Читать онлайн Госпожа зельевар

Глава

Глава 1

Делла

Выйти замуж по приказу отца, за человека, которого я видеть не могу?

Нет, ни за что!

Окно в моей комнате открывалось бесшумно – перебросив рюкзак с вещами и Котом за спину, я на всякий случай придвинула к двери стул, подпирая ее ручку, и быстро взобралась на подоконник.

Думала ли я, что буду покидать родительский дом вот так, через окно? Я же не героиня романа, чтобы так делать – но отец не оставил мне другого выхода.

Через неделю я должна была выйти замуж за Петера Зульбара, хозяина ломбарда, чтобы поправить отцовские дела. Это означало, что у моего отца будет достаточно денег, чтобы и дальше пить, играть в карты и весело проводить время – Зульбар обещал полностью выплатить его долги.

– Тебе уже двадцать, Делла. Давно пора подумать о замужестве и семье, а не о твоих банках и склянках, – сказал отец несколько дней назад, когда пришел под утро, проигравшись в пух и прах. – Я, конечно, оплатил твое образование, но сама понимаешь: это просто девичья прихоть, и не стоит думать о ней всерьез. Ты должна стать не зельеваром, а хорошей женой… вот господин Зульбар как раз изъявил желание взять тебя замуж.

– Зульбар? – воскликнула я. – Он же кривой!

Глаза Зульбара смотрели в разные стороны, и это было лишь крохотной частью его уродства – такого, какое даже деньги не в силах были скрасить. При мысли о том, что с этим человеком придется жить в одном доме, разделять ложе, рожать ему детей, меня охватывало даже не ужасом – липким отвращением.

– Ну да, кривой, – согласился отец. – Но тебе же не стрелять из него. Зато какие платья он тебе купит, какой экипаж, какие украшения!

– Плевать мне на украшения, – хмуро сказала я. – Я хочу работать, а он запрет меня в доме!

Отец завел глаза к потолку, словно в очередной раз хотел мне напомнить о главном дочернем долге – быть послушной родителям и не спорить, а принимать свою судьбу из их добрых рук.

С точки зрения отца, жених и правда был завидный – вот только я не собиралась замуж за того, кто видит во мне куклу для украшения гостиной. Впрочем, отцу этого было не доказать: ему надо было выплачивать карточные долги, и все мои слова были для него просто шелестом в воздухе.

Но я не собиралась сдаваться. Притворившись, что я на все согласна, я потихоньку вынесла из дома самые ценные зелья, книги и артефакты и припрятала в развалинах дома лесника – никто туда не сунулся бы, все обитатели Аленбурга и окрестностей считали, что там водятся привидения. А я на всякий случай поставила там магические вешки: как только рядом оказывались посторонние, они начинали завывать похлеще любого призрака.

И вот приехал завидный жених: увидев, как он входит в дом, я сказала себе, что пора действовать. Сейчас отец предложит ему выпить по бокалу, и примерно полчаса они будут обсуждать выгодный брак, и только потом пригласят меня. Я, как полагается счастливой невесте, буду готовиться, чтобы предстать перед женихом – во всяком случае, так они будут думать.

А я тем временем буду уже далеко.

Стену нашего дома оплетал плющ – достаточно густой, чтобы по нему можно было спуститься со второго этажа. Окна моей спальни выходили в сад: из гостиной меня не увидят. Отлично.

– Мяу? – встревоженно спросил Кот, высунув черную голову из сумки. Схватившись за плотную зелень плюща, я выскользнула из окна и осторожно стала спускаться на землю. Слуги сейчас заняты на кухне, меня никто не увидит… когда-то в детстве я лазала по плющу, но давно не тренировалась – зеленые плети так и норовили убежать из рук. Машинально я вспомнила, что листья плюща используют в народной медицине при туберкулезе и для перевязки гнойных ран – зубрила в свое время свойства растений для экзамена.

В конце концов, плющ все-таки не выдержал моего веса и оборвался – по счастью, я упала так, что не задела Кота: просто сбила колени под штанами. Для своего побега я выбрала костюм для катания на велосипеде: белую рубашку, штаны, жилет и изящные ботинки на устойчивой подошве. В такой одежде гораздо легче убегать от преследователей, чем в платье.

– Мяу! – воскликнул Кот, и я бросилась бежать.

Спаслась! Смогла! Пусть кривой Петер теперь женится на ком-нибудь другом, а отец сам решает свои проблемы. В конце концов, его никто насильно не сажал за стол и не совал карты в руки. Почему я должна отдавать жизнь, чтобы он мог продолжать развлекаться?

Возле ограды я остановилась: под одним из прутьев был спрятан артефакт мгновенного перемещения. Это была очень редкая и дорогая вещь: я выиграла его на втором курсе, когда написала работу о выверенниковом корне при лечении женских болезней. Вот он и пригодится.

Беда с такими сильными артефактами в том, что они всегда вызывают тошноту. Вывалившись возле домика лесника через провал в пространстве, я какое-то время сидела на траве, дыша носом и пытаясь прийти в себя. Нет, никогда такие артефакты не заменят поезда и экипажи, вряд ли найдутся любители тошноты после путешествия. Кот вылез из сумки, боднул меня лбом и побежал к домику. Верный и преданный, он чем-то напоминал собаку, и я была рада, что он со мной.

Поднявшись на ноги и поправив лямки рюкзака, я шагнула было к домику – забрать припрятанные вещи, а потом отправиться по дороге к остановке междугородных дилижансов – но услышала шум и замерла.

В домике кто-то был. Дверь была приоткрыта, а в прошлый раз я закрыла ее. От трубы поднималась едва заметная струйка дымка – пока я смотрела на нее, изнутри донесся то ли вздох, то ли стон.

Кто там? Разбойники? Или какой-нибудь путешественник? Ладно, кто бы там ни был, я не отдам ему содержимого своего тайника. Стараясь двигаться как можно тише и не наступать на сухие ветки в траве, я прошла к двери и осторожно заглянула внутрь.

– Мя! – вскричал Кот, и из домика тотчас же донесся слабый голос:

– Помогите…

Я заглянула в домик лесника – несмотря на то, что он был давно покинут хозяином, здесь было чисто, у очага лежали заготовленные дрова, а на полке стояли банки с крупой и коробки с патронами на случай, если здесь вдруг окажется какой-нибудь бедолага, которому нужна помощь. Такой бедолага обнаружился на лавке – судя по тому, как Кот бросился к нему, это был не разбойник и не бандит: мой Кот был достаточно благоразумен, чтобы держаться от таких людей подальше. Отцовских гостей, например, он всегда презрительно обфыркивал, словно советовал проваливать подобру-поздорову.

– Помо…ги… – повторил незнакомец. Я вошла в дом, прикрыла за собой дверь: молодой мужчина, который лежал на лавке, выглядел джентльменом, а не бродягой. Хорошая одежда, пошитая по мерке, а не купленная в магазинчике готового платья, гладкие ухоженные руки, модно подстриженные темные волосы, осунувшееся светлокожее лицо, искаженное болью – как он вообще здесь оказался?

Ладно, выясним позже. Подойдя к незнакомцу, я бросила оценивающее заклинание: Господь милосердный, да как он умудрился попасть в такую передрягу?

Из-под воротника рубашки выбился медальон на цепочке: такие носили в академии магии святого Франциска.

– Мя, – всхлипнул Кот, словно прося помочь этому человеку.

– Наступили на болотное окно? – спросила я, нырнув под лавку. Ага, вот и мои сокровища: никто их не тронул. Деньги и книги мне пока не нужны, а смеси и зелья – прошу сюда. – Под ним оказался провал Тьмы и выпил вашу магию. Верно?

– Верно… – с растрескавшихся губ незнакомца сорвалось беспомощное сипение. Да, потеря магии для мага – ужасная вещь: хуже всего то, что за уходом магии начинается то, что врачи называют смертным штормом – постепенный отказ органов, одного за другим.

– Потерпите, – приказала я. – Сейчас сварю зелье.

Болотные окна лежали на пять миль к северу: и как ему только хватило сил добраться сюда и развести огонь в очаге? За домом тек бойкий ручеек; быстро набрав воды, я повесила котелок на крючок и принялась смешивать ингредиенты.

Порошок лунного света – для запечатывания всех утечек. Три крошки. Пыль Селембера – для снижения температуры и остановки смертного шторма. Четыре мерных ложечки, добавить соль. Порошок из труп-корня – для восстановления сил. Одна большая мера. Все смешать, добавить кипятка… Господи, ну и вонь!

Кот, который до этого наблюдал за моими манипуляциями, выбежал из домика, всем своим видом показывая, что с него хватит. Отфильтровав зелье, я перелила его в маленький стаканчик и, сев на край лавки, поднесла его к губам пострадавшего мага.

– Ну-ка, давайте. Залпом.

Нет, он все-таки красив. Высокий лоб, ровные темные брови, карие глаза с густыми ресницами, идеально прямой нос, острые скулы, четко очерченные губы – с таким лицом надо играть в театре, а не работать в академии магии святого Франциска. Маг выпил мое зелье, обмяк на лавке и вздохнул. На лбу проступил пот, и жар, который все это время сжигал незнакомца, отступил.

Скоро все будет в порядке. Конечно, сегодня и завтра ему бы полежать, но через неделю он уже будет, как новенький.

– Спасибо, – прошептал маг. – Как вас зовут?

– Делла, – представилась я. – Делла Хайсс.

Губы мага дрогнули, словно он хотел улыбнуться. Да, повезло ему, что Петер Зульбар собрался на мне жениться, и я сбежала из дому. Не приключись я в домике лесника со своими зельеварскими пожитками, он бы умер.

– И вы зельевар?

– Да! – ответила я, стараясь говорить со спокойным достоинством. Женщина-зельевар это редкость: считается, что ни одна женщина не способна постичь тонкую науку создания зелий. На курсе нас таких было две, и Мэри Лингдон в итоге бросила учебу, лишь утвердив преподавателей в желании больше не брать студенток.

