Читать онлайн Крылья Валериана

Пролог

Я помню день, когда поняла, что магия – это не дар, а проклятие. Мне было двенадцать, и я стояла над телом отца. Он не вернулся из-за Бастиона. Не с поля боя, нет. С поля никто не возвращается. Его нашли в канаве в двух лигах от стены, без единой раны, с застывшей гримасой ужаса на лице. В руке он сжимал обломок клинка – не свой, а чужой, с гравировкой темных эльфов.

Мать не разрешила отнести его в кузню, но я прокралась ночью. Мне нужно было понять. Я взяла этот обломок, еще липкий от придорожной грязи, и ощутила то, что всегда ощущала при касании к металлу: шепот. Только на этот раз это был не тихий голос стали, рождавшейся в горне. Это был вопль.

Ледяной укус пронзил ладонь, поднялся по руке, впился когтями в мозг. Я увидела не своего отца – я увидела его смерть. Не обрывки, а всю, до последнего мгновения. Чужой ужас, липкую, чёрную панику, всепоглощающий мрак, который пожирал его изнутри, пока сердце не разорвалось от страха. Я уронила осколок и блевала в углу кузни, пока не свело челюсти, а в ушах стоял тот самый, не мой крик.

С тех пор я и узнала. Наш мир – это ложь, упакованная в красивый фантик двух лун. Голубая Лис для светлых магов и благородных лордов. Оранжевая Рюс для чудовищ и тёмных эльфов. А между ними – Бастион. Великая стена, которая, как нам врут, защищает нас. Но они не говорят, что лучшая защита – это невидимость. И что тех, кто видит слишком много, стирают в порошок.

Я научилась не чувствовать. Сталь говорила со мной, а я притворялась глухой. Я стала лучшим оружейником в Вердане, потому что мои руки помнили боль каждого клинка, который я касалась. Я ковала доспехи для солдат, зная, какой именно ужас они должны будут остановить. Я строила стену внутри себя, камень за камнем, выше и крепче Бастиона.

Но стены имеют дурную привычку рушиться. Особенно когда наступает ночь Рюс.

Глава 1. Шепот стали

Клинок в моих руках был мёртв.

Обычно сталь шепталась со мной. Передавала эхо ударов молота, жар горна, нетерпеливое ожидание будущих битв. Этот же меч молчал. Молчал так, словно его выковали не из металла, а из льда и тишины. Отполированное до зеркального блеска лезвие отражало искаженное лицо капитана гвардии, Лорана де Клермона, стоявшего напротив.

«Ну что, мадемуазель Франк?» – его голос был ровным, без эмоций. Солдатский голос. «Вы сможете его починить?»

Я провела пальцем в перчатке вдоль узкой трещины у самого острия. Ничего. Ни единой вибрации. Это было неправильно. Так не бывает. Даже самый простой нож нёс в себе отголосок руды, из которой был рождён. Этот же клинок был пустотой.

«Он не сломан, капитан, – сказала я, откладывая меч на верстак, заваленный обычными, болтливыми инструментами. – Трещина поверхностная. Любой ученик уберёт её за час».

«Но не вы?»

«Я сказала – любой. Мои услуги стоят дороже».

Лоран де Клермон не улыбнулся. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по моей кузнице, выискивая слабости. Он искал их во всём: в слегка неровной кладке стен, в потёртом кожаном фартуке на мне, в самых тёмных углах моей души. Я знала этих солдат. Для них мир делился на полезное и бесполезное. И всё, что не вписывалось в их стройные ряды, подлежало уничтожению.

«Это не просто сталь, мадемуазель, – он сделал шаг вперёд, и свет от раскалённой горна заревой упал на серебряный жетон на его мундире. На нём была выгравирована та же руна, что и на гарде его меча – стилизованное солнце, пронзённое мечом. Знак его ордена. – Этот клинок был обработан магией Тьмы. Мои люди погибли, пытаясь его доставить. Я не могу доверить его ученику».

Вот оно. Магия Тьмы. Объяснение пустоты. Она не просто ломала сталь – она выжигала её душу. Как она выжигала душу моего отца.

Я снова взяла меч. Притвориться. Я должна была просто притвориться. Сделать работу, взять деньги и забыть. Как всегда.

Я сняла перчатку.

Кожа пальцев коснулась лезвия. И тут же, сквозь леденящий холод пустоты, прорвалось Нечто.

Это не был шёпот. Это был беззвучный визг, тонкий, как лезвие бритвы, режущий изнутри. Не изображения, не чувства – чистая, абстрактная боль. Боль самого металла, его агония, его абсолютное отрицание всего, что было до этого. Я едва не выронила клинок, пальцы свело судорогой. В висках застучало.

«Что?» – резко спросил де Клермон.

«Ничего, – я с силой разжала пальцы и положила меч на верстак. Голос прозвучал хрипло. – Просто… холодный».

Он смотрел на меня с нескрываемым подозрением. Я потянулась за перчаткой, но он был быстрее. Его рука в железной рукавице легла на мою запястье.

«Говорят, у вас есть способность, мадемуазель Франк. Говорят, вы чувствуете металл».

Ложь. Кто-то проболтался. Старый Готье, с которым я иногда делилась вином? Или один из солдат, чью алебарду я починила, опознав по ней, что его предал собственный напарник?

«Я хороший кузнец, капитан. Это всё».

«Я думаю, нет». Его хватка усилилась. «Я думаю, вы только что почувствовали нечто на этом клинке. И я хочу знать, что именно».

Я попыталась вырваться, но это было бесполезно. Его сила была выкована на плацу и закалена в бою. Моя – в борьбе с призраками, живущими в железе.

«Боль, – выдохнула я, переставая сопротивляться. – Абсолютную боль. Он не хочет быть целым. Он хочет забыть».

Де Клермон медленно отпустил мою руку. В его глазах что-то промелькнуло. Не удовлетворение, а нечто более сложное. Предвкушение охотника, нашедшего след.

«Ночь Рюс наступает через три дня, – произнёс он тихо, как бы размышляя вслух. – Граница станет проницаемой. Мне нужен кто-то, кто может… видеть в темноте».

Ледяной комок страха упал мне в желудок.

«Я оружейник, а не ясновидящая».

«Вы – то, что я говорю, – он взял свой проклятый меч и повернулся к выходу. – Завтра на рассвете вы будете в моём штабе. У вас новый контракт, мадемуазель Франк. Поздравляю».

Он вышел, оставив меня одну в полумраке кузницы. Сердце бешено колотилось. Я смотрела на свою дрожащую, голую руку. На дверь, за которой скрылся капитан. И на окно, где в проёме между крышами уже висел на потемневшем небе бледный, размытый серп оранжевой луны.

Рюс.

Стены рушились.

Глава 2. Ночные Гости

Рассвет не принес облегчения. Следующая ночь пришла слишком быстро, а с ней и тень Рюс, оранжевым серпом наливающаяся над горизонтом. Я не спала. Каждое движение за окном, каждый крик ночной птицы заставлял меня вздрагивать. Слова капитана висели в воздухе моей комнаты, густые и тяжелые, как угарный газ. «Мне нужен кто-то, кто может видеть в темноте». Он не предлагал, он приказывал. И люди вроде него не терпели неповиновения.

Я металась между яростью и страхом. Бежать? Куда? Вердан был приграничной крепостью, его ворота на ночь запирались, а стражники на стенах зевали не от скуки, а от вечного напряжения. Любой подозрительный шаг – и тебя могли принять за лазутчика. Остаться? Значит, на рассвете стать игрушкой в руках де Клермона, которую после первого же использования сломают и выбросят. Как тот клинок.

Глухой удар о дверь кузницы заставил мое сердце уйти в пятки. Не в дом, а именно в кузницу. Не де Клермон со своими солдатами – они бы ломились с парадного, с требованием открыть. Этот стук был иным. Тихим, настойчивым, почти конспиративным.

Я бесшумно спустилась по узкой лестнице, ведущей из жилой части прямо в цех. В руке я сжимала тяжелый молоток – не оружие, но лучше, чем ничего. Воздух в кузнице был холодным, пах золой и страхом.

«Кто там?» – прошептала я, прижавшись ухом к грубой древесине.

В ответ – шепот. «Марта. Открой. Ради памяти твоего отца».

Лед прошел по спине. Никто в Вердане не смел говорить со мной об отце. Это было табу, негласное, но железное. Я медленно, со скрипом, отодвинула тяжелый засов.

В проеме стояли две фигуры, закутанные в темные, потертые плащи. Они вскользнули внутрь, и я тут же захлопнула дверь. Один из них был высоким и худым, его движения были плавными, почти змеиными. Второй – коренастым, с плечами чернорабочего. Они откинули капюшоны.

Высокий оказался темным эльфом.

Я отшатнулась, вцепляясь в молоток до побеления костяшек. Его кожа была цвета старого серебра, глаза – как две щелочи ярко-янтарного цвета, без зрачков. Длинные черные волосы были стянуты у затылка. Он не выглядел чудовищем. Он выглядел смертельно опасным.

