Войти

Дебютная постановка. Том 1

Мертвый кролик, живой кролик

К себе нежно. Книга о том, как ценить и беречь себя

Родная кровь

Форсайт

Яма

Армада Вторжения

Атомные привычки. Как приобрести хорошие привычки и избавиться от плохих

Дебютная постановка. Том 2

Совершенные

Перестаньте угождать людям. Будьте ассертивным, перестаньте заботиться о том, что думают о вас другие, и избавьтесь от чувства вины

Травница, или Как выжить среди магов. Том 2

Читать онлайн Год Дракона. Лирический дневник

Автор: Любовь Сушко
Жанр: Стихи и поэзия

Размер шрифта: 15

Скачать книгу Год Дракона. Лирический дневник

ISBN 978-5-0068-1960-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

#Любовь Сушко

Год Дракона

Лирический дневник

Год Лося

Если лось придет к вам в дом,
Тихо сядет за столом,
Это значит Новый год
Наш славянский настает.
И в лесах густых опять
Будут лоси пировать.
Принесут нам свет они
И украсят наши дни.
Он неспешен и могуч,
И рога до самых туч,
Не воинственен наш лось,
Так в природе повелось,
Но не хочешь на рога?
Или в пропасть и в бега,
Ты его не зли, чудак,
Лось- прекрасный в жизни знак.
В холоде и в теплоте
Письмена на том холсте
Он оставит в грозный час,
Хорошо, что лось за нас,
И не страшен нам Дракон,
С нашим Лосем он знаком,
Если что к нам лось придет.
Как прекрасен новый год

«Возле елки грустный ангел…»

Возле елки грустный ангел
Все на флейте нам играл,
К облаку прижался агнец,
Старый клоун танцевал.

Было все несовершенно,
Високосным будет год,
И над всей моей Вселенной
Солнце алое встает.

А в мелодии старинной,
Слышится иная боль,
Где-то Анна и Марина
Говорят опять со мной

Все переплелось до срока,
Все туманы так легки,
Рукопись и профиль Блока,
И полет его строки.

Мы наметили пирушку
Новогоднюю опять,
Времени покой нарушив,
Будет клоун танцевать,

И мелодия в тумане
Так теперь обнажена,
И под елкой грустный ангел,
И в метельных снах – весна.

Но пока зимы суровой
Не постигли до конца,
К нам придут поэты снова,
Не открыв во мгле лица.

Арлекин там рассмеется,
И заплачет там Пьеро,
Музыка с небес прольется,
У камина лишь перо

Утром отыщу в тумане,
На ладони подержу,
Вспомню все, что было с нами,
Рассмеюсь и закружусь

«Дед Мороз стучится в двери…»

Дед Мороз стучится в двери,
До чего же он красив,
Я и верю и не верю
в этот сказочный мотив.
А за ним крадется Вьюга,
И поет ему Метель
Стала белою округа,
Дед Мороз стучится в дверь.
Ночь тиха, почти прозрачна,
Кто там, кони? Нет, олени,
На чужой явился праздник,
Изнывающий от лени,
Кот его радушно примет,
Это тоже вроде сказка,
Стал он просто дивным принцем,
Интересная развязка.
Дед наш где-то затерялся,
С Сантой Новый год мы встретим,
До утра он здесь остался,
Пел нам песни южный ветер.
Что поделать, так случилось,
И печали все растают,
Дед Мороз к утру явился,
Вьюги за спиной метались.
То ли ревность, то ли жалость,
Не понять, не разобраться,
С Сантой на весь год осталась,
Раз он не успел добраться.
И кагор в фужеры льется
Словно кровь, такой он алый
За измены воздается,
Но страстей так в жизни мало.
– Ничего, придет Ярило, —
Злобно Дед наш усмехнулся,
Вьюга за спиной завыла,
И бокал перевернулся.
На ковре пятно кроваво, —
Тишина в душе застыла,
Но метель там ворковала,
– Ничего, придет Ярило.
Рассмеялся Санта звонко,
– Я пришел, ты не заметил?
Просто миг побыл в сторонке
Коляда царит на свете.
Дева сердцем выбирала,
Потому я с ней сегодня
Вьюга рядом хохотала,
В этот вечер Новогодний.
Не с чужим была, и ладно,
Страсти одолели снова,
Дед Мороз седой и важный
Внука породил такого.
Елка ярче все сверкает,
Свечи в зеркалах искрятся,
Дед так тяжело вздыхает,
Пары закружились в танце

Новогодний снег

А новогодний снег метался
В тумане призрачного дня.
Он улетал и возвращался,
Преследуя в тиши меня.
И были ангелы строптивы,
А черти так милы в тот вечер,
И Дед Мороз такой красивый
На Любинском назначил встречу.
В его объятьях оказаться,
Хотелось танцевать и верить,
Что будут звезды отражаться
В глазах зеленых, все потери
Забудутся, и только сказки
Весь год писаться будут дерзко
А новогодний снег с опаской
Нас возвращал с тобою в детство.
Там елка до небес сверкает,
Там все уютно так и снежно,
У печки бабушка вздыхает,
И вера есть и есть надежда.
И кажется, что все вернется,
И в наших судьбах повторится,
И дед устало рассмеется,
И будет счастье наше длиться.

«Укрытый снами призрачных эпох…»

Укрытый снами призрачных эпох,
Живет мой город, прячась от метелей.
И на одной из снеговых дорог
Мы встретиться с тобою захотели.

Была луна почти обнажена,
И в наготе ей было очень зябко,
И все же уплывала вдаль она,
И убеждала нас, что все в порядке.

Но там росли тревоги, как цветы,
И каменели души, словно льдины,
И замер мир у новой высоты,
И были мы спокойны и едины.

Все замерло, движенья больше нет.
И остаются горечь и сомненья,
И след эпох иных – незримый свет.
Вплетается он в ткань стихотворения.

Оно поет, оно еще звучит,
Как наказанье или как награда,
И рыжий конь над проростью летит
И исчезает в бездне снегопада.

А мы стоим в тумане вековом,
Пытаясь присмотреться и очнуться
И никого не встретив, ничего
Не ведая, в метель нам окунуться.

Столкнуться с тем, кого на свете нет,
Здесь призраки и люди – все едины,
И только свет, неотразимый свет,
И льдины слов, и снов большие льдины.

И на одной из снеговых дорог
Мы встретиться с тобою захотели.
Укрытый снами призрачных эпох,
Живет мой город, прячась от метелей.

«Как долго свет не мог рассеять тьму…»

Как долго свет не мог рассеять тьму,
Она еще противилась, металась.
И ангел плелся к дому твоему,
Но опоздал, надежды не осталось,

И все-таки вдруг отступила тьма,
И свет заполнил снежное пространство,
И проступили скверы и дома,
Ну, здравствуй, день январский и прекрасный

Холодный ветер пел о том, что мы
Вступили в новый год, живем и любим,
И отстраняясь от нависшей тьмы,
Спешат куда-то призрачные люди.

Она бредет за ними по пятам,
Но свет ее безжалостно бросает
Куда-то в бездну, Ангел так устал
Он ничего не хочет и не знает.

Но все же он к тебе спешит опять,
Чтоб новый день тебе казался раем.
Там будет снова музыка звучать,
Дарит восторг и вдохновенья радость.

Все было там, и будет в этот миг,
Короткий всплеск, но дни пока корче,
Мы свет с тобой разделим на двоих,
Не погружаясь в тьму грядущей ночи.

Мы ангелу заверим крепкий чай,
И будем говорить о снах вчерашних
И все, что было светлого у нас,
Заставит жить и верить, что не страшно..

Что тьма не вечна, будет снова свет,
И кто-то дальний снова будет с нами.
Перо в ладони, на окошке след,
Оставленный, как знак под небесами

Роковой треугольник Гений

Нет никого в той полночи глухой,
И слышаться лишь строчек переливы,
Покой не снится, где он тот покой,
Но Левитан- какой же он счастливый,
И рядом с ним она окрылена,
И Тихий омут манит их в пучину
На полотне она едва видна,
Печальная, но только чувств лавина
Ведет туда, откуда не прийти,
Да гений не желает возвращаться.
Жизнь оборвется, в пропасть улетит,
Но остается свет былого счастья.
Что будет там, что остается здесь:?
Пока он не узнает, и напрасно
Его тревожит призрачная весть.
Остановись, мгновенье, ты прекрасно.
Непостижима тайна полотна,
Не верит он, что ничего не будет,
И только тень – неверная жена,
Художника вовеки не забудет.
А муж простит, он обречен прощать,
Она осталась с ним, и так отрадно,
Что может он еще ее обнять
И чувствовать как небо звездопадно

«Ну вот и Старый Новый год…»

Ну вот и Старый Новый год,
Маячит где-то у порога,
И призрак к вечеру придет,
Повременив еще немного,
Печали прогоню опять,
Как и тогда, они не вечны,
И надо б Оду написать,
Какой же теплый тихий вечер.
И старый сад опять в снегу,
И ель игрушки растеряла,
И волки грустные бредут,
Туда, где елка засияла.
Да, это старый новый год,
Пусть мы устали веселиться.
И жду тебя в плену забот,
И прошлое в мой дом стучится.
И музыка иных страстей
В моей душе все не смолкает,
Иди домой, иди скорей,
Мы старый год вновь провожаем,
Ушел он вроде, но опять,
Лишают гусли нас покоя,
И будет Лебедь танцевать
Над этим белым-белым полем

14 января родился О. Мандельштам

О, если бы он родился чуть позднее
И не застал тирана в этом мире,
Не видел этих жутких лагерей,
До старости звучать бы звонкой лире.

Но все сошлось и все срослось не так,
Усталый Фауст не нашел покоя.
Едва дышал, и нависал маньяк,
Его своим давленьем беспокоя.

Но что ему в тех строчках роковых.
И все-таки звонил он Пастернаку.
И разглядел его средь остальных.
И был арест, и по немому знаку

Все разрешилось. Бой часов во мгле,
Какие-то нелепые картины,
И шел он по воронежской земле,
Все предрассудки яростно откинув.

Мела метель над Питером вдали,
И здесь она ему протяжно пела
О том, что в мире не было любви,
И все давно отжило, отболело.

А он был молод, резок и умен,
И не хотел в забвенье оставаться.
И небосклон – реальность или сон,
Старик твердил, что надо попрощаться.

– Я никогда не стану стариком.
Откуда эта дерзость и отвага.
– О, чем ты, милый, говоришь, о ком?
В метели затеряться, вот отрада.

Не видеть этих жутких лагерей,
До старости звучать бы звонкой лире.
О, если бы он родился чуть позднее,
И не застал тирана в этом мире,

«Все ярче солнце, все темнее ночь…»

Все ярче солнце, все темнее ночь,
Печаль и радость снова у порога,
Год високосный нас уносит прочь,
От вдохновенья в мир иного бога
И этот бог коварен и суров.
Он виски пьет и говорит о счастье,
Но даже в тайне зазвучавших слов,
Мне грезится грядущее ненастье.

Перун ушел в чертоги тех стихий,
Где дремлет Велес обратясь медведем
Не узнаю последние стихи.
Не вижу больше путь к иным созвездьям.
Но кто он? Один или Локи там?
Его черты размыты и не ясны,
Веселый Зевс едва ль вернется к нам,
Забыл нас Аполлон о наш прекрасный,

Холодный ветер Коляду пьянил,
Но до Кащея проще дотянуться,
И где-то там, среди чужих светил,
Так хочется и забыться, и очнуться.
Меняются эпохи, боги злы,
И демоны в тумане разлетались.
И говорят, так близко до войны,
Но мы еще писали и метались.

