Читать онлайн Судьба Спекулянта

Попав впервые в «Книжную находку», Эмиль Гиванов испытал ослепляющее чувство восторга. Вот книги, которыми он мечтал обладать, чтобы вновь и вновь возвращаться к ним, как на встречу со старыми друзьями. Это с одной стороны. С другой стороны, возникло чувство полной беспомощности и даже неполноценности от тщетности своих желаний. «Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?..» Особенно если нет денег.

Милечка

По прошествии многих лет окружающие уверенно будут называть Эмиля заботливым сыном, добрым отцом, любящим мужем, щедрым любовником и даже хорошим другом. Однако мы знаем, что главной любовью и страстью всей его жизни была нажива. В его корыстолюбии явно прослеживалась патологическая самоотдача, вплоть до идиотизма и даже самопожертвования. Куда привела его в конечном итоге нажива мы и хотим рассказать.

С магазина «Книжная находка» началась карьера нашего героя. В конце семидесятых годов прошлого века рядом с магазином обосновалась книжная толкучка, или стихийный «чёрный» книжный рынок. Милиция, безусловно, не дремала – гоняла этих книжных «жучков» и в хвост, и в гриву. Они покорно и дисциплинированно разбегались, но потом опять собирались на том же месте.

В принципе, любую торговую операцию можно считать спекуляцией, поскольку цель торговли заключается именно в получении дохода за счёт разницы между ценами покупки и продажи. Тем не менее, в СССР такой доход определялся как «нажива» и карался по закону.

Все «книжники», которых задерживала милиция, обычно объясняли, что они книголюбы и собирают книги исключительно для своей домашней библиотеки. Какая тут нажива, товарищи начальники?

Этот книжный «чёрный рынок» у букинистического магазина «Книжная находка» находился в самом центре Москвы, буквально у подножья памятника первопечатнику Ивану Федорову. За этим рынком постоянно и напряжённо наблюдал Железный Феликс Эдмундович, установленный перед зданием КГБ, из окон которого тоже хорошо просматривалась площадка у магазина. Рядом был вход в метро «Дзержинская», напоминающий два уха, а потому прозванный в народе «Уши КГБ».

Там, у «Книжной находки», под пристальным «наблюдением и прослушиванием» со стороны жутчайшего карательного органа, начал свой славный путь к Большой Наживе наш отважный Эмиль.

Справедливости ради надо отметить, что Иван Федоров был первопечатником сугубо местного значения. Общепризнанным в мире первопечатником является Иоганн Гутенберг, напечатавший в 1452 году Библию «массовым» тиражом в 180 экземпляров. А Иван Федоров по заданию Ивана Грозного более чем через столетие, в 1564 году, напечатал около двух тысяч экземпляров «Апостола», содержащего части Нового Завета. Памятник Ивану Федорову был открыт в 1909 году. Конечно, могли бы назначить и Ивана Грозного первопечатником, если бы он в своё время вёл себя прилично, а не буянил.

Иван Федоров

Перехват

Итак, примерно во второй половине 1970‑х Эмиль встал на «перехвате» у «Книжной находки». Это была низшая ступень в карьере спекулянта старыми книгами. «Перехватчиками» называли мелких жуликов, которые буквально перехватывали граждан, которые направлялись в магазин с желанием честно сдать книги родному государству. Сдатчик немедленно получал в кассе наличные за минусом 20% от оценки книги товароведом, а книга отправлялась на прилавок в ожидании своего покупателя.

Необходимо объяснить принцип работы спекулянта старыми книгами в те легендарные советские времена. Все антикварные и букинистические книги в Советском Союзе делились на две категории: каталожные и некаталожные. Каталожные книги были описаны в «Каталогах-прейскурантах на покупку и продажу букинистических и антикварных книг», изданных в 1961 году и тридцать лет неизменно служивших неоспоримым руководством для всех товароведов книжных магазинов СССР. Каталоги описывали примерно пятнадцать тысяч позиций, а остальное книжное море разливанное товаровед оценивал интуитивно, сообразуясь с собственным опытом.

Именно с некаталожными книгами работали спекулянты высокого уровня доверия со стороны товароведов. Для получения «наживы» надо было очень близко знать товароведов хотя бы в двух разных магазинах. При этом совсем не обязательно было разбираться в книгах. Обычно такой делец приходил в первый магазин с утра, чтобы посмотреть свежую «приёмку» книг до того, как их выложат на прилавок. Отбирал с помощью товарища-товароведа «хорошие» книги, а потом сдавал их в другой магазин по более высокой цене.

