Читать онлайн Под тенью твоих чувств

– Ложь заразна?

– Боюсь, что да, и единственный путь к исцелению – научиться говорить правду.

Плейлист

Tommee Profitt, Sarah Reeves – It's Got My Name on It

Charlie & The Church – Fighter

Ash to Eden – Sin

Bryce Savage – Save It for the Weekend

Bad Omens – Specter

OMIDO – Never ever

Chris Grey – MAKE THE ANGELS CRY

Chris Grey – WRONG

BLVKES – What is your problem?

São Paulo – Rich

Hanumankind, Kalmi, A$AP Rocky – Big Dawgs Remix

Raign – When It's All Over

The Rigs – Fault Line EPIX Remix

Tommee Profitt, Sam Tinnesz, brooke – Forbidden Fruit

Freya Ridings – Ultraviolet

Lissom, Julien Marchal, Lowswimmer – Lowry

Nathan Wagner – I Miss You

Est-Her – Last Minute Wedding

Tidiet, Jutidy – Where's My Love SYML – Slowed + Reverb

Heroe – i love you

Обращение к читателю:

Дорогой читатель, я рада видеть тебя на страницах книги «Под тенью твоих чувств». Эта книга – вторая часть дилогии. Продолжение истории Тео и Скарлетт.

Для лучшего понимания нужно прочитать первую часть – «Под предлогом ненависти».

История, которая попробует заклеить образовавшиеся трещины на сердце после прочтения первой книги.

Если ты готов рискнуть, прожить эту историю вместе с героями, чувствовать, смеяться, плакать и переживать – добро пожаловать!

Пусть эта книга подарит незабываемое, сильное чтение, став для тебя такой же особенной, какой она стала для меня.

Рекомендую так же прочитать книги, где фигурирует Тео:

ДИЛОГИЯ:

«Следующая цель – твое сердце» (Тея и Хантер)

«На горизонте – твоя любовь» (Тея и Хантер).

Приятного чтения!

*ссылку на собранный плейлист можно найти в тгк автора (в закрепленных сообщениях).

тгк. Нетта Хайд (@netta_hyde)

Предупреждения:

Этот любовный роман – художественное произведение. В тексте встречаются описания медицинских состояний и процедур, эротических сцен, употребления алкоголя и действий, которые могут нанести вред здоровью.

Эти эпизоды созданы в художественных целях и не являются руководством к действию. Проявляйте осторожность и критическое мышление: при возникновении вопросов о здоровье обращайтесь к профессионалам!

Пролог

СКАРЛЕТТ СКАЙ

Один… два… три….

Открываю глаза. Вдох. Выдох.

Смотрю прямо перед собой и стараюсь не обращать внимания на дрожь в груди.

Четыре… пять… шесть…

Каждый глоток воздуха должен разрушить бурю, насильно вытеснить из меня каждую частицу незваного урагана.

Я должна обрести спокойствие. Сейчас же. Нет времени для паники. Нет времени для проклятого возрождения боли. У меня нет времени для него.

Моргни и забудь, Скай.

Забудь, как сделала это в тот раз.

Забудь, как это сделал он.

– Скай, ты меня слышишь? – встревоженный голос Айзека Блэнчарда призывает мое внимание, сфокусированное совершенно на другом человеке.

Во рту слишком сухо. Нельзя доводить себя до обезвоживания…

Трясущейся рукой нащупываю стакан с холодной прозрачной жидкостью, которая обещает облегчение. Не вижу его, только касаюсь пальцами грубого, прохладного стекла. Осторожно поднимаю его к губам и совершаю жадные, почти нечеловеческие глотки.

Во рту слишком влажно. Нельзя допускать дегидрацию.

Сейчас станет легче. Я должна верить в это.

– Все в порядке? – Айзек накрывает своей ладонью мою, и стакан соскальзывает, размазываясь расширяющейся влажностью на моих серых джинсах. – Если ты не готова, мы можем перенести встречу.

Сухость возвращается, и мне едва удается собрать из рассыпанных по моей голове слов одно предложение:

– Ты знаешь, что мне нужна эта работа, Айзек.

И я пытаюсь стереть его образ из своей памяти.

Жажду изгнать из окаменелого куска сердца последствия своего же неправильного выбора.

Мечтаю избавить себя от мучений.

Но прошлое слишком сильно и беспощадно.

Перед глазами нахальная улыбка, милые ямочки, которые я когда-то любила, теперь кажутся такими чужими и до тошноты омерзительными.

Зрительные образы – некогда любимые изумрудные глаза излучают похотливый взгляд, устремленный на особь женского пола, которая в этот момент перебирает тонкими пальцами его темные кудрявые пряди.

Он забирается рукой под плотно облегающее платье, которое и так слишком задрано, и сжимает ее ягодицу. Она запрокидывает голову, отбрасывая густые локоны назад и открывая ему все больше пространства для исследований. Пальцы другой руки уверенно обхватывают ее за шею и притягивают ближе к его лицу.

Его ладонь на заднице пышногрудой брюнетки. Его губы на ее шее. Она на его коленях.

Наблюдая за этим спектаклем страсти, я борюсь с нарастающим чувством отвращения. Ком в горле подступает к границе моего терпения, и каждый глоток воздуха лишь усугубляет это удушающее ощущение, словно из меня выкачивают всю влагу.

Невозможно. Надо отвлечься. Надо избавиться от этого визуального насилия.

– Айзек… – голос дрожит, словно пытается отразить всю бурю эмоций, захлестнувшую меня, но я не могу его унять. – Через сколько он придет?

– Он…

– Привет! Слегка задержался. Вы же не в обиде, да?

Держи себя в руках, Скай. Не смей реагировать.

Взгляд неуклонно фокусируется на рубашке Айзека, точнее, на темно-зеленых пуговицах, застегнутых по самое горло. Ему, наверное, нечем дышать… Так же, как и мне.

Палец вновь оказывается в плену моей многолетней привычки – бесконечно скользит по краю ногтя, чертя траектории, знакомые до боли. В сотый, тысячный раз…

Сердце взрывается в груди безумным ритмом, опускается на самое дно, а потом устремляется в опасную близость к внутреннему хрупкому стеклу.

Кровь мчится по венам, делая свой опасный, почти протестующий круг по организму, нанося удары по вискам, словно шквал игл обрушивается на мозг, вводя его в состояние тревожного хаоса.

Его голос все такой же… с приятной, свойственной только ему завораживающей и ядовитой хрипотцой.

Его голос все так же вызывает мелкую дрожь по телу – от солнечного сплетения к низу живота.

Его голос…

– Отлично, – говорит он, одной вспышкой сжигая все мои мысли.

Отлично…

…и я не могу посмотреть на него… как провинившаяся девочка сижу и смотрю в одну точку перед собой, пытаясь отбросить от себя любой намек на человеческую эмоцию.

– Детка, я тебе перезвоню, как только освобожусь.

Детка…

Мой слух далек от тонкого, музыкального, но даже глухой услышал бы эти причмокивающие сигналы, исходящие от соития его губ, его языка, его рта с другой.

Затем я вздрагиваю, когда до моих ушей доносится громкий шлепающий звук по обнаженной коже. Он сопровождается громким женским стоном, который больше напоминает вопль дикой птицы.

И почему я не умерла тогда?

…для того, чтобы мучительно-медленно умирать от всепоглощающей боли сейчас.

– Обсудим условия работы? – спрашивает он, и я, наконец, решаюсь взглянуть на него.

Развалившись на диване, он излучает расслабленную уверенность и бесстрастие, которые всегда были частью его образа. Не того, который помню я. Того, который видели все.

Его ноги лежат на столе, и, если бы не жалкие дюймы между нами, ботинки уже касались бы моего плеча. Одна рука небрежно засунута в карман темных брюк, а другой он лениво, двумя пальцами, подзывает официантку.

– Будьте добры, два шотландских виски The Macallan Estate1 и один… – он прерывает свой заказ, встречаясь со мной взглядом, в котором читается что-то острое, почти режущее, сопровождаемое ухмылкой. – И один бокал самого дешевого пива.

Дешевого… самого дешевого…

Тонкая провокация. Прямое попадание.

Официантка кивает и, подтвердив заказ, уходит, а он… он откидывает голову назад и провожает ее взглядом, акцентируя зрительное внимание на ее бедрах. Уголки его губ растягиваются в улыбке, которая исчезает, когда его взгляд фокусируется на мне.

– Вы же не против алкоголя? – раздается его спокойный голос, подчеркивая каждое слово. – Вечер пятницы, приятная компания, возможность тратить чужие деньги, что еще нужно для счастья, правда?

Я уже собираюсь открыть рот и, наконец, озвучить хоть что-то, но Айзек, прочистив горло, вступает в диалог, вероятно, решив немного сменить тему.

– Тео, знакомься, – говорит он, кивая на меня. – Скай Летти. Потрясающий специалист – ответственная, честная, пунктуальная, выполняет свою работу качественно и без каких-либо нареканий.

Айзек старается по максимуму отрекламировать меня и мои умения, но его слова падают в пустоту, тонут в безучастности перед человеком, который знает меня по другим рекомендациям. Я сама убедила его в этом.

С каждым произнесенным им словом, я замечаю… нет, мне даже замечать не нужно – Тео обнажает бездушную усмешку и, не скрывая своего презрения, делает вид, что занят просмотром чего-то на экране смартфона.

– Что? Ты что-то сказал, Айзек? – спрашивает он, старательно разыгрывая слабослышащего. – Важный пост нужно было опубликовать.

Одним движением пальца он блокирует дисплей и, сев по-человечески, равнодушно убирает гаджет на стол. Складывает руки перед собой и… наконец, его внимание обращается к нам.

– Я говорю…

– Прошу прощения, – прерываю его, не выдерживая больше этого накала и его иронии. – Мне нужно отойти в уборную.

Я резко вскакиваю, напрочь забыв, что на моих коленях все это время лежал стакан. Теперь его нет… он разбился вдребезги, отражая мое терпение.

– Я уберу, – успокаивает меня Айзек, его рука осторожно охватывает запястье, останавливая мою попытку убрать осколки. – Иди, Скай.

– Спасибо.

Я не смотрю на него. Не могу. Слишком сильно жжет в глазах. Слишком сильно разъедает боль за грудной клеткой.

Схватив сумку, я решительно направляюсь туда, куда сказала. Стою в длинной очереди. Жду.

Оказавшись в кабинке, запираю дверь и, опустив крышку унитаза, сажусь сверху. Ладони поднимаются к лицу, нащупывают жар на щеках, пытаясь избавиться от него легкими похлопываниями.

Не плачу – слез нет.

Не кричу – голос отсутствует.

Не чувствую… ложь… я чувствую каждый порез от его очерствелых слов.

Болит… каждая травмированная клетка распята.

Прошло восемь лет… а я все так же тону в собственной лживо-дерьмовой версии искаженного понятия «свободы».

Свобода… Как можно быть свободной, когда все, абсолютно все, заковано в абстрактные наручники с вечным чувством вины?

Я не выйду обратно. Я не хочу его видеть. Я не буду на него работать.

Нет!

Телефон издает сигнал, громкий всплеск в океане моей вышеупомянутой решимости. Напоминание.

Мне не нужно смотреть – я знаю, что там.

Там – причина, по которой я сейчас же верну свою задницу обратно за стол. Буду слушать и принимать все его условия.

Достаю телефон, пальцем смахиваю напоминание и убираю его обратно. Выхожу из уборной и останавливаюсь за углом, позволяя себе немного отдышаться и подготовить вторую щеку для ударов судьбы.

Закрываю глаза на несколько секунд, размеренно выдыхаю. Распахиваю глаза и, расправив плечи, направляюсь к ним. Внутри – пепелище из чувств. Снаружи – сталь.

– О, я уже успел подумать, что ты решила исчезнуть, – усмехается он, делая глоток алкоголя.

Я стискиваю ремешок сумки так сильно, что костяшки пальцев белеют, и сажусь напротив.

– Нет, – отвечаю я, искря уверенностью в той мере, в которой позволяет мое состояние.

– Скай, Тео расписал здесь свои условия, и если тебя все устроит, то уже с понедельника ты сможешь приступить к выполнению своих обязанностей. – Айзек поправляет очки, закрывает папку и протягивает ее мне.

Когда она лежит перед моими глазами, я стискиваю зубы до скрежета, который, надеюсь, слышу только я. Папка не классического цвета, а с изображением денежных купюр. Внутри меня бьется истерика, жаждущая проявиться смехом, но я подавляю ее, не выпуская из себя ни единого звука.

Тонко… в его стиле.

Открываю ее, читаю первое предложение, которое гласит, что я должна безукоризненно выполнять каждое его поручение, листаю до страницы, где вижу сумму, которую получу по итогу, и говорю:

– Хорошо. Меня все устраивает.

Желание завершить эту неожиданную встречу превышает мой интерес к содержанию этого документа.

Желание видеть сегодня самодовольное лицо Теодора Каттанео уступает необходимости сохранить спокойствие.

– Так быстро? Хм, удивительно, даже уговаривать не пришлось… – его слова капают в мое сознание, проникая острыми краями в мои нервы.

– Если стоимость моих услуг будет такой, как указано в документе, не вижу смысла задерживать друг друга, – отвечаю я, смотря в его глаза, в которых плещется нечто такое, что должно было бы меня напугать. Но я не из пугливых.

– Твоих услуг, – повторяет он, растягивая каждый слог с ноткой упрека.

– Где поставить подпись? – интересуюсь я наигранно-равнодушным тоном, решив показать, что мне плевать на его замечание.

– Тебе даже не интересно, что тебе придется делать?

– Посмотрю свой экземпляр дома.

Он пододвигается ко мне, наклоняется чуть ближе и открывает последнюю страницу документа. Протягивает руку, пальцы которой украшены сверкающими кольцами, на бумагу и, выставив средний, указывает на место с одиноким словом «подпись».

Проглатываю. Терплю.

Сейчас и ближайшее будущее, указанное в этом соглашении, я буду просто глотать его заслуженное отношение ко мне и терпеть каждую выходку в мою сторону.

Я ставлю на указанной строке два инициала, бросаю шариковую ручку рядом с его пальцами, не касаясь и не делая ни единой попытки тронуть человека, от которого пахнет дорогим парфюмом, а на уголке губы все еще виднеется след от красной помады, оставленный ртом той темноволосой девушки.

– А сейчас, прошу меня извинить, но мне пора. Хорошего вам вечера, мистер Каттанео. – Я киваю своей первой любви и нынешнему незнакомцу, а потом перевожу взгляд на человека, который помог мне, но одновременно проклял на длительные мучения. – Айзек, я тебя наберу ближе к полуночи.

Пробираясь сквозь густую толпу, я открываю дверь и наконец-то выбираюсь на улицу. Трясущимися пальцами тянусь к рубашке, вцепляюсь в ткань, касаясь места, где когда-то билось сердце для него, а теперь присутствует лишь ноющая тяжесть от чувства собственной ничтожности.

Закрываю глаза – делаю глубокий вдох. Открываю – плавно выдыхаю. Жажда насытить легкие прохладным воздухом не удовлетворяется, получая лишь адское прикосновение к бушующим органам.

Дура. Какая я же я дура. Зачем я согласилась на это? Зачем я добровольно отдала себя в рабство? Зачем?

Вопросы сыплются градом на мою голову, но среди ответов нет тех, которые могли бы порадовать или обнадежить меня.

– Обнимемся, Скарлетт Скай? – голос за моей спиной, заставляющий нескончаемым эхом дрожать хрупкие стены моего спокойствия.

Его шаги… ко мне… Он рядом.

Уходи! Не стой так близко ко мне… пожалуйста…

Его рука ложится на мою талию, запуская в легких огненный вихрь, окутывающий меня жарким касанием до самых кончиков пальцев.

Позвоночник начинает трещать под непереносимой тяжестью его прикосновений, дробится на отдельные позвонки, рассыпаясь на миллионы осколков воспоминаний.

– Скучала по мне?

Его шепот около моего уха, ощущение его тела посылают импульсы в хорошее прошлое. Его пальцы осторожно касаются моего плеча, и даже через шелковую ткань рубашки я чувствую их пыл. Он с легкостью и уверенностью убирает мои локоны, выкладывая их за спину.

Я хочу закрыть глаза, хочу на несколько секунд забыться, хочу окунуться в то время, когда мы были, но все, что я могу делать, пока он выполняет это почти интимное действие, – попытаться не рухнуть от напряжения и устоять на онемевших ногах.

И затем… его губы – легкое, обманчиво нежное касание мочки моего уха. Он шепчет слова, которые иглой выковыривают из меня любое «хочу», превращая его в гнилые, никому не нужные ошметки и возвращая в жесткую реальность:

– Готовься отработать каждый цент, детка. Советую тебе внимательнее прочитать условия нашего сотрудничества.

Его ладонь крепко держит меня за живот, прижимая к его телу так плотно, что, кажется, я задохнусь от терпкости этих «объятий». А потом его пальцы плавно скользят вверх, достигают зоны декольте и касаются обнаженной кожи, вырисовывая на груди узоры.

– Хотя… если тебе хорошо платить, ты будешь выполнять любое дерьмо, верно?

Мне нужно что-то ответить? Или моего молчаливого принятия любого расклада будет достаточно?

– Странно, Айзек сказал, что ты очень болтлива и вспыльчива, и именно по этой причине ты не задерживаешься ни на одной работе дольше двух месяцев. Я дал тебе три. Посмотрим, насколько тебя хватит.

Умираю и возрождаюсь. Умираю и возрождаюсь. Умираю…

– Буду верить, что ты просто не ожидала получить такой крышесносный сюрприз и еще сможешь проявить себя и на деле, и в словах, – горячее дыхание обжигает ушную перепонку, превращая его голос в ультразвук, который могу услышать только я. – Добро пожаловать на вакантное место в твоем персональном котле, Скарлетт. Тебе будет очень жарко.

Он резко отстраняется от меня, оставляя после себя необходимый мне ранее холод на местах, которые были согреты его прикосновениями.

Силы на исходе. Близится коматозное состояние.

И я бы была бы не прочь сдаться, утонув в его власти, но…

Судорожно достаю из сумки телефон, ощущаю вибрацию, отдающуюся по телу неприятными покалываниями.

Сообщение от Мари Блэнчард:

«Скай, напоминаю про диализ 2 ».

Блокирую экран одним касанием и сжимаю устройство в руке.

Вдыхаю медленно и глубоко.

Я справлюсь.

Все будет хорошо…

Глава 1

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Настоящее время

Лос-Анджелес, США

Чувствую, что это будет чертовски весело…

Сцепляю пальцы на длинных светлых волосах, помогая девушке делать все для того, чтобы нам обоим сейчас было очень приятно и безгранично хорошо.

– Детка, все в порядке? – интересуюсь я, зная, что она не в состоянии оторваться от своей работы и ответить. Но по ее сбивчивому мычанию в такт моим телодвижениям, предполагаю, что ответ на мой вопрос будет положительным.

Детка…

Я знаю ее имя. Знаю имена каждой, которая лежала подо мной, на мне, со мной. Моя хорошая память играет со мной в одну извращенную игру, заполняя мой мозг информацией, которая теряет свою актуальность сразу же после того, как я удовлетворяю очередную королеву сексуальной драмы.

Сейчас, например, передо мной на коленях стоит Светлана, или, как она представилась ранее Лана, эмигрантка из России, которая приехала в город ангелов покорять великую сцену своими талантливым ртом.

При знакомстве она сказала, что готова на все, лишь бы оказаться в ряду талантливых исполнительниц. И кто я такой, чтобы запретить ей это? Правильно, я основатель лэйбла «TG-music», и мне ничего не стоит слегка помочь продвинуться по карьерной лестнице этой девушке, особенно, если учитывать ее оральный талант.

Детка…

Я не считаю правильным называть шлюхами особ, которые с горящими глазами соглашаются на одноразовый секс с малознакомым. Слишком гнилое и грязное слово для того, чтобы принижать достоинство тех, кто готов вылизать все твое тело, лишь бы ты хорошенько раскрыл их потенциал.

Если бы восемь лет назад мне кто-то сказал, что я стану той самой версией Теодора Каттанео, которую представлял каждый кому не лень при виде меня, я бы рассмеялся и сказал, что это никогда не произойдет. Но…

Время идет – люди меняются.

И я стал самой желанной версией человека, которого хотели во мне видеть окружающие.

К слову, это оказалось весело и интересно. Мне нравится мой образ жизни. Нравится, что я никому ничего не должен. Нравится, что мое физическое здоровье в приподнятом состоянии ежедневно. Нравится, что я своим обаянием могу привлечь любую и уговорить прогнуться под себя, сдержав обещание – насладиться друг другом в разнообразных позициях.

Я не знаю, почему я раньше не ступил на путь ублюдка, который ведет себя цинично и пользуется членом ради своего же удовольствия… а не ждет ту самую, которая будет ценить меня за моральные и духовные принципы.

Ах да, точно, я же хотел быть искренним, но моя искренность была смыта в унитаз вместе с дерьмом за ненадобностью.

Грустно ли мне от того, что меня жестко поимели на эмоции, веру в людей, девушек и любовь? Честно? Уже нет.

Глупо было жить и думать, что в этом прогнившем мире найдутся те, которых зацепит не размер твоего банковского счета, а размер твоего сердца. Размер моего – сломавшийся кусок бисера. Но зато с деньгами все потрясающе. Хоть задницу подтирай, хоть бросай в камин вместо древесины, хоть уничтожай в шредере ради забавы.

Плюнуть и продолжать жить дальше?

Я продолжил. Не понимал, как это делается, сгорал от боли каждый раз, когда видел ее во снах, когда она с оскалом смотрела на меня и выплевывала очередную порцию своей правды. Но со временем стало немного легче.

