Читать онлайн Тарантелла

Пролог

Ночь в Кандагаре была тихой. По-плохому. Как перед бурей. В такие моменты я всегда вспоминал запах пороха и крови – он преследовал меня с тех пор, как я покинул армию и вернулся к дону Амати, получив весь нужный опыт об афганской земле и боевых действиях.

Мы стояли на окраине заброшенной фабрики, где, по нашим данным, находился склад оружия. Я знал каждого в своей команде лично: трое бывших наемников из Прибалтики, парень из Колумбии и один американец, которого я нанял за его репутацию в «грязных делах». Все они имели опыт, все были профессионалами.

Перед выдвижением я осмотрел свое оружие: старый, но надежный MP5K и пистолет Glock 19. Проверил обоймы, перчатки, нож. Привычка – она как шрам: никогда не заживет. Никто не говорил ни слова. Мы просто знали, что делать. Главное: войти без шума, не привлекая внимания.

Когда мы оказались внутри, что-то сразу показалось не так. Слишком тихо. Слишком чисто. Затем свет включился, и нас встретил град пуль. Один из моих людей упал первым, даже не успев вскинуть оружие.

Нас ждали.

Это мгновенно пронзило мой разум. Неужели кто-то предал дона?

– Отступаем! – тут же закричал я.

Но было уже поздно. Перестрелка превратилась в бойню. Я видел, как Колумбиец получил пулю в голову, когда пытался найти укрытие. Американец закричал, прижимая руку к животу, но его вопль оборвался через секунду: кто-то добил его выстрелом в затылок. Балтийцы держались дольше всех, но их тоже скосили очередью.

Я полз по полу, чувствуя, как горячая кровь стекает по шее. Пуля куда-то угодила, возможно, не одна, но я не мог понять место. Не чувствовал ничего. Опыт научил меня одному: если ты хочешь выжить, не думай о боли. Не думай о травмах. Думай о том, как выбраться. И я полз. Пока мог.

В темноте, среди хаоса, я использовал последний шанс. Граната, которую я метнул в сторону наших противников, дала мне несколько секунд. Этого хватило, чтобы прорваться к выходу.

За спиной остался ад: тела товарищей, предательство и кровь. Я выполз на холодный воздух, едва различая силуэты врагов вдалеке. Они решили, что я мертв. И это была моя единственная возможность спастись.

И это сработало.

1.

Деметрио

Три месяца спустя

Сицилия встретила меня июньской жарой и соленым бризом, который я почти забыл за месяцы, проведенные в пыльных горах Афганистана. Но даже этот знакомый воздух казался теперь чужим, как будто между мной и островом выросла преграда, которую я не мог пересечь. Возможно, дело было во мне самом – в том, что я утратил там, среди хаоса и предательства.

Шея ныла, хотя врачи заверили, что ранение могло быть куда серьезнее. Пуля прошла вскользь, едва не задев артерию. «Тебе повезло», – повторяли они, пока я лежал в больнице, глядя в потолок и размышляя о том, что значит «повезти». У меня до сих пор остался шрам – белая полоска, как клеймо, на загорелой коже, которая будет напоминать о Кандагаре до конца моих дней. Но это было не единственным напоминанием. Внутри все еще жила пустота, та самая, что появилась после того, как я понял: нельзя доверять никому. Даже тем, кто стоит рядом с тобой в бою.

И это было хуже всего.

Я привык, что в армии много дерьма, но сослуживцы всегда прикрывали зад. Одно из того хорошего, что я вынес со службы, на которую пошел с подачи дома Амати.

Но в этот раз я совершил просчет.

На взлетной полосе частного аэродрома меня ждал «Мерседес» с затемненными стеклами. Машина была безупречной, как и все, что касалось семьи Амати. Дверь открылась, и из нее вышел сам дон. Высокий, подтянутый, с сединой в волосах и взглядом, способным пробить любую броню. Он редко покидал свой особняк для таких встреч, но сегодня был здесь лично. Это могло значить только одно: он либо очень сильно нуждался во мне, либо собирался меня использовать. Либо все сразу.

Не зря же собирал по кускам после Кандагара.

Амати – один из самых загадочных людей в моей жизни. Я никак не мог его раскусить. Взрослея вместе с его сыном, я и сам чувствовал себя частью этой семьи. Дон относился ко мне с вниманием, готовя для роли капо на улицах, но потом решил, что я способен на большее. Что мне нужна не подготовка улиц, а настоящая военная. И я послушно вступил в ряды вооруженных сил Италии в девятнадцать лет и полетел в Афганистан. Чтобы после службы и полученного опыта контролировать там работу с поставкой оружия. И сразу на месте разбираться с неугодными.

Не прогадал.

– Деметрио, – произнес он, подходя ближе. Его голос был спокоен, но в нем чувствовалась та холодная решимость, которая всегда вызывала у меня смешанные чувства: уважение и тревогу одновременно.

Я попытался унять мысли. Слабость перед доном Амати – последнее, что могло бы ему понравиться. Тем более после прошлой миссии, закончившейся бойней.

– Дон Амати, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Рад снова быть дома. Спасибо за все.

Он внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, насколько сильно я изменился за время своего отсутствия. Его глаза задержались на шраме у меня на шее. Он ничего не сказал об этом, но его молчание говорило больше слов.

– Ты выглядишь… уставшим, – произнес он наконец, делая шаг вперед. – Но я рад, что ты вернулся. Многое происходит в последнее время. И сейчас, как никогда, нам нужны верные люди.

– Я готов, – ответил я коротко, хотя каждая клеточка моего тела протестовала против этого.

Черт, а ведь было время, когда я был рад исполнить любой его приказ. Без раздумий. Без дилемм. Просто. Чисто.

Дон Амати кивнул, словно ожидал именно такого ответа. Затем он повернулся к машине и сделал приглашающий жест.

– Едем. Есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой лично. Не будем терять время.

Пока мы садились в машину, я не мог избавиться от ощущения, что эта встреча станет началом чего-то большего. И, возможно, чем бы это ни было, оно изменит меня еще сильнее, чем уже изменили Кандагар и предательство. Но я знал одно: назад пути нет.

Машина плавно скользила по извилистым дорогам Сицилии, оставляя позади живописные пейзажи: оливковые рощи, виноградники и старинные дома с красной черепицей. Но я едва их замечал. Мои мысли были заняты тем, что дон Амати может мне сказать. Его присутствие рядом всегда вызывало у меня смешанные чувства: уважение к его силе и мудрости, но также осознание того, что он никогда не колеблется, если надо принять жестокое решение.

– Деметрио, – начал он спустя некоторое время, когда тишина между нами стала почти осязаемой. – Ты знаешь, что я не молодею. Пришло время передать дела моим детям. Они уже давно готовятся, и сейчас каждый из них отвечает за свою часть бизнеса.

Он сделал паузу, словно проверяя мою реакцию. Я кивнул, сохраняя невозмутимость. Это было логично. Дон Амати всегда заботился о семейном наследии.

– Винсенте занимается оружием, – продолжил он, глядя в окно. – Он всегда был… расчетливым. Холодным. Ему доверяют партнеры, потому что он знает свое дело. Афганистан остается важным маршрутом для нас, и он успешно контролирует потоки.

Это не стало для меня новостью. Винсенте всегда был человеком, который мог организовать все до мелочей. Хороший союзник, опасный враг. И готов на все ради семьи.

Что делало его чертовски опасным.

Уж я-то уже успел испытать на себе его заботу о семье.

– А Велия теперь занимается контрабандой предметов искусства и древностей. Этот рынок очень специфичен, но она… умеет находить подход к людям. Ее связи через Афганистан только усилились за последний год.

Я удивленно приподнял бровь, не в силах скрыть своего изумления. Велия? Младшая дочь дона Амати? Я помнил ее совсем другой – тихой девушкой, которая предпочитала книги и музеи шумным собраниям клана. Она всегда казалась чужой среди этого мира насилия и денег.

– Контрабанда? – переспросил я, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. – Не ожидал. Работает с Сандрой?

Дон Амати хмыкнул, и его улыбка стала шире.

– Нет, я скоро стану дедом. Сандра решила сосредоточиться на семье, и Винсенте предложил ее работу Велии. И знаешь что? Она оказывается намного лучше, чем многие ожидали. У нее есть чутье на ценности и еще большее чутье на людей. Ее последняя операция в Баглане привлекла внимание нескольких коллекционеров высшего уровня. К тому же, она прекрасно разбирается в искусстве и знает толк в аукционах. Последний высоко оценили все.

Нелегальных, разумеется. Черт, Вели, во что ты встряла? А ведь когда-то хотела просто тихо жить. И призывала к этому меня.

За что, видимо, я и был сослан твоим братом обратно в Афганистан после службы в армии так быстро, что не успел это осознать. И после пяти лет службы на благо Италии стал служить там на благо семьи Амати еще почти два года.

– Велия всегда была… особенной, – продолжил дон Амати, словно прочитав мои мысли. Его голос звучал мягко, но в нем сквозила гордость. – Она не стремилась к власти, как ее брат. Но когда пришло время, она показала, что способна на большее. Даже больше, чем я ожидал.

Я молча кивнул, переваривая услышанное. Старые воспоминания нахлынули на меня: ей только исполнилось восемнадцать, Винсенте учился в университете, я приехал в увольнительную. Я ждал от этого дня все то, чего ждет парень в двадцать два, который после долгого перерыва встречается с другом и выбирается из ада на Земле. Но увидел ее будто бы заново после нашего подросткового флирта. Велия с книгой в руках, сидящая в тени старого оливкового дерева у дома дона Амати. Тогда она казалась такой далекой от этого мира жестокости и интриг. Она часто говорила о том, чтобы уехать, начать новую жизнь где-нибудь подальше от семьи. И была такой красивой: темные густые волосы, большие зеленые глаза, смотрящие на меня с жаждой жизни, пухлые губы. И вот теперь она – одна из ключевых фигур в их империи. Жизнь разыгрывает странные шутки. А с того дня прошло жалких пять лет.

– Как она? – начал я, но осекся, не зная, как правильно сформулировать вопрос. Хотел спросить, как она справляется с этим всем. Как ей удалось так быстро измениться. Но слова застряли в горле.

Дон Амати, однако, понял меня без слов.

– У нее были свои причины, Деметрио, – произнес он, и в его голосе появилась легкая нотка предостережения. – Велия знает чего хочет. И она выбрала свой путь. Мы все делаем выбор. Иногда он нас удивляет.

Его взгляд на мгновение задержался на мне, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Амати знал о нашей симпатии друг к другу. Даже не лез в это. Но при этом быстро согласился с сыном о том, что мне лучше быть в Афгане.

Тоже о многом говорит.

– Что требуется от меня? – спросил я, решив перевести разговор на более конкретные темы. Мне не хотелось углубляться в прошлое. Особенно сейчас, когда предстоящая работа уже начинала вырисовываться на горизонте.

Дон Амати слегка улыбнулся, словно ожидал именно такого вопроса.

– Проблемы, Деметрио. Кто-то пытается перехватить контроль над нашими маршрутами через Афганистан. И я хочу, чтобы ты разобрался с этим. Без лишнего шума. Любые методы на твое усмотрение. Я доверяю тебе.

Он сделал паузу, давая мне время осмыслить его слова.

– Велия сообщит тебе всю нужную информацию по контрабанде. Затронуты ее маршруты. Ты будешь координировать действия. Окончательное решение остается за тобой. Пока ты продолжаешь поправляться, я хочу, чтобы ты на все взглянул и был с ней. Скоро будет новый аукцион.

Машина свернула на подъездную дорожку к особняку Амати. За окном замелькали высокие кипарисы, ведущие к массивным воротам с гербом семьи. Я глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. Впереди меня ждали новые проблемы, новые лица и старые призраки. Но одно я знал точно: назад пути нет.

Когда машина остановилась у входа, дон Амати повернулся ко мне и положил руку на мое плечо. Его хватка была твердой, почти болезненной.

– Ты сейчас поедешь к ней, – сказал он тихо, но с такой силой, что каждое слово эхом отозвалось в моей голове. – Начинай работу.

Дон вышел из машины, оставив меня наедине с моими мыслями. Я усмехнулся уголком рта, глядя через окно на пейзажи Палермо. Этот город всегда казался мне живым существом. Его старые улицы хранили тайны, истории кровавых разборок и предательств. Но сегодня я видел его иначе. Как будто каждая деталь напоминала мне о том, что я потерял за последние годы.

Водитель молча доставил меня к антикварному магазинчику, затерянному в одном из старых районов города. Здание было скромным, почти неприметным: потертая деревянная вывеска, покрытая следами времени, и маленький колокольчик над дверью, который зазвенел, едва я переступил порог. Внутри пахло пылью, ладаном и чем-то сладковатым, что, возможно, осталось от прошлого владельца.

За прилавком стояла молодая женщина в строгом черном платье. Она подняла глаза от каталога, когда я вошел, и ее взгляд стал внимательным, но спокойным.

– Добрый день! Чем могу помочь? – спросила она, чуть склонив голову.

– Добрый день. Я хотел бы видеть Велию, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. Хотя внутри все переворачивалось. Я не видел ее несколько лет. И вдруг ощутил тревогу.

Черт, Деметрио, ты прошел войну и через грязную работу на клан в горячей точке.

И даже все это меркнет перед встречей с женщиной, которую ты хотел, но не смог получить.

Сотрудница кивнула, не задавая лишних вопросов.

– Как вас представить?

– Деметрио Гравано.

Она исчезла за дверью, а я остался один среди полок с древними книгами, фарфоровыми статуэтками и картинами.

Через несколько минут дверь снова открылась, и появилась Велия. На ней были очки в тонкой оправе, белые перчатки и фартук, испачканный краской или каким-то растворителем. Ее волосы были небрежно забраны наверх, открывая шею. Она стала еще красивее, чем я помнил. Но это была другая красота – не юная, не наивная, а зрелая, уверенная. Женственная.

Как же она хороша.

Теперь передо мной стояла женщина, которая знала цену власти и денег, знала, как играть в эти игры. Которая запачкалась во всем этом дерьме, хотя когда-то ее мечта была реставрировать всякие древности в тихом небольшом городке.

Девочка моя, зачем ты в это влезла? Тебе бы отец позволил спокойно жить и заниматься чем захочешь.

Но твою же мать…

Я ощутил волну гнева за ее решение и сделал шаг к прилавку. Велия никак не отреагировала, лишь сняла очки, надела их на голову и рассматривала меня.

Интересно, она знала, что приеду именно я?

– Твой отец все рассказал, – заговорил я, продолжая рассматривать ее.

Велия слегка наклонила голову, словно оценивая мои слова. Ее зеленые глаза, которые я помнил такими живыми и полными мечтаний, теперь стали холоднее, расчетливее. Как у ее брата. Почти.

– Проходи, – открывая прилавок, пригласила Велия.

И ее голос был холоднее, чем ночи в горах Афганистана.

2.

Велия

Деметрио…

Я всегда знала, что рано или поздно он вернется.

И поэтому чуть не сошла с ума, когда отец сообщил, что он серьезно ранен. И вообще, единственный выживший после задания.

Он ушел ради служения моей семье и собственным амбициям, пока я, как дура, мечтала, что он заберет меня из этого мира, увезет в какой-нибудь тихий городок, где мы могли бы начать все заново. Но вместо этого он отправился в Афганистан, чтобы стать сильнее. Еще опаснее.

И, кажется, у него это получилось.

Ему, наверное, около тридцати. Но время словно прибавило Деметрио лет. Он стал жестче. Будто бы выше. Мускулы под футболкой очерчивались резче, будто высеченные из камня. Шрам на шее притягивал взгляд, заставляя сердце сжиматься. Я перевела глаза на его темные волосы, щетину, широкие плечи. Его походка, выправка, каждое движение – все говорило о том, что он через многое прошел. О том, кем он стал.

Боже, через что же он там прошел? Даже его взгляд стал еще более пронзительным. Более….

Ни у кого, даже у самых жестоких и самых опасных людей отца, я никогда не видела такого взгляда. Одновременно холодный и горячий, при котором чувствуешь озноб, но внутри сгораешь, как в огне.

Мы шли в мастерскую, и от каждого его шага сердце стучало чуть сильнее. Неужели я не переросла подростковую влюбленность?

Дура. Просто дура.

В мастерской пахло красками и старыми книгами – моими постоянными спутниками последних лет. Мое убежище. Мой маленький мир. И даже он сейчас не приносил мне покоя. Я села перед поврежденной влагой картиной и попыталась зарядиться от нее силой.

– Отец рассказал тебе все? – спросила я, снова посмотрев на него.

– В общих чертах, – отозвался Деметрио, рассматривая мастерскую с праздным любопытством.

– Понятно, – ответила я и потянулась за папкой.

Раскладывая на столе документы по последним операциям, я сама чувствовала себя как полотно, на котором пишут кистью. Мои руки в белых перчатках аккуратно перебирали бумаги, а я не могла избавиться от мысли, что взгляд Деметрио, как кисть, которая оставляла на мне мазки, словно на полотнах Моне или Ренуара. Словно мазок его эмоций появлялся на мне там же, куда он бросил взгляд, и он тут же видел это. Чувствовал.

