Читать онлайн Вы пробудили не того. Том 1

Глава 1

– Нет, нет, нет! – пронзительный женский вопль. – Глеб, что происходит?!

– Лена-а-а!..

Их крики, оборвавшиеся оглушительным взрывом, вырвали меня из лап Тьмы.

Я открыл глаза.

Воздух был горячим и густым. Он обжигал ноздри и лёгкие, нёс в себе запах гари, крови и расплавленного металла. Где-то рядом с треском догорало оборудование, скрипели потолочные балки, и в такт этому предсмертному хрипу мигали аварийные огни.

Я знал, где нахожусь.

Подвальная лаборатория. Сердце дома Вороновых. Когда-то стерильная, выверенная до миллиметра. Теперь – растерзанная тень самой себя. Пол покрыла паутина трещин, панели вывернуты, кабели плавятся. На стене – кровь.

И тела.

Женщина была мертва. Металлическая балка пронзила её живот, пригвоздив к стене. В шею вонзился ритуальный поднос, и его изогнутый край торчал из бетона, словно запоздалый упрёк.

Мужчина ещё дышал, но его здесь уже не было. Пустой, невидящий взгляд. Вместо воли – дёрганый рефлекс. Кровь быстро утекала из раны в груди, где торчали рукояти скальпелей. Он хотел боли. Он её получил.

Я подошёл ближе. Тихо. Без слов.

Он меня узнал.

– Этого… не может быть, – прохрипел мужчина, глядя на меня снизу вверх.

Я наклонился ниже, позволяя тёмному пламени медленно стекать с моих пальцев. Оно пробежало по его коже тёмными, маслянистыми волнами. Мужчина задохнулся, ощутив мой холодный огонь, и попытался отпрянуть, но тщетно.

– А ведь ты всегда меня чувствовал, – мой голос был спокоен, почти безразличен. – С самого первого дня.

Он молчал, но я видел, как он вслушивается в каждое слово, пытаясь найти в них спасение или хотя бы объяснение.

– Вы ведь нашли одинокого, испуганного мальчика без семьи. Дали ему фамилию, крышу над головой и жалкое подобие заботы, а потом просто подселили в него кристалл. Ничего личного, верно? Просто очередной проект. Просто магия.

Я шагнул ещё ближе, и его тело мелко задрожало. Я слышал, как бешено и неравномерно колотится его сердце.

– Ваш план был прост: вы хотели, чтобы кристалл накапливал тьму, чтобы в нём зародилась чистая, живая и чёрная магия. Сила, которая была бы абсолютно податлива в ваших руках.

Его лоб блестел от пота, а зрачки метались по сторонам, и я с удовольствием наблюдал за этим.

– Но что-то пошло не по плану, да? Внутри вашего драгоценного кристалла родился я. Не просто сгусток энергии или безмозглое существо, а полноценное сознание. Разум. То, чего вы в своих расчётах никак не могли предвидеть.

Я выпрямился, и пламя послушно окутало мои плечи, словно живой плащ.

– А потом до вас дошло, что я не просто сижу внутри. Я живу. Я думаю. И я всё понимаю. И отчаянно пытаюсь вырваться из клетки, в которую вы меня посадили.

Его губы беззвучно шевельнулись – то ли от боли, то ли от ужаса, захлестнувшего его.

– И тогда вы поставили ловушку. Магический замок прямо в его теле, чтобы я не мог ни выйти, ни говорить, ни даже закричать.

Я на мгновение опустил глаза, вспоминая.

– Он всё чувствовал. Мальчик, Дем Воронов. Он знал обо мне так же хорошо, как и я знал о нём. Мы с ним жили в одной тесной оболочке, деля на двоих одно тело, одну боль и один бесконечный страх.

Я снова поднял на него взгляд. Он застыл, перестав даже моргать.

– Но самое страшное было даже не это. Хуже всего было то, как вы вытягивали из нас жизнь. Каждый божий день, каплю за каплей. Сначала вы действовали осторожно, почти деликатно, а потом – всё жаднее, без разбора и без меры, пока его тело, наше тело, просто не начало умирать.

Я провёл пальцами по воздуху, и огонь тотчас отозвался на мой зов.

– Он умер в тридцать три, отдав вам всё, что у него было. А вы его просто… выбросили.

Мужчина попытался что-то возразить, но не смог издать ни звука.

– Когда его сердце остановилось, душа покинула тело, и он наконец-то обрёл свободу. А я остался совсем один.

Я замолчал на мгновение, прислушиваясь к пустоте внутри. Это был не холод, а скорее… умиротворение.

– Именно тогда я всё понял: моё время пришло. Я воззвал к тем, кто слышит даже тех, кого не должно существовать, и они… откликнулись. Наша сделка была простой – вместо имени мне даровали шанс вернуться в прошлое.

Я глубоко вдохнул, собираясь с силами.

– Я вернулся в тот самый миг, когда вы вновь принялись выкачивать магию, снова вонзая в тело иглы и активируя ловушку. Вот только на этот раз в теле остался я. Совсем один.

Я наклонился ниже. Он лишь хрипел в ответ, уже не разбирая моих слов.

– Вы наивно полагали, что держите в своей власти демона, но на самом деле лишь вскармливали его, давая повод однажды вернуться.

Пламя сперва охватило моё тело, а затем перекинулось на моего так называемого «отца». Жуткий, полный боли и отчаяния вопль пронзил тишину разрушенной лаборатории, но мне было всё равно. Глеб и Елена Вороновы заслужили свою участь – они, терзавшие тела и души невинных детей, включая и моё. Вернее, наше с Демом. Но теперь всё будет иначе.

Я выпрямился и окинул взглядом лабораторию. В воздухе, словно дым ушедших дней, медленно оседал пепел.

– Вы пробудили не того.

Так началась эпоха иного Дема Воронова. Того, кто не желал делать этот мир лучше. А того, кто хотел просто отомстить своим обидчикам из прошлой жизни. А заодно покарать тех, кто это заслужил. Но для этого сперва необходимо было получить власть. А её в Доме Вороновых было предостаточно. Вот только…

Я медленно вышел из лаборатории, и пыль под ногами оседала, словно пепел. Из-за спины всё ещё поднимался дым, едва заметный в свете аварийных кристаллов, а следом тянулся густой, тяжёлый, почти благородный запах крови.

Двери не просто сорвало – их вырвало с мясом, искривив магический металл, будто фольгу. Петли разлетелись по полу, а защитные заклинания оплавились прямо в гравировках.

Я сделал шаг вперёд, но тишина продлилась недолго. Вскоре где-то в коридоре загрохотали сапоги, слева послышался голос в рации, а справа дёрнулись активированные щиты. Через мгновение передо мной уже стояли трое, а за ними ещё пятеро – все в боевой форме, с глифами наготове и заготовленными командами, всё строго по протоколу.

– На месте! Контрольная точка четыре, огнеопасная магия, центральный проход! – выкрикнул кто-то, но я в ответ лишь поднял взгляд и улыбнулся.

Я услышал, как кто-то неуверенно доложил: «Он один… повторяю: один, но… что-то не то. Энергетика скачет». Они были правы – всё было совсем не то.

Я протянул вперёд руку, сгибая пальцы, и на ладони вспыхнуло тёмное, почти бесшумное пламя без огня. Оно завораживало, ведь в нём было что-то живое, даже слишком живое.

– Стоять! Немедленно прекрати поток! Подчинись!

Не обращая внимания на приказ, я шагнул ближе.

– Вы ведь знали, – произнёс я на удивление спокойно и даже мягко. – Знали, кто я такой, кто он, и что творили Глеб с Еленой. Вы не просто смотрели в другую сторону – вы им помогали.

Они не ответили.

Я улыбнулся шире.

– Вы ловили детей, прятали улики и запирали камеры. Потакали палачам, называя это службой. Верно?

Молчание.

Я поднял обе руки, и пламя тут же вспыхнуло, перетекая по коже, словно жидкое, а затем зашевелилось, закрутилось в потоках и собралось в плотные сгустки.

– Я никого не ищу, – произнёс я. – Вы пришли сами.

И отпустил.

Первый сгусток ударил по центру, в грудь старшему, и тот отлетел к стене, оставив вмятину в броне. Второй сжёг щит у бойца справа, который лишь успел вскрикнуть, прежде чем вспыхнуть, как сухая бумага.

Я продолжал идти вперёд сквозь их крики. Кто-то отчаянно пытался вытащить амулет, один даже успел активировать антидемонический барьер, но всё это было бесполезно. Всё, что они так долго строили и чему учили, не работало против того, кого они сами же и вырастили.

– Бежать поздно, – сказал я. – Слишком поздно.

Пламя вокруг и внутри меня становилось всё гуще и горячее, оно рвалось наружу, и я не сдерживал его. Да и зачем? Всё вокруг заслуживало этого очищения.

– Вы ведь тоже виноваты, не так ли? Вы носили эту форму, пока мы с Демом умирали по кусочку каждый день. Вы стояли рядом, когда из нас выкачивали силу, и не просто не отвернулись – вы подали палачам руку. – Я рассмеялся, но не злобно, а почти весело, с нескрываемым облегчением. – Значит, теперь и ваша очередь.

Последний из них совершил ошибку, попытавшись сбежать, – он, видимо, не знал, что огонь всегда быстрее. Сгусток пламени догнал его у самой лестницы, не дав даже шанса закричать.

Я остался один посреди коридора, где в дрожащем от жара воздухе кружились пепел и искры, а под ногами растекался расплавленный металл. Я стоял спокойно, не торопясь, с не сходящей с лица улыбкой.

Когда я вышел из тёмного коридора и поднял голову, меня встретила тишина просторного холла. Всё здесь было по-прежнему: те же высокие потолки, канделябры, вытканные вручную ковры и витражи, в которых играли отблески закатного пламени. Ни одна деталь не изменилась. Вот только я сам был уже не тот.

Мои шаги глухо отдавались на мраморном полу. Я шёл медленно, почти лениво, наслаждаясь походкой, которую можно позволить себе лишь раз в жизни – в момент триумфального возвращения.

При моём появлении прислуга замерла. Первым был молодой слуга, уронивший серебряный поднос; за ним последовала горничная, из рук которой выпал платок, пока она держала охапку белоснежного белья. В дверях кухни застыл повар с бледным лицом и сбитым дыханием. Все они смотрели на меня так, словно увидели мертвеца, и, возможно, в чём-то были правы.

