Читать онлайн Путь сквозь тьму

Путь сквозь тьму

Повесть

1.

За окном светало. Зарождающийся день, казалось, не предвещал никаких перемен в жизни. Перевернувшись на спину, молодой человек молитвенно сложил руки и ещё несколько минут лежал, стараясь ни о чём не думать, потом, трижды прочитав «Отче наш», Иисусову молитву и краткую молитву Деве Марии, попросил Господа благословить на день грядущий его и всех близких, родных ему людей. Затем Глеб глубоко вздохнул, отбросил одеяло и, встав с постели, подошёл к открытому окну.

На улице задорно щебетали ранние птицы. Время от времени слышался далёкий лай собак. Слабый ветерок едва уловимо шелестел пока ещё сочной, тёмно-зелёной листвой. Немного постояв, с удовольствием вдыхая такой свежий, ароматный воздух и вслушиваясь в окружающие звуки, Глеб неохотно вернулся вглубь комнаты.

Следуя годами выработанной привычке, он сделал зарядку, убрал постель, тщательно умылся и, зевая, прошёл на кухню. Пока готовил завтрак, Глеб размышлял о том, как с максимальной пользой провести очередные сутки. Его мысли незаметно перетекли к сюжету нового рассказа. Душа влекла писать. Никаких срочных дел, способных помешать этому занятию, не было, и Глеб не стал сопротивляться возникшему желанию, тем более, что утренние часы являлись для него самым лучшим временем для творчества.

За чаем он какое-то время слушал равномерное тиканье настенных часов. Этот звук погружал Глеба в лёгкое умиротворение, лишь укрепляя наполнившее его душу творческое настроение. В голове стали складываться первые предложения рождающегося произведения. Глеб несколько раз повторил их, чтобы не забыть до той минуты, когда сможет записать красивые сочетания слов.

Вернувшись в комнату, одновременно служившую ему и спальней, и залом, Глеб приготовил всё необходимое для работы: плеер с наушниками, прибор для брайлевского письма и стопку бумаги – он предпочитал писать сперва по-брайлю и лишь потом набирать текст на компьютере. Получалась двойная работа, но Глеб давно заметил, что написанные на бумаге произведения выходят более яркими и глубокими. Металлический голос синтезатора, озвучивающий всю работу слепого человека на ноутбуке, мешает в полной мере погрузиться в описываемую атмосферу, сосредоточиться исключительно на творческом процессе, а делая запись шрифтом Брайля, можно одновременно слушать лёгкую инструментальную музыку, которая способна гармонично дополнять возникающую в воображении картину. Во время компьютерного же набора удобно редактировать первоначальный текст. Глеб уже давно привык работать именно таким образом.

Сделав небольшую подборку инструментальных композиций, хорошо подходящих под его сегодняшнее настроение, он включил музыку и на какое-то время задумался. Лёгкий перелив фортепиано, сопровождаемый завораживающими звуками скрипки, уносил куда-то далеко. Перед внутренним взором Глеба мелькали крутые горы, освещённые лучами восходящего солнца, густые леса, затерянные вдали от гулкой и суетной цивилизации, небольшие ручьи с кристально чистой, прохладной водой…

Наконец он быстро застучал грифелем. Музыка в наушниках практически полностью заглушала эти звуки. Мышцы правой руки напряглись от письма. Переходя от одной строки к другой, пальцы левой руки быстро пробегали по рельефным клеткам железного прибора, будто помогая удерживать в голове стремительный поток мыслей. Глеб писал, практически не останавливаясь. Пока руки переносили на бумагу одно предложение, мозг формулировал следующее. Иногда приходилось забивать шеститочиями неудачно подобранное слово, заменяя его другим, более подходящим. Случалось, что Глеб не сразу выбирал какой-то вариант, оставлял в скобках возможную замену слова или фразы и продолжал следовать за порывом вдохновения. Все мелкие шероховатости будут устранены потом, во время компьютерного набора. Сейчас же главное – записать то, что пришло, успеть передать настроение, мелкие детали текущего эпизода.

Листы заканчивались один за другим. Вскоре возле Глеба лежала небольшая стопка исписанной бумаги. Указательный палец правой руки, которым Глеб нажимал на грифель, чтобы прокалывать дырки в листе, вставленном в прибор для письма, заметно устал, а воображение всё подбрасывало и подбрасывало новые детали. Это был главный недостаток в применяемом подходе к работе – рука уставала гораздо быстрее головы. Приходилось периодически делать перерывы, давая возможность пальцу немного отдохнуть. Но зато конечный результат, как правило, щедро вознаграждал автора, с лихвой перекрывая вынужденные неудобства.

С некоторым усилием дописав последние строчки, Глеб отложил в сторону прибор для письма и поднялся с дивана. Он несколько раз прошёл по комнате, взял смартфон, оснащённый специализированными приложениями, в простонародье называемыми «озвучкой», и посмотрел время. Было без пятнадцати одиннадцать. Пора идти в магазин.

Глеб был доволен проделанной работой. Конечно, предстояло ещё довольно много писать. При сохранении взятого темпа на очередной рассказ могло уйти до двух недель. Затем компьютерный набор и редактура. Пиши он сразу на ноутбуке, уложиться можно было бы в два – три дня. Но ведь главное не затраченное время, а конечный результат. Читатель должен не просто ознакомиться с увлекательной историей, но суметь прочувствовать её, с головою погрузиться в описываемую обстановку и пережить все события вместе с персонажами. Иначе выйдет лишь пересказ, а не яркое художественное произведение. Глеб не считал себя выдающимся писателем, но каждый раз старался очередное творение сделать хоть немного лучше предыдущего.

Когда он шёл по улице, то одновременно следил за дорогой, ритмично выстукивая тростью, и обдумывал следующую главу повествования. Каждый эпизод, прежде чем лечь на бумагу, должен был вызреть в голове. Не следует наспех записывать едва пришедшие мысли, ибо в этом случае может потеряться большая часть мелких деталей, из которых затем читатель складывает собственную картинку. Но и затягивать с записью уже вызревшего эпизода также не следует, иначе произойдёт всё та же потеря деталей, – на этот раз они попросту забудутся, затеряются в потоке мыслей. Литературное творчество – довольно тонкий процесс, требующий от автора много сил и внимания. Глеб это понимал и, погружаясь в работу над очередным произведением, старался ничего не упустить.

2.

Маргарита приоткрыла дверь и, убедившись, что в гостиной никого нет, прошла в комнату. Остановившись у трёхстворчатого окна, сквозь безупречно вымытые стёкла которого в просторную гостиную просачивались розоватые лучи утреннего солнца, она на какое-то время неподвижно замерла. Её лицо осветила по-детски счастливая улыбка.

В руках Маргарита держала трёхлитровую банку с отстоянной водой, приготовленной для полива комнатных цветов. Молодая женщина была одета в белый сарафан из лёгкой, по-летнему воздушной ткани. Распущенные тёмно-русые волосы мягкими волнами спадали на приоткрытые плечи, прикрывая большую часть спины. В ясных серо-голубых глазах читались покой и глубокое умиротворение, совсем недавно сменившие невыносимую боль и отчаяние.

Слегка мотнув головой, Маргарита сбросила окутавшее её оцепенение и стала осторожно поливать цветущую кроссандру, несколько горшков с которой были аккуратно расставлены вдоль подоконника. Чуть-чуть отклоняя в сторону хрупкие стебли растения, она заметно торопилась, желая управиться до возвращения в комнату двоюродного брата, видимо, зачем-то вышедшего во двор.

Михаил приехал вчера вечером. Они не виделись около пяти лет. За эти годы он заметно поправился и возмужал, но в душе оставался всё тем же Мишкой – добрым и чутким, весёлым и немного шумным парнем, каким запомнился Маргарите со времён их беззаботной юности. То была незабываемая пора, наполненная невинными шалостями и необыкновенно тёплыми, доверительными беседами. Работа журналистом практически не изменила характер Михаила. Он всё также был застенчив и деликатен, часто смущался, отчего всякий раз у него забавно краснели мочки немножко оттопыренных ушей. Маргарита очень любила брата, и его неожиданный приезд стал для молодой женщины невероятно радостным событием, от которого в груди более учащённо билось сердце. Они до поздней ночи засиделись на кухне, увлечённые душевным разговором, и Маргарите всё ещё не верилось, что происходящее – не сон, и Михаил действительно рядом.

