Читать онлайн Лосиный остров

            Глава 1

Вдоль дороги стояла плотная стена леса. Я припарковала машину на обочине, вышла. Как же красиво! Впереди, где лес заканчивался, на скошенном поле пасли коров. У нас в Смоленской области лесов много, но мне так редко удается просто выехать за город, в деревню! Я забыла, когда была в лесу! Когда-то наша семья жила в деревне, держали хозяйство, у меня даже лошадь была. Потом пришлось все распродать и переехать в Смоленск. Все работа, работа. Двадцать лет я отработала бухгалтером. С каждым годом становилось все тяжелей. Каждый год новые законы, каждый год новые штрафы. Цена ошибки становилась все больше – одно неверное решение и фирма потеряет сотни тысяч рублей. Стресс с каждым годом нарастал.

– Как же я устала- вслух сказала я.– Жить бы в деревне. Свое хозяйство! И еще оранжерею хочу! Большую оранжерею!

Но, хотеть не вредно, вредно не хотеть, как гласит народная мудрость. Завтра снова понедельник, и я со с трахом думала о новой рабочей неделе. Давно прошли времена, когда я бодро вскакивала утром с постели и с горящими глазами отправлялась на работу. Впереди новые события,интересные встречи! Теперь я чувствовала только усталость и безнадежность. Наверное, возраст сказывается, пятьдесят пять лет зимой исполниться.

Завтра снова письма из налоговой, снова вносить постылые документы в программу. Снова глупые претензии директора: «Почему это НДС в этом квартале такой большой? Я так не смогу работать! При таких налогах я разорюсь!»

А я причем? Не я пишу законы! И бесполезно объяснять, что от меня ничего не зависит, что вот так правильно, меньше налог сделать нельзя, это незаконно. Постоянные требования- уменьшить сумму налога как угодно. Как НДС уменьшить? Все прослеживается. В итоге директор со мной соглашался. Поорет, поорет, но налоги оплатит как положено. Вот только надоели все эти истерики каждый квартал. Не могу, я больше не могу работать бухгалтером. Но что делать, жить на что-то надо. Других доходов у меня нет.

Почему -то стало резко темнеть. Наверное, дождь будет. Я села в машину. Еще немного помечтала: вот бы проснуться утром помещицей! Я бы развернулась. Осуществила бы давнюю мечту- стала делать сыр! А свободное время проводила бы в оранжерее! Все, хватит мечтать, Надо ехать. Я завела машину, включила фары и потихоньку выехала на дорогу. Может, сегодня солнечное затмение? Но почему об этом событии не сообщили? Солнечные затмения не случаются вдруг, об этом заранее известно. Внезапно фары погасли, и я оказалась в кромешной тьме. Дорога оборвалась, машину потянуло вниз и в строну. В темноте послышался топот ног, чей-то плачь. Скрежет металла, сильный удар по голове, и я потеряла сознание.

            Глава 2

Голова болела так, что я с трудом открыла глаза. В помещении очень темно- очертания мебели едва различаются. Я лежала в постели, укрытая толстым одеялом, но все равно холодно. Где я? В больнице? Но в больничных палатах никогда не бывает так темно. Я осторожно, стараясь не шевелить головой, села. На плече чей-то хвост или толстая веревка. Я вскрикнула от отвращения, отбросила хвост, но он странно потянул мою голову назад. Первая мысль- меня привязали за голову! Меня похитили?! Сердце от испуга сначала подскочило к горлу, потом рухнуло куда-то в область желудка. Что делать? Кричать? Нет, это плохая идея. Надо бежать! Осторожно протянула руки за голову, потрогала хвост или веревку. Это коса! Я не привязана. Тяжелая, длинная коса. Неудивительно, что голова так мотнулась. Вывод: меня похитили, положили на кровать и привязали косу. Кому это нужно? В городе появился извращенец, который похищает женщин и привязываем им косы? Да нет, это бред. Я дернула косу, и чуть не вскрикнула: больно! Еще раз внимательно ощупала каждый миллиметр косы. Она не привязана. Это моя коса! В глазах резко потемнело и я провалилась в пустоту. Не знаю сколько я пролежала без сознания, когда снова пришла в себя в комнате стало еще холоднее, сквозь узкую полоску в шторах пробивался серый, тусклый свет. Я села на кровати. Голова болела меньше и сил вроде как прибавилось.

– У тебя бред был, – пробормотала я себе под нос. – Успокойся, истеричка. Совсем из ума выжила. Никакой косы нет!

Я мотнула головой и застыла – на спине лежала длинная, толстая коса, от движения головы она сдвинулась с места. Я даже заплакала от обиды, понятное дело- я сошла с ума, сейчас придут санитары с укольчиком. Последний раз я плакала еще ребенком. Мне было года четыре, родители купили большую игрушку ванька-встанька из ярко-красного пластика. Дворовые мальчишки на несколько лет старше меня предложили сделать из моей игрушки дымовую шашку! Нет, они не отобрали, а попросили, и я сама отдала им игрушку. Ваньку-встаньку разломали, подожгли, пошел совершенно восхитительный черный, едкий дым! Дымовая шашка получилась знатная! Несколько минут я, замерев от восторга, наслаждалась зрелищем. Проблемы начались, когда я увидела, что осталось от моей игрушки- кучка оплавленного пластика и поняла, что процесс необратим! Рев стоял на два квартала! Нет, на мальчиков я не обиделась, они пытались меня утешить, как могли. И жаловаться я не побежала, даже у малышни тогда не было такой привычки- жаловаться страшим. Но я поняла, что у каждого действия есть последствия. Мне кажется, в тот момент я повзрослела. И с тех пор я не плакала, но сейчас мне хотелось не то, что плакать, а выть в голос от страха.

Постепенно в комнате стало настолько светло, что можно было хорошо рассмотреть предметы: стол, шкаф, комод у стены, камин, туалетный столик с зеркалом. Я положила руки на одеяло, и чуть не заорала: это не мои руки! Такие руки с длинными изящными пальцами, с чистой кожей без пигментных пятен и вздувшихся вен, у меня были в далекой молодости. Тут я не выдержала и заговорила на том особом языке, который нельзя воспроизводить в книгах или в приличном обществе. Голос! Голос не мой! Высокий, звонкий, как у юной девушки! Дверь открылась, в комнату почти вбежала дородная высокая женщина в длинном до щиколоток, черном, наглухо закрытом платье и белом переднике, темные волосы с седыми прядями тщательно зачесаны назад. Женщина всплеснула пухлыми руками:

– Барышня! Голубушка! – Она стала истово креститься. – А мы-то и не чаяли вас в живых застать!

Женщина краешком передника вытерла набежавшие слезы.

– Ам!– Только и смогла сказать я.

Барышня? Я барышня? Я попала в какую-то дурацкую реконструкцию? Кто-то не реально прикололся? Встала с кровати, и шатаясь от слабости, босиком по ледяному полу подошла к зеркалу.

– Ёперный театр! – Воскликнула я.

В зеркале на меня смотрела невысокая, худая, почти изможденная, бледная до синевы, юная девушка. Черты лица правильные, черные брови изогнулись над огромными серыми глазищами ровным полумесяцем. Незнакомке в зеркале лет восемнадцать. Я подняла руку и дотронулась до носа, и незнакомка в зеркале дотронулась до своего точеного носика. Я моргнула, и незнакомка изящно взмахнула пушистыми ресницами. Это я? Это мне теперь лет восемнадцать? Я себя ущипнула и зашипела- больно!

– Что с вами? – Испуганно спросила женщина.

Я решила осторожно выяснить, что же происходит. Вряд ли санитары в психушке будут так прикалываться. Они, конечно, люди со своеобразным чувством юмора, но это уж слишком. И когда это мир так окончательно сбрендил?

– А что со мной случилось? – Тихо спросила я.

– Да не уж-то не помните?– Глаза у женщины округлились от удивления.

Я покачала головой.

– Пять дён назад, как упали вы замертво на лестнице, так и пролежали в горячке.