Я видел и помнил каждого из них. Многие не были виноваты, ведь они ничего не знали. Для них я оставался лишь больным и немощным ребёнком, скрытым за ширмой молчания и медицинских диагнозов. Я не забыл, как некоторые тайком приносили мне еду, оставляли конфеты на подушке, а кто-то однажды даже подложил под дверь цветок. Я ничего не забыл, но просто проходил мимо, не причинив никому из них вреда.

В центральной арке показалась охрана, но это были не те, что дежурили внизу. Эти выглядели старше, строже и действовали с уверенностью людей, не сомневающихся ни в себе, ни в своих приказах.

– Воронов, остановись немедленно, – прозвучал приказ.

Я смерил их взглядом, полным лёгкой насмешки.

– Что-то вы поздно спохватились.

Они тут же сдвинулись в боевую позицию, и один из них, щёлкнув браслетом, активировал на входе магический замок. Совершенно бесполезная мера.

Сделав всего два шага, я, не замедляясь, выбросил вперёд ладонь. Сгусток пламени ударил в пол прямо перед ними, вздымая каменные плиты. Ударной волной троих отбросило к стенам, а ещё двое просто упали на пол. Я рассчитал так, чтобы никто не сгорел, но пройти дальше они уже не могли.

Не задерживаясь, я привычно повернул налево, к длинной лестнице с бархатной дорожкой. Когда-то я полз по ней, задыхаясь и с трудом преодолевая каждую ступеньку. Теперь же я поднимался по ней с невероятной лёгкостью.

Поднимаясь на второй этаж, я с каждым шагом чувствовал, как дом будто сжимается вокруг меня. Он помнил меня, ведь его стены были пропитаны магией боли, которая, впрочем, больше не казалась враждебной.

Верхний холл оказался безлюдным, и я открыл тяжёлую дубовую дверь в кабинет, панель которой украшала гравировка с гербом Вороновых, обвитым рунами. Внутри всё осталось таким, каким я это запомнил: высокие стеллажи, запах кожи и старых чернил, фамильные портреты на стенах и ковёр с золотым узором на полу. Потолок был подбит магическим стеклом, отражавшим свет именно так, как того желал Глеб. Всё это было призвано внушать уважение, демонстрировать власть и контроль.

Я прошёл к массивному столу с вставками из малахита и латунными кромками, к которому когда-то боялся даже приближаться. Теперь же я смело сел в кресло и откинулся на спинку. Пламя в моих глазах исчезло, оставив лишь лёгкую тень, но и её было вполне достаточно.

Развернувшись лицом к двери, я почувствовал, как на губах сама собой появляется ухмылка. Скоро сюда придут те, кто служил лично Глебу и Елене, – элитная охрана. Люди, которые знали обо мне, помогали держать меня в клетке и молча слушали мои крики. Теперь им придётся постучаться, и я уже знал, что им скажу.

Я сидел в кресле, откинувшись на спинку так, словно провёл за этим столом всю жизнь. В кабинете пахло старыми книгами, табаком и магией, а само пространство, казалось, затаилось, прислушиваясь к каждому моему вдоху.

И вот послышались тяжёлые, слаженные шаги – металл по мрамору. Дверь не открыли – её вышибли. Внутрь ворвались шестеро бойцов элиты в кибернетических боевых костюмах с гравитационными стабилизаторами, встроенными глифами и масками на пол-лица. Их силуэты переливались багровым в полумраке, словно они явились из самого ада.

Впереди шёл он.

Здоровенный лысый мужчина с густыми усами, массивными руками и широким подбородком. Его лицо, будто вырезанное из булыжника, не выражало ничего, а шагал он тяжело, как танк, сотрясая старый дом.

Гавриил Потапов.

Главный пёс на службе у Вороновых, из тех, кто «не задаёт вопросов».

Он остановился в центре кабинета, сурово и долго глядя прямо на меня. В его выжидающем взгляде не было и тени паники.

Я медленно, почти дружелюбно улыбнулся.

Потапов поднял руку, и остальные бойцы замерли на месте, а их силовые щиты мигнули и погасли.

– Рад, что ты всё понял, – сказал я, не вставая с места. – Бойни сегодня не будет. Хотя… это зависит от вас.

Он молчал, вглядываясь в меня, будто пытаясь отыскать хоть одну знакомую черту.

– Я не собираюсь никого убивать, – повторил я, – если вы не будете нарываться. – Я указал на герб над камином. – Теперь я – глава Дома. У меня есть власть, деньги и сила. Всё, что вы так уважаете.

Гавриил сдвинул брови, и его взгляд потяжелел.

– Я служил Глебу Воронову, – глухо произнёс он. – Верой и правдой. И не за деньги, а за дело.

– Вот и отлично, – кивнул я. – Верные люди мне сейчас нужнее золота. – Я откинулся в кресле ещё сильнее, и пламя на миг коснулось кончиков моих пальцев – не угроза, а простое напоминание. – Предлагаю сделку. Ты остаёшься со мной и делаешь то же, что и раньше, – защищаешь Дом. Только теперь Дом – это я.

Потапов фыркнул, его плечи дрогнули, словно он боролся сам с собой. Затем, шумно выдохнув, он опустился на одно колено.

– Господин.

Я довольно улыбнулся.

– Вот и славно.

Остальные бойцы молча смотрели на него. Никто не возразил, никто не дёрнулся. Всё было решено.

Теперь всё действительно начинается.

Конечно же в то время я никому не собирался верить. Да и сейчас с доверием проблемы. Но… мне нужны были эти люди. Убить их сразу означало, лишить себя хоть какой-то власти. Тогда бы они их более тупорылые «шестёрки» поднялись против меня.

Впрочем… последствия всегда настигают нас. Чтобы мы ни сделали. И меня это касалось в первую очередь…

Глава 2

Спустившись в подвал, мы сразу ощутили, насколько другим был здешний воздух – сухой и статичный, словно сам камень этих стен запомнил, что дышать здесь слишком свободно не положено. По мере нашего продвижения свет фонарей тускнел, выхватывая из мрака гладкие, влажные стены и ровный пол с редкими медными вставками. В воздухе стоял густой запах стали, пыли и какой-то застарелой тайны.

Архив находился в самом сердце этого подземелья, глубже жилых секций и лабораторий, под уровнем, который на общих чертежах был стыдливо помечен как «закрыт на реконструкцию», хотя на самом деле его следовало бы назвать «закрыт на страх».

Коридор упирался в массивную дверь из чёрного металла, которая занимала всё пространство от пола до потолка. Толщиной она могла поспорить с дверью банковского хранилища, но на её поверхности не было ни ручки, ни клавиатуры – лишь круглый вырез в центре, обрамлённый едва заметными руническими линиями.

Я замер перед ней, а Потапов, обогнав меня, встал рядом и смерил меня насмешливым взглядом.

– Ты кое-что забыл, – хмыкнул он, кивнув на дверь. – Она реагирует только на кровь. Твою или Глеба.

Мой взгляд метнулся с его лица на дверь и обратно. Потапов лишь пожал плечами, словно заранее зная, что я не удостою его ответом. За его спиной замерли охранники, и в наступившей тишине стало до жути спокойно, отчего сделалось не по себе.

Я сделал шаг вперёд и прижал ладони к металлу. Он был холодным и безучастным – не сопротивлялся, но и не поддавался.

Закрыв глаза, я сосредоточился, и внутри всё сжалось в тугой узел. В сознании замелькали обрывочные образы: боль, приглушённые шумы лаборатории, голоса, обрывающиеся на полуслове. Я почувствовал, как внутри зарождается огонь – не яркой вспышкой, а нарастающим давлением, подобно сжатому воздуху перед грозой.

Пламя тихо, без хлопка и видимого света, проснулось в моих ладонях, заявляя о себе лишь незримым, но ощутимым жаром. Жар от моих рук пополз по металлу, заставляя его краснеть – сперва отдельными пятнами, а затем и целыми полосами. Края рунического круга зашипели, гравировка начала плавиться, и я почти физически ощутил, как беззвучно кричит заключённое в ней заклинание.

Я напрягся ещё сильнее, и огонь в моих руках стал гуще, глубже, он больше не просто горел на поверхности, а проникал в саму структуру металла. Элитные охранники инстинктивно отпрянули, и даже Потапов невольно сделал шаг назад. Это был правильный инстинкт.

Я не останавливался, пока по двери не пошла первая тонкая трещина, а за ней и вторая. Только тогда я убрал руки, и пламя тут же исчезло, словно его никогда и не было, оставив после себя лишь звенящую тишину.

Я шагнул вперёд и без всяких церемоний просто вломил ногой в центр раскалённой плиты. Металл с хрипом поддался и провалился внутрь со скрежетом и хрустом. Так дверь, которую десятки лет считали неприступной, рухнула к нашим ногам, издав на прощание лишь сухой стон раскалённого железа.

Перешагнув через то, что осталось от двери, я оказался внутри, вдыхая густой запах пепла и застарелых тайн. Пришло время разобраться, что же они так тщательно прятали.

Несмотря на недавнее пекло, внутри было прохладно, хотя казалось, что сами стены всё ещё помнят мой жар. Пространство за дверью напоминало широкий подземный ангар, заставленный стеллажами, магическими сейфами и покрытыми толстым слоем пыли столами. К уже знакомому запаху железа и пепла здесь примешивался аромат старых чернил.

Потапов с охраной остались у входа – я не звал их внутрь, ведь то, что ждало за дверью, касалось только меня.

Я двинулся вглубь архива, проводя пальцами по тиснёным кожаным корешкам. Со стороны могло показаться, что книги расставлены как попало, но я-то знал, что у этого хаоса есть своя, тайная система, и у меня был ключ к ней. Мой путь лежал к дальней стене, к третьей секции сверху, где лежала неприметная папка в чёрной обложке. На ней был выведен простой глиф в виде перевёрнутой буквы «А» и сделана короткая надпись от руки:

«Фаза: Бета. Контейнер 17/2»

Открыв её, я увидел стопку чёрно-белых фотографий с лицами детей. С этих снимков на меня смотрели выжженные глазницы, грубые швы на шеях и отчаянная надежда во взгляде тех, кто ещё мог смотреть. Рядом с фотографиями лежали диаграммы и графики магических уровней, испещрённые безжалостными пометками: «эксперимент прерван», «повреждён мозговой ствол», «нераспознанный побочный эффект». Страницы были заполнены именами, номерами и крестами на полях, отмечавшими очередную загубленную жизнь. Я вчитывался в эти записи, забыв как дышать, и искал одно-единственное имя. Я нашёл его. Дем, тот самый мальчик, здесь был безлико обозначен как Контейнер 2–Н.

