Читать онлайн Клятвы, что мы даем

Ana Woods

Rosefield Academy of Arts – The Promises We Make

Copyright © 2024 Piper Verlag GmbH, München

© Анегова Г., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

АНА ВУДС начала писать в раннем возрасте и очаровала своими рассказами одноклассников. Она не садится за клавиатуру без огромной чашки кофе и приглушенной музыки из диснеевских мультфильмов. Ей нравится выбирать местом действия англоязычные страны, поскольку у нее самой есть американские корни.

Вы будете визжать! Троп «послушная девочка и плохой парень» в элитной академии искусств, который запустит целый фейерверк из ваших эмоций и чувств. Комфортно, красиво, забавно, нежно, ну и, конечно же, очень горячо!

Дарья, _book.nook__, книжный блогер

Посвящается Ивонн

Спасибо, что поддерживаешь меня с самой первой книги

и зацениваешь моих книжных мальчиков

задолго до того, как это делают другие.

Hinder – Better than me

Placebo – Every you every me

3 doors down – Here without you

Aerosmith – I don’t want to miss a thing

Death Cab for Cutie – I will follow you into the dark

Forest Blakk – If you love her

Edwin McCain – I’ll be

Alexander Stewart – Knowing you exist

Switchfoot – Learning to breathe

Sam Smith – Make it to me

Rend Collective – My lighthouse

Muse – Neutron star collison (Love is forever)

Florence + the Machine – Never let me go

The Rasmus, Anette Olzon – October & April

Rival, Kadmium, Harley Bird – Seasons

Trading Yesterday – She is the sunlight

The Mitch Hansen Band – Stay with me

Bon Jovi, LeAnn Rimes – Till we ain’t strangers anymore

1

Шарлотта

«Творчество – самый важный ресурс человечества, потому что без него не было бы прогресса».

Это одно из изречений, висевших на стене в доме дяди Руперта. Прямо с порога картины в рамах буквально сражали наповал. Дядя всегда говорил, что таким образом хочет мотивировать и вдохновить своих гостей. Наглядно продемонстрировать им то, что действительно важно в жизни.

Год спустя, когда они с тетей Элоди снова украсили стену – теперь цитатами Коко Шанель к ее 125-летию, я пропала. Читала каждую фразу по сто раз. Впитывала каждое слово.

Ее утонченная и в то же время провокационная манера очаровала меня сразу же.

После многих лет творческого бесчинства, за которые я перепробовала кучу разных вещей – от пюсел до изготовления украшений и вязания крючком, – мое сердце, наконец, покорила мода. Все началось с того, что я разрисовала свою одежду, украсила матерчатую сумку любимыми цитатами и вдела в ботинки разноцветные шнурки. А с тех пор, как я впервые сама что-то сшила, меня было уже не остановить. Долгое время я сомневалась, что из этого увлечения что-то выйдет, но именно дядя Руперт убедил меня, что с моим талантом я добьюсь большого успеха. Его слова привели меня сюда, в Роузфилдскую академию искусств.

Я слушала мистера Слэйтера как завороженная. В этом семестре он был моим любимым преподавателем, вел углубленный курс дизайна.

Его семинары – одни из самых сложных. Слэйтер редко терпел ошибки, но эта строгость позволяла выявлять в каждом из нас лучшее.

Когда мы записывались на курсы, я чуть не опоздала. На втором году обучения нас обязали выбрать один из трех углубленных модулей. Поскольку девиз Роузфилдской академии искусств звучал «Кто рано встает, тому Бог подает», если ты хотел получить желаемый курс, то действовать нужно было быстро. Два года назад я уже ознакомилась с различными модулями в сфере дизайна одежды, так что знала, что этот курс станет моим, что я получу место любой ценой.

Но в день распределения меня постигла неудача. Сначала замок на двери ванной заклинило, и у меня не получалось выбраться. Из-за клаустрофобии я впала в панику, сердце едва не выпрыгнуло из груди, а на глазах чуть не выступили слезы. Только благодаря поддержке Милы и Хейзел, соседок по квартире, мне удалось справиться с подступающей панической атакой. Пока Мила со мной разговаривала, Хейзел побежала к коменданту Роуэну, и он в итоге открыл замок и освободил меня. У меня еще несколько минут дрожали ноги, и я не могла пойти на регистрацию.

Однако нужное помещение оказалось закрыто из-за прорыва трубы, поэтому запись на курс временно перенесли в один из лекториев на другом конце здания. Мне пришлось бежать, чтобы не опоздать. Но, будто этих недоразумений было недостаточно, я еще и оказалась двадцать первой в списке, а в Роузфилде двадцать студентов на курс – это предел, потому что только так каждый способен реализовать свой потенциал в полной мере.

Черная полоса закончилась, когда освободилось место Делайлы, и я заняла его. На втором году обучения она провалила экзамен, поэтому ее не взяли на углубленный курс. Так я все же получила свое.

– У меня есть для вас особенный сюрприз, – объявил мистер Слэйтер незадолго до окончания занятия. – Напоминаю: один из вас получит возможность пройти стажировку и продемонстрировать свою коллекцию для дипломной работы на показе мод.

Вот почему мне непременно хотелось попасть на этот курс. Я много лет усердно работала, чтобы однажды поделиться своей коллекцией одежды со всем миром. Стажировка значительно приблизила бы меня к мечте. Я должна была стать лучшей на курсе, чтобы заполучить это место.

Мистер Слэйтер с улыбкой оглядел нас серо-голубыми глазами, блестящими, как сталь.

– В этом году мы устроили все немного иначе. Обычно вы сразу узнаете, у кого будете проходить стажировку. Однако мы придумали кое-что особенное: в Роузфилд приедет всемирно известный дизайнер, который лично с вами поработает, даст советы и рекомендации, а также первую оценку вашим коллециям.

С каждым словом, произнесенным мистером Слэйтером, мне становилось все сложнее усидеть на месте. Моя соседка, Алана, осклабившись смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Она была взволнована не меньше. Всемирно известный дизайнер будет здесь! Вот это новости!

– И когда он приедет? – спросил Джессайа, сидевший в другом конце аудитории. Он не особо придерживался правила поднятой руки. Вместо этого Джессайа предпочитал просто выкрикивать с места.

Однако на этот раз мистер Слэйтер не стал делать ему замечание.

– В течение семестра. Я пока не озвучиваю точную дату. Будьте готовы продемонстрировать свои наброски в любой момент.