– В Афганистанее появились новые игроки. Они пытаются перехватить наши маршруты и установить свои правила, – деловито заговорила я, отгоняя мысли.

Деметрио молча наблюдал за мной. Сурово. Серьезно. Напряженно. И вдруг я поняла, что же сильнее всего изменилось в нем. В Деметрио чувствовался какой-то надлом. И на миг, в мастерской, заставленной антиквариатом, стало даже жутковато. Он был словно демон, охраняющий что-то отсюда. Безмолвный страж, который внимательно следит на посту без лишних движений.

Но стоит тебе посягнуть на то, что под его охраной – лишишься головы.

– Нам нужно выяснить, кто стоит за этим, – продолжила я, стараясь сохранять все тот же деловой тон.

Я замолчала на мгновение, чтобы собраться с мыслями, но больше для того, чтобы отвлечься от его присутствия. Каждый его взгляд, каждое движение будто прожигали во мне дыру. Я пыталась сконцентрироваться на документах передо мной, но слова путались, а логика ускользала.

– Ты изменилась, – внезапно произнес он, и я замерла, словно меня ударили. Его голос был тихим, но в нем чувствовалась такая уверенность, что у меня перехватило дыхание.

– А ты нет, – ответила я чуть резче, чем хотела. – Ты все такой же преданный пес клана Амати.

Я сразу пожалела о своих словах. Не потому, что они были неправдой, а потому, что в них звучала обида. Та самая, которую я годами пыталась спрятать глубоко внутри себя. Горечь, которая теперь всплывала на поверхность, стоило ему только появиться в моей мастерской.

Деметрио слегка прищурился, и я поняла, что задела его. Но он ничего не сказал. Просто продолжил смотреть на меня тем же пронзительным взглядом, который заставлял меня чувствовать себя обнаженной.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он, наконец, и его голос был холоден.

– Ничего особенного, – ответила я, стараясь вернуть себе самообладание. – Просто констатирую факт. Ты вернулся. И снова ради работы. Так что делай ее.

Я приказала себе успокоиться, не наговорить лишнего, чтобы выдать себя, и снова перевела взгляд на бумаги, пытаясь сосредоточиться на деле. Но присутствие Деметрио было слишком громким. Словно каждый его вдох наполнял комнату тяжестью, которую невозможно игнорировать.

Из-за которой я не могла дышать полной грудью.

– Есть подозреваемые? – сухо спросил он, возвращая нас к деловому разговору. Обошел стол, встал напротив меня, оперевшись руками на столешницу.

– Нет. Но отец подозревает семью Монтальди. У них тоже есть связи с афганскими землями, но…

– Но они работают через Пакистан. Регион нестабилен, американские спецслужбы наблюдают, границу с Афганом перейти сложнее. Через Иран проще, пусть шииты и наглеют порой, – перебил Деметрио со взглядом «не-надо-объяснять-мне-такие-простые-истины».

Святая Мадонна, дай мне сил не заехать ему сейчас по этой самодовольной роже!

– А еще доступ к Персидскому заливу, – продолжила я, чувствуя странное желание доказать, что я знала все это и без него. – Порой мы передаем сразу заказ в Дубай через порты Бендер-Аббас или Бушер, не транспортируя в Европу, – договорила я. – И тут нужно особое внимание.

– Какие у тебя контакты там?

Я вздохнула и достала из папки еще несколько документов. На одном из них была карта маршрутов, где красным цветом отмечались точки контроля. Второй документ содержал список имен и кодовых обозначений. Я положила их перед Деметрио и указала на одно имя.

– Фарид Хассан. Он работает с нашими людьми уже три года. Надежный партнер. И он сейчас в Палермо.

– Ясно, – лениво, просматривая бумаги, протянул Деметрио и нахмурился, видимо, уже обдумывая что-то.

Вдруг мой смартфон зазвонил. Я стала высматривать его в кипе бумаг, но Деметрио оказался быстрее. Он протянул мне его, мимолетно взглянув на имя. Паоло.

– У нас скоро аукцион.

Сказала и захотела ударить уже себя. Зачем это пояснение? Интересно, Деметрио вообще знает, что Паоло работал с Сандрой? Помнит его?

– Фарид будет там. Надо работать быстро, – продолжила я, отклоняя звонок и пытаясь придать тону деловой оттенок. – Дошла поставка оружия с художественной отделкой. Мужчины будут в восторге.

– Оружие с художественной отделкой? – переспросил Деметрио, приподняв бровь. Его голос был спокоен, но в нем чувствовался оттенок иронии. – Значит, теперь ты не только контрабандист, но и поставщик подарков для коллекционеров с изысканным вкусом?

Я напряглась, услышав его тон. Он будто бы спрашивал, помню ли я сама, чем хотела заниматься когда-то. Словно пытался одновременно поддеть меня и напомнить о том, как далеко я зашла.

Кажется, я все-таки ударю его сегодня…

– Это не просто «подарки», – ответила я, стараясь сохранять профессиональный тон. – Каждый предмет уникален. Изделия выполнены мастерами, чья репутация говорит сама за себя. Наши клиенты готовы платить огромные деньги за такие вещи. Особенно если они имеют… историческую ценность.

Деметрио кивнул, не скрывая иронии на лице и продолжая просматривать документы. Но его взгляд снова вернулся ко мне, и я почувствовала, как его глаза будто сканируют каждую деталь моего лица. Он искал что-то. Внимательно. Без стеснения. И я снова почувствовала себя в огне.

– Так что с Фаридом Хассаном? – спросила я, решив перевести разговор в более безопасное русло. – Ты проверишь его?

Деметрио задумчиво потер подбородок, его взгляд стал еще более сосредоточенным.

– Да, – ответил он коротко. – Начнем с него, – продолжил он, кладя документы на стол. Его голос звучал уверенно, словно он уже мысленно прокручивал план действий. – Потом займусь Монтальди. Хотя для них такие выходки слишком рискованные. Но разберемся.

Я кивнула, соглашаясь с его планом, и протянула папку с копиями документов. На мгновение в комнате воцарилась тишина. Мы оба понимали, что ситуация сложнее, чем кажется на первый взгляд. Эти игроки явно не новички. Они знали, как двигаться в тени, используя любые возможности для давления.

– Что дальше? – спросила я, чувствуя, как внутри нарастает напряжение.

Деметрио выпрямился, подойдя к окну. Его силуэт четко выделялся на фоне света, льющегося снаружи. Он выглядел как человек, который уже принял решение.

– Во-первых, я свяжусь с нашими людьми в Иране. Проверю, есть ли утечки информации. Во-вторых, нужно организовать встречу с Фаридом Хассаном. Лично. Если он замешан, я это почувствую.

Он повернулся ко мне, и его взгляд стал жестче.

– В-третьих, ты должна быть осторожна. Очень осторожна.

Я невольно вздрогнула от его слов. Это было не просто предупреждение. Это было заявление. Деметрио явно брал на себя роль защитника, даже если я этого не просила.

– Я могу позаботиться о себе, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Он усмехнулся, но в этой улыбке не было тепла. Скорее насмешка взрослого над словами ребенка.

– Посмотрим.

Его слова ударили больнее, чем я ожидала. И во мне вспыхнуло что-то такое, что напугало меня саму.

– Сколько пренебрежения от человека, который избегал меня последние пять лет.

Деметрио замер, словно его ударили. Его лицо окаменело, а взгляд стал еще холоднее. Он медленно повернулся ко мне, и я поняла, что просто бросила ему в лицо то, о чем мы оба старались все это время не говорить.

Что так старательно обходили.

Игнорировали.

И вот все-таки удар. Пусть и не физический.

– Избегал? – переспросил он, и в его голосе зазвучала сталь. – Меня почти все это время не было в стране!

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки. Слова вырвались прежде, чем я успела их обдумать. Но теперь, когда все это вышло наружу, я не могла просто отступить. Гнев овладевал все больше, обида чувствовалась все острее.

– А разве нет? – спросила я, глядя ему прямо в глаза. – Ты ушел. Сначала в армию, потом в Афганистан. И ни разу… ни разу не позвонил. Ни письма. Ничего. Хотя у тебя были возможности.

Деметрио прищурился, и я увидела, как его челюсть напряглась. Он сделал шаг вперед, сокращая расстояние между нами. И, кажется, я все-таки пробудила этого демона. Вот только он стоял на страже не древностей, а прошлого, которому лучше было бы там и оставаться.

Но к черту уже.

– Я делал то, что должен был, получив приказ, – ответил Деметрио, и в его голосе послышалась горечь. – Ради тебя, ради семьи, ради всего этого дерьма, в которое мы оба влипли. И знаешь что? Теперь я снова здесь. Так что, может, хватит копаться в прошлом? Его уже не изменить.

Я хотела ответить, но слова застряли в горле. Потому что, если быть честной перед собой, я знала правду. Это был не его выбор. Это был приказ моего отца. Винсенте настоял, чтобы Деметрио отправился в Афганистан. А я… я молчала. Потому что была слишком слабой, чтобы противостоять семье. Но не он. Деметрио всегда был сильным. Просто он не хотел пытаться. Бороться. И от этого обида была еще более вязкой. Болезненной. Меня как будто что-то прожигало изнутри, как растворитель краску.

– Хватит об этом, Велия. Это уже не имеет значения.

Его слова ранили, но в них была правда. Большая, жестокая правда, которую я годами пыталась скрыть даже от самой себя.

– Ты прав, – сказала я, опустив глаза. – Прошлое не имеет значения. Сейчас важно только одно – работа. Аукцион завтра. Оденься прилично. Я представлю тебя Фариду.

Я смотрела прямо в его темные глаза, пытаясь ранить, но, кажется, запала было недостаточно.

– Как скажешь, – холодно отозвался Деметрио и направился к выходу.

После его ухода я долго стояла у окна, глядя на пустынную улочку. В воздухе витал запах растворителя, но даже он не мог перебить то напряжение, что оставил после себя Деметрио.

Боже правый, какой же он стал… Словно превратился в древнеегипетского бога смерти. Анубис. Такой же неумолимый, опасный и… красивый. Да, именно так. Его красота была опасной, как ядовитый цветок. Она притягивала и одновременно пугала.

В мастерской все еще витал его запах – смесь одеколона и чего-то более первобытного, дикого. Этот запах пропитал каждую книгу, каждый предмет антиквариата, будто заявляя свои права на мою территорию. Будто бы его присутствие подчинило и мое пространство.

Я невольно провела пальцами по тому месту на столе, где он недавно стоял, опираясь руками о деревянную поверхность. Мне показалось, или там до сих пор остался след его энергии?

«Слишком много власти надо мной для одного человека», – подумала я, машинально поправляя выбившуюся прядь. Но разве не это делало его таким притягательным? Эта способность одним взглядом заставить замолчать, одним движением бровей вызвать трепет?

Деметрио никогда не был обычным человеком в моих глазах. Даже когда мы были детьми, в нем чувствовалась некая предопределенность. Словно судьба нарочно создала его для страшных и сложных дел. Теперь он вернулся для очередного. Просто вылетел в Палермо, даже не узнав суть задания.

Я посмотрела на документы, которые он просмотрел. Как же глупо… Все это время я пыталась забыть его, закопать свои чувства под тоннами антиквариата и контрабандных сделок. А он просто вошел и одним взглядом разрушил все мои защитные сооружения, вызвал бурю внутри. И я никак не могла надышаться.

Но сейчас не время для этих мыслей. Завтра аукцион, Фарид Хассан, новые игроки на поле… И этот чертов демон в человеческом обличье, который будет рядом. Будет наблюдать. Оценивать. Решать.

Интересно, понимает ли он, как сильно действует на меня? Вряд ли. Люди вроде Деметрио слишком заняты своими демонами, чтобы замечать чужих.

Но лучше об этом не думать. Нужно подготовиться к завтрашнему дню. Выбрать платье. Продумать стратегию. Представить Деметрио Фариду…

Анубис. Мой личный бог смерти. И завтра он будет рядом на аукционе, такой же опасный и неумолимый, как всегда. Только теперь он служит не только моему отцу, он служит нашим общим интересам. Если, конечно, наши интересы действительно совпадают.

Поразительно, как одновременно человек может быть таким чужим, и таким своим.

3.

Деметрио

Наконец, дом. Небольшое палаццо на окраине старого города – всегда было местом, где я мог отгородиться от мира. Толстые каменные стены, построенные несколько веков назад, хранили тишину и прохладу даже в самые жаркие сицилийские дни. Но сегодня эта тишина давила на меня, словно тяжелый гранитный блок.

Я сидел за столом, разложив перед собой документы Велии. Карта маршрутов с красными отметками точек контроля занимала центральное место. Каждая линия, каждый значок говорили о чьей-то жизни, чьей-то судьбе. Мой опыт в Афганистане научил меня читать такие карты как открытую книгу: здесь кто-то потерял товар, там – людей, а в этом месте явно происходила сделка, которая закончилась проблемами.

Список контактов лежал справа от карты. Я внимательно изучал каждое имя, каждую кодовую метку, представляя себе этих людей. Фарид Хассан. Три года работы с кланом Амати. Надежный партнер, сказала Велия. Слишком надежный для человека, который работает в нашем мире.

Или у меня уже чертова паранойя?

Я взял ручку и начал делать пометки на полях документов. Заметил несколько странных совпадений в сроках поставок через порт Бендер-Аббас. Слишком много операций было перенесено в последние месяцы. Это могло означать только одно – кто-то специально создавал видимость нормальной работы, маскируя свои настоящие намерения.

Но мои мысли постоянно возвращались к Велии. Проклятье. Я пытался сосредоточиться на работе, но ее образ стоял перед глазами. Она сильно изменилась за эти годы. Та юная мечтательница, которую я помнил, превратилась в женщину, которая знала цену власти и умела ею пользоваться. Ее зеленые глаза, когда-то полные наивных надежд, теперь стали холодными и расчетливыми.

Или кровь Амати просто взяла вверх?

Я вспомнил, как она стояла в своей мастерской среди антиквариата. Белые перчатки, испачканный чем-то фартук, забранные наверх волосы. Небрежно, но это только подчеркивало ее женственность. И этот запах – смесь красок, старых книг и чего-то неуловимо-возбуждающего…

Резко встав из-за стола, я подошел к окну. Ночной Палермо светился немногочисленными огнями, но этот свет не мог сравниться с тем, как горели ее глаза, когда она говорила о контрабанде предметов искусства. Как раньше, когда студенткой рассказывала что-то из своих учебников по истории искусств.

Сейчас же Велия действительно преуспела в этом деле. Даже слишком хорошо.

И как же она чертовски хороша сама.

Проклятье.

Нельзя позволять себе такие мысли. Особенно сейчас, когда ситуация становится все более сложной. Эти новые игроки… Что-то в их действиях казалось мне знакомым.

Тактика, стиль работы – это не любители. И если они смогли проникнуть в нашу сеть, значит, у них есть серьезная поддержка изнутри…

Что мне надо сделать?

Проверить все недавние операции через Иранский коридор.

Проверить сделки с местными группировками в Афганистане.

Установить наблюдение за Фаридом Хассаном.

Перепроверить связи семьи Монтальди через Пакистан.

И не думать, черт меня дери, о ней.

Кажется, план не такой уж сложный….

За исключением последнего пункта.

Вдруг я услышал шорох снаружи. Мгновенно потянувшись к пистолету, лежащему в верхнем ящике стола, я замер, вслушиваясь в ночь. Старые инстинкты бывшего военного не подвели – шаги на террасе были слишком тяжелыми.

Подойдя к окну, я осторожно выглянул наружу. Снял пистолет с предохранителя. Сделал шаг. И…

Твою мать! Я тут же узнал это серьезное лицо с невозмутимым взглядом даже перед дулом пистолета.

– Винсенте!

Чертов Амати.

– Я мог тебя застрелить! – раздраженно произнес я, рассматривая его.

Но тот даже не шелохнулся. Темная футболка, пижонские джинсы, пиджак. Он будто бы пришел на заключение сделки в ресторан. И кажется, подкачался с нашей последней встречи.

– Если бы хотел меня убить, ты бы уже это сделал, – произнес Винсенте с той же холодной уверенностью, которая всегда заставляла меня внутренне напрягаться. Его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась сталь, готовая пронзить любого, кто посмеет перейти ему дорогу. – С возвращением.

Его черты лица – резкие, острые: высокие скулы, прямой нос, четко очерченные губы. Но главной особенностью его внешности всегда был взгляд. Хищный. Расчетливый. А порой какой-то бездушный. Даже пустой. Сейчас его глаза смотрели на меня с холодным спокойствием, будто он заранее знал, что я не нажму на курок. И я тут же вспомнил, как боялся увидеть этот взгляд у Велии.

Винсенте стоял прямо, с уверенной осанкой человека, который привык командовать и быть услышанным. Даже сейчас, когда я держал его на прицеле, он не выглядел ни испуганным, ни напряженным. Он просто был… Винсенте. Тот самый парень, которого я когда-то считал другом. Тот самый человек, который теперь вызывал во мне смесь недоверия и раздражения. Он был младше меня на год, но что-то в его манере держаться напоминало уже дона, управляющего семьей десятилетиями.

