Читать онлайн Мёртвое солнце

Дорогой читатель!

Меня зовут Мария Рождественская, я сценарист и драматург, автор нескольких замечательных пьес и сценариев ряда нашумевших телевизионных сериалов.

Если вы держите в руках эту книгу (точнее, видите её на экране своего устройства), значит, я всё-таки решилась выпустить «Мертвое солнце» в свет. Честно говоря, до последнего момента сомневалась – стоит ли делиться с вами этой историей, которую я придумала больше десяти лет назад?

Знаете, в Голливуде, которому мое поколение учили (и небезуспешно) поклоняться, есть расхожее выражение – «что если»? Что если бы я родился в другом месте или в другое время? Что если бы сделал иной выбор? Что если бы… да мало ли, что еще может прийти в голову, когда смотришь на звезды, пьешь кофе на балконе с видом на Сходненский ковш или просто стоишь под душем? Так вот, эта книга – результат одного большого «что если».

Я не претендую на истину в последней инстанции. Да что там – я вообще ни на что не претендую, кроме права высказать своё мнение. А оно у меня, как вы уже, наверное, заметили, довольно своеобразное.

Когда я начинала писать «Мертвое солнце», я и представить не могла, во что это выльется. Сначала была просто идея написать антиутопию. Потом появились герои. В какой-то момент они начали спорить со мной и делать всё по-своему. А потом… Потом я сама словно провалилась в этот странный мир, где солнце медленно угасает, а люди всё равно продолжают интриговать, предавать, страдать, любить, совершать ошибки… в общем, вести себя как люди.

Возможно, вы спросите, почему в книге так много горечи и отчаяния? А разве может быть иначе, когда ты пишешь о людях, загнанных в угол? О тех, кому «нечего терять, кроме своих цепей»? Я не верю в красивые обещания политиков и слащавые сказки про волшебную палочку. Но я еще верю в людей. В обычных, живых людей, которые иногда совершают удивительные поступки. И в этом, пожалуй, вся соль.

Мои герои не идеальны. Они ошибаются, предают, боятся, раскаиваются. Они живут в мире, который медленно умирает, но всё равно цепляется за жизнь. Даже когда всё катится к чертям собачьим, кто-то продолжает любить, надеяться, сражаться.

«Мертвое солнце» – это история о том, как мы цепляемся за свою человечность, даже когда кажется, что проще сдаться. О том, как больно порой бывает признавать свои ошибки. И о том, что иногда нужно потерять себя, чтобы найти в себе что-то действительно важное.

Я долго думала, стоит ли писать и это предисловие. Кстати, если вы дочитали до этого места, значит, мне уже удалось вас зацепить (что-то малоинтересное вы бы бросили читать после первого абзаца). Очень надеюсь, что вы начнете читать книгу и дочитаете ее до самых последних строк. Как минимум, вас ждет лихой сюжет, яркие герои и хлесткие диалоги, а еще – маленький бонус в конце, штука, которая называется «плейлист».

Желаю вам приятного чтения!

С уважением, Мария Рождественская

P.S. Если вам понравилась книга – расскажите о ней друзьям. А если не понравилась – напишите мне. Обещаю, что не буду плакать. Ну, может быть, самую малость.

P.P.S. Заходите в мой блог на дзене:

https://dzen.ru/deadsun

Там, помимо прочего, представлено творчество нейросети, которая тоже прочитала мой роман и нарисовала для меня (и для всех вас) моих героев.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: УГАСАНИЕ

ГЛАВА 1. Искаженное пространство

«Поздравляем, у вас умеренная депрессия»! – бодро сообщила с экрана телефона шкала Аарона Бека.

Аня показала телефону средний палец. Умеренная – это когда грустно потому, что нельзя посмотреть новый сезон «Утреннего шоу». Когда хочется плакать из-за того, что порезала палец об острый край банки из дешевого китайского алюминия. А вот когда третий год не радует весна, а вместо запаха вербы чувствуешь только вонь раскисшего собачьего дерьма… Это уже повод забеспокоиться и записаться в конце рабочего дня на прием к участковому терапевту, который, возможно, перенаправит к психиатру, который, возможно, пропишет антидепрессанты, которые, возможно, продадут в сетевой аптеке, если, конечно, эти препараты зарубежной фарминдустрии не попали под санкции.

Решив, что логистическая цепочка сложновата для ее измотанного двадцатисемилетнего организма, Аня, едва прозвучал офисный гудок, отправилась в свою любимую сидрерию Apple Worm. Поскольку к восьми часам вечера каждый квадратный сантиметр офиса вызывал стойкое отвращение, Аня выбрала самый короткий маршрут – пешком по улице Гашека, мимо уродливого здания бизнес-центра, отгроханного в середине нулевых на месте старой табачной фабрики. Фабрику Аня уже не помнила, но, судя по фотографиям из интернета, прежнее здание было стильным и очень функциональным для своего времени. Не то что этот монстр из стекла и палок, от одного взгляда на которого любого приличного архитектора брала оторопь. Впрочем, все закономерно: идиот-заказчик пожелал, бездарный проектировщик придумал, криворукие строители возвели, так сказать, из того, что было. Круговая порука идиотов и торжество бездарей. А если в кои-то веки попадется нормальный заказчик, то проект уплывет к очередной обитательнице элитного лофта на Патриках. И неважно, что она ни хрена не умеет, и все испортит в итоге – она ведь родилась в правильной московской гостиной, и все самое лучшее ей положено по праву рождения.

Аня обратила внимание на очередную вывеску с иероглифами и едко усмехнулась. Свято место пусто не бывает: на смену бургерам и сладкой газировке пришли гонконгские вафли и чай с шариками тапиоки. Кушайте, дорогие москвичи и гости столицы, не обляпайтесь только. Верной дорогой идем, сограждане – теперь уже в сторону Азии.

Невдалеке проявились знакомые буквы AP, и Аня зашагала быстрее, предвкушая, как выпьет залпом бокал нормандского или, на худой конец, астурийского сидра, каждый из которых подорожал почти вдвое с конца февраля 2022-го года. Впрочем, кому какое дело до маленьких людей с их маленькими радостями и маленькими зарплатами? Главное, что у завсегдатаев модных баров на Патриках – итс окей и ноу проблем. Коллега, та самая, получившая на днях проект, о котором так мечтала Аня, в перерывах между работой и тусовками, по-прежнему летает на шоппинг в Милан. Ну или в Дубай, какая разница? Коллега ворчит, конечно, что теперь приходится дольше торчать «в этом долбанном бизнес-классе», где «Лансон» заменили «Кристаллом», но такая уж у нее доля. Похожим образом дела обстоят и у прочих почитательниц тяжелого люкса и селективного парфюма. Да и в докладах, составленных в высоких кабинетах, утверждается, что «санкции не работают» и «экономика страны на подъеме», а в докладах врать не будут. Круассаны выпекаются, лавандовый раф наливается, игристое пэйрится с морскими ежами, а в десертных картах модных заведений вы по-прежнему найдете тирамису, мильфей, чизкейк Сан-Себастьян и даже какие-нибудь вагаси.

Бывшие диванные либералы быстренько перековались в диванных патриотов, привязали к сумочкам Луи Виттон георгиевские ленточки – и в Дубай за шмотьем и за шоколадом. А всякое быдло вроде Ани, живущей от зарплаты до зарплаты, никто не спрашивал.

В сидрерии, как обычно в вечернее время, были заняты все столики, поэтому Аня пристроилась за барной стойкой, плюхнувшись на круглый табурет, прямо возле крана Трабанко – бронзовой конструкции для разлива сидра, выполненной в виде большущей руки. Бармен, высокий плечистый парень по имени Юра, приветливо улыбнулся Ане, пока та пристраивала сумку на крючок под барной стойкой.

– Ежевичного опять нет? – спросила Аня, уже заранее зная ответ.

Юра покачал вихрастой головой.

– Наверное, теперь не привезут, – с сожалением добавил он.

Кто бы сомневался! Аня устало облокотилась на барную стойку.

– Понять не могу, – Аня недобро воззрилась на одетого в камуфляжный костюм мужчину, который только зашел в зал и теперь растерянно озирался по сторонам. – Вроде у нас в стране полно ежевики растет. Так почему не можем наладить производство? Не беспилотников – обычного, блин, ежевичного сидра! А если так зависим от импорта, какого хрена было ссориться с европейцами?

– Спроси чего полегче, – пожал плечами Юра. – Может, еще свой забабахаем. Вон питерские ребята уже черничный делают.

– Химоза с сахаром у твоих питерских ребят, – раздраженно припечатала Аня. – Налей мне «Сорр». Хорошо хоть он пока есть.

Юра кивнул и потянулся за подвешенным наверху бокалом.

Тем временем, мужчина в камуфляже тоже подошел к барной стойке и с трудом примостился на стуле.

– Выпьете чего-нибудь? – поинтересовался Юра, наполняя бокал золотистым сухим сидром, привезенным из Бретани в обход санкционных кордонов.

Мужчина с каким-то детским интересом посмотрел на «руку Трабанко», затем перевел взгляд на Юру.

– Думал выпить водки, – неуверенно произнес он, рассматривая бутылки за Юриной спиной. – Но, кажется, я не по адресу.

– Ну да, зашел не в ту дверь, – со значением хмыкнула Аня и сделала жадный глоток из бокала.

– Водку у нас не наливают, – Юра покосился на залетного гостя. – Могу предложить настойку. Цитрус, клубника, вишня.

– Да любую, только чтоб не очень сладкую, – попросил мужчина.

Пока Юра выполнял пожелание «камуфляжника», Аня успела допить свои полпинты бретонского.

– Наливай большой, – скомандовала она Юре.

«Камуфляжник», между тем, опрокинул стопку вишневой наливки и уставился в полированную поверхность барной стойки.

– Спешишь куда? – полюбопытствовал Юра.

– Нет, просто я окончательно осознала свою принадлежность к угнетенному классу и решила нажраться по этому поводу.

Аня отхлебнула из поданного Юрой большого бокала, украдкой наблюдая за «камуфляжником». Тот по-прежнему смотрел в одну точку.

– Ань, давай потрахаемся? – буднично выдал Юра.

– С ума сошел?? – Аня чуть не поперхнулась сидром. – Ты что несешь?

– Меня, может, скоро загребут, – Юра помрачнел и зачем-то стал натирать куском замши бронзовую «руку». – Надо хоть потрахаться перед смертью. Мы с тобой оба представители угнетенного класса, можно сказать, у нас мэтч.

– Подожди, ты о чем?? – Аня тряхнула головой, прогоняя подступивший было хмель. – Почему вдруг тебя загребут? У нас что, вторая волна мобилизации?

Очевидно, Аня спросила слишком громко, потому что «камуфляжник» тотчас повернулся и внимательно на нее посмотрел.

– Не бойтесь, не будет никакой второй волны, – сказал он и как-то странно улыбнулся.

– А вам не говорили, что это невежливо – вот так встревать в чужой разговор? Здесь приличное заведение, а не столовка для прапоров, – сказала Аня ледяным тоном.

– Простите, – смутился мужчина.

Аня рассчитывала, что Юра поддержит ее возмущение, но тот отвлекся на заказ официанта, и Аня снова сосредоточилась на сидре, в котором планировала утопить все свои невзгоды, пусть хотя бы этим вечером. Нет, правда, почему бы не надраться? Все равно любимую желтую «астрочку», турбированную малышечку, пришлось продать – все официалы сбежали из страны, и техобслуживание стало золотым. Зато теперь можно бухать хоть каждый вечер, а потом добираться домой на метро, соприкасаясь всеми частями тела с другими такими же неудачниками, которым не по карману подорожавшие такси, бензин и автокредиты.

Аня увидела свое отражение в зеркальной барной полке – бледная, замотанная, выглядит лет на десять старше… Слева – какой-то придурок в камуфляже, а на улице – запоздавшая московская весна, нерасцветающие деревья и такие же лица. А ведь Аня могла сейчас быть в Лондоне, могла засидеться в знаменитом офисе на Боулинг Грин Лэйн над каким-нибудь классным проектом… но нет, вместо этого завтра с утра снова надо будет делать ненавистный раф с сиропом для всех этих офисных шмар, которых впихнули на тепленькие места папы и папики, коррупционеры всех мастей, такие же бездарные, как и их силиконовые шлюшки. И видали они талантливую Аню в гробу вместе с ее красным дипломом МАРХИ.

– Юра! – позвала Аня звенящим от отчаяния голосом. – Руанский кальвадос еще остался? Тогда мне сотку!

– А не многовато на голодный желудок? – Юра с сомнением посмотрел на Аню, доставая с полки изящную бутылку темного стекла. – Штучка-то забористая.

– Сказала, нажрусь, значит, нажрусь, – хмуро бросила Аня.

«За собачье дерьмо на улицах и за растоптанные мечты»! – мысленно провозгласила Аня и залпом выпила чистый как слеза, обжигающий горло яблочный дистиллят.

– По-моему, вам тоже плохо, – неожиданно сказал «камуфляжник», явно обращаясь к Ане. – Может, объединимся? А вдруг вдвоем легче?

– Легче – что? Окопы рыть?

Аня повернулась к «камуфляжнику» и увидела его в расфокусе – это подействовал сорокатрехградусный кальвадос.

– Переживать горе, – последовал скупой ответ.

– С чего ты взял, что у меня горе? – Аня соскользнула с табурета и двинулась в сторону «камуфляжника». – У меня все охрененно! Я живу в самой прекрасной стране, а все остальные мне завидуют! На магазинных полках изобилие, сорок или даже сто сорок сортов колбасы – это ли не счастье? Правда, из-за санкций малость поломалась логистика, и теперь привозить некоторые товары в нашу прекрасную страну стало невыгодно. Вот, например, мой любимый сидр из терна и ежевики больше не возят… Или прокладки… Они теперь в три раза дороже, чем раньше! Но это же ерунда, правда? В конце концов, можно ватой подложиться!

Аня взъерошила волосы и, подбоченясь, встала напротив «камуфляжника». Гости заведения с интересом на нее смотрели в ожидании бесплатного шоу. Но Ане было уже все равно.

– Тебе о чем-нибудь говорит имя Заха Хадид? – громко спросила она «камуфляжника». – Вряд ли в твоем колхозе о ней слышали, – губы Ани растянулись в презрительной полуулыбке. – Так и быть, просвещу тебя. Это архитектор, которую знает весь мир! Все мечтают работать в ее бюро! Потому что там ценят талант и готовы достойно его оплачивать! И у меня был шанс – меня брали туда на стажировку! Но потом все накрылось – и моя стажировка, и мой проект… и мой шанс на нормальную жизнь в нормальной стране.

Аня подошла к «камуфляжнику», который теперь опять впился взглядом в деревянную поверхность барной стойки.

– Чего примолк? Вот из-за таких как ты нищебродов-колхозников все и накрылось.

– Я не колхозник и не нищеброд, – глухо произнес «камуфляжник».

