Читать онлайн Флибустьер

Глава 1

Тот, кто думает, что морские волки не страдают морской болезнью – сильно заблуждается. Я раньше тоже так думал. Теперь же, после продолжительной бортовой качки, половина команды, и я в том числе, подкармливала рыб, перегнувшись через борт.

Особенно страдали негры, непривычные к морским путешествиям. Я раньше даже и не предполагал, что чернокожие могут приобретать такой цвет. Чёрно-жёлто-зелёный. Почти как флаг Ямайки.

И так же сильно, как и негры, страдал и я, ваш покорный слуга, раньше Андрей Гринёв, а теперь Андре Грин, на французский манер. Сначала раб на плантации, а теперь капитан пиратской команды на резвой шхуне «Орион». Пожалуй, даже чересчур резвой. А ведь это был даже не шторм, нас всего лишь поболтало на волнах.

Остальные только посмеивались, глядя на наши мучения. А я понимал, что до Тортуги, или Тортю, как его называли французы, добираться ещё весь день, и я, скорее всего, этот день проведу, старательно пародируя барана.

К счастью, моё участие в управлении кораблём не требовалось. Шон Келли, ирландец, с которым мы вместе бежали с сахарной плантации, вполне справлялся сам, да и те матросы, что согласились вступить в нашу команду, неплохо знали корабль. Так что «Орион», который я не стал переименовывать, бодро шёл под всеми парусами в сторону Тортуги, и лёгкий бриз наполнял его паруса со всем возможным старанием.

День вообще выдался погожий и прекрасный, тёплое море плескалось внизу, иногда поднимаясь россыпью брызг, солнце пригревало, будто ласковое прикосновение любимой женщины, лёгкий ветерок приятно холодил кожу. Но вместо того, чтобы наслаждаться морским путешествием, я блевал.

– Ничего, привыкнешь, – прозвучал сочувствующий голос над ухом.

Я обернулся и увидел Шона, который стоял надо мной, участливо глядя на наши страдания. Конечно, по его обезображенному лицу было непонятно, с каким выражением он на тебя смотрит, но я примерно научился понимать его эмоции по глазам.

– Привыкну? – хмыкнул я, изо всех сил сдерживая новый позыв.

– Конечно. Или ты всю дорогу сюда так же провёл? – произнёс он.

Ха-ха. Не говорить же ему, что я добирался на Карибы самолётом, двенадцать часов слушая аудиокнигу про попаданца в императора Николая.

– Нет, – сказал я. – Вроде нет.

– Ну вот! На, держи, – он протянул мне какой-то сухарь каменной твёрдости. – Полегче станет, гарантирую.

Я покрутил этот сухарь в руках. Пшеничный, ноздреватый, из довольно плохой муки. От одной только мысли о еде, давно пустой желудок скручивало в жгут.

– И что мне с ним делать? Гвозди забивать? – хмыкнул я.

– Это тоже можно… В рот засунь и держи там, полегчать должно, – сказал он.

Я недоверчиво покачал головой, но сухарь взял. В принципе, сухарь должен быть ничем не хуже мятных леденцов, которые раздают в самолете от укачивания. Только вкусом.

– Э, только постучи им сперва обо что-нибудь! – произнёс Шон, прежде чем я успел засунуть его в рот.

– А это зачем? – тихо простонал я.

– Ну… Мало ли где он лежал. И сколько лежал. Я его тут, на камбузе взял, – сказал он.

Пришлось постучать о фальшборт. Звук от сухаря получился звонкий и громкий, будто я стучал хорошо просушенной деревяшкой. Из него высыпалось только несколько крошек, и я наконец закинул сухарь в рот, медленно рассасывая. Через какое-то время стало и впрямь полегче, и я снова ожил.

Не только ожил, но даже сумел встать и пройтись по палубе, правда, держась за фальшборт. Пираты криво улыбались, глядя на моё воскрешение, особенно те, кто попал в команду недавно. Команда, впрочем, у меня была не слишком большая. Всего семнадцать человек вместе со мной. Из них пятеро – это негры, которые не слишком хорошо понимали, что нужно делать с парусами, и семеро – это матросы из команды Франсуа де Валя, по сути, взятые в плен, но согласившиеся вступить к нам. Остальные были буканьерами с французской части Испаньолы.

Но шасс-парти, соглашение о правилах на корабле и разделе добычи, подписали все, а значит, каждый считался полноправным членом команды. Поделить награбленное же решили после того, как продадим груз из мушкетов и пороха (правда, подмоченного) на Тортуге.

Капитаном избрали меня, вернее, избрали-то меня ещё на Испаньоле, когда нас было всего пятеро, а теперь все остальные только согласились с этим фактом. Теперь я имел право на двойную долю добычи, но что-то мне подсказывало, что большая часть этих средств будет уходить на содержание «Ориона», а не на мои хотелки.

Помощником выбрали Шона, это решение я продавил авторитетом, потому что явного согласия по этому вопросу не было. Полторы доли добычи – тоже неплохо, и на этот куш претендовали многие.

Ещё на увеличенную долю могли рассчитывать штурман, плотник, врач, канонир и боцман, но с неполной командой особого смысла в этом не было. Разве что штурманом выбрали Клешню, пирата из команды де Валя. Имени его я так и не узнал, все называли его просто Клешнёй, потому что на левой руке у него не хватало четырёх пальцев из пяти. Остался только большой палец, а все остальные у него были обрублены под самый корешок, отчего рука приняла вид уродливой клешни. По его заверениям, он умел определять широту с помощью астролябии и квадранта и читать карты.

Ну и врачом единогласно выбрали тоже меня, хоть я и не стремился, всячески пытаясь увильнуть от этой неприятной обязанности. Пришлось пойти на компромисс, согласившись занять эту должность до того момента, как мы найдём доктора. Я хотя бы имел представление о санитарии и дезинфекции, да и штопать раненых мне уже приходилось.

Я прошёл в капитанскую каюту, не обращая внимания на насмешливые взгляды моряков. Узкая и тесная каюта пока что казалась чужой и необжитой, но я знал, что это ненадолго. Мне никогда не требовалось много времени, чтобы привыкнуть к новому месту.

Из рундука, служившего ещё и постелью, я вытащил разноцветные тряпки прежнего капитана и швырнул на палубу.

– Разбирайте, кто хочет, – сказал я. – Хоть за борт бросайте, мне плевать.

Одежда была хорошей, из шёлка и батиста, но на мой вкус чересчур цветастой, напыщенной и неудобной, с рюшами, кружевами и пышными буфами, скорее подходящими женщине. И хотя я прекрасно понимал, что это такая мода, и в городе я, скорее всего, увижу и не такое, но надевать подобные шмотки у меня не было никакого желания.

Пираты довольно загудели, разбирая себе шёлковые кальсоны, цветастые кафтаны и рубахи с кружевами, а я закрыл дверь в каюту и уселся за стол, раскрывая судовой журнал «Ориона».

Написан журнал был на голландском, которого я не знал, но цифры и названия островов всё-таки можно было понять. Последняя запись датировалась сентябрём 1666 года. Но Франсуа де Валь записей не делал, и какой день был сегодня – я не знал. Хоть какая-то определённость, до этого момента я не знал даже год, в который мне довелось угодить. Надеюсь, на Тортуге получится узнать точную дату, чтобы внести её в журнал. А пока я принялся писать просто так, без даты и времени, неловко царапая пером по бумаге.

На всякий случай писал я по-русски, на случай, если записи попадут не в те руки, их не сразу смогли бы понять. Потому что я описывал захват корабля начиная с момента, когда мы решили вернуться в бухту, и я понимал, что мы уже натворили дел, которых с лихвой хватит для виселицы.

Впрочем, я не собирался хоть как-то взаимодействовать с местными властями. Мы были пиратами, а по всем местным законам пиратство каралось смертью. Возможно, если бы моё попадание прошло как-то иначе, более-менее цивилизованно, без плантации и рабства, то я бы и не подумал становиться морским разбойником. Но французы сами вынудили меня встать по ту сторону закона. А значит, им за это и расплачиваться.

Глава 2

«Орион» летел по волнам на запад, к вожделенной земле, воспетой в сотнях книг и фильмов, и я уже предвкушал увидеть на Тортуге этакое гнездо разврата и порока, где бесконечный чад кутежа не прерывается ни на секунду. Само собой, я ошибся.

Мы шли вдоль берега Испаньолы, сокрытого за туманом, и оттого кажущегося серой громадой, нависающей над морем, и увидели впереди остров. Тортуга и впрямь напоминала гигантский черепаший панцирь, поросший тёмно-зелёным лесом.

– Хе-хе, наконец-то, – ухмыльнулся Робер, вглядываясь в уже близкую землю.

Я понял это чувство, знакомое, наверное, каждому моряку, когда ты возвращаешься в порт и видишь вдруг долгожданный силуэт земли, словно выплывающий из морской пучины, и с каждой минутой он становится всё ближе, а тебе всё больше не терпится ступить уже на твёрдый берег, чтобы провести там несколько приятных мгновений и снова вернуться в море.

Я оглядел команду, многие тоже были воодушевлены близостью земли. Многие предвкушали хороший отдых, а чтобы хорошо отдохнуть – нужны звонкие монеты.

– Пожалуй, пора поделить золотишко, – произнёс я.

Слитный хор дюжины глоток разом грянул что-то одобрительное, и я улыбнулся. Как мало нужно простому человеку для счастья.

Кошель с золотом по-прежнему хранился у Шона, и он высыпал все деньги на палубу. В тот же миг все оторвались от своих дел и сгрудились вокруг добычи, даже негры, у которых сразу же прошла морская болезнь. Новенькие золотые луидоры призывно блестели, и точно так же блестели глаза пиратов. Кучка, надо признать, получилась не слишком большая, но золото есть золото, и даже такой кошель с лихвой окупал всё наше путешествие. И это не говоря про захваченный груз.

– Две капитану, полторы – помощнику? – уточнил Шон.

– Именно так, мистер Келли, – произнёс я.

Ирландец уселся прямо на палубу и начал пересчитывать луидоры, составляя их в аккуратные ровные столбики. В точности подсчётов я не сомневался, деньги тут считать умели не хуже, чем в моём времени, а то и лучше, учитывая, что никаких твёрдых обменных курсов ещё не было.

– А я не понял, – протянул Жорж. – Этим-то чё, тоже что ли? Они ж против нас дрались!

В воздухе повисло напряжение, пираты начали недобро переглядываться. Они и стояли-то даже двумя чётко выраженными группами, мои буканьеры с одной стороны, и остатки команды де Валя – с другой. Дело могло легко дойти до драки. Если одни или другие почувствуют себя в чём-то ущемлёнными – пиши пропало. Надо срочно их перемешивать и сколачивать в один крепкий коллектив. Совместная пьянка бы здорово помогла, но до неё ещё надо добраться, а конфликт уже вот он.

– Так, – произнёс я. – Золото делим на всех. То, что между собой дрались – дело прошлое. Мы и против испанцев вместе дрались, и потом от испанского корыта удирали вместе.

Жорж тихо хмыкнул, демонстрируя недоверие.

– Ты что, Жорж, хочешь сказать, что с парусами бы управился без них? – произнёс я.

– Может, и управились бы, – пожал плечами буканьер.

– Сильно сомневаюсь, – произнёс я.

Скорее всего, мы бы управлялись с парусами и всем остальным вдвое дольше, и испанец тогда точно бы нас догнал на выходе из бухты. Вряд ли мы сумели бы отбиться.

Жоржа я видел в деле. Буканьер отлично стрелял, но во всём остальном был дуб дубом, а уж в морском деле разбирался едва ли не хуже, чем я. Абсолютно сухопутный человек, даром что всю жизнь провёл на островах. Ничего, нам тут всем предстоит многому научиться.

Шон закончил делить золото на ровные кучки, и каждому в итоге досталось буквально по несколько монет, но что-то мне подсказывало, что в накладе никто не останется. Это же золото, а не какие-нибудь грязные зелёные бумажки.

– Подходите по одному, – произнёс он.

Пираты ломанулись всем скопом.

– Стоять! По одному! – рявкнул я. – Вот ты, иди первый!

Я указал на долговязого пирата с разорванным ухом и бесцветными рыбьими глазами, кажется, его звали Кристоф или Кристиан, что-то вроде того. Он неловко обернулся по сторонам, убеждаясь, что я указал именно на него, и вразвалку подошёл к Шону. Тот высыпал ему в руку горстку монет.

– Следующий! Робер, иди ты! – приказал я.

Меня здорово раздражало, что даже такие простейшие действия приходится объяснять и приказывать.

Робер широко улыбнулся и подошёл за деньгами.

– Напоминаю всем, наказание за кражу – смерть, – сказал я, внимательно вглядываясь в лица команды.

Не то что бы я не доверял кому-то из них, но с таким контингентом будет не лишним напомнить. Да что далеко ходить, мой первый помощник – беглый каторжник, рецидивист, вор и убийца. И почти вся остальная команда прекрасно подходит под все эти определения. Другие в Новый Свет не ехали.