Например, купил спекулянт книгу за десять рублей (по дороге послюнявил палец и стёр им, как ластиком, цену), затем сдал эту книгу в другом магазине за двадцать рублей, получив на руки шестнадцать. По рублю раздал товароведам и себе в осадке оставил четыре. Но таких «доверенных спекулянтов» было очень мало.

Не будем забывать, что товароведам категорически запрещалось затоваривать магазин: книги должны продаваться, а не лежать на полках с неподъёмными ценами.

С каталожными книгами тоже «работали», поскольку каталоги устанавливали предельные цены, выше которых книги оценивать запрещалось. А ниже было можно. Цена снижалась, если книга оказывалась в плохом состоянии, в плохом переплёте или в случае низкого спроса на неё.

Короче говоря, правила приёмки и продажи старых книг оставляли массу возможностей для «нетрудового» заработка. Это была очень мутная вода, в которой ловилась вполне приличная рыба. Однако, как ни странно, «предпринимателей», которые пользовались этими возможностями, на всю Москву можно было по пальцам пересчитать, потому они считали себя своего рода элитой и старались никого не допускать в свой круг.

Когда Эмиль появился у «Книжной находки», там уже стояли опытные бойцы. Свято место, как известно, пусто не бывает. Главным «перехватчиком» там трудился Лёня Ямпольский по прозвищу Поц. Лёня был человеком трудной судьбы, успевшим провести несколько лет в местах не столь отдалённых. Это был коренастый, почти квадратный человек с выдающейся лысиной странной формы (потому и Поц), губастый и добрый. Он взял Эмиля под своё крыло. Старый опытный еврей стал окормлять молодого еврея, что происходило в истории не одну тысячу лет.

По прошествии какого-то времени Миля стал понемногу разбираться в книгах, а деньги для того, чтобы провернуть первоначальные операции, ему давали родители. Без начального капитала бизнес не построить, а как не поддержать единственного и обожаемого сыночка?

Теперь пару слов о технологии «перехвата».

«Перехватчик» обычно стоял у магазина, зорко высматривая добычу. Завидев человека с тяжёлой сумкой, он бросался к нему с заготовленной тирадой:

– Извините, вы, наверное, хотите сдать книги? Я книголюб, давно собираю книги, а можно посмотреть, что у вас есть? Я готов заплатить сразу и больше, чем вам предложат в магазине, который к тому же забирает двадцать процентов.

Кто-то отмахивался, кто-то грозил милицией, но подавляющее большинство соглашалось показать свои книги. «Перехватчик» отбирал самое стоящее, иногда торговался, иногда сам назначал цену. Сдатчик мог зайти в магазин, оценить книги у товароведа и убедиться в «кристальной честности перехватчика». Но почти никто этого не делал. Почему? А почему через многие годы эти же доверчивые и простодушные люди покупали акции МММ?

Однако не надо думать, что «перехватчик» всегда работал в преступном сговоре с товароведом. Без сговора тоже прекрасно наживались деньги.

Надо отметить, что далеко не все «перехваченные» книги сдавались в магазин – некоторые пополняли личные библиотеки. Обычно спекулянты коллекционировали литературу определённой тематики, и все они по-своему любили книгу.

Каждый «перехватчик» мечтал и надеялся, что ему выпадет невероятный счастливый случай найти бесценный книжный «клад». Потому, рассчитываясь за книги, надо было произнести самую главную фразу, которая потенциально могла принести огромный «навар», оправдать многочасовые ожидания при плохой погоде и восстановить нервные клетки, убитые вынужденным общением со всякими «жлобами», как спекулянты называли случайных сдатчиков книг. Вот эта волшебная фраза:

– А может быть, у вас ещё есть книги, которые вы хотите продать? Вам, наверное, трудно таскать тяжести, а я мог бы подъехать, отобрать, что вам не очень нужно. Плачу сразу живыми деньгами. Вам не придётся мучиться с сумками и отдавать магазину двадцать процентов от оценки.

Видя сомнение в глазах человека, перехватчик добавлял:

– Хотите, я вам покажу свой паспорт, и вы сможете переписать мои данные на всякий случай? Но вы же разбираетесь в людях, вы же видите, с кем имеете дело, – и наивно хлопал ресницами.