И в холоде, и в зное, и в пути,
Идем в чертог неведомого бога,
Как хочется там Велеса найти,
Пусть он посмотрит холодно и строго.
И Русь вернется к новым берегам,
И в тех кострах сгорят иные беды,
И он придет от всех скитаний к нам,
И мы познаем торжество победы

Жена художника

И силуэт натурщицы коварной,
На полотне, окутанном тоской,
Запечатлеет муж неблагодарный,
Его мечты уводят за собой,
А ты готовь и убирай покорно,
Сноси его причуды и пирушки,
Не замечая этого упорно,
Его волнует грусть его подружки.
Она посмотрит на тебя небрежно
И отвернется, ей ли не понять,
Что перестала быть давно ты нежной,
Печальна и беременна опять.
И все трудны и все твои заботы,
Не замечая, хмурится творец,
И нет опять удачи отчего – то,
И Муза убежала наконец.
Ей стало скучно, и она игриво
Назначила свиданье и летит,
Туда, где Рубенс есть и перспектива,
И где звучат красивые стихи.
Натурщица молчит, и он тоскует,
О том, что будет после, странный сон,
Рембрандт в нем, а не Рубенс торжествует,
И тени бед мелькают за окном

«Вот так в печали и тоске былого…»

Вот так в печали и тоске былого
Проходит лет незримых череда,
Я ухожу и возвращаюсь снова,
И снова выхожу я не туда,
Холодный ветер ворошит метели,
Метилась снова вьюга за окном,
А мы с тобою так и не сумели,
Понять друг друга и построить дом.
На Святки этот сон опять приснится,
В твоих объятьях я замру во сне.
– Прости, но не могу я возвратиться,
И не ревнуй ни к сыну, ни к жене,
Да разве я когда- то ревновала,
Была порой беспечно – холодна,
И реквием нам вьюга заиграла,
И я с чужими, хуже, чем одна.
Но ничего, ведь жизни есть другие,
И там друг друга снова мы найдем,
И эта песня, помнишь Ностальгия,
И берег моря, и уютный дом,
Но пусть и там зовут тебя Сережа.
Мы все исправить в жизни той должны,
И я останусь грустной и серьезной,
Как и теперь, в предчувствии войны

«Ты все решил, ты уезжал спокойно…»

Ты все решил, ты уезжал спокойно,
И вроде бы Канада – это рай.
Но для меня ты был уже покойник,
Когда сказал небрежно: -Выбирай.
– Нет выбора, прости меня, иначе
Возненавижу, все, что ты любил,
Решил, иди, я даже не заплачу,
Коль Родину и нас похоронил,
О чем ты говорил, пойму едва ли,
Мне не уехать в рай твой, не сбежать,
Пусть знания умножили печали,
Без Родины не жить мне, не писать
Да, жил Тургенев где-то за границей.
Да, Гоголь без России умирал,
Глаза закрою, мне опять приснится
Изменников отчаянный хорал.
Как жаль, что я тебя не разглядела,
И даже не поверила потом,
Что для Канады только нет предела,
Что мы с тобою здесь не проживем.
И я скажу одно: -Не возвращайся,
Предавший раз, предаст меня опять.
Ты все решил, вот там и оставайся,
Не суетись. Тебя мне не понять.

28 января Поэт

А завтра он уйдет в туман созвездий,
В неведомую даль, в мираж иллюзий,
Мы говорим о боли и возмездии,
А там внизу и города и люди,
Волхвы и боги где-то там в тумане,
Не разглядеть Венеции изгибы.
И этот звездный мир его так манит,
И так влечет, и выжить мы могли бы
Но не случилось, боль и гнев, и ярость,
Январь транжирил дни в немой стихии,
Когда во тьме так мало нам осталось.
Еще звучали звездные стихии их,
Из комнаты он вышел на закате,
Чтобы туда ль вернуться на рассвете.
И вдруг тоска безбрежная охватит,
И не услышат, ни волхвы, ни дети.
Но он так отрешен и так беспечен,
Что отзовется, позовет едва ли,
И в тихом доме гаснут, гаснут свечи,
Во тьме скрывая вечные печали.
Хотелось задержать и задержаться,
Но никого во тьме не остается,
Поэты будут за любовь сражаться,
А он все дальше, и все ближе к Солнцу.

«Печали и тревоги остались за спиной…»

Печали и тревоги остались за спиной
Ведут меня дороги в какой-то мир иной,
Звучат там снова сказки, и соловьи поют,
Нас радости и страсти в том порубежье ждут

Живут там сны такие, что можно записать,
И там моя Россия живет, живет опять.
И наступает снова семнадцатый тот год,
Где адмирал суровый победу нам несет.

И не погиб Дроздовский, Корнилов там в строю
И инквизитор польский нашел судьбу свою
И финский лег укроет коварного вождя,
Там все мои герои, там бунтовать нельзя.

А Русь живет и дышит в тревогах перемен,
Но там она не слышит пороков и измен.
Философы, поэты Второй нет мировой,
И все свои секреты уносит бес с собой.

О, как бы мне хотелось опять попасть туда,
Чтобы жилось и пелось без всякого труда,
И государь парады поехал принимать,
И Русь моя богата, она жива опять.

Кот из бездны Пролог

Жестокий век летел в немую бездну.
Все дни его и сроки сочтены.
И было спорить с бесом бесполезно,
Тревожные нам снова снились сны.
Исчезло все, писатели остыли,
Как угли догоревшего костра,
Без умных книг, мы как-то проще жили.
И понимали, уходить пора.

Тьма тяжело сжимала наши плечи,
А света меньше в городе теней,
И постепенно гасли, гасли свечи,
Не в доме, а в душе немых людей.
И слепота, пришедшая внезапно,
Кидала снова в суету тревог,
Мошенники, живущие с азартом,
Все подчинили, усмехнулся Бог.
.
И даже ангел нас тогда оставил,
Он понял, бесполезно нас хранить,
И жизнь текла, но как-то против правил,
Уж точно и не жить, и не любить.
И все-таки мы в книги погружались,
В ту классику потерянных времен,
И в зеркалах немых не отражались,
И только колокольный рядом зон.

По кому он, друг мой, да по нам, конечно,
Все кончилось, уже пришла пора.
И Мефистофель бродит безмятежно,
Один и у погасшего костра.
А мы еще пытались жить и верить,
Но поздно, Феликс усмехнулся зло.
Когда явились люди, а не звери,
И всех нас той метелью замело.

Конца мы света обреченно ждали,
Себя он не заставил долго ждать,
И знания умножили печали,
И больше нам не жить и не писать.
Пришел, явился этот кот из бездны,
Его и Цербер испугать не мог.
Мир канул в Лету, было бесполезно
Его искать средь призрачных дорог

«А ночь была пронзительно-темна…»

А ночь была пронзительно-темна,
И безрассудно звезды догорали,
Какой-то дух, меня лишивший сна,
Играл во тьме на стареньком рояле.

В безбрежности та музыка жила,
И нас к сомненьям прошлым возвращала.
И кажется, что не было тепла,
В ее финале не было начала.

И призрак чуть помедлил у двери,
Решив войти, вернуться и остаться,
Вдруг вспыхнули в тумане фонари,
Чтобы ему в тех безднах затеряться.

Я бросилась за ним в последний миг,
О чем спросить хотела, я не помню.
Но у окна опять стоял Старик,
И на рассвете, словно это полночь.

– Оставь его, – от тихо говорил, —
Ты отпусти, и так он задержался,
Прошел на кухню, кофе заварил,
И не позволил снова разрыдаться.

Холодный ветер ель бросал к окну,
И снег с ее иголок обсыпался,
И к прошлому внезапно я прильну,
И Мастер мой со мной не попрощался.\

Мне надо дописать его роман,
Мне надо помнить то, что с нами было,
Лишь музыки отчаянный дурман
Был смешан с силой ярости и были.

Какой-то дух, меня лишивший сна,
Играл во тьме на стареньком рояле.
А ночь была пронзительно-темна,
И безрассудно звезды догорали

Найденная

Ты нашел меня в этом городе,
В этой адской смеси забот,
И напомнил, как были молоды,
И как быстро время течет,

Я в глаза твои заглянула бы,
И сумела б тебя обнять.
Но в сиянии звезд ты хмурился,
И пытался меня понять.

Что тут скажешь в немой небрежности,
Я не стану с тобой шутить,
И в душе не осталось нежности,
И не смог никто полюбить.

Отдавалась, и все же помнила,
Первой ночи с тобой полет,
Это было в той звездной полночи,
Но как быстро время течет,

И сражает меня отчаянье,
И влечет меня в пропасть спесь,
Ты столкнулся со мной нечаянно,
Но скажи мне, зачем ты здесь.

Мне вернутся в поселок хочется,
Осуждения не боюсь,
Только бес в темноте хохочет там,
Только душу сковала грусть.

Здесь привычно, а там все новое,
Не сошелся для нас пасьянс,
Ты молчишь, бледнеешь, ни слова мне
Ты не скажешь, нет в мире нас.

Мы остались в ночной безбрежности,
И у пропасти на краю,
Но во взгляде так много нежности,
И тебя я еще люблю.

«А Врубель ушел, заполняя собою пространство…»

А Врубель ушел, заполняя собою пространство
И в трансе пред ним оставалось и время и сны.
Оно потеряло в тумане свое постоянство,
Иначе на мир посмотрели загадочный мы,
За Лебедью в пекло, забыв обо всем уплывали,
И с Паном беседу в уюте лесном мы вели.
И с Фаустом в мире заповедный опять улетали,
В потоках печали и светлой отраде любви.
Оставил он нам эмпирей бесконечные своды,
И были печали и радости нам по плечу
Себя ощущая частицей прекрасной природы
Я верила, что и полеты теперь по плечу,
А солнце качалось, в безбрежности моря сгорая,
Осталась лишь тень, и она растворилась во мгле,
Пля\сала цыганка в какие-то сын увлекая,
Останется бездна, на брошенной кем-то земле
И с ним завершалась, и рушилась наша эпоха,
Как Демон сидящий, застыла она за спиной
Смотрели с тревогой в глаза мы слепого пророка,
И были беспечны пред Первой войной мировой
Еще в ресторанах метались и скрипки и тени,
Еще танцевали, но пир был во время чумы,
Уже не текло в наших душах печальное время
Художник ушел и унес с собой звезды и сны.

«Она пришла, минуя Тихий омут…»

Она пришла, минуя Тихий омут,
Все страхи позабыв и миражи,
И понимала, вряд ли по-другому
Смогла бы в этом жутком мире жить.

Колдун взглянул насмешливо, и жутко,
Еще страшнее будет без него.
И зелья попросила- нет, не шутка,
И больше ей не надо ничего.

– Иди-ка по добру ты прочь, чумная,
Привороженным разве сладко жить?
Сидит, молчит, одна, спина прямая,
О, нет, она не хочет уходить.

– Дай хоть взглянуть в глаза твои пустые?
Понять что там, укрылось за душой.
Она хрипит:– Мне не нужны другие,
Ты не гони меня, старик, постой,

Он отвернулся, снова вспомнил сына,
Его такая тоже извела.
И дверь захлопнул перед ней картина,
И поднялась она и прочь ушла.

А он стоял еще на перекрестке,
Смотрел ей в спину, что-то прошептал.
О страсти и жестокости так хлестко
Потом старик былину написал.

Ее же в тихом омуте искали,
Но не нашли позднее мужики,
И больше никогда не вспоминали,
О деве, утонувшей от тоски.

Он вспомнил

«Невольно он вспоминал ее фигуру, походку, манеру поправлять волосы, ее улыбку, интонацию голоса.» – М. Шолохов

Он вспомнил все, и как забыть такое?
Печаль и радости в облаке тоски,
Когда она живет не беспокоя,
И вдруг раскатом грома пролетит.

Ее улыбки свет такой не яркий,
Но покоривший сразу навсегда,
И понял он, она была подарком,
Как в небе догоревшая звезда.

И ночи страсти, дней унылых пропасть,
И голоса соперников в тиши,
– Забудь ее. – Нет, ты забыть попробуй.
– Не жди ее и к ней ты не спеши.

Они еще о чем-то говорили,
Он их не слышал, он стремился к ней.
И воли нет, забылись все, кто были
И ближе, и как будто бы родней.

На расстоянье видится большое,
И как понять, кто душу полонил?
Кому досталось навсегда чужое,
Кого ты так беспечно полюбил?

И только память, как она порою.
Все зачеркнув, стремится вновь туда,
Где кажется тебе земля —звездою,
Звезда – землею*, в этом и беда

* Да, я возьму тебя с собою

И вознесу тебя туда,

Где кажется земля звездою,

Землею кажется звезда.

А. Блок

«На крыше ждет хозяина и дремлет…»

На крыше ждет хозяина и дремлет,
И сочиняет сказки при луне.
Пусть тусклый свет ему покажет землю,
И что там будет? Только сон во сне.
\
Притихли зачарованные мыши,
Спят малыши в кроватках, улыбаясь,
Как хорошо, что в городе все тише,
Что беды нас пока что не касались.

И ангел приземлится там, в сторонке,
Ну с кем еще поговорить о вечном?
И стоны скрипки, не заснуть девчонке,
И только он сочувствует беспечно.

Как тяжело крылатый друг вздыхает,
Он к музыке иной давно приучен,
И только кот все это понимает,
Он с девочкой печальной неразлучен,

И пусть пока луна над старой крышей
Во тьму не позволяет погрузиться,
Он тихо дремлет, ничего не слышит,
Он где-то меж мирами заблудился,

«В словах есть нечто колдовское…»

В словах есть нечто колдовское,
Они тревожат и влекут,
И душу мы для них откроем,
Счастливые на пять минут,
Парим над миром окрыленно,
Сдаемся им на милость вновь,
И как влечет нас в бездну сонно
Слов музыка, а в ней – любовь.
Гипноз, печаль, тоска и вера
В несбыточную звуков суть,
И миражи, печаль, химеры,
Заставят пламя нас раздуть.
И где-то у порога будет
Гусар отчаянный стоять,
Пусть завтра он меня забудет.
Но повторяю я опять,
Его стихов очарованье,
Его портретов торжество,
Они ласкают нас и манят,
Не обещая ничего,
И мы обманываться рады,
Да, нас так просто обмануть,
Но будет нам с тобой наградой,
Очарованье слов и суть.