Кучка монет на палубе потихоньку таяла, а довольные рожи пиратов лучились предвкушением будущих трат. Кто-то держал монеты в кулаке, нервно потирая пальцами, кто-то заворачивал в кушак и хранил на поясе, один уникум и вовсе запихнул золото за щеку, словно хомяк. Пираты тихо шептались, советуя друг другу знакомые кабаки и бордели, некоторые говорили, что отнесут в рост, под проценты, чтобы потом забрать ещё больше, но я знал – пропьют в первый же вечер. Наконец, очередь дошла и до меня, мы с Шоном забирали долю последними.

Ирландец, ухмыляясь, протянул мне горсть монет. Ровно двенадцать золотых луидоров, и по завистливым взглядам я понимал, что это довольно много. Но в то же время я понимал, что денег много не бывает, и эти луидоры истончатся, истратятся и утекут из рук, как песок сквозь пальцы. Особенно на Тортуге, где цены должны быть в разы выше, чем, например, в Европе.

– И не забудьте, никаких азартных игр, пока мы на борту! – произнёс я. – На берегу – всё, что душе угодно, но не в море!

– Да, кэп… – вразнобой ответили пираты, без особой радости в голосе.

Но мы это решили ещё на берегу, когда составляли документ. Где азартные игры, там и ссоры, а у пиратов где ссоры, там и поножовщина, так что мы решили возможную проблему зарубить на корню.

– У Франсуа можно было, – сказал Клешня, который получил полуторную долю, как штурман.

– И где теперь тот Франсуа? – я повернулся к нему, пристально взглянул Клешне в глаза.

Я здорово наловчился включать этот тяжёлый, бычий взгляд, от которого почти все сразу старались отвернуться. Клешня тоже отвёл глаза, делая вид, что вглядывается в приближающийся силуэт острова.

– Запомните, месье, здесь вам не тут. Если кто-то желает покинуть команду – никто никого не держит, – произнёс я.

Шон презрительно сплюнул за борт, всем видом показывая своё отношение к тем, кто пожелает сбежать с корабля.

– Но перед тем, как уходить, посмотрите на луидоры у вас в руках. Это далеко не последние, если все будут делать то, что я говорю. Я вам гарантирую, – сказал я. – Все же хотят разбогатеть?

Несколько пиратов разглядывали блестящие монеты в ладонях. Жорж пробормотал что-то невнятное, негры переглядывались, не зная, как реагировать.

– Все хотят, я спрашиваю? – с нажимом произнёс я.

– Да! – выкрикнул Робер.

– Да! Да! – подхватили остальные, и я криво ухмыльнулся.

Так мне нравилось гораздо больше. Жадность, простое человеческое чувство, подогреваемое тёплыми блестящими луидорами в потных руках, может играть не только против меня. В этот раз жадность пиратов позволит мне удержать их в узде. Надеюсь, что и в следующие разы тоже.

Мы приближались к Тортуге, и на горизонте виднелось множество парусов разных форм и расцветок, десятки кораблей ежечасно вставали на рейд или уплывали прочь. Я немного нервничал при виде других кораблей, но все остальные воспринимали их довольно спокойно. Здесь, вблизи от берега, на виду у сотен глаз, никто не станет нападать без веского повода. Главное было теперь такого повода не давать, вот и всё.

Глава 3

Гавань Бастера, надёжно защищённая каменным фортом, встретила нас довольно приветливо. Находилась она на южной стороне острова, между двумя песчаными банками, проход между которыми перекрывался пушками форта и рейд Бастера поэтому был неприступен для нападения с моря. С севера же остров был гористым и неприветливым, и даже добраться до поселения по суше было уже непростой задачей.

На отмели, на якорной стоянке качалось на волнах несколько кораблей, больших и маленьких. Как они назывались на самом деле, я не знал, но три из них размерами напоминали наш «Орион», хотя количество мачт порой отличалось, а все остальные были на порядок больше нашей шхуны. Между ними сновали туда-сюда шлюпки и каноэ, местные без всякого стеснения подплывали к кораблям, протягивая оставшимся на вахте морякам свои товары, в основном, различного рода фрукты.

Проход между банками был отмечен вешками, и Шон смело направил нашу шхуну к берегу, на рейд Бастера. Я же вглядывался в довольно убогие хижины и постройки. Несколько капитальных зданий всё-таки было, богатые дома стояли чуть выше, подальше от берега. В моём времени было бы наоборот, всю нищету вытеснили бы назад, подальше от великолепного морского пейзажа. Народа на берегу было не так много, как я ожидал увидеть, но и праздно шатающихся пиратов хватало.

– Итак, парни, первым делом – сдать груз, – объявил я. – Всё остальное потом.

Глаза пиратов чуть потускнели, лица приуныли. Каждый уже предвкушал, как он отправится по кабакам, едва сойдёт на берег, а тут негодяй-капитан снова про работу.

Один только Эмильен и бровью не повёл, пристально глядя на унылые лачуги Бастера. Лицо его оставалось равнодушно-мрачным, сосредоточенным. Что-то явно было не так. Я подошёл к нему.

– Эй, Эмильен, как ты? – спросил я.

Буканьер даже на голос отреагировал с неким запозданием, будто я вырвал его из каких-то своих мыслей и грёз.

– Нормально, – бесцветным голосом ответил он.

– Как рука? – спросил я.

После того побоища его рана могла запросто открыться, а швы разойтись и загноиться. Он хоть и старался лишний раз не тревожить рану, но в бою, под адреналином, бывает всякое.

– Нормально. Почти не болит, – кивнул Эмильен.

– Вот и славно, – сказал я. – Надо потом заново перевязать.

– Что, опять? – хмыкнул он.

– Конечно, – сказал я. – А ты как думал?

Эмильен пожал плечами, поморщился от этого движения, и снова уставился на приближающийся берег. Я проследил за направлением его взгляда. Тоскливого и сосредоточенного.

– Подруга тут у тебя? – я смутно припоминал что-то про Тортугу и португальца.

– Давай не будем, а? – попросил он.

– Ладно. Если помощь какая потребуется – зови. Прибить кого-нибудь, например, – сказал я и отошёл.

Буканьер так и продолжил неподвижно стоять, держась за фальшборт, но я видел, как он колеблется в каком-то решении. Я чувствовал, что навязываться ему сейчас не стоит, будет только хуже, и отошёл к корме, где за штурвалом стоял Клешня.

Пират покосился на меня, приветственным жестом приложил уродливую клешню к голове и снова взялся за вытертый блестящий штурвал. Я кивнул в ответ. Матросы потихоньку убирали паруса, ловко перелезая по вантам. Ветер тащил шхуну к берегу, а нам нужно было остановиться аккурат на якорной стоянке.

«Орион» шёл теперь с одним только кливером, но его хватало, чтобы уверенно идти к нужному месту. Чуть заранее Шон отдал приказ убирать и его, и матросы с помощью негров начали убирать последний парус. По инерции шхуна прошла ещё немного вовсе без парусов, а потом остановилась аккурат между двумя другими кораблями.

– Отдать якорь! – приказал Шон.

Цепь громко прошелестела, шхуну дёрнуло и качнуло, когда якорь достиг морского дна. Здесь, на отмели, было неглубоко, и его можно было даже разглядеть в прозрачной воде. Лодки и каноэ местных торгашей, качающиеся на волнах в ожидании, тут же устремились к нам, словно поросята к свиноматке.

– Шлюпку на воду, – скомандовал я. – Пока ждём тут, Эмильен, Робер, Муванга, со мной. Шон, за старшего. Разведаем, кому тут барахлишко сбагрить.

– Йесть, сэр! – с нарочитой дурашливой ретивостью воскликнул ирландец.

Остальные пираты разочарованно повздыхали, но прямого неповиновения не выказывали. Да и я мог их понять, кому охота торчать на корабле, когда берег, полный развлечений, выпивки и доступных женщин, вот он, рядом.

Шлюпку спустили на воду, едва ли не на головы жадных торгашей, протягивающих своё барахло на борт «Ориона». Хотя пираты с лёгкостью меняли свои луидоры на фрукты и табак, даже не переживая, что на берегу это всё будет стоить раза в три дешевле.

– Подите прочь, – проворчал я, когда какие-то мулаты принялись нахваливать свои тряпки, протягивая их в нашу шлюпку.

Торгаши никогда не меняются. Ни в семнадцатом веке, ни в двадцать первом. В двадцать первом веке они бы завалили нас спамом и «эксклюзивными» предложениями. Здесь же они могли только галдеть и совать нам свои товары. Меня это здорово раздражало, и я бы с превеликим удовольствием сбросил бы их всех в воду, но нельзя.

Робер и Муванга сели на вёсла, мы с Эмильеном уселись на банки. Я с неудовольствием заметил, что в шлюпке остались следы крови. Палубу шхуны мы замыли, а вот про шлюпку я не подумал. Но сходу пятна крови в глаза не бросались, и я решил, что это можно отложить на потом.

Для первого, так сказать, выхода в люди, я оделся соответствующим образом. Нацепил свою шляпу с пером, от одного вида которой у меня сразу в голове представлялся улыбающийся Боярский на коне, подобрал из гардероба де Валя наименее пёструю и гомосексуальную рубаху – чёрную, единственную, которую я не выбросил. Через плечо набросил перевязь с пистолетами, так, на всякий случай, а с палашом на поясе я и вовсе не расставался. Здесь, в семнадцатом столетии, меч являлся неотъемлемой частью костюма, как в моём времени галстук или запонки.

Впрочем, я намеревался посетить портного, чтобы тот сшил мне костюм по фигуре, потому что носить одежду с чужого плеча мне уже поднадоело. В любом времени встречают всё-таки по одёжке, а здесь и подавно. Здесь не получится выходить к уважаемым людям в потёртых джинсах и водолазке, как Стив Джобс, здесь придётся соответствовать. Возможно, даже придётся носить парик, посыпанный пудрой, но в случае парика я бы хотел оттянуть этот момент как можно дальше. Хватит с меня и узких панталонов.

Шлюпка бодро скользила по лазурной отмели, Робер и Муванга, улыбаясь, скребли вёслами водную гладь. Настроение у всех (кроме Эмильена) было отличным, и у меня тоже. В моём времени Куба считалась островом свободы. На самом деле, нет. Остров свободы – это Тортуга.

Здесь хоть и находилось французское правительство, но его присутствие ощущалось чистой формальностью. Да и сами губернаторы и чиновники были совсем не прочь погреть руки на награбленном, предпочитая смотреть на бесчинства пиратов сквозь пальцы. Конечно, если кто-то попадётся в море с поличным, то такого неудачника, разумеется, повесят. А на берегу французы делали вид, будто не замечают пиратского гнезда у себя под носом. И даже если испанцы отправляли официальные запросы и претензии на происходящие в колониях грабежи, то французы вяло отнекивались, что это самодеятельность некоторых капитанов, а они вовсе не при делах.

На берегу нас уже поджидал какой-то мужичок в вытертом буро-коричневом камзоле и засаленном парике, которым он изредка утирал бегущий по вискам пот. Солнце припекало довольно сильно. Шлюпка толкнулась в берег, прошуршала по песку днищем. Все причалы и сходни были заняты другими лодками, и нам пришлось вставать к берегу. Предчувствие в целом у меня было неплохое. Я ступил на берег Тортуги, полный уверенности в том, что всё пройдёт легко и гладко.

Глава 4

– Муванга, остаёшься в шлюпке. Никого не подпускай, – приказал я. – Остальные, за мной.

– Да, вождь! – произнёс негр и с важным видом уселся на борт шлюпки.

Мы сошли на берег, и я почувствовал странное ощущение, которое даже не сразу понял, а когда понял – чуть не рассмеялся в голос. Землю не качало из стороны в сторону, и вестибулярка снова дала о себе знать. Ладно хоть на этот раз обошлось без тошноты.

– Добрый день, месье! – мужичок скользнул по нам липким взглядом и безошибочно определил во мне капитана. – Вы с «Ориона», да?

– Допустим, – хмыкнул я. – А вы кто будете, месье?

Мужичок неловко утёр стекающий по лицу пот рукавом. Утирать его париком у нас на глазах он не решился.

– Мне сказали, на «Орионе» будет месье де Валь… – произнёс он.

– Я за него, – ответил я.

– Гм… А вы?.. – протянул мужичок.

– Андре Грин, – произнёс я.

– Себастьян Фурнье, – представился мужичок, протягивая мне мокрую от пота ладошку.

Я даже не пошевелился, и месье Фурнье, неловко улыбаясь, убрал протянутую руку за спину.

– Я так понимаю, вас прислал Исхак? – хмыкнул я, гадая, как вообще о нашем прибытии могли так быстро пронюхать.

Потом мне стало понятно, что многие корабли здесь узнают по силуэту и парусам, как в наше время отличают одну модель автомобиля от другой. Ну и де Валь был здесь не так давно, корабль примелькался.

– Месье Леви предпочитает, когда его называют «месье Леви», – сказал мужичок.

Я многозначительно хмыкнул. Лично я к евреям никаких предубеждений не имел, но в местном обществе месье Леви скорее привык, когда его называют «жидом», «христопродавцем» и «пархатым». Нетолерантный век, что поделать. Самый разгар гонений, и они массово бежали куда только можно, в том числе и в Новый Свет.

– Значит, прислал, – сделал вывод я. – Ну, веди.

– Прошу за мной, – произнёс мужичок.