“Твои зелья это дурь, – говорил отец. – Ладно, я понимаю: ты хочешь получить образование. Но займись какими-нибудь приятными и приличными для девицы предметами! Шитьем, например. Или вот воспитательские курсы, тоже полезно”.

– Удивительно, – как видно, силы возвращались к незнакомцу. – Девушка-зельевар… и неплохой, к тому же.

– Я окончила курс с отличием, – с достоинством ответила я. – Так как же вы наступили на болотное окно?

И правда, незачем говорить обо мне: я прекрасно знала, что услышу лишь снисходительную усмешку и совет не лезть в мужские науки, а заниматься женскими делами.

– Поскользнулся и упал на неровной тропе. Там, у холмов Дунрана. Робин Эверард… к вашим услугам.

Я понимающе кивнула. Холмы Дунрана были тем местом, куда лучше не соваться одному: свернешь шею. Болотные окна подбирались почти к тропинкам.

– Что же вас туда занесло, господин Эверард?

Маг едва заметно улыбнулся. Было видно, что ему стало намного легче. И ничего удивительного – меня учили профессионалы, и я взяла у них все, что смогла.

– Запечатывал проток темной магии, – ответил мой новый знакомый, и в это время в домик ввалилась целая толпа народу.

Взволнованные господа были одеты в темно-синие мундиры министерства магии. Меня как-то сразу оттеснили в сторону – Эверарда взяли в оборот: один маг качал над его головой цепочкой с анализирующим кристаллом, второй измерял пульс, третий что-то наливал из фляжки в стакан. Четвертый, пятый и далее до восьмого молились, всем своим видом изображая тревогу и волнение.

– Господин ректор! – услышала я. – Наконец-то мы нашли вас! Наконец-то! Вся академия в страхе за вас!

Ректор? Робин Эверард ректор академии магии?

– Все уже в порядке, – Эверарду даже удалось улыбнуться. – Меня спасла эта замечательная девушка… и кажется, в академии наконец-то новый зельевар.

***

Робин

Нет, ну а что еще прикажете делать?

Джексон Ханибрук, который преподавал зельеварение семьдесят три года, взял и умер сразу после летней сессии. На мой запрос министерство магии ответило, что сможет предоставить академии зельевара только следующей весной – а до весны-то что делать?

Я не говорю о преподавании: в конце концов, в академии работают профессионалы, способные прочесть любой курс лекций. А как быть с запасами зелий, которые надо пополнять? Некоторые не сварить без особой подготовки. А работа в медицинском крыле академии? Конечно, ряд лекарств мы заказываем, но не все же.

Одним словом, у меня были проблемы. Которые внезапно решились, когда в убогий домишко, в котором я старательно пытался не сдохнуть, заглянула молоденькая зельеварша. Конечно, я знал: женщины не могут быть хорошими зельеварами, им это не дано – но лекарство, которое она сварила практически на коленке, оказалось на удивление качественным.

Оно меня спасло. Наверно, я никогда не перестану этому удивляться.

Ассистенты хотели было нести меня, но я не хотел выглядеть развалиной – поднялся и поковылял к дверям. Интересно, успели бы они доставить меня в академию? У меня хватило сил, чтобы подать сигнал тревоги, когда я оказался в домишке, но вряд ли я продержался бы до замка.

Девчонка спасла мою жизнь. И, кажется, карьеру тоже.

Пятеро драконов сидели на поляне рядом с домишком. Рядом с Краснолобым, самым сильным и крупным, сидел кот – черный, гладкий, упитанный. Он выглядел так, словно собирался задать драконам перцу, и Краснолобый был искренне удивлен. Стоило дракону шевельнуться, как кот издал свирепый мяв, и один из ассистентов, кажется, Арчибальд, воскликнул:

– Барышня, придержите своего фамильяра!

– Это не фамильяр, – откликнулась Делла, подхватывая кота на руки. – Это просто мой кот. Его так и зовут: Кот.

Меня устроили в седле на спине Краснолобого, закрепили несколькими ремнями, и Арчибальд указал Делле на свободное место позади меня. Девушка испуганно подошла к Краснолобому, моментально утратив всю свою самоуверенную решительность, и я спросил:

– Не приходилось ездить на драконах?

– Мне и видеть их не приходилось, – призналась Делла. – Он не кусается?

Краснолобый посмотрел на нее со снисходительным презрением, словно хотел сказать, что он приличный и порядочный зверь. А кот зашипел и вздыбил шерсть: не поздоровится тому, кто отважится укусить его хозяйку!

– Ни в коем случае, – Арчибальд подсадил девушку в седло и принялся затягивать ремни. Делла вцепилась в ручку на луке, кот скрылся в рюкзаке у нее за спиной. – У нас животные дорогие, приличные. Не укусят, не уронят, не извольте беспокоиться.

Арчибальд сегодня слишком много болтал – видно, хотел произвести впечатление на барышню. Даже его скудные усишки вздыбились, а плешь в окружении редких светлых волос покраснела.

Девушка-зельевар. Похоже, этот учебный год будет веселым.

Наконец, Делла оказалась на драконьей спине. Магия нашего мира потихоньку заполняла меня, обостряя чувства: я ощущал, как взволнована девушка, как гулко и быстро стучит ее сердце, как магия пульсирует в ней разноцветными переливами. Как, интересно, Делла оказалась в этой глуши со своими зельями?

Я поймал себя на мысли о том, что она мне нравится. Что тут удивительного, привлекательные девушки и должны нравиться. Делла выглядела по-провинциальному милой: темно-каштановые вьющиеся волосы, доброжелательный взгляд голубых глаз, аккуратный нос, мягкая улыбка – такими делали кукол в те времена, когда мои сестры были маленькими.

Но эта девушка не была похожа на куклу: слишком много в ней было твердости характера. Куклы не варят настолько качественные зелья.

– Как вы здесь вообще оказались? – полюбопытствовал я, глядя, как ассистенты рассаживаются на драконьих спинах. Скоро мы будем в академии, а там я лягу спать и просплю до начала учебного года.

В конце концов, сегодня я сделал много нужных и важных дел. Запечатал проток темной магии – если бы я опоздал к нему, то он вскоре выплеснулся бы и накрыл регион. А значит, здесь начались бы какие-нибудь милые радости зла вроде чумы и коров, которые доятся болотной водой. Потом я нашел зельевара для академии. Курс лекций будет читать Бен Карвен, он отличный теоретик – а практику станет вести госпожа Делла Хайсс. Академия магии святого Франциска всегда славилась передовыми взглядами, так что женщина-зельевар вполне впишется.

– Сбежала из дома, – ответила Делла. – Отец хотел выдать меня замуж за владельца ломбарда.

Я вопросительно поднял бровь. От таких завидных женихов девицы не бегают. Впрочем, в зельеварение девицы тоже не идут.

– Надо же! И чем он вам не понравился?

Я сперва спросил, а потом понял, что, в общем-то, лезу не в свое дело. Мне-то какая разница?

– Он кривой, – хмуро ответила Делла. Арчибальд пристегнулся и похлопал по шее своего дракона, Зеленую молнию: сейчас вся драконья стая поднимется в воздух. – Кривой и уродливый.

– Мне повезло, что он не красавец, – заметил я, и в это время Зеленая молния прянула в небо. Остальные драконы рванули за ней, в ушах засвистел ветер, и вскоре я услышал какой-то необычный звук у себя за спиной.

Делла кричала от восторга. Страх дракона, который обнимал ее до этого, рассеялся сразу же, как только мы поднялись в воздух. Теперь девушку переполняло счастьем, и она кричала об этом на все небо и землю. Я покосился в ее сторону: Делла разрумянилась, пальцы крепко сжимали ручку на луке седла, в голубых глазах сверкали искры счастья.

Когда бы еще она покаталась на драконе? Эти животные принадлежат двум министерствам, обороны и магии. Обычные люди их увидят разве что издали.

– Нравится? – крикнул я, уже понимая, каким будет ответ. Делла смотрела так, словно я был Дедом-Морозом, который принес ей самый заветный, самый желанный подарок.

– Да! Очень!

Мы летели над зеленью лесов и холмов, золотом полей, пестротой городов и городков – иногда оглядываясь к новому зельевару академии, я видел, что она зачарованно смотрит по сторонам, наслаждаясь каждым мгновением полета.

Единственным недовольным был Кот.

– Ма-а-а! – летело из рюкзака, расшифровываясь просто: “Мать твою!”

***

Робин

Во внутреннем дворе академии мы приземлились через час.

Во время полета мне стало хуже: я смог сам спуститься с драконьей спины, но потом нахлынула слабость, и ноги подкосились. Один из ассистентов подхватил меня под руку, не давая упасть, и я услышал строгий женский голос:

– Робин, слава Господу, ты жив!

Госпожа Берта Махоуни, проректор, всегда говорила строго, даже когда искренне о ком-то волновалась. Высокая, седая, всегда облаченная в традиционную темно-синюю мантию с золотой цепью, знаком лауреатов Всемирной премии Варруса в области магии, она быстро спустилась по ступенькам к приземлившимся драконам и первым делом приложила к моему лбу анализирующий кристалл.

– Жив, все в порядке, – ответил я и выпрямился, не желая представать перед Бертой жалкой развалиной. – Кстати, познакомься: это наш новый зельевар.

– Какие зельевары? – услышали мы из рюкзака Деллы. – Какие академии? С ума посходили? Я тут чуть кошачьему богу душу не отдал! Лиходеи! Мучители! Чтоб вам лоток на голову перевернулся!

Делла растерялась не меньше Арчибальда, который не упустил свой случай и помог ей спуститься с драконьей спины. Развязав рюкзак, она вынула Кота, но тот не оценил хозяйской заботы – отпрыгнул в сторону, возмущенно глядя на драконов, и продолжал человеческим голосом:

– Вот дурные вы, дурные! И ты дурная! Лучше бы мы пошли себе спокойно по полям да по лесам! Я бы мышек ловил, ты бы зелья варила в деревнях, так бы и зажили! А там бы потом тебя за мясника отдали, вот тут бы жизнь пошла на славу!

