Читать онлайн МЕСТЬ ВО СПАСЕНИЕ

Марина Ковалёва давно чувствовала, что что-то с ней не так – ну не может на человека свалиться столько неприятностей сразу. На работе ей настолько урезали зарплату, что девушка была вынуждена уйти по собственному желанию, что дало возможность работодателю – наглому, мелкорослому и невероятно толстому Игнату Сергеевичу Сторожняку избавиться от обязанности выплатить полагающиеся при сокращении штата три оклада единовременно и дивиденды, которые Марина заслужила во время работы – Ковалева сама решила покинуть рабочее место, так что тут никто не виноват, и Сторожняк, директор единственного в городе строительного магазина тут же забыл о её существовании, как только за девушкой закрылась дверь.

Хозяйка восемнадцати метровой квартирки в старой, полуразвалившейся «хрущевке» на окраине города, почти вдвое увеличила арендную плату, хотя прекрасно понимала бедственное положение своей жилички, Марина жаловалась ей на своего шефа, и та сама посоветовала девушке уволиться и поискать более подходящую работу. Но как только Ковалёва сообщила ей неприятную новость, тут же разразилась отборной бранью, укоряя Маринку в глупости. А так как теперь девушка перешла в статус неблагонадежных, заломила цену, вынудив несчастную постоялицу собрать вещи и как только закончится срок аренды, либо покинуть помещение, либо платить по завышенным тарифам.

Антон – парень, с которым Марина планировала провести всю свою жизнь, неделю назад признался, что полюбил другую, да не кого-нибудь, а лучшую Маринкину подругу – Аську.

Этого уже было достаточно, чтобы почувствовать себя разбитой, несчастной и сломленной. До окончания срока аренды еще оставалось время и девушка решила срочно искать работу. Хоть какую-нибудь – поломойки, санитарки, нянечки… Но либо она была патологический невезучей, либо рынок труда слишком переполнен соискателями, и найти хоть что-то подходящее никак не удавалось.

Ковалёва скупила все газеты, в которых печатались подобные объявления и зарегистрировалась на десятках сайтов, обещавших волшебные результаты по любым вакансиям в самые короткие сроки. Но шли дни, а ни одно обращение не сработало.

Чтобы заглушить голод Марина пила чай, кружка за кружкой, заваривая один единственный пакетик, невесть как завалявшийся в шкафчике.

Лунный свет проник в комнату через приоткрытое окно, ночной ветерок играл шторками, которые то колыхались, надуваясь пузырями, то опадали обвисшими тряпками. Девушка не могла сомкнуть глаз. В голове вертелись мрачные мысли, а в кошельке, что говорится, мышь повесилась.

Невольно её взгляд пробежал по убогой обстановке съемного жилья, по обшарпанным стенам, по потолку со следами затопления соседями, остановился на древнем шкафу с оторванной и висящей на одной петле дверце, за которой угадывался нехитрый гардероб, состоящий из пары платьев, уже давно вышедших из моды и одном деловом костюме, в котором она ходила на работу, и ей стало так тоскливо…

В свои двадцать пять лет Марина Ковалёва не достигла ничего! И это при том, что в школе она училась на отлично, тянулась изо всех сил, чтобы «стать успешной и богатой», как говорила её мать.

– Ты должна во всем быть первой! – отчитывала она дочь, когда та приходила домой с четверкой по алгебре или истории. – Иначе не добьешься в жизни успеха! Ты будешь наказана за плохую оценку и не получишь обеда, пока не исправишь отметку.

– Но, мама, я ничего не понимаю в математике! – плакала девочка. – И к тому же учительница считает, что четверка – вполне приличная оценка.

– Твоя учительница дура! – срывалась на крик мать. – Сама-то она чего достигла в жизни? Вдалбливать в головы вот таким как ты, дебилам, правила и законы, много ума не надо! В учителя идут отбросы общества, которые ничего не могут создать или сделать своим умом! А была бы поумней – могла бы защитить диссертацию и сидеть себе в каком нибудь НИИ, и, может быть, вырасти до академика!

Маринка мотала головой и слезы лились тонкими ручейками по её щекам – девочка любила свою учительницу и считала её очень умной, образованной женщиной, к тому же человеком с добрым сердцем – и выслушать могла, и помочь, если кто-то из класса не справлялся с заданием, и совет дать, и пожалеть, и утешить…

– Мама, ты не понимаешь, она очень-очень знающая, и все говорят, что нашей школе повезло иметь такого преподавателя, как она.

– Да ты совсем спятила! – уже во всю орала мать. – Идиотка! Слушаешь всех подряд, таких же недалеких кретинов, а своего мнения нет?! Убирайся к себе и учи домашку! Завтра, если не получишь пятерку, пеняй на себя!

Девочка рыдая в голос отправлялась в свою комнату, кидалась на кровать и била маленькими кулачками по покрывалу, переваривая в голове претензии матери и её не справедливые слова.

– Клавдия Ивановна хорошая! Хорошая! – повторяла она, всхлипывая. – И почему не она моя мама?

Потом немного успокоившись, она садилась за домашнюю работу и корпела над заданиями до поздней ночи, повторяя правила и запоминая даты.

Так продолжалось до самого выпускного. Пока её подружки знакомились с парнями, ходили на тусовки, в кино и ездили в походы, она все зубрила, зубрила и зубрила. Такое рвение дало свои результаты – Марина Ковалёва получила красный диплом и поступила без экзаменов в институт на факультет экономики и финансов.

Цель достигнута. Можно было бы и расслабиться, потусить с одногруппниками, купить себе обновку, повалять дурака, но девушка этого не умела – она терялась в обществе, была до неприличия скромной, занудливой ботанкой, с которой никто не хотел иметь дела. Её не замечали, не приглашали на вечеринки, не заговаривали с ней, считая её скучной и немного странной.

– Ничего, – твердила мать, – скоро они понаражают детей не пойми от кого, в лучшем случае повыскакивают замуж и будут целыми днями менять пеленки и драить полы, ублажая мужа. Дорога им прямиком в ад! Опозорятся сами и опозорят свою семью!

– А может это и к лучшему! – огрызнулась как-то Марина. – Они живут и наслаждаются жизнью, а я одна! И никому не нужна!

– Дура ты! Недотепа! – мать зло посмотрела на дочь. – Вот получишь диплом. Найдешь работу престижную – вот тогда и посмотрим, как запоют твои подружки – вертихвостки!

– Когда я получу диплом, – буркнула Маринка, – я уже буду старой девой.

– Ты непробиваемая тупица! – мать закатила глаза кверху. – Да тебя с руками и ногами возьмут. В приличном обществе не принято рано обзаводиться спиногрызами. Сначала карьера, потом пеленки.

Марина допила кипяток и с какой-то отчаянной злостью саданула кружку об стену с такой силой, что та разлетелась тысячами мелких осколков, оставив на обоях порез и небольшое мокрое пятно.

– Ну вот, смотри чего я добилась?! – крикнула она в пустоту. – Работа престижная?! Семья?! Приличное общество?! Кому все это надо?! Лучше бы научилась строить отношения, защищать себя, и пробиваться в жизни! Ни мужика, ни детей, ни перспектив!

В прихожей тут же раздался звонок и громкие голоса соседок по лестничной площадке, разразившихся гневной тирадой.

– Открывай давай! – крикнула та, что жила в квартире напротив. – Сколько можно шуметь! Скоро девять вечера, а у тебя грохот стоит!

– Мужика наверняка приволокла, проститутка! – подхватила соседка живущая рядом. – Ни стыда. ни совести. Надо матери её позвонить, пусть свою доченьку приструнит!

– Вот как так получилось, что у такой приличной женщины, такая вертихвостка случилась. Эх, жаль Ковалёву. Не повезло с дитём.

Дальше голоса стали тише, но Марина понимала, что соседки, выпустив пар, начали перемывать ей кости полушепотом. Обе тётки хорошо знали её родительницу, когда-то вместе работали на заводе. Они же и посоветовали эту квартиру.

– Ну сколько можно корячиться, Аня? Доченька выросла. Пора слезть с твоей шеи. Ты дама видная, ещё можешь наладить личную жизнь. Пусть съезжает. И квартира приличная, и сдаётся не дорого, да и мы присмотрим.