Когда с поливом было покончено, Маргарита, хитро подмигнув своему отражению на стекле, довольно огляделась по сторонам. На полу возле дивана лежала раскрытая книга. «И когда это Мишка умудрился читать?» – присев на корточки, подумала она. Маргарита подняла книгу и взглянула на обложку.

– Глеб Богданов. «Крик истерзанной души», – вслух прочитала женщина. – Богданов… – задумчиво повторила она. – Хм!.. Не наш ли это Глеб?

Она открыла первую страницу, с которой на неё смотрел улыбающийся мужчина лет тридцати пяти. Заметно впавшие глазные яблоки с почти опущенными веками надёжно скрывали стильные солнцезащитные очки, поэтому, не зная о серьёзном недуге писателя, трудно было догадаться, что он – слепой.

– Точно! Но откуда она у Мишки?

Послышался стук закрывающейся двери. Маргарита поспешно встала, и спустя мгновение на пороге гостиной появился Михаил.

– О, сестрёнка! Доброе утро! – радостно пробасил он.

– Привет, – невольно покрываясь краской смущения, будто её застигли за чем-то непристойным, отозвалась Маргарита. – А я тут цветы поливала…

– Чудик ты мой, – потешаясь над её смущением, улыбнулся Михаил.

– Ага, чудик-юдик, – тоже улыбаясь, ответила Маргарита им обоим хорошо знакомой репликой из давно ушедшего детства.

Михаил подошёл и нежно обнял сестру за плечи. Она слегка прижалась лицом к его плечу, приятно пахнущему лёгким мужским одеколоном.

– Как спалось? – заботливо поинтересовался Михаил.

– Как в детстве, – призналась Маргарита. – А тебе?

– Мне тоже. Мгновенно отрубился и до утра спал как мёртвый!

– Мишка, я до сих пор не могу поверить, что твой приезд мне не снится.

– Правильно. Я же этот, призрак. У-у-у!.. – дурашливо загудел Михаил.

– Да ну тебя, – засмеялась Маргарита. – Я серьёзно.

– Я тоже. О! – Михаил заметил в руках сестры книгу. – Очень интересный сборник. Такие, знаешь, яркие, глубокие образы. Сейчас, мне кажется, мало кто так пишет. Всё больше экшены или фантастика, а у Богданова обычные истории простых людей, но переданные как-то по-особенному, с душой. Я тебе оставлю. Почитай – не пожалеешь.

– Хорошо. А ты знаешь, что он из Сальска?

– Серьёзно? – удивился Михаил. – А я впопыхах взял её в нашем привокзальном книжном магазине как первую попавшуюся. В поезде времени много, хотелось его чем-то занять… И ты с ним знакома?

– Не то, чтобы очень, но иногда вижу. Только он это, – Маргарита слегка замялась, подбирая подходящее слово. – Слепой, в общем.

– Ого! А по произведениям не скажешь – всё так живо, красочно… Может, недавно ослеп. Слушай, а как же он тогда?.. Или это всё давно было написано?

– Не знаю. Я вообще не знала, что он писатель. Увидела знакомое имя и посмотрела на фотографию.

– Рит, а ты можешь познакомить меня с ним? – загоревшись внезапно пришедшей мыслью, спросил Михаил.

– Думаю, да, – неуверенно ответила женщина.

– Давай прямо сегодня к нему сходим. Он ведь недалеко живёт?

– Через две улицы.

– Проводишь меня?

– Ну, давай попробуем.

3.

Июньское солнце, несмотря на первые дни лета, припекало довольно сильно. В полуденные часы столбик термометра уверенно преодолевал отметку в тридцать градусов. Сытно пообедав, Маргарита с Михаилом сидели на пороге, надёжно скрытые от палящих солнечных лучей густой тенью разросшегося орешника, и вели непринуждённую беседу.

– У тебя здесь очень хорошо. Чувствуется умиротворение, – сказал Михаил. – Вроде и город, а жизнь размеренная, как в посёлке. Птиц так много, воздух незагазованный, люди более открытые, приветливые. Нет той бесконечной суеты, шума, свойственных мегаполисам. Душой отдыхаешь!

– Это точно, – согласилась Маргарита. – Мне здесь тоже очень нравится. Соседи хорошие. Димка первый год часто болел, так они переживали будто о родном, – молодая женщина смущённо улыбнулась. – Тётя Шура почти каждый день приносила то домашнее молоко, то яйца – они с мужем двух коров, кур и кролей держат. Представляешь, сами ведь уже старенькие, а вся эта живность столько сил и времени требует: кормить, убирать, пасти, на зиму корма заготавливать. Кролики ещё такие прихотливые, чуть что – болеют, мрут. У тёть Шуры с дядь Юрой к тому же огород огромный. Сын лишь летом иногда приезжает, немного помогает. А так всё сами. Зато и картошка, и огурцы с помидорами, зелень разная – всё своё. А напротив нас – Лариса, мать двоих детей-погодок, Димкиных сверстников. Ребятня целыми днями то у нас, то у них. Вместе в школу ходят. Первые два года мы с Ларисой их по очереди водили и забирали: обе ведь по сменам работаем. Она тоже нянечка, только в другом садике. Если бы не соседи, Миш, я не знаю, как бы выжила… Лариса – верующая, мы с ней вместе в храм ходим. Она, когда я только осваивалась, с таким хорошим батюшкой познакомила! Теперь у меня есть духовный отец.

– Да, мир, слава Богу, не без добрых людей, – задумчиво произнёс Михаил.

Они немного помолчали.

– Знаешь, чего мне сейчас не хватает?

– И чего же? – поинтересовалась Маргарита, расправляя на коленях перекрутившийся подол сарафана.

– Гитары. С удовольствием пробежался бы пальцами по струнам.

– Принести?

– Откуда? – удивился Михаил. – Ты разве играешь?

– Нет, ты что! – засмеялась Маргарита. – Это Виктор малому подарил.

Легко поднявшись, она сходила в дом и принесла музыкальный инструмент.

– Не боишься отпускать к нему Димку? – подтягивая струны, спросил Михаил.

– Боюсь немного, но что я могу сделать? Он ведь отец, и Димка его любит, – тихим, заметно упавшим голосом произнесла Маргарита.

– Послушай вот, – окончив настраивать гитару, сказал Михаил. Он ударил по струнам и запел:

Мне под ноги бросилась весна,

Жалобно просила:

«Обогрей. Приголубь. Озябла я одна. В обе щеки расцелуй смелей.

Подними над снежной целиной,

Чтоб увидеть матушку-зарю.

Спрячь от ветра, от беды укрой -

Я тебя по-царски награжу».

Я отпущу тебя на волю, к раздолью.

В 3000 шагов.

Я опою тебя слезою, хмельною,

Студеных родников.

Поднял я весну лицом к заре,

Километры нёс навстречу ей.

Что же ты забыла в январе?

Ничего, дотянем, не робей!

Небо распахнуло ворота

В несколько неструганых досок.

Позади терялись города,

Тысячи растоптанных дорог.

Я отпущу тебя на волю, к раздолью.

В 3000 шагов.

Я опою тебя слезою, хмельною,

Студеных родников.

– Очень красивая песня! – искренне поделилась произведённым впечатлением Маргарита, когда в знойном воздухе растворились звуки последнего аккорда. – Контрастненько так. А кто это?

– Белорусские ребята, группа «Тяни-Толкай». У них много душевных, ярких песен. Моя давняя подруга, тоже белоруска, выступала с ними на одной сцене в Гомеле ко дню города, а потом познакомила меня с одним из участников группы – Андреем Зайцем.

– С кем? – засмеялась Маргарита. – Забавная фамилия.

– Ага, прикольная, – улыбнулся Михаил. – Я Андрею несколько своих песен отправил. Он обещал посмотреть.

– Ого, круто! Я и не знала, что ты всё ещё пишешь. Думала, это увлечение осталось в юности.

– Да так, случается иногда, – смущённо признался мужчина.

– А можешь что-нибудь из своего спеть?