Коренастый был человеком. Лицо его было испещрено шрамами, один глаз закрывала повязка. Но во втором горел знакомый огонь – огонь выжившего.

«Успокойся, дитя, – сказал человек. Его голос был хриплым, будто пропущенным через гравий. – Мы не причиним тебе вреда. Меня зовут Ролан».

«А его?» – я кивнула на эльфа.

«Валериан, – отозвался тот. Его голос был низким, бархатным, и в нем не было ни капли угрозы. Только усталость. – Мы здесь, чтобы предложить тебе выход, Марта. Прежде чем де Клермон превратит тебя в свою охотничью собаку».

«Я никуда с вами не пойду», – прошипела я.

«Потому что тебе так хорошо живется здесь? Под крылом у Света, который сжигает своих же детей на кострах за малейшую аномалию?» – Валериан сделал шаг вперед, его янтарные глаза пристально изучали меня. «Ты – Поглотительница. Мы знаем это. Де Клермон только догадывается, но ему достаточно и догадок. Он будет выжимать из тебя информацию, пока ты не сойдешь с ума от голосов, которые слышишь. А потом… потом он избавится от тебя. Как от бракованного инструмента».

Слова били точно в цель. Я сама себе повторяла это всю ночь.

«Что вам нужно?» – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

«Того же, что и тебе, – сказал Ролан. – Выжить. И, возможно, положить конец этой бессмысленной бойне. Бастион – это не защита, девочка. Это тюрьма. Для всех».

«А вы что? Благородные разбойники?» – я фыркнула, но молоток в моей руке опустился.

«Мы – реальность, – тихо сказал Валериан. – По ту сторону пропаганды и лозунгов. Твой дар… он не для войны, Марта. Он для понимания. Ты можешь слышать правду, которую скрывает сталь. А правда – это единственное, что может сломать эти стены».

За окном послышался отдаленный, но четкий звук рога. Сигнал смены караула. До рассвета оставалось всего пару часов.

«Де Клермон заберет тебя на рассвете, – сказал Ролан. – Решай сейчас. Остаться и стать оружием в чужих руках. Или пойти с нами и научиться им владеть».

Я оглядела свою кузницу. Горн, в котором горел дух моей семьи. Наковальня, хранившая отпечатки тысяч ударов. Верстак, на котором лежал брошенный доспех, ждущий починки. Это была вся моя жизнь. Узкая, предопределенная, но своя.

А потом я посмотрела на них. На дезертира и темного эльфа. Изгоев. Предателей в глазах всего мира.

И я поняла, что у меня нет выбора. Остаться – значит медленно сойти с ума под тяжестью чужих страданий, которые де Клермон заставит меня поглощать. Уйти – значит прыгнуть в пропасть. Но по крайней мере, этот прыжок будет моим решением.

«Куда мы идем?» – спросила я, голос сорвался на шепот.

Валериан едва заметно улыбнулся. В его улыбке не было ни капли тепла.

«Домой, – сказал он. – Через Разлом».

Глава 3. Через Частокол

Мы не пошли к главным воротам. Мы даже не приблизились к Бастиону в его классическом понимании – к той гигантской, сияющей магией стене, что красовалась на всех гравюрах. Вместо этого Ролан и Валериан повели меня в противоположный конец города, в трущобы, которые прилегали к самому старому, полуразрушенному участку укреплений. Здесь каменная кладка была грубой, временами сменяясь частоколом из острых бревен.

Воздух здесь пах не дымом кузниц, а стоячей водой, гниющими отбросами и страхом. Мы двигались по узким, извилистым улочкам, прижимаясь к теням. Валериан шел впереди, его темный плащ сливался с ночью. Он не выглядывал из-за углов – он, казалось, чувствовал присутствие за ними. Ролан шел сзади, прикрывая тыл, его единственный глаз беспрестанно сканировал крыши и окна.

«Здесь, – Ролан остановился у ничем не примечательной стены, сложенной из грубого камня. Он провел рукой по швам между плитами, нащупал что-то, и с тихим скрежетом часть стены отъехала в сторону, открывая черную дыру чуть больше метра в диаметре. «Лаз контрабандистов. Старше меня и тебя, вместе взятых».

Я заколебалась, глядя в зияющую темноту. Это была крысиная нора. Предательство. Один шаг – и я стану тем, кого здесь презирают больше, чем оборотней: перебежчиком.

«Они тебя уже ищут, – тихо сказал Валериан, будто читая мои мысли. Он не смотрел на меня, его внимание было приковано к концу улицы. – Де Клермон не стал ждать рассвета. У него свой «ночной дозор»».

Вдалеке, эхом отражаясь от стен, прозвучали четкие, металлические шаги. Не хаотичная поступь городской стражи, а мерный, жесткий строй. Солдаты де Клермона.

Сердце упало. Он действительно не стал ждать.

Без единого слова я нырнула в отверстие. Камни зацепили мой плащ, осыпав за шиворот песок и паутину. Внутри пахло сырой землей и плесенью. Ролан и Валериан проскользнули следом, и каменная плита бесшумно встала на место, отрезав последний лучик тусклого света из Вердана.

Наступила абсолютная тьма. Я замерла, пытаясь унять бешеный стук сердца в ушах.

«Держись за меня, – в темноте коснулся моего локтя Валериан. Его пальцы были удивительно прохладными. – И не шуми. Здесь есть кое-кто, кто не любит гостей».

Мы двинулись вперед. Тоннель был узким, приходилось идти согнувшись. Я шла на ощупь, одной рукой держась за плащ Валериана, другой скребя по влажной, склизкой стене. Я пыталась не думать о том, что над нами – тонны земли и камня, что позади – человек, который хочет меня использовать, а впереди – неизвестность, возглавляемая существом, которого с детства учили ненавидеть.

Внезапно Валериан остановился. Его тело напряглось.

«Что?» – прошептал Ролан сзади.

«Тише», – был единственный ответ.

Я затаила дыхание. Сначала я не слышала ничего, кроме собственной крови, стучащей в висках. Потом до меня донесся слабый звук. Шуршание. Множественное, как будто по камням ползет мешок с сухими костями. Оно приближалось.

Валериан медленно, бесшумно выхватил из ножен короткий изогнутый клинок. В полной тьме я не видела его, но почувствовала движение воздуха.

Шуршание стало громче. Теперь я различала отдельные щелчки. Что-то коснулось моего сапога – что-то твердое и острое. Я едва сдержала крик.

И тогда в темноте вспыхнул свет. Не яркий, а тусклый, фосфоресцирующий. Исходил он от Валериана. Вернее, от его свободной руки. Над его раскрытой ладонью висел шар холодного, зеленоватого пламени, отбрасывая жутковатые тени на стены тоннеля.

В его свете я увидела их.

Это были не крысы. Это были насекомые. Огромные, размером с мою кисть, с блестящими черными панцирями и длинными, усиками, щелкающими мандибулами. Их было десятки. Они ползли по стенам, потолку, полу, окружая нас со всех сторон. Их фасеточные глаза тускло отражали магический свет.

«Кротокраулеры, – пробормотал Ролан, вытаскивая из-за пояса короткий, тяжелый топор. – Проклятая тварь. Ненавижу букашек».

Один из жуков, шипя, прыгнул на меня. Я инстинктивно отшатнулась, но Валериан был быстрее. Его клинок сверкнул в зеленом свете, и насекомое, рассеченное пополам, упало к нашим ногам, судорожно дергаясь.

Это стало сигналом. Вся масса жуков пришла в движение, ринувшись на нас волной щелкающих челюстей и острых лап.

Я закричала. Я не могла сдержаться. Я отчаянно замахнулась своим молотком, чувствуя, как он со звоном отскакивает от хитинового панциря. Это было как бить по камню.

Валериан двигался с пугающей, почти танцующей грацией. Его клинок выписывал в воздухе смертоносные узоры, оставляя за собой дождь из отсеченных лап и треснувших панцирей. Ролан, прижавшись ко мне спиной, работал топором, как мясник, его хриплое дыхание было единственным звуком, кроме этого ужасного щелканья.

Но их было слишком много. Я почувствовала острую боль в лодыжке – мандибулы одного из жуков впились в кожу поверх сапога. Я закричала снова, от боли и отвращения, и изо всех сил ударила молотком по его спине. Раздался неприятный хруст, но челюсти не разжались.

И тогда во мне что-то щелкнуло.

Не сознательно. Это был чистый, животный инстинкт выживания. Паника, боль, отвращение – все это слилось в единый, кипящий комок энергии у меня в груди. Я почувствовала, как эта энергия ищет выход. И я ее выпустила.

Не жестом, не криком. Просто… позволила ей вырваться.

От меня во все стороны ударила невидимая волна. Беззвучная, но ощутимая. Воздух задрожал. Стены тоннеля взвыли, с них посыпалась пыль и каменная крошка.

И все кротокраулеры замерли.

Они не разбежались. Они просто застыли на месте, как будто их выключили. Потом, одно за другим, их фосфоресцирующие глаза погасли. Они попадали с потолка и стен, обрушились на пол с сухим, костяным стуком. Мандибулы, впившиеся в мою ногу, разжались, и жук безжизненно отвалился.