Я опустил пистолет.

– Спасибо. Выпьешь?

– Не откажусь.

Мы прошли в дом. Я достал бутылку виски и два стакана, стараясь не показывать своего напряжения. Винсенте никогда просто так не наносил визитов. Особенно в такое время.

Его присутствие здесь означало лишь одно – он хотел что-то сказать. И это «что-то» явно касалось не только текущего расследования.

Я вернул пистолет в ящик, подал Винсенте стакан и кивнул на документы, разложенные на столе.

– Работаю, как видишь. Пытаюсь разобраться в ситуации с маршрутами. Велия сегодня передала мне материалы.

Винсенте приподнял бровь, сделав глоток из стакана, и лениво прошелся взглядом по бумагам.

– Да, она упоминала об этом. Кстати, Паоло тоже говорил о некоторых странностях в последних операциях. Особенно касательно поставок через Бендер-Аббас. Может, тебе стоит поговорить и с ним.

Его слова заставили меня внутренне напрячься. Сначала чертов звонок. Теперь это. Что я знаю о Паоло Лорети? Кажется, его семья занималась отмыванием денег. Тогда какого черта он занимается этими историческими игрушками для богатеев? Контролирует финансовые операции? Или личный интерес? И стоило об этом подумать, как челюсти непроизвольно сжались. Но я продолжал сохранять невозмутимое выражение лица.

– Они хорошо работают вместе, – добавил Винсенте, словно невзначай. – Сестренка и Паоло. Отличная команда.

Я сделал глоток виски, чтобы скрыть свою реакцию. Это было уже слишком очевидно. Второй намек за последние минуты о том, что у Велии есть другие варианты. Более подходящие, с точки зрения ее семьи. Даже смешно, что братец больше озабочен выгодно пристроить сестренку, чем ее отец. Хотя Винсенте всегда был одержим властью сильнее, чем дон Амати.

А ведь когда-то я действительно верил, что мы друзья.

Когда-то был готов получить за него пулю.

Но о какой дружбе может идти речь, если человек считает себя выше тебя?

Хорошо, что мне хватило мозгов понять это вовремя.

– Я заметил несколько нестыковок в документах, – произнес я, решив перевести разговор в более безопасное русло. – Особенно в расписании поставок через Иранский коридор. Кто-то явно пытается замести следы.

Винсенте кивнул, но его взгляд оставался пристальным.

– Проверь. Именно поэтому ты здесь. Никто лучше тебя не справится с этим расследованием.

Похвала явно к чему-то. И, смотря на Винсенте, я внутренне напрягся, понимая, что сейчас услышу что-то неприятное для себя.

– И, Деметрио… – он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза, – как ты знаешь, в нашей семье важно не только найти правду. Важно сделать это правильно. Без лишнего шума. И без… ненужных эмоций.

Его слова были как удар ниже пояса. Прямой и точный. Винсенте предупреждал. Конечно, он помнил о моих чувствах к Велии. Наверное, догадывался, что тогда, три года назад, она отвергла ухаживания подходящего мужчины из-за желания быть когда-нибудь со мной и своих мечтаний о другой жизни.

И помнил, что ее отец отнесся к ее решению в разы спокойнее, согласившись с ее доводом, что перед замужеством она хочет окончить колледж.

Какой-то порочный круг.

Снова тот же город, та же ситуация и те же люди. Я, Велия, более подходящий кандидат на горизонте и Винсенте, явно сделавший работу над ошибками. Готов поспорить на что угодно: дон принял решение вернуть меня единолично.

– Я всегда действую профессионально, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – Уж ты-то это знаешь лучше других.

Винсенте еле заметно усмехнулся. Ненавижу такие разговоры, но пришлось научиться их вести для таких случаев. Интересно, как скоро я отправлюсь проверять ирано-афганскую границу и маршруты?

Или Винсенте сменил тактику?

– Знаю, – произнес он, сделав еще один глоток виски. – Именно поэтому ты до сих пор жив и работаешь на нас. Но даже самые профессиональные люди иногда поддаются слабостям. Особенно когда дело касается… семьи.

Его намек был очевиден. Велия – часть семьи Амати. Я же всегда оставался чужаком, пусть и занимал важное место в их делах. Для Винсенте это различие было ключевым. Он никогда не позволит мне об этом забыть.

Его семья отдает приказы. Я их исполняю. Это все, что для него важно.

– Моя задача – решить проблему. Никаких слабостей. Только работа. Я понял.

Винсенте поставил стакан на стол и скрестил руки на груди. Его взгляд стал еще более пронзительным, словно он искал в моих глазах то, что я пытался скрыть. Словно хотел поставить жирную точку в этом разговоре, которая могла бы раздавить меня, если уж Афганистан не сделал из меня кровавое месиво физически, то он сделает это эмоционально.

– Послушай, Деметрио, – начал он, понизив голос и качнув головой. – Мы не чужие люди. И… я не хочу говорить с тобой так. Это идиотизм.

Одно из немного, в чем я с тобой согласен. Кроме части про чужих людей. Вот только этот переход с красивого словоблудия до прямого диалога, напоминание про дружбу и попытка вести «открытый разговор» не подействуют. Винсенте – не просто стратег. Он паук, который плетет паутину и точно знает для кого.

Неужели он думает, что я поведусь на его «внезапное решение» перестать говорить по-рабочему?

– Поэтому скажу прямо, по-дружески: знаю, что между тобой и Велией… что-то было. Или, возможно, все еще есть. Это не мое дело. Но если это «что-то» помешает расследованию или поставит под угрозу интересы семьи, я лично прослежу, чтобы проблема исчезла. Понимаешь?

В переводе: мне плевать, что между вами, но если помешаешь моим планам на сестру, то ты труп.

Суровые семейные нравы. Как будто бы не уезжал из Афганистана.

Но его слова звучали как приговор. Я знал, что Винсенте не шутит. Если он решит, что я представляю угрозу для клана Амати, он устранит меня без колебаний. Дружба или прошлое сотрудничество ничего не значат, когда речь идет о защите семьи.

Кто бы мог подумать, что у Сицилии и Афгана столько общего?

– Понимаю, – ответил я коротко. – Но тебе не о чем беспокоиться. Моя единственная цель – разобраться с новыми игроками. И я сделаю это, как всегда, быстро и чисто.

Винсенте кивнул, но его лицо оставалось напряженным. Казалось, он хотел сказать еще что-то, но передумал. Вместо этого он снова взял стакан и сделал глоток. Почему мне кажется, что он что-то недоговаривает? Более того, я в этом почти уверен.

– Хорошо, – произнес он после паузы. – Просто помни, что Велия выбрала свой путь. Она больше не та наивная девочка, которая мечтала о побеге из нашего мира. Теперь она знает чего хочет. И ее выбор… он не включает тебя.

Не «почти». Уверен. Слишком много предупреждений за один вечер. И явно к чему-то.

Но эти слова все равно ударили больнее, чем я ожидал. Возможно, потому, что в них была правда. Велия действительно изменилась. Она стала частью мира, который когда-то пыталась покинуть. Вот только теперь я еще сильнее хочу узнать причину этого.

– Ясно, – только и смог выдавить я, стараясь скрыть свои эмоции.

Винсенте допил остатки виски и поставил стакан на стол.

– Завтра аукцион, – сказал он, направляясь к выходу. – Велия представит тебя Фариду Хассану. Так что больше не буду отвлекать от сбора данных.

Я кивнул, хотя он уже почти вышел из комнаты.

– Еще кое-что, – добавил Винсенте, остановившись на пороге. – Паоло тоже будет там. Убедись, что твои действия не вызовут лишних вопросов. Это никому не надо.

И с этими словами он ушел, оставив меня одного с документами, мыслями и чувством, что завтрашний день будет дерьмовым.

Я не понял, как стакан Винсенте полетел в стену, окрашивая ее остатками виски. Осознал лишь порыв избавиться от его фантома в своем доме. Но и после этого не почувствовал облегчение. Только жгучее желание сломать что-нибудь еще.

4.

Велия

Сандра увлеченно рассказывала о своих планах на детскую комнату, но я никак не могла сконцентрироваться на ее словах. Пусть обычно я с интересом слушала все, что она говорила о будущем племяннике, сегодня мои мысли были далеко.

Траттория, расположенная в самом сердце Палермо, всегда казалась мне местом, где время двигается иначе. Утренний свет проникал через старые деревянные жалюзи, рассыпаясь золотистыми полосами по потертому деревянному полу. Запах свежесваренного кофе смешивался с ароматом только что испеченного хлеба и легкой нотой базилика из кухни. За соседними столиками раздавались приглушенные голоса: кто-то обсуждал последние новости, кто-то просто наслаждался тишиной этого часа, прежде чем город полностью проснется.

Мы с Сандрой сидели за высокой деревянной стойкой, за которой хозяйничал Джузеппе – старый друг семьи, который знал нас с братом детьми. Его движения были размеренными и уверенными, будто каждое утро он повторял один и тот же ритуал: налить кофе, подать булочки, обменяться парой фраз с постоянными гостями. Все здесь дышало спокойствием и уютом, но для меня это чувство было обманчивым. Каждый уголок этой траттории хранил истории, которые лучше не ворошить.

После встречи с Деметрио я не смогла спокойно спать. Каждую секунду думала о нем, о том, через что он прошел. А когда, наконец, под утро все-таки заснула, то мне снился этот ненавистный Афганистан.

Я никогда там не была, но мой разум рисовал его так ярко, будто я жила там годами. Пески, раскаленные до оранжевого свечения под безжалостным солнцем, тянулись бесконечно. Они скрипели под ногами, забивались в глаза, оседали на губах.

Кровь… Она была повсюду. На земле, на камнях, даже на ладонях, когда я пыталась укрыться от нее. Темные пятна смешивались с песком, образуя мутные ручейки. И среди этого хаоса – Деметрио. Он стоял посреди поля боя, его силуэт был размытым, как будто реальность отказывалась принимать его полностью. Но я видела его глаза. Холодные, полные боли, которые он никогда не позволил бы себе выказать наяву.

Пули со свистом рассекали воздух вокруг нас, и каждый их звук отзывался во мне дрожью. Они летели мимо, но близко. Я хотела кричать, звать его, но из горла не вырывалось ни звука. Деметрио просто стоял там, будто прикованный к месту, медленно оседая на землю. Я видела, как жизнь покидает его. Это было медленное угасание, словно пламя свечи, которое постепенно затухает на ветру.

Я пыталась подбежать к нему, но мои ноги будто застряли в этом бесконечном песке. Чем сильнее я старалась, тем глубже погружалась. Воздух становился гуще, тяжелее, и каждый вдох давался с трудом. А Деметрио продолжал тонуть в этом аду, который сам выбрал. Его лицо оставалось спокойным, почти безразличным, но я знала: он уходит. Уходит окончательно…

– … вот здесь будет кроватка, а напротив – комод с игрушками, – продолжала Сандра, размахивая руками и показывая эскизы, которые она набросала на салфетке. Я снова начала ее слушать. Ее глаза светились радостью, а голос звучал мягко, почти мелодично. Она была счастлива, и это чувствовалось даже сквозь мое отстраненное состояние. Ее светлые, почти платиновые волосы были собраны в небрежный пучок на затылке, но несколько выбившихся прядей мягко обрамляли лицо. Ее черты лица были мягкие, но четкие – истинно итальянскими: высокие скулы, аккуратный нос с легкой горбинкой и полные губы. В свои двадцать восемь лет Сандра источала спокойствие и зрелость, но в глазах по-прежнему плясали искорки беззаботности, свойственные молодости.

Кажется, она была счастлива быть просто женой и матерью и передать все дела мне. Я же так и не могла понять свое отношение к новой работе. Или просто предпочитала много об этом не думать.

Я кивнула, делая вид, что внимательно слушала все это время, и отпила глоток кофе. Он обжег язык, но боль была едва заметной. Мои мысли были заняты совсем другим. И эта траттория их не успокаивала.

Здесь мы подростками встречались с Деметрио. Пили кофе. Разговаривали обо всем. Даже не помню, когда я стала надеяться на что-то большее. Когда начала фантазировать о нем в спальне. Когда стала делиться своими мечтами и планами.

Было непривычно видеть его вновь после первой командировки. Я уже изучала историю искусств в колледже, он выглядел еще более возмужавшим. Я верила, что он повидал реальную жизнь, к которой так стремилась тогда. Мы снова оказались здесь. Не у меня дома, но на территории, которая все равно под контролем отца. Он знал, что Джузеппе присматривал за нами. Да и мы тоже.

Поэтому мы лишь говорили. Говорили. И говорили. Часами. Забывая о времени и делах.

Казалось, Деметрио был готов слушать обо всем, что отвлекало его от военных воспоминаний, а я не решалась спрашивать об этом много, рассказывая то, что зацепило меня на лекциях.

И здесь же, после потери груза для важного коллекционера, я думала, как решить проблему. Кому доверить расследование. И отец вдруг вспомнил о нем.

Он хорошо знает Афганистан. Хорошо знает маршруты и людей там. Он верен семье. Сама того не осознавая, думая о пригодном для работы человеке, я описала Деметрио. И дала согласие на решение отца вернуть его в Палермо.

И все это крутилось в голове, словно клубок ниток, который невозможно распутать. И чем ближе наставал час аукциона, тем более нервно я себя ощущала. Думать о встрече с ним и встретиться лично оказалось совершенно разными по сложности задачами.

– Ты вообще меня слушаешь? – внезапно спросила Сандра, внимательно прищурившись. Ее тон был игривым, но в нем чувствовалась легкая обида.

– Конечно, слушаю, – ответила я, выдавив улыбку. – Кроватка справа, комод слева.

Она рассмеялась, качая головой.

– Нет, кроватка слева, а комод справа. Но ты хотя бы попыталась.

Ее смех был заразительным, и я невольно улыбнулась шире. На мгновение мне показалось, что можно забыть обо всем: о контрабанде, о Деметрио, о вечных играх клана. Но это ощущение быстро прошло.

Чего нельзя сказать о моем нервном напряжении. Может, не стоило пить эспрессо?

За окном послышался звук мотороллеров, объезжающих площадь. Город медленно оживал, готовясь к новому дню. Я знала, что скоро придется вернуться к делам: проверить подготовку к аукциону, собраться, снова столкнуться с Деметрио… Но пока что я просто сидела здесь, в тишине траттории, и наблюдала, как Сандра дорисовывает очередной эскиз на своей салфетке. Ее спокойствие казалось таким искренним, таким настоящим.

– Извини. Слишком много мыслей.

– Понимаю, эти аукционы только кажутся не таким уж и сложным делом, – понимающе отозвалась она со странной улыбкой. – Сплошные нервы. Особенно с этими проблемами. Мне даже неловко, что все это свалилось на тебя.

– Все в порядке, – заверила я. – Как тебе сказал врач? Надо относиться к себе бережно. Представь, что древний кувшин для вина, ойнохоэ…

– Ой, не напоминай мне эту страшную, разваливавшуюся от дыхания вещь, – засмеялась Сандра. – Все могу понять, но не этот ужас с тремя носиками. Пока не получила деньги за него, не верила, что его действительно купят.

Я улыбнулась ей, снова сделала глоток и медленно проглотила кофе. Может, возвращать Деметрио на работу – ошибка? Но какой смысл рассуждать об этом, если он уже здесь?

За окном город уже полностью проснулся. Шум мотороллеров сменился гулом машин, криками уличных торговцев и далекими звуками музыки. Палермо снова стал самим собой: хаотичным, шумным, живым. И в этом шуме было что-то успокаивающее. В отличие от тишины, которая порой казалась громче любого крика.

– Кстати, – с хитрой улыбкой продолжила Сандра, – Паоло тут тактично интересовался, что лучше подарить тебе на предстоящий день рождения. Есть пожелания?

Я закатила глаза и с игривым упреком посмотрела на Сандру. С каждым днем мне все больше казалось, что скоро она сделает презентацию, в которой будет расписывать все его достоинства.

– Я и сама все могу себе позволить, – ответила я.

Сандра махнула на меня рукой.

– Это все понятно. Но… дай ты ему шанс. Пусть возьмет билеты куда-нибудь. А еще лучше организует поездку. Я красиво намекну. Ты меня знаешь…

– Знаю… – усмехнувшись, протянула я. – Ты и Винсенте – пламя и лед. Как вы только поженились?

– Противоположности притягиваются, – пожав плечами, спокойно сказала Сандра. – Да и… мы сошлись в наших представлениях о браке. Сама знаешь…

Знаю. Винсенте хотел жену. Любящую. Красивую. Знающую наши порядки. Умеющую очаровывать и быть хозяйкой приема.

Сандра хотела семью. Крепкую. Настоящую. Без постоянных разъездов родителей, как было у нее. Быть хорошей матерью. И не чахнуть, разбираясь с проблемными маршрутами.

Кроме того, этот брак укрепил связи нашей семьи в международных отношениях.