– Я даже не знаю… – перебирая струны, замялся Михаил. – У меня хорошо не получится.

– Пожалуйста, братишка! – попросила Маргарита. – Хоть как-то. Мне очень хочется услышать.

Михаил окончательно смутился, мочки его ушей залились предательской краской.

– Ну, я не знаю… Рит, давай, может, вечером, а?

– Ладно, – вздохнула Маргарита. – Тогда пошли к Глебу.

4.

Вернувшись из магазина, Глеб выложил покупки и занялся приготовлением супа. Ему вдруг вспомнилось, как в девятнадцатилетнем возрасте, попав в реабилитационный центр, он под всевозможными предлогами старался убежать с занятий по кулинарии. Тогда Глеб считал их совершенно ненужными и вообще исключительно женской прерогативой. Другое дело – уроки плотницкого мастерства, на которых их группу из пяти парней обучали стругать доски для будущих стульев, самостоятельно собирать мебель, врезать дверные замки, или компьютерная грамотность, где Глеб впервые увидел «говорящий компьютер». Уроки ориентации, благодаря которым он научился передвигаться с белой тростью. Поначалу, признаться честно, Глеб их также недолюбливал. Было неловко показываться на людях с палочкой в руке, идти по улице неуверенной походкой, натыкаясь на различные преграды и зазевавшихся прохожих. Но вскоре Глеб оценил возможности, которые при самостоятельном передвижении даёт трость, и его отношение к занятиям кардинально изменилось. А кулинария!..

И вот, спустя пятнадцать с лишним лет, он, Глеб, стоит у плиты и варит суп! Да ещё и получает некоторое удовольствие от процесса! «Куда мир катится?» – подумал Глеб и улыбнулся.

Выключив газ, он едва успел присесть, как в прихожей раздался звонок.

– Ого! – удивился Глеб. – Кто это вдруг?

Михаил с Маргаритой стояли возле калитки, наблюдая за резвившейся неподалёку детворой. Маргарита вспомнила маленького Димку, по которому уже успела безумно соскучиться, хотя прошла всего лишь неделя, как сын уехал к отцу. Они по несколько раз на день созваниваются, и женщина знает буквально о каждом шаге мальчика, но всё равно невыносимо скучает. Особенно остро не хватает Димкиного присутствия в вечерние часы, когда они обычно пили на кухне чай, весело болтая о разных пустяках. Непривычная тишина в доме угнетающе действовала на молодую женщину, вгоняя её в глубокую тоску. С приездом брата стало немного легче. Но Михаил вряд ли долго пробудет, а Димка собирается возвращаться домой лишь к середине августа. «Ещё два долгих месяца!..» – Маргарита тяжело вздохнула.

А Михаил тем временем вновь мечтал о собственной семье. Ему давно уже хотелось жениться, почувствовать себя отцом, но всё как-то не складывалось: то чувства оказывались безответными, то девушка непривлекательной…

– Кажется, идёт, – тронув брата за рукав, негромко произнесла Маргарита.

Во дворе действительно раздавались торопливые шаги. Вскоре щёлкнул замок, и в раскрывшемся проёме показался Глеб. Он внимательно прислушался, пытаясь по звуку определить, где находится нежданный гость.

– Добрый день. Это Рита, – слегка замешкавшись, поздоровалась женщина.

– Здравствуйте, – не скрывая удивления отозвался Глеб.

Он сразу же узнал этот звонкий голос. На прошлой неделе Маргарита помогла Глебу выбрать на рынке не слишком вялую картошку. Они ещё немного постояли, поговорили о всякой ерунде и разошлись. Молодая женщина оставила о себе самые тёплые впечатления, но увидеть её перед своей дверью Глеб никак не ожидал.

– Познакомься, Глеб, это Миша, – представила Маргарита своего брата. – Ему очень понравилась твоя книга.

– Привет, – Михаил машинально протянул руку, но та повисла в воздухе. Он бросил беспомощный взгляд на сестру, не зная, как правильно поступить в сложившейся ситуации.

– Здравствуйте, – повторил Глеб и, сделав шаг вперёд, тоже протянул руку.

Михаил крепко пожал его ладонь.

– Давай на «ты», – предложил он.

– Хорошо, – согласился Глеб. – А какую книгу ты читал?

– «Крик истерзанной души». Очень яркие, глубокие рассказы. Мне особенно про пожар понравился. Так и представлялось, как Иван карабкается по стене горящего дома, а из окна выглядывает испуганная Варя. Мощно написано!

– Спасибо большое, – немного смущаясь, поблагодарил Глеб. – Я эту историю около года в уме вынашивал, пока она, наконец, полностью не сложилась. Потом ещё три месяца писал и редактировал.

– Ого! – искренне удивился Михаил. – Впрочем, оно того стоило. У тебя, выходит, не одна книга?

– Да. «Крик истерзанной души» – это самая первая, ещё в позапрошлом году вышла. В прошлом году был издан второй сборник рассказов и повестей, «Тернистый путь» называется. А где-то через месяц, даст Бог, выйдет третья книга.

– Тоже сборник?

– Нет, теперь роман, – улыбнулся Глеб.

– Здорово! А твой второй сборник сейчас есть в продаже?

– Конечно, но я могу тебе подарить – у меня осталось несколько экземпляров.

– Зачем же? Любой труд должен оплачиваться, а писательский – тем более. Сколько стоит книга?

– Да ладно тебе! – отмахнулся Глеб. – Слушайте, пойдёмте в дом. Что мы стоим на жаре? Я как раз суп приготовил – угощу. Вместе пообедаем.

Михаил с Маргаритой растерянно переглянулись.

– Мы недавно поели, – замялся Михаил. – Если только на чай.

Ещё раз взглянув на сестру, он поймал её одобрительный взгляд.

– Хорошо, – согласился Глеб, – можно и на чай. Проходите.

Он пропустил нежданных гостей внутрь довольно просторного двора.

Михаил неторопливо шёл по асфальтированной дорожке, с живым интересом наблюдая за тем, как уверенно держит себя Глеб: твёрдая поступь, прямая осанка, чёткие движения – всё это с трудом укладывалось в его прежние представления о слепом человеке.

Проводив гостей на кухню, Глеб пригласил их к столу, а сам занялся чаем. И вновь Михаил с удивлением отметил, что в доме довольно чисто и аккуратно. Он ожидал увидеть несколько иную картину.

– А ты один живёшь? – поинтересовался Михаил.

– Да, – не оборачиваясь от разделочного стола, на котором располагались электрочайник, мультиварка и хлебница, отозвался Глеб. – Вообще я родом из Крыма. Мы переехали в Ростов, когда отцу предложили интересную работу, а дом в Сальске достался от двоюродной бабушки. Родители хотели продать, но мне тут очень понравилось, и я настоял на том, чтобы его оставить. Летом позапрошлого года переехал сюда. Первое время родители, конечно, волновались, приезжали почти каждые выходные. Потом привыкли. Убедились, что я нормально со всем справляюсь. Да и ездить далековато – почти триста километров. Так вот и живу.

– Не тяжело одному? – спросила Маргарита.

– Первое время, конечно же, было тяжело – и в быту, и отсутствие рядом живой души сильно угнетало. Но потом, слава Богу, втянулся. Для меня самостоятельное проживание стало серьёзной школой жизни, если можно так выразиться, поэтому ничуть не жалею о своём решении.

Глеб достал кружки из навесного шкафа и, разложив в них пакетики с чаем, стал осторожно наливать воду. Не решившись, как он делает обычно, контролировать пальцем уровень воды, Глеб внимательно прислушивался к её журчанию.

– Давай помогу, – вскочив из-за стола, предложила Маргарита.

– Нет, спасибо, я сам. Вам с сахаром?

– Да, чуть-чуть, – за двоих ответил Михаил.

Глеб сделал несколько бутербродов, поставив скромное угощение на обеденный стол и опустился на свободный стул.

– Ты же ведь суп хотел, – растерянно произнёс Михаил, заметив, что Глеб и к себе придвинул кружку с чаем.

– Да ладно, потом, – отмахнулся мужчина.

– Скажи, а ты давно начал писать? – немного помолчав, спросил Михаил.

– Лет с двенадцати.

