Читать онлайн Любовь под напряжением. Тайна, к которой мы так близки

Глава 1

Тишина лаборатории давила на уши, нарушаемая только тихим гудением серверов. Виктория стояла перед огромным монитором, уставившись на кривые КПД, которые упорно не желали сходиться с ее расчетами. Цифры плясали перед глазами, вызывая раздражение.

– Ну же! – шипела она сквозь зубы, сминая в кулаке очередной лист с расчетами. Бумажный комок с глухим стуком улетел в угол, присоединившись к растущей пирамиде неудачных попыток. – Почему не выходит?! Я уже неделю над этим бьюсь! Как собака на сене!

Она провела рукой по лицу, оставив на щеке след от графитовой пыли с карандаша. Усталость валила с ног, а ответа все не было.

Взгляд машинально скользнул по стерильным стенам лаборатории. Убежище высшего класса. А ей казалось, будто она задыхается. Мысли неумолимо уносились прочь от формул, к самым больным точкам.

Мама…

Сердце сжалось.

Как она там? Наверняка не спит, курит одну сигарету за другой на кухне, глядя в темное окно.

– Срочная стажировка по закрытому проекту – как же лживо и холодно звучала эта фраза Сергея, когда он озвучил легенду.

А Лиза? Сестренка, бунтарка…

Она поверила? Или чувствует подвох?

Рисует сейчас что-то мрачное, интуитивно уловив тревогу?

Они наверняка места себе не находят!

А я… сижу здесь, в этом позолоченном подземелье, не могу даже позвонить, сказать – Я жива! Все… в порядке?

Чертова клетка!

Чёртов Миронов!

Мысль вырвалась с новой силой ярости, направленной на Сергея, на его отца, на весь этот кошмарный водоворот.

– Зачем я только на всё это подписалась?! Идиотка!

Она пнула ногой ножку стула. Боль в пальце ноги была реальной, отвлекающей.

В следующем году грант точно был бы моим!

Ну, почти точно. Но нет!

Я же гордая! Не могла позволить Сергею Миронову просто… купить моё место.

Тфу! Вот и сижу, гордая, теперь, как мышь в дорогой норке, боясь высунуть нос, чтобы тебя не прихлопнули "нарОком".

Во что я вообще ввязалась?!

Образ старой университетской лаборатории всплыл с мучительной четкостью: скрипучие стулья, запах реактивов (не этот стерильный озон!), вечный беспорядок на столах, болтовня с коллегами, даже надоедливые просьбы деканата…

Нормальная жизнь. Скучная? Да. Без миллионных грантов и проблем на свою пятую точку!

– Сидела бы себе спокойно, писала диссертацию… – шептала она, глядя на свое отражение в темном экране выключенного монитора. Усталое лицо, тени под глазами.

Может, девчонки уже и парня б какого подыскали… Женя бы постаралась…

Мысль вызвала горькую усмешку.

Парень? Какие тут парни? Только ледяной принц с его телохранительницей-терминатором. О чем я вообще думаю? Фокус, Вика! Фокус!

Она резко развернулась к центральному серверу, где хранились оцифрованные архивы Екатерины. Море данных. Записи, формулы, сканы дневниковых страниц с аккуратным, но нервным почерком. Тайна, ради которой все затевалось. Ради которой Екатерина… поплатилась.

– КПД… – пробормотала Виктория, запуская заново свою симуляцию на основе последних данных с чипа. Графики снова поползли вверх, обнадеживающе, но снова уперлись в невидимый барьер ниже расчетного.

Екатерина… Дай же мне подсказку!

Мысленно взмолилась она, впиваясь взглядом в экран, перебирая открытые файлы.

Ты же гений. Ты должна была знать, где ошибка. Должна была оставить хоть что-то… ключ. Хоть крошечную зацепку. Пожалуйста…

Ее пальцы замерли над клавиатурой. Взгляд зацепился за маленький, невзрачный файл в самом низу списка. Название: "Obs_Log_Ref_7". Наблюдения? Ссылка 7? Ничего не говорило.

Но дата изменения…

За неделю до… до того, как все закончилось для Екатерины. Сердце Виктории екнуло. Интуиция? Отчаяние?

Она дважды щелкнула. Файл открылся. Не формулы. Не графики. Текст. Личные заметки? Лаконичные, почти телеграфные записи.

Синтез стаб. на рекордном ур-не. Но распад в сист. катализатора Ac-7R. Необъяснимо. Проверила все. Контрольные образцы – идеально. Рабочие – развал на 12%. Почему? Не химия. Механика? Вибрация? Тепловой удар при инжекции? Завтра – тест с датчиками на образце. Если это оно…

Виктория замерла.

Распад в системе катализатора Ac-7R.

Именно на этом этапе у нее все рушилось!

Не химия. Механика? Вибрация? Тепловой удар… Екатерина видела это! Она подозревала физический фактор, а не химическую нестабильность!

Адреналин ударил в виски. Усталость как рукой сняло. Она лихорадочно открыла файл со схемой их экспериментальной установки. Где там катализатор Ac-7R? Точка впрыска… Там, где стоял старый вибрационный насос? Тот, который Сергей заменил на супер-современный, но… более мощный?

– Боже…– прошептала Виктория, схватив карандаш и чистый лист. Глаза горели. – Екатерина… Ты гений. Ты оставила ключ.

До раскрытия тайны оставалось ещё много шагов, но сейчас он был в правильном направлении. Виктория Яковлева почувствовала нечто забытое: азарт исследователя, напавшего на след. Они были так близки. Опасность никуда не делась, страх за близких все так же сжимал горло, но теперь в груди горел маленький, упрямый огонек – огонек надежды и яростного желания докопаться до истины. Ради Екатерины. Ради себя.

Она углубилась в схемы, цифры и ту единственную, такую важную строчку из прошлого, забыв на время и о Миронове, и о своем заточении. Остался только вызов науки и призрачный шепот женщины, которая знала ответ, но не успела его сказать.

Дверь в лабораторию бесшумно отъехала в сторону. Виктория слегка вздрогнула, оторвавшись от экрана с формулами Екатерины. На пороге, вписываясь в проем плечами, стояла Лика. Не просто ассистентка – тень, охранник и, по совместительству, повар. Ее лицо, как всегда, было маской из закаленной стали, но в руках, привыкших снимать с предохранителя, она держала поднос, от которого исходил дразнящий аромат.

– Питание, – голос Лики был ровным, без интонации, словно доклад по связи. Констатация факта. – Примите пищу. Иначе кончится гипогликемическим коллапсом. Откачивать вас – не входит в план операции на сегодня.

Виктория нахмурилась.

– Это было всего один раз! И то от осознания происходящего! – парировала она, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.

– Один – уже ЧП, – Лика по-походному, без лишних движений, поставила поднос на свободный угол стола, отодвинув стопку бумаги ребром ладони. Ее взгляд, быстрый и оценивающий, как у сапера, осмотрел позицию. – На пустой желудок мозг не работает. Это уставная истина. Прошу.

В этом «прошу» не было просьбы. Это был приказ, завуалированный под рапорт.

Виктория вздохнула, почувствовав, как желудок предательски заурчал в ответ на запах.

– Ладно. Вы правы. Благодарю, Лика.

– Здесь не место для приема пищи. Эвакуируемся на верхний уровень, – Лика боевым шагом развернулась к двери, ее движение указывало направление.

Они поднялись наверх, в столовую. На столе уже было развернуто как по-полевому: тарелка с горячим жареным рисом, щедро перемешанным с яркими овощами и нежными, сочными кусочками индейки. Просто, калорийно, эффективно. Виктория почувствовала, как слюнки побежали – напряжение требовало топлива.

– Ох… Лика, это пахнет… как в столовой генштаба, – выдохнула она, садясь. Первый кусок – рис был идеально рассыпчатым, овощи хрустящими, индейка таяла во рту. Она невольно закатила глаза от удовольствия. – Черт возьми, я не припомню, чтобы ела что-то вкуснее. Вы волшебница.

Лика, стоявшая у окна и сканирующая периметр сада, медленно повернулась. Ее лицо оставалось непроницаемым, но в уголках глаз, будто от прицельного солнца, дрогнули едва заметные лучики морщинок. Она подошла к столу, приняв стойку «вольно» – одна рука оперлась на спинку стула.

– Волшебство? – ее голос был ровным, но без прежней стальной скованности. – Отрицаю. Это – норма довольствия. Когда готовишь на гексогеновой плитке в горах из того, что добыл в патруле, или наскреб по сусекам в разбомбленном городе, учишься извлекать максимум калорий из минимума ресурсов. И ценить простые, сытные вещи. – Она чуть заметно пожала плечами. – Боевое снабжение. Как стрельба. Или маскировка.

Виктория замерла с вилкой на полпути ко рту.

Горы? Разбомбленный город? Откуда такие аналогии? Лика выглядела молодо, но в ее глазах читался опыт не полевого исследования, а настоящей войны.

– Это… звучит как опыт из первых рук, – осторожно проговорила Виктория.

– Опыт, – подтвердила Лика, не оставляя пространства для допроса. Ее взгляд, как прицел, уперся в тарелку Виктории. – Продолжайте прием пищи. До конца. Голод – диверсант, подрывающий когнитивные функции. А вам нужна ясность. – В этом не было приказа, скорее… суровая забота старшего по званию о ценном специалисте.

Виктория кивнула, подчиняясь негласному уставу. Она ела, а Лика молча наблюдала, находясь в состоянии патрульной готовности. Тишина была не напряженной, а привычной – как затишье перед боем.

– Вы давно на… службе у Сергея? – спросила Виктория, нарушая молчание.

– Достаточно, чтобы изучить ТТЗ на операцию. И конечную цель, – ответила Лика уклончиво. Ее взгляд стал чуть отстраненнее, будто она сверялась с внутренней картой. – Он – работодатель. Я выполняю задание. Обеспечиваю безопасность объекта. Ликвидирую угрозы. Иногда, – ее взгляд скользнул к тарелке, – выполняю функцию интенданта.

– А этот… 'Шеф'? – рискнула Виктория. – Тот, кому вы подчиняетесь напрямую? Это Сергей? Или кто-то другой?

Лика замерла на долю секунды. Маска не дрогнула, но в воздухе повисла тишина частотной помехи.

– Моя цепочка командования – не входит в ваш оперативный кругозор, Виктория, – произнесла она ровно, но в голосе встал на дыбы стальной частокол. – Ваша задача – этот провиант. И объект внизу. Концентрация. Все остальное – информационный шум. – Тема была закрыта с безапелляционностью команды «отбой».

Виктория вздохнула, но не стала настаивать. Она доела последний кусочек, чувствуя приятную сытость.

– Спасибо, Лика. Действительно, было необходимо. И… спасибо за ответы. Хоть какие-то.

Тонкие губы Лики дрогнули – на этот раз чуть заметнее. Что-то, очень отдаленно напоминающее усмешку ветерана.

– Не за что. Выполнение задачи.

Именно в этот момент, словло по команде «время Ч», Лика вытащила из нагрудного кармана своей безупречной, но явно скроенной под скрытое ношение куртки, тонкий конверт из плотной, дорогой бумаги. Без надписи. Она положила его на стол рядом с чистой тарелкой Виктории.

– Далее. От Сергея. – Она слегка подтолкнула конверт, точно снаряд в патронник.

Виктория вытерла губы салфеткой, сытость сменилась тяжестью и предчувствием. Она взяла конверт. Он был тяжеловатым.

– А почему он просто не ввел данные в защищенный канал? Или не сказал лично? К чему мне этот, – она ткнула пальцем в лежащий рядом зашифрованный телефон, – тогда? Или это тоже часть его… 'сценария'?

Лика слегка наклонила голову, ее стальные глаза провели баллистический анализ Виктории.

– Сергей сейчас налаживает дела с энергетиками. Прямая электронная связь, даже по защищенному каналу, оставляет след. Бумага… – она чуть заметно пожала плечами, – …сгорает без остатка. Надежнее. Что до сценария… – в ее тоне сквозил холодок профессионала к дилетантским играм, – …возможно. Он ценит оперативный антураж. Для морального духа.

– И все же… – Виктория покрутила конверт в руках. – Это все очень странно. Я его совсем не понимаю. Ни этих писем, ни этой лаборатории-бункера… Ничего. – Она встретила взгляд Лики. – Вы хоть понимаете его?

В тех стальных глазах мелькнуло что-то сложное – не сочувствие, а скорее усталое знание солдата, видавшего странных командиров.

– Понимать мотивацию командования – не входит в мои обязанности, Виктория, – ответила она просто. – Моя задача – обеспечить, чтобы вы выполнили свою работу и остались живы. Остальное – не шум, а… оперативная обстановка. – Она выпрямилась, ее поза вновь стала собранной и готовой к движению. Брифинг окончен. – Пакет доставлен. Питание принято. Ваш пост ждет вас внизу.

Виктория кивнула, больше не ожидая откровений.

– Да. Принято. Благодарю, Лика.Она взяла конверт, ощущая его теперь как очередной элемент этой странной военной игры. Сытость уступила место знакомому чувству тревоги и необходимости действовать. Она встала и направилась к лестнице, ведущей обратно в бункер, оставив Лику стоять в пустой столовой – часовой на своем посту.