Сандра сделала глоток кофе, и я заметила, как ее тонкие пальцы с аккуратно подпиленными ногтями касаются чашки. Никаких лишних украшений – только обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, бриллиант на котором блеснул на свету, словно подмигнул.

– Так, что мне сказать Паоло? – продолжила Сандра.

Вот же упрямая.

– Ничего, – уверенно ответила я. – Мне сейчас проблем и без мужчин хватает.

Тем более уже одного вернула на свою голову.

Сандра разочарованно вздохнула. Наверное, ее можно было понять. Паоло был из тех мужчин, на которых женщины оборачиваются. Высокий, статный, с безупречной осанкой человека, привыкшего к дорогим костюмам и увесистым папкам документов. Его черные волосы всегда были тщательно уложены, а легкая щетина придавала лицу небрежно-брутальный вид.

В свои тридцать он уже занимал высокую должность в финансовом отделе семьи Лорети, отмывая деньги без нареканий. Светло-карие глаза с золотистыми искорками могли быть одновременно теплыми и холодно-расчетливыми, когда речь шла о делах.

Он обладал особым магнетизмом: сочетанием внешней мягкости банкира и внутренней стальной хватки мафиози. Когда он говорил, его голос завораживал – глубокий баритон с легкой хрипотцой, способный убедить любого в выгодности предлагаемой сделки.

Сандра не могла скрыть разочарования, наблюдая за тем, как мы с Паоло вели себя на деловых встречах. Он действительно оказывал мне знаки внимания: то пододвинет стул, то поможет снять пальто, то выберет лучший столик в ресторане. Мы прекрасно работали вместе, создавая идеальный тандем финансового гения и эксперта по контрабанде произведений искусства.

Но что-то внутри меня сопротивлялось. Возможно, слишком правильная осанка или чрезмерно вежливые манеры. Или то, как он никогда не повышал голос и всегда следил за своим внешним видом. В нем чувствовалась какая-то искусственность, будто он постоянно играл роль идеального жениха из хорошей семьи.

И будто он был уверен, что однажды я скажу ему «да».

Как и все вокруг.

Сандра снова вздохнула, на этот раз более глубоко, словно пытаясь передать мне всю тяжесть своего разочарования. Она всегда была мастером таких мелких, но выразительных жестов: вздохов, взглядов, легкого покачивания головы. Ее светлые брови чуть приподнялись, когда она посмотрела на меня.

– Ты хотя бы не отказываешься сразу, – произнесла она с легкой укоризной. – Это уже прогресс.

Я усмехнулась, отпивая еще глоток кофе. Внутри все переворачивалось от ее настойчивости. Но я знала, что Сандра делает это не из злого умысла. Она действительно хотела для меня «лучшего». Хотя понятие «лучшее» в нашем мире всегда было весьма относительным.

– Прогресс? – переспросила я, поднимая бровь. – Я просто не хочу лишний раз обижать людей. Особенно тех, кто работает с нами.

Сандра закатила глаза, и я невольно улыбнулась шире. Мы обе знали правду: Паоло Лорети был идеальной партией. Он подходил по всем параметрам: влиятельная семья, надежные связи, безупречная репутация. Он мог стать тем человеком, который обеспечил бы клану дополнительную защиту и расширил наши возможности. Но я… я не могла заставить себя даже представить его рядом на постоянной основе.

– Знаешь, – продолжила она, слегка наклоняясь вперед, будто хотела поделиться секретом, – он ведь не только красив и успешен. Он… стабилен. Именно такой мужчина тебе нужен. Не то что… – она запнулась, явно не желая называть имени Деметрио, но намек был очевиден. – Я знаю, что он вернулся. И помогает тебе.

– Он работает на меня, – поправила я. – И на отца.

Как же ненавижу, что все в семье знают о нас. А ведь между нами даже ничего не было, кроме множества разговоров, одного медленного танца и почти поцелуя в прошлой жизни.

– Работает на тебя, – повторила Сандра, поднимая бровь с легкой иронией. – Велия, дорогая, я не маленькая девочка. Я знаю, что вы говорили вчера. И вижу, что ты сегодня… немного потеряна.

Я почувствовала, как мои щеки предательски начали гореть. Это было неприятно – осознавать, что кто-то замечает то, о чем я старалась даже не думать. Особенно сейчас, когда каждое мое решение должно быть продиктовано логикой, а не эмоциями.

– Ты слишком много читаешь между строк, – произнесла я ровным тоном, хотя внутри все переворачивалось. – У нас есть работа. Проблемы. Аукцион. И да, Деметрио помогает. Потому что он профессионал. И верен семье. И он это уже показал. И доказал.

«Уехав в свой чертов Афганистан», – про себя договорила я.

– Не злись, Вели, – примирительно заговорила Сандра и сжала мою ладонь. – Я просто говорю, что вижу. Мы же с тобой теперь сестры. И я не хочу, чтобы ты ошиблась из-за старых чувств, детской влюбленности. Я не призываю тебя обручиться с Паоло, просто предлагаю дать ему шанс. Лучше узнать его как человека, как мужчину. Потому что он действительно заслуживает этого. Он может предложить тебе то, чего Деметрио никогда не сможет.

Ее слова ударили точно в цель. Я замерла на мгновение, чувствуя, как холодок пробегает по спине. Конечно, она права. Деметрио – это прошлое, которое я не могу забыть, но и не могу позволить себе вернуться к нему. Возможно, просто мечта. Образ. А Паоло… Паоло был безопасным выбором. Стабильным. Предсказуемым. Жизнь с ним я видела на десятки лет вперед.

Может, действительно прислушаться к Сандре?

Тем более сейчас, когда Деметрио в городе.

Одно свидание погоды не сделает. И если все пройдет не очень, то будет аргумент в подобных разговорах.

– Ладно, – согласилась я. – Мы могли бы сходить на концерт в Старый город, например, в Палаццо Стери. В театре Массимо тоже всегда хорошие спектакли.

Сандра довольно захлопала в ладоши и громко чмокнула меня в щеку.

– Я бы даже выпила за это, если бы не малыш, – погладив округлившийся живот, проворковала она и серьезнее продолжила: – И, Велия, – ее глаза засветились от возбуждения, словно она уже представляла, как этот вечер пройдет идеально. – Паоло будет в восторге. Он любит классическую музыку и искусство. Вы оба найдете, что обсудить. Это же прекрасная возможность!

Я кивнула, хотя внутри все еще бушевала буря сомнений. Да, Паоло был идеальным выбором на бумаге. Идеальным партнером для семьи. Для работы. Может, даже действительно для меня. Но слова Сандры задели что-то глубоко внутри. Возможно, она была права. Возможно, мне действительно нужно было попробовать увидеть в нем больше, чем просто коллегу или друга.

Избавиться от власти Деметрио, которую я сама же ему дала.

– Хорошо, – ответила я, стараясь звучать уверенно. – Я подумаю над этим.

Сандра победно улыбнулась, будто я только что подписала невидимый договор о перемирии.

– Конечно, конечно, – заверила она, отмахнувшись. – Просто дай ему шанс. Позволь показать тебе, что он может предложить. А там… кто знает? Может, ты удивишься.

Ее последние слова повисли в воздухе, словно намек на что-то большее. Но я предпочла не углубляться в эту тему. Вместо этого я сделала еще один глоток кофе, чувствуя, как горечь напитка смешивается с горечью моих мыслей.

За окном город продолжал жить своей обычной жизнью. Шум машин, голоса прохожих, далекий звон церковных колоколов – все это создавало привычный фон Палермо. Но сегодня этот фон казался особенно громким, словно город тоже хотел напомнить мне о том, что пора двигаться дальше.

– Ладно, – сказала я, поднимаясь из-за стойки. – Мне пора. Нужно проверить последние детали перед аукционом.

Сандра кивнула, но в ее глазах все еще читалась легкая тревога.

– Конечно. Но, пожалуйста, будь благоразумна, – произнесла она тихо. – Особенно с Деметрио. Не дай запудрить себе мозги.

Я замерла на мгновение, почувствовав, как ее слова вонзились в меня, словно иглы. Интересно, как много она обсуждала это с Винсенте? Особенно после возвращения Деметрио.

– Это просто работа, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Сандра вздохнула, но больше ничего не сказала.

Когда я вышла из траттории, Джузеппе снова кивнул мне на прощание.

На улице воздух был насыщен запахами моря и свежей выпечки. Я остановилась на мгновение, закрыв глаза и глубоко вдохнув. Этот момент был единственным спокойствием, которое я могла позволить себе сегодня. Потому что потом начнется аукцион. Разговоры о проблемах. И все остальное, о чем я уже не хотела больше думать. Но пока я просто стояла здесь, в тени старых зданий, и пыталась удержать равновесие между прошлым и настоящим, чтобы не осложнить собственное будущее.

5.

Деметрио

Прошли почти сутки с ухода Винсенте, но раздражение из-за его слов не проходило. Он будто бы впрыснул в меня яд, который медленно пожирал организм. Не убивал. Но напоминал о себе при каждом движении. Раздражающе. Но терпимо.

Сумерки уже опускались на Палермо, окрашивая старинные здания в багровые тона. Небо будто бы заливала кровь, как часто это бывает на войне или за ошибки перед кланом. Оставалось надеяться, что это не какой-нибудь дурной знак.

Все-таки в армии я стал слишком суеверным. А ведь когда-то смеялся над подобным и всеми этими легендами, которыми полна Сициля. Видела бы это моя мать, наверняка бы вспомнила сейчас тарантеллу. Танец, чтобы изгнать демонов. Она верила, что его энергия сравнима с силой пролитой крови. И такой яркий закат – знак того, что нужно очищение. Кровь – символ страсти, боли и любви. И видеть подобное – признак того, что ты переполнен чем-то из этого. Или всем сразу.

И пока не разорвало, следует все это выплеснуть.

Даже смешно, что я всерьез вспомнил танец, который один раз видел в селе еще ребенком, когда навещал бабушку и дедушку.

Местные жители кружились в неистовом ритме под звуки тамбурина и мандолины, их движения напоминали одержимость. Но при этом красивую, от которой было невозможно отвести взгляд.

Но Велии бы мысль понравилась. Она постоянно говорила о чем-то таком. И ее взгляд в этот миг горел огнем.

Черт…

Я отвернулся от окна, снова просматривая досье на Фарида Хассана. Вырос в Афганистане. Учился в Лондоне. Вернулся в Афганистан. И теперь промышлял на черном рынке. Занятная, конечно, биография. Результаты пока оставляли желать лучшего.

Три года безупречной работы с кланом Амати? В нашем мире это либо признак исключительной надежности, либо тщательно продуманного плана. Еще и эта чертова «Гюрза». Без местных преступных группировок никуда. Но с их запутанными следами всегда разбираться сложнее. Неужели снова придется ехать в Афганистан?

Скорее всего. Интересующие меня ответы получают на месте, а не из бумаг.

Я снова просмотрел документы, пытаясь найти хоть что-то конкретное. Несколько крупных транзакций через офшорные счета в Эмираты действительно вызывали вопросы, но это были новые сделки. Еще не доведенные до автоматизма. Да и Велия говорила об этом. Увеличила, черт ее дери, сеть. Наверняка нажила парочку врагов, о которых еще не в курсе.

Слежка, организованная сегодня утром, пока не дала ничего существенного. Фарид действительно побывал в порту, встречался с каким-то человеком, но перед аукционом в этом не было ничего подозрительного. Мой наблюдатель не смог получить четких фотографий или записать разговор. Лицо второго фигуранта осталось скрыто под капюшоном, а их встреча длилась всего несколько минут.

Информаторы из Герата сообщили об увеличении потока грузов через их территорию, но информация обо всех маршрутах у меня была. Да, количество перевозок возросло в последнее время, но это было связано со сменой руководства в лице Велии и появлением новых коллекционеров.

Я потянулся, анализируя всю информацию, и посмотрел на часы. До аукциона оставалось меньше часа. Этот Хассан. Велия. Интересно, она понимает, во что ввязалась?

Часть меня хотела верить, что да, что она взвесила все, принимая это решение. Но другая – все еще хотела верить, что это был какой-то душевный порыв. Необдуманное горячее решение, которое она приняла, не осознавая все до конца.

Я направился к шкафу.

Мои мысли снова вернулись к сегодняшней встрече с Винсенте. Его намеки насчет Паоло все еще звенели в голове. И вызывали приступ гнева.

Твою мать.

Но я же сам отказался от нее. Дал ей это понять. Задушил в себе все чувства. Какого черта меня так злит, что она живет дальше?

Телефонный звонок прервал мои размышления. Это был один из моих людей из Афганистана.

– Пока ничего конкретного, – произнес он после короткого приветствия. – Мы проверили всех его известных партнеров. Чисто. Но есть одно…

– Что? – спросил я, чувствуя, как напряжение вновь нарастает.

– Через неделю ожидается крупная поставка. Необычный маршрут. И согласовано все было лично Фаридом.

– Постой, – прервал я своего человека, чувствуя, как в голове начинают складываться кусочки мозаики. – Дай мне детали. Кто согласовывал? Через кого идет маршрут?

На том конце линии послышался шорох бумаг. Мой информатор явно перебирал заметки, пока я перебирал скудное содержимое своего шкафа.

«Оденься прилично», – зазвучало в голове голосом Велии.

Об этом явно стоило подумать раньше.

– Транзит через Герат, затем в Баглан. Но вот что странно: маршрут не совпадает с обычными коридорами. Мы проверили все точки контроля: они вне зоны видимости наших наблюдателей. Фарид лично взял это на себя, минуя даже своих людей.

Я задумался. Необычный маршрут. Личное согласование. Это могло означать только одно: кто-то готовил ход конем. И если Фарид замешан, то он либо очень уверен в себе, либо его используют как пешку в этой игре.

– Хорошо, – сказал я, обдумывая план. – Слушай внимательно. Я хочу проверить его на лояльность. Пусть информация просочится до Фарида. И быстро. Несколько часов я смогу наблюдать за ним близко и лично. Что-то крупное. Например, эта поставка оружия для коллекций богатеев. Скажи, что какой-нибудь кинжал не дошел до аукциона. Его придержали для какого-нибудь богатого шейха, чтобы получить все деньги. Если он чист, то просто передаст информацию. Если нет…

Я сделал паузу, доставая темную рубашку. Кажется, эта сгодится.

– Если нет, то начнет разбираться, кто его дурит. И тогда мы зацепим его. Организуй все так, чтобы информация выглядела достоверной. Подключи наших людей в порту. И еще…

Я снова посмотрел на часы. Времени до аукциона оставалось все меньше. А у меня нет ничего, кроме штанов с карманами и джинсов.

– Убедись, что никто из наших не знает, откуда исходит приказ. Если Фарид действительно играет против нас, у него могут быть глаза внутри клана.

Положив трубку, я потер виски. Голова шла кругом. Велия, Паоло, Винсенте, теперь еще и Фарид. А я пока что видел только часть картины.

И, черт возьми, у меня не было нормальной одежды для этого чертова аукциона.

Надеюсь, что джинсы и черная рубашка сгодятся.

Одевшись, я снова бросил взгляд на закат. Кровавое небо уже начало темнеть, словно напоминало, что после пролитой крови наступает лишь непроглядная тьма.

//

Палермо по пути на аукцион встретил меня своей привычной суетой. Город всегда казался мне живым существом: древним, хитрым и неуловимым. Его узкие улочки, извивающиеся между старинных зданий, словно вены, пульсировали собственной жизнью. Каждый поворот хранил историю: здесь когда-то пролилась кровь, там кто-то исчез без следа. Воздух был насыщен запахами моря, жареной еды и чего-то еще. Возможно, страха или предательства. Трудно сказать точно. Но я чувствовал это каждой клеткой своего тела.

Палермо – монстр с обманчивой внешностью. За фасадом красивого города прячется безжалостное существо, которое порвет тебя за секунды.

Машина скользила по дороге плавно, почти бесшумно, но я все равно напрягал слух, ловя малейшие шорохи за окном. Привычка. Даже здесь мой разум продолжал работать как на поле боя: анализировать, вычислять, готовиться к худшему. Огни фонарей отражались в витринах закрытых магазинов, а редкие прохожие торопились куда-то, стараясь держаться подальше от чужих взглядов. Они знали правила игры, местные. Здесь каждый шаг мог стоить слишком дорого.

Я припарковал машину на некотором расстоянии от виллы, где проходил аукцион, чтобы не привлекать лишнего внимания. Выбрался наружу, оглядываясь, окинул взглядом старинное здание, окруженное высокими кипарисами и каменными стенами. Место было выбрано идеально: уединенно, но в то же время достаточно близко к городу, чтобы никто не заподозрил неладное.

Легкий ветер доносил запах моря, но даже он не мог развеять напряжение.

Когда я вошел внутрь, первое, что я увидел, была она. Велия была у одной из витрин с папкой в руках, встречая важных гостей. Широко улыбалась, подходя к ним, что-то показывала. Внимательно слушала. Ее темно-зеленое платье облегало фигуру так, будто ткань знала каждую линию ее тела. Открытая спина, разрез на ноге. Я поймал себя на мысли, что пытаюсь рассмотреть каждый обнаженный участок ее тела. Черные волосы, собранные на затылке, открывали шею, несколько волнистых прядей закрывали лицо.