– Прилично. Расскажи немного о своём творческом пути.

– В общем-то, ничего особенного, – Глеб осторожно отхлебнул горячий чай и, немного поразмыслив, продолжил: -Тогда литературное творчество для меня было лишь одним из многочисленных увлечений, которое помогало скоротать время. Я ведь учился на дому, да и со сверстниками дружба не особо складывалась. Свободного времени было очень много, и его надо было чем-то наполнять. Вот я и выдумывал себе различные занятия: рисовал, лепил из глины, мастерил из досок мечи, лавочки…

– Ого! – удивилась Маргарита. – И художник, и скульптор, и писатель!..

– Вроде того, – улыбнулся Глеб. – А в какой-то момент захотелось писать. Я хорошо помню тот день. Послеобеденное солнце освещало всю кухню. Я разместился за обеденным столом, взял тетрадь и ручку. Напротив сидела маленькая сестрёнка. Я сочинял четверостишия про всяких зайчиков, бегающих по лесу, ёжиков, таскающих яблоки на спине. Читал Диане, а она слушала и счастливо смеялась, просила ещё, – Глеб улыбнулся. – Были и первые попытки написать прозу, тоже глупую, по-детски примитивную. Одна из первых повестей была о молодой семье, у которой в лесу пропал ребёнок. Его украли бандиты, чтобы продать американцам… Вот такой забавный сюжет был. Писал несколько дней подряд, пока отец, случайно прочитав, не высмеял. Однако, желание сочинять после первой критики не пропало. Неоднократно брался за различные рассказы, в основном не дописывая их до конца.

– Целеустремлённость – это хорошо, – тщательно пережёвывая бутерброд, прокомментировал Михаил.

– Иначе нельзя, – согласился Глеб. – Постепенно литературное творчество переставало быть просто забавой, становясь чем-то большим. Да и я взрослел, многое переосмысливал в своей жизни. Примерно лет через восемь появились первые публикации. Потом – дипломы, грамоты… Пришло понимание, что первичен не сюжет, а общий посыл, заложенный в произведение. Действия лишь дают возможность раскрыться персонажам, проявить свою сущность, увлечь читателя. Да и сами персонажи должны быть не просто живыми, гармонично вписывающимися в изображаемую среду, но и жить, меняться по ходу повествования. Многое брал с себя, со знакомых…

В тридцать один год вступил в Союз писателей. А с позапрошлого года начал издавать свои книги. Вот, как-то так…

– Слушай, здорово! – искренне восхитился Михаил. – А знаешь, что твои книги продаются далеко от Ростовской области? Я свою, к примеру, купил в Подмосковье.

– Да, они представлены в нескольких книжных сетях. Интернет творит чудеса. Кстати, пока не забыл, пойду принесу обещанный сборник.

Глеб встал и уверенной походкой вышел из комнаты. Воспользовавшись его отсутствием, Маргарита сполоснула посуду и убрала со стола крошки. Михаил всё это время сидел молча, о чём-то думал.

– Вот, держи, – вернувшись на кухню, Глеб протянул Михаилу довольно пухлый томик в мягком переплёте.

– Спасибо большое, – искренне поблагодарил Михаил. Ненадолго задержав взгляд на красочной обложке, он раскрыл книгу и стал осторожно перелистывать страницы.

– Чашки в шкафчик поставить? – обернувшись, спросила Маргарита.

– Да, на вторую полку, – ответил Глеб. Он пересёк комнату и остановился возле приоткрытого окна.

– Слушайте, у меня есть идея, – сказал вдруг Михаил. – Давайте завтра шашлыки пожарим. Ты как, Глеб, придёшь к нам?

– С удовольствием.

– Я могу зайти за тобой, – потупив взгляд, предложила Маргарита.

– Вот и отлично, – обрадовался Михаил. – Я уже сто лет не ел домашних шашлыков!

Они просидели около трёх часов. Глеб показал заинтересовавшимся гостям, как устроено письмо по-брайлю и как он работает на ноутбуке, используя специальные приложения, которые считывают с экрана и затем озвучивают всю текстовую и отчасти графическую информацию. Расставаясь, обменялись номерами телефонов.

– Завтра позвоню, как буду выходить, – пообещала Маргарита.

Глеб закрыл калитку и вернулся в дом, а Маргарита с Михаилом медленно пошли по улице.

– Я совершенно ошарашен, – спустя какое-то время произнёс Михаил. – Даже на несколько секунд закрываю глаза, пытаясь сделать пару шагов, и мне становится жутко, хотя и понимаю, что это лишь игра, что её можно в любой момент прервать. А он живёт так. Ежедневно, годами! Да ещё шутит, смеётся. Так спокойно обо всём говорит… И жизнь вполне насыщенная. А ноут с этим бубнящим роботом! Я почти ни одного слова не разобрал, а Глеб легко всё понимает. Как можно работать на компьютере, вообще не видя экрана? С одной лишь бубнилкой. У меня просто в голове всё это не укладывается…

– Я тоже под сильным впечатлением, – только и смогла ответить Маргарита.

Дойдя до ближайшего перекрёстка, они остановились. Лёгкий ветерок приятно щекотал лицо и шею, шаловливо игрался прядками волос. Вдалеке натужно лаяла собака. Откуда-то доносился ароматный запах свежеиспечённого хлеба.

– Так, – сказал Михаил, – расскажи мне, где у вас тут можно купить свежее мясо?

– Вообще-то на рынке, – задумчивым голосом произнесла Маргарита. – Но он давно уже закрыт.

– А магазины какие-нибудь, супермаркеты?

– Я не уверена, что там будет.

– Посмотрим.

Маргарита пояснила брату, как пройти до ближайшей торговой точки.

– Там, если что, спросишь. Или давай я с тобой схожу, – предложила она.

– Сам сбегаю. Хочу шашлык, как наш дедушка делал. Помнишь?

– Угу! Только его ведь надо в вине замачивать.

– А у тебя нет?

– Откуда? Ладно, ты иди, а я у соседей поспрашиваю, может, у кого осталось немного. И, Миш, я ведь совсем не рассчитывала… – Маргарита смущённо опустила глаза, густо заливаясь краской.

– Ты о деньгах? – догадался Михаил.

– Ну да… У меня всё до копейки расписано…

– Не переживай, сестрёнка, – Михаил легонько тронул её за плечо. – У меня есть.

– Мишка, у тебя уши как в детстве краснеют, – засмеялась женщина.

– Да ну тебя, – смутился мужчина. – Ну всё, я пошёл. Если что, позвоню.

И он быстро зашагал в указанном сестрою направлении.

Маргарита подождала, пока Михаил скроется за поворотом, и медленно пошла домой. Её мысли вновь вернулись к Глебу. Женщина шла вдоль домов, купающихся в оранжево-алых лучах заходящего солнца, и любовалась чарующими переливами красок, размышляя о том, что совсем рядом живёт человек, лишённый возможности всё это видеть. В его мире нет восхитительной зори, когда далеко на востоке робкий солнечный лучик вдруг разрывает чёрное покрывало ночи, и хлынувшая за ним волна нежного света стремительно рассеивает вязкий сумрак. Нет девственно-голубого, бездонного неба с причудливыми облаками, вальяжно плывущими по зыбкой кромке. Нет грандиозных небесных пожаров и таинственных теней в часы заката. В его мире ничего этого нет, там лишь беспросветная тьма…

Маргарите вдруг вспомнилось, как ещё маленькой, она впервые увидела слепого: пожилой мужчина в чёрных очках на застывшем лице медленно шёл по тротуару, громко выстукивая перед собой громоздкой палкой. Тогда она испугалась и убежала. Сегодняшняя встреча с незрячим человеком вызвала в ней совершенно иные ощущения. Женщине казалось, будто спустя длительную разлуку, она вновь очутилась рядом с такой близкой, родственной душой…

Вернувшись в дом, Глеб также долгое время оставался под сильным впечатлением от минувшей встречи. Он медленно ходил по комнатам, казалось, осиротевшего дома. Пустота давила. Никак не получалось окунуться в привычный жизненный уклад. Остро чувствовалось одиночество. Хотелось вернуться в совсем ещё недавнее прошлое и опять очутиться в приятной компании Михаила с Маргаритой, услышать их голоса, смех. Вновь ощутить душевное тепло и необыкновенную лёгкость. В присутствии нежданных гостей он будто вынырнул из вязкого полузабытья, полной грудью вдохнув свежий воздух, а теперь – вернулся в затхлое, душное помещение с невыносимо гнетущей тишиной.