– За мясника? – удивленно переспросил Арчибальд. Делла молчала – не сводила глаз с Кота, даже приоткрыв рот от удивления. Кот перевел разгневанный взгляд на Арчибальда и ответил:

– Конечно, за мясника! Или она, по-твоему, недостаточно красива? А ты вообще плешивый! А ты носатый! А ты воняешь!

Про вонь было сказано Краснолобому – дракон нахмурился и сердито фыркнул паром. Кот взвизгнул и прыгнул прямо к хозяйке на руки.

– Кот! – опомнилась Делла. – Ты говоришь!

– Это нормально, – объяснила Берта. – У драконов настолько тяжелый магический фон, что животные рядом с ними обретают способности фамильяров, в том числе, и речь.

– Тяжелый! – согласился Кот. – Вот хоть одна нашлась приличная, порядочная женщина, посочувствовала бедному котику! Я тебе мышку принесу за твою доброту. А вам всем только издеваться! Чтоб вам всем Крысиный царь приснился, да без штанов!

Тонкие губы Берты дрогнули, складываясь в улыбку – зрелище было удивительное и редкое.

– Кажется, ты привез не только зельевара, Робин, но и помощника по воспитательной работе. Как вас зовут, уважаемый господин кот?

От такого обращения Кот сменил гнев на милость, мурлыкнул и сообщил:

– Мамка Патриком называла. Патрик-младший, старшим батя мой был.

Домашним животным не принято давать имена, но теперь этот кот просто не мог оставаться безымянным. Делла погладила его по голове, он одобрительно муркнул и сказал:

– Ладно уж, попали не пропали. Мы тебя еще за мясника замуж выдадим. Или за кого еще получше, чтобы сытыми ходить да довольными. А вы чего стоите? Время ужинать, а никто и не шевельнется. Тут в академии вашей с голоду ноги протянешь! Чтоб вам всегда в миске дно было видно!

Распорядившись устроить Деллу и Патрика в бывших комнатах Джексона Ханибрука, я с поддержкой ассистентов направился к себе. Когда мы поднялись на второй этаж правого крыла академии, где располагались комнаты преподавателей, Берта спросила:

– Где же ты нашел эту девушку?

– Она спасла мне жизнь после того, как я наступил на болотное окно, – ответил я, и Берта нервно дотронулась до виска, отгоняя нечисть. Болотные окна – мерзкая штука: возникают сами по себе, маскируя разную магическую дрянь. Если их не уничтожать, то из крохотной квадратной лужицы они разрастутся до невиданных размеров. Был случай, когда такое окно поглотило целый поселок со всеми обитателями.

– Ну слава Господу, теперь у нас все прорехи закрыты! – глубокие морщины на лбу Берты несколько разгладились: это означало, что госпожа проректор довольна. – Курс лекций, наверно, поручим Бену? У него в этом году небольшая почасовка, он будет рад.

Я кивнул. Ассистенты ввели меня в ректорские апартаменты и уложили на кровать – я устало растянулся на одеяле и вздохнул.

– Да, он заодно и проконтролирует госпожу Хайсс, – сообщил я. – Она варит хорошие зелья, но вы сами понимаете…

– Понимаю, – с улыбкой ответила Берта. – Ты впервые на моей памяти хвалишь женщину-зельевара.

– Ну нет у женщин способностей к зельеварению! – сказал я. Вот, в сотый раз приходится объяснять банальные вещи. – Это слишком тонкая, слишком сложная наука.

Берта завела глаза к потолку. Иногда она по-прежнему видела во мне не ректора, а своего выпускника.

– Конечно. Сперва женщинам много веков запрещают учиться, а потом говорят, что они тупые. А она, между прочим, спасла тебе жизнь.

– Разве я с этим спорю? Я признаю ее способности… – меньше всего мне сейчас хотелось спорить с Бертой. – И сразу же забрал ее в академию, и работу предложил.

Берта улыбнулась. Похлопала меня по руке.

– Ее кот считает, что лучше бы для них было бродить по миру. Ладно, дорогой мой, отдыхай. Скоро принесут ужин, а там еще раз тебя осмотрим.

Глава 2

Делла

Ужин для нас накрыли в просторной и светлой столовой академии. В высокие стрельчатые окна лился теплый свет уходящего лета и была видна зелень яблоневого сада. Скоро съедутся студенты, начнется учебный год, а я стану работать.

Удивительно, но я сбегала из отцовского дома, не имея какого-то особого плана действий. Я хотела добраться до остановки дилижансов, уехать в соседний Ворнсбург, а там устроиться на работу библиотекаршей, гувернанткой или секретарем. Про академию магии я и думать не могла! И вот я здесь…

Академия ничем не напоминала тот маленький колледж, в котором я обучалась зельеварению. Расположенная в старом замке, построенном на месте крепости, она была похожа на причудливую корону – башни и башенки казались зубцами, окна – драгоценными камнями. Я решила, что обязательно все здесь осмотрю, пока не начался учебный год.

Постепенно за столами рассаживались преподаватели и ассистенты – все они смотрели в мою сторону с нескрываемым любопытством. Патрик – надо же, у кота было свое имя! – одарил всех взглядом, полным сногсшибательного кошачьего презрения, и осведомился:

– Ну, чего вытаращились? Зельевара не видали? Вы вон лучше в миски свои смотрите, так для здоровья полезнее.

По столовой раскатился смех. Патрик фыркнул и спрыгнул на пол: там для него была поставлена миска с курятиной. Пока я смотрела, как кот ест, за столом напротив меня успел разместиться молодой человек в светло-зеленом лабораторном халате; когда я перевела на него взгляд, он смущенно улыбнулся, глядя куда-то в сторону, и представился:

– Бен. Бен Карвен. Мне сказали, что я буду вести теорию зельеварения, а вы практику.

Казалось, он бесконечно стеснялся всего на свете – того, что сидит со мной за одним столом, своих крупных мосластых рук, словно пришитых к его худощавому телу от кого-то другого, кудрявых светлых волос, которые не желали ровно лежать в прическе. Я подумала, что Бен добрый и славный парень – на пару лет старше меня, кареглазый, большеротый, с робкой улыбкой, он был похож на Айвена-Простака, каким его рисуют в книгах сказок.

– Делла Хайсс, – ответила я. – Очень рада с вами познакомиться.

Бен похлопал в ладоши, и на столе перед ним возник ужин: тарелка с ломтиками запеченого картофеля, котлетой в сухарях и капустой с клюквой. Готовили в академии очень вкусно – я давно не ела с таким аппетитом.

– Чем, кстати, славится клюква в магии? – спросил Бен и еще ниже опустил голову. Я улыбнулась: похоже, ему велели меня проэкзаменовать, и он жутко стеснялся, задавая мне вопросы.

– Повышает иммунитет и разрушает опухоли. А мешочек с клюквой притягивает удачу в азартных играх.

– Верно. Как будете использовать клюкву в составе зелья Тишины?

– Три капли сока в морозную лунную ночь добавлю к семи малым мерам порошка полукричника.

– Верно. Что нужно для создания Водного зеркала?

– Большая мера соли, истолченной в труху в день осеннего равноденствия, две капли освященной воды, капля ночной тьмы и звук кошачьих шагов.

– Где возьмете звук кошачьих шагов?

– Натяну три волоска в полнолуние над кошкой, потом сожгу.

– Длинные или короткие волоски?

– Неважно. Главное, чтобы они принадлежали тому, кто заказывает Водное зеркало.

Бен кивнул и похлопал в ладоши снова: на столе рядом с ним возник фарфоровый соусник с темным содержимым. Полив котлету, мой экзаменатор сказал:

– Вы умница, Делла. Правда, умница. Про звук кошачьих шагов все забывают.

– Спасибо, – ответила я. Этот парень начал мне нравиться – было в нем что-то очень искреннее, настоящее. – Вы хорошо знаете зельеварение, почему же вас не взяли на эту должность?

Бен наконец-то посмотрел мне в лицо, а потом поднял левую руку и что-то беззвучно произнес одними губами. Над пальцами рассыпались серебристые искры, и я увидела, как они трясутся. Бен вернул маскирующее заклинание на место и сказал:

– Попал под удар, когда в саду замка открылся провал и хлынула Тьма. Теорию я знаю, а вот смешивать зелья уже не могу.

Кот расправился с курицей и запрыгнул на скамью, высматривая, чем бы еще подкрепиться. Увидев его, Бен улыбнулся, отрезал кусок котлеты и протянул на вилке – Патрик заглотил угощение одним разом, не откусывая, муркнул и довольно боднул Бена лбом в бедро.

– Вот, есть здесь приличные люди! – сообщил он. – Ты чего сам-то такой тощий? Ешь давай за обе щеки.

Затем он забрался на колени моего коллеги, мурлыкнул и тотчас же заснул. Бен погладил Патрика по голове здоровой рукой и сказал:

– Какой у вас серьезный господин кот. Обычно фамильяры молчат, пока их не спросишь.

– А у вас есть фамильяр? – полюбопытствовала я.

– Есть. Бычья жаба, она не разговаривает. Кстати, о жабах: ректор сегодня будет вас экзаменовать. Прикажет сварить усиленное зелье невидимости. Знаете, что для него требуется?

Зелье невидимости мы варили на выпускном экзамене. Киван Рочестер неправильно смешал ингредиенты, и у него исчезла голова, когда он сделал глоток. А тело осталось.

– Три жабьих глаза, растертых в порошок, пятнадцать семян красного адохлеба, желтая пыль и одно драконье дыхание.

Драконьим дыханием назывались небольшие сливы огненно-рыжего цвета, которые привозили с островов Дальнего Заката. Бен кивнул.

– Драконье дыхание надо мелко нарезать. Но вы лучше возьмите серебряную…

– Терку, – сказала я. – С самыми мелкими ячейками, я знаю. А зачем оно нужно ректору, это усиленное зелье невидимости?

Бен улыбнулся, но улыбка была печальной.

– Вы, конечно, не знаете, Делла, – откликнулся он. – Но только оно способно спасти всех нас в учебном году.

***

Делла

После ужина ко мне подошел один из ассистентов и с поклоном сообщил, что господин ректор ждет меня в малой лаборатории.