Теперь понятно откуда слабость. Я осторожно потрогала затылок, пальцы нащупали огромную шишку.

– Я головой ударилась?

– Верно, так прям и стукнулись головушкой о ступеньку.

Голова закружилась от слабости, ноги стали ватными, я осторожно добрела до кровати и залезла под одеяло.

– А почему я упала?– Продолжила я расспросы.

Женщина горестно махнула рукой:

– Приставы приехали описывать имущество за долги вашего батюшки, царствие ему небесное. Вы так огорчились, что в обморок-то и упали. Нервы у вас тонкие, как и положено благородной барышне.

– Нервы тонкие? Как это понимать?

– Так чуть что, вы сразу и огорчаетесь: или в обморок падает или плачете, голубка наша кроткая. А бывает, днями сидите у себя в комнате и в окошко смотрите. От книг это. Начитаетесь в книжках всякого, а потом в окошко смотрите и вздыхаете. Один вред от книжек энтих.

Мне стало нехорошо: тошнило, болела голова. Я совсем ничего не понимала. Что делать? Протестовать? Сказать, что я не барышня, а главбух с двадцатилетним стажем? Нет, так точно в психушку можно загреметь. Выход один- притворятся и вытягивать информацию. Мне нужна информация!

– Знаешь, я что-то все забыла. Наверное, головой очень сильно ударилась и память потеряла. – Я сжала одеяло и опустила голову, всем видом давая понять, что очень расстроена.

– Как же так? Ох, ты, господи. Что же будет? Что ж нам теперича делать?– Женщина схватилась за щеки.

– Тихо! И так голова болит. Есть таблетки?

– Ась? Талбетки?

– От головы есть что?

– Есть, есть. Я сейчас лист капустный принесу. Мигом боль снимет. – Женщина выскочила за дверь.

Замечательно, я очутилась в том месте, где головную боль лечат капустным листом! Чрез пять минут женщина вернулась.

– Вот! – Она заботливо пристроила капустный лист мне на лоб. – Сейчас все пройдет!

Совпадение или нет, но головная боль стала немного стихать.

– Давай так, я буду спрашивать, а ты мне все расскажи. Говорят, что память так скорее вернется.

Женщина села на краешек кровати, она посмотрела на меня добрыми карими глазами, от уголков которых разбегались лучики морщинок и стала ласково гладить мена по рукам:

– Конечно, барышня, цветочек вы наш, все расскажу.

– Я кто?

– Батюшки, Царица Небесная! Неужто совсем ничего не помните?

– Совсем. Хватит причитать. Рассказывай.

– Вы дворянская дочь, девица Лизавета Меркулова по батюшке Сергеевна.

– Да, да, теперь припоминаю.

– А я Марфа, економка. С пеленок вас знаю.

– Да, да, точно. Помню. – Соврала я.

Тем временем дом оживал: слышались голоса, топот ног и скрип половиц.

– Вон, слуги встали, сейчас и завтрак будет готов. Вы кушать хотите?

И тут я поняла, что проголодалась. От одной мысли о еде, меня стало трясти.

– Я сейчас, скоренько. Радость- то какая! – Марфа вскочила с кровати и громко топая выскочила в коридор с криками:

– Палашка! Палашка! Ты где, скаженная? Барышня очнулись!

– Ой!– Ответил другой звонкий голос.– Барышня очнулись!

В доме поднялась суматоха. Захлопали двери, топот ног стал громче.

Я откинулась на подушку. Так, на реконструкцию не похоже, интерьер еще можно сделать, но внешность! У меня другая внешность и возраст. Барышня Меркулова, дворянка? Интересно, где я и … когда? Какой сейчас год? Я еще раз осмотрела комнату. Камин в сине-белых изразцах, на каминной полке несколько статуэток, на столе и на туалетном столике ажурные скатерти. Окно закрыто тяжелыми плотными шторами. Как-то бедновато для дворянской семьи. Я встала и босиком по ледяному полу подошла к окну, отдернула шторы. Хмурое туманное утро. Вдали серые поля с островками грязно-белого снега и лес без листвы. Подъездная аллея вела от дома до проселочной дороги. Под окном большая, круглая клумба с остатками прошлогодних растений. Тоскливый грязно-серый пейзаж ранней весны.

Открыла шкаф- всего несколько платьев. Все с пышными юбками, декольте и узким лифом. Как в этом недоразумении ходить-не понятно. О таких платьях всегда мечтают почитатели доброй старины. Как раньше! Когда женщины были женщинами, мужчины мужчинами, лошади лошадьми, собаки собаками и т.д. Женщины посещали балы и носили роскошные платья. Правда, забывают, что кроме дворянок были еще и крестьянки, служанки, кухарки, бесправные работницы фабрик. Все почитательницы старины представляют себя исключительно дворянками на балах!

Только одно платье в шкафу было более-менее сносным: простое, черное с закрытым горлом и длинными рукавами. Юбка длинная, но не пышная. Лизавета, то есть теперь я – в трауре.

Промерзнув до костей, я снова юркнула под одеяло. Интересно, почему не топят? Итак, подведем итоги. Я Елизавета Сергеевна, дворянка, с тонкими нервами. Сирота. И еще приставы описали имущество за долги почившего батюшки. Вот это плохо. Тем временем пришла Марфа, а за ней в комнату вошла невысокая, плотно сбитая девушка-подросток в бесформенном длинном, сером платье и белом фартуке.

– Барышня!– Воскликнула она. – Радость-то какая!

– Не верещи, Палашка! Не видишь, барышня завтракать желают! – Строго приказал ей Марфа.

Завтракать я желала, и даже очень. Девушка поставила большой прямоугольный поднос на стол. Проворно расставила посуду: большой фарфоровый чайник, тарелку с темными блинами и розетку с засахаренным медом, налила горячий чай в темно-синюю, с золотым ободком чашку. Как-то скудноват стол у дворян! Марфа принесла длинный теплый халат и протянула его мне:

– Вот, барышня, а то холодно. Сейчас Митрич придет, камин растопит.

Я встала, надела протянутый темно-вишневый халат, завязала бархатный пояс с кисточками. Возле кровати стояли теплые войлочные тапки- я их раньше не замечала. Было противно обувать чужие тапки, хотя нет, не чужие, а мои. За дверью послышались мягкие шаги: вошел старик в рваном зипуне и валенках, в руках седобородый старец нес охапку дров.

– Барышня очнулись, радость-то какая!– Заохал старик.

Сложил дрова рядом с камином, встал на колени и склонив совершенно седую голову, стал разжигать огонь. Колдуя над дровами, Митрич причитал:

– Ох, барышня, и напужали вы нас. Думали все, обмерла наша голубушка кроткая!– Митрич вытер рукавом зипуна непрошенную слезу.

Дрова задымились и вскоре в камине появились робкие язычки пламени.

– Ладно, иди уже! – Прикрикнула на него Марфа.

Митрич, кряхтя встал и шаркая вышел за дверь.

Я отпила душистого травяного чая и проглотила первый блинчик. Мозг немного прояснился.

– А где мы, Марфа?

– В имении вашем, деревня Маньково Смоленской губернии.

Смоленская губерния! Я очутилась в России в родной области! Я немного успокоилась.

– А какой сейчас год?

– Так 1860 от Рождества Христова.– Охотно пояснила Марфа.

– Припоминаю! Теперь припоминаю! У меня еще есть родственники?– Осторожно спросила я.

– Нет, одни вы на всем белом свете и остались. Может дальняя родня и есть, но я об этом не знаю

–А расскажи, что случилось? Почему батюшка умер? И почему приставы пришли?

Марфа тяжело вздохнула:

– Грех это барина обсуждать.

– А мы не обсуждаем, ты помогаешь мне все вспомнить.

– Так батюшка ваш больно до карт был охоч. Почитай, каждую субботу к соседу помещику Лидину ездили. Там и проводили время, возвращались домой через несколько дней. Там и проигрывали деньги. Матушка ваша сильно убивались, да так что от огорчения чахоткой заболели. И померли, три года назад.