И такие счастливые случаи бывали. Ниже яркие примеры.

Тайный оценщик

Эту историю Эмиль очень любил рассказывать, потому со временем она превратилась в предание и вошла в легенды узкого мира перехватчиков. Итак, предоставим слово нашему герою:

«Однажды я перехватил довольно пожилую тётку, которая притащила книги к «Находке». Почувствовав, что я невероятно честен и великодушен, она быстро прониклась ко мне доверием, что не удивительно. Короче, мы вместе отправились к ней домой посмотреть библиотеку. Пришлось мне, конечно, раскошелиться на такси, но тут уж без вариантов.

По дороге дама не затыкалась ни на мгновение, жалуясь на жизнь и пытаясь объяснить болезнью мужа крайнюю потребность в деньгах. Я только сочувственно кивал, вспоминая, сколько таких сказок мне пришлось выслушать. Моё дело в любом случае простое и справедливое – «удавить» клиента по ценам.

Приехали, поднялись на лифте, зашли в большую комнату, и я, честно говоря, просто обалдел: целая стена от пола до потолка была превращена в книжный шкаф. Подойдя поближе, я с радостью увидел, что книги стоят в два ряда. Это был великолепный антиквариат. Большинство томов в родных переплётах, переливаясь разноцветной кожей, сияло золотыми буквами. «Такую удачу можно поймать лишь раз в жизни», – подумал я с восторгом и благодарностью к судьбе.

Хозяйка попросила начать с верхних полок и указала на стремянку. Я послушно залез наверх и приступил к дальнему ряду. Книги были покрыты толстым слоем пыли, но что могло меня остановить? Впереди сияла перспектива хорошего заработка. Я быстро собрал стопку самых ценных книг, сложил их на верхней ступеньке стремянки, потом слез и опустил эту стопку на столик рядом. Я отбирал самые яркие и красивые книги, которые мы называем «парадняком». Их всегда с руками оторвут.

Тётка взяла отложенные мною книги и ушла в соседнюю комнату, откуда некоторое время слышался сердитый мужской голос. Видимо, там находился больной муж хозяйки, о котором она мне рассказывала по дороге. Дама вернулась с малой частью от моей первоначальной стопки и пояснила, что они готовы продать только эти книги. Назвала цену. Бросив быстрый взгляд на крохотную стопку, я понял, что самые лучшие и дорогие книги остались в другой комнате. Проклятый «тайный оценщик», как я мысленно его обозвал, неожиданно встал на моем праведном пути к заработку.

Я опять залез на стремянку и быстро собрал вторую стопку, с которой, к моему огорчению и негодованию, произошла аналогичная история. Мне стало ясно, что ситуация быстро превращается в абсурдную. Получалось, что я, как конченный лошара и придурок, совершенно бесплатно выполняю роль сортировщика книг. А некий мужик, как натуральная гадюка, из тщательно отобранных мною книг оставляет самые дорогие себе. Он, видимо, решил, что нашёл тимуровца на задании. И дело тут было совсем не в цене, которую назначал этот «тайный оценщик». Цена как раз была более-менее нормальная. Однако, ясен пень, что на таком дешевом товаре много не заработать.

Но гадюки ошиблись, когда выбрали меня жертвой. Они выпустили джина из бутылки, и теперь у меня больше не было перед ними обязательств. Я честен, но справедлив, как всем известно. Мне сразу пришла в голову гениальная схема, которую я тотчас стал претворять в жизнь. Я собирал стопки из очень средних по ценности книг и передавал хозяйке, а когда она удалялась в другую комнату, то быстро подменивал книги в уже оценённых стопках: самые дорогие и красивые тома, стоявшие на полках, я засовывал в середины отредактированных стопок, а дешёвые книги из этих стопок убирал на освободившееся места в шкафу. Понятно, что пустые пространства на полках вызвали бы подозрения.

Стопки из средних по ценности книг возвращались после «тайного оценщика» довольно большими, что позволяло увеличивать объем подмен.

Работа пошла веселей, женщина ничего не замечала. Через несколько часов тяжелейшего непрерывного труда я в самых общих чертах закончил «шерстить» шкаф. Уже не только на столе, но и на полу образовалась внушительная груда книг. Цена каждой отобранной стопки, назначенная «тайным оценщиком», записывалась хозяйкой на листке, который она не выпускала из рук. Это тоже мне было выгодно: сосредоточенность на деньгах полностью поглощала её внимание.