Я шла туда, не чувствуя ни своих ног, ни пола под ними, и сама не понимала, отчего так разволновалась. Да, меня могут выставить из академии, если ректору что-то не понравится – так что с того? Поеду в Ворнсбург, как собиралась. Но волнение, которое меня охватило, не собиралось разжимать руки.

– Академия святого Франциска стоит на большом магическом провале, – объяснил Бен. – Она одновременно запечатывает его и черпает из него энергию для поддержки общего фона. Сами понимаете: если люди еще не обучены удерживать магию, может случиться всякое. Например, взрыв. Или кто-то покалечится. Общий фон позволяет такого избегать.

Я слушала его, кажется, забыв дышать.

– Беда в том, что магический провал не пуст, – продолжал Бен. – Он населен самыми разными чудовищами, которые пытаются выбраться на поверхность.

– То есть, академия это некая пробка в бутылке? – предположила я. Бен кивнул.

– Совершенно верно. Как думаете, что будет, если двугорбый проглот увидит эту пробку? Поймет, что в ней много еды?

Я понятия не имела, кто такой двугорбый проглот, но ответ на вопрос Бена был немного предсказуем.

– Ничего хорошего.

– Верно. Поэтому нам нужно зелье невидимости. Ваш предшественник создал большие запасы, но они имеют неприятное свойство иссякать.

Я поняла, что ничего не поняла.

– Подождите, но если для сохранения академии… ну и нашего мира заодно нужно такое зелье, почему вам еще не прислали зельевара?

Бен печально вздохнул.

– Потому что министр магии ненавидит нашего ректора. И если Робин допустит появление чудовищ, если пострадает академия… в общем, он будет счастлив.

Да, похоже, я крепко попала.

Малая лаборатория принадлежала лично ректору Эверарду и размером была чуть больше моей комнаты в родительском доме. Ничего лишнего, только самое нужное: аккуратные ящички с ингредиентами для зелий, варочные стойки, колбы и один котел. Сам господин ректор сидел в кресле и уже не выглядел ни больным, ни страдающим, однако я все-таки спросила:

– Как вы себя чувствуете?

– Благодарю, уже лучше, – сдержанно ответил Робин. Если в домике лесника он смотрел на меня с благодарностью, то сейчас его взгляд был испытующим и цепким. – Прежде, чем допускать вас к практике в академии, госпожа Хайсс, я хотел бы еще раз оценить ваши способности. Усиленное зелье невидимости сварите?

Я кивнула и отправилась отбирать нужное. Три жабьих глаза, растертых в порошок, пятнадцать семян красного адохлеба, желтая пыль и одно драконье дыхание – все это лежало в аккуратно подписанных коробках, и, открыв одну из них, я не сдержала довольной улыбки. Если в нашем колледже семена красного адохлеба выглядели так, словно их пожевал дракон – на высший сорт у колледжа не было денег – то здесь они были наилучшего качества: насыщенного цвета, с острыми гранями. Взяв пинцет, я отсчитала пятнадцать семян в пустую колбу и спросила:

– Так почему вас терпеть не могут в министерстве магии?

Порошок из жабьих глаз был свежим и пах свежескошенной травой. Я отправила три малых меры в колбу.

Робин выразительно завел глаза к потолку.

– Бен уже разболтал?

– Я любопытна от природы.

Мерка желтой пыли прибавила к травяному запаху легкие холодные нотки. Желтую пыль берут там, где в дерево ударила молния, и она всегда сохраняет свободный дух небес.

– Я, видите ли, нагло занял место, которое министр хотел отдать своему родственнику. Меня выбрал совет преподавателей, – сдержанно ответил Робин. Я вынула плод драконьего дыхания из стеклянной банки: свежий, словно только что снят с ветки!

– И поэтому вас хотят подставить?

Робин усмехнулся и его взгляд изменился: теперь в нем был живой интерес, словно он не понимал, как я смею говорить с ним настолько непринужденно. Я улыбнулась.

– У вас есть серебряная терка? С мелкими ячейками?

– Третий ящик справа.

Да, лаборатория была оснащена на высшем уровне. Сняв с драконьего дыхания тонкую кожицу, я принялась натирать плод. Ректор внимательно следил за моими манипуляциями: нет, мне не о чем волноваться. Пусть он кривит губы, говоря о женщинах-зельеварах, но я ему нужна.

Значит, у меня есть работа.

Все ингредиенты оказались в колбе: я добавила туда воды и отнесла на варочную стойку. Довести до кипения, остудить и можно использовать. Когда зелье было готово, Робин подошел к нему, осторожно помахал над колбой, принюхиваясь, оценил нежно-сиреневый цвет, и произнес:

– Да, зелье высшего качества. Иногда я жалею, что не пошел в зельевары. Сам умею варить разве что средства от головной боли.

– У вас часто болит голова? – спросила я. Робин кивнул.

– На перемену погоды. Что ж, госпожа Хайсс! Рад приветствовать вас в академии магии святого Франциска на должности преподавателя зельеварения. Вашу почасовку и календарно-тематическое планирование предоставит проректор по учебной работе Махоуни, вы с ней уже знакомы. Обустраивайтесь в замке, изучайте лабораторию, готовьтесь к новому учебному году. Если что-то понадобится – обращайтесь.

Он сделал паузу и добавил:

– И напишите родителям, где вы сейчас. Не хочу, чтобы кто-то решил, что я вас похитил.

***

Робин

Я проснулся от того, что в глубокой тишине моей спальни разлился тихий тонкий звук, словно кто-то дотронулся до струны.

Открыв глаза, я какое-то время исследовал пространство. Ничего. Никого. Академия спала, вот только…

На первом этаже я уловил движение. Кто-то шел там – осторожно, таясь, изучая. От идущего веяло тьмой и тишиной: это оно шептало заговоры на забытых языках среди покосившихся надгробий забытого сельского кладбища, это оно выпускало песни голодного ветра…

Я слетел с кровати и бросился бежать, попутно швыряя заклинания призыва всем преподавателям академии. Промертвие, в замок каким-то образом пробралось промертвие – и это было плохо. Очень плохо. Если оно столкнется с живым человеком, напьется его крови, то обретет ту силу, с которой мы можем и не справиться.

Как оно, сто бесов его побери, смогло обойти нашу защиту и все системы безопасности?

Почти скатившись по ступенькам, я выбежал на первый этаж, благодаря Господа и всех святых его за то, что студенты еще не съехались в замок после каникул – иначе здесь уже была бы груда парного мяса. Промертвие, сгусток темной магии, наделенный разумом, насытилось бы, увеличилось в размерах, впитывая чужую боль.

Оно было крупным и наглым. С виду промертвие похоже на монаха в рясе, который низко надвинул капюшон – но на самом деле это были складчатые крылья, которые скрывали тело, напоминающее осиное. Когда студенты изучали порождения тьмы, то промертвия впечатляли их сильнее всего остального – не знаю даже, почему.

Я замер, вскинув руку. На кончиках пальцев засветились золотые огни боевого заклинания – хотелось надеяться, что у меня хватит сил справиться с промертвием и спасти…

Промертвие застыло, подняв добычу в воздух над собой. Длинные каштановые волосы плыли, словно водоросли в воде, полосатые пижамные штаны задрались, обнажив до колен стройные ноги, один из мягких домашних тапок слетел – Делла Хайсс была тем, на кого наткнулось промертвие.

И Делла Хайсс сражалась.

Зависнув над вытянутой трехпалой рукой промертвия, она швыряла в него какую-то пеструю мелочь – всмотревшись, я узнал в ней Искры ангельского пламени, растения, которое способно уничтожать порождения мрака. И где она только взяла такую редкость, как успела сориентироваться!

– Делла, держитесь! – крикнул я, и золото заклинания сорвалось с моих рук и ударило в черноту промертвия, туда, где среди темных складок его крыльев пульсировала огненная сердцевина. Я увидел, что этого мало, но в ту же минуту меня поддержали: заклинания Берты, Бена и Арчибальда присоединились к моим, и промертвие взвыло.

– Вот тебе! – Делла швырнула остатки Искр, и промертвие издало низкий гудящий стон и ослабило хватку.

Оно было ранено. Оно отползало, уменьшаясь, рассыпалось рваными клочьями грязного тумана.

Мы слаженно ударили снова, рука промертвия дернулась, покрываясь трещинами и рассыпаясь в крошку, и Делла сорвалась вниз. Бросившись вперед, я едва успел подхватить ее – почти сразу же девушка выскользнула из моих рук, встала, прянула в сторону. Промертвие скулило, тая и корчась – вскоре от него остался лишь запах гари да грязная лужица на полу.

В коридоре стало тихо.

Некоторое время мы стояли молча, глядя друг на друга. Бесшумно собирались остальные преподаватели и ассистенты – когда я увидел, как шевелятся их губы, то понял, что это не в коридоре так тихо, это у меня на несколько мгновений заложило уши от отката массива заклинаний, когда промертвие окончательно сдохло.

Но глухота прошла, пропустив ко мне встревоженные голоса, шум и хлопанье дверей. Делла дотронулась до моего локтя и сказала:

– Спасибо, что подхватили. Я бы расшиблась.

– Вы храбрая девушка, – заметил я. Делла смотрела энергично и решительно, к ее щекам прилил румянец, и я вдруг понял, что мне нравится смотреть на нее вот такую – разгоряченную приключением и победой. – Как вы здесь оказались?

Делла нахмурилась. Берта подошла, материнским успокаивающим жестом погладила ее по плечу.

– Не знаю. Меня словно бы что-то позвало. Я очнулась, когда поняла, что вишу в воздухе.

– А Искры ангельского пламени у вас откуда? – спросил Бен. Делла была в пижаме, несколько пуговиц расстегнулись, показывая больше, чем принято в обществе, и Бен залился румянцем и опустил голову. Он старался не смотреть – и не мог не смотреть.

Мне захотелось дать ему подзатыльник. Не знаю, почему.

– Я всегда ношу их при себе, они отгоняют страшные сны, – ответила Делла и призналась: – Меня мучили кошмары, когда мама умерла.