Так. Значит папенька, земля ему стекловатой, был картежник, все проиграл, свел жену в могилу.

– А умер он от чего?

Марфа закрестилась и зашептала:

– Грех на нем, страшный грех. Они того, сами этого.

– Ничего не понимаю, расскажи толком!

– Месяц назад. Приехали они от Лидина. И очень уж расстроенные были. Таким я его еще не видела. Заперлись в кабинете. От огорчения вино пили всю ночь. А утром мы его нашли уже мертвого в кресле. Море крови вокруг и пистоля на полу!– Зловеще зашептала Марфа.– А голова! Ой, Палашка аж в обморок упала. Застрелись ваш папенька!

– А потом?

– Вы после этого совсем притихли, словно тень ходили. Все сидели у окошка и смотрели вдаль. Или плакали. И ни чем не интересовались. И все говорили: «Уехать бы отсюда, Марфа. Тяжко тут, муторно». Оно и понятно, одна вы остались. Одинокая девица, без заступника.

По щекам экономки покатились слезы, видно, что Марфа искренне переживает за несчастную Лизу!

– А потом?

– А неделю назад приставы пришли. Помещик Лидин в суд подал, за карточные долги, у него и расписки все были. Приставы все и описали за долги.

– Все это что?

– Пять деревень с землей, поля под зерновые, луга под покос, четырех кровных рысаков из конюшни вывели и еще карету забрали. Хорошая была карета- новая, лакированная. Всех овец забрали. И еще посуду серебряную и украшения фамильные,– Марфа снова залилась слезами. – Еще вашей матушки. А вы как увидели, что украшения забирают вся побелели, за горло схватились будто дышать вам нечем, сделали пару шагов да замертво и упали и головкой вон стукнулись. И пролежали все это время в горячке. Доктор сказал нервная горячка у вас.

– А приставы?

– А что приставы? Аспиды! Забрали все и уехали.

Я доела последний пресный блинчик и откинулась на спинку стула. На сытый желудок любое событие кажется не таким уж и страшным.

– И что делать-то будем? С голоду помрем мы. Ничего ведь не осталось, – прошептала Марфа, – запасов еды еще на неделю или две. Дворня вся разбежалась. Только я осталась, Палаша да Митрич, да мальчишка, что за животиной смотрит. Остальные ушли. Как вы слегли, так дворня и разбежалась.

– За какой животиной?

– Остались два тощих коня, десять коров и куры.

– Говоришь есть нечего, а коровы? По крайней мере молоко есть.

– Да о чем вы? Все стельные, да и голодные. Нет молока. Ничего нету у нас, видно осталось лечь и помереть!– Марфа схватилась за щеки и стала раскачиваться из стороны в сторону.

– Да что ж ты все помирать торопишься? – Удивилась я.– Расскажи, что еще осталось? Деревни остались, поля? Деньги? Ценности? Что есть?

– Странная вы стали барышня, ой странная! Раньше -то вон все в окошко смотрели, как и положено благородной девице. А сейчас другая. И говорите вот нет как раньше!

– Тебя что больше беспокоит? Что есть нечего? Или то, как я разговариваю? Говори уже! – Мне это начинало надоедать. Сама же утверждает, что положение катастрофическое, но нет надо про манеры вспомнить!

– Осталось, горлица вы наша кроткая, осталось. Две деревни осталось, только там крестьян мало, многие ушли. Поле одно осталось, под сенокос поля, луг заливной. Две березовые рощи, да еще лес. И усадьба вот эта. Точнее стряпчий ваш знает. Семен Павлович Нелидов. Он в городе живет. И завещание у него храниться.

Я задумалась: в девятнадцатом веке у женщин прав очень мало. Может ли в этой реальности наследовать женщина? Я совершеннолетняя или еще нет? Возможно у меня вообще ничего нет. От этой мысли я похолодела.

– На кого завещание, знаешь?– Осторожно спросила я. Слуги всегда знают очень много.

– Да на вас, конечно,– Марфа горестно вздохнула,– одна вы остались на этом свете.

– Надо послать за нотариусом.– Сказала я.

Что бы выжить в этом незнакомом мире, мне нужно как можно больше информации.

– Так они через два дня должны сами приехать. О вашем здоровье справиться.

– Какие-то деньги остались? Кто вел хозяйство?

– Ой, мамочки! Да никогда вы этим не интересовались!

– Марфа!– Строго сказала я. – Отвечай!

– Я и вела хозяйство, ягненочек вы наш. Мне барин выдавал раз в неделю деньги, когда жив был. Да деньги-то все и закончились. Уж я как могла, экономила. А есть ли еще, то мне не ведомо.

Итак, подведем итоги. Покойный помещик Меркулов был заядлым картежником и проиграл все состояние. То, что осталось- жалкие крохи. Лизонька хрустальная барышня, только и могла что слезы лить. Да в окошко смотреть. Наверное, принца ждала. Как же, жди, прискачет принц в эдакую глухомань, к нищей дочери картежника. Хозяйство разорено, тем, кто остался в усадьбе, грозит голод.

– А вы почему остались?– Поинтересовалась я.

– Да как же я вас брошу, барышня? С детства вас знаю. Грех это вот так больную бросить и уйти! – Возмутилась Марфа.

– А другие почему остались? Митрич, Палаша?

– Да некуда всем нам идти. Митрич старый- кому нужен больной старик? Палаша девушка добрая, но очень уж молодая. Боится она большого мира. Дальше усадьбы и не была нигде.

От таких новостей, голова разболелась с новой силой. Иногда накатывала слабость и тошнота. Но, отлеживаться нет времени, надо срочно разбираться с делами.

– Марфа, помоги мне одеться.

– Да как же так? Вам еще лежать надо!– Всплеснула руками Марфа.

– Не спорь! -Строго сказала я.

Марфа боязливо на меня покосилась, но встала и открыла шкаф

– Что одевать будите?

– Черное платье- ответила я.

Черное закрытое наглухо платье- намного теплее, да и юбка не такая широкая. Процесс одевания и умывания занял час. Пока принесли кувшин воды, пока я умылась. Марфа помогла мне одеться. Чтобы не вызвать подозрений, я сказала, что мне тяжело самой одеваться. Потом экономка долго расчесывала мои длинные густые волосы и заплела простую косу. Снова Марфа пыталась спорить, что барышне так не положено, а надо бы прическу сделать. Но я настояла на своем. Марфа притихла, и прикрыв рот пальцами, испуганно посмотрела на меня:

– Другая вы барышня.

– Конечно. Головой стукнулась.

Обуви выбор был не большой. Атласные туфельки на плоской тонкой подошве, еще туфли тонкой кожи на изогнутом высоком каблуке. Я остановилась на крепких ботиночках со шнуровкой и невысоким плоским каблуком- то, что надо. Платье оказалось жутко неудобным: тугой лиф, тяжелая плотная юбка. Не представляю, как в этом можно ходить целый день. Завершив туалет, я подошла к зеркалу- на меня смотрела худая юная девушка с точеной фигурой. Я постепенно стала понимать, что это не реконструкция и не розыгрыш. Я действительно в другом мире в теле юной дворянки. Скорее всего удар затылком был роковым и настоящая Лиза умерла. Стало очень страшно и тоскливо. Здесь все чужое! В глазах потемнело. Я едва успела сесть на стул.

– Ох, Хоспади! – Марфа суетилась вокруг меня – Говорила же рано вам вставать.

– Принеси воды.– Глухо попросила я.

Марфа метнулась к графину на столе, а я постаралась взять себя в руки. Хоть плачь, хоть кричи- ничего не изменишь. Надо как-то выживать. Отпила холодной воды из прозрачного фужера. Шум в ушах стих, голова перестала кружиться. Все хватит, пора действовать. Я решительно встала.

– Пойдем, – сказала я Марфе,– посмотрим мои владения. Ты мне все покажешь, я так быстрее вспомню.