Я на всякий случай показал Муванге оставаться на месте, в шлюпке, и мы отправились вслед за Себастьяном Фурнье. Набережная Бастера была полна народу, самого разномастного, от молчаливых докеров с мешками на мозолистом горбу до смеющихся проституток в цветастых нарядах. Я понял, как соскучился по городской суматохе за всё это время в глуши.

Горланили чайки, бранились извозчики, торговцы и лоточники зазывали к себе, попрошайки стенали, выставляя напоказ расчёсанные язвы и раны. Бастер по сравнению с Сен-Мишелем казался настоящим мегаполисом, ярким и живым, и я не сомневался, что в ночное время жизнь здесь бьёт ключом ничуть не меньше, чем днём. Тортуга никогда не спит.

Словно любопытный турист, я озирался по сторонам, рискуя свернуть шею ненароком, хотя мои спутники, казалось, вообще никакого внимания не обращали на все здешние достопримечательности и увеселения. Эмильен хмуро шагал чуть позади меня, Робер поглядывал только на местных барышень, не пропуская ни одной юбки.

Мы остановились у неприметной конторы без вывески, которая чем-то напомнила мне дореволюционные купеческие ряды, с воротами для товаров на первом этаже и жилыми помещениями на втором.

– Прошу вас, – холодно произнёс Фурнье, открывая калитку.

Полутёмное помещение конторы месье Леви встретило нас приятной прохладой. Тонким переливом прозвенел колокольчик, и, видимо, сам месье Леви вышел из подсобки нам навстречу.

Я почему-то ожидал увидеть стереотипного, почти карикатурного еврея, с пейсами, пенсне и бородой, но вместо этого к нам вышел дородный, скорее даже, пухлый мужчина, гладко выбритый, в белом парике и синем камзоле с широким кружевным воротником, с которого свисал огромный золотой крест, больше подходящий православному батюшке. Толстые пальцы были усеяны золотыми перстнями, на тонком расшитом поясе, прячущемся где-то под свисающим брюхом, покоился кинжал-дага в украшенных ножнах.

– Рад приветствовать вас в своей конторе, месье! – пророкотал Исхак Леви.

Я приподнял шляпу в знак приветствия. Судя по всему, это был выкрест, или марран, крещёный еврей, с излишним рвением демонстрирующий свою новую веру. Фурнье скользнул к нему и шепнул несколько слов, которых я не расслышал, разглядывая внутреннее убранство конторы. В разных местах горели ровно семь свечей, своим мерцанием освещая кипы бумаг, сложенную парусину, огромные гроссбухи и прочее.

– Шалом алейхем, – брякнул я.

Исхак еле заметно вздрогнул, пристально глянул на меня, но отвечать не стал. То ли постеснялся, то ли что, я так и не понял.

– Месье Фурнье сказал, что вы тут вместо шевалье де Валя, – сказал он.

– Допустим, – сказал я. – Необходимый груз у нас.

– Месье Фурнье пользуется полным моим доверием, не стесняйтесь называть вещи своими именами, – сказал торговец, заметив, как я покосился на Себастьяна.

– Готовы выгружать. После соответствующей оплаты, – сказал я, решив избегать любых упоминаний о произошедшем возле Сан-Фелипе и в бухте Сосуа.

– Прелестно, – расплылся в улыбке Леви. – Сколько товара вы привезли? С шевалье де Валем у нас были некоторые договорённости по количеству.

Я в тот же момент понял, что хитрый еврей попытается меня обмануть, сколько бы он не скрывал свою натуру под европейским платьем, бритым подбородком и золотым крестом.

– Месье де Валь, к сожалению, не смог прибыть, но передавал вам свой пламенный привет, – сказал я. – Насчёт договорённостей я, к сожалению, ничего не знаю. Так что предлагаю вам купить товар по рыночной цене.

Леви картинно поморщился, а потом улыбнулся, будто разговаривал с несмышлёным ребёнком.

– Купить? Месье де Валь получил предоплату, и должен был только доставить товар, – не моргнув и глазом, соврал он.

– Азохен вей! Вы что, месье Леви, заплатили пирату всё? До того, как он привёз хоть что-то? – всплеснул руками я.

Леви что-то буркнул на идише или иврите, но я, разумеется, ничего не понял.

– Себастьян, не мог бы ты сходить к месье Креспену и попросить у него для меня сочинения святой Терезы? Я слышал, у него отличная копия, – расплылся в улыбке Исхак.

– Да, месье Леви, – слегка поклонился Фурнье, неловко протиснулся между нами и вышел.

– Мушкеты и порох, так? – перешёл к делу еврей, как только его слуга скрылся за дверью.

– Отличнейшие мушкеты прямиком из Кастилии. И лучший порох, какой только может быть у испанцев, – сказал я.

Исхак недоверчиво покачал головой.

– Сорок ливров за мушкет. А порох нужно ещё смотреть, – сказал еврей.

– Это грабёж! – вскинулся Робер, и я прервал его взмахом руки.

– Отправитесь к нам на корабль, месье Леви? – хмыкнул я. – Хотя да, я полагаю, уже там, на месте, над товаром, у нас получится договориться гораздо лучше.

– Гм… Не люблю морские прогулки, месье… – еврей замялся, и я понял, что нас даже не представили друг другу.

– Грин. Капитан Грин, – сказал я.

– Так вот, месье Грин, лучше нам будет договориться здесь, – ответил он.

Я пожал плечами. Как по мне, лучше было бы притащить этого хитрюгу на корабль. Для более предметного торга, так сказать. И не выпускать, пока меня не устроит цена.

– И какая ваша цена? – скептически произнёс Исхак.

– Сотня ливров за каждый мушкет, а порох… Эмильен, подскажи, – повернулся я.

– По два су за фунт пороха, – откликнулся буканьер.

– Вот это уже действительно грабёж! – воскликнул еврей.

– Такое уж наше ремесло, месье Леви, – пожал плечами я.

– Ну уж нет, месье Грин, – помотал головой Исхак, и толстые щёки закачались в стороны, как холодец на блюде.

– Вы же наверняка знаете цены, месье Леви. Как думаете, сколько стоит подобный мушкет в Порт-Ройяле? – будто невзначай произнёс я.

По лицу выкреста пробежала тень.

– Не имею ни малейшего понятия, месье Грин, – сказал он.

Теперь-то я его точно раскусил. Государственный подряд по серой схеме, ловко придумано. Руками пиратов забрать у испанцев оружие и боеприпасы, чтобы использовать их в текущей войне. Это в любом случае будет дешевле, чем покупать официально, на мануфактурах, особенно, если жадный пират не станет заламывать цены. А я откровенно жадничал, чувствуя, что этот еврей, старающийся казаться святее Папы Римского, хочет меня нагреть.

Глава 5

Торговались и спорили мы, словно на одесском Привозе, до хрипоты. Несколько раз я демонстративно порывался уйти, один раз даже едва не схватил месье Леви за грудки, но в итоге мы сумели прийти к соглашению. На рынке два дурака – один покупает, а другой продаёт, и мы оба остались в полной уверенности, что смогли друг друга облапошить. Оба остались довольными, не только ценой и совершившейся сделкой, но и интересным торгом.

Я отправил Эмильена и Робера на корабль, командовать разгрузкой, а сам отправился на набережную, с которой виднелся «Орион», окружённый шлюпками. Тёплый бриз приятно обдувал лицо, принося с собой запах моря и рыбы. Крикливые чайки кружили над водой, садились на мачты и реи кораблей, а я разглядывал чужие посудины на якорной стоянке, невольно сравнивая их с «Орионом».

И пусть даже все они были больше, крепче и опаснее, чем наша шхуна, «Орион» всё равно мне нравился. Красотой обводов и изящностью линий, свидетельствующими о манёвренности и быстроте. Я чувствовал, что смогу на этой шхуне покорить весь мир, нужна была только команда. И смелость.

– М-месье! Подайте нищему! – окликнули меня снизу.

Я машинально опустил взор и увидел безногого попрошайку на низкой скрипящей тележке. Грязный и заросший, он производил довольно неприятное впечатление, но его глаза светились живым умом. В руках он держал две палки, которыми отталкивался от земли, как на лыжах.

– Хотя бы пару денье, мсье, пожалуйста! – сказал он.

– Давно тут катаешься? – хмыкнул я.

– В-весь день, месье, – ответил нищий.

Я почесал подбородок и снова посмотрел на корабли. С «Ориона» продолжали выгружать мешки с порохом.

– Многое, наверное, замечаешь? – спросил я, засовывая руку в кошель.

Нищий пожал плечами.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Г-грегори. Грегори Кэбб, – ответил он, изрядно удивлённый этим вопросом.

Я тут же перешёл на английский язык.

– Наверное, замечаешь, на какой корабль кто что грузит? – тихо спросил я.

– О, да! Да, Грегори всё замечает, всё видит! – расплылся в улыбке нищий.

Из кошелька я достал золотой луидор и покатал в пальцах. Металл ярко блеснул в солнечных лучах.

– Может, интересное чего видал? – спросил я.

Безногий запустил пятерню в бороду, начав чесаться с такой силой, что я даже сделал шаг назад, чтобы вши, от которых с таким трудом удалось избавиться, не прискакали ко мне снова.

– Вон на том бриге, – Грегори указал палкой на двухмачтовый корабль. – Ребятки что-то хрупкое тащили, в ящиках. Боцман ещё орал на них, чтоб не смели уронить.

– Ну и что? – хмыкнул я.

– Ну так и уронили! Тут прям, на набережной, – поведал нищий. – Я подъехал потом на то место, поглядел, а там целая лужа вина! А пахнет как! Ни в жисть такого вина не пивал.

Я уставился на указанный бриг, который качался на рейде. Опасным он не выглядел. Во всяком случае, не более опасным, чем «Орион».

– А ещё чего видал? – спросил я.

– Вон в тот флейт сахар грузили, – он опять указал палкой. – Вон там полный пинасс пеньки. Что в других – пёс его знает.

– Понял, – хмыкнул я, протягивая нищему золотую монету. – Держи луидор и катись отсюда. Да гляди в оба, авось ещё свидимся.

– Д-дай вам Господь здоровья, месье! – нищий сунул монету за щеку, отсалютовал палкой и бодро поехал по набережной прочь.

Я пару секунд посмотрел вслед Грегори Кэббу, который теперь приставал уже к другим морякам, но те от него только отмахивались. Пожалуй, было бы неплохо в каждом порту заиметь своего информатора, который снабжал бы меня сведениями о чужом барахле, которое можно прибрать к рукам. Но в каждом порту такого не найдёшь, конечно.

Да и с нищими лучше не ссориться. Это на первый взгляд кажется, что это всё отбросы общества, никуда не годные, калеки, алкоголики и бездельники, но на самом деле они – довольно большая и важная часть преступного мира. К тому же, любой из пиратов мог окончить свою карьеру, влившись в их ряды после неудачной раны. Что пираты тут делали с калеками? Высаживали на берег, давали немного денег на первое время, и неудачливому моряку оставалось только тихо спиваться. Примерно как уполовиненному Грегори Кэббу.

На «Орионе» заканчивали грузить мушкеты и порох, и шлюпки по одной начинали идти к берегу. Я подумал, что будь в команде ещё хотя бы десяток человек, всё можно было бы провернуть гораздо быстрее. И я надеялся, что здесь удастся набрать себе команду. Надёжных и опытных морских волков, настоящих головорезов, способных и с парусами управиться, и из пушки выстрелить, и своего капитана безмерно уважающих. Но я понимал, что это только мечты. Я помнил китайскую поговорку про то, что из хорошего железа не делают гвоздей, а из хороших людей не делают солдат. Здесь всё обстояло именно так, хорошие люди не шли в моряки. И тем более, в пираты.

Первая шлюпка ткнулась носом в берег. На вёслах сидели Жорж и один из негров Адулы, кажется, Оботе. Я старался запомнить имя каждого члена команды, хотя в случае с неграми было трудновато.

– Куда таскать, кэп? – окликнул меня Жорж, и я указал рукой на контору Исхака.

Там уже слуги распахнули ворота и Исхак готовился принимать товар, потирая руки, словно муха над вареньем.

– Ну попёрли, рожа копчёная… – буркнул Жорж, взваливая на плечо мешок с порохом.

В Бастере не было причала для разгрузки, к которому можно было пришвартоваться прямо на шхуне, и приходилось таскать всё подобным образом, медленно и неэффективно.

Одна за другой, шлюпки и каноэ, которыми поделился Исхак, приставали к берегу, и я неизменно отправлял парней в одном и том же направлении, в контору месье Леви. Матросы шли, сгибаясь под тяжестью мешков, и в то же время успевали поглядывать по сторонам, на легкодоступных барышень и питейные заведения, из которых доносилось громкое пьяное пение.

Каждый желал поскорее разделаться с этой неприятной работой и погрузиться в чад кутежа, пропивая заработанные луидоры. Таверны и бордели зазывали и манили призывным грохотом кружек по столам, изгибами бёдер, разухабистыми морскими шанти, запахами табака и жареного мяса. Даже мне самому было любопытно заглянуть в такое заведение вместе с командой. Ничто не сближает лучше, чем совместная попойка.

Да и где ещё вербовать людей в команду, как не в таверне, за кружечкой тёплого мерзкого рома? Пьяного куда легче уболтать на что угодно. Один мой знакомый в середине января спустился в одних трусах из окна общежития, оббежал вокруг здания и по лестнице забежал обратно, едва не доведя обалдевшую вахтёршу до сердечного приступа. Что уж тут говорить про моряков, которым можно наобещать золотые горы, если они вступят в наш дружный коллектив. График 7/0, оплата сдельная, сухари и вода за счёт компании.