Угроза сообщить матери о её поведении, сначала испугала бедняжку, девушка до сих пор боялась материнских осуждений, стенаний и упреков. Она даже слышала в голове материн голос, тихий, но вместе с тем злой, с нотками ненависти и нескрываемого презрения.

– Ты – позор семьи! Неудачница, которая бездарно промотала молодость. Пора повзрослеть и начать думать головой, а не энтим местом!

Но Марина сейчас была разбита и морально и физически, поэтому просто отрешенно подумала:

– Черт с ним. Семь бед – один ответ! – она съехала по стене в коридоре, усевшись на корточки и прижала к лицу ладони, намереваясь расплакаться, но неожиданно для себя почувствовала, что не может этого сделать – слишком уж она была уставшей и опустошенной от всех свалившихся на её голову бед. Да и глупо бояться матери в двадцать пять лет, живя от неё в нескольких километров.

Хотя, если жизнь не наладится в ближайшие дни, всё же придется проситься обратно в родительский кров, других вариантов просто нет.

Из-за двери все ещё слышался женский трёп, и девушка не выдержала. Она рывком отварила входную дверь и уставилась на двух пожилых сплетниц гневным взглядом. Те разом притихли, увидав лицо девушки, и быстренько засеменили каждая в свою квартиру.

– Что, старые курицы, не можете языки начесать?! – выпалила Ковалёва им в след. – Если ещё раз увижу вас у своего порога, или услышу в свой адрес сплетни – я вас со свету сживу. И все патлы вам повыдергиваю. Так и знайте.

Неожиданно женщины не ответили на угрозы в свой адрес, а побыстрее скрылись каждая в своем закутке, при этом глянув, как-то заискивающе и испуганно на представшую перед ними разъяренную фурию.

Когда шум в подъезде стих, Марина удивленно вернулась на свою территорию. Ей показалось, или трепачки действительно испугались её? Может просто не ожидали, что соседка выйдет к ним на площадку? Ну не в всерьёз же они решили, что всегда тихая и скромная девушка приведет свои угрозы в исполнение?!

Она вздохнула.

Наверное, надо будет извиниться перед ними, всё-таки не хорошо получилось – они на приличное количество лет старше её и поэтому плохо, что она не сдержалась, нагрубила им, принялась осуждать и даже угрожала. Как пить дать, завтра же они сообщат матери о её непристойном поведении, и та накинется на дочь с упрёками.

Неожиданно ей захотелось спать, да так, что подняться с места и переместиться на диван, казалось непосильной ношей и навалившись на спинку колченогого кресла, поджав под себя ноги, девушка провалилась в сон.

Разбудил её солнечный луч, настойчиво продиравшийся сквозь щель в занавесках. Девушка зевнула, потянулась и расправила затекшие ноги, вытянув их вперед и слегка поворачивая ступни из стороны в сторону.

– А все-таки есть в моем положении преимущество, не надо спешить на работу, толкаться в душном автобусе с такими же бедолагами, нюхать потные флюида, морща нос и уворачиваться от тычков в бок сумок, пакетов и просто людских локтей. А потом ещё выслушивать нудные тирады и выговоры Сторожняка, созерцать его жирную рожу с тройным подбородком и трясущийся тушей, состоящей из одних кусков сала.

Она нехотя поднялась, умылась, налила себе горячей воды в кружку и с наслаждением выпила пустой напиток. Потом взяла веник и собрала осколки разбитой вчера чашки, выбросив их в ведро.

– Нужно протереть еще тряпкой, чтобы уж наверняка. – решила она. – Не хватало, чтобы какая-нибудь мелкая крошка поранила её ступни. Девушка особенно боялась таких порезов, зная, что, во-первых – это очень болезненно, вытаскивать осколки, во-вторых раны заживают очень медленно, а ходить в ближайшие дни ей придется очень много.

День и правда выдался трудный. Марина обошла около десятка фирм, но везде получила двусмысленное:

– Мы с вами обязательно свяжемся, как только просмотрим все кандидатуры.

Ковалёва направлялась домой. Она понимала, что все эти заверения – не более, чем вежливый отказ. Вид у неё был крайне уставший, жалкий и растрёпанный. Туфли натерли ноги, волосы спутались и стали тусклыми, одежда нуждалась в стирке…

Она вошла в подъезд и начала медленно подниматься на свой четвёртый этаж, и уже достигла третьего, когда до нее донеслись голоса соседок.

«Опять эти кошелки. – чуть не плача подумала девушка. – Как они надоели. Не отвалятся же языки». Её добрые намерения извиниться перед «старыми ведьмами» улетучились без следа.

При виде неё, женщины испуганно переглянулись и быстренько разбежались по своим углам.

– Как странно, – подумала Марина, оглядывая запертые двери, – ни тебе бурчаний, ни обвинения в мой адрес конкретно и всей молодежи в целом, ни плевков в спину… Что это с ними? – но думать об этом не хотелось, мысли переключились на решение насущных вопросов. – Придется всё же звонить матери и проситься обратно. Другого выхода нет.

Скинув туфли, она блаженно вытянула ноги, но наслаждение свободой длилось не долго. Её взгляд упал на телефон – надо сделать этот чёртов звонок. У неё есть только сутки, чтобы выехать из арендованного жилья, либо внести плату за следующий месяц.

– Стоит ли тянуть быка за рога?! – настраивала себя девушка. – Даже если мне удастся занять денег, через месяц начнется тот же самый ужас…

И она как-то нервно, словно собравшись прыгнуть с моста в реку, схватила телефон, в исступлении набрала номер матери и поведала ей о своем бедственном положении.

На удивление, женщина не стала её распекать, а начала говорить даже излишне сочувственно и вкрадчиво.

– Послушай меня, дочь… Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни. Отдавала тебе всю любовь, внимание и время. Я сделала для тебя всё, что может и обязана отдавать детям мать. – у Марины сердце сжалось в нехорошем предчувствии, ладони вспотели и она чуть не выронила трубку. – Пора тебе быть самостоятельной. – продолжала мать…

– Не тяни. – почти в истерике крикнула Марина.

– Я решила посвятить время себе. Начать жить для себя любимой. И познакомилась с хорошим человеком… – наступило молчание. Лишь слышны были стучащие сердца и учащенные дыхания с обоих концов. Маринка сжала телефон так, что побелели пальцы, а руку свело в судороге. – В общем, Мариша, – наконец решилась Анна Петровна, – я вышла замуж, и на данный момент, Николай Валерьевич и я, живем вместе. Ну, ты же понимаешь… – теперь затараторила она, боясь что связь оборвется, – Жить втроем в однокомнатной квартире нет никакой возможности…

Маринка обреченно, и вместе с тем потрясенно, опустила руку, и телефон скользнул на пол.

В этот момент ей казалось, что жизнь кончена.

– Скорее всего меня кто-то сглазил, проклял, или что ещё хуже – украл счастливую долю.

Она слышала о таком, читала в книгах, смотрела фильмы… но считала все это выдумками писателей, режиссеров и горе-экстрасенсов. И вот теперь убедилась в существовании всякого-такого сама.

– А что ещё это может быть?

Утро не принесло облегчения. К тому же погода обещала быть по летнему жаркой. Уже сейчас термометр показывал плюс двадцать шесть, а к полудню наверняка доберется до отметки в тридцать пять, так что и на улицу выйти будет проблематично, а к работодателям и вообще соваться не стоит – правда тем, у кого есть кондиционер в офисе бояться нечего, но и требования к соискателям будут завышенные, а вот середнячки, изнывающие от жары, вопреки всем законам логики, начнут придираться ко всем, и откровенно срывать на них зло.

Марина решила никуда не ходить и на последние деньги заказать доставку еды на дом, а потом уже – и трава не расти.

– Стоит ли пыжиться, когда в этом мире я вообще никому не нужна? – задала она себе вполне логичный вопрос. – Никто и не заметит – есть я или нет меня, всем всё равно.

Она даже вбила в поисковик запрос: «Как безболезненно лишить себя жизни».

Варианты не особенно утешили, или денег требовалось уйма, или всё те же – отравление, повешение, броситься под поезд, выпрыгнуть из окна…

– Даа, вот так хрястнешься об асфальт с четвертого этажа… и… вдруг выживешь? Столько боли! А, неровен час, останешься инвалидом! И что тогда? Отравиться… были случаи, тоже выживали, только лишались возможности питаться самостоятельно. Ходи потом с трубочкой на пузе, и это нельзя, и то… – Марина отбросила телефон в сторону. Устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. В голове было пусто, и в желудке тоже. Из оцепенения её вывел звонок в дверь.