– Да что ты говоришь! – развязно рассмеялась Аня. – Значит, все еще хуже, чем я думала! Гуманитарочку приворовываешь или тупо донаты на карточку клянчишь? Срочный сбор! Нашим парням на мавики! – Аня постаралась, чтобы ее голос звучал как можно отвратительнее. – Без лоха и жизнь плоха, да? И пока лох платит, ты и твои дружки-срочносборщики покупают себе новые «зикры»!

Мужчина вдруг сжал кулаки, затем развернулся к Ане всем корпусом, ненароком опрокинув табурет.

– Мой друг погиб неделю назад по Торецком. Закрыл меня собой от натовского дрона.

Все гости вдруг разом притихли, позабыв про еду и выпивку. Отступив на несколько шагов, Аня испуганно замерла. Промелькнула мысль, что можно попробовать забежать в туалет, если «камуфляжник» бросится на Аню со своими кулачищами…

Но ничего такого не случилось. «Камуфляжник» просто достал из кармана несколько мятых купюр и положил их на барную стойку. Затем молча вышел.

Аня выдохнула и мысленно поблагодарила мирозданье – только драки с поехавшим кукухой ветераном ей сейчас и не хватало. Помедлив, Аня вернулась на свое место. Хмель как рукой сняло, надо было срочно добавить.

– Юр, повтори мне кальвадос, – она понизила голос, больше не желая быть в центре внимания.

Гости постепенно возвращались к своим тарелкам, напиткам и разговорам. Однако Аня спиной ощущала исходивший от людей негатив… или ей просто казалось?

– Скажи, – обратилась она к Юре, забирая у него свой заказ, – я повела себя как тварь?

– Да не парься, – скривил лицо Юра. – Можно подумать, он не в курсе, как некоторые барыжат гуманитаркой.

– Ну, у него все-таки товарищ погиб… Не надо мне было так резко…

– Ничего, переживет, – фыркнул Юра. – Они там за ленточкой люди закаленные, всякого навидались.

На этот раз дистиллят обжег горло настолько сильно, что Аня закашлялась. Затем посмотрела по сторонам – и как будто поймала на себе осуждающие взгляды.

– По-моему, они считают, что я не права.

– Забей, говорю, – Юра снова прошелся замшей про бронзовой «руке». – Всем на всех плевать. В такое время живем. Ты, кстати, не передумала насчет моего предложения?

Аня непонимающе уставилась на Юру.

– Потрахаться, – уточнил он.

Тут Аню замутило – внезапно и сильно.

– Мне надо проветриться, – сказала она, доставая телефон из сумочки. – Рассчитай меня.

– Если передумаешь, возвращайся, – Юра услужливо протянул ей терминал. – У меня смена в двенадцать заканчивается.

На улице Аня глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, и тошнота отступила. Хотелось домой – принять душ и залезть в постель. Но до дома еще предстояло добраться – только вот на чем? Метро с его толчеей и «ароматерапией» Аня категорически исключала, но и в такси ее могло укачать. Аня увидела прямо по курсу модную ромбовидную скамейку. Может, посидеть, пока в голове не прояснится? Аня тяжело опустилась на пыльную поверхность.

– Ромб-модуль наклонный, какой же ты, сука, неудобный, – пьяно пробормотала Аня. – Интересно, что за мудак тебя проектировал? Такая же бездарь, как наши курицы с Патриков…

Мышцы стали как желе, и Аня, свернувшись клубочком, улеглась на скамейку. Где-то над головой противно замерцали фонари, и Ане пришлось зажмуриться, чтобы снова не затошнило. А потом вдруг стало тепло, и даже подумалось, что можно было лежать вот так целую вечность…

– Гражданинка Ветлэнда! Встаньте и замрите для чек-аута!

Вздрогнув, Аня открыла глаза.

– Что за хрень, – Аня с трудом шевелила пересохшими губами.

– Встаньте и замрите для чек-аута! В случае неподчинения мы применим силу!

От неожиданности Аня дернулась и тотчас без тени изящества свалилась с жесткой прямоугольной скамьи, больно ударившись головой об асфальт. Затем с трудом поднялась на ноги и увидела двоих мужчин, облаченных в темно-коричневую униформу, которые пристально ее разглядывали. Оба были вооружены дубинками и, судя по выражению лиц, настроены более чем серьезно.

– Наклоните голову, – скомандовал тот, что был постарше.

Понимая, что лучше не спорить, Аня нагнула шею и тотчас едва не вскрикнула от боли.

– Я ушиблась, – севшим голосом проговорила Аня. – Возможно, у меня сотрясение…

– Не дергайтесь, гражданинка, – перебил мужчина, извлекая из чехла странное устройство.

Затем он прижал его к Аниной шее и застыл, словно чего-то ожидая. Устройство противно запищало.

– Уот зэ фак! – сердито отреагировал мужчина. – Она что, не чипирована?

– Китайская диверсантка! Так я и знал! – воскликнул тот, что был помоложе своего напарника.

– Да ладно, она же не узкоглазая, – пренебрежительно заявил первый, убирая от шеи Ани устройство. – Похоже, обычная зэтка.

– От зэтов за версту несет тухлятиной. А от этой, – тут молодой принюхался, – пахнет алкоголем и духами. Да и по виду она сойдет за мидла. Точно, шпионка! Чайнез хора!

– Послушайте, что происходит?! – ввернула Аня. – Это какой-то розыгрыш??

– Думаешь, узкоглазые не могут подделать чип? Если бы они заслали к нам шпиона, то точно бы его чипировали. А у этой чипа нет! – первый посмотрел на Аню как на пустое место.

– Какой чип? – Ане показалось, что она сейчас потеряет сознание от боли в затылке. – О чем вы говорите?!

Аня сунула руку в карман в надежде обнаружить там телефон, однако телефона не оказалось… как и Аниной сумки – то ли потерянной, то ли кем-то украденной, то ли просто забытой в хмельном угаре. Можно было начинать паниковать.

– Слушай, какое нам дело, что там с ее чипом? – усмехнулся, между тем, молодой. – Наша работа доставить, а там пусть с ней Хай Корт разбирается. В любом случае, я ей не завидую.

Только тут Аня заметила припаркованный неподалеку автозак, на котором было что-то написано. Аня прищурилась…

– Окэй, пакуем ее! – гаркнул старший.

И прежде, чем Аня успела хоть что-то возразить, ее грубо согнули пополам и стали толкать вперед, словно отбившуюся от стада овцу, пока, наконец, не запихнули в темное нутро автозака с надписью «POLIZE».

– Встать! Суд идет! – рявкнул затянутый во все черное судебный секретарь. – Заседание ведет Хёр онор судья Айрин Козлоффски.

«Хёр онор?? Что за жуткие англицизмы? – пронеслось в мыслях у Ани. – Какой-то дурной сон… Сейчас, сейчас я проснусь, и весь этот кошмар закончится».

После того, как она сначала час просидела в автозаке, а потом еще столько же в коридоре, у Ани затекли не только мышцы и суставы, но даже сухожилия. По-прежнему нестерпимо болела голова, поэтому Аня крепко зажмурилась. Что вообще вчера произошло? Так, сначала была сидрерия Apple Worm, Юра за барной стойкой, бокал любимого «Сорра». Потом приперся этот тип в камуфляже… Аня пыталась собрать воедино частицы пазла… сказал про друга, которого убил натовский дрон… Аня старалась сосредоточиться. Да, именно тогда все и началось. Она наговорила «камуфляжнику» кучу гадостей, потом ее затошнило… Она вышла на улицу, потом села на уродскую скамейку – а дальше? Дальше все расплывалось омерзительной лужей блевотины, как это обычно и бывает, если смешать сидр с кальвадосом.

Аня негромко застонала. Голова болела так, словно по ней всю ночь колошматили отбойным молотком. Хотя, возможно, так оно и было – Аня уже ни в чем не могла быть уверена. Странные мужики в коричневой форме… Они назвали ее «гражданинка Ветлэнда». Что за идиотизм?? Может, это какое-то новое реалити-шоу, в участники которого ее записали без согласия? И о каком чипе речь – опять, что ли, ковидная истерия?

– Подсудимая зэтка, встаньте! – грозный окрик судебного секретаря вернул Аню в безжалостную действительность.

Аня с трудом поднялась на ноги и схватилась за прутья железной решетки.

В зал прошествовала упитанная дама под или чуть за сорок в ниспадающей мантии, что едва налезла на достопочтенные телеса. Аня открыла глаза как раз в тот момент, когда Ее честь судья Козлоффски всеми телесами опустилась на стул и взяла в свои пухлые руки правосудие, а заодно и что-то похожее на планшет.

– Так, ну и кто тут у нас? – неприятным высоким голосом поинтересовалась судья.

Она заглянула в планшет, затем перевела взгляд на Аню и брезгливо сморщила мясистый нос.

– Ты зачем перелезла через Стену? Ты разве не знаешь, что таким как ты запрещено находиться в Секторе D?

– Это вы мне?? – Аня ошарашенно оглянулась по сторонам, словно бы в ее тесной клетке находился кто-то еще. – Я никуда не перелезала…

– Подсудимая зэтка! – перебил ее секретарь. – К судье положено обращаться «Ёр онор».

– Ёр онор, – послушно повторила Аня, не веря, что она это произносит. – Я хочу сказать, что ниоткуда и никуда не перелезала, не знаю ни про какие стены и вообще не понимаю, что здесь происходит. Если честно, я надеюсь, что сейчас проснусь – и весь этот тяжелый бред окажется побочкой моего похмелья.

– Ну, давай, соври мне тут еще чего-нибудь, – усмехнулась судья. – У меня времени много, с удовольствием тебя послушаю.

– Я не вру! – возмущенно выкрикнула Аня и тут же осеклась из-за накатившей волны боли и тошноты.

«Кто-то с работы решил меня разыграть… Ну, не может все это происходить всерьез».

Судья Козлоффски молча и с ухмылкой наблюдала за Аней, пока та пыталась совладать с вышедшем из строя вестибулярным аппаратом.

– Пожалуйста, – снова заговорила Аня, пытаясь достучаться до толстухи в мантии. – Я даже не знаю, где я нахожусь, и не сошла ли я с ума!

– Насчет первого могу подсказать, – невозмутимо произнесла Козлоффски. – Ты находишься на территории сектора D города Дефолт-сити, столицы Ветлэнда.

– Какой еще Дефолт-сити? – Аня обескураженно посмотрела на судью. – Какой Ветлэнд? Что за трэш?? Признайтесь, вы же из ивент-агентства, да? А все это – просто розыгрыш? Или нет – это квест! Я угадала?

– Что касается сумасшествия, – с нажимом продолжала судья. – Придется тебя разочаровать: я совершенно уверена в твоей психической нормальности. Ты слышала про Уловку-22?

– Прошу вас, – Аня чуть не плакала, – если это розыгрыш, то, пожалуйста, прекратите это! Мне плохо, у меня болит голова, меня тошнит, и если я в чем-то провинилась, выпив лишнюю сотку кальвадоса, то обещаю, что вообще его больше пить не буду…

– Кальвадоса? – судья вдруг рассмеялась. – Слов-то каких нахваталась, май эсс! Ну, разумеется, ты больше не будешь его пить, да ты никогда его и не пила. Зэтам разрешен только алкосинт, и ты это прекрасно знаешь. Или, может быть, ты хочешь сказать, что украла элитный алкоголь у кого-то из хай-мидлов? – голос судьи стал ледяным. – Или, что еще хуже, посмела посягнуть на собственность хая?

– Пожалуйста, – глотая слезы, взмолилась Аня. – Я ничего ни у кого не крала.

– Обратимся к букве закона, – ровным тоном отчеканила Козлоффски. – Административная ответственность за пересечение границы Дефолт-сити лицом, проживающим в Секторе Z. Статья 2000-18 Административного Кодекса Ветлэнда. Сюда же – административная ответственность за нарушение правил пребывания в Секторе D лицом, проживающим в Секторе Z. Это статья 2000-19, – судья смерила Аню взглядом. – Влечет за собой депортацию лица в Сектор…

– Фак офф! Уйди с дороги, или завтра проснешься Павертом!

В следующее мгновение в зал ворвалась молодая женщина, одетая с безвкусное платье с леопардовым принтом. Женщина едва не сгибалась под тяжестью золотых украшений, которыми были увешаны все более-менее подходящие для этого части тела, и походила на рассерженную новогоднюю ёлку.

– Хвала империи, ты здесь! Айрин, уот зэ хелл? Твой секьюрити мне нахамил! Куда катится этот город, если полицаи стали хамить Меритам??

Полицаи?? Ане послышалось, или эта Ёлка сказала – полицаи??

– Айрин, дорогая, ты должна мне помочь, – продолжала тараторить Ёлка. – А то эта факин битч Кадлмэн уже звонила моему мужу и выносила ему мозги!

– Что случилось? – судье, наконец, удалось вставить реплику в словесный поток Ёлки.

– Я сбила мидла, – заявила Ёлка, раздраженно цокнув языком. – Поломался, конечно, но жить будет.

– Уотс проблем? – судья Козлоффски отложила планшет и непонимающе уставилась на свою знакомую.

– Он служит поваром у Кадлмэнов, и они теперь требуют, чтобы я им компенсировала убытки. Он пока в больнице, и не факт, что вообще сможет работать. Получается, я должна платить за какого-то попорченного мидла?!

Ёлка капризно надула неестественно пухлые губы.

– Но ты же не ему заплатишь, а Кадлмэнам, – терпеливо пояснила судья. – Кадлмэны – такие же хаи, как и ты.

– Да, но какая-то часть моих денег наверняка пойдет на его лечение. Значит, по факту Мерит будет платить за Серванта?!

– Обратимся к букве закона, – похоже, это была любимая фраза судьи Козлоффски.

Аня с горечью подумала, что если закон для всех один, то буква тут – у каждого своя.

– Статья 2000-167 Административного Кодекса Ветлэнда, – продолжала судья. – Неумышленная порча чужого имущества. Влечет за собой административный штраф и возмещение убытков правонарушителем. Поскольку в данном случае Мерит совершил порчу имущества, тоже принадлежащего Мериту, придется тебе заплатить, – резюмировала Козлоффски. – Ну или можешь подать встречный иск, если машина получила повреждения. Могу порекомендовать хорошего лоера по таким делам.

– Нет уж, спасибо. Делать мне больше нечего, как в суды мотаться, – фыркнула Ёлка. – Надо было мне его задавить!

– У тебя все впереди, учитывая, как ты ездишь, – усмехнулась Козлоффски.

На несколько мгновений повисла тяжелая пауза, Ане даже показалось, что воздух вокруг загустел.

– Хотела пригласить тебя на концерт Джуди, – тут Ёлка как будто впервые заметила Аню и на несколько секунд задержала на ней взгляд из-под стекол брендовых очков. – Но вижу, что ты очень занята. Всё время забываю, что это только мы, Мериты, можем позволить себе уставать от отдыха. Что ж, хорошего тебе дня. Смотри, не сгори на работе, дорогая, а то ты что-то неважно выглядишь.