Наступила тишина, оглушительная после недавней схватки. Зеленый свет в руке Валериан дрожал, отбрасывая мерцающие тени на его лицо. Он смотрел на меня. Не с ужасом. С чем-то другим. С… интересом? С оценкой?

Ролан тяжело дышал, опираясь на топор. «Что, черт возьми, это было, девочка?»

Я не могла ответить. Я вся дрожала, прислонившись к стене. В груди было пусто, как в том проклятом мече де Клермона. Я чувствовала только ноющую боль в ноге и вкус железа на языке.

Валериан медленно опустил руку, и магический свет погас, снова погрузив нас во тьму.

«Это, – прозвучал его голос в темноте, – и есть твой дар, Марта. Ты не просто слышишь эхо. Ты можешь его… возвращать. Громче».

Он снова тронул мой локоть, ведя вперед.

«Идем. Теперь они точно знают, где мы».

Глава 4. Ничейная Земля

Мы выбрались из тоннеля через полчаса, которые показались вечностью. Выход был замаскирован под груду валунов на склоне невысокого холма. Когда я выпрямилась, вдохнув полной грудью, меня пронзило два ощущения: ледяная свобода и абсолютная, всепоглощающая пустота.

Мы стояли на краю Ничейной земли.

То, что открылось моим глазам, не было похоже ни на что из того, что я видела или могла представить. Это не были «мрачные, путанные леса» из страшилок. Это было нечто худшее. Полное отсутствие.

Земля была выжжена до черно-серой пыли, изредка прорезанной острыми, как бритва, скальными выступами. Ни деревьев, ни травы, ни признаков воды. Только бескрайняя, плоская равнина под неестественно низким свинцовым небом, на котором висела все та же оранжевая Рюс, казавшаяся отсюда больше и зловещее. Воздух был неподвижен и пах озоном и пеплом. Вдали, на западе, тускло синел призрачный контур Бастиона. А на востоке… на востоке лежал сплошной мрак, из которого доносился далекий, неумолчный гул – голос Хэсэма.

Я стояла, не в силах пошевелиться, пытаясь осознать масштаб опустошения. Моя рука инстинктивно потянулась к молотку за поясом, но он казался смехотворно беспомощным против этой бездны.

«Добро пожаловать в реальный мир, – хрипло произнес Ролан, сплевывая серую пыль. – Красиво, не правда ли?»

Валериан не говорил ничего. Он стоял, вглядываясь в туманную даль на западе. Его серебряная кожа в этом свете казалась мертвенной.

«Они идут?» – спросил Ролан, следуя за его взглядом.

«Идут, – коротко кивнул Валериан. – Небольшой отряд. Конный. Де Клермон не стал рисковать большими силами за стеной, но и отпускать свою новую игрушку не желает».

Играшку. Меня. Слова обожгли сильнее, чем укус кротокраулера.

«Сколько у нас времени?» – голос мой прозвучал чужим и слабым.

«До заката, – ответил Валериан, наконец поворачиваясь ко мне. Его янтарные глаза были холодны. – Они не рискнут углубляться в Пустошь ночью. Ни один разумный командир Света не станет этого делать. Но до заката… они постараются нас настичь».

Он снял с плеча небольшой сверток и развернул его. Внутри лежала простая фляга и три серых, твердых лепешки.

«Ешь. Пей. У нас не будет остановок».

Я машинально взяла лепешку. Она была безвкусной и твердой, как камень. Но я заставила себя откусить, запивая глотком кисловатой воды из фляги. Тело требовало топлива, даже если душа была пуста.

«Что это было? В тоннеле?» – спросила я, не в силах больше сдерживаться. – «Что я сделала?»

Валериан отломил кусок своей лепешки.

«Ты высвободила накопленную энергию. Эхо боли, страха, ярости – всего, что ты впитала за свою жизнь, прикасаясь к металлу. Для существ, чье сознание примитивно, это как удар грома прямо в мозг. Он разрывает их нервную систему».

Я сглотнула. От его слов стало тошно.

«Я… я их убила? Всех?»

«Ты защищалась, – сурово сказал Ролан. – Выбора у тебя не было. Забудь сантименты, девочка. Здесь они – роскошь».

«Но как… как это контролировать?»

Валериан доел свою порцию и встал.

«Сначала – выжить. Потом – контролировать. Двигаемся».

Мы пошли. Не на восток, к мраку Хэсэма, а вдоль границы Пустоши, держась в тени редких скальных образований. Земля была неровной, усыпанной острыми камнями, которые впивались в подошвы сапог. Дышать становилось все тяжелее – воздух был густым и обжигал легкие.

Я шла, уткнувшись взглядом в спину Валериана, пытаясь не думать ни о погоне, ни о своем проклятии, ни о том, что ждет впереди. Шаг за шагом. Вдох за вдохом.

Примерно через час мы наткнулись на первый след войны.

Это был скелет. Не свежий, а старый, почти полностью истлевший. Кости были черными, будто обугленными. Рядом валялась проржавевшая алебарда с гербом Эринтара. Чуть поодаль – остатки темного, обгоревшего доспеха, который я не смогла опознать.

Я не удержалась и потянулась к древку алебарды. Кончики пальцев лишь слегка коснулись металла.

Боль. Не эхо, а призрак. Вспышка ослепительного, белого пламени, пожирающего плоть, испепеляющего кости. Чистый, безличный ужас магии Света, направленной на уничтожение. Я дернула руку назад, как от огня.

«Не трогай, – тихо сказал Валериан. Он не обернулся, но, казалось, почувствовал мое движение. – Эта земля пропитана смертями. Ты сойдешь с ума, если будешь прикасаться к каждой».

«Что здесь произошло?» – прошептала я, сжимая онемевшие пальцы.

«Баланс, – ответил Ролан. – Раз в несколько лет магия по обе стороны Бастиона становится слишком сильной, и происходит… выброс. Свет и Тьма сталкиваются здесь, в центре. Ничья земля называется ничьей не просто так. Она принадлежит смерти».

Мы шли дальше, и скелеты попадались все чаще. Иногда целые группы, застывшие в последней схватке. Люди, эльфы, существа, которых я не могла опознать. Все – мертвые. Все – немые свидетели.

Солнце – бледное, размытое пятно в тумане – начало клониться к горизонту. Оранжевый свет Рюс становился ярче, насыщеннее. Воздух начал вибрировать, наполняться незримой энергией. Моя кожа заныла, как перед грозой.

«Они ближе, – внезапно сказал Валериан, останавливаясь. – Ускоряемся».

Мы почти побежали, спотыкаясь о камни и кости. Я чувствовала, как по спине ползет холодный пот. Я не слышала за собой конского топота, но верила его чутью.

И тут земля перед нами взорвалась.

Слева от нас фонтан грязи и камней взметнулся в небо с оглушительным ревом. Меня отбросило взрывной волной, я ударилась о скалу и покатилась по земле. В ушах звенело. Перед глазами плясали черные пятна.

Когда зрение прояснилось, я увидела их.

Пять всадников в сияющих доспехах с гербом де Клермона. Они выстроились в линию, перекрывая нам путь. В руках у них были не мечи, а тяжелые, метровые цилиндры из полированного металла – арбалеты залпового огня. Оружие осадной магии.

И впереди них, на величественном белом жеребце, сидел капитан Лоран де Клермон. Его лицо было холодной маской. Взгляд упал на меня.

«Охота окончена, мадемуазель Франк, – его голос резал воздух, как сталь. – Вам представлен выбор. Вернуться со мной. Или умереть здесь, в грязи, вместе с этим отребьем».

Глава 5. Выбор

Время замерло. Звон в ушах от взрыва сливался с бешеным стуком сердца. Я лежала на коленях, чувствуя, как холодная пыль Ничейной земли прилипает к потному лицу. Передо мной – сияющая сталь и ледяные лица солдат. Позади – Ролан, тяжело дышавший, и Валериан, чья поза напоминала сжатую пружину.

«Выбор, капитан?» – Валериан произнес это слово с такой ядовитой насмешкой, что воздух, казалось, зашипел. – «Вы предлагаете рабство или смерть. Это не выбор. Это издевательство».

Де Клермон проигнорировал его, его взгляд был прикован ко мне, словно он пытался просверлить мне череп одним лишь усилием воли.

«Марта, – его голос смягчился, став почти отеческим, и от этого стало еще страшнее. – Ты не понимаешь, с кем связалась. Это не люди. Он – чудовище, которое заманило тебя в ловушку. Твой дар… он слишком ценен, чтобы быть разменной монетой в их грязных играх. Вернись. И я гарантирую тебе безопасность и достойное место».

«Место прикованной к стене сумасшедшей в твоем подвале?» – выдохнула я, с трудом поднимаясь на ноги. Колени дрожали. – «Я слышала, как ты говорил. «Охотничья собака». Ты не хочешь меня спасти. Ты хочешь меня использовать».

На его лице что-то дрогнуло. Тень раздражения, быстро подавленная железной волей.