Я что-то даже припоминал про «королевский шиллинг», когда вербовщики угощали какого-нибудь недотёпу кружкой пива, на дне которой лежала монета, а когда парень пиво допивал, ему объявляли, что теперь он в армии. Первое жалование, так сказать, получил, извольте в казарму. Или как такие же вербовщики, но уже флотские, просто спаивали людей и тащили на корабль. На рассвете корабль отчаливал, а новоиспечённый моряк просыпался с жуткого бодуна уже членом команды. Вдали от берега и родного дома.

Само собой, я таким образом поступать не собирался. В пираты, я думаю, люди идут гораздо охотнее, нежели на королевский флот, где вместо золота и серебра только плети и брань боцмана. Мне уже довелось услышать несколько историй от Шона, от местных, и я понимал, что обращение с нижними чинами не то, чтобы сильно отличалось от плантации. Порой затюканные матросы даже поднимали восстания, захватывали корабль и уходили в свободное плавание.

– Эй, капитан! – меня позвал один из матросов, Ален. – Тебя там этот пархатый зовёт!

Кажется, парни уже заканчивали с разгрузкой. Я поправил ножны с палашом и поспешил в контору.

Глава 6

Исхак Леви стоял над раскрытым мешком, нервно перетирая в пальцах слипшиеся комки пороха. Я глядел на его лицо, то багровеющее от злости, то исходящее пятнами, то бледнеющее, и не мог сдержать кривой ухмылки.

Кроме нас в конторе были пара его слуг и Робер, который стоял чуть позади меня. Остальная команда ждала снаружи. На корабле остались только двое, Эмильен, который сам вызвался остаться, и Клешня, который вытянул короткую соломинку.

– Это что такое, извините меня, – глухим голосом произнёс еврей, бросая порох обратно в мешок.

Таких мешков открыто было уже четыре подряд, и везде Исхак видел одну и ту же картину. Комковатый, влажный, слипшийся порох, непригодный для использования от слова совсем. Его, конечно, можно было бы просушить, но это было бы долго, муторно и не очень надёжно. А в теперешнем состоянии из него можно было бы разве что слепить шарик.

– Это порох, месье Леви, – улыбнулся я.

Еврей прикрыл глаза и шумно выдохнул через нос, пытаясь успокоиться.

– Мы с вами заключили сделку и пожали руки, месье Леви, – напомнил я. – О качестве пороха и речи не было.

– Богом клянусь, в последний раз я поверил пирату! – прорычал он, а мне захотелось уточнить, каким именно богом он клянётся.

Возможно, у церковных властей нашлось бы к нему несколько вопросов.

– Поверили и ошиблись, месье Леви. Я же предлагал вам торговаться на борту корабля, вы отказались сами, – пожал плечами я. – Я жду, месье Леви.

Исхак буркнул сквозь зубы какое-то ругательство на идише, обжёг меня злым взглядом и скрылся в подсобке. Его слуги стояли, нервно переглядываясь. Как пить дать, сорвёт злость на ком-нибудь из них. Но их судьба меня не тревожила. Звонкие золотые луидоры, вот что волновало меня в первую очередь.

Наконец, торговец вышел из подсобки и швырнул тяжёлый кошель на мешки с порохом, поднимая чёрную пыль.

– Подавитесь, жалкий вы негодяй, – прошипел он.

– Робер, будь добр, пересчитай, – попросил я. – И вам не хворать, месье Леви.

Я приподнял шляпу в учтивом жесте. Робер поковырялся в кошельке, гремя золотыми монетами.

– Порядок, – осклабился он.

– Вот и славно, – отозвался я. – Прощайте, месье Леви.

Еврей ничего не ответил, но я заметил, как недобро блеснули его глаза. Ну, заводить врагов всегда гораздо проще, чем заводить друзей.

Я забрал кошелёк у Робера и мы вышли на улицу. Команда тут же оживилась, отлипая от стен и поднимаясь с корточек, лица пиратов лучились предвкушением скорой попойки. Разочаровывать их не хотелось, и я подбросил мешочек с монетами в ладони.

– Пойдёмте делить, – сказал я.

Ответом мне стал оглушающий рёв дюжины довольных пиратов.

Новой проблемой стало найти подходящую таверну. Хоть их и было полным-полно на всей набережной, но вместить такую ораву могла не каждая, а если какая-то и могла вместить, то там всё было занято. Нас зазывали то в один кабак, то в другой, на шеи моряков цеплялись барышни, достопочтенные горожане в страхе уступали нам дорогу. Настроение у меня, да и у всех остальных, было отличным. Ещё лучше оно станет, когда мы сумеем расположиться с комфортом в каком-нибудь кабаке.

Мы как раз проходили мимо одной из таверн, когда из её дверей вывалилась пьяная компания, на мгновение перемешиваясь с нашей. А раз оттуда уходят люди, значит, там будут свободные места. Я резко остановился, повернулся на каблуках, и вошёл в кабак, пахнущий крепким табачным дымом, перегаром и блевотиной.

Глазам понадобилась пара секунд, чтобы привыкнуть к царящему там интимному полумраку, мерцающему от света жаровни, над которой жарился поросёнок на вертеле. Несколько оплывших сальных свечей трепыхались бледными огоньками, да сквозь крышу в нескольких местах проникали ослепительно яркие лучики солнца. Окон здесь не было, посетителям ни к чему знать, сколько времени они здесь провели.

Меня это место вполне устраивало. Как и всю остальную команду. Мы ввалились шумной толпой, под насмешливый взгляд хозяина таверны, уже прикидывающего, сколько получится с нас содрать. Свободен был угловой стол, который мы тут же заняли, места хватило всем. Я уселся в углу, спиной к стене, так, чтобы видеть всё происходящее, и брякнул кошельком по столу, ещё мокрому от чужого пролитого рома.

– Я сейчас, – Шон хлопнул меня по плечу.

Я развязал тесёмки, в полумраке блеснуло золото, наполняя глаза всех присутствующих жадным блеском. На столешнице начали выстраиваться аккуратные ровные столбики из монет.

– Андре, знаешь, что такое ирландские наручники? – раздался голос Шона, отвлекая меня от подсчётов.

– Что? – спросил я, не поднимая глаз.

– Когда обе руки заняты бухлом! – рассмеялся он и потряс зажатыми между пальцев бутылками.

Вся команда расхохоталась, и я тоже. Шону помогли поставить бутылки на стол, трактирная девка принесла посуду. Я продолжал считать деньги, разделяя их на равные части, и не забывая про оставшихся на корабле Эмильена и Клешню. Пираты тем временем уже разлили ром по стаканам, Робер протянул мне доверху наполненную кружку, но я отмахнулся, жестом показывая, что пока не до этого. Не хватало ещё сбиться и посчитать кому-нибудь неправильную долю. Доля-то найдётся, а вот осадочек надолго останется.

Наконец, я закончил с подсчётами, и на столе теперь высилось ровно пятнадцать кучек золота. Я начал называть каждого по имени, и ему передавали его долю под смех и возбуждённые вопли соседей. Даже негры участвовали во всеобщем веселье, скаля белые зубы, когда им передавали их долю.

Я передал полуторную долю Шону, тот взял монеты в пригоршню, залпом осушил полный стакан рома и занюхал монетами под громогласный хохот команды. В последнюю очередь я взял свои луидоры, ссыпал их обратно в кошель и сунул за пазуху.

Когда с подсчётами и дележом было покончено, я взял стакан и поднял его в воздух торжественным жестом.

– За будущую добычу! И чтобы она никогда не кончалась! – громко произнёс я, и мой голос потонул в шуме приветственных возгласов.

Мы чокнулись, проливая ром на липкий и грязный стол, выпили. Закусить оказалось нечем, и пришлось терпеть это сивушное послевкусие. Кристоф тут же подозвал девчушку в сером платье и фартуке, ущипнул её за зад и заказал «чего-нибудь пожрать».

– Милая! Вон того поросёнка неси нам! – крикнул я, показывая на румяного порося на вертеле.

– Простите, месье, но его уже заказали, – пытаясь скрыть испуг, произнесла она. – Вон те господа.

За другим столом гуляла ещё одна компания, по виду – простые моряки, но их было в два раза меньше, чем нас.

– Эй, господа! Будьте так любезны, уступите нам этого кабанчика! – заорал я через весь зал, приподнимаясь на лавке.

Выпитый стакан рома уже шумел в голове, провоцируя на необдуманные поступки. Моряки за другим столом переглянулись, прерывая негромкую беседу.

– Мы уже заплатили за него, месье, – ответил один из них.

Я опустился на лавку и почесал кончик носа, собираясь с мыслями.

– Эй, хозяин! Верни им их деньги! Плачу вдвое! – рявкнул я.

– Нет, месье, сделка есть сделка, – развёл руками скучающий трактирщик.

– Втрое! – крикнул я, не желая отступать.

Кабанчик получался практически золотой, но раз уж я решил, что мы будем закусывать свининой, то мы будем ей закусывать. Морячки могут и обойтись.

Трактирщик явно колебался.

– Вчетверо, мать твою! Верни им их деньги и тащи сюда этого проклятого порося! – заорал я, чувствуя, что начинаю злиться.

Перед этим он уже не устоял, рассыпался в тысячах извинений перед лишившимися обеда моряками и начал снимать поросёнка с жаровни. Тот истекал горячим жиром, лоснящиеся бока покрылись румяной корочкой, возбуждая и так разыгравшийся аппетит.

Девчонка поставила на наш стол здоровенное блюдо, а затем трактирщик сам принёс на него поросёнка. Я небрежно швырнул ему деньги, стараясь не думать, что завтра я буду жалеть обо всём, что произойдёт сегодня.

Глава 7

Вино лилось рекой. Дым висел коромыслом, взрывы громкого смеха то и дело вырывались из-за стен таверны, заставляя прохожих барышень вздрагивать от испуга. Гремели стаканы, пьяное пение и хохот заглушали любые звуки и заставляли забыть обо всех невзгодах. В общем, гудели напропалую.

В этот раз я старался всё же держать себя в руках, а не нажираться до потери пульса. Да и просаживать все деньги в пьяном угаре больше не хотелось, мне они ещё будут нужны, чтобы содержать шхуну. По-хорошему, нужно было из добычи выделять ещё и долю на содержание корабля, но хорошая мысля, как известно, приходит опосля. Придётся закупать на свои.

Я больше налегал на мясо, чтобы не сильно пьянеть, хотя некоторые пираты наоборот, пили как в последний раз. Хотя для кого-то, возможно, он и в самом деле станет последним. Может быть, даже и для меня. Но я старался об этом не думать, и особо не налегать на выпивку.

Откуда-то появились девки, которые усаживались на колени к пиратам и спаивали их ромом, чтобы выцыганить монеты было ещё проще. Как по мне, девки эти были сильно уж помятые и потёртые, и я твёрдо отстранил двоих, которые пытались усесться рядом со мной, но женские улыбки заставляли улыбнуться и меня, а их звонкий смех приятно ласкал слух.

Остальным женское общество тоже было по душе, и даже к Шону подсела какая-то белокурая деваха, стараясь, конечно, не смотреть ему в лицо. Робер тискал сразу двоих, пока они заливали ему ром в рот, заливисто смеясь. Даже к неграм подсели несколько дамочек, самых потрёпанных и обильно напудренных. Несколько пиратов уже ушли в комнаты, любезно предоставленные хозяином таверны, который наверняка этих девах и крышевал.

Меня тоже откровенно пытались соблазнить, но я стойко держался. Я просто брезговал, хотя довольно красивых девчонок здесь хватало.

Кто-то притащил кости, и в той части стола пошла оживлённая игра, сопровождающаяся азартными выкриками и стуком костей по столу. Играли на деньги, начали с малых ставок, но я видел, что ставки постепенно росли. Присоединяться к играющим я тоже не хотел, к азартным играм у меня никогда особого влечения не было.

Хотя горящие глаза моряков свидетельствовали о том, что сражение там кипит нешуточное, невольно подогревая мой интерес. Главное, чтобы до драки не дошло, а остальное ерунда, пусть пропивают, тратят и развлекаются. К нам подсаживались другие моряки, присоединялись к игре, угощались ромом и вином, спрашивали что-то, находили общих знакомых, вместе смеялись и шутили.

Мы с Шоном развлекались армрестлингом, и глядя на нас, многие захотели побороться тоже, и спустя десять минут почти вся таверна пыхтела, упираясь локтями в столы. Потом даже устроили турнир, в котором участвовали вообще все мужчины, играя мускулами под наигранные восхищённые вздохи барышень.

Я же зазывал всех незнакомых мужиков к себе в команду, обещая каждому золотые горы. Зазывал даже тех, у кого из-под носа увёл жареного порося, и даже этим самым поросём в итоге поделился.

Само собой, о делах сегодня не говорили, оставив все заботы там, за дверями таверны, и просто отдыхали душой и телом. Но дела пришли сами.