Я посмотрел на все это с другой стороны и понял, что страдать по человеку, который тобой играл, бессмысленно. Мозг сообразил, что к чему, и намекнул оставшимся в трезвости извилинам двигаться в необходимом для выживания направлении, после чего заблокировал доступ любой информации о ней к моему сознанию.

Стало ли мне плевать? Пока я не видел ее, мне было нормально.

*две недели назад*

– Да идите вы к черту! Вы серьезно думаете, что я буду пытаться исправить то, в чем не виновата?! – возмущается она, нервно расстегивая верхние пуговицы своей черно-белой униформы. – По-вашему, я должна закрывать глаза на подобное и терпеть? Лапать меня за задницу – значит получить подносом по лицу, ясно? Ему еще повезло, что я воздержалась и не облила его кипятком из чайника.

– Скай, давай все мирно решим? – предлагает парень, стоящий у бара. – Ты просто извинишься перед ним и все.

– Я? Извинюсь?!

Она стягивает с себя униформу, оставаясь только в белой рубашке и лосинах. Черно-белая ткань летит в его лицо, она оборачивается, собираясь уйти, но потом на ее губах появляется едва заметная улыбка – я знаю к чему это может привести, поэтому просто сижу и наблюдаю за происходящим с места, которое ей незаметно.

Она распускает длинные медные волосы, с резкостью отбрасывая их назад. Возвращается к бару, берет бутылку какого-то алкоголя и, не смотря на парня у стойки, говорит:

– Можешь не платить мне за смену.

Я, вероятно, как и небольшое количество других людей, которые наблюдают за этим, предполагаю, что она просто заберет эту бутылку вместо оплаты. Но это ведь Скарлетт Скай, и что происходит в ее голове, кажется, даже ей неизвестно.

Она не идет к выходу, а направляется ко мне. Из-за этого я быстро возвращаю солнцезащитные очки на глаза и наклоняю голову, чтобы не привлекать к себе внимания и не испортить ее настрой. Но она слишком решительно проходит мимо, и когда я снова становлюсь наблюдателем, вижу, как она останавливается у соседнего столика, за которым сидят какие-то мужчины, и мило улыбается им.

– Я опоздал? – спрашивает Айзек, парень, который назначил мне встречу в этом месте, чтобы обсудить возможность спонсорства его будущего ресторана.

– Нет, ты как раз вовремя, – отвечаю я, на секунду переведя взгляд на его лицо, а потом возвращаю внимание к интересующему меня сюжетному перевороту.

– Черт… Скай. – Он поворачивается назад, подрывается с места и направляется к ней.

Они знакомы? Интересно…

– Прошу прощения, что потревожила вас. Мне сказали, что вы хотите извинений…

Она умеет их приносить… как никто другой.

Скарлетт ставит бутылку на стол, открывает ее и поднимает над его головой, выливая спиртное на его волосы.

– Такие подойдут? Или нужно сделать это сидя на твоих коленях?

Айзек подлетает к ним, говорит какие-то слова мужчине, после чего закидывает Скай на плечо и уносит ее.

– Отпусти, – громко возмущается она, стуча по его спине кулаком и разливая на пол остатки алкоголя, – я еще не закончила.

– Скай, перестань!

– Я сейчас укушу тебя за бок, если ты не поставишь меня на ноги.

Он выполняет ее просьбу, хватает за щеки и смотрит в ее лицо, вызывая во мне какое-то странное чувство… Ревность к нему? Сочувствие ему?

– Он лапал меня.

И Айзек резко отпускает ее лицо, оставляя руки висеть в воздухе.

Скарлетт возвращается к ним, садится на стол и наклоняется к мужчине, который пытается салфетками избавить свое лицо от влаги. Она что-то говорит, что я уже не слышу. После чего встает и показывает ему средний палец в своей знаменитой манере, заставляя меня улыбнуться.

Она подходит к Айзеку, останавливается напротив него и качает головой, будто беззвучно просит его не отчитывать ее за содеянное. Затем обходит его, оставляя после себя фирменный шлейф аромата «проблема».

Простояв с минуту в таком положении, он растирает лицо ладонями, после чего садится напротив меня. Разливает по стаканам виски, а я не перестаю следить за тем придурком, который лапал Скай.

Мне должно быть все равно на это. Но что-то внутри меня отчаянно противостоит этому чувство-заключению. Дождавшись, когда он встанет, я перевожу взгляд на Айзека и говорю:

– Я сейчас вернусь.

Я направляюсь в сторону уборной, где скрылось это подобие мужчины. Открываю дверь и вижу, как он стоит над писсуаром и справляет нужду.

Беззвучно хмыкнув, подхожу ближе и останавливаюсь по соседству, поворачиваю голову в его сторону и сверлю взглядом его тупое на вид лицо.

Он поворачивается ко мне, вопросительно смотря на меня, и я пожимаю плечами, показывая, что все в порядке. Пока что. Надо ведь дать человеку возможность закончить начатое.

Когда он застегивает ширинку и нажимает на слив, моя рука летит к его затылку и с резкостью окунает его лицо в писсуар, создавая характерный стук носового хряща о керамическое покрытие. Пока он трогает свой нос, который, к сожалению, остался без видимых повреждений, я прислоняюсь спиной к стене и складываю руки на грудной клетке, демонстрируя ему свое превосходство.

– Ты кто, черт возьми, такой? – вопит он, перепугано уставившись на меня.

– Человек с большим сердцем, – отвечаю я, растягивая губы в улыбке и мечтательно закатывая глаза. – А если серьезно… – делаю шаг к нему, отрываю его ладонь от носа и за его спину выкручиваю правую руку, которой он трогал Скай под рабочей формой. – Держи руки при себе, если хочешь еще хоть раз нормально поссать.

– Ты охренел, придурок?!

– Да, я, в общем, и не скрываю. Придурок на всю голову. Поэтому настоятельно рекомендую тебе, проверять, кого ты лапаешь. Кто знает, кто может оказаться за девушкой: придурок, который просто пригрозит статьей за сексуальное домогательство, или больной на голову придурок, который утопит тебя в твоей же моче… – вздыхаю я, пожимая плечами, а потом наклоняюсь к его уху и шепотом добавляю: – Если что, я могу сделать и то, и то.

– Отпусти… – шипит он, когда его голова оказывается максимально близко к писсуару.

– Урок усвоен?

– Да, – сквозь зубы произносит он. – Еще после того, как она сказала, что в следующий раз смажет мою руку спиртом и засунет мне же в задницу, если я кого-то трону…

Услышав это, я невольно ухмыляюсь, представляя, с какой очаровательной интонацией Скай произнесла эти слова.

Она все так же заряжена на эмоции. Она умеет постоять за себя. И, черт возьми, несмотря ни на что, мечта – видеть ее вспыльчивость и ощущать на себе ее способность делать и говорить что угодно, не задумываясь о последствиях, – подает заявку на рассмотрение в мою голову.

Убедившись, что этот недочеловек укомплектовал в себя мой посыл, я мою руки под проточной водой и возвращаюсь обратно в зал. Айзек говорит с кем-то по телефону, а я решаю утолить жажду, облив внутренности глотком алкоголя.

– Да, Скай, – говорит он, и я устремляю взгляд на его лицо. – Все нормально… Нет, тебе выплатят за смену – это не обсуждается.

Закончив разговор, он уделят внимание мне, и я решаю задать вопрос, который меня интересует:

– Кто эта девушка?

– Скай? – хмуро уставившись на меня, спрашивает он.

– Я не запомнил, – лгу я, прекрасно помня и имя, и фамилию, и данное мною ей прозвище. – Наверное.

– Она…

– Трахаешь ее? – спрашиваю я, заметив на его лице намек на счастливую эмоцию, которая после моего вопроса почти исчезает.

– Нет, – вздыхает он, обхватив одной рукой стакан. – Она… она просто мой друг.

– Просто друг, – повторяю я, заставляя свои скулы напрячься.

Внутри меня раздается истерический смех, вызванный воспоминаниями о значении «дружбы», которое для меня стало слишком искаженным.

– Давно дружите? – интересуюсь я, откидываясь на спинке стула.

– Наверное, больше шести лет, – говорит он, пожимая плечами. – Я не запоминаю даты.

Больше шести лет? Серьезно? Меня это немного удивляет.

– Я устроил ее сюда, потому что она… нуждалась в помощи. Но из-за ее характера, проявление которого ты видел только что, она снова осталась без работы. Проявляет она его, конечно, не без повода, но… – Он прерывается и, склонив голову набок, смотрит на меня с подозрением. – Подожди, почему ты о ней спрашиваешь? Она тебе понравилась?

– Впечатлился увиденным и стало интересно, кто это, – говорю я, бросая взгляд на окружающих. – Ты сказал, что она нуждается в помощи…

– Да, и теперь надо найти новое место, которое будет ей подходить.

– У нее проблемы с деньгами? – прямо спрашиваю я.

– Тео…

– Что? Мне просто интересно. Может, я захочу ей помочь.

– Не захочешь, – усмехается он. – Там нужно много денег.

Интересно, для чего? Неужели ее схема с сексом за деньги перестала работать?

– Так я и не бедствую, – усмехаюсь я, прикидывая в голове вариант, как вернуть в свою жизнь эту неадекватную, которая сможет немного всколыхнуть мою нервную систему и разбавить своей эмоциональностью скучную жизнь.

– Две сотни.

– Так дешево… – тяну я, предполагая, что ее талантливые игры должны стоить гораздо дороже.

– Двести тысяч долларов, Тео, – уточняет Айзек, смотря на меня, как на идиота.

– Я же и говорю, что дешево.

– Она не станет с тобой трахаться за деньги, – говорит он, поджимая губы, и я снова смеюсь, вспомнив, что именно это она мне тогда и сказала, только без отрицательной частицы и упоминания меня.

Ну, во-первых, это мы еще посмотрим. Во-вторых, я и не собирался платить ей за секс со мной.

– Мне нужен ассистент, – произношу я, чувствуя, как под черепом разлетаются вспышки событий, где она что-то делает для меня. – Предлагаю тебе такое условие: я спонсирую твой ресторан, помогаю с открытием и прочими нюансами, а ты настоятельно рекомендуешь ей работу на состоятельного мужчину, который выплатит ей всю сумму по истечению… трех месяцев.

Я предполагаю, что этого времени мне хватит на то, чтобы вдоволь насладиться ее компанией и повеселиться.

– Зачем тебе это? – спрашивает Айзек, не разделяя моего настроя.

– Скучно, – отвечаю я, усмехнувшись. – А с ней, должно быть, скучать не приходится.

– У нее тяжелый характер.

А то я этого не знал.

– От этого и интереснее.

– Там нужен особый график, – предостерегает меня.

– Ничего, организую.

– И выходные, – еще одна попытка отговорить меня.

– Без проблем, – пожимаю плечами, желая предоставить «идеальные» условия для ее работы.

– Она тебе все-таки понравилась? – улыбаясь, спрашивает он.

– Просто люблю благотворительность, – отвечаю после небольшой паузы.

*настоящее время*

В тот вечер она предстала передо мной в амплуа, от вида которого внутри разгорелась вспышка интереса. Раскаленный металл прошелся по оголенным нервам, заставив меня возжелать ту, мысли о которой я отчаянно блокировал все это время.

Таких отменных истеричек, я не встречал больше в своей жизни.

И если ранее я допускал, что со временем она изменилась, то после этой встречи я понял: хоть она и представляется всем, как Скай Летти, она все та же – отбитая Скарлетт Скай, которой плевать на все и всех, в том числе и на себя, если учесть с какой легкостью она согласилась спуститься в ад, приняв прописанные мною условия.

Тогда я осознал, что не начал жить дальше. Ощущение неудовлетворенности растекалось по венам, при том, что физически я насытился им сполна. Это было нечто другое. Неудовлетворенность эмоционального характера. Неудовлетворенная недосказанность. Меня заткнули прежде, чем я успел что-то сказать.

И желание поиграть с ней такое… необъяснимо сильное.

Что я решил не сдерживать его и освободить заядлого тусовщика над чужими чувствами на свободу. Сыграть теперь для нее пьянящую киноленту, усадив ее на центровое кресло, и дать увидеть ей все то, что видел я, переехав ее чувства (если у нее вообще есть хоть что-то человеческое) новенькой резиной своей находчивости.

Поздно? Черта с два. С годами желание, как дорогостоящий сорт вина, лишь улучшает вкус конечного продукта.

Вот такой я. Она поспособствовала моей трансформации. И я мог бы вылить в ее уши какие-то речи о том, как сильно я благодарен ей, но… Зачем ограничиваться только словами, если я могу комбинировать их с поступками, которые покажутся ей жарчайшими прикосновениями к зрительным впечатлениям, душевным переживаниям и тактильным ощущениям.

Сердце? Я вроде бы упоминал, что оно размером с кусок сломанного бисера. Так что… ему ничего не грозит. Я в абсолютной безопасности. Под защитой прокачанного до неузнаваемости эго. Эго ублюдка, который любит веселиться. Веселиться, как тот, кому претит мысль довериться еще хоть раз не той.

Надеюсь, больше казусов с возникновением нелепых чувств не произойдет.

Ощущая подступающую волну наслаждения, я делаю несколько толчков, прежде чем излить свою благодарность в горло блондинки.

Она отстраняется, смотрит на меня снизу вверх, не собираясь подниматься. Ее пальцы тянутся ко рту, обводят губы и стирают образовавшуюся слюну.

– Тео…

– Да, детка, было весьма неплохо. Тебя ждет грандиозное будущее. А теперь, – я собираюсь выдать ей инструкцию по направлению в мир шоу-бизнеса, но меня прерывает вошедший в кабинет гость. Точнее гостья.

Рыжие волосы, собранные в высокий хвост, прозрачные очки на глазах – вряд ли для зрения, скорее для имиджа дохуя умной. Рубашка темно-зеленого цвета, застегнутая до выемки, где виднеется грудь, и широкие черные штаны. Скучно. Слишком скрыто. Слишком не в ее стиле.

Или она хочет казаться серой мышкой? Поздно.

Я знаю ее, и это явно не повадки безобидного грызуна, а, скорее, сущность остервенелой суки с перегоревшими токовыми цепями вместо мозга.

Она хмурится и слегка отшатывается, словно я схватил ее за густую копну медных волос и намеренно отшвырнул от себя. Я не делал этого. Это сделала она. Добровольно.

Блондинка торопливо поднимается на ноги, прикрывая полуобнаженное тело валявшимся неподалеку от нее платьем.

Рыжая молчаливо переводит взгляд с моего лица на мои пальцы, которыми я медленно застегиваю ширинку на своих джинсах. Далее наблюдает за девушкой, вероятно, анализируя глазами произошедшее здесь ранее, а затем разражается… смехом?

Скарлетт Скай в край ебнулась? Удивлен ли я? Нисколько.

– Прошу прощения, похоже, я зашла не в ту дверь, – ледяным голосом бросает она, стерев с лица вышеупомянутое веселье.

– Ты как раз вовремя, – отвечаю медленно, нарочно смакуя каждое слово.

Я отвожу взгляд, переключаюсь на Лану. Она судорожно натягивает платье, пытается спрятать свою роскошную, нескромную фигуру под этим клочком грубой ткани.

Меня забавляет то, что всего пять минут назад она была раскованной и смелой, а сейчас чего-то испугалась. Видимо, я погорячился с ее перспективным будущим.

Подхожу ближе, смотрю в ее глаза, но чувствую, как со стороны на меня давит взгляд – зеленые глаза змеиной натуры стягивают с меня кожу, режут до костей.

– Я тебе перезвоню, – произношу механически фразу, которую все мы произносили сотни раз на прощание с теми, кого больше никогда не увидим.

В глазах Ланы заметно тусклое сожаление, может, даже надежда. Я только устало пожимаю плечами, отчужденно качаю головой и получаю приятное вознаграждение ее ладонью по своей щеке за мое умение прощаться навсегда. Затем она поднимает свои туфли с пола и сбегает, не удосужившись даже забрать свои трусы.

Я фыркаю. Не удерживаюсь – провожу языком по пересохшей нижней губе: старый, почти рефлекторный жест, когда нужно не поддаться смеху, и потом на пару секунд прикусываю зубами металлическую серьгу.

Плавно поворачиваюсь к огненной дилерше хаоса. Скарлетт по-прежнему стоит у двери, буравит меня взглядом, будто может поджечь на месте силой одного своего желания.

– Я правда двери перепутала. – Лицо неподвижно, губы чуть скривлены в насмешливой полуулыбке – идеальная маска, сыгранная до совершенства. – На входе мне сказали, что я должна идти сюда.

– Правильно, – отвечаю я, подходя к деревянному столу, на котором валяется свернутое белье черного цвета. – Это твое рабочее место.

Недоумение хочет вырваться наружу, но легкая нахмуренность ее бровей блокирует его, придавая лицу непроницаемое выражение.

– Я всего лишь освятил его своим присутствием. – Я усаживаюсь на край стола и, подняв трусы ушедшей девушки, прокручиваю их на среднем пальце. – Позаботился, чтобы ты сразу окунулась в комфортную для тебя атмосферу. Запах секса и денег – приторное, но будоражащее сочетание, верно? – давлю ее, надеясь разозлить до вспышки, заставить прийти в движение этот застылый лед в ее чертах. Но тщетно – ничего.

Кажется, только в своей голове я вижу ее в гневе, наяву – ее лицо выражает ничего и… ничего.

– Благодарю за столь утонченное исполнение моих любимых запросов, – отвечает она без дрожи в голосе, не моргает, даже бровь не ведет.

Я что, зря старался?

– Это место для моих мимолетный связей. Так что, если вдруг мне захочется… личного пространства, тебе придется исчезнуть, уйти ненадолго, раствориться, – бросаю я презрительно, и на этот раз специально грубо.

– Как пожелаешь, – говорит как заранее запрограммированный автомат, и это только сильнее злит меня.

Где пререкания? Возмущения? Или хоть какая-то эмоция, подтверждающая, что ее задевают мои слова?

Хмыкнув на ее скучную покорность, я подхожу к урне, надавливаю носком кроссовка на ножку, открывая ее, и демонстративно выбрасываю трусы той девушки к использованному ранее презервативу. Что ни сделаешь ради ее уюта…

– Что я должна делать? – звучит сухо, деловито, будто это не вопрос, а формальность, брошенная в стену. Ее тон заставляет меня замереть и задуматься: что ей делать, когда мне от нее не нужно ничего, но в то же время – все.

– Осмотрись. Привыкни. Насыться воздухом. Я тебя вызову, когда будешь нужна мне. Сейчас ты не представляешь для меня никакого интереса.

Да, я мудак. Конченный ублюдок. Самовлюбленный придурок. Нарцисс. Идиот. И еще сотни производных обзывательств, которые прямо сейчас бегущей строкой прокручиваются в голове Скарлетт Скай.

– Хотя-я-я, – вяло протягиваю я, скользя взглядом с ее лица на свои пальцы, потом опять в ее холодные глаза, желая насладиться этой игрой. – Можешь найти среди мусора мое кольцо? Я, видимо, уронил его туда, когда выбрасывал презерватив.

Ну вот, наконец-то, хоть что-то…

Тишина взрывается резким, почти осязаемым движением – ее глаза становятся чуть больше обычного, а рот приоткрывается, как у безмолвной куклы, застывшей между возмущением и немым вопросом: «Ты на самом деле хочешь, чтобы я сделала это, чертов ты придурок?»

– Что? – выдыхает она, вспыхивая искрой удивления. – Я все понимаю, но… – она замолкает, будто раздумывает: стоит ли говорить это в слух, и, в конце концов, озвучивает то, что я так хотел услышать: – ТЫ ничего не перепутал? Я похожа на идиотку, которая будет лазить по мусоркам? Иди… Идите вы нахрен, мистер… придурок! – Она отворачивается, явно собираясь уйти.

Улыбка эгоиста расползается по лицу. Я подлетаю к ней, ловко останавливаясь в опасной близости, так чтобы дыхание смешивалось, но ничто не могло нарушить эту устоявшуюся бездну между нами. Смотрю в ее лживые до безумия глаза и поднимаю ладонь к ее уху, касаясь пальцем серьги под цвет ее глаз. И моих.

– Это шутка. Проверял твои слуховые возможности, – произношу я, не отрывая взгляда от идеально уложенного, безупречного хвоста, где ни одна волосинка не выбивается из строя. – Развлекайся, Скарлетт Скай.

Отсалютовав двумя пальцами у виска, я направляюсь на выход из места, которое даже кабинетом нельзя назвать. Это больше похоже на миниатюрный шкаф для ненужного хлама. Именно там ее место. Заполненное всем и ничем одновременно.

Спускаюсь на первый этаж. Без спешки, почти с наслаждением направляюсь в студийную комнату. Здесь только я и никакого поддельного восхищения, только музыка, обещающая успокоение.

Сажусь на кожаный диван, знакомо проминающийся подо мной. Надеваю наушники на голову, приглушая внешний мир, и беру в руки гитару, заранее подключив ее к усилителю.

Играю. Прикрываю глаза. Чувствую. Дышу. Расслабляюсь.

Осознаю, насколько приятно будет иметь под рукой такого человека, как Скарлетт Скай. Иметь возможность жить, при этом получать наслаждения от каждого дня, каждой ее эмоции.

И только от нее зависит: делать все, что я говорю, или противостоять, получая за это наказание в виде лишения того, что ей так чертовски необходимо, – денег.