– Ну кого ещё принесло? – она нехотя поднялась и потопала в прихожую. – Чёрт возьми, совсем забыла о курьере.

Молодой парень, уставший и несчастный на вид, протянул ей пакет, подождал пару секунд, не решаясь что-то спросить и угрюмо махнув рукой, поплелся к лестнице.

Девушка стыдливо прикрыла дверь.

– Наверное чаевых ждал?! А у меня в кармане мышь повесилась. Впрочем как и у него, наверное.

И все же настроение поднялось при виде коробочек, пакетиков, мешочков, баночек… Аромат проник в ноздри, и Ковалёва едва сдержалась, чтобы не пустить слезу от восторга. В животе призывно заурчало и она начала срывать упаковки и запихивать в рот все подряд – копчёные крылышки, лапшу вок, хот дог, картошку фри…

Спустя три минуты на столе остались только пустые упаковки, да рваные обрывки целлофана. Держась за живот, Марина еле доплелась до дивана, ругая себя на все лады за жадность и обжорство. Ну зачем было так жрать, все сразу, могла и на обед и на ужин оставить.

Со стоном она пыталась прилечь так, чтобы тяжесть не давила на желудок, даже затошнило слегка и неистово разболелась голова.

И тут зазвонил телефон. Мама.

– Нееет. – протянула Марина и перевернулась на другой бок. – Мне и так хреново, чтобы ещё наставления матери выслушивать. Она вчера сказала всё. Неужели этого мало?!

Но телефон продолжал пиликать.

– Вот ведь не отстанет. А может передумала и решила принять дочь домой? – девушка потянулась к смартфону и нажала кнопку «принять вызов».

– Дорогая! – начала родительница без предисловий. – Я вот всё же думала о тебе. Не такая уж я и плохая мать. – Марина только вздохнула. – От твоей бабки, Анисьи, остался домик в деревне. Ты можешь временно переехать туда.

– Что? Какой домик? Какая бабка? – глаза Ковалёвой полезли на лоб. – Почему я никогда о ней не слышала? Чья она мать? Как давно она умерла? Почему ты не побеспокоилась, чтобы привести дом в порядок, устроить там дачу с грядками? Продать его наконец?

– Ой-ой-ой, сколько вопросов! – рассмеялась мать в трубку. Но вышло у неё это как-то невесело. – Это мамаша твоего отца. Умерла четыре года назад. Большего я ничего не знаю. И знать не хочу.

– Но почему? – вырвалось у девушки. – Почему ты никогда о ней не говорила? И почему мы не ездили к ней на каникулы?

– Слишком много почему. Если не хочешь – твоё дело. Но учти, деревня, если её можно так назвать, находится у черта на куличках, настоящая дыра в пару десятков домов.

– Диктуй адрес. – обреченно и в месте с тем взволнованно проговорила Марина. – Деваться мне всё-равно некуда.

А про себя подумала: – «Приведу домик в порядок, осмотрюсь – авось и удастся продать, чтобы прожить хоть какое-то время».

– Ведьма проклятущая! – услышала она из-за соседской двери, когда с одной единственной сумкой вышла на лестничную площадку, чтобы навсегда покинуть это место. – Чтоб тебе пусто было!

Марина чувствовала спиной на себе недобрый взгляд бабки Марии, пялящийся в дверной глазок, когда передавала ключ хозяйке апартаментов.

– Ты всё там в порядке оставила? Все вещи на месте? – злобно спросила Нина Павловна.

– Всё нормально! – скрывая раздражение подтвердила Ковалёва. – Будто есть там что красть.

А уж о мусоре и речи не шло – его просто не было, ни упаковок от еды, ни газет, ни журналов. На такую роскошь денег у Марины отродясь не было. А упаковки от «Роллтона» она украдкой выносила каждый раз, когда спешила утром на работу. Самый большой пакет случился вчера, когда она устроила себе пир, но и этот мусор давно был утилизирован – украдкой, под самое утро, чтобы не привлекать внимание жильцов подъезда – а ну как сглазят или позавидуют. Неприятностей итак хватает, нечего попусту глаза мозолить.

– Ну тогда иди с богом, деточка! – впервые за последний год улыбнулась Смирнова, и Марина, поджав губы, коротко кивнула. Одарив хозяйку квартиры через чур милой улыбкой, она заспешила на вокзал.

Кассирша, после того как Ковалёва назвала станцию, удивленно на неё посмотрела, и уткнувшись в монитор, застучала пальцами с модным маникюром по клавиатуре. Потом снова посмотрела на девушку почти возмущенным взглядом.

– Это не станция, а ОП. – сказала она сурово, и уловив в глазах странной девушки застывший вопрос, с вызовом произнесла. – Остановочный пункт. – и через несколько секунд, не дождавшись ответа, произнесла. – Вам точно туда надо?

Пассажирка смущенно кивнула.

– А что вас не устраивает?

– Да ничего! – дернула плечами дородная дама в элегантной форме железнодорожного работника, темно синей, с изящной эмблемой и неизменно белой сорочкой с зеленым галстуком. – Просто, я не помню на своем веку, чтобы кто-то брал до туда билет.

«На своем веку? – мысленно повторила Марина. – Сколько же ей лет? Тридцать? Пятьдесят? Выглядит ухоженной.» Отчего-то эти слова вызвали смутную тревогу в душе и застряли в мозгу. «на своем веку – это много?»

Вслух же она ничего не сказала, молча протянула деньги и забрала билет, чувствуя себя, как нашкодившая первоклассница и распихивая сдачу по карманам. Отчего-то покраснела и почти бегом направилась на перрон. Электричка громким гудком возвестила о своем прибытии и немногочисленные пассажиры поспешили отойти чуть дальше от железнодорожных путей.

«Видимо и впрямь направление не пользуется популярностью. – подумала девушка, окидывая взглядом попутчиков – трех теток с огромными баулами, тщедушного мужичка с рюкзаком на спине и парой корзин, видимо, грибника—любителя и компанию молодых людей с гитарами и огромными баулами в руках. – Ну, эти явно едут на речку или в лес, туристы. – определила девушка. – Любители романтики на природе».

Пассажиры распределились по вагонам. Ковалёва подсела к компании двух девушек и трёх парней, так ей показалось надежней, не хотелось чувствовать себя одинокой во время поездки. Сколько добираться до ее ОП она не знала, но понадеялась на то, что остановки здесь объявляют регулярно.

Почти сразу она заснула, сказались волнение и ранний подъем. Сквозь сон, Марина почувствовала, как электричка сделала крутой поворот и солнце коснулось её лица. Девушка открыла глаза и оглядела вагон. Все сидения оказались пусты, она осталась в одиночестве и беспокойство вновь накрыло ей с головой. Спросить, где проезжает электропоезд не у кого, узнать направление – тоже.

Марина схватила телефон, чтобы свериться с регистратором и узнать, как долго ей еще добираться до этой самой деревни.

– Почему мать никогда не говорила о бабке? И что её ждет по приезде? Может дом давно уже сгнил… или там живут другие люди… Как ей доказать, что она наследница и как объяснить, почему не появлялась здесь столько лет?

Навигатор глючил, продолжая выдавать: «объект не найден», попробуйте задать иные параметры. Не помогли, ни «Алиса», ни «Олег», но Марина упорно давила на кнопки продолжая задавать маршрут. Наконец она сдалась и сунула телефон в задний карман джинсов. Динамик над ухом возвестил голосом робота – ОП двести шестьдесят шесть, нижняя Матроновка.

– Кажется то, что мне нужно.

Девушка подхватила свой скудный скарб и ринулась к выходу, тяжело дыша от волнения и страха. Она спрыгнула на землю и остановилась, поставив баул рядом.

Марина с тоской проводила взглядом удаляющуюся электричку, оглянулась вокруг и замерла.

– Куда идти?

Вокруг ни души… Ни скамеечки, ни вокзала, ни даже мало мальского присутствия чего-то или кого-то, чтобы можно было узнать в каком направлении двигаться. Только густой лес и тишина. Даже пения птиц не слышно.