К удивлению Ани, Козлоффски оставила выпад без ответа. Молчал и секретарь, по-видимому, не имевший полномочий перебивать статусных посетителей. Ёлка покинула зал суда, явно довольная собой.

– Всё это какой-то уродский фарс, – под нос себе пробормотала Аня.

Судья повернула к ней искаженное злобой лицо.

– Отдыхать она устала! Забыла, как по кастингам бегала? Выскочила замуж за меритского старпера и думает, что теперь выше меня. А сама как была, так и осталась артской дешевкой!

Отечное лицо Козлоффски пошло багровыми пятнами, что могло указывать на подскочившее артериальное давление.

– А все эти Мериты! Вечно мнят о себе невесть что! А сами только и делают, что лаются из-за квадратных метров. Кто у кого больше оттяпает. И я, дочь Джорджа Козлоффски, которому тут когда-то все ноги целовали, должна в этом копаться! А стоящее дело снова доверят Эпстайну – просто потому что он мужчина!

Аня притихла, не решаясь прерывать монолог. Но судья Козлоффски уже обуздала оскорбленное честолюбие, разве что щеки ее по-прежнему пылали нездоровым румянцем.

– И ты тут еще на мою голову, – судья посмотрела на Аню как обычно смотрят на надоевшее пищащее насекомое, которое никак не могут прихлопнуть или хотя бы выгнать из дома.

Ане вдруг нестерпимо захотелось пить – запоздало накатил сушняк.

– Можно мне воды? – попросила она, жалобно глядя на судебного секретаря.

– Вода зэтам-нелегалам не полагается, – бесстрастно сообщил тот.

– На чем мы там остановились? – Козлоффски быстро полистала планшет. – Ага… статья 2000-19… влечет за собой депортацию лица в Сектор Z. Именем закона Ветлэнда зэтка ноунейм приговаривается к депортации за Стену. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

И с этими словами Козлоффски хорошенько вдарила по лакированной подставке судейским молотком. Секретарь к этому моменту уже открыл двери, и в зал вошли двое полицаев в светло-коричневой униформе.

– Послушайте, я не ноунейм, меня зовут Аня, Аня Пинкевич! – возопила Аня, словно только теперь по-настоящему испугавшись. – Я устала, у меня болит голова, и я хочу домой!

– Я и отправила тебя домой, – насмешливо заверила судья.

– Но это не мой дом! – в истерике выкрикнула Аня. – Я не знаю никакого Сектора Z, я живу в Тушино. Пожалуйста, отпустите меня. Я обещаю, что больше не буду пьяная засыпать на лавочке.

Аня умоляюще посмотрела на судью, но та осталась безучастна.

– Пожалуйста, – дрожащим голосом произнесла Аня, – разрешите мне вернуться домой. Я, правда, не понимаю, почему это со мной происходит, и как у вас тут все устроено…

– Сейчас я тебе объясню, – перебила Аню судья Козлоффски. – Меня произвели на свет в родильном доме имени Грауэрмэна и воспитали в одной из лучших гостиных сектора D. Я Вариот в третьем поколении – и я здесь власть по праву рождения. А ты, – оскалилась судья, – кто такая ты?

– Я? Человек, – растерянно произнесла Аня.

– Нет, ты просто уайт трэш, и твое место – за Стеной. – Козлоффски поднялась из-за стола.

«Эти полицаи что-то говорили про Китай и шпионаж», – внезапно вспомнила Аня.

– Я – китайская шпионка! – в отчаянии выкрикнула она. – Меня сюда забросили, но я готова сотрудничать со спецслужбами и могу много рассказать про Китай.

Судья Козлоффски снова посмотрела на Аню и надтреснуто захохотала, демонстрируя идеальные вставные зубы.

– Похоже, у Коммунистической Империи Единого Китая дела совсем плохи, если они вынуждены вербовать таких как ты! Я, скорее, поверю, что ты шпионишь в пользу Великого Бхарата!

«Коммунистическая – чего?? И какой еще Великий Бхарат»?

Аня решила, что ей послышалось.

– Вэл, у меня обеденный перерыв, – отсмеявшись, наконец, сказала судья. – Я уже час мечтаю о «Неряхе Джо» и клубничном милкшейке.

Вспомнив о существовании секретаря, она метнула на него строгий взгляд.

– Постарайся никого ко мне не пускать. Хоть поесть я могу в одиночестве?

Затем представительница ветлэндской судебной системы весьма проворно для своей внушительной комплекции развернулась и двинулась на выход, давая понять, что разговор окончен.

Тотчас один из полицаев подошел к клетке, открыл дверь и жестом велел Ане выйти оттуда.

– Вы не имеете права! – выкрикнула Аня в спину удаляющейся толстухе. – Тоже мне – ваша честь! Ты просто злобная жиробасина, охреневшая от вседозво…

Полицай наотмашь ударил Аню дубинкой по спине. Вскрикнув, Аня упала на колени и закрыла голову руками. Однако больше ударов не последовало, вместо этого Аню грубо схватили под руки и потащили прочь из зала. Краем глаза Аня заметила худого лысого человека, который подскочил к одному из полицаев и заверещал срывающимся голосом:

– Пустите меня к судье Козлоффски! Вы не можете так со мной поступать, она же мне обещала!

Полицай грубо отпихнул худого, и тот отлетел к противоположной стене.

– Это несправедливо, – захныкал он. – Судья Козлоффски обещала, что меня похоронят на кладбище Нью Верджин… Я же Креат, я не могу умирать в Секторе Е! – тут он не выдержал и зарыдал, закрывая изможденное лицо костлявыми ладонями. – Я не могу лежать вместе с обслугой…

– Много вас тут ходит, – процедил полицай. – Лишенцев развелось как блох на собаке. Скажи спасибо, что вас не высылают за Стену!

В спецкузове автозака стояла жуткая вонь – то ли это был другой автозак, то ли кто-то успел здесь обделаться, пока Анину судьбу вершила элитная садистка с правильным генотипом. Аня даже подумала, что уж теперь-то ее точно вывернет, но тошноту почему-то как рукой сняло. Зато жажда усилилась, превратившись в настоящую пытку – язык прилип к нёбу, а во рту пересохло так, словно Аня проглотила пару горстей раскаленного песка. Она села на грязную лавку и поняла, что ей хочется умереть.

– Только, плиз, быстро и безболезненно, – вслух сказала Аня. – Или так не бывает?

Автозак подпрыгнул на кочке, и Аня ударилась затылком о металлическую стену кузова. Голова взорвалась изнутри фонтаном боли, но Аня лишь тихо всхлипнула. Всхлип потонул в грохоте старой машины, мчащейся по плохой дороге. Было больно, мерзко и страшно. Но еще хуже оказалось непонятно откуда возникшее у Ани предчувствие, что проблемы на этом только начинаются.

ГЛАВА 2. Сегрегация

Светло-коричневый полицай, напарник того, что в зале суда прошелся дубинкой по Аниной спине, с лязгом распахнул тяжелую железную дверь автозака.

– Приехали. Выметайся.

Высунувшись наружу, Аня жадно втянула ртом воздух, тщетно пытаясь избавиться от заполнившего легкие затхлого зловония. Затем еще несколько мгновений обреченно разглядывала раскинувшийся перед ней пустырь. Вдали виднелись разномастные постройки, напоминавшие замкадье конца нулевых.

– Что это за место?

– Хоум, свит хоум, – усмехнулся полицай. – Не узнаешь свой Сектор Z?

– Он не мой, – хрипло сказала Аня.

– Твой, чей же еще? – полицай бесцеремонно схватил Аню за руку и вытянул из недр автозака наружу. – Стена в паре километров отсюда. Надеюсь, до тебя дошло, что лезть через нее не надо. В следующий раз ты можешь просто не доехать до Хай Корта – всем плевать, если очередной зэт нарежет коней в автозаке.

– Послушайте, да я вообще не должна здесь находиться! Неужели вы сами не видите, что я не отсюда?

– Думаешь, я мечтал стать полицаем? – усмехнулся он. – Но кто меня спрашивал, мидлу по-любому не светит что-то выше Сёрванта! На самом деле, всё просто: если у тебя нет чипа, ты либо хай, либо зэт. И если первое исключено, то остается второе.

В другое время Аня непременно попыталась бы высмеять железную логику полицая, но теперь ей было уже совсем не до смеха.

– Дайте воды, – взмолилась Аня. – Я сейчас умру от жажды.

– Не мои проблемы, – отрезал полицай.

– Прошу вас, – прошептала Аня онемевшими губами. – Я же не преступница, я ничего плохого не сделала…

Полицай нахмурился, явно сомневаясь, но в итоге все же подошел к открытой дверце и достал из кабины початую пластиковую бутылку.

– Держи, – он протянул ее Ане.

Аня быстро свинтила крышку и жадно приложилась к бутылке, позабыв о своей брезгливости. Теплая вода, несмотря на противный металлический привкус, все же сделала свое дело: сухость во рту отступила, а язык перестал ощущаться словно ужаленным пчелой.

– На твоем месте я бы оставил немного, – разумно заметил полицай.

Но Аня уже вытряхивала из бутылки последние капли.

– Спасибо, – наконец, сказала она. – Вы лучше, чем ваш напарник.

– Удачи, – буркнул мужчина.

И он запрыгнул в кабину автозака, который тотчас рванулся с места и унесся прочь вместе с остатками надежды для «депортированной зэтки» Ани Пинкевич.

Аня еще некоторое время стояла посреди пустыря, попросту не понимая, что ей делать и куда идти. Непривычно бледный солнечный диск висел высоко над головой. Аня поймала себя на том, что потеряла ощущение времени. Вроде бы солнце высоко – значит, день? Но тогда почему он тусклый и похож на сумерки? А если это сумерки, то какие – перед рассветом или перед закатом? Аня выругалась с досады. Был бы телефон, она бы хоть посмотрела на часы. И все-таки отчаянно не хотелось верить, что всё это с ней происходит на самом деле. Пожалуй, самым логичным казалось объяснение, что Аня попала в квест – как в глупых голливудских фильмах, где героя решили разыграть коллеги или какие-нибудь подлые родственнички. Но кто мог разыграть Аню, а, главное, зачем? У нее нет ни доли в бизнесе, ни шикарных апартаментов где-нибудь на Пречистенке, вот даже несчастную машину, где Аня числилась вторым владельцем в ПТС, пришлось продать.

Кстати, что это за локация? Подольск? Лыткарино? Аня повертела головой, затем обернулась вокруг себя – с трех сторон пустырь, и лишь прямо по курсу маячат строения, то ли жилые дома, то ли еще что. Похоже на декорации к постсоветскому варианту «Фоллаута». Сектор Z, Сектор Z… почему Z? Что это вообще за деления на сектора?? И как здесь живут эти «зэты», в которые ее записали?

– Господи, – пробормотала Аня, – сделай так, чтоб я проснулась.

Господь не ответил, и Аня, вздохнув, двинулась в сторону построек. Голова все ещё ныла, спина болела после удара дубинкой, а жажда по-прежнему жгла гортань. Не было ни телефона, ни денег, ни банковской карты – ни-че-го.

– Твою мать! – проорала Аня в неприветливое небо. – Почему всё это происходит со мной?!

Пустырь откликнулся порывом холодного весеннего ветра.

– Слушайте, вы там… как вас там, не знаю! Хватит уже! Если вы хотели, чтобы я кринжанула, у вас получилось! А теперь заберите меня отсюда!

Аня замерла в ожидании – чего или кого, она и сама не понимала. Но ничего не случилось, не возникла невесть откуда съемочная группа с криками «улыбнитесь, вас снимала скрытая камера»!, не выскочили коллеги с довольными лицами, даже ее дальняя родня, с которой Аня не общалась уже лет двадцать, не нарисовалась в этом жутком месте под блеклым солнцем.

– Это далеко зашло! Я засужу вас, кем бы вы ни были! Среди моих знакомых полно крутых юристов!

Но и угрозы тоже не сработали – на пустыре никто не появился.

– Мне больно, я хочу пить! – Аня уже еле держалась, чтобы не зареветь. – Я домой хочу!!

Но невидимый режиссер, если вообще был, почему-то оставался глух к ее мольбам.

– Кто-нибудь, – шмыгая носом, сказала Аня, – слышите меня? Я сдаюсь!

Внезапно вдалеке, возле построек, показались фигуры. Аня прищурилась, напрягая зрение, и смогла разглядеть, как минимум, троих человек. Судя по размашистой походке, это были мужчины. Сердце Ани учащенно забилось – ну, наконец-то! Люди! Возможно, они помогут ей выбраться отсюда. Как минимум, у них должна быть вода. Не обращая внимания на боль во всём теле, Аня замахала руками и уже открыла рот, чтобы выкрикнуть «эй»… но в последний момент осеклась. Трое мужиков – на пустыре, в каком-то забытом богом Секторе Z! Кто они? Зачем здесь? А вдруг маньяки или просто извращенцы какие? Может, вообще мутанты, если уж это альт-версия сериала «Фоллаут»?

Мужчины, тем временем, остановились и повернулись в её сторону. Затем очень быстро двинулись прямо на Аню.

Аня нутром почуяла, что надо бежать. Повернувшись, Аня рванула назад, но каждая клеточка тела тотчас завопила, что силы на нуле. Ноги подкашивались, дыхание сбилось. За спиной раздался смех – мужчины приближались, стремительно сокращая расстояние.

– Куда так торопишься, пуси?! – крикнул один из них.

Интонация ничего хорошего не обещала. Аня поняла, что вот-вот упадет, поэтому просто остановилась и развернулась к тем, от кого убегала. Она увидела их лица – грязные, заросшие щетиной, – и сердце ушло в пятки.

– Что, пуси? Заблудилась? – спросил оказавшийся к Ане ближе остальных рыжеватый крепыш.

Аня попятилась назад, рефлекторно сжав кулаки.

– Я… я просто иду и никого не трогаю, – выдавила она.

– С твоей стороны это невежливо, пройти мимо нас и не поздороваться, – осклабился второй, худой, но не менее опасный по виду. – Придется поучить тебя хорошим манерам.

– У меня ничего нет, – дрожащим от страха голосом проговорила Аня. – Ни денег, ни телефона.

– А если поискать? – вступил в диалог третий, похожий на неандертальца обладатель густых смоляных бровей. – Курточка у тебя симпатичная.

– Это не «Баленсиага», – поспешила заверить Аня, – обычная китайская паль. Я отдам ее вам, только не трогайте меня!

Мужчины уже успели образовать полукруг, перекрывая любые пути к отступлению.

– Конечно, отдашь, – протянул крепыш. – А мы тебе поможем.

И он бросился на нее так стремительно, что Аня не успела опомниться как оказалась навзничь лежащей на земле. Крепыш навалился сверху, и Аня едва не задохнулась от зловония, исходившего изо рта подонка.

– Какая ты чистенькая, и пахнешь вкусно, – крепыш похотливо облизнул обветренные губы. – Давненько я таких не пробовал…

Аня ощутила его лапы на своей груди. Он уже стащил с нее куртку, и теперь слюнявил шею, больно прикусывая нежную кожу обломками сгнивших зубов. Аня попыталась крикнуть, но голос подвёл – из горла вырывались лишь сдавленные хрипы.

