Читать онлайн Сборник ужасов

© Антон Черепанов, 2025

ISBN 978-5-0068-2072-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВЕДЬМА

Священник Игнат, человек немолодой и, как водится, слегка сутулый, поправил очки на носу. Тусклый свет свечей едва освещал его лицо, придавая ему ещё более скорбное выражение. Он стоял у гроба, где покоилась Анна, женщина, чья жизнь, как говорили, была окутана тайной и слухами. Сегодня он должен был провести обряд отпевания, последний ритуал перед тем, как предать её земле.

Голос Игната, обычно тихий и мелодичный, сегодня звучал немного дрожаще. Он читал молитвы, слова которых, казалось, терялись в сыром воздухе старой церкви. Анна лежала в своём саване, бледная, неподвижная, словно фарфоровая кукла. Но что-то в её облике, в этой неестественной тишине, вызывало у священника необъяснимое беспокойство.

Внезапно, когда Игнат произносил очередное слово молитвы, в церкви раздался тихий, но отчётливый вздох. Священник замер, сердце его забилось быстрее. Он поднял глаза на гроб. И увидел.

Веки Анны дрогнули. Затем медленно, словно преодолевая невидимое сопротивление, они поднялись. Глаза, которые ещё минуту назад были пустыми и безжизненными, теперь горели странным, потусторонним светом. Она не была мертва.

Игнат отшатнулся, его очки съехали на кончик носа. Он не мог поверить своим глазам. Это было невозможно. Но реальность была неумолима. Анна медленно, с усилием, начала подниматься в гробу. Её движения были неестественными, дёргаными, словно марионетка, которой управляет невидимый кукловод.

Когда она наконец села, её взгляд остановился на Игнате. В нём не было ни удивления, ни страха. Только холодная, древняя злоба. Священник почувствовал, как по спине пробежал ледяной озноб. Он вспомнил шёпот, который слышал о Анне – шёпот о колдовстве, о тёмных силах, которые она якобы призывала.

«Ты… ты жива?» – прошептал Игнат, его голос был едва слышен.

Анна не ответила. Вместо этого она медленно, с пугающей грацией, выбралась из гроба. Её тело, казалось, обрело новую, жуткую силу. Она сделала шаг к священнику.

Игнат понял. Это не было чудо. Это было пробуждение. И Анна, ведьма, которую он пытался отпеть, не собиралась благодарить его за это. Её глаза, полные ненависти, были устремлены на него.

«Ты думал, что сможешь меня остановить?» – прошипела Анна, её голос был низким и хриплым, словно шелест сухих листьев. – «Ты, жалкий червь, думал, что твои молитвы имеют силу против меня?»

Она двинулась быстрее, её руки, тонкие и бледные, вытянулись к его горлу. Игнат, несмотря на свой страх, попытался отступить, но его ноги словно приросли к полу. Он чувствовал, как его сутулая спина напрягается, как тело пытается защититься от надвигающейся угрозы.

«Нет!» – крикнул он, пытаясь оттолкнуть её, но его руки были слабы.

Анна была уже близко. Её пальцы, холодные как лёд, сомкнулись на его шее. Игнат почувствовал, как воздух перестает поступать в лёгкие. Мир вокруг него начал тускнеть. Он видел лицо Анны, искажённое злобой и триумфом. Её глаза, теперь пылающие адским огнём, смотрели прямо в его. Священник Игнат, человек, посвятивший свою жизнь служению Богу, чувствовал, как его собственная жизнь угасает в руках существа, которое он считал мёртвым.

Он пытался произнести молитву, последнее слово, которое могло бы спасти его, но из горла вырывался лишь хрип. Его очки, съехавшие на нос, теперь были сбиты с лица, и мир вокруг него превратился в расплывчатое пятно. Он чувствовал, как его тело слабеет, как силы покидают его.

Анна, казалось, наслаждалась его агонией. Её пальцы сжимались сильнее, и Игнат чувствовал, как ломаются его кости. Он видел, как её губы шевелятся, произнося слова, которые он не мог разобрать, но чувствовал их тёмную, разрушительную силу.