– Может они уже попрятались в своих гнездах в преддверии вечера? – успокаивала себя девушка, но в душе нарастало беспокойство, граничащее с паникой. Её тело покрылось испариной, когда она осознала, что может навсегда сгинуть в этом безлюдном месте.

Погода была прекрасная. Солнце стояло в зените, пробиваясь сквозь густые хвойные макушки сосен и елей веселым светом, словно подбадривая одинокую путницу: – «Все будет хорошо! Иди вперед! Не бойся!».

Марина взглянула на часы – начало пятого, времени до заката вполне хватит, чтобы добраться до нужного места. Через неделю наступит летнее солнцестояние, так что ночь войдёт в свои права не скоро. Главное – определить путь.

– Люди не могли поселиться вдали от железной дороги, иначе как им было выжить? Значит надо двигаться вперед.

Девушка подхватила свою ношу и двинулась сквозь высоченную сочную траву прямо к лесу, другого пути она не нашла. Насколько хватало глаз, в обе стороны тянулась бесконечная хвойная стена. Впереди высились сосны. Верхушки деревьев царапали небосвод, сквозь которые теперь едва пробивались ярко-красные солнечные лучи, создавая на земле причудливые тени. Пахло хвоей, травами и мокрой пылью.

Полуденная жара начала спадать и дышать стало легче. Отыскалась и едва заметная дорожка, над которой аркой нависли тяжелые еловые ветви.

– Будь что будет! – решила про себя Ковалёва и сделала первый шаг в неизвестность.

Ароматы природы щекотали ноздри, наполняли легкие кислородом, дурманили голову и успокаивали. Тревога сменилась легкостью и спокойствием, ушли в небытие обиды и страхи, и Марина не заметила, как преодолела трехкилометровый путь.

Неожиданно лес расступился и закатное солнце ударило по глазам ярким светом. Пришлось зажмуриться и дать глазам привыкнуть к перемене. Девушка подставила руку поверх бровей, согнув ладошку козырьком и устремила взгляд в низину. Перед ней предстала эпическая картина – вот она деревня Матроновка во всей своей красе.

– Да здесь не меньше сотни подворий. – присвистнула Ковалёва.

Оглядевшись вокруг, она заметила тропинку и начала спуск, глядя во все глаза на представший перед ней пейзаж.

То, что показалось ей с вершины, оказалось не так радужно на самом деле.

Тишина здесь стояла густая, звенящая, как болотный туман, пропитанный запахом прелой листвы и старой древесины. Узкая дорога, когда-то утоптанная десятками ног, теперь постепенно заросла крапивой и лопухами, пробивающимися сквозь трещины в асфальте. По краям стояли избы – одни ещё крепкие, с зашторенными окнами и дымком из трубы, другие – покосившиеся, с провалившимися крышами и пустыми глазницами окон.

Двери некоторых домов скрипели на ветру, будто жалуясь на забвение. Заборы покосились, ворота распахнуты, словно хозяева куда-то собирались уйти и не успели захлопнуть их за собой. В некоторых огородах буйствовали сорняки, но кое-где ещё виднелись аккуратные грядки – знак того, что кто-то здесь всё-таки остался.

На окраине стояла покинутая школа с выбитыми стёклами, а рядом – ржавая качеля, одиноко лязгающая цепями. Поросший мхом колодец сразу привлёк внимание девушки. Марина подошла ближе и заглянула в темную бездну, увидев воду и отражающиеся в ней звезды. Она когда-то давно слышала от деревенских подруг об этой загадке природы, и теперь убедилась в этом сама. Девушка схватила ведро и аккуратно спустила его в колодец, а потом жадно, с азартом начала крутить железную ручку, радуясь как ребенок наматывающейся вокруг бревна ржавой цепи.

Удивительно, но конструкция ещё работала, ведро показалось на поверхности, но мутная жидкость в нём пахла железом и тиной. Ковалёва разочарованно вылила воду на землю и несколько минут наблюдала, как тонкий ручеек струится вниз по траве, огибая камни и высокие оголенные корни засохших стеблей и двинулась дальше по улице, всматриваясь в дома, ища хоть одну живую душу.

Девушка шла как зомби, перепуганная до полусмерти, лишь отмечая, как иногда из-за какой-нибудь занавески мелькнёт чей-то взгляд, или в переулке проплывёт мутная тень – и снова всё стихнет. Живые здесь словно прячутся от мёртвых.

Воздух придавил гостью своей тяжестью, он будто был пропитан грустью и чем-то неуловимо зыбким, будто деревня застряла между прошлым и будущим, не в силах ни исчезнуть, ни вернуться к жизни. В груди сдавило. Стало трудно дышать.

Первым порывом Ковалёвой было решение не искушать судьбу и вернуться обратно к привычной жизни. Но мысль, что там её никто не ждет, а проблемы сами собой не рассосутся, вернули её к действительности.

– Ну, как-то же живут здесь люди. И я сумею приспособиться.

Кое-где на домах или заборах висели выгоревшие и потрепанные временем таблички с номерами домов. Марине пришлось несколько раз останавливаться и всматриваться в цифры, чтобы определить номер дома.

– Ага, двенадцать, значит я на правильном пути, ещё два двора и я у цели.

От нетерпения, ноги понесли быстрее, усталость отступила, дав волю воображению – что сейчас предстанет перед ней – добротный дом или хибара, непригодная для жизни?

Четырнадцатый дом оказался обитаем, это было видно по ухоженному палисаднику и грядкам с зеленеющим пером лука, кудрявой ботвой морковки и пышным цветущим кустам картошки, но вокруг никого не было. Девушка подошла к забору и заглянула внутрь двора.

Тишина здесь стояла такая, что заложило уши. Она не решилась крикнуть, боясь нарушить покой этого места и двинулась дальше. За домом шел всё тот же лес, сквозь деревья которого угадывался, не то водоем, не то болото. На мгновенье Марина стушевалась, больше домов впереди не наблюдалось и лишь за углом угадывалась еле заметная тропка, поросшая крапивой. Пришлось сделать поворот и пройдя пятьдесят шагов, она уперлась в высокие глухие ворота за которыми едва виднелась покрытая замшелым шифером крыша. Чуть левее обозначилась калитка с большим железным кольцом вместо ручки.

Марина остановилась перед ней чтобы перевести дыхание и собраться с духом, а потом с отчаянной решимостью, рванула на себя дверцу.

Готовая ко всему, девушка была немного разочарована. Обычный деревенский дом. Правда немного запущенный, что не удивительно, ведь он простоял без заботливой хозяйской руки больше четырёх-пяти лет, но на вид всё ещё смотрелся добротным и привлекательным. Заросший бурьяном сад, кое-где засохшие деревья. Сорняки, поглотившие проход к дому.

– Ничего страшного, – подумала она. – Со всем этим можно справиться. Жаль, что посадка огорода откладывается как минимум на год – время посева давно прошло. А может я задержусь здесь… ненадолго – отдохну, перезагружусь и обдумаю, что мне делать со своей жизнью дальше.

Раздвигая высокие побеги полыни, конопли, осота, Марина осторожно двинулась к парадному входу. Обшарпанные ступеньки, дверь с облупившейся краской, полусгнившие перила… Марина толкнула дверь. Та оказалась не заперта и наследница «имения» шагнула внутрь.

Пахнуло затхлостью, прелым деревом и пылью. В доме царил полумрак. Окна покрылись толстым слоем грязи, пыли и паутины, в которой запутались пауки, мухи и другие насекомые. Марина медленно продвигалась вперед, осматривая свои новые владения. Она толкнула дверь в главную комнату, та со скрипом отворилась и девушка заглянула в комнату, ожидая неприятных сюрпризов. Но нет, всё было тихо и безмолвно. Просторное помещение, через разбитое окно в комнату проникал сквозняк, колыша занавеску и играя на полу сухими листьями залетевшими снаружи, обрывками каких-то бумаг, клочками газет. На полу вполне приличный советских времен ковер, с простеньким узором, посреди комнаты большой стол с самоваром и чашками покрытыми желтовато-коричневым налетом от чая, высохшее печенье в блюдце, заплесневелый и почти рассыпавшийся кусок надкушенного пирога. Вокруг резные добротные дубовые стулья с массивными спинками и витыми ножками. По углам комнаты расположились диван и два огромных кресла. У противоположной стены шкаф со старомодной, но все еще целой посудой, какие-то странные статуэтки, несколько книг и икона божьей матери в деревянной рамке.