– Слышь, бро, ты не один! – прорычал неандерталоподобный подельник крепыша. – Я тоже хочу!

– В очередь, – отрезал крепыш, который уже сдергивал с Ани джинсы.

– Тогда я – некст!

– Че это ты? – встрял худой. – А я? Вечно за вами объедки подбираю!

– Не вякай! После меня будешь!

В этот момент Аня изловчилась и ткнула пальцами в лицо крепыша, стараясь попасть в глаза.

– Битч! – взревел тот и через мгновение обрушил на Аню свои кулаки.

Первый удар пришёлся чуть выше солнечного сплетения. Сразу же последовал второй – в живот. Боль разлилась по всему телу, заставляя Аню сжаться в комок. Крепыш обхватил ее короткими волосатыми лапами и ловко перевернул, прижав лицом к земле.

– Не вертись, а то шею сломаю, – велел он, снова наваливаясь на Аню всей своей потной вонючей тушей.

Понимая, что больше уже ни на что не способна, Аня притихла – в надежде умереть до того, как всё случится…

– Отвали от нее! – произнес чей-то голос.

Взгромоздившаяся на Аню туша замерла, чуть ослабив хватку.

– Отвали. От. Нее, – медленно повторил голос.

Аня почувствовала, как несостоявшийся насильник нехотя слезает с ее почти бесчувственного тела. Еще какое-то время он возился со своими штанами, потом, наконец, поднялся на ноги.

– Может, сам ее отжарить решил? – услышала Аня голос одного из подонков. – Так мы не жадные, поделимся!

– Два шага в сторону, – последовал ответ.

Аня осторожно приподняла голову и увидела высокого мужчину лет примерно сорока, одетого во все темное, с увесистым рюкзаком за плечами.

– Хорош агриться! Дырок на всех хватит!

– Пошли вон, – просто сказал мужчина. – Иначе по дырке будет у каждого в башке.

Он говорил спокойно, но было похоже, что он готов сдержать обещание. Подельники переглянулись – до них начинало доходить, что все серьезно.

– Посмотри на нее, – вкрадчиво заговорил крепыш. – Она же явно не из наших. Ты когда-нибудь драл мидловскую хору? Я – нет. И я не собираюсь отказываться от такого бонуса…

И в этот момент раздался выстрел. Пуля впилась в землю – в паре сантиметров от стопы крепыша. Тот сделал шаг назад и злобно глянул на стрелявшего.

– Следующая пуля – в лоб, – пообещал тот.

– Уходим, – мрачно сказал крепыш подельникам.

Больше никто не осмелился возразить. Троица быстро ретировалась, напоследок отпустив в адрес Ани пару грязных ругательств.

Аня лежала на холодной влажной земле, всё ещё боясь лишний раз пошевелиться.

– Не бойся, они ушли, – произнёс мужчина, подходя ближе.

Затем, не дождавшись реакции, спросил:

– Ты ранена?

– Вроде… нет, – прошептала Аня.

Она попыталась изменить положение тела, но лишь тихо застонала. Каждая клеточка болела, оцепеневшие конечности не оставляли ни единого шанса подняться самостоятельно.

– Давай помогу, – сказал мужчина.

Он нагнулся и бережно подхватил Аню под мышки. Затем так же осторожно помог ей обрести вертикальное положение. Аня кое-как отряхнулась и надела свою многострадальную куртку, в суматохе позабытую отморозками.

– Айвэн, – представился мужчина. – А тебя как звать?

– А…

Аня согнулась в приступе кашля. Сердце опять колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Айвэн, помедлив, извлек из рюкзака потертую флягу.

– Вот, выпей воды.

Аня схватила флягу и буквально впилась зубами в горлышко. И так не смогла остановиться, пока не выпила всю воду.

– Аня, – выдохнула она, как только снова обрела дар речи. – Спасибо вам.

Аня протянула Айвэну пустую флягу, и тот спрятал ее в рюкзаке.

«Интересно, а куда он дел пистолет»?

– Не стоит здесь задерживаться, – сказал Айвэн, оглядываясь по сторонам. – Они могут вернуться с подкреплением.

– Мне некуда идти.

Айвэн внимательно посмотрел на Аню. На его простоватом лице появилось выражение любопытства.

– Как ты здесь очутилась?

– Если б я знала, как, – Аня сокрушенно покачала головой. – Я была пьяна, и заснула в центре, на лавке. А потом проснулась, и меня забрали менты… в смысле, полицаи… а потом был суд, и толстозадая судьиха депортировали меня сюда, потому что у меня нет какого-то там чипа. Но я никакая не зэтка, и я не понимаю, как вляпалась во все это дерьмо!

– Да, ты не похожа на зэтку и, тем более, на лова, – задумчиво произнес Айвэн. – Пожалуй, сойдешь за мидла.

«Что еще за ловы такие»? – тотчас подумала Аня.

– Простите, я не разбираюсь в ваших терминах, – сказала она вслух, – но могу точно сказать, что я не лов, не мидл и не зэтка. Я обычная москвичка, даже не веганка…

– Москвичка? – Айвэн, казалось, был искренне удивлен. – А что это значит?

– Вы издеваетесь? – Аня вытаращила глаза на Айвэна. – Вы рили не в курсе, как называются жители города Москва??

– Москва? – переспросил Айвэн. – Это похоже на старое слово Москоу-сити.

Он снова изучил Аню взглядом, на этот раз уже более внимательно.

– Странная ты. Мидлы так не выражаются. Имя у тебя тоже странное.

– Аня – странное имя? Бред, – Аня обхватила голову руками. – Я в матрице, – пробормотала она. – Или умерла, а это все – долбанный лимб…

Айвэн помолчал еще какое-то время, словно, прикидывая, что делать дальше.

– Идем со мной, – произнес он, наконец, – если хочешь попасть в безопасное место.

– Типа тут такое есть?

Айвэн вместо ответа зашагал прочь.

Ане было страшно оставаться на пустыре, где ее десять минут назад чуть не изнасиловали трое озлобленных выродков. Но идти за Айвэном, незнакомым мужиком, который не знает, кто такие москвичи, и носит в рюкзаке огнестрельное оружие, было не менее страшно. А что если он сумасшедший и приведет ее куда-то, где еще хуже? Хотя вроде бы куда уж хуже, но кто знает, какие сюрпризы таил в себе Сектор Z? Фигура Айвэна стремительно удалялась, пора было определяться.

– Подождите! – крикнула Аня. – Я иду с вами!

И она заковыляла следом, уверив себя, что хуже быть уже не может.

Аня брела следом за странным мужчиной, назвавшимся Айвэном, мимо мусорных куч в человеческий рост и полуразрушенных зданий, вблизи оказавшихся еще более безобразными, чем издали. Поначалу Аня думала, что эта часть Сектора жилая. Но тогда куда делись люди? Или как их там – зэты? В воздухе стоял едкий запах горелого пластика, смешанный с чем-то кислым. Возможно, местные предпочитали лишний раз не высовываться из своих развалюх, тем более, не только воздух, но и ландшафт не вызывал желания прогуляться. С каждым шагом у Ани усиливалось ощущение себя персонажем постапокалиптического сериала. Интересно, в главной роли или в качестве статистки, которую грохнут за поворотом? Впрочем, плох был любой расклад.

– Куда мы все-таки идем? – осмелилась спросить Аня, когда стало ясно, что их путешествие затягивается.

– Увидишь, – ответил Айвэн, не оборачиваясь.

Его походка была уверенной, он явно хорошо ориентировался на местности.

– Здесь вообще кто-нибудь живет? – снова спросила Аня, стараясь унять расшалившееся воображение, которое уже вовсю рисовало логово маньяка… куда невинная овечка отправилась совершенно добровольно.

– В паре миль отсюда – лакокрасочный завод Бригеров, – сообщил Айвэн в ответ. – Здесь остались только те, кому посчастливилось получить там работу.

«Посчастливилось», ну и ну! Дышать смрадом и жить в развалюхах – если это счастье, то как же тогда живут остальные «зэты»? Однако, это означало, что в Секторе Z, как минимум, имеется производство.

– А тяжелая промышленность есть? – уточнила Аня.

Айвэн покачал головой.

– В окрестностях Дефолт-сити – нет. Металл, в основном, везут из Сайберии, древесину с Юрэла.

Что ж, по крайней мере, Сибирь и Урал все еще существуют в этом… как его там… Ветлэнде.

– Прости за глупые вопросы, – поспешила оправдаться Аня, – но мне, правда, важно понять, что тут у вас происходит. Можешь сказать, какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать четвертый, – усмехнулся Айвэн. – Тебе что, отшибло память?

– Что-то точно отшибло, – хмыкнула Аня.

По крайней мере, версия о путешествии во времени теперь отпала… но оставалось еще с десяток версий, одна другой безнадежнее.

– Скажи, – Аня вновь обратилась к Айвэну, – а ты знаешь слово – Россия?

Тут Айвэн резко обернулся и пытливо посмотрел на Аню.

– Я знаю слово «Раша», – произнес он после некоторой заминки. – Оно такое же старое, как и Москоу-сити. Их уже давно никто не говорит.

Аня мысленно выругалась – опять не бьется! Если здесь две тысячи двадцать четвертый год, то какого хрена «Москва» и «Россия» – старые слова??

Тем временем, они повернули за угол одного из домов и оказались у небольшого сооружения, похожего на землянку с прибитой к деревянной двери кривоватой вывеской BAR. Еще ниже, где-то на уровне дверной ручки, виднелся кое-как приклеенный кусок картона с надписью «аут оф ордер».

– Это что за берлога? – скептически поинтересовалась Аня.

Неожиданно дверь землянки распахнулась, и Айвэн молча зашел внутрь.

«Ничего себе, безопасное место! – сокрушенно подумала Аня. – Выглядит как логово семейки людоедов»!

– Ты заходишь или как? – послышался из-за двери голос Айвэна.

Аня пожалела, что атеистка, а то, пожалуй, стоило бы перекреститься, переступая порог этого местечка.

Однако внутри «землянка» оказалась значительно лучше, чем снаружи. Обстановка действительно напоминала питейное заведение, по центру имелось даже некое подобие барной стойки с полками, заставленными трехлитровыми банками с жидкостью непонятного происхождения. Стены были обиты старыми досками, а потолочные балки украшало несколько голых лампочек ильича, тускло мерцавших холодным светом. Деревянные ящики играли роль мебели – причем, одновременно и столов, и стульев. В дальнем углу расположился неприметный шкаф, в котором, при желании, можно было углядеть нечто зловещее. Ане невольно подумалось о спрятанном там скелете…

– Айвэн, вотта хэлл?!

От неожиданности Аня вздрогнула и резко обернулась – ровно в тот момент, когда откуда-то из-под барной стойки вынырнула высокая темноволосая девушка. Она была одета в костюм цвета хаки и при бледном освещении казалась совсем юной, с какими-то детскими веснушками на лице. Пожалуй, можно было подумать, что ей не больше двадцати – если бы не ее решительный и какой-то уж слишком взрослый взгляд карих глаз. Девушка была вооружена чем-то напоминающим миниатюрный пистолет… и целилась прямиков в Аню.

– Кто это с тобой, маза фака?? – звенящим от возмущения голосом спросила девушка.

– Камон, Китти, опусти гэт, – попросил ее Айвэн.

Затем, кивнув в сторону Ани, добавил:

– Она не опасна.

– Рили? – девушка продолжала держать Аню на прицеле. – Все равно не понимаю, зачем ты ее притащил.

– Пожалел, – просто ответил Айвэн. – Опоздай я на пять минут, ей бы свернули шею пустырники.

«А теперь меня просто пристрелит местная долбанашка», – быстро подумала Аня.

– Мидловской хоры нам здесь не хватало, – девушка бросила на Аню уничижительный взгляд, однако все-таки опустила дуло пистолета.

«Опять я хора, – обреченно подумала Аня. – То китайская была, теперь вот мидловская… Во что я вляпалась»!

– Она странно говорит, – задумчиво протянул Айвэн. – Не думаю, что она из мидлов.

– Ну, конечно! – фыркнула девушка, проворно пряча пистолет под барной стойкой. – Если что-то выглядит как мидл, ходит как мидл, но…

– Эээ, прошу прощения, – встряла Аня в их диалог. – Ничего, что я здесь?

– Еще как чего, – девушка снова с неприязнью посмотрела на Аню. – Лично я уверена, что ты – стукачка.

– Кэтрин, не горячись, прошу тебя, – примирительно сказал Айвэн. – Ты бы тоже не смогла бросить ее на пустыре.

Кэтрин (если Аня правильно расслышала ее имя) вышла из-за стойки, затем осторожно приблизилась к Айвэну, кажется, готовая в любой момент атаковать непрошеную гостью.

– Нужно ее считать, – нахмурившись, заявила Кэтрин.

– Обязательно, – кивнул Айвэн.

Тут они оба посмотрели на Аню.

– Стопэ, – Аня почувствовала, как покрывается испариной. – Вы чего делать-то собрались?

– Не бойся, это не причинит тебе вреда, – спокойно произнес Айвэн. – Но мы должны просканировать твой ИИК, чтобы убедиться, что ты не опасна…

– Чего?? – Аня удивленно вытаращилась на Айвэна. – Мой – чего – вы должны просканировать??

Айвэн и Кэтрин переглянулись, словно удивившись реакции Ани.

– Она нас разводит, – усмехнулась Кэтрин.

– Индивидуальный Идентификационный Код, – медленно проговорил Айвэн, снова повернувшись к Ане. – Но его редко так называют. Все говорят просто – чип.

– И вы туда же! – Ане снова захотелось расплакаться от обиды и бессилья. – Да нет у меня никакого чипа, поймите вы уже! Меня и вышвырнули сюда, в ваши трущобы хреновы – потому что у меня его НЕТ!!

– Давай так, – Кэтрин обратилась к Ане, демонстрируя ей сжатые кулаки. – Или ты подставляешь шею – или я сама вышвырну тебя отсюда. Дил?

Понимая, что у нее нет выбора, Аня тоскливо взглянула сначала на дверь, потом – на Айвэна. Бежать было некуда, да и сил на побег не было. Оставалось подчиниться.

Кэтрин, между тем, вернулась к бару, пошебуршала там примерно минуту, и, наконец, извлекла откуда-то из подбрюшья стойки здоровенный прибор, отдаленно похожий на тот, что был у обнаруживших Аню полицаев.

«Сканер», – догадалась Аня.

Очевидно, полицаи располагали более совершенной моделью устройства, тогда как Айвэн и его агрессивная подружка пользовались устаревшей версией.

Аня уже привычно наклонила голову и покорно подождала, пока Кэтрин совершит все необходимые манипуляции.

– Вотта фак, – буркнула Кэтрин через несколько мгновений. – Сломался он, что ли?

Она еще раз с раздражением ткнула прибором в шею Ане.

«Я вытерплю, – мысленно сказала себе Аня, – я должна это вытерпеть».