В последний момент, когда сознание начало покидать его, Игнат увидел проблеск света. Это был не свет из окна церкви, а что-то другое, более яркое и чистое. Он почувствовал, как его тело наполняется неведомой силой, как будто кто-то другой взял его руки и начал бороться.

Анна вскрикнула от неожиданности. Её пальцы разжались, и Игнат упал на пол, тяжело дыша. Он поднял голову и увидел, что его руки, которые ещё секунду назад были слабыми и дрожащими, теперь были сильными и уверенными. Он чувствовал, как в нём пробуждается что-то новое, что-то, чего он никогда раньше не испытывал.

Анна, оправившись от шока, снова бросилась на него. Но теперь Игнат был готов. Он увернулся от её нападения и, используя новую силу, оттолкнул её. Она отлетела назад, врезавшись в стену церкви.

«Ты… ты не можешь меня остановить!» – прошипела Анна, поднимаясь. Её глаза горели ещё ярче, но в них появилась нотка страха.

«Я не знаю, что происходит,» – сказал Игнат, его голос звучал уверенно и сильно, – «но я не позволю тебе причинить вред никому больше.»

Он почувствовал, как в нём нарастает сила, как будто он сам стал проводником божественной энергии. Он поднял руки, и из них вырвался поток света, который ударил в Анну. Она закричала, её тело начало рассыпаться в прах.

Когда пыль осела, Анна исчезла. Остался только её саван, лежащий на полу. Игнат стоял, тяжело дыша, чувствуя себя опустошённым, но в то же время наполненным новой силой. Он посмотрел на свои руки, на свои очки, которые теперь лежали рядом с ним. Он знал, что его жизнь никогда не будет прежней. Он был не просто священником. Он был чем-то большим. И он знал, что его борьба с тёмными силами только началась.

Игнат опустился на колени, дрожащими руками поднял свои очки и водрузил их на нос. Мир снова обрёл чёткость, но увиденное не стало от этого менее невероятным. Он оглядел церковь, словно впервые видел её. Тени, казавшиеся раньше просто игрой света, теперь казались живыми, полными скрытых угроз. Он чувствовал, как в нём пульсирует остаток той силы, что помогла ему одолеть Анну, но вместе с тем ощущал и глубокую усталость.

Он понимал, что не может просто так оставить это место. Анна, или то, что от неё осталось, могла вернуться. А может, были и другие, подобные ей, скрывающиеся в тени, ждущие своего часа. Он должен был защитить свою паству, защитить этот мир от зла, которое он только что увидел своими глазами.

Собравшись с силами, Игнат поднялся и направился к алтарю. Он открыл старинный ларец, где хранились священные реликвии, и достал оттуда массивный серебряный крест. Он сжал его в руке, чувствуя, как металл обжигает кожу. Крест, казалось, пульсировал в унисон с той силой, что всё ещё теплилась в его теле.

Он начал читать молитву, слова которой теперь звучали с новой силой и уверенностью. Его голос, раньше тихий и робкий, теперь был полон решимости и веры. Он молился о защите, о силе, о мудрости, чтобы противостоять тьме, которая надвигалась на этот мир.

Когда он закончил молитву, в церкви стало светлее. Тени отступили, словно испугавшись его слов. Игнат почувствовал, как его тело наполняется новой энергией. Он знал, что должен действовать.

Он вышел из церкви и направился в деревню. Ночь была тёмной и безлунной, но Игнат видел всё вокруг, словно днём. Он чувствовал, как в нём обострились все чувства, как он стал более восприимчивым к окружающему миру.

Он шёл по улицам, прислушиваясь к каждому звуку, всматриваясь в каждую тень. Он искал признаки зла, признаки присутствия тёмных сил. И он их нашёл.

В одном из домов он почувствовал странную, гнетущую атмосферу. Воздух здесь был тяжёлым и спёртым, словно кто-то выкачал из него всю жизнь. Игнат подошёл к двери и постучал.

Через некоторое время дверь открыла молодая женщина, её лицо было бледным и измученным. Она посмотрела на Игната с испугом.

«Отец Игнат?» – прошептала она. – «Что-то случилось?»

«Я почувствовал неладное в вашем доме,» – ответил Игнат. – «Могу я войти?»