            Глава 3

Мы вышли в длинный,темный коридор. Когда-то это был богато обставленный трехэтажный особняк. Большой вестибюль с мраморными полами, ковры в коридорах, мраморные лестницы, дубовые панели на стенах, огромные люстры, фамильные портреты – все говорило о прошлом богатстве. Но сейчас все пришло в упадок. Ковры протерлись, местами до дыр, мраморные перила кое-где сколоты, половицы скрипели, сквозь рассохшиеся оконные рамы проникает холодный сырой воздух, под потолком качались клочья паутины. Я поежилась от холода.

– Сейчас, барышня, сейчас!– Захлопотала Марфа.– Палашка! – Крикнула она, перегнувшись через перила.– Принеси душегрейку барышне!

Затопали ноги- прибежала Палаша со свертком в руках.

– Вот- Палаша развернула сверток и подала мне душегрейку на черном меху.

– Вот так, другое дело. Тепло?– Заботливо спросила Марфа.

– Очень! – Искренне сказала я. Душегрейка была мягкой, легкой и очень теплой.

Осмотр дома начали с третьего этажа. Правое крыло занимали небольшие, плохо обставленные комнаты – кровать с тюфяком, грубый стол, стул, шкаф да сундук.

– Здесь слуги раньше жили,– пояснила Марфа. – При вашем-то дедушке все комнаты были заняты! Потом слуг становилось все меньше и меньше. А теперь и вовсе комнаты стоят пустые.

– А тут что?– Я указала на рассохшуюся дверь, которая закрывала все левое крыло этажа.

– Это чердак. Там рухлядь всякая. Нечего там смотреть.

Чердак? Интересно. На чердаке можно найти много полезного! Я решительно потянула за ручку, дверь со страшным скрипом отворилась, и мы вошли в просторное, затемненное помещение. Сквозь грязные чердачные оконца проникали косые солнечные лучи. Сквозняк поднимал облачка пыли. На полу валялись какие-то узлы, стояли плетеные корзины с вещами. Посередине чердака стояли четыре огромных, обитых железными полосами, старинных сундука.

– А что здесь храниться?

– Все ненужное. – Терпеливо пояснила Марфа.– Много лет все сюда и сносили. А что в сундуках не знаю. Нечего тут делать, только испачкаетесь. Вон пылюки сколько!

Я не стала спорить, осмотром чердака решила заняться завтра. На втором этаже расположились хозяйские покои и спальни для гостей. Я насчитала двадцать гостевых спален, не считая хозяйских покоев!

– Да, много гостей было. – Марфа словно услышала мои мысли.– Веселое было время. Шампанское, музыканты. И ваших родителей часто в гости звали. А потом гостей становилось все меньше и ваших родителей в гости уже никто не звал. Матушка ваша горевали сильно, тосковали без общества. Вот веселье-то и закончилось.

Гостевые спальни хорошо обставлены. На окнах бархатные шторы, большие кровати под балдахинами, туалетные столики с зеркалами. На прикроватных столиках канделябры на пять свечей. Почти во всех канделябрах остались обгоревшие свечи. Камины в бело-синих изразцах. Мягкие ковры на полу. Я потрогала рукой мягкий, шелковистый ворс- ковры в отличном состоянии. По углам развешаны засушенные цветы пижмы- от моли. Рядом с каждой спальней – умывальная комната с медным тазом и кувшином для воды. И еще была крохотная комната для прислуги. Мебель вся в чехлах, полы- покрыты толстым слоем пыли. Кое-где висит паутина.

– Некому уборку наводить,– оправдалась Марфа.

Я согласно кивнула- чистота это последнее, что меня волнует. Покои супругов располагались в правом крыле напротив друг друга.

– Вот, тут покои вашей матушки, царствие ей небесное. – Марфа указала на дверь темного дерева справа.

Я потянула за медную ажурную ручку-дверь чуть скрипнув отворилась. Марфа отдернула бархатные шторы и в солнечном свете заклубилась пыль. Сразу видно- покои принадлежали женщине. Изящные фарфоровые статуэтки на камине, салфеточки, вазочки и прочие милые безделушки. Возле окна небольшое бюро с ящичками. Я тщательно осмотрела все маленькие ящички- пусто. Нашла только чернильницу с высохшими чернилами. Возле стены, напротив камина диван, в центре комнаты небольшой столик на резных изогнутых ножках и четыре мягких пуфика. И здесь мебель заботливо укрыта чехлами. По углам большие фарфоровые вазы. На полу мягкий пушистый ковер. Из гостиной можно было пройти в спальню с умывальной комнатой. В спальне на небольшом туалетном столике стояла большая шкатулка. Я сняла черную лакированную крышку шкатулки в надежде найти ценности. Но увы, на дне сиротливо лежал один единственный золотой браслет. Еще одна дверь из гостиной вела в гардеробную, забитую платьями, шубами, накидками, пальто. На полу целый ряд различной обуви от бальных туфелек до теплых сапожек. Я тщательно просмотрела платья – все в отличном состоянии. Возможно за них можно что-то выручить.

Странно, что собственную дочь Меркулов содержал в черном теле- одна комната, несколько платьев. Нелюбимая дочь? Или средств не хватило?

Покои хозяина: гостиная, спальня и гардеробная, были не менее роскошными. В гостиной на стене на медвежьей шкуре висела целая коллекция оружия- охотничьи ножи, сабля, старинный пистолет. Под медвежьей шкурой стоял мягкий диван. Напротив камина одинокое кресло.

– Вот тут вашего батюшку и нашли,– всхлипнула Марфа.– И пистоля, значит, вот рядом на полу лежала.

Гардероб помещика был намного скромнее – смокинг, черный сюртук и шуба. Остальное, наверное, продал.

Показывая дом Марфа раскраснелась от удовольствия, перестала охать и ахать. Вела себя как профессиональный экскурсовод. Видно было, что экономка просто влюблена в этот дом.

На первом этаже справа от широкой парадной лестницы располагались две гостиные: большая и малая, две столовых комнаты: большая и малая, и бильярдная.

– Это большая столовая!– Гордо пояснила Марфа. – По зиме часто собрались гости, все соседние помещики приезжали со слугами да гостили неделю, а когда и больше. Бывало, обеды давали на двадцать персон! А какие блюда подавали! По пять перемен! Повар был настоящий хранцуз! Из Хранции его выписали! Вина хранцузские! А, потом с каждым годом денег становилось все меньше и меньше.

Во мне заговорил бухгалтер. Какое расточительство! Пять перемен блюд на двадцать персон! Сколько денег спущено на ветер! Вот уж точно: дай дураку денег, и он устроит вечеринку. Марфа показала на огромный длинный стол посередине большой гостиной:

– Вот этот стол огромных денег стоил, его еще ваш дедушка привез из Санкт-Петербурху!

К столу придвинуто двадцать стульев с резными спинками и изогнутыми ножками. Я провела рукой по обивке стульев- плотная бежевая ткань с мелким рисунком без каких-либо изъянов. Над столом две больших люстры на тридцать свечей каждая. Вдоль стен закрытые шкафы, напольные фарфоровые вазы. Марфа выудила из-под фартука внушительную связку ключей и один за другим открыла шкафы. Все шкафы забиты разнообразной посудой. Сервизы с огромным количеством всяких тарелок, тарелочек, супниц, соусниц, розеток – чего тут только не было! Я взяла одну тарелку- легкий, почти невесомый, белый фарфор. Причудливая роспись и позолота по ободку. На донышке дата 1752г. и надпись «Невская порцелиновая мануфактура».

– Это приданое вашей матушки. В шкафах три разных сервиза. Один обеденный на двадцать персон. Когда собирались гости, все шкафы открывали! – Марфа горделиво вздернула подбородок.

– Зачем?

– Чтобы все видели такую красоту! Чтобы богатство хозяев дома показать!

– Сколько такой сервиз может стоить? – Пробормотала я себе под нос. Но Марфа услышала:

– Да вы что!? Это же вашей матушки приданое. Теперь ваше приданое.

– Ах да, я забыла, женихов же целая очередь! Если помрем с голоду, зачем мне приданое?