У меня с собой были только две сумки (понятно, что я никак не мог предусмотреть такой объём). Я попросил верёвку или бечёвку, которая была почти в каждом доме, чтобы перевязывать книги. Мне дали бумажную верёвку, которая скоро закончилась, и пришлось просто складывать книги в удобные для переноса стопки.

Потом все книги я вынес к лифту и спустил вниз за несколько приёмов. Спасибо хозяйке – стерегла книги, пока я таскал свой ценный груз. Она же любезно присмотрела за книгами внизу, пока я бегал и ловил машину. Наконец, погрузился и уехал.

Я мог бы, конечно, сначала спуститься и поймать машину, а потом вместе с водителем всё перетаскать, но была опасность, что в моё отсутствие «тайный оценщик» войдёт в комнату с книгами и заметит подмены. А уж с подменами я постарался на славу.

После этой операции я купил старые «Жигули» первой модели с ржавыми порогами у нашего соседа по даче. Сосед был стар, болен и уже несколько лет не пользовался машиной, гнившей в гараже без дела. Я давно положил на неё глаз: и вор не позарится на такую «помойку», и взяточник-гаишник не прицепится. Потом несколько лет эта «Копейка» красного цвета служила мне верой и правдой.

Честное партнёрство

Со временем Эмильчик приобрёл репутацию человека, у которого всегда есть при себе деньги. Потому в один прекрасный день к нему подошёл известный фарцовщик Володя по прозвищу Бегемот (внешне напоминал Булгаковского кота), обычно промышлявший у «Дома книги» на Калининском проспекте. Фарцовщики были такими же «перехватчиками», но ловили они иностранцев, которых называли на сленге «фирмачами». Фарцовщики скупали у иностранцев любой товар. Рубли у иностранцев быстро кончались, а валюту продавать они боялись – их инструктировали, что это тяжкое преступление в СССР, что было правдой. Потому «фирмачи» продавали обычно свою одежду. Покупать тряпки и прочую ерунду у иностранцев на языке фарцовщиков называлось «бомбить фирму».

Володя Бегемот представлял собой крупного улыбчивого парня. О его успешности говорил новый автомобиль «Жигули» и фирменные шмотки, в которых он обычно щеголял.

Володя рассказал Эмилю, что недавно «бомбанул» типа, который оказался не «фирмачом», а нашим советским товарищем, недавно вернувшимся из-за рубежа. Тип пригласил Володю на хату, где хранился товар. Там Бегемот случайно «зацепил» библиотеку из старинных книг, которая тоже по случаю продавалась.

Сам Володя абсолютно ничего в книгах не понимал, вот и обратился с предложением партнёрства. Условия простые: едут «на адрес», где Эмиль отбирает книги, за которые, конечно, сам и платит, поскольку Володя не хочет инвестировать средства в совершенно неизвестный ему товар. Затем они продают все книги и делят «навар» пополам. Возражений не было – новоиспечённые партнёры ударили по рукам.

Хозяин библиотеки тоже оказался не простым орешком и торговался с настоящим удовольствием, почувствовав в покупателе достойного соперника. Эмиль несколько раз делал вид, что уходит и хлопал дверью. Хозяин только хохотал ему вслед, а когда Миля возвращался, встречал его с издевательской иронией. Володя Бегемот потом рассказывал, что подобного спектакля он никогда ранее не видел – это было невероятное развлечение. Наконец, после долгой и упорной битвы сторговались, рассчитались, и покупатели увезли книги на автомобиле Володи.

Эмиль предложил сдать книги в «Книжную находку», но Бегемот настаивал на «Доме книги». Володя уже понял, с каким дольщиком он связался, и делал всё, чтобы разорвать «честное партнёрство». После короткого спора Володя потребовал причитавшуюся ему книжную долю немедленно. В конце концов, денег Бегемот не платил, а значит, то, что он выручит за свою долю книг, и будет его чистым заработком. Миля согласился, понимая, что его случайный компаньон ничего не соображает в букинистике. Володя, в свою очередь, хотел быстрее избавиться от своего «душного» партнёра.

Наконец, Эмиль, с довольным и хитрым видом «честно» отсыпав Бегемоту причитавшиеся ему книги, с облегчением вывалился из машины со своей долей товара. Володя усмехнулся, помог ему выйти, а потом неожиданно выхватил наугад своей большой рукой несколько книг из сумки Эмиля:

– Кого ты хочешь надуть, Душнила? Ты идёшь туда, откуда я возвращаюсь, – и затем, невзирая на протесты своего уже бывшего партнёра, укатил.