По мастерской прошел шепот. Это означало, что работу запускать нельзя. Но я и не собиралась этого делать: к тому моменту я уже набросала множество эскизов и обдумывала различные коллекции. Это должно быть что-то особенное. Задача в том, чтобы выйти из зоны комфорта и сотворить нечто новое – испытание, которое сначала показалось мне трудным, так как больше всего я любила создавать платья и юбки.

Коллекция должна состоять из трех нарядов: мужского, женского и детского. Я решила попросить совета у Милы и Хейзел. Они стали моими близкими подругами, особенно с тех пор, как Хейзел заселилась в свободную комнату семестр назад. Знакомство с ней стало глотком свежего воздуха, к тому же за очень короткое время мы пережили столько всего. Это нас и объединило! Если я и могла с кем-то все обсудить, то только с ними, что они постоянно подчеркивали. Хотя мне все еще было трудно по-настоящему раскрыться, у меня постепенно получалось. Вероятно, они могли бы помочь мне выбрать лучшую коллекцию, взглянув на нее со стороны.

– Если вопросов больше нет, я бы объявил занятие оконченным. – Мистер Слэйтер обвел нас взглядом, но никто не поднял руку. – Тогда всем хорошего вечера. Используйте оставшееся время, чтобы обдумать свои проекты.

Мои однокурсники тихо смеялись, собирая вещи.

– Разве это не здорово? – спросила Алана, набрасывая пальто. – Как думаешь, кто этот таинственный дизайнер, о котором говорил мистер Слэйтер?

– Не знаю, – ответила я.

– Может, Эмма Хэмптон или Жюльен Дюбуа? – продолжала размышлять она. – Кстати! Было бы классно, если бы это оказался Дюбуа. Смотри, пальто из его осенней коллекции позапрошлого года. – Алана повернулась вокруг своей оси, вытянув руки, и продемонстрировала мне свое пальто. На первый взгляд оно довольно простое, однако подкупало множеством вышитых на нем рисунков.

– Это уникальные узоры? – спросила я, внимательно рассматривая вышивки и осторожно проводя по одной из них пальцами. Мой взгляд упал на небольшую бабочку на уровне плеч. Я непроизвольно улыбнулась, потому что это были мои любимые насекомые, помимо божьих коровок.

Алана кивнула, и ее каштановые локоны подпрыгнули. В голубых глазах появился блеск, и она широко улыбнулась.

– Именно. На каждом пальто свои вышивки. Каждое неповторимо. Родители подарили мне его на Рождество.

– Отличный подарок, – с улыбкой ответила я. – Может, тебе все же повезет, и дизайнером действительно окажется Жюльен Дюбуа.

Мне не особо в это верилось. Я посмотрела, у кого были стажировки в прошлые годы – каждый раз это оказывались итальянские дизайнеры. Так что я почти не сомневалась: в этот раз будет то же самое. Однако выбор был таким широким, что у меня не возникало конкретных предположений, а это вызывало еще большее любопытство.

– Надеюсь, – ответила Алана. – А теперь мне пора. Увидимся в четверг.

Я помахала ей и аккуратно сложила вещи в винтажную бежевую сумку через плечо, купленную к началу учебы. Выходя из кабинета, в последний раз оглянулась, чтобы убедиться, что ничего не забыла, но, снова повернув голову, увидела перед собой Бенедикта.

Вот уже несколько недель он пытался перехватить меня после занятий. Он не понимал слова «нет» и нарушал мои границы. Мы вместе ходили на зимний бал, но Бенедикт не испытывал ко мне искреннего интереса: он всего лишь поспорил со своими друзьями, сможет ли затащить меня в постель. Я была зла и обижена, поэтому не хотела с ним разговаривать. И однако его это не волновало.

– Шарлотта, давай поговорим? – Его голос звучал дружелюбно, но во второй раз я на это не повелась. Покачав головой, я отступила.

– Нет, мне надо идти, – как можно спокойнее ответила я и уже собиралась выйти за дверь, как вдруг Бенедикт схватил меня за запястье и повернул лицом к себе. У меня участился пульс. Я машинально ударила его свободной рукой в грудь, пытаясь вырваться. Бенедикт отступил на несколько шагов, а его друзья, стоявшие позади, тихо рассмеялись.

Он с ужасом и злостью посмотрел на меня. Его голубые глаза угрожающе сверкали, словно льдинки.

– Что это значит? Я только хотел поговорить! – Мне в нос ударил терпкий запах его дорогого лосьона после бритья.

– А я сказала «нет». Ты не можешь вот так хватать меня, Бенедикт! – Всякий раз, когда я была взволнована, мой голос звучал на октаву выше, вот как сейчас.

Парни за спиной Бенедикта продолжали смеяться. Это была сплоченная троица: Джессайа, Кельвин и Киран. Бенедикт поспорил с ними, о чем я догадалась лишь потому, что они – как и сейчас – смеялись над ним, когда я оттолкнула его от себя тем вечером. Другими словами, с этими людьми мне не хотелось иметь ничего общего. Я исключала из жизни тех, кто относился к другим так пренебрежительно.

Бенедикт побагровел. Он не просто злился, ему явно было неловко от разоблачения. В иной ситуации он вызвал бы у меня сочувствие, но я все еще пребывала в шоке, потирая слегка ноющее запястье. Все, чего мне хотелось, – сбежать.

– Всего хорошего, – я развернулась и, ускоряя шаг, вышла из здания. Чем дальше я уходила, тем спокойнее становился мой пульс.

Мне не нравились подобные ситуации. Обычно я старалась находить со всеми общий язык, избегать конфликтов и общаться на равных. Меня знали как посредника в спорах, а не как провокатора. И многие считали меня занудой. Но я не вижу ничего плохого в том, чтобы предпочитать разногласиям мир.

Глубоко вздохнув, я двинулась в сторону общежития. На улице было холодно даже для конца февраля. Землю покрывал тонкий слой снега, хрустящий под подошвами моих темно-коричневых сапог. Несмотря на холод, я улыбалась. Я люблю снег, но, к сожалению, в Англии он идет очень редко. Однажды мы с друзьями со школы летали на каникулы в Финляндию – мне никогда не забыть тех завораживающих пейзажей: солнце падает на заснеженные поля, заставляя их сиять, словно тысячи бриллиантов. Эта картина отпечаталась в памяти и стала одним из самых прекрасных воспоминаний последних лет. Может, взять небольшой отпуск после окончания учебы? Немного попутешествовать, прежде чем начать работать? Но сначала нужно окончить академию и по возможности стать лучшей в выпуске, начиная с курса мистера Слэйтера.