Женщина колебалась, но затем отступила, пропуская его внутрь. Игнат вошёл в дом и сразу почувствовал присутствие зла. Оно было здесь, скрытое, но ощутимое.

«Что здесь происходит?» – спросил Игнат, глядя на женщину.

«Я… я не знаю,» – ответила она, её голос дрожал. – «С тех пор, как умерла Анна, в нашем доме стали происходить странные вещи. Слышатся шорохи, скрипы, вещи пропадают. Я боюсь.»

Игнат кивнул. Он знал, что Анна оставила после себя след, что её тёмная энергия всё ещё витала в этом месте. Он должен был очистить этот дом, изгнать зло, которое здесь поселилось.

«Я помогу вам,» – сказал Игнат. – «Вместе мы справимся.»

Он достал из кармана святую воду и начал окроплять ею стены дома, читая молитвы. Женщина стояла рядом, дрожа от страха, но в её глазах появилась надежда.

Когда Игнат закончил окроплять дом, он почувствовал, как зло отступает. Воздух стал чище, атмосфера – легче. Женщина вздохнула с облегчением.

«Спасибо вам, отец Игнат,» – сказала она. – «Вы спасли нас.»

«Это ещё не конец,» – ответил Игнат. – «Зло не дремлет. Мы должны быть бдительными.»

Он вышел из дома и направился дальше, в ночь. Он знал, что его путь только начинается. Путь священника, который теперь стал ещё и защитником от сил, что скрываются в тени. Путь человека, который однажды отпевал мёртвую, а теперь должен был бороться с живым злом.

Игнат шёл по деревне, его шаги были уверенными, несмотря на усталость. Он чувствовал, как в нём горит огонь – не тот, что сжигает, а тот, что освещает и даёт силы. Он больше не был просто сутулым священником в очках. Он был воином света, призванным защищать этот мир от тьмы.

Он знал, что Анна была лишь одной из многих. Что зло имеет множество обличий и проявлений. И что его долг – быть на страже, быть тем, кто сможет противостоять ему.

Он остановился на окраине деревни, глядя на тёмный лес, который простирался перед ним. Лес, где, по слухам, обитали древние духи и где, возможно, таились новые угрозы. Он чувствовал, как лес притягивает его, как будто зовёт на бой.

Игнат глубоко вздохнул, ощущая, как в нём пробуждается решимость. Он поднял серебряный крест, который всё ещё держал в руке. Крест, который стал для него не просто символом веры, но и оружием.

«Я готов,» – прошептал он, обращаясь к ночи, к лесу, к неведомым силам. – «Я готов сражаться.»

Он шагнул вперёд, в темноту леса. Его очки отражали слабый свет звёзд, а в глазах горел огонь, который не мог погасить ни один мрак. Священник Игнат, человек, который оживил мёртвую и теперь должен был бороться с её наследием, шёл навстречу своей судьбе. И он знал, что эта борьба будет долгой и трудной, но он не остановится, пока не изгонит зло из этого мира. Его путь только начинался.

Священник Игнат, обретя неведомую силу, изгнал пробудившуюся ведьму Анну. Осознав, что зло не дремлет, он взял в руки серебряный крест и отправился в деревню, чтобы очистить дома от тёмной энергии. Чувствуя себя воином света, Игнат шагнул в тёмный лес, готовый к долгой борьбе с неведомыми силами. Его путь только начинался, и он был полон решимости защищать мир от зла.

КРОВАВАЯ ЛУНА

Кровавая луна висела в небе, словно зловещий глаз, наблюдающий за затихшим миром. Её багровый свет окрашивал всё вокруг в жуткие оттенки, превращая знакомые пейзажи в декорации к кошмарному спектаклю. В такую ночь даже самые смелые предпочитали оставаться дома, за плотно задёрнутыми шторами, молясь, чтобы утреннее солнце поскорее прогнало этот зловещий мрак.

Старый Элиас, однако, не боялся. Он прожил достаточно, чтобы видеть не только кровавые луны, но и вещи куда страшнее. Его морщинистое лицо, испещрённое шрамами, выражало лишь усталую решимость. В руках он держал старый, потрёпанный временем посох, а на плече висела сумка, полная трав и амулетов.