Я как раз боролся на руках с Адулой, забороть которого оказалось не так-то просто, даже загибая его ладонь, как дверь таверны открылась, и на пороге возникла фигура девушки в длинном пышном платье. Адула невольно повернулся посмотреть, и в этот момент я сумел пересилить его, с глухим стуком впечатывая его руку в стол. Только после этого обернулся и я.

На пороге стояла девушка, нервно сжимая в пальцах белый платок, и будто пересиливая себя, чтобы шагнуть в это гнездо порока, полное пиратов, разбойников, контрабандистов, мошенников и шлюх. За её спиной маячила полногрудая пожилая женщина, видимо, дуэнья или гувернантка. Все в таверне притихли ненадолго, и до моего слуха долетел шёпот гувернантки.

– Пойдёмте отсюда, никто нам здесь не поможет! – тихо, но настойчиво сказала она.

Лицо девушки было прикрыто плотной вуалью, на голове покоилась маленькая милая шляпка, на руках были надеты белые перчатки.

– Ух какая, – плотоядно облизнулся Шон, к явному неудовольствию сидящей на его колене девицы.

– Вот я б с ней побарахтался… – протянул Жорж, цыкая зубом.

– Заткнитесь, – сказал я.

Девушка и в самом деле выделялась среди всех местных, как выделяется благородная пантера среди драных дворовых кошек. Выделялась всем, изяществом манер, фигурой, изгибом шеи, даже тёмно-русый локон, якобы небрежно выбившийся из причёски, создавал нужное впечатление. Я поразился тому, насколько чужеродной она здесь выглядит.

Наконец, девушка собралась с духом и шагнула внутрь, в пропахшую табачным дымом, перегаром и немытым телом таверну. Вошла, как в воду сиганула, резким рывком, чтобы не передумать и не уйти. Она направилась прямо к хозяину таверны, который стоял и наблюдал за ней с кривой ухмылкой. Дуэнья войти так и не рискнула.

Я пристальным взглядом наблюдал, как девушка грациозно шагает сквозь этот чад кутежа, словно своей аурой отталкивая окружающую грязь. Наблюдал и не мог отвести глаз.

Она что-то тихо сказала хозяину таверны, я из-за шума не смог расслышать, что именно, но тот почесал щетину на подбородке и зачем-то указал в мою сторону. Девушка повернулась к нам, и я почувствовал её взгляд из-под вуали, изучающий, любопытный. Лица под вуалью я не видел, но всё равно приподнял шляпу в знак приветствия, и девушка пошла к нам, так же нервно сжимая платочек в пальцах.

– Чем могу услужить прекрасной мадемуазель? – произнёс я, когда она приблизилась.

Шон почему-то рассмеялся и хрюкнул, едва не расплескав свой ром.

Девушка почему-то замялась, и даже дёрнулась назад, словно пытаясь убежать, но тут же взяла себя в руки.

– Мадам… – поправила она, одним словом разрушая мои надежды.

– Чем могу услужить вам, мадам? – слегка кивая, произнёс я.

Она стояла и теребила платочек, будто подбирая слова.

– Месье, мне указали, что вы – капитан корабля… – тихо сказала она.

– Так и есть, – сказал я. – Андре Грин, капитан шхуны «Орион». Позвольте-ка, я угадаю. Вы хотите сбежать с острова?

Девушка покачала головой, и я заметил, как блеснули её бриллиантовые серьги. Даже удивительно, как такая женщина вообще додумалась появиться здесь, в таверне, среди пиратов и прочих деклассированных элементов. Для такого необходима определённая смелость, и я даже её чуть зауважал.

– Нет, месье Грин. Я… Я не знаю, как это сказать… Я в отчаянии, месье Грин… – торопливо произнесла она.

Платочек в её руках запорхал так, что мне стало даже немного жаль этот кусочек батистовой ткани.

– Смелее, мадам, – произнёс я, откидываясь на лавке назад.

– Мой муж… И дочь… Они… Их… – она всхлипнула и резким движением поднесла платочек к глазам.

Вуаль колыхнулась, и я сумел заметить полные красные губы, словно надкусанные от постоянного стресса, ярко-красные без всякой помады.

– Их взяли в плен, – твёрдо и чётко произнесла она.

– И чем же я, скромный капитан, могу вам помочь? – спросил я.

Она замолкла на несколько секунд, глядя прямо на меня. Я сидел, откинувшись на лавке, и крутил в руке полупустой стакан, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь под плотной вуалью. Безуспешно. Видимо, девушка очень хотела остаться неузнанной, посещая такие места.

– Их взяли в плен пираты… – понизив голос, почти прошептала она. – Они требуют выкуп.

– Полагаю, мадам, я нужен вам не для того, чтобы доставить выкуп пиратам, – хмыкнул я.

Она снова замялась, дёргая несчастный платочек. Я уже догадывался, что она попросит, но ждал, когда она скажет это сама.

– Нет… – вздохнула она. – Я хочу, чтобы вы убили этого пирата. Его имя – Джон Гилберт.

Надо сказать, я ожидал совсем другого.

Глава 8

Я удивлённо вскинул брови. Я ожидал, что она попросит доставить выкуп, или вызволить её родных, или послать им весточку, но уж никак не ожидал подобной кровожадности.

– Гилберт… Англичанин, мать его, – фыркнул Шон, с трудом сдерживая рвущееся наружу презрение. – Вечно они с бабами и детьми воюют…

– Вы – смелая женщина, если приходите в подобное место и просите первого встречного о подобной услуге, – хмыкнул я.

Кажется, она покраснела под вуалью, но я не мог сказать об этом с полной уверенностью.

Шон вдруг повернулся к остальной команде.

– Ну-ка, робятки, закройте ушки. Надо нам о делах поговорить, – произнёс он.

К моему удивлению, перечить никто не стал, пираты вернулись к своим занятиям, выпивке, жратве и женщинам. Несколько человек даже отсели от нас подальше. В таверне снова стало шумно.

– Я… В отчаянии, месье Грин. Позвольте, я расскажу, – сказала она.

Я кивнул и приготовился внимательно слушать.

– Мои родные… Мой муж и доченька, они плыли на Мартинику, к нашему дядюшке… И этот мерзавец… Простите. Гилберт захватил судно, на котором они находились, – сбивчиво начала она.

Я покрутил стакан в руке, примерно представляя, что было дальше.

– Мой муж – уважаемый человек, дворянин, и он сказал об этом, и их, слава Богу, не убили, а просто взяли в плен и стали требовать выкуп. Луи сам написал мне об этом. Мы собрали необходимую сумму и отправили, как Гилберт и потребовал… Но этого ему показалось мало! – она нервно сжала платочек. – Он потребовал ещё!

Шон, который тоже слушал её рассказ, многозначительно хмыкнул.

– Мне пришлось влезть в долги, продать кое-что… Новый выкуп мы тоже отправили… – всхлипнула девушка.

– И этого тоже оказалось мало, – процедил я.

– Да! – с жаром ответила она. – У нас не так много осталось, мы почти разорены, я в отчаянии! Нового выкупа нам уже не собрать…

– И вы решили, что убить Гилберта выйдет дешевле и надёжнее, – хмыкнул я.

– Да! – воскликнула девушка, не замечая даже, что на неё оборачивается половина таверны. – Мне не к кому больше идти! Власти только и делают, что обещают помочь, но не слишком-то они торопятся, пока и им не занесёшь!

Я усмехнулся. Что-то не меняется ни в двадцать первом веке, ни в семнадцатом.

– Гилберт уже прислал мне локон моей девочки, моей Эллин, – дрожащим голосом произнесла она. – И написал, что следующим придёт палец…

– Вот мерзавец, – фыркнул Шон.

– Я больше не знаю, к кому обратиться, месье Грин. Я готова на всё, – тихо сказала девушка.

Я побарабанил пальцами по столу. Девушка стояла молча и теребила платок в руках, не в силах успокоиться. Дело непростое, даже по одному только описанию. И ладно бы, если нам нужно было только убить этого Гилберта, но ведь нужно было ещё и вызволить из плена двоих людей, желательно, целыми и невредимыми. И вся сложность была именно в этом.

– Прощу прощения, мадам, но это будет непросто. Мне будут нужны люди, оружие и припасы, а это всё требует вложений, – медленно, подбирая каждое слово, произнёс я.

– Я понимаю. Я готова заплатить. Только верните мне мою Эллин… – всхлипнула девушка.

Я оглядел команду. Многиеснова оторвались от еды и выпивки, слушая сбивчивый рассказ девушки вопреки просьбе Шона, и я видел, что она уже завоевала их симпатии, гораздо быстрее, чем трактирные девки, цепляющиеся к ним на шею и осыпающие поцелуями.

– Время у нас, я так понимаю, ограничено, – произнёс я.

Девушка нехотя кивнула.

– Месяц. Он написал, что через месяц будет ждать в какой-то бухте на Антигуа. А если мы не привезём остаток суммы, то он убьёт обоих… – сказала она.

– Думаю, за месяц мы справимся, мадам, – обнадёжил я, чтобы тут же огорчить. – Но нам нужна предоплата.

Она заметно приуныла. Я бы на её месте тоже не слишком-то доверял первому встречному капитану, но у меня и мысли не возникло её обманывать. Девушка снова боролась с собой, но она сама сказала, что у неё не осталось выбора. В итоге она изящным жестом достала серёжку из уха и положила на стол рядом со мной. Крупный бриллиант блеснул всеми своими гранями. Я затруднялся сказать, сколько он стоит, но видел, что стоит немало. Такой и в моём-то времени мог стоить целое состояние.

– Это почти всё, что у меня осталось… Месье Грин, умоляю вас. Помогите, – тихо произнесла она.

Я поднял серёжку и убрал её в кошелёк, чтобы не потерять и не пропить ненароком.

– Не переживайте, мадам, мы приложим все усилия. Теперь, пожалуйста, конкретнее, – сказал я. – Где искать этого Гилберта? Как выглядят ваши родные?

– Моя дочка, Эллин, ей двенадцать лет, худенькая, со светлыми волосами, – начала она с самого, по её мнению, важного, кое-как сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Спокойнее, мадам, – сказал я.

Она всхлипнула снова и шумно выдохнула, пытаясь успокоиться, после чего продолжила.

– Мой муж… Его зовут Луи-Арман-Готье д`Эрве, ему… Чуть за пятьдесят… – тихо, почти шёпотом сказала она.

– И где же мне их найти? – спросил я.

Девушка достала откуда-то конверт и протянула мне. Я аккуратно раскрыл его и достал письмо, к которому сургучовой печатью был прикреплён клок светлых волос, при виде которого девушка снова испустила тяжкий вздох и шмыгнула носом.

В письме на корявом английском говорилось о том, что месье д`Эрве вёл себя неподобающим образом, поэтому капитан Гилберт вынужден увеличить выкуп до двадцати тысяч фунтов. Ждать человека с выкупом они будут к северу от Антигуа, на островке Грейт Берд, через месяц, а в качестве жеста доброй воли высылают локон прекрасной юной Эллин бесплатно.

Я чертыхнулся вполголоса, сложил письмо обратно в конверт и вернул его хозяйке.

– На каком корабле ходит этот Гилберт? – спросил я.

– Я… Не знаю, месье… – выдавила девушка. – Но я знаю, что к дядюшке они плыли на пинассе капитана Кристенсена, и там были пушки, а Гилберт этот пинасс захватил…

Мне это совершенно ни о чём не говорило. Захватить его он мог и на стопушечном фрегате, и на одном каноэ, были бы только смелость и везение. Но капитанов здесь обычно знают, и знают, кто на чём ходит, так что выяснить это будет несложно. Поспрашивать в порту, да даже хотя бы у Грегори.

– Хорошо, мадам, – произнёс я. – Обещаю, мы найдём этого капитана Гилберта.

А в голове в это время крутилась сумма в двадцать тысяч фунтов, упомянутая в письме. Двадцать тысяч фунтов. Да даже если половину такой суммы заполучить, можно больше в жизни не работать, продать корабль и осесть в каком-нибудь тихом месте, до конца жизни отдыхая на пляже и позабыв про морской разбой, кровопролитие и свистящие над головой пули. Стало даже интересно, сколько уже они отправили Гилберту. И сколько можно будет достать из его сундуков.

– Месье! Вы, кажется, отвлеклись, – тихо позвала девушка, и я встрепенулся, возвращаясь в реальный мир.

– Прощу прощения. Уже раздумываю, как мне его найти, – соврал я.

– Только ради Бога. Верните мне мою девочку, – выдохнула она. – Вы – моя последняя надежда.

Она вдруг потянулась ко мне, крепко сжала мою руку пальчиками, затянутыми в белые перчатки, и тут же выпустила их, словно опомнившись. Её прикосновение оказалось горячим и удивительно приятным.

– Разве могу я оставить в беде прекрасную леди? – хмыкнул я.

– Я буду ждать, капитан, – сказала она, присела в изящном книксене и пошла прочь.

Я проводил её долгим взглядом, заметив, как её дуэнья недобро на меня посмотрела. Ясное дело, не доверяла. Я бы тоже не доверял пиратскому капитану, ещё не заимевшему никакой репутации.Скорее, даже с отрицательной репутацией, учитывая, как меня ославит обозлённый Исхак.

Но на еврея мне было плевать с высокой колокольни, пусть скрипит зубами от злости. Будто на Тортуге нет других торговцев.

Шон вдруг толкнул меня под локоть, забрал мой стакан и наполнил его до краёв.