Вернувшись мыслями к коллекциям, я ускорила шаг. Мне не терпелось продолжить работу над эскизами, чтобы окончательно убедить мистера Слэйтера и дизайнера в своих способностях и таланте.

Я вошла в общежитие Б. Приятный воздух окутал меня, словно теплое одеяло. Наша квартира находилась на третьем этаже. Едва открыв дверь, я услышала вопли Милы и Хейзел: наверняка сидят в гостиной и играют в приставку.

Когда я только приехала в Роузфилд, я и подумать не могла, что так увлекусь видеоиграми. Я раньше никогда не играла, а вот Мила была большой поклонницей разных приставок и даже привезла их с собой в академию. Приучить меня играть стоило немалых усилий, но в итоге ей это удалось. Мне так понравилось, что я не могла дождаться вечера, однако сейчас, в последнем семестре второго курса, из-за огромной нагрузки на это часто не хватало времени.

Повесив пальто на крючок, я разгладила сиреневое платье с завышенной талией – одну из своих первых работ. Я невероятно ею гордилась, хотя сейчас подошла бы к пошиву несколько иначе. Несмотря на это, платье – одно из моих любимых, и я буду хранить его вечно.

– Мухлеж! – воскликнула Мила, бросая горсть попкорна в Хейзел, не успевшую увернуться.

Сморщив нос, та с отвращением стала доставать крошки из каштановых волос до плеч.

– Может, просто признаешь поражение?

– Еще чего! – Мила снова бросила в Хейзел горсть попкорна.

Вздохнув, я скрестила руки на груди и встала в дверном проеме гостиной.

– Надеюсь, ты потом приберешься.

Мила закатила глаза.

– Да-а, – протянула она и откинулась на подушку. Я люблю наводить в квартире порядок. Когда занимаешься домашними делами, есть время о многом подумать, мысленно перебрать список дел и построить планы. Тем не менее мне не нравятся те, кто устраивает беспорядок намеренно, а потом не убирает, и Мила как раз из таких.

– Хорошо. Во что играете? – Я вошла в комнату и, поставив сумку на пол, присела на спинку дивана.

– В «Стрит Файтер». Мила никак не может смириться с тем, что я ее победила, – насмешливо сказала Хейзел, вытаскивая из волос крошки попкорна.

– Потому что ты мухлюешь, – повторила Мила.

Застонав, Хейзел покачала головой. Я не смогла сдержать смех. Здорово осознавать, что мои соседки по квартире эти двое. С ними здесь стало веселее. Не думала, что мне не хватало именно этого.

– Может, Шарлотта покажет тебе, где раки зимуют? Тогда ты наконец поймешь, что просто плохо играешь. – Хейзел широко улыбнулась и, вскинув брови, сунула мне под нос контроллер.

– У меня еще дела, – ответила я и с сожалением поджала губы.

Мила возмутилась:

– Уже почти девять, дай себе отдохнуть.

Вообще-то, она была права. Это был первый семестр, занятие в котором поставили так поздно. Обычно пары продолжались максимум до шести, но углубленный курс дизайна шел десять часов в неделю, поэтому другого способа избежать перекрестных занятий не было.

Широко распахнув зелено-карие глаза, Хейзел выпятила нижнюю губу и захлопала ресницами.

– Пожалуйста.

Я глубоко вздохнула.

– Уговорили. Но сначала разберу вещи.

– По рукам. А я пока докажу, что ты мухлюешь, – обратилась Мила к Хейзел.

Поднявшись со спинки дивана, я пошла к себе, так как эти двое уже погрузились в следующий раунд «Стрит Файтер».

Поставив сумку на стул перед секретером, я открыла ее. Взгляд на мгновение скользнул к запястью, за которое меня недавно схватил Бенедикт. Он меня сильно напугал.

Раньше он просто ждал меня после занятий, чтобы поговорить. Но теперь – впервые – прикоснулся. Это было неприятно. В животе все сжалось, но я проглотила это чувство.

О чем сейчас не хотелось думать, так это о Бенедикте.

Я снова вернулась к сумке. Внутри было несколько отделений, в которых я хранила разные инструменты для работы: в первом лежали аккуратно подписанные папки, во втором – образцы тканей и эскизы, а в третьем, вместе с бутылкой с водой, – швейные принадлежности.

Я начала по очереди доставать все это и раскладывать по местам. Потянувшись за образцами тканей, я остановилась и, нахмурившись, заглянула в сумку.

– Не может быть, – пробормотала я себе под нос. Внутри были только эскизы. От образцов, которые я брала с собой на занятие, не осталось и следа.

Для перестраховки я еще раз заглянула в два других отделения и в ящик стола, но напрасно – ткани пропали. Это на меня не похоже. Я всегда тщательно следила за тем, чтобы вещи лежали на своих местах и не приходилось ничего искать.

Я начала мысленно восстанавливать каждое действие: после того, как мистер Слэйтер рассказал нам о сюрпризе, я все упаковала. Или Алана отвлекла меня разговором? Я собиралась проверить, ничего ли не забыла, но меня остановил Бенедикт. Наверное, я сегодня просто немного рассеянная. В это время мастерские закрыты, так что идти искать поздно. Займусь этим завтра утром, а вечер проведу в компании подруг.

2

Дрю

Отец сдвинул брови. Он и раньше часто на меня злился. Однако на этот раз я перегнул палку, о чем отец неоднократно твердил мне в последнее время.

– Вот твоя комната, – сказал он, открывая дверь в подвал главного здания. Вообще-то, я думал, что он хочет показать кладовку, где хранятся предметы для уборки, но ошибся. Передо мной предстала комната, напоминающая тюремную камеру: небольшая металлическая кровать, письменный стол, шкаф и крошечная ванная комната. Хотя «ванная» – слишком громко сказано: душ, расположенный прямо у туалета, над которым прикреплена раковина.

– Ты издеваешься?!

– Следи за языком! – сердито возразил отец.

– Да плевал я. Ты не можешь запереть меня в этой камере. Пусть тебе это и не нравится, но я все еще твой сын!

– А я – твой отец, и я могу и поселю тебя здесь. Или ты думаешь, что я продолжу финансировать твою роскошную жизнь? Что позволю после всего остаться с нами и испортить еще и твоего брата? Больше нам таких, как ты, в семье не надо.