Элиас направлялся к Заброшенной Роще, месту, которое местные жители обходили стороной. Говорили, что там обитают духи, потревоженные древним злом, и что кровавая луна лишь усиливает их власть. Но Элиасу было всё равно. Он знал, что в Роще находится то, что ему нужно, – редкий цветок, способный исцелить его внучку, умирающую от странной болезни.

Пробираясь сквозь колючие кусты и перешагивая через гнилые стволы деревьев, Элиас чувствовал, как атмосфера вокруг сгущается. Воздух стал тяжёлым и влажным, пропитанным запахом тлена и чего-то необъяснимо зловещего. Тени танцевали вокруг него, словно живые существа, шепча что-то неразборчивое на древнем языке.

Вдруг, из-за ближайшего дерева выскочила фигура. Высокая, худая, с горящими красными глазами. Это был не человек. Его кожа была бледной, почти прозрачной, а когти на руках длинными и острыми, как бритвы.

«Ты не должен быть здесь, старик,» – прошипело существо, обнажая клыки. «Эта земля принадлежит нам.»

Элиас не дрогнул. Он знал, что его ждёт. Он знал, что цена за спасение внучки может быть очень высокой.

«Я ищу цветок,» – ответил он твёрдым голосом. «Цветок, способный исцелить.»

Существо рассмеялось, звук был похож на скрежет металла. «Исцелить? Здесь нет исцеления, только смерть. Уходи, пока не поздно.»

Элиас поднял свой посох. «Я не уйду. Я должен найти этот цветок.»

Битва была короткой и жестокой. Элиас, несмотря на свой возраст, сражался с отчаянием и силой, которую давала ему любовь к внучке. Он использовал свои знания трав и амулетов, чтобы ослабить существо, но оно было слишком сильным.

В конце концов, существо повалило Элиаса на землю. Его когти вонзились в плечо старика, и боль пронзила всё тело. Элиас почувствовал, как силы покидают его.

Но даже в этот момент он не сдавался. Он вытащил из сумки маленький флакон с какой-то жидкостью и плеснул ею в лицо существу. Жидкость оказалась святой водой, и существо взвыло от боли, отшатнувшись назад.

Воспользовавшись моментом, Элиас поднялся на ноги и, хромая, побежал вглубь Рощи. Он знал, что существо скоро придёт в себя, но ему нужно было выиграть время.

Наконец, он увидел его. В самом центре Рощи, под лучами кровавой луны, рос цветок. Он был необычайно красив, с лепестками, светящимися мягким, золотистым светом.

Элиас сорвал цветок и, прижимая его к груди, повернулся, чтобы встретить свою судьбу. Существо уже стояло перед ним, его глаза горели яростью.

Но в этот момент произошло нечто неожиданное. Лучи кровавой луны, проходя сквозь лепестки цветка, образовали вокруг Элиаса защитный барьер. Существо зарычало и попыталось прорваться сквозь него, но безуспешно.

Цветок был сильнее, чем любое зло, таящееся в этой Роще. Его золотистый свет, усиленный багровым сиянием луны, оказался щитом, который не мог пробить даже древний дух. Существо, обессиленное и разъярённое, отступило, растворяясь в тенях, словно призрак, не выдержавший света.

Элиас, тяжело дыша, прижал цветок к груди. Боль в плече всё ещё пульсировала, но теперь она казалась незначительной по сравнению с облегчением, которое он испытывал. Он знал, что путь назад будет не менее опасным, но теперь у него был не только цветок, но и надежда.

Собрав последние силы, он начал свой путь обратно. Каждый шаг давался с трудом, но образ внучки, её бледное личико, наполнял его решимостью. Он шёл, ориентируясь по едва различимым тропам, чувствуя, как лунный свет постепенно угасает, уступая место предрассветным сумеркам.

Когда первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, Элиас вышел из Заброшенной Рощи. Воздух стал чище, запахи тлена сменились ароматом влажной земли и хвои. Он оглянулся на тёмную, молчаливую Рощу, которая теперь казалась просто старым лесом, лишённым своей зловещей силы.

Дорога домой была долгой, но Элиас шёл, не останавливаясь. Он представлял, как внучка, увидев цветок, улыбнётся, как её щёки вновь порозовеют. Эта мысль была его единственным стимулом.