– Что-то ты загрузился, капитан, – осклабился он. – Вот, выпей-ка.

Я опрокинул стакан в глотку, скривился, чувствуя, как ром растекается приятным теплом в груди.

– Баба – огонь, конечно, – протянул Шон. – Такая… Ух… Любого порвёт. Ей бы этого Гилберта дай – на месте загрызёт.

Я задумчиво покивал головой.

– Серьга-то неплохих денег стоит. Можно уже и не дёргаться, – произнёс Жорж.

– Не будем о делах, господа, – сказал я. – Сегодня мы отдыхаем. Остальное – потом.

Только после того, как она ушла, я понял, что так и не узнал её имени.

Глава 9

На следующий день меня ожидало жестокое разочарование. И нет, не похмелье, а именно разочарование, потому что я узнал, что почти все флибустьеры ушли вместе с адмиралом Олоне грабить испанцев в Картахену или Маракайбо. Точнее никто сказать не мог, все знали только, что весной Олоне ушёл с Тортуги и до сих пор не возвращался. Мне это имя казалось смутно знакомым, будто я где-то его слышал, и похоже, что слышал даже в своём времени. А значит, это был удачный поход, и я почувствовал лёгкий укол зависти.

Я даже прикинул, окидывая взглядом улочки Бастера, сколько можно было бы заработать, ограбив город. Выходило прилично. На секунду у меня даже мелькнула мысль бросить всё и рвануть с командой к Маракайбо, на помощь к адмиралу Олоне, но я быстро понял, что это плохая идея. Доверия к нам у Олоне нет, и не прибавится, если мы подскочим аккурат к раздаче ништяков, на всё готовенькое. Да и моё глупое благородство обязывало меня заняться поисками капитана Гилберта, раз уж я взял у мадам д`Эрве предоплату.

У меня наутро даже остались деньги, и я решил прошвырнуться по магазинам, пока остальные продолжают кутить. За мной увязался Муванга, я не возражал против его общества, и мы шли теперь вдвоём по набережной Бастера, пока утренний прохладный бриз поднимал рябь на воде, раскрашенной восходящим солнцем в оттенки розового.

Похмелья не было, потому что я до сих пор был немного пьян, а вот Муванга малость страдал, и мне казалось, что он за мной увязался только чтобы подышать свежим воздухом.

– Ну, как тебе вольная жизнь? – спросил я, когда мы проходили мимо очередного кабака, из которого доносились пьяные вопли и женский смех.

– Хорошо, вождь, – сказал Муванга. – Много смех, много еда. Лучше.

– Много смеха, много еды, – поправил я. – Когда уже нормально говорить будешь?

Муванга наморщил лоб, тщательно подбирая слова.

– Сложный белых язык, – медленно произнёс он.

Я расхохотался в голос. Африканский магистр Йода.

– Ничего, научишься ещё, – сказал я. – Ты, главное, не своих чёрных братьев слушай, а нас.

– Не брат они мне! – вдруг вскинулся Муванга. – Черни, глупый, грубый!

Так-так. Кажется, тут назревает ещё один конфликт. И я подозревал, в чём дело. Адула и его негры были постарше Муванги на несколько лет, и, видимо, решили устроить дедовщину. Муванга вообще во всей команде был самый молодой.

– Ну-ка, поподробнее. Рассказывай, – приказал я.

Парень потупился и замолчал. Я его понимал, я теперь был капитаном, на ступеньку выше, а закладывать своих вышестоящему начальству, видимо, всегда считалось не очень красивым поступком.

– Да говори, всё равно узнаю ведь, – сказал я.

Муванга тихо вздохнул и покосился на меня. Его вера в мои колдовские способности могла немного притупиться, но уж точно не исчезла до конца, и он понял, что нет никакого смысла что-то скрывать.

– Делай, говорят, – сказал он. – То делай, там делай. Они не делай.S-s-suki bilyuat.

Я кое-как сдержал смех, хрюкнув себе в кулак. Русский мат звучал чужеродно и необычно, и от этого было вдвойне смешно. Я вспомнил, как ругался порой, в полной уверенности, что никто ничего не поймёт. Нет, поняли, впитали и усвоили.

– Я с ними поговорю, – сказал я.

– Нет! Не надо! – воскликнул Муванга.

И в самом деле. Из-за моей помощи Муванга может растерять все остатки уважения, а то и самоуважения, так что тут лучше бы надо помочь как-то по-другому. Как вариант, можно было бы вытащить Мувангу с нижней палубы и сделать хотя бы вестовым, негром он был весьма и весьма смышлёным, в отличие от своего брата и остальных.

– Ладно. Придумаем чего-нибудь. Морды им бей. Только не на корабле, – сказал я, понимая, что против четырёх здоровенных черномазых Муванге не выстоять и минуты.

Тот только вздохнул, погружаясь в собственные мысли. Тут бы, пожалуй, мог помочь совместный бой, это гораздо лучше спаивает коллектив в единое целое, чем любые тренинги. Либо объединение против общего врага, обычно против начальства, но этот вариант отпадал сам собой. Здесь лучше не настраивать коллектив против себя, иначе пираты быстро выберут себе нового капитана, а старого отправят на пенсию, за борт.

– Да где этот клятый портной, мать его, – пробормотал я, когда мы уже второй раз прошли вдоль набережной.

Народа на улицах с утра было немного, а вывесок или хотя бы каких-нибудь подсказок я не приметил. Я хотел наконец-то одеться прилично, не с чужого плеча, так, как хотелось именно мне. А самое главное, не по здешней моде с её изобилием накрахмаленных кружев, пышных жабо и пёстрых тканей.

Лоточники на улице начинали раскладывать свой товар на хлипенькие столы, и я подошёл к ним, разглядывая дешёвый ширпотреб, который они продавали как самые лучшие товары. Выщербленные сабли из плохонького железа, старые пистолеты, бусы, брошки, платки, вышивка, цветы. Я подошёл к той, которая торговала цветами. Она показалась мне самой честной из всех.

– Портной? – переспросила она, оглядывая мой, в общем-то, неплохой костюм. – Вон там, выше по улице, а потом налево, и дверь будет чёрная.

– Благодарю вас, мадам, – раскланялся я, приподнял шляпу и поспешил по указанному адресу.

Нужный дом нашёлся довольно быстро, и я даже специально оглядел его в поисках хоть какой-то вывески, но ничего не обнаружил. Меня посетило смутное сомнение, но я всё же поднялся на крыльцо и постучал в дверь.

Дверь открыл какой-то мужичок в парике, ровно на ширину своего лица, чтобы видеть меня, но не впускать. Он то и дело косился на мои пистолеты и палаш, с которыми я не расставался.

– Доброе утро, месье. Вы к кому? – спросил он.

Я затруднился с ответом.

– А… Мне сказали, что здесь можно найти портного… – протянул я, пытаясь заглянуть внутрь, за спину этого мужичка.

– И вы его нашли! – сказал он, так и не открывая двери. – Чем могу помочь?

Всё это казалось мне довольно странным, но я старался не подавать виду.

– Мне нужен костюм, разумеется, – произнёс я.

– Гм… Да, пожалуй… – сказал он, окидывая взглядом сначала меня, а потом и Мувангу.

– Могу я войти? – спросил я.

– Да-да, конечно! – неловко улыбнулся он, отступил назад и впустил нас внутрь.

Было заметно, что портному не по себе, и что присутствие двух пиратов в его доме его напрягает и пугает. Хотя мне казалось, что на Тортуге все только рады знакомству с пиратами, и все так или иначе замешаны в морском разбое.

Я оглядел его дом, полный разноцветных тканей, выкроек, костюмов и обрезков. Похоже, я оторвал его от работы.

– Мне нужен костюм, полностью. Чёрный, – сказал я.

– Вы… В трауре? – осторожно спросил портной.

– Нет. Просто мне нужен такой костюм. Без всяких кружев, рюш и бантиков, обычный чёрный костюм. Рубашка, штаны, камзол, и всё остальное, – пояснил я.

– Но это же… Скучно? Безвкусно… – тихо произнёс портной, опасаясь навлечь на себя мой гнев. – Да и что люди скажут, что месье Жондрель сшил вам какую-то ерунду…

Я хмыкнул себе под нос. Дорожит репутацией. Это хорошо, значит, сделает всё на совесть.

– Не скажут. Сшейте траурный, так и быть. Минимум украшений и всего остального, понимаете? – произнёс я.

– Да-да, конечно! – воскликнул месье Жондрель. – Я уже так и вижу!

Он чуть отскочил, разглядывая мою фигуру и делая какие-то пассы руками в воздухе, будто бы мысленно примеривал на меня какие-то шмотки, а я подумал, насколько же проще было, когда можно прийти в торговый центр и набрать себе полную тележку одежды на любой вкус.

– Может, так? – пробубнил портной себе под нос. – Месье, согласитесь хотя бы на шейный платок, иначе весь костюм будет смотреться ужасно!

– Ладно, шейный платок ещё куда ни шло, – вздохнул я. – Два вопроса: сколько это будет стоить и когда он будет готов?

Жондрель будто и не слушал, погрузившись в фантазии и измеряя лентой мой рост и ширину плеч.

– Полагаю, будет готов послезавтра, – хмыкнул он.

– Я надбавлю за срочность. Жду костюм сегодня вечером, – сказал я.

Глава 10

Портной долго отнекивался, но мне всё-таки удалось его уболтать, и он пообещал, что к вечеру мой новый костюм будет готов. Пришлось пообещать ему кругленькую сумму, а часть денег даже внести предоплатой, только после этого месье Жондрель нехотя согласился и тут же приступил к работе. Было сразу видно, что работает профессионал, и стоять у него над душой было совершенно излишним, поэтому мы с Мувангой поспешили уйти. Разве что напоследок я купил у него три готовых рубашки, как обещал Эмильену.

Весь остальной день прошёл в заботах и хлопотах, мы закупали припасы на корабль. Это оказалось непросто. Не только из-за того, что мы впервые этим занимались, но и потому что Исхак Леви уже успел шепнуть всем местным торговцам, что со мной и моей командой дел иметь нельзя. Досадно, но золото открывает любые двери, и нам приходилось закупать всё втридорога. Даже конкуренты выкреста словно сговорились, но и это можно было легко понять. Я для них очередной выскочка-флибустьер, а у них цеховая солидарность, так сказать. Картельный сговор, мать его.

Ещё и половина моей команды страдала с похмелья. Адулу вообще не смогло разбудить даже ведро холодной воды, и негра пришлось оставить спать в таверне. Главное, не забыть про него потом. Остальные просто ходили квёлые, опухшие и хмурые, щурясь от яркого солнца, но исправно таскали к шлюпкам припасы.

А шхуне требовалось многое. Доски и парусина, канаты и смола, пресная вода и еда, лекарства и порох. Деньги снова утекали из пальцев, словно песок, ничуть не хуже, чем во время пьянки в таверне. Пожалуй, даже сильнее. Настолько, что мне захотелось даже сходить к еврею и прибить его прямо там же, в конторе. Закупаться в Бастере теперь хотелось всё меньше и меньше, и нужно будет искать новый порт.

Единственной отдушиной стало то, что на берегу возле нашей шлюпки кучковалось несколько матросов, которые при моём появлении заявили, что хотят пойти к нам в команду.

Вид у этих матросов был изрядно помятый, не иначе, мы с ними пьянствовали вчера, всего их было восемь человек, но двое, раскланявшись, ушли сразу, как только я объяснил правила поведения на корабле. Шестеро остальных вроде были не прочь послужить под моим началом. Видимо, понравилось, как мы сорили деньгами в кабаке, и им захотелось так же.

Из них только трое раньше были моряками и вообще умели управляться с парусом, один раньше был мелким лавочником, другой оказался адвокатом-недоучкой, третий был буканьером здесь, на Тортуге, и Жорж с Робером даже его косвенно знали. Шасс-парти, соглашение о добыче, подписали все до единого, и только адвокат долго вчитывался в формулировки, явно выискивая какие-нибудь лазейки.

Матросы же были неграмотными, но умелыми, двое раньше ходили на торговом судне через Атлантику, а третий, пожилой, успел послужить и на военном корабле, и на почтовом, и с контрабандистами, и с пиратами, так что я решил , что его опыт нам здорово пригодится. Его звали Оливье Гайенн, и он был из гасконцев, как и Эмильен. Остальные тоже представились, но я пока не запомнил их имена.

Я, конечно, ожидал набрать на Тортуге гораздо больше людей, и если бы не Олоне со своим походом, то, наверное, сумел бы набрать человек тридцать. По-хорошему, стоило бы податься куда-нибудь ещё, на Багамы, Кубу или Ямайку, и попробовать набрать людей там.

Новобранцы отправились на корабль, помогать остальным распределять груз в трюме, а мы с Мувангой снова пошли к портному. День со всеми этими хлопотами пролетел как одно мгновение.

Месье Жондрель как раз заканчивал с камзолом, когда мы пришли, и в этот раз он встретил меня уже не так холодно и недоверчиво. Поработал портной на славу, и хотя я подозревал, что он второпях перешивал его из чужого траурного платья, конечный результат меня полностью устроил, так что я без всяких сожалений доплатил ему остаток суммы и вышел из его дома уже в новом костюмчике, чёрном как ночь. Сапоги, перевязь и шляпа немного выбивались из цветовой гаммы, но в целом вид получился солидный, и я остался доволен.