– Если здесь немного прибраться, будет вполне себе уютненько. – улыбнулась девушка. – Это будет моя любимая комната. Здесь так и веет спокойствием, старинным деревенским бытом прошлого века, который так нравился ей и в который она так мечтала окунуться когда-то.

Девушка прикинула что-то в уме и отправилась дальше, прикрыв за собой дверь. Спальня тоже оказалась обычной. Железная кровать с пружинной сеткой, аккуратно заправленная розовым покрывалом. Сверху пирамидкой громоздились подушки накрытые кисеей. Тумбочка с торшером, какой-то раскрытой книгой и очками. Шифоньер, с зеркалом во весь рост. Ковалёва коснулась створки и перед ней предстал довольно разноплановый гардероб – черные в пол платья, аляпистые халаты, вычурные гипюровые кофточки и юбки разных покроев. Марина сняла с вешалки одну и приложив к себе, посмотрелась в зеркало.

– А бабуля была моего роста и комплекции. – обрадовалось девушка. – Значит можно присмотреть, на первое время, кое-что для себя. Здесь не особо будет кому-то дела до того как я одеваюсь, модная и дорогая ли у новой жилички одежда. – девушка невольно кинула взгляд на свою сумку, так и оставшуюся стоять на полу не распакованной.

Кухня порадовала больше. Здесь были веселые, правда кое-где отклеившееся обои с цветочным рисунком, старая печь, шкафчики под посуду и кухонную утварь. Девушка убедилась, что здесь есть все необходимое для жизни, кастрюльки, ложки, вилки, тарелки чашки, кувшинчики, баночки, пакетики. Все чистенькое, целое. Правда остатки еды, печенье, пряники, хлеб, крупы придется выбросить. Но это ерунда. Наверняка здесь есть магазинчик, в котором можно закупиться всем необходимым. А вот холодильник порадовал – огромный, отлично сохранившийся, бежево-золотистого окраса. Казалось он мог вместить в себя здорового кабана.

– Зачем одинокой старушке такой огромный агрегат? – удивилась Марина. Хотя, вполне возможно, она морозила здесь ягоды, зелень, овощи – так делают в городе запасаясь на зиму «витаминами».

Вот и все мои владения. – констатировала наследница. – И весьма сносные. Слава богу, крыша не течет, печка есть, в комнатах сухо, и вполне можно прожить несколько месяцев, пока я буду искать работу.

И тут её словно током ударило – а есть ли интернет?

Ковалёва ринулась к сумке и извлекла на свет старенький ноутбук, служивший ей уже не один год. Она поискала глазами розетки и найдя одну прямо у самого входа воткнула в неё вилку. Ничего не произошло. Сердце ёкнуло и упало в пятки. Здесь что, нет света?

Но тут же спасительная мысль потоком влилась в голову – ну конечно, надо найти рубильник. Наверняка свет отключили, чтобы никто посторонний не наделал глупостей. А пустующему дому электроэнергия ни к чему.

И Марина отправилась искать щиток. Но его не оказалось ни в коридоре, ни в одной из комнат.

– Значит нужно искать подвал. – решила девушка. – Как в фильмах ужасов. Только вот странно – в наших домах принято устанавливать щитки на видном месте, чтобы любой проверяющий мог не шатаясь по комнатам, посмотреть прибор учета. – Ну да ладно. С этим разберемся потом, главное, чтобы был свет и этот самый автомат.

Дверь в подвал обнаружилась не сразу. Пришлось обойти комнаты несколько раз, пока глаз не уперся в неровности в стене. Марина нащупала рычажок и дверь открылась. Пахнуло сыростью, плесенью и чем-то сладковато-гнилостным.

Девушка включила телефон и направив его свет в темноту, принялась спускаться по лестнице, осторожно ощупывая ногами каждую ступеньку.

Электрический щиток нашелся сразу, на стене налево. Девушка открыла дверцу и начала щелкать переключателями, пытаясь включить пробки. Под рукой что-то щелкнуло и свет загорелся. Ковалёва чуть не расплакалась от радости. А когда она спустилась в подвал, еле сдержала крик радости. Все полки были заставлены банками с соленьями, вареньем и компотами. Настоящий кладезь для голодной внучки. Она стала перебирать банки, читая этикетки с названиями и годом изготовления.

– Самый поздний срок – пять лет назад. Дааа, – протянула Ковалева, – не вариант. – Она поставила банку обратно на полку и хотела уже было уйти, но передумала. – Авось не отравлюсь. – поморщилась она. – На вид выглядит просто отпадно. Возьму одну, попробовать.

Огурчики оказались на редкость вкусными, хрустящими, крепкими. Марина одолела банку за один заход и с довольным видом повалилась на диван. Прикидывая, на сколько хватит бабушкиных запасов.

– Надо будет хорошенько пошмонать по шкафчикам, авось найдется ещё чего пригодного для еды. – сейчас вставать не хотелось. Глаза начали закрываться сами собой и девушка уснула.

Разбудил её стук в дверь. С трудом разлепив глаза, она обнаружила, что солнце стучится в окно, расплескав свой свет по окраинам.

– Неужели уже утро? – удивленно протянула она сладко потягиваясь.

Ночь в деревянном доме на природе оказалась прямо волшебной. Девушка чувствовала себя свежей, отдохнувшей и здоровой.

Стук повторился. Пришлось топать к двери, чтобы посмотреть на раннего визитера. Почему-то ей не пришло в голову, что это могут быть бандиты – дом находился на самом отшибе, возле леса и болота. Но она не спрашивая распахнула дверь.

На пороге стояла черноволосая женщина в пестром платье, вязаной кофте и калошах на босу ногу. В руках она держала узелок, от которого за версту пахло пирогами, травами и ещё чем-то необыкновенно привлекательным.

– Доброго утречка! – произнесла она грудным голосом и растянула губы в улыбке.

– Да, доброе. – кивнула девушка и тоже попыталась улыбнуться в ответ, но от узелка донесся такой аромат, что у нее в спазме свело живот.

– Значит, ты наследница Анисьи? – женщина прищурилась, придирчиво осматривая новую хозяйку дома. – Долго же тебя не было!

– Ну вот, я и приехала. – буркнула Ковалёва. Её начала раздражать назойливая тетка. Но грубить и выгонять визитершу она побаивалась – вдруг это соседка, а с соседями лучше дружить. Не стоит настраивать округу через сутки после появления здесь. А во-вторых, она пришла с угощением, а от такого подарка кто откажется в здравом уме?! – Входите. Чего стоять на пороге. – пролепетала она. – Сейчас чайник поставлю. Правда другой еды нет. Пока нет.

Тетка протиснулась в дом и сразу двинулась на кухню.

«Видать знает обстановку. – отметила про себя девушка и двинулась следом».

– Да не бери в голову. – проговорила та, взяв пустую банку, она повертела её в руках и поставила на место. – Анисья-то мастерицей на все руки была. Даром что ведьма.

Чайник выпал у Марины из рук, но она этого даже не заметила.

– Что вы сказали? Ведьма? – ее голос задрожал выдавая волнение. – Этого не может быть!

– Ну почему же не может? – всплеснула гостья руками. – Ааа, так ты ничего не знаешь о своей родственнице?

– Нет. – кивнула девушка. – Я и о её существовании узнала-то всего пару дней назад.

– Ставь чайник, садись и рассказывай. – подтолкнула соседка девушку. – А потом и я расскажу тебе, и о бабке твоей, и о наших порядках. Вижу, не спроста, не от хорошей жизни ты здесь появилась. Давай, делись своими бедами.

И Маринка начала свой рассказ. Почему она вываливает о себе информацию новой знакомой, она и сама не могла сказать, может годы беспросветного уныния и серости вспомнились, а может на душе накопилось столько невысказанной горечи, что держать её в себе она уже не могла. А может просто почувствовала к себе искренний интерес и участие, которые не получала от матери, коллег и подруг.

– Вот так я оказалась здесь. – закончила она повествование и только тут поняла, что ее лицо – мокрое от слез, а футболка порылась влажными разводами.