Перед венцом Ф. Журавлев

Отец, спаси от этого проклятья,
Я не могу, я не хочу, не смею.
О как постылы старика объятья,
Была любимой дочерью твоею.

А стану я бездушною игрушкой,
Его тщеславью снова потакая,
И через год безропотной старушкой.
Я сделаюсь. Я старость уважаю.

Но не женой его же становиться,
Избавь меня, да что за наказанье,
И за спиной печальные все лица,
Поминки, а не свадьба,, и прощание.

Ты говоришь о долге, боже правый,
Но это жизнь постылая моя,
И матушка посмотрит так лукаво,
И онемели братья, сыновья…

Скажи мне, вас безропотно спасая,
Могу ли я и о себе забыть?
Но глух ты, видно бог меня оставил,
Как хочется мне жениха убить.

Да нет, не бойся, я не опозорю
Родных, давно пора мне под венец,
Ну что ты испугался, Бог с тобою.
Да, я готова, ну пошли, отец.

И все, что было пошло или свято,
Я в клетке золотой забуду там,
Наверно, заслужила я расплату.
И смерть за мной несется по пятам,

Для бедняков любовь- одна отрада.
А мы не можем никого любить.
Прощай отец, я даже очень рада
За все, что натворил ты, заплатить.

«Здесь Левитаном дышит каждый миг…»

Здесь Левитаном дышит каждый миг.
И целый мир в его незримой власти.
Но кто там, этот призрачный старик,
Зачем он снова просит об участье

Художник грустен, тих и отрешён,
Его природа только вдохновляет,
И музыка, и снова этот сон,
Когда она склонилась над роялем.

И звуки тех отчаянных страстей,
И голоса, смолкающие снова.
Не надо грез, печалей, скоростей
Лишь старый Плес —посланник из было.

Она сойдет на станции одна,
Пройдет по этим улочкам неспешно,
В него или в природу влюблена,
А потому темна и безутешна.

Здесь дышит страстью каждый уголок,
И здесь еще живут его картины,
А он забыл, не встретил, как он мог,\
О как же легкомысленны мужчины

Мелькнула у окна, забыв про гнев.
А ведь готова повернуть обратно,
Но стать на миг одной из королев,
Ей больше захотелось, вероятно.

И голову отчаянно склонив,
Одним лишь ртом художник улыбался,
Потом рванулся, чаю заварил,
И ею до рассвета любовался.

Но кто там, этот призрачный старик,
Зачем он снова просит об участь
Здесь Левитаном дышит каждый миг.
И целый мир в его незримой власти.

«Таится серость за немым окном…»

Таится серость за немым окном,
И тишина тревожит и пугает,
Зачем я снова думаю о нем,
О, как его опять мне не хватает.
Расстались так давно, печаль и тьма,
Осталась мне в наследство и в метели
Едва проглянут скверы и дома,
И птицы в этот мрак легко летели.
И ангел задержался здесь на миг.
И хочется забыть о том, что было.
Но рядом тот рассерженный старик,
И как он смотрит скорбно и уныло
Метет метель, январь отбыл свой срок.
И скоро будет новая эпоха,
На Невысоком скорбно замирает Блок
В нем видят позабытого пророка.
А я поэта вижу в этот час,
И так хочу с ним встретиться случайно,
А в доме старом ходики стучат
И остаются голоса и тайны
И в барышне, мелькнувшей лишь на миг
Я бабушку беспечную узнала,
И где-то там рассеянный старик
Стоит, придется все начать сначала

Осень перед войной 1914

В осеннем парке двое, до войны,
До Первой мировой остался миг,
Они как будто снова влюблены
И неразлучны, делят на двоих
Осенний день, о свадьбе говорят,
О том, что будет семеро детей,
И у невест так восторжен взгляд,
И сдержано-прекрасен офицер
О том, как мало вместе им еще побыть
Осталось и не ведают пока,
Но то свиданье деве не забыть,
Тот зонтик, смех, витая в облаках,
Они живут в предчувствии войны,
Не в силах верить, что она грядет,
И только вой волков и знаки, сны,
Им мистика покоя не дает,
О, сколько впереди счастливых дней,
О, сколько лет, ведь оба молоды,
Но сумерки, средь звезд или огней,
Она еще обречена любить.
Да и потом, когда его убьют,
Никто другой не станет мужем ей,
И в бесконечность вместе уплывут,
Растают среди призрачных огней.

«Утонула в ту ночь в незабудках душа…»

Утонула в ту ночь в незабудках душа
Ночь была так темна, жизнь была хороша
Мы на лодке вдвоем уплывали в туман,
И не ведал никто, что там было обманом,

Незабудки цвели, и сияла луна,
Я все помнила ночь, как осталась одна,
Не вернулся назад с той войны мировой,
Только в лунных он снах все стоит предо мной.

Он не будет стареть, как красива та ночь,
Нам бы к звездам летать, тень уносится прочь.
Генералом не стать, ведь задута свеча,
Незабудки во сне, он выходит встречать.

Царь лесной уведет, и оставит там нас,
И на что эта жизнь без любви и прикрас.
Незабудки цветут и поют соловьи,
О бессмертной любви, о печальной любви.

Мы на лодке вдвоем уплывали в туман,
И не ведал никто, что там было обманом.
Утонула в ту ночь в незабудках душа
Ночь была так темна, жизнь была хороша

Сон о Гареме

Дождется ли султана в эту ночь,
К кому он направляется теперь?
И даже сказка может ли помочь,
В душе ее ярится дикий зверь.
Он всех забыл, что остается ей?
Бессонна ночь и не милы наряды,
Как время замирает, побыстрей
Оно б текло, в сиянье звездопада

Она танцует, и опять одна,
И воины любуются, и слуги,
Как в суматохе мутная луна
Исчезнет, оставляя боль разлуки.
Но там, вдали слышны его шаги.
О нет, проходит мимо, обречённо.
Она взирает в небо, там ни зги.
И сгинули мечты ее влюбленные.

И ничего не в силах изменит,
Она теперь не сможет измениться,
Как колокольчик радостно звенит,
Но тьма легко стирает эти лица.
Тоска, переходящая в дурман,
Отчаянье не справится ей с ними,
И ал рассвет, и сладко спит султан,
Чужое тихо повторяя имя

Решится ли соперницу убить?
Его лицо искажено от боли.
О нет, остановись, и рвется нить.
Он навсегда расстанется с тобою.
А так быть может иногда придет,
И ты дождешься, слезы вытирая.
Так в ожиданье жизнь, увы, продет
Надежды, словно листья облетают

Душа жива

У атеистов нет душ? Да что вы говорите, только у них они и есть, а не у рабов мертвого бога

Остановите время, Зевс сойдет
На перекрёстке призрачных дорог.
Где больше никого уже не ждет.
Уйдет в тумане печалей и тревог

И мы за ним рванемся в первый миг,
Ну а потом забудем славный век,
Какой-то нерадивый ученик
Совсем другого приведет, и свет

Его запомнит, только Зевс вдали
Так будет тосковать без нас с тобой,
Мы проживем без страсти и любви,
Скажи на что нам, ангел мой, любовь?

И только иногда в ночной глуши,
Когда тайком он явится опять,
В его объятья лучше поспеши.
Попробуй вспомнить и его принять.

Все остальное —только миражи,
Какие-то чужие словеса,
Смотрит —ка как в объятиях дрожит,
Как тянется к нему твоя душа

Живое перед мертвым восстает,
И звезды засверкали в черном небе,
Он улыбнулся и к тебе идет,
Он никогда чужим, поверь мне, не был.

И там, где больше нас никто не ждет.
Уйдет в тумане печалей и тревог
Остановите время, Зевс сойдет
На перекрёстке призрачных дорог.

Зачарованный

А девы в тихом омуте прекрасны,
Но вырваться от них тебе едва ли.
И в полнолунье, и в Купалы праздник
Они так пели, страстно обнимали,
И чаровали, что пропал для мира,
Ушедший к ним на краткое свиданье,
И гусли Леля зазвучали сиро,
Лишь омута манит очарованье,
Болотницы, не путайте с русалкой,
Они так долго ждали и скучали,
И вот теперь, то холодно, то жарко,
От тех объятий, и гнетут печали.
Ты не забудешь ночи той стихию.
Во мрак болота будешь ты стремиться.
Хотя они как будто отпустили.
Но будут приходить, и петь, и сниться.
В душе светло от песни той протяжной,
И звуки гуслей уведут обратно.
В ее объятья, и тебе не важно,
Что будет в мире прежнем вероятно.
И в полнолунье, и в Купалы праздник,
Они так пели, страстно обнимали,
А девы в тихом омуте прекрасны,
Но вырваться от них тебе едва ли.

«Но стоит только потерять…»

Но стоит только потерять
То ощущение полета,
Любовь, надежду, благодать,
И все сломается, порвется.

Пусть догоревшая свеча
В душе отчаянно сияет,
И я приду тебя встречать,
Но чуда больше не бывает,

Пустой перрон, немой вокзал,
И поезд мчит без остановки,
Но что же ты тогда сказал,
И чувствовал себя неловко.

Казалось, все вернется вновь,
Мы на мгновение расстались,
Мгновенно опустилась ночь,
На плечи – Он тебя оставил, —

Шептал устало Домовой,
Но разве я могла поверить,
– Нет, он со мной, нет, он со мной
И странно скрипнули вдруг двери.

Все завертелось, холод, жар,
Огонь и лед в душе теснятся.
И было пусто, было жаль.
Но счастья дни не повторятся

Я это поздно поняла,
Сменили розы незабудки,
Жизнь, как река во мгле текла,
Теряясь в суматохе будней

«Рыжий кот февраля…»

Рыжий кот февраля
заблудился в тумане,
Он зовет нас в весну,
он теплом нас дурманит.

А метель все гуляет
по белому полю.
Утопает душа в ней
и страсти все помнит.

Рыжий кот февраля
нас тревожит напрасно,
Будет в жизни твоей
все спокойно и ясно,

И когда уносилась
к созвездьям дорога,
И метель все металась
,пугая немного.

Мы его разглядели,
к нему мы спешили,
Он расскажет как славно
в ту зиму мы жили,

И какие мы песни
и сказки слагали,
Белый кот января
утоляет печали.

Мы тонули в снегах,
но друг к другу спешили,
О, как в мире печальном
мы радостно жили

Он зовет нас в весну,
он теплом нас дурманит
Рыжий кот февраля
заблудился в тумане.

«Февраль узоры пишет на стекле…»

Февраль узоры пишет на стекле,
И ангельским пером легко владеет.
И сиротливо бродит по земле
Угрюмая лесная чародейка.

И призраки отчаянно стоят
На перекрестке, холодно и зыбко,
И только разгорается заря.
И так ласкает Коляды улыбка,

Ему еще бороться предстоит
С Ярилой, где-то флейта зазвучала,
Но он пока могуч и деловит,
И все готов, как мы начать сначала.

Дракон смиряет в небесах полет,
И гордый Лось идет ему навстречу,
Который век, какой печальный год?
Но песню нам поет в тумане ветер.

И в длинной шубе вдаль ушел январь,
Его без сожаленья проводили,
У нас в объятьях яростный февраль,
Готов он спутать времена и стили,

Нам обещают снегопада глушь,
И разгулялись в темноте метели,
Средь дней иных и заплувших душ
Творить и жить с тобою мы хотели

Гуляет по заснеженной земле
И миром он отчаянно владеет.
И нам посланья пишет на стекле,
И ангельским пером легко владеет

«Мое ледяное сердце…»

Мое ледяное сердце
едва стучит на ладони.
Никак не могу согреться.
И в пропасть несутся кони.

И чьи-то чужие лица
Сегодня родней и ближе.
В зигзагах знакомых линий
Я будущего не вижу.

Бывает порой так пусто,
И так безнадежно страшно,
Что нас тоска не отпустит,
И жить тяжело и странно.

Но снова пробьется солнце,
Его очертанья вижу,
Мое ледяное сердце,
Природы прекрасны виды,

И слово простое Вечность,
Сложить из льдинок едва ли,
Останется свет и верность,
И звезды в немой печали.

Холодная спесь рассвета,
А сердце вроде разбилось,
В порывах тоски и ветра
Какая беда случилась?

Несутся в пустыню кони,
Печали мои все живы,
Никто обо мне не вспомнит,
И кровь застывает в жилах.