Как раз уже начинало темнеть. Все понемногу подтягивались к берегу, и даже Адула наконец продрал глаза и теперь потихоньку умывался морской водой, сидя у самой линии прибоя. Вид у всех был довольно мрачный и не слишком боевой.

– Все на месте? – спросил я, окидывая взглядом собравшихся.

Флибустьеры попереглядывались, пожали плечами. Пришлось считать их по головам. В глубине души было как-то не по себе от такой, сержантской, работы. Явно не капитан должен этим заниматься. Помощник-то был, Шон, но он сейчас находился на борту «Ориона» ещё с несколькими матросами, поэтому приходилось делать всё это самому.

– Ну, по коням, – сказал я.

Надолго задерживаться в Бастере я не видел никакого смысла. Пополнили припасы, набрали людей, передохнули и снова в бой, к монотонной жизни морского цыгана, выискивать одинокие кораблики, достаточно большие, чтобы нести хорошую добычу, и достаточно маленькие, чтобы не превращать абордаж в кровавую баню для обеих сторон. Ну и, само собой, искать этого капитана Гилберта.

Раз уж в письме упоминалось Антигуа, то туда я и думал наведаться в первую очередь. Английские владения, конечно, а «Орион» числился французским кораблём, но я надеялся, что смогу как-нибудь избежать встречи с военно-морским флотом старушки Британии. Да и отбрехаться от какого-нибудь патруля сумеем. Язык я знаю, а Шон и вовсе может обложить их матом по-ирландски, да так, что они сразу вспомнят родину.

Мы погрузились в шлюпку и отправились на корабль, а я тем временем разглядывал стоящие на якоре посудины. Больше всего внимания привлекал бриг, на который мне показал нищий. Я сумел разглядеть его название – «Лилия». Верноподданный француз, не иначе. Бриг покачивался на воде, по палубе его бродил скучающий матрос, тоскливо поглядывая на берег и огни Бастера. Бриг этот казался лакомой добычей, и мой взгляд не укрылся от Робера, который быстро понял, о чём я думаю.

– Кэп, это ж француз, это ж наши, – сказал он, покосившись сначала на «Лилию», а потом на меня.

Я посмотрел на него, как будто он ляпнул что-то непристойное. Это для него французы свои, а для меня, да ещё и после французской плантации, очень даже чужие. Я не видел никакой проблемы в том, чтобы их немножко пощипать. Да и вообще, тут у всех рыльце в пушку, хотя образ этаких дьяволов и живодёров создали только испанцам. Пропаганда работает.

– Шутишь? – хмыкнул я. – Мы же не каперы, какая разница?

– Да даже если бы каперы, – хрипло сказал Кристоф и сплюнул за борт.

– Вот именно, – сказал я. – Француз, не француз, какая разница? У них денежки, у нас пушки, можно хоть с кем по выгодному курсу поменять. Будь там хоть английская королева.

– У них король, – заметил кто-то из матросов.

– Да какая разница, – сказал я.

– И то верно, – хмыкнул Кристоф.

Шлюпка ткнулась в борт «Ориона», и мы один за другим выбрались на палубу. Шлюпку втащили на борт, и я оглядел своих головорезов.

– Капитан, – поприветствовал меня Шон.

Пираты стояли на палубе нестройной толпой, кучками по двое-трое, и я с сожалением вспомнил армейскую дисциплину и ровные коробки на заснеженном плацу. Здесь такую при всём желании не насадить, к сожалению.

– Всё готово? Все на месте? – спросил я.

– Ага, – сказал Шон.

На всякий случай я ещё раз пересчитал собравшихся. Всё совпало. Можно было отплывать, хотя, наверное, уходить в ночь было не слишком мудрым решением. Но у меня был план, и я его придерживался.

– Значит, отплываем. Поднять якорь, господа, нас ждут великие дела, – произнёс я.

Хмурые, похмельные рожи флибустьеров тотчас же повеселели. Вечерний бриз дул как раз в сторону моря, и я хотел уйти с рейда как раз попутным ветром, чтобы завтра не лавировать на отмели, рискуя посадить «Ориона» на песчаные банки.

Глава 11

Я лежал в капитанской каюте, слушая, как скрипят над головой снасти и плещет вода за бортом. Сон всё не шёл. На этот раз, слава Богу, морской болезни со мной не приключилось, но это, скорее всего, из-за того, что настоящая качка ещё не началась.

Голова была занята самыми разными мыслями, и я с удивлением понял, что это, пожалуй, первый раз за всё время здесь, когда я могу спокойно обдумать происходящее, никуда не торопясь, ни от кого не убегая и не прячась. Было даже немного непривычно, будто какой-то невидимый груз свалился с плеч. И я понимал, что снова взваливаю на себя обязательство помочь мадам д`Эрве, хотя никакого резона помогать ей не видел. Грабежом и насилием, теми же выкупами, я мог бы заработать гораздо больше, нежели гоняясь за иголкой в стоге сена.

Если думать рационально, то капитан Гилберт поступал вполне понятным образом. Доил клиента, пока доится. Может, конечно, он недооценил характер мадам д`Эрве и не ожидал, что она осмелится нанять кого-либо, а может, не ожидал, что кто-то ответит согласием на её просьбу, но в целом Гилберт поступал как и любой разумный человек. Подлый, нечестный, но разумный и хитрый.

А я думал, что сподвигло меня согласиться. Обещанная награда? Нет, она была не так уж велика, чтобы сломя голову бежать за пиратом. История девы в беде? С одной стороны, да, я видел, как велико её отчаяние, что она готова была принять помощь даже от пирата, с другой стороны, нет, я прекрасно понимал, что в нынешние времена это обычное дело, и всем подряд не поможешь. Становиться местным супергероем я точно не собирался, растрачивая жизнь на бесплодные попытки всем понравиться. Джентльменская честь? Я уже натворил столько дел и наломал столько дров, что ни о какой чести не может быть и речи. Скорее всего, меня восхитили её смелость и напор, что я не смог отказать. И, наверное, я решил, что этот хороший поступок станет тем якорем, который удержит меня от окончательного перехода на тёмную сторону. Маленьким светлым пятнышком на моей чёрной душе, запятнанной убийствами и пролитой кровью.

Я лежал, ворочаясь на жёстком рундуке, и думал, что только теперь ощущаю себя живым, а вся предыдущая жизнь казалась каким-то мутным неясным кошмаром. Даже там, в двадцать первом веке, где я часто ощущал себя лишним человеком. А теперь я чувствовал, что у меня есть цель и силы к ней дойти, что я нужен этим людям, которые доверили мне свои жизни и выбрали меня капитаном. Это придавало сил больше, чем любые стимуляторы.

Мне стало ясно, что уснуть я так и не смогу, поэтому я поднялся с постели, зажёг лампу и оделся. Одеваясь, больно стукнулся коленом об стол, капитанская каюта на «Орионе» была тесной, как туалет в плацкартном вагоне. Лампу я подвесил под потолок, а сам уселся за стол, раскрывая журнал. Раз уж у меня появилось время подумать, то можно, наконец, поискать варианты прогрессорства, попаданец я или кто, в конце концов? Всё равно не спится.

Поэтому я открыл судовой журнал на последней, пустой странице, взял чернила и перо, чуть подточил его ножиком, и принялся размышлять, какую пользу я смогу принести этому миру. Сходу в голову ничего не приходило, и я начал вспоминать. В первую очередь вспоминать то, что могло бы пригодиться мне на практике.

Например, нарезное оружие, которое, наверное, уже изобрели. Но все плюсы местного нарезного огнестрела с лихвой перекрывались одним жирным минусом – низкой скорострельностью. Забивать пулю в нарезной ствол придётся не то, что шомполом – её придётся забивать молотком. А изобрести другие механизмы подачи патрона для меня казалось непосильной задачей.

Неплохой идеей казался бумажный патрон, но и он уже вовсю применялся, мне нужно было только закупить бумаги и навертеть себе патронов. Выдирать листы из судового журнала не хотелось.

Вдруг я понял, какое изобретение может полностью поменять быт местных моряков. Даже два изобретения. Первым были консервы. Сейчас, когда мы ходим от острова к острову, проблемы со свежей пищей не было, но если вдруг мы когда-нибудь соберёмся подальше, то без консервированных продуктов не обойтись. Я не желал есть червивые сухари, подгнившую солонину и пить тухлую воду. Вторым были средства от цинги, которая сейчас считалась инфекцией. Дескать, какие-то миазмы проникают в моряков и заражают их, но я-то знал, что она вызывается недостатком витаминов. Нужно будет закупить побольше фруктов в следующий раз, тех же апельсинов.

Я машинально начал водить пером по бумаге, выписывая круги кончиком пера без чернил и размышляя, что ещё можно изобрести этакого. Взгляд мой упал на выдавленные в бумаге круги и восьмёрки. Да, можно изобрести велосипед. Это хотя бы будет забавно. Пусть даже он почти бесполезен в текущих реалиях, но в целом цепной привод много где мог бы пригодиться, нужно только подумать, где можно его применить.

Или воздушный шар. Нужно только найти достаточно лёгкую ткань и горелку, способную нагреть нужное количество воздуха. На флоте аэростаты бы точно пригодились, как минимум, для лучшего обзора. Посадить матроса не в воронье гнездо на мачте, а в корзину воздушного шара, и пускай глядит на все четыре стороны.

От мыслей про горелку и топливо я перешёл к двигателям и машинам. Паровой двигатель не так уж сложно построить, достаточно будет одного толкового кузнеца, но применить его на практике будет уже непросто. Мало того, что на корабль его поставить будет трудновато, и проще построить корабль вокруг машинного отделения, нежели как-то вкрячивать двигатель в «Ориона», так его ещё нужно будет топить углём, который понадобится в промышленных масштабах. Мало того, что корабль получится медленным и неповоротливым, так ещё и безумно дорогим. А ради возможности двигаться в штиль, которая, конечно, полезна, но нужна не так уж часто, строить пароход было бы довольно глупо. Разве что для забавы и эксперимента.

Да и все эти крупномасштабные изобретения вроде паровой машины или винтовки требовали не только времени и денег, но и безопасного места, где можно было бы заняться их изготовлением. А самое главное, рабочих рук, желательно, умелых. Мастеров и инженеров ещё надо поискать, а когда найдёшь – ещё и переманить к себе. И даже это не гарантирует нужного результата. Мастер может просто покрутить пальцем у виска на все твои безумные предложения. Даже если ты попал в императора, мастер-то всю жизнь этим занимался, больше знает, а то, что барин дурью мается – авось перебесится, зачем зря материал переводить.

Поэтому прогрессорствовать я решил в первую очередь в сфере гигиены и медицины. В них я хотя бы мог продавить авторитетом необходимость мыть руки, прежде чем лезть в раны, кипятить инструменты и бинты, дезинфицировать поверхности. А если сочтут за блажь и глупость – ткнуть носом в статистику выживаемости пациентов. Цифры-то вот они. А то местные коновалы могут сначала труп вскрывать, а через полчаса немытыми руками в ранах ковыряться или роды принимать. Мне даже стало не по себе от одной только мысли об этом.

Я встал из-за стола, потянулся, дотронувшись руками до низкого потолка, надел шляпу, планируя прогуляться до ветру. Уснуть я всё равно не мог, а дышать спёртым воздухом каюты я уже подустал. Наверху вахтенный трижды ударил в колокол, и я вспомнил, что три склянки это половина второго ночи.

Тихо поскрипывал такелаж, вполголоса переговаривались матросы. Я вышел на палубу, подставляя лицо прохладному ночному ветру. Матросы почему-то засуетились, начиная имитировать бурную деятельность, и я остановил их взмахом руки. Мы шли где-то между Тортугой и Испаньолой, так, чтобы оба острова оставались в пределах видимости, не слишком отдаляясь от Бастера. Я всё-таки хотел подловить французский бриг, нагнать его где-нибудь в открытом море и самую малость ограбить.

Глава 12

Тёмное звёздное небо вдали от всех городских огней казалось усыпанным пудрой, и я остановился на палубе, задирая голову вверх. В городе таких звёзд не увидеть. Да и в целом в этих широтах и в этом времени небо было незнакомым и чужим, хотя я сумел отыскать на небе ковши Большой и Малой Медведиц, низко висящие над горизонтом. Полярная звезда по-прежнему висела ровно на севере.

– Сверяете курс, капитан? – послышался голос Оливье Гайенна, который держался со мной на удивление почтительно.

Я пожал плечами.

– Моряк из меня так себе, месье Гайенн, – сказал я.

Старик стоял за штурвалом, лениво поглядывая на матросов, которые не то что бездельничали, но и не слишком напрягались. Шхуна шла неторопливо, под гротом и кливером, но и торопиться нам было некуда. Даже наоборот.

– Ну, это наживное. А мы как раз думали, разбудить вас, или лучше не стоит, – сказал он.

– Зачем? – спросил я.

– Парни внизу попутчика нашли, – осклабился он.

Я сперва подумал про какое-нибудь животное, кошку или что-то вроде того. Кого ещё могли найти парни ночью в трюме? Разве что крыс.

– Это какого попутчика? – спросил я, окидывая взглядом палубу и ухмыляющихся матросов.