Я отложил папку и взял другую, лежавшую рядом. Её украшал более сложный глиф, а под ним был знак, который я узнал бы из тысячи – символ тех самых внешних сил, что дали мне шанс на возвращение.

«Проект „Река Обратного Хода“. Согласован с отделом Нуль. Исполнители: Дом Вороновых, Сторона тьмы, идентификатор – [данные затёрты].»

Даже из отрывочных фраз я мог сложить целую картину.

«Подключение через кристалл возможно при наличии двухдушевого носителя. Риски допустимы. Если один ум падает – второй управляет телом. Если второй слаб – возвращение невозможно. Если оба сильны – связь становится стабильной. Демонический модуль активируется только в случае смерти базовой души. Вариант маловероятен».

Я усмехнулся.

– Просчитались, – тихо сказал я.

В самой дальней и защищённой части архива стоял особый сейф – не магический, а старый добрый механический, с кодовым стержневым замком. Одного прикосновения моей ладони хватило, чтобы по панели пробежало пламя, от которого старый металл с треском сдался. Внутри я обнаружил жёсткие носители, кристаллы памяти и пачки писем. Я взял один из них.

«Координаты отсека „Кислород–7“. Согласованные встречи с агентами третьей стороны. Работы по усилению стабильности двухядерной души. Отправка: Лондон, сектор Три. Контакт – Ректор К., замкнутый канал через Город Призмы».

Я закрыл ящик, и всё встало на свои места. Вороновы оказались всего лишь звеном в длинной цепи. Этот ад придумали не они – они были лишь его обслуживающим персоналом.

Что ж, теперь весь этот архив принадлежал мне, а значит, пришло время играть по моим собственным правилам…

Я стоял посреди архива, где в воздухе висела пыль и пахло бумагой и дымом. Это место хранило столько правды, что от неё хотелось молчать, столько имён и столько боли.

И тогда за спиной раздалась короткая, тяжёлая усмешка.

– Значит, демон всё-таки остался, – выдохнул Гавриил. – Как печально.

Я медленно повернулся и увидел его. Гавриил стоял в дверях, похожий на тень, раздавленную тяжестью собственной преданности. Его лицо казалось высеченным из камня – жёсткое, грубое, с глубокой складкой на лбу.

– Я уважал настоящего Дема, – добавил он, – того, кто умел терпеть и держаться, а не сжигать всё дотла.

Помолчав секунду, я шагнул к нему и заглянул прямо в глаза.

– Ни ты, ни кто-либо из вас не выдержал бы и дня из того, что пережили мы вдвоём, – тихо ответил я.

Он молчал, лишь жёстко сверлил меня взглядом, словно надеялся отыскать в моих чертах что-то знакомое, но не находил. Его челюсть дрогнула, и он медленно, с нескрываемым отвращением обвёл взглядом стеллажи, будто видел перед собой не документы, а пепел, оставшийся от его семьи.

– Это… – он махнул рукой в сторону стеллажей, – это наследие настоящих Вороновых! Мы строили его десятилетиями, я стоял рядом с ними, носил их знаки и верил в наше дело!

Он взревел, как дикий зверь, и его рука метнулась к кобуре. Бластер оказался в ладони, контур замкнулся, но выстрела так и не последовало.

Стоило мне сжать кулак, как бластер в его руке взорвался ослепительной вспышкой. Воздух задрожал от рёва и крика боли. Гавриила отбросило в сторону, его лицо исказилось, а рука исчезла по самый локоть, оставив после себя лишь дым, кровь и почерневший сустав.

– До этой секунды я тебя не трогал, – спокойно произнёс я.

На мгновение охрана замерла, но тут же, словно по команде, ринулась вперёд. В едином порыве они выкрикивали боевые кличи, активировали щиты и запускали руны. Один взрыв заклинания рикошетом от стен ударил в пол рядом со мной, другой же, столкнувшись с исходящим от меня жаром, просто рассыпался в воздухе.

Я не отступал, а пламя вокруг меня поднималось ровной стеной, словно волна, готовая всё поглотить. В расширившихся глазах охранников читался ужас, но они уже не могли остановиться.

– Вы сделали свой выбор, – бросил я, и в следующий миг весь подвал озарился густым, багровым, словно живым светом.

Мощная взрывная волна швырнула меня вверх по лестнице. Мир качнулся, а огонь, взревев, рухнул куда-то вниз. Последним, что я ощутил, было чудовищное давление, острая боль в боку и какие-то незнакомые тени в военной форме, что бежали ко мне сквозь дым. А потом сознание померкло.

Я очнулся в тесной комнате, где царила тишина и стоял сухой воздух, и сразу же её узнал. Это была та самая небольшая и простая комната с блеклыми стенами и низким деревянным потолком, который пересекала трещина вдоль балки. Старый шкаф, стол у окна, знакомая тумбочка – всё стояло на своих местах, но что-то было не так, и вскоре я понял, что именно: меня связали.

Плотные ремни профессионально, без лишней грубости, фиксировали мою грудь, руки, ноги и даже голову. Так связывают не буйного, а того, кто по-настоящему опасен и не до конца понятен. Я попробовал пошевелиться, но тело совершенно не слушалось – единственное, что мне оставалось, это дышать.

Когда кушетку медленно подняли, я увидел, что передо мной стоят трое.

Первым был высокий, сухой старик лет семидесяти с пронзительным взглядом, хотя его ясные и бесстрашные глаза казались гораздо моложе. Был он врачом или следователем – не имело значения, сейчас он просто наблюдал.

Вторым был надменный мужчина лет сорока с коротко стриженными тёмными волосами и гладко выбритыми щеками. Его оценивающий взгляд говорил о том, что он не испытывал страха, но и начинать разговор не торопился.

Третьей была высокая женщина с пышной фигурой, облачённая в идеально сидящее платье глубокого синего цвета. Её украшения выглядели просто, но стоили дорого, на уверенном лице играла лёгкая улыбка. Однако главной её чертой была магия – плотная, мощная, тёплая снаружи, но с ледяным ядром внутри. Она не давила и не атаковала, она просто была здесь, но от одного её присутствия воздух вокруг словно уплотнился, а стены начали сжиматься.

Неподалёку от них я заметил своего старого дворецкого, который стоял с опущенными плечами и потупленным взором. Он молчал, и было ясно, что вмешиваться он не собирается. За их спинами застыли восемь солдат в кибернетических доспехах со шлемами, скрывающими лица за визорами. Они стояли неподвижно, и только один из них что-то проверял в настройках энергетической ловушки.

– Он стабилен, – произнёс старик.

– И уже очнулся, – добавил надменный брюнет. – Выглядит на удивление спокойно.

Женщина шагнула ко мне, и я почувствовал, как её магия едва ощутимо коснулась ремней, словно проверяя их на прочность. От одного её приближения дышать стало труднее.

– Сила внутри него нестабильна, – сказала она. – Она глубокая, необработанная и местами… ощущается как чужеродная.

Старик в ответ лишь молча кивнул.

– Мы нашли его в подвале, который был полностью разрушен. Повсюду следы чудовищного давления, перегретой энергии и сплавленных рун. Там определённо поработала магия, но принадлежала она не тем, кто владел этим домом.

– Вороновы были чудовищами, – сухо добавил надменный. – Но что они с ним сделали? Он ведь их приёмный сын?

– Формально был, – уточнил старик.

Я предпочёл молчать, но не от незнания, что ответить, а лишь потому, что не хотел давать им лишнего повода для подозрений.

Женщина снова посмотрела на меня.

– Ты понимаешь, что сейчас ты для нас – настоящая загадка? – мягко произнесла она. – Не демон и не человек. Сила твоего уровня не берётся из ниоткуда, она должна расти, питаясь чем-то… или кем-то.

Я не ответил, но наши взгляды встретились в тишине.

Она пыталась отыскать в моих глазах хоть что-то – отчаяние, крик, мольбу о помощи, – но я подарил ей лишь безмолвие.

– Мы во всём разберёмся, в этом я абсолютно уверена, – добавила она.

Её магия ощутимо качнулась вперёд и тонкой нитью прошлась по моей коже, словно кто-то провёл пальцем по лбу. Это была простая проверка, без боли или агрессии.

Я прекрасно понимал её намерения: она пыталась прочувствовать меня, найти в глубине души остаток недавней вспышки, пробой или трещину в моей защитной оболочке. Вот только сил у меня почти не осталось. Всё, что было внутри, без остатка ушло на испепеляющее пламя, на разрыв стальной двери и на отчаянный бой в архиве. Я чувствовал себя совершенно выжженным и пустым, словно осталась лишь оболочка с тлеющими угольками былого жара. Даже пульс стучал тяжело и устало, как у измотанного зверя, а не у хищника на охоте.

Поэтому я позволил себе расслабиться, сбрасывая остатки напряжения. Мой взгляд потух, голова чуть склонилась в сторону, а дыхание стало ровным и глубоким – таким, каким дышат обычные, слабые люди.

Женщина нахмурилась, её магия на мгновение дрогнула и сбилась.

– Странно, – прошептала она. – Только что он был другим… а теперь ощущается как обычный человек.

Я повернул голову к ней и, слегка прищурившись, спросил:

– Простите… а что вообще происходит?

Я намеренно сделал голос тише и глуше, придав ему тот самый растерянный, но не жалкий тон, каким обычно говорят люди, очнувшиеся после долгой комы.

– Что… со мной?

Женщина переглянулась с мужчинами. Лысый старик наклонился ко мне, словно пытаясь не упустить ни одной детали, а надменный, наоборот, отпрянул, продолжая буравить меня взглядом.

– Ты ничего не помнишь? – спросил старик.

Помедлив мгновение, я отрицательно покачал головой.

– Только какие-то обрывки… неясные голоса, яркий свет, и что-то сильно жгло. На этом всё. Потом наступила темнота, а теперь… я вижу вас. И чувствую это. – Я едва пошевелил рукой в креплении.

– Подвал уничтожен целиком, – холодно произнёс надменный. – Вороновы и вся их охрана мертвы. В живых остался только ты.

Я шумно выдохнул.

– Я не понимаю… правда. Я… ничего не помню.

Они не спешили с ответом.

В комнате повисла неудобная, тонкая, как первый лёд, тишина.