«Война не оставляет места для сантиментов. Да, твоя способность – оружие. Оружие, которое может спасти сотни жизней по нашу сторону стены. Разве это не лучше, чем стать орудием разрушения в их руках?»

Он был так убедителен. Так чертовски убедителен. В его словах была своя, уродливая правда. Я видела скелеты вокруг. Я чувствовала эхо их смерти. А что, если он прав? Что, если, подчинившись ему, я смогу предотвратить еще больше смертей?

Я посмотрела на Валериана. Он стоял неподвижно, но его пальцы сжимали рукоять кинжала так, что костяшки побелели. Он не смотрел на меня. Он смотрел на де Клермона, и в его янтарных глазах горел холодный, безжалостный огонь. Огонь ненависти, которую копили столетия.

«Он лжет, Марта, – тихо сказал Ролан, не поворачивая головы. – Они всегда лгут. Светлые маги… они не спасают жизни. Они их приносят в жертву своему идеалу. Твой дар сожгут, как свечу, с двух концов, пока от тебя не останется пепел».

«Последний шанс, мадемуазель Франк, – голос де Клермона снова стал жестким, как сталь. – Прикажи своим «спасителям» отступить, и ты уйдешь отсюда живой».

В воздухе повисло напряжение. Пять арбалетов были направлены на нас. Солдаты были спокойны, как машины. Они ждали лишь приказа.

И в этот момент Валерин повернул ко мне голову. Всего на долю секунды. И я увидела в его взгляде не мольбу, не угрозу. Я увидела… понимание. Он видел мою борьбу. И он принимал любой ее исход. Даже если это будет его смерть.

Это был не взгляд манипулятора. Это был взгляд того, кто сам прошел через этот выбор.

И мое решение стало кристально ясным.

Я сделала шаг вперед. Не к де Клермону. А вперед, чтобы встать рядом с Валерианом и Роланом. Мой голос не дрожал, когда я заговорила.

«Я уже сделала свой выбор, капитан. В ту ночь, когда ушла. Я не буду твоей собакой. И я не буду твоей мученицей».

Лицо де Клермона исказилось гримасой холодной ярости. Он медленно поднял руку.

«Тогда раздели участь предателей».

«Теперь!» – крикнул Валериан.

Он не стал атаковать. Он вскинул руку, и из его ладони вырвалась не вспышка света, а волна абсолютной, густой тьмы. Она не была просто отсутствием света – она была живой, тягучей материей, которая поглотила солдат, словно чернильное пятно. Я слышала их крики, приглушенные этим магическим мраком.

«Беги! К скалам!» – Ролан схватил меня за руку и рванул с места.

Мы побежали. Не оглядываясь. Сзади доносились крики, ржание лошадей и сухие, щелкающие звуки выстрелов. Что-то просвистело у самого уха, вонзившись в землю перед нами с шипением.

Тьма Валериана начала рассеиваться, но он уже был рядом с нами, его дыхание было ровным, но лицо побледнело.

«Надолго меня не хватит!» – бросил он.

Мы достигли гряды острых скал и нырнули в узкое ущелье. Оно было немногим шире тоннеля контрабандистов. Камни царапали плечи.

«Куда мы?» – задыхаясь, выдохнула я.

«Туда, куда они не посмеют сунуться, – бросил через плечо Ролан. – В самое сердце Пустоши. К Разлому».

За нашими спинами раздался яростный крик де Клермона. Он был полон такой ненависти, что по коже побежали мурашки.

«Я найду тебя, Марта Франк! Слышишь?! Я сотру тебя в порошок!»

Его голос прервался, заглушенный нарастающим, низкочастотным гулом, который исходил уже не сзади, а спереди. Оттуда, куда мы бежали.

Воздух снова завибрировал, но на этот раз вибрация была в разы сильнее. Камни под ногами мелко задрожали.

«Что это?» – крикнула я.

Валериан, бежавший впереди, резко остановился, заставив нас налететь на него.

«Не двигаться!» – его голос был резким, полным внезапной тревоги.

Мы замерли. Гул нарастал, превращаясь в оглушительный рев. Свет Рюс померк, будто его затянула дымка. И тогда я увидела его.

Впереди, в конце ущелья, воздух… разорвался. Это был не разлом в земле. Это был разлом в самой реальности. Гигантская, вертикальная трещина в небе, из которой лился слепящий, хаотичный свет – клубки синих молний, клубы багрового пламени и потоки зеленоватой слизи. Она пульсировала, как живое, бьющееся сердце, и от нее исходила такая мощная волна магии, что у меня закружилась голова, а в груди что-то болезненно сжалось.

«Разлом… – прошептала я, не в силах оторвать взгляд. – Так вот он какой».

«Да, – сказал Валериан, не сводя с него глаз. Его лицо было напряжено. – И сейчас он просыпается. Бежать уже поздно. Есть только один шанс».

Он повернулся ко мне. В его глазах не было страха. Была лишь абсолютная, стальная решимость.

«Марта. Твой дар. Ты должна попробовать поглотить это».

Глава 6. Глотка Хаоса

«Что?» – вырвалось у меня. Голос сорвался на визгливый шепот. «Поглотить… это? Ты сошел с ума!»

Я смотрела на Разлом. Это было не просто зрелище. Это было физическое ощущение. Воздух вырывался из него, как из раскаленной печи, обжигая лицо сухим жаром. Звук не просто оглушал – он вибрировал в костях, угрожая разорвать их изнутри. А магия… Магия была всем. Хаотичным вихрем, в котором сталкивались и кипели все возможные и невозможные энергии. Поглотить это было все равно что попытаться выпить океан.

«Это не просьба, – голос Валериана был жестким, как удар кинжала. Он схватил меня за плечи, заставив встретиться с его взглядом. Вихрь разноцветных вспышек отражался в его глазах, делая их еще более нечеловеческими. – Это единственный вариант. Энергетический выброс вот-вот достигнет пика. Он испепелит все в радиусе мили. Нас, де Клермона, всех».

«Я не могу!» – я попыталась вырваться, но его хватка была железной. «Это убьет меня! В тоннеле… это были просто жуки! А это… это…»

«Это то, для чего ты рождена, Поглотительница!» – его слова прозвучали как приговор. «Ты – живой громоотвод! Ты можешь принять удар!»

«А если не могу?»

«Тогда мы умрем. Но умрем, пытаясь. Это лучше, чем быть расстрелянными в спину как подлые крысы».

Я перевела взгляд на Ролана. Старый солдат стоял, уперев руки в колени, его грудь ходила ходуном. Он смотрел на меня, и в его единственном глазе не было надежды. Была лишь усталая готовность.

«Девочка… – его голос был хриплым от натуги. – Лучше сгореть, чем сгнить».

За спиной, из дальнего конца ущелья, донесся приглушенный взрыв. Крики. Солдаты де Клермона. Они были все еще там. Они тоже чувствовали это. Нарастающая буря магии не разбирала, светлый ты или темный. Она пожирала всех.

Что-то внутри меня сломалось. Может, это был страх. А может, та самая ярость, которую я копила всю жизнь. Ярость на мир, на де Клермона, на саму себя. Я выдернула свои плечи из хватки Валериана.

«Отойдите, – прошипела я. Голос был чужим. – Отойдите оба. Как можно дальше».

Они не спорили. Они отступили к стене ущелья, и я осталась стоять одна, лицом к бьющемуся в агонии сердцу мира.

Я закрыла глаза.

Это было инстинктивно. Я не могла смотреть на этот хаос. Мне нужно было сосредоточиться на том, что было внутри. А внутри была пустота. Та самая, что осталась после взрыва в тоннеле. Пустота, которую я так боялась заполнить.

«Прими это, – прошептала я сама себе. – Прими и… услышь».

Я перестала сопротивляться. Я отпустила все: страх, гнев, саму мысль о контроле. Я просто… открылась.

И это пришло.

Сначала это было похоже на удар кувалды в грудь. Я закричала, но не услышала собственного крика, потому что его поглотил рев. Волна невыразимой боли обрушилась на меня. Это не была боль от пореза или удара. Это была боль самого бытия. Боль распада материи, боль рождения звезд, боль умирающих богов.

Затем пришли образы. Искаженные, безумные. Вспышки сражений, которых я не видела. Лица существ, которых не знала. Песни эльфов, превращенные в визг. Звериный рык, сплетающийся с человеческим плачем. Все это кружилось в моей голове вихрем, угрожая смести рассудок.

Я чувствовала, как моя плоть становится проводником для этой мощи. По венам текло не кровь, а молнии. Кости горели изнутри. Я пала на колени, впиваясь пальцами в раскаленный камень, пытаясь уцепиться за что-то реальное.

«Слишком много…» – это была последняя связная мысль.

Я тонула. Хаос затягивал меня, обещая полное уничтожение. Но где-то в глубине, на самом дне, теплилась крошечная искра. Искра моего «я». И она нашла то, что искала.

Среди всеобщего гула, визга и рева… был ритм.