– Ну, счас увидите. Ален, приведи-ка его, – сказал старик.

Один из матросов спустился вниз и через некоторое время вытащил на палубу упирающегося мальчишку. На вид ему было лет десять от силы, выглядел он лохматым, оборванным и голодным. Мальчишка был тощим, как скелетик, но не переставал вырываться из железной хватки Алена, бешено глядя на нас. Взгляд у него был затравленный, как у загнанной в угол крысы.

Я тихо вздохнул, потирая глаза. Только этого ещё не хватало.

– Пусти, мать твою, ублюдок! Лопни твоя селезёнка, мерзавец вонючий! Пусти сейчас же! Чтоб твою мамашу черти в аду жарили, поганый ты урод! – пацан шипел, как разъярённая кошка, всеми силами пытаясь выкрутиться из хватки Алена, но тот крепко держал его за шиворот.

– Да пусти ты его, куда он денется, – сказал я, едва не добавив «с подводной лодки».

Ален выпустил мальчишку, напоследок одарив его лёгким подзатыльником. Пацан отскочил, обернулся, ожёг его бешеным взглядом. Только после этого он выпрямился, одёрнул свои лохмотья и уставился прямо на меня, глядя с таким вызовом и превосходством, будто это он здесь капитан.

– Ну? – спросил я.

– Что? – вскинулся мальчишка.

– И как ты сюда попал? – хмыкнул я.

Не хватало мне ещё детский сад на корабле устраивать.

– На шлюпке! Ты здесь капитан? Возьми меня в команду! – воскликнул мальчишка.

Моряки рассмеялись.

– В трюме прятался, паскудник. Его Оботе увидел, он негра в темноте не заметил, – сказал Ален, продолжая посмеиваться.

Я хмыкнул, продолжая раздумывать, что мне с ним делать, и не находил ни одной веской причины оставлять парнишку на корабле. Нет, за борт выкидывать я его не собирался, я же не зверь какой-то, но и принимать в команду десятилетку мне казалось глупым.

– Ты хоть знаешь, куда попал? – спросил я.

– Знаю! Вы – пираты! – выпалил мальчишка.

Моряки снова засмеялись.

– Серьёзное обвинение, юноша, – произнёс я.

– Вернулся бы ты лучше к мамке, парень, – произнёс кто-то из матросов.

Парнишка плотно сжал губы. Возвращаться ему было, очевидно, некуда.

– Звать-то тебя как? – спросил я.

– Андре-Луи, – ответил он.

Имя казалось смутно знакомым.

– Значит так, Андре-Луи. Твоё счастье, что я обычно не выбрасываю маленьких мальчиков за борт. Доберёмся до какого-нибудь порта, там тебя высадим, – сказал я.

Мальчишка сперва обрадовался, но потом помрачнел, рассчитывая совсем на другое.

– Я всё могу! Всё умею! Возьми меня в команду, мать твою! – зло выкрикнул он.

Я уставился на пацана тяжёлым взглядом. Тот бесстрашно смотрел мне прямо в глаза, сжимая кулаки, будто был готов кинуться в драку, несмотря на то, что находился среди двух десятков профессиональных головорезов. Отчаянный парнишка, что тут ещё сказать. Будь он чутка постарше, я бы, может, и подумал.

– Лет-то тебе сколько, воин? – спросил я.

– Пятнадцать! – выпалил он.

– Советую больше никогда мне не врать, – сказал я.

– Двенадцать… – вздохнул пацан.

– Вот это ближе к правде, – сказал я.

Андре-Луи стоял с таким видом, будто и не собирался отступать, и если мы его высадим, то он непременно проберётся назад. А если выбросим за борт – поплывёт вслед за кораблём.

– Месье Гайенн, выделите пареньку спальное место, – сказал я.

Мальчишка улыбнулся до ушей, но я поспешил умерить его пыл.

– Считай, что ты на испытательном сроке, парень. Если мне что-то не понравится – вылетишь с корабля, как пробка. Господа, объясните ему правила поведения на нашей шхуне, может, он сам сбежит в ближайшем порту, – сказал я. – Да накормите хоть, а то он тощий, как драный кот.

Я примерно понимал, что им движет. Сложно не мечтать о приключениях и добыче, когда ты влачишь нищенское существование на Тортуге, где каждый второй только и говорит о славных походах. Вдвойне сложнее попасть в команду, когда тебе двенадцать лет, а ты выглядишь едва ли на десять. Парень решился на отчаянный шаг, рискуя головой. Я это оценил, хоть и считал, что ребёнку не место на пиратском корабле.

Хотя я был готов поспорить, что Андре-Луи давно уже не ребёнок, и повидал всякого. Жизнь в трущобах заставляет очень быстро повзрослеть. Да и вообще здесь взрослели гораздо быстрее, а такое понятие как «детство» могли себе позволить только отпрыски богатых дворянских родов.

– Ур-ра! – воскликнул Андре-Луи, подпрыгивая на палубе с победным кличем.

– Пошли давай, – буркнул Гайенн. – Кэп, за штурвалом постоите?

Я прошёл к корме и взялся за лакированный штурвал, приятно лежащий в ладонях. Ощущение было, словно я прикоснулся к живому существу, диковинному морскому зверю, милостиво разрешившему нам поселиться на своей спине. Скрип снастей и досок, лёгкое подрагивание штурвала, плеск воды за бортом только усиливали это ощущение.

Мы неторопливо шли через ночь, и только несколько тусклых фонарей развеивали темноту. Вдалеке, у берега Тортуги, я видел такие же огоньки чужих фонарей, гадая, какие из них принадлежат «Лилии». Было трудновато отличить корабельные огни от огней города на фоне, но я быстро приноровился.

Оливье Гайенн быстро вернулся и молча встал рядом, потом бросил взгляд на песочные часы, почти пересыпавшиеся, дождался, когда последние песчинки упадут вниз, перевернул их и четыре раза ударил в рынду. Я поморщился от резкого звука.

– Жрёт в три горла, – произнёс старик, улыбаясь щербатым ртом.

Я покосился на него, не до конца понимая, ворчит он или радуется за пацана. Гайенн вообще казался славным малым, и я подумал, что его стоит выдвинуть в боцманы, благо, морскую науку он знал на порядок лучше каждого из нас.

– Вроде толковый мальчонка, – сказал я.

– Да вроде бы, – согласился моряк. – Шебутной только.

Штурвал я снова передал в руки профессионала, с удивлением отмечая, что выпускать его из рук мне не хотелось. Я прошёл к фальшборту, согнул руку козырьком и вгляделся в далёкие огоньки над чёрной водой.

– Интересно, который из них это «Лилия»… – протянул я.

– Дык вон она, – сказал Гайенн. – Нет, левее.

Для меня все эти огоньки выглядели одинаковой россыпью в темноте, и я не мог понять, как вообще старик различает, где кто. Вряд ли его зрение было острее моего.

– О! Гляньте-ка, кэп! Отходит! – воскликнул он. – За ней идём?

Я видел только мерцающие огоньки на горизонте. Несколько из них и правда двигались, но я не мог с уверенностью сказать, куда именно.

– Разумеется, месье Гайенн, – сказал я. – Но желательно так, чтобы не попасться им на глаза. Предлагаю погасить фонари. Рифов и отмелей здесь нет, так что и без фонарей сумеем пройти. А «Лилия», кажется, отдаляется.

Оливье Гайенн улыбнулся, предвкушая будущую добычу, и я сам не сумел сдержать довольной ухмылки. Самое время поразбойничать.

Глава 13

Я знал, что преследование здесь – дело небыстрое, и решил потратить время с толком. Почистить оружие, наточить палаш, зарядить пистолеты и мушкет, убрать всё, что не приколочено в каюте. Я даже попытался немного вздремнуть, но не смог, и поэтому вернулся обратно на палубу.

«Орион» бодро скользил по морским волнам в предрассветных сумерках. Ветер нам благоприятствовал, лёгкий встречный бриз уверенно наполнял косые паруса шхуны. А ничего не подозревающей «Лилии», наоборот, приходилось лавировать, иначе прямые паруса брига обвисали безжизненными тряпками. «Лилия» шла на запад, вдоль побережья Испаньолы, и я подозревал, что потом она повернёт на север, к Багамам. Вряд ли французский бриг задумает посетить Кубу или материк.

Мы в темноте прокрались мимо Бастера с погашенными огнями, хотя чей-нибудь зоркий глаз наверняка мог заметить наши белые паруса. Стоило их заменить, но я пока не мог этого себе позволить, да и не определился с цветом. Одна часть меня желала поставить чёрные паруса, брутальные и грозные, чтобы каждая собака знала, что это «Орион» идёт по их душу. Другая часть меня требовала усилить маскировку и поставить синие, чтобы паруса сливались с небом и морем, но что-то мне подсказывало, что выкрасить все паруса в синий цвет не просто дорого, а очень дорого.

Наша шхуна напомнила мне гончего пса, взявшего след, и упорно преследующего добычу. Мы потихоньку догоняли, буквально в час по чайной ложке, но если ветер переменится на попутный, то бриг ускользнёт. Было довольно странно и необычно всецело полагаться на случай и волю погоды, но других вариантов не оставалось. Вот если бы у нас был дизель…

Но у нас были только паруса и не самые умелые матросы, многим из которых приходилось по несколько раз объяснять, что от них требуется. Благо, я перемешал вахты таким образом, чтобы в каждой были и опытные, и новички. Таким образом я убивал сразу двух зайцев. Молодые набирались опыта, а разношёрстный коллектив сплачивался в одно целое. Все старые кружки по интересам я нещадно разбил, пираты де Валя, негры, буканьеры, новички из Бастера, теперь не было никого, была только одна команда «Ориона».

Я стоял возле бушприта и вглядывался в белое пятнышко парусов «Лилии». Мы догоняли, но чересчур медленно. Сзади послышались чьи-то шаги, и я обернулся. Робер подошёл, глядя на далёкий силуэт брига.

– И всё-таки неправильно это, – сказал он.

– Ну да, – сказал я. – Знали бы, куда они направятся, так лучше бы подкараулили где-нибудь.

– Да не… Я не об этом, – сказал он. – Всё ж таки французы они, свои люди…

Я покосился на него.

– Разрешаю не участвовать в этот раз. В кают-компании подождёшь, – сказал я. – Но и на долю не рассчитывай тогда.

– Не-не! Я вместе со всеми! Просто… Ну… Неправильно это, в общем… – произнёс Робер.

– Мы же их не будем убивать, – пожал плечами я. – Только пограбим немного. А если сопротивляться будут – ну, сами виноваты.

Робер скривился, не веря ни единому слову. Я бы тоже не поверил.

– Давай-ка лучше делом займёмся. Покажешь мне наконец, как саблей махать, – сказал я.

– У тебя же палаш, – не понял он.

– Давай показывай, – проворчал я, не желая пускаться в пространные объяснения.

Благо, места на баке хватало, чтобы заняться фехтованием без риска случайно зарубить кого-то ещё. Новую шпагу Робер побоялся использовать для уроков, взял старую, хотя мы оба знали, что этой шпаге ничего не будет. Я же достал свой шотландский палаш. Я хотел освоить именно его, полностью привыкнуть к его весу и балансу, так, чтобы клинок ощущался продолжением руки. Растрачивать время на другие виды оружия не хотелось, хотя я понимал, что всякое может случиться, и не всегда под рукой будет именно мой палаш.

– Защищайся! – воскликнул Робер, сходу начиная стремительную атаку.

Он скорее обозначал удары, а не бил по-настоящему, но и этого хватало, чтобы я начал отступать, отбивая в лучшем случае один удар из трёх, а от остальных только уворачиваясь и уклоняясь. Вскоре я упёрся в фальшборт, и шпага Робера почти коснулась моего лица.

– Заново, – сказал он. – Не перестаю удивляться, как ты вообще де Валя зарубил?

– Сам не знаю, – буркнул я.

Я порой мысленно возвращался к той ночи, и всё буквально кричало о том, что я должен был остаться на том пляже, истекая кровью. Пару раз мне даже приснился хохочущий пират, протыкающий меня шпагой, сколько бы я ни пытался отбивать его удары. При одной только мысли о той драке волосы вставали дыбом от осознания того, насколько мне повезло.

– Не бойся меня порезать, кэп, – сказал Робер, замечая, что я сдерживаю свои удары.

Для меня тренировки боевым оружием всё-таки казались слишком опасными. Мне не хватало контроля над клинком, чтобы суметь его вовремя остановить в том случае, если я пробью защиту Робера, а я всё-таки несколько раз её вскрывал.

На этот раз я решил действовать иначе. Я сумел заметить выпад Робера и принял его на клинок, отводя в сторону, а сам пошёл на сближение, входя в клинч. Его шпага осталась в стороне, заблокированная моим палашом, и я мог свободной рукой делать всё, что угодно. Я хлопнул его по плечу, обозначая удар. Он сделал то же самое.

– Так себе приём, – сказал он. – Ты ведь тоже открыт. Да и у противника может кинжал быть в левой руке.

Такой аргумент мне крыть было нечем. Мы снова разошлись в разные стороны и выставили клинки друг против друга. Робер стоял расслабленно, почти развязно, едва покачивая кончиком шпаги, а мне, наоборот, приходилось напряжённо вглядываться в его фигуру, чтобы не пропустить выпад.