– Да, они очень хорошая пара, – произнёс Глеб.

Он остановился и крепко прижался горячим лбом к прохладному стеклу книжного шкафа.

5.

Всю ночь Глеб страдал бессонницей. Едва погрузившись в дремотное забытье, он вновь открывал глаза, каждый раз чувствуя какую-то смутную, необъяснимую тревогу на душе. С трудом дождавшись половины седьмого, он горячо помолился, наскоро сделал утреннюю зарядку и, зевая, прошёл на кухню. Настенные часы, казалось, тикали особенно громко. Да и все прочие звуки были немного иными: более чёткими и какими-то резкими. Порой они неприятно давили на слух, и Глебу хотелось хотя бы на короткое время скрыться от них в полной тишине, затаится в вакуумном бункере, чтобы окончательно прийти в себя. «Хорошо, что Рита за мной зайдёт, – подумал Глеб. – В таком состоянии тяжело куда-то идти…» Он немного постоял, машинально считая секунды, затем включил электрочайник и стал готовить завтрак.

Маргарита позвонила около половины десятого.

– Я уже иду, – поздоровавшись, сказала женщина.

– Хорошо, выхожу, – ответил Глеб.

Он выключил ноутбук, на котором успел набрать и отредактировать пару страниц ранее написанного текста, и стал торопливо одеваться. Когда Глеб вышел из дома, Маргарита уже ждала возле калитки.

– Пойдём?

Глеб молча кивнул. Маргарита осторожно взяла его под руку, и они довольно быстро зашагали по грунтовой дороге.

Спустя какое-то время Глеб остановился и сложил трость.

– Ты не против, если я так?

– Как тебе удобно.

Глебу было непривычно и в то же время очень приятно идти под руку с симпатичной женщиной. Не видя глазами внешность Маргариты, он сердцем чувствовал внутреннюю красоту своей спутницы. В его груди то и дело разливались волны горячей нежности. Всё вокруг казалось каким-то особенным, праздничным. Неожиданно налетевший ветерок бросил прядь Маргаритиных волос Глебу на плечо. Они легонько защекотали шею. Глеб счастливо улыбнулся.

– Как дела? – поинтересовалась Маргарита. – Ты сегодня какой-то молчаливый.

– Задумался немножко. А так всё нормально. Утром успел набрать часть текста, – охотно поделился Глеб.

– Тот, что ты нам вчера читал?

– Угу.

– Пришлёшь мне на почту, когда полностью допишешь?

– С удовольствием. Будешь моим Этцелем.

– Кем? – не поняла Маргарита.

– Этцель – первый читатель и редактор многих романов Жюля Верна, – пояснил Глеб. – Я всегда мечтал, чтоб и у меня был такой человек.

– Понятно. Ну, хорошо… А мы вчера замариновали мясо – Мишка сумел его найти. Сейчас он ветки для костра собирает.

Михаил встретил их возле двора. В одной руке он держал топор, в другой – увесистое полено. На лице мужчины отпечаталась глубокая задумчивость.

– Как успехи? – подходя, спросила Маргарита.

– Отлично! Хватит костра на три, – бросая деревяшку, ответил Михаил.

– Ого! Зачем так много?

– Пригодится. Привет, Глеб.

– Здорово.

Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями. На этот раз Михаил уже не испытывал неловкости. Он держался с Глебом, как со старым товарищем.

– Ну что? Вы разводите костёр, а я пока на кухне уберу и буду потихоньку нанизывать мясо, – сказала Маргарита.

– А не рановато? – с сомнением в голосе спросил Глеб.

– Нормально, – заверил Михаил. – Пока порубим, пока прогорит – как раз к двенадцати пожарим.

Маргарита скрылась в доме, а мужчины подошли к горке полусухих веток.

– Так, ты, наверное, пока тут постой, – слегка придержав Глеба рукой, сказал Михаил. – А я быстренько порубаю.

– Давай помогу, – предложил Глеб.

– Не, я сам, – немного поколебавшись, ответил Михаил.

Он активно заработал топором, а Глеб, прикрыв глаза, стал слушать хруст веток да щебет птиц. Его лицо и шею приятно грело по-утреннему ласковое солнце. На душе в эти мгновения царили полное умиротворение и благодать.

– Слушай, Глеб, я вот о чём хотел с тобой поговорить, – сказал вдруг Михаил. – Я ведь журналист. И хотя официально работаю в одной из областных газет, есть очень хорошие выходы на Москву. Немало знакомых среди литературных критиков. Давай мы сделаем о тебе классный материал и попробуем его куда-нибудь пропихнуть. Ты как на это смотришь?

– Я только «за», – обрадовался Глеб.

– Вот и отлично. Только надо этим заняться не откладывая. Я через несколько дней уезжаю.

– В командировку?

– Да нет, домой.

– Домой? – растерянно переспросил Глеб. – А как же жена? Она тоже уезжает? – При этих словах сердце Глеба тревожно сжалось, а под ногами, казалось, слегка дрогнула земля.

– Кто? Жена?! – Михаил громко рассмеялся. – Ну ты чудик! Рита – моя сестра. Двоюродная, – сквозь смех пояснил он. – Хотя, ты знаешь, не будь родства, я бы с радостью на ней женился, – уже спокойным и немного грустным голосом добавил Михаил. – Рита – замечательная девушка с очень горькой судьбой…

Он глубоко вздохнул, а Глеб, отвернувшись будто бы на звук птицы, смахнул со лба испарину.

Михаил, покончив с дровами, сложил их в кучу и чиркнул спичкой. Глеб стоял в нескольких шагах от разгорающегося костра. В огне приятно потрескивали сухие ветки. Временами дым, следуя за меняющимся направлением капризного ветерка, щекотал в носу. Глебу вспомнился родной дом, где они с отцом одно время едва ли не каждые выходные вот так же жарили шашлыки. Николай Иванович, присев на корточки, переворачивал шампуры на мангале, а Глеб стоял рядом, составляя ему компанию. Они обсуждали последние события в мировой политике или экономике, делились своими мнениями, прогнозами. Иногда отец включал в доме музыку, и тогда их беседа крутилась вокруг репертуара того или иного исполнителя, звучавшего из открытых окон. Глеб любил эти часы совместно проведённого времени и сейчас вспоминал о них с лёгкой тоской.

– Принести стул? – спросил Михаил.

– Не, я так. Спасибо.

– Скажи, что тебя чаще всего вдохновляет?

Глеб на мгновение задумался.

– Не знаю, по-разному бывает. Какие-то задумки может музыка навеять, какие-то приходят во время прогулки. Лет десять тому назад написал рассказ, сюжет которого взял из новостей.

– О чём он?

– О двух американских подростках, поспоривших, кто из них после смерти попадёт в рай. Окончилось всё тем, что один застрелил другого.

– Научный эксперимент, – рассмеялся Михаил.

– Типа того.

– Такая дурь, наверно, только американцам и может прийти в голову. Они вообще помешаны на всяких армагеддонах.

– Да глупых людей везде хватает, не только в Америке.

– Согласен. А когда ты начал с себя писать, помнишь? Что подтолкнуло к этому?

– Где-то лет в двадцать, наверное. Я долгое время стеснялся, что ли… Боялся, что в моих героях родные, знакомые узнают меня самого, и это скептически будет ими воспринято. Узнают о каких-то чертах моего характера, взглядах, которые осудят… Не знаю, в общем… О любви, к примеру, лет до двадцати не решался писать. Да и первые попытки оказались довольно робкими. О вере тоже. Герои ранних произведений чаще были из крутых – меня привлекала в то время полукриминальная тематика. Эдакие, знаешь, современные рыцари чести, – Глеб улыбнулся. – Но постепенно я всё же раскрепостился. У персонажей начали появляться мои взгляды на жизнь, мои мысли, суждения. Было немало произведений, в основу которых легли мои мечтания. Затем и реальные истории из собственной жизни стали ложиться на бумагу, какие-то наполовину с вымыслом, а какие-то почти неизменённые.