Прошло несколько часов. Экран монитора пестрел цифрами, схемы были испещрены пометками, проведены десятки симуляций. Но практическое подтверждение ускользало. Вибрационный профиль нового насоса Сергея должен был влиять, но в моделях все выглядело… терпимо.

Где же критическая точка? Где тот самый "тепловой удар при инжекции", о котором писала Екатерина?

Усталость снова навалилась тяжелым грузом. Виктория откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.

В голове стучало: Просчиталась… Где? Где?"

Она открыла глаза, и взгляд упал на тот самый конверт. Лежал себе на фоне высокотехнологичного хаоса. Сергей…

Ленью движимая, а может, и отчаянием, она взяла конверт. Чем не повод использовать лабораторный скальпель вместо ножа для бумаг? Она вскрыла его..

Внутри – один лист такой же дорогой бумаги, напечатанный четким шрифтом, а внизу рукописная подпись Сергея. Не электронная подпись, а настоящие чернила.

Виктория,*Появилась новая информация по сторонним исследованиям в области стабилизации композитных катализаторов при импульсных нагрузках. Данные спорные, но могут иметь отношение к нашей… проблеме с Ac-7R. Файлы с аннотациями загружены в защищенную папку "Sigma" на сервере. Ключ доступа – ваша дата рождения + "K7".*Прошу вас – отдохните. Не изнуряйте себя сверх меры. Наш противник силен, но мы не выиграем гонку, если вы сойдете с дистанции от истощения. И я очень надеюсь, что вы еще не успели ничего… вхорвать в пылу исследований. Лаборатория, напоминаю, не только наш арсенал, но и мой дом.С.М.

Виктория фыркнула, несмотря на усталость. "Вхорвать"? Это что, опечатка императора? Или тонкий намек, что он в курсе моих взрывных наклонностей?

Да он издевается! – пробормотала она. – Новая информация – это хорошо, Сергей, спасибо… Но не могу же я просто сидеть и прохлаждаться целыми днями, жуя кулинарные шедевры! На кону, в конце концов, не только проект, но и моя жизнь!

Она бросила письмо обратно на тумбочку. Теория Екатерины требовала проверки здесь и сейчас. Нужен был практический тест. Моделирование – это хорошо, но реальность – упрямая штука. Виктория быстро собрала небольшой экспериментальный стенд – миниатюрную модель узла впрыска с катализатором Ac-7R и тем мощным насосом. Подключила высокоскоростные датчики вибрации и температуры. Готова.

– Ну, Екатерина, держись… Проверим твою догадку, – прошептала она, запуская процесс.

Сначала все шло как по маслу. Показания датчиков прыгали, но в пределах нормы. И вдруг – на пике импульса впрыска! Датчик вибрации взметнулся в красную зону! Одновременно датчик температуры на корпусе катализатора резко рванул вверх! И в этот момент…

БА-БАХ!

Не громкий, но резкий, как выстрел. Яркая вспышка ослепила на миг. Стенд дернулся, из места соединения повалил едкий дым. Сработала система вентиляции, загудев сильнее.

Виктория отпрянула, заслонившись рукой, но не пострадала – она предусмотрительно отошла на безопасное расстояние.

– Черт! Черт! Черт! – зашипела она, больше от досады, чем от страха.

Она была права! Екатерина была права!

Но стены… и Сергей…

Как по зову самой тревожной мысли Виктории, дверь бесшумно распахнулась. На пороге, залитый резким светом из коридора, стоял он. Сергей Миронов. Безупречный темный костюм выглядел слегка помятым, как будто он сбросил пиджак в спешке или провел несколько напряженных часов в переговорах. Галстук был ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута – крошечные детали беспорядка, немыслимые для его обычной безупречности.

Но лицо… Лицо было каменным. Его взгляд скользнул по хаосу, мгновенно зафиксировав все детали: дымящийся, почерневший остов экспериментального стенда, разбросанные по полу искорки изоляции и пластика, едкий запах гари. И наконец – она. Виктория. Замершая, как олененок перед фарами, с лицом, перепачканным сажей, всклокоченными волосами и огромными глазами, в которых смешались триумф, ужас и дикий адреналин. Уголок его губ медленно, неумолимо пополз вверх, но это была не улыбка. Это был оскал хищника, довольного тем, что добыча сама загнала себя в угол.

Подойдя к стенду, он не стал размахивать шлангом огнетушителя. Присел на корточки, его движения были точными, экономичными. Он направил тонкую струю белого порошка не на общий дым, а точечно – на самые горячие точки, на тлеющие провода и пластиковые корпуса датчиков. Порошок обволакивал их, мгновенно гася тление и охлаждая поверхности. Дым стал редеть. Система вентиляции, завывавшая на пределе, начала постепенно справляться.

Прошло меньше минуты. Очаги потенциального возгорания были локализованы и потушены. Сергей отключил баллон, поставил его рядом и выпрямился. Лаборатория все еще пахла гарью и химикатами, но открытого огня и активного тления больше не было. Его взгляд скользнул по засыпанным порошком обугленным остаткам стенда, по копоти на ближайшем оборудовании, по разбросанным мелким обломкам пластика. В глазах вспыхнуло знакомое раздражение, смешанное с досадой. Безрассудная…

Он снял пиджак, уже слегка пропахший дымом, и бросил его на относительно чистый угол стола. Расстегнул манжеты рубашки, закатал рукава до локтей – жест практичный, но в его исполнении обретавший какую-то опасную, деловитую элегантность. Он подошел к вентиляционной панели, вызвал интерфейс управления на сенсорный экран рядом и усилил мощность вытяжки, добавив режим фильтрации воздуха. Гул вентиляторов стал глубже.

– Виктория, – его голос звучал ровно, но в нем явно читалась усталость и напряжение прошедшего дня. Никакой угрозы, только констатация факта, обращенная к равному. – Письмо. Ты не открывала, да? Там были свежие данные по композитам и вежливое напоминание: пожалуйста, без взрывов в лаборатории. – Он сделал шаг внутрь, оглядывая повреждения с профессиональной критичностью коллеги, а не гневом хозяина. – Особенно учитывая, что это еще и место, где я сплю. Когда успеваю.

Виктория не отступила. Она встретила его взгляд, подбородок чуть приподнят. Адреналин еще пульсировал в жилах, окрашивая щеки румянцем, но это был румянец борьбы, а не смущения.

– Рабочий момент, Сергей, – парировала она твердо, указывая рукой на дымящиеся остатки стенда. Голос звучал хрипловато от дыма, но уверенно. – Эксперимент. Гипотеза Екатерины о вибрациях и перегреве катализатора Ac-7R – подтверждена. Доказана эмпирически, я предполагала такой исход и была готова. Вот он – результат импульсной нагрузки. – Ее взгляд был вызовом: Смотри. Это наука. Иногда она взрывается.

Сергей медленно приблизился, минуя обугленные фрагменты. Его внимание было приковано к стенду, к показаниям замерших датчиков на экране монитора.

– Подтверждена? – он повторил, и в его голосе появились нотки профессионального интереса, заглушившие досаду. Он наклонился, изучая данные. – Значит, старая насосная система Кати была не ошибкой, а решением? Интересно… Он выпрямился, его взгляд снова нашел Викторию. Теперь в нем читалось нечто близкое к ее собственному азарту – азарту ученого перед разгадкой. Но тут же вернулась тень раздражения. – Но зачем было взрывать стенд, Вика? Можно было смоделировать пиковую нагрузку точечно, с контролем. Риск был неоправдан.

– Риск? – Виктория фыркнула, смахивая сажу со лба тыльной стороной ладони. Ее улыбка была острой, без тени раскаяния. – Ты сам загнал меня в эту подземную крепость с твоим отцовским террором на хвосте. У меня нет времени на бесконечные симуляции, когда на кону стоит работа Екатерины и, прости, моя безопасность. Иногда нужен чистый эксперимент. Доказательство от противного. Оно получилось… убедительным. – Она перевела дух, ее взгляд стал жестче. – А насчет писем, Сергей? Серьезно? Дорогой конверт, чернила… Это что, новый фетиш? Или просто способ еще раз подчеркнуть, что я здесь заперта? Мог бы просто скинуть файл. Или сказать через Лику. Как коллега коллеге.

Сергей замер. Его глаза сузились, изучая ее. Этот вызов, эта абсолютная уверенность в своей правоте, даже перед лицом разрушения… Это било по нему сильнее, чем любая истерика. Он сделал шаг ближе, не для устрашения, а скорее непроизвольно, притягиваемый ее энергией. Пространство между ними сжалось.

– Фетиш? – он тихо рассмеялся, коротко и без веселья. Взгляд его скользнул по ее перепачканному сажей лицу, задержался на упрямо сжатых губах, на огне в глазах, который не могли погасить ни сажа, ни взрыв. – Нет, Виктория. Это – предосторожность. В мире Николая Миронова цифровые следы – как мины. А бумага… – Он махнул рукой в сторону дымящегося стенда. – …горит чисто. Как и некоторые слишком горячие головы. – Его голос понизился, стал более личным, почти интимным, но без прежней опасной игры. – И ты не заперта. Ты – под защитой. Потому что ты, со своим талантом и твоей… безрассудной преданности делу Екатерины, – ключ. Ключ, который Николай сломает без колебаний, если достанет. – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Я не могу позволить этому случиться. Ни как коллега. Ни как…

Он не договорил. Фраза повисла в воздухе. В его глазах мелькнуло что-то сложное – ответственность, досада, и та самая, неистребимая искра притяжения, которую они оба старались игнорировать. Виктория почувствовала, как жар разливается под кожей, но теперь это был не стыд, а реакция на его слова, на его близость, на недоговоренность. Она не отвела взгляда.

– Ни как что, Сергей? – спросила она тихо, но отчетливо. Вызов сменился требованием ясности.

Он сжал челюсть, словно отгоняя ненужную мысль. – Ни как человек, который знает цену этой работе. И тебе. – Он резко отвернулся, снова глядя на разрушенный стенд, собирая себя в кулак. – Теперь, если ты закончила устраивать фейерверки, давай разберем твои данные. И мои свежие по композитам. Пока Лика не пришла с огнетушителем и не отчитала нас обоих. – Он бросил на нее быстрый взгляд – уже чисто деловой, коллегиальный, но в глубине все еще тлел тот самый огонек. – И умойся, Яковлева. Ты выглядишь как трубочист после тяжелого дня.

Виктория выдержала его взгляд. Адреналин начал отступать, сменяясь глубокой усталостью и… удовлетворением. Она доказала свою правоту. И он признал это. Как коллега. Она кивнула, коротко и четко.

– Данные – на сервере. Папка 'Эксперимент 7R'. И да, ознакомься с графиками пиковых нагрузок. Они… красноречивы.

– как вы, когда пытаетесь оправдаться? сергей говорил подходя ближе

Виктория почувствовала, как раскаленная волна крови ударила в лицо, заливая щеки пылающим румянцем, который был виден даже сквозь сажу.

От досады за неудачу? От его унизительно-спокойного тона? От его внезапной, подавляющей близости, напомнившей прошлую встречу?

– Это… я не оправдываюсь! – выпалила она, инстинктивно отступая назад, пока лопатки не уперлись в холодный край массивного лабораторного стола. Стопка бумаг с расчетами дрогнула. – Эксперимент! Подтверждение гипотезы! Екатерина предупреждала о вибрациях и перегреве! Я доказала! Видишь? – она махнула рукой в сторону дымящегося стенда, голос сорвался на высокой ноте вызова.

Сергей неумолимо приближался. Каждый его шаг отмерял ритм нарастающего напряжения.

– Рабочий момент? – он мягко, почти ласково повторил ее слова, и в его глазах вспыхнул знакомый, опасный огонек – коктейль из ярости за разрушение, досады на ее непослушание и… чего-то темного, глубокого, завораживающего. Нечто, заставившее Викторию с мучительной четкостью вспомнить их последнее столкновение наверху: грубость его пальцев, впившихся в ее плечи, тепло его дыхания на ее лице, тот миг неконтролируемого сближения… Она попятилась сильнее, пытаясь вжаться в стол.

О, нет, только не это снова… Только не этот взгляд…

Ее руки сжали край стола.

Сергей был уже в полушаге. Он не касался ее, но его присутствие ощущалось как физический удар – волна тепла от его тела, густой, дорогой аромат парфюма, смешавшийся с едкой гарью, и под ним – неуловимый, чисто его запах, который почему-то сводил с ума. Его взгляд скользнул по ее пылающим щекам, задержался на полуоткрытых губах, на бешеном пульсе, бившем в основании ее шеи, и наконец – на ее глазах, широко распахнутых, полных страха, вызова и чего-то еще, что заставляло его собственное дыхание чуть сбиться.

– Виктория… – он наклонился чуть ближе, сократив последние сантиметры до невыносимого минимума. Его голос опустился до шепота, интимного, как прикосновение в темноте. – Вам нехорошо. Вы… пылаете. – Его взгляд скользнул вниз, к ее груди, быстро вздымавшейся под тонкой тканью футболки, и обратно к ее лицу. И в этом взгляде было все: и понимание причины ее "жара", и дьявольское удовольствие от ее смущения, и та самая, невысказанная опасность, которая висела между ними с самого начала.

Она почувствовала, как горит все: лицо, шея, грудь, уши. Воздух перестал поступать в легкие.