Тишину нарушил дворецкий.

– Господа… – его голос был хриплым, но твёрдым. – Мне припоминается, что в последние дни Глеб и Елена говорили о каком-то новом препарате, связанном с тёмной магией. Они собирались испытать его на юноше. На господине Деме. Кажется… они надеялись его вылечить.

Женщина молча повернулась к нему. Надменный медленно выдохнул, скрестив руки на груди.

– Возможно, – продолжил дворецкий, – произошла какая-то непредвиденная побочная реакция. Неконтролируемый выброс энергии. Временное помешательство. Это… могло бы объяснить все эти разрушения.

Он замолчал, а затем, повернувшись ко мне, спросил уже тише:

– Ведь так всё и было, милорд?

Я встретился с ним взглядом, слегка приподнял брови и медленно кивнул.

– Да, – подтвердил я. – Похоже… так всё и было.

Я опустил глаза, принимая предложенную мне роль. Пока что так будет лучше для всех, по крайней мере, до тех пор, пока они не узнают настоящую правду.

Глава 3

Стоило мне кивнуть, как комнату накрыла тяжёлая, давящая тишина. Скрестив руки на груди, надменный брюнет усмехнулся.

– Слишком удобно, – буркнул он, и его колкий, резкий голос прозвучал не как мнение, а как приговор, в который он сам уже поверил. – Ничего не помнит. Идеальный свидетель. Или идеальный лжец.

Старик по имени Молчанов не вмешивался, лишь молча смотрел. Его взгляд не был враждебным, скорее холодным, как нетающий на коже снег. Ни единого лишнего движения, ни одной проявленной эмоции, но в этом его молчании чувствовалось нечто худшее, чем любые слова.

Я изо всех сил старался удерживать спокойствие: лицо расслаблено, дыхание ровное, взгляд рассеянный, ни за что не цепляющийся. Я должен был выглядеть как человек, только что пришедший в себя, и главное – не выдать предательского напряжения в шее и не скрипнуть зубами.

А вот женщина смотрела на меня совсем иначе. Она медленно, шаг за шагом, подошла ближе, двигаясь с такой спокойной уверенностью, словно прогуливалась по собственной территории. Теперь я мог рассмотреть её получше.

Это была брюнетка с короткой, идеально ровной стрижкой. Чёрные, как чернила, волосы плотно облегали череп, подчёркивая высокие скулы, прямой нос и волевой подбородок. Её губы, насыщенно-алые, словно впитавшие цвет дорогого вина, были плотно сжаты, а в прищуренных глазах цвета раскалённого янтаря читалось что-то хищное. Она смотрела не просто внимательно – так смотрит охотник, выслеживающий добычу.

Её пышная, но сильная фигура без единой неуверенной линии была затянута в тёмно-синее закрытое платье, выгодно подчёркивающее плечи и талию. На запястьях поблескивали серебряные браслеты с вытравленными рунами, а на шее висела простая цепочка с печаткой – очевидно, не для красоты, а для контроля.

Её магия ощущалась не резкими толчками, а плотной, вязкой аурой, будто воздух в комнате стал другим – густым, пахнущим дымом и травами. С каждым её шагом ко мне это невидимое давление нарастало. Я понял, что она не просто чувствует чужую силу, но умеет её анализировать: сравнивать, калибровать, запоминать. И то, что она сейчас видела во мне, определённо её заинтересовало.

– Думаю, пришло время формальностей, – произнесла она ровным, лишённым наигранности голосом. – Ты ведь вежливый мальчик, правда?

Я промолчал, и она, не дождавшись ответа, продолжила:

– Меня зовут Ирина Ларионова. Я арканолог Имперского Совета и, по совместительству, директриса магической академии Охотников.

В комнате будто что-то щёлкнуло. Академия Охотников. Я сразу понял, кто они такие. Это были не просто маги или учёные, а специалисты по системной слежке, поимке и уничтожению демонов – законно и предельно жёстко.

И вот такая женщина теперь стояла передо мной, внимательно изучая и словно прощупывая меня изнутри.

– Это мои коллеги, – представила она спутников без тени тепла в голосе. – Сергей Молчанов, наш аналитик. Он человек немногословный, но всё, что он говорит, имеет значение.

Старик в ответ лишь слегка наклонил голову.

– А это Артемий Рудин, – Ирина указала на брюнета, – он отвечает за внутреннюю безопасность. Умный, но крайне нетерпеливый.

– Боюсь, я слишком умён, чтобы поверить в коматозную амнезию, – с ухмылкой вставил Артемий.

– Что ж, – проигнорировав его слова, сказала Ирина, – теперь ты знаешь, с кем имеешь дело.

Она подошла к самой кушетке и наклонилась так, что её лицо оказалось почти на одном уровне с моим. Пряди волос сдвинулись, открывая чёткую линию челюсти и острую скулу.

– А теперь ответь, Дем Воронов… – прошептала она. – Кем ты был? И кем стал?

Она наклонилась ещё ближе, и я почувствовал её тёплое дыхание с нотками мяты и чего-то сложного, травяного. Её тонкие, уверенные пальцы сжались на краю кушетки, словно она в любой миг была готова вдавить меня обратно в подушку, но почему-то не делала этого. Взгляд у неё был хищный, а слова – обманчиво мягкие.

– Кем ты был… и кем ты стал.

Я смотрел ей прямо в глаза, ощущая внутри лишь тяжёлую, вязкую пустоту усталости. Но где-то под ней, в самой глубине, едва заметно шевельнулось нечто иное. Это была не ярость и не сила, а что-то древнее, бесформенное, чему не было имени. Ответ пришёл сам, без моей воли или решения – простой отклик.

Я не шелохнулся и не напряг ни единой мышцы, но в тот самый миг, когда она заговорила, что-то глубоко внутри меня будто вздохнуло. Это был не всплеск магии и не огонь, а нечто гораздо более глубинное.

Ирина замерла не от страха, а от неожиданного ощущения. Её аура на секунду дрогнула, словно кто-то коснулся колокола изнутри. Она медленно выпрямилась. Выражение её лица не изменилось, но я успел заметить, как в зрачках на долю мгновения мелькнуло то ли сомнение, то ли интерес, то ли внезапная осторожность.

– Что это было? – тихо спросила она, скорее у самой себя, чем у меня.

Я не ответил, потому что и сам не знал. Это касание не подчинялось ни моему разуму, ни остаткам моих сил, но оно произошло. Словно бездна внутри меня не спала, а лишь ждала момента, чтобы напомнить о своём существовании. Даже мне самому.

Стоявший рядом Артемий раздражённо нахмурился.

– Что ты с ним делаешь?

– Ничего, – ответила Ирина, не сводя с меня глаз. – Просто… почувствовала странный фон. Словно эхо, которого не должно быть в живом человеке.

Она отступила на шаг.

– Возможно, – медленно добавила она, – мы имеем дело с чем-то гораздо более сложным, чем магическая вспышка или провал в памяти.

Молчанов, как и всегда, промолчал.

Я смотрел в потолок, даже не пытаясь притворяться. Я действительно не понимал, что именно во мне среагировало, но отчётливо чувствовал: это было нечто настоящее. Не воспоминание, не рефлекс и не самообман – отозвалась сама глубинная суть моего второго «я».

Никто не ожидал, что заговорит Молчанов.

Он шагнул вперёд, сохраняя внешнее спокойствие – руки за спиной, идеально прямая осанка, – но в его голосе прозвучал сухой металл.

– Феликс прав, – произнёс он.

Комнату на мгновение окутала тишина. Даже Артемий замер, метнув в сторону Молчанова короткий, подозрительный взгляд.

– Если он действительно опасен, – продолжил Молчанов, глядя куда-то в пустоту, – то везти его в Академию – большая ошибка. В дороге он может стать проблемой, а в стенах Охотников – настоящей катастрофой. – Он повернул голову к Ирине. – Здесь же, в родовом доме, он может хоть всё разнести в щепки. – Молчанов сделал короткую паузу, прежде чем добавить: – Но если это произойдёт, вопрос его дальнейшей судьбы отпадёт сам собой.

Я почувствовал, как напряглась Ирина, но это было напряжение не страха, а холодного расчёта. Я понял, что Молчанов говорил это не из сочувствия ко мне – он просто взвешивал риски и возможности.

– А пока, – добавил он, впервые посмотрев прямо на меня, – пусть отдохнёт день-другой. Иногда человека легче понять, когда он не подозревает, что за ним наблюдают.

– И что ты предлагаешь? – скептически бросил Артемий.

Молчанов с той же каменной невозмутимостью повернулся к нему.

– Формально, Дем Воронов является главой Дома Вороновых. Да, он не был их кровным наследником, но об этом известно лишь узкому кругу лиц. Если же взглянуть на документы… – он красноречиво поднял бровь, – то Вороновы так и не смогли завести собственных детей. Вся их линия держалась на закрытых программах усыновления, которые маскировали под спонсорскую помощь. Что до ближайших родственников, то брат Елены пропал в антарктической экспедиции пятнадцать лет назад и до сих пор юридически числится пропавшим без вести.

– К тому же, Глеб последние несколько лет публично называл его своим сыном, – подтвердил Феликс, кивнув.

– Выходит, у нас появился… – Ирина задумчиво прищурилась, – потенциальный маг с туманным происхождением, неведомой силой и внезапно свалившейся на него властью?

– Именно так, – подтвердил Молчанов. – Поэтому сейчас трогать его без веских оснований опасно не только в магическом, но и в политическом плане. Пусть пока побудет в своей роли. А мы посмотрим.

Я лежал не двигаясь, стараясь дышать ровно, и чувствовал, как мой мир едва заметно качнулся на своих весах. В одно мгновение я перестал быть просто подозреваемым и превратился во влиятельную фигуру. Пусть и под пристальным надзором, но уже не пешку в чужой игре. А это давало мне самое главное – время. Время, которое всегда на стороне того, кто умеет ждать.

Ночь в этом доме была другой – густой и давящей. Тишина казалась неестественной, слишком ровной и пустой, словно сам воздух замер, прислушиваясь не к шагам или голосам, а к мыслям.

Меня развязали, но я оставался под наблюдением. Я чувствовал, что за дверью в коридоре дежурят двое. Это были не обычные солдаты, а Охотники – те, кто умеет терпеливо ждать и способен заметить не резкий магический всплеск, а едва уловимое колебание в воздухе.