Я сжал руки в кулаки и крепко стиснул зубы. Пришлось через силу сделать глубокий вдох, чтобы сохранить самообладание. Не сдержись я тогда, соверши какую-нибудь ошибку – я бы просто доказал, что он прав.

Тем не менее слова отца резали ножом по сердцу. Я бы никогда ничего не сделал Коди. Я любил своего младшего брата. Он был единственным человеком в этой дерьмовой семье, который не относился ко мне как к отребью, а, наоборот, уважал. То, что папа так думал, было отвратительно. Но чего я ожидал? Он всегда ко мне так относился, с чего ему что-то менять? Особенно после того, как он вытащил меня из тюрьмы.

Вместо того чтобы что-нибудь ответить, я просто кивнул и расслабился. Бросив сумку на так называемую кровать, я прислонился к столу.

– Завтра Роуэн проведет тебе дальнейшую экскурсию и ознакомит с обязанностями. Будь любезен, не спорь, а просто делай то, что тебе говорят. По средам у тебя выходной, если только Роуэн не решит иначе. Есть можно в столовой. После десяти не шуметь. И никакого алкоголя. – Он поймал мой взгляд. – Ты меня понял?

– Да, – процедил я.

Папа кивнул.

– Хорошо. Тогда располагайся. – Он развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Выждав мгновение, я изо всей силы ударил по подушке, из которой тут же посыпались перья. Черт!

Я ненавидел это место, ненавидел академию. Я ненавидел эту жалкую комнатку, в которой меня заперли.

Меня дико бесило, что приходится здесь находиться, и все только для того, чтобы быть на глазах у папы. Чтобы отец был уверен, что я не наделаю глупостей, как он сказал. Нет, на самом деле он сказал по-другому.

«Чтобы я был уверен, что ты больше не очернишь репутацию нашей семьи», – вот как он сказал рано утром, когда вез меня в академию.

Вообще-то, меня должно было ранить то, что для родного отца я представляю сплошное разочарование, однако наши отношения и без того были никакими. При встрече мы только ругались, а попытки завести разговор перерастали в ссору. Мы с папой не имели ничего общего. Единственное, что нас объединяло, – это гены, и те я не выбирал.

Я бросился на матрас. В спину вонзились старые пружины. Роузфилдская академия искусств – баснословно дорогое элитное заведение, а меня поселили в этой дыре. Ну спасибо! Однако, чего еще я ожидал?

Я бы с удовольствием уехал, не назначь судья долбаные общественные работы. Пожалуй, я предпочел бы им сбор мусора с улиц голыми руками, но нет – я был здесь и должен был убирать за элитарными неженками. Не хватало еще им задницу подтирать, но, зная папу…

Я скрестил руки за головой и уставился в потолок, с которого начала слезать краска. Воздух был душным, пахло затхлостью, и только узкое окошко прямо под потолком пропускало внутрь хоть немного скудного света. За что мне это?

Папа обращался со мной, как с опасным преступником. Да, какое-то время я находился под стражей, но всего лишь за вандализм. Мы с друзьями размалевали памятник, и меня поймали и отвезли в участок. Правда, не обошлось без бунта и случайного удара слуги порядка локтем в ребра, но я был пьяный в хлам, так что упрекать меня в этом было бесполезно. То, что я торчал здесь, лишний раз подтверждало, что папа все же оказался на это способен, ведь именно он подключил связи, чтобы я смог отбывать наказание в академии. То есть, чтобы мне пришлось. Триста часов за двенадцать с половиной недель – бросить меня в тюрьму было бы милосерднее.

Я достал из кармана брюк телефон и взглянул на экран: нет сети. Серьезно? Мало того, что папа вынудил меня остаться в этой глуши, так еще и поселил на каком-то отшибе, где нет связи! Уверен, он это специально.

Повторюсь, я ненавидел академию. Все в ней.

Я понятия не имел, как вынесу следующие недели и месяцы в подвале без связи, в месте, полном снобов, и на работе, которой не хотел заниматься. Я был даже готов пойти в университет, но, к папиному сожалению, экскурсия в места не столь отдаленные привела к тому, что меня быстро отчислили. Мне было абсолютно плевать, я все равно никогда не хотел учиться, однако папа взорвался и начал читать нотации, которые я благополучно пропустил мимо ушей.

Оказавшись в Роузфилде, мне нужно было найти то, что сделало бы мое пребывание здесь более приятным. То, ради чего стоило бы вставать по утрам. Только чем это окажется, еще предстояло выяснить. Мне был необходим стимул, вызов, и я решил подумать об этом в ближайшие дни.

Разумеется, можно было упаковать свои пожитки и просто сбежать – мне было двадцать три, папа больше не мог диктовать мне, что делать, – однако он ясно дал понять, к чему это приведет.

Хотя отец не мог командовать мной, я знал: он мог не церемониться и запретить Коди со мной общаться. А мелкий для меня все. Ради него я обязан был пробиться, хотел того или нет.

Отбыть наказание, ни в чем не провинившись, – таково было условие, чтобы продолжить видеться с Коди. Довольно жестко, но выбора не оставалось. Я не хотел терять младшего брата, так что в этот гребаный раз пришлось послушаться папу.

Вздохнув, я спустил ноги с кровати и занялся спортивной сумкой, в которой лежали вещи.

Сложив все в шкаф, я поставил пауэрбанк на зарядку и скинул с себя одежду. В ванной было не развернуться, а состояние коврика и сантехники оставляло желать лучшего.

Постепенно до меня стало доходить, что папа реально постарался сделать мое пребывание здесь максимально дискомфортным. Ну конечно. На ум снова пришли его слова: «Думаешь, что я продолжу финансировать твою роскошную жизнь?» Не знаю, что он под этим имел в виду, но роскошь определенно выглядит иначе.

До недавнего времени я жил в кампусе Астонского университета в Бирмингеме, делил комнату в общаге с четырьмя разгильдяями, которые постоянно курили и тусовались. Наверное, папа видел меня таким же, однако большую часть свободного времени я проводил, возясь с мотоциклом. Почему я на нем зациклен, он так и не понял. Как и многое другое в моей жизни.

Единственная причина, по которой я поступил на экономический, заключалась в том, что этого хотела мама. Она хотела, чтобы из меня что-то вышло. В первую очередь – чтобы я был счастлив, но поезд давно ушел.

Покачав головой, я прыгнул под душ. День был долгий, а этот Роуэн поднимет меня в шесть – рано, и уж точно не для того, чтобы повеселиться, но это не важно. Отбыть наказание, ни в чем не провинившись, – и как можно скорее покинуть это место!