Я замер на мгновение, чувствуя, как внутри все сжимается. Осознавал, что хочу ее сильнее, чем готов признать. И она уже шла прямиком ко мне. И явно не испытывала похожих чувств.

– Деметрио, – ее голос вывел меня из раздумий. Наши взгляды встретились. Ее глаза, такие же зеленые, как платье, изучали меня. Затем она медленно скользнула взглядом по моей одежде, которая явно не соответствовала дресс-коду мероприятия.

А я думал лишь о том, как хотел забрать эти непослушные пряди ей за уши, чтобы полностью открыть лицо.

– Так и знала, что ты не оденешься по случаю, – произнесла она, слегка приподняв бровь. Ее тон был насмешливым, но в нем чувствовалась легкая досада. – Иди за мной.

– Я переоденусь позже, – ответил я. Мои губы растянулись в легкой улыбке, но внутри все напряглось. – Но пока аукцион не начался, мне нужно поговорить с Фаридом.

Велия на мгновение нахмурилась, словно оценивая мои слова. Затем она сделала шаг в сторону, жестом указывая на группу людей у дальней стены.

– Он там, – сказала она, не сводя с меня глаз. – Но если ты думаешь, что можешь просто подойти и начать допрос, ты ошибаешься. Здесь слишком много людей, которые следят за каждым шагом.

Теперь и учить меня будет? Забавно.

– Я знаю, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Но у меня есть план.

Она чуть заметно усмехнулась, но ее взгляд оставался острым. На мгновение между нами повисла тишина.

– Ладно, – произнесла она наконец, отводя глаза. – Пойдем. Я тебя представлю.

Мы направились к группе, где стоял Фарид. По пути я снова посмотрел на Велию. Ее платье переливалось при каждом шаге, а разрез на ноге мелькал лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы отвлечь меня от мыслей о деле. Я тряхнул головой, пытаясь сосредоточиться.

Этот вечер будет долгим. Очень долгим. И не только из-за Фарида. Я не мог заставить себя перестать смотреть на нее. И думать, как приятно коснуться ее кожи. Сжать ее. Услышать стон. Почувствовать, что она хочет больше.

Хочет меня.

Когда мы подошли к группе, Фарид сразу выделился среди остальных. Высокий, подтянутый мужчина с безупречной осанкой и уверенными движениями. Его темные волосы были аккуратно уложены, а на лице играла легкая тень щетины, придававшая ему слегка небрежный, но при этом хищный вид. Черты лица резкие, но не грубые – высокие скулы, прямой нос, глубоко посаженные карие глаза, которые казались способными просверлить человека насквозь.

Он был одет в идеально сидящий темно-синий костюм с белоснежной рубашкой и дорогим шелковым галстуком. Каждая деталь его внешности говорила о том, что он знает себе цену и привык находиться в центре внимания. Но больше всего меня зацепило его поведение: спокойное, почти расслабленное, но в то же время настороженное, словно он всегда был готов к любому развитию событий.

– Фарид, позволь представить тебе Деметрио Гравано, – произнесла Велия, делая шаг вперед. Ее голос звучал уверенно, но я заметил, как ее пальцы на мгновение сжались на папке. – Он… друг семьи. И будет помогать с работой.

Фарид перевел взгляд на меня, и на его лице появилась легкая, чуть насмешливая улыбка. Он протянул руку для рукопожатия, и я ответил тем же, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Рукопожатие было крепким, но не чрезмерным – точно так, как и должно быть у человека, который хочет показать силу, но не переиграть.

– Деметрио, – произнес он, и его акцент был едва заметен, но достаточно, чтобы подчеркнуть его афганские корни. – Слышал о вас. Интересная репутация.

Его слова звучали как комплимент, но в них чувствовался намек, будто он знал обо мне гораздо больше, чем хотел показать. Я улыбнулся в ответ, стараясь скрыть напряжение.

– Надеюсь, только хорошее, – сказал я, включая светские манеры и отпуская его руку.

– Конечно, – ответил он, слегка наклонив голову. – Хотя в нашем мире все зависит от того, с какой стороны смотреть.

Велия стояла рядом, наблюдая за нашим обменом с легкой тревогой в глазах.

– Так, о чем вы хотели поговорить? – спросил Фарид, сделав глоток из своего бокала. Его движения были плавными, но в них чувствовалось что-то хищное, словно он уже начал охоту.

Я встретился с ним взглядом и увидел в его глазах проблеск вызова. В любом случае этот человек был опасен. Очень опасен. И действовать следовало с осторожностью.

– Только вернулся в Палермо. Втягиваюсь в работу, – невозмутимо заговорил я. – Решил, что будет неплохо познакомиться в неформальной обстановке. Вы же знаете нас, сицилийцев.

– У вас прекрасная страна, – тут же отозвался Фарид. – Прекрасная кухня. И женщины, – переведя взгляд на Велию, продолжил он.

– Да, – подтвердил я. – Кажется, вы давно работаете вместе.

– Да, три года. Надежное сотрудничество, без лишних проблем. Вы знаете, как это важно в нашем мире, – быстро ответил Фарид. Уверенно.

Велия увидела кого-то, извинилась и отошла. И мне стоило огромных усилий, чтобы продолжать смотреть на Хассана, а не на ее голую спину.

– Чего теперь ждать мне? Слышал, Велия что-то изменила, – продолжил я.

– Ах, есть такое, – произнес он, пожимая плечами. – Да, действительно, мы немного расширили объемы. Через Герат стало проходить больше грузов, чем обычно. Удобнее. После аукциона как раз обсудим одну поставку по другому маршруту.

Я кивнул. Пока Хассан казался верным.

– Пройдемте, я покажу вам наши последние приобретения. Есть чудесные образцы церемониального оружия, – с придыханием заговорил он. И тут я подумал, что с Велией они явно ладят.

Я вмиг представил, как они оба часами обсуждают какие-нибудь рукоятки и художника, расписавшего их.

Мне же было на это абсолютно плевать. Оружие должно быть эффективным, а не красивым. Но игра продолжалась.

– Пройдемте, – согласился я.

Мы подошли к витрине, где под мягким освещением лежали предметы, больше похожие на игрушки, чем на оружие. Хассан с видимым удовольствием начал свой рассказ:

– Вот, взгляните на этот кинжал XIX века из Кандагара. Лезвие выполнено из дамасской стали. Видите этот уникальный узор? А рукоять инкрустирована слоновой костью и золотом с тончайшей гравировкой.

Я делал вид, что внимательно рассматриваю оружие, хотя мне хотелось просто забрать его и проверить баланс. Но пришлось играть свою роль:

– Впечатляет, – произнес я с легкой усмешкой. – Хотя, признаться, я больше привык к простому и функциональному оружию.

Хассан понимающе улыбнулся:

– Конечно, это скорее предмет коллекционирования. Музеи Европы проявляли большой интерес, но мы смогли организовать доставку быстрее и безопаснее. Особенно через новые маршруты.

Он указал на другой экспонат:

– А это меч из Герата. Ножны полностью покрыты серебряной насечкой с изображением сцен охоты. Работа мастера XIX века. Великолепное качество сохранности.

– Поразительно, как вы находите таких мастеров, – сказал я, наблюдая за его реакцией.

– О, это не так сложно, когда знаешь нужных людей, – ответил Хассан с легким прищуром. – Главное – правильно организовать логистику.

– В нашем деле это все, – знающе протянул я. – Раньше предпочитали Бендер-Аббас, но, говорят, появились новые точки отправки.

– Да, действительно есть несколько новых точек, – подтвердил Фарид, продолжая рассматривать нож из Герата. – Иногда приходится менять коридоры из-за внешних факторов. Нестабильность в регионе, как вы понимаете. Особенно в последнее время. Месяц назад мои люди нашли прекрасные терракотовые фигурки, но поставка сорвалась. Мы потеряли деньги.

Неужели кто-то будет перехватывать маршруты ради терракотовых фигурок? Никогда не пойму это помешательство на древностях.

– Да, дон Амати говорил, – подтвердил я.

– Терракотовые фигурки… – Фарид сделал паузу, словно вспоминая детали. Его пальцы легонько коснулись стекла витрины, где лежал какой-то древний артефакт, он явно наслаждался своей коллекцией. – Это были уникальные экземпляры, датированные IV веком до нашей эры. Представляете? Целая серия. Такие предметы редко появляются на рынке. И такое упущение…

Он говорил с воодушевлением, но в его голосе чувствовалась нотка раздражения. Возможно, из-за того, что сделка не состоялась.

– И что случилось? – спросил я, стараясь сохранять непринужденный тон. – Как так вышло, что поставка сорвалась?

Фарид слегка помрачнел. Он отвел взгляд от витрины и посмотрел на меня с сожалением. Кажется, эта потеря действительно задела его.

– Местные проблемы, – ответил он после короткой паузы. – В том регионе сейчас неспокойно. Новые группировки пытаются взять под контроль маршруты. Мы планировали доставить их через Герат, но… – Он пожал плечами, намекая на то, что дальше я и сам все знаю…

– Да уж, – произнес я, позволяя себе легкую усмешку. – С такими вещами всегда есть риск. Хотя, уж простите мою душу без изысков, не думаю, что терракотовые фигурки сами по себе стоят таких усилий, но…

Я специально не закончил фразу, давая ему возможность самому заполнить пробел. Фарид на мгновение замер, затем его губы растянулись в холодной улыбке.

– Вы правы, Деметрио, – сказал он, наклоняясь чуть ближе, словно делился секретом. – Иногда дело не в самих предметах. А в том, кто за ними стоит. Или кто хочет их получить. К счастью, Велия – умная женщина. Она убедила коллекционера, что мы все возьмем под контроль. Лично занялась решением проблемы. Он не ушел.

И в Палермо приехал я. Может, с подачи не только дона, но и Велии?

Возможно такое?

Или я придумываю все сам?

В этот момент телефон Фарида издал короткую мелодию. Он достал его из кармана, бросил быстрый взгляд на экран и слегка нахмурился.

– Извините, мне надо ответить.

– Конечно, – кивнул я, понимая, что, скорее всего, ему сообщат информацию, которую я велел распространить. – Спасибо, что ответили на мои вопросы. Было приятно поговорить.

Фарид что-то вежливо пробормотал, но я видел, что все его внимание уже было сосредоточено на разговоре. Что ж… теперь оставалось только наблюдать.

Я сделал шаг назад, растворяясь среди толпы, и сразу же почувствовал на себе чей-то взгляд. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять – Велия. Она не уходила далеко, стояла чуть в стороне, исполняя обязанности хозяйки вечера. Улыбалась гостям, произносила нужные фразы, но ее глаза… Они следили за всем. Особенно за мной и Фаридом.

Красивая. Умная. Внимательная. Тихая на первый взгляд.

И опасная. Именно потому, что молча наблюдает за всем со стороны. Без шума. Без суеты. И от этого ее удар будет сокрушительным.

Она указала кивком на один из выходов. Наверняка помнит, что я обещал ей переодеться. И я пошел за ней к лестнице. Велия шла впереди, легко и уверенно поднимаясь по ней. Ее фигура, эта грация, этот спокойный контроль над каждым движением, заставляла меня напрягаться еще больше.

Каблуки ее туфель приглушенно стучали по мраморным ступеням, а я следовал за ней, стараясь не выпускать из виду ни единой детали. Я наблюдал за ней, как хищник наблюдает за добычей, пытаясь понять, где подвох. Могла ли она действительно повлиять на отца, чтобы я вернулся? Или я просто хочу в это верить?

– Как прошло? – поинтересовалась Велия, когда мы почти дошли до одной из комнат.

– Скормил ему информацию. Жду реакцию. Если он тебе сегодня-завтра сообщит об оружии, которое придержали, не волнуйся. Все в порядке, – ответил я, продолжая думать о другом.

Какая разница, как я здесь оказался. Даже если с подачи Велии, то что это меняет?

Она остановилась перед дверью одной из комнат и повернулась ко мне. Ее глаза встретились с моими, и на мгновение я почувствовал, как будто между нами проскочила искра. Настоящая. Опасная. Та самая, из-за которой я наплюю на все предостережения Винсенте.

Я видел, что в ее голове тоже много мыслей. Чувствовал, что она тоже в огне.

И понимал: если она хотела, чтобы я здесь был, то это меняло все.

Не только Винсенте сделал работу над ошибками. Я тоже многое в своей жизни пересмотрел после Кандагара.

– Мне изобразить бурную видимость решения проблемы? – поинтересовалась Велия, заходя в комнату.

Она была просторной, с высокими потолками и массивной люстрой. На окнах висели тяжелые шторы, скрывающие городской шум. Здесь явно велись важные разговоры.

– Скажи, что разберешься с этим сама, а он пусть сосредоточится на текущих делах, – ответил я и, увидев, что Велия открыла шкаф, стал снимать рубашку.

Когда она снова посмотрела на меня, то уже держала в руках чехол с костюмом. Но ее взгляд был сосредоточен на моем торсе. На шрамах, оставленных Афганистаном. И кажется, они взволновали ее.

Она так и стояла с чехлом, не торопясь протянуть его мне. А я прекрасно знал этот ее взгляд, видел его раньше, когда служил в армии. Она хотела что-то спросить, но боялась. В это мгновение она будто снова стала той девушкой, с которой я сидел у Джузеппе. С которой мысленно сбегал от всего мрака своей жизни.

И, пользуясь моментом, видя прежнюю Велию, я решил спросить прямо:

– Это ты вернула меня в Палермо?

Велия замерла. Ее пальцы сжали чехол чуть сильнее, и на мгновение мне показалось, что она вот-вот отведет взгляд. Но нет. Она продолжала смотреть на меня, ее зеленые глаза, такие же пронзительные, как раньше, теперь полнились чем-то, что я не мог точно определить. Смесь вины, решимости и… чего-то еще. Чего-то, что она явно не хотела выдавать.

– А если и так? – произнесла она наконец, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась сталь. – Ты думаешь, это имеет значение?

Я сделал шаг вперед, чувствуя, как напряжение между нами нарастает. Воздух стал тяжелее, гуще, будто сама комната задержала дыхание.

– Это меняет все, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри все кипело. – Если это ты, то я должен знать почему. Потому что в этот раз я не позволю твоей семье решать за меня все.

Она медленно подняла руку, словно собиралась коснуться одного из шрамов на моей груди, но в последний момент остановилась. Ее пальцы замерли в воздухе, а потом она сделала шаг назад, словно пытаясь уйти от этого момента. Но я знал, что она не уйдет. Не сейчас.

– Ты правда думаешь, что это важно? – спросила она, ее голос стал чуть более резким, будто она пыталась защититься. – Ты вернулся не потому, что я этого захотела. Ты здесь, потому что это нужно клану. Потому что никто другой не справится.

– Врешь. Ты могла бы выбрать кого-то другого, – возразил я, делая еще один шаг вперед. Теперь между нами оставалось ничтожное расстояние. Я чувствовал ее дыхание, видел, как ее грудь поднимается и опускается чаще, чем обычно. – Ты могла бы доверить это дело другому. Но выбрала меня.

Ее глаза сузились, и на мгновение мне показалось, что она готова сорваться. Но вместо этого она усмехнулась. Немного нервно. Кажется, я все-таки пробил ее броню.

– Ты слишком много думаешь, Деметрио, – произнесла она, грубо ткнув в меня чехлом с одеждой. – Иногда решения принимаются не потому, что кто-то хочет кого-то вернуть. А потому, что это логично. Потому что ты профессионал. И потому что…

Она запнулась, видя, как я отшвырнул костюм и свою рубашку на ближайший стул.

– Не оскорбляй меня ложью, Велия. Пожалуйста, – искренне попросил я, смотря в ее глаза, отмечая, что взгляд становится мягче с каждой секундой.

– Потому что испугалась, когда узнала, что ты чудом выжил в Кандагаре. И хотела, чтобы ты был здесь.

Сдалась. Окончательно. И от ее признания меня пронзило чувство, которое я так долго пытался подавить. Она действительно хотела меня здесь. Не потому, что клану нужен был профессионал. Не потому, что кто-то там принял «логичное» решение. А потому что она боялась потерять меня. Потому что где-то глубоко внутри ее холодной, расчетливой брони все еще жила та самая девушка, которая когда-то мечтала сбежать со мной из этого мира.

Она сделала шаг вперед, теперь уже без колебаний, и ее руки коснулись моей груди. Ее пальцы скользнули по шрамам, будто она хотела стереть их, убрать ту боль, которая осталась после всего, через что мне пришлось пройти. Но эти шрамы были частью меня. Как и она.

Я больше не мог сдерживаться. Мои руки обхватили ее лицо, мягко, но настойчиво, словно я боялся, что она исчезнет, если я отпущу ее хоть на секунду. Ее зеленые глаза смотрели прямо в мои, полные эмоций, которые мы оба так долго прятали. Это был момент, которого мы оба ждали. Который мы оба хотели. Который, возможно, был неизбежен с самого начала.