Глава 2

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что эти три месяца будут чертовски невыносимыми…

Увидеть член Теодора Каттанео в свой первый рабочий день – что может быть прекраснее этого? Наверное, ничего…

Ладно, почти увидеть… Если бы я не застряла в очереди за холодной водой утром и пришла на пять минут раньше, вероятность застать своего бывшего, которому отсасывала длинноволосая блондинка за какие-то невъебенные привилегии, – приравнялась бы к ста процентам.

Серьезно? Взять меня на работу, выделить для меня кабинет, где в последствии он будет приходить и трахать других? Это, должно быть, нормально? Я просто немного не понимаю всех этих «приколов», которые присущи богатым людям. До сих пор не понимаю.

За восемь лет ничего не изменилось. Почти ничего… Только мое желание свободы сменилось на желание просто жить.

Парадоксально, как со временем меняются ценности, когда вселенная зверски издевается надо мной, подкидывая совершенно не те желания, которыми я грезила.

Увидев в тот вечер Тео, я на самом деле подумала, что это какая-то шутка, очередной сон с его участием, в конце концов. Но какое же разочарование я испытала, когда узнала, что это не случайность, а спланированный за моей спиной сценарий, где Айзек принял решение «помочь» мне.

Помог…

После того, как я «красиво» ушла с очередной работы, я понимала, что меня могут ждать неприятности. Но терпеть к себе странное отношение со стороны работодателей и клиентов, с которыми я вынуждена была контактировать, – плохой вариант. Особенно, если брать во внимание мой отвратительный характер, который из-за моего недуга лишь прогрессировал в суко-отвратительный.

Постоянные нервные срывы, стресс, переживания, желание вырвать кадык тому, кто посмотрит на меня с жалостью, – все это имеет ярчайшие последствия, выплескивая наружу негативную реактивность. Это стало причиной того, что даже в ситуациях, когда можно решить проблему лояльно, я лишь усугубляю все.

С Тео вышла оплошность только по той причине, что я не ожидала этой встречи. Я была настолько поражена увиденным, что не могла даже нормально связывать слова в предложения.

А что я должна была сделать? Подойти, обнять и спросить, как у него дела? Нет, ничего из этого. Я могла только терпеть и не позволять ни единой эмоции проскользнуть на лицо, сдавливая их глубоко под слоем льда, которым обросло мое сердце.

Больно ли мне было видеть его… видеть его с другими? Наравне с болью, которую я испытывала восемь лет назад и в тот длительный промежуток времени, который ушел на мое частичное восстановление.

Действительно, о какой боли может сейчас идти речь, если этот парень всего лишь твоя первая любовь, которой ты солгала и сбежала?

Ни о какой…

Я могла бы быть разочарована тем, каким он стал, но вместо этого есть кое-что другое, что мне с трудом удается подавлять – мучительное чувство вины за то, что именно я стала главным антигероем в его жизни и довела его до такого состояния.

Возможно, если бы я не появилась на его пути и не сделала того, что сделала, сейчас он мог бы быть отцом двух кудрявых мальчиков, иметь жену-супермодель с божественными формами, по которым и не скажешь, что она мать, и занимать высокую должность в какой-нибудь юридической фирме или даже открыть свою собственную. Все это, может быть, сделало бы его счастливым.

Но увы…

Он стал конченным мудаком, и, что самое ужасное, своими действиями только подтвердил мнение окружающих о нем.

Конечно, я не исключаю вариант, что ему, возможно, льстит образ парня, который готов трахнуть все одушевленное в этом мире. Но меня это не должно волновать. Дольше положенного времени я не буду жариться в этом, как он выразился, персональном котле.

Битый час я просто сижу в кожаном кресле и выполняю насильственные действия над шариковой ручкой, беспрерывно нажимая на кнопку, выпускающую стержень. Взгляд перемещается на часы, стрелка которых медленно преодолевает временные отметки. Еще два часа…

…которые я потрачу на рассуждения о том, лежит ли на самом деле его кольцо среди этого мусора или нет.

Решив покинуть свою рабочую камеру, чтобы найти поблизости место, где смогу поесть, или хотя бы немного размять затекшие ноги, я поднимаюсь и иду к выходу. Но стоит мне спуститься на первый этаж и обратиться к одному из работников, как моих ушей касается хриплый голос Теодора:

– Скарлетт, далеко собралась?

– Мое имя Скай3, – напоминаю я и, обернувшись к нему, вскидываю подбородок.

– Пока ты работаешь на меня, твое имя будет таким, каким я захочу, – цедит он, ударяя меня в грудь пренебрежительным тоном. – Скарлетт, детка, лживо-талантливая любительница кармана побольше, – перечисляет он, наклоняясь к моему лицу и внимательно скользя по нему взглядом, после чего останавливается на глазах и повторяет: – как я захочу.

Тео выпрямляется, складывает руки на груди и нарочито медленно растягивает губы в своей характерной ухмылке, пока я упорно сдерживаю слова, которые так и норовят вырваться наружу, чтобы поставить его на место и уничтожить его желание относиться ко мне как к дерьму.

– Или тебя что-то не устраивает?

– Что вы, мистер Каттанео, – уголок моей губы дрожит, зубы нервно тревожат скулу, – конечно, меня все устраивает, – выплевываю, не сглатывая. – Если говорить о вашем вопросе, заданном ранее, то я иду поесть. Или это запрещенное действие прописано в контракте мелким шрифтом невидимыми чернилами, которые проявятся лишь при нагревании?

– Нет, все оформлено как надо, юридически подтверждено. И, насколько помню, пункта о питании там не было, хотя я могу ошибаться.

– Тогда я пойду, – отвечаю я и, пожав плечами, обхожу его.

Успеваю сделать всего один шаг и останавливаюсь, когда слышу за спиной:

– Дополнительное вознаграждение.

– Что? – оборачиваюсь я.

– Внимательно читала соглашение? – усмешка скользит по его губам. – Хорошее поведение оплачивается. Ты с умом выполняешь все, что я говорю, и я перевожу тебе на счет дополнительный кэш. Черт, совсем забыл, – он морщится и касается пальцами переносицы, будто внезапно ощутил головную боль, – у тебя ведь ничего нет под слоями кожи и черепа, да?

Если бы у меня там ничего не было, я бы сейчас здесь не стояла, идиот.

– Хотите проверить, что у меня под слоями кожи? – интересуюсь я ровным тоном, подавляя злую стерву Скай внутри, которая жаждет плюнуть ему в лицо, выломать татуированный палец и заставить его кричать от вспышки боли. – Разочарую: ничего особенного. Все так же, как и у других людей.

– Разочарую: не имею никакого желания лезть под твою кожу и рыться в гнилых органах, – говорит он, не зная, что так близок к истине.

Только не гнилых, а нефункционирующих… И я сейчас не о своем мозге, о наличии которого он, видимо, сомневается.

– Как же это замечательно, – улыбаюсь я, складывая ладони вместе в восхищенном жесте. – Невероятно счастлива, что ваши желания совпадают с моими.

Бросив на него крайний взгляд, я отворачиваюсь, но он хватает меня за запястье, резко возвращая обратно, и на этот раз гораздо ближе к нему. Практически впечатываюсь в его грудную клетку, вдыхаю парфюм и внутри дрожу от воспоминаний. Снова эти ошпаривающие кожу прикосновения.

Отшатываюсь. Глаза опускаются на его ладонь, которой он крепко держит меня, и поднимаются к его лицу. Снова этот взгляд.

– Тебе же нужны деньги, правильно? – спрашивает он, продолжая держать меня, а я – терять ощущение пульса в своей руке.

– Нужны, – не задумываясь, отвечаю я.

– Твои ценности не меняются.

– Верно подметили, мистер Каттанео. Ничего не меняется. Я все та же.

…но если тогда я считала, что я на дне, то сейчас я отправлена в самую бездну.

– Опустим сентиментальность уже известных мне признаний. Ты что, не получила мое сообщение?

Он отпускает мое запястье, и, как бы подчеркивая свое разочарование, извлекает телефон из заднего кармана. Пара быстрых взглядов на экран, и вот он снова глубоко вздыхает.

– Черт, забыл нажать «отправить».

Мой телефон издает звуковой сигнал, и я, пытаясь скрыть раздражение, достаю свой гаджет из сумки.

Неизвестный номер: «Привези мне энергетик без сахара. Местоположение магазина отмечено на карте».

– И те, что продаются в маркете напротив, вас не устраивают? – интересуюсь я, смотря в телефон на местность, где расположен магазин.

– Ты сообразительная, – с сарказмом произносит он. – Нет, конечно же нет, Скарлетт. Я хочу именно оттуда, и у тебя есть полтора часа, чтобы доставить его мне еще холодным. Иначе тебя будет ждать наказание. Справишься?

Краем глаза бросаю взгляд на часы. Час на общественном транспорте – только на дорогу туда. Фактически задание обречено на провал.

– Это физически невозможно выполнить.

– Почему? – наигранно удивляется он. – На мотоцикле туда ехать ничтожные полчаса, ну, может, чуть больше. Управление байком, скорость и адреналин – твои врожденные таланты, разве я не прав?

– У меня нет байка.

Идиот.

Вторая фобия после открытого пламени – скорость.

Когда-то я жила этим чувством – разгоняться, вжиматься в сиденье, позволять ветру любить меня. Тогда это было страстью, смыслом, воздухом. А теперь… это стало моим жутким кошмаром и угарным газом.

Я покалечила себя. Я себя убила.

Собственными руками. Без мотива.

Огонь… я до сих пор помню, как пламя липло к телу, как оно превращало часть брюк в липкое месиво, сливало синтетику с кожей, впитывалось в поры этим едким, невольно запоминающимся запахом – смесь дешевой ткани и обожженной плоти.

И все же самая настоящая боль началась не тогда, а после…

После того, как я открыла глаза…

*восемь лет назад*

Кингман, Аризона

Медицинский центр округа Аризона

Слезы больше не режут лицо – я будто больше не чувствую ничего.

Я хотела просто закрыть глаза… но не успела.

Вместо меня все решила хлынувшая темнота.

Теперь я пойду туда, где нет боли…

…и не будет меня.

Но где-то на самом краю… глубоко, не своим голосом, я слышу – «еще чуть-чуть… потерпи».

Вспышка. Оглушающий треск. Резкие звуки. Кто-то громко кричит. Этот крик бьет по ушам так, что кажется, мои барабанные перепонки вот-вот лопнут. Боль теребит мозг. Хочу заткнуть уши… Не могу…

Темнота…

Открываю глаза. И снова закрываю.

Кто-то опять кричит… слишком громко.

Разве я не умерла?

Тео. Мне нужно к Тео. Я должна…

Темнота…

Писк… надоедливый писк, то приближается, то отдаляется. Что-то давит на лицо. Глаза с содроганием распахиваются.

Яркий свет выстреливает в радужку, резким уколом задевая нервы сетчатки. Невыносимо смотреть на него. Хочу прикрыть глаза рукой, пытаюсь шевельнуть пальцами, но…

Почему я не чувствую ничего? Где я, черт возьми?!

– М-м-м… – не могу говорить – во рту что-то инородное.

– Мисс, не говорите ничего, – раздается женский голос, и я отчаянно пытаюсь сконцентрироваться на нем, но пелена наваливается, заставляя глаза беспомощно блуждать среди пыли.

– М-м-м, – мой красноречивый ответ из одного звука.

Я что, разучилась разговаривать?

– Мисс, прошу… перестаньте упрямиться. Вы потратили слишком много сил… Остановитесь.

И она уходит… а я снова закрываю глаза…

Проваливаюсь в темноту, холодную, будто океан ночью. Океан ночью…

Тео. Мой Тео. Надо к нему. Не могу…

– Мисс, если вы меня слышите, попробуйте открыть глаза и моргнуть, – мужской голос тревожит мое сознание.

Не хочу открывать их.

Каждый раз, как пытаюсь, мне кажется, будто кто-то ввинчивает мне лампу прямо под веки.

– Попробуйте моргнуть, – слышится более настойчиво.

С трудом поднимаю отяжелевшие веки и с таким же невероятным усилием опускаю. Что-то мокрое пропитывает ресницы и соскальзывает на щеку. Откуда здесь вода?

– Я Эйс Ригерт. Ваш лечащий врач.

Глаза постепенно улавливают образ мужчины, который проступает сквозь мутную рябь. Молодое лицо, темные волосы, сдержанная доброжелательность. Будто мне должно стать от этого легче.

– Вы находитесь в реанимации медицинского центра. Вы в безопасности. Вы не можете говорить, потому что… – пауза, – вам сложно согнуть язык из-за трубки.

Что-то жжет глаза, заставляя их закрыться в очередной раз.

– Мисс… с вами кое-что произошло. Вам было чрезвычайно тяжело, но вы справились. Вы сделали самое сложное… вы выжили.

Его слова отдаются в голове тупым стуком. Самое сложное я сделала прошлой ночью…

– Тридцать восемь дней назад вы попали в серьезную аварию, – он говорит мягко, не спеша, а я пытаюсь уловить в его тоне шутку. – Перед вами столкнулись две машины, одна из них мгновенно вспыхнула. Вы не смогли затормозить. Ваш мотоцикл тоже… попал туда. Вас отбросило на расстояние, но, к сожалению, масштаб пламени увеличивался…

Он говорит все это так, как будто рассказывает о ком-то другом, не обо мне. Я помню каждую деталь. Каждый фрагмент. Каждый миг… до точки невозврата.

– Вам очень повезло, что на вас был защитный шлем. Он спас вашу голову, и перелома черепа удалось избежать. Но у вас много ран, сильные травмы, и… ожоги. Огонь добрался до ваших ног, ниже бедер – там наиболее тяжелые повреждения.

Поэтому я не чувствую ничего? Мои ноги… они что, сгорели? Их больше нет?

Я пытаюсь пошевелиться – и опять не удается. Только веки.

– Мы сделали все возможное, чтобы стабилизировать вас, – слышу я сквозь размеренный писк аппарата. – Ваше состояние было критическим, и мы были вынуждены ввести вас в медикаментозный сон, чтобы ваше тело могло начать восстанавливаться. Сейчас вы под действием сильных обезболивающих, это временно, чтобы уберечь от болевого шока. Отсутствие чувствительности и есть следствие препаратов и возможных повреждений нервов.

Нет, я не верю. Это просто сон при высокой температуре. Это неправда. Не могла я спать столько времени. Не могла я так облажаться…

Я моргаю – раз… два… Пытаюсь снова что-то сказать, спросить, но выходит только слабый, раздражающий меня стон.

– Не спешите, мисс. Отдыхайте, самое страшное позади. Вы очень сильная. Вы справились. Вы… живы.

Эта убийственная пауза между последними словами заставляет меня жалеть об этой порции преимуществ.

Он уходит, оставляя меня наедине с собой, писклявым аппаратом и бесчувственностью конечностей.

И лишь сейчас я понимаю, что все эти завывающие крики, которые так меня раздражали, доносились от меня…

*настоящее время*

– У меня нет байка.

Идиот.

– А что же так? – голос Тео приобретает оттенки насмешки. – Изменяешь своей страсти с чем-то другим? Более страстным и более дорогим?

Смотрю в его глаза, надеясь, что он счастлив от того, что выливает из своего рта в мои уши эти идиотские предложения.

– Нет, – отвечаю я, пожав плечами. – Просто поняла, что это бессмысленное увлечение, которое мне больше не интересно.

Увлечение, которое убило меня.

– Какие у тебя все-таки лживые глаза, Скарлетт, – хмыкает он, изучающе рассматривая мои глаза. – Зеленые, красивые, но чертовки лживые.

– Энергетик и все? – спрашиваю на выдохе, решив избавить себя от его унизительных слов.

– Ага, – подтверждает он, снова уделяя внимание своему телефону. – На оставшиеся деньги можешь купить себе что-то поесть.

Чувствую вибрацию устройства в руке и бросаю взгляд на экран. Уведомление о зачислении денежных средств в размере… трех долларов.

Улыбаюсь, сдерживая нервный тик, и надеюсь, что ни один мускул на лице не покажет ему то, как сильно меня тронула его щедрость.

– Спасибо, Теодор Каттанео, – выдыхаю я.

– Не за что, Скарлетт Скай, – отвечает он и, подмигнув мне, уходит.

Смотрю на его спину, опускаю взгляд сначала чуть ниже, а потом скольжу выше – к голове, и желаю прострелить ее взглядом, чтобы убедиться, есть ли у него в наличии что-то человеческое. И когда он оборачивается, я делаю то же самое, что ранее сделал он – поспешно ухожу из здания, попутно вызывая такси.

Я понимаю, что мне придется из своего кармана оплачивать дорогу, но если я поеду туда на общественном транспорте, мое первое задание будет провалено, а получить наказание не хочу – тем более я не знаю, что он имеет в виду под ним.

Наверное, интересно, почему я согласилась на эту работу?

Все просто – у Тео есть деньги, которые он может выплатить мне за короткий срок. Пусть я буду выглядеть в его глазах меркантильной (хотя, именно для него, я такая уже очень давно), но это даст мне шанс на жизнь, приближенную к нормальной.

Стало еще интереснее, о чем идет речь?

Сюрприза о состоянии моих ног оказалось недостаточно – через некоторое время мне ярко напомнили, что я «особенная», ведь родилась с агенезией4, а функция моей единственной почки ухудшалось с катастрофической скоростью. Когда появились тревожные симптомы, врачи сказали, что теперь мне нужен регулярный гемодиализ.

Я просто выиграла в странную лотерею жизни — авария, ожоги, диагноз, редкая группа крови – красочный набор для уникальной биографии…

Врачи рекомендовали встать на лист ожидания в нескольких трансплантационных центрах, чтобы увеличить шансы, ведь ожидание может длиться годы. И если я сейчас об этом думаю – почка мне все ещё нужна.

Шок? То, что я чувствовала, не описать словами.

Как выяснилось, моя страховка покрывает лишь часть расходов: процедура диализа оплачивается, но операция, послеоперационное лечение и пожизненный прием иммуносупрессантов5 – все это ложится на мои плечи.

Без образования и документов меня брали только на низкооплачиваемую работу – официанткой или уборщицей. Заработать крупную сумму при моем графике там невозможно. Я бралась за любую удаленную работу, но этого все равно было мало.

Я работала, ждала, принимала лекарства и посещала диализ…

Ходила на диализ, принимала лекарства, ждала и работала… но недостаточно…

Я могла умереть еще тем ранним утром, но по какой-то причине мне дали второй шанс, напичкав его множеством препятствий, и снова поставили перед выбором: жить или лететь за обнимашками к смерти.

Пока что мой выбор очевиден…

Поэтому я готова, как говорил Тео, выполнять любое дерьмо, лишь бы поиметь его на деньги. Потерпеть три месяца и все.

Что может пойти не так?

Глава 3

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что его нелюбовь ко мне будет прогрессировать с каждым новым днем…

Наплевав на ощущение сухости в горле и на поверхности кожи, я торопливым шагом направляюсь к машине такси, падаю на заднее сиденье и еду за этим проклятым энергетиком. Что ни сделаешь для того, чтобы Его Величество Придурок был доволен.

Повернув голову в сторону окна, я начинаю думать о том, смогла бы я сейчас рассказать ему ВСЮ правду о событиях восьмилетней давности? Нет.

Почему?

Потому что она ему не нужна. Я ему больше не нужна. Уже восемь лет как не нужна…

*восемь лет назад*

Кингман, Аризона

Палата интенсивного наблюдения

– Дайте мне мой телефон, – прошу в который раз, протягивая дрожащую ладонь, палец которой украшен медицинской прищепкой.

– Мисс, вы что-то вспомнили? – спрашивает врач, стоя перед моей кроватью.

– Не знаю… Мне нужен телефон, чтобы… проверить это.

– Когда вас привезли сюда, телефона при вас не было. На месте аварии так же не было никаких следов того, что у вас был хоть какой-то гаджет, – говорит он, заставляя меня нахмуриться и попытаться вспомнить, куда я его могла деть, а потом я вспоминаю…

– Тогда дайте ваш.

Доктор Ригерт засовывает руку в карман белого халата и выуживает оттуда телефон. Снимает блокировку и протягивает мне. Моя рука вот-вот сомкнется на холодном свете экрана, но врач в последний момент отдергивает устройство:

– Мисс, если вы что-то вспомните – скажите нам сразу. Это поможет нам выяснить что-то о ваших родственниках, найти кого-то из близких вам людей и сообщить о том, что вы находитесь здесь.

– Хорошо, – лгу я лишь бы получить телефон. И он дает.

Я захожу в сафари, вбиваю в поиск имя важного для меня человека, перехожу на его новый аккаунт в социальной сети и вижу… вижу то, что сковывает прутьями мое сердце и, забетонировав его, бросает в ледяную воду.

Тео… больше… не мой…

Никогда не был моим.

Никогда не станет.

Большой палец дрожит, удерживая фотографию, где он с засосом на шее сидит в обнимку с девушкой. Дальше – видео, где он улыбается кому-то другому, играет на гитаре для девушки, уже другой девушки. Дальше – вечеринки, другие объятия, другие лица. Дальше… одно и то же…

Слезы застилают глаза, я вижу лишь мутную расфокусировку изображений. Рукой сжимаю телефон еще сильнее, сдерживая внутри порыв не разбить его о что-то.

– Что такое? Что-то вспомнили? – спрашивает доктор, вырывая меня из плена увиденного.

Глаза больше не могут сдерживать такое количество влаги, выпуская ее горячими дорожками по лицу. Торопливо удаляю историю поиска и скрываю открытые вкладки.

– Концерт, – выдыхаю ложь, вытирая пальцами щеки. – Я хотела попасть на концерт, но… не успела.