Когда он, наконец, добрался до своей скромной хижины, солнце уже стояло высоко. Дверь была приоткрыта, и изнутри доносился тихий стон. Элиас вошёл, сердце его забилось быстрее.

В комнате, на кровати, лежала его внучка, Лили. Её дыхание было слабым, а кожа – почти прозрачной. Но когда Элиас подошёл к ней, держа в руке светящийся цветок, её глаза медленно открылись.

Он осторожно поднёс цветок к её лицу. Золотистый свет, исходящий от него, окутал Лили, словно тёплое одеяло. Она слабо улыбнулась, и в её глазах появился проблеск жизни.

Элиас осторожно отломил один лепесток и дал ей. Лили съела его, и в тот же миг её дыхание стало глубже, а щёки порозовели. Она открыла глаза полностью, и в них уже не было той болезненной бледности.

«Дедушка…» – прошептала она, её голос был слаб, но уже полон жизни.

Элиас обнял её, чувствуя, как слёзы радости катятся по его морщинистым щекам. Он знал, что цена была высока, но она была заплачена. Кровавая луна ушла, оставив после себя не только страх, но и чудо исцеления. И старый Элиас, несмотря на раны и усталость, знал, что он сделал всё правильно. Он защитил свою внучку, доказав, что даже в самые тёмные ночи, любовь и отчаяние могут породить свет, способный победить любое зло.

С того дня жизнь в маленькой деревне изменилась. Слухи о подвиге старого Элиаса и чудесном цветке распространились быстро, и люди, которые раньше боялись Заброшенной Рощи, теперь смотрели на неё с новым чувством – смесью страха и благоговения. Они знали, что там, в глубине леса, скрывается сила, способная как уничтожить, так и спасти.

Лили полностью оправилась. Её смех снова наполнил хижину, а глаза сияли здоровьем. Она часто спрашивала дедушку о цветке, и Элиас рассказывал ей истории о его волшебной силе, но никогда не упоминал о той цене, которую ему пришлось заплатить. Он знал, что девочке не стоит знать о битвах и опасностях, которые он пережил.

Однако, рана на плече Элиаса не заживала так быстро, как хотелось бы. Она болела, и иногда, в тишине ночи, он чувствовал, как по ней пробегает холод, словно от прикосновения тех острых когтей. Он списывал это на возраст и усталость, но где-то глубоко внутри, он знал, что часть той тьмы из Рощи осталась с ним.

Однажды, когда кровавая луна снова начала набирать свою силу, Элиас почувствовал, как его рана начинает пульсировать сильнее обычного. Боль стала острой, пронзающей, и он увидел, как из неё сочится тёмная, вязкая жидкость, совсем не похожая на кровь. Он понял, что существо из Рощи не забыло его. Оно оставило свой след, свою метку, и теперь, под влиянием кровавой луны, оно пробуждалось.

Элиас знал, что ему нужно действовать. Он не мог позволить этой тьме навредить Лили или другим жителям деревни. Он снова взял свой посох, на этот раз более тяжёлый и наполненный не только травами, но и решимостью. Он отправился обратно в Заброшенную Рощу, но на этот раз не один.

Когда он вышел из хижины, Лили, уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что что-то не так, выбежала за ним. Её глаза были полны тревоги.

«Дедушка, куда ты идёшь?» – спросила она, её голос дрожал.

Элиас обнял её крепко. «Я должен кое-что сделать, моя дорогая. Но я вернусь. Всегда вернусь к тебе.»

Он не стал ждать рассвета. Под покровом ночи, когда кровавая луна уже висела высоко в небе, он снова направился к Заброшенной Роще. На этот раз, он чувствовал, как его собственная сила угасает, а рана на плече становится всё более болезненной. Но он шёл, ведомый долгом и любовью.

Когда он вошёл в Рощу, атмосфера была ещё более гнетущей, чем в прошлый раз. Тени казались гуще, а шёпот – громче. Он чувствовал присутствие существа, его злобу, его жажду мести.

И тогда он увидел его. Существо стояло на том же месте, где они сражались в прошлый раз. Его красные глаза горели ярче, чем когда-либо, а его тело было окутано тёмной аурой. Оно было сильнее, чем раньше, и Элиас понял, что его силы на исходе.