Галина Мотвеевна некоторое время сидела молча, отведя взгляд в сторону. Губы её дергались, словно она вела мысленную беседу с кем-то неуловимым, не видимым.. потом она повернулась к девушке и сказала уверенно:

– Ты и сама понимаешь, или догадываешься, что кто-то сглазил тебя, проклял и забрал твою счастливую долю. Мы все здесь в деревне немного ведьмы, каждая колдовала хоть раз. Кто мужика приворожила, кто соперницу в могилу свела, а кто и вовсе на дитя неразумное покусилась. Но бабка твоя умнее всех была, и колдовала знатно. – она посмотрела в испуганные глаза Анисьиной внучки. – Ну, она не только людей изводила, на погоду могла влиять и лечила получше городских эскулапов, деньги могла нагадать… Да что там говорить, мы жили при ней как у Христа за пазухой. Это с одной стороны. С другой, суровая была женщина, чуть не по ней что-то – так могла наказать – врагу не пожелаешь. А как она умерла, так и деревня наша стала пустеть – кто богу душу отдал, кто в город подался, да и забыл свои дома насовсем – сиротами оставил. А дома должны хозяина знать. Тогда и лад будет и достаток.

Марина слушала собеседницу открыв рот. Как она, такая ученая и разумная, могла поверить в ведьм, гадалок, предсказания. Но каждое слово Галины Мотвеевны откликалось в её душе.

«Вот она, причина всех моих неприятностей. – меж тем думала Ковалёва. – Какая-то гнида позавидовала мне, или ещё хуже – попыталась сжить со свету.»

– А как определить – кто та тварь, что обрекла меня на такие страдания? И как сделать так, чтобы очиститься, да отомстить этой уродине?

– Ты погоди кипишиться. – задумалась соседка. – Я-то всех хитростей не знаю, но одно могу сказать – снять порчу может только тот, кто её навел, а как только умрет колдовской сын или дочь – твоя порча на нет и сойдет.

– А если не удастся узнать того человека?

– Трудно сказать… А для отчитки ритуалы нужны, жертвы… Тут ведьму сильную надо. У нас в деревне нет таких… Если только… – она замолчала нахмурив брови.

– Что если? – подалась вперед девушка.

– Если только сам человек жизнь свою защищать возьмётся. Но для этого знания нужны, дар ведьмовской.

Глаза Марины потухли.

– Ни того, ни другого у меня нет.

– Как знать. Ведьмин дар по наследству передаваться может. Ты не замечала за собой ничего странного, необычного?

– Да только то, что вся моя жизнь – это сплошное разочарование. Никаких чудес, никакой помощи… – на ее лице мелькнуло странное выражение. – Вот только один раз заметила – соседкам своим по съемной квартире пожелала заткнуться, так у одной голос пропал, а у дрогой типун вылез. – она пожала плечами. – Может и совпадение.

– А может сидит в тебе сила, дремлет до поры до времени. Вот привела же тебя судьба в бабкин дом. Может и не случайно. Ты тут пошарь по углам, может найдется что интересное – книги, заговоры. Атрибутика какая. Я то ничего такого не замечала, но не может же так быть, что бы не было этого.

– Может после смерти кто себе забрал, мородёрил?

– Не думаю. Боялись бабку твою люди и не только при жизни, но и после смерти.

Сама не видела. Но нашенские судачили, что странное творилось здесь по ночам. Дом казался им непростым, днём – дом как дом, а вот ночью!… Превращался будто бы в скрюченный сруб, словно сама смерть придавливала его к земле. Стены черными становились – не от времени, а от чего-то иного, будто тень ведьмы въелась в брёвна навсегда. Окна – слепые, затянутые паутиной и пылью, но иногда по ночам в них мелькал жёлтый свет, будто кто-то внутри зажигал свечу. Люди шептались, что ведьма не совсем умерла. Что она спит там внизу, в подвале или в комнате своей, обернувшись в свой плащ из совиных перьев. Был у нее такой. И если заглянуть в дом в неурочный час, можно услышать, как что-то шевелится в углу. А потом – тихий, скрипучий смех. И голос, который не должен звучать, словно из-под земли: – "Наконец-то пришёл…". Днём-то потом люди приходили, смотрели… и ничего не замечали странного. Но потом на них беды начинали сыпаться. И стали этот дом стороной обходить, благо, на отшибе стоит. И начало всё это происходить с тех пор, как нашли Анисью мёртвой на пороге (с чёрным цветком в руках и пустыми глазницами). До сих пор никто не смеет подойти к её дому ближе чем на сто шагов. Но иногда кто-то всё же подходит… И тогда деревня теряет ещё одного жителя. А на рассвете у дома появляется новая обглоданная кость. – женщина перевела дух и заговорила снова. – Но, думаю – всё это домыслы. Со страху чего не приблазнится людям – птица с ветки вспорхнет, луна в окно посветит, а им уже и мерещится всякое.

– А как же кости и пропавшие люди?

– Да кто знает, может кости собаки притащили, а люди, с перепугу с места сорвались и уехали куда… Да что я тебя гружу нашими байками – совсем вон страху нагнала.

И правда, Маринка сидела ни жива ни мертва, бледная с трясущимися губами.

– Да ты не бери в голову. Всё это, скорее всего, выдумки впечатлительных рассказчиков. Ты как спала?

– Да нормально. – ответила Марина тихим голосом, всё ещё под впечатлением от услышанного. – Даже можно сказать – отлично. Ни кошмаров, ни бессонницы. Хотя будущее туманным кажется, а вроде на душе и спокойно как-то было.

– Ну и отлично! Может бабка твоя тебя призвала, а может и вправду – это место тебе родное. – он вздохнула, допила уже остывший чай и поставила чашку на стол. – Пора мне идти – хозяйство само себя не обслужит, дела не переделает. А ты обращайся ежели что. А то и приходи вечером – картошечки тебе дам, овощей, муки, маслица. На первое время. А потом сама огород посадишь, или Петрович наш ездит раз в полмесяца в город, привозит всё, что заказали. Познакомлю тебя с ним. А потом и с остальными. Может и останешься тут, пообвыкнешься. Чего там в городе вашем хваленом делать?

Маринка только плечами пожала. Соседка ушла, а она, посчитав пустой болтовню странной женщины, принялась за уборку. Но слова о том, что её бабушка была ведьмой, из головы никак не шли. А ещё в мозгу крутились странные мысли, что не плохо бы иметь дар колдовской, да научиться исполнять свои желания. Да только – всё это бред сивой кобылы – ну где здесь ведьмовские атрибуты – нет ни одного. Ни мало мальски схожего мелкого признака. Вон и на полке стоят потрепанные томики псалмов, библия и еще молитвеннослов в потертой кожаной обложке.

Весь день девушка трудилась не покладая рук. Заблестели окна, пропали тинёты, исчезла пыль. В доме сразу стало свежее и уютнее. Ковалёва заварила кофе и плюхнулась с чашкой на диван, умиляясь делу своих рук. Ни колдовства, ни магии она не почувствовала – дом как дом.

Единственно, ей показалось странным, что дом снаружи, вроде как больше кажется, а внутрь зайдешь – комнатки маленькие, аккуратные, а во двор к колодцу за водой ходила, и каждый раз удивлялась – дом длинней выглядит. Но, занятая делом, девушка гнала от себя дурные мысли.

– Всё это чушь, глаз у меня, точно – не алмаз. – усмехнулась она. – Потом измерить можно.

И вот теперь, устроившись с ногами на диван она оглядывала убранную, ставшую сразу тёплой и уютной комнату, и взгляд её уперся в старомодный шкаф для посуды, какие раньше были в большой моде. Она перемыла всё его содержимое – статуэточки, такой же старый, вышедший из моды, но до сих пор чудесный сервиз тонкого фарфора на дюжину персон… Марина удивлялась невесомости с виду большущего чайника, салатницы и множества чашек с блюдцами, с нежным и ярким рисунком тонкой веточки сирени и маленькой птички с длинным клювом.

– Не иначе – колибри! – поняла девушка.

И сейчас в час отдыха ей вдруг захотелось передвинуть этот шкаф в самый угол комнаты.

– Там он будет смотреться уместнее. – прикинула девушка. – Почему бабушка, имея судя по-всему, тонкий эстетический вкус, позволила этой громадине оставаться посередине комнаты?