Я не мог думать ни о чем другом, снова упав на загаженный матрас и пытаясь заснуть.

3

Шарлотта

– Как прошла репетиция? – с интересом спросила я.

Вздохнув, Хейзел откинулась на спинку стула.

– Как-то не очень. Одной мне работается лучше.

– Или со мной. – Тристан обнял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал в щеку. Закатив глаза, Хейзел покачала головой. Эти двое были отличной парой. Меня радовало, что после всех трудностей они все же воссоединились.

Тристан и Хейзел познакомились в прошлом семестре на курсе по композиции и вместе раскрыли махинации тайного студенческого общества пророков. Хейзел приехала в Роузфилд, чтобы расследовать смерть своей сестры, погибшей в результате загадочного несчастного случая четыре года назад. Выяснилось, что причиной ее смерти стал провал во вступительном испытании пророков. В ту злополучную ночь двоюродная сестра Тристана, Линн, тоже была там и потеряла способность ходить.

Тристан и Хейзел вместе разоблачили общество, и пусть им по-прежнему приходилось преодолевать некоторые трудности, эти события сплотили их и сделали сильнее.

Случались моменты, когда мне тоже хотелось состоять в отношениях. Мне нравилось быть одной, ведь дел и без того невпроворот, но я прекрасно представляла рядом с собой плечо, на которое можно было бы опереться. Мои последние отношения закончились несколько лет назад и длились всего пару месяцев. Мне нравилось проводить время вместе, но Грэйсон – а после и Ной, – оказались нетерпеливыми. Не в физическом смысле: они оба не могли смириться с тем, что я не раскрывалась полностью. Однако мне требуется на это больше времени, поэтому тот, кто не уважает мои чувства, мне не подходит. Особенно если он продолжает давить и проявлять дерзость, не уступи я хоть немного.

– Ты привыкнешь, – сказала я и снова сосредоточилась на Хейзел и Тристане. – Какая по счету это была репетиция?

– Третья.

– Уверена, через несколько недель твое мнение изменится, – подбодрила я Хейзел. Она была фантастической пианисткой. Они с Тристаном сочинили для итогового экзамена невероятно трогательное произведение.

– Возможно, ты права, – ответила Хейзел и сунула в рот палочку картошки фри.

– Может, потом посмотрим фильм? – немного помедлив, спросил Тристан. – И ты приходи, – обратился он ко мне с улыбкой. Из-за ямочек на щеках Тристан казался младше, чем был на самом деле.

Я покачала головой.

– Спасибо за приглашение, но у меня еще занятие и несколько домашних заданий.

– Жаль, но ладно. Может, в другой раз.

Вскоре они с Хейзел вновь погрузились в оживленную беседу. Тем временем я доела рыбу с картошкой фри и засобиралась: у меня было занятие по модной фотографии – одному из курсов углубленного модуля. Поскольку мы еще не разработали готовых коллекций, семинар ограничивался теоретической частью: мы изучали отличия студийной съемки и детали, которые необходимо учитывать при подготовке фотографий для печатных и электронных СМИ. Все это казалось многим моим однокурсникам до зевоты скучным, но не мне.

В принципе, мне нравилось в учебе все. Я не ожидала, что, несмотря на ее сложность и огромную конкуренцию, получу так много новых знаний и превзойду саму себя. За последние семестры я научилась создавать платья, которые раньше казались невозможными, – уже за одно это я была благодарна учебе. Теперь мне предстояло разработать одежду в совершенно новом стиле, выйдя из зоны комфорта. Это казалось большим шагом, и мне не терпелось его сделать.

Если бы я стала лучшей на курсе и мне разрешили продемонстрировать свою коллекцию, я бы достигла практически всего, о чем когда-либо мечтала. Мне было просто необходимо углубиться в курс и работать усерднее, чем раньше. Ведь я была не единственной, кто твердо решил стать лучшей.

К четвертому семестру все взялись за ум. В этом модуле каждый хотел показать себя. У меня редко бывало столько конкурентов, однако я была настроена оптимистично.

– Пойду, а то опоздаю.

– Хорошо. Увидимся вечером, – ответила Хейзел, и они с Тристаном помахали мне на прощание.

Обычно Мила тоже обедала с нами, но в этот раз она лежала в постели с заложенным носом. После занятий я хотела приготовить ей вкусный овощной суп. Я любила Милу, но даже легкий насморк превращал ее в плаксивый комок страданий, поэтому было крайне важно, чтобы она скорее поправилась.

Придя раньше, чем планировала, я решила побродить по площади перед академией. В это время года было прохладно, фонтаны по обе стороны центральной дорожки еще не работали. На улице гуляли всего несколько студентов. Большинство сидели в столовой или укрывались от холода в другом месте, но я наслаждалась свежим воздухом: весна была не за горами, вот-вот станет теплей.

Я пошла по одной из множества извилистых тропинок между зданиями. Просторная территория академии – вот причина, по которой мне хотелось учиться именно здесь. Разумеется, Роузфилдская академия искусств была одним из самых престижных подобных заведений. Какие-то из них находились не только в Великобритании, но и по всему миру. Однако Роузфилд источал собственное очарование. Барочная и готическая архитектура завораживала и побуждала исследовать каждый миллиметр здания. Сады с плавными переходами, где росли местные и экзотические растения. Они часто помогали освежить голову после напряженных экзаменационных недель. А в центре Линкольншир-Уолдс располагалась холмистая местность с глубокими долинами, журчащими ручьями и небольшим лесом, граничащим с академией, – идеальная атмосфера для учебы.

Другие учебные заведения находились прямо в городе и располагали хорошим транспортным сообщением, однако большое количество людей меня отвлекало. Мне нужен был покой, а для этого Роузфилд подходил идеально. Родители предпочли бы видеть меня в США, в одном из колледжей Лиги плюща. Но это был не мой мир, да и меня не волновало, чего они хотят. Я жила своей жизнью в соответствии с собственными представлениями.

Кроме того, мое сердце было привязано к Англии, и я нигде больше не нашла бы таких замечательных подруг, как Мила и Хейзел. Мы знали друг друга совсем недолго, но эти две быстро стали важной частью моей жизни. Я понятия не имела, что бы без них делала, и надеялась, что наша дружба сохранится и после учебы.

Понятно, что поддерживать дружеские отношения, когда вы идете разными путями, – задача не из легких, и средняя школа это только подтверждает. В первые недели мы с подругами еще пытались регулярно встречаться, но общение быстро сошло на нет: его становилось все меньше, пока оно наконец вовсе не прекратилось. Не хотелось снова проходить через это с Милой и Хейзел.