Берта тем временем склонилась над лужицей и принюхалась. Когда она выпрямилась, то я понял, что случилось что-то невероятное: я давно уже не видел Берту настолько обеспокоенной.

– В нем нити защитной магии, – сообщила она, и все собравшиеся ахнули. – Понимаете, что это значит? Оно не само пробралось в замок, его сюда провели так, что не сработала система безопасности.

Господин Фаунс, заведующий хозяйством академии, вздохнул с облегчением. Это он должен следить за тем, чтобы обережные заклинания срабатывали, как надо, не пропуская, кого не следует.

– Все работает, как надо, – с достоинством ответил он. – Позавчера я лично обновил все заклинания.

– Их сумели обойти, – ответила Берта и снова втянула носом воздух. – Да, у него была сильная защита.

– И ее наверняка установили в министерстве, – сказал я. Мне захотелось ударить обо что-нибудь, представляя физиономию Отто Шварцвара, министра магии. – Представляете, какой был бы скандал? В академию проникло промертвие, убило человека…

– Тебя бы сразу же уволили, – вздохнула Берта. Я поймал взгляд Деллы: она смотрела с искренней тревогой – и я видел, что ей нравится все, что случилось. Она была из той породы девушек, которые любят опасные приключения, что хорошо кончаются.

– Это ладно, – я провел ладонями по лицу и понял, что страшно устал. – Тогда академию закрыли бы. А как только отсюда все разъедутся, то заклинания невидимости падут. Как думаете, сколько родственников этого промертвия вылезет в мир? И кому это нужно?

***

Робин

Остатки промертвия собрали в пробирки, и Берта в компании с доктором Хоуни, нашим основным специалистом по темным силам, отправилась в лабораторию, чтобы попробовать выцепить хоть какой-то намек на злоумышленника. Я пошел к себе – хотелось выпить кофе, он всегда помогал мне успокоиться.

Делла медленно шла чуть в стороне от меня. Я невольно заметил, что Бен, который заговорил с одним из ассистентов, смотрит в ее сторону – как всегда смущенно, словно боится, что его за это выругают. Но при всей своей робости, которая давно вошла в академии в пословицу, он выглядел воодушевленным.

Он не просто любовался картиной – он готов был взять кисть и что-то добавить на холст.

– Как вы себя чувствуете? – спросил я. Делла улыбнулась.

– Странно. Сегодня я сбежала из родительского дома и угодила в приключения по уши.

Мы остановились на лестничном пролете – в высокое окно были видны сады академии. Скоро там будут собирать яблоки – невольно вспомнилось, как я, студент из нищей семьи, сидел под деревьями и трескал яблоки за обе щеки: в моих родных северных краях они были деликатесом. А тут вот – бери, ешь, сколько хочется.

– Приключений у вас будет много. Завтра весь день станете варить усиленное зелье невидимости, послезавтра – готовиться к началу учебного года.

На самом деле все было не так плохо, как могло казаться. Я заткнул дыру в преподавательском составе, мы обновим систему безопасности, и ни одна гадина больше не пролезет в академию. Мне вдруг подумалось, что злоумышленником может быть как раз эта милая Делла, которая сбежала от навязанного жениха. Она сегодня появилась в замке и выпустила промертвие – нападение могло быть простой инсценировкой.

Впрочем, нет. Чтобы скрыть промертвие, надо быть сильным и опытным магом – у Деллы и близко нет таких способностей. Впрочем, я все-таки сказал:

– Ну-ка, посмотрите мне в глаза.

Делла сделала шаг в сторону – лунный луч упал на ее лицо, на какое-то мгновение превратив девушку в пижаме в ночного призрака. Я бросил в нее заклинание, и оно рассыпалось золотыми искрами над растрепанными каштановыми волосами, словно подсветив лицо Деллы изнутри. На мгновение она наполнилась теплом и нежностью – я будто увидел ее впервые: юную, милую, очень светлую.

И да, магии в ней было несколько капель. Достаточно, чтобы варить зелья, но не хватит на то, чтобы пронести в академию такую мощную тварь, как промертвие.

Я понял, что смотрю на нее слишком долго. Что преподаватели и ассистенты, голоса которых я слышал до этого, уже разошлись по комнатам – академия снова погружалась в тревожный сон, а мы с Деллой стояли на лестнице в лунном свете.

А ведь она смелая. Вот так сбежать из дома, не испугаться помочь мне – мало ли, вдруг я бандит или преступник, который снимет с нее кожу, едва оклемается – да и отбиваться от промертвия, а не обмякнуть беспомощной жертвой это многого стоит. Нет, я определенно слишком долго на нее таращусь, и это как минимум невоспитанно, а как максимум неразумно.

– Что же вы видите? – спросила Делла.

– Что в вас слишком мало магии, – ответил я и начал подниматься по лестнице. Делла потянулась за мной, и я невольно задумался, как скоро Бен начнет ей класть на стол простенькие цветочки из сада.

Впрочем, мне-то какое дело? Пусть кладет.

– Я знаю, – угрюмо согласилась Делла. Где-то вдалеке, в Большом зале, где обычно проводили собрания и праздники, зазвенели часы. Два часа ночи. – Мне всегда приходилось пользоваться артефактами для усиления моих зелий.

– Сегодня вы приготовили отличные зелья, – ободряюще произнес я. Вспомнилось, какой она была, когда вошла в ту лесную хижину: энергичной, отважной. Мне даже показалось, что это лесавка пришла – потому что откуда бы там было взяться барышне из приличной семьи.

Делла улыбнулась.

– Спасибо. Вы увидите, что остальные мои зелья не хуже.

– Как вы устроились? – пора было уйти к себе, сварить кофе и лечь спать, да и девушке нужен отдых после всех ее приключений, но я почему-то не хотел расставаться с Деллой. – Удобно?

Я сказал себе, что это просто благодарность. Делла Хайсс вытащила меня с того света – поэтому я к ней в некотором смысле привязался. С другой стороны, почему бы и нет? Наша новая госпожа зельевар привлекательная девушка – почему я не могу посмотреть на нее, как, например, смотрят на картину или античную статую, в которой, кажется, мрамор дышит, наполненный теплом и жизнью?

– Да, – улыбнулась Делла. – Все в порядке. Отцу написала, что уехала и не вернусь.

– Настолько сильно не хотите выходить замуж?

Улыбка Деллы стала мягче, словно она кого-то вспомнила.

– Почему же? Хочу. Но за человека, которого сама выберу и полюблю, а не за того, кого прикажут, – сказала она и словно очнулась: улыбка угасла, взгляд сделался темным и строгим. – Впрочем, это не имеет значения, господин ректор. Доброй ночи и спасибо, что спасли от той твари.

Это было, как щелчок по носу.

– Доброй ночи, – ответил я. – Если вы израсходовали все Искры ангельского пламени, то в закромах Ханибрука есть еще.

Что еще я мог сказать? Да и зачем? Сам не знаю, что на меня нашло.

Делла кивнула и быстрым шагом пошла по коридору второго этажа к теперь уже своей комнате.

Глава 3

Делла

Я довольно быстро разобралась с тем, как в академии накрывают на стол. Хлопнешь в ладоши один раз – перед тобой возникнет основное блюдо. Хлопнешь два раза – будет чайник с чаем, три раза – с кофе. Патрик, который продрых всю ночь, разумеется, не хлопал в ладоши: специально для него из кухни вышел юноша в белом костюме повара и принес большую миску с кашей и куриным мясом.

– Хороший у вас котик, – сообщил повар. Патрик снисходительно разрешил себя погладить. – Вчера вечером вот такущую крысу задавил.

Я вспомнила, что кот действительно куда-то убежал вечером. Патрик мурлыкнул и ответил:

– Вы ко мне с уважением, так и я с добром. Вон какая миска, до дна не дороешься. Молодцы, хвалю. Чтоб тебе, как коту хорошему, всегда март был, и кошки, то есть, бабёшки покраше.

Повар даже зарумянился от смущения.

Вскоре пришел Бен – ночью он швырял в промертвие заклинания с таким решительным видом, что я невольно посмотрела на него с интересом. Даже больная рука ему не мешала. Сев рядом со мной, Бен хлопнул в ладоши, придвинул к себе тарелку с завтраком и сообщил:

– Сегодня у нас с вами много работы. Сначала пойдем в оранжерею, там уже созрели ягоды жирнохвоста, надо собрать их. Потом будем варить усиленное зелье невидимости. А вечером займемся планированием уроков. Раз мы работаем в паре… – Бен смутился и опустил глаза к яичнице, грибам и ветчине в своей тарелке.

– Вы так смело отбивали меня у промертвия, – сказала я, пытаясь немного его подбодрить. Интересно, как там сейчас мой отец? Жаль, что я не увидела его с Зульбаром физиономий, когда они обнаружили, что клетка опустела, а птичка улетела. Бен улыбнулся и наконец-то отважился посмотреть мне в лицо.

– У Робина магия намного сильнее моей. Но ведь и вы не оплошали! Так сыпали Искры…

– Мне бы, кстати, пополнить мои запасы, – сказала я, три раза хлопнув в ладоши. На столе передо мной появился кофейник в компании сахарницы и молочника со сливками. – Здесь выращивают Искры?

– Я пробовал, но они плохо взошли, – со вздохом признался Бен. В это время по залу пронесся шум голосов, и, обернувшись к дверям, я увидела ректора Эверарда. Он шел вместе с Бертой, хмуро изучая какие-то бумаги, и сейчас в нем не было ни капли того человека, который сегодня стоял со мной на лестнице в лунном свете.

Не скажу, что я так уж знаю людей, но мама говорила: “Есть вещи, которые женщина чувствует, и это чутье безошибочно”. И да, я чувствовала, что сегодня ректору не хотелось, чтобы я уходила. Он готов был так стоять со мной, разговаривать – неважно, о чем, о любых пустяках, и в глубине души был смущен почти так же, как Бен.

Сейчас по проходу следовал рыцарь, закованный в ледяную броню равнодушия. Некстати вспомнилось, как вчера он лежал на лавке в домике лесника, и воротник рубашки был расстегнут, а по коже текла капля пота в яремную ямку. Сейчас галстук был завязан тугим модным узлом, белизна рубашки под светло-серым камзолом ослепляла, и я никогда не подумала бы, что этот мужчина способен смотреть мечтательно и спрашивать искренне.