Не смотря на ноющие с непривычки руки и ноги, девушка тут же решила осуществить свое намерение и закончить день логическим перемещением громоздкого шкафа.

– Это последний штрих на сегодняшний день. – решила она. – И можно считать генеральную уборку завершенной. Останется только вставить окно и украсить комнаты по своему усмотрению. Но на это уйдет не один день.

Однако, сил не хватила даже на то, чтобы сдвинуть старую мебель хоть на сантиметр.

– Слишком устала. – пожала плечами Марина.

Столь трудоемкую работу она решила перенести на завтра, и сил прибавится, и может идея придет, где этот шкаф будет смотреться более гармонично.

Наскоро поужинав, она завалилась на бабушкину кровать, блаженно растянувшись под лёгкой простынкой в полный рост. Ей хотелось обдумать всё то, что она узнала за последние несколько часов, но усталость взяла своё – глаза предательски закрылись, девушка судорожно зевнула и провалилась в сон.

Проснулась она от шума людских голосов за окном, села на кровати, лениво потягиваясь и приходя в себя после сна. Гул голосов всё нарастал, становился громче, тревожнее, навязчивей…

– Уж не дерутся ли там? – мелькнула в голове мысль. – Или пришли ко мне скандалить? Что происходит?

Марина накинула халат и сунув ноги в тапочки, поплелась к окну, посмотреть, что происходит. У её забора толпились люди. Некоторые махали руками, доказывая свою правоту остальным, кто-то бесцеремонно тыкал в её дом пальцами и злобно выкрикивал её имя, остальных слов Марина не разобрала.

Семь утра, бросила она взгляд на телефон.

– Что происходит в столь ранний час? – буркнула она себе под нос. – Не будут люди в это время шуметь по пустякам. Должна же быть причина.

И эта причина – она, догадалась девушка. Но чем она помешала здешним обитателям погибающей деревни?

Девушка щелкнула замком и вышла к воротам. Голоса сразу стихли и все повернули головы в её сторону. Взгляды людей не предвещали ничего хорошего, светились злобой и недовольством.

– Какого черта ты сюда приперлась? – наконец вышел вперед крупный мужчина с седой всклокоченной бородой?

Маринка растерялась и непроизвольно сделала шаг назад. И тут загалдели все разом.

– Убирайся отсюдова.

– Чего тебе надобно?

– Вали к себе в город.

Ошеломленная и напуганная, девушка молчала, часто хлопая глазами. Она словно статуя застыла на месте не зная, что следует сказать или сделать. Стояла, подбирая слова и пропустила неожиданный удар в плечо. Марина взвизгнула и схватилась другой рукой за ушибленное место и сквозь пальцы просочилась кровь.

– Что это было? – ошеломленно думала она.

И тут заметила в руках других людей камни, направленные в ее сторону. Инстинкт самосохранения сработал – она метнулась к дому, петляя сквозь заросли крапивы, полыни и бузины. Еще несколько камней больно ударили её в спину, но она сумела добежать до крыльца и с шумом захлопнула за собой дверь.

– Какого черта? – выругалась она, сползая по стенке на пол. – Что это было? За что? Что я им сделала?

Мысли метались в голове, словно стая птиц, пытающаяся вырваться наружу.

Вдруг во дворе все стихло и девушка услышала знакомый голос вчерашней соседки.

– Ну-ка, что здесь происходит? – грозно спросила она. – Чего вы напали на бедную девушку?

– Она наследница ведьмы! Значит, приняла в наследство не только дом. Но и дар! Мы только стали забывать прошлые страсти, как вот она – ведьмовское отродье!

– Это ещё никому не известно. – возразила Галина Мотвеевна. – Я вчера навестила её. Она показалась мне обычной, глупой несчастной девушкой, которая сбежала в глушь от горестных обстоятельств.

– Она ещё покажет свой нрав! Не просто ради удовольствия, она здесь появилась!

– Ну чего вы так встревожились? – продолжала увещевать своих сородичей соседка. – Анисья сделала много добра нашей деревне.

– Какой ценой? – выступила вперед моложавая тётка в пестрой кофточке и повязанным на колхозный манер платком. Она всё время одергивала длинную старомодную, почти до земли юбку времен раннего союза.

– Без неё оказалось гораздо хуже! – Галина Мотвеевна говорила тоном строгой учительницы. – От былой жизни ничего почти не осталось – вон сколько пустует домов, да и вам ли бояться сглаза, когда каждый из вас использует заговоры и заклинания в повседневной жизни? Ступайте по домам и не лезьте к девчонке. Она освоится и сама выйдет к вам знакомиться.

– Пусть лучше не суется на улицу! – уже более тихо, но не менее сурово сказал всё тот-же амбал, что первым поднял на Марину камень.

Однако через несколько минут толпа разошлась, а девушка всё ещё пялилась в окно в страхе, что кто-то проникнет к ней в дом и завершит начатую расправу.

Галина Мотвеевна постучала в дверь, как только за поворотом скрылся последний житель Матроновки, и Ковалёва ринулась открывать дверь, в надежде, что соседка объяснит ей, что происходит и в нужный момент защитит её от зловредных жителей округи.

– Ты не серчай, детка. – с порога начала разговор женщина. – Они опасаются пришлых. А твою бабку особенно боялись, ну а вот теперь и тебя.

– Чем обидела их моя бабуся? – утирая слезы и прикладывая полотенце к кровоточащей ране прогнусавила Марина.

– Давай-ка, иди сюда. – протянула руку к девушке соседка. Она отбросила полотенце, уже пропитанное кровью, приложила ладонь к ране и зашептала. – На море, на океане, на острове Буяне стоит дуб, на том дубу сидят три красавицы-девицы, сродные сестрицы, в руках иглы костяные, зашивают раны кровяные… пш.. пр.. – последних слов Марина не услышала, но неожиданно почувствовала как боль отступила, а кровяной ручеек иссяк. Рана затянулась на глазах и стала почти незаметной.

– Вот это даааа! – протянула она. – Как в сказке. Как вы это сделали?

– Не забывай, мы все здесь немного колдуем…. Так, не хитрые заговоры, чтобы выжить. Никто нам здесь не помощник, ни люди, ни природа. Выживаем как можем. Но стараемся друг другу не вредить. А вот Анисья Степановна – та не гнушалась и чужакам помогать и порчи делала. Особенно тяжко приходилось тем, кто недобрым словом её поминал. Да что там словом, она и мысли слушать умела. Стоит кому-то про неё дурно подумать, или попытаться заговором удачу Анисьину к себе перетянуть – с тем смельчаком сразу трагедия случалась. Врагу такого не пожелаешь. Скорее – это шло от «высших каких-то сил», сама по себе баба Сеня бала не плохой женщиной. Ведь и добрых дел она совершила не мало. Лечила, дела налаживала. Все, кто уехал отсюда неплохо устроились на чужбине – пооткрывала она им дороги светлые. Но и плату за это брала не маленькую. Жертвы люди приносили не только своим здоровьем, но и смертью близких, если другое не помогало. Вот так-то. Но ты не серчай, люди у нас суеверные, но не злые. Время пройдет, обживешься и подружишься с кем.

Марина прильнула к её плечу и пустила слезу. В тот момент не верилось ей в хорошее житье. Вот всегда у её так – никому она не нужна, все её боятся, вредят и ненавидят, а ведь она ни одной живой душе ничего плохого не сделала, не пожелала.

– Какая же дрянь меня все-таки прокляла? – задумалась она, пытаясь вспомнить тот момент, когда и без того ее бедственное положение стало уж совсем не выносимым. Но сколько она не ломала голову, ей казалось, что с самого детства она была обречена на страдания.

Дом блестел чистотой, нужно бы заняться дворовой территорией, но выходить на улицу желания не было. Как ни успокаивала её соседка, как не обещала, что всё уже успокоилось, Марина решила, что день-другой подождать можно. Четыре года простоял дом, ещё пару дней потерпит. А вот запасы свои надо изучить досконально. Переписать что у неё есть и на сколько хватит провизии. А потом ещё стоит подумать, на какие деньги ей придется перебиваться, пока не найдется подходящая работа. Она погладила лежащий на столе ноутбук и взгляд её уперся в шкаф.

– Как он всё-таки здесь не к месту! – нахмурилась она.