«Рассыпаются сны, как осколки…»

Рассыпаются сны, как осколки
забытых иллюзий,
Остается реальность,
печальна и так холодна,
И меня окружают
какие-то странные люди,
И забыть их, задвинуть
я как-то уже не вольна

Ночь закончилась вдруг,
но едва ли дождаться рассвета,
Этот замкнутый круг
не дает нам покоя опять,
И немеет душа,
укрываясь от грез и от ветра.
И холодное сердце
способно меня согревать..

Если в мире тепла
И рассвета для нас не осталось,
Только грезы и сны,
Но откуда все это теперь,
Остается печаль
Остается тревога и жалость.
Ты не верь в эти грезы
И в слезы ты эти не верь.

Остается дорога,
Меж адом и раем пустыня,
Остается тревога,
И как нам ее одолеть.,\
Рассыпаются сны,
Мы напрасно по снегу бродили,
Остается очнуться,
И в бездну с усмешкой смотреть

Холодное сердце

Ее холодное сердце, меня почему-то согревало» – Иоган Вольфганг Фон Гёте

Меня согревало холодное сердце принцессы,
Казалось, смогу я любовью его растопить.
Когда отступили все гении или повесы,
Я с ней оставался, ее продолжая любить

Она увлекала в те бури меня и метели,
Она хохотала и плакала рядом тайком,
И жаль, что в метельную зиму, тогда не успели,
Мы с ней объясниться, забыться, остаться вдвоем.

Она улетела на том роковом самолете,
Я сердца осколки в горах, все пройдя, отыскал.
О страстных влюбленных зачем вы все время поете,
Металась душа моя вечно средь призрачны скал.

Является призрак, холодное сердце сжимая
В ладонях заснеженных, просит погреться в тиши,
И снова камен в старом замке легко разжигая,
Пою серенады, играя на струнах души.

Она на рассвете порой не прощаясь, уходит,
Теряется где-то, в метели танцует тайком,
Душа моя в бездну стремится, и долго там бродит,
Меня согревает холодное сердце и в нем

Скрыты мечты и печали и синие дали,
Но стоит приблизиться, и ускользает опять,
И снится, как с нею мы вальс до зари танцевали.
Не в силах объятий в метели свирепой разжать.

«Только тронь ее струны случайно…»

Только тронь ее струны случайно,
И она запоет о печали,
О метели тебя обнимавшей,
И умчавшейся и затерявшееся.
Только тронь ее струны в ненастье,
И напомнит о призрачном счастье,
Но оно мимолётно и немо,
Нависает усталое небо
Ночь металась за окнами сонно,
Раздавались какие —то стоны,
Это волки из тьмы приходили,
И о том, о несбывшемся выли.
Замирала душа у порога,
Жизнь метельна была и убога,
Но от радости дивной взлетала
Эта музыка и замирала
Где-то флейта, весна пробуждалась
И по городу снова металась.
И хотела тепла и участья.
Скрипка пела о неге, о счастье
О метели тебя обнимавшей,
И умчавшейся и затерявшееся.
Только тронь ее струны случайно.
И она запоет так отчаянно

«Любовь не боится ни грез и не гроз…»

Любовь не боится ни грез и не гроз,
Она окрыляет тела и сомненья.
Сквозь тернии снова достанет до звезд,
И дарит отчаянно нам вдохновение,

Усталый попутчик в усмешке таит,
Сомненья и боль, он едва ли поверит,
Что дерзко душа от восторга парит,
Презрев все сомненья, печали, потери.

И где-то у кромки заснеженных скал,
О крыльях прикованный снова мечтает,
Любовь не боится ни боли, и прав,
Влюбленный, он миру свой вызов бросает

А в мире так много не любящих вновь,
И мало, панически мало любимых,
Но снова парит в поднебесье любовь,
Теряется в стае она лебединой,

Но снова вернется всему вопреки,
Помедлит немного за тем поворотом,
И снова в объятья твои полетит
Назло всем бездушным, печальным уродам.

«В ночном лесу есть призрачная тайна…»

В ночном лесу есть призрачная тайна,
Есть отголоски музыки и снов,
И грустный Леший, встреченный случайно
Поет нам сказки, вспомнил саги снова.

Нам хочется остаться и забыться,
И погрузиться с прошлое шутя
В гармонии с природою ужиться.
И здесь растить любимое дитя.

Заря алеет где-то за холмами,
За облаками снова будет лес,
И мы живем в какой-то странно драме,
Там с волком дружит и олень и лев.

И где-то в тишине звезда разбилась,
И оказалась ты совсем одна,
Опомнилась но в мире не возвратилась,
Русалкой стала в переливах сна

Твой князь стремитсяснова в тихий омут,
Не зная, что туда его влечет,
Ему хотелось жить здесь по-другому,
Но ничего он там не узнает.

И зря Батый несется, озверело
И ищет пепел он того костра,
В ночном лесу, забыв про все, он смело
Шагнул в тот омут, прохрипев: – Пора

Его вдали волшебница встречала,
Он шел туда, не разбирая слов,
И только ива плакала сначала,
Его встречая в лучшем из миров.

Когда же вышла ты к нему навстречу,
В твои объятья снова он шагнул.
О страсти песню пел веселый ветер,
И в бездну он отважно заглянул

Ангел у окна

Мне одиноко, зябко и метельно
Но праздник не позволит мне грустить.
Я только ангел в мире запредельном,
А в этом доме я могла бы жить.
Но что-то не сбылось и не случилось.
И все же загляну тайком в окошко,
Камин горит и елка нарядилась,
И Домовой волнуется немножко.
У них сегодня будет шумный праздник,
А мне туда нельзя, как это грустно,
И только ветер – озорник, проказник,
Он подтолкнет к ним в этот мир искусства\
Рояль,, там звуки музыки стихают.
Я затеряюсь навсегда в метели,
И только ели тяжело вздыхают,
А ангелы давно все улетели
Еще до встречи выпала разлука,
На этот праздник тоже не позвали,
Мы как —то обходились друг без друга
А дети там, у елки танцевали
Но я на них сегодня не в обиде,
Пусть малыши еще повеселятся.
Как хорошо, что елку я увидела,
И перестала праздников бояться.

Русалка под луной

Когда русалки все угомонились
И разобрали мертвых женихов,
Ко мне луна печальная явилась,
И захотелось песен и стихов,

Она плыла, она еще томилась
На черном небе, ближе и родней,
Светил иных, но что-то там случилось,
Среди чужих сомнений и теней

Я князя жду, а он с другой я знаю.
Но он ко мне когда-нибудь придет.
Я зажигаю для него фонарик,
И он ко мне однажды приплывет,

Расскажет о сраженьях, пир устроит,
И стану я княгиней и женой,
Он больше не расстанется со мною.
И мне не нужен никакой другой

Такой красивый и такой отважный,
Он украдет тоску мою и грусть,
Все остальное для меня не важно,
И князя обязательно дождусь.

Сияют звезды этой ночью лунной,
Печали растворяются мо мгле,
Наверное уйти в глубины лучше,
Но я томлюсь на призрачной земле

Ко мне луна печальная явилась,
И захотелось песен и стихов,
Когда русалки все угомонились
И разобрали мертвых женихов,

7 февраля – День А. В. Колчака

Адмирал уходит по снегам,
В вечность и теряется в тумане,
И любовь бредет по тем следам,
И она его лишь не обманет
Больше века, как единый миг,
Целой жизни кажется нам мало,
И стоит какой-то злой старик
Замирая снова у причала
Он там был и не забыть ему,
Эту стать, и силу духа зная,
Породивший в мире только тьму,
С адмиралом этот день встречает.
Пасмурно и мечется метель,
И о чем он говорит, не ясно,
Он в аду предатель, просто зверь,
И прощенья ждет палач напрасно
По снегам уходит адмирал,
Но почто же нас теперь оставил?
Реквием вослед им зазвучал
А старик метался и лукавил.
Только и среди этой суеты,
Видит он, забыть уже не в силах,
Те шаги по снегу, те черты,
Как же в вечность он ушел красиво

Книги и музыка

«Моя душa мoглa зaхлeбывaтьcя от чувcтв к этoму миpу, но их вызывaли тoлькo книги и музыка» – Хapуки Муpaкaми

Только книги и музыка
В мире подлунном прекрасны,
Только живопись дарит
Фантазии, сказки и сны.
В мир людей и страстей
Я стремилась все время напрасно,
Во второй лишь реальности
Будем всегда влюблены.

Все меняется в мире,
Но творчество нас вдохновляет
И уносит в просторы,
Где можно мечтать и парить,
Человек человека
Не хочет понять и не знает,
Только книги и музыку
Будем всегда мы любить.

Изменяются судьбы,
Мелькают чужие просторы,
Но куда б не бежали,
Себя мы не можем спасти.
Только книги и музыка
Нас оставляют веселыми,
Окрыленные девы
Помогут нам счастье найти.

Аполлон улыбнется,
И кружатся звуки и музы,
Даль светла и прекрасна,
Нам душу удастся спасти.
Только книги и музыка
Будут со мною повсюду,
И смогу я и крылья
И счастье легко обрасти

«Зелёный троллейбус…»

Зелёный троллейбус
по улицам Омска несется,
Нам счастье обещано,
и наплывает метель,
Мелькнет и растает
Холодное зимнее солнце
Зеленый троллейбус
Уносит тоски канитель
Мы скоро увидимся
Я поспешу к Арлекину.
А он растворится
Исчезнет на время в снегах.
Счастливый троллейбус,
Нас радость теперь не покинет,
В объятьях твоих
Мы забудем печали и страх
Пусть время несется
Весну и любовь приближая,
Мой город прекрасен,
И нас не коснется беда,
Зеленый троллейбус,
Мы в лето с тобой уезжаем,
И кто там твердит,
Что простились уже навсегда

«Бокалы с вином в опустевшей жилище томятся…»

Бокалы с вином в опустевшей жилище томятся,
Не помня о том, что свиданье у нас предстоит,
Старик затерялся в метели, не смог он пробраться,
В мой дом или мир, и камин без него догорит.

Ночь снова темна, ни звезды, ни пути, ни участья,
Какая тут стужа, а будет еще холодней.
Да, мы проиграли свое безрассудное счастье,
Остались в тумане, совсем разлюбили людей.

Они нас не слышат, они нас не знают, не помнят.
В печали и нежности я потянулась к огню.
И тень промелькнула в тумане затерянных комнат.
И в зеркале старом того я кота узнаю

Того ли,. как знать, но врывается в дом он внезапно,
И музыку слышат соседи, не жду я гостей
Во сне лишь старик мне неспешно расскажет
О том, что случится с судьбою моей и твоей.

Метель улеглась, никого за окном не осталось.
Лишь вспыхнула страсть, а любовь проиграли с тобой,
И странная тень за окном в то метели металась,
Осталась надежда, но дарит она только боль.

Фужеры, вино, не коснутся их тонкие пальцы,
Почти не реально все то, что случится потом.
Во сне лишь упрямо шептала тебе – Ты осталнься.
Камин догорает, и тонет в метели мой дом

Февральская метель. Последний монолог

И больше ни звука, ни вздоха, ни взгляда,
И мечется где-то в тумане Дантес,
А кто это тут? И учитель лишь рядом,
Таков ли финал им написанных пьес?

Все было так странно, так зло и нелепо,
Но это случилось, и адская боль
Уносит куда-то в свинцовое небо,
А им остаются тоска и юдоль.

Их после охватит метель, завывая,
Пока ж император печален и зол
Но только и он никогда не узнает,
Как к огненным рекам в тумане я брел

Чего-то хотел и напрасно пророчил,
Вдыхая болот неизменную хлябь.
Покой? Но теперь и покоя не хочется,
И ярость, и горесть, на Мойке сошлась

Та публика, кто-то стоит у окошка
Зачем они здесь, в этом жутком чаду?
Открой, пусть шумят, я побуду немножко,
Средь них, а потом в неизвестность уйду.

Но где же Данзас, да какая морошка.
Мне холодно, жарко, и снова мороз,
Впустите жену, пусть побудет немножко,
Но только без воплей, без стонов, без слез.

Мне Аннушка снилась, какая не помню.
И все-таки снилась плутовка опять,
Как пусто в провалах покинутых комнат,
И флейта еще продолжает звучать.

Русалка утопит седого монаха,
И слышу пронзительных строк торжество,
А небо молчит, нет ни слова, ни знака,
Как долго смотрел я тогда на него.

Февраль, говоришь, значит, марта не будет,
Печаль и покой, и туман забытья,
В прихожей толпятся какие-то люди.
Но мир обойдется уже без меня.

А дети, что с ними, какая досада,
А книги, прощайте навеки, друзья.
Но кто это там, в пустоте снегопада,
Сальери, о горькая доля моя.

– Но нет, не уйду я, мы будем стреляться.
Как мог промахнутся, какая досада,
Спустились с небес, или только мне снятся.
За мною мой Дельвиг и Пестель, не надо.

А впрочем, судьба за меня все решила,
И Реквием, слышите? Это за мной,
Лишь книги и музыка – вечная сила,
Они вдохновенье несут и покой.