Это был только начальный этап испытаний. Все то, что я видела на экранах на протяжении всех этих лет, то, что слышала о нем из новостей, то, каким он стал… Все это – подтверждение того, что ему и без меня отлично живется.

Я поняла, что ему не нужна такая, как я. Я прогнила до костей в своей лжи, испортила его представление о девушках и исказила восприятие любви.

Сейчас я знаю, что моя правда уже ничего не изменит. Время для этой роскоши упущено. Эта драгоценная валюта превратилась в дым, сгорела, не оставив после себя даже пепла. Шанс что-то объяснить, что-то исправить – просто исчез.

Поэтому я буду хранить эту правду внутри себя до самой смерти. До тех пор, пока функционирую, я буду прятать ее глубоко, там, где прячутся крошки от чего-то, что когда-то было первой любовью.

Купив этот проклятый энергетик, еду обратно, чувствуя, как напряжение пульсирует в висках. Время поджимает: взглянув на часы, я прошу водителя немного ускориться, чтобы не опоздать. А потом снова смотрю на мелькающий в окне город и думаю о том, какими будут три месяца прожарки рядом с ним.

Сможет ли он не проявлять ко мне интерес и продолжать пытаться втоптать меня в землю своей дорогущей обувью, пока я не сравняюсь с плоскостью? Смогу ли я сдержаться и не выплеснуть больше эмоций, чем нужно?

Ответы на эти вопросы я получаю почти мгновенно – когда вхожу в музыкальную студию, двери которой распахнуты настежь.

Он сидит на черном кожаном диване. В его руке точно такой же энергетик, как в моей. А на его бедрах – девушка.

Вторая за день?

Брюнетка резво смеется, вероятно, от его шикарного юмора, и откидывает голову назад так, что, кажется, она вот-вот свернет свою шею.

И я бы была только рада увидеть такую «красоту».

Она возвращает взгляд к его лицу. Но не только взгляд – ее руки тоже тянутся к нему: ладонь ложится на подбородок, пальцы скользят по щеке, поднимаются к кудрям и сминают их.

Сердце начинает фолить6.

Его словно перевязывают прочной нитью, и ее острые концы, как паутина, безжалостно обвивают его, стягивая с каждым рывком сильнее.

Проверка, что крепче: мой орган или моя выдержка.

Разрывает. Медленно. Больно.

Он отвечает на ее смех, нежно поглаживая спину.

Первый рывок.

Он откидывается и искренне смеется с ее очередной тупой шутки.

Второй рывок.

Его рука находит ее шею, и он притягивает ее к себе для поцелуя.

Третий рывок.

Не в силах удержать контроль над нервами, я выпускаю из пальцев банку с энергетиком, как ненужный атрибут, как раз в тот момент, когда их губы почти соприкасаются. Банка падает и с влажным хлопком разбивается, расплескивая по полу зеленую жидкость, словно наглядное отражение моего внутреннего состояния.

Застываю и смотрю на созданный напитком постмодернистский шедевр.

Флешбэк.

Наша первая встреча. Его белая футболка и джорданы, облитые моим энергетиком. Багажник. Его смех и искренность. Моя ошибка и желание сбежать. Его поступки. Мой провал. Его жизнь. Моя смерть.

– Скарлетт, ты опоздала, – голос Тео отрывает меня от никому не нужного погружения в прошлое.

Я поднимаю на него взгляд, стараясь не обращать внимания на прилипшую пиявку к его телу. Но она провоцирует меня: намеренно поднимает свое обнаженное колено так высоко, чтобы он его поцеловал. И он целует, но смотрит на меня. А я терплю…

Терплю, зная, что таких поцелуев у меня никогда не будет… ни с кем.

– Я вернулась вовремя, – отвечаю я, сдерживая себя где-то между вспышкой раздражения и желанием запустить в ее голову что-то тяжелое. – Уложилась в данные мне полтора часа.

– Но банка разбита, – с иронией оттеняет свои слова, бросая взгляд на пол.

Разбита, как и мое восприятие реальности.

– Да, – сдержанно киваю, – но у тебя в руке точно такая же.

– Ты решила перейти на «ты»? – хмыкает он.

И я понимаю, что из-за растерянности допустила идиотскую ошибку, но мне уже плевать. К черту эту уважительность и вежливость.

– Я его почти допил. – Он демонстративно поднимает руку с банкой и встряхивает ее.

– Хорошо. Я взяла еще один.

– Сколько лживой заботы, – он презрительно усмехается.

– Столько же сколько в тебе пафоса и нарциссизма, – приглушенно отвечаю я, развернувшись к выходу.

– Что ты сказала? – его вопрос выстреливает в мою спину.

– Сказала, что сейчас принесу второй.

Делаю несколько шагов, улавливая очередную странность, произнесенную его голосом:

– И пол.

– Что пол? – переспрашиваю я, обернувшись к ним.

– Вытри пол, Скарлетт, – повторяет он, будто действительно имеет в виду именно это. – Тут слишком мокро. Подошва будет прилипать. Тебе надо исправить свою же ошибку.

А тебе надо перестать открывать свой рот и пытаться задеть меня этими идиотскими заданиями.

– Здесь нет уборщицы?

– После твоего появления, я понял, что ей здесь делать нечего, поэтому перевел ее в другое место.

– Как это… мило с твоей стороны…

– Средства для уборки в шкафу. То есть в твоем кабинете, – кричит он вслед.

– Спасибо, что сказал, – громко бросаю через плечо, чувствуя, как мысли о мести слегка смазывают границы между логикой и желаниями.

Логика приводит меня к заключению: я ведь и вправду виновата в том, что выронила банку, но не виновата в том, что она лопнула.

Но желание тянет меня в сторону – сделать так, чтобы на колени встала я, а униженным при этом был он. Если он собирается относиться ко мне как к мусорному ведру, я позволю ему бросать в меня фантики. Но при случае ветер поднимет их и вернет прямо ему в лицо.

Подойдя к шкафу, в котором на самом деле находятся средства для уборки, я беру необходимые вещи и иду к столу, чтобы довести свой образ до совершенства насколько это допустимо.

Пальцы тянутся к рубашке, расстегивая несколько пуговиц, которые открывают вид на черный кружевной топ, поддерживающий форму груди. Снимаю очки и стягиваю резинку с идеально вылизанного хвоста, который я все утро с психами укладывала. Зарываюсь пальцами в рыжих локонах, массируя кожу головы, и закрываю глаза, ощутив облегчение.

– Задерживаешься, – слышу его голос за своей спиной. Чувствую его ладонь на своем животе, в котором от его прикосновений мгновенно возрождаются бабочки.

– Отпусти меня, – шепчу я, обхватывая его ладонь пальцами.

– Мышь, если я тебя отпущу, ты исчезнешь. А я этого не хочу.

Мышь… и тут, открыв глаза, я понимаю, что это – иллюзия того, что никогда не произойдет. Но решаю повернуться назад, чтобы убедиться в этом наверняка. Пусто. Его здесь нет. И не было.

Мотнув головой, перевязываю волосы в небрежный пучок, оставляя несколько локонов свисать на лице. Подхожу к своей сумке, достаю из нее наушники-капельки и, вставив их в уши, включаю музыку на среднюю громкость, чтобы не слышать ничего отвлекающего, пока я буду заниматься уборкой.

Захожу обратно, не смотрю на них, плевать, что там разворачивается почти порно-сцена. Бросаю на диван энергетик (а хотелось бы в голову этой даме) и сразу же приступаю к выполнению того, что он сказал мне сделать. Ставлю ведро на пол, надеваю перчатки и плавно опускаюсь на колени, пряча под маской пофигизма свое раздражение.

Руки погружают тряпку в ведро, достают и выжимают ткань. Вытираю места, где видны следы от энергетика – избавляюсь от липкости, к которой он так придирается. Лучше бы придрался к этой прилипале, которая слишком сильно увлажнила своим языком его шею.

Закончив с «уборкой», я провожу тыльной стороной ладони по лбу, убирая локоны с лица. Мой взгляд целится на происходящее впереди, пока в ушах играет трек, от которого спектакль перед моими глазами приобретает оттенки остросюжетной драмы, где главная героиня – бесхребетная амеба с половиной извилины на всю голову, мечтающая трахнуть того, кто не отрывает от меня своего озлобленного и агрессивного взора.

И чего это мы так агримся, напыщенный бурундук?

Намеренно учащенно дыша, я лишь вопросительно изгибаю бровь, как бы спрашивая: «Какого хрена ты на меня смотришь, если на твоих бедрах сидит другая?»

Его губы вздрагивают в ухмылке, будто он прочитал в моем взгляде то, что я и закладывала, а потом перестраивает маршрут своих глаз с меня на пышный бюст раздвигательницы ног.

Эта выброшенная на берег камбала что-то лепечет, округляя напичканный силиконом рот, а потом бросает на меня взгляд, наполненный каким-то дурацким подтекстом, и начинает смеяться.

Она поднимается с бедер Тео, берет банку энергетика и идет в мою сторону, веляя своей задницей так, что, кажется, у нее случится вывих тазобедренной кости. Она становится в чересчур уверенную позу, выставляя один плавник вперед. Открывает напиток, делает несколько глотков прежде, чем «случайно» уронить банку на пол прямо передо мной.

Содержимое расплескивается не только на поверхность, но и на меня – на штаны, рубашку и даже на лицо – я ахаю и прикрываю глаза, чувствуя холодные капли на щеках. Открываю глаза и смотрю на нее, замечая на ее рыбьей морде наигранную эмоцию сожаления.

Это… нормально? Я должна терпеть к себе такое отношение еще и со стороны тупых одноразок Тео? Ну уж нет… Я готова быть подстилкой только для обладателя белых джорданов. И то… что-то я очень сомневаюсь, что меня надолго хватит.

Снимаю перчатки, демонстративно поднимаю средний палец к своей щеке и вытираю капли, после чего погружаю его в рот и пробую на вкус. Потом довольно облизываю губу и принимаю решение, которое считаю самым правильным.

Натягиваю на лицо маску, содержащую приблизительно такое описание: «Черт возьми, ты меня так сильно обидела. Сейчас разрыдаюсь от печали и душевной боли». Поднимаюсь на ноги, видя в ее глазах удовлетворение, и вытаскиваю из одного уха наушник.

Что ж, я хотела быть хорошей и послушной… Но если меня пытаются ранить таким идиотским способом, то… я отвечу ранением посерьезнее и еще более по-идиотски.

Убрав один наушник в задний карман, я поднимаю ведро, в котором, напомню: лежит половая тряпка. Подхожу к ней чуть ближе и, подняв его над ее головой, выливаю содержимое на лицо, отражающее уверенность, которая тут же сменяется на панику, и шлюшье платье, которое теперь выглядит еще «сексуальнее».

– Ты…ты… – заикаясь, произносит она, брезгливо скидывая тряпку со своей головы.

– Я… я… – повторяю за ней, делая такие же прерывистые выдохи.

– Ты…

– Холодная вода так сильно деформировала твой речевой аппарат? – интересуюсь я, слегка нахмурившись. – Или ты всегда так красноречиво выражаешь свои мысли в стрессовых ситуациях?

Тео поднимается и подходит к ней, а я стараюсь не думать о том, что он имеет отношение к тому, что эта идиотка сделала.

Я делаю шаг назад, оценивающе скользя взглядом по ее фигуре, смотрю на Тео, который сдерживает улыбку за сильным укусом губы, и хмыкаю от увиденного.

– Крошка, скажи «спасибо», что я твою искусственную на вид голову не утопила в этом ведре, а всего лишь освежила тебя и придала твоему образу индивидуальности, – произношу я, выплевывая в ее лицо едкое раздражение, которое она вызвала у меня с первого взгляда. – Свою часть я убрала. Вот это, – обвожу пальцем масштаб катастрофы, – последствия твоей ошибки. И убирать это только тебе. Постарайся, чтобы пол сверкал и не было липкости, как просил мистер Каттанео.

Я собираюсь уйти – уже поворачиваюсь, но в последний момент передумываю и возвращаюсь. Останавливаюсь напротив Тео и громко говорю:

– Бесплатный совет для тебя, если вдруг захочешь сделать идеальный подарок этой камбале. Подари ей эспандер. Пусть тренирует свои руки крепче держать предметы. А то, вдруг, в самый неподходящий момент ее ладони ослабнут, и ты останешься неудовлетворенным.

Вижу в его глазах всплеск интересных эмоций, которые он никак не выражает в словах, а лишь едва заметно качает головой.

Довольная собой, я отворачиваюсь и направляюсь к двери, слыша отголоски их диалога:

– Детка, – обращение, режущее мой слух, – ты в порядке?

– Да, милый, она просто… просто сука.

О да, милая , поэтому выводить суку-Скай из себя настоятельно не рекомендуется.

– Джина, прекрати. Не стоит тратить свое время на человека, которого ты больше не увидишь никогда.

Не увидишь никогда? То есть… он меня уволит? Видимо, я слегка переусердствовала…

Оказавшись за пределами студии, я не ухожу – прислоняюсь к стене и продолжаю слушать.

– Пойдем, я тебя порадую чем-то интересным, – голос Тео приобретает оттенки пошлости, и мои глаза автоматом закатываются.

– Мне нужно переодеться, милый.

– Можешь не беспокоиться, – говорит он, понижая тональность, – у меня дома есть сушилка. Твоя одежда высохнет, после чего я отвезу тебя, куда скажешь.

– Спасибо, милый.

Эта девушка не может запомнить его имя? Поэтому употребляет одно-единственное слово-обращение, которое вместилось под ее выкрашенными в темный цвет волосами?

Услышав причмокивающие звуки слюнообмена, я понимаю, что мне пора сваливать отсюда.

Я раздражена? Или мне плевать? Да-да, мне плевать.

Захожу в свой уютный кабинет и забираю сумку. Поворачиваюсь, чтобы уйти отсюда к черту, но, открыв дверь, вижу перед собой Теодора, мать его, Каттанео, прислонившегося к стене одной рукой так, что я не могу пройти.

Его взгляд направлен на мои глаза, как будто он заведомо знал, что я буду стоять именно здесь и буду смотреть на него.

– Мой рабочий день окончен, – говорю я, нагибаясь и собираясь уйти, но он мгновенно опускает руку чуть ниже, из-за чего я впечатываюсь в нее лбом.

– Скарлетт…

– Я опаздываю, – перебиваю его, выпрямившись. – Мне некогда с тобой разговаривать. Дай пройти.

– Придется уделить мне несколько минут.

Он направляется вперед, идет на меня, загоняя обратно в кабинет, и я пячусь назад, не разрывая зрительного контакта. Пячусь до тех пор, пока задницей не чувствую стол. Останавливаюсь. Останавливается и он. Но ненадолго…

Его руки с резкостью хватают меня за ягодицы и усаживают на край стола. Он опускает ладони на мои бедра, плавно раздвигая их. Своим коленом случайно касаюсь его паха, отмечая возбужденное состояние. Хмурюсь, смотря в его глаза, и пытаюсь понять: что стало причиной приподнятого настроения?

– Камбала обиделась и ушла в свободное плаванье? Или ты продинамил ее? – выдыхаю я, стараясь избавиться от нарастающего между нами напряжения.

Молчит. Игнорирует?

Устроившись между моих бедер, он опускает ладони на мою поясницу, медленно поднимая их все выше и выше, и мое тело выгибается вперед, будто по позвонкам проходится электрический ток. Достигнув моей головы, он с осторожностью освобождает локоны от резинки, заставляя их волнами рассыпаться по моим плечам.

Его пальцы зарываются в волосы и обхватывают затылок, заставляя меня застыть в неподвижности. Он наклоняется к моему лицу чересчур близко, так, чтобы и дыхание смешивалось, и сердечный ритм нарушался.

Губы оказываются совсем близко к моим, и наивная дурочка внутри уже мечтает закрыть глаза и полностью отдаться ему. Но реалистка во мне держит их открытыми – не позволяя себе упасть в иллюзию.

– Деньги перевел тебе на счет. За задание, за такси и немного компенсировал твой пропущенный обед, – выдыхает он в мои губы, высушивая их тональностью произнесенных слов. – Поешь. Ты нужна мне живой.

И тут могли бы пойти мурашки, если бы я не знала для чего…

– Спасибо, Теодор.

– Пожалуйста, Скарлетт, – подмигивает он, отпуская меня и делая шаг назад. – До встречи.

Надеюсь, твоя идиотская манера общения со мной тебя радует, придурок!

– Ты что-то сказала? – интересуется он, обернувшись в дверях.

– Нет, – отрицательно качаю головой, продолжая сидеть на столе.

Да, сказала! Пусть эта амеба трахнет твои мозги так сильно, что ты будешь мечтать о долголетнем воздержании!

– Думала? – еще один вопрос, и мне уже кажется, что я реально могла не подумать об этом, а произнести вслух.

– Нет. Мне же нечем думать.

– Согласен, – поджимает губы, выражая наигранное сожаление.

Он уходит, а я устремляю взгляд перед собой.

Я знала, что он не просто так взял меня на работу. Вероятность, что он делает это из чувства мести – достигает невообразимых высот, превращая «гипотезу» в «факт».

Что ж, хорошо… Приму из его рук поднесенную к моему рту ложку с ледяным блюдом, пропитанным кислым ядом. Хочет насладиться своей игрой? Да пожалуйста…

Пусть играет, пока эта игра не станет последним развлечением, которое у него останется. А я, так уж и быть, потерплю.

Но меня надолго не хватит.

И это я пойму уже очень и очень скоро…

Глава 4

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что вкус его мести будет горчить все сильнее с каждым прожитым днем…

Ты не успела.

Ты не успела.

Ты не успела!

Эти слова медленно разрезают мое сознание. Они носятся по комнате вихрем, отскакивают от стен, многоголосым эхом повторяя свой приговор снова и снова, громче и злее, будто специально стараясь добить даже то, что еще не треснуло внутри.

Все из-за тебя! Все это дерьмо только потому, что ты не справилась!

Голоса и образы меняются. Сначала Карли… ее жесткие, колючие слова липнут к коже. Затем в игру вступает Жасмин, ее тихий, почти ласковый шепот жжет сильнее любого огня. А потом. Потом этот голос… Голос Тео – звенящая нота окончательной обреченности.

Ты сделала свой выбор, Скай. Ты. Сделала. Свой. Проклятый. Выбор. Ничего уже не исправить. Слышишь? Абсолютно ничего!

Мир вокруг превращается в серую пленку, в ней я – самая худшая версия того, что могло хоть как-то называться человеком. Проклятая, облепленная ошибками. Все мечты смяты в мусор. Все, чего я хотела, ускользает. Навсегда.

Ты никогда не получишь то, чего так жаждешь. Никогда!

Ты умрешь так же, как умерла твоя любовь.

Полумрак. Я стою посреди тех же выцветших, раскуроченных временем руин. Перед глазами промелькивают воспоминания: его грустные, вселенские, полные обещаний глаза, в которые я нагло смотрела и убивала… убивала наши чувства.

Ты умрешь так же, как твоя тетя.

Пустой звон. Холод. Объятия тети, запах ее духов уже невозможно вспомнить, ее образ слишком туманный. Я чувствую, как темнеет воздух – будто кто-то глушит свет, завинчивает лампочки одну за одной.

Ты умрешь, Скарлетт Скай…

– НЕТ!

Мой крик вылетает наружу и рассыпается о стены, вспарывая утреннюю тишину напополам. Задыхаюсь. Легкие дрожат. Ногти впиваются в плед. Горло дерет, как после километрового бега. Передо мной —неподвижная стена, а внутри панически колотится сердце.

Стоп-кадр. Приглушенный свет раннего утра. Тяжелый воздух. Вспотевшие ладони. Спина липнет к простыне.

Все нормально. Это был сон. Просто страшный сон. Все хорошо.

– Скай, ты в порядке? – голос соседки доносится из-за двери.

Я закрываю глаза, пытаясь вырвать из сознания остатки этого кошмара. Но отголоски до сих пор гудят в висках, шепчут в груди и разламывают мысли напополам, прибивая гвоздями к моему сердцу этот рефрен – ты не успела, ты во всем виновата, ты убила, ты умрешь.

Сбоку шорох, тихий хлопок, и вот чей-то легкий вес оказывается на кровати. Открываю глаза, замечая рядом Минт. Она осторожно кладет свою ладонь на мою и опять зовет меня:

– Ска-а-ай, все нормально? Снова приснился плохой сон?

– Угу, – бурчу я, чувствуя влагу в одном глазу. – Все нормально. Просто засыпала с плохими мыслями, вот они и прорвались в мой сон.

Девушка поднимает пальцы к своим иссиня-черным, идеально ровным волосам длиной до плеч, заправляет одну сторону за ухо и, склонив голову набок, задерживает на мне взгляд ярко-голубых глаз.

– Ты всегда так говоришь.

– Потому что так всегда и происходит, – отвечаю я, улыбаясь уголком рта. – Мою голову нужно чем-то загружать, иначе она будет болеть от переизбытка неадекватности.

– Ладно, – соглашается она, чуть крепче сжимая мою ладонь, прежде чем подняться с кровати. – Завтракать будешь?

– Который час? – спрашиваю я, слегка нахмурившись.

– Половина шестого, – отвечает она, зевая.

– Я тебя разбудила?

– И за это я скажу тебе: огромное спасибо, потому что ни один будильник не будит меня так, как это делаешь ты, – смеется она, поднимая руки вверх и потягиваясь. – Я приготовлю тебе сэндвич, а ты, если захочешь, потом поешь, хорошо?

– Хорошо, Минт.

Брюнетка одобрительно кивает и улыбается, прежде чем выйти из комнаты и оставить меня наедине с собой.

После переезда в Лос-Анджелес, я переехала в квартиру, которую до сих пор делю с Минт. На отдельное жилье у меня не было и нет лишних средств, а вот снимать комнату я в состоянии.