– Душно! – выдохнула она наконец, это был не крик, а хриплый стон. Используя стол как опору, она резко оттолкнулась и буквально проскочила мимо него, едва не задев плечом. Ее ноги сами понесли ее к двери. – Просто душно! Пойду наверх! Приведу себя в порядок!

Она выскочила в коридор, не оглядываясь, сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди. Но краем глаза, в последнее мгновение перед тем, как дверь лаборатории начала закрываться, она успела запечатлеть картину: он не двинулся с места. Не попытался остановить. Он стоял, повернувшись вслед ей, его профиль резко вырисовывался на фоне дымящегося хаоса. И на его губах все так же играла, едва уловимая, безумно раздражающая, дьявольски притягательная усмешка. Усмешка человека, который знал слишком много. И который был уверен, что их разговор далеко не окончен.

Да что со мной ТАКОЕ?! – мысленный вопль эхом отозвался в голове Виктории, пока она взбегала по лестнице наверх, в холодную, давящую роскошь особняка. Я чокнутая! Полностью! Я только что чуть не устроила пышный пожар из-за его чертового насоса, я могу реально умереть в любой момент из-за всей этой его безумной авантюры… Но эти чертовы глаза! Этот пронизывающий взгляд! Этот… низкий, бархатный ГОЛОС, который будто кожу сдирает! Виктория, соберись, твою мать! Ты ученый! Дыши!

Она ворвалась в огромную, мраморную ванную комнату, отражавшую ее перепачканное, растерянное отражение. Не глядя, с силой дернула кран с ледяной водой и сунула в ледяной поток лицо. Холод обжег, как тысячи игл, вытесняя на миг жар стыда и смущения. Нужно было срочно привести себя в более-менее подобающий вид. Смыть сажу. Смыть следы паники. Сделать лицо каменным, как у Лики. Потому что она знала. Знала каждой дрожащей клеточкой своего тела. Этот взгляд, эта усмешка, этот тихий вопрос "Вы не открывали письмо?" – все это было лишь первым залпом. Он поднимется следом. И на этот раз, возможно, бежать будет некуда. Нужно было встретить его во всеоружии – хотя бы внешнем. Хотя бы так.

Глава 2

Холодная вода помогла. Немного. Сажу с лица Виктория смыла, волосы стянула в тугой узел – практично и без претензий. Румянец и внутреннюю дрожь спрятать было сложнее, но она взяла себя в руки. Не ребенок. Ученый. Соавтор этого безумия, – напомнила она себе, шагая обратно в лабораторию. Мысли лихорадочно крутились вокруг доказательства. Записи Екатерины: "Не химия. Механика? Вибрация? Тепловой удар при инжекции?" Она была права! Эксперимент подтвердил – пусть и с избыточной… наглядностью. Теперь требовалось понять масштаб, смоделировать на реальной установке, найти инженерное решение. И сделать это вместе, несмотря на его ледяную ярость и ее адреналиновую дрожь.

Она замерла на пороге. Хаос был устранен с пугающей скоростью и эффективностью. Обугленный стенд исчез. Пол сиял. Воздух очищен. А Сергей… Сергей стоял у главного сервера, спиной к ней, сосредоточенно загружая данные с флешки в защищенный терминал. На экране мелькали сложные графики – свежие, с пометкой "Sigma". Он сбросил пиджак, закатал рукава дорогой, но теперь слегка запыленной рубашки, обнажив предплечья. Вид его спины, напряженной под тканью, сосредоточенная работа – это был Сергей-Ученый, а не Миронов-Наследник. Знакомый. Почти… нормальный.

Виктория кашлянула, не для привлечения внимания, а чтобы сбросить остатки кома в горле.

Он обернулся. Ни ледяной маски, ни усмешки. Лицо – усталое, с глубокими тенями под глазами, но взгляд – острый, оценивающий. Взгляд коллеги, проверяющего состояние оборудования после аварии.

– Целый кусок стены оплавился, – констатировал он сухо. Его взгляд скользнул по ее лицу, ища не истерику, а профессиональную оценку ущерба. – Вы? Никаких ожогов? Контузии?

– Цела. И повторюсь, я предполагала такой исход и была готова. Оборудование стенда – не совсем, – ответила Виктория, подходя к своему столу. Ее голос звучал ровно, чуть хрипловато от дыма. Она взяла распечатку его письма. – Спасибо за данные. И за… оперативный вывоз мусора. Лика? – кивнула она в сторону безупречного пола.

– Единственный, кому я доверяю уборку после научных… катаклизмов, – он повернулся к терминалу, снова погружаясь в данные. – У нее талант не задавать лишних вопросов. И создавать проблемы. – Последнее прозвучало как констатация, без личного укора.

Виктория подошла ближе к его терминалу. Ее палец уперся в распечатку, в злополучную строчку: "И я очень надеюсь, что вы еще не успели ничего… вхорвать".

– Насчет вашего письма, Сергей, – начала она, глядя не на него, а на мелькающие графики. – Я изучила данные. Спасибо. Но про взрывоопасность… там было туманно. – Она подняла глаза, встретив его взгляд. В ее глазах – не вызов, а сухая констатация факта. – Там было что-то про… вхорвать. Это новый термин в каталитической химии? Или просто клавиатура подвела наследника престола? – Легкая искорка появилась в ее взгляде. Не дерзость, а скорее… усталая ирония соучастника хаоса.

Сергей замер, палец завис над клавишей. Плечи слегка вздрогнули – не от смеха, а от напряжения. Он медленно повернулся, опершись о край сервера.

– Опечатка, Виктория, – произнес он ровно. – Проклятая автокоррекция в спешке. Но, как оказалось, пророческая. Вы вхорнули с размахом, достойным… гранта DARPA. – В его глазах не было прежнего азарта или досады, только глубокая усталость и профессиональная озабоченность. – Надеюсь, полученные данные стоили риска превратить сектор C моей лаборатории в испытательный полигон для переносных зарядов?

– Каждый риск оправдывается данными, – парировала Виктория, уже не краснея. Она ткнула пальцем в его монитор, где строился график. – Эти ваши данные… Интересны. Но методология выборки… спорна. Как вы и предупреждали. Возможна систематическая ошибка. – Она схватила со стола чистый лист, начала быстро набрасывать формулы, связывая новые данные с пиковыми значениями вибрации, зафиксированными ее стендом перед взрывом. – Смотрите: если наложить профиль вибрации от вашего насоса на их кривые стабильности… – Ее карандаш уверенно выводил линии связи. Работа. Язык, на котором они понимали друг друга лучше всего.

Сергей подошел, встал рядом, не заглядывая через плечо, а глядя поверх руки на расчеты. Его дыхание ровное, профессиональное.

– Согласен, – произнес он после паузы, голос низкий, задумчивый. Он указал на ее схему установки. – Но для полноценной проверки… – он обвел два компонента, – нам критически не хватает вот этого и вот этого. Редкоземельный катализатор G-42. Высокоочищенный термостат-полимер 'Кристалл-7'. Без них – только виртуальные замки. А виртуальность, как мы убедились, – он кивнул в сторону пустого места, где был стенд, – имеет свойство болезненно сталкиваться с реальностью.

Виктория мысленно прокрутила инвентарь лаборатории. Пусто.

– Сроки поставки? – спросила она коротко, скрывая разочарование.

– G-42 – спецрейс из Цюриха с охраной. 'Кристалл-7' – с завода под Нижним, спецкурьер. Самолет + машина. Раньше завтрашнего полудня – физически невозможно. – Он выключил терминал, скрестил руки. – Значит, сегодня – анализ имеющегося. Симуляции. Подготовка протоколов. А потом – – он сделал паузу, глядя ей прямо в глаза, – остановка. Восстановление ресурсов.

– Остановка? – Виктория нахмурилась. – Сергей, мы на пороге! Гипотеза Катерины подтверждена! Я могу смоделировать взаимодействие с G-42 на базе этих спорных данных, найти точки уязвимости в их методике… – Ее глаза горели холодным огнем ученого, увидевшего цель.

– И к утру превратиться в загнанную лошадь? Или совершить ошибку из-за усталости, которая обойдется дороже разбитого стенда? – его голос звучал не как приказ, а как жесткий логический довод равного партнера. – Без G-42 и 'Кристалла' вы будете строить гипотезы на песке. Или потратите остатки реактивов на тесты, которые завтра окажутся нерелевантными. Расчеты никуда не денутся. Вы – да. Вечер – на перезагрузку. – Он посмотрел на часы. – Лика приготовила ужин. Не заставляйте ее применять протокол 'Принудительная релаксация'. Он… эффективен.

Виктория сжала губы. Спорить? Он был чертовски прав. Рациональность билась с яростным желанием двигаться вперед. Ее плечи опустились не от покорности, а от признания факта.– Ладно, – выдохнула она, отодвигая стул. – Но только из-за отсутствия реактивов. Не потому, что вы… озабочены моим режимом. – Она бросила на него взгляд, полный вызова и усталого принятия.

– Принято к сведению, бунтарка, – в его глазах мелькнуло что-то теплое, почти отеческое, что смутило ее больше, чем прежняя усмешка. – Поднимайтесь. Я… задержусь здесь. Нужно кое-что сделать с последствиями вашего 'рабочего момента'. – Он кивнул в сторону сервера. – И не только физическими. Данные с того стенда… их нужно особым образом обработать и заархивировать. Без свидетелей.

Виктория кивнула, понимая больше, чем он сказал. "Последствия" включали не только утилизацию данных об удавшемся (хоть и взрывоопасном) эксперименте, но и, возможно, отчет тому самому "Шефу" Лики. Она вышла, оставив его одного среди тихо гудящих серверов и призраков доказанной правды Екатерины.

***

Ужин с Ликой прошел в привычном, гулком молчании, нарушаемом лишь осторожным звонком фарфора и тихим поскребыванием вилки Виктории по тарелке. Еда, как всегда, была безупречной: нежный стейк с кровянистой прожаркой, хрустящий трюфельный картофель, спаржа на пару – шедевр кулинарного минимализма. Но Виктория ела автоматически, словно пережевывая картон. Каждый кусок казался пресным, лишенным смысла, потому что все ее существо было там, внизу, в стерильном свете лаборатории.

Лаборатория. Мысли метались, как пойманные в стеклянную банку осы.Гипотеза подтверждена! – ликовал где-то в глубине научный азарт, но его тут же глушила волна ледяного стыда. И я доказала это, устроив фейерверк из его оборудования. Идеально, Яковлева. Просто идеально. Теперь он точно считает меня опасной истеричкой с молотком вместо скальпеля. Она украдкой взглянула на Лику. Та ела с невозмутимой точностью робота, ее стальные глаза скользнули по Виктории, будто фиксируя: «Объект питается. Функция восстановления ресурсов активирована». Она знает. Конечно знает. Она все видела или он ей доложил. «Цель устроила инцидент категории „малый взрыв“». Боже, как унизительно.

Виктория протолкнула очередной кусок стейка. Вкус так и не проступил.

А эти «последствия»… Мысль вертелась, как заезженная пластинка. Что он там делает один? Уничтожает данные со стенда? Стирает доказательства моего… триумфа? Или, что страшнее, пишет отчет своему таинственному «Шефу»? «Докладная №5: Подопытный образец (Яковлева В.Я.) демонстрирует высокую реактивность и низкий уровень самосохранения. Рекомендации: усилить контроль, ограничить доступ к взрывоопасным компонентам». Она сглотнула комок, который внезапно встал в горле. Или он… защищает меня? Прячет эти данные даже от своих? От того, кто стоит за Ликой? Эта мысль была одновременно пугающей и странно щемящей. Нет, глупости. Он Миронов. Он преследует свои цели. Я – инструмент. Инструменты не защищают, их берегут, пока они полезны. А сегодня я чуть не сломалась.

Она вспомнила его лицо в дверном проеме. Ледяную маску. Этот бархатный, опасный голос. «Вам нехорошо. Вы… пылаете». Мурашки снова пробежали по спине. Не только от страха. От чего-то другого, жгучего и неловкого. Почему он так смотрит? Почему эти паузы, этот шепот? Это игра? Давление? Или… Она резко отрезала себе эту мысль. *Не думай об этом! Думай о данных! О катализаторе G-42. О «Кристалле-7». Завтра. Завтра они будут. Надо подготовить все расчеты, продумать последовательность тестов…*

Но вместо четких формул перед внутренним взором встал образ Сергея, склонившегося над сервером. Напряженные плечи под рубашкой. Он не просто холодный манипулятор. Он… мститель? И я теперь часть его мести? Или часть его искупления?

Стоп. Хватит. Виктория почти физически встряхнула себя мысленно. Не романтизируй тюремщика, дура. Ты здесь, потому что он втянул тебя в свою войну. Ты в золотой клетке с бархатными решетками. Его забота – это контроль. Его «прошу отдохнуть» – приказ. Его усталость – не повод терять бдительность. Она с силой поставила вилку на тарелку, закончив есть, хотя половина осталась. Лика тут же подняла на нее вопрошающий взгляд.