Миля успешно распорядился своей долей книг: он не только прилично «наварил», но и пополнил личную библиотеку. Казалось бы, все должны быть довольны. Но история честного делового партнёрства двух «перехватчиков» на этом не закончилась.

Через несколько дней бывшие партнёры волей случая столкнулись у «Дома книги». Володя-Бегемот с энтузиазмом поведал о своей бесконечной благодарности Эмилю и признался, что очень высоко ценит его кристальную честность. При этом Володино славословие сопровождалось иронией и явно издевательским смехом. Весь этот монолог, конечно, дико напрягал нашего героя.

Наконец, Бегемот рассказал, что в его доле находилась рукописная книга, которая оказалась невероятно ценной. Миля отлично знал, что рукописные книги, как правило, ничего не стоили, а букинистические магазины их даже не принимали (потому она так легко и досталась Бегемоту при делёжке).

Володя Бегемот, недолго думая, отнёс рукопись в Библиотеку имени Ленина, где она была встречена с восторгом. Уникальность этой «рукописки» заключалась в том, что это была поэма с сугубо порнографическим сюжетом, и стихи в этой изумительной книге были насыщены чудовищным матом-перематом. Библиотекари определили, что поэма написана на рубеже XVIII и XIX веков неизвестным автором и является более ранним произведением, чем появившаяся в XIX веке поэма «Лука», приписываемая Баркову. Текст рукописи, по мнению специалистов, представлял из себя бесценный памятник обсценной лексики, которая определённо является неотъемлемой частью нашей родной русской речи. Ранее текст этой поэмы был совершенно неизвестен, что делало рукопись солидным фундаментом для построения не одной диссертации.

Володя показал ошалевшему от такого потока информации Эмилю бумагу, где значилось, что «Ленинка» закупает эту рукопись за тысячу двести рублей. Наш книжник чуть не лопнул от злобы и зависти. Это были невероятные деньги – годовой заработок «чистыми» на родной автобазе, основном месте работы Милечки в то время.

Володя Бегемот

Эта история многому научила Эмиля. Он давно уже понял, что не в состоянии запомнить названия всех ценных позиций. Он также сознавал, что, наверное, никогда не сможет по памяти различать каталожные и некаталожные книги. Как вообще можно знать наизусть тысячи каталожных позиций? К сожалению, ему так и не суждено было понять, что совершенно не нужно заучивать каталоги и стараться запомнить все дорогие позиции. Труд порождает опыт, а опыт – интуицию.

Выбор пал на Мишу Шлимова – маленького колобка, который получил прозвище Кинг-Конг за выдающуюся волосатость. Из густых непроходимых джунглей, кудрявившихся на его лице, торчала шарообразная скала носа и смотрели грустные еврейские глаза. Позже Кинг-Конг волей случая превратился в Пинг-понг, и это прозвище закрепилось навсегда.

Нельзя сказать, что Шлимов хорошо разбирался в старых книгах, но у него была хорошая память и опыт, который пробудил в нём некое чутьё. Пинг-понг любил повторять слова признанного авторитета среди книжников Саши Ермакова: «Если книга заставила тебя улыбнуться – купи её». При этом самого Мишу могли заставить улыбнуться только деньги.

Пинг-понга и выбрал Эмиль в партнёры по бизнесу. Оба они встали на «перехвате» у «Дома книги». У нашего героя были деньги и умение удушающе торговаться, а его подельник, как считалось, обладал необходимыми знаниями. Их сотрудничество продолжалось потом многие годы.

Племянник

В один прекрасный денёк Эмиль стоял у «Дома книги» и беседовал с Костей, которого товарищи прозвали Шкафом. Он действительно был внешне похож на это мебельное изделие, конечно, без дверок. Миша Шлимов в этот день отсутствовал, выполняя поручения своей несравненной жены.

Молодой человек, тащивший тяжёлую сумку, был сразу замечен собеседниками, а значит, по негласному правилу «перехватчиков» они мгновенно превратились в равноправных партнёров. Подошли, поинтересовались содержимым сумки. Парень оказался дружелюбным и словоохотливым. Книги в сумке произвели на случайных компаньонов крайне хорошее впечатление. Выяснилось, что дома у парня большая библиотека, которую он распродаёт по причине своего патриотического отъезда на строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМ). По комсомольской путёвке, разумеется.