Когда я наконец направилась к зданию, в нос ударил отвратительный запах. Кашляя, я стала размахивать перед лицом руками: я вошла прямо в облако дыма. За углом, прислонившись к стене, стоял парень. Он держал в руке сигарету, которой только что глубоко затянулся. Парень попытался пустить небольшие кольца дыма, но их тут же унесло ветром – и прямо в мою сторону. Я снова закашлялась, а он поднял голову и посмотрел на меня.

– Будешь? – небрежно спросил парень.

Я не сразу поняла, что он про сигарету, и, помедлив, решительно покачала головой.

– На территории академии курить запрещено.

– Я не об этом спросил. – На его выразительном лице, которое я теперь наблюдала вблизи, появилась хитрая улыбка. Темные волосы были короткими, но длина позволяла запустить в них пальцы. Зеленые глаза горели опасным хищным огнем. Свободную руку он держал в кармане джинсов.

Вообще-то, мне казалось, что я знаю всех в Роузфилде по крайней мере в лицо: территория вполне обозрима, как и количество студентов. Однако моего визави я точно никогда раньше не видела.

– Нет, я не буду сигарету, и твою бы попросила затушить, – наконец ответила я.

Неожиданно парень засмеялся, затем оттолкнулся от стены и пошел в мою сторону. Он оказался на несколько сантиметров выше, так что пришлось задрать голову, чтобы поддерживать зрительный контакт. Остановившись в полуметре от меня, он спросил:

– Что-нибудь еще?

Его вопрос взбесил.

– Что?

Криво улыбнувшись, парень хмыкнул.

– А если не затушу?

Что-то в его внешности внушало страх, но, должна признаться, он был очень красив. Однако именно от такого типа парней лучше держаться подальше, чтобы не навлечь беду.

– Тогда я пожалуюсь, – твердо сказала я.

Посмеявшись, парень покачал головой и провокационно затянулся снова. В голове не укладывается, как можно добровольно гробить здоровье, вдыхая химию.

– Что смешного?

Он выпустил дым в мою сторону. Я с трудом подавила кашель.

– Как тебя зовут? – парень окинул меня почти неприличным взглядом. Я инстинктивно скрестила руки на груди, чтобы прикрыться, хотя он все равно ничего не увидел бы сквозь пальто.

– Шарлотта, Шарлотта Бартон.

Он кивнул.

– Эндрю, Эндрю Кавано.

– Оу! – вырвалось у меня, и он усмехнулся. Эндрю был сыном ректора академии, о котором сходило множество слухов. Но что из них было правдой, я не знала. Несколько месяцев назад поговаривали, что Эндрю сидел в тюрьме, и теперь, когда он стоял передо мной, я очень хорошо себе это представляла. Он казался опасным бунтарем, почти как плохие парни из моих любимых мелодрам. Вот только мы были не в фильме, а в реальной жизни, а в ней таких исправить сложно.

– Итак, Лотти, можешь бежать к моему отцу, если тебе станет легче, а можешь просто не совать нос не в свое дело – как насчет второго?

– Меня зовут Шарлотта.

Эндрю ухмыльнулся.

– Лотти мне нравится больше.

Я глубоко вздохнула и прищурилась.

– Мне все равно, что тебе нравится. Мое имя Шарлотта Бартон, вот и зови меня так. – Мне не нравилось, когда меня не воспринимали всерьез, а Эндрю явно надо мной смеялся.

Он в последний раз затянулся сигаретой и, бросив окурок на землю, затушил его носком черного ботинка. Эндрю поправил воротник кожаной куртки, не отводя от меня взгляда.

– Перед входом в здание стоит мусорка. – Я перевела взгляд с Эндрю на окурок и обратно, но он даже не попытался поднять его и выбросить. Его не волновал не только устав, но и то, что он загрязняет прекрасную территорию Роузфилда.

– Еще увидимся, Лотти, – все, что сказал Эндрю на прощание. Он прошел мимо, еще раз подмигнув, и, зайдя за угол, скрылся из виду.

Я продолжала смотреть ему вслед. Итак, это был Эндрю, печально известный сын ректора Кавано. Ну отлично!

Покачав головой, я наклонилась за окурком, чтобы выбросить его в мусорку. Конечно, можно было обвинить его в нарушении устава, но что бы это дало? Наверное, не много. Не думаю, что ректору Кавано понравилось бы, если бы кто-то донес на его сына. В худшем случае я бы упала в его глазах.

Интересно, почему Эндрю вообще здесь? Он учится в другом университете и еще не окончил его, а сейчас середина семестра, так что на то должна быть какая-то веская причина. И поскольку Эндрю сказал, что мы еще увидимся, он проведет здесь еще какое-то время.

От этой мысли сердце забилось чаще. На меня не похоже. Я не придаю внешности большого значения. Уровень привлекательности абсолютно ничего не говорит о внутренних ценностях человека, а ведь они – то, что действительно важно. Да, на Эндрю приятно смотреть, но он явно придурок, так что я ни в коем случае не хочу видеть его снова.

Прогнав все мысли о нем, я направилась к главному зданию, где выбросила окурок в мусорку и вымыла руки. Я едва дотронулась до сигареты, а от меня уже начало нести, как от пепельницы. Еще и это облако дыма, которое он выпустил мне в лицо… Просто великолепно!

Войдя в кабинет, я заняла свободное место рядом с Аланой. Улыбка, которой она меня встретила, исчезла, и ее лоб покрылся морщинами. У меня запылали щеки.

– Не знала, что ты куришь, – удивилась Алана, и ее губы изогнулись в улыбку.

– Я не курю, на меня надышали.

Алана подняла руки.

– Тебе не нужно оправдываться. У каждого свои способы справляться со стрессом.

– Нет, правда. Я бы никогда не стала курить.

– Ладно, как скажешь. – Ясно, что она не поверила, но это не должно было меня волновать. Не стоило придавать такое большое значение мнению других. Однако мы знали друг друга полтора года, Алана должна была думать обо мне лучше.

Это все Эндрю! Следовало просто пройти мимо него, тогда мы бы никогда не встретились, и я бы не попала в такое неловкое положение. Пришлось срочно перехватить Алану после занятия и попросить ни с кем не обсуждать ее подозрение: в Роузфилде любили посплетничать, а мне не хотелось пересудов. Лучше держаться от всего в стороне и не привлекать внимания.