– Я наелась, спасибо, Лика. Безупречно, как всегда, – сказала Виктория вслух, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Внутри же бушевал шторм: страх, стыд, научный азарт, запретное любопытство к Сергею и горечь от собственного бессилия. Завтра, – твердо пообещала она себе, вставая из-за стола. Завтра я верну себе контроль. Через формулы. Через данные. Через доказательства. А сегодня… сегодня надо просто пережить этот вечер. И не сойти с ума от вопросов, на которые нет ответов.

Но идея просто сидеть в гостиной, листая книгу или уставившись в фальшивый огонь камина, казалась пыткой. Ее пальцы сами потянулись к карману, где лежал тот самый конверт Сергея. Предварительные расчеты… Мысль настойчиво стучала в висках. Просто набросать схему тестов. Проверить совместимость данных из письма с нашими моделями вибрации. Это не работа, это… подготовка. Чтобы завтра не терять времени.

Решимость, подогретая стыдом и азартом, придала ей сил. Вместо того чтобы идти в гостиную, Виктория решительно направилась к лестнице, ведущей вниз, в лабораторию.

– Вам не в гостиную? – ровный голос Лики остановил ее как стена.

Виктория обернулась. Те стальные глаза были устремлены на нее без осуждения, но с недвусмысленным вопросом.

– Я… забыла кое-что в лаборатории. Тетрадь с расчетами. Возьму и сразу наверх, – солгала Виктория, стараясь звучать максимально непринужденно. Всего на пять минут.

Лика молча смотрела на нее секунду, две. Казалось, она видит Викторию насквозь, видит эту навязчивую идею поработать. Но она лишь слегка кивнула.

– Пять минут, Виктория. Потом – отдых. Системы не любят несанкционированного ночного бодрствования. – В ее тоне не было угрозы, только констатация факта. Факта, который означал: «Я знаю, что ты врешь. И я даю тебе эти пять минут. Не злоупотребляй».

Виктория кивнула и почти побежала вниз по лестнице, чувствуя на спине тяжелый взгляд Лики.

Лаборатория встретила ее стерильной тишиной и прохладой. Следы «рабочего момента» исчезли бесследно. Сергей тоже ушел. Только тихое гудение серверов напоминало о жизни. Виктория подошла к своему столу. Ее тетрадь с расчетами лежала аккуратно на том же месте, рядом с распечаткой письма Сергея. Она села, включила настольную лампу, создав островок света в полумраке огромного помещения.

Она открыла тетрадь, взяла карандаш. *Хорошо. G-42. Его свойства, температурные режимы активации…* Пальцы привычно выводили формулы, мозг начал набирать обороты, погружаясь в знакомую стихию чисел и связей. Адреналин от ужина и внутренней бури начал трансформироваться в сосредоточенную энергию. Она набросала план первых тестов на завтра, сверила параметры с данными, которые Сергей загрузил днем. Да, спорные данные… но вот здесь, если учесть поправку на вибрационный профиль насоса…

Внезапно ее взгляд упал на письмо. На ту самую строчку: "И я очень надеюсь, что вы еще не успели ничего… вхорвать". Нелепое слово «вхорвать» вдруг вызвало неожиданный смешок. Она фыркнула, прикусив губу. Опечатка императора. Пророческая. Она представила его лицо, когда он это писал. Наверняка хмурился, что клавиатура подвела. Или… улыбался? Предчувствовал?

Мысль о его возможной улыбке – не усмешке, а настоящей – снова вызвала странное тепло внутри. Она отогнала ее, как назойливую муху. Сосредоточься, Яковлева!

Она углубилась в расчеты. Минуты летели. Пять обещанных минут растянулись в десять, потом в пятнадцать. Она чертила графики, строчила уравнения в тетради, забыв обо всем: о Лике, о «последствиях», о золотой клетке. Здесь, среди формул, она снова была хозяином положения. Здесь был ее фронт, ее оружие.

Но усталость, коварная и накопившаяся, дала о себе знать. Глаза начали слипаться. Строки цифр поплыли перед глазами. Она потянулась за чашкой, забыв, что оставила кофе наверху. Пустота. Она провела рукой по лицу, пытаясь стряхнуть оцепенение. Взгляд упал на то место, где еще недавно дымился ее экспериментальный стенд. Стыд снова кольнул. Инструмент, который чуть не сломался.

И вдруг ее осенило: *Без G-42 и «Кристалла» все это – воздушные замки.* Ее красивые схемы, точные расчеты – они были фундаментом, но без реальных материалов здание не построить. Она могла просидеть тут всю ночь, но завтра утром ей все равно придется ждать курьера. А к утру она будет выжата как лимон, с красными глазами и трясущимися руками – не лучший старт для дня, когда нужно быть на пике формы.

Виктория медленно закрыла тетрадь. Отложила карандаш. Потушила настольную лампу. Внезапно наступившая темнота в ее рабочем уголке была… облегчением. Она проиграла маленькую битву с собой, но, возможно, выигрывала войну за эффективность.

Она тихо поднялась наверх, чувствуя, как адреналин от взрыва и столкновения с Сергеем постепенно сменяется глубокой, костной усталостью. В гостиной горел только ненастоящий камин, его искусственное пламя мерцало, отбрасывая теплые, танцующие тени на стены из дорогого дерева. Воздух пахло воском и легкой нотой дыма от "огня". Она собиралась пройти прямо в свою комнату, раствориться в тишине и темноте, но краем глаза заметила его.

Сергей сидел в глубоком кожаном кресле напротив камина, откинув голову на высокую спинку. Глаза были полузакрыты, веки казались тяжелыми. В расслабленной руке, свесившейся с подлокотника, зажат пустой бокал для коньяка. Он не просто сидел – он погружался в кресло, словно его тело наконец сдалось под гнетом дня. Поза дышала такой усталостью до глубины души, что Виктория невольно сравнила его не с принцем, а с командиром после тяжелого боя, снявшим доспехи, но не груз ответственности.

Она замерла на пороге, не решаясь потревожить. Казалось бы, шум от ее шагов по мягкому ковру был минимальным, но он, видимо, почувствовал ее присутствие. Он не открыл глаз, только губы чуть тронулись:

– Вы совершенно не умеете отдыхать, Виктория. – Голос был тихим, хрипловатым от усталости, без прежней бархатной опасности, но и без снисходительности. Констатация факта.

– Это не так… – начала она автоматически, но он мягко перебил, все так же не глядя на нее:

– Предварительные расчеты подождут до утра, Яковлева. Они никуда не денутся. А мозг, доведенный до предела, дает сбой. Как сегодня. – В его словах не было упрека за взрыв, скорее… профессиональное понимание цены перегрузки.

Она вздохнула, признавая правоту. Он знал. Конечно знал. Лика доложила. Камеры зафиксировали. Или он просто… знал этот путь выгорания по себе. Она сбросила туфли, почувствовав прохладу ковра под босыми ногами, и нерешительно сделала шаг в гостиную.

– Я… – попыталась она снова, но он опередил, открыв глаза. Взгляд был усталым, тени под ними казались глубже в полумраке, но внимательным, лишенным привычной ледяной брони.

– Фильмы смотрите? – спросил он неожиданно, прямо и просто. – Кино. Для релаксации. Или книги предпочитаете? – Он слегка повернул голову, его взгляд скользнул по пустым полкам стеллажа, забитым классикой в дорогих переплетах и научными фолиантами. – Отдыхать – значит сознательно отключать рабочий режим. Переключать передачи. Или для вас это недостижимая роскошь? – Вопрос прозвучал без вызова, с искренним, усталым любопытством.

– Умею, – ответила Виктория твердо, подходя ближе. Она села в соседнее кресло, не напротив, а чуть по диагонали, сохраняя дистанцию, но уже не бегства. – Просто… здесь выбор ограничен. И мозг, как вы верно заметили, отключается с трудом. – Она махнула рукой в сторону стеллажа. – Шекспир и квантовая физика – не лучший коктейль для релакса.

Уголок губ Сергея дрогнул – почти улыбка. Он протянул руку к скрытому в подлокотнике кресла тонкому пульту, нажал кнопку. На противоположной стене плавно спустился огромный, почти невидимый в выключенном состоянии экран. Он замигал, проецируя интерфейс премиальной стриминговой платформы с бесконечными рядами обложек.

– Виртуальный кинозал, – пояснил он. – Весь мир развлечений к вашим услугам. Выбирайте. Только, ради всего святого, – в его голосе прозвучала легкая, усталая нота, – ничего про шпионов, глобальные заговоры или гениальных ученых, спасающих мир в одиночку. Моя порция адреналина сегодня исчерпана. Хватит с лихвой. – Он откинулся назад, снова полузакрыв глаза.

Виктория удивилась. Этот жест… был не просто человечным. Это был жест коллеги, предлагающего совместный способ отключиться от общего груза. Она взяла второй пульт, лежавший на столике между креслами. Листая опции, остановилась на обложке старой, доброй фэнтези-саги – эпичной, с драконами, красивыми пейзажами и простой, понятной битвой добра со злом. Никакой науки, только магия и мечи.

– Это подойдет? – спросила она, показывая ему пульт.

Он приоткрыл один глаз, мельком глянул на экран. Кивнул.

– Идеально. Пейзажи отличные. Орки – классика. Мозг может отдыхать.

– А вы? – спросила она, запуская фильм. Огромный экран ожил, заполнив комнату образами горных вершин и оркестровой музыкой.

– Я посижу. Послушаю. Фоновый режим. – Он сделал символический глоток из пустого бокала, снова откинулся. – Иногда чужая, простая история – лучший фон, чтобы отпустить свои. Если, конечно, она не слишком идиотская. Эта – в самый раз.

Виктория устроилась поудобнее, подобрав под себя ноги. Она старалась смотреть на экран, но взгляд то и дело скользил к нему. Он не смотрел на эпичные баталии. Его взгляд был устремлен в ненастоящее пламя камина, лицо в мерцающем свете казалось не просто задумчивым, а глубоко уязвимым. Линии усталости, напряжение в уголках губ. Не принц, а человек. Человек, несущий на себе груз прошлого и битвы, которая далека от завершения. Его королевство под угрозой, подумала она, и он пытается отстоять его не только деньгами и связями, но и биотопливом, и риском, и… такими вот взрывоопасными коллегами.

Прошло полчаса. На экране герои сражались с очередной ордой. Музыка нарастала. Внезапно, почти перекрывая ее, Сергей заговорил, не поворачивая головы. Голос был тихим, ровным, как будто он размышлял вслух, доверившись полумраку и фоновому шуму битвы:

– Катя… она тоже не умела отдыхать. Горела на работе, как факел. Говорила, что каждая минута на вес золота. Что мир задыхается и ждет ее открытия, как глотка воздуха. – Он сделал паузу, такой долгой, что Виктория уже подумала, что все. Потом продолжил, еще тише: – Она не успела. И открытие, и мир… обошлись без нее. Жестокий, но наглядный урок. Скорость – ничто, если ты не доходишь до финиша.

Виктория замерла, перестав даже дышать. Не из страха, а из уважения к этой неожиданной, хрупкой откровенности. Она боялась пошевелиться, спугнуть редкий момент, понять, что у него в голове.

– Вы… часто о ней думаете? – спросила она наконец, осторожно, тихо, как будто боялась разбить хрустальную тишину между ними.

– Каждый день, – ответил он просто, без пафоса, как о погоде. Потом вздохнул, глубоко, как будто сбрасывая груз этих слов, и поднялся. Движения были все еще уставшими, но собранными. – Спать, Яковлева. Завтра – новый раунд. И без дополнительных спецэффектов от G-42 он обещает быть достаточно сложным. – Он погасил экран пультом. Искусственный свет погас, оставив только мерцание камина. – Ваша комната готова. Лика проверила периметр. – Фраза звучала по-прежнему профессионально, но теперь в ней слышалось нечто большее.

Он направился к лестнице, ведущей, видимо, в его крыло особняка. На пороге остановился, обернувшись. Тень от дверного проема скрывала половину его лица.

– И Виктория? – Его голос прозвучал в полумраке четко, но без прежней колкости или давления. Она обернулась, встретив его взгляд, который казался темным и нечитаемым в тени.

– Не пытайтесь ночью пробраться в лабораторию. Системы охраны… настроены на малейшее движение. И Лика, – он чуть заметно усмехнулся, – спит как солдат на передовой. Чутко. – Это не был приказ. Это было предупреждение и… напоминание об общей реальности, в которой они существовали. Забота, завуалированная под прагматизм.

Он кивнул ей – коротко, по-деловому – и растворился на лестнице. Виктория осталась сидеть в полумраке гостиной. Тиканье напольных часов, далекий гул системы вентиляции, потрескивание "огня" в камине. "Последствия" его тети. "Последствия" ее сегодняшнего эксперимента. Их общая, странная война, где оружием были формулы, а ставкой – слишком многое. И этот вечер. Странный, вынужденный, но лишенный прежней враждебности момент… перемирия? Понимания?

Он не сказал ничего лишнего. Не открыл душу. Но показал трещину в броне. Усталость. Память. Человека за титулом и ролью. Кто ты, Сергей Миронов? – вопрос висел в воздухе, неотвязный, как аромат коньяка, смешавшийся с запахом воска. Ответа не было. Только тишина, ненастоящий огонь и завтрашний день, полный новых формул и старых опасностей.