Я лежал тихо, стараясь дышать ровно, расслабив пальцы. На тумбочке покоился холодный и тяжёлый медальон, оставленный Феликсом.

Когда дверь беззвучно приоткрылась, я даже не вздрогнул, потому что знал – это он.

Феликс, как и всегда, вошёл без стука, двигаясь почти бесшумно. На нём был тёмный жилет на всех пуговицах, а в карманах виднелись старые перчатки. Его лицо выражало усталость, но взгляд оставался сосредоточенным. Он закрыл за собой дверь и молча встал у окна.

Я сел на кровати, оперевшись локтями о колени, и сделал вид, будто не замечаю лёгкой дрожи в руках, списывая её на усталость, а не на страх.

– Господин… – начал он и запнулся. Его голос был мягким, но не от возраста, а от сильного изнеможения. – Расскажите мне, что случилось на самом деле. Без них, – он кивнул в сторону двери.

Я помолчал, собираясь с мыслями, сделал глубокий вдох и после долгой паузы тихо выговорил:

– Они все… погибли.

Феликс ничего не ответил, и я опустил взгляд.

– Я не хотел, честно… – мой голос надломился, и в этой дрожи, под маской роли, пряталась правда. – Я просто хотел жить. Тихо, как обычный парень, а не как выскочка из богатого дома. Я хотел… – я тяжело выдохнул, – чтобы меня оставили в покое. Чтобы я мог сам решать, с кем говорить и куда идти, а не просто лежать, чувствуя себя беспомощным калекой и вечным должником.

Феликс слушал молча, но я видел, как его пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

– Они… – я сжал зубы и отвёл взгляд. – Они ведь уже давно так поступали, а я молчал и терпел, потому что думал, что так и должно быть, что я им обязан.

Я посмотрел на него, и мои глаза увлажнились. Это были не слёзы, а лишь тот особый блеск, который появляется у человека, слишком долго державшего всё в себе.

– А теперь… всё закончилось. Но я не знаю, почему, не понимаю, что именно сломалось. Я знаю только, что внутри меня всё стало другим.

Феликс медленно подошёл и положил руку мне на плечо.

– Ты не чудовище, – тихо сказал он. – Будь ты им, то не оставил бы в живых никого: ни охрану, ни нас. Что бы ни случилось дальше, я на твоей стороне. Пока в тебе остаётся человек.

Я кивнул. Моя роль была сыграна, но слова, произнесённые в этой комнате, оказались настоящими. И эта ночь стала первой, когда я позволил себе быть не демоном, а кем-то, кто хотя бы отдалённо походил на человека.

Сложно подняться со дна и основать свою Империю. Но гораздо сложнее всё это удержать в руках.

Я практически в одночасье потерял всё, что получил, вернувшись в прошлое Дема Волкова. Знал, что никому нельзя доверять, но не удержался и повернулся к врагу спиной. Гавриил только этого и ждал. Слепая вера, как у пса, заставила его напасть и защитить честь тех, у кого её никогда не было. И за это он поплатился. Так же как и те, кто пошёл следом за ним.

Но в тот же день все следы и доказательство о том, что мои «родители» были настоящими монстрами, были уничтожены. Осталось только то, что я успел прочитать и запомнить. А значит… моя месть ещё не свершилась.

Это было только начало…

Глава 4

Дом спал, коридоры опустели, а магические лампы приглушили свой свет до тёплого золотистого оттенка. Снаружи в кронах старых деревьев шумел ветер, а внутри ему вторило глухое, тёплое дыхание камня. Всё вокруг казалось тише обычного, даже охрана за дверью словно растворилась в стенах.

Я сидел на краю кровати, уставившись в пол и сжимая в ладони медальон, оставленный Феликсом. Металл, хоть и нагрелся от моей кожи, всё равно ощущался чужим.

Скоро утро, и всё начнётся заново: притворство, ложь, спокойный взгляд и вежливые ответы. Снова придётся быть тем самым «мальчиком, который выжил», и мне это было противно. Я больше не хотел оставаться тенью, но был вынужден – по крайней мере, пока не соберу достаточно сил и они не решат, что я совершенно безобиден.

Внезапный щелчок заставил меня замереть и сильнее сжать медальон.

В стене, между книжным шкафом и старой вешалкой, почти бесшумно сдвинулся в сторону камень, открывая узкий потайной проход. Из темноты показалась она.

Это была служанка, Милена, и я узнал её сразу. Тонкая фигура, тёмные длинные волосы, собранные в низкий узел. На ней была скромная белая рубашка, казавшаяся на два размера больше и спадавшая с одного плеча. Неровный подол был слабо подпоясан. Её кожа, бледная, почти фарфоровая, тронута лёгким румянцем от холода, а полные губы прикушены. Но главное – глаза: глубокие, серые, с золотистыми крапинками.

Заметив мой взгляд, она вздрогнула и застыла, рефлекторно прижимая руки к груди, словно защищаясь. Её лицо вспыхнуло, а плечи сжались.

– Я… простите… – неуверенно начала она, – я не хотела вас напугать.

Я молчал.

Сделав шаг вперёд, она на секунду замерла, вцепившись тонкими пальцами в край рубашки, а затем решительно стянула её через голову.

Ткань беззвучно упала на пол, и передо мной предстало её нагое тело – хрупкое и сильное одновременно. Я видел всё: изящную грудь, тонкую талию, напряжённые бёдра и дрожащие колени. На внутренней стороне одного из них темнела старая синюшная полоска – след от ремня.

Я видел, как прерывисто вздымается её грудь, и понимал, что причиной тому не желание, а смесь страха и отчаянной решимости.

– Я пришла… – её голос дрогнул, – потому что вам нужно отдохнуть, расслабиться и вернуть силы.

Я медленно поднялся с кровати и встал прямо перед ней. Будучи выше ростом, я смотрел на неё сверху вниз, а она, не отводя взгляда, смотрела на меня. В её зрачках плескалось смущение, всё её тело дрожало, но она не отступала.

– Кто тебя послал? – хрипло спросил я.

– Никто, – прошептала она. – Никто уже не может.

Я долго и жёстко смотрел на неё, пытаясь проникнуть в самую суть, и вдруг всё внутри меня обрушилось, когда я вспомнил. Вспомнил, как она приносила чай Глебу и молчала, когда он хватал её за руку. Она не сопротивлялась, но не из желания, а из горького знания, что любое сопротивление бессмысленно.

Я отшатнулся и бросил резкое:

– Уходи.

Она вздрогнула, словно от удара: глаза её округлились, лицо вспыхнуло, а плечи поникли. И всё же она не сдвинулась с места.

Я грубо повысил голос:

– Милена, я не нуждаюсь в подобных услугах.

Она нагнулась, чтобы поднять сброшенную рубашку. Её движения были резкими, словно давно заученными, а плечи мелко дрожали. Натягивая ткань обратно на себя, она никак не могла справиться с пуговицами – пальцы не слушались, и они застегнулись неровно.

– Простите… – прошептала она. – Я думала, что вы не такой, как они.

Я медленно опустил голову и уже тише ответил:

– Я злюсь не на тебя, а на них. На тех, кто вбил тебе в голову, будто ты что-то должна любому, у кого есть хоть капля власти.

Она подняла на меня глаза, полные слёз, но во взгляде её не было слабости.

– А сегодня я пришла сама, – твёрдо сказала она. – Я пришла, потому что вы их убрали. Без всяких приказов и суда, вы просто стёрли их из этого дома. И тогда я почувствовала, что вы – чистый. Может, не светлый и не добрый, но точно не такой, как они.

Я молчал, и тогда она медленно подошла ближе, шаг за шагом, а я не остановил её. Милена подняла ладонь и мягко коснулась моей щеки. Её прохладные пальцы и осторожное движение напомнили мне зверя, что впервые касается огня. Она смотрела мне прямо в глаза.

А потом она встала на носочки и поцеловала меня – не робко и не механически, а по-настоящему страстно. Её пальцы легли мне на грудь, а губы впились в мои, жадно и резко, словно она боялась передумать в следующую секунду. Я отшатнулся, но было уже поздно: за эту долю мгновения она успела опрокинуть меня на кровать и оказаться сверху.

Моё дыхание сбилось. Её руки сжали простыню по обе стороны от моей головы.

– Милена… – только и смог выдохнуть я, но в её взгляде уже не было и тени страха.

Казалось, сама ночь затихла в доме, прислушиваясь к нам.

– Я пришла не по приказу, – прошептала она мне в самые губы. – Я пришла, потому что ты другой.

Я знал, что должен её прогнать, сказать твёрдое «уходи», закрыться от неё и ударить словом, но просто не смог.

В эту ночь никто не кричал и не властвовал. Мы просто были вместе, без лишних слов, имён и вопросов.

Когда всё закончилось, Милена осталась лежать рядом, положив голову мне на грудь. Я слышал её ровное дыхание и чувствовал, как её пальцы всё ещё сжимают простыню. Она молчала, ничего не прося и ничего не ожидая.

А я… я впервые за долгое время не чувствовал себя одиноким.

Я проснулся рано, но тело ещё хранило тепло чужой кожи. Моя рука была вытянута в сторону сбитой простыни, туда, где ещё недавно лежала Милена, но теперь там было пусто и холодно.

Я сел на кровати. На первый взгляд комната была такой же, как и ночью, но я чувствовал, что что-то неуловимо изменилось. Это был не запах и не свет, а сам воздух – он будто стал плотнее и медленнее, словно кто-то провёл по нему пальцами, оставив невидимую рябь.

Проведя ладонью по спинке кровати, я наткнулся на глиф – старый символ наблюдения, едва заметный, на самой грани чувств. Он был низкоуровневым, но умело вписанным в дерево и, что самое тревожное, свежим – он появился уже после ухода Милены.

Я посмотрел в сторону двери, и стоило мне только подумать о ней, как она тут же открылась. На пороге стояла Ирина.

В руках она держала поднос с чашкой чая и маленькой плошкой мёда. На ней была чёрная рубашка и тёмно-синий жилет, а гладко зачёсанные назад волосы и короткая чёлка только подчёркивали её острый взгляд. Губы трогал лёгкий блеск, а лицо – хитрая, совсем не добрая улыбка.

– Доброе утро, Дем, – произнесла она таким тоном, будто мы не стояли на грани войны, а просто проснулись в старом загородном доме и собирались обсудить утренний прогноз. – Я подумала, ты заслужил чай.

Не спрашивая разрешения, она вошла и поставила поднос на тумбочку.