Слабый, едва уловимый, как биение сердца умирающей птицы. Но он был. Повторяющийся цикл. Не порядок, нет. Но пульсация. Рождение и разрушение, сжатие и расширение. Музыка хаоса, у которой все-таки был свой такт.

Я ухватилась за этот ритм. Я сделала его своим дыханием. Своим сердцебиением. Я перестала пытаться поглотить все. Вместо этого я начала резонировать.

Я позволила энергии проходить сквозь меня. Не задерживаться, не накапливаться, а просто… течь. Как вода сквозь сито. Боль не исчезла, но она перестала быть разрушительной. Она стала… просто фактом. Фоном.

Я не знаю, сколько прошло времени. Секунда? Вечность?

Когда я снова смогла открыть глаза, мир изменился.

Рев стих. Слепящие вспышки угасли. Разлом все еще был там, но теперь он был не бьющейся раной, а спокойной, мерцающей рекой света в воздухе. Он все еще пульсировал, но эта пульсация была ровной, почти умиротворяющей.

Я лежала на камнях, вся дрожа, как в лихорадке. Из носа и ушей текла кровь. Каждая клетка моего тела кричала от перегрузки. Но я была жива.

Первым ко мне подбежал Валериан. Он опустился на колени, его лицо было бледным. Он осторожно, почти с благоговением, прикоснулся к моему плечу.

«Марта?»

Я не смогла ответить. Я только смотрела на него, пытаясь понять, реальность это или галлюцинация.

Ролан подошел медленнее. Он смотрел не на меня, а на успокоенный Разлом. Потом его взгляд упал на конец ущелья, откуда мы прибежали. Там было тихо. Слишком тихо.

«Де Клермон… – прохрипел он. – Они… отступили?»

Валериан покачал головой, все еще глядя на меня.

«Не думаю, – он кивнул в сторону Разлома. – Она не просто поглотила энергию. Она… перенаправила ее. Выброс все равно состоялся. Просто… не здесь».

Я поняла. Я закрыла глаза и снова увидела их – искаженные ужасом лица солдат, залитые багровым светом. Я услышала их последние, беззвучные крики.

Я не просто выжила. Я стала оружием массового уничтожения.

И тогда меня наконец вырвало.

Глава 7. Цена тишины

Меня вырвало черной, вязкой жижей, пахнущей озоном и пеплом. Тело сотрясали спазмы, выворачивая наизнанку, пока не осталась одна горькая желчь. Я лежала, прислонившись лбом к холодному камню, не в силах пошевелиться. Внутри все было выжжено. Я была пустым, обугленным сосудом.

Ролан молча подал мне флягу. Вода смыла со губ вкус крови и смерти, но не смогла смыть ощущение. Ощущение той мощи, что прошла сквозь меня. И того, что она сделала с другими.

«Можешь встать?» – голос Валериана был низким и лишенным эмоций. Он стоял, глядя в ту сторону, где остался отряд де Клермона.

Я попыталась подняться, но ноги подкосились. Валериан, не говоря ни слова, подхватил меня и поставил на ноги, продолжая держать за локоть. Его прикосновение было прохладным и твердым, единственной точкой опоры в этом плавающем мире.

«Что… что там?» – прошептала я, боясь услышать ответ.

«Тишина, – ответил Ролан. Он вернулся оттуда, его лицо было каменным. – Ни криков, ни стонов. Только пепел, сплавившийся со стеклом».

Меня снова затошнило, но желудок был уже пуст. Я закрыла глаза, но под веками снова вспыхнули те самые образы – искаженные багровым светом лица. Солдат. Людей. Убитых мной.

«Я… я не хотела…»

«Они сами сделали свой выбор, – холодно отрезал Валериан. Он наконец посмотрел на меня. В его глазах не было ни осуждения, ни одобрения. Был лишь трезвый, безжалостный расчет. – Они преследовали. Ты защищалась. В этой игре нет места невинным».

«Это не игра!» – крикнула я, и голос мой сорвался на истерику. «Я их убила! Целый отряд!»

«А они убили бы нас! – рявкнул Ролан, ударив кулаком по скале. – И не моргнув глазом! Ты думаешь, они оставили бы тебя в живых после того, как ты увидела Разлом? После того, как ты показала, на что способна? Ты для них теперь не просто оружейник. Ты – угроза. И угрозу устраняют. Запомни это раз и навсегда».

Его слова били прямо в цель, жесткие и беспощадные, как удар топора. Они не оставляли места сомнениям. Только для боли.

Валериан отпустил мой локоть.

«Мы должны идти. Эхо от выброса привлечет сюда всех: и стражей Бастиона, и охотников Хэсэма. Мы стали слишком заметными».

Он был прав. Даже сквозь опустошающую слабость я чувствовала это – зудящее ощущение на коже, будто на нас смотрят тысячи глаз. Спокойствие Разлома было обманчивым. Теперь мы были мишенью.

Мы снова двинулись в путь. Я шла, почти не видя дороги, механически переставляя ноги. Ролан и Валериан шли молча, их фигуры напряжены и готовы к бою. Мы оставили позади ущелье и вышли на еще более пустынную равнину, где ветер гулял свободно, поднимая тучи серой пыли.

Я смотрела на спину Валериана и думала. Он назвал меня громоотводом. Но громоотвод принимает удар и рассеивает его в землю. Я же… я перенаправила его. Я стала не щитом, а пушкой. Непредсказуемой, неуправляемой.

«Как? – тихо спросила я, ломая тягостное молчание. – Как я это сделала? Ты сказал – поглотить. Но я… я не поглотила. Я пропустила через себя».

Валериан не обернулся.

«Я ошибся, – сказал он. – Я думал, твой дар – это впитывание, как губка. Но это не так. Ты – проводник. Ручей, а не озеро. Ты не хранишь эхо. Ты становишься им. И в этот момент можешь изменить его направление».

«Ты знал, что так произойдет? Что я… уничтожу их?»

Он на секунду замедлил шаг.

«Нет. Я надеялся, что ты просто погасишь выброс. То, что произошло… это было неожиданно. И беспрецедентно».

В его голосе прозвучала неуверенность. Впервые за все время. Это пугало больше, чем гнев де Клермона.

«Значит, ты использовал меня как неизвестное оружие, – голос мой снова задрожал, но на этот раз от ярости. – Бросил в самое пекло, не зная, что из этого выйдет!»

Наконец он остановился и обернулся. Его лицо было серьезным.

«Да. Как и ты использовала нас, чтобы сбежать от де Клермона. Мы все здесь что-то друг от друга хотим, Марта. Перестань искать в этом мире добро и зло. Ищи причину и следствие. Ты хотела свободы. Я дал тебе шанс. Ты хотела выжить. Ты использовала свой дар. Причина. Следствие».

Он был прав. Чертов прав. Я сама сделала этот выбор. В кузнице, когда решила уйти с ними. И в ущелье, когда решила противостоять Разлому.

Я кивнула, сжимая кулаки. Слабость отступала, ее место постепенно занимала холодная, тяжелая решимость. Я больше не была Мартой Франк, оружейником из Вердана. Эта девушка умерла в том ущелье, вместе с солдатами де Клермона.

Теперь я была тем, что из нее вышло. Поглотительницей. Оружием. Проклятием.

«Хорошо, – сказала я, и мой голос наконец обрел твердость. – Причина и следствие. Значит, каков наш следующий шаг? Куда мы идем?»

Валериан и Ролан обменялись взглядами. Впервые за весь день в уголке рта Ролана дрогнуло нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

«Теперь, дитя, – сказал он, – мы идем домой. Если, конечно, он нас примет».

Глава 8. Приют Изгоев

Мы шли всю оставшуюся ночь. Я двигалась автоматически, ноги горели, веки слипались, но внутри бушевала буря. Образы сожженных заживо солдат преследовали меня, смешиваясь с леденящим душу ощущением мощи, что прошла сквозь меня. Я была одновременно и пустой, и переполненной до краев этим ужасом.

Валериан и Ролан почти не разговаривали, их фигуры в предрассветных сумерках казались призрачными. Мы углубились в зону, где ландшафт начал меняться. Ровная выжженная равнина сменилась полем гигантских, острых черных кристаллов, торчащих из земли, словной обглоданные кости какого-то исполинского зверя. Воздух звенел от их вибрации, едва уловимый высокочастотный гул, который впивался в зубы.

«Не прикасайся к ним, – предупредил Ролан, видя мой взгляд. – Они высасывают тепло. И волю».

Я и не собиралась. От кристаллов веяло такой же безжизненной пустотой, как от того меча де Клермона, только в тысячу раз сильнее.

Вскоре за кристаллами показались руины. Не элегантные эльфийские постройки и не грубые человеческие крепости. Это были низкие, приземистые здания из темного, почти черного камня, с оплавленными краями и странными, изогнутыми арками. Архитектура была чужой, не принадлежащей ни Эринтару, ни Хэсэму.

«Что это было?» – спросила я, с трудом переставляя ноги.

«Кто, а не что, – поправил Ролан. – Древняя раса. Была. Они пали задолго до появления Бастиона. Говорят, они и вызвали первый Разлом».