И только вой метели повторится
Десятого в его последний миг,
Когда все рухнет, чуда не случится,
И он покинет снова этот мир.
Мир остается, ждет весну напрасно,
А в душах воет жуткая метель,
И тайна все, и все предельно ясно,
Как укачала вьюга колыбель.

Рыдал Жуковский и Данзас ярился,
Как страшно пережить ученика,
И в зеркало старинной отразился
В последний раз, походка так легка,
И все, что остается за чертою,
Ему подвластно в скорбный этот миг,
Князь Петр уводил их за собою
Шагнул он в опустевший сразу мир

Идалия так странно волновалась,
Никто не мог понять ее слова,
И за окошком вьюга бесновалась,
Как странно, что страна еще жива,
И только он дошел до перекрестка,
И замер, улыбнувшись в тишине,
Все показалось так предельно просто
Как свечи, гасли звезды в вышине.

Тьма опускалась в мир и вой метели,
Сопровождал в Михайловское их,
И кони разъяренные летели,
И выли бесы в скорбный этот миг.
И лишь когда, окутанный снегами,
Вернется он к реальности опять.
Как Летписец в вечной старой драме
Сумеет он об этом рассказать.

И вырвется на свет из тьмы с Русланом,
Свою Людмилу защитит от беда.
И на пиру Владимира том странном,
Припомнит радость и мираж побед.
Потом все рухнет, чуда не случится,
И он покинет снова этот мир.
И только вой метели повторится
Десятого и будет ясен миг,

Тайная любовь

Лишь тайная любовь горит не угасая,
То в жар меня то в холод отчаянно бросая,
И все костры на свете и звезды в небе чистом
Сравнятся с ней едва ли, прекрасной и лучистой
Она живет и дышит, и снова вдохновляет.
Пусть он меня не слышит, пусть он меня не знает.
Все сны мои прекрасны, все дни мои взывают
К той песне, к лабиринту, где он один гуляет.
Не ведая, не зная, о том что-то где-то рядом,
Я мимо пробегаю, я провожая взглядом.
Столкнемся мы едва ли, очнемся в дней рутине
Мы жили и не знали, какое небо синее
И все же в час ненастья, когда в душе тоскливо,
Почувствую я счастье и флейты переливы.
Чужой мужчина спросит: «Кто сделал вас счастливой?
Ведь накатила осень, всем как-то сиротливо.
Ну что ему ответить? Горит не угасая
Лишь тайная любовь нас снова согревая,
И пусть вдали в тумане она потом растает,
Пока ж огонь желаний горит, нет, полыхает.

«На морском берегу в переливах заката…»

На морском берегу в переливах заката,
Уплывала душа в неизвестность куда-то.
И седой адмирал деву ждал у причала,
А она растерялась, а она опоздала,
И закат наплывал в суматохе извечной,
И о ней горевал адмирал в этот вечер,
О как чайка тревожно в тумане кричала,
Что случилось с любимой, как она опоздала
Он готов был остаться во тьме у причала,
Но тревожно так чайка в тумане кричала,
И молчал телефон, и никто не ответил,
Только имя ее приносил ему ветер.
А над девой в тиши там врачи колдовали,
И не знала сама она то ли живая,
То ли в рай к облакам безрассудно шагнула,
Но услышала голос, вернулась, очнулась.
– Не могла я уйти, не могла я оставить,
Я хотела дождаться, не стану лукавить,
Хмурый доктор ворчал, но о чем он сегодня,
Смолкли чайки, и он от причала уходит.
Он в больничной палате стоит улыбаясь,
Сколько было морей, сколько было красавиц
Но без этой и жизнь не мила адмиралу,
Без нее он корабль, разбитый о скалы,

«Ночь расстилалась, словно плат Марены…»

Ночь расстилалась, словно плат Марены.
Печаль терзала души, как огонь,
И пела дева так самозабвенно,
О том, что мы не встретимся с тобой.

И все чужие таяли в тумане,
И все родные были далеки,
Казалось, что спасет и не обманет
Меня полет отчаянный строки.

Тьмы лабиринты были так знакомы,
Но вряд ли их пройти нам до конца.
Старик стоял у призрачного дома.
Не разглядеть во тьме его лица.

Зачем он здесь? О чем поведал снова,
Холодный ветер страстно обнимал,
И в мире больше не было другого.
Казался так печален мне финал.

И вдруг Шопен в мажоре, как красиво,
Играла пианистка в эту ночь.
И Валентин влюбленный и счастливый,
Нас уносил к созвездьям, и помочь

Мог он один, другие отступили,
И ты к рассвету в мой вернулся дом,
И брошенные в этот день бесились,
И пела флейта в городе моем.

Из всех святых его лишь принимаю.
И хмурится мой призрачный старик.
Жду этот день, люблю и точно знаю.
Что он подарит тот чудесный миг.

И Велес улыбается лукаво,
И скоро он пробудится, мой Бог,
Ну а пока там флейта заиграла,
И Валентин ступил на мой порог

«Разгорелся закат за туманным окном…»

Разгорелся закат за туманным окном.
Я тебя не узнала в том мире чужом.
Граф был зол и угрюм, а графиня бледна.
И опять говорила о маркизе она.
Никогда не осталось в том замке пустом,
А она все твердила о маркизе своем,
Не заметил никто, никому не помочь,
И не ведал никто, кто пришел в эту ночь.
Все смешалось, измена, любовь и тоска,
Разгоралась заря, и разбился бокал,
Пировали влюбленные там до утра,
И грустили, ведь им расставаться пора.
Старый граф средь служанок был весел вполне,
Но в ту ночь не пошел он к любимой жене.
И вдали проплыла обреченно луна,
И она разлучить их была не вольна.
А к закату маркиз на дуэли погиб,
И шептались вокруг: – Как ее он любил.
Граф был глух, как всегда, а графиня бледна,
В траур вновь облачилась спокойно она.
И никто не посмел намекнуть ей о том,
Странен черный наряд да при муже живом\
И ее защищает святой Валентин
И она неразлучна с маркизом своим

Не боюсь ни пламени, ни льда Маргарита Фаусту

«Ты с дьяволом самим на «ты», тебе ли пламени бояться? – Гёте, «Фауст»

Не боюсь ни пламени, ни льда,
Фауст мой, надежда и отрада
Связана с тобою навсегда
В вихре и огня и снегопада
Страсть одна способна покорить,
Только ты уходишь от ответа/,
И свеча во мраке договорит.
Или это только сигарета?

Мой великолепный злой Старик,
Да не надо жизни нам бояться,
Вот и спутник в темноте возник.
Будет издеваясь, улыбаться.
Ты с ним связан тайной роковой,
И последней дверью в неизвестность,
Не пойду во мрак я за тобой,
В этой тьме я больше не воскресну.

Тот, кто беса выбрал – проиграл,
Было все тревожно и печально,
Я осталась в пусте одна,
И хранит свеча слова и тайны.
В мире слишком мало Маргарит,
Вот и Фауст смотрит вдаль, скучая,
И приходит призрачный Старик
С ним мы День влюбленных отмечаем.

Он уйдет, и в зеркале немом
Вряд ли снова будет отражаться,
Но зачем мы говорим о нем,
И какие сны теперь приснятся?
Никого не остается там,
Где пылала страсть костром купальским,
Осень тихо бродит по следам.
Лед погасит пламень, жизнь погаснет

Мне старухой никогда не быть,
Это ли не вечная отрада,
Только рвется призрачная нить,
Черный кот идет по звездопаду

Вымысел

Над вымыслом слезами обольюсь
А.С.Пушкин

Как правда бывает жестока,
И как опьяняет нас ложь.
И все изменяет до срока,
А после по углям идешь
И веришь в концы и начала,
И знаешь, что вспыхнет заря,
Когда адмирал у причала
Твердит, что все было не зря.

Печали и страсти умножив,
Нас правда бросает в костер
А ложь, увлекая на ложе,
Погладит, стреляя в упор,
И ты, уповая на волю,
На свет и на радости плен,
Все веришь, что вас еще двое,
Далече кошмар перемен

И вдруг пустоту обнажая,
И зная, спасения нет,
Ты прямо с обрыва шагаешь
Туда, где забрезжил рассвет.
И он никогда не настанет,
И рушится призрачный мир,
И рядом с чужими богами
Ютится до срока кумир.

Но крылья расправив в полете,
Не падаешь ты, а летишь,
Предавшись любви и заботе,
Ты выстоишь, ты устоишь.
И веря и в силу искусства,
И в силу любви роковой,
Ты правду и страстные чувства
Уносишь в творенье с собой.

Чужие

«Просто мы чужие люди, которые случайно прошли вместе какой-то отрезок пути, так и не поняв друг друга» – Ремарк

В печали вековой, в отраде иллюзорной,
Казался белым мир, а был совсем он черным.
Мы просто были рядом, глухие и чужие,
Совсем мы не любили, а просто рядом жили,

Казалась безысходность нелепым оправданьем,
Что завтра с нами будет, все знали мы заранее,
Идет ли тихий дождик, иль ярко солнце светит,
Но ненависть до дрожи уносит в пропасть ветер.

А привкус остается надежды и досады,
Что вдруг любовь вернется в благоуханье сада.
Но были мы чужими, лукавили устало,
И пониманья снова с тобой нам не хватало.

Весна нас не касалась, нам не пугала осень.
Ты ничего не скажешь. Ты не о чем не спросишь.
И мама усмехнётся: -Скажи, зачем все это?
Пусть радость в жизнь вернется, пусть будет больше света

А я молчу устало, обед готовлю хмуро.
А за окном мелькнуло на миг крыло Амура.
Чего мы ждем, не знаю, в тумане тают лица,
И ветер обрывает печалей наших листья
.
: Мы просто были рядом, глухие и чужие,
Совсем мы не любили, а просто рядом жили,
В печали вековой, в отраде иллюзорной,
Казался белым мир, а был совсем он черным.

Поэзия неизбежна

Пока есть такой язык, кaк pусский, пoэзия нeизбежна.
Иoсиф Бpодский

Да, неизбежна лирика, он прав,
Среди снегов, распутицы, ненастья,
Она одна, тоску и боль украв,
Несет нам свет и музыку, и счастье.

Она живет, вдыхая прелесть снов,
И силу слов тебе напоминая,
И в очертанье дальних островов,
Она одна- мечта моя земная.

Причал у дома, и немая даль,
И птица, затерявшаяся где-то,
Она несет и радость, и печаль,
И дивный свет в преддверии рассвета.

И где-то там, за роковой чертой,
Где голоса стихают на рассвете,
Поговорим о счастье мы с тобой,
И песню принесет веселый ветер

И только слово сможет удержать
Баланс в душе и дивную отраду,
И там, где будет музыка звучать,
Душа парит в сиянье звездопада.

И растворится и тоска и боль,
Пред словом заключенным в рифму снова,
И мы, случайно встретившись с тобой,
Поймем как много снова значит Слово

И где-то там, у Бродского в плену
Взирая на полотна Левитана,
Я к Шуману в рассветный час прильну.
Когда из пепла бытия восстану.

«О, как я ненавижу вас…»

О, как я ненавижу вас.
Герой моих ночных кошмаров,
Игрок, повеса, ловелас,
Все повторится в мире старом.
И все же кажется порой,
Что вы изменитесь однажды,
Монаха вдруг примерив роль
Послушника, о, как я жажду

Чтоб изменилось все в тот час,
Когда придете на рассвете,
Когда случится все у нас,
В тот роковой, прекрасный вечер.
Не приходите, нет, мой друг,
Не стоит искушать судьбину,
Осталась горечь и испуг,
Я не Марина, не Марина,

Покой милее всех страстей,
Ведь нам потом не примириться,
И вы уходите – ничей,
Срывая чувства, словно листья.
И остаетесь навсегда,
И покоряете небрежна,
Да, ярче фонаря звезда,
Но хочется не злой, а нежной

Мне быть, и потому опять,
В последний миг я ускользаю,
Нет, не хочу вас больше знать,
О, право, вас совсем не знаю.
Но что мне делать, как мне быть?
Нет не хочу от вас совета,
И ненавидя, вас любить,
Теряясь в снах и грезах где-то.

Да, ненавидеть вас любя,
Любить безмерно, ненавидя.,
Так жить, о, Демон мой, нельзя,
А по-другому и не выйдет..

Не смей

«Пей чересчур много кофе, носи темную помаду и не смей соглашаться на жизнь, которая тебе не нужна» – М. Беллуччи.

Не смей соглашаться на то, что тебе предлагают
С усмешкой враги и с наивной улыбкой друзья.
Ты слишком тактична и знаешь, отказ обижает,
Но жить им в угоду, нелепо, да просто нельзя.

