Знаете, когда я начинал заниматься открытием фонда, мне казалось, что я бросаю вызов самому себе, бросаю вызов этой черной, липкой паутине, опутавшей наш мир. Думал, что смогу вытащить кого-то из болота, дать глоток свежего воздуха. А теперь… теперь я понимаю, что это не я кого-то вытаскиваю. Это Свет, что идет через меня, через нас, пробивается сквозь эту непроглядную тьму.
Вот, к примеру, вчера. Пришла к нам женщина, Вера. Глаза тускло-серые, потухшие, как угли догорающие. Сынок ее, Петенька, белокурый мальчуган с бездонными синими глазами, болен. Болезнь очень редкая, дорогая. Врачи разводят руками, говорят, что шансов практически нет, а лечение… лечение стоит столько, что и за десять жизней не заработать. Анна металась, искала помощи. И вот, потеряв всякую надежду, пришла к нам.
Я сидел в своем кабинете, бумаги разбирал. Вдруг дверь тихонько приоткрылась, и чуть слышно вошла она. В стареньком теплом пальто, с платком на голове, словно из другого века.
"Иван Петрович?" – проговорила она дрожащим голосом.
Я поднял голову и … увидел ее лицо, что-то внутри меня дрогнуло. Не жалость, нет. Жалость – удел слабых. Это было… понимание. Понимание той беды, которая с ней случилась.
"Да, Вера. Проходите, располагайтесь," – я указал на стул напротив.
Она села, сложив на коленях тяжелые огрубевшие руки, знающие, что такое тяжелый труд.
–Я… я не знаю, куда еще идти, – прошептала она, и вдруг скупая слеза скатилась по щеке.
– "Мне сказали, что вы… вы непременно поможете.