С этой девушкой у нас не так много общего, как могло бы показаться на первый взгляд, но со временем мы смогли притереться друг к другу – ее учеба и работа в ресторане поспособствовали тому, что мы видимся только два раза в будние дни и по выходным. И меня это устраивает.

Потерев глаза кулаками, я поднимаюсь с кровати и отправляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок перед походом в спорткомплекс. Это единственное место, которое одобрил врач, чтобы я могла хоть немного чувствовать себя человеком без дефектов.

Спустя час, когда я полностью готова провести свой выходной с пользой, я выхожу на прогулку, решив размять ноги перед тренировкой.

Неприятное предчувствие охватывает меня, когда телефон издает звуковой сигнал пришедшего уведомления. Стиснув зубы, я готовлюсь к тому, что это сообщение от Тео.

Но нет… На экране высвечивается имя Айзека. Он пишет, что хочет увидеться со мной. Быстро набираю ответ, отмечаю местоположение, где буду находиться, и убираю телефон в рюкзак, продолжая движение. Шепотом называю все, что вижу перед собой, стараясь освободить голову от того, что может ее утяжелять.

Оказавшись на месте, я приветствую тренера, который говорит, что мы сможем приступить к тренировке только через двадцать минут, потому что ему нужно заполнить какие-то документы. Утвердительно кивнув ему, снимаю толстовку и сажусь на пол. Чтобы скоротать время пролистываю новостную ленту в телефоне.

Спустя ровно пять минут дверь зала открывается, и когда я поднимаю взгляд, чтобы посмотреть на гостя, телефон выскальзывает из моих рук, с грохотом ударяясь о пол вместо моей челюсти.

Спрашивается, какого хрена он здесь делает?

– В Лос-Анджелесе внезапно закрылись все спорткомплексы? – спрашиваю я, торопливо натягивая на себя толстовку.

– Доброе утро, Скарлетт, – говорит он, улыбаясь, и… делает то же, что и я, только наоборот – медленно стягивает с себя белую футболку и бросает ее на пол.

– Готова поспорить с тобой, что оно не доброе, – цежу сквозь зубы, поднимая телефон и свою задницу с пола. Направляюсь к выходу, но он преграждает мне путь.

– Скарлетт Скай, куда-то спешишь? – спрашивает он, ухмыляясь на одну сторону.

– Да, подальше от тебя.

Я стараюсь… правда стараюсь смотреть ему в лицо, но глаза автоматически спускаются ниже. На торс. Который сейчас выглядит куда интереснее, чем восемь лет назад.

Кому я вру?

Он всегда был безупречен. Четкие линии мышц, узкая дорожка темных волос, исчезающая под темными спортивными шортами. А татуировки – их стало еще больше в некоторых местах.

– Нравится? – Он с легким наклоном головы ловит мой взгляд.

– О чем ты? – хмурюсь, беспокойно сглатывая слюну. – Не вижу ничего из того, что не видела бы у других. Просто жду, когда ты свалишь с моего пути.

– Скарлетт, ты забыла, с кем говоришь?

– Что ты, конечно, не забыла. Очень отчетливо помню. Высокомерный мудак, которому я испортила жизнь в прошлом, который теперь решил портить мою.

– Что? – смеется он. – Детка, не превозноси свою значимость до таких высот. Я тебя просто пожалел. Тебе нужна работа, мне – ассистент, который будет выполнять все дерьмо вместо меня. Все просто.

– Прошу прощения, мистер Каттанео, – выдаю я самым деловым тоном вместо демонстрации своих истинных эмоций, которые вызвала его реплика. – Вы чертовски правы!

Делаю шаг в сторону и один вперед.

– Стоять! – снова этот чересчур самоуверенный тон, от которого бесперебойный ток проходит по поверхности кожи, вынуждая каждую волосинку на теле подпрыгнуть.

Я останавливаюсь, наплевав на свое желание свалить. Ноги по какой-то неведомой мне причине решают подкоситься от его тона, затвердеть и вжаться ступнями в пол.

– Что еще? – спрашиваю я, стискивая зубы до неприятного скрежета. И когда я поворачиваюсь, замечаю, как медленно поднимается его взгляд: с области бедер к моему лицу. – Ты что, смотрел на мою задницу?!

– Да, – спокойно отвечает он, даже не пытаясь скрыть этого.

Он стоит, держа татуированными пальцами телефон, и смотрит на меня так, будто я должна сейчас же начать раздеваться.

– Ничего особенного, чего бы я не видел у других. Такая же кожа, такие же формы. Хотя нет. Насчет форм я погорячился… Имел и получше.

– Рада за тебя, – шиплю я, притворно улыбаясь. – Что ты от меня хочешь? Откуда ты знаешь, что я хожу сюда?

– Чертова случайность. Я ходил в другое место, но его закрыли, и мне посоветовали этот спорткомплекс, как один из лучших.

Какой издевательский тон, какой лживый взгляд!

– Ты за мной следил? – интересуюсь, оборачиваясь к нему.

– Да-а-а, все-таки с возрастом твой юмор испортился. Твое диссоциативное расстройство личности прогрессировало в маразм? Слишком много чести, Скарлетт, чтобы тратить свое драгоценное время на слежку за такой особой, как ты.

– Тебе Айзек сказал, что я буду здесь?

– Да, – отвечает он. – Скучала по мне?

– Придурок, – выпаливаю приглушенно, но, судя по его лицу, не так глухо, как хотелось бы. Улыбка на его губах становится странной – смешанной с удовольствием и презрением.

– Не забывайся, Скарлетт Скай.

– Простите, мистер Каттанео, случайно вырвалось. Я пойду… прополощу рот жидким мылом, а вам… Вам желаю хорошей тренировки! Настолько хорошей, чтобы уже к утру ваши кости болели, а мышцы проклинали каждую секунду вашего нахождения здесь! – произношу я с напускным реверансом, легкой улыбкой и громадной порцией сарказма, затем отворачиваюсь, намереваясь уйти подальше.

Но куда же без проблем…

Дверная ручка, за которую я только что схватилась, неожиданно остается в моей руке. Попытка толкнуть дверь проваливается с первого раза, и я лишь недоуменно смотрю на это «потрясающее» творение. Это не неудача, это катастрофа.

И что дальше? Мы останемся здесь до самой полуночи, откроем друг перед другом свои души и тела, и пойдем потрахаемся на подоконнике?

Ага, сейчас! Я лучше с разбега впечатаюсь в эту проклятую дверь и буду орать до тех пор, пока кто-нибудь не придет на помощь.

Так, ладно, соберись, Скай, Тренер скоро вернется, и тебе не придется задыхаться в его пренебрежительном присутствии.

– Чего застыла? – спрашивает Тео.

Мои глаза расширяются, смотрю сначала на дверь, потом на ручку в моей ладони и резко разворачиваюсь, пряча причину своего ступора за спину.

– Да так, решила потратить немного сил и времени на то, чтобы поучить тебя манерам в общении с своими подопечными, – отвечаю я с насмешкой, пытаясь сохранить хладнокровие.

– Меня не нужно учить, Скарлетт. Я отдаю ровно столько, сколько получаю.

– Тогда, может, ты уже пойдешь и займешься тем, ради чего пришел сюда? – говорю я, кивая в сторону тренажеров.

Тео делает шаг ко мне, его ладонь опирается о дверь рядом с моим лицом. Он наклоняется ближе, и мое тело мгновенно отзывается на его близость, напрягая каждую клеточку до предела.

– А ты? Передумала сваливать? Или… нашла вариант получше жидкого мыла для промывки своего рта?

Идиот. Придурок. Кретин.

Издевается надо мной. Выписывает финты, которые сбивают меня с толку.

Желание втащить дверной ручкой по его самоуверенному лицу зашкаливает, но я лишь сильнее сжимаю ее в своей ладони.

Едва касаясь своими губами моих, он нахально шепчет:

– Могу предложить свою слюну в качестве дезинфицирующего средства, если хочешь.

Сильно жестко будет, если я прямо сейчас плюну ему в лицо? Ну нет, я ведь не первокурсница, которая была максимально отбитой на голову и поступала неразумно. Или…

Не имея возможности посмотреть ему в глаза из-за слишком близкого расположения его лица к моему, я открываю свой рот и высовываю язык.

– Ну, чего ждешь? Давай, дезинфицируй.

Но ничего не происходит.

Ухмыляюсь, осознавая, что это был легкий провокационный блеф с его стороны, и, опершись затылком о дверь, смотрю на него с вызовом.

– Делаешь предложение – иди до конца и не сдавайся на полпути.

Эта фраза могла бы прозвучать очень даже красиво, если бы… если бы в этот момент дверь за мной резко не распахнулась, не оставив мне шансов сохранить равновесие. Я растерянно вытягиваю руки, надеясь, схватиться за что-то и удержаться, но нет… я падаю.

Я успеваю только расширить глаза и поймать его взгляд – в нем читается короткий намек на беспокойство, когда его инстинкты срабатывают и он непроизвольно движется ко мне.

В ту же секунду я чувствую на своей талии крепкие мужские руки. Они подхватывают меня, спасая от удара о пол. Он прижимает меня к себе, его дыхание обжигает мою шею вопросом:

– Скай, ты в порядке? Голова кружится? В глазах темнеет? Давле…

– Все нормально со мной, – перебиваю Айзека, прежде чем он успевает выстрелить очередью вопросов о моем здоровье, которые не должны попадать в уши одному человеку.

Стараясь восстановить хладнокровие, я вновь выпрямляюсь и смотрю на Тео. Его обеспокоенность, которой, возможно, и не было, сменяется на смазливую переуверенность. Перевожу взгляд обратно на Айзека и, подняв вверх причину своего идиотского падения, говорю:

– Просто сломалась ручка. Видимо, Свену нужно заняться ремонтом.

– Видимо нужно, – подтверждает Свен, подходя к нам с выразительным лицом. – Скай, я закончил. Ты готова? – спрашивает тренер, а в моей голове вспыхивает дикое желание закричать на весь мир. Шутки у вселенной настолько шикарные, что хочется смеяться до слез, пока не подавишься, а потом, может, и умрешь от всей этой абсурдности.

Я стою в окружении троих сексуальных мужчин: своего друга Айзека, своего тренера Свена и своего бывшего парня, нынешнего персонального дьявола Теодора… И все они смотрят на меня… Но смотрят по-разному: Айзек – с беспокойством, Свен – с желанием приступить к выполнению тренировки, а вот Тео… хрен пойми, что это за взгляд. Он или хочет меня трахнуть прямо здесь, или прикончить у всех на виду.

– Скай? – повторяет Свен, вырывая меня из странного анализа этих мужчин.

– Да-да, готова, – отвечаю я, полностью переключая внимание на тренера, а потом поворачиваюсь к Айзеку и слишком резко говорю: – Поговорим через полчаса.

Пройдя мимо Тео, стараясь не задеть его ни плечом, ни взглядом, я отправляюсь следом за тренером, желая оставить за своей спиной эту странную встречу с гениальным болваном. Но оставить не получается – все полчаса тренировки я ощущаю на своей коже ледяную волну излишнего внимания. И это внимание исходит не от Айзека, который по какой-то причине решил остаться здесь и наблюдать за происходящим.

Во время перерыва, тренер дает мне воду, и я делаю короткие два глотка, чтобы утолить жажду и избавиться от жара, который накатывает на меня. Хочу снять толстовку, но из-за присутствия здесь Тео я не могу этого сделать. Ему нельзя видеть. Он должен думать, что со мной все отлично. Что я такая же, как и все остальные. С такой же фигурой, с таким же набором органов, с такой же идеальной кожей, без изъянов.

Тренер снова подходит ко мне, поправляет мои плечи, водит рукой по моему боку, помогая выставить правильный баланс. И в этот момент я слышу слишком громкие и частые удары по груше, на которой занимается Тео. Поворачиваюсь, и он отводит взгляд ровно на секунду, чтобы презрительно посмотреть на тренера, а потом – на меня.

Какая странная реакция у человека, который сказал мне не превозносить свою значимость…

Когда тренировка подходит к концу, я прощаюсь со Свеном и отправляюсь в душевую, желая снять прилипшую к телу одежду и немного освежиться. Трачу на это приблизительно десять минут, после чего выхожу, встречая на себя взгляд Айзека, который стоит, прислонившись боком к стене.

– Если ты сейчас откроешь рот и скажешь, что это всего лишь случайность и ты не знал, что он окажется здесь, я опущу твою голову в медовый сироп.

– У меня аллергия на мед, Скай, – смеется Айзек.

– Именно по этой причине я и выбрала такой вариант, – говорю я, застегивая розовую толстовку до самого горла и натягивая на влажные волосы капюшон. – Объяснишь?

– Ска-а-ай, – тянет он, приближаясь ко мне и легонько ударяя кулаком по моему плечу.

– Ну нет, Айзек, – вздыхаю я, качая головой. – Ты же вроде бы мой друг, а не его. Или я чего-то не знаю?

– Он позвонил мне вчера и попросил найти место, которое может помочь ему сбрасывать напряжение.

– И этот спорткомплекс – единственное место, подходящее под его требование?

– Нет, этот спорткомплекс – первое место, о котором я подумал, потому что знал, что ты здесь занимаешься и тебе здесь нравится.

– Если он будет сюда ходить, то уже не нравится, – произношу я, направляясь по коридору к выходу.

– У вас плохие взаимоотношения? – спрашивает он, догоняя меня.

– Что ты, просто потрясающие, – наигранно счастливо улыбаюсь я. – Я его собачка, а он очень хороший кинолог.

– Я серьезно.

– И я. Все нормально, просто в свой выходной я бы предпочла отдохнуть от работы, а не видеть лицо своего начальника… и не только лицо.

– Прости, в следующий раз спрошу у тебя, прежде чем сказать ему.

– Забей, – отмахиваюсь я, а потом, почувствовав резкую боль в голове, останавливаюсь, хватаюсь за стену и поворачиваюсь к нему лицом. – Постой, ты хотел со мной поговорить? О чем?

– Ты нормально себя чувствуешь? Ты какая-то бледная.

– Все нормально. Говори, что хотел, и я пойду домой, – говорю я, стараясь держать под контролем учащенное сердцебиение и внезапно возникнувший во всем теле жар с дрожью.

Айзек с подозрением смотрит на меня, а потом, покачав головой, все-таки озвучивает то, что хотел:

– Я говорил с мамой сегодня утром, и она подобрала для тебя новый комплекс лекарств, которые по концентрации лучше тех, что ты принимаешь сейчас.

– Почему она сама не сказала мне об этом вчера?

– Потому что знала, что ты начнешь возмущаться и говорить, что не будешь принимать ничего дороже пятидесяти долларов.

– И что изменится, если это скажешь мне ты? – интересуюсь я, на секунду закрывая глаза.

– Скай, – говорит он, и я уже догадываюсь, что последует за этим.

– Я просила тебя, Айзек, – начинаю злиться. – Не относись ко мне, как к дефектной. Не упоминай об этом при разговоре со мной и с любым другим человеком. Со мной все нормально. Ты уже мне помог с работой, и не один раз. Этого достаточно. А если ты хочешь заняться благотворительностью, открой интернет и вбей в поиске запрос, который выдаст тех, кому действительно нужна помощь. Я справлюсь сама. У меня еще есть время.

Распахнув дверь, выхожу на улицу, чувствуя, как жара резко бьет по голове, будто мощным ударом волны сбивает меня с ног. Делаю несколько шагов и останавливаюсь. В ушах что-то громко пищит, поражая барабанные перепонки громким звуком. Дыхание становится настолько тяжелым, что попросту кислороду не удается пробить эту броню.

Вспышки мутных образов каскадом проходят перед глазами.

Последнее, что я слышу: «Скай…»

Последнее, что я ловлю взглядом – Тео надевает на голову мотошлем. А дальше…

…дальше такая знакомая мне темнота.

– Скай… – мужской голос пробирается в сознание вместе с противным запахом.

– Убери от меня эту дрянь, – прошу я, поднимая ладонь к своему лицу. Расщепляю веки и смотрю на человека, который решил убить меня этим ядовитым ароматом.

– Вот так-то лучше, Скай, – улыбается он, убирая в сторону вату. – Что с тобой произошло? Ты не принимала лекарства?

– Принимала, – отвечаю я, фокусируясь взглядом на Айзеке. – Просто, видимо, переутомилась на тренировке.

– Как сейчас чувствуешь себя? – спрашивает он, обеспокоенно уставившись на меня.

– Все в порядке, – отвечаю я, приподнимаясь на диване. – Дышу, моргаю, конечности чувствую. Исходя из этого можно сделать вывод: я жива.

– Жива, Скай, жива.

– Спасибо, что не потащил меня в больницу, – благодарю его, слегка поджав губы. – Мари убила бы меня, увидев без сознания, и не выпустила бы оттуда никогда.

– Сначала бы она убила меня, а потом уже принялась за тебя, – произносит он, улыбнувшись. – И если бы я потащил тебя в больницу, ты бы перестала со мной разговаривать.

– Это правда.

– С тобой побыть или лучше оставить одну? – интересуется он, поднимая ладонь к моему лицу и проводя ею по щеке.

– Можешь идти, – отвечаю я, тяжело вздыхая. – У тебя есть дела поважнее, чем посиделки с частично откинувшейся Скай Летти.

– Не говори так, ты же знаешь, что…

– Айзек, это мой несмешной юмор, не парься, – улыбаюсь я, бросая на него взгляд. – Иди, я побуду наедине с собой. Мне нужно еще раз принять душ и смыть с себя остатки сегодняшнего дня и этот запах.

Запах…

Приподнимаю верх толстовки к своему носу и вдыхаю запах… И, вероятно, я при падении ударилась головой, потому что отчетливо улавливаю на себе парфюм Тео. Тот самый. Его.

Что за шутки? Он впитался в мою одежду, пока находился на дистанции?

Мне точно нужно в душ. Иначе я задохнусь.

Когда Айзек уходит, я отправляюсь на кухню, чтобы выпить лекарства, и, застываю напротив стола, на которым стоит аптечный пакет. Открываю его и, увидев сверху записку, беру ее в руки и читаю: «Можешь хоть всего меня утопить в медовом сиропе. Это не благотворительность, Скай, а дружеский жест. Если не будешь их пить, я привезу тебе домой бездомных кошек, и ты ничего не сможешь мне сделать. Твой ужасный друг Айзек».

Дочитав до конца, внутри появляется какое-то странное тепло… Тепло от осознания, что в моей жизни все-таки остались люди, которым на меня не плевать.

Как мы стали ужасными друзьями?

*семь лет назад*

Палата.

– И как я должна впихнуть в себя это? – монотонно спрашиваю сама у себя, тыча ложкой в порцию пресной овсяной каши.

Поднимаю ложку ко рту, собираясь заставить себя осилить эту неперевариваемую пищу, и как только каша касается моего языка, дверь палаты распахивается и внутрь входит какой-то темноволосый парень в белом халате, который тут же захлопывает ее за своей спиной и направляется ко мне. Точнее не ко мне.

Он опускается на колени перед моей кроватью, заглядывает под нее, а потом слишком быстро скрывается под ней, отдергивая простынь до самого пола.

Я устремляю взгляд в одну точку перед собой, не обращая внимания на странного парня под моей кроватью, где стоит пустая утка.

– Где этот мудак? – громкий голос взрывает стены палаты. Равнодушно смотрю на человека, который выглядит так, словно в него вселились сразу несколько демонов. – Я спросил: где этот мудак?!

– Я его почти доела, – отвечаю беспристрастным тоном, сглатывая небольшую порцию каши. – Хотите попробовать? – предлагаю я, протягивая ему тарелку.

– Что? Ты невменяемая? – возмущается он.

– Да, дисфункциональна на все тело. Не видно разве? – интересуюсь я, указывая пальцем на свои перебинтованные ноги. – Если вы дадите больше подробностей, я отвечу на ваш вопрос. Если нет, мне придется съесть и вас.

Он хмуро смотрит на меня, как будто видит перед собой психически неуравновешенную дуру, а потом окидывает взглядом палату, прежде чем молча покинуть ее и громко хлопнуть дверью.

– Жаль, – вздыхаю я, снова стуча ложкой по тарелке. – А так хотелось разнообразия…

Парень хватается двумя руками за край кровати, частично выползая из-под нее. Я перевожу на него взгляд, обращая внимания на его внешность: черные волосы, ниспадающие на лоб, тонкие губы изгибаются в улыбке, карие глаза смотрят на меня с теплотой и интересом.

– Мы с тобой не знакомы, но я хочу с тобой дружить.

– Если ты принесешь сюда нормальную еду, я подумаю над твоим предложением.

– Бургер? – интересуется он, изогнув бровь.

– Что-то без мяса, но очень вкусное. Если вкусного не найдется, то просто что-то соленое.

Он полностью выбирается из укрытия, после чего подходит к окну, открывает его и, обернувшись ко мне, говорит:

– Не закрывай, я сейчас вернусь.

Ну, как бы, «я» и «встать» все еще не сильно совместимы…

Он вылезает в окно, оставляя меня наедине, и я снова возвращаюсь к самому интересному занятию – смотрю в стену и лениво ковыряю ложкой слизкую кашу.

Спустя двадцать минут слышу шум и поворачиваюсь в сторону, видя то, что этот парень сдержал свое слово – вернулся с пакетом, вероятно, еды.

– Все, что было из соленого в ближайшем маркете, – говорит он, выставляя передо мной запечатанные контейнеры с едой. – Меня зовут Айзек, – протягивает мне руку, на которую я долго смотрю, а потом поднимаю взгляд к его лицу и произношу:

– Если ты врач, то я не помню своего имени.