«Ты вернулся, старик,» – прошипело существо, его голос был полон торжества. «Я ждал тебя. Твоя рана – это моя дверь.»

Элиас поднял посох, но его рука дрожала. Он знал, что не сможет сражаться так, как раньше. Но он также знал, что у него есть кое-что, чего не было у существа – любовь к своей внучке.

«Ты не получишь её,» – сказал Элиас, его голос был слаб, но твёрд. «Я не позволю тебе навредить ей.»

Существо рассмеялось, и этот звук, казалось, сотряс деревья вокруг. «Ты думаешь, что можешь остановить меня? Твоя сила иссякает, старик. Твоя рана – это моя связь с этим миром. Скоро я буду свободен.»

Элиас почувствовал, как холод проникает в его кости. Он знал, что не сможет победить существо в прямом бою. Но он вспомнил слова, которые когда-то слышал от старой знахарки: «Иногда, чтобы победить тьму, нужно использовать её же оружие, но с чистым сердцем.»

Он посмотрел на свою рану. Тёмная жидкость сочилась из неё, словно живая. Он понял, что существо питается его болью, его страхом. И тогда ему пришла в голову отчаянная мысль.

«Ты хочешь моей силы?» – спросил Элиас, его голос стал громче, наполняясь странной энергией. «Ты хочешь моей боли?»

Существо наклонило голову, его красные глаза внимательно смотрели на старика. «Да. Твоя боль – это моя пища.»

Элиас глубоко вздохнул. Он сосредоточил всю свою волю, всю свою любовь к Лили, всю свою ненависть к этому злу. Он направил эту энергию в свою рану. Он не пытался её залечить, наоборот, он открыл её ещё больше, позволяя тьме существа проникнуть внутрь.

«Тогда возьми её!» – крикнул Элиас, и в этот момент из его раны вырвался поток тёмной энергии, но не в сторону существа, а внутрь самого Элиаса. Это было похоже на то, как если бы он поглощал собственную боль, собственную слабость, но с намерением трансформировать её.

Существо отшатнулось, его глаза расширились от удивления и, возможно, страха. Оно не ожидало такого. Оно ожидало, что Элиас будет бороться, будет пытаться оттолкнуть его. Но Элиас принял его.

Элиас почувствовал, как его тело охватывает невыносимая боль, но он не отступил. Он видел, как тёмная энергия существа, смешиваясь с его собственной жизненной силой, начинает трансформироваться. Она становилась менее злобной, менее разрушительной.

«Ты думаешь, что можешь контролировать тьму?» – прошептал Элиас, его голос был хриплым, но в нём звучала новая сила. «Ты ошибаешься. Тьма – это лишь отсутствие света. И я несу в себе свет, который сильнее твоей злобы.»

Он почувствовал, как его рана начинает затягиваться, но не обычным образом. Она затягивалась, оставляя после себя не шрам, а мерцающий след, похожий на звёздную пыль. Тёмная энергия существа, поглощённая Элиасом, не исчезла, она стала частью его, но трансформированной.

Существо, лишённое своей силы и источника питания, растворилось в воздухе, оставив после себя лишь зловещий шёпот. Элиас, измождённый, но победивший, почувствовал, как мерцающий след на его плече излучает мягкое тепло. Он знал, что битва окончена, и вернулся к своей внучке, неся в себе не только свет исцеления, но и новую, преображенную силу, рождённую из тьмы. Кровавая луна, уступая место рассвету, больше не казалась зловещей, а лишь напоминанием о том, что даже в самых тёмных моментах можно найти свет.

УПЫРЬ

Ночь в деревне Заречье всегда была густой и непроглядной, словно чернильное пятно, разлитое по холсту неба. Но этой ночью она казалась особенно тяжёлой, давящей, наполненной немым ожиданием. Старые избы, прижавшиеся друг к другу, казались спящими чудовищами, их тёмные окна – пустыми глазницами. Воздух был неподвижен, лишь изредка лёгкий ветерок шевелил сухие листья на земле, издавая шорох, похожий на шёпот.