Чуть позже в кабинет вошел мистер Слэйтер и начал занятие. Как бы мне ни хотелось внимать его словам, сосредоточиться не выходило, потому что запах сигарет пристал ко мне и свербел в носу. Это заставляло мысленно возвращаться к недавней встрече, хотя я больше не хотела занимать свои мысли им.

Лучше бы я никогда не встречала Эндрю Кавано.

4

Шарлотта

В то время как остальные уже выходили из кабинета, я собирала сумку и прибиралась на рабочем месте. Перфекционизм мешал мне – я стирала штрихи каждые несколько минут, лишь усугубляя беспорядок. При всем желании нельзя оставлять рабочее место таким. В Роузфилде, конечно, хватало обслуживающего персонала, но не хотелось обременять других лишней работой. По крайней мере, пока этого можно было избежать.

Прибравшись на столе, я в последний раз оглядела кабинет, надела пальто и пошла на площадь. Однако, заглянув в сумку, я удивилась.

– Они же здесь лежали, – сказала я себе, заправляя светлые пряди волос за уши. В них красовались самодельные серьги в виде бабочек. Их крылья украшало множество мелких стразов, на которые у меня ушла целая вечность кропотливой работы.

Я открыла сумку пошире: папки и канцелярия лежали в своем отделении. На этот раз образцы тканей тоже были на месте, а вот там, где находились ножницы, было пусто.

Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и сосчитала до трех. «Только не впадай в панику, они наверняка где-то здесь». Я еще раз обошла кабинет, пробежалась по местам, где стояла во время занятия и после, посмотрела под столами и стульями, однако ножниц так и не нашла. Разумеется, у меня в комнате лежали запасные на всякий случай, но эти были мои любимые, портновские, из набора с гравировкой. Их подарил мне дядя Руперт на выпускной в школе. Это был один из самых красивых и продуманных подарков, которые я когда-либо получала. Я берегла его как зеницу ока, пользовалась и чистила с особой осторожностью. Это было на меня не похоже, мои вещи всегда лежали на своих местах. Чтобы переложить или потерять? Быть такого не могло! И все же это случилось… второй раз за последнее время.

Может, ножницы прихватил кто-то из ребят, сидевших по сторонам: Джеффри или Алана? Да, наверное. На них с росчерком выгравировано Шарлотта Бартон, но, возможно, они не заметили и не стоит ломать голову.

Однако все это казалось странным: сначала образцы тканей, теперь ножницы – это точно не случайность. Но я не из тех, кто думает о людях плохо. Я думаю о человеке хорошо до тех пор, пока мне не докажут обратное. Так что с моей стороны неправильно домысливать и искать козла отпущения, если, по всей видимости, это сделали без злого умысла.

Постепенно появились подозрения, что свой отпечаток наложили теории заговора Хейзел.

– В чем дело, Лотти?

Испугавшись, я повернулась к двери, где, хитро улыбаясь, стоял Эндрю. Он сменил кожаную куртку на черный свитер, облегающий руки так, будто был на размер меньше.

– Меня зовут Шарлотта, – прошипела я, снова обретя голос. Эндрю улыбнулся шире. Перед ним стоял мусорный мешок, а к дверному косяку был прислонен веник. Нахмурившись, я наклонила голову.

– Что ты тут делаешь?

Он пожал плечами.

– Мне нельзя здесь находиться?

– Можно, конечно, просто я подумала, что ты теперь тут учишься, хоть и никогда тебя раньше не видела.

– Учиться здесь? – Эндрю фыркнул. – Еще чего!

– Но…

Он не дал мне закончить.

– Так в чем дело, Лотти? Ты такая печальная. Кто-то опять разозлил тебя, нарушив устав?

Видимо, в очередной раз напоминать ему, как меня зовут, не было смысла. Он бы все равно проигнорировал, как и я вторую часть его высказывания и пренебрежительный тон.

– Я просто ищу свои ножницы.

Эндрю прыснул со смеху.

– Ножницы? Здесь что, детский сад?

– Если хочешь знать, я изучаю дизайн одежды и портновские ножницы мне очень важны. Мне хочется чего-то добиться, в отличие от тебя! – Я тут же пожалела о своем едком намеке и уже собиралась извиниться, но Эндрю, похоже, не оскорбился. Совсем наоборот.

– Оу, домашняя кошечка умеет показывать когти! Мне нравится. – Он снова хитро улыбнулся и приподнял густую темную бровь.

Я закатила глаза, но почувствовала, как покраснели щеки. Нужно было немедленно уходить. Алана сдержала слово и никому не рассказала о своем предположении, что я курю. Но не стоило давать повода для сомнений и задерживаться в кабинете с Эндрю еще дольше. Из-за него наверняка опять возникнут какие-нибудь неприятности.

Перекинув сумку через плечо, я направилась к выходу.

– Мне пора. Хорошего вечера.

На мгновение я подумала, что Эндрю намеренно останется в дверях, но уголки его губ приподнялись, и он отступил в сторону.

– До скорого, Лотти. С нетерпением жду нашей встречи, – сказал он грубоватым голосом, от которого у меня побежали мурашки.

Не сказав ни слова, я быстро покинула здание факультета дизайна. Холодный вечерний воздух щекотал кожу, заставляя щеки гореть. Но это было скорее из-за слов Эндрю, витающих в моих мыслях.

В смысле «с нетерпением жду встречи»? С чего ему было ее ждать и почему меня вообще это интересовало? Я злилась на саму себя. Нельзя было тратить время на размышления о нем, невоспитанном хулигане, курильщике, а самое главное – преступнике. Хоть я и не знала, из-за чего его арестовали. Нужно было держаться от него подальше.

Ключевое слово «нужно», потому что у меня не получалось не думать об Эндрю. Зачем он пришел в мой кабинет? Мусорный мешок и веник наводили на мысль, что убираться. Однако, как бы ни старалась, я не понимала, зачем к этому привлекли сына ректора.

Покачав головой, я вновь сосредоточилась на пропавших ножницах: еще раз подумала, где они могут быть, но никаких вариантов не возникло.

Когда я вернулась в квартиру, Мила и Хейзел снова сидели в гостиной. Хейзел села подальше от Милы, ведь та все еще болела и любила кашлять, не прикрывая рот.

– Ну что, как занятие? – спросила Хейзел, едва я вошла в комнату.

Я присела на спинку ее кресла.

– Нормально. Сделала еще пару набросков для коллекции, но пока не особо ими довольна – есть что доработать.