– Описанные мечтания никогда не сбывались?

– Сбывались, конечно. Это ведь происходит практически с каждым пишущим человеком – поэтом или прозаиком.

– И как ты относишься к такому явлению?

– Сложно сказать. Одно время немного пугало, потом просто перестал об этом задумываться. Знаю, что одни авторы считают, будто писатель способен притягивать события, описывая их, другие – что у творческого человека более тонкий склад души, и он может многое чувствовать. Мне как-то ближе вторая точка зрения. Ведь любой талант дарован нам Богом, и вполне возможно, что Господь даёт возможность пишущему человеку почувствовать что-то, пусть даже неосознанно. Вдохновение ведь тоже приходит от Бога. Если, конечно, оно искусственно не подпитывается различными стимуляторами. Но тогда зачастую и пишется что-то жуткое. Писатель, я же считаю, несёт ответственность за написанное им, поэтому лучше всего просить вдохновение у Господа и писать то, что Он подсказывает.

– Миш, мне начинать нанизывать? – с порога спросила Маргарита.

– Ещё минут пятнадцать, – ответил Михаил. – Иди пока к нам.

Маргарита приблизилась к костру. Михаил поправил угли и подкинул в огонь ещё несколько поленьев.

– В какое время суток ты чаще пишешь? – вновь обращаясь к Глебу, спросил он.

– Сейчас больше по утрам. Не знаю, на свежую голову как-то легче сосредоточиться, погрузиться в описываемую атмосферу. А так бывает по-разному.

– Чем-то помогаешь погружению?

– Музыкой разве что. У меня есть несколько сборников спокойной инструментальной музыки, под которую хорошо пишется. Выбираю подходящие треки, надеваю наушники и работаю.

– У тебя такие колоритные описания получаются. Если бы не был знаком с тобой лично, никогда бы не подумал, что ты слепой.

– Многое на воспоминаниях основывается, – вздохнув, ответил Глеб. – Они и представлять помогают.

– Можно нескромный вопрос? – немного помолчав, спросил Михаил.

– Задавай.

– Как ты потерял зрение?

– Оно у меня с рождения было слабым. Один глаз полностью перестал видеть после устранения птоз верхнего века. Во время такой, по сути, косметической операции мышцу немного подтягивают, чтобы веко не прикрывало глаз больше необходимого. Врач параллельно решила провести какой-то эксперимент, и он, к сожалению, окончился неудачно. Уже дома открылось кровотечение, а потом глаз и вовсе перестал видеть. Мне тогда года четыре было… – печально вздохнул Глеб.

– Капец, – произнёс Михаил.

– Судить таких врачей надо! – с чувством воскликнула Маргарита.

– Бог ей судья, – немного помолчав, сказал Глеб. – Зрение всё равно не вернуть. Отвечать злом на зло или просто держать в сердце обиду – значит себя же и разрушать. Как бы ни было трудно, нужно прощать. Господь в своё время всех рассудит. Тем более, что все мы ошибаемся, и не исключено, что наши ошибки отзываются такой же болью в чьём-то сердце… А второй глаз, – нервно сглотнув слюну, продолжил он, – хоть и слабо, но видел почти до шестнадцати лет. Я мог писать, читать. На велосипеде носился, и, когда это случалось, со сверстниками гулял почти на равных. Лишь в сумерках они всё ещё бегали, а я шёл домой… А в переходном возрасте был скачок в росте, и глазные болезни обострились. Лопнул сосуд, случилось кровоизлияние. Отёк рассосали, но пошла катаракта. Оказалось, что эта плёнка расположена слишком близко к основным сосудам – если их во время операции задеть, глаз придётся удалять. Сейчас он ещё живой, есть слабое светоощущение.

– Неужели нельзя ничего сделать? – поинтересовалась женщина.

– К сожалению, нет. Мы были и в Москве, и в Уфе – нигде не берутся.

– Но как же так? Сейчас такая развитая медицина. Вон даже сердце пересаживают! А тут – какой-то глаз!

– Глаз несоизмеримо сложнее, – пояснил Глеб.

– Ладно, Рит, давай нанизывать мясо, – сказал Михаил, в очередной раз переворачивая угли, – у меня всё готово.

– Я поняла. Сейчас принесу.

Поправив прядь волос, упавшую на глаза, молодая женщина лёгкой поступью побежала в дом.

6.

Шашлык, как говорится, получился на славу – мягкий, в меру жирный, не жилистый. Маргарита приготовила не менее вкусный салат из домашних овощей и зелени. Михаил разлил по стаканам остатки вина. Вынесли из дома стол и обедали на улице, что лишь усиливало и без того разыгравшийся аппетит. Во время трапезы Михаил продолжал расспрашивать Глеба, а тот охотно отвечал на все его вопросы.

– Ты хоть запоминаешь? – поинтересовался Глеб.

– Память натренированная. Да и диктофон в смартфоне включил, – признался Михаил. – Я сегодня-завтра всё обобщу и скину тебе на e-mail черновой вариант.

Они просидели часов до четырёх. Затем Маргарита проводила Глеба домой.

Находясь под глубоким впечатлением от прошедшего дня, Глеб долгое время ещё сидел во дворе. Удобно разместившись на скамейке, приставленной к стене слегка покосившегося душа, он слушал шелест листьев, щебетание вечерних птиц, отдалённый гул машин. Как и большинство незрячих, не имея возможности созерцать окружающий мир, Глеб машинально сосредоточил внимание на звуковой палитре. Прикрыв глаза, вновь отдался радужным мечтаниям о многодетной семье и совместных путешествиях по разным уголкам России. Глебу ещё с детских лет очень хотелось побывать в городах Золотого кольца и в Сибири. Эти два региона так и манили к себе его романтическую душу.

Когда солнце окончательно скрылось за крышами ближайших домов и стало ощутимо холодать, Глеб нехотя поднялся и прошёл в дом. Выпив кружку хорошо тёплого чая, он рассеянно пролистал в смартфоне дайджест последних новостей и, горячо помолившись, лёг спать.

Всю первую половину следующего дня мужчина посвятил работе над романом. Писалось легко и с удовольствием. В наушниках негромко играла красивая лирическая музыка. Глеб отчётливо представлял описываемую картину. Казалось, он сам был там, среди своих персонажей. Мысли текли непрерывным потоком, будто их кто-то диктовал. Глеб едва успевал записывать слова, столь ладно складывающиеся в гармоничные предложения, удивлялся так удачно найденным формулировкам. Стопка исписанных листов стремительно росла, а разрозненные эпизоды, обрастая мельчайшими подробностями, соединялись в целостное повествование.

– Отличное погружение, – разминая уставшую руку, довольно произнёс Глеб. – Теперь надо всё это набрать и отредактировать. Слава тебе, Господи!

Отдыхая, он зашёл на сайт литературно-художественного интернет-журнала «Камертон». Среди новых публикаций практически сразу заметил свой очередной рассказ.

– Здорово! – обрадовался Глеб. – В июле будет ещё две тысячи.

В последние месяцы его дела уверенно шли в гору. Редакторы литературных журналов охотно брали новые рассказы, за многие из них даже выплачивая гонорар. Заметно росло количество подписчиков в социальных сетях, что положительно сказывалось не только на просмотрах постов, но также позитивно отражалось на частоте и размере донатов. Более частыми становились и продажи книг. А на прошлой неделе Глебу написал главный редактор сразу нескольких санкт-петербургских изданий, которого заинтересовали статьи Глеба на окололитературную тематику. Кирилл Андреевич предложил вести авторскую колонку на коммерческой основе. Вообще Глеб писал эти статьи для продвижения собственного сайта. У него даже мысли не возникало о том, чтобы предложить материал какому-то изданию, поэтому столь неожиданное предложение вызвало лёгкое замешательство. Но, поразмыслив, Глеб согласился и теперь ждал, когда Кирилл Андреевич пришлёт ему на подпись договор.

Глеб вновь перечитал список свежих публикаций в «Камертоне» и довольно потёр руки. И без того отличное настроение стало ещё лучше.