– Кэтрин, ты же видишь, что она без чипа, – устало сказал Айвэн. – Вряд ли она из хаёв, во всяком случае, никто из них никогда не сунется сюда без взвода личной охраны.

– По-твоему, она зэтка? – закусила удила Кэтрин. – Тебе самому не смешно?

– Я и не утверждаю, что она из наших.

– Но тогда кто она??

– Вообще-то меня Аней зовут!

Не выдержав, она мотнула головой и оттолкнула Кэтрин – даже чуть резче, чем следовало в ее положении.

– Сорямба, что не сразу представилась, – едко добавила Аня.

– Что ж, теперь все знают друг друга по именам, – пожал плечами Айвэн. – Аня, познакомься с Китти. Она – мой товарищ.

– Для тебя – Кэтрин…

– Да мне пофиг! – перебила ее Аня. – Что за хрень у вас творится? – злость придала Ане сил, и больше она молчать не собиралась. – Вы хоть понимаете, в каком трэшаке живете?! Говорите как клоуны на суржике… А ваши амеровские погремухи – это же лютая кринжатина! – Аня все больше распалялась. – И в судах – полный беспредел! Толстозадая шмара на серьезных щах заявляет, что она власть по праву рождения… Человека хреначат дубинками за то, что он решил погулять в центре! Чипы у них – как в концлагере! Сектора какие-то… Тридцать седьмой год! Как при Сталине!!

Внезапно и Айвэн, и Кэтрин замерли как вкопанные.

«Ну, вот и всё, – подумала Аня, – по ходу, здесь меня и расстреляют. А так не хочется умирать в какой-то грязной землянке»…

– Что ты сказала? – хрипло проговорил Айвэн. – Повтори!

– Ну, я много чего сказала, – Аня попятилась назад, но почти сразу уперлась спиной в предательски близкую шершавую стену. – Что конкретно ты…

– Фамилия! Повтори ее!

– Сталин, – выдохнула Аня и зажмурилась, ожидая апокалипсиса в миниатюре.

Его, однако, не случилось, поэтому несколько секунд спустя Аня открыла глаза и снова увидела Кэтрин и Айвэна, которые, в свою очередь, наблюдали за ней, пребывая в полном замешательстве.

– Ты назвала Ред Джозефа Сталиным, а так его называют только совсем старые люди, – старательно выговаривая каждое слово, сообщил Айвэн. – Но по возрасту ты не сильно старше Кэтрин. У тебя нет чипа, но ты не хай и точно не зэт… так кто же ты?

– Дошло, наконец, что я не из вашего дурдома? – снова осмелела Аня. – И вопрос не в том, кто я, вопрос – ГДЕ я?? И как мне отсюда выбраться??

– Если ты не из Ветлэнда, то откуда? – спросил Айвэн, почему-то понизив тон.

– От верблюда! – во весь голос сказала Аня. – Я родилась и всю жизнь живу в Российской Федерации – в городе-герое Москва! У нас свободная страна, и мы не боимся разговаривать громко!

Внезапно снова загудела голова, и Аня прижала пальцы к вискам, чтобы хоть немного унять пульсирующую боль.

– Она что, с Луны свалилась? – спросила Кэтрин, почему-то обращаясь к Айвэну.

– На вашем месте я бы подумала, что я сбежала из психушки, – произнесла Аня, продолжая сжимать виски. – Хотя с моей точки зрения, это вы выглядите как психи.

– В Ветлэнде нет психушек, – посерьезнев, заявил Айвэн. – Там, откуда ты пришла, разве не слышали о Программе Призрения?

Удивленная Аня покачала головой и тотчас застонала от усилившейся боли.

Айвэн повернулся к Кэтрин.

– Ей явно не помешает немного джо.

– Какого еще джо? – Аня устало посмотрела на Айвэна, стараясь уловить суть произнесенной тарабарщины.

– Горький напиток с тонизирующим действием, – терпеливо пояснил Айвэн. – Про него ты тоже не знаешь?

– Ясно, ты про кофе, – догадалась Аня. – Пожалуй, я сейчас готова выпить любую бурду, лишь бы взбодриться.

– Мне еще варить для нее джо, – недовольно буркнула Кэтрин, но все-таки подошла к бару и занялась приготовлением, нарочито стуча прокопченной кастрюлькой.

В этот момент за дверью землянки послышались чьи-то шаги.

Кэтрин моментально напряглась, и Аня заметила, как правая рука девушки нырнула куда-то под стойку. Айвэн же отошел в сторону и чуть распахнул полу своего плаща, готовясь в любой момент выхватить оружие.

– Это Бориз, – сказала Кэтрин.

Только теперь Аня заметила, что в бар был встроен небольшой монитор, вероятно, транслировавший изображение с хитро спрятанной где-то при входе камеры.

Дверь открылась, и в помещение семенящей походкой вошел невысокий мужчина в засаленной джинсовой куртке неопределяемой цветовой гаммы. У него были заостренные черты лица и выпирающая нижняя губа, из-за чего он напомнил Ане сбежавшего в Лондон мафиози из девяностых.

– Мы тебя не ждали, – сказала Кэтрин, разливая по чашкам черную жижу из кастрюльки. – Ар ю окэй?

– Ноуп, – сказал Бориз, окидывая всех присутствующих цепким взглядом. – Это еще кто? – кивнул он на Аню.

– Я привел ее с пустыря, – с осторожностью ответил Айвэн.

– Они готовят облаву. Через полчаса здесь будет с десяток полицаев, – помедлив, произнес Бориз. – Айвэна надо спрятать.

– А эту куда девать? – спросила Кэтрин, мигом позабыв про чашки.

Аня поняла, что речь о ней.

– Тебе придется спуститься со мной, – словно в ответ на ее мысли произнес Айвэн.

У Ани в очередной раз все похолодело внутри.

Кэтрин подошла к Айвэну и заглянула ему в глаза.

– Ты уверен?

– Нет, – с обескураживающей простотой ответил Айвэн. – Но вариантов немного.

– Куда я должна спуститься??

Аня поняла, что не узнает свой голос, который теперь больше походил на хрипы в легких курильщика с тридцатилетним стажем.

– Шевелись, – грубо сказала ей Кэтрин. – Вопросы – потом.

Айвэн, тем временем, подошел к зловещему шкафу и, немного поколдовав над дверью, открыл ее. За дверью обнаружился узкий лестничный пролет, ведущий куда-то вниз.

«Хорошо бы, в какую-нибудь Нарнию», – подумала Аня без особой, впрочем, надежды. Делирий, в котором Аня очутилась помимо своей воли, явно существовал по собственным законам, без оглядки на ее хотелки.

– Будь осторожна, здесь ступеньки, – предупредил Айвэн, пропуская Аню вперед.

По мере спуска воздух становился все более затхлым и влажным. Ноздри Ани уловили запах плесени и гнилой картошки.

– Постарайся не говорить громко, – посоветовал Айвэн, – а лучше вообще помолчать.

Еще через несколько тягучих секунд они оказались в подвале – темном, сыром и дурно пахнущем, как Аня и предполагала. Почти сразу задев ногой один из многочисленных деревянных ящиков, разбросанных по полу, Аня чуть было не выругалась, но вовремя прикусила язык, вспомнив предупреждение Айвэна. Сам Айвэн замер, вслушиваясь в подвальную тишину, не пропускавшую, однако, ни звука из того, что могло происходить наверху. У Ани снова затекли и разболелись мышцы ног, спины и шеи; хотелось пить и есть, и одновременно мутило; еще больше хотелось принять горячий душ – и с каждым новым выдохом все больше начинало казаться, что эта пытка не закончится никогда. Поэтому, когда в подвале, светя фонариком, появилась Кэтрин, Аня решила, что эта галлюцинация.

– Отбой, – сказала галлюцинация чуть хрипловатым голосом Кэтрин. – Заходили два полицая. Выжрали всю мою настойку на крапиве, прежде чем удалось их спровадить. И они забрали последний ящик спама. Бориз увязался за ними в качестве носильщика.

– Надеюсь, он их так заболтает, что они больше не вернутся, – подытожил Айвэн. – Спама, конечно, жаль… Но ничего! Есть еще крикет барс, целая пачка.

Крикет барс?? Аня не верила своим ушам. Люди вынуждены питаться сверчковыми батончиками! И даже они, похоже, на вес золота. А за котлеты из тараканов, наверное, целые гладиаторские бои в своем Секторе Z устраивают. Хотя откуда взяться тараканам там, где и жрать-то толком нечего?

Аня на ватных ногах опустилась на ближайший ящик и только теперь, закрыв лицо руками, позволила себе разрыдаться. Все произошедшее за последние часы наконец-то дошло до неё в полной мере. И странный мир, где она оказалась, и правила, которых она не знала, и люди, живущие в землянке и жующие сверчков – со всем этим ей предстояло как-то взаимодействовать, причем, с неизвестным результатом.

– Ей бы в Арты, – саркастически заметила Кэтрин. – Там вроде платят за истерики.

Айвэн укоряюще на нее посмотрел, и Аня сквозь слезы и сумрак заметила, что Кэтрин все же отвела взгляд, устыдившись своих слов.

– Соу, – сказала она чуть сконфуженно. – Я до последнего была уверена, что ты попытаешься выдать нас полицаям. Но ты этого не сделала.

Аня вдруг замерла, даже позабыв о слезах. Почему эти люди так боятся полицаев? И откуда у них оружие? И, самое главное, зачем оно им??

– Кто вы… кто вы вообще такие? – жутковатым шепотом спросила Аня.

– Айвэн, – упреждающе сказала Кэтрин и покачала головой.

– Камон, если уж мы решили оставить ее с нами, то не сможем скрывать правду, – заявил Айвэн.

– А мы решили? – снова начала закипать Кэтрин. – И кто это «мы», маза фака?

– Послушайте, вы оба, – воскликнула Аня, утерев слезы рукавом китайской «Баленсиаги». – Я не знаю, кто вы, и как я попала в этот трэш. Но я не шпионка, не диверсантка и не стукачка! Не верите? Ну, так пристрелите меня – и дело с концом!

Айвэн многозначительно посмотрел на Кэтрин, и они еще несколько мгновений играли в переглядки. Наконец, их невербальный диалог завершился, и первой заговорила Кэтрин.

– Я тебе не доверяю, – она смерила Аню взглядом. – Но Айвэн решил дать тебе шанс. Просто помни, что я слежу за тобой.

«Большой брат следит за тобой», – подумала Аня, стоически промолчав. Когда же заговорил Айвэн, голос его был странно торжественным, будто на церемонии вручения каких-нибудь плюшек от районной администрации:

– Ты спросила, кто мы? Мы называем себя «Резистенс».

– И кому вы сопротивляетесь? – шмыгнув носом, поинтересовалась Аня.

– Всем этим фаткэтс, которые поделили города на сектора, завладели заводами, школами и больницами, и на которых мы, изгнанные за Стену, вынуждены впахивать фор э питтэнс. Нас много, мы повсюду, и мы делаем то, что должны. Но не ради себя, а ради всех нас – и даже ради тех, кто придет после нас. «Резистенс» борется за светлое будущее в лучшем мире – без лживых Меритов и без продажных Вариотов! Мы за равные шансы и за право каждого, независимо от происхождения, на достойно оплаченный труд! Как завещал когда-то мудрый и справедливый Ред Джозеф! И как это было в самой лучшей стране, которая называлась Совет Юнион!

Айвэн закончил свой монолог, и в полумраке подвала глаза его горели как у юного пионера в старом советском фильме про Тимура и его команду. Аня заметила, что и Кэтрин заметно приосанилась, внимая каждому слову боевого товарища.

– Совет Юнион… Охренеть, – Аня обхватила голову руками. – Я попала к трушным левакам!

Затем она насмешливо посмотрела на Айвэна, освещенного лучом фонарика.

– Тебе бы кепочку и на броневичок – речи толкать.

– Что-что?

Кэтрин направила на Аню световой луч, и Аня почувствовала себя персонажем сцены допроса из очередного сериала про «злых кагэбэшников».

– Изи, – Аня, зажмурившись, подняла руки в примирительном жесте. – Я просто хочу сказать, что вы не первые, кто пытается такое провернуть. Плохая новость в том, что ни у кого пока не вышло.

– Мы особенные, – с неожиданной гордостью заявила Кэтрин. – Не какие-нибудь чайнез пушерз и не зацикленные на самих себе корейцы. У нас всё получится.

– Рада за вас, – Аня поднялась с ящика, стараясь не замечать боли, снова охватившей все тело. – А можно мне чашку джо? И чего-нибудь пожевать.

– Джо остыл, – сказала Кэтрин, поднимаясь по ступенькам. – Но, так и быть, я сварю еще. И даже дам тебе один крикет бар.

– Выдай ей пачку нудлс, не жадничай, – усмехнулся Айвэн. – Аня, ты раньше ела нудлс? Уверен, тебе понравится.

Аня понуро топала следом за подпольщиками, больше всего на свете мечтая о чашке кофейной жижи, порции лапши быстрого приготовления и батончике из сушеных сверчков.

ГЛАВА 3. Компромисс в проектировании

Джуди стояла перед огромным золочёным зеркалом в своей ванной комнате – абсолютно, безжалостно голая, и свет десятка ярких ламп не оставлял ни толики надежды.

«Почти как перед Богом», – подумала Джуди. Отражение отреагировало желчной усмешкой.

– Живот не втягивай, – сказала Джуди вслух. – И колено не сгибай – я все равно вижу, где что обвисло.

Нет, в целом, неплохо для женщины, разменявшей седьмой десяток. А уж если вспомнить, что она ни разу ни прибегала к плэстик серджери, так и вовсе отлично. И грудь еще ничего, почти без растяжек, и овал лица не поплыл, как у большинства ровесниц, и волосы хороши, если вовремя седину закрашивать. А если б еще не напилась вчера как скунс, то и отеков бы не было.

– Девочка моя, ты хороша даже с этими отеками, – сказала себе Джуди.

Отражение озорно подмигнуло в ответ.

Даже хейтеры признавали, что мисс Джуди Стэпанофф не выглядит на свой реальный возраст. Злые языки еще добавляли, что ей повезло с генетикой. С этим не поспоришь, бабушка Джуди, Зоя Петровна Степанова, мир ее праху, тоже была безмерно моложава.

Джуди помрачнела. Что толку теперь молодиться, когда все накрылось медным тазом? Она провела ладонью по загорелому бедру, словно проверяя упругость кожи. На ощупь вроде бы гладко, но внутри все уже стало крошиться, рассыпаться, подгнивать. Как у машины с пробегом – снаружи еще симпатично, даже красочка мало где облупилась, а нутро уже насквозь ржавое, негодное. Каждый день теперь был как лотерея: неизвестно, сколько еще можно простоять под софитами, прежде чем все окончательно схлопнется.

Джуди неумолимо погружалась во тьму – и вместе со всем миром, и персонально.

– Девочка моя, ты слишком драматизируешь, – начала было Джуди, но тотчас согнулась в колючем приступе кашля.