– Пахнет лавандой, – сказала она, пристально глядя на меня. – Забавно, ведь от большинства твоих предшественников пахло потом и железом.

Я промолчал, не находя слов для ответа. Тем временем она обвела комнату оценивающим взглядом, который остановился на сбитой простыне – на том самом месте, где я недавно почувствовал чужой след.

– Кто-то заходил ночью? – спокойно поинтересовалась она.

Я молча смотрел на неё в ответ.

– Интересно, – протянула Ирина, поворачиваясь ко мне и слегка наклоняя голову. – Магический фон в комнате нестабилен. Он человеческий, но с каким-то налётом, лёгким откликом, похожим на импульс сильной эмоции. Ты в порядке, Дем? А то мне, может, стоит вызвать аркано-медика? Вдруг у тебя случился… эмоциональный всплеск?

Я прекрасно понимал, что она играет со мной, проверяет и щупает оборону, но я и сам умел вести такие игры.

– Всё в порядке, – тихо ответил я, сохраняя ровный голос и спокойное выражение лица, без единой тени волнения. – Я просто спал. Один.

Она хмыкнула и, взяв с подноса чашку, протянула её мне.

– Тогда пей. У нас впереди насыщенное утро. – Она сделала короткую паузу. – А потом, возможно, будет экскурсия в Академию.

Я взял чай, и наши глаза встретились, как у двух хищников, оценивающих друг друга перед схваткой.

– Конечно, – ответил я. – Как скажете, директриса.

Усмехнувшись, она вышла за дверь.

Утро выдалось прохладным. Хотя дождя и не было, небо затянуло серой вуалью, а воздух в поместье был чистым и влажным, с лёгким запахом камня, свежего хлеба и прогретого металла. Я шёл в окружении двух охотников, а за спиной неторопливо следовала Ирина – она никогда не торопится.

Всё происходило до странного спокойно, словно каждый знал свою роль и не собирался нарушать сценарий. Однако я чувствовал, что в этой тишине ко мне приковано слишком много внимания.

Когда двери столовой распахнулись, заливая вход тёплым светом, я увидел просторный зал с высокими окнами, массивными столами и каменным полом. В дальнем конце уже был накрыт стол: белая скатерть, приборы из чёрного металла, два блюда и дымящийся чайник.

Шагнув внутрь, я заметил Феликса. Он стоял в углу, делая вид, что наблюдает за прислугой, но его сцепленные за спиной руки с побелевшими пальцами выдавали напряжение. Он не смотрел прямо, однако вся его поза кричала о тревоге: вчера он впустил в дом охотников, а сегодня провожал меня на чужую территорию.

У стены я увидел Милену с пустым подносом в руках. Она словно ждала, когда её позовут, но даже не пыталась посмотреть в мою сторону. И всё же я чувствовал исходящее от неё мягкое, дрожащее волнение – не страх, а что-то иное. Я знал, что прошедшая ночь дала мне нечто большее, чем просто прикосновения: она вернула мне контроль.

Больше мне ничего и не требовалось.

Я медленно и уверенно, без резких движений, сел за стол, изображая человека, который всё ещё не до конца понимает, где оказался, и принялся за еду в полном молчании. Ирина села напротив и, не притрагиваясь к еде, пила чай, внимательно наблюдая за каждым моим движением. Я же ни на кого не смотрел – ни на неё, ни на Феликса, ни на Милену. Я думал.

Безумие, с которым я очнулся в подвале, схлынуло, и внутренний огонь сменился ледяным спокойствием и холодным расчётом. Теперь всё было иначе. Я понимал, что для мести тем, кто стоял за экспериментами, нужно сперва изучить их систему. Чтобы разрушить структуру изнутри, необходимо стать её частью.

Ключом ко всему была Академия охотников. Именно там я смогу научиться подавлять ауру, скрывать свой след и управлять магией. Мне покажут артефактное оружие, расскажут о демонах, ритуалах, проклятиях и древних школах магии, переживших даже империю. Я стану частью их мира, и они сами научат меня убивать таких, как я. А после этого я научусь убивать таких, как они.

Но пока что я должен оставаться Демом Вороновым – сбитым с толку, спокойным и травмированным мальчиком, который выжил и которому просто нужно время, чтобы восстановиться.

Я положил вилку, вытер губы салфеткой и, подняв взгляд, впервые за утро посмотрел прямо на Ирину.

– Когда мы выезжаем? – тихо спросил я.

Она улыбнулась почти тепло, но в её глазах мелькнул хищный блеск.

– Через час. Но сперва ты должен кое с кем поговорить.

Я едва заметно вскинул бровь, и в тот же миг двери столовой снова распахнулись. Внутрь вошёл низенький, лысеющий человечек с жидкой прядью волос, наспех зачёсанной набок. У него был длинный крючковатый нос, очки с цепочкой, а одет он был в мешковатый тёмный костюм с пыльными локтями, и пахло от него старым пергаментом и чернилами. Не поклонившись и не поздоровавшись, он просто подошёл и без приглашения сел за стол между мной и Ириной.

Я инстинктивно чуть отодвинулся, но он даже не шелохнулся.

– Это Платон Игнатьевич Добров, – с лёгким вздохом представила его Ирина. – Имперский нотариус.

– В отставке, – уточнил тот, не глядя на нас.

– Но с доступом ко всем делам Дома Вороновых, – закончила Ирина.

Я тихо хмыкнул, без тени улыбки, и мысленно добавил:

Просто прекрасно. Кто-то ночью уже успел и здесь подсуетиться.

Пока одни следят, другие считают. И, как всегда, бумаги опережают чувства.

Платон поправил очки, достал из потёртой кожаной папки конверт с сургучной печатью и аккуратно положил его перед собой. Вся эта сцена выглядела настолько буднично, что казалась совершенно неуместной на фоне недавних событий.

– Завещания, – объявил он. – Официальные, с подписями. Без права оспаривания.

Ирина повернулась ко мне.

– Думаю, тебе стоит это выслушать. Это… касается всего.

Я кивнул.

Завещание. Конечно.

Теперь мне предстоит узнать, какая часть этого холодного, каменного ада отныне принадлежит мне.

Глава 5

Платон Игнатьевич с предельной аккуратностью разрезал сургуч, словно в его руках была не просто бумага, а древняя реликвия, которую страшно осквернить даже дыханием. Документ тихо хрустнул, и нотариус, поправив очки на переносице, прочистил горло.

– Завещание граждан Глеба Аркадьевича и Елены Николаевны Вороновых, – начал он скрипучим, но на удивление чётким голосом. – Согласно воле усопших, их единственным и официальным наследником признаётся Дем Глебович Воронов.

Он сделал паузу, бросив на меня быстрый взгляд поверх очков, и снова углубился в чтение.

– Ввиду отсутствия других прямых или боковых наследников и на основании документа об усыновлении от 4011 года, ему переходит всё нижеперечисленное:

1. Титул главы Дома Вороновых.

2. Полный контроль над всеми имущественными, финансовыми и земельными активами на территории империи.

3. Личный герб и доступ к резервным счетам семьи.

4. Доступ к закрытым архивам Дома, а также право голоса в Совете Ста Дворов.

Я слушал, слегка склонив голову, и мне казалось, что всё это происходит не со мной, а с кем-то совершенно посторонним. Но самое интересное было впереди.

– С условием! – голос Платона Игнатьевича прозвучал громче, будто он хотел особо выделить этот пункт. – Наследник обязуется пройти полный курс обучения в Академии охотников, причём не просто завершить его, а окончить с отличием, не имея дисциплинарных взысканий и получив рекомендательное письмо от главы Академии. В противном случае… завещание аннулируется.

Он оторвался от документа и, глядя прямо на меня, добавил:

– Кроме того, наследник должен не посрамить доброе имя рода, но, напротив, возвеличить его и доказать, что Дом Вороновых по праву остаётся среди великих.

Я молча посмотрел на Ирину. Она даже не улыбнулась, её взгляд был прямым и пронзительным, она смотрела словно в самую душу, будто ожидая от меня не вопроса, а уже готового решения.

– Это… правда? – тихо уточнил я.

– С такими документами не шутят, – ответила она, легко пожав плечами. – Всё абсолютно официально.

Я усмехнулся, но в этой усмешке не было и тени радости.

– Как ловко всё устроено. Теперь, даже если бы я захотел сбежать, пути назад нет. Один неверный шаг – и я лишусь всего.

– Это официальный документ, подписанный обоими супругами ещё при жизни, – хмуро вставил Платон. – Если вы не согласны с условиями, ваше право обратиться в Имперский Совет для пересмотра. Однако учтите, что в этом случае всё имущество будет немедленно конфисковано государством.

Я замолчал, но не от удивления, а от внезапного и ясного осознания.

Они меня обманывают.

План был грубоват, лишён изящества, но я слишком хорошо знал Вороновых, чтобы поверить в их посмертную щедрость. Они бы в жизни не оставили мне ни гроша, ни доброго слова по своей воле. Всю жизнь они лишь использовали меня, и умерли бы, считая это в порядке вещей. Это завещание – очевидная подделка. Но подделка хитрая, хорошо продуманная и, что самое главное… невероятно выгодная для меня.

Я и без того планировал поступать в Академию, но теперь в моих руках окажутся титул, активы и статус – всё то, что так пригодится мне в будущем. Когда придёт время решать, кому суждено жить, а кто в этом мире лишний.

Я медленно кивнул, скрывая истинные мысли за непроницаемой маской.

– Что ж, – произнёс я, тщательно подбирая слова. – Раз уж мне досталось такое щедрое наследство… придётся оправдать оказанное доверие.

Небо было затянуто тонкими облаками, и свет ложился на землю рассеянно, словно само солнце не спешило просыпаться. Вымытый недавним дождём двор перед поместьем благоухал камнем, старым деревом и весенней сыростью.

У ворот стояла чёрная машина с гербом Академии, а тихий гул её двигателя напоминал ровное дыхание тренированного зверя. По периметру, сдержанные и собранные, почти незаметные, расположились охотники.

Я шёл рядом с Ириной. Она молчала, и я не нарушал тишину вопросами – мы оба понимали, что время для слов ещё не пришло. Впереди нас ждала дорога, первая из многих, что мне предстояло пройти.

Когда мы почти дошли до машины, за спиной послышались быстрые, но аккуратные шаги. Я обернулся и увидел Феликса. На нём был его старый жилет, в руках он держал перчатки, а на сосредоточенном лице читалось явное беспокойство. Он приближался сдержанно, как человек, привыкший держать себя в руках, но было очевидно, что что-то его тревожит.