Не смей соглашаться, на жертвенник время бросая,
Оно отмстить, и оно не потерпит измен.
Вернулась в свой дом, посмотри, там свеча догорает,
И больше не будет ни страсти, ни тех перемен,

Ночь слишком длинная, а рассвета там вдруг не случится.
Враги растворились, ушли в неизвестность друзья.
Но кто там у окон? Джо Блек в твои двери стучится\.
И это финал, и отстрочить финала нельзя.

Его удержи, как Сизиф, и плени на минутку,
Пусть он попирует, но долго ли так пировать,
Не смей соглашаться, ведь эта нелепая шутка,
В других растворяться, себя на года забывать.

Все модно купить говоришь? Только гневное время
Исчезло беспечно, его ни за что не вернуть.
Оно ускакало, как огненный конь, ногу в стремя
И ты остаешься одна, не успев оглянуться

«В полночь вселенная пахнет лишь звездами…»

В полночь вселенная пахнет звёздами.
Э.М Ремарк «Чёрный Обелиск»

В полночь вселенная пахнет лишь звездами,
Их свет так пленителен и вдохновенен,
И по дороге, устланной розами,
Мы уплывает в объятья мгновений,

Музыки, слова, печали и радости
Все сплетено в этом дивном порыве,
А звезды такие яркие, разные,
И каждая делает нас счастливей,

В полночь вселенная нас обнимает,
В вальсе закружатся души смелые,
Я понимаю, что так не бывает,
Но ничего я с собой не поделаю.

В черной прохладе дышится яростней,
Видим, как звезды сгорают трепетно,
В жизни обычной с тобой мы безжалостны,
Только поет нам отчаянный ветер

Что-то проходит, что —то сбывается,
Тайное явным не станет в отчаянье,
Где-то в тумане ты улыбаешься,
Грозный, печальный, земной и отчаянный

Ночи полны предсказаний и радости,
Только не стоит на счастье надеяться,
Что нам еще в этом мире останется,
Что никогда никуда там не денется

И по дороге, устланной розами,
Мы уплывает в объятья мгновений,
В полночь вселенная пахнет лишь звездами,
Их свет так пленителен и вдохновенен,

«Вот так и сбываются сны и пророчества…»

Жили книжные дети, не знавшие битв
В Высоцкий

Вот так и сбываются сны и пророчества,
В нелепом порыве любви и тоски,
Там Штрауса вальс, но в пылу одиночества
Из дома мне вряд ли сегодня уйти

Забытые тени сказаний отчаянных,
Мне дарят полет и бросают во тьму,
Султан или хан появились нечаянно,
И я изменю королю своему.

Пусть вьюга усталая в городе мечется,
Пусть звезды мигают, как свечи во тьме,
Но больше не хочется, больше не верится,
Что вьюга утихнет, но выпадет снег.

Откуда все это, к чему это клонится,
Теперь не понять, да и стоит ли вновь,
Но что-то забудется, что-то исполнится,
Когда нас укутает в темная ночь.

И мы позабудем чужие предания,
И мы вдохновенно своим сочиним,
Нас ждут в пустоте и тоска и признания,
Мы станем чужими, когда догорим

Там Штрауса вальс, но в пылу одиночества
Из дома мне вряд ли сегодня уйти
Вот так и сбываются сны и пророчества,
В нелепом порыве любви и тоски,

«А ночь дышала томною тоской…»

А ночь дышала томною тоской,
И призрак снова уносился прочь
Едва ли снился нам с тобой покой,
Да и вообще не спали мы в ту ночь

Пытались докричаться и понять,
Что будет дальше в чем событий суть,
И дед склонился молча у огня\
И говорил он бабушке: – Забудь

О чем они, мне это не понять,
Да и она похоже не поймет,
И только в темноте мираж огня,
Покоя нам с тобою не дает.

Что будет дальше в той кромешной тьме
Какая радость и какая боль.
Идет пол снегу дед опять ко мне,
Какой же он сегодня молодой.

Дроздовский полк уходит в эту ночь,
И впереди та первая война,
И черный кот лежит в тиши у ног,
Невидимый, и только тишина

Еще способна нас вести в туман
И грезы о несбывшемся темны.
И все в том старом зеркале обман,
Но глаз не оторвать от этой тьмы

Едва ли снился нам с тобой покой,
Да и вообще не спали мы в ту ночь.
А ночь дышала томною тоской,
И призрак снова уносился прочь

«Голос ангела звучит все тише – тише…»

Голос ангела звучит все тише – тише,
Голос демона настойчивей и злей
И бросая вызов, снова слышу,
Как он просит: «Напиши роман скорей».
А роман то – апокалипсиса звуки,
Вот его и не могу я завершить,
Страшно жить в преддверии разлуки,
Но придется как-то с этим жить.
Ангел утешать меня не в силах,
Говорить о том, что хрупок мир.
Тень Гекаты над землей опять носилась,
Свора псов над небом голубым.
Кто-то грезит о весне, какое чудо,
Кьто рвется к осени глухой,
Тени ночи, как обрывки грез повсюду,
Позабыты вера, нежность и любовь.
Ангел плачет, демон мой ярится,
Ночь придет, останется в тот миг,
/тот мир невидимый приснится,
Рухнет в бездну и растает где-то мир.
И во мгле я голос волка слышу
Что же, чашу бед и ты испей
Голос ангела звучит все тише – тише,
Голос демона настойчивей и злей

25 февраля

В этот день родился Ренуар,
Ночь была тревожна и темна,
Где-там, то холод то пожар,
И мелькала только тень одна.
Словно бы просясь на полотно,
Исчезая в искреннем порыве,
И Парижу было все равно,
Станет ли художник их счастливей.
Пела Жанна, странно пах жасмин
В памяти его, где все, теснится
Миражи несозданных картин,
Парижанок радостные лица.
И весна, еще одна весна
Станет он и старше и строптивей.
Только Жанна, власть ее сильна,
Только флейты рядом переливы.
Тайны все оставив нам, уйдет
На прощанье тихо улыбнется,
И рыдая, Жанна запоет.
Музыка, как Шардене, прольется,
И в тумане призрачных дорог,
Появляясь, снова исчезая,
Ренуар мир изменить помог,
В выси грез прекрасных увлекая.

«И день последний разменяв в тумане…»

И день последний разменяв в тумане,
Февраль спешит в покои снеговые,
И нас исход обманет и заманит,
И рады все, что мы еще живые,
Сегодня ты мне снова снился юный,
И берег Иртыша и мрак кромешный,
Весна разбудит трепетные струны,
И мы поверим в то, что все мы вечны
Ярило в небесах мой сон смущает,
Печали отошли, невзгоды тоже,
И нас весна растерянно встречает,
И Велес покидает нынче ложе
Он долго спал, забыв про все живое,
Как волки выли лютые метели,
Но все теперь веселое, живое,
И мы об одуванчиках запели.
Подснежники дороже, чем смартфоны,
И правильно, мы все стремимся видеть,
Как в городе ночном опять бездомны.
Расправив крылья над снегами вились
И ангелы встревоженные наши,
Нас унесли куда-то в мир иллюзий,
И снова о весне тебе расскажут,
Чуть пробудившись и коты и люди

Певец весны и страсти

И берет вновь кисти Левитан,
И весну во всей красе он пишет,
А над снегом серым лишь туман,
Женщина идет, все тише, тише

И дойдет ли до него, как знать.
Этого я точно не увижу,
Будет он о будущем молчать,
Но весна-красна, она все ближе.

А в природе дивный есть покой,
В тишине есть звуки той свирели,
Это Лель за призрачной рекой,
Будит мир, застывший в колыбели.

Хмурится, отчаянно молчит,
И внимает звукам чародейским,
Женщина далекая грустит,
Обижаясь на него по-детски,

Словно бы Снегурочка, вдали
Все к огню души его стремиться,
А весной прожить ли без любви.
Как поет отчаянная птица,

Ночь внезапно спустится и он
К ней приближен, но уйдет в мечтанья.
Этою последнюю весной,
Что-то надломилось в Левитане.

Он еще до августа писать,
Будет лето, осень не застанет.
Тихая обитель, благодать,
Там Купало пел о Левитане…

1 марта Ф. Сологуба

Уносит чертовы качели
Куда-то ветер ледяной/
О, как же мы с тобой хотели
Проснуться, встретиться весной.
Но женщина во мрак уходит,
И не вернется, вот беда,
Поэт среди сугробов бродит,
Теперь прощаясь навсегда..
Как звонко пели рядом птицы,
Хотелось с нею вместе быть,
Но нет, придется им проститься,
И счастье вмиг похоронить,
А мелкий бес все так же рядом,
Весна смущает их едва ли,
И в том надежда и отрада,
Что мы всегда на карнавале.
Столкнулись, в танце закружились,
Взлетели чертовы качели,
И вроде навсегда влюбились,
И там расстаться не хотели,
Но снова улетая в небо,
Придется в город возвращаться,
Где был он или вовсе не был,
Забывший радость, свет и счастье

«Веди меня, Вергилий в мир теней…»

Веди меня, Вергилий в мир теней,
Где звезды не видны, и духи дремлют,
Я отыщу среди теней быстрей
Писателей, покинувшие землю

Они еще стараются понять,
Как к лучшему роману дотянуться.
И тонет город в звездах и огнях,
И как Сизифу, хочется вернуться.

Ты вывел Данта в роковой тот час,
Булгакова ты поддержал когда-то,
И есть теперь его роман у нас,
Как озаренье или как расплата

Веди меня, Вергилий по снегам,
Их там все больше, птицы вдруг запели,
И вот весна вернулась снова к нам,
Они вдохнуть тот воздух захотели..

Им перья раздобудь, пусть пишут вновь,
Реальность всех фантазий пострашнее,
Но в мире есть и нежность и любовь,
И рифмы, и костры, и птичьи трели.

Пока мы живы, будем мы творить,
И в небе так отчаянно кружиться.
Ты выведи, позволь еще пожить,
И пусть беды здесь нами не случится.

И снова очарует нас весна,
И музы в легких платьях в миг печали,
Россия и жива и влюблена,
Хотя порой тревожно так ночами.

«Всегда легка, всегда опасна…»

«Женщина, которая включает музыку, как только остается одна, это уже опасно» – Р. Гари «Свет женщины»

Всегда легка, всегда опасна,
А с музыкой тревожней вдвое,
О, как она весной прекрасна,
И как таинственна зимою.

О, как она порой небрежна,
И в музыке живет и дышит.
То улыбается так нежно,
А то печалится, не слышит,

Того, что с нею не случится,
Того, что будет непременно,
И одинокая волчица,
Все ждет с надеждой перемены

И снова отвергая принца,
И короля в упор не видит,
Она мечтает лишь влюбиться,
Или хотя бы ненавидеть.

И равнодушья не прощая,
Парит вдали за облаками,
И снова музыку встречает,
Чтоб быть в комедии и драме

Единственной, неповторимой,
Загадкой, нет вечной тайной,
Кометы дерзкой свет незримый,
Всегда восторженно-печальный.

Он в душах наших остается,
Он светит нам через столетья,
Когда она опять вернется,
То солнце радостное светит.

Согреет нас огонь в камине,
И Пианист прильнет к роялю,
Печаль отступит, боль покинет,
Звезда, как солнце засияет

Подсолнухи

Я снова средь подсолнухов Ван Гога
В немой тоске и радости внезапной,
К художнику вела меня дорога,
И он писал подсолнухи с азартом.
Меня средь этих солнц не замечая,
Он передать хотел истому лета,
И я следила, время забывая,
И на закате стало мало света,

Он кисти отложил и холст уносит,
И кажется, что все неповторимо.
И без него пригрезилась мне осень,
И очень стало грустно в миг единый.
А жизнь текла, она была прекрасна,
Шмели жужжали рядом и стрекозы,
С утра ждала художника напрасно,
И погрузилась в сон, а может в грезы,

Ворчал там Полевик: -Откуда это?
Жива или мертва, мне не понятно.
Подсолнухи клонились, и от ветра,
Шуршали так отчаянно невнятно.
Старик ушел, смялась Полевица,
– Не жди его, он редко тут бывает,
Лишь солнечный удар, не видя лица,
Художник твой с тоской тебе подарит.

Она права, едва бредя меж ними,
Не от жары глава моя кружилась,
Рассталась я с виденьями своими,
И в лето то в художника влюбилась.
А на стене лишь копия картины,
Ее другой старательно напишет.
Но чувств забытых дивная лавина
Вернется, и душа взлетает выше

Летит она над морем и над полем,
Среди стихий теряется и снова,
В объятиях Ван Гога тихо тонет,
Вернувшись к нам из мира из иного.