Видимо, поцелуй, который не случился, все равно тебя настигнет.

Я притянул ее к себе и поцеловал. Этот поцелуй был долгожданным, страстным, полным всего того, что мы так долго подавляли: боли, страсти, нерешительности, любви. Ее губы были мягкими, но требовательными, отвечая на каждый мой порыв с той же силой. Ее руки скользнули по моей спине, царапая кожу, словно она хотела быть еще ближе. Еще ближе к тому человеку, которого она так долго пыталась забыть.

Я не думал. Не мог думать. Все, что существовало в этот момент, – это она. Ее тепло, ее запах, ее дыхание, сбивчивое и прерывистое, смешивающееся с моим. Мои руки скользнули с ее лица на шею, затем ниже, к плечам, будто я пытался убедиться, что она настоящая. Что это не очередной призрак прошлого, который преследовал меня в кошмарах. Она была здесь. Живая. И такая же голодная до этого момента, как и я.

Велия издала тихий стон, когда я углубил поцелуй, и этот звук ударил прямо в кровь. Я больше не мог сдерживать себя. Мои ладони скользнули по ее спине, притягивая ее еще ближе, пока между нами не исчезло свободное пространство. Ее тело прижалось ко мне, мягкое и в то же время напряженное, словно она боролась с собой, чтобы не позволить этому зайти слишком далеко. Но я уже переступил все границы.

Один резкий шаг назад, и я прижал ее к стене. Холодная стена под ее лопатками заставила ее вздрогнуть, но она не отстранилась. Наоборот, ее ногти впились в мою кожу, когда она обвила руками мою спину, словно боялась, что я отпущу ее. Но я не собирался. Не сейчас. Не тогда, когда ее губы были такими горячими, а дыхание – таким частым, что казалось, будто она вот-вот задохнется.

Я целовал ее снова и снова, жадно, почти грубо, будто хотел стереть все, что нас разделяло. Все эти годы, все слова, которые мы не говорили, все решения, которые принимали ради других. Сейчас существовали только мы двое. Только этот момент. Только ее тело под моими руками и ее губы, которые отвечали на каждый мой порыв с той же страстью, которую я чувствовал внутри себя.

– Деметрио… – выдохнула она, когда наши губы ненадолго разъединились. Ее голос был хриплым, почти неузнаваемым. Она смотрела на меня, ее глаза затуманены, а грудь часто поднималась и опускалась.

Мои пальцы зарылись в ее волосы, нарушая аккуратную прическу, и несколько прядей упали ей на лицо. Я убрал их, как хотел раньше, задержав ладонь на ее щеке. Ее кожа была горячей, почти обжигающей.

Она снова притянула мое лицо к себе и поцеловала. Этот поцелуй был другим. Медленнее. Глубже. Будто она хотела показать мне все, что не могла сказать словами. Я чувствовал ее язык, ее дыхание, ее тело, которое все еще пыталось быть ближе, хотя дальше уже некуда.

Мои руки скользнули по ее бедрам, поднимая ее чуть выше, чтобы прижать к стене. Она издала тихий стон, обвив ноги вокруг моей талии, и я почувствовал, как ее сердце колотится в такт моему. Мы оба знали, что это безумие, но не могли оторваться друг от друга.

6.

Велия

Это нужно было прекратить. Это было безумие в чистом виде. Но Деметрио целовался лучше, чем я представляла в самых грязных фантазиях. И я не понимала, насколько далеко позволю ему сейчас зайти.

Он уже держал меня, прижимал к стене. Мои ноги обхватили его. Я не успевала отвечать на его поцелуи, ощущала жар кожи и теряла остаток рассудка. Но мы на аукционе. И это надо было прекратить.

Я резко отвернула голову в сторону, пытаясь вырваться из его объятий. Его дыхание обжигало мою шею, а руки продолжали скользить по телу, словно он не мог остановиться. Но это был не просто момент страсти – здесь, на этом проклятом аукционе, каждый шаг, каждое движение могло стоить ему жизни.

– Деметрио, – прошептала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Мои пальцы вцепились в его плечи, останавливая его напор. – Прекрати. Сейчас. Пожалуйста.

Он замер, тяжело дыша, и посмотрел на меня темными, полными желания глазами. В них читалась борьба: между инстинктом и разумом, между тем, что он хотел, и тем, что было необходимо.

Мое тело, вопреки словам, предательски тянулось к нему, требуя продолжения того, что мы начали. Но Деметрио оказался благоразумнее. Он медленно опустил меня на пол, но его руки все еще лежали на моей талии. Деметрио сделал шаг назад, но его взгляд не отрывался от моего лица.

Я смотрела на него, и его глаза все еще пылали той же страстью, что и минуту назад. Но что-то в нем изменилось. Его дыхание стало ровнее, глубже, словно он использовал какую-то технику, чтобы взять себя в руки. Может, что-то из военной подготовки? Наверное, их учили там брать вверх над эмоциями. Мне что-то такое явно не помешало бы.

Деметрио закрыл глаза на мгновение, а затем снова посмотрел на меня. Его лицо больше не было искажено желанием, хотя огонь в его взгляде никуда не исчез. Он дышал размеренно, как будто отсчитывая каждый вдох и выдох. Это выглядело странно, почти механически, но я понимала: так он боролся с собой, чтобы не сорвать с меня платье, снова прижимая к стене.

И стоило мне об этом подумать, как картинка сразу же так ярко возникла в моем воображении, что я тут же вылетела из комнаты, надеясь сбежать от самой себя.

Надо привести себя в порядок. Поправить прическу, макияж.

Надо вернуться вниз. Наверняка меня уже искали.

Но я не могла успокоиться. Меня будто бы лихорадило. Сердце колотилось. Тело горело. Колени дрожали.

Я дошла до ванной комнаты, закрыла ее на замок и посмотрела в зеркало.

Мое отражение выглядело так, словно я только что сбежала из бури. Волосы растрепались, несколько прядей выбились и теперь лежали на щеках, придавая мне вид кого-то, кто явно не думал о делах последние десять минут. Губы были слегка припухшими и словно кричали о том, что произошло.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Но это не помогло. Каждый вдох будто наполнял меня новой волной воспоминаний: жар его кожи, тяжесть его рук на моем теле, его губы, которые заставляли забыть обо всем на свете. Это было опасно. Слишком опасно.

«В этот раз я не позволю твоей семье решать за меня все»

Не смей вспоминать его слова!

– Ты совсем потеряла голову, – прошептала я своему отражению, но голос звучал слишком тихо, чтобы казаться убедительным. Я знала, что должна была быть сильнее. Умнее. Рациональнее. Но вместо этого я позволила себе утонуть в моменте. И что хуже всего – хотела этого.

Я включила холодную воду и подставила под струю запястья, пытаясь сбить лихорадку, которая все еще бушевала в моем теле. Холод немного помог, но недостаточно. Мои мысли продолжали возвращаться к нему. К тому, что Деметрио говорил, как он смотрел на меня, когда отступил. К тому, как он пытался взять себя в руки, словно сражался с самим собой. Это было… завораживающе. И пугающе.

– Прекрати, – сказала я себе, открывая глаза и снова встречаясь взглядом с отражением. – Это не имеет значения. Это ничего не значит.

Но слова звучали пусто. Как будто я пыталась убедить не только себя, но и кого-то еще, кто точно знал правду. Правду о том, что между нами всегда было что-то большее. И время, расстояние, обиды – этому не помеха. Это что-то, что мы оба старались заглушить годами. Но теперь, когда этот барьер был разрушен, я вдруг подумала, что уже не смогу выстроить его заново.

– Ты должна сосредоточиться, – повторила я себе, надеясь, что если буду повторять это достаточно часто, то начну верить. Аукцион. Фарид. Поставки. Все эти детали требовали моего внимания. Не Деметрио. Не его поцелуи. Не его руки на моей коже.

Приведя волосы в относительный порядок и проклиная себя за отсутствие косметики под рукой, я сделала еще один глубокий вдох. На этот раз он получился более уверенным. Почти деловым.

– Все под контролем, – сказала я своему отражению, хотя внутри все еще трепетало от осознания того, что произошло. – Ты справишься.

Когда я вышла из ванной, коридор был пуст. Шум аукциона доносился снизу, смешиваясь с голосами гостей и звоном бокалов. Я знала, что должна вернуться. Вернуться и играть свою роль.

Спускаясь по лестнице, я пыталась собрать себя по кусочкам. Мысли о Деметрио все еще крутились в голове, но я знала, что не могу позволить им взять верх. Особенно сейчас. Особенно здесь.

Когда я вошла в зал, первым, кого я увидела, был Фарид. Он стоял рядом с группой коллекционеров, что-то обсуждая с ними. Его взгляд метнулся в мою сторону, и я вспомнила слова Деметрио.

Плюс еще одна более важная проблема, о которой сейчас следует думать.

Но прежде чем я успела осознать это, я почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернувшись, я встретилась глазами с Деметрио. Он, уже переодевшись в костюм, стоял в другом конце зала. Его фигура выделялась даже среди толпы. Его взгляд был таким же пронзительным, как и раньше, и я почувствовала, как сердце снова начало биться быстрее.

На долю секунды наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах то же самое, что чувствовала сама: борьбу. Между желанием и долгом. Между прошлым и настоящим. Между тем, что мы хотели, и тем, что должны были делать.

И тогда я поняла: это не конец. Совсем нет.

Я не просто пробудила стража. Я напитала его. Он явно стал сильнее. И я сейчас даже не могла представить, что от него ждать.

Теперь он не тот верный пес Амати. Я ошиблась при первой встрече.  Пусть Деметрио здесь, но он уже сорвался с поводка.

– Велия, – вдруг рядом раздался голос Паоло. – Ты просто великолепна. Впрочем, как всегда.

Обернувшись, я сразу встретилась с ним взглядом. Он поцеловал меня в щеку, и я почувствовала себя неловко, понимая, что Деметрио наверняка наблюдал.

Я заставила себя улыбнуться Паоло, хотя внутри все переворачивалось. Его присутствие всегда казалось мне… безопасным. Но сейчас его близость вызывала тревогу. Деметрио все еще рядом. И мне казалось, что я дразню дикого зверя после той вспышки страсти.

И стоило этой мысли пронестись в голове, я почувствовала себя обнаженной и душой, и телом. Мне казалось, что от меня несет запахом Деметрио на всю виллу. И что это ощущают все.

– Паоло, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно. – Как приятно видеть тебя здесь.

Он ответил мягкой улыбкой, но я заметила, как его глаза на мгновение скользнули куда-то за мое плечо. Он тоже чувствовал это напряжение. Возможно, это давление, которое исходило от Деметрио. Будто невидимая нить протянулась между нами тремя, и каждая секунда грозила натянуть ее до предела.

– Повторюсь: но ты сегодня особенно красива, – сказал он, беря мою руку в свою. Его прикосновение было мягким, почти нежным, но оно не вызвало во мне ничего, кроме легкой досады. Я хотела высвободить руку, но сдержалась. Нужно было играть роль. Особенно сейчас. Особенно перед теми, кто наблюдал.

Черт, я же обещала Сандре дать ему шанс. Теперь от этого не отвертеться.

Но этот взгляд… Горячий. Пронзительный. Полный эмоций, которые Деметрио так старательно пытался скрыть. И это сводило меня с ума. Словно само пространство между нами заряжалось электричеством.

– Благодарю, – ответила я Паоло, стараясь сохранять безупречную вежливость. – Но ты ведь знаешь, что я всегда ценю комплименты. Они лишними не будут.

Он рассмеялся, и его смех показался мне слишком громким. Слишком искусственным. Все в нем казалось таким… правильным. Безупречным. Но сейчас это только усиливало контраст с тем хаосом, который бушевал внутри меня.

И вдруг Паоло резко успокоился. Склонив голову набок, он внимательнее посмотрел на меня, даже немного прищурился, словно видел насквозь. Чувствовал все мои метания. Чувствовал Его на мне.

– Ты всегда такая загадочная. Твой взгляд… – произнес он, слегка наклоняясь ко мне. Его тон был игривым, но в глазах читалась осторожность. – Иногда я думаю, что никогда до конца тебя не пойму.

Я чуть заметно усмехнулась, хотя внутри все кипело. Если бы он только знал, насколько прав.

– Возможно, это и есть моя главная черта, – ответила я, делая шаг назад и освобождая свою руку. – А теперь, извини, мне нужно проверить, как продвигаются дела с аукционом. Скоро начинаем.

Паоло кивнул, хотя в его глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование. Но я уже не могла позволить себе думать об этом. Мой взгляд снова метнулся к Деметрио, который стоял в тени колонны. Его лицо было холодным, почти каменным, но в глазах полыхал огонь. Огонь, который я сама же и разожгла.

Я сделала несколько шагов в сторону, пытаясь уйти от Паоло и Деметрио. Но давалось это с трудом. Мысли путались, а тело будто действовало само по себе. Я должна быть сильной. Должна держать себя в руках. Но как, если вся моя решимость испарялась, стоило Деметрио оказаться рядом?

Он, словно почувствовав мое движение, сделал шаг вперед. Наши взгляды снова встретились, и на этот раз я не смогла отвести глаз. Между нами не просто протянулась нить. Она натянулась до предела.

Но я не могла просто игнорировать его. Не могла сделать вид, что этого не было. Потому что каждая клеточка моего тела помнила его прикосновения. Его поцелуи. Его жар. И я понимала, что это опасно. Очень опасно.

– Велия, – вдруг раздался голос за спиной, и я обернулась. Передо мной стоял Фарид. Его лицо было серьезным, а в глазах читалась тревога. – Нам нужно поговорить. Срочно.

Я кивнула, чувствуя, что выдохнула. Наконец, предлог сбежать из этого зала вновь.

– Конечно, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие. – Что случилось?

– Не здесь, – коротко произнес Фарид, делая шаг в сторону. – Когда сможешь уделить мне минуту без лишних ушей.

– Сейчас, – уверенно ответила я, зная, что все в порядке.

Пока я шла вслед за Фаридом, я чувствовала на себе взгляд Деметрио. И это ощущение не прошло даже после того, как мы покинули зал.

– Пойдем, – сказала я, жестом указывая на одну из комнат в глубине коридора. Мой голос звучал спокойно, но внутри все кипело.

Когда мы вошли, он закрыл дверь за собой и повернулся ко мне. Его лицо оставалось серьезным, а взгляд напряженным. Он явно беспокоился. И, кажется, даже был немного напуган.

– Рассказывай, – произнесла я, складывая руки на груди.

– Только что получил сообщение от наших людей в Афганистане, – начал Фарид, его голос был тихим, но четким. – Церемониальное оружие, которое должно было поступить на аукцион… его придержали. Для шейха. Уверен, что это кто-то из «Гюрзы». Они становятся все наглее. Не думал, что решатся на такое…

Я на мгновение замерла, словно обдумывая его слова, помня, что говорил Деметрио.

– Хорошо, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Я разберусь с этим. Скажи своим людям, чтобы пока не предпринимали никаких действий.

Фарид кивнул, но его глаза все еще оставались настороженными.

– Ты уверена? – спросил он, чуть склонив голову. – Мы говорим о крупной сделке. О больших деньгах. Если кто-то пытается нас обмануть, то надо действовать!

– Я сказала, что разберусь, – перебила я, чуть повысив голос, но тут же взяла себя в руки. – Доверься мне. Я знаю, как действовать.

Он молча кивнул, но в его глазах читалась смесь уважения и тревоги. Он действительно верил мне. И это радовало. Значит, Фарид не играл против нас. Он был на нашей стороне. И это была лучшая новость за день.

Разговор с Фаридом помог мне настроиться на рабочий лад. На главную цель вечера – проведение аукциона.

Я вернулась в зал, где уже собрались основные участники торгов. Воздух был наполнен приглушенным гулом разговоров и звоном бокалов. Та самая атмосфера, которая всегда предвещала большие деньги и еще большие решения. Я встала за трибуной, на мгновение окинув взглядом зал. Все были на местах: коллекционеры, представители влиятельных семей, несколько наших людей, расставленных по периметру. И среди них – Деметрио. Он стоял у колонны, скрестив руки на груди, его взгляд был пристальным, но в нем читалась легкая насмешка. Я понимала, у него подобная борьба за красивое оружие вызывает смех.

Аукцион начался. Я выдержала паузу, позволяя гостям осознать важность момента, затем произнесла короткую вступительную речь. Голос звучал уверенно, без единой дрожи, хотя внутри я все еще чувствовала волнение от встречи с Деметрио. Лоты шли один за другим: древние артефакты, церемониальное оружие, которыми мог бы гордиться любой музей. Каждый новый лот вызывал волны азарта среди участников. Ставки росли, как и ожидалось.

Когда последний лот был продан, я позволила себе легкую улыбку. Аукцион прошел идеально. Никаких срывов, никаких неожиданностей. Я знала, что это была победа не только для меня, но и для всей семьи Амати.

Спустившись с трибуны, я сразу заметила Деметрио. Он продолжал наблюдать за мной, его насмешливый взгляд будто говорил: «Ну и дурь». Я направилась к нему, чтобы сообщить о Фариде и поставить точку в разговоре, пока вокруг нас много людей.