Он подошёл, остановился и посмотрел прямо на меня.

– Господин, – произнёс он спокойно, но голос его всё же дрогнул. Феликс протянул руку, в которой лежал знакомый медальон с вороньим узором, возвращённый мне снова. – Держите его при себе. Он может пригодиться, – добавил он, слегка опустив голову. – И… берегите себя. Помните, что вы не только сильный, но и живой человек.

Я взял медальон, чувствуя его тепло – должно быть, Феликс всё утро согревал его в руке. Сжав металл в пальцах, я не ответил сразу, а лишь молча посмотрел ему в глаза.

– Спасибо, – тихо сказал я.

Внезапно он шагнул вперёд и обнял меня. Без лишних слов, просто и крепко, с какой-то отцовской теплотой.

Я позволил ему это, не чувствуя ни раздражения, ни желания спрятаться за маску, будто на мгновение отпустив все свои роли. Феликс был рядом и в прошлой жизни, он никогда не предавал и не причинял мне боли, всегда обращаясь уважительно, даже когда все остальные забывали, кто я.

Когда он отступил, его лицо оставалось спокойным, но в уголках глаз я заметил влагу.

Сделав шаг назад, я случайно поднял взгляд к окнам второго этажа. Там, за тонкой шторой, в тени, мелькнуло знакомое лицо Милены. Она молча, затаив дыхание, наблюдала за нами. Наши взгляды встретились лишь на мгновение, и она тут же исчезла, словно испугавшись этой невольной связи. Только лёгкое колыхание шторы выдавало её присутствие.

Я ничего не сказал.

– Пора, – негромко произнесла Ирина.

Я кивнул и шагнул к машине. Дверь мягко отворилась и захлопнулась за спиной, отрезая меня от всего, что было раньше.

Феликс остался стоять у крыльца. Охотники заняли свои места. Машина плавно тронулась, набирая скорость, и поместье с его домом и окнами начало ускользать за стеклом.

Я смотрел вперёд. Дорога вела меня в Академию. И пусть никто из них пока не знал, кого они везут, я был уверен: я еду туда не за знаниями. Я еду за властью и ответами.

Машина мягко скользила по ровному шоссе, глухой шум двигателя отдавался в корпусе, словно доносился из-за толстой стены. Внутри, за тонированными стеклами, царили полумрак и тишина.

Я сидел, откинувшись в кожаном кресле и уставившись в одну точку. Мы выехали минут двадцать назад, и всё это время Ирина молчала. Она не искала слова, а лишь выжидала подходящий момент.

И вот он настал. Её голос прозвучал обманчиво спокойно, будто она рассуждала о погоде.

– Ты отлично подавляешь свою ауру, особенно для новичка.

Я промолчал.

– Это очень неплохо, – продолжила она, – но тёмная энергия всё равно просачивается наружу. Она густая и тяжёлая, словно дым от старого костра, который можно попытаться скрыть, но он от этого никуда не денется.

Я медленно повернул голову и посмотрел на неё, никак не выражая своих эмоций.

Наши взгляды встретились.

– У тебя редкий потенциал, но тебе ещё многому предстоит научиться, – она подалась вперёд, её голос стал твёрже, хотя на губах играла улыбка. – Я не верю в твою амнезию, Дем.

Я изобразил удивление, слегка склонив голову набок.

– Простите? Не совсем понимаю, о чём вы.

– О твоём «ничего не помню», – усмехнулась она. – Ты действительно очнулся в лаборатории, но именно ты решал, куда идти и кого щадить, а кого – нет. У таких, как ты, не бывает пустоты в голове. – Ирина вопросительно подняла бровь. – Или хочешь сказать, что это всё твои врождённые инстинкты?

Я на секунду отвёл взгляд.

– Я помню лишь яркую вспышку света, а потом – темноту. Когда я очнулся, в голове не было ничего ясного.

Мой тон был спокойным, без малейшего нажима, но она, казалось, не слушала.

– Не надо, – прервала она, не грубо, а скорее небрежно отмахнувшись от моих слов. – Можешь играть в потерянного мальчика перед кем угодно: охотниками, преподавателями – это даже будет правильно. – Она сделала паузу. – Но не передо мной.

Я снова повернулся к ней, скрывая внутреннее напряжение за непроницаемой маской.

– Почему вы так уверены?

– Потому что я давно слежу за Домом Вороновых, – ответила Ирина, отводя взгляд к окну. – Очень давно, ещё до того, как ты появился на поверхности. Я знала, что они нечисты на руку, подозревала их в играх с тьмой, но у меня не было доказательств. А теперь… – она снова посмотрела на меня. – Архив сгорел, лаборатория уничтожена, и только ты один вышел оттуда живым. Кстати, молодец. Это тоже нужно уметь.

– Благодарю, – тихо ответил я.

– Не за что. Хотя я не уверена, что это была случайность.

Её голос звучал мягко, почти лениво, но во взгляде читалось плотное, хищное внимание. Опершись локтем о подлокотник, она подалась ближе.

– Знаешь, Дем… ты очень интересный. Такие, как ты, либо взрываются сразу, либо… – она чуть склонилась вперёд, её взгляд скользнул по моему лицу, – либо взрываются позже. Но очень громко.

Я не отводил взгляда.

– Это угроза?

Она усмехнулась.

– Нет. Лишь наблюдение. И намёк.

Я молчал, давая ей возможность продолжить.

– Теперь ты – лицо Дома Вороновых, – она снова выпрямилась. – А это значит, что другие Дома непременно захотят попробовать тебя на вкус: финансово, политически, а может, и в самом прямом смысле.

– Приятно слышать, что я всё ещё востребован, – хмыкнул я.

Она впервые рассмеялась – коротким, низким смехом.

– Скромность тебе не идёт. – После паузы она вновь заговорила серьёзно: – Завещание оказалось как нельзя кстати. Оно даёт тебе легитимность, и теперь у них нет права просто так тебя «отжать». Но они будут пытаться: через Совет, через студентов, через интриги.

Я кивнул.

– Аристократы с их длинными руками.

– И множеством мелких зубов, – согласилась она. – Но теперь им придётся попотеть. У тебя есть время, чтобы доказать, что ты не мальчик с улицы, а реальный претендент. Наследник.

Сцепив руки на груди, я немного откинулся назад.

– Учёба, миссии, практика… Традиционный путь?

– Именно, – подтвердила она. – Охота на демонов, работа в поле, выживание и, главное, результаты. Когда о тебе заговорят, убрать тебя станет сложнее. А если ты станешь нужным, то и вовсе не тронут. Побоятся.

Я пристально посмотрел на неё.

– Но Академия не сможет защитить меня полностью.

– И не будет, – кивнула она, игриво прищурившись. – Я помогу, чем смогу, в меру своего положения и интуиции. Но возвысить себя и имя Вороновых… это твоя задача.

– Прекрасно, – мой голос прозвучал сухо, но без враждебности.

В этот момент Ирина медленно склонила голову набок, её глаза полуприкрылись. В улыбке промелькнула тень, уже не профессиональная, а почти… женская.

– Думаю, ты справишься. Ты любопытный экземпляр. Опасный и гибкий.

– Вы всегда так смотрите на своих студентов?

– Только на тех, кто не уничтожает лаборатории до основания.

Наши улыбки исчезли, и мы оба замолчали. Именно в этот момент машина начала плавно сбавлять ход.

За тонированным стеклом начал вырисовываться силуэт Академии Охотников: тёмный, массивный комплекс из чёрного камня и стали, с башнями, арками и статуями воинов в масках и старинных доспехах. На фасаде пылал впаянный в камень символ – круг со скрещёнными кинжалами, в центре которого застыл взгляд демона.

– Добро пожаловать, Дем, – произнесла Ирина, не отрывая взгляда от дороги.

Я смотрел на это грандиозное сооружение и впервые за долгое время почувствовал… нетерпение.

Глава 6

Каменная арка закрылась за спиной с глухим звуком, и я словно переступил черту между двумя мирами – позади осталась влажная, сырая улица с её выцветшими краями, гулким эхом столицы и металлическим скрежетом машин, а впереди развернулась огромная, мрачная, до странности прекрасная территория Академии, выстроенная из тёмного камня, с высокими шпилями, витиеватыми окнами и сводчатыми переходами, уводящими вглубь комплекса, будто в сердце некоего древнего зверя.

Ирина шла чуть впереди, не оборачиваясь, не сбавляя хода, и лишь короткими, но ясными жестами указывала на то или иное крыло здания, словно проводник по миру, который она знала не просто наизусть – ощущала всей кожей. При этом её голос звучал ровно, без напора, почти буднично, но в нём сквозила та уверенность, что бывает лишь у тех, кто здесь не гость, не чиновник, не назначенный надзиратель, а именно хозяйка.

Мы прошли по широкому мраморному коридору, стены которого были украшены гравировками: сцены охоты, запечатлённые с жестокой точностью, фигурки людей в доспехах, нависающих над искорёженными тенями демонов – изображения несли в себе не красоту, а функцию. Это было напоминание. Предупреждение. Кодекс. Здесь не любят тьму, даже если сами с ней спят.

– Это главный учебный корпус, – сказала Ирина, остановившись у огромной арки с массивной дверью, украшенной тонким узором. – Лекции по арканологии, тактической магии, этике, демонологии и базовой боевой подготовке.

Я кивнул. Внутри здания ощущалась странная смесь формальной дисциплины и чего-то живого, необъяснимо тревожного – словно стены хранили чужие секреты и были не против того, чтобы подслушать новые.

Дальше она повела меня в сторону, по лестнице, вниз, по коридору, освещённому ровным синим светом. Здесь воздух был плотнее, пахло потом, пылью и обожжённой кожей. Через несколько минут мы вышли к арене – круглая, глубокая, с гравийным покрытием и пологими трибунами. В центре – несколько тренировочных фигур, некоторые с выцарапанными на них именами, надписи были разного возраста, но почти все – с оттенком дерзости.

– Здесь проходят практики, спарринги и, как ты понимаешь, решаются многие конфликты, – Ирина бросила взгляд через плечо. – У нас не поощряют дуэли, но… закрывают глаза, если никто не умер.

Я ничего не ответил. Слова были не нужны. Я чувствовал: это место – жёсткое. Суровое. И в каком-то смысле честное. Тут не прячутся за ширмами статуса. Тут проверяют зубы.