Марфа поджала губы, но промолчала. Во втором шкафу – чайные сервизы, в следующем – малый обеденный сервиз. Нашлись еще совсем маленькие чайные сервизы на каждый день: с соседками чай попить, вазы для фруктов, фужеры и рюмки всевозможных форм и размеров. В ящиках серебряные приборы.

– Ты же говорила, что серебряную посуду всю забрали! – Удивилась я.

Марфа важно подбоченилась:

– Вот еще, буду я этим аспидам все рассказывать! Сказала, что в ящиках пусто, а ключи я потеряла!

Далее на первом этаже справа от парадной лестницы располагались рабочий кабинет, библиотека, служебные помещения и несколько комнат для слуг.

– Мы сейчас тут все живем, на первом этаже.– Пояснила Марфа. – Возле кухни теплее, и Митричу меньше дров таскать.

Рабочий кабинет был обставлен строго и в то же время богато. На стенах дубовые панели. Возле окна массивный стол светлого дуба. У стены диван и два кресла с маленьким столиком. Напротив стола стоял шкаф с ящичками. Я открыла один ящик – ворох бумаг, какие-то записи. На столе раскиданы листы бумаг, документы, стояла чернильница, а рядом несколько гусиных перьев, несколько толстых амбарных книг для записей. С этим потом разберусь. Из кабинета мы прошли в библиотеку.

– Библитека огромная!– Хвастливо сообщила Марфа.– Все завидовали.

Я раздвинула шторы на окне. Комната меньше, чем кабинет. Вдоль стен несколько полок и на них книги. Я насчитала штук пятьдесят. Не густо. Но, возможно, для этого времени действительно большая библиотека.

– Еще дед ваш собирал книги. Большого ума был человек. В заграницах учился. В этих унир, уверни.

– Университет- Подсказала я.

– Да, верно. Все забываю.

Пристройку к левому крылу занимали кухня и людская, где в былые времена обедала вся дворня. По темному коридору прошли на кухню. Там хлопотала одна кухарка. Кухня – единственное помещение, где тепло. Все остальные комнаты, кроме моей не топились. Полкухни занимала печь, возле окна длинный грубо сколоченный стол. Пара лавок. Хозяйственные шкафы. На стенах висят сковородки и тазы. Рядом с кухней кладовка.

Справа от кухни небольшая лестница вела вниз в подвалы. Подвалы оказались шикарные- большие, выложенные кирпичом. Но, к сожалению, все пустые. Был даже специальный винный погреб с полочками для бутылок то же пустой. Папенька ни одной бутылки не оставил.

Всю пристройку к правому крылу занимала огромная бальная зала. Легкая тюль на больших окнах пузырилась от сквозняка. Вдоль стен расставлены пуфики, диванчики, изящные столики для напитков и закусок. Паркетный пол, две огромные люстры. И везде толстый слой пыли. Между мебелью стояли кадки с едва живыми чахлыми, примерно с метр высотой, деревцами. Я оторвала желтоватый листочек- у почувствовала нежный лимонный запах. Лимонные деревья здесь, в Смоленской губернии! Невероятно! Из бальной залы вела еще одна дверь, от которой тянуло холодом. Я потянула за медную ручку и оказалась…. в огромной оранжерее! Самой настоящей оранжерее. Стеклянная, покатая крыша, стены на метр каменные, а выше все огромные окна! Не мыслемо! Я попыталась прикинуть во сколько обошлось строительство такого чуда и оставила эту затею.

– Тут разные деревья заморские росли! Ваша матушка очень любила оранжерею и сама за растениями ухаживала. Гости приезжали, смотрели, завидовали.

Я все-таки наступила на подол треклятой юбки и грохнулась на каменный пол оранжереи.

– Да что б!– Вырвалось у меня.

– Хоспади, барышня!– Марфа помогла мне подняться и принялась отряхивать подол.– Не хватало вам опять головкой-то удариться. Вы после первого-то раза…– Марфа замолкла и не договорила.

Надо что-то придумать с одеждой. В этом недоразумении нормальный человек и ходить-то не может, а ведь еще работать придется. Я вытерла испачканные руки о подол платья.

– Я не ударилась, давай все осмотрим.– Успокоила я Марфу.

Я медленно прошлась по холодной оранжерее. Вдоль стен расположились стеллажи с землей и останками погибших цветов. В центре – кадки с погибшими пальмами, между кадок стояли изящные столики и небольшие скамейки.

– Ваша матушка тут пила чай с гостями- пояснила Марфа.– Как она померла, за оранжереей Васька садовник ухаживал. Да только он год назад сгинул

– Как это сгинул?

– В лес пошел и не вернулся. Тут Леший шалит. И управляющий сгинул, его то же Леший закружил.

Я не обратила внимания на слова про Лешего, решив, что это очередные народные сказки. В оранжерею стремительно вбежала Палаша:

– Ой, барышня, насилу вас нашла! – Радостно сообщила девушка.-Обедать скоро! Где вам стол накрыть?

– Где теплее.

За время осмотра я продрогла до костей

– Может в вашей комнате? Там с утра тепло, Митрич еще дров подкинет.

– Хорошо, в моей комнате.

Палаша убежала. Когда я пришла в свою комнату- в камине жарко горел огонь. Палаша накрывала на стол: поставила тарелку, супницу, блюдо с ломтями темного хлеба, и налила в тарелку странную серую жидкость. Я помешала ложкой густую жижу в тарелке и спросила:

– Что это?

– Похлебка на сале,– пояснила Палаша, – вот уже неделю на обед кроме похлебки ничего нет. Еще вот два вареных яйца. Свежие, сегодня в курятнике нашли

– А остальные что едят?

– То же похлебку. Только яйца нам не положены, нам и похлебки хватит, мы люди привычные.

            Глава 4

После обеда я потащила Марфу на улицу- осмотреть все хозяйственные постройки. Марфа закутала меня в плотную шерстяную накидку с капюшоном, и, о чудо, – нашлись теплые, сухие валеночки! Я быстро переобулась, и мы вышли на полукруглое парадное крыльцо. Подъездная дорога из щебня огибала огромную неухоженную клумбу напротив крыльца. На стенах дома местами облупилась штукатурка. Вид запустения и бедности. С левой стороны от особняка раскинулся огромный сад!

– Сад большой? – Спросила я Марфу

– Большой! Яблоки возами на торг возим!– Гордо заявила Марфа.

Мне показалось, что сад занимает несколько гектар. Прошлогодняя, нескошенная трава в саду, как и везде в усадьбе, лежала на земле густым бурым ковром. За особняком я нашла два больших погреба и ледник, в леднике – укутанные соломой большие глыбы льда. Я читала про такие ледники, в них лед не таял почти до следующей зимы.

На хозяйственном дворе были три избы для хозяйственных целей, конюшня коровник и птичник. И еще небольшое низенькое помещение с загоном- овчарня

Конюшня не очень большая, голов на десять, была пустой. Только в самых последних денниках стояли две грязные истощенные лошади. Вместо подстилки- слой навоза, в углу небольшой клочок сена. Подошел тощий мальчишка- подросток, в валенках, дырявом, грязно-сером зипуне, снял войлочный колпак и поклонился в пояс

– Доброго дня, барышня,– мальчишка шмыгнул носом- вот только эти и остались. Остальных забрали.

– Подскажи как тебя зовут?

– Петька!– Подросток грязной пятерней взъерошил нечесаные светлые волосы на голове.

– А эти лошади почему такие худые?

– Кормить нечем. Да и возрастные. Вот и не взяли их приставы. Им лет пятнадцать уже. Кровных рысаков еще кормили, а этим почти ничего не доставалось.

Ну пятнадцать лет при хорошем уходе это не возраст для лошади.

– Скоро совсем нечем кормить будет сена вон последняя копешка!– Петька заревел в голос.

– Ну хватит! Придумаем что ни будь!– Поспешила я его успокоить.– А почему так грязно?

– Подстилки нет, а убирать рано- холодно еще, на навозе им теплее.