Она глубоко вздохнула, поднялась. Усталость навалилась с новой силой, но теперь она была… чистой. Без липкого страха и адреналина. Профессиональная усталость после долгого дня. Она погасила камин пультом. Комнату поглотил мягкий полумрак. Прежде чем уйти, она на мгновение задержалась, глядя на пустующее кресло Сергея. Затем тихо, босиком, пошла к своей комнате. Вопросы оставались. Напряжение никуда не делось. Но впервые за долгое время в этой роскошной тюрьме появилось ощущение, что она не сожалеет о том что тогда решилась забрать свое законное место. Она – часть команды. Пусть странной, вынужденной, работающей под невероятным напряжением. Но команды. И завтра им снова предстоит работать вместе.

Она закрыла дверь своей комнаты, оставив усталого командира наедине с его мыслями и грузом, который они теперь несли, пусть и по-разному, но уже не в одиночку.

Глава 3

Цифры плыли перед глазами на мониторе, упрямо не желая сходиться. Виктория стиснула зубы, впиваясь взглядом в кривые КПД. Почему не выходит? Мысль билась, как пойманная птица. Она ввела новые параметры, основанные на догадке Екатерины о вибрациях. Симуляция завершилась успешно. Теория подтверждалась. Но на практике… стенд с катализатором Ac-7R молчал, упрямо выдавая стабильные, но недостаточные показатели. Неужели я ошиблась? Опять?

Раздраженно стукнув кулаком по столу (тихо, чтобы не разбудить весь дом), она решилась на риск. Увеличила мощность импульса впрыска на 15% сверх расчетного максимума. Ну же, покажи мне! На экране датчики вибрации рванули в красную зону. Температура корпуса катализатора поползла вверх стремительно, тревожно. Внезапно – резкий, пронзительный писк аварийной сигнализации. Не из ее стенда. Из главной системы безопасности лаборатории. На центральном мониторе вспыхнули красные иконки: "ОТКАЗ КОНТУРА ЗАЩИТЫ". "НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП".

Сердце Виктории упало. Что? Как? Она бросилась к серверу, пальцы летали по клавиатуре, пытаясь понять, что сломалось. Внезапно погас свет. Полная, давящая темнота, нарушаемая только аварийной подсветкой пола и мерцанием красных лампочек на щитах. Генератор! Должен был включиться генератор! Но тишина была гробовой. Только ее собственное учащенное дыхание и этот проклятый писк.

И тут она услышала. Не снаружи. Изнутри. Из вентиляционной шахты. Металлический скрежет. Приглушенные шаги. Не один. Много. Тяжелые, уверенные, методичные. По коридорам лаборатории. Они здесь. Как?

Дверь с шипением отъехала в сторону, не отключенная аварийным питанием, а… принудительно открытая. В проеме, освещенные лучами мощных тактических фонарей, выхватывающих клубы пыли из воздуха, стояли фигуры в черном тактическом обмундировании, с автоматами на изготовку. Лиц не разглядеть – маски, очки. Профессионально. Без слов.

Виктория отпрянула к стене, инстинктивно прикрываясь столом. Холодный ужас сковал все тело. Конец. Все кончено. Она метнула взгляд к скрытому аварийному выходу – красный индикатор над ним был безысходно черным. Заблокирован.

Фигуры расступились. В образовавшийся проход вошел он. Николай Миронов. Не в дорогом костюме, а в строгом, темном пальто, наброшенном на плечи поверх рубашки. Лицо – маска спокойствия и абсолютной власти. Его холодные глаза, как сканеры, медленно обошли хаос лаборатории, дымящийся стенд, и наконец остановились на Виктории. Взгляд, лишенный гнева, лишь безжалостное любопытство, как к лабораторной крысе, допустившей ошибку.

– Так вот где прячется птичка, – его голос был тихим, но резал тишину. Он сделал несколько неторопливых шагов вперед, его люди держали Викторию на прицеле. – И Сергей… мой дорогой сын. Думал, его игрушку так просто не найти? – Николай усмехнулся коротко, беззвучно. – Думал, этот бункер надежнее предыдущего?

Виктория невольно метнула взгляд к двери, ведущей наверх, в дом.

Сергей! Где он? Что с ним?

Как будто уловив ее мысль, Николай кивнул одному из людей. Из темноты коридора вытолкнули еще одну фигуру. Сергея. Его костюм был порван, на лице – ссадины и кровоподтек под глазом. Он шел, слегка пошатываясь, его обычно безупречная осанка была сломлена. Но взгляд… взгляд был пустым. Он не смотрел на Викторию. Смотрел куда-то сквозь нее, в пол. Словно стыдился? Или… смирился?

Ледяной ужас сковал Викторию. Не страх смерти – хотя он витал ледяным облаком в каждом вздохе – а всепоглощающее осознание провала. Не только ее. Всех. Екатерины, Сергея… ее самой. И – самое страшное – мамы и Лизы. Слова Николая о них пробили броню отчаяния, оставив кровавую рану.

Николай Миронов стоял, наблюдая за ее внутренним крушением с холодным любопытством коллекционера, разглядывающего редкий, но сломанный экспонат. Его пальто казалось неподвижной скалой в хаосе выхваченных фонарями клубов пыли и мигающих красных огней.

– Отец… – Сергей попытался снова, его голос был хриплым, сдавленным. Он пошатнулся, едва удерживая равновесие. Кровь из разбитой брови стекала по виску, капая на воротник порванной рубашки. Его пустой взгляд уперся в пол, избегая Виктории, избегая отца. Стыд? Бессилие? Или уже трупное послушание?

– Я сказал: молчи, – Николай не повысил голос, но каждый слог резал воздух как нож. – Ты исчерпал право голоса. Ты исчерпал право на ошибки. Осталось только право исправить последнюю. – Он кивнул в сторону Виктории. – Убери свой мусор, Сергей. Очисти поле. Как должно. Как я учил.

Охранник у пояса которого висела кобура, с металлическим лязгом расстегнул клапан. Звук был громче выстрела в гробовой тишине лаборатории. Сергей вздрогнул, как от удара током. Его опущенные плечи напряглись. Он медленно, с нечеловеческим усилием, поднял голову. Его глаза, наконец, нашли Викторию. В них не было ненависти. Не было прежнего огня, азарта, даже раздражения. Там была только пустота, перемешанная с чем-то невыносимо горьким. Как будто он смотрел не на нее, а на собственное отражение в зеркале предательства.

Его рука, дрожащая, неуверенная, потянулась к кобуре охранника. Пальцы скользнули по холодной рукояти пистолета, обхватили ее. Металл, должно быть, жг ледяным огнем. Он вытащил оружие. Тяжелое, неуклюжее в его изящной, привыкшей к клавиатуре руке. Он не поднимал его, держал дулом вниз, как непосильную ношу.

– Сер… Сергей? – имя сорвалось с губ Виктории шепотом. Это был не вопрос, не мольба. Это был последний крик утопающего, хватающегося за соломинку в лице того, кто сам тонет. Ее ноги подкосились, спина вжалась в холодный металл сервера. В голове пронеслось: Он не посмотрит. Он не сможет посмотреть. Он… он…

Сергей отвел взгляд. Резко. Болезненно. Уставился куда-то в темный угол за ее спиной. Его челюсть сжалась до хруста. Он сделал шаг вперед. Неуверенный, шаткий. Пистолет в его руке казался чужим, инородным телом.

Николай наблюдал. На его лице не дрогнул ни мускул. Только в глубине ледяных глаз светилось удовлетворение хищника, видящего, как жертва сама идет в пасть. Это был его триумф. Не только над Викторией. Над собственным сыном. Над его бунтом, его иллюзиями, его слабостью.

– Не тяни, Сергей, – голос Николая был мягок, как шелк, натянутый на лезвие. – Это всего лишь техническое действие. Исправление ошибки. Ты же любишь эффективность.

Сергей замер в двух шагах от Виктории. Она видела, как дрожат его ресницы, как капли пота смешиваются с кровью на виске. Видела, как его палец белеет на спусковом крючке. Ее собственное тело онемело. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать. Мир сузился до дула пистолета, до бледного, искаженного внутренней пыткой лица Сергея, до ледяного взгляда Николая за его спиной.

Мама… Лиза… Простите… Мысль была кристально ясной, лишенной паники. Только бесконечная горечь.

Сергей резко вдохнул, словно собираясь с силами. Его рука дрогнула, начала подниматься. Пистолет замер на полпути, дуло все еще направлено вниз, но траектория вела к ее груди. Его губы шевельнулись беззвучно. Глаза, полные муки, на миг встретились с ее широко раскрытыми, застывшими в ужасе и неверии.

В этот миг грохот разорвал тишину. Не выстрел.

БА-БАХ!

Это был звук взрыва. Но не здесь. Где-то сверху. В особняке. Звук был глухим, мощным, за ним последовал грохот обрушивающейся кладки, звон бьющегося стекла. Пол под ногами содрогнулся. Пыль с потолка лаборатории посыпалась густым снегом.

Охранники Николая инстинктивно рванулись, прикрывая его телом, автоматы взлетели, стволы метнулись в сторону двери, ведущей наверх. Их дисциплина дала трещину на долю секунды – секунду замешательства и рефлекторной реакции на неожиданную угрозу.

Николай Миронов не дрогнул. Но его ледяное спокойствие сменилось мгновенным, яростным расчетом. Его глаза, как радары, пронзили пыльную завесу, метнулись к Сергею, к Виктории, к потолку.

– Что?! – его голос впервые за вечер прозвучал резко, с нотой гнева. Не страх. Гнев на нарушение его безупречного сценария.

Сергей воспользовался этим микроскопическим хаосом. Его рука с пистолетом все еще была поднята, но теперь он не смотрел на Викторию. Он смотрел на отца. И в его опустошенных глазах вспыхнул дикий, отчаянный огонь. Огонь последнего шанса. Огонь ярости загнанного зверя.

Он не выстрелил в Викторию.

Он резко развернулся, пистолет все еще в дрожащей руке, и выстрелил в ближайший серверный шкаф, в панель управления аварийными системами.

СИРЕНА!

Пронзительный, оглушительный вой аварийной сирены, в тысячу раз громче прежнего писка, разорвал воздух. Весь комплекс погрузился в пульсирующий стробоскопический ад белых вспышек аварийного освещения, смешавшийся с красным миганием тревоги. Звук был физически болезненным, парализующим.

Охранники Николая, уже дезориентированные взрывом наверху, инстинктивно пригнулись, зажмурились от вспышек, теряя на мгновение цель. Их тактическая слаженность рассыпалась.

– ИДИОТ! – заревел Николай, его лицо исказила первобытная ярость. Он рванулся вперед, но ослепляющие вспышки и оглушительный вой сирены сбили его с толку. Один из охранников инстинктивно попытался его удержать, опасаясь неразберихи.

Сергей не видел этого. Он действовал на чистом адреналине и отчаянии. Он бросил пистолет – он был ему больше не нужен. Вместо этого он рванулся к Виктории. Не для объятий. Для действия.

– Выход! – прохрипел он прямо в ухо, перекрывая вой сирены. Его рука, сильная и резкая, вопреки слабости, впилась в ее запястье. Больно. Он дернул ее с места, от сервера. – Туда! – он ткнул пальцем в противоположный от основного входа угол лаборатории, туда, где стоял ее экспериментальный стенд с катализатором Ac-7R, теперь лишь обугленный остов. За ним – ничем не примечательная металлическая панель стены.

Виктория, оглушенная сиреной, ослепленная вспышками, действовала на автомате. Ее ноги побежали за ним, подчиняясь инстинкту, заложенному еще в момент его отчаянного выстрела не в нее. Она спотыкалась о обломки стенда, о кабели.

Сергей достиг стены. Он не искал кнопки. Он ударил кулаком – со всей силы, с хрипом боли – в определенную точку на металлической панели. Раз. Два. Третий удар – и панель с глухим лязгом провалилась внутрь, открыв узкий, темный проход вентиляционного канала или служебного лаза. Чернота зияла, как пасть.

– Лезь! Быстро! – Сергей буквально втолкнул ее в отверстие. Она почувствовала холод металла, запах пыли и масла. – Прямо! Не сворачивай! Через 50 метров люк в полу! Вниз! В коллектор!

Она вползла внутрь, обдирая локти о края. Обернулась. Сергей стоял спиной к ней, лицом к хаосу лаборатории. В свете стробоскопа его фигура, порванная, окровавленная, казалась последним бастионом. Николай, отбросив охранника, уже шел к ним, его лицо было маской чистой, бешеной ненависти. Охранники, оправившись, поднимали автоматы.

– Сергей! – закричала Виктория, ее голос потонул в вою сирены.

– ИДИ! – заорал он, не оборачиваясь. – Закрой люк! Ищи Лику! – Он сделал шаг навстречу надвигающейся угрозе, его руки были пусты, но поза – вызов. Он купил ей секунды. Ценой всего.

Николай Миронов поднял руку. Не для жеста. В его руке был небольшой, изящный пистолет. Не спеша. Целясь.

Виктория не видела выстрела. Она увидела лишь, как Сергей дернулся всем телом, как будто его толкнули в грудь. Его глаза на миг встретились с ее – огромные, полные шока и… странного облегчения? Он не упал сразу. Он покачнулся, словно пытаясь удержать равновесие, рука инстинктивно потянулась к груди.

– Беги… – его губы шевельнулись беззвучно.