Мы прошли через площадь, усыпанную обломками с непонятными письменами, и Валериан остановился перед ничем не примечательной стеной одного из полуразрушенных зданий. Он не искал скрытый механизм. Он просто положил ладонь на камень и что-то прошептал на языке, который звучал как шелест песка и лязг стали.

Камень под его рукой потеплел, и на нем проступил слабый оранжевый узор, похожий на паутину. Затем часть стены бесшумно отъехала в сторону, открывая узкий проход, с которого пахнуло сыростью, дымом и… жизнью.

«Заходите быстрее», – бросил Валериан, пропуская нас вперед.

Проход вел вниз по грубо высеченной лестнице. Воздух становился теплее, влажнее. Я слышала отдаленные голоса, лязг металла, чей-то смех. И вот мы вышли в огромное подземное пространство.

Это был целый город под землей.

Пещеру, высотой с собор, пронизывали мостки и лестницы, сколоченные из обломков и того, что, видимо, удалось раздобыть. Вдоль стен громоздились жилища – частью высеченные в скале, частью построенные из камня и дерева. В центре бил небольшой фонтан из подземного источника, и вокруг него кипела жизнь. Я видела людей в потертой одежде, темных эльфов в простых практичных доспехах, нескольких коренастых существ, похожих на гномов, но с более острыми чертами лиц. Были и другие, чью расу я не могла определить.

Все они остановились и уставились на нас. Вернее, на меня.

Разговоры стихли. Звук работы молота в дальней кузнице прекратился. Сотни глаз – человеческих, эльфийских, звериных – смотрели на меня с нескрываемым любопытством, недоверием и… страхом.

Я поняла. Новости путешествуют быстро, даже под землей. Они уже знали. Знают, что я сделала.

Ко мне подошел ребенок, темноволосый мальчик лет семи с бледной, почти серебристой кожей – полукровка. Он уставился на мои запачканные кровью и сажей руки.

«Это ты погасила Большой Гром?» – прошептал он.

Прежде чем я успела что-то ответить, высокая женщина-эльф с шрамом через глаз резко отдернула его назад.

«Простите его, – сказала она, но ее тон не был извиняющимся. Он был ледяным. – Он еще не научился бояться того, чего следует».

Валериан шагнул вперед, заслоняя меня от ее взгляда.

«Где Олдрин?» – спросил он, его голос прозвучал громко в наступившей тишине.

«Здесь, – раздался спокойный, глубокий голос. – Принесите новую порцию вина. Похоже, у нас появился новый… резидент».

Из тени под одной из арок вышел человек. Пожилой, седой, с лицом, испещренным морщинами, но с прямой, как клинок, осанкой. Он был одет в простые, но чистые одежды, а в его глазах светился острый, всевидящий ум. Он был человеком, но в его присутствии даже величественный Валериан казался слегка скованным.

Это был Олдрин. Лидер этого логова изгоев.

Он подошел ко мне и внимательно, без осуждения, посмотрел на меня.

«Так вот она, – произнес он задумчиво. – Та, что заставила дрожать сам Разлом. Добро пожаловать в Лабиринт, дитя. Надеюсь, твое пребывание здесь окажется менее разрушительным, чем твой визит на поверхность».

Он повернулся и пошел прочь, явно ожидая, что мы последуем за ним. Люди расступались перед ним с безоговорочным уважением.

Я сделала шаг и споткнулась о неровность каменного пола. Чья-то рука меня поддержала. Я обернулась. Ролан.

«Не обращай внимания, – тихо пробормотал он. – Они боятся. А боятся всегда того, чего не понимают».

«А ты? – спросила я, глядя на него. – Ты понимаешь?»

Он хрипло рассмеялся.

«Черт возьми, нет. Но я видел, как ты сражалась. И я знаю, что иногда самое страшное оружие – это единственный щит, который у тебя есть».

Мы последовали за Олдрином в его скромное жилище – комнату с простым столом, заваленным картами и странными приборами. Он указал мне на стул.

«Теперь, Марта Франк, – сказал он, наливая в глиняный кубок темно-красное вино. – Расскажи мне все. С самого начала. Особенно ту часть, где ты решила, что стать живым катапультным снарядом – это хорошая идея».

Глава 9. Уроки выживания

Комната Олдрина была своего рода командным центром, если у изгоев вообще могло быть что-то подобное. Столы, сколоченные из ящиков, были завалены потрепанными картами, испещренными пометками. На полках стояли склянки с образцами почвы, обломки артефактов и странные механизмы, чье назначение я не могла понять. Воздух пах старостью бумаги, металлом и сушеными травами.

Олдрин отпил из своего кубка и жестом предложил мне сделать то же самое. Вино было терпким и крепким, оно обожгло горло, но странным образом вернуло меня в реальность. Я сделала еще один глоток, собираясь с мыслями, и начала рассказывать. О де Клермоне и его проклятом мече. О бегстве через тоннель. О кротокраулерах и первом, неосознанном выбросе. И, наконец, о Разломе.

Я говорила, стараясь быть точной, опуская только собственную панику и отчаяние, оставляя лишь голые факты. Олдрин слушал, не перебивая, его пронзительный взгляд был устремлен на меня, словно он видел не только мои слова, но и то, что скрывалось между ними.

Когда я закончила, в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факела в железном держателе на стене.

«Интересно, – наконец произнес Олдрин, отставляя кубок. – Де Клермон… сын лорда Клермона, если я не ошибаюсь. Амбициозный молодой червь на службе у Имперского Магического Совета. Тот факт, что он лично возглавил погоню, говорит о многом. Твой дар интересует их куда больше, чем я предполагал».

«Они думали, я просто могу чувствовать металл», – пробормотала я.

«А теперь они знают, что ты можешь уничтожить целый отряд, перенаправив энергию Разлома, – парировал он. – Поверь, для них это куда интереснее». Он обвел взглядом комнату. «Для всех нас».

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

«Что вы хотите со мной сделать?»

Олдрин мягко улыбнулся, но в его глазах не было тепла.

«Сделать? Ничего. Ты не пленник, Марта. Ты гость. Пока что. Но гость, чье присутствие создает… уникальные проблемы и возможности». Он встал и подошел к одной из карт. «Ты – аномалия. Существо, не вписывающееся в картину мира, которую столетиями выстраивали обе стороны. И аномалии в этом мире либо уничтожают, либо пытаются использовать. Де Клермон выбрал второй путь и проиграл. Теперь тобой заинтересуются другие. Более могущественные».

Он ткнул пальцем в точку на карте, обозначавшую, как я поняла, Лабиринт.

«Мы здесь выживаем, потому что мы незаметны. Мы – пыль под ногтями великих империй. Ты же, своим поступком, подожгла факел, освещающий наше убежище. Маги Света теперь будут искать тебя с удвоенной энергией. А маги Тьмы… маги Тьмы захотят заполучить тебя для своих целей».

Я сглотнула. Перспектива, нарисованная им, была безрадостной.

«Так что же мне делать?»

«Тебе? Тебе нужно научиться, – он повернулся ко мне. – Контролировать свой дар. Понять его пределы. Иначе следующее же твое непроизвольное… чихание… может обрушить своды этой пещеры и похоронить нас всех. Или призвать сюда нечто такое, с чем не справятся ни мои лучшие бойцы, ни магия Валериана».

В дверь постучали. Вошел Валериан. Он выглядел свежее, сменил плащ и смыл с себя пыль и копоть боя.

«Олдрин. Периметр чист. Но ненадолго. На поверхности уже заметили активность».

«Как я и предполагал, – кивнул старик. – Хорошо. Валериан, твоя задача – научить Марту основам. Она должна понимать, что с ней происходит, прежде чем это опять выйдет из-под контроля».

Валериан бросил на меня беглый взгляд.

«Она готова?»

«Нет, – честно сказала я, поднимаясь с места. Ноги все еще дрожали. – Но выбора у меня, кажется, нет».

Олдрин снова улыбнулся, на этот раз с легкой долей одобрения.

«Первый урок выживания, дитя: осознание отсутствия выбора – это уже половина пути к победе. Иди. Начните с малого. Очень с малого».

Мы с Валерианом вышли из комнаты и снова очутились в главной пещере. Люди все так же косились на меня, но теперь в их взглядах, помимо страха, читалось любопытство.

«С чего начнем?» – спросила я, чувствуя, как на меня накатывает новая волна усталости.

Валериан остановился у фонтана. Он достал из кармана небольшой, тусклый камень, похожий на обычную речную гальку, и положил его мне на ладонь.

«С этого, – сказал он. – Это обломок разряженного магического кристалла. В нем почти не осталось энергии. Твоя задача – не поглотить ее. Твоя задача – просто почувствовать. Услышать его «тишину». И ничего больше. Не пытайся влиять. Просто слушай».

Я смотрела на камень. Он был холодным и безжизненным. Ничего, абсолютно ничего.

«Я ничего не чувствую».

«Это и есть начало, – сказал Валериан. Его голос был спокоен и лишен привычной насмешки. Впервые он звучал просто как учитель. – Пустота – это тоже эхо. Научись слышать ее первой. И тогда, когда придет время услышать нечто большее… ты не сломаешься».