После обеда, когда жара понемногу начала спадать, он сходил к ближайшему терминалу, чтобы пополнить интернет. Провайдер, предоставляя неплохое соединение, всё же заметно отставал от ростовских конкурентов в плане сервиса и технического обслуживания клиентов. Впрочем, это частая проблема любых компаний, развивающих свой бизнес в малых городах и посёлках, но Глеба ничуть не расстраивало подобное обстоятельство, скорее наоборот – он был рад возможности лишний раз выйти в город.

На обратном пути Глеб решил немного прогуляться по предвечернему Сальску. Включив на смартфоне адаптированный навигатор, он не спеша шёл по малознакомым улицам, мысленно отмечая различные ориентиры, которые объявлял в блютус-наушнике синтезированный голос. Иногда останавливаясь, Глеб упоённо вслушивался в окружавшие звуки. После многочасовой работы за ноутбуком, где каждое действие сопровождается монотонным голосом синтезатора, прикосновение к живой природе вызывало в его душе горячий отклик, по-детски непосредственную радость. Очень хотелось, чтобы мгновения истинного счастья длились как можно дольше, но ни что в этом мире не бывает вечным. Заметно устав и проголодавшись, он с неохотой свернул на хорошо знакомую улицу, по которой обычно возвращался домой. После того, как немного подкрепился омлетом и парой бутербродов с колбасой, Глеб обнаружил в вайбере сообщение от Маргариты: «Привет! Как твои дела? Как прошёл день?» – спрашивала молодая женщина. «Привет! Всё отлично. Недавно вернулся с прогулки, – ответил Глеб. – А у вас с Мишей?» – «У нас тоже всё хорошо. Я весь день стирала, готовила кушать, убирала в доме. А Миша чинил крышу в сарае, а то она протекала. Сейчас он пишет про тебя статью. А я пойду умоюсь и буду ложиться спать: устала очень…» – написала Маргарита в следующем сообщении. «Давай. Спокойной тебе ночи, Рит, и самых добрых, светлых снов!» – пожелал Глеб. «Спасибо большое, и тебе! Ангела Хранителя!» – «Благодарю!» – Глеб счастливо улыбнулся. В груди приятно ёкнуло сердце. «Надо, кстати, завтра тоже уборкой заняться», – подумал он.

Глеб уже хотел поставить на зарядку смартфон, как вдруг на вайбер пришло очередное сообщение: «Чуть не забыла! – писала Маргарита. – Мишка послезавтра уезжает. Пойдёшь со мной провожать его?» – «Я не против», – быстро набрал Глеб. «Хорошо, мы тогда зайдём за тобой».

Утром, как и было запланировано, мужчина взялся за генеральную уборку. Он во всех комнатах тщательно вытер пыль, пропылесосил подстилки, диван и кресла, вымыл пол и окна. Глеб никогда не был ярым любителем уборки, но сегодня наводил порядок с необъяснимым удовольствием, хотя временами и отвлекался на сообщения Михаила, в которых тот задавал дополнительные вопросы для интервью. А ближе к полудню неожиданно раздался звонок от него:

– Я тут подумал, что так будет проще. Запишу наш разговор, а в поезде расшифрую, – пояснил Михаил.

– Хорошо, давай, – согласился Глеб.

– Скажи, для чего ты пишешь?

– Сложный вопрос, на который так вот сходу и не ответить. Понимаешь, это как часть меня. Это как воздух, что ли, – дыхание задержать можно, а вот совсем перестать дышать нельзя. Так и у меня с литературным творчеством – душа требует.

– Своего рода духовная пища? – предположил Михаил.

– Да, наверно. Мне нравится сам процесс создания цельных, духовно наполненных произведений из отдельных слов, разрозненных мыслей, конструирование, если можно так выразиться, ярких, цепляющих эпизодов, подбор наиболее подходящих слов, чтобы с их помощью передать различные изображения, чувства, эмоции… Я в этом нахожу своё призвание. Литература позволяет мне хоть что-то отдавать, делиться частичкой своей души. Я понемногу познаю многогранность жизни, подмечаю черты различных человеческих характеров, запоминаю разные истории и затем делюсь этим с читателями. А когда пишу, и сам о многом задумываюсь, что-то переосмысливаю. Как-то так, не знаю… Быть может, Господь дал мне возможность писать, чтобы я через литературу мог другим помогать справляться с какими-то жизненными ситуациями, сложно сказать.

– А как родные относятся к твоему занятию?

– Да нормально. Радуются достижениям. Иногда читают.

– Хорошо. Ну, вроде бы, всё. Если ещё что вспомню, напишу. Ты же пойдёшь на вокзал?

– Пойду, конечно.

– Тогда до завтра.

7.

Когда Михаил с Маргаритой подошли, Глеб уже ждал их возле двора. Испытывая непонятное волнение, он прохаживался вдоль забора. Маргарита взяла Глеба под руку, и все трое, не спеша, направились в сторону ближайшей остановки.

– Пешком или проедем? – спросил Михаил, поправляя заплечный рюкзак.

– А тебе не тяжело будет? – заботливо поинтересовалась Маргарита.

– Нисколько. Да и в маршрутке сейчас только толкаться. Глеб, ты как?

– Если время позволяет, давайте пешком. Пока не душно, можно и прогуляться.

– Значит, решили, – подытожил Михаил. – А лето, да, в этом году жаркое. Говорят, в июле будет за сорок.

– Ничего себе! – воскликнула Маргарита. – И как переносить такое пекло?

– На море ехать.

– Было бы за что, – молодая женщина тяжело вздохнула, поправляя растрепавшиеся на ветру волосы.

– Тогда на речку. На тот же Дон, к примеру. Или, может, поближе есть какой водоём?

– За городом есть речка, – сказал Глеб. – Только не знаю, купаются ли там. Можно как-нибудь съездить, посмотреть. Да и вообще, время так быстро летит, что не успеешь оглянуться, как жару вновь сменят осенние дожди.

– Это точно, – согласился Михаил. – Помню, когда я на журфаке проходил первую практику, главный редактор нашей местной газеты поручил мне очень ответственное задание – взять интервью у почётной жительницы города, едва отметившей своё столетие. Я с таким волнением к ней шёл! И всё думал: ничего себе, какая длинная у человека жизнь! Это ведь она родилась ещё при царе – пережила и революцию, и обе мировые войны. Столько всего видела, о многом может рассказать. Ольга Спиридоновна действительно оказалась невероятно интересным собеседником. На основе её воспоминаний хоть роман пиши. Раскулачивание, ссылка и расстрел родных, голод, эвакуация, гибель мужа и пленение сына во время войны – чего только не было в жизни этой женщины. Я целый день с упоением слушал её рассказ. Встреча с Ольгой Спиридоновной произвела на меня неизгладимое впечатление. Она на удивление ясно помнила мельчайшие подробности событий, произошедших пятьдесят, семьдесят, девяносто лет тому назад. Много рассказывала о своих родственниках, о предках, живших ещё при Александре II, Николае I. А провожая меня, вдруг сказала: «Вроде бы такая долгая жизнь, а пролетела, будто пара лет…» Вот так вот.

– Да, – вздохнул Глеб. – Я, когда маленький был, бабушка несколько раз рассказывала о предках: у кого сколько детей было, как их звали, чем они по жизни занимались. Она знала родословную вплоть до своего прадеда – тоже, получается, времена правления Александра II, если не раньше. Но мне даже в голову не приходило записать хотя бы имена и даты рождения, чтобы затем восстановить генеалогическое древо. Подумал об этом, только когда бабушки не стало, но было слишком поздно…

Так, делясь различными воспоминаниями, они не заметили, как дошли до автовокзала.

– Ну что, будем прощаться? – спросил Михаил, когда до отправления оставалось всего несколько минут.

– Да, давай, – всхлипнув, сказала Маргарита.

Брат с сестрой крепко обнялись.

– Что хочу сказать? – загадочно улыбаясь, произнёс вдруг Михаил. – Береги себя, жена моя.

– Чего?! – резко отстраняясь, воскликнула Маргарита. – Кто я?

– А ты разве не знала, что нас с тобой поженили? – бросив хитроватый взгляд на Глеба, улыбнулся Михаил.

– Да ну тебя! Чудик, – рассмеялась Маргарита.