У Бена будто бы тоже было чутье: он допил чай и сказал:

– Нам лучше поторопиться, Делла. Жирнохвост…

– Сам ты жирнохвост, – сообщил Патрик из-под стола. – Я не жирный, у меня просто кость широкая и шерсть пушистая, а хвостик вообще тонюсенький. Идите уже, давайте! Шагайте! Чтоб вам Крысиный царь хвост показал!

Оранжерея академии располагалась позади замка и делилась на две части: закрытую, под стеклянным куполом, где жили тропические растения, и открытую – самый обычный огород. Мы с Беном взяли корзинки, надели плотные перчатки и пошли к низким темно-зеленым кустам. Ягоды жирнохвоста похожи на человеческий череп насыщенно оранжевого цвета. Когда их срываешь, они издают мелодичную трель.

– Крупные! – одобрила я, срывая ягоды и аккуратно укладывая в корзинку. – Какую ведьму вы убили, чтобы их вырастить?

Бен посмотрел на меня с суеверным ужасом. Здесь, среди кустов и цветов, он стал держаться вольнее – расправил плечи, поправил волосы.

– При чем тут ведьма?

– Нам в колледже рассказывали, что жирнохвост растет на могиле ведьмы.

– А! Нет, мы никого не убивали. Просто хорошие удобрения и… – Бен покосился куда-то в сторону и нервно улыбнулся. – Доброе утро, господин ректор!

Я обернулась. Ректор Эверард шел среди грядок с цветами, держа в руке ножницы. Поймав мой взгляд, он сделался еще строже, чем был в столовой.

– Цветки златоносицы, – коротко произнес он. – Кажется, росли здесь.

– Вон там! – охотно показал Бен на другой конец огорода. – Я вчера сам срезал дюжину. Голова болит, да?

Робин угрюмо кивнул и спросил:

– Как работается, госпожа Хайсс?

– Отлично, – улыбнулась я так дружелюбно, как только могла. – Вот, собираем жирнохвост.

Ректор заглянул в мою корзинку, вынул одну ягоду и, надкусив, сообщил:

– Перезревает, надо было заняться им еще неделю назад. Хорошо, что вы теперь с нами, госпожа Хайсс.

Едва не зацепив штаниной брюк за разросшийся куст смертолова, верного спутника жирнохвоста и исключительно полезного растения при женских недугах, ректор выбрался на дорожку, едва не поскользнулся на влажных от росы камнях и направился туда, куда указал Бен. Когда он ушел достаточно далеко, чтобы не слышать нас, Бен задумчиво произнес:

– И зачем приходил? Я позавчера принес ему целую коробку златоносицы!

***

Делла

Среди ягод было несколько перезревших: они пытались цапать нас за пальцы мягкими беззубыми деснами. До обеда мы собирали жирнохвост и заодно срезали несколько веток смертолова, чтобы засушить и истолочь в порошок. На каждом листке было три пятна, похожих на отпечатки чьих-то лап.

– Тут сложно работать? – спросила я. Ветка жирнохвоста подсунула шип; я невольно выругалась и слизнула выступившую каплю крови. Бен пожал плечами. Сейчас, после нескольких часов работы, он держался намного вольнее: привык ко мне и уже не смотрел исподлобья – и мы сами не заметили, как перешли на “ты”.

– Робин вообще довольно жесткий руководитель, – негромко сообщил он, и я подумала: нет, тот мужчина, который сегодня ночью стоял со мной в луче лунного света, совсем не такой. В нем не было ни холода, ни суровой строгости – только тепло. То тепло, которое он сам от себя скрывал. – Но он всегда защищает своих сотрудников и студентов, этого у него не отнять.

– А по деньгам как? – поинтересовалась я. У меня были некоторые сбережения, но я собиралась не тратить их, а преумножать. – В нашем колледже было все просто: зарплата и премия в первую очередь директору, а преподавателям – что осталось.

Бен улыбнулся. Кладя в корзину очередную ягоду, я увидела, что ректор Эверард снова идет по огороду, уже в сопровождении двух ассистентов, что-то энергично им рассказывая и слишком старательно не глядя в нашу сторону. Ассистенты кивали, всем своим видом демонстрируя готовность бежать и выполнять распоряжения начальства.

– У нас хорошая зарплата, да и тратить ее особо некуда, – сказал Бен. – Академия предоставляет жилье, питание… а в Малой башне есть кафе. Ну ты понимаешь, не вести же девушку на первое свидание в столовую…

Бен даже не покраснел – побагровел. Я смотрела на него с теплой улыбкой: мне не очень-то хотелось идти на свидание со своим коллегой и в то же время не хотелось, чтобы он злился или расстраивался.

– Я хотел сказать, – Бен взялся за корзину, поставил ее на место, снова взял, словно не знал, куда ему деть руки. – Что, может быть, тебе захочется сегодня поесть вишневого пирога… после того, как мы разберемся с планами уроков, ну и… Там, конечно, не столичное заведение, но уютно.

Ничего предосудительного. Просто вишневый пирог и двое коллег после работы. Что такого?

Я понимала, куда ветер дует, и знала, что хорошим дело может и не кончиться. Но ответить не успела: в теплом воздухе летнего дня разлился аромат дорогих духов, и в огороде появилась леди.

Все женщины из благородных семей могут называться леди, но не все ею являются. Высокая блондинка, прямая и тонкая, как ветка или хлыст, будто бы только что вышла из королевского дворца. У нее была идеальная осанка, голову она держала так, чтобы подбородок был параллельно земле, в изящных руках лежала сумочка, расшитая бисером, а такое летнее платье с вырезом на грани приличий я видела в одном из модных журналов с надписью “Цена по запросу”.

Одним словом, в словаре портрет этой молоденькой блондинки мог бы сопровождать слова “изящество” и “благородство”. Все в ней было каким-то запредельным, недоступным, идеальным, и я как-то остро ощутила свое несовершенство. Не такая красивая, словно вышедшая из-под резца идеального скульптора, бедная, в простенькой одежонке…

– Робин! – услышала я. – Вот ты где! Это правда, что ты вчера чуть не погиб в лесу?

Ректор, надо сказать, не слишком-то обрадовался появлению блондинки – зато она так и источала счастье. Подойдя ближе, девушка поцеловала его в щеку и сказала:

– Я решила сразу же ехать в академию. Как ты себя чувствуешь?

– Кто это? – спросила я. Бен сорвал несколько ягод, бросил их в корзину и ответил:

– Это Линда Сноу, наш регулярный инспектор из министерства магии.

– А что она делает? – спросила я. Линда мне не нравилась, и чем дальше, тем сильнее. Она всего на пару лет старше меня, а уже инспектор – за какие это заслуги, интересно?

– Контролирует работу академии. Ходит на занятия, проверяет запасы зелий и состояние системы безопасности, – недовольно сказал Бен. – Каждый день докладывает в министерство о том, как у нас тут дела. Замминистра Абрахам Сноу – ее отец.

– Понятно, – кивнула я. – Вижу, ей нравится наш ректор?

Об этом, конечно, не стоило спрашивать: такие вопросы как минимум невежливы. Мое-то какое дело, кто кому нравится, и кто на ком висит, как кошка на дереве?

– В прошлом году говорили об их помолвке.

Помолвка? Ну вот и хорошо. Не знаю, почему, но я вдруг рассердилась – хотя с чего бы мне вообще сердиться? Я бросила ягоду в корзинку так, что оттуда донесся возмущенный писк, и спросила:

– Так что ты там говорил про вишневый пирог?

Я сама не знала, что со мной происходит, и с чего я вдруг так кипячусь. Держа ректора под руку, Линда пошла с ним к выходу с огорода. Ассистенты потянулись за ними, о чем-то негромко переговариваясь.

Прямо королевская чета со свитой. Тьфу на них.

– Я… ну то есть… – Бен, кажется, оробел еще сильнее. – Ты пойдешь со мной сегодня в Малую башню? Вишневый пирог и чай. Вкусные.

– Это решает, – ответила я, глядя, как Линда заливается смехом, о чем-то рассказывая ректору. Да, я спасла его, а он меня – но это ничего не значит. У нас нет причин привязываться друг к другу, у нас нет повода для симпатии. – Идем.

***

Робин

Не буду врать: Линда нравится мне намного меньше, чем склонна верить. Но мне нужны друзья в министерстве магии, ее отец, вполне возможно, станет следующим министром, да и почему бы не быть в хороших отношениях с молодой привлекательной женщиной? Когда-нибудь мне надо будет жениться – почему бы не на Линде?

Слухи о нашей помолвке стали ходить после рождественского бала – мы танцевали вместе, а на пальце Линды было новое кольцо с желтым бриллиантом. Она купила его, когда выезжала в город, я в это время оставался в академии, но все сделали далеко идущие выводы. Когда Берта как бы случайно заметила, что лучше бы я не спешил так с помолвкой, и эта девушка не та, кто мне подходит, я посоветовал ей не сплетничать самой и обрубить все сплетни в коллективе.

– А кто та замарашка с Беном? – спросила Линда, когда мы вышли из оранжерей и направились к замку. Замарашка, надо же такое сказать. На щеке Деллы было пятно от ягоды, только и всего. Я сразу же ощутил досаду и некое неудобство.

– Это наш новый зельевар, госпожа Делла Хайсс, – сообщил я. Линда вопросительно подняла левую бровь.

– Женщина-зельевар? Вот так редкость! И где же ты ее раздобыл?

– Вчера она спасла мне жизнь своими зельями, когда я провалился в болотное окно.

– Даже так? Чудеса! Не ты ли говорил, что женщина не может быть зельеваром?

– Практика показывает другое, – сказал я тем тоном, который дает понять, что беседа зашла слишком далеко.

Когда мы пришли в мой кабинет, то Линда опустилась в кресло и, задумчиво рассматривая бисер своей сумочки, сказала:

– Ты себя совершенно не бережешь, Робин. Так нельзя. Я знаю, что ты вчера чуть не погиб. В этот раз тебе повезло, там оказалась эта чумазая девица. А в другой?