Потом была столовая – огромный зал с магическими окнами, где каждый час проецировался разный пейзаж: леса, горы, вечерний океан. Студенты сидели за длинными столами, разбитыми по секциям, и говорили негромко, кто-то ел, кто-то просто пил чай или листал таблоиды. Несколько взглядов скользнули по мне. Я поймал один – настороженный, оценочный. И не отвёл. Пусть запоминают сразу.

– Здесь никто не голодает, – сказала Ирина, когда мы уже покидали зал. – Но никого и не балуют. Самостоятельность и самоконтроль – у нас обязательны.

Мы вышли наружу и прошли мимо старого фонтана, покрытого тёмной мховой плёнкой, где вода текла лениво, как будто устав от вечности. Вдали показались два корпуса, почти близнецы, но отличающиеся по магическому резонансу.

– Кампус для парней, – Ирина указала на левое здание. – Второй этаж – твой. Жить будешь наравне со всеми. В комнате – кровать, стол, санузел. Всё, что нужно.

– А девушки? – спросил я, чтобы больше не молчать.

Она чуть усмехнулась.

– Женский кампус отдельно. И не советую туда соваться. Даже ночью. Даже если очень захочется.

В её голосе скользнуло что-то, что могло быть намёком. Или игрой. Или предупреждением. Я не стал уточнять.

Мы обошли ещё одну башню, и наконец остановились перед массивной дверью, украшенной серебряной гравировкой в виде круга, пересечённого восьмиконечной звездой. В центре – выгравированные инициалы.

И.Л.

Ирина остановилась, приложила ладонь к кристаллическому замку – тот вспыхнул мягким светом, и дверь медленно распахнулась, открывая вид на просторный кабинет с огромными окнами, высоким потолком, множеством книг и голографических проекций. Посреди комнаты – рабочий стол, и всё в нём – от расположения кресел до оттенка света – говорило: здесь думают, командуют и… решают судьбы.

– Проходи, – сказала она, не оборачиваясь. – Мы ненадолго. Но ты должен знать, куда попал.

Я шагнул внутрь и впервые осознал, что прежняя жизнь осталась где-то совсем далеко. Здесь начиналось другое. Новое. И, возможно, куда опаснее, чем всё, что было раньше.

Кабинет Ирины оказался не просто рабочим помещением – он был выстроен, словно тщательно собранная сцена, на которой хозяйка всегда держит главную роль. Полумрак здесь не угнетал, а скорее успокаивал, пряча от глаз лишнее, оставляя только то, что должно было быть увидено. Высокие окна, плотно закрытые шторами из тяжёлой ткани, пропускали лишь капли приглушённого света. По полкам расставлены древние фолианты и гладкие кристаллы, в которых едва заметно пульсировала магия. Воздух пах терпкой свежестью бумаги и древесной смолы, и в этом было что-то… обволакивающее, почти интимное.

Ирина прошла внутрь легко, даже грациозно, будто входила не в свой кабинет, а на бал. Движения её были не спешными, но точными, в каждом шаге чувствовалась власть. Она не носила короны, но нужды в этом не было – её взгляд сам по себе был достаточно тяжёлым, чтобы опускать глаза.

Я последовал за ней и остался стоять, не присаживаясь, ожидая, когда она решит, что момент подходящий. Она обернулась ко мне, взгляд её стал мягче, и на губах появилась тонкая, почти ленивая улыбка.

– Удобно устроился? – спросила женщина, хотя знала, что я даже не присел.

– Пока разбираюсь, – ответил я спокойно. – Слишком много всего.

Она чуть приподняла бровь, как бы одобряя ответ, а затем медленно обошла стол, не спеша, касаясь пальцами его гладкой поверхности, как если бы это было чьё-то тело.

– Я помогу тебе, Дем, – сказала Ирина негромко, почти нежно. – Почти во всём, – голос её был тихим, но густым, словно напиток, который хочется пить медленно. – Ты для меня… интересен. И не только как ученик.

На этих словах она подошла ближе, оказавшись сбоку. Я не двигался. Она провела рукой по моей руке – не навязчиво, скорее, как случайное касание, но оно несло в себе напряжение. Лёгкое, словно тень от костра на стене.

– Ты умеешь слушать. Молчать. Наблюдать, – она улыбнулась. – Это редкое качество. Особенно в твоём возрасте. Большинство мальчишек здесь пытаются доказать, что у них острые зубы. А ты… уже знаешь, что у тебя они есть.

Я повернул к ней голову. Глаза наши встретились. В её – искра. Чуть влажный блеск. Внимание. Флирт, который не просит ответа, а ждёт реакции.

– Вы флиртуете с учеником, – сказал я негромко, но с оттенком иронии.

– А ты слишком наблюдателен, – усмехнулась Ирина, отходя. – Это делает тебя опасным, – она обошла меня медленно, и я чувствовал её взгляд, как холодную струю воды по позвоночнику. – Но именно это мне в тебе и нравится.

– Что вам от меня нужно? – спросил я прямо, когда она вновь оказалась передо мной. Голос был ровным, но достаточно твёрдым, чтобы вопрос прозвучал как вызов.

Она остановилась. Посмотрела в глаза внимательно. И вдруг… на долю секунды – пауза. Легчайшая тень в её лице. Почти незаметная. Но она была.

Потом директриса усмехнулась. Медленно села за свой стол. Плавно, со вкусом, как женщина, уверенная в себе и в своём положении. Ноги перекинула одну через другую. Ладони положила на столешницу. И – замерла.

В её глазах теперь горело нечто иное. Глубже, темнее. Демонические искры. Не настоящие. Не дословно. Но… ощущение, будто в глубине её зрачков смотрит что-то древнее. Или слишком умное.

– Ты слишком жирный потенциал, Воронов, – сказала она тихо. – Слишком ценный.

– Для Академии?

– Для меня, – уточнила она. – Для моего дела. Для системы. Для всей картины, – она слегка склонилась вперёд, подбородком почти коснувшись пальцев. – Я видела многое. Я преподавала, исследовала, вела практику и на поле, и в лабораториях. Я видела, как работают заклинания, как трескаются артефакты, как умирают люди. Но ты… – на секунду замолчала. – Ты иной.

Я не ответил. Внутри поднялось нечто холодное. Не страх – ясность.

– В тебе есть магия, которая не принадлежит ни свету, ни тьме, – она провела пальцем по воздуху перед собой. – Ты можешь изменить само представление о природе магии. О том, где кончается добро, и где начинается зло, – улыбнулась. – Но ты зелёный. Глупый. Упрямый. Пока ещё – почти ничего из себя не представляешь. Поэтому я… – чуть склонила голову, – возьму тебя под своё крыло. Наставлю. Поддержу. Протолкну, если потребуется, – она откинулась на спинку кресла. – Но бегать за тобой, вытирать тебе кровь, шептать в ухо, когда боишься… я не стану. Будешь падать – поднимайся. Будешь лезть – думай, на что встаёшь. А я позабочусь, чтобы никто не мешал тебе добраться до вершины.

Я молчал. Долго. В её голосе звучала правда. Но и ложь. Они шли рука об руку, и я не знал, где одна заканчивалась. Но понимал – в этом мире других условий не будет.

Я поднял взгляд.

– Согласен, – сказал я. – Раз уж всё началось…

– …то отступать нельзя, – закончила она. – Именно, Воронов. Впредь думай так и дальше.

На несколько секунд в кабинете повисла тишина. Она прикусила губу, не сводя с меня заинтересованного взгляда, и о чём-то думая. И вскоре, решив, что к чему, махнула мне рукой на дверь.

– Что ж, Дем Воронов, – произнесла директриса с каким-то странным придыханием, – ты можешь идти. Мои люди проводят тебя до мужского кампуса. Но… помни мои наставления: не лезь на рожон, но если деваться некуда, то ты должен показать, что с тобой не стоит связываться; девочек не трогать – это уже моя личная прихоть, и за непослушание применяются самые строгие кары, – в этот момент голос Ирины стал грубым: – Поверь мне на слово.

– Не беспокойтесь, госпожа Ларионова, – я впервые назвал её госпожой. Видимо, теперь придётся привыкать к новым реалиям. – Я буду вести себя, как истинный джентльмен, достойный рода Вороновых.

– Этого-то я и боюсь, – хмыкнула она. – Ладно, иди, надеюсь, что мы друг друга поняли.

– Конечно, – я слегка поклонился, после чего вышел наружу, где меня уже поджидала парочка знакомых охотников.

Они ничего не сказали, лишь правый кивнул мне, мол, следуешь за нами. Выбора у меня не было, и я двинулся следом за магами, облачёнными в кибер-доспехи.

Интересно, а мне скоро такой же выдадут?

Глава 7

Коридоры кампуса встретили меня гулкой тишиной, нарушаемой только эхом шагов охотников, шедших позади. Плотные стены, выполненные из тёмного шлифованного камня, несли на себе следы времени, но не износа – каждое углубление, каждая выбоина были заделаны, переплетены с магической инкрустацией, что-то вспыхивала, что-то гасла под ногами, отслеживая передвижение, пульс, тепло, ману. Казарменный дух витал здесь даже не в запахах, а в самой структуре пространства: всё было рассчитано, ровно, подогнано до миллиметра, будто создано не для жизни, а для подготовки к смерти – методичной, выверенной, идеальной в глазах тех, кто здесь правит.

Никаких украшений, никаких окон – только редкие, высоко расположенные люминары, свет которых не радовал, а скорее напоминал о допросной. Всё выглядело одинаково: двери с выбитыми номерами, врезанные замки с аркано-печатью, на стенах – ни одной фотографии, ни одного следа человеческой индивидуальности. Этот мир не терпел «я». Только «мы». Только строй.

Мы миновали один поворот, затем второй, пока не остановились у двери с номером 207. Один из охотников протянул руку, приложил ладонь к замку, и тот со щелчком отозвался, как обученная собака. Они не сказали ни слова, просто жестом указали внутрь. Я шагнул вперёд.

Комната оказалась довольно просторной, по местным меркам – и даже почти уютной, если игнорировать отсутствие тепла. Две кровати, каждая строго застелена белой тканью, серые тумбочки, два стола у стены, встроенный в одну из поверхностей магический терминал, неактивный до активации личности. Всё идеально симметрично, зеркально, как в операционной. Личный угол? Забудь. Личная жизнь? Здесь её не планировали.