Ее голос… он тоже теперь звучал чуть иначе – не так, как раньше. Словно песок попал на связки. Да, именно с этого все и началось – с ощущения песка. Но год назад оно было легким, едва заметным, словно противный комариный писк. А сегодня это уже наждачка, скребущая по стеклу. Ах, если бы она сразу прошла обследование! Но кому и когда охота сразу бежать к врачам? Каждый до последнего оттягивает, надеясь, что все обойдется, рассосется, затянется, в результате теряя драгоценное время.

Время… Время теперь работало против нее. Впрочем, оно всегда работает против.

Накинув халат, Джуди прошествовала на кухню – большую и дорого отделанную, как и положено жителю сектора D.

Макс то ли еще завтракал, то ли уже обедал – как всегда, в одних трусах, натянутых на идеальные ягодицы, сидя за стеклянной столешницей. Он ел руками, жадно, как после недельного поста, капая соусом на стекло и громко чавкая.

«Трахается он тоже как свинья», – невольно подумала Джуди.

Кто бы ей раньше рассказал, что идеальное тело – вовсе не залог идеального секса.

– Доброе утро, хани! – с набитым ртом поприветствовал ее Макс. – Как спала?

– День давно. Ни черта не добрый.

– Невер майнд, – отмахнулся Макс. – Ты сегодня секси.

Врать он умел прекрасно, ведь ему платили и за это, в том числе. Или, быть может, именно за это ему и платили в первую очередь.

– Почему ты всегда так омерзительно жрешь? – буднично поинтересовалась Джуди.

– А что не так? – Макс облизал жирные от соуса пальцы. – Я хочу наслаждаться процессом, и ай донт кер, как это выглядит.

– Животное, – Джуди села напротив Макса, стараясь не смотреть на него.

– Мы все животные, – широко улыбнулся Макс, игнорируя застрявшие в зубах кусочки бифштекса. – Все любим поесть, выпить, заняться сексом. Как там в песне пелось?

Макс задумался, на мгновение наморщив свой безукоризненно гладкий лоб, затем с выражением выдал:

– А зачем еще жить на земле этой странной? Всенародно любимый поэт плохого не посоветует! – закончил он с ухмылкой.

– Твой поэт был алкашом и частым гостем пляжных групповушек в бывшем Симеизе, – Джуди затянулась электронной сигаретой.

– За это народ его и полюбил, – парировал Макс. – Кстати, о народе. Кира Бадлер ждет ответа по поводу интервью.

– Я не хожу на интервью к охамевшим блогерам, возомнившим, что они журналисты.

– Понял, – кивнул Макс. – Так ей и напишу.

Он выдержал небольшую паузу, явно ожидая реплики от Джуди. Однако реплики не последовало, и Макс спросил в лоб:

– Что ты решила насчет серджери?

– В задницу твою серджери, – огрызнулась Джуди. – Ты не понял, что сказал Дэвид? Если я соглашусь, моей карьере конец!

– Подумаешь, проблема! Будешь открывать рот под нейросеть. Все так делают.

– Я – не все, я – Джуди Стэпанофф! – она хлопнула по столу изящной ладонью. – И я не собираюсь уподобляться этим безголосым шлюхам из интернета!

– Тогда ты умрешь.

Макс проглотил остатки бургера, поднялся из-за стола и поочередно засунул пальцы сначала в автоматический споласкиватель, а затем в сенсорную сушилку.

– Устроим тебе роскошные похороны в Хорнби-сентре, все хаи будут стоять на ушах!

– В Хорнби-сентре? А это мысль! – Джуди выдохнула облачко ароматного дыма. – Церемония прощания в здании, названном именем человека, который собственноручно похоронил целую эпоху! И я тоже эпоха, в некотором смысле.

– И я об этом, – кивнул Макс. – Ты же любимица Меритов, тебя все эти хозяева Ветлэнда считают почти за свою. Вот и в «Ковчег» твою кандидатуру включили по щелчку! И если уж тебе разрешили проживать в Секторе D, то разрешат и умереть в цитадели святой демократии. В конце концов, ты – селебрети, имеешь право устроить шоу из собственных похорон!

Джуди замерла, рассматривая лицо Макса – красивое и опостылевшее ей до тошноты.

– Ты даже не сделаешь вид, что тебе меня жаль?

– Мне тебя очень жаль, Джуди, – Макс старательно изобразил сочувствие, подражая котику из знаменитого мультфильма. – Но еще больше мне жаль себя. Ну, сама посуди: все эти хлопоты с похоронами, интервью, соболезнования – это такая нервотрепка! А я уже не так молод, мне скоро тридцать пять! – он осмотрел свое красивое мускулистое тело. – Я и без того истаскался за десять лет жизни с тобой.

– Не переживай, – саркастически сказала Джуди. – Десять лет назад ты был обычной содержанкой, а теперь на тебе мой знак качества. Можешь задирать прайс.

– Джуди, ну, почему ты такая битч? – сокрушенно покачал головой Макс. – Что тебе стоит написать на меня завещание? А я после твоей смерти буду хранить тебе верность. Уж точно ни на ком не женюсь, а, может, вообще с бабами завяжу.

– Катись отсюда, сакер! Забыл, из какой помойки тебя достали?!

Вскочив, Джуди схватила тарелку из-под бургера с намерением запустить ею в Макса, но в последний момент пальцы соскользнули с жирной поверхности, и тарелка с грохотом упала где-то посередине траектории.

– Петь у тебя получается лучше, чем швыряться посудой, – холодно изрек Макс. – Но и это уже ненадолго.

Бросив на Джуди победный взгляд, Макс удалился плавной походкой профессионального соблазнителя. Джуди швырнула в стену электронную сигарету.

– Дешевка! Как был Павертом без роду, без племени, так им и останешься!

Где-то в прихожей хлопнула дверь – инновационная, она обошлась Джуди в целое состояние. В отделе продаж уверяли, что дверь бесшумная, но, похоже, и тут обманули.

– Фак ю! – выкрикнула Джуди то ли Максу, то ли двери, то ли всему отделу продаж. – Фак ю олл! Фак, фак, фак!

Кухня с высоченными потолками ответила эхом голоса Джуди Стэпанофф, надтреснутого и скрипучего.

Джуди снова опустилась на жутко неудобный и жутко дорогой стул. Голова трещала из-за абстинентного синдрома, проще говоря, с похмелья. Может, Макс прав и все эти чертовы доктора правы, и ей действительно следует согласиться на серджери? Хорошо, ей пересадят гортань, точнее, заменят старую на специально выращенную из стволовых или каких-то там еще клеток новенькую, с иголочки, гортань. И кем она будет с этой новой глоткой? Голос – это все, что у нее есть. Пение и сцена – это вся ее жизнь.

Джуди пела сколько себя помнила, с самого детства. Ее семья состояла из папы-ученого и бабушки-домохозяйки, которая фактически заменила девочке погибшую в аварии маму. Именно бабушка раньше других разглядела в девочке талант, ее удивительную способность извлекать звуки, словно где-то внутри нее был спрятан серебряный колокольчик.

– Ах, Джудичка, девочка моя, у тебя же серебряное горлышко! – ласково приговаривала Зоя Петровна.

Маленькая Джуди старательно распевала песенку про троллейбус прямо на мизерной кухоньке их тесной квартирки на тогда еще улице Подвойского, и ее пение нравилось даже Пичи, большому рыжему коту дворовой породы, которого Зоя Петровна упорно называла Персиком.

– Вот бы ты еще спела для меня чего другое, а не эту глупость заморскую, – и бабушка любовно приглаживала непослушные волосы Джуди.

Зоя Петровна очень любила Клавдию Епифанову – артистку уникального таланта и трагической судьбы. А Джуди любила свою бабушку и с замиранием сердца слушала рассказы о героических советских людях, символом доблести которых стала песня Епифановой про платочек синего цвета. Воображение Джуди рисовало высокого красивого солдата-пулеметчика, бережно сжимавшего в ладони этот самый платочек. Епифанову замучили в плену фашистские прихвостни зимой 1943-го – сразу после того, как был убит Ред Джозеф, вероломно преданный своими ближайшими соратниками.

Джуди плакала, жалея советских людей, и Зоя Петровна тоже плакала, вспоминая то страшное время, а папа Джуди очень ругался на Зою Петровну, потому что та рассказывала ребенку прохибитед информэйшн, за которую в государстве под названием Ветлэнд можно было лишиться статуса и оказаться ин джэйл или, того хуже, за Стеной. Но Джуди всегда становилась на сторону бабушки, тем более, папа круглыми сутками пропадал в своей лаборатории, бывая дома слишком редко, чтобы суметь повлиять на ситуацию.

Когда Джуди исполнилось десять, Зои Петровны не стало. Следом ушел на радугу и Пичи-Персик, будто не выдержав разлуки с любимой хозяйкой.

В память о бабушке Джуди оставила ее фамилию в качестве псевдонима для сцены. А еще Джуди разучила весь репертуар Клавдии Епифановой. И песню про платочек синего цвета. Правда, спеть ее Джуди так ни разу и не решилась. Уж очень не хотелось получить цифровое клеймо «инвэлид» и оказаться за Стеной, да и просто за пределами Сектора D, к неспешной роскоши которого мисс Джуди Стэпанофф давно привыкла. К хорошему ведь быстро привыкаешь. И потом – какого черта она должна стесняться, что ей нравится тратить деньги?

Джуди поднялась и подошла к окну. Жилой комплекс «Капитолий», башня «Инсайния», сорок второй этаж. Вид на Рейган Сквеа, самое сердце Дефолт-сити и Сектора D, где вообще-то Артам, даже самым знаменитым, проживать не разрешалось. Но для Джуди сделали исключение, потому что она – Джуди. Да-да, эти апартаменты, этот вид, манто из сайберийского горностая, черный «Майбах» с индивидуальным тюнингом и даже Макса с его идеальным телом – всё это Джуди купила благодаря своему таланту, тому самому спрятанному в голосовых связках колокольчику. Все, что у нее было, она заработала своим силвер войс. И ее силвер войс – все, что у нее в действительности было.

Но неделю назад это перечеркнул Дэвид, ее большой поклонник, а еще главный врач чертова Онколоджи Сентр оф Дефолт-сити.

– Лук эт зис, Джуди, это плохо, это очень плохо, – сказал Дэвид в то утро.

– Фак офф, Дэвид, не тычь ты мне в лицо этими снимками, все равно я в них ни черта не понимаю, – ответила ему Джуди.

– Окэй, я скажу тебе, Джуди, что это значит, – тут Дэвид как-то странно на нее посмотрел. – Гортань поражена полностью, процесс большой. Скорее всего, четвертая стадия, может быть, третья, переходящая в четвертую. Требуется срочная серджери, тебя необходимо госпитализировать как можно скорее.

– И что меня ждет?

– Тебе имплантируют гортань, которую вырастят из твоих здоровых клеток. Если все приживется нормально, назначат курс хемотерапи. Будет тяжело, но по опыту знаю, что болезнь отступит, потому что мы вырежем очаг, то есть, твою пораженную опухолью гортань.

– Черт возьми, Дэвид, неужели нет других вариантов?

– Ты слишком поздно пришла. Теперь тебе могут предложить только агрессивные методы лечения. Кстати, готовься раскошелиться. Вырастить новую гортань – удовольствие не из дешевых. Хотя все равно дешевле, чем твои апартаменты с видом на Кремлин.

Джуди помолчала, уставившись в одну точку. В горле неприятное першило, но это, как теперь она понимала, только цветочки.

– Что потом?

– Будешь жить как все нормальные люди в ремиссии…

– К черту твою ремиссию! – взвилась Джуди. – Я спрашиваю тебя, смогу ли я петь с этой твоей вставной гортанью??

Дэвид опустил глаза и несколько секунд размышлял над ответом.

– У тебя будут новые голосовые связки, – сказал он, наконец. – Это экспериментал серджери, все заранее предсказать невозможно. Думаю, ты сможешь говорить как все люди…

– Что ты заладил – «как все, как все»! – перебила его Джуди. – Отвечай на мой вопрос, не виляй: я смогу петь??

Дэвид посмотрел на Джуди, но она уже и так знала ответ.

– Мне жаль, Джуди.

У Джуди зазвенело в ушах. Звук был неприятный – такой же издавали осы, когда они еще водились в окрестностях Дефолт-сити и, случалось, залетали в летнее шале Джуди. Осы назойливо бились об оконные стекла, снова и снова пытаясь преодолеть невидимую преграду, пока Джуди, плюнув на перспективу быть ужаленной, не выпускала их на свободу.

– А если я откажусь от пересадки?

– Пять-шесть месяцев мучительного угасания, – ответил Дэвид, снова отводя взгляд. – Мне, правда, жаль.

С тех пор прошла неделя, и каждый из семи вечеров заканчивался для Джуди одинаково: она напивалась вдрызг в случайном баре, возвращалась домой под утро и потом спала до обеда. Каждый раз, засыпая, Джуди рассчитывала, что больше уже не проснется, но каждый раз опять просыпалась, и все повторялось заново: она сталкивалась с реальностью, в которой рак уже впился, буквально вцепился ей в глотку смертоносными клешнями. И надо было принимать решение, но что можно решить, если у тебя цугцванг? Или, как говаривала бабушка, где ни целуй – везде задница.

Вот и сейчас Джуди сидела на своей привилегированной кухне и старалась не думать, почему люди наизобретали уйму бесполезных гаджетов, а лечить рак, чтоб не сложно, долго и дорого, да еще с чудовищной побочкой, а легко и просто – так и не научились.

Джуди снова посмотрела через стекло на Дефолт-сити. Город, освещенный бледным солнцем, жил своей жизнью, и никому из чертовых Меритов и прочей власть имущей шушеры не было дела до Джуди Стэпанофф, все эти годы работавшей ради их удовольствия. Вот и место в «Ковчеге» ей теперь не понадобится, а ведь кто-то наверняка изо всех сил бьется ради включения в программу.

Как-то все неправильно в этом мире. Не вовремя, нелогично, как будто вся эта чертова жизнь – чье-то изощренное издевательство. Дэвид сказал, ей осталось пять-шесть месяцев мучительного угасания. Может, и того меньше. А сколько осталось этому миру под мучительно угасающим солнцем?

Поехать, что ли, к Айгору? Просто поплакаться ему в жилетку – вдруг полегчает? Но у Айгора, как у всех высокопоставленных Сайентов, своих проблем хватает. Мир надо спасать, всех этих чертовых хаёв, меритов и вариотов, а также их многочисленную обслугу – разве старику сейчас до нее?

Джуди закрыла лицо руками и негромко завыла. Беспомощно и бесслёзно, как больная бездомная собака, которую каким-то чудом не пустили под нож на консервном заводе. Но Джуди никто не слышал, да если бы и услышал – что с того? В Секторе D никому ни до кого не было дела, если только оно не касалось имущества.

– Черт, я не хочу умирать, – прошептала Джуди, прижав к щекам трясущиеся пальцы. – Не хочу, не хочу, не хочу!