В одной из таких изб, самой дальней от центра деревни, у окна сидел старик. Его лицо, изборождённое морщинами, было бледным, а глаза, некогда яркие и живые, теперь тускло мерцали в полумраке. Он не спал. Он ждал. Ждал того, что приходило с наступлением полной луны, с той самой ночи, когда тени удлинялись и искажались, а тишина становилась зловещей.

Его звали Иван. Он был одним из немногих, кто помнил времена, когда Заречье было другим. Когда смех детей разносился по улицам, а песни звучали на праздниках. Но потом пришла беда. Сначала болезни, потом неурожай, а затем… затем начали пропадать люди. Сначала по одному, потом по двое. Их находили обескровленными, с пустыми, испуганными глазами, словно из них выпили всю жизнь.

Деревенские шептались о проклятии, о злых духах. Но Иван знал правду. Он видел его. Видел, как из земли, из могил, поднимаются те, кто не нашёл покоя. Те, кто жаждал жизни, которую у них отняли. Он видел Упыря.

Упырь не был похож на тех кровопийц из старых сказок. Он не был бледным, с острыми клыками. Он был похож на человека. На того, кого ты мог встретить днём на улице. Но в его глазах не было ничего человеческого. Только голод. Неутолимый, всепоглощающий голод. И сила, которая позволяла ему двигаться бесшумно, проникать сквозь стены, и заставлять жертв идти за ним, словно загипнотизированных.

Иван видел, как Упырь утаскивал молодых парней и девушек, как он пил их кровь, оставляя лишь иссохшие оболочки. Он видел, как страх сковал деревню, как люди запирали двери на все засовы, как молитвы становились их единственным оружием.

Но Упырь был хитёр. Он знал, как обойти страх. Он знал, как заманить. И он знал, что Иван – единственное препятствие.

Сегодня была та самая ночь. Луна, огромная и кровавая, висела над лесом, отбрасывая призрачный свет. Иван чувствовал его приближение. Чувствовал холод, который проникал сквозь стены, пробирал до костей. Он взял в руки старый, зазубренный топор, который когда-то принадлежал его отцу. Топор, который видел кровь.

Внезапно, тишина была разорвана. Не криком, не стоном, а тихим, едва слышным шорохом, словно кто-то скользил по траве. Иван напрягся. Он знал этот звук.

Дверь его избы скрипнула, медленно, мучительно медленно открываясь. В проёме появилась тень. Высокая, худощавая, с неестественно длинными руками. Иван не видел лица, но чувствовал взгляд. Взгляд, полный древней злобы и ненасытной жажды.

«Иван,» – прошептал голос, похожий на шелест сухих листьев. – «Ты стар. Ты устал. Отдайся мне. Я дам тебе покой.»

Иван сжал топор крепче. Его руки дрожали, но не от страха, а от напряжения. «Ты не получишь меня, Упырь,» – прохрипел он. – «Я не дам тебе больше никого.»

Упырь шагнул внутрь. В его глазах мелькнул огонёк. Огонёк узнавания. Огонёк ненависти. Он помнил Ивана. Помнил, как тот, ещё молодой и сильный, пытался защитить свою невесту, когда Упырь впервые появился в Заречье. Помнил, как Иван, несмотря на раны, смог отбиться, заставив тварь отступить в лес.

«Ты помнишь, старик,» – прошипел Упырь, его голос стал чуть громче, приобретая зловещие нотки. – «Ты помнишь, как я оставил тебя тогда? Ты думал, что победил? Ты просто отсрочил неизбежное.»

Упырь двинулся вперёд, его движения были плавными, почти гипнотизирующими. Иван отступил к печи, чувствуя, как холод, исходящий от существа, становится невыносимым. Он знал, что не сможет сражаться с ним в открытую. Сила Упыря была нечеловеческой, а его способность проникать в разум – смертельной.

«Ты не получишь моей крови, Упырь,» – сказал Иван, его голос звучал твёрже, чем он сам ожидал. – «Но ты получишь то, чего боишься больше всего.»

Иван поднял топор, но не для удара. Он направил его на старый, выцветший портрет на стене. Портрет его жены, Марии. На портрете она улыбалась, её глаза сияли молодостью и счастьем.

«Ты питаешься жизнью, Упырь,» – продолжал Иван, его взгляд был прикован к портрету. – «Ты забираешь её, оставляя лишь пустоту. Но есть вещи, которые ты не можешь понять. Вещи, которые сильнее твоей жажды.»