Чумазая девица. Линда уже второй раз язвительно проходится по поводу Деллы. Я сел за стол, придвинул к себе первую попавшуюся папку с бумагами и понял, что злюсь.

У меня не было причин для злости, и вот это-то и было самым странным.

– Что ты предлагаешь, Линда? – спросил я резче, чем собирался. Но Линду этим было не пронять – она одарила меня самой обаятельной из всех своих улыбок, той, за которую любой мужчина отдал бы душу, и ответила:

– Отец сказал, что ему нужен заместитель. Толковый, опытный, с перспективами роста. Робин, ну это как минимум безопасно! В министерстве магии не открываются болотные окна.

Я молчал. Честно говоря, чего-то в этом роде я и ожидал. Меня переведут в министерство магии, пост ректора займет нужный человек… может, и промертвие должно было ускорить мое решение. В конце концов, о чем бы мне думать? Вчера я был тяжело ранен, потом в академию проник монстр – было бы разумно и логично согласиться на такое заманчивое предложение просто для того, чтобы поберечь себя.

– И потом, эта академия настоящий медвежий угол, незачем отрицать, – продолжала Линда. – Ни общения, ни развлечений, до ближайшего города час в экипаже, да и там поговорить не с кем. А ты ведь ученый, Робин, ты не должен замыкаться в этом крошечном мирке.

Я кивнул, соглашаясь. Все правильно. Линда была права, я признавал ее правоту. Для ученого нужно общение с коллегами, нужно чувствовать биение сердца науки, быть рядом с такими же, как он. А про ближайший городок говорили просто и грубо: “Куда можно сходить в Пальцере? В ведро и к черту”.

Но как раз в таких местах и возникают протечки черной магии. Вроде бы ничего необычного: бойкий ручеек журчит среди деревьев, но в этом месте никогда не было ручья, и если он разольется, то в округе не останется ничего живого. Птицы рухнут с веток обгорелыми комочками, животные упадут с разорванными животами, люди начнут убивать друг друга, не понимая, что делают. Черная магия помрачает рассудок, черная магия заражает мир, и я был тем, кто мог ей противостоять.

Я никогда не был кабинетным ученым, который путешествует по миру в кресле с книгой. Это было в какой-то мере наивно: строить теории и понятия не иметь о практике. Мне нужно было руководить академией и сражаться со злом – это было моей сутью, но Линда никогда бы этого не поняла, просто потому, что она другая.

– Тебе тут и поговорить-то не с кем, – продолжала она. – Госпожа Махоуни скучна, Карвен заикается, а эта юная зельеварша…

– Что ты так к ней прицепилась! – вспыхнул я и даже не стал себя осаживать за эту вспышку. – Госпожа Хайсс не чумазая и не замарашка, и хватит уже о ней.

Улыбка Линды стала еще мягче. Я взял другую папку, вынул карандаш, всем своим видом показывая, как сильно занят.

– В академии нужен зельевар, я согласна. Побуду на ее первых занятиях, оценю уровень. Где она училась?

– В колледже Лабруса, – ответил я. Утром Делла передала все документы в канцелярию: колледж выдал ей диплом с отличием. Я даже удивляться не стал. Линда понимающе кивнула.

– Лабрус, прекрасно. Там по-прежнему путают котел с нужником, интересно?

Нет, она определенно цеплялась к Делле. Новый зельевар академии не понравилась Линде с первого взгляда, и в других обстоятельствах я бы сказал, что Линда чует конкурентку. Но с чем и в чем тут можно конкурировать?

– Мне надо работать, – хмуро сказал я. Линда поднялась, поправила бисеринку на боку сумочки и ответила:

– Конечно, дорогой. Но ты все же подумай о предложении моего отца. В столице мы бы зажили намного лучше, чем здесь.

И это “мы” очень мне не понравилось.

***

Робин

Взвились соколы орлами – подумал я, когда пришел обедать и увидел, как выглядит Бен.

После работы в оранжерее он успел переодеться в свой единственный приличный костюм, расчесал вечно взлохмаченные кудри и теперь, сидя напротив Деллы Хайсс, о чем-то говорил с живым и заинтересованным видом. Делла, которая, конечно, не была ни чумазой, ни замарашкой, скучала над тарелкой супа из красной капусты с копченостями.

Похоже, Карвен с ней как-то поладил: вон какой энергичный и бодрый, и смотрит, как обычный человек, а не как монах на скоромное. Впрочем, мне-то что до этого? Почему я так раздражен?

Я сел за стол, похлопал в ладоши: на второе сегодня подавали рубленые котлеты с ломтиками картофеля по-деревенски и овощами. Берта оценивающе посмотрела на меня и заметила:

– Ты что-то бледен. Как себя чувствуешь? Обошелся после вчерашнего?

– Все нормально, спасибо, – буркнул я. Вот, бешусь, сам не зная, почему. Хочу подойти, взять Бена за воротник и сунуть лицом в картошку, чтоб не таращился, как его жаба.

– Я видела, что Линда приехала, – продолжала Берта. – Привезла нам новые распоряжения от министерства?

– Привезла, но в ближайшее время она будет курировать зельеварение. Это займет все ее время

Берта усмехнулась и, покачав головой, посмотрела в сторону Деллы и Бена.

– Что-то мне подсказывает, что она вцепится в бедняжку всеми зубами. Ты уж не дай девочку в обиду.

– Почему госпожу Хайсс должны обижать? – спросил я. Котлета утратила вкус – будто бумагу жевал. Берта сдержанно улыбнулась.

– Потому что любая красивая девушка в академии это конкурент для Линды. Бриллиант должен быть только один.

В это время Бену, кажется, удалось пошутить, и Делла рассмеялась. Смех у нее был, словно маленький серебряный колокольчик, и я подумал, что Берта права: Линда топит конкурентку. Всеми силами. Потому что чутье подсказывает ей: я благодарен Делле за свое спасение, я спас ее сам, и этого достаточно для возникновения искренней симпатии, которая способна перерасти во что-то большее, например, в дружбу.

Но пока это притяжение слабо, его легко разрушить. И Линда займется этим со всем усердием.

– Сейчас сюда студентки съедутся, – сказал я. – У Линды будет много работы.

– Я не о студентках, Роб, и ты это прекрасно понимаешь, – небрежно ответила Берта. – Линде наверняка уже рассказали, как красавица в пижаме вчера упала тебе в руки. Вы все еще помолвлены?

Я стиснул зубы. Потом ответил:

– Никогда мы не были помолвлены. Я говорил тебе, что надо прекратить эти сплетни.

Берта одобрительно кивнула.

– Ты для меня не только ректор, Роб. Не только бывший студент, который однажды спрятал хлопушку у меня в столе, – сказала она, и я знал, что это признание дорогого стоит. – Я очень ценю тебя и люблю. И не хочу, чтобы ты тратил время на тех, у кого на уме…

Берта не договорила: к нашему столу подошла Линда. Она успела переодеться в более закрытое платье и выглядела теперь не как барышня на балу, а как чиновница. Сев напротив меня, Линда похлопала в ладоши, вызывая обед, и сказала:

– Я проверила документы нашей новенькой, все в порядке. Ее экзаменовали при приеме на работу?

Да, она точно вцепилась в Деллу и не собирается оставлять ее в покое. Берта очень выразительно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Линду и ответила:

– Разумеется. Господин Карвен проверил теорию, ректор оценил практическую часть. Все, как рекомендует министерство.

– Очень хорошо! – Линда проглотила ложку супа и сказала: – Все-таки очень странная ситуация. Эта девушка словно бы случайно оказалась там, где Робину нужна была помощь. Спасла ему жизнь. При этом у нее так же совершенно случайно при себе был набор необходимых зелий. Потом на нее же нападает промертвие – и вот чудеса, у госпожи Хайсс опять при себе есть нужное, на этот раз Искры. Вам не кажется все это… слегка подозрительным?

– Не кажется, – сдержанно ответила Берта. – Потому что…

Она не договорила. На скамью запрыгнул черный кот Деллы и аккуратно положил на колени Линды огромную серую крысу.

Крыса была хороша – жирная, с лоснящейся шкурой и длинным толстым хвостом и безжизненно скрюченными лапами. Но Линда подношения не оценила. Завизжав так, что над деревьями академического сада вспорхнули вороны, она вскочила, сбросила крысу с колен и отшвырнула ее в сторону кончиком туфли.

– О Господи! Гадость! Робин, убери ее, убери!

– Это не гадость, – объяснил я. – Так коты хотят понравиться кому-то: приносят свою добычу.

Берта смотрела на кота с высшей степенью одобрения. Щелкнув пальцами, я отправил убирающее заклинание, которое окутало крысу туманом. Тяжело дыша, прижав к груди руку, Линда опустилась на скамью, а кот важно поднял голову и произнес:

– Вот еще чего не хватало, нравиться ей! Это такой тебе от меня намек: будешь на мою хозяйку клеветать, вон чего тебе будет!

С этими словами он спрыгнул со скамьи и важно прошагал в сторону хозяйки. Делла подхватила кота на руки и громко сказала:

– Простите его, пожалуйста! Он не всегда такой вредный.

Кот на это мурлыкнул и потерся лбом о руки хозяйки, словно хотел сказать: “Вот он я, какой молодец. Люби меня, хвали меня!”

Глава 4

Делла

Над зельем невидимости мы провозились три часа после обеда, наварили несколько больших котлов, которые сразу же уволок завхоз Фаунс, и, когда дело дошло до календарно-тематического планирования, я поняла, что вымоталась в край, и больше ничего не могу. На помощь пришел Патрик: скользнув в лабораторию бесшумной черной тенью, он оценил черепа и скелеты в стеклянных витринах, осмотрел коробочки с ингредиентами в шкафу и, запрыгнув мне на колени, сообщил, глядя на Бена:

– Ты вот что, кучерявый. Ты давай-ка заканчивай мою хозяйку гонять, она и так уже еле дышит. Давай, перерыв устраивай! И нечего на нее таращиться, мы ее за мясника отдадим, а не за кого попало.