Тень маркизы

Маркиза, ваша тень меня пугает,
Она за мной несется по пятам,
Художник дерзок, только он не знает,
Как в этом мире неуютно нам.
Пока еще пуста немая сцена,
И никого у роковой черты,
А что нас ждет? Большие перемены
Авиации и мертвые цветы.
Я не люблю цветов, от них так душно,
И веет смертью, нет у них корней.
И все-таки крадетесь вы послушно,
Едва ль живая, среди тех теней,
Художник пишет ваш наряд устало.
И так важна там каждая деталь,
Но видел я, свечка догорала,
И тьма сомкнулась, и совсем не жаль,
Что будет с вами, если вы беспечны,
И не боитесь страсти роковой,
Но мы ведь смертны, он подарит вечность,
На полотне, опомнись, что с тобой.
И в зеркале старинном отражаясь,
Вы ускользнули, и остался свет,
И танец тех отчаянных красавиц,
Но вас средь них, моя маркиза нет.

Тени в старинном зеркале Старый Омск

И никого не будет на пути,
Ведущем в пропасть дней давно забытых,
И все таки мне надо бы идти,
Минуя череду иных событий.

И чувств и потрясений, миражи
Остались там, за первым поворотом,
Мне говорят, что надо было жить,
Да как остаться средь чужой заботы

И вечера, горящего огнем,
Где ты давно остался за чертою.
И зря мы снова говорим о нем,
Поверь мне, он и этого не стоит.

Стоит городовой, тот самый там,
Где арестант проходит – миг до встречи
И знаю я, кто этот арестант,
И потому в окне не гаснут свечи.

А вдруг он в мой заглянет старый дом?
И снова инквизиторе припомнит,
И Любочка все медлит за углом,
Припоминая не уют тех комнат,

Ее дворец сравнится разве с ними?
Но что ее все гонит в те избушки,
Становий странных неуемный дым,
И вдруг воскресший ненароком Пушкин.

О нем расскажет снова арестант,
Его нам возвращающая и пророча.
_- Да, несомненно, у него талант,
Но он признаться в этом не захочет.

В старинном зеркале все отразится вновь
И старый Омск ведет меня куда-то,
В пучину бурь, где первая Любовь,
И где ее ревнует губернатор,

К кому, к чему, ну как теперь понять?
И чахнет снова и зовет куда-то,
А Омск тонул в событьях и огнях,
И шел к жене поспешно губернатор.

Как спутались событья, времена,
И только Гений не найдет покоя,
Да, мертвый город для него стена,
Меж Петербургом жутким и страною.

Стена однажды рухнет, только он/,
Останется под этим серым небом,
И что на Тарской? Колокольный звон,
Кто умер там, кто в граде вовсе не было?

Они ль поймут, что он переживал,
С Раскольниковым споря о старухе,
И был финал, но снова догорал
Роман в пылу надежды и разрухи.

Стояла Соня в тишине одна,
Ждала напрасно в гости Родиона,
И медленно к ним снова шла весна,
Но только для любимых и влюбленных.

А город жил, служил Городовой,
И барышни для бала обряжались,
И хмурый гений стоя над рекой,
Испытывал и торжество и жалость.

«Медленный вальс в пустоте мирозданья…»

Медленный вальс в пустоте мирозданья,
Льется в тумане забытых дорог.
К Штраусу мы поспешим на свиданье
Он от разлуки нас уберег.
Помнишь, стояли над самым обрывом,
И не могли ничего мы решить.
Вальс зазвучал и для нас, не счастливых,
Мы продолжали над бездной парить.
Только бы выдержать, не оступиться,
Гений спасет нас от новых разлук
Медленный вальс будет длиться и длиться,
Не оборвется внезапно и вдруг.
Тучи рассеялись так же внезапно,
Бал продолжался и стало светлей,
Кто-то с восторгом, а кто-то с азартом,
Снова стремился к страсти своей.
Медленный вальс, сам маэстро нам дарит,
И окрыленные будем парит.
Он успокоиться сможет едва ли.
И не порвется непрочная нить.
К Штраусу мы поспешим на свиданье
Он от разлуки нас уберег.
Медленный вальс в пустоте мирозданья,
Льется в тумане забытых дорог.

Бродскому вопреки

«Ни тоски, ни любви, ни печали, ни тревоги, ни боли в груди, будто целая жизнь за плечами и всего полчаса впереди» – Иосиф Бродский.

Впереди только день, только миг, только сон,
Как же больно и сладко так радостно жить,
И весны запоздалой пленительный звон,
Можно книгу открыть, можно чай заварить,

Ждать тебя в тишине и не верить в уход,
Проживать каждый миг, как последний опять,
Ощутить – это время по жилам течет,
И не хочет прощаться, и не хочет прощать

Было много, но столько всего впереди,
Что в порыве едином готовы смеяться,
Танцевать белый вальс, и заслышав шаги,
Испугаться? Да нет, как всегда рассмеяться.

Что осталось? Лишь радость, не стоит грустить,
Даже если весна и без нас наступает,
Очень хочется жить, веселиться, любить
В грозный час, так бывает, конечно, бывает.

И плененная этой чудесной весной,
Веселюсь от души и грущу запоздало,
Что там будет, не знаю, ты здесь, ты со мной,
И отступит тоска, и забудется жалость..

Полчаса впереди и вся жизнь за спиной,
Мы пройдем мы осилим, не станем сдаваться.
И еще наслаждаясь последней весной,
Не грустить я хочу,, а парить, улыбаться.

И весны запоздалой пленительный звон,
Можно книгу открыть, можно чай заварить,
Впереди только день, только миг, только сон
Как же больно и сладко так радостно жить.

«Огненный ангел над снежной долиной несется…»

Огненный ангел над снежной долиной несется,
То исчезая, то вновь появляясь вдали,
Светит, не грея, но так ослепительно солнце,
Мы размечтались о вечной беспечной любви.
Огненный ангел- печаль и надежду вдыхая,
Нам оставляет извечный уют и покой,
Жизнь продолжается солнце над нами сияет,
Мы не расстанемся больше, я знаю, с тобой.
Я узнаю в тишине его сны и молитвы,
И проступают иные миры и стихи,
Демон отступит, он выиграет грозные битвы,
Он нам позволит по снежному полю пройти
Будет рассвет, как и он ослепительно ярок,
В блеске доспехов его и мелодий небес,
Он к нам явился, как самый чудесный подарок,
Он в наших душах ослепших внезапно воскрес
Страсть и любовь не оставят, останутся с нами,
Мы разглядели, мы поняли этот полет,
Там, где в тумане парит над родными лесами,
И освещает Жар-птица ночной небосвод.
Светит, не грея, но так ослепительно солнце,
Мы размечтались о вечной беспечной любви.
Огненный ангел над снежной долиной несется,
То исчезая, то вновь появляясь вдали

Женщина в черном

Женщина в черном является с рыжим котом,
Смотрит упорно и молча уходит потом,
Кто она, знаю, не смею о ней написать.
Флейта играет, в душе продолжает звучать.
Муж ее дивный забыть все не может о ней,
Ищет наивный ее средь забытых теней.
Только не знает, что там ее нет никогда,
Флейта играет и в небе сияет звезда

Что она хочет о прошлом моем рассказать,
Кто-то хохочет, она продолжает стоять,
Там, возле окон, где все так уныло темно,
Женщина в черном, я в ночь распахнула окно
Огненный ангел ее освещает на миг,
Вот и пришел из тумана ночного старик.
– Ты отпусти ее, детка, он просит опять.
Зло и нелепо, ее не пыталась держать.

Я б отпустила, сама бды сбежала давно,
Только раскрыто в ту бездну ночную окно
Так и стоим и молчим, но отдаст мне кота,
Буду хранить его, буду кормить, немота,
Но вдохновенье мое отнимает тот кот,
И остается лишь сонм и страстей и забот,
Тихай полночь и звезды мерцают вдали.
Женщина в черном мечтает о вечной любви.

Ты ж и мгновенье ее не любил, о старик,
Вот и уходит из грез и сказаний моих.
Словно Вергилий меня провожая в аду,
Я по ухабам за бабушкой снова бреду..
Я никогда не была на ее стороне,
Вот и приходит тот призрак в тумане и сне
Я оправданья тебе все искала тайком,
Гнев ее снова накатит как яростный ком,

О, уведи ее, дай мне немного пожить,
Кот суетится, и голос ее так дрожит.
Но не расслышит и снова вернется она.
А за окошком царит и любовь и весна.
Жизнь проиграла, гонясь во тьме за тобой.
Вот и осталась, мечтая во тьме про любовь.
В старых романах, и трепетных яростных снах
Женщина в черном там осень всегда, не весна.

«И мне в гарем султана отправиться теперь…»

И мне в гарем султана отправиться теперь
Как горько и как странно, я не хочу поверь.
Зачем рожала в муках и ты со мной была,
Чтоб этой злою шуткой вся жизнь моя прошла

Наряды дорогие, соперниц шумный рой,
Друг друга вы любили, но жертвуя собой,
Мне стать одной из многих сегодня суждено,
О дальняя дорога, о горькая вино.

Не вырваться, я знаю, не стать самой собой,
Я сказки сочиняю, чуть заглушая бой,
И ни один мужчина не будет там со сной,
Печалей тех трясина и холод ледяной.

Там ценятся славянки, ты говорила мне,
Но что со мною станет? Вся\ эта жизнь во сне,
И князь теперь далече, и мир совсем чужой,
Как тихо гаснут свечи под вьюги страстный вой.

И ночь все длится, длится, темен новый день,
Судьба стирает лица, нет ни детей, ни дел,
И только он прищурясь все смотрит из глубин,
И в лабиринте улиц становий едкий дым,

Пророчили иное, не сбудется теперь,
Огонь чужих становий, мой повелитель, зверь,
И князь лишь отвернется, не скажет ничего,
И закатилось солнце над Киевом его,

Султан, гарем, проклятье, его не избежать.
Постылые объятья, огромная кровать,
И ждать чего-то снова, и верить в то, что там,
Порочный мир и новый по сердцу станет нам

«Была богиня странно холодна…»

Была богиня странно холодна,
Я не могла понять за маской снова,
А кто пришел, Эрида ли сама
Или Геката в облаке земного
Печального в тумане забытья
Хотела рассказать о страшной доле
И только тень бесплотная ея,
Была со мной ну полчаса не боле,

И все-таки весь изменился мир,
Он стал тогда туманней и дороже,
Когда в печали я, склонясь над ним,
Ей говорила, ласково тревожась,
Что все не так, как хочется теперь,
И странный знак сквозь бурю проступает
И за окном метался дикий зверь,
И говорил, природа убивает.

Она молчала, и горел фонарь,
На улице, давно залитой светом,
И там стоял растерянный звонарь,
Что знали мы с тобой о мире этом?
Да ничего, Геката растворясь,
Оставила перо какой-то птицы,
И снова с миром мифов наша связь
Уже не прекратится, не забыться,

Ночь холодна, а день в глуши лесной
Мне кажется милее и дороже,
Пусть Лада остается здесь со мной,
И пусть меня раздоры не тревожат.
Печален день, и ясен к звездам путь.
И вряд ли я смогу остановиться,
Забыться, затеряться и заснуть,
И различать в тумане ваши лица.

«Здесь холодно и темно…»

«Здесь много печальных лиц, холод и простуда, давай превратимся в птиц и и улетим отсюда?» – Шалчюс.

Здесь холодно и темно,
И дамы какой —то профиль,
Давай распахнем окно,
И крылья расправить попробуем,
Давай ускользнем туда,
Где тучи не так свинцовы,
Где нас оставит беда,
И много так значит слово,

Нам здесь в тишине все лед,
Никто о нас не заплачет,
Там ангел о нас споет,
И бес пожелает удачи,
Наш Ирий не так суров,
И с Ладою мы поладим,
И как же нам жить без стихов,
Земля здесь в зимнем наряде.

А хочется так весны,
Чтоб пели над нами птицы,
И сказочны будут сны,
И снова сможем влюбиться.
Но та, в пустоте зеркал,
Так смотрит, следит за нами,
И новых страстей накал,
И вой за окном ночами.

Не вырваться, не понять,
Какая влечет нас стужа,
В камине том нет огня,
И стынет забытый ужин.
И птицы без нас летят,
И так парят сиротливо,
И скорбен бабушки взгляд,
Но мы улететь смогли бы

«Улетали сны в безбрежности…»

Улетали сны в безбрежности,
Оставались только звуки
В музыке тоска и нежность.
Как в преддверии разлуки.
В звездном небе свет незримый,
Все кончается, все меркнет
Мне хотелось быть любимой.
Но любовь —преддверье смерти.
Потому расправив крылья,
Я опять лесу куда-то,
От всесилья и бессилья,
От надежды и расплаты,
Дама в синем отступает,
Подступает в бирюзовом,
Кто-то верит, кто-то знает,
Что еще дойду до дома.
Там на полке старой книги,
Там огонь горит в камине,
Тень твоя, мои вериги,
Все для нас теперь, отныне
Солнце тусклое садится,
В мир печали и удачи,
И летит все дальше птица
И все громче скрипка плачет

«А ночью бурь магнитных суета…»

А ночью бурь магнитных суета,
И призраки иллюзий и страстей.
Родная тень в тумане у моста
И силуэты дальних кораблей.
И тайны скрыты от незрячих глаз,
И дама в черном там, на берегу,
И скомканный о будущем рассказ,
Я в памяти до срока берегу
А срока будет сорок сороков,
Пришла Марина, но зачем теперь,
И где-то там у дальних берегов
Застыл в тумане человек и зверь.
Собака или волк, не разглядеть,
А так хотелось знать наверняка,
Даль Иртыша и неба злая твердь,
И в кольцах лет изящная рука.
Все призрачно, стихов чужих экстаз,
Земных печалей чуткая гряда,
И дум ночных отчаянный шантаж,
И карканье в тумане никогда.
Мы сплетены из мифов роковых,
Как трудно их порой расшифровать,
Но тихо все, и даже ветер стих,
Но ничего в тумане не видать..