Оставаться с ним сегодня вновь наедине я точно не решусь.

– Фарид чист, – сказала я, подходя ближе. – Он передал твою информацию, – продолжила и пересказала разговор с Фаридом.

Деметрио слегка приподнял бровь.

– Значит, одной проблемой меньше, – сухо произнес он.

Прежде чем я успела ответить, к нам подошла Сандра. Ее появление было, как всегда, эффектным: она двигалась легко, ее улыбка была одновременно искренней и немного игривой. Платье цвета слоновой кости разлеталось при движении.

– Поздравляю, дорогая, – сказала она, обращаясь ко мне, но ее взгляд на мгновение метнулся к Деметрио. Если Паоло еще мог что-то не заметить, то она явно видела все. И здесь, чтобы нанести удар. – Очередной успех. Твой отец будет доволен. Мы с Винсенте только что закончили все необходимые светские разговоры. Он предложил отметить это дело. Паоло с нами. Они сейчас организуют нам машины, и поедем.

Она улыбнулась еще шире, затем взяла меня под руку и ожидающе посмотрела на Деметрио. Сандра была слишком вежлива, чтобы прямо сказать ему уйти, но ее взгляд был красноречивее любых слов.

И она была достаточно жестока, чтобы не просто дать понять, что ему пора уйти, но и подчеркнуть, что приглашения он не дождется.

Я почувствовала, как напряжение между Деметрио и Сандрой становится почти осязаемым. Его взгляд на мгновение стал холоднее, но он быстро взял себя в руки. Он знал правила этой игры так же хорошо, как и все мы. И все же, видеть его сейчас, стоящим перед нами с выражением лица, которое он так тщательно контролировал, было для меня невыносимо.

– Хорошего вечера, – произнес он, чуть склонив голову, словно размышляя над ее словами. В его голосе не было ни капли эмоций, но я знала: каждое ее слово било точно в цель.

Сандра улыбнулась еще шире, будто его ответ был именно тем, чего она ожидала.

– Спасибо, – сказала она и обернулась ко мне. – Такие прекрасные моменты нужно отмечать в узком кругу. Семейные традиции и все такое.

Семейные традиции.

Это был контрольный выстрел. Сегодня она была не просто жестока, а беспощадна, ткнув Деметрио лицом в эти планы на вечер.

Ее маленькая игра, ее способ показать ему место, которого он никогда не займет. И проверка моей реакции. Я почувствовала, как ее пальцы слегка сжали мою руку, словно она хотела подчеркнуть свою власть в этот момент. Но я также видела, как Деметрио смотрел на ее руку, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

И я искренне любила Сандру. Но сейчас ненавидела ее за эту демонстрацию. Но и не могла принять решение, как лучше отреагировать, чтобы не подставить Деметрио и себя. Его прикосновения, его запах на мне все еще казались всеобщим достоянием.

Боже. Даже сейчас я чувствую себя в огне.

– Мы выяснили, что Фарид чист, – сообщила я.

– Ооо, прекрасная новость! – радостно произнесла Сандра. – Давай уже пойдем? Хочу снять эти туфли. Ноги ужасно затекли.

– Да, конечно, – ответила я и извиняющимся взглядом посмотрела на Деметрио. – Держи меня в курсе касательно расследования.

– Конечно.

Деметрио кивнул, его лицо оставалось непроницаемым. Но я знала – он понял. Понял не только мои слова, но и то, что сейчас произошло между мной, Сандрой и этим невидимым барьером, который она выстроила между нами. Барьер, который я не могла разрушить прямо здесь. Не сейчас.

– Тогда до встречи, – сказал он коротко, его голос был твердым, но в нем чувствовалась легкая горечь. Он сделал шаг назад, затем еще один, словно отступая с поля боя, где ему не позволили драться. Его взгляд все еще был прикован ко мне, и я почувствовала, как что-то внутри меня сжимается. Я хотела сказать что-то еще. Что-то, что заставило бы его остаться. Что-то, что изменило бы ситуацию. Но вместо этого я просто стояла. Деметрио развернулся и медленно растворился в толпе гостей.

Сандра, очевидно, довольная собой, слегка улыбнулась, продолжая держать меня под руку, как глупую девочку. Впрочем, я сегодня действительно не блистала благоразумием.

– Ну что, дорогая? – спросила она, ее голос звучал мягко, почти ласково. – Идем? Машины наверняка уже ждут.

Я кивнула, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри все кипело. Мысли путались. С одной стороны, я знала, что должна была поступить именно так. Это был правильный выбор. Единственный выбор. Но почему же тогда каждый шаг, который мы делали прочь от Деметрио, казался таким тяжелым? Почему каждый шаг, который нас разделял, будто увеличивал трещину между тем, чего я хотела, и тем, что должна была делать?

Когда мы вышли на улицу, вечерний воздух показался прохладным и свежим по сравнению с духотой зала. Но даже это не помогло мне успокоиться. Впереди действительно ждали две машины. Паоло уже стоял рядом с одной из них, беседуя с Винсенте. Они оба повернулись, когда услышали наши шаги.

– Ты поедешь с Паоло. Не тесниться же нам в машине вчетвером, – объявила Сандра. – Водители все в курсе, – обернулась к Винсенте. – Да, дорогой?

Винсенте кивнул, его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалась та же холодная решимость, которую я так часто замечала у него. Он явно одобрял этот план – разделение машин, «семейный» круг. И хотя он не сказал ни слова напрямую, его взгляд говорил достаточно: никаких отклонений от правил. Паоло подошел ко мне и легонько коснулся моей руки.

– Давайте поедем уже. Я проголодался.

Я заставила себя улыбнуться, стараясь, чтобы это выглядело естественно. Но внутри все сжималось. Каждое его прикосновение, каждое слово будто подчеркивало ту пропасть, которая только что разверзлась между мной и Деметрио. Это было невыносимо. Словно меня разрывало на части: одна половина требовала остаться верной себе, а другая – следовать правилам, которые были придуманы еще до моего рождения.

– Да, конечно, – ответила я, стараясь сохранять спокойствие. – Я тоже.

Сандра, все еще держа меня под руку, слегка наклонилась ко мне, словно хотела сказать что-то личное.

– Дай ему шанс, – прошептала она с теплотой в голосе.

Я кивнула, не в силах сказать что-то в ответ. Напомнила сама себе про обещание.

– Поехали, – произнесла я коротко, делая шаг в сторону машины. Паоло открыл дверцу.

Когда я села в машину, Паоло занял место рядом со мной, а Сандра с Винсенте направились к другой. Машина тронулась, и я посмотрела в окно, наблюдая, как огни города проносятся мимо. Но вместо того чтобы сосредоточиться на разговоре с Паоло мои мысли снова и снова возвращались к Деметрио. К тому моменту, когда наши взгляды встретились в последний раз.

Паоло начал говорить, его голос был мягким и размеренным. Он рассказывал о толстосуме, который внезапно начал строить из себя ценителя искусств. И в другой день я бы поддержала тему, но сейчас каждое его слово будто растворялось в воздухе, оставляя после себя лишь чувство пустоты.

– Велия? – позвал он, заметив, что я отвлеклась. Его голос стал чуть более настойчивым. – Ты меня слушаешь?

Я повернулась к нему, заставляя себя сфокусироваться.

– Конечно, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. – Просто немного устала. День был долгим.

Он кивнул, принимая мой ответ, но в его глазах читалась легкое недовольство. Он хотел большего. Хотел, чтобы я была рядом не просто физически, но и эмоционально. Но я не могла. Не сейчас. Не тогда, когда все во мне кричало о том, что я совершаю ошибку.

Машина продолжала движение, и я снова посмотрела в окно, чувствуя, как тяжесть этого дня наваливается на меня всей своей массой. Этот вечер должен был стать триумфом. И он им стал. Но почему же тогда я чувствовала себя так, словно проиграла самое важное сражение?

7.

Деметрио

Кровь на шее. Горячая. Липкая. Я чувствовал ее и знал: боль придет позже. Сейчас нужно двигаться. Ползти. Выбираться. Никаких мыслей о том, что будет, если остановлюсь. Только шаг вперед.

Граната. Последний шанс. Крики, выстрелы, предательство – все смешалось в адский коктейль. И я полз, черт возьми, полз прочь от этого кошмара. За спиной – тела товарищей. Впереди – холодный воздух и темнота. Но внутри… Черт, внутри гнев и отчаяние разрывали меня на части. Каждая клеточка горела этим огнем. Я выжил, но что теперь?

И вот эти же чувства накрыли меня снова. На этом чертовом аукционе. Сначала Винсенте со своими намеками. Теперь Сандра, которая так «вежливо» напомнила, кто здесь лишний. Они пока действовали мягко. Предупреждали. Но я знал: стоит переступить черту – они не задумываясь, меня уберут.

И все равно переступил.

Только теперь я уже не тот парень, который беспрекословно подчиняется приказам. Кандагар научил меня слишком многому.

Мысли снова вернулись к поцелую. Ее тело было так близко. Ее дыхание обжигало. Желание захлестывало. Опасное сочетание с моей жаждой жизни после того, что я пережил в Кандагаре. Уверен: стоит Винсенте узнать – он не станет ждать. Он ударит. И ударит жестко.

Но сейчас я ловил себя на мысли, что мне плевать. Плевать на их угрозы. Плевать на последствия. После всего, через что я прошел, такая пустая жизнь не кажется такой уж ценной. Лучше получить свое и поплатиться за это, чем следовать правилам и все равно подохнуть за чужие интересы. Тем более Велия ответила взаимностью.

Я сжал стакан с виски, чувствуя, как под кожей пульсировал гнев. Сейчас я сидел за барной стойкой, в этом роскошном зале, среди расходившихся людей в дорогих костюмах и платьях, которые даже не интересовались, какой ценой достаются исторические игрушки, за которые они борются.

Идиотизм.

Жизнь в Палермо казалась мне теперь каким-то фарсом. Это место, где все улыбаются друг другу, пьют дорогой виски и играют в свои игры за закрытыми дверями, управляя людьми, как марионетками.

Будто за них не проливают кровь на улицах Палермо.

Не проливают кровь в забытых Богом уголках Земли.

Я смотрел на них и видел этот зал, залитый кровью, на которой построена их жизнь. На эти лица, искусно скрывающие страх под маской спокойствия. Большинство даже не понимали, насколько хрупка их «роскошная» жизнь. Один выстрел, один взрыв – и все это рухнет. Их мир держится на тонкой паутине лжи и договоренностей, которые могут порваться в любой момент. Им кажется, что они в безопасности. Что их деньги, власть и связи защитят их от всего. Решат все их проблемы.

Палермо, конечно, был монстром с обманчивой внешностью. За фасадом красивых зданий, блестящих машин и роскошных платьев пряталось безжалостное существо, которое разорвет на куски, если ты сделаешь хотя бы один неверный шаг. Но этот монстр ничто по сравнению с тем, что я видел в Афганистане. Там были настоящие демоны. Здесь же… были просто люди, играющие в богов.

Как Винсенте.

– Не спешите домой? – вдруг поинтересовался Фарид, садясь на соседний стул.

Я медленно повернул голову, встречаясь с ним взглядом. Его лицо было спокойным, почти доброжелательным, но в глазах читалась настороженность. Он что-то знал. Или, по крайней мере, подозревал. И, кажется, тоже присматривался ко мне весь аукцион. Этот человек не был дураком. Как и все, кто работал с Амати.

– Нет, – ответил я коротко, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. – Просто не люблю шумные компании.

– И когда все стали расходиться, наконец, стали получать удовольствие от вечера? – усмехнулся Фарид.

– Вроде того, – хмыкнул я, внимательнее разглядывая его лицо. Человек без возраста. Он мог быть как моим ровесником, так и годиться мне в отцы.

– Если у вас нет приглашений на вечеринки после аукциона, и вы не спешите домой, то как смотрите на то, чтобы немного поработать? – предложил Фарид.

Я кивнул, медленно отпивая из стакана.

– Велия сообщила вам о проблеме? – продолжил он.

– Да, – тут же отозвался я и небрежно продолжил, чтобы Фарид успокоился и не лез в это. – Шииты порой наглеют. Это легко решается. Я разберусь. Не переживайте. Я здесь как раз для этого…

Фарид кивнул, попросил себе воду с газом.

– После сделок с Эмиратами все чаще, – заметил он, откидываясь на спинку стула. Его голос звучал нейтрально, но в нем чувствовался намек на что-то большее. – Они считают, что могут играть в свои игры прямо у нас под носом.

Придумал я все точно. Лучшая ложь всегда с опорой на реальность.

Я сделал глоток виски, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, и лениво проследил, как бармен поставил стакан с водой. Эти слова будто подчеркивали то, о чем я уже догадывался: шииты действительно стали слишком уверенными. А когда кто-то начинает думать, что может играть по своим правилам, это всегда заканчивается плохо. Особенно для них.

– Возможно, придется их навестить, – заметил я, хотя внутренне этому сопротивлялся. Но проблема есть. Пусть «игрушки» никто и не придерживал, исходя из материалов Велии, мне тоже не нравилось, что происходило там.

Фарид удивленно взглянул на меня.

– Смотрю, вы не боитесь грязной работы, – с уважением заметил он.

– Только ею и занимаюсь.

– Не против моей компании в командировке?

Я отпил виски и скептически осмотрел его костюм с иголочки.

– Пусть мой внешний вид и мои познания в искусстве вас не смущают, Деметрио, – словно прочитав мои мысли, ровно произнес Фарид. – Я могу не только разговаривать об оружии, но и применять его. Мое детство прошло в провинции Гильменд. Лашкаргах постоянно переходил из рук в руки. То боевики, то войска. И всех больше интересовал опиум, а не люди.

– Звучит, будто у вас есть опыт выживания в дерьме, – произнес я, изучая его лицо. Его слова звучали искренне, но что-то в его тоне заставляло меня держать ухо востро. Люди, которые слишком гладко говорят о войне, часто скрывают больше, чем показывают.

Фарид усмехнулся, словно услышал мои мысли.

– Опыт? – переспросил он, делая глоток воды. – Опыт – это когда ты видишь, как соседский мальчишка превращается в смертника, потому что ему пообещали денег для семьи. Когда понимаешь, что твои родители не доживут до следующего года, потому что их дом окажется на линии огня. А потом ты сам начинаешь выбирать: стать жертвой или стрелять первым. Так что да, Деметрио, у меня есть опыт. И если бы я мог выбирать, я бы предпочел никогда его не получать.

Его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась горечь. Он говорил не просто так. Это была история, которую он редко рассказывал. Интересно.

– Но вы выбрали другой путь, – заметил я, откидываясь на спинку стула. – Сейчас вы здесь. В Палермо. Среди тех, кто играет в богов. Как мальчишка из Лашкаргаха стал искусствоведом на черном рынке?

Фарид задумчиво покрутил стакан в руках, словно размышляя над моими словами.

– Я выбрал путь выживания, – ответил он наконец. – Иногда, чтобы остаться человеком, нужно делать то, что другие называют грязной работой. Но знаете что? Я умею отличать тех, кто действительно хочет мира, от тех, кто просто играет в него. И пока я могу выбирать сторону, я выбираю ту, которая позволяет мне спать по ночам. А как я оказался тут, с Амати… Позвольте пока оставить эту историю при себе.

Я усмехнулся. Но понимающе кивнул. Пока и этого было достаточно. Кроме одного «но». Я уже давно научился читать между строк.

– И какую сторону вы выбрали сегодня? – спросил я, встречая его взгляд.

Фарид слегка прищурился, словно оценивая, насколько далеко он может зайти в разговоре со мной.

– Сегодня я на стороне тех, кто хочет сохранить баланс, – произнес он. – Велия доверяет вам. Я доверяю ей. И хочу оставить все как есть. Поставлять древности, продавать их, заботиться о своей семье. Без лишней крови. Ее и так пролито уже слишком много за мою не такую долгую жизнь.

Его слова осели на меня тяжелой пылью. Мы оба знали, о чем идет речь. Шииты, сделки, «Гюрза» … Это все было лишь верхушкой айсберга. Реальная игра шла глубже. Гораздо глубже. И вряд ли опасность исходила от другого клана. Это становилось все яснее.

– Значит, баланс, – повторил я. Его слова звучали убедительно, почти искренне. Но я не мог позволить себе полностью расслабиться. В этом городе, в этой игре, искренность была редкостью. Гораздо чаще ее заменяли ложь, маски и расставленные сети. – А что, если кто-то другой решит этот баланс нарушить? Что тогда?

Фарид задумчиво посмотрел на меня, словно взвешивая каждое мое слово. Его пальцы медленно крутили стакан с водой, но движения стали более напряженными, будто он тоже чувствовал, что разговор движется к чему-то важному.

– Тогда, – произнес он наконец, его голос стал тише, почти доверительным, – мы сделаем то, что всегда делаем. Устраним проблему. Но это зависит от того, кто именно попытается нарушить правила. И почему.