Я смутилась, а Бен покраснел сильнее семян адохлеба. Кот, довольный произведенным эффектом, спрыгнул на пол, прошествовал к небольшому дивану и сразу же уснул среди подушек. Мы переглянулись, и Бен негромко сказал:

– Я не таращусь.

– Знаю, – ответила я. – И ты не кто попало. Но может, и правда сделаем перерыв? Ты что-то говорил по поводу пирога?

Бен улыбнулся и, оставив кота спать, мы вышли из лаборатории. Шагая рядом с Беном по коридору, я думала, что как-то провалилась в свое прошлое, когда училась в колледже и вот так же выходила с занятий, пропитавшись запахом зелий. Мир снова был правильным, и я в нем занималась тем, что мне нравилось, тем, чего я хотела.

– А это куда ведет? – спросила я, увидев, как от основного коридора ответвляется боковой. Там было сумрачно и тихо, и на мгновение мне показалось, что в сером безмолвии что-то ворочается. Невольно сделалось тоскливо.

– В картинную галерею, ее создал прошлый ректор, – объяснил Бен и прибавил шага. Навстречу шел один из ассистентов, мы поздоровались и неприятное чувство, что кто-то смотрит в спину, рассеялось. – Все картины там живые. Видела когда-нибудь такие?

– Ни разу, только слышала, – живые картины и правда были чудом. Художник рисовал, например, пейзаж, а затем заклинанием отделял крохотный кусочек мира и поселял в полотне. Зрители смотрели и чувствовали запах ветра над степью или слышали шум волн. Если живым был портрет, то человек на нем мог, например, улыбнуться.

– Месяц назад как раз новую картину привезли. Подарил отец Линды.

Вспомнился сегодняшний фокус Патрика и визг прекрасной барышни. Впрочем, теперь она не казалась мне настолько прекрасной: просто девушка из достойной и благородной семьи, которой никогда не приходилось надевать заштопанные чулки.

– А промертвие не могло приехать в такой картине? – предположила я. – С учетом того, что в министерстве магии не любят господина ректора.

Бен рассмеялся. Чем больше времени мы проводили вместе, тем спокойнее и вольнее он себя чувствовал и уже не смотрел смущенным взглядом исподлобья.

– Нет, это совершенно невозможно, – ответил он, и мы вышли на лестницу, похожую на туго сжатую пружину. – Нельзя поместить промертвие в картину, оно просто не позволит это сделать.

Я кивнула. Лестница привела нас к дверям и коридору, который вывел к мягкому сиянию фонариков и темному плющу над входом в кафе. Среди плюща возились караванские феи – крошечные, с радужными хрустальными крылышками, они укладывались спать. Бен открыл дверь, пропуская меня в кафе, и произнес:

– Пирог у них просто всем на зависть.

Кафе не пустовало: за столиком в дальнем углу я увидела ректора в компании с Линдой, и неприятное ощущение царапнуло меня острым коготком. Линда в очередной раз сменила платье – на этот раз выбрала темно-синее, с пояском под грудью: мягко струясь, оно окутывало ее фигуру, словно ровный поток воды. Но Робину Эверарду, кажется, были безразличны ее прелести – он угрюмо откинулся на спинку стула, словно хотел быть подальше от своей спутницы, и изучал какие-то бумаги. Одним словом, не выглядел так, словно у них свидание.

Почему-то меня это обрадовало. Когда открылась дверь, Робин и Линда обернулись к нам: мы поздоровались, Бен провел меня к столику возле окна, откуда открывался удивительный вид на поля и гребни лесов до самого горизонта. Перед нами тотчас же возникли чашки чаю и тарелки с горячим вишневым пирогом, и официант поинтересовался:

– Может быть, вина?

– Нет-нет, чаю достаточно, – торопливо ответил Бен и, когда официант отошел, объяснил: – Стоит выпить хоть глоток, сразу же рука отнимается.

Я понимающе кивнула. Сегодня Бен подавал мне коробки с ингредиентами, но сам не смог бы ни нарезать, ни отмерить, ни смешать. Пирог оказался выше всяких похвал: нежный, тающий во рту, он буквально погружал во вкус вишни. Давно же я так не сидела с кем-то в кафе! Невольно вспомнился родительский дом – как, интересно, отец объяснялся с Зульбаром? Я оставила записку на столе: “Ушла, замуж по приказу не выйду, не ищите”, и теперь хозяина ломбарда надо было утешать и успокаивать…

Ну и хорошо, что я этого не вижу и не знаю. У всех свои дороги, и я собиралась идти туда, куда меня зовет сердце.

Башня качнулась.

Я не поняла, что происходит – пирог почему-то заплясал вместе с тарелкой, в баре зазвенели бутылки, стол поехал куда-то в сторону, застыл и начал скользить обратно. Мир наполнился омерзительной дрожью, и я сама не поняла, как схватила Бена за руку. Хотелось говорить, закричать, сказать что-нибудь, но на шею словно кольцо надели, и оно стягивалось, не позволяя произнести ни слова.

Башня качнулась еще раз, и словно со стороны я увидела, как через кафе летят листы бумаги, брошенные ректором. Мы все вскочили, Бен притянул меня к себе, и все наполнилось низким гулом и ревом, словно к нам летело какое-то чудовище намного больше дракона.

– Держись! – услышала я голос Бена: он выплыл откуда-то из невероятного далека. – Держись! Это провал!

***

Делла

На лекциях по магической безопасности в колледже нам рассказывали о том, что такое провал: они возникают непредсказуемо, захватывая часть пространства в пузырь, который невозможно пробить изнутри. Однажды в детстве я попала в такой провал, когда играла с детьми служанок в саду: нас будто бы посадили под купол, из которого нельзя было выбраться. Одна из девочек расплакалась, но быстро успокоилась: так мы и сидели в траве, пока отец не вызвал мага – тот разбил невидимый купол, и мы вышли на свободу.

Тряска прекратилась. Все замерло, и я почти услышала вздох облегчения, который издала Малая башня. Официант выглянул из-за стойки и едва слышно спросил:

– Все живы?

– Живы, живы, – откликнулся Робин. Линда свой случай не упустила: прильнула к нему всем телом в поисках защиты, и я поняла, что меня это бесит. Казалось бы, с чего мне кипятиться? Но я кипятилась. Хотелось оттащить поганку в сторону, желательно за волосы.

– О Господи… – выдохнула Линда. – Никогда не попадала в провал! Но нас ведь вытащат отсюда?

– Конечно, – недовольно ответил Робин, отстраняя от себя девушку. – Вся академия знает, что случилось, отдача прошла по всему замку. Сюда уже идут.

– Хотелось бы верить, – Линда села за столик и немедленно принялась обмахиваться салфеткой. – Принесите вина, мне надо успокоиться.

Выпустив руку Бена, я тоже села за стол. Ничего страшного не произошло, мы просто сидим в кафе, и скоро нас отсюда вытащат – я пыталась опомниться, но не могла. Что-то подсказывало мне, что это не простой провал. Что случилось нечто по-настоящему опасное.

– Как ты? – встревоженно спросил Бен. Я ободряюще улыбнулась.

– Все в порядке. Я уже была в таком провале в детстве. Хорошо, что воздух поступает…

– Воздух, – тотчас же сказал ректор. Он прошел между столиками туда-сюда, делая резкие вдохи. – Чувствуете?

Я принюхалась. Теперь в воздухе был едва уловимый аромат персика, и это было плохо. Очень плохо.

– Парвезин, – я встала из-за стола и бросилась к стойке. – Соль, лимонный сок, лунная пыль! Быстрее!

Официант мигом выставил солонку и лимон на блюдце. Парвезин выделялся при глубоких разрывах пространства, на свежем воздухе создавал веселящий эффект без последствий, а вот в помещении он мог нас убить. Услышав о парвезине, Линда со стоном откинулась на спинку стула, но ректор не кинулся ее утешать и успокаивать. Вместе с Беном Робин приблизился к стойке: я тем временем уже схватила пустое блюдце для чаевых с надписью “Не будь жмотом”, выдавила сок на соль и достала артефакт усиления.

– Нету лунной пыли, – растерянно произнес официант. Высокий, чернявый, явный уроженец Пригорного юга, он смотрел на меня и едва не плакал.

– Вон порошок для мытья посуды стоит, – сказала я. – Там один из ингредиентов как раз лунная пыль. Спички неси, выделю ее!

Мной внезапно овладел азарт и восторг. Что-то похожее испытывал мой отец за игорным столом, когда шла хорошая карта, и я прекрасно его понимала. Это было правильное чувство – то, которое способно оторвать от земли. То, которое переполняло, превращая меня в кого-то другого: свободного, могущественного, сильного.

Пересыпав три ложки порошка на салфетку, я подожгла ее: порошок вспыхнул ровным золотистым пламенем и расспылся на две части – черный пепел и крупные белые крошки лунной пыли.

– Стакан воды! – распорядилась я. Робин смотрел так, словно не в силах был оторвать взгляд – я чувствовала, как он смотрит, и это радовало. Нежный запах персика становился гуще, но это уже не имело значения.

Я сгребла остатки порошка со стойки и ссыпала в стакан: пепел остался сверху, а лунная пыль осела внизу.

– Вам уже приходилось это делать? – спросил ректор. Я улыбнулась.

– В таких условиях – ни разу.

Лунная пыль отправилась к соли и лимонному соку. Какое-то время ничего не происходило, а затем послышалось тонкое шипение, и я приказала:

– Всем в сторону! Живо!

Мы отпрянули от стойки – в ту же минуту едва слышно хлопнуло, и над блюдцем поднялось облако всех оттенков сиреневого. Запах персика тотчас же иссяк, и кафе наполнилось свежестью, словно рядом вдруг разлилось море. Я вздохнула с облегчением. Вдохновение, которое овладело мной, постепенно успокаивалось, отступало – и я чувствовала опустошение и легкую печаль.

Та сила, которая была во мне, выплеснулась, спасла нас и ушла. Я смотрела на остатки своей смеси в тарелке и только теперь понимала, насколько сильно устала.