– Ну что, брат, давай пять? – обратился Михаил к Глебу.

– Удачной тебе дороги.

– Спасибо. Рад был познакомиться.

– Я тоже.

Они обменялись по-мужски крепкими рукопожатиями.

– Пока, сестрёнка. Я позвоню, когда приеду, – проговорил Михаил, исчезая за дверью уже отправляющегося Volvo.

– Пока, Миш. С Богом! – с явной ноткой грусти ответила Маргарита. Она ещё долго стояла, молилась и смотрела вслед автобусу, который увозил ею горячо любимого брата… – Так не хочется идти домой, – наконец произнесла молодая женщина, украдкой вытирая навернувшиеся слёзы.

– Если хочешь, пойдём ко мне, – предложил Глеб.

– А я не сильно отвлекаю? У тебя ведь, наверно, какие-то свои планы есть.

– Да нет, всё нормально.

– Ну, тогда пошли.

Глеб сказал неправду – планы, конечно же, были, но он не мог оставить Маргариту в таком состоянии одну. Да и самому хотелось ещё хоть немного побыть рядом с приятной женщиной. Поэтому все задуманные дела были мгновенно перенесены на более позднее время.

Войдя в дом, они прошли на кухню. Глеб усадил Маргариту за стол, а сам принялся заваривать чай.

– Сыр будешь? – открыв холодильник, спросил он.

– Буду, – охотно отозвалась Маргарита. – Если честно, ещё с детства очень его люблю.

Глеб довольно улыбнулся.

– А какой ты была в детстве? Расскажи немного о себе, – попросил он.

– Ой!.. Я была очень балованным и непослушным ребёнком.

– По тебе не скажешь – такая спокойная, скромная девушка.

– Поумнела немного с годами, – Маргарита поправила растрепавшиеся волосы, заново стянув их резинкой. – Помню, в первом классе, на второй или третий день учёбы, мама не смогла за мной прийти, и мы с подружкой пошли к ней домой. У Ани был велосипед, и Рите непременно захотелось на нём покататься. До этого прошёл дождь, кругом была грязь. И вот я села на этот велосипед, мчусь по улице (там ещё дорога шла под уклон), разогналась, ветер волосы треплет, какую-то песню пою – красота, в общем. До угла доехала, а развернуться не смогла. И, разумеется, упала. В новом белом платьице, в беленьких босоножках – и прямо в лужу!.. Коленки посбивала, плечом, кажется, ударилась – точно уже не помню. Но главное – всё платье испачкалось, один босоножек порвался… Мама с таким трудом собрала меня в школу – мы ведь без отца жили, она одна нас с сестрой тянула. А Рите, видите ли, приспичило покататься! Вечером мама пришла, а её нарядная дочка превратилась в чучело.

– Сильно ругала?

– Конечно. Мне тогда хорошо досталось. И поделом! Видела ведь, как маме тяжело. Думать надо было глупой своей головой, ведь не маленькая уже была! Хотя я и сейчас такая же – сначала наворочу дел, а потом разгребаю.

– Ты самокритичная, – заметил Глеб. – А что с отцом случилось? Если, конечно, хочешь об этом говорить.

– Он ушёл к другой женщине. Кате было одиннадцать, а мне – всего четыре, когда родители развелись.

– Катя – это сестра?

– Угу.

Глеб поставил на стол чашки с ароматным чаем и блюдце с бутербродами, сел напротив Маргариты.

– Мишка, наверно, уже к Ростову подъезжает, – размешивая сахар, задумчиво произнесла женщина.

– Скучаешь без него?

– Да. Когда мы расстаёмся, мне каждый раз очень тяжело. У нас с детства сложились такие близкие, доверительные отношения. Миша меня всегда понимал. Когда была маленькой, вступался за меня. В чём-то он мне даже отца заменил. Когда Миша хотел жениться, я так переживала, – Маргарита улыбнулась. – Боялась, что от меня отдалится.

– А почему – хотел?

– Мишку забрали в армию, а Марина не дождалась. Брат несколько лет никак не мог её забыть. Потом, уже работая в газете, познакомился с Любой. Около года активно встречались, и мы все думали, что они вот-вот поженятся, но Люба забеременела и, не желая рожать, втайне от Мишки сделала аборт. Он случайно узнал и не смог ей этого простить.

Маргарита нервно сглотнула.

– Глеб, можно теперь я задам тебе один вопрос?

– Давай.

– Ты так уверенно ходишь по двору, по дому, ни на что не натыкаешься. Как у тебя это получается? Каждый раз считаешь шаги?

– Нет, конечно, – Глеб улыбнулся. – Никакие шаги я не считаю. В голове уже давно сложилась картинка, что позволяет идти не задумываясь, то есть я представляю, где нахожусь и что, на каком расстоянии меня окружает. Плюс – эхолокация, когда ты будто кожей лица ощущаешь, что впереди препятствие – весьма любопытное явление. Слепые с рождения вообще могут чувствовать преграду метров с пяти, поздно потерявшие зрение – метров с двух, а если сохранился слабый остаток – либо около полуметра, либо вообще ничего не чувствуют – идут вперёд, пока не уткнутся носом… Это, наверно, трудно понять. Скажи лучше, какие у тебя планы на ближайшие дни?

– В понедельник я уже выхожу на работу, – вздохнула Маргарита, – поэтому завтра буду собираться: стирать, купаться и так далее. А утром хочу сходить в храм.

– На службу?

– И на литургию, и просто помолиться. В храме всегда легче успокоиться, прийти в себя.

– Можно с тобой?

– Конечно. Я зайду.

8.

Воскресное утро выдалось пасмурным и прохладным. Временами с угрюмого неба срывались мелкие капли дождя, дул порывистый ветер. Заранее чувствуя перемену погоды, Глеб ночью почти не спал. Теперь он был немного вялый и какой-то рассеянный. Пару раз споткнулся, зацепившись ногой о неровности дороги. Разговор не складывался. В основном шли молча, каждый думая о чём-то своём.

У входа на территорию храма Маргарита внезапно остановилась, покопалась в кармане и, достав горсть мелочи, раздала её нищим.

– Перекрестись, – негромко сказала она и, повязав голову белым платком, осенила себя крестным знаменем.

Глеб медленно перекрестился, ощущая, как душу наполняет приятное волнение.

Маргарита мягко взяла его за руку, и они не торопясь прошли под аркой.

Когда переступили порог храма, воскресная литургия уже приближалась к середине. Оставив Глеба, Маргарита ненадолго отошла, чтобы купить свечки. Глеб внимательно вслушивался в слова молитвы и время от времени крестился. Он не всегда знал, как надлежит поступать в тот или иной момент песнопения, и поэтому чувствовал себя немного скованно. Старался ориентироваться по едва уловимому шелесту одежды стоявших вокруг людей, а иногда следовал собственным душевным порывам, перекрестившись, кланялся, шёпотом повторяя слова знакомых молитв.

Вскоре Маргарита вернулась и легонько коснулась его плеча.

– Я тут, – прошептала женщина обернувшемуся Глебу.

Он молча кивнул головой.

Когда служба окончилась, и многие прихожане вышли из храма, Маргарита стала подводить Глеба к иконам, приглушённым голосом поясняя, кто на них изображён. Они вместе ставили свечки, после чего женщина удалялась, позволяя Глебу свободно помолиться. Осторожно касаясь пальцами края иконы, незрячий мужчина искренне обращался к изображённому на ней лику святого, моля его о заступлении перед Богом и помощи на сложном жизненном пути. Затем обращаясь к Господу, Глеб просил об отпущении грехов всем своим родным и близким, просил направить их на путь истинный и помочь идти по нему, не сбиваясь. Много в этот день он молился и о Маргарите, о её родных и близких. О себе Глеб упоминал лишь в последнюю очередь, также прося Господа отпустить грехи ему, грешному, слабому и недостойному из недостойных рабов Божиих, направить на путь истинный. Окончив молиться, он трижды крестился, прикладывался к иконе и осторожно отступал на несколько шагов назад. Заметив это, Маргарита вновь брала его под руку и подводила к следующей иконе. Иногда она просила подождать, пока сама помолится, после чего возвращалась к Глебу. Пару раз он слышал, как Маргарита тихонько всхлипывала.