Между нами повисла тишина. Я понимал, о чем он говорит. Это был не просто разговор о шиитах или «Гюрзе». Это был вопрос о том, где проходит граница между тем, что можно простить, и тем, за что приходится платить. И совпадаем ли мы в этом. Сработаемся ли.

И, кажется, эта проверка не просто так.

– Вы говорите так, будто знаете, больше чем говорите, – заметил я, внимательно наблюдая за его реакцией.

Фарид слегка усмехнулся, но в этой улыбке было больше усталости, чем радости. Он поставил стакан на стойку и повернулся ко мне, его глаза теперь казались еще более пронзительными.

– Деметрио, – начал он, наклоняясь чуть ближе, – вы когда-нибудь задумывались о том, почему старые семьи, такие как Амати, все еще держатся на плаву? Почему их власть кажется вечной, даже когда вокруг все рушится?

Я молчал, позволяя ему продолжать. Его слова были похожи на загадку, но я уже понял, что Фарид не станет играть в игры без причины. Он хотел что-то сказать. Что-то важное.

– Потому что они умеют видеть дальше других, – ответил он сам себе, словно не ожидал от меня ответа. – Они знают, что настоящая сила не в деньгах, не в оружии и даже не в крови. Она в информации. В знании того, что происходит за кулисами. Кто, где, когда и почему. И иногда… иногда эта информация становится опаснее любой пули. Информация – ценный ресурс. И нужно осторожно к нему относиться.

Его взгляд стал жестче, словно он намекал на что-то конкретное. Я чувствовал, как каждое его слово давит на меня, заставляя связывать точки, которые раньше казались разрозненными.

– И сейчас, – продолжил Фарид. Его голос теперь звучал почти шепотом, – этой информации как раз недостаточно. И это делает наше настоящее опасным. Я пытаюсь найти больше, как и Велия. Но, скажу за себя, мне нужна помощь. И вы, Деметрио, кажетесь мне очень полезным.

Информация. Здесь я был согласен с каждым словом. И, чем дольше говорил с Фаридом, тем больше проникался ходом его мыслей. У меня было похожее настроение по отношению к нему: больше доверие, чем недоверие. И понимание пользы.

– Я не буду против вашей компании, – наконец, ответил я. – Будьте готовы покинуть Сицилию в ближайшее время. И показать мне все, что у вас есть.

Фарид поднял бокал с водой, словно собирался произнести тост. И его взгляд блеснул решимостью, которую я видел на войне.

– За сотрудничество, – произнес он тихо, но с ноткой уверенности в голосе, словно это был не просто тост, а обещание. Его глаза, пронзительные и острые, все еще держали мой взгляд. В них больше не было настороженности – только холодная решимость. Фарид знал, что я тоже понимаю правила игры: доверие здесь строилось не на словах, а на действиях.

Я кивнул в ответ, принимая его жест, хотя внутри все еще оставалась легкая тень сомнения. Не потому, что я не верил ему, а потому, что за годы, проведенные в этом мире, я научился никогда полностью не верить никому. Даже тем, кто казался надежным. Особенно тем, кто казался надежным.

Фарид поставил бокал обратно на стойку и слегка откинулся на спинку стула, словно давая себе мгновение передышки. Но даже в этой расслабленной позе он оставался собран и готов к действию. Такие люди, как он, всегда были начеку. Это качество я уважал.

– Есть одна вещь, которую вам стоит знать, прежде чем мы двинемся дальше, – сказал он, снова переходя на более серьезный тон. Его лицо стало напряженным, а в глазах появилась тень беспокойства. – То, что происходит сейчас – это не просто шииты или «Гюрза». Кто-то намеренно подталкивает события, чтобы выбить нас из равновесия. И этот кто-то хорошо осведомлен.

Чутье не подвело. Он что-то знал.

Я прищурился, чувствуя, как внутри закипает знакомый гнев. Эти слова лишь подтвердили мои собственные догадки. Мы оба знали, что игра вышла за рамки обычных разборок. Теперь речь шла о чем-то большем.

– Вы говорите так, будто уже знаете, кто это, – заметил я, внимательно наблюдая за каждым его движением.

Фарид помедлил секунду, осмотрелся.

– Я не могу быть полностью уверен, – произнес он, его взгляд стал еще более пронзительным. – Но есть один человек, который недавно появился в Палермо. Кое-то из наших старых… знакомых. Точнее, из тех, кого мы считали давно пропавшими. Его имя – Камран. Он работал с нами в прошлом. Как посредник между Палермо и Багланом. И если он здесь, значит, что-то грядет. Пропавшие без вести просто так не возвращаются.

Мои мысли завертелись быстрее. Камран. Имя звучало знакомо, но я не мог сразу вспомнить, где именно встречал его раньше.

– Когда вы узнали?

– Недавно, – ответил Фарид, его голос звучал напряженно. – Мои люди заметили его на окраине города. Он встречался с кем-то. Мы устанавливаем личность. Пока что это все, что я знаю. Но этого достаточно, чтобы понять: он здесь не просто так. Я расскажу подробнее. Но не здесь.

– Хорошо, – произнес я, поднимаясь со стула. Мой голос звучал холодно и уверенно. – У нас есть два варианта. Первый: мы ждем, пока он сделает свой ход. Второй: мы делаем ход первыми. Что выбираете?

Фарид тоже встал, его лицо оставалось невозмутимым, но в глазах читалась решимость.

– Я предпочитаю второй вариант, – ответил он, протягивая руку для рукопожатия. – Но только если вы согласны идти до конца.

Я ответил на рукопожатие, чувствуя, как наши планы начинают складываться в единую картину. Это был момент, когда я окончательно решил довериться Фариду. Если не полностью, то максимально возможно.

8.

Велия

Насколько же странное это состояние – внушать самой себе, что тебе должно быть весело. Понимать, что получать удовольствие здесь и сейчас – правильно. И с тобой что-то не так, раз ты хочешь сбежать из хорошего клуба.

Играла приятная музыка: достаточно мелодичная, при этом не нудная.

Мы сидели в вип-зоне, и нас не беспокоила толпа.

Я была с приятными людьми.

Но…

Я просто цедила мартини и чувствовала на себе пронзительный взгляд Сандры. Она будто бы проверяла меня после того выпада на Деметрио. Следила за моим настроением и состоянием.

И я остерегалась лишний раз что-то сказать.

Паоло, видимо, заметив мое молчание и, возможно, даже уловив тот момент, когда я чуть скривилась от очередного глотка мартини, мягко улыбнулся. Обычно его присутствие казалось почти уютным, но сегодня тень Деметрио продолжала маячить где-то на задворках сознания.

– Знаешь, Велия, – начал он, наклоняясь ближе, чтобы его голос не затерялся в музыке, – я недавно посетил выставку в Милане, когда был там по работе. Современное искусство… но не такое, как обычно. Это была экспозиция, посвященная артефактам древних цивилизаций, которые пережили века, сохранили свою загадочность и как бы рассказывали историю нам. И знаешь, что меня больше всего поразило?

Его глаза светились неподдельным интересом, словно он действительно хотел поделиться чем-то важным. Я заставила себя сосредоточиться на его словах.

– Что же? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и заинтересованно. Хотя его слова правда меня заинтересовали. С Паоло подобные разговоры – это диалог, а не монолог.

Хотя Деметрио всегда был хорошим слушателем.

Мужчина может не разбираться в теме, которая тебе нравится, но должен уметь слушать.

И слышать.

А в идеале еще услышать и хотеть понять.

И Деметрио всегда справлялся с этим идеально.

– Замысел, – продолжил Паоло, делая небольшую паузу, чтобы глотнуть виски. Его голос звучал уверенно, но в глазах читалась легкая задумчивость, словно он сам еще размышлял над тем, что хотел сказать. – Я не ждал от выставки многого. Современное искусство… оно порой удивляет. И, увы, чаще всего – не в лучшую сторону. Но там… – Он замолчал на полуслове, прищурившись и внимательно глядя на меня. В его взгляде мелькнуло что-то между удивлением и подозрением. – Почему ты улыбаешься? Будто знаешь что-то, чего я не сказал.

Я даже не заметила, как начала улыбаться. Не осознала, как мы сидели теперь совсем близко друг к другу, почти наклонившись, чтобы лучше слышать собеседника за фоновой музыкой клуба. Наш разговор становился все более интимным, хотя тема казалась совершенно безопасной.

– Я знаю, что ты – сноб, когда дело касается современного искусства, – произнесла я, чуть склонив голову набок и добавив игривый упрек в голос. Моя улыбка стала шире, а пальцы машинально постукивали по краю бокала с мартини. – И пошел туда уже с предвзятым настроением. И поэтому твое мнение необъективное, пусть сегодня ты и не разносишь выставку.

Паоло рассмеялся, будто ожидал именно такого ответа. Его глаза блеснули торжеством, когда он откинулся на спинку дивана, словно готовясь к спору.

– Просто сейчас это уже не про искусство, а про заявление, – произнес он с победной улыбкой. – Чтобы завируситься, чтобы о тебе писали, чтобы сделать имя. Не зря же на аукционах люди интересуются больше древностями, чем современными экспонатами.

– Вот такие же снобы, как ты, – парировала я, ткнув его пальцем в грудь. Мой голос был полон легкого вызова, но в то же время игривости. Удивительно, но я стала чувствовать, как диалог начал приобретать все больше жизни. – Когда-то точно так же говорили об импрессионистах, которые отказались от академической живописи. О тех, кто ломал привычные формы: авангардисты, дадаисты, сюрреалисты. Знаешь, сколько их критиковали за их «заявления»? А теперь их работы стоят миллионы. История повторяется, Паоло. Продолжать можно бесконечно.

Мои слова звучали как мягкий упрек, но и со страстью, которую я даже не пыталась скрыть. Я продолжала тыкать его пальцем в грудь, словно каждое мое слово требовало дополнительного акцента. И в какой-то момент Паоло перехватил мою руку своей.

Это прикосновение было мягким, почти невесомым, но внутри меня все перевернулось. Словно между нами пробежал разряд тока. На долю секунды мне показалось, что он каким-то образом может почувствовать следы Деметрио на мне. Его запах, его прикосновения, его жар: все, что я так отчаянно пыталась скрыть.

«В этот раз я не позволю твоей семье решать за меня все»

Его голос в голове. Его прикосновения все еще на теле. Как я хотела услышать это когда-то…

– С дадаизмом ты загнула, – произнес Паоло более серьезным тоном, снова обратив на себя мое внимание. В его глазах все еще тлела легкая усмешка. – Я не против новых направлений или форм. Если бы художники не пробовали что-то новое, мы до сих пор смотрели бы только на классические иконы. Но дадаисты… они просто боялись реальности. Они убегали от нее в хаос и абсурд.

– У них была война! – возразила я, чуть повысив голос, чувствуя, как эмоции начинали брать верх. – Как можно требовать от людей встретить реальность лицом к лицу, если вокруг кровь, разруха и боль? Как по мне, они забывались самым безопасным способом.

Паоло медленно отпустил мою руку, его взгляд стал глубже, словно он размышлял над моими словами. Он сделал еще один глоток виски, прежде чем ответить:

– Войны были всегда, – произнес он тихо, почти задумчиво. – И вместо того чтобы встретить реальность, люди часто выбирают путь наименьшего сопротивления. Хаос и абсурд – это не выход, Велия. Это просто способ спрятаться.

Я смотрела на Паоло, чувствуя, как внутри меня закипает спортивный азарт. Его слова были провокационными, но в них чувствовалась глубина. Он не просто отмахивался от современного искусства, а предлагал диалог, который заставлял задуматься. И, признаться, это качество всегда привлекало меня в нем: способность не только слушать, но и уметь возразить так, чтобы разговор становился еще интереснее.

– Значит, ты считаешь, что дадаизм – это бегство от реальности? – переспросила я, приподняв бровь. Мой голос звучал вызывающе, но в то же время играючи.

Он кивнул, его губы растянулись в легкой улыбке, которая говорила о том, что он наслаждается этим разговором.

– Да, именно так, – произнес он уверенно. – Но это не значит, что я их осуждаю. Иногда хаос – это единственный способ справиться с тем, что происходит вокруг. Просто мне кажется, что искусство должно быть больше, чем просто протест или бегство. Оно должно помогать нам понимать мир, а не убегать от него.

Его слова эхом отозвались во мне. Я вспомнила свои собственные мысли о древностях, которые однажды так сильно увлекли меня. Тогда я видела в них не просто предметы, а ключи к пониманию прошлого. Ключи, которые могли бы помочь объяснить настоящее.

– А что, если искусство – это не только инструмент для понимания мира, но и способ выразить то, что невозможно сказать словами? – предложила я, склоняясь еще ближе. Наши лица теперь были рядом, и я чувствовала, как между нами искрит напряжение. Не физическое, а скорее интеллектуальное. – Хаос, абсурд, бунт… Это все тоже часть человеческого опыта. Разве не в этом суть искусства? В том, чтобы показать все грани, даже те, что пугают? Отразить реальность так, как тебе хочется. Как ты ее видишь.

Паоло улыбнулся, его глаза изучали мое лицо, словно он пытался прочитать мои мысли. Затем он тихо рассмеялся, и его смех был мягким, почти нежным.

– Ты всегда умеешь найти нужные слова, – сказал он, качая головой. – Возможно, ты права. Возможно, искусство – это не только инструмент, но и зеркало. Зеркало, которое отражает все: свет, тьму, хаос, порядок. Просто иногда мне хочется, чтобы это зеркало было чуточку… честнее.

Его последняя фраза повисла в воздухе, словно между нами внезапно появилась невидимая граница. Я чувствовала, что он говорит не только об искусстве. В его словах был подтекст, который я не могла игнорировать. Возможно, он намекал на меня. На нас. На то, что между нами всегда было слишком много недосказанности.

Я ведь не отвергала его ухаживания. Но и особо не поощряла. Просто плыла по течению, не принимая решения. Видимо, за это и пришла расплата. Теперь еще и Деметрио вернулся. Я сама выкопала себе яму. И такое чувство, что с каждым часом оказывалась в ней все глубже.

Эту мысль нужно было запить мартини. Сделав последний глоток, я оглянулась в поисках официанта, но заметила Сандру. Сидя напротив, она наблюдая за нами с едва заметной улыбкой на губах. Ее глаза, полные одобрения и легкого торжества, словно говорили: «Вот видишь? Я же говорила тебе дать ему шанс».

И я могла. Но теперь встречала еще больше сопротивления от самой себя, прокручивая в голове слова Деметрио. Его настрой. Его стержень. Его взгляд. После Афганистана он сам был словно демон войны. Словно впитал в себя весь хаос, всю боль, все страхи этого места и подчинил их себе, заставил служить своим целям. И этому было невозможно сопротивляться.

«Это меняет все»

Сейчас я верила, что ради своей цели он пойдет войной против всех.

Но это и пугало.

Для моей семьи слишком привычное дело – проливать кровь непокорных.

И последнее, что мне хотелось, чтобы из-за меня пролилась его кровь.

Но, несмотря на все тревожные мысли, вечер проходил чудесно. Разговоры. Танцы. Ночной Палермо. Накинув на плечи пиджак Паоло, я вышла подышать ночным воздухом, но вдохнула его парфюм и вдруг поняла. Его аромат был словно отражением его личности: элегантным, сдержанным и в то же время глубоким. Легкие ноты бергамота или лимона создавали первое впечатление – свежесть, чистота, что-то почти невесомое, как его улыбка при первой встрече. Но под этой легкостью скрывались более темные, насыщенные древесные аккорды, которые добавляли аромату глубину и твердость, напоминая о его внутренней силе и расчетливости.

В этом запахе не было ничего резкого или кричащего. Никаких лишних деталей, только идеальный баланс. Возможно, это был классический парфюм, который он выбирал не для того, чтобы произвести впечатление, а потому что он действительно знал себе цену. Запах слегка намекал на дорогие кожаные перчатки или страницы старой книги, хранившей свою историю.

Но сейчас, вдыхая этот аромат с его пиджака, я чувствовала, что он не вызывает во мне той тревожной дрожи, которую я испытывала рядом с Деметрио. Там был огонь, что-то первобытное, дурманящее. А здесь… подобная жизнь: аукционы, клубы, семейные вечера. Неплохо, но внутри меня бушевала буря. И она пугала. Деметрио явно что-то пробудил во мне сегодня. Что-то, что одновременно тревожило и завораживало меня. Что-то, во что я хотела окунуться, но боялась сделать шаг и раствориться в этом.

Я снова сделала глубокий вдох, пытаясь зацепиться за эту уверенность, которая исходила от Паоло. Но чем дольше я стояла здесь, тем больше понимала: его аромат, хоть и приятный, не затрагивал что-то глубоко внутри меня. Не будил той страсти, которая разгоралась от одного взгляда Деметрио.

Его запах был совсем другим. Не мягким, не элегантным – он был опасным. Дымным, терпким, с горьковатыми нотами кожи и чего-то темного, почти демонического. Этот запах не просто витал в воздухе, он проникал под кожу, заставляя сердце биться чаще. Он не уговаривал остаться, он требовал. И сегодняшний вечер только усилил эту зависимость, которую я так старательно пыталась подавить.