Двушка подошла к нему, напрягла мышцы и попыталась сдвинуть тяжелую махину в сторону. Но не тут то было. Сколько она не напрягалась, не удалось преодолеть даже сантиметра. Пришлось все вещи и посуду выставить на пол, но и тогда дело не сдвинулось с мертвой точки.

Позвать на помощь соседей? Ну уж нет. Ничего доброго от них не дождёшься. Ещё этим шкафом её же и придавят, да скажут – сама виновата. Несчастный случай… Надо самой справляться.

Она прощупала все стенки, может можно разобрать мебелину, но та была сделана советскими мастерами на совесть – ни зазубринки ни щелочки. А шкафу этому никак не меньше сотни лет. Может стоит попробовать просто наклонить его на себя? Если и упадёт, рассыпется – не велика беда, или потянуть на себя, а не в бок. Поди же, простоял он здесь с изначальства, вот и прикипел к полу.

– Да в конце концов, дался мне этот шкаф! – скривила Марина губы. – Не хай стоит, как стоял.

Но руки уже потянулись к неподатливому боку.

– Последний раз попробую. – решила она. – И тогда уже отступлюсь.

Но стоило потянуть задний угол на себя, как шкаф легко сдвинулся с места и перед Мариной предстала потайная дверь, скрытая от посторонних глаз.

– Вот это да! – глаза девушки округлились от изумления, а брови поползли вверх.

Она стояла в нерешительности, стоит ли заглянуть туда, куда посторонним вход был закрыт? Не нарвется ли она на что-то страшное, о чём не хочется даже думать, не станет ли это открытие для неё роковым?

Но любопытство взяло верх, и девушка осторожно, готовая дать деру в любую секунду, перешагнула порог.

В комнате царил мрак – ни света ни окон. Она пошарила по стене в поисках выключателя, но рука скользнула по гладкой поверхности, не обнаружив искомого. Пришлось зажечь фонарик на телефоне.

На неё пахнуло густым, сладковато-гнилостным воздухом, пропитанным запахом сушёных трав, воска и чего-то… живого.

Потолок посередине провалился, но не от ветхости – а словно что-то тяжёлое проломило его сверху, и сквозь щели между досками просачивается уличный ветер, создавая эффект сквозняка.

Стены, обтянутые почерневшими гобеленами, шевелятся от ветра, будто дышат. Пол усыпан костями птиц, усеян высохшими лепестками каких-то цветов, превратившихся в труху, а кое-где среди них – следы босых ног, огромных лап, слишком свежие, чтобы быть старыми.

В центре – массивный дубовый стол, покрытый тёмными пятнами.

– Что это – кровь? Воск? Зелья? – мелькнул в голове леденящий ужас.

Прямо посередине, до сих пор лежит перевёрнутая чаша, из которой что-то давно вытекло и высохло, превратившись в чёрные струпья, чуть левее – потрёпанная книга с кожей, похожей на человеческую, её страницы испещрены рунами, знаками и пентаграммами. Марине показалось, что они шевелятся, когда она наклонилась слишком низко, чтобы приглядеться. Она отпрянула и часто заморгала, чтобы прогнать видение. Когда она вновь взглянула на текст, рисунки уже не скакали по страницам, а застыли в жуткой неподвижности.

– Господи, что это? Что со мной произошло? – Ковалёва протерла глаза. – Я слишком впечатлительна, надо просто успокоиться. Все это закончилось четыре года назад.

Она перевела взгляд на стеклянные колбы с мутными жидкостями – в одной плавает глаз, в другой – пальцы, в третьей – что-то мелкое, что стучит по стеклу, стоит колбе качнуться.

– Похоже на чьи-то зубы. – Марину передернуло от отвращения. Она еле сдержала рвотный позыв, сглотнув горькую вязкую слюну. – Какая мерзость!

Тут же лежала кукла из воска, пронзённая иглами, с прядью волос, прилипшей к голове.

Девушка побоялась брать её в руки, отвернулась, пробежалась глазами по комнате. Везде, где хватало взгляда были расставлены давно обугленные огарки свечей. Над камином, наличие которого поразило девушку – зеркало в раме из костей. Марина заглянула в него, и вместо своего отражения, увидела женщину в чёрном, стоящую за её спиной…

Ковалёва отпрянула и наступив на что-то хрупкое, с криком ужаса полетела на пол.

На некоторое время она оцепенела от пережитого шока. Чуть переведя дух, девушка расслабилась, списав всё на длительный стресс, переезд и рассказы соседки, которые произвели на неё сильное впечатление. Она подняла выпавший из рук телефон и посветила лучом перед собой. Ей удалось рассмотреть большой котёл в глубине камина, внутри которого пузырилась чёрная жижа, покрытая плесенью и тленом, хотя огонь давно потух.

– Это не может быть правдой! – едва слышно, непослушными губами прошептала она. – Это просто от ветра шевелятся грибки плесени.

Кое-как поднявшись с пола, на негнущихся ногах, она подошла к настенному шкафчику и осторожно распахнула скрипучие створки, покрытые паутиной и пыльными узорами.

В нос ударил сладковатый аромат ядовитых трав. На полках ровными рядами стояли банки с кореньями, на веревке, аккуратно перевязанные, висели связки сушёных лягушек, летучих мышей и птичьих черепов. С верхней полки безобразной паклей свисал пучок длинных сальных волос и костяной амулет.

Внизу – свечи, оплывшие до самых подсвечников. В самом дальнем углу примостился небольшой сундучок, обтянутый кожей с выбитыми странными символами и маленьким, но крепким замочком.

От проникшего внутрь шкафа воздуха прядка волос всколыхнулась и скатилась вниз, прямо в руки девушки. Она вскрикнула, отбросив их в сторону, при этом с громким стуком уронив телефон. Свет мигнул и мобильник погас, погрузив комнату в оглушающую тишину и мрак. Дрожа всем телом, девушка лихорадочно стала шарить по полу руками. Закусив губу, она опустилась на колени и сантиметр за сантиметром двигалась всё дальше по комнате. Наконец её пальцы коснулись холодной металлической поверхности и она принялась щелкать кнопками, опасаясь, что лишилась единственного средства связи. Наконец, «Honor» включился, показав большую трещину на экране, но Марина не обратила на это внимания, сейчас её занимали совсем другие мысли. Трясущимися руками она нажала на функцию фонарика, и луч света пронзил темноту. Марина поняла, что оказалась в центре ритуального круга, выложенного костями и солью, пропитанного запахом крови и серы. На алтаре – нож с ржавым лезвием, чаша с засохшей кровью и череп с выгравированными символами. Рядом – клетка, слишком маленькая для человека… но царапины на её стенках явно оставлены пальцами.

Марина словно окаменела, тело налилось тяжестью, глаза стали закрываться, голову окутал туман, мысли спутались… Невероятным усилием воли, а главное, благодаря нарастающей панике, девушка, буквально выползла из круга на животе. И тут ей на голову свалился сундучок, который она заприметила на одной из полок. В ушах зазвенело, всё тело покрылось испариной, она лишь успела подумать: – «Как он смог упасть?», и потеряла сознание.

Очнулась Ковалёва на диване в большой комнате, лихорадочно вспоминая, как она могла здесь оказаться и не привиделся ли ей просто кошмарный сон? Шкаф стоял на прежнем месте посередине комнаты, следов её деятельности не наблюдалось, лишь немного болела голова. Она потянулась, коснулась пальцами болезненного места и нащупала на затылке огромную шишку, и тут из её рук с тихим стуком упал на колени тот самый сундучок.

– Значит всё это правда! И это случилось со мной на самом деле! И всё произошедшее не плод моего больного воображения!

Оправившись от шока, Марина подняла странный предмет и осторожно, словно боясь что он рассыпется, поставила его на стол.

Целый день она не осмеливалась открыть раритет, оправдывая себя срочными делами, которые не терпят отлагательства и лишь к вечеру любопытство заставило её, наконец-то, собралась с духом, чтобы погрузиться в мир магии и колдовства.

Теплый свет свечи плавно растекался по комнате. Марина сидела в кресле-качалке и вертела в руках потрепанный временем сундучок, оттягивая момент его открытия. Лакированные некогда кожаные бока облупились, местами протерлись, вышаркались. Витиеватый узор стал еле виден, и все же надо сказать, что здесь угадывалась работа мастера. Старинная вещица, раритет.