«Мерцали звезды в пустоте аллеи…»

Мерцали звезды в пустоте аллеи
А ночь была печальная и темна,
И тот, кто ни о чем не пожалеет,
Все верил, что в него я влюблена,
А я его немножечко жалела,
Кому он нужен, этот злой Нарцисс
И не было границы и предела,
И все катилось снова в пропасть вниз
И старый кот за мною шел упрямо,
Готов был защитить от всех невзгод,
И где-то там, где тишина и драма,
Со мною оставался рыжий кот,
С доски упала снова королева,
Как ловко подхватил ее хитрец,
Мы с ним играли белыми, хотелось,
Чтоб больше в мире не было повес
Печаль небес, куда-то уводила,
И высота так призрачна была,
Мерцали звезды, я его любила?
Скорее по привычке с ним была.
И в тишине перед рассветом снова,
Какой-то призрак говорил о нас,
И там. у края бытия земного
Ждал рыжий кот и призрачный Пегас.

21 марта 2024 г.

Царила поэзия в городе сонном,
Взлетали и падали звуки внезапно,
Скитались по миру поэты бездомные,
И их поджидала любовь и расплата,
И небо нависло как плащ чародея,
Весь в звёздах и черных провалах он снова.
И бродят по миру певцы и злодеи.
И каждый с тревогой хватался за слово,
А слово порой окрыляло сжигая,
Порой убивало, не зная пощады,
И снова над миром поэты шагали.
Таилась печаль и полет под плащами
Мир был так печален и так откровенен,
Что там выживали внезапно поэты.
Но часто потом уходили в забвенье
И страсти с собой унося, и секреты.
Внимая порой саксофону устало,
И флейту они проносили сквозь время.
Но в музыке грез и душа трепетала,
Нога находила Пегасово стремя.
И где-то в провале то неба, то бездны,
Они возвращались в наш мир временами.
Твердили, что творчество их бесполезно,
Но гордо несли это алое знамя.

Берегиня

Я тебя не встречу в чистом поле,
Ярославна все плащом укрыла,
Я пою в лесу о лучшей доле,
Остаюсь темна, но легкокрыла.

Ты ко мне придешь, тайком, о княже,
И расскажешь, как скучал в тумане
Да, конечно, ты потом расскажешь,
Но душа шальная не обмане.

Ворон прокричит о чем-то рядом,
Волк завоет, я поверб зверю.
Оставайся с нею, о не надо,
Я тебе сегодня не поверю.

Я останусь просто Берегиней,
И укроет гиблое болото,
Страсть меня внезапная покинет,
Я устала за тебя бороться

Есть всему запретыв и пределы,
Сфын твой приходил ком не однажды
Я ему тогда сказать хотела,
Он такой украсивый и отважный,

Уходи, и не зови же снова,
Этого она не заслужила,
И она тебе писала «Слово»
Ну а мы с тобою просто жили.

Было все, и все еще случится,
Возвращайся в дом свой опустелый,
Нам с тобой придется разлучиться,
Я уйду в туманы за пределы

Я пою в лесу о лучшей доле,
Остаюсь темна, но легкокрыла.
Я тебя не встречу в чистом поле,
Ярославна все плащом укрыла,

«– Что ты делаешь в стане поэтов, мой друг?..»

– Что ты делаешь в стане поэтов, мой друг?
Он спросил удивленно и снова растаял.
И упало перо из слабеющих рук.
Поняла, что в игре я не ведаю правил.

Но прости меня, гордый Вергилий, пою
И не хуже других, да к чему оправданья,
Снова смотрит он вдаль, перед ним я стою,
Как Сизиф, на вершине вцепившийся в камень,

Вот он рухнет опять, и бежать мне за ним,
Обгоняя себя, зацепиться желая,
Снова слышу тот вечный забытый мотив,
И над миром парю, и над бездной взлетаю.

А Вергилий молчит, не находит он слов,
Понимая, что надо еще объясниться.
Я живу в пустоте и тумане миров,
Я лечу в эту пропасть, подбитая птица.

Где-то Лада все ждет, и сияет луна,
И ко мне вдохновенье еще возвратится,
Удержу я баланс, пусть останусь одна,
Но смогу удержаться, смогу воплотиться.

Снова в гору тот камень катить, как всегда,
Не надеясь на то, что удержится ноша,
Но поэзии светит в тумане звезда,
Будет лучшим тот текст и красивый и новый.

И упало перо из слабеющих рук.
Поняла, что в игре я не ведаю правил.
– Что ты делаешь в стане поэтов, мой друг? —
Он спросил удивленно и снова растаял

«В эту лунную ночь в переливах забытых мелодий…»

В эту лунную ночь в переливах забытых мелодий
Маг спустился с небес, завернулся он в плащ и уходит.
И несутся за ним то ли призраки, то ли виденья,
И костров дальних дым, и какие-то странные тени.

Лес укроет в тот миг, и он с Велесом встретится снова,
Встрепенулся старик, зазвучало то вечное Слово,
В нем и свет и тоска, и протяжная песня столетья,
И душа так легка, и так хочется внять и ответить.

Мир прекрасный суров, но средь звезд так легко затеряться.
И звучащее Слово во мраке могло проявляться.
Миг туманного дня, и печали немая бравада,
Мир, тонувший в огнях в зачарованный час звездопада.

Он подарит нам вновь, он станется с нами до срока,
И взлетает любовь, словно птица, и слышится рокот
Бури где-то вдали, и опять проступает стихия,
Он поет о любви, об отваге и новой России.

И внимая ему, растворяясь в далеких эпохах.
Мы проходим сквозь тьму, слыша бури отчаянный ропот.
И себя одолеть мы пытаемся снова и верить,
Что отступится смерть, и о счастье поет теплый ветер.

И несутся за ним то ли призраки, то ли виденья,
И костров дальних дым, и какие-то странные тени.
Это предки и сны нас в беде никогда не оставят,
И в объятьях весны Русь, из пепла очнувшись, восстанет

«И только старый рыжий клоун…»

И только старый рыжий клоун
Бродил по городу ночному,
Он был печален и взволнован,
В былое возвращался снова.
Вела его стезя немая,
Туда, где звезды лишь светили,
И было все в начале мая,
И маялись, а не любили.
Поэмы призрачной печали
Он нам бросал из этой бездны,
И мы ему не отвечали,
И понимали – бесполезно
А рыжий улыбался с грустью
И к нам в закатный час тянулся,
Казалось непосильным грузом,
Но он победно улыбнулся.
И растворился за стеною
Сомнений, горестей и страха,
И долго говорил со мною.
О том, что вдруг приснилась плаха.
В тумане голоса тонули,
И снова открылась бездна,
И мы с тобою заглянули
Туда, где небо многозвездно

«В театре смолкли голоса и звуки…»

В театре смолкли голоса и звуки,
И так пугает эта тишина,
Когда поют о горести разлуки,
И воскрешают сны и имена.
О людях и мышах играли пьесу,
Печали все умножив в поздний час,
И укатил к любовнице повеса,
Но монологи так тревожат нас.
Чужих страданий бури бушевали.
Чужие озаренья нас влекли,
И в мире больше не было печали,
Мы долго в сонном городе брели.
От Любочки к Степанычу и снова
К ней возвращались, позабыв на миг,
Что надо навестить Городового,
И полистать страницы старых книг
Я так люблю твое благоуханье,
Мой сонный город в этот поздний час,
Когда она махнет мне на прощанье,
И растворится, отражаясь в нас.
Ван Гог опять присел у ресторана,
И грезится, что снова оживет,
Театр спит, и я будить не стану
Страстей и грез отчаянный полет

«Пахло счастьем в городе туманов…»

Пахло счастьем в городе туманов,
Словно глыбы, высились дома.
Тот, кто был любимым и желанным,
Дописал единственный роман,

У меня ж такие были планы,
Что осилить их едва ль смогу,
В мире и отчаянном и странном,
По туману за тобой бреду.

Хочется на миг остановиться,
Дочитать, дочувствовать, дожить
Но мелькают призрачные лица,
Черный ворон в пустоте сидит

Среди шишек елки отдыхает,
И зовет куда – то мелкий бес,
Тяжело о прожитом вздыхает
Ветер, и в просторе ты исчез.

Князь из мира грез ко мне явился,
Мы пируем, спорим и молчим.
И в глазах печальных отразился,
Целый мир, и вдруг звучат стихи.

Пахнет счастьем, голоса смолкают,
Город погружается наш в сон,
– Завтра битва, – тяжело вздыхает,
И уходит, не простившись, он.

Снова замирая в чистом поле,
Жду его в свой опустевший дом,
Он еще побьется и поспорит
С ворогом о счастье, о своем,

Миру бысть, -запишет позже волхв
Летопись останется в веках.
Ураганы за спиною смолкли,
Остаются сны и облака

Лабиринт – путь к свободе

7 декабря

Финал конкурса Дедал

Летят встревоженные кони
На остров Миноса в туман,
Уходит Зевс от злой погони,
Страстям иным навек отдаг.
И должен встретиться с Европой,
И вспомнить, что когда-то было.
И ты понять его попробуй,
Как все отчаянно и лживо.
Европа глупая смеется,
И хмурится устало сын.
– Вам за измену воздается.
Но я приму тебя один.
И то, что яростно и ложно
Хочу постичь вблизи с тобой
– Сынок, но это очень сложно.
– Отец, мы проиграли бой.

А Посейдон опять ярится,
Не может он меня простить.
Наследник, может кровь пролиться,
Как Минотавру в мире жить?
– Дедал построит лабиринты,
И спрячет там он от греха,
И будут страсти все убиты
В плену Гомерова стиха.
Европа, бедная Европа,
Обречена на тяжкий труд.
Ты остров свой забыть попробуй.
Найдут, накажут и вернут.
Напомнят, как ты с ним бежала,
От мести Геры, от огня.
И все казалось жизни мало.
И он не пожалел меня.

Быка от бога прятать надо.
Но так жестока будет месть.
Его тоска, его награда,
Лишь остров ваш от бед стеречь.
Молчит наследник в лабиринте.
Терзает души их тоска.
Но нет, вы вряд ли устоите.
Пока Тезеева рука
Печали вечно умножая.
О нем поспорит и с сестрой
Царевна – дева молодая
О, Федра, Федра, что с тобой?
Убить и ты готова брата,
Печаль не здешняя легка.
Не будет к Миносу возврата.
И к Аполлону та строка

Летит, печали отдаляя,
И никого на том пути.
И гордый Минос, завывает —
Ему от мести не уйти.
Что было яростно и свято,
Что будет с ними в звездный час,
Все кончилось, Икар куда-то
Летит и не отводит глаз.
Дедал метался в лабиринте,
Не понимая, как же быть.
Не вырваться, его покиньте
Он сына ли хотел убить.
Но кто же слышал в шуме ветра
Печаль и голос злой судьбы.
И Бог свободы до рассвета,
Все поминал любви плоды.

– Мальчишка, ведь она с Тезеем,
– Но он оставил Ариадну,
Вот и лечу я к ней быстрее,
И мне спасти ее, и ладно.
Но если я погибну, знаю,
Что не предал ее до срока,
Как странно ветер завывает,
И как была судьба жестока.
Желаний гнет, печаль о небе,
И пусть к свободе – лабиринт,
Таким твой мир, о, Феб мой, не был,
Пред Дионисом он стоит.
– Она ушла легко в пучины,
С тобой мы не нужны, ей, но,
Все беды так легко откинув,
Пошли, есть девы и вино,

Икар опять взлетел над морем,
Но груз потери так тяжел.
И остается только горе,
Для всех взошедших на костер.
Где страсть горит неудержимо,
И все труднее жизнь понять,
И больше не вернуть любимых,
А в лабиринте лишь блуждать.
Кому-то повезет, я знаю,
Кому —то, только вряд ли нам,
И крылья в море он бросает,
И тело отдает волнам.
Пирует Минос, даль немая,

Продолжить чтение