Экстренная серджери? Но Джуди без своего дивного голоса – это уже не Джуди. Если колокольчик замолчит, то жизнь закончится. Так что – да, цугцванг, фейл и задница при любом раскладе. Хотя у кого иначе? Весь мир катится к чертям, даже Макс с его микроскопическим мозгом альфонса это понимает. Повсюду тлеют угли войны, дряхлый гегемон, Соединенная Американская Империя, уже еле дышит, но все еще по привычке грозит искривленным артритным пальцем, натравливая свои колонии на китайских псевдокоммунистов. В отличие от придурков, всю жизнь поклонявшихся звездно-полосатому соломенному чучелку, Джуди прекрасно понимала, что на этот раз САИ не выкрутится – рухнет и погребет под своими обломками Ветлэнд. Всё рухнет – и никакой «Ковчег» уже ничего и никого не спасет. Может вообще… лучше умереть поскорее, чем жить в этом сумасшедшем доме в ожидании конца человечества?

Джуди выпрямилась как струна. Ну нет, она не станет просто сидеть, заливаясь коньяком, и ждать, пока болезнь высосет из нее последние силы. Джуди будет петь, будет радовать людей своим голосом… но только, чур, не хаёв. Нет уж, она поедет в свой родной Сектор Е, в военный госпиталь, что на углу бывшей Мантулинской и бывшего Шмитовского… черт возьми, сегодня! Прямо сейчас! Только сначала заскочит к фониатру. Всего пара уколов в связки – и никто не услышит чертовых хрипов.

Мысли о выступлении подстегнули ее словно ударная доза психостимулятора. Итс ёр стэйджколл, мисс Джуди! Итс шоутайм! Уже скоро десятки раненых бойцов улыбнутся, потому что услышат серебряный колокольчик. Она будет петь для них во весь голос и от всего сердца – как Джуди всегда и пела для простых людей.

Лаборатория Айгора Элфера располагалась в недрах старинного здания с богатой историей. Княжеский дворец во времена Царства Русского и Российской империи в период Советского Союза превратился в научно-исследовательский институт. Как всё это выглядело тогда и что конкретно творилось в этих толстых кирпичных стенах, Элфер, родившийся в 1937-м, мог только догадываться. Теперь же напротив здания стоял памятник Вэлери Ньюдворски (старая безобразная грымза была бы счастлива, если б знала), а внутри место напоминало декорацию к фильму в жанре «сай-фай». Хромированные поверхности, высокотехнологичное оборудование и продуманная подсветка – все это создавало ощущение повсеместного триумфа научной мысли. Но Айгор-то знал, что дело было в личной заинтересованности Лидмэна, чьи деньги превратили обшарпанные помещения бывшего НИИ в футуристическое чудо. Теперь вдоль стен здесь мигали индикаторами массивные серверные шкафы, а на рабочих столах, между горами технической документации, громоздились спектрометры и самые мощные в мире ноутбуки.

Несмотря на кажущуюся хаотичность в расположении оборудования и материалов, в лаборатории был строгий порядок: каждый предмет имел свое место, а каждый прибор – предназначение. Тяжелые металлические двери и система биометрического контроля обеспечивали безопасность объекта двадцать четыре часа в сутки. Лишь немногие доверенные лица имели доступ в святая святых, где рождались технологии, способные изменить судьбу человечества.

И все же центральным элементом лаборатории по праву можно было считать огромную конструкцию из переплетенных металлических колец, возвышавшуюся посреди главного зала, словно технократический идол.

Спираль. Любимое детище Сайента Элфера, его радость и гордость. Вся жизнь Айгора была в этой машине, и сам он был привязан к ней как к живому существу, домашнему питомцу, кошке или собаке, которых он, несмотря на законное право жителя Сектора G, так и не завел. Случалось, что в редкие свободные минуты ему нравилось просто смотреть на Спираль – как она мерцала призрачным голубоватым светом. Вот и сейчас Айгор стоял и наблюдал, как тонкие нити оптоволокна, образуя сложную паутину, тянулись от основания Спирали к многочисленным терминалам. Холодный свет, исходящий от колец, придавал ей легкую надменность – она будто не желала иметь ничего общего с суетливыми муравьишками в защитных комбинезонах, сновавших туда-сюда у ее подножия. Определенно, во всем этом была какая-то ирония. Ведь именно свет меркнущего небесного тела послужил импульсом для кучки ветлэндских толстосумов, не поскупившихся на инвестиции в работу Айгора и его команды. С другой стороны, разве можно скряжничать, когда речь идет о спасении собственной изнеженной задницы?

А, в общем-то, все люди, и дружки Лидмэна, привыкшие, что они на вершине пищевой пирамиды, и какие-нибудь несчастные «зэты», готовые на все ради миски супа – каждый из них заслужил этот бесславный финал, истертую финишную черту, у которой оказалось человечество. Айгор хорошо запомнил старое выражение, которое любил повторять еще его отец – «что имеем – не храним, потерявши – плачем».

К моменту, когда десять лет тому назад Айгор возглавил лабораторию, население Земли погрязло в локальных и региональных конфликтах, некоторые умудрялись вести боевые действия сразу на нескольких фронтах.

Соединенная Американская Империя, разросшаяся, словно злокачественная опухоль в терминальной стадии, уже начала разрушать самое себя, попутно отравляя своими токсинами все вокруг. И в первую очередь это касалось Ветлэнда, сырьевой колонии глобалистов – и без того уже истощенной, измученной, выжранной ненасытными хищниками.

А ведь все могло пойти по-другому! Айгор часто задавался вопросом, какими могли быть ветлэндцы, если бы Сталина уберегли тогда, в далеком сорок третьем? Гордые смелые люди, сыны и дочери сильной страны, говорящие не на ублюдочном суржике, а на великом Толстовском и Пушкинском языке! Покорители космоса, властители сибирских рек, грозные, но справедливые победители всей этой капиталистической нечисти. Айгор, родившийся в тридцать седьмом, бережно хранил на задворках памяти воспоминания о Советском Союзе – разумеется, не идеальном, но полном надежд и стремлений к лучшему будущему. Люди мечтали о звездах, о покорении космоса, о великих научных открытиях во благо всего человечества. «Нам ли стоять на месте, в своих дерзаниях всегда мы правы»…

Куда все это делось? Общество равных возможностей, где «за столом никто у нас не лишний» – где оно? Где та наука, что служит прогрессу, а не кучке жадных сволочей? Айгор сокрушенно покачал седой головой. Что толку думать о том, что не сбылось, да и не сбудется уже никогда?

Что до глобалистов, то они в конечном счете сами себе подложили здоровенную свинью. Ведь не шарахни американцы в сорок пятом ядеркой по Китаю – не было бы сейчас этих проблем с КИЕК, да и самой КИЕК, скорее всего, не было! А в итоге разлагающаяся САИ и все ее колонии оказались на пороге полномасштабного военного конфликта с Коммунистической Империей Единого Китая, которая оправилась от ран, нарастила мощь и всерьез вознамерилась взять реванш.

При этом каждый здравомыслящий человек понимал, что заварушка будет развиваться по принципу домино – как только Китай решится и развяжет полноценную войну (или же ее развяжет САИ, спровоцировав Китай на ответные действия), тут же и остальные подтянутся. Например, Корейская Коммунистическая Республика, люто ненавидевшая САИ. Корейцы умеют ждать, и после всех проблем, учиненных глобалистами, они не преминут как следует пнуть умирающего льва, а то и всласть оттоптаться на нем. Да и Союз Арабских Государств, с которыми глобалисты умудрились в пух и прах разругаться из-за цен на углеводороды, тоже не станет сидеть в стороне.

Одно время Айгору казалось, что в выигрыше останется Великий Бхарат, на тот момент выглядевший как единственное по-настоящему независимое государство. Но и там англосаксонская «партия хаоса» постаралась на славу и втравила людей, до того веками мирно уживавшихся друг с другом, в несколько крупных военных операций. Этого индопакистанцы глобалистам, конечно, не простят, а значит возмездие было лишь делом времени.

Словом, все на всех точили зуб, шаг за шагом приближаясь к красной линии атомного апокалипсиса, поскольку ядерное оружие имелось у всех ключевых государств и даже у нескольких территориальных образований помельче.

Однако мирозданье распорядилось иначе и решило избавиться от человечества по собственному оригинальному сценарию – погасив солнце. Какое-то время люди еще не понимали, что происходит, и продолжали жить по инерции – суетиться, толкаться, пихаться локтями. А солнце умирало. Неизбежно, неотвратимо, бледными лучами рисуя крест на судьбе десятка миллиардов человек, постоянно грызущихся между собой, но все-таки отчаянно не желавших расставаться с жизнью.

Айгор лишь примерно предполагал, что творилось в других странах, но вот в САИ и в ее колониях, включая Ветлэнд, все выглядело примерно так, как это обычно показывали в фильмах пропагандистского Голливуда. Первыми забили тревогу Сайенты. Потом опомнились Вариоты, имеющие доступ к спутниковому оборудованию. Наконец, дошло до Меритов – и они тотчас вызвали к себе Вариотов и велели им хорошенько потрясти Сайентов, чтобы те придумали, как спасти гибнущую цивилизацию. Так родилась программа «Ковчег», которую САИ негласно распространил на все свои территории. И по всем мегаполисам Сайенты разных специальностей, от физиков до микробиологов, разбивали лбы, изобретая свой собственный Ноев ковчег во имя сохранения человечества.

Бледные старческие губы Айгора тронула едва заметная усмешка. Сохранение человечества, как же! Сохранять будут избранных, а уж кого считать таковыми – верха, (преимущественно, Мериты, да еще некоторая часть Вариотов) решат самостоятельно. Что до остальных… Они просто не встроились в новые обстоятельства. Естественный отбор.

Но и среди избранных началась грызня – в основном, между влиятельными кланами, а также внутри этих самых кланов. В итоге снова все оказались против всех, как на внешних, так и на внутренних контурах. А ведь могли бы объединиться и искать решение вместе! Но нет – повсеместно победивший капитализм убил в людях способность к солидарности, превратив каждого в потенциального конкурента. Homo homini lupus est¹. И, похоже, со времен Древнего Рима выводы так и не были сделаны.

Правда, тут Айгору повезло – а чем, если не везением, можно считать тот факт, что именно лаборатория Сайента Элфера с блеском победила на питчинге, обойдя уйму претендентов? И после этого Айгора и его команду буквально завалили деньгами. Причем, не считая колоссальных средств, затраченных на реновацию лаборатории! Даже спортзал с бассейном отстроили – жаль только, Айгор так ни разу и не зашел туда из-за нехватки времени (а может, ему просто была противна вся эта пошлая мишура).

Занятно, что до всего этого Айгор годами обивал пороги высоких кабинетов, унижаясь и выпрашивая крохи финансирования проекта Спирали. Денег не хватало даже на расходники, приходилась «реновировать» старые детали. А тут, пожалуйста – стоило жареному петуху клюнуть правящие элиты в их изнеженные зады, как старый дурак с его чудо-машиной сразу получил зеленый свет. Вместе с горой зеленых банкнот. Так что можно было больше не барыжить дорогими и бесполезными ухищрениями для элитных ЧВК, а с чистой совестью заниматься Спиралью.

Только солнцу было плевать на всю эту мышиную возню – его жизненный цикл подходил к концу. Айгору подумалось, что будет любопытно взглянуть, какой хаос начнется, когда народные массы все-таки прознают о грядущей катастрофе. Хотя, может, и ничего не начнется – разве что побегут скупать солнцезащитные очки и кремы, устраивая давку в очередях в супермаркетах. Черная пятница! Только сегодня! Два тюбика по цене одного! Броуновское движение адептов Секты Святого Маркетинга перед алтарем из дешевого пластика, на котором красиво разложили кучку бесполезных оберегов.

Айгору вдруг нестерпимо захотелось плюнуть на пол. Поднакопить слюны – и смачно так харкануть! Но он, конечно, не станет этого делать – ведь не может уважаемый Сайент столь почтенного возраста, имеющий прямой выход на Мерита Лидмэна, вести себя, словно какой-то маргинал. Не поймут-с. А то еще, чего доброго, выпрут из Сектора G куда-нибудь за пределы бывшего Садового! Негоже терять статус, когда тебе под девяносто. Старик снова усмехнулся своим мыслям. Ну, конечно, а лизать зад чванливому неучу, внуку вахтерши из Дома на набережной – это, значит, нормально? Хотя если ради дела, то как раз надо лизать старательно, с особым, так сказать, рвением.

– Айгор? Айгор, вы меня слышите?

Айгор стряхнул оцепенение и резко, насколько это еще позволяли его шейные позвонки, повернулся к Сайенту Эдварду Хэтчету, незаметно подошедшему сзади.

– Гуд морнин! Хвала Империи и да здравствует Мерит Лидмэн! – привычно отчеканил Эдвард.

– Переигрываете, голубчик, – Айгор мрачно посмотрел на коллегу.

– Все время забываю, что здесь на нами не следят, – смутился Эдвард.

Знал бы он, каких трудов в свое время стоило Айгору уломать Лидмэна отказаться от идеи нашпиговать лабораторию «жучками» и камерами. Пришлось сочинить целую теорию заговоров, для правдоподобия примешав к вымыслу изрядную долю реальных фактов о промышленном шпионаже.

– Знаете, что самое ужасное в лакействе? Оно проникает под кожу, как паразит или вирус, и незаметно ломает твою идентичность.

– Есть вещи и пострашнее, – скупо проронил Айгор.

– И мне даже не хочется думать о них, – поежился Эдвард.

– А вы и не думайте, – Айгор с видом прожженного циника поправил на носу очки, которые продолжал носить, упорно отвергая инновационные смарт-линзы.

– Итс хард, – посетовал Эдвард. – Меня преследуют видения бладбаф, которую нам устроит Лидмэн, когда поймет, что мы скрыли от него факт успешного испытания опытного образца.

– Если поймет…

– Когда поймет, – неожиданно жестко повторил Эдвард. – Айгор, он же все-таки не совсем идиот, и рано или поздно обо всем догадается. Или просто кто-то донесет. Как любила говорить моя мама – «что знают двое, то знает свинья».

– Наша с вами задача, голубчик, чтобы это поздно случилось как можно позже. И я искренне убежден, что из нас двоих никто не стукач.

– Хотелось бы мне иметь хоть каплю этой вашей веры непонятно во что, – заявил Эдвард, раздраженно цокнув языком. – Объясните хоть, ради чего весь этот спектакль?

Айгор сунул руку в карман комбинезона и нащупал там пакетик своих любимых барбарисовых карамелек. Впервые он попробовал их, когда ему исполнилось четыре года – тем, как теперь уже кажется, бесконечно далеким июньским днем, беззаботным и радостным днем его советского детства. В тот день отец впервые купил маленькому Игорёчку красно-зеленую пачку «барбарисок» – обсыпанных сахарной пудрой леденцов квадратной формы. Игорёчку так понравился этот вкус с кислинкой, что он слопал всю пачку целиком, получив нагоняй от матери – фанатично преданного своему делу врача-гастроэнтеролога. А через неделю голос Левитана объявил по радио, что началась война.