Я сжала камень в ладони, закрыла глаза и попыталась прислушаться к тишине. К тишине внутри камня. К тишине внутри себя.

И впервые за долгое время в этой тишине не было криков.

Глава 10. Тишина и Шепот

Тишина оказалась самым сложным противником. Я сидела на краю фонтана, сжимая в ладони гладкий, холодный камень, и пыталась не думать. Не думать о сожженных солдатах. Не думать о голодных взглядах, бросаемых на меня в пещере. Не думать о влажном, затхлом воздухе, который казался густым, как бульон.

Но мысли лезли в голову, как назойливые мухи. Вместо тишины камня я слышала собственное сердцебиение. Вместо пустоты чувствовала тяжелую усталость во всех конечностях.

Валериан стоял рядом, прислонившись к каменной колонне, его глаза были закрыты. Он казался совершенно расслабленным, но я знала – он отслеживает каждый мой вздох.

«Не заставляй это случиться, – сказал он, не открывая глаз. – Позволь этому быть. Ты пытаешься схватить воду в кулак. Разожми ладонь».

Я сделала глубокий вдох и выдохнула, пытаясь отпустить напряжение. Представила, что мой разум – это поверхность озера. А камень – просто камень на его дне. Я не пытаюсь его достать. Я просто знаю, что он там.

И тогда я это почувствовала.

Не энергию. Не эхо. А… отсутствие. Тот самый холод, который я ощутила на мече де Клермона, только здесь он был не болезненным, а нейтральным. Полным, завершенным. Камень был пуст. Он отдал все, что мог, и теперь просто был. Мертвый кристалл. Без прошлого, без будущего.

Это ощущение было странно умиротворяющим.

Я открыла глаза. Валериан смотрел на меня, один уголок его губ был чуть приподнят.

«Ну?»

«Он пустой, – сказала я. – Совсем».

«Хорошо. Это первый шаг. Теперь запомни это ощущение. Это твой ноль. Твоя точка отсчета».

Он вытащил из кармана другой камень. Такой же на вид, но от него исходил слабый, едва уловимый вибрирующий гул.

«А теперь этот. Не поглощай. Просто сравни».

Я осторожно взяла второй камень. Кончики пальцев тут же задрожали. От него исходило слабое, но настойчивое жужжание, похожее на комара в ночи. Это было не больно, но… навязчиво.

«Я чувствую… вибрацию. Словно в нем что-то заперто и хочет выйти».

«Энергия низкого уровня. Остаточное свечение. Большинство магов его даже не заметят. Ты – чувствуешь. Теперь вернись к первому камню».

Я снова взяла первый, мертвый камень. Контраст был поразительным. После слабого гудения его тишина казалась глубокой, почти звенящей.

«Я… я понимаю», – прошептала я.

«Понимание – это еще не контроль, – предупредил Валериан. – Но это начало. Теперь твоя задача – научиться по желанию входить в это состояние «нуля». Чтобы в любой момент, невзирая на внешний хаос, ты могла найти внутри себя точку покоя. Без этого любой мощный источник магии сметет твое сознание, как ураган – соломинку».

Внезапно его голова резко повернулась. Взгляд устремился к одному из верхних туннелей, ведущих на поверхность. Все его тело напряглось.

«Что такое?» – спросила я.

Он не ответил, лишь поднял руку, требуя тишины. Его эльфийские уши, чуть заостренные, едва заметно дрогнули. По пещере, словно эхо, прокатилась волна тревоги. Люди замерли, прекратили разговоры. Ролан, чинивший у своей палатки лук, медленно встал, его рука потянулась к топору.

Валериан обернулся ко мне, его лицо было серьезным.

«Урок окончен. Иди в свою комнату. Сейчас».

«Почему? Что происходит?»

«Следопыты, – коротко бросил он. – На поверхности. Не люди. Чужие. И они явно что-то ищут».

Мое сердце упало. Чужие. Охотники Хэсэма. Те самые «более могущественные» силы, о которых говорил Олдрин.

«Они нашли нас? Из-за меня?»

Валериан толкнул меня в сторону туннеля, ведущего к жилым помещениям.

«Неважно, из-за кого. Важно, что они здесь. Иди!»

Я побежала, не оглядываясь, но его последние слова прозвучали мне вслед, леденя душу:

«И не вздумай ничего «слушать». Что бы ты ни услышала, что бы ни почувствовала – заблокируй. Иначе ты станешь для них маяком, который приведет их прямиком к нам».

Глава 11. Чужие тени

Моя «комната» была нишей в скале, отгороженной от общего туннеля тяжелым, потертым занавесом. Я влетела внутрь, прислонилась спиной к холодному камню и попыталась унять дрожь в коленях. Сердце колотилось где-то в горле, громко и беспорядочно.

Заблокируй. Слова Валериана звенели в ушах. Как? Как можно заблокировать то, что является частью тебя? Это все равно что попытаться перестать дышать.

Я зажмурилась, сжала кулаки и попыталась воссоздать то самое ощущение «нуля», которое поймала с мертвым камнем. Представить себя таким же пустым, безжизненным кристаллом. Но вместо тишины меня атаковали собственные страхи, отдаваясь в висках навязчивым, тревожным стуком.

Снаружи доносились приглушенные звуки Лабиринта, готовящегося к обороне. Глухой лязг запираемых механизмов, быстрые, целенаправленные шаги, сдержанные команды. Ни криков, ни паники. Только выверенные, отточенные движения людей, которые знают, что такое настоящая опасность.

И тогда я почувствовала их.

Это не было звуком или образом. Это было давлением. Тонким, едва уловимым изменением в самом воздухе. Словно где-то далеко на поверхности наступила нога гиганта, и вибрация от этого шага докатилась до самых глубин. От этого ощущения заныли зубы, а кожа покрылась мурашками.

Я инстинктивно потянулась к этому чувству, пытаясь понять, распознать его. И тут же отдернулась, вспомнив предупреждение. Маяк. Я сжала голову руками, пытаясь отгородиться, выстроить стену. Но как можно построить стену из ничего? Из пустоты?

Внезапно давление усилилось. Оно стало тяжелым, густым, почти осязаемым. Теперь в нем можно было различить оттенки. Холодная, безжалостная целеустремленность. Острое, хищное любопытство. И что-то еще… древнее. Очень древнее и бесстрастное, как сам камень.

Они искали. Не глазами, не ушами. Они прощупывали реальность, как пальцами, искали трещины, аномалии. Искали меня.

В ушах зазвенело. Сначала тихо, потом все громче. Это был не звук, а ощущение – высокочастотная вибрация, которая исходила не снаружи, а изнутри меня. Мой дар, моя проклятая чувствительность, реагировала на их поиск. Я была струной, которую задели, и она не могла не звучать.

«Нет… – прошептала я, прижимая ладони к ушам. – Отстаньте».

Но это не помогало. Звон нарастал, превращаясь в оглушительный вой в самой моей голове. Перед глазами поплыли черные пятна. Я почувствовала тошноту. Они были близко. Слишком близко. Они почти нашли частоту моего существования.

Паника, холодная и слепая, сжала мне горло. Я не могла дышать. Стены ниши начали сдвигаться. Еще немного, и этот внутренний гул разорвет меня изнутри, или же я сама, не в силах его сдержать, выплесну его наружу и укажу им путь прямиком в сердце Лабиринта.

Точка покоя. Ноль.

Слова Валериана прозвучали в моем сознании, как удар колокола. Сквозь нарастающий хаос я изо всех сил ухватилась за них. Мертвый камень. Его полная, завершенная тишина.

Я перестала бороться. Перестала пытаться заблокировать. Вместо этого я представила, что я – этот камень. Не просто пустой, а исчерпавший себя. Во мне нет ничего, что можно было бы найти. Ни энергии, ни эха, ни страха. Я – холодный кусок породы, лежащий на дне темной пещеры. Я ничего не чувствую. Я ничего не слышу.

Я стала нулем.

Давление снаружи не исчезло, но оно перестало меня касаться. Оно скользило по мне, как вода по стеклу, не находя за что зацепиться. Пронзительный звон в ушах стих, сменившись оглушительной, благословенной тишиной. Я дышала. Медленно. Глубоко.

Я не знаю, сколько прошло времени. Минута? Час?

Шторм ощущений постепенно отступил. Давление ослабло, затем исчезло совсем. Воздух снова стал просто воздухом.

Занавес у входа отодвинулся. В проеме стоял Валериан. Он был бледнее обычного, на его лбу блестела капля пота. Он внимательно посмотрел на меня.

«Они ушли, – сказал он. Его голос был хриплым. – Ты… цела?»

Я смогла лишь кивнуть, не в силах вымолвить ни слова. Дрожь все еще блуждала по телу, но внутри царил хрупкий, выстраданный покой.

«Что это было?» – наконец прошептала я.

Валериан вошел внутрь, его взгляд скользнул по стенам, будто проверяя, не оставили ли незваные гости следов.