Коровник был ничем не лучше. В большом длинном помещении стояли десять тощих коров. Худые с раздутыми животами по колено в навозе. Я поспешила уйти из коровника, нет сил смотреть в эти огромные несчастные глаза животных. В овчарне дела обстояли совсем плохо. Приставы забрали всех взрослых овец, а ягнят оставили. Некоторые не выжили без матерей и на полу лежали трупики совсем маленьких ягнят. Те, что побольше и уже могли сами есть, бродили по грязному сырому полу в надежде найти хоть клочок сена. В помещении было темно и очень сыро. Надо срочно что-то делать.

Я сказала Петьке забрать выживших ягнят и отнести в конюшню в свободный денник. Там им будет тепло и сухо.

–И найди постилки животным.– Сказала я мальчишке

– Так откуда ж? Разве что с навеса соломы надрать?

– Вот и займись.– Согласилась я.

Мы прошли мимо птичника, где десяток кур рылись в навозе (куриные яйца я после такого зрелища есть не буду) и оказались в огороде.

– Это огород барский – Марфа торжественно взмахнула рукой, указывая на длинные грядки. Еще пруд есть.

– Пруд? Большой?

Марфа подвела меня к зарослям кустарника, раздвинула ветки. В центре зарослей находился пруд. Водоем полностью зарос камышом, вероятно его никогда не чистили. Это не пруд, а вонючие болото.

– И как его использовать?– Задумчиво протянула я.– Может рыбу разводить?

– Да что вы, барышня? Ну какая здесь рыба? Вон мальчишки на речке вам рыбки наловят. И сомики водятся. А тут только лягушек разводить!

– Зачем его вырыли?

– Ваш дед еще вырыть пруд изволили. А зачем, то нам простым людям не ведомо. Так и стоит энта лужа. Только лягухи квакают.

Голова снова разболелась, я сморщилась и потерла виски. Потом придумаю, как пруд использовать.

– Ну вот, головушка разболелась от мыслей- всплеснула руками Марфа. -Не девичье это дело, о хозяйстве думать.

– Разумеется, тут мега мозг папеньки нужен. Разорить имение- это ж какой ум надо иметь!– Огрызнулась я.

Марфа зашептала молитву и перекрестилась

После обхода хозяйства, я помогла Петьке поймать и перенести ягнят. Мы насчитали двадцать живых ягнят. Пока поймали и перенесли орущих от возмущения ягнят в конюшню, пока Петка натаскал гнилой соломы на подстилку – стемнело.

Ужин мне снова накрыли в комнате. Палаша налила в тарелку мерзкую похлебку, от одного вида которой пропал аппетит. Но я заставила себя все съесть-силы мне еще потребуются.

После ужина я прошла в кабинет, села за огромный стол и попыталась разобрать бумаги. Счета, счета и еще раз счета. Полистала амбарную книгу – учет велся плохо, записи краткие небрежные. Управляющий плохо справлялся со своими обязанностями. Или нет? Может бывший управляющий соблюдал только свои интересы? Тщательно проверила содержимое всех ящиков- нашла двое карманных серебряных часов на цепочке. Одни совсем исправные, вторые – только минутная стрелка осталась, но механизм работал. И еще десять рублей и больше ничего. Интересно десять рублей это много или мало? Что на них можно купить? Надо подвести итоги.

Я взяла лист плотной бумаги и с сомнением посмотрела на перьевые ручки. Да я шариковой ручкой редко писала. В моем мире все больше на клавиатуре печатали! Осторожно обмакнула ручку в чернильницу. Старательно, как первоклашка, вывела первую букву. Как ни странно, линии получились ровные и четкие. Как будто я и раньше умела писать пером!

Я задумалась. А мысли были невеселые. От тоски по-прежнему щемило сердце. Я, конечно, мечтала стать помещицей, но никак не ожидала, что мое желание сбудется. Да еще оказалась в разоренном поместье на грани голода. Бойтесь своих желаний. Я немного отвлеклась на хозяйственные дела, но теперь снова подкралось отчаяние. Я в незнакомом мире, одна. Во времени, когда у женщин очень мало прав! Надо узнать точно, на что я имею право?

Итак, что у меня есть: пять человек дворни которых надо кормить, умирающие от голода животные и десять рублей. Нужны дрова, свечи, запасы продовольствия, корм животным. Доходов никаких нет, а деньги нужны уже вчера. Значит надо что ни будь продать! Что можно продать? Мебель- в комнатах полно хорошей мебели, платья, шубы, вазы, оружие. И второй вопрос кому продать? Еще были сундуки и узлы на чердаке. Может там есть что-то ценное?

            Глава 5

Утром после завтрака, состоявшего из пресных ржаных блинов (приятное разнообразие после похлебки), мы с Марфой отправились на чердак. Повязав длинный передник, чтобы уберечь платье, я принялась тщательно осматривать все, что валялось на полу чердака. В узлах оказались муслиновые платья в стиле ампир с завышенной талией и прямым силуэтом. Ткань тонкая, дорогая, но эти платья безнадежно вышли из моды. В других узлах обычные крестьянские сарафаны и женские рубахи, отрезы ситца, льна, нитки для шитья, принадлежности для вышивания, рулоны кружев, бархатные местами потертые шторы. Я с сожалением вздохнула- продать все это добро не получиться. Перетряхнув все узлы и корзины, добрались до сундуков. В трех сундуках лежали платья с многослойными широкими юбками и мужские камзолы. Я развернула темно-синее платье: лиф с богатой вышивкой обшит жемчугом и небольшими цветными камнями. Вот бы это были драгоценные камни! Все камзолы и платья в сундуках оказались расшиты жемчугом и камнями. У меня появилась надежда- если спороть жемчуг и камни, можно какие-то деньги выручить. В последнем сундуке связки черных шкурок и старинные боярские шубы на ценном меху. Уже что-то. Это все можно продать.

Позвали Митрича и Петьку. Все вместе перенесли узлы и сундуки с чердака в большую гостиную: там места много и светлее. Напольные часы в вестибюле пробили одиннадцать. Перед обедом я решила спуститься и проверить кухню и сделать ревизию запасам. Кухарка увидев меня от неожиданности уронила нож.

– Ой нелегкая мужика в гости несет! – Пробормотала она, подбирая нож. И тут же, не помыв нож, стала нарезать хлеб.

– Стоять!– Рявкнула я.

Кухарка снова уронила нож, и бухнулась передо мной на колени.

– Ты чего? Вставай!

– Напужали, барышня, голубка наша кроткая.– Пробормотала пожилая женщина с трудом поднимаясь с каменного пола. – Уж не гневайтесь.

– Ты почему нож не помыла? Он же на пол упал!

– Так пол чистый, я с утра подметала.

– Запомни новое правило. Руки перед приготовлением еды надо мыть с мылом. Если на пол упала посуда, нож, любой столовый прибор- его надо хорошо помыть.

– Мудрено как-то. Раньше так не делали.

– Разумеется, а еще раньше люди в пещерах жили.

– Чегось?

–Ничего. Если ты не будешь делать что велено, я отказываюсь есть и умру с голоду по твоей вине. И пойдешь в тюрьму.

– Хосподи! Смилуйтесь!

Кухарка снова брякнулась на колени. Я поморщилась.

– Вставай. Просто делай как велено. И учти, я по особым приметам узнаю, что ты или руки не помыла или какой прибор с пола подобрала и не помыла. Поняла?

– Поняла, поняла, чего уж не понять.

– Марфа,– позвала я экономку,– найди ей чистую одежду: чистое платье, чистый передник и платок на голову.

Марфа громко топая и бормоча под нос: «Что ж это делается? Подменили, как есть подменили»– ушла выполнять задание.

– Тебя как зовут? – Обратилась я к кухарке.

Кухарка не удивилась вопросу, видимо знать по именам слуг барышне не полагалось.

– Агафья я, барышня.

Неудобно звать женщину старше меня по имени и на ты, но тут так принято.