– Конфетку хотите? – неожиданно спросил Айгор.

– Что?? – Эдвард непонимающе уставился на убеленного сединами коллегу.

– Конфетку, – повторил Айгор, – «барбариску». Хотите?

– Давайте, – Эдвард недоверчиво прищурился, но все же протянул узкую ладонь, предварительно стянув с нее полимерную перчатку.

Айгор достал из кармана пакет с аляповатой (американцы ни в чем не знали меры) латинской H на этикетке – логотипом концерна, что производил карамель. По бывшему советскому ГОСТу где-то на территории бывшей Советской Молдавии, которую американцы превратили в один большой плодоовощной комбинат.

– Сто лет их не ел, – сказал Эдвард, похрустывая леденцом.

– А я иногда себя балую, – Айгор предпочитал, не разжевывая, перекатывать карамельку во рту. – Хотя мне, старику, это не полезно.

– А можно еще одну?

Айгор, слегка улыбнувшись, протянул Эдварду весь пакет. Пока Эдвард, казалось, искренне наслаждался поглощением леденцов (теперь уже идеально круглых и без обсыпки), Айгор тщательно взвешивал каждое слово.

– Послушайте, голубчик, всё до банального просто. Давайте признаемся себе, что мы не только утратили человечность – мы потеряли перспективы. Когда-то мы мечтали о звёздах, а теперь думаем только о том, как впихнуть свои обленившиеся тела в «Ковчег». И большинство из нас готовы ради этого на всё! Это и есть деградация, Эдвард. Тотальная – на всех этажах. Как Сайент я хорошо вижу, сколько возможностей было упущено, и сколько талантов мы загубили в погоне за прибылью. Отрицательный отбор в действии. И, кажется, сама природа с этим согласна, и решила от нас избавиться. Но что если наша с вами Спираль – это последний шанс? Шанс вернуться на путь развития, шанс заново обрести человечность, которую мы так бездарно растеряли за последние десятилетия? Подумайте хорошенько – вы, правда, хотите отдать этот шанс в загребущие ручонки Лидмэна? Жадного мелкотравчатого торгаша с повадками гиены? Я лично этого очень не хочу. И если вы тоже этого не хотите, то, прошу вас, будьте на моей стороне – и помогите мне сделать так, чтобы Лидмэн не узнал о том, что вчера мы с вами успешно испытали Спираль.

Эдвард снова хрустнул леденцом и вопросительно посмотрел на Айгора.

– Послушайте, голубчик, всё до банального просто. Дуракам полработы не показывают. Мы с вами пока не понимаем, насколько успешно прошло испытание, и какие из этого вытекают последствия. Значит, и Лидмэну пока рано обо всем знать, – эти слова Айгор произнес вслух.

– Как насчет этого бандита Сола? У меня от него мороз по коже, – сказал Хэтчет и снова поежился.

– Его я возьму на себя, – пообещал Айгор. – Работайте спокойно и ни о чем не переживайте.

Сайент Хэтчет, заместитель Сайента Элфера и некогда его лучший ученик, почесал свой крупный нос и тяжело вздохнул.

– Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Затем он подкинул на ладони изрядно похудевший пакетик с леденцами.

– Я оставлю их себе, окэй?

– Конечно, голубчик, – Айгор слегка улыбнулся. – Съешьте всё, вы это заслужили.

– Надеюсь, зад не слипнется, – ответствовал Эдвард. – С другой стороны, это сейчас меньшее из зол.

– Мне нравится ваш здоровый цинизм, – похвалил Айгор. – В очередной раз понимаю, что я в вас не ошибся.

Эдвард что-то негромко хмыкнул в ответ и направился к дверям.

Айгор снова взглянул на мерцающие кольца Спирали, и в этот момент зазвонил его эпплфон. На экране высветилось фамилия – Лидмэн. Айгор вцепился пальцами в ткань комбинезона, ощущая привычную бессильную злость. Сколько же раз он представлял, как прямо в лицо скажет этому заносчивому выскочке все, что о нем думает? Но вместо этого опять придется изображать подобострастие и сыпать приторными до изжоги комплиментами, чтобы умаслить Лидмэна, усыпить его бдительность. Причем, это нужно было сделать до того, как Лидмэн пришлет своего цепного пса Сола, и тот начнет вынюхивать.

– Доброе утро, мистер Лидмэн, сэр, – произнес Айгор, прижав к уху эпплфон. – Не решился звонить вам накануне, чтобы не потревожить ваш сон – мы закончили в третьем часу ночи. К сожалению, должен в очередной раз вас огорчить: испытание агрегата не принесло желаемых результатов. Мы столкнулись с некоторыми… непредвиденными сложностями… Конечно, мы переделаем расчеты заново, мы уже занимаемся этим с самого утра… Конечно, мы предоставим мистеру Солу подробный отчет…

Лидмэн обожал, когда с ним говорили именно так – чуть нараспев, раболепно растягивая гласные и непременно добавляя к каждому обращению слово «сэр». Да и не он один, многие Мериты, опьяненные своей властью по праву рождения, любили, когда перед ними лебезили, пресмыкались, выплясывали. Айгор знал это лучше других – все-таки он был очень уважаемым Сайентом, и часто общался с Лидмэном и ему подобными мерзавцами, каждый из которых теперь трясся от страха за свою шкуру, рассчитывая, впрочем, на чудесное спасение собственной никчемной задницы.

– Мистер Элфер?

Айгор прекрасно знал, кому принадлежал этот тихий, хорошо поставленный голос. Итак, Лидмэновский питбуль уже здесь.

– Доброе утро, мистер Сол, – как можно дружелюбнее откликнулся Айгор. – Я как раз только что говорил с мистером Лидмэном. Признаться, мы ждали вас несколько позже.

– Именно поэтому я пришел сейчас, – без тени улыбки на физиономии заявил Сол. – Жду ваших разъяснений. Только без всей этой научной туфты. Четко и по делу – почему у вас произошел очередной эпик фэйл.

– Прошу, пройдемте в мой кабинет, – сказал Айгор, продолжая изображать дружелюбие. – Там будет гораздо удобнее.

Ничего, он как-нибудь отбоярится. И не из такого выкручивался.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЗАТЕМНЕНИЕ

ГЛАВА 4. Асимметричное расположение

– Смотри под ноги, – скомандовала Кэтрин и протянула Ане руку, чтобы та смогла перебраться через очередную мусорную гору.

Слипшиеся отходы источали стойкое зловоние, и Ане пришлось зажать пальцами нос, чтобы ее опять, уже в который раз за последние сутки, не затошнило.

– Что это за место?

– Свалка.

– Спасибо, кэп, – прогнусавила Аня, зажимая нос теперь уже обеими ладонями. – Я имею в виду – откуда здесь весь этот мусор?

– В основном, из-за стены, – пояснила Кэтрин и проворно сбежала с уклона.

«Вот так пахнет настоящая нищета, – тоскливо подумала Аня, наступая на что-то подозрительно мягкое, – тухлятиной, горелой резиной и собственным пóтом. Продам душу за горячий душ! Хотя кому здесь нужна моя душа»?

– А почему никто не роется в отходах? – поинтересовалась Аня, нагоняя Кэтрин.

– Этот участок токсичен, трэшеры сюда не заходят, – невозмутимо ответила Кэтрин.

– В смысле – токсичен?? – Аня едва не споткнулась, налетев ботинком на кочку. – То есть, мы поперлись через ядовитую помойку?!

– Сюда везут отходы с лакокрасочного завода. И это самый короткий путь.

«И как меня втянули в этот блудняк»? – подумала Аня, тщетно закрывая лицо воротом куртки.

Впрочем, у нее не было выбора, когда накануне Кэтрин заявила, что они вместе с Айвэном и другими подпольщиками собираются навестить консервный завод и позаимствовать некоторое количество продукции. Как оказалось, на территории Сектора Z было расположено несколько заводов, в том числе, консервный, где Паверты производили еду для Сервантов.

– Паверты – это кто?

Аня уже начинала путаться во всех этих классах и кастах.

– Население Сектора F, – подсказал Айвэн. – Это окраина Дефолт-сити, дальше только Стена.

«Производное от poverty», – осенило Аню.

– Тогда кто такие Серванты? – поинтересовалась она вслух.

– Они живут в Секторе E. Обслуга Меритов и Вариотов, с правом посещения Сектора D.

К тому моменту Аня уже знала, что Е в местной секторальной иерархии считался более развитым и пригодным для жизни, чем F, но менее комфортабельным, чем сектор G.

– Значит, те, кто внизу, работают, чтобы прокормить тех, кто повыше, – кивнула Аня. – Все по заветам дедушки нашего Маркса. Чем эти Паверты отличаются от вас, если тоже живут как нищеброды?

– Паверты проклинают свою работу на производстве, – после некоторой паузы сказала Кэтрин. – А для нас эта работа – благо.

– Только и остается, что консервы воровать, – резюмировала Аня. – Но как вы это провернете?

– Мы, – Кэтрин сурово посмотрела на Аню. – Ты пойдешь с нами.

– И что я должна буду делать?

– Ты когда-нибудь водила лоаф? – Айвэн деловито на нее посмотрел.

– Чего-чего? Лоаф? – Аня зависла на несколько мгновений, пытаясь понять, что же он имеет в виду. – Сорян, водила только спортивный «Опель» и еще – «Фольксваген», когда училась в автошколе.

– Все с тобой ясно, – Кэтрин смерила Аню недружелюбным взглядом. – Поможешь грузить ящики со спамом.

К тому моменту Аня уже понимала, что спорить бесполезно, а пытаться сбежать – бессмысленно. Все равно больше суток без воды не протянешь, или, скорее всего, попадешь в лапы пустырников или еще кого похуже. Хотя и ночь, проведенная в землянке на импровизированной кровати из деревянных ящиков, без элементарных удобств вроде туалета и душа, далась Ане очень непросто.

Тем временем, они уже миновали мусорный полигон и теперь шли мимо полуразрушенных бараков, где на оставшихся стенах красовались жутковатые граффити, изображавшие незнакомых Ане монструозных персонажей. Встречались и надписи. Аня пригляделась, и оказалось, что самая заметная из них, своими крупными кислотными буквами призывала:

«БЕЙ МЕРИТОВ – СПАСАЙ ВЕТЛЭНД»!

– Слушай, а кто такие эти Мериты? – усмехнувшись, спросила Аня. – Типа олигархи?

– Наши враги, – с ненавистью сказала Кэтрин. – Те, кто продал страну англосаксонским фаткэтс за право жить в Секторе D.

– Ага, значит, я правильно поняла, – кивнула Аня. – А Вариоты – это силовики?

– Сторожевые псы Меритов, – презрительно скривилась Кэтрин.

Получалось, что Мериты были вершиной пищевой пирамиды. Значит, все остальные, так или иначе, вынуждены им служить. Ничего нового, старый добрый марксизм.

– И давно тут у вас так?

– Я не помню, чтобы было иначе, – пожала плечами Кэтрин. – Айвэн старше меня на десять лет, но, когда он родился, Стена уже стояла.

Аня вспомнила, как им в школе, на уроках истории, рассказывали про существовавший в СССР 101-й километр. Однако, судя по тому, что она уже успела увидеть за последние тридцать шесть часов, советские «злые гэбэшники» были куда гуманнее кучки садистов, называвших себя Вариотами, а верхушке ЦК КПСС, даже самым продажным ее деятелям, было довольно далеко до привилегированных психопатов под названием Мериты.

– Может, посвятишь меня в свой план? – снова обратилась Аня к Кэтрин.

– Сейчас сама все увидишь.

Неожиданно Кэтрин свернула в сторону и направилась к внушительной мусорной куче, зачем-то накрытой обрывками выцветшего тряпья. Остановившись возле кучи, Кэтрин ловко ухватилась за тряпичный край. Затем резко потянула вниз, открывая взору ошеломленной Ани то, чем в действительности оказалась гора отходов. Это была «буханка» или же нечто, выглядевшее почти как «буханка» с некоторыми едва уловимыми отличиями – темно-синего цвета с трещинами на лобовом стекле, одной фарой и помятыми дверцами, но, судя по накачанным шинам, вполне на ходу.

– Чего стоишь? – Кэтрин уже забиралась за руль. – Садись скорее!

Аня подошла к «буханке» и увидела на переднем бампере потемневший шильдик Wrangler Loaf.

«Так вот что за лоаф она водит»! – догадалась Аня, чуть было не рассмеявшись тому факту, что ей придется прокатиться на гибриде американского Jeep с чудом советского автопрома.

Аня залезла на сиденье рядом с Кэтрин, которая отточенным движением завела двигатель.

– Держись крепче!

Аня захотела пристегнуться, но ремней безопасности у «джипа-буханки» не оказалось. Машина рванула с места и понеслась в неизвестном Ане направлении, то подпрыгивая на ухабах, то проваливаясь в колдобины. Кэтрин уверенно лавировала между горами мусора и кирпичными останками зданий и, похоже, ничего не боялась. Зато Аня, вцепившись в ручку над дверцей, думала лишь о том, как не вылететь наружу.

К счастью для Ани, пытка продлилась недолго, и уже минут через десять они выехали на относительно ровную местность. Впереди появилось большое темное пятно.

– Что там? – испуганно спросила Аня.

– Итс окэй, – коротко бросила Кэтрин и прибавила газу.

По мере приближения пятно стало принимать очертания фуры. Кэтрин мигнула единственной фарой, и задний борт тяжеловоза приоткрылся. Внутри Аня увидела Айвэна и ещё одного мужчину крепкого телосложения, с коротким седым ежиком.

Кэтрин резко ударила по тормозам, из-за чего у Ани желудок подскочил куда-то в область трахеи.

– Эй, Ник! – воскликнула Кэтрин, проворно выскочив из «буханки». – Хау ар ю, олд чам?

– Китти! – Ник спрыгнул на землю и направился к Кэтрин, раскрыв руки для объятий. – До чего ж я рад тебя видеть!

И они обнялись как старые друзья, улыбаясь и похлопывая друг друга по спинам.

Аня не очень понимала, что ей надо делать, но на всякий случай тоже вылезла из машины и подошла поближе к фуре. Взгляд Ани зацепился за надпись на кузове: «Мясные консервы Зилберз Фэмели. Лучший спам Ветлэнда».

– Аня, нам нужна твоя помощь! – позвал Айвэн. – А вы двое – хорош обниматься! – прикрикнул он с деланной строгостью. – Давайте грузиться, у нас времени в обрез.

– Как все прошло? – Кэтрин обеспокоенно посмотрела в сторону фуры. – «Птички» тебя не засекли?

– Наши люди – повсюду, – едва заметно улыбнулся Ник. – И многим просто приятно осознавать, что какая-то меритская гнида недосчитается пары тысяч баксов в своем кармане.

Внутри фуры оказались ящики с жестяными банками свиной тушенки. Во всяком случае, Аня решила, что это именно свиная тушенка, раз уж на этикетке нарисована морда свиньи.

– Хороший спам, годный, – сообщил Ник, кивая на ящики. – Без сои и без крикет флавар.