«Охотники за головами из клана Аш-Карион, – ответил он. – Лучшие следопыты Хэсэма. Они не ищут тебя лично. Они ищут «всплеск». Энергетическую аномалию от Разлома. И они ее нашли. Просто не смогли точно локализовать».

Он посмотрел на меня с новым, незнакомым выражением – с долей уважения.

«Но они должны были почувствовать тебя. Любой другой на твоем месте кричал бы от ужаса на всех энергетических частотах. А ты… ты просто исчезла. Как тебе это удалось?»

Я посмотрела на свои все еще дрожащие руки.

«Я стала ничем, – просто сказала я. – Как тот камень».

Валериан медленно кивнул.

«Олдрин будет доволен. Твой первый настоящий урок усвоен». Он повернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился. «Но это только начало, Марта. Они отступили, но не сдались. Теперь они знают, что аномалия где-то здесь. И они вернутся. С более изощренными методами».

Глава 12. Эхо решения

Когда я вышла из своей ниши, Лабиринт был другим. Воздух, еще недавно наполненный скрытым страхом, теперь гудел от сдержанной ярости. Люди не смотрели на меня с прежним опасением – теперь в их взглядах читалось нечто иное: оценка. Я была не просто угрозой, я была фактором, который привлек внимание настоящих хищников.

Ролан махал мне у входа в столовую – большую пещеру с длинными грубыми столами.«Живая, – хрипло констатировал он, пододвигая мне миску с густой похлебкой. – И, говорят, тихая. Молодец. Многие ломаются, впервые почувствовав Аш-Карион на своем хвосте».

Я взяла миску. Руки все еще дрожали.«Что это были за существа? Я… не видел их, но чувствовал. Они были… холодными».

«Они не существа. Они – инструменты, – вмешался Валериан, садясь напротив. – Клан Аш-Карион – это не раса. Это культ. Они поклоняются самой Пустоте, что лежит между мирами. Они не испытывают эмоций. Только голод. Голод по энергии, по аномалиям, по всему, что нарушает хрупкий баланс их безумия. Твой выброс у Разлома был для них как удар колокола».

Я сглотнула комок в горле. Моя невольная атака на солдат де Клермона обретала новые, пугающие масштабы.«И они теперь будут охотиться на меня?»

«Нас, – поправил Ролан, зачерпывая похлебку хлебом. – Ты теперь часть стаи, щенок. Твои проблемы – наши проблемы. Хотя, – он хмыкнул, – надо признать, ты создаешь их с размахом».

Пока я пыталась заставить себя есть, по пещере прошел Олдрин. Его появление мгновенно приглушило все разговоры. Он подошел к нашему столу.«Валериан. Ролан. На совещание. Марта, ты тоже».

Он не ждал ответа, развернулся и пошел прочь. Мы обменялись взглядами и последовали за ним.

Собрание проходило в той же комнате Олрина, но теперь там были и другие. Несколько темных эльфов в боевых шрамах, пара коренастых гномов с серьезными лицами, и еще несколько людей, чья внешность кричала «ветеран». Все они смотрели на меня, когда я вошла.

Олдрин встал во главе стола.«Угроза миновала, но не исчезла. Аш-Карион провели точечное зондирование. Они знают, что источник аномалии где-то в этом районе. Они вернутся с более мощными инструментами. Наше укрытие скомпрометировано».

В воздухе повисло тяжелое молчание. Один из эльфов, с шрамом через губу, мрачно произнес:«Значит, готовимся к осаде. Или эвакуируемся».

«Эвакуация всего Лабиринта – это месяцы подготовки, – парировал один из гномов. – И куда? Другое такое же место не найти».

«Тогда сражаемся, – сказал Ролан. – Что еще остается?»

Все взгляды медленно перешли на Олдрина. Старый лидер сложил руки перед собой.«Есть третий вариант. Мы можем… предложить им сделку».

В комнате повисло гробовое молчание. Даже Валериан, обычно невозмутимый, выглядел ошеломленным.

«Сделку? С Аш-Карион?» – прошипел эльф со шрамом. «Олдрин, они не ведут переговоров. Они потребляют».

«Они – коллекционеры, – спокойно ответил Олдрин. – Их интересуют уникальные артефакты и… уникальные способности. Мы можем предложить им нечто, что отвлечет их внимание от Лабиринта».

Я поняла. Ледяная пустота разлилась у меня внутри. Все снова смотрели на меня.

«Нет, – резко сказал Валериан, делая шаг вперед. – Это не вариант».

«Это самый рациональный вариант, – возразил Олдрин. Его взгляд был холоден. – Благополучие многих против свободы одного. Математика проста».

«Она не вещь, чтобы ее обменивать!» – голос Ролана прозвучал как удар грома.

Я стояла, не в силах пошевелиться, пока они спорили обо мне, как о неодушевленном предмете. Страх сменился чем-то другим. Чистой, холодной яростью. Яркой и осознанной.

Я не произнесла ни слова. Я просто отпустила ту самую стену, которую с таким трудом выстроила. Я перестала быть «нулем». Я позволила всему, что было во мне – страху, гневу, боли, мощи Разлома, что все еще тлела где-то в глубине, – просто быть. Я не направляла это. Я просто… перестала скрывать.

Эффект был мгновенным.

Факелы на стенах померкли, их пламя прижалось к углям. Воздух сгустился, стал тяжелым, как свинец. Голоса спорщиков оборвались на полуслове. Несколько человек инстинктивно отшатнулись, хватаясь за оружие. Даже Олдрин широко раскрыл глаза.

Я все так же молчала, глядя на них. Я была больше не напуганной девушкой. Я была тем, что они так боялись – живой, дышащей аномалией.

«Я не артефакт, – сказала я. Мой голос прозвучал тихо, но он резал тишину, как стекло. – И я не предложение в сделке. Вы говорите о математике? Вот вам математика. Выдадите меня – и Аш-Карион получат в свои руки оружие, способное усмирять Разломы. Как вы думаете, что они сделают с такой силой? Станут ли они после этого менее заинтересованы в Лабиринте? Или, получив меня, они решат, что могут позволить себе стереть с лица земли это гнездо «недостойных»?»

Я обвела взглядом комнату, встречаясь с каждым.

«Я – не ваша проблема. Я – ваш единственный щит. Аш-Карион почувствовали меня, но они не знают, что я такое. Они придут с осторожностью. А если вы попытаетесь меня продать… – я позволила энергии внутри меня пульсировать, и стеклянная карта на столе Олдрина тонко зазвенела. – Тогда я стану вашей проблемой. По-настоящему».

Я замолчала. Давление спало. Факелы снова занялись ровным пламенем.

В комнате царила абсолютная тишина. Олдрин смотрел на меня долгим, невыразительным взглядом. Потом он медленно кивнул.

«Хорошо, – сказал он. – Твой пункт принят. Совещание окончено. Валериан, Ролан – останьтесь. Остальные – свободны».

Люди молча, бросая на меня сложные взгляды, стали расходиться. Когда дверь закрылась за последним из них, Олдрин повернулся ко мне.

«Импровизированная демонстрация была рискованной, – заметил он. – Но эффективной. Ты учишься быстрее, чем я ожидал. Не только контролю, но и политике».

«Вы заставили меня, – ответила я, все еще дрожа от выброса адреналина. – Вы показали мне цену, которую могу заплатить за бездействие».

Олдрин улыбнулся. На этот раз в его улыбке было что-то почти человеческое.

«Урок номер два, дитя: в мире изгоев доверие – это роскошь. А верность покупается и продается. Запомни это. И запомни тех, кто сегодня встал на твою сторону без колебаний».

Он кивнул в сторону Валериана и Ролана. Они оба смотрели на меня. И в их глазах я не увидела ни страха, ни расчета. Я увидела нечто, что заставило сжатое сердце наконец биться ровнее.

Я увидела уважение.

Глава 13. Первая искра

На следующее утро меня разбудил не свет – его в нише не было, – а настойчивый стук по каменному косяку. За занавесом стоял Валериан. В руках он держал не магический кристалл, а два простых деревянных кинжала.

«Уроки теории окончены, – объявил он, бросая один из кинжалов мне в руки. – Сегодня начинается практика. Одевайся».

Я с трудом соображала, мозг еще был затуманен тяжелым, безсоновечным сном. Деревянная рукоять была шершавой и непривычно легкой.

«Практика чего?» – пробормотала я, натягивая сапоги.

«Того, без чего все твои способности бессмысленны, – он уже шел по туннелю, и мне пришлось бежать за ним. – Выживания в ближнем бою, когда магия иссякла или ее нельзя использовать. Ты – проводник, а не артиллерийская установка. Любой, кто дойдет до тебя вплотную, убьет тебя, пока ты пытаешься «услышать тишину».

Мы вышли на небольшую, отгороженную площадку, где обычно тренировались бойцы. Песчаный пол был утоптан, по краям стояли чучела и мишени. Ролан уже был там, с мрачным видом точа настоящий боевой топор.

«Не бойся, дитя, – он осклабился, увидев мое бледное лицо. – Дерево не порежет. Но синяков не избежать. Таков путь».