Хейзел наклонила голову.

– Узнаю этот тон: что-то не так. Ты можешь поговорить с нами, чего бы это ни касалось.

Я невольно улыбнулась. Не сосчитать, сколько раз Хейзел это говорила с тех пор, как переехала сюда в прошлом семестре. Теперь и Мила выглянула из-за крепко сжимаемой чашки.

– Что случилось? – Она еще хрипела, но уже значительно меньше, чем на прошлой неделе. К счастью, я приготовила достаточно супа про запас.

– Мои портновские ножницы пропали. – Я даже не замечала, что по-прежнему думаю об этом, пока Хейзел не спросила. На такие вещи у нее срабатывало шестое чувство. – Возможно, Алана прихватила. Спрошу на следующем занятии.

– Или кто-то намеренно пытается тебя запутать, а может, еще хуже – помешать тебе выполнять работу.

– Согласна, – кивнула Мила. – Сначала образцы тканей, теперь ножницы – уже не похоже на совпадение! Это определенно дело рук одного и того же человека.

Я медленно кивнула.

– Может, он это не специально? – Мне все еще хотелось верить в лучшее. Тем не менее я знала, как бывает в Роузфилде: интриги и соперничество – обычное дело. Меня щадили так долго лишь потому, что я оставалась незаметной и редко вмешивалась в дела других. Мне казалось, что если держаться в тени, то так будет и дальше.

– Думаю, кто-то решил уничтожить конкурента. В конце концов, речь идет о важной стажировке. Вполне возможно, что люди чувствуют в тебе угрозу. – Хейзел казалась уверенной в своей правоте, однако меня не убедила.

– С чего кому-то чувствовать во мне угрозу?

– Серьезно? Ты лучшая на курсе, тебе нет равных! Только помешав тебе, можно оспорить твое право на стажировку, и это знают все твои однокурсники!

– Поддерживаю каждое слово Милы! Нужно составить план действий и попытаться поймать преступника с поличным. – Хейзел заговорщически повела бровью. Зелено-карие глаза сверкали решимостью, ей не терпелось раскрыть новую тайну. Уверена, в ней дремлет детектив.

– Я только за, – согласилась Мила. – Мы могли бы установить небольшие камеры и…

– Нет, – перебила я, с ужасом взглянув на нее. – Это незаконно.

Она театрально застонала, но вскоре разразилась кашлем, и мы с Хейзел брезгливо скривили рты.

– А если из-за этого ты вылетишь с курса? Отнесешься ко всему так же спокойно? – прокашлявшись, спросила Мила.

– Я точно не вылечу лишь потому, что кто-то украл мои ножницы. У меня есть запасные. – Я скрестила руки на груди.

– А что, если в следующий раз это будут не ножницы, а что-то посерьезнее?

– Ты всегда предполагаешь худшее. – Я старалась звучать уверенно, но боялась, что Мила может оказаться права. Не хотелось даже думать об этом.

– На следующей неделе я поговорю с Аланой, – решительно добавила я. – Если она невиновна, тогда подумаем еще. Может, они упали и скользнули под один из шкафчиков в кабинете.

Судя по выражению лиц, ни Мила, ни Хейзел в это не верили, но меня переубеждать не стали.

– Ладно, – сказала вместо этого Хейзел. – Но не забывай…

– Что я всегда могу на вас положиться, знаю. Спасибо. – И рефлекторно улыбнулась. Я знала, что это так, однако во многих жизненных ситуациях трудно открыться полностью. Не потому, что не доверяешь, а потому, что тебя всю жизнь приучали к самостоятельности: справляться с проблемами, не полагаясь на других. Я научилась усердно работать для достижения целей, но при этом никогда не марать руки и бороться честно.

Порой мне хотелось по крайней мере отчасти стать другой, выйти из зоны комфорта и в меньшей степени походить на маленькую мисс Совершенство, как любила называть меня Мила. Она говорила это с любовью, но прозвище всякий раз укалывало, ведь я намного больше, чем просто мисс Совершенство, пусть и не могла показать этого.

Возможно, когда-нибудь мне удастся.

Мы решили посидеть еще немного и поболтать. В то время как Хейзел восторгалась Тристаном, Мила раздражалась из-за его соседа по квартире, Джоша. Мила и Джош пересекались практически на каждом занятии своего направления «Мюзикл и шоу-программы» и с самого начала враждовали, однако на зимнем балу они поцеловались, и с тех пор…

Будучи спокойной и умеющей адаптироваться, я приучила себя наблюдать за окружением и окружающими, поэтому от меня не ускользнуло, что в тот вечер в Миле что-то изменилось. Она продолжала раздражаться из-за Джоша, но причины казались надуманными. Мила во многом упрямая, поэтому никогда бы не призналась, что больше не испытывает к Джошу такой неприязни, как три месяца назад. Я же просто надеялась, что ей удастся признать свои чувства. Мила заслуживала обрести счастье.

На мгновение в мыслях возник образ Эндрю: как он хитро улыбается и называет меня Лотти, хотя я ненавижу эту форму своего имени. Никогда не любила. И хотя я знала, что нужно держаться от него подальше, частичка меня все же хотела выяснить, правда ли то, что о нем говорят.

Обычно я не придавала особого значения болтовне, но Эндрю Кавано, еще несколько дней назад бывший призраком, теперь во плоти, в Роузфилде, и… я не знала почему, но была уверена, что узнаю.

5

Шарлотта

Всегда находились мелочи, которые доставляли мне особую радость: красивый восход на горизонте, приятный летний дождь или улыбка на чьем-то лице. Я верила: важно помнить главное, а не зацикливаться на том, что мы не в силах изменить; сосредотачиваться на позитивном, а не позволять негативному портить настроение.

Не менее чудесное чувство пробуждала во мне езда на велосипеде. Несколько лет назад я купила себе белый дамский велосипед с большими красными пятнами на раме. Спереди была прикреплена корзина, а к ней – бант подходящего оттенка. Велик уже не раз служил мне хорошую службу. Когда я садилась на него и начинала крутить педали, я забывала практически обо всем, что меня окружало. Просто наслаждалась тем, как ветер треплет волосы, щекочет кожу, а воздух – наполняет легкие.

Еще в плюсы можно записать расположение Роузфилдской академии в Линкольншир-Уолдс: пейзаж завораживал. Я ехала по небольшой дороге главной улицы. На ней не было большого движения, поэтому по пути не встретилось ни одной машины.