Виктория проснулась с резким вдохом, сердце колотилось как бешеное. Темнота роскошной спальни казалась враждебной. На светящихся цифрах часов – 2:07. Сон как рукой сняло.

Черт. Она провела ладонью по лицу, ощущая липкий холод пота на висках. Кошмар. Смесь вчерашнего взрыва, вечного страха перед Николаем Мироновым и… того напряженного вечера с Сергеем у камина. Его усталое лицо, его слова о Кате… Они врезались в подсознание глубже, чем она ожидала.

Тишина давила. Мысли путались, возвращаясь к дымящемуся стенду, к его бархатисто-опасному голосу, к его предупреждению о системах охраны. Выпить бы чего… Не алкоголя, нет. Просто чаю. Зеленого, крепкого. С горечью, которая прогонит этот сладковатый привкус страха. И хоть на минуту представить свою старую, потрепанную кружку с надписью "Кофе мой друг", оставшуюся в другой жизни.

Она накинула мягкий халат и босиком, стараясь ступать бесшумно, вышла в темный коридор. Особняк спал, лишь слабая подсветка у пола обозначала путь. Кухня, огромная и стерильная в дневное время, в полумраке казалась более уютной. Виктория уже тянулась к выключателю, когда заметила движение у огромного окна, выходящего в ночной сад.

У стола, спиной к двери, стояла Лика. Она была не в своем тактическом костюме, а в черных штанах и футболке, ее обычная броня была снята. В руках – тяжелая керамическая кружка, из которой шел легкий пар. Она стояла в стойке наблюдения, ее профиль в отражении стекла казался неожиданно разоруженным, лишенным привычной боевой готовности.

Виктория замерла на пороге, нарушив границу периметра. Но отступать было поздно – Лика, должно быть, засекла ее по биению сердца или сдвигу воздуха. Она медленно, без резких движений, как на минном поле, обернулась. Их взгляды встретились в полумраке. И одновременно, почти синхронно, прозвучали два доклада:

– Почему не спишь? – спросила Виктория, делая шаг внутрь.

– Нарушение режима? – в тот же миг произнесла Лика, ее голос был низким, без сна.

Неловкая пауза. Потом уголки губ Лики дрогнули в подобии усмешки, и Виктория не сдержала тихого, сдавленного смешка. Смех был нервным, как выстрел после долгого напряжения.

– Не спится, – призналась Виктория первой, подходя к чайнику, как к спасительному объекту. – Кошмар. И… мозг не выключается. После вчерашнего. – Она не уточняла, что именно – взрыв или разговор с Сергеем. Лика и так читала полевые отчеты ее психики.

Лика кивнула, наблюдая, как Виктория достает коробку с чаем. – Понял. Адреналиновый откат. Новая информация требует сортировки и упаковки. Штатная реакция системы на перегрузку. – Она сделала короткий глоток. – Кипяток в чайнике. Используйте.

– Да, спасибо. – Виктория поставила чайник. Тишина снова повисла, наполненная шипением нагревательного элемента. – А у тебя? Штатная реакция системы? – спросила Виктория осторожно, заваривая чай.

Лика снова повернулась к окну, заняв позицию наблюдения. – Профессиональная деформация. Режим постоянного ожидания угрозы. Шорох вне сектора, нештатный звук в архитектуре… – Она слегка пожала плечом. – Сознание просыпается вторым. Первым – рефлекс. Провести разведку – снять напряжение. Горячее питье помогает восстановить цикл. – Она указала подбородком на кружку Виктории. – А ваш ресурс… "Кофе мой друг"?

Виктория удивилась. Она не ожидала, что Лика, сканируя местность, запомнила такой тактический нюанс. – Да. Дурацкая кружка. Но… свой ориентир. Здесь все… типовое, казенное. Иногда нужен личный опознавательный знак.

– Не дурацкий, – поправила ее Лика, не оборачиваясь. – Якорь. В условиях дезориентации и изменения ландшафта – критически важен. – Она помолчала. – У меня был… мультитул. Старый, с натертой рукоятью. Подарок… от командира. Того, кто научил не выживать, а побеждать. Изъяли при последнем инспектировании перед зачислением в этот штат. По протоколу. – В ее ровном, докладном голосе не было сожаления, лишь констатация потери боевой единицы.

– Мне жаль, – искренне сказала Виктория.

– Не требуется. Это был инструмент. Я – инструмент. Сентиментальность – уязвимость. – Лика отпила. – Но ваш опознавательный знак… я внесла в базу данных. Буду учитывать.

Эти слова, сказанные скупым оперативным языком, прозвучали как высшая форма доверия и поддержки. Виктория почувствовала комок в горле. – Спасибо, Лика. И за… поддержку огня.

Лика кивнула, ее взгляд продолжал сканировать сад. – Вы выполнили основную задачу вчера. Доказали гипотезу Екатерины. Это стратегический успех. Потери в виде оборудования – оправданы. – Она говорила о взрыве как о тактической операции. – Теперь у Сергея появились конкретные координаты для удара. Он… признает результат. Когда завершит работу над ошибками.

Виктория хмыкнула. – Надеюсь, "работа над ошибками" не включает в себя мое отстранение от проекта. Он был… на грани.

– Он несет ответственность за весь фронт работ, – заметила Лика. – И видит в вас не гражданский персонал, а… боевую единицу. Это повышает ставки. И уровень стресса. Для всех сторон. – Она поставила пустую кружку в раковину с точным, отработанным движением. – Теперь вам обоим требуется отдых. Несколько часов режима тишины. – Она посмотрела прямо на Викторию. В ее глазах не было привычной стальной оценки, лишь усталая твердость старшего по званию. – Попробуйте занять позицию для сна. Я… обеспечу режим тишины.

Это был не приказ. Это была координация действий.

– Есть, – улыбнулась Виктория, чувствуя, как тяжесть отступает. – Спокойной ночи, Лика. Или… как у вас там.

– Без происшествий, Виктория, – ответила Лика. Она уже разворачивалась, чтобы бесшумно раствориться в тени коридора, ее фигура мгновенно собравшись в боевой пучок энергии. Но на выходе, уже почти невидимая в темноте, она бросила через плечо: – И… не противьтесь этим снам. Это штатная дефрагментация данных. Значит, система работает на пределе. Как и положено лучшим образцам. – И она исчезла.

Виктория подошла к окну, на место, где только что стояла Лика. В темноте сада ничего не угрожало. Была только тишина и редкие огни города вдалеке. Она сделала глоток чая. Горечь была приятной, бодрящей. Кошмар уже казался далеким и не таким страшным. У нее не было своей кружки, но был чай. Не было старой жизни, но была работа, которую она делала хорошо. И были люди рядом. Сложные, закрытые, опасные… но люди. Сергей с его грузом и вспышками. Лика с ее стальной выдержкой и редкими проблесками чего-то глубоко спрятанного.

Она допила чай, вымыла кружку и поставила ее на место. Возвращаясь в спальню, она уже не чувствовала себя такой одинокой в огромном, спящем доме. "Мозг чистит кэш", – прошептала она словам Лики. Значит, завтра система снова будет готова к работе. Как и она. Она легла, укрылась одеялом и закрыла глаза. На этот раз сны не приходили. Только тишина и ощущение, что где-то в темноте неусыпно бдит стальной страж, обеспечивая ей эти драгоценные часы покоя.

Глава 4

Воздух в лаборатории был пропитан резким запахом озона и едва уловимым ароматом гари. Несмотря на мощную вентиляцию и тщательную уборку, следы вчерашней катастрофы витали в пространстве. Пустота на месте экспериментальной установки «Ac-7R» красноречиво говорила о произошедшем. Виктория замерла на пороге, невольно притянутая взглядом к месту, где еще вчера бушевало пламя и клубился едкий дым.

Сергей стоял у главного серверного массива спиной к входу, склонившись над терминалом управления. На огромном экране плыли сложные графики. Ярко-алые пики аварийных показаний вчерашнего стенда контрастировали с плавными кривыми новых симуляций. В центре визуализации отображалось схематичное изображение G-42, «Кристалла».

Сергей был в своем темно-сером костюме, но пиджак висел на спинке кресла. Рукава рубашки были закатаны, обнажая предплечья с проступающими венами. Его поза – чуть наклоненный корпус, сцепленные за спиной руки – излучала напряжение. Он не обернулся и не подал виду, что заметил ее присутствие.

Виктория почувствовала, как по щекам разливается предательский жар. В ее голове всплыли воспоминания о вчерашнем вечере: его низкий, теплый голос и странная фраза, сказанная после пожара: «Вы пылаете, Виктория…». Ее реакция – паническое бегство – казалась ей теперь абсурдной. «Идиотка», – пронеслось у нее в голове. Она сожгла уникальный стенд, едва не спалила лабораторию и убежала, как перепуганный первокурсник.

Она заставила себя сделать шаг внутрь, стараясь двигаться бесшумно, почти на цыпочках, что казалось абсурдным в этой огромной, гудящей лаборатории. Направлялась к своему рабочему месту – относительно упорядоченному пространству среди горы распечаток, графиков и дневников Екатерины, разложенных в хронологическом порядке. Уселась в кресло и машинально поправила стопку записей с пометками на полях. Пыталась сосредоточиться на почерке Кати, элегантных формулах и схемах, но буквы расплывались, а мысли метались хаотично.

Он спал? Вряд ли. Сидит тут с рассвета, анализирует мой вчерашний кошмар. Злится? Должен. Считает меня некомпетентной? Этот взгляд… Комплимент… Вика, соберись. Думай о работе. О Кате. О «Кристалле!

Но концентрация ускользала. Взгляд снова и снова останавливался на его спине, напряженных плечах, растрепанных волосах и рельефных мышцах. Он что-то яростно вводил – график дернулся, красные пики аварии стали еще агрессивнее. Тишина нарушалась только гулом серверов и щелчками клавиатуры.

Каждый щелчок вызывал у Виктории микроскопическое напряжение в плечах. Она впилась пальцами в край стола, пытаясь справиться с дрожью.

Нужно что-то сказать. Извиниться? Объясниться? Или спросить о выводах по аварии?

Любое слово казалось вторжением в его пространство. Они были коллегами, но дистанция чувствовалась непреодолимой. Глубоко вдохнув, она собралась с духом.

Просто спроси о симуляции, о «Кристалле». Работа, работа. Ты здесь не для извинений, а для решения задачи.

Но прежде чем она успела произнести хоть слово, его голос нарушил тишину:

– Виктория. Подойдите, пожалуйста. Мне нужна ваша экспертиза. Где в дневниках Катерины описаны резонансные частоты для катализатора G-7-Alpha? Я нашел упоминание, но не могу найти точную формулу.

Виктория вздрогнула, но это был не приказ, а просьба. Это стало облегчением, хотя неловкость и стыд остались. Она встала, ноги казались менее послушными. Подошла к нему на разумном расстоянии, но достаточно близко, чтобы видеть детали.

– Здесь, – ее голос прозвучал хрипло. Она указала на экран с открытой страницей дневника. Палец дрожал, и она быстро опустила руку. – Формула 7-бета. Катя предполагала, что нестабильность сплава возникает не на основной гармонике, а на субгармонике, кратной корню квадратному из отношения масс компонентов А и Б. Она вывела это теоретически, но не успела проверить экспериментально. Наш стенд для высокочастотного тестирования как раз конструировался.

Сергей наклонился к экрану, изучая формулу. Его пальцы замерли над клавиатурой, и он начал уверенно вводить параметры в симуляционную модель. Графики перестроились, и красные пики аварийных показаний начали совпадать с одной из расчетных кривых, построенной на основе формулы 7-бета Екатерины.

– Хм, – произнес он на выдохе. В этом звуке было больше понимания и признания, чем в любом гневном монологе.

Он наконец повернул голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Его взгляд был усталым, с темными тенями под глазами, но пронзительным. Без вчерашней двусмысленности и открытой враждебности, просто оценивающим. Ученый смотрел на коллегу, которая предоставила ключевой фрагмент головоломки.

– Значит, вы не просто пылали, – тихо сказал он, почти про себя. Уголок его губ дрогнул в усталой, горьковатой иронии. – Вы пылали в такт фундаментальной ошибке теории Кати, которую вы, похоже, неосознанно, но точно воспроизвели на практике.

Он снова посмотрел на экран, на совпадающие кривые – график реальной катастрофы и теоретической ошибки. Его взгляд скользнул к зияющей пустоте, где был стенд. В этом взгляде Виктория увидела не упрек, а смесь досады, уважения к точности эксперимента и азарта научного любопытства, которое горело в нем, когда он впервые говорил о потенциале «Кристалла».

– Теперь у нас есть отправная точка, – выпрямился Сергей, разминая шею. – Не самая приятная, но однозначная и дорогостоящее напоминание о цене неучтенных гармоник.

Он снова посмотрел на Викторию с вызовом.

– Готовы помочь мне найти правильный аккорд для «Кристалла», доктор Яковлева?

Щеки Виктории вспыхнули, но теперь от азарта и желания доказать, что она может решить задачу. Ее вчерашняя ошибка стала трамплином, а не пропастью.

– Готова, Сергей. Считайте меня настроенной на нужную частоту, – ее голос звучал ровно и уверенно.

Виктория вздрогнула, почувствовав присутствие. В дверях стояла Лика. Бесшумно, как всегда.