– А если крестный сын врача? – интересуется он, продолжая держать руку передо мной. – Эйс Ригерт – мой крестный отец.

– Тогда тем более не помню.

– Перестань, ты спасла меня от смерти, я обязан знать имя своей спасительницы.

– Не сработает, – говорю я, открывая контейнер и нападая на рис с овощами, как будто впервые в жизни вижу его.

Стук в дверь заставляет меня напрячься, ведь по наставлению крестного отца этого парня мне нельзя есть ничего вкусного и соленого по какой-то причине. И в этот момент Айзек выхватывает из моих рук рис, усаживается на край тумбочки и приступает к поеданию моей еды:

– …представляешь, и в тот день я впервые узнал, что такое испанский стыд.

– Айзек, что ты тут делаешь? – спрашивает Эйс, бросая озадаченный взгляд на этого странного парня.

– Поднимаю настроение своей подруге, – невозмутимо отвечает он, – и ем.

– Можно тебя на минуту? – просит его, и тот, подмигнув мне, уходит с ним.

– Вот ты и поела, Скай… – падаю на кровать, разочаровываясь в очередном пустом дне.

Уже больше шести месяцев я лежу в этих стенах, где мне никто не может нормально объяснить, что со мной не так. Возможно, им до сих пор важно найти кого-то из моих ближайших родственников, чтобы как-то определить мою дальнейшую судьбу, но, увы, у меня никого нет… Больше никого нет.

После того раза, когда я попросила у доктора Ригерта телефон, я делала это еще несколько раз… В один из таких дней я нарыла информацию о смерти моей тети. И это была одна из самых топовых новостей в поиске по моему запросу…

Жасмин… Благородная семья Болдуин устроила торжественные и роскошные проводы неизвестной женщины, обеспечив ее захоронение со всеми почестями на мемориальном кладбище Пирс Брос Мемориал Парк.

Моя истерика в тот момент достигла пика. Я вновь возненавидела себя за свой выбор. Возненавидела себя за то, что я такая идиотка. Возненавидела за то, что не дала ей шанс на спасение, угробив и ее, и себя, и деньги, которые могли бы ей помочь.

Я лежала в палате и просто плакала в подушку, ощущая внутри себя только боль в совершенно разных объемах, которые поочередно вскакивали до предела и понижались до пустоты, а потом по новой.

В тот раз я узнала еще кое-что интересное…

Меня никто не искал, не ищет и не будет искать. Никто не афишировал мою смерть, которую так правдоподобно представила Карлотта Болдуин своей матери в день моей… смерти.

Все, что стало известно мне из новостей, найденных в интернете: «Приемная дочь семьи Болдуин по достижению совершеннолетия приняла решение покинуть семью и отправиться в путешествие по миру. И семья Болдуин не стала ей препятствовать, дав полную свободу выбора».

Как забавно…

Карлотта говорила мне об этом тогда. Сказала, что сделает все так, что обо мне даже никто и не вспомнит. И она, черт возьми, не солгала. Меня не вспомнили, не вспоминали и, видимо, никогда не вспомнят.

Наверное, это к лучшему…

– Ты собралась спать? – внезапно спрашивает парень, нависая над моим лицом. – А как же знакомство и еда?

Перевожу взгляд с его глаз на руки, замечаю еду и снова сажусь. Выхватываю из его рук контейнер и ем. Ем, пока никто не отобрал у меня эту вкуснятину.

– Эйс убьет тебя, если узнает, что ты принес мне еду, которую мне нельзя есть.

– Это стоит того, чтобы ты была довольной и сытой, – отвечает он, улыбаясь. – Вспомнила, как тебя зовут?

– Нет, – отрицательно качаю головой, пряча за жеванием намек на проявление эмоции, которую я думала, что больше никогда не испытаю. – После второй порции напрягу свой мозг и, может быть, что-то удастся вспомнить.

С тех пор Айзек был тем, кто нарушал правила в отношении всех, но не нарушал выстроенную между нами границу, где есть только дружба. Да, я была бы полной идиоткой, если бы утверждала, что его взгляды не заставляли меня иногда задумываться о чем-то большем. Но я четко донесла, что мне это не нужно.

После того опыта, когда я жестко облажалась, я не настроена на то, чтобы еще хоть раз вляпываться в дерьмо, связанное со словами «чувства», «любовь» и «отношения» к кому-то другому, кроме себя.

Но с появлением Тео, о котором он, конечно, ничего не знал, потому что я предпочла оставить это и всю свою жизнь до аварии в секрете, все начало идти по одному месту.

Сначала Айзек говорит, что есть один мужчина, который хочет предложить мне высокооплачиваемую работу и готов подстроиться под мой график, а потом приглашает его в зал, в который хожу я. Подозрительно? С моей паранойей – да! Еще как подозрительно.

Я поворачиваюсь к зеркалу и стягиваю с себя толстовку. Снимаю повязку с плеча и вижу свою руку, исколотую до страшных синяков. Провожу по бугорку пальцами и вздрагиваю, почувствовав легкое подрагивание в этой области.

Снимаю лосины и, оставшись в одном белье, смотрю на свое отражение… Вижу Скарлетт Скай – точнее, тот ее кусочек, который никто не увидит. Эта Скай-Франкенштейн будет до конца своей жизни прятаться за закрытой одеждой и скрывать от чужих глаз то, что кроме жалости не вызывает ничего.

На губах появляется смирительная улыбка, а в голову влетает напоминание о том, почему я должна держаться до самого конца.

Я справлюсь. Я прорвусь. Не из такого дерьмового положения я выбиралась. И из этого как-нибудь вынырну.

Глава 5

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чувствую, что мое веселье будет приносить мне уйму удовольствия…

…или стресса и нестабильности.

*два часа назад*

И что это за херня только что произошла? Какое мне, черт возьми, дело до того, что этот перекачанный стероидами человек трогал ее? Правильно – никакого.

Кто ее только не трогал…

Но тогда какого хрена я чувствовал что-то странное внутри, когда он так тесно прижимался к ней? Это неуместно. Не в случае, когда я горю желанием поиграть, насладиться вдоволь ее эмоциями и в процессе моего веселья кормить ее наивкуснейшей порцией приятных воспоминаний.

Почему я пришел сюда сегодня? Случайность?

Нет. Ни о какой случайности в отношении Скарлетт Скай не может быть и речи. Это план. Простой план снова вывести ее из себя своим присутствием, своим внешним видом, своими речевыми талантами. Она не должна расслабляться и думать, что у нее есть возможность отдохнуть от меня.

Но в итоге все пошло совсем не так, как я себе представлял. Все потому, что содержимое моего черепа начинает выдавать какие‑то нестабильные сбои, стоит мне остаться с ней наедине.

А когда что-то идет не по плану – нужно просто немного сместить траекторию и нанести удар с противоположной стороны, там, где противник не будет ожидать.

Поэтому сейчас я планирую устроить крышесносную поездку по городу, заставив Скай сидеть позади меня и наслаждаться «бессмысленным увлечением, которое ей больше не интересно», как она сказала ранее.

Выйдя из спорткомплеска, я направляюсь к своему мотоциклу и усаживаюсь на сиденье, выжидая появления Скарлетт, чтобы эффектно подкатить к ней колеса.

Спустя около десяти минут Скай выходит, и сквозь мутное стекло визора я вижу, как Айзек следует за ней, а затем, как запасной план с измененной траекторией отправляется в неизвестность.

Скарлетт падает.

Знаю, что я сексуален на байке, но в обморок падать не обязательно.

Я даже позволяю себе ухмыльнуться, но что-то странно-человеческое внутри меня просыпается, и я слезаю с байка. Стаскиваю шлем и направляюсь к ним, не упуская из внимания то, как Айзек прикасается к ее телу, пытаясь поднять ее.

Нормально ли то, что меня это раздражает?

– Что случилось? – лениво спрашиваю я, стараясь не коситься на его руки, которыми он удерживает ее за талию: – Что с ней?

Взгляд Айзека тупеет, он будто в моменте потерял способность озвучивать свои мысли или разучился говорить, но спустя полминуты все-таки произносит:

– Не знаю. Для меня это такая же неожиданность. – Он прижимает ее к себе, и, странно, но меня снова накрывает это удивительное чувство, которое я испытал, когда ее трогал тренер.

Это ведь ненормально. Она – никто. Ничего не значащая особа, с которой мне не придется делить ни кровать, ни будущее.

Еще более ненормально то, что я подхожу ближе, наклоняюсь и подхватываю рыжую на руки, лишая этой возможности Айзека, который слишком долго пытается сообразить, как правильно поднимать девушку, внезапно упавшую в обморок. Разворачиваюсь, собираясь отнести ее обратно в здание, но Айзек останавливает меня и слишком строго говорит:

– Ее надо отвезти домой.

Я поворачиваюсь, вопросительно смотря на него. Вместе с тем в голове прокручиваю тональность его слов, которая вновь вызывает возмущение и заставляет задуматься: нет у него никаких планов на Скай? Если бы были, он дал бы мне об этом знать, правильно? Или… или нет?

– Может, лучше привести ее в чувство здесь, а потом она своими ногами дойдет домой? Или отвезти ее в больницу?

– Нет, – настаивает он, стискивая зубы, и судорожно переводит взгляд с моего лица на лицо Скай. – Ей нужно домой. Она сойдет с ума, если узнает, что ее отвезли в больницу без ее согласия. Она не любит все эти запахи, стены, всю эту боль. Лучше домой, Тео.

Меня удивляет его попытки убедить меня в этом. Но он, вероятно, знает Скарлетт Скай в разы лучше меня, поэтому я решаю не спорить.

– Ты на машине? – спрашиваю я, бросив на него короткий взгляд.

– Да.

– Ну? Чего стоим тогда? – спрашиваю я, уставившись на него, и он, покачав головой, отворачивается и направляется на парковку.

Подойдя к его машине, я останавливаюсь напротив пассажирской двери и жду, когда Айзек откроет ее. Поместив ее на заднее сиденье, я захлопываю дверь и собираюсь уйти, но он останавливает меня вопросом:

– Ты не поедешь?

– У меня есть дела поважнее, – отвечаю я, пожав плечами.

– До ее дома ехать от силы восемь минут, мне нужна будет твоя помощь с… – он запинается, словно не успел придумать, с чем мне нужно будет ему помочь. – Просто нужно будет донести ее до дивана.

– Сам не справишься? – интересуюсь я, вопросительно изогнув бровь.

– Нет, Тео, – он отрицательно качает головой, открывая водительскую дверь. – Мне же надо как-то открыть дверь. Ты подержишь ее, положишь на диван и уйдешь.

Шумно вздохнув, обхожу машину и сажусь рядом со Скай. Кладу ее голову на свое плечо (хотя мог бы прислонить к подголовнику или к стеклу, но почему-то решаю подарить ей свои драгоценные восемь минут близости, позволив полежать на мне), и слежу за ее дыханием.

Мой взгляд скользит по ее лицу. Вблизи она по-прежнему красива (в принципе, как и вдали), так же, как и тогда… Веснушек на ее щеках стало еще больше, длинные и густые ресницы все так же без увесистого макияжа, к которому прибегает практически каждая лишь бы казаться красивее, чем есть на самом деле.

Скарлетт Скай это не нужно. Ни макияж, ни попытки казаться лучше, прыгая выше своей же головы, ни брендовые шмотки, ни духи…

Духи…

Короткий взгляд на ее влажные волосы, и я наклоняюсь немного ниже, прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, позволяя ее запаху проникнуть немного глубже. Тот же… Мед и молоко. Ее запах. Бывший моим любимым.

Все, хватит.

Резко откидываю голову и открываю глаза, выдыхаю и смотрю перед собой. Пытаюсь отвлечь мысли, наблюдая за Айзеком, за движением машин впереди.

Но мои желания выше моих возможностей в данную секунду, и я снова заглядываю в умиротворенное лицо Скарлетт. Теперь мое внимание концентрируется на ее губах. Пухлые, бледные, потрескавшиеся, словно она постоянно пытается сгрызть тонкую, нежную кожу.

Надо подарить ей гигиеническую помаду.

В игру вступает моя ладонь. Она без моего разрешения скользит по ее бедру. Для чего? Просто, чтобы убедиться в том, что у меня нет настолько сильного интереса к этой умалишенной. И его, вроде бы, нет.

Но как тогда объяснить то, что я тянусь к ее запястью и сжимаю его своими пальцами? Прощупываю пульс? Проверяю жива ли она? Да, наверное, именно в этом и кроется основная причина.

А то, что теперь я держу ее ладонь в своей руке? Просто, чтобы ощутить тепло ее пальцев на своей коже? В этом нет ничего особенного – обычная проверка.

Мои пальцы переплетаются с ее, вспоминают каждый изгиб, каждую едва заметную шероховатость ее ладони. Разве это нормально?

Мне становится тесно в собственном теле. Я заставляю себя выпрямиться и вырвать руку, но она все равно тянется к ней и удерживает. Снова проверка пульса? Или проверка под названием «Теодор – конченный придурок»?

Автомобиль резко заносит вправо, и Скай соскальзывает с моего плеча, падая головой на мои бедра. И я, конечно же, не успеваю словить ее. Но успеваю уловить какой-то треск под грудной клеткой.

– Больной придурок! – кричит Айзек, ударяя ладонью по рулю.

– А то я без тебя не знал этого, Айзек! – отвечаю я, стараясь сдержать внезапно возникшую тяжесть – и я не про Скай, лежащую на мне, а про нечто другое.

Айзек смотрит в зеркало заднего вида, слегка нахмурившись, и спрашивает:

– Все нормально?

– В отличие от твоего умения водить, да.

– Он выехал на встречку, Тео, – объясняется он, возвращая свое внимание на дорогу.

– Окей, – отвечаю, лишь бы что-то ответить.

Моя рука прижата телом Скай. Ее голова на моем паху. Она на мне.

И не это ли было бы прекрасной реальностью, если бы она сделала это в сознании?

«Так, отбой, Тео! Что за идиотские мысли лезут в твою голову? Откинь их нахрен! И голову Скай откинь подальше от своего члена!»

Слушаю внутренний голос и тянусь свободной рукой к ее плечу, приподнимаю ее и укладываю в этот раз на подголовник. Отодвигаюсь от нее на максимальное расстояние, решив дать себе немного больше воздуха для дальнейшего существования, и устремляю взгляд в спинку переднего сиденья.

Спустя пять минут Айзек останавливает движение автомобиля, и я выхожу на улицу, позволяя себе постоять несколько секунд для дезинфекции мыслей. Затем обхожу машину и, оказавшись у пассажирской двери, открываю ее. Наклоняюсь, чтобы поднять Скарлетт, и, когда она почти оказывается в моих руках, ощущаю на своей грудной клетке ее ладонь, то, как она лениво пытается оттолкнуть меня от себя.

Мышь, ты даже без сознания пытаешься от меня избавиться? Забавно. Или я внушил это себе? Идиот.

Испускаю легкий смешок и достаю ее из машины, вновь отмечая ее поразительную легкость. Она всегда была такой? Я уже и не помню.

Помню. Прекрасно помню.

Подойдя к ее квартире, я слежу за тем, как Айзек роется в ее рюкзаке и достает оттуда ключи. Он открывает дверь, и я слегка удивляюсь апартаментам, которые вижу.

Мое представление о жилище девушки, которая спит с заряженными мужиками, получая за это бабки, было совершенно другим. Неужели, она не смогла своими талантами заработать себе на нормальную квартиру?

От вида этого места у меня внутри появляется какое-то сомнение: а точно ли это ее дом? Может, она продолжает вести двойную игру, и сейчас, например, она не в бессознательном состоянии, а просто притворяется, чтобы я поносил ее на руках? Да ну, бред.

Или нет?

Я снова смотрю на ее лицо. И по всем внешним признакам, она очень даже не бодрствует. Может, ущипнуть ее, чтобы узнать наверняка?

И я делаю это. Я перемещаю свою ладонь на единственное место, которое может пробудить ее – на ее задницу, и сжимаю ее. Сильно сжимаю. Так, что уже начинаю жалеть о том, что решил это предпринять.

Снова чувствую себя девственником, который впервые коснулся мягкой женской ткани, на которую просыпается мгновенная реакция моего организма. Зачем я вообще сделал это? Кому легче от этого? Мне? Или… никому.

– Тео? – зовет меня Айзек, вынуждая поднять на него взгляд. – Можешь положить ее сюда.

Я медленно подхожу к дивану, на котором лежит разноцветный плед, и осторожно укладываю ее на поверхность. Снова позволяю себе потеряться в ее лице. Тянусь к локону, свисающему на лбу, но в последний момент отдергиваю руку и прокашливаюсь, чтобы вернуть себя в привычное состояние хладнокровного ублюдка.

– Я все сделал. Теперь мне пора по делам. Пока, – произношу я, стараясь скрыть то, что нарастает в груди.

Оказавшись у двери, открываю ее, но останавливаюсь и поворачиваюсь к Айзеку, решив уточнить один момент, чтобы избежать непредвиденных казусов и вопросов со стороны Скарлетт.

– Айзек, – обращаюсь к нему, и он переводит на меня взгляд. – Когда она придет в себя и начнет что-то спрашивать, ты не должен говорить, что я был здесь. Вообще обо мне ничего не говори. Я сел на мотоцикл и уехал. Не хочу портить наши с ней деловые отношения неуместными намеками на заботу или нечто подобное.

– Я понял, – кивает он и направляется к столу.

– Айзек. – Я наклоняю голову немного, чтобы убедиться, что он на самом деле понял.

– Да понял я. Я сам привез ее домой. Тебя рядом не было.

– Отлично. Теперь точно пока. – Я выхожу из ее квартиры и закрываю за спиной дверь, делая шумный вдох, как будто сгоняю с себя всю тяжесть этих незначительных минут, которые я провел на таком расстоянии со Скарлетт Скай.

Сумасшествие? Или всего лишь резкий выброс адреналиновых воспоминаний, ударивший мне в голову? Понятия не имею, но что-то мне не нравится, что график неуместных эмоций резко пошел на увеличение.

Слух улавливает шорох, и я направляю взгляд к источнику звука. Девушка медленно поднимается по ступенькам, роясь в своей сумке в поисках чего-то.

Смотрю на нее и пытаюсь понять: больной ли я на голову придурок, если ощущаю странности рядом с бывшей, или же это просто очередной спермотоксикоз, застеливший мой разум и заставивший сломанный кусок бисера кружить вихрем по телу?

Возможно, я просто давно не трахался, и мой организм решил дать такого характера реакцию на присутствие поблизости девушки, которая по-прежнему имеет неплохие формы. Надо проверить это.

Именно по этой причине, я напяливаю на лицо свою фирменную улыбочку и делаю несколько уверенных шагов к девушке, преграждая ей путь.

– Привет, детка, – говорю я, опираясь плечом о стену. Симпатичная. Интригующая. Пока что.

Мой взгляд изучает ее внешность: темные короткие волосы, голубые глаза и пухлые губы – идеальный кандидат для одноразового приключения, которое не добавит смысла в жизнь, но облегчит напряжение в теле и вернет меня к стабильности.

– Поехали ко мне? – выдаю, не желая тратить время на прелюдии. Сейчас либо удар по лицу, либо улыбка, которая даст мне путевку в это облегчение.

Она молчит. Ее взгляд плавно скользит по мне, словно исследует и мысленно дает оценку каждой детали, и останавливается на моих глазах.

– Познакомимся в горизонтальном положении? – интересуется она, закусывая уголок нижней губы. – Я не против расслабиться, если у тебя есть горячий душ и вкусная еда.

Она разворачивается и спускается по ступенькам, а я бросаю крайний взгляд на двери квартиры Скай и задерживаюсь на ней на несколько секунд, прежде чем уйти.

Странный день.

Начался странно, но, возможно, если я завершу его приближенно к привычному, мне станет немного понятнее, что за херня со мной произошла.

Глава 6

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что он снова меня до невозможности раздражает…

Высокомерный бурундук: «Привези мне презервативы. Большую упаковку».

А не утопиться ли мне в океане по вашей настоятельной просьбе, уважаемый Теодор Каттанео?!

В понедельник, ровно в пять сорок утра, на мой телефон приходит сообщение от одного придурка, содержание которого я бы хотела не понимать.

Но я, черт возьми, очень хорошо понимаю – каждую букву, каждое слово, кажется, даже заложенную им интонацию при наборе этого текста. И я могу собрать мелкие бусинки в логическую цепочку в голове и кристально осознать: для чего они ему так чертовски необходимы… Не шары ведь он будет дуть.

Может, послать все к черту и забить огромное «ВСЕ РАВНО» на его просьбы? Ладно, может, не на все… хотя, о чем это я?! Конечно, на все! Потому что его «просьбы-приказы» с каждым разом достигают невообразимого смысла, имея важную пометку внизу: «Сделать как можно хуже Скарлетт Скай».

За две недели эти его «задания», скажем так, меня порядком зае… замучили, выбили несколько раз почву под неудобными туфлями и заставили испытывать очень много раздражения.

Две недели… Чертовы две недели я была не просто ассистентом главы лэйбла «TG-Music» – я превратилась в идеально надрессированную собачку. Я выполняла абсолютно любую прихоть, даже те, что его королевское величество вполне мог бы сделать сам.

Непонятно? Окей, объясняю…

Если мы (я и моя несчастная психика) считали, что ситуация с энергетиком за полтора доллара и мое ползанье на коленях перед ним и его пассией с рыбьей головой была апогеем нашего «веселья», то мы, увы, катастрофически ошибались. Это оказалось лишь прологом… Все великолепие началось потом.