Упырь остановился, его взгляд переместился с Ивана на портрет. В его глазах мелькнуло что-то похожее на замешательство, затем на гнев.

«Что ты делаешь, старик?» – прорычал он.

«Я напоминаю тебе,» – ответил Иван. – «Напоминаю тебе, что такое жизнь. Что такое любовь. То, чего у тебя никогда не было и никогда не будет.»

Иван резко опустил топор, но не на портрет. Он ударил им по деревянной раме, разбив её вдребезги. Затем, с невероятной силой, он вырвал портрет из стены.

«Ты думаешь, что я боюсь смерти?» – крикнул Иван, его голос дрожал от эмоций. – «Я боюсь лишь того, что ты заберёшь у других то, что я любил!»

Он поднёс портрет к огню, который слабо тлел в очаге. Пламя лизнуло край холста.

«Ты питаешься страхом, Упырь,» – сказал Иван, его голос стал тише, но в нём звучала сталь. – «Но я не боюсь. Я потерял всё, что мог потерять. И теперь я не дам тебе ничего.»

Упырь издал низкий, утробный рык. Он бросился вперёд, его цель – портрет. Но Иван был готов. Он отбросил горящий портрет в сторону, прямо на Упыря.

Пламя охватило одежду Упыря. Он закричал – криком, полным боли и ярости, криком, который никогда раньше не слышали в Заречье. Он метался по избе, пытаясь сбить огонь.

Иван, несмотря на свой возраст, схватил горящий кусок дерева и ударил Упыря по голове. Тот отшатнулся, его глаза, полные ненависти, встретились с глазами Ивана. В них больше не было голода, только первобытный ужас.

Упырь, охваченный пламенем, бросился к двери и выскочил наружу, в ночь. Его крики постепенно затихли вдали, смешиваясь с шелестом ветра.

Иван упал на колени, тяжело дыша. Его руки были обожжены, одежда пропахла дымом. Но он знал, что сделал то, что должен был. Упырь был ранен, возможно, даже уничтожен. Но главное – он больше не будет мучить Заречье.

Старик поднял голову и посмотрел на остатки портрета, тлеющие на полу. Мария. Его Мария. Он знал, что она бы поняла. Она всегда понимала. Её любовь была тем щитом, который он использовал против тьмы.

С первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь щели в ставнях, Иван вышел из избы. Деревня ещё спала, не подозревая о ночной схватке. Но Иван знал, что утро принесёт облегчение. Страх, который сковывал Заречье долгие годы, начнёт отступать.

Он побрёл к колодцу, чтобы умыться. Холодная вода обожгла его обожжённые руки, но это была приятная боль. Боль жизни, а не смерти. Он посмотрел на свои руки, на следы борьбы. Они были свидетельством того, что даже в самой густой тьме есть свет, и что даже самый старый и слабый может найти в себе силы противостоять злу.

Иван знал, что деревня никогда не забудет эту ночь. Но он надеялся, что они запомнят не только ужас, но и мужество. Мужество тех, кто не сдался, кто боролся за свою жизнь и за жизнь своих близких.

Он вернулся в избу. Взял метлу и начал собирать пепел от портрета. Это было последнее, что осталось от его жены, но он не чувствовал горечи. Только тихую, умиротворённую грусть. Он знал, что её дух жив. Жив в его сердце, жив в памяти деревни, жив в том, что он смог защитить её от Упыря.

Когда солнце поднялось выше, Иван вышел из избы и направился к центру деревни. Он знал, что ему предстоит рассказать. Рассказать о том, что произошло, о том, как он победил Упыря. Он знал, что ему поверят. Потому что в его глазах, несмотря на усталость и боль, горел огонь. Огонь, который не мог погасить ни один Упырь. Огонь жизни.

Иван шёл по пыльной дороге, и каждый шаг отдавался эхом в тишине пробуждающейся деревни. Его шарканье было единственным звуком, нарушающим утреннее спокойствие. Он видел, как из окон выглядывают любопытные, испуганные лица. Они ждали. Ждали объяснений, ждали подтверждения своим самым страшным догадкам.