В ее руках – два контейнера из матового серого сплава. Маркировка лаконична: "G-42. Кат. А. Высокориск." и "Кристалл-7. Парт. 0A7". Красная полоса на первом кричала об опасности.

Лика молча, с привычной для нее экономией движений, подошла и поставила контейнеры на ближайший чистый стол рядом с рабочим местом Виктории. Сплав глухо, весомо стукнул о столешницу. Она подняла взгляд, быстрым, сканирующим движением окинув Вику – оценивая ее состояние, готовность, отсутствие паники. Затем тот же безэмоциональный, но предельно внимательный взгляд скользнул к Сергею, который все еще стоял у серверов, но уже наблюдал за ее действиями.

– Материалы прибыли, – голос ровный, без интонаций. – Курьер чист. Отслеживания нет. Для открытия – ваша биометрия, Сергей. – Никаких отсылок к вчерашнему. Только дело. Она отступила к стене, готовая к действию.

Сергей подошел. Его взгляд скользнул по контейнерам, задержался на красной полосе, затем – на Виктории. Он был холодным, деловым, оценивающим. Только работа.

– Хорошо. Спасибо, Лика. Оставайтесь на связи. – Тон властный, неизбежный для такого риска.

Лика коротко кивнула.

Сергей приложил палец к сканеру на контейнере G-42. Щелчок замков. Зеленый свет. Он аккуратно открыл крышку.

Вика инстинктивно отступила на полшага. Внутри, в черных ложах – три ампулы из темно-фиолетового стекла. Сквозь него – густой порошок цвета запекшейся крови с вишневым отливом. G-42. Сергей проверил пломбы лупой. Закрыл контейнер. Щелчок замков. Синий индикатор.

Он повернулся к Виктории. Лицо – гранит. Только командирская четкость. Слова – к коллеге:

– Виктория. Готовим зону под G-42. Сейчас. Полный протокол "Сигма". – Он видел ее понимание, но добавил: – Инструкции в базе, раздел 'Sigma-7'. Абсолютное соблюдение. Время критично. Подтверждаете?

Под его взглядом и маркировкой "Высокориск" стыд и смущение сжались внутри. На первый план вышли холодный расчет и осознание смертельной опасности. Сделать правильно. Не взорвать. Ради Кати. Ради себя.

Она выпрямилась, глядя ему в глаза. Голос ровный, холодный, профессиональный:

– Подтверждаю, Сергей. Протокол "Сигма-7". Буква в букву. Приступаю.

– Отчет о готовности – через двадцать минут. Не позже. – Он коротко кивнул – сдержанное профессиональное одобрение – и резко развернулся к серверам. Вчерашнее было похоронено под весом "Сигмы" и Категории А.

Вика села за компьютер. Пальцы быстро открыли защищенный раздел базы. Вес инструкций "Сигмы" вытеснил остатки смущения. Пустота на месте стенда была теперь не провалом, а предупреждением: ошибка с G-42 недопустима. Поведение Сергея говорило четко: только точность. Только "Сигма".

– Подтверждаю, – Вика кивнула про себя, слишком резко, стараясь скрыть остаточную дрожь в кончиках пальцев, вызванную теперь не стыдом, а адреналином перед лицом реальной опасности. От чего? От волнения перед работой? От неловкости? Или от инстинктивного страха перед тем, что лежит в этих ампулах? – она отогнала последнюю мысль.

– Да. Будет сделано. – Голос прозвучал хрипловато. Она развернулась к терминалу, погружаясь в работу как в спасительный кокон. Работа – единственное спасение, единственный понятный язык сейчас.

Дрожащие пальцы вбили запрос: "Протокол Sigma-7. G-42. Подготовка и активация изолированной рабочей зоны." На экране развернулся документ – сухой, предельно детализированный, написанный языком абсолютной точности и предвидения всех возможных рисков. Вика мгновенно погрузилась в него, вытесняя все постороннее.

Температура (20.0°C ± 0.5), влажность (ровно 40% ±1%), контроль электростатики (спецкостюм класса Sigma, заземляющие браслеты, стационарные ионизаторы воздуха), параметры ламинарного потока в боксе, калибровка датчиков давления внутри ампул G-42 перед вскрытием…

Каждый пункт, каждая цифра – это барьер против хаоса, против ее вчерашней ошибки, против невероятной разрушительной силы, заключенной в темном порошке. Адреналин, вызванный сложностью и важностью задачи, начал вытеснять последние остатки смущения.

Вот он… Ключ… Наконец-то в наших руках.

Мысль о G-42, о возможности наконец приблизиться к разгадке тайны Кати и истинной природы "Кристалла", придала ей сил, сфокусировала сознание. Пальцы двигались по клавиатуре уже увереннее, дыхание выровнялось. Она подошла к ламинарному боксу класса III, предназначенному для работы с особо опасными патогенами и материалами – единственному в лаборатории, подходящему для G-42 по уровню изоляции.

Действия были привычными, отработанными до автоматизма на менее опасных материалах. Она включила шкаф – загудели высокооборотные вентиляторы, создавая невидимый барьер чистого воздуха. Проверила показания встроенных датчиков: температура – 19.8°C (скорректировала), влажность – 41% (привела к 40.0), электростатический фон – в норме.

Руки перестали дрожать окончательно. Годы опыта, профессиональная гордость и холодная концентрация взяли верх над нервами. И тут она ощутила его пристальный взгляд. Сергей наблюдал. Не вставая со своего места у серверов, он следил за ее действиями несколько секунд.

Проверяет? Сомневается в моей способности выполнить это безупречно? Или просто контролирует процесс, как и должно быть по протоколу?

Даже молча, этот взгляд давил, напоминая: ошибка здесь недопустима. Цена – возможно, все. Потом давление внезапно исчезло. Она краем глаза увидела, как он плавно отвернулся обратно к своим графикам и схемам безопасности на экранах. Без единого слова. Без комментария. Просто перестал смотреть.

Она краем глаза увидела, как он плавно отвернулся обратно к своим графикам и схемам безопасности на экранах. Без единого слова. Без комментария. Просто перестал смотреть. Это молчание, это отсутствие обратной связи резало почти больнее, чем открытый упрек.

Он убедился, что я не спалю лабораторию с G-42 сходу? Или его собственные расчеты для следующего этапа просто важнее наблюдения за моей рутинной подготовкой?

Вика сжала кулаки, ощущая прилив не столько обиды, сколько спортивной злости.

Неважно. Неважно, что он думает или не думает. Важно сделать это идеально. G-42 не прощает небрежности. И я должна это сделать. Ради Кати. Ради разгадки. Ради того, чтобы доказать самой себе, что вчерашнее – исключение.

Она повернулась к стеллажу за стерильно упакованным костюмом "Сигма". Движения снова стали точными, экономичными. Двадцать минут на подготовку и отчет. Она не просто уложится – она сделает это безупречно. Пусть он видит не ту, что паникует и бежит, а ту, что знает свое дело и делает его на пределе точности. Ключ был у них в руках. Теперь предстояло использовать его правильно.

Лика, стоявшая как статуя у стены, внезапно сделала почти неслышный шаг вперед. Ее поза, всегда собранная, стала еще более напряженной. Еще секунда – и ее коммуникатор, интегрированный в манжету, едва заметно вибрировал. Она поднесла руку к уху, слушая встроенный микронаушник. Ее лицо, обычно бесстрастное, стало жестче. Она не ушла и не уходила – она была здесь, на своем посту, и теперь получала информацию.

– Сергей. – Ее голос, все такой же ровный, но теперь с отчетливой стальной ноткой.

Сергей взметнулся от терминала. Не просто оторвался – все его тело среагировало как на удар током. Он развернулся к Лике, его взгляд был не вопросом, а требованием немедленного, четкого доклада. Он ждал плохих новостей и был к ним готов.

Лика докладывала четко:

– Активность в радиусе 5 км. Три черных внедорожника без номеров. Кружат по секторам, меняют позиции. Наш скрытый объектив "Горизонт" засек сканирование периметра. Оперативник: Марат Ковригин. Известен. "Тень". Вашего отца. Прямого проникновения – нет. Но активность растет. Уровень угрозы: Бета-плюс. Разведка с признаками подготовки к действиям. Рекомендую режим "Амбер".

Лицо Сергея окаменело. В глазах – холодный огонь. Усталость исчезла.

– Подтверждаю. Вводи "Амбер". Немедленно. Усиль периметр, активируй все сенсоры. Подними "Скальд" по плану "Щит". – Он шагнул к Лике, взгляд – приказ: – Активируй "Тишину". Немедленно. Полное отключение внешней связи. Никаких сигналов. Только "Скальд". Информационная блокада. Никаких выходов без моего приказа. Никаких исключений.

– Его взгляд на миг скользнул к Вике, замершей у стеллажа: угроза реальна. Здесь. Сейчас.

Вика замерла, как вкопанная. Пальцы, только что уверенно перебиравшие стерильную упаковку костюма, впились в пластиковый пакет. Холодный, липкий страх, куда более реальный и примитивный, чем страх перед научной ошибкой, сдавил горло, перехватывая дыхание.

Нашли? Из-за вчерашнего взрыва? Слишком много шума? За мной следили? Азарт погас. Паника.

Весь научный азарт, вся сосредоточенность на "Сигме" мгновенно погасли, уступив место знакомой, парализующей волне паники. Она инстинктивно подняла глаза, ища… чего? Поддержки? Инструкций? И встретила взгляд Сергея. Тот самый взгляд, что только что скользнул в ее сторону. В нем не было ни следа вчерашней двусмысленной иронии, ни утренней холодной оценки. Ни упрека за ее вероятную причастность к обнаружению. Только твердая, как сталь, решимость. И ясное, понятное без слов предупреждение, отчеканенное в его глазах: Не мешай. Доверься системе. Делай работу. Это главное.

Лика кивнула Сергею, ее лицо оставалось маской абсолютной оперативной собранности.

– "Тишина" активируется в течение 60 секунд. "Амбер" в силе. "Скальд" приведен в полную готовность, позиции заняты. – Она развернулась, чтобы выйти для координации действий, но перед этим ее взгляд снова, на мгновение, остановился на Вике – она коротко кивнула себе и бесшумно выскользнула в коридор, растворяясь в полумраке.

Тишина после ее ухода стала громче. Гул вентиляторов и серверов теперь звучал тревожно. Несказанное витало в воздухе: Они близко. "Тень" сжимает кольцо.

Сергей уже не смотрел на "Кристалл". Его пальцы летали по клавиатуре, выводя схемы охраны, тепловые карты, данные камер. Центр управления осажденной крепостью.

Вика стояла, все еще держась за стеллаж. Страх, холодный и тошнотворный, сжимал грудь, мешая дышать. Но сквозь него, как лезвие сквозь ткань, пробивалась новая волна – острая, жгучая злость. Злость на "Тень", на Ковригина, на отца Сергея, на всю эту подпольную войну, которая ворвалась в ее научное святилище. И сквозь страх и злость – его приказ, запечатленный в том взгляде: "Не мешай. Доверься. Работай." Единственный якорь, единственный понятный план в этом хаосе: подготовить зону для G-42. Безупречно. Потому что паника, страх, вопросы – это роскошь, которую они не могли себе позволить. От этого зависело все – их жизнь, работа, шанс докопаться до правды о Кате.

Она глубоко, с усилием вдохнула, наполняя легкие воздухом, отрывая побелевшие пальцы от пластика стеллажа. Потом ее рука, уже без дрожи, уверенно потянулась за герметичным пакетом с костюмом "Сигма". Руки больше не дрожали от смущения или страха – теперь они были тверды от злости и решимости.

Сделать. Для Кати. Для себя. Чтобы доказать ему и самой себе, что я не слабое звено. Не обуза. Особенно сейчас, когда "Тень" сжимает кольцо.

Она начала распаковывать костюм. Двадцать минут. "Сигма". Точность. Работа. Это был ее фронт. И она его удержит.

––

Кухня особняка, куда Вика вышла под предлогом перерыва, контрастировала с лабораторией. Холодная роскошь: полированный гранит, встроенная техника, безупречная чистота. Музейный экспонат. Чужое место. Узница в золоченой клетке.

Она стояла у раковины, перебирая кружку с остывшим чаем. Перерыв не успокоил. Адреналин схлынул, оставив липкую тревогу. Отчет Сергею сдан в срок, действия безупречны, его кивок – высшее признание. Но здесь, в гулкой тишине, остались только она и гнетущая изоляция.

Ее взгляд нашел маленькое красное окошко в углу потолка. Камера. Почти незаметная. Постоянное напоминание: За тобой следят. Ты под контролем. Не паранойя Сергея – протокол "Амбер". От этого не легче. Каждый вздох фиксировался. Она была не просто под защитой; она была под наблюдением. Коллега, ставшая объектом повышенной опеки.

Рука сама потянулась в карман. Не к личному смартфону – он давно в сейфе. Пальцы нащупали холодный корпус "чистого" телефона. Того самого, что Сергей вручил в первый день. "Только для экстренной связи с семьей. Только в критической ситуации. Только вне лаборатории." Его предупреждение тогда звучало сурово. Сейчас слово "экстренная" висело горькой насмешкой. Разве это не критично?