– Хорошо, Агафья. Давай мы с тобой после обеда проверим все припасы. Что еще осталось из продуктов и на сколько их хватит.

Обедать я решила вместе со всеми на кухне. В большой кухне тепло, уютно, пахнет свежим хлебом. За столом собрались все слуги, позвали даже Петьку конюха. Он долго робел, бормоча что так не положено. Пришлось мне схватить его за руку и отвести к умывальнику, чтобы помыл руки, а потом усадила его за стол. Все изумлено смотрели как я умываю Петьку. Митрич даже тайком крестился. Ну и ладно.

– Будем есть все вместе.– Объявила я, пока кухарка с Палашей ставили на стол нехитрый обед- постылую похлебку, ржаной плотный хлеб, несколько луковиц и три вареных яйца.

– Так как же?

– А вот так!-Перебила я Палашу.– Так и дела обсудим и дров меньше надо. Экономия.

– Эх, эк- что? – Переспросил Митрич

– Экономия, это по науке так.– Пояснила я

Все уважительно закивали. Насколько я помню историю, в моем мире в России всегда ценились знания, образованных людей уважали и на кострах не жгли. Скорее всего и в этой реальности на Руси образованных людей уважают. Это радует. А я дворянка какое никакое образование получила. Узнать бы еще какое это образование.

Первый совместный обед прошел в молчании. После обеда я поручила Палаше спороть с платьев жемчуг и драгоценные камни. Их старательно сложили в маленький холщевый мешочек. За сколько все это можно продать и главное – кому продать? А мы с Агафьей пошли делать ревизию запасам. В кладовке остались два мешка ржаной муки, мешочек хмеля для закваски. С полмешка сморщенной, проросшей картошки. Топленое сало в горшочках- его Агафья добавлял в похлебку для навара. Горшочек засахаренного меда. Небольшой холщевый мешочек с травами вместо чая. И пара кочнов капусты.

– На сколько тут припасов?– Спросила я Агафью

– Ну дён на десять, может больше, хватит. А если на одном хлебе сидеть, то на месяц али больше растянуть можно.

В кладовке еще был запас домашнего мыла, его варили сами и немного свечей. Дрова экономили. Топилась только моя комната, да комнаты для прислуги. Раз в несколько дней Митрич с Петькой отправлялись в лес за валежником.

– Да много ли мы принесем на руках?– Сетовал Митрич- Протопить целый дом тут возами надо дрова привозить.

Этой ночью я долго не могла заснуть. Где взять деньги на еду и корм? Даже если удастся продать камни- пока найду покупателя, пока прибудут запасы в имение, сколько пройдет времени? А корма и еда нужны срочно. Ничего не придумав, я забылась тяжелом сном, мне снились голодные истощенные животные. Утром ко мне пришла замечательная мысль. Я позвонила в колокольчик, послышались грузные шаги в комнату вбежала Марфа

– Ай заболели?

– С чего ты решила?

– Вы так рано не просыпались никогда!

– Давай одеваться.– Я все еще не могла самостоятельно влезть в это ужасное платье. Надо что- то решать с одеждой.

– Марфа мне надо другую одежду и обувь

– Так можно в город в магазин съездить, платьев вам купить, только вот денег же нет.

– Я не об этом. Мне нужна легкая удобная одежда. Вот как у Агафьи, сарафан и рубашка

– Да вы что, как можно дворянке в крестьянское рядится! А как люди узнают?

– Марфа, мне неудобно в этом платье, помнишь я упала в оранжерее? Хочешь, чтобы я снова упала и сломала себе шею?

– Да, господь в вами, что вы такое говорите!

– Поэтому не спорь. Вчера на чердаке в одном из узлов были такие сарафаны и рубахи. Скажи Палаше пусть постирает. И обувь мне нужна другая.

– Какая же?

– Думаю, в лаптях очень удобно будет.

Марфа моча перекрестилась и кивнула.

– Скажу Митричу, он сплетет.

Одевшись, я быстро пошла на конюшню

– Петка!– Позвала я

– Я туточки, барышня!

– Выпускай всех и лошадей, и коров, и ягнят в сад.

– Зачем это?

– Ты видел, что трава в саду и во дворе не скошена?

– Видел.

– Ну вот. Вместо сена поедят.

– А разбегутся?

– Они еле живы от голода, не разбегутся. И кур выпусти. Нароют что ни будь в земле. И приглядывай за всеми.

– Будет сделано!

Конечно, старая сухая трава не очень хороший корм, но лучше, чем ничего, хоть голодными не будут. Заодно и траву уберут, весной меньше работы. Одна проблема решилась. А дальше? Действительно что же дальше?

                  Глава 6

Часов в одиннадцать к крыльцу подкатила новенькая лакированная карета на рессорах, запряженная парой упитанных гнедых. Лошадки были невысокие, но сильные. На козлах сидел важный бородатый кучер в новой добротной одежде и валенках. Из кареты вышел невысокий мужчина средних лет.

– Барышня, барышня! – Палаша вбежала в кабинет- Там Семен Павлович Нелидов пожаловали!

– Хорошо, предупреди Агафью, пусть хоть чай сделает.

Я быстро спустилась в вестибюль. Семен Павлович небрежным движением сбросил на руки Митрича дорогое пальто с меховым воротником, передал черный цилиндр и перчатки. Увидев меня, он воскликнул:

– Дорогая Елизавета Сергеевна! Вот приехал справиться о вашем здравии!

Одет Нелидов очень респектабельно: черный костюм- тройка из дорогой ткани, белоснежная сорочка с золотыми запонками, черный галстук перехвачен золотом зажимом. Из кармана жилетки висит серебряная цепочка карманных часов. Небольшая черная борода аккуратно подстрижена, в пухлых руках толстая черная папка. Нелидов внимательно изучал меня острым, пристальным взглядом из-под густых бровей. Мне даже не по себе стало.

– Здравствуйте, Семен Павлович. Все хорошо. Пройдемте в кабинет.

К приезду нотариуса заранее подготовились: кабинет убрали, растопили камин. Палаша принесла нехитрое угощение для гостя- чай и засахаренный мед. Больше угощать нечем. Я протянула гостю чашку с травяным чаем.

– Благодарствую, замерз в дороге! – Поблагодарил Нелидов, отпил несколько глотков и продолжил. – Сожалею о ваше потере, Елизавета Сергеевна. Еще раз хочу выразить свои соболезнования. Как ваше здоровье? Говорят, вы в горячке были.

– Сейчас все хорошо. Но, видите ли, вам как доверенному лицу я могу сказать. Я упала и сильно ударилась головой. И у меня случилась потеря памяти. – Я скромно потупила глаза.

– Ах, неужто совсем все забыли?

– Совсем. Но сейчас память восстанавливается. Вы не удивляйтесь если мои вопросы покажутся странными.

– Да, да. Я слышал о таких случаях. В соседнем уезде с одним мужиком так было. Потом все вспомнил. Сожалею, но я вынужден поговорить с вами об очень серьезных и неприятных вещах, несмотря на..– он замялся,– на ваше состояние. Вы осознаете, что находитесь в затруднительном положении?

– Разумеется. Я немного вспомнила про долги, и что приставы забрали имущество. Надеюсь, больше никаких долгов нет?

– Все долги погашены. Вот официальная бумага,– нотариус выудил из папки документ с гербовой печатью,– здесь подтверждается, что все долги выплачены. Так же выплачены налоги за прошлый год.

Налоги? Да чтоб! В любом мире есть налоги.

– После уплаты у вас не осталось имущества. Все забрали. – Нотариус горестно покачал головой.

– Но что-то же осталось? Мне хотелось бы конкретно узнать, что из имущества осталось.

– Разумеется, кое-что осталось, но это малость. Никого дохода не предвидится. Да и как вы можете вести хозяйство?

– Почему нет?

– Помилуйте, я вас очень уважаю. Но молодая девица не может заниматься поместьем.

Мне стало не по себе. Неужели в этой реальности женщина не может самостоятельно распоряжаться имуществом?