Дальше – этот гений внезапно возжелал бургер с золотым напылением из ресторана, до которого в одну сторону идти полчаса, а общественный транспорт не может оказаться там из-за ремонтных работ на дороге. И я, угадайте что? Должна была не просто притащить его быстро, а сделать так, чтобы он оставался еще теплым. Прекрасно. Просто замечательно.

Чем это закончилось? Мои ступни, если бы могли закричать, орали бы самым отборным матом. Сначала я мучила их легкой пробежкой на трехдюймовых каблуках, а потом и вовсе добила, когда каблук безнадежно застрял в ливневой решетке, и мне пришлось снять обувь и идти босиком по почти раскаленному асфальту. Ради золотого бургера. Ради его напыщенности. Ради себя.

Следующий акт – это уже отдельная глава моего личного ада. Его джинсы порвались. И МНЕ надо было их зашить! Окей, без проблем, я согласилась (хотя меня никто и не спрашивал особо).

Но он решил немного потревожить мое восьмилетнее воздержание: прямо в моем кабинете начал расстегивать ширинку, смотря на меня так, что мне казалось, он стянет с себя и боксеры, нагнет меня над столом и будет жестко демонстрировать умения, которым научился за эти годы. Но нет… на штанах все и закончилось.

Почти…

Он стоял напротив меня в одних трусах и следил за мной, пока я четыре раза… Четыре, мать его, раза протыкала себе пальцы чертовой иглой, пытаясь собраться и выполнить это идиотское задание, а не отвлекаться на него! Учитывая, что я себе пальцы колола больше, чем зашила ткани, могу считать этот эпизод одним большим «люблю работать на своего бывшего».

Еще один яркий момент… О, в этот раз мои глаза закатывались сами собой, и я буквально молилась, чтобы они не захотели раскатываться обратно.

Какие еще ругательства подобрать, чтобы хоть как-то передать, насколько этот человек поехал головой?

Иногда мне кажется, что он намеренно, с каким-то садистским удовольствием проверяет мои нервы на прочность. Будто получает особенное извращенное наслаждение, подбрасывая мне все более нелепые и унизительные поручения – просто ради того, чтобы понаблюдать, насколько хватит моей выдержки. И, самое интересное, теперь я абсолютно уверена – это даже не близко к пределу, это только разминка, а впереди меня явно ждет еще масса «пикантных» сюрпризов.

Так вот, очередная феерия идей «великого гения»: у него внезапно закончился шампунь.

ШАМПУНЬ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!

Я не знаю никого другого на данной планете (и на любой другой), у кого еще закончившееся средство гигиены может вызвать такую цепную реакцию нервных срывов, как у меня.

Конечно, этот эксклюзивный брендовый шампунь нужно было доставить через весь город – в квартиру, которая находилась почти на самом верхнем этаже.

Как будто бы он специально находит места как можно дальше, чтобы я или устала, как не знаю кто, или задумалась об увольнении, или выплеснула на него огненный крик за все это дерьмо.

Дверь этой квартиры мне открыла полуголая брюнетка. Хотя… да кого я обманываю? Если человек держит одну ладонь на интимной зоне, то это уже не «полу», а абсолютно голая брюнетка с формами, от вида которых даже мне не хотелось смотреть на ее лицо. Круто, правда?

Мне в тот момент было вообще не круто. Особенно, когда Тео вышел из душа без полотенца и, пройдя мимо девушки, забрал шампунь из моих рук. Потом с каким-то ожиданием, плещущимся в его глазах, взглянул на меня, подмигнул и издевательски прошептал: «Отомри».

И это, между прочим, я сейчас вспоминаю только самые ярчайшие фрагменты моего существования на орбите этого сумасшедшего.

А сегодня… сегодня ему очень сильно понадобились презервативы. В половину шестого утра. Большая упаковка. Козлина.

Но ничего. Все нормально. Мне ведь не трудно.

Я помню, для чего я делаю это – получу свои деньги и свалю на рассвете. А он… он пусть и дальше трахает все, что может шевелиться, дышать и убого выражать свои мысли, используя при этом не «глубину» интеллекта, а только способность широко раскрывать рот и сглатывать. А я буду сплевывать, потому что мне плевать. Абсолютно ПЛЕВАТЬ!

– Презервативы, большая упаковка, – невозмутимо прошу я у девушки-продавца, из последних сил стараясь не выдавать раздражения ни голосом, ни взглядом.

– Какие? Цветные, ребристые, с ароматами, светящиеся или со смазкой? – Продавец с едва заметным удивлением вскидывает бровь, но тут же возвращает себе профессиональное лицо. – Или неважно?

Проанализировав ее интересные предложения, мой гениальный мозг запускает генерацию негениальных идей, которые, возможно, меня сильно порадуют, а кое-кого другого – сильно заденут.

– Важно, – спокойно отвечаю я, позволяя губам медленно расползтись в ядовитой улыбке. – А есть такие, ну, чтобы ОЧЕНЬ маленькие были? – Не дожидаясь ее реакции, я поднимаю мизинец и, смотря ей в глаза с самым серьезным видом, добавляю: – Примерно вот такого размера.

Девушка недоверчиво хмурится, словно пытается понять, до какой степени слабоумия я дошла, что задерживаю очередь в аптеке ради контрацептивов размером с пальчик.

– Понимаете, – принимаюсь объяснять, обернувшись на стоящих позади меня людей, после чего наклоняюсь над стойкой, – я работаю на своего бывшего. Он попросил меня купить ему презервативы… Но у него такая крошечная, почти невидимая членодеталь, и мне совершенно не хочется, чтобы он потом расстроился, если вдруг презервативы окажутся огромными для его достоинства.

– Понимаю. – Она судорожно прикусывает губу, стараясь не рассмеяться, и кивает мне.

– Лучше уж перестраховаться, – вздыхаю я, а потом выдумываю очередную порцию несусветной чуши: – У него еще очень странная и сильная аллергия… буквально на все: латекс, смазку, все эти дополнения для удовольствия. Есть что-то ма-а-аленькое, без аллергенов и, может, даже с лечебными шипами внутри изделия, чтобы уж наверняка? Я о-о-очень беспокоюсь о нем и его самочувствии…

– Если честно, сомневаюсь, что у нас есть настолько… необычные модели, – наконец, выдает продавец.

– Черт, – делаю вид, что расстраиваюсь до глубины души. – Тогда давайте самые обычные.

Девушка исчезает, оставляя меня стоять и слушать перешептывания людей позади. А уже спустя пару минут она возвращается с большой упаковкой презервативов… и еще какой-то коробочкой.

– А это что? – недоуменно спрашиваю я, указывая пальцем на коробку.

– Могу предложить вам медицинские напальчники, – объявляет она, прищуриваясь. – Если я все правильно поняла, вы хотели его слегка задеть, да? Может, они ему «подойдут». Правда, латексные, но бонусом могу дать капли от аллергии, – и ставит баночку передо мной.

То есть… план под названием «Опустить на границу со дном самоуверенность придурка Тео» все-таки получит шанс на воплощение?

– Это идеально! Тогда презервативы на сегодня отменяются!

Пока она пробивает упаковку напальчников и упаковывает все в пакет, я уже представляю выражение его лица. То, как он достанет из пакета эту коробочку, и-и-и, надеюсь, порадуется креативности моего выбора. Или немножко расстроиться, если я все-таки слегка пошатну его устойчивое эго.

План идеален. Черт возьми, он дьявольски хорош!

Выйдя из аптеки, я останавливаюсь, растекаясь в довольной улыбке, и, достав мобильный из кармана, пишу сообщение высокомерному бурундуку:

Скай: «Презервативы купила. Куда нести подношение?»

Спустя три минуты на экране всплывает уведомление с адресом, и я, убрав телефон обратно в карман, выдвигаюсь по направлению к месту, где меня, вероятно, снова будет ждать крышесносная встреча с Тео и его очередной девушкой.

Проследовав за меткой в приложении телефона, я останавливаюсь у ворот дома, которые тут же распахиваются в стороны, будто кто-то поджидал меня. Или здесь установлена система автоматического открывания, которая просто уловила теплоту моего тела.

Пройдя чуть дальше, я стараюсь не обращать внимания на «достопримечательности» во дворе, которые словно кричат: «выколи мне глаза этой роскошью». Но все же обращаю, когда вижу то, чего не хотела бы видеть, – то, что сразу дает понять: это дом не дамы его члена, а его. Его дом.

Автомобиль – фиолетовый, с коброй вместо лошади…

Мотоцикл – черный, матовый, на котором он меня «удивлял» восемь лет назад…

И даже…

Даже его гитара стоит на террасе, рядом с кремовым диваном, та самая, на которой я однажды уговорила его сыграть для меня… Правда, теперь она потрескалась, будто ее разбили, а затем по частям склеили обратно…

Мотнув головой из стороны в сторону, я решительно прохожу мимо всех этих напоминаний и останавливаюсь напротив двери. Глазами ищу звонок, нахожу и вдавливаю в него пальцем, но никакого движения за дверью, никаких признаков того, что мне вот-вот откроют, нет. Поэтому я принимаюсь мощно стучать кулаком по дереву, желая привлечь его внимание. Или отвлечь от чего-то более важного, чем он, возможно, занимается.

Прислоняю лоб к двери. Секунды растягиваются. Две минуты. Три. Пять. Ни единого шороха по ту сторону – только я и мое напряжение.

Может, он нарочно отправил меня сюда, чтобы я немножко посходила с ума? Да ну, бред.

Поднимаю руку – собираюсь стучать до онемения костяшек. Кулак взлетает, но не успевает коснуться дерева: дверь резко открывается и меня бросает вперед, из-за чего лоб встречает влажную, горячую поверхность, пальцы – что-то твердое.

Замираю. В нос бьет мужской запах – свежий дезодорант, смешанный с потом. Отрываю глаза, замечая на чем мирно покоится моя голова, и пытаюсь сообразить, куда упираться взглядом, если все, что я вижу перед собой, – грудная клетка Теодора, мать его, Каттанео.

Мысленно прокручиваю все, что, возможно, происходило тут до моего появления, и быстро отшатываюсь. Начинаю усиленно тереть лоб – будто могу стереть даже мельчайшее воспоминание об этом тесном контакте.

Взгляд невольно скользит по его телу, медленно поднимаясь все выше. На нем майка, которую даже майкой тяжело назвать из-за глубоких вырезов на груди и подмышками.

Уверена, на моем лице не отражается вообще никакой реакции – не настолько все это мне интересно. У меня далеко не пубертатный период, чтобы трястись от банального касания и мужского запаха.

Но внезапно происходит сбой в моем собственном видении этого «мира».

Тео, видимо, расценивает мой отстраненный взгляд как вызов. И начинает свое шоу (а возможно, ему просто жарко стало) – стягивает с себя майку, невозмутимо вытирает ею вспотевшее лицо, потом беспечно вешает эту черную тряпку на плечо, провоцируя мою овуляцию начаться раньше положенного срока.

– Зачем стучишь? Ты же умеешь проникать без приглашения, Скарлетт Скай, – его губы изгибаются в знакомой полуугловой усмешке. Узнаваемая манера, характерная только ему. Соблазняющая без повода. Вынуждающая слюну во рту скопиться.

Пульс под кожей предательски учащается – а мне нужно сделать вид, что меня весь этот спектакль вообще не касается.

– Взрослею, – отвечаю я, наконец-то смещая взгляд с его рта на его глаза.

И, черт возьми, мне должно было стать легче, но этот проклятый блеск в его глазах, яркий цвет радужки и длинные ресницы… Все вместе создает какую-то бездну внутри меня, из-за чего я перенаправляю напряжение в груди на пакет, усиленно сжимая его.

– Уже не тот возраст, чтобы устраивать эти дурацкие и никому ненужные выходки. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы проникать на частную территорию постороннего мне человека.

Все. Вроде бы нормально ответила. Или… нет? Почему он смотрит на меня так, будто я только что вместо всего этого сказала что-то типа: «О позе „наездница“ слышал? Вот ее я тебе и продемонстрирую прямо сейчас. Раздевайся. Ложись. Наслаждайся».

– Постороннего? – удивленно спрашивает Тео, склоняя голову набок и сверля меня наполненным издевкой взглядом. – О, Скарлетт Скай, я – кто-угодно, но не посторонний.

– Как скажешь, – решаю согласиться, чтобы он наконец-то отвалил от меня и забрал пакет, который я буквально всучиваю ему в торс.

– Как-то ты слишком быстро сдаешься и легко соглашаешься со мной, – насупившись, произносит он. – Может… – Он оценивающе скользит взглядом по моему прикрытому одеждой телу, останавливается на глазах и без тени смущения говорит: – Может, переспим, Скарлетт Скай?

Я оглохла от шума своих мыслей? Или он только что предложил мне…

– Переспим, Скарлетт?

Сколько же наглости…

«Тебе же нравится это, Скай, признайся».

– Боюсь, ты не осилишь мои запросы, Теодор Каттанео, – парирую я, затыкая внутренний голос и поднимая подбородок выше, словно стремлюсь спрятать совершенно другое в глазах – дикое желание сбежать и не менее дикое желание остаться. – Я привезла, что ты просил. Теперь мне пора. До начала моего рабочего дня еще два с половиной часа, так что, если ты не против, а ты не против – я пошла.

Пошелестев пакетом перед ним, я вкладываю его ему в руки и намереваюсь уйти. И все складывается удачно. Почти…

Не успеваю дойти к его припаркованной машине, как его громкий, с металлом обвинения голос разрезает воздух:

– У тебя все нормально, Скарлетт?!

Я сначала напрягаюсь, а потом осознаю причину такого резкого тона. Поняв, что мне все-таки удастся насладиться в полной мере красотой его реакции на крошечный сюрприз, я, сдерживая улыбку изо всех сил, оборачиваюсь к нему.

Руки складываются на груди, взгляд намертво приклеивается к лицу Тео. Он напряжен, брови сдвинуты, а в глазах плещется… злость?

– Просто превосходно, – отвечаю на его вопрос, чувствуя, как прекрасное настроение зарождается чуть ниже грудной клетки – Спасибо, что поинтересовался. Мне приятно.

Кивнув ему, я отворачиваюсь и делаю еще два шага к воротам.

– Стоять, Скарлетт Скай! – Судя по шуршанию травы, он идет ко мне. Очень быстро идет. – Тебе не кажется, что ты немного ошиблась?

Он обхватывает пальцами мое запястье и разворачивает к себе. Мне не приходится вырываться, потому что он отпускает мою руку сразу же, как я оказываюсь лицом к его лицу.

– С чем? – с наигранным недоумением морщу брови.

– С размером, твою мать! – Он рассерженно раскидывает ладони в стороны, эмоционально жестикулируя, будто я сделала нечто такое, что сделает его настроение депрессивным на остаток жизни.

Ну уж нет. Это всего лишь маленькая шутка. И помнить ты о ней будешь только эти ничтожные пару минут нашего предстоящего диалога.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – все так же играю роль безупречной дурочки. – Объясни, пожалуйста.

– Объяснить? – спрашивает он, делая плавный шаг ко мне. – Может, тебе показать? Освежить твои воспоминания?

Я так же плавно отхожу на один шаг и складываю руки за своей спиной. Нахмурившись, медленно смещаю свой взор с коробки, которую он держит, на белые шорты, сквозь которые слишком ярко проступает наглая правда его анатомии. И на эту правду, к сожалению, напальчник не налезет…

– Ну-у-у, – намеренно долго тяну с ответом, наслаждаясь каждой доступной мне секундой радости. Смотрю в его глаза и, пожав плечами, выдыхаю: – Под черепом хранятся воспоминания именно о таком размере. Или с возрастом твой член стал еще меньше?

– Ты нарываешься, Скарлетт, – цедит сквозь зубы.

Медленно подхожу к нему и с плавно поднимаю ладонь к его лицу, обхватываю подбородок и кладу большой палец на его нижнюю губу.

– Проси и заказывай все, что хочешь: бургеры, энергетики, трусы, еще какой-то бред, с которым ты сам, в силу своих ограниченных возможностей, не справляешься, – нить моего терпения трещит. – Но за презервативами, пожалуйста, соизволь ходить самостоятельно. Окей?

Убираю руку с его лица, ожидая… сама не знаю, чего ожидая.

Он плавно растягивает губы в улыбке, облизывает место, где только что лежала подушечка моего пальца и отводит взгляд в сторону. Хмыкнув и покачав головой, он снова смотрит прямо мне в глаза и спрашивает:

– Тебя это…

– Нисколечко, – отвечаю быстрее, чем он успевает закончить вопрос. – Просто не разбираюсь, какой размер тебе нужен: гномовский или бурундучий.

– Дай руку, – требует он, скрипя зубами.

– Нет, – отрицательно качаю головой и снова убираю руки за спину, скрещивая пальцы между собой, прекрасно понимая, что он сейчас может сделать – а трогать сегодня член Тео в мои планы не входило…

– Дай. Сюда. Свою. Руку. Скарлетт Скай.

– Нет, Теодор Каттанео! Пусть тебе дрочат твои обожаемые леди.

Он хмурится. Смотрит на меня несколько долгих секунд, будто пытается понять – всерьез ли я произнесла эту чушь. А я и сама не до конца уверена, но, похоже, да – всерьез.

– Ты не в себе? – сухо спрашивает он и пытается взять меня за руку, но я отступаю.

Ему, видимо, не сильно нравится игра «возьми меня или возьми меня за руку», потому что он хватает меня за плечи, рывком разворачивает спиной к себе и резко прижимает к груди. И теперь, хочу или нет, но моя ладонь ненамеренно касается его паха.

Его рука крепко держит меня под грудью. Другой он берет меня за запястье и перемещает вперед, так, чтобы я видела. Расправляет сжатую в кулак ладонь и вкладывает коробку. Мой взгляд падает на напальчники, после чего Тео дает мне понять, что он хотел не моих близких прикосновений, а избавиться от моей шутки.

– Это мне не нужно. Я просил другое, – тихо и зло цедит он, не отпуская меня, позволяя чувствовать рикошеты моих движений сквозь его тело, – но если ты решила поиграть, развлечься таким дешевым образом… Поздравляю, развлекайся, – шепчет в самое ухо, едва касаясь дыханием моей кожи и вызывая бригаду мурашек. – Первое предупреждение.

Он отпускает меня, делая шаг назад, и я оборачиваюсь к нему, недоуменно смотря на его довольное лицо.

– Какое еще предупреждение?

– Память отшибло? Или у тебя дислексия7? – усмехается он, вероятно, в очередной раз сомневаясь в моей здравости, а потом вздыхает и монотонно произносит: – За невыполнение возложенных на тебя обязанностей, я оставляю за собой право выносить тебе предупреждения. Всего их пять. Только что ты получила первое. Остается четыре. После пятого предупреждения ты незамедлительно лишаешься работы и не получаешь от меня оставшиеся выплаты. Все ясно?

Стискиваю зубами внутреннюю сторону щеки, понимая, к чему привела моя шутка. Еще четыре предупреждения, и почка скажет мне: «Пошла ты, Скай!»

– Ясно, – коротко бросаю я, почти механически, полностью теряя оттенки веселья в голосе. – Теперь я могу идти?

– Куда твоей душе угодно, – отстраненно отвечает он и отворачивает голову.

Мой взгляд снова падает на его шею – к тому месту, где восемь лет назад моя рука чернилами нарисовала инициалы и крошечное облако. Совместное тату. Тату, которого у него больше нет.

Мне внезапно становится не по себе от того, что за эти годы я не смогла накопить лишние деньги и свести тату, которое он мне сделал.

Что за бред? Какое еще «не по себе»? Даже если бы я была самой состоятельной женщиной Лос-Анджелеса, я бы не стала сводить едва заметную тень воспоминаний. Потому что в ней хранится частичка чего-то настоящего, чего-то до дрожи важного. Чего-то, что никогда и ни с кем не повторится.

– Ты что-то забыла? – раздается его голос, резкий и чуть насмешливый. – Неужели твоя интеллектуальная шутка не смогла по-настоящему поднять тебе настроение?

– Смогла, – отвечаю я, на этот раз не пытаясь скрыть иронии. – Спасибо за высокую оценку моего чувства юмора. Очень надеюсь, что ты меня услышал, и подобных просьб впредь не последует.

– Кто знает, Скарлетт Скай, – ухмыляется он, смотря на меня лишь с презрением.

Я молча отворачиваюсь, не давая ни единого слова в ответ. Просто иду прочь, чувствуя, как внутри нарастает странное, вязкое послевкусие этого утра – смесь обиды, усталости и чего-то неуловимого, от чего хочется сбежать как можно дальше.

Я осознаю, чем могут закончиться эти наши телесные контакты, эти встречи и опасные разговоры. Пожалуй, его холодная, оправданная ненависть – самое лучшее, что может случиться. Она как стена между нами – не дает сорваться с места, не позволяет разрушить и его жизнь, и мою собственную.

Пока получается держать дистанцию.

Пока все терпимо.

Пока мне все равно, с кем он трахается, кого впускает в свою жизнь.

Пусть проявляет равнодушие – мне так проще.

Мне плевать на его попытки как-то задеть меня и ткнуть носом в мое же дерьмо.

Я просто должна продержаться эти прекрасные пару месяцев – не вспоминать, не мечтать.

Должна уйти, раствориться в прострации, не оставив о себе никаких воспоминаний для него.

Все будет… хорошо.

Глава 7

ТЕОДОР КАТТАНЕО

Чувствую, что она не выдержит…

Какая идиотская, но весьма смешная шутка пришла этой провокаторше в голову! Она уже дважды продемонстрировала мне дешевизну своих нелепых способов задеть мое каменное эго.