Сердце забилось. Под предлогом поправить прядь волос, она развернулась к окну, спиной к камере. Тело прикрыло руку. Палец скользнул по сканеру. Экран ожил: минимальный интерфейс, два контакта ("Мама", "Лиза"), поле для текста. И индикатор сети.

Вика вгляделась. Хоть одна полоска… Но экран был безжалостен: "Нет сети". Значок перечеркнут.

Ледяное прозрение. Слова Лики всплыли с кристальной ясностью: "Протокол 'Тишина'. Полное затемнение. Никаких сигналов. Никаких исключений." Тогда это казалось технической мерой. Теперь она поняла истинный масштаб. "Тишина" значила не просто отсутствие связи. Это значило – их отрезали. Наглухо. От всего мира. Герметичный бункер. Информационная черная дыра.

Отчаянье сжало горло. Она мысленно видела текст: "Привет. Я все хорошо. ДК." Три слова. И буквы "ДК" – их тайный детский код с матерью. "Держись, Крепись". Код на самый крайний случай. Мама ждала бы это как манну небесную. Но даже эта тончайшая ниточка была перерублена. Палец дрогнул над "Отправить". Нажал. Экран моргнул: "Ошибка отправки. Нет сети". Сообщение уперлось в глухую стену протокола. Оно никогда не дойдет.

Вика сжала телефон так, что корпус врезался в ладонь. Чувство полной, абсолютной беспомощности накрыло с головой. Ее отрезали не только физически за высокими стенами. Ее отрезали от жизни. От материнского голоса, от сестриного смеха, от воздуха свободы. Пленница в золотой клетке с камерами.

Мама… Перед внутренним взором встало ее лицо – обычно спокойное, умудренное, но сейчас наверняка искаженное страхом. Она видела вечерние выпуски новостей? Слышала что-то о взрыве в научном комплексе? Лиза… Младшая сестра, такая эмоциональная. Она наверняка плачет, рисуя в воображении самые страшные сценарии. Они думают, что она погибла в том пожаре? Или… холодный ужас пронзил Вику.

А если Николай уже нашел их? Эта мысль была как удар под дых.

Всплыли обрывки вчерашнего кошмара, смешавшегося с реальностью взрыва: фигура Николая, мелькнувшая в едком дыму лаборатории, его абсолютно безэмоциональные, холодные как лед глаза, устремленные прямо на нее… Резкое движение Сергея, выхватывающего пистолет… Оглушительный звук выстрела, слившийся с грохотом обрушивающихся конструкций… Было ли это реальностью в хаосе или игрой перегретого сознания – она до сих пор не знала.

Вика вздрогнула так сильно, что выпустила кружку из рук. Хрусталь с глухим, слишком громким в тишине кухни звоном ударился о стальную раковину, разлетаясь на осколки. Холодный чай брызнул на гранит столешницы и ее брюки. Она инстинктивно схватилась за край стола, чтобы не упасть. Голова закружилась, дыхание перехватило так, что в ушах зазвенело. Кошмар, который она старалась загнать в дальний угол сознания, вырвался наружу здесь, под усиливающим давлением невозможности узнать правду.

Она стояла, опустив голову, опираясь руками о холодный камень столешницы, всем телом ощущая тяжелый, неотступный взгляд камеры в углу. Мелкая дрожь пробегала по спине. Она чувствовала себя загнанным зверьком. Не просто в ловушке. В клетке. Золотой, комфортабельной, но абсолютно безвыходной.

Покой близких или… Вика с силой сжала веки, пытаясь вытеснить страшные образы. Тишина лишала ее последней точки опоры – знания. Знания, что самые дорогие ей люди живы и в безопасности. Возвращение в лабораторию после леденящей душу сцены на кухне было как погружение в другую реальность.

За тяжелой герметичной дверью, со свистом закрывающейся за ней, царила не тишина изоляции, а напряженное гудение работы. Воздух был по-прежнему стерилен, с легким фоновым запахом озона и охлаждающих жидкостей, но теперь он был наполнен другим – концентрацией, целеустремленностью, острым ароматом научного поиска под давлением. Сергей сидел за своим основным рабочим столом, отодвинутым от серверных стоек.

Перед ним стоял открытый контейнер с маркировкой "Кристалл-7. Парт. 0A7. Термостат-полимер." Внутри, закрепленный в прозрачном, чуть матовом полимерном блоке, похожем на высокотехнологичный янтарь, лежал образец. Небольшой, темный, с неоднородной, словно кристаллической структурой, он казался инертным кусочком породы. Но Вика знала – это был один из ключевых компонентов для стабилизации G-42. Сергей был полностью погружен в изучение образца, попеременно вглядываясь в него и сверяясь со сложными спецификациями на своем защищенном планшете. Его поза была сосредоточенной, лоб чуть нахмурен, пальцы быстро листали страницы цифрового документа. Давящая угроза снаружи – "Тень", режим "Амбер", протокол "Тишина" – словно отступила на мгновение, оттесненная насущной, конкретной научной задачей. Здесь, перед этим кусочком "Кристалла-7", была зона его контроля.

Вика пересекла лабораторию, все еще неся внутри себя холодный осадок отчаяния и беспомощности с кухни. Образы матери, Лизы, ледяных глаз Николая – все это было живым, пульсирующим страхом где-то под ребрами. Но она шла к своему фронту работы. К ламинарному боксу класса III, где за толстым, небьющимся стеклом, в ложах из черного композита, лежали три ампулы с G-42. Темно-вишневый, почти черный порошок с кровавым отливом мерцал тускло под светом стерильных ламп бокса.

Она остановилась перед боксом. Оставалось последнее действие перед началом непосредственной работы с опасным материалом – финальная активация режима инертной атмосферы. Раньше вид G-42 вызывал у нее почти суеверный тревожный трепет – не только из-за его разрушительного потенциала, но и из-за ассоциаций с загадкой исчезновения Кати. Сейчас она смотрела на ампулы иначе. Холодный анализ ученого вытеснил суеверный страх.

Мое оружие, – промелькнула четкая мысль.

Мой единственный шанс.

За Катю. Чтобы узнать правду. За маму и Лизу. Чтобы дать им шанс, чтобы у меня была сила их защитить. Чтобы остановить Николая и всю его "Тень".

Страх за близких и остатки утреннего смущения перед Сергеем сжались где-то глубоко внутри, спрессовались под давлением обстоятельств. Они не исчезли, но трансформировались. Переплавились в холодную, твердую как сталь решимость. Страх парализует. Решимость – двигает вперед. Ее рука, абсолютно устойчивая теперь, поднялась и нажала на четко обозначенную кнопку на панели управления боксом:

Подача инертного газа. Включить.

Послышалось низкое, мощное шипение – поток очищенного азота под высоким давлением устремился в камеру, вытесняя любой след кислорода, влаги, потенциальных катализаторов нежелательных реакций. Индикатор над кнопкой замигал желтым, а затем зажегся ровным, уверенным зеленым светом.

АТМОСФЕРА ИНЕРТНА. ГОТОВО К РАБОТЕ.

Она выпрямилась, ощущая готовность к предстоящей битве с формулами и симуляциями. Подняв взгляд, она поймала взгляд Сергея. В его глазах не было профессиональной отстраненности – было понимание. Он видел ее бледность, следы напряжения и, главное, глубинную сосредоточенность ученого, погруженного в задачу. Он смотрел на коллегу, оказавшуюся в жерновах обстоятельств, но не сломленную.

Он молча, резко кивнул. Молчаливое подтверждение: "Я вижу. Мы вместе".

Его голос стал деловым, но с сокращенной дистанцией: "Виктория, обработанные данные по вибрационным нагрузкам и акустическому резонансу – в 'Rigel'. Мои выводы по стабилизирующей матрице будут к утру. Синхронизируемся тогда.

Вика кивнула в ответ – коротко, точно. Ее взгляд встретил его: ясный, без сомнений. "Успеем", – сказала она четко, с непоколебимой уверенностью. Страх за семью горел тлеющим углем, но его энергию она направила в русло действия. Промедление – роскошь. Терминал включился, вентиляторы громче загудели. Найдя 'Rigel', она открыла файлы. Пальцы замерли на мгновение, затем уверенно понеслись по клавиатуре, запуская виртуальный эксперимент. Начался ее бой формул против нестабильности.

Лабораторию наполнила особая тишина – не мертвая, а тишина предельной концентрации. Ее звучал гул серверов, шум вентиляции, шипение газа в боксе, ровное жужжание компьютера Вики. Гул работающего разума на полной мощности.

На своем островке света Сергей склонился над "Кристаллом-7". Его профиль казался высеченным из камня – сосредоточенным, непроницаемым. Он медленно листал спецификации, изредка бросая взгляд на образец – безмолвный диалог с материей. "Тень", Николай – все отошло на второй план перед задачей: заставить "Кристалл-7" стать якорем для G-42. Наука – щит и меч.

Уткнувшись в сияние монитора, Вика вела свою войну. Симуляция набирала обороты. На экране плыли сложные графики: напряжения, резонансы, 3D-модели вибраций на микроструктуру G-42. Бежали цифры, оживали формулы Кати. Вика анализировала, выискивала аномалии, сверялась с пределами. Цель: найти "устойчивую точку", обойти фатальную ошибку Кати, доказать теорию безопасно. Здесь ошибка значила лишь перезапуск.

Глава 5

Вика сосредоточилась на симуляциях G-42 и "Кристалла-7". Работа была щитом от страха за мать и сестру. В перерывах между расчетами она открывала цифровой архив Екатерины. Личные файлы: сканы дневников, заметок на полях, списков. Она искала связь с женщиной, чью работу продолжала. Понимание. Ещё одну подсказку.

Среди файлов: каракули на полях статьи о квантовой запутанности, список покупок ("хлеб, молоко, батарейки АА, термостойкий герметик!!!"). Она кликнула на небольшой файл без названия. Дата: за десять дней до исчезновения Екатерины.

Открылось изображение. Чертеж. Не катализатора. Не установки. Сложная сетка линий. Линии образовывали фрактальные узоры. Символы: знакомые математические обозначения (интегралы, сигмы) перемежались со странными, угловатыми значками, напоминающими стилизованные руны или элементы неизвестной схемы. В правом нижнем углу: блок текста. Почерк Екатерины, нервный, торопливый. Текст состоял из незнакомых символов. Не кириллица. Не латиница. Неизвестный алфавит или шифр.

Вика замерла. Пульс участился. Ладони вспотели. Логической связи с катализаторами не было. Но интуиция кричала: Ключ. Разгадка. То, что Катя прятала. Адреналин смешался с тревогой.

Ну что ж, мне уже раньше приходилось разгадывать шифры из научных работ, спасибо Карелину, натаскивал по всем фронтам науки…

Она распечатала чертеж. Разложила лист на столе. Открыла справочники по криптографии на экране. Проверила даты в архиве – нет других файлов с этими символами. Попробовала подставить ключевые слова: "Екатерина", "Сергей", "Николай", "Ac-7R", "G-42", дату файла. Ничего. Символы не заменялись на буквы.

Она открыла карту местности вокруг старой лаборатории Кати. Наложила поверх нее прозрачный слой с чертежом в графическом редакторе. Масштабировала, вращала. Линии не совпадали с улицами, зданиями, коммуникациями.

Проверила файл на скрытые слои, водяные знаки, стеганографию. Инструменты показали: файл чист. Только видимое изображение.

Виктория сравнила незнакомые символы с базами древних языков, алхимических обозначений, криптографических систем. Ничего точного. Некоторые символы отдаленно напоминали рунические или клинописные знаки, но не совпадали полностью.

Раздражение росло. Усталость давила на виски. Но она не отрывалась. Девушка знала – здесь ответ. Пробовала вводить последовательность символов из углового текста в программу частотного анализа. Программа выдала гистограмму. Распределение не соответствовало ни одному известному языку. Шифр был сложным. Возможно, многоуровневым.

Она нашла в других записях Кати примеры шифров – простые замены для рабочих заметок. Сравнила символы. Никакого соответствия.

Время шло. Симуляции G-42 ждали. Вика игнорировала их. Она вбивала в поиск редкие символы. Искала аналоги в базах патентов, научных статей по материаловедению, даже по археологии. Тупик. Чертеж молчал.

Откинувшись в кресле, уставилась на распечатку. Линии, символы, чужой текст. Стена. Но чувство не уходило. Это было важно. Катя спрятала это не просто так.

Я должна понять.

Она рассматривала чертеж. Линии, символы, шифр. Каждая деталь была запретным знанием, ощутимым весом на кончиках пальцев. Этот лист был не просто документом; он был ключом к чему-то огромному и пугающему, чему Сергей посвятил себя с трепетом и теперь отчаянно пытался стереть с лица земли.

Она села за компьютер. Стул скрипнул под ней, звук гулко отдался в тишине лаборатории. Монитор холодно светился в полумраке. Файл был открыт. На экране – цифровой двойник чертежа, еще более загадочный в своей электронной чистоте, линии безупречны, символы идеальны.

Она открыла скрытую папку на флешке. Небольшой USB-накопитель, замаскированный под обычный брелок, щелкнул в порту. Несколько быстрых, отточенных движений – файл-призрак нашел свое убежище в недрах зашифрованного раздела. Скопировала файл туда. Прогресс-бар заполнился за пару секунд.