– Есть какие-то препятствия? Это по закону запрещено? Есть такой закон, согласно которому женщины не могут самостоятельно вести дела?

– Ну что вы такого закона нет. У нас прогрессивная империя, не дикари какие-то. Женщины имеют равные права в наследовании, перед законом и конечно могут вести хозяйство но..– нотариус замялся.

– Но что?

– Но у вас слишком трепетная и возвышенная натура, вы никогда не интересовались хозяйством. Ваше ли это дело: земля, крестьяне? У вас знаний не хватит. Вы получили домашнее образование, но этого недостаточно. Да и денег у вас нет. Никаких сбережений.

– Хорошо, давайте сначала установим, что же у меня есть.

Поверенный вздохнул, снова открыл папку, достал плотный, мелко исписаны лист бумаги, одел пенсне и стал перечислять:

– Усадьба со всеми постройками, одно поле под зерновые, но земля запущена. Два поля под покос, заливные луга, две березовые рощи, яблоневый сад, земля под огород. Пруд, рукотворный. Не знаю зачем его ваш дед приказал вырыть. Пруд не большой, полностью зарос. И еще большой, но бесполезный участок земли, рядом с усадьбой.

– Почему бесполезный?

– Участок частично заболочен, с оврагами. Ни под выпас, ни под сенокос.

– А почему все так запущено? Ведь поместье было когда-то богатым.

Поверенный вздохнул

– Ваш дед был очень богат. Хозяйственный был. Да вот ваш батюшка, вы уж извините, и матушка. Любили праздники. Каждое воскресенье то балы, то обеды, то охота. Гостей любили. Гости у них долго жили, стол всегда роскошный накрывали. Повара выписали из Франции. В дела ваш батюшка не вникал, все на управляющего оставил. Дела шли все хуже и хуже. потом ваша матушка заболела. А потом..– он замолчал.

Понятно, потом Меркулов проиграл и пропил остатки имения.

– Еще вопрос, я единственная наследница? Других претендентов нет?

– В завещании все точно указано: вы единственная наследница. Вы совершеннолетняя особа и можете полностью распоряжаться наследством.

Нелидов немного помолчал, потом продолжил

– Возможно, я вторгаюсь не в свою область. Еще мой отец вел дела рода Меркуловых. Вы мне не чужая. И то положение, в котором вы оказались, меня очень заботит. Вы еще слишком юна, позвольте дать вам отческий совет. У вас один путь- в монастырь.

– Что?

– Позвольте я поясню. Замуж вас никто не возьмет, уж простите мою вольность. То, что осталось от поместья это слезы, даже самый опытный и умелый управляющий не сможет получить доход с этих остатков от поместья. Да никто и не возьмется. Остается только все продать Лидину. Выручка от продажи земель будет небольшой, так копейки. С таким приданным вам хорошего жениха не найти. А если учесть репутацию вашей семьи..– нотариус снова тактично недоговорил.

Ну понятно, дочь картежника-самоубийцы, моя репутация потеряна. Но меня это не огорчило. Нелидов продолжал:

– Остается одна дорога в монастырь. Деньги от продажи земель передадите в дар монастырю. Это немного улучшит ваше положение. Если хотите я поговорю с настоятельницей местного монастыря. Жизнь в монастыре, конечно, не веселая, но все лучше, чем здесь сидеть. Нет другого выхода. А самой вести хозяйство- баловство это, пустое.

– Спасибо за заботу. Я это ценю. Значит я могу вам доверять, раз у наших семей такие длительные деловые отношения?

– Разумеется.

Я достала мешочек с жемчугом и камнями, высыпала содержимое на стол.

– Вот это можно продать? Кому и за сколько?

– Откуда?– Изумился Нелидов.– Взял одну жемчужину рассмотрел, потом синий прозрачный камень

– Жемчуг, сапфиры, изумруды. Мелкие, конечно, но чистой воды. Цену имеют. Думаю рублей двести за все можно будет выручить.

Я приободрилась:

– Кому это можно предложить, можете порекомендовать честного человека, который не обманет бедную девицу?

Нелидов задумался:

– Есть такой. Купец Семушкин Степан Петрович. Честно дела ведет. Если дал слово- никогда не нарушит. И цены дает честные.

– Вы не могли бы, от моего имени, пригласить его в поместье? Для личного знакомства.

– Разумеется. Но что вы собрались делать.?

Я грустно взмахнула ресницами:

– Ах что это мы все о делах, да о делах! У меня даже голова разболелась.

Мы еще немного поболтали о погоде и о том какой будет весна. Минут через двадцать нотариус откланялся. Обещал завтра прислать купца Семушкина, сел в свою роскошную карету и укатил.

После отъезда нотариуса я долго смотрела в окно и думала. Итак, первые деньги будут, примерно двести рублей. Интересно это много? Я позвонила в колокольчик, послышались тяжелые торопливые шаги.

– Чего изволите?– Марфа влетела в кабинет.

– Садись, Марфа. Ты цены на продукты знаешь?

– А то, как же. Я економкой давно работаю. Все до копеечки считаю.

Я взяла лист бумаги обмакнула перо в чернильницу:

– Итак, сколько стоит курятина?

– О, курятина самая дорогая.

Надо же. В моем мире наоборот – самая дешевая.

– А почему?

– Так куры редкость. Их только состоятельные покупают, зажиточные. Пять рублев тушка.

– А живая курица?

– По осени рубля три- четыре. А в другое время и не купишь, говядина рубль за фунт, свинина полтинничек. А баранину по два рубля за фунт продают.

Я старательно все записывала

– Мука, хлеб, сахар?

– Пшеничная рубль за пуд, ржаная – знамо дело дешевле. Она по двадцать копеек за пуд. Масло пять рублей за фунт.

Насколько я помню пуд это 16 килограмм, а вот фунт? Ладно, потом выясню.

– Картошки сейчас по два рубля за пуд. Весна скоро, картошек мало, гречка дорогая, в том году недород случился, рублей пять за пуд. Репа – как и картошки по два рубля можно сторговаться.

– А фураж? Сено, овес, чем коров кормят?

Марфа таким вопросам не удивлялась- барышне с тонкими нервами не положено знать, чем кормят коров.

– Так болтушку делают из отрубей, зерно размолотое.

– Какое зерно?

– Овес, ячмень, полову дают

Овес и ячмень – хорошие корма. А вот полова просто шелуха от зерновых.

– Сколько стоит пуд ячменя, овса и сена?

– Так, по осени это было, сейчас не знаю. Осенью пуд овса пятьдесят копеек, пуд ячменя рубля два- дорогой он. А сено по осени по пятьдесят копеек шло.

– Что в поместье выращивали на продажу?

– Так яблоки, рожь а еще огурцы. У нас весь уезд огурцы выращивает. В июле самый сезон. Возами на торг возили. Только теперь и земли почти нет. И поле под огурцы забрали. Вон только огород остался. А там только для себя хватит.

– В сезон огурцы дорогие?

– Нет, по десять копеек пуд идет. Весь рынок завален. Купцы из столицы приезжают. В столице, конечно, все дороже.

В сезон все стоит копейки. Вот если бы были ранние огурцы, тогда и огорода хватит.

– Вместе с кухаркой составьте список самых необходимых продуктов. Так что бы нормально питься. И по хозяйству что нужно. – Сказала я Марфе.

– А деньги откуда?

– Найдем. Завтра утром все сделайте. Ты писать умеешь?– спохватилась я

– Нет.

– Завтра все проверите и ты мне потом продиктуешь.

Марфа ушла, а я посмотрела на свой прайс лист. По словам Нелидова, за жемчуг и камни я смогу выручить рулей двести. На первое время должно хватить. Все на первое время. А потом- то что? Нужны семена- огород посадить необходимо. Какие-то земли остались, их надо обрабатывать, а это новые затраты. Продукты и корма нужны постоянно. Откуда брать деньги? У меня только десять коров, сад, пустая оранжерея, десяток куриц, огород, два тощих мерина и двадцать ягнят. Одни расходы, а доходов пока не предвидеться.