Хорошо, что оно закалено до такого состояния, что эти тупые попытки пробиться и как-то тронуть меня – не работают.

Как же чертовски весело наблюдать за ней – видеть, как она очень высоко держит голову, а потом с траурным выражением лица опускает ее вниз.

Сегодня я проснулся очень рано и решил немного позаниматься спортом, чтобы избавиться от напряжения в теле. После отжиманий я лег на пол и смотрел в потолок, рассуждая, что можно было бы придумать такого, что заставит Скай примчаться ко мне рано утром. И я придумал…

Мне была интересна реакция – я ждал, какой ход она выберет на нашей невидимой шахматной доске. Проиграет ли она, отступит ли или решится на неожиданную атаку, чтобы поставить мне шах или, возможно, мат? И она выдвинула свою шахматную фигуру на свободную клетку, убив меня этим решением.

Сдерживать смех, рвавшийся наружу, становилось все сложнее, особенно когда я открыл пакет и увидел то, что там оказалось. Ведь если бы она привезла именно то, что я просил, мне снова пришлось бы ломать голову над тем, как спровоцировать Скай на проявление своего характера во всей «красе».

Когда она ушла, я прокручивал в голове все произошедшее и улыбался, как полный психопат, осознавая, что она сделала это нарочно. Но знать, что это меня развеселило, ей нельзя. Пусть считает, что я – строгий придурок Теодор, затаивший обиду на нее за события прошлого.

Оказавшись на работе, я принимаю решение провести день с пользой и отстать ненадолго от Скай. Хочу дать себе возможность немного освежить свою голову, поэтому отправляюсь в студию. И уже спустя два часа я оказываюсь на диване с гитарой в руках, корректируя некоторые моменты в исполнении трека, написанного для группы, в которой я раньше играл.

Мысли остаются чистыми ровно до одного момента… Пока я не начинаю думать о том, что мне следовало бы сделать в студии тонированные стекла или начать закрывать жалюзи, чтобы не отвлекаться на постороннее.

Повернув голову влево, я вижу эту девушку через окно и не могу оторваться от разглядывания ее фигуры. Разве так должно быть? Почему вся моя концентрация сразу же переключается на нее, как только она появляется в поле зрения?

– Черные колготки в такую адскую жару, мышь? – шепчу сам себе, скользя взглядом по ее ногам. – Так сильно мерзнешь в Калифорнии? Или ищешь способы попотеть, не трахаясь с кем попало?

Мозг берет паузу. Фантазия нажимает на педаль газа, разрисовывая однообразие нескольких последних часов в вспышки ярких сцен.

В этом утопичном сне я легко усаживаю ее на стол, заставленный микшерными пультами, раздвигаю ее ноги и устраиваюсь между ними без малейших колебаний.

Колготки? Разрываю их к чертям. Хочу чувствовать под подушечками своих пальцев шелковистую до невообразимости кожу, сжимать и наслаждаться тесным контактом – мои руки на ее бедрах.

Классическая юбка? Повторяю то же, что сделал с колготками, – отправляю в мусорное ведро. Позже подарю ей какую-то модную шмотку – в качестве компенсации за этот «удар».

Белая рубашка? Она уже валяется под моими ногами. Я давлю ее подошвами кроссовок, не отводя взгляда – следя за каждой эмоцией, что успевает мелькнуть на ее лице.

Белье? Тут я резко возвращаюсь в реальность.

Мой взгляд скользит снизу вверх – от ее задницы к спине. Но густые рыжие волосы закрывают все, что мне интересно. И остается только ждать, пока она уберет их или хотя бы повернется боком. Наконец, ее ладони поднимаются, пальцы собирают локоны в небрежный пучок. И в этот момент я понимаю – той самой тонкой полоски, с тремя уровнями сложности, там нет.

Она… она надела полупрозрачную рубашку на голое тело?!

Смотрю на менеджера, который стоит напротив Скай и откровенно пялится на ее грудь. Глаза выдают его – градус направления слишком красноречив.

Я испытываю какое-то странное чувство внутри от увиденного. Нет, не ревность – скорее, щемящая обида за человека, который вскоре будет смотреть только на стену в своем кабинете и внезапно обрушившуюся на его голову работу.

Потянувшись за телефоном, открываю контакты и нахожу номер этого менеджера. Не отрывая своего пристального внимания от происходящего за стеклом, звоню ему.

Три гудка. Пять.

Он не отвечает, полностью поглощенный диалогом со Скай, которая, судя по содроганию ее плеч, смеется.

Судорожно сжав челюсть, убираю гитару со своих колен и подхожу к окну. Поднимаю руку выше, размахивая ею для привлечения его внимания, и, когда он, наконец, замечает меня, показываю пальцем на свой телефон, намекая на то, чтобы он ответил.

Он тут же становится серьезным, лезет в карман и, достав телефон, отвечает на звонок. Не давая ему возможности заговорить, я диктую ему инструкцию:

– Отправь Скай ко мне, а ровно через пять минут пригласи Лексу.

Увидев в его глазах немой вопрос, блуждающий по стенам, я говорю:

– Не пались, Купер. Не смотри на меня.

Он слушает меня, возвращая взгляд на Скай.

– Ой, чуть не забыл, – произношу я, придав своему голосу немного грозности. – Проигнорируешь меня еще раз – и в твои трудовые обязанности войдет новое правило: носить телефон приклеенным скотчем к уху.

Сбрасываю вызов, слежу за его реакцией и пытаюсь прочесть по губам, что он говорит девушке. Она кивает, но не оборачивается.

Я знаю, что она придет. У нее нет выбора.

Возвращаюсь на диван, лениво опускаюсь на него, широко раскинув ноги. Одну руку бросаю на спинку, а вторую опускаю на бедра. Жду ее появления.

И вот, спустя минуту дверь открывается.

Мой взгляд снова скользит по ее фигуре снизу вверх. Медленно сканирую каждую деталь, каждый изгиб, каждый дюйм ткани и кожи. Останавливаюсь на глазах – лживых, холодных, пустых. В них отражается лишь жажда к деньгам и ровным счетом ничего больше.

– Закончились презервативы или проголодался? – усмехается она, складывая руки под грудью.

Это чертовски опасный маневр: мой фокус мгновенно соскальзывает с ее глаз, падает ниже, натыкаясь на предательскую игру света и тени сквозь тонкую ткань рубашки. Видимость минимальная – возбуждение максимальное.

Я чуть приподнимаюсь на диване, ловко вытаскиваю из кармана фольгированный пакетик, небрежным движением бросаю презерватив рядом с собой и быстро подмигиваю ей, не теряя ни грамма самоуверенности.

– Как видишь, с вопросом о презервативах я справился сам. Но спасибо, что спросила, ценю твою заботу, – намеренно играю на грани.

Вдох-выдох, и перевожу разговор на другое, гораздо более острое:

– Я хочу, чтобы ты надела лифчик.

Она замирает. Ее глаза округляются, а в голосе слышится подлинный шок:

– Что?!

Как жаль, что я не могу запечатлеть выражение ее лица на камеру в этот момент. Такой кадр идеально подошел бы для мишени, висящей на двери в моей спальне.

Представить только, как дротики один за другим впиваются в каждую веснушку… завораживающее зрелище.

– Ты… – она на секунду теряется, будто подыскивает слова. Потом бросает хмурый взгляд и отбрасывает эмоцию жестким выдохом: – Ай, плевать. Ты не охренел, Каттанео? – злостно шипит она, и я не могу не усмехнуться в ответ. – Тебя не должно волновать, что находится у меня под одеждой, – говорит она, злобно нахмурившись. – Тупая просьба, которую я не буду выполнять. Можешь выписать еще одно штрафное предупреждение.

– Воу-воу, Скарлетт, притормози, – ухмыляюсь, чувствуя, как внутри скапливается ирония, смешанная с чем-то ядовито острым. – Меня не возбуждают упакованные по самое горло дамочки, – желчь выливается из меня, желая задеть ее побольнее. – Раньше ты была гораздо сексуальнее. А теперь… жизнь над тобой так надругалась? Или ты сама приняла решение сменить свой стилек на нечто подобное? Честно, тебе это не очень идет.

Она молчит. В этой тишине я, кажется, слышу треск ее зубов, замечаю, как несколько волосинок на ее голове дергаются в такт ее раздражению, предполагаю, что каждый нерв ищет направление к космосу.

Но это длится недолго. Это лишь напускной образ замешательства, после демонстрации которого она открывает рот и начинает отменно «стелить»:

– Знаешь, мне плевать на твое мнение. Никого, а тебя и подавно, не должен волновать мой стиль, – говорит она и, чуть прищурив глаза и скользнув взглядом по моим бедрам, искривляет губы в улыбке. – Я же не критикую твои узкие джинсы, которые, с вероятностью девяносто девять процентов, лишат тебя мужских возможностей и обеспечат уверенный путь к бесплодию. Так что будь добр – заткнись.

– Ты так в этом уверена? – спрашиваю я, чуть склоняя голову и цепко ловя ее взгляд своим. – Возможно, я тебя огорчу, но с моим членом все в порядке. Он отлично функционирует.

– Меня не волнует состояние твоего члена так, как тебя самого, – она отмахивается усталым жестом, чуть морща лоб. – Давай уже закроем эту тему. Ты скажешь наконец, что мне нужно сделать? Купить что-то? Кому-то что-то отвезти?

Она скрещивает ноги, и я, как абсолютный кретин, снова делаю это: смотрю, как изящно она выполняет этот запрещенный ход, подстегивая мое желание прикоснуться к ней – до боли, до злого, навязчивого зуда под кожей.

– Скарлетт…

Я поднимаюсь с дивана и медленно приближаюсь к ней. Провожу двумя пальцами по ее волнистому локону, легко касаясь кожи скулы. Ловлю взгляд, намеренно провоцирую и спокойно произношу:

– Я уже сказал, чего хочу. Просто надень лифчик, и я оставлю тебя в покое.

На сегодня…

– Думаешь, я сделаю это только потому, что тебе так взбрело в голову? – Она вскидывает подбородок и уверенно смотрит прямо в глаза. – Серьезно веришь, что я соглашусь на этот бред?

– Думаю, ты сделаешь все что угодно, если в этом будет присутствовать слово «деньги», – ухмыляюсь на одну сторону, невесомо проводя большим пальцем по ее губе. – Скарлетт… – пристально смотрю ей в глаза. – Я готов платить тебе по сто долларов за каждый день, когда ты будешь носить его. Лично меня ты не привлекаешь, но других сильно отвлекаешь от работы. Мне это не нравится. И если нужно вложиться в эффективность, я с удовольствием это сделаю.

– А не пойти бы тебе к черту со своими бредовыми предложениями, уважаемый Теодор Каттанео? – Она резко бьет ладонью по моей руке и отстраняется. – Может, ты будешь предлагать подобное тем, кого трахаешь, а не той, кто просто работает на тебя?

– Как ску-у-учно… – выдыхаю я, закатывая глаза.

– Пусть тебя развлекает кто-то другой.

Не сдерживая улыбку, я делаю шаг к ней, получая от нее выставленную ладонь на мою грудь в знак сопротивления.

– Тебя задевает, что ты никогда не займешь место других? – спрашиваю, наклоняясь к ее лицу и чувствуя запах, отравляющий меня изнутри в области, где когда-то билось сердце ради нее… из-за нее… только для нее.

– Не ты ли пару часов назад предлагал мне переспать с тобой? – спрашивает она.

– Это было шуткой.

– Тупая шутка.

Она разворачивается, собираясь уйти, но я хватаю ее за локоть и резко разворачиваю к себе, встречая ее лицо около своего. Ее дыхание обжигает мою кожу, взгляд упорно взрывает в моих глазах новую волну желания сделать с ней что-то, что заставит ее громко кричать.

– Что-то еще? – спрашивает она, сглатывая слюну. – Ты видел который час? Тебе пора пойти с кем-то потрахаться.

Тяжело… тяжело сдерживать себя, слыша от нее такое потрясающее предложение.

– Ты такая милая, когда говоришь подобное. – Мои пальцы касаются ее шеи и скользят вдоль ключицы, где кожа разливается молочным огнем. – Хочешь, я подарю тебе какую-нибудь игрушку, чтобы ты удовлетворяла себя, думая обо мне?

Жестокий выброс, который должен был привести к жжению на моей щеке, но вместо этого ответом выступает равнодушие с крошечной долей издевки в виде изогнутой полуулыбки:

– Ты такой забавный, Тео.

Скай, не разрывая зрительного контакта, тянется рукой к моему запястью и на несколько секунд сжимает его. Она не отталкивает меня, напротив – нежно проводит своими пальчиками по моим фалангам. После чего, снова обхватывает мою ладонь и плавно ведет ее вниз по телу, давая мне почувствовать мягкость ее груди и ощутить твердость сосков.

Черт возьми, она провоцирует мои мысли заблудиться в лабиринте, где, если и существует выход, то только к этому притяжению.

Она продолжает скользить моей ладонью вниз, доводя ее до живота и направляя под пояс юбки, где мои пальцы касаются ее горячей кожи.

Желание воплотить в реальность то, о чем я думал, пока наблюдал за ней, становится невыносимым. Я стискиваю зубы, стараясь не выдать на лице всю гамму охватившего меня эмоционального напряжения.

Я уже жажду взять ситуацию под свой контроль, но стоит мне коснуться зоны, которая мгновенно заставляет мой член напрячься, как она резко отводит мою ладонь и прижимает ее к моему паху.

Ее глаза темнеют, во взгляде появляется довольство, будто она только что выиграла раунд.

– Сам справишься с этим? – спрашивает она спокойно, без тени улыбки. – Или ты по собственному опыту рассказываешь мне про игрушки, имея свой арсенал штучек, которые помогают избавляться от этой проблемы после наших встреч?

– Мне не нужны игрушки для этого, Скарлетт. И уж тем более нет смысла представлять на месте других тебя, – отвечаю я и, когда она пытается отстраниться, перехватываю ее руку и возвращаю обратно.

Она не теряется. Наоборот – бросает козырь, который способен мгновенно выиграть эту партию, если я продолжу поддаваться на дешевизну ее игры.

– Знаешь что, Тео, – произносит она, поддевая пальцами пуговицу на джинсах, после чего медленно расстегивает ширинку, – я хочу верить, что ты просто оскорблен моей безупречно разыгранной комбинацией в прошлом. И что сейчас ты получаешь особое удовольствие, унижая меня подобными методами. Я-то смогу потерпеть и уйду с деньгами. А ты… ты будешь счастлив?

Она проводит ладонью вдоль моего члена поверх ткани боксеров, и он слишком явно реагирует на ее прикосновение.

– Я всегда был счастлив, – говорю я сдержанно и уверенно. – И твоя нелепая партия ничего не отняла у меня.

– Прекрасно.

– Согласен.

– Тогда я могу идти? – вызывающе спрашивает она, изгибая бровь. – Или мне заняться поисками той, кто поможет тебе избавиться от… этого явления?

– Сам справлюсь.

– Может, двери закрыть, чтобы никто вдруг не заглянул?

– Лучше закрой рот.

– Окей.

Пауза. Длинная. Слишком затянутая.

И в этот промежуточный момент в студию без стука врывается Лекса.

– Тео, прости, что опоздала. Ты что-то хотел?

Я не смотрю в ее сторону. Мой взгляд прикован к лицу Скай. Мне важно поймать ее реакцию, увидеть хоть тень эмоции. Но она выбирает молчание. Только напряженное безразличие.

Окей. Что ж. Если игра продолжается – сыграю финальный аккорд на твоих нервах.

Медленно, демонстративно отхожу назад. Застегиваю ширинку с подчеркнутым спокойствием и, вернувшись к дивану, забираю презерватив.

Затем прохожу мимо Скай, не позволяя себе даже косого взгляда на нее, и подхожу прямо к Лексе. Не давая ей опомниться, хватаю за затылок и без предупреждения прижимаюсь к ее губам. Поцелуй жесткий, напоказ, для нее – я хочу, чтобы она видела каждую деталь. Чтобы ее броня дала трещину. Чтобы она почувствовала все.

Отстраняюсь от Лексы, поворачиваюсь к Скай и, облизнув губы, произношу с холодной уверенностью:

– Забронируй столик в ресторане на восемь вечера.

Одной ладонью обвиваю свою сотрудницу за талию и выхожу с ней из студии. Почти физически ощущаю, как за моей спиной в Скай что-то громко захлопывается – эмоциональная дверь, глухо и тяжело, оставляя после себя лишь густой шлейф электричества в воздухе.

Лекса поднимает на меня глаза, не скрывая растерянности, будто я только что разрушил несуществующие правила.

– Тео… ты в порядке? – почти шепотом спрашивает она.

– Да, все нормально. Спасибо за помощь, – улыбаюсь я. – Можешь возвращаться к своим делам.

– А… это что было?

– Это… – делаю короткую паузу, – просто нужна была эта сцена для развития моей сюжетной линии. Ничего особенного.

Но в этом «ничего особенного» кипит вся суть.

В мыслях, кадр за кадром, я прокручиваю события назад, оценивая импровизационный спектакль и понимая – кого-то он все-таки должен надломить.

Глава 8

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что скоро я задумаюсь о покупке оружия…

«Скай, вот это нужно добровольно опустить в твой желудок», – записка от Минт, оставленная на контейнере с едой, которую я есть не буду, даже если бы сильно захотела.

Соседка по комнате не знает, что со мной на самом деле происходит. Она, скорее всего, просто считает меня одержимой своей фигурой идиоткой, ведь я строго избегаю всего соленого и сладкого, не касаюсь алкоголя и в целом придерживаюсь строгой диеты.

Но каждая моя попытка объяснить Минт, что ей не стоит тратить свое время на готовку для меня, заканчивается тем, что она готовит в два раза больше.

И этот раз – не исключение.

Я забираю контейнер со стола, надеваю удобные туфли на низком каблуке и выхожу на улицу. Прохожу несколько миль, прежде чем отдать еду одному из бездомных, и, получив от него слова благодарности, отправляюсь на работу, надеясь, что сегодняшний день будет хоть на долю процента легче предыдущих.

К моему дикому удивлению, большая часть дня проходит в слишком спокойной и подозрительно тихой обстановке. Но перед бурей всегда так происходит…

Сидя в кожаном кресле, отвернувшись от рабочего стола, я наблюдаю за видом, который открывается для меня из небольшого окна. В наушниках громко играет грустная музыка, а в голове блуждают рассуждения на насущную тему: «Как быстро проходит жизнь».

Когда-то я сидела и мечтала о том, чтобы время шло быстрее, чтобы определенное событие скорее наступило, а сейчас… сейчас – пытаюсь зацепиться за каждую минуту, чтобы просто прожить ее.

Интересно, это во мне возраст заговорил? Та-а-ак, надо прекращать.

Перестав качать ногой в такт музыке, я, не отрываясь от рассматривания городского пейзажа, тянусь рукой за телефоном, чтобы переключить трек. Тщательно прощупываю ладонью поверхность, на которой он должен лежать, но по какой-то причине натыкаюсь на нечто другое – довольно-таки упругое и совершенно не напоминающее мобильное устройство. И мне, видимо, недостаточно просто скользнуть по этому «нечто» ладонью, раз я решаю для точного определения сжать его.

Глаза расширяются, когда осознание окончательно пробивает стены моего разума, и я резко отдергиваю свою руку и вскакиваю с кресла. Оборачиваюсь и вижу то, что не должно сидеть на моем столе и нагло пялиться в экран моего телефона.

Я поднимаю пальцы к уху, намереваясь вытянуть наушник и начать громко орать на него за все – за то, что напугал меня, за то, что сидел и молчал, за то, что держит в руках мой гаджет. Но музыка резко обрывается, когда он подносит динамик к губам. Он что-то тихо говорит, не отрывая пристального взгляда от моих глаз, а потом с довольным видом, нажимает на экран, и мой слух обжигает хрипловатый и пробирающий до костей голос:

– Соскучилась по мне, Скарлетт Скай?

Вслушиваясь в его слова, я несколько раз моргаю, пытаясь немножко привести себя в чувство, а когда замечаю, как его губы изгибаются в победной улыбке, все-таки вытягиваю наушники и бросаю их с раздражением на стол возле его бедер.

Мой взгляд непроизвольно смещается немного влево, и теперь мои губы тянутся вширь. Сегодня он предпочел надеть не узкие джинсы, а чертовски притягательные, безразмерные классические брюки черного цвета.

Он прислушался к моим словам про узкие джинсы и бесплодие?

Моя радость тут же соскальзывает с лица, когда я замечаю, что он продолжает что-то искать в моем телефоне. Подойдя к нему, я предпринимаю попытку выхватить устройство из его рук, но он тут же задирает его выше. Я, не сдержав удивления, вскидываю брови.

– Тебе не кажется, что рыться в моем телефоне – это нарушение моих личных границ? – спрашиваю я, вновь потянувшись к телефону, но теперь он наклоняется назад, из-за чего я почти наваливаюсь на него.

– А трогать мой член – не нарушение личных границ, Скарлетт Скай? – интересуется он с прищуром, дразняще уставившись на меня.

– Поверь, если бы я знала, что ты сидишь сзади, я бы прыгнула в окно, но ни за что не стала бы еще раз прикасаться к твоему члену, – отвечаю я, вставая на носочки и вытягивая руку вверх. – Это случайность.

– Мое любимое… – Он резко заводит обе руки за мою спину, придвигая меня к своему телу.

Мое дыхание сбивается, сердце подпрыгивает несколько раз в груди, глаза плавно опускаются к его лицу.

– Отпусти. И отдай телефон.

– Ты не ответила на мой вопрос, – говорит он, скользя взглядом по моим губам. – Скучала по мне?