Это не насторожило наших партнёров, как и немосковский говорок паренька – хорошая нажива маячила впереди и дурманила мозг. Вспоминая популярную частушку того времени: «Приезжай ко мне на БАМ, я тебе на рельсах дам», все трое погрузились в автомобиль Эмиля и поехали смотреть библиотеку. Приехали быстро, парень жил в центре Москвы в огромной квартире, буквально набитой антиквариатом.

О такой удаче можно было только мечтать. За несколько часов ребята отложили огромную гору книг, а Миля присмотрел ещё старинный кузнецовский фарфоровый сервиз для дома и бронзовую скульптуру с отлитой на постаменте надписью ««ЛЪПИЛЪ Е. ЛАНСЕРЕ 1870». Какие-то безделушки отобрал для себя и Костя Шкаф. Торговаться, разумеется, было безусловной прерогативой Эмиля. Хозяин всего этого богатства оказался на удивление покладистым продавцом и легко «прогибался» под страшным давлением нашего Душнилы. Быстро сторговались. Ребята выложили все деньги, которые находились в тот момент в их карманах, погрузились и уехали, оставив на прощанье будущему строителю БАМа свои домашние телефоны. Ох, как много ещё оставалось антиквариата в этой квартире, сразу всего и не купишь…

Вскоре, к прискорбию, позвонил обоим удачливым покупателям не их знакомый паренёк, а старший следователь по особо важным делам при Генпрокуроре СССР товарищ Тихонов Николай Иванович. Выяснилось, что парень, который представился хозяином, был всего лишь дальним родственником двух пожилых сестёр, истинных владелиц антикварного содержимого квартиры. Старухи пустили его пожить по доброте душевной, когда он приехал поступать в московский институт из какого-то своего Зажопинска.

Последний месяц старушки счастливо проживали на собственной подмосковной даче, а своего «многоюродного» племяшку оставили сторожить квартиру. Лето бабушки обычно безвылазно проводили на природе, но тут вдруг забеспокоились и внезапно нагрянули в Москву посмотреть, всё ли в порядке. К большому огорчению, они обнаружили крупный просчёт в своих представлениях о честности дальних родственников. Несмотря на слёзы «дальнеюродного» племянника, его мольбы пощадить родную кровиночку и клятвенные заверения всё вернуть, старухи обратились в милицию.

Сёстры, к несчастью для наших «перехватчиков», оказались совсем непростыми вдовами: у них нашлись невероятно высокопоставленные связи, во что легко поверить, памятуя об их богатстве. В результате милиция рьяно взялась за дело, и над Милечкой начали сгущаться тучи. Костя Шкаф вообще исчез и появился лишь тогда, когда дело совсем заглохло. Где он прятался, осталось неизвестным, но нашему герою пришлось волей-неволей принять весь удар на себя.

На первом допросе в качестве свидетеля Эмиль попытался объяснить, что действовал честно и справедливо:

– Товарищ следователь, ну откуда я мог знать, что этот аферист не хозяин квартиры? По каким признакам? Нет, я добросовестный приобретатель и не совершил никакого преступления. Правильно? Вы согласны, товарищ следователь Николай Иванович?

А товарищ следователь молчал и с улыбочкой поглядывал на нашего героя. Потом повернулся к коллеге, который сидел за соседним столом, и, словно Эмиля рядом не было, прокомментировал:

– Гражданин Диванов, тьфу, Гиванов, да что за фамилия такая! Вы, я смотрю, совсем не понимаете, в какую историю влипли. Вам светит, как маяк в ночи, статья 208 УК РСФСР «Приобретение имущества, заведомо добытого преступным путём» или, простыми словами, «скупка заведомо краденного». Ясно теперь? За это полагается лишение свободы на срок до семи лет с полной конфискацией имущества.

Следователю нравилось запугивать людей, а уж этого толстого еврейчика тем более. Не любил Николай Иванович евреев, ох не любил, они же, знамо дело, Христа распяли, иуды.

Конечно, следователь, запугивая Эмильчика, мягко говоря, искажал факты, особенно в отношении Кости Шкафа, который, как упоминалось выше, вообще исчез. Однако, с точки зрения любого следователя, ложь всегда оправдана, если слу

Костя Шкаф

Эмиль, разумеется, немедленно вернул старухам сервиз и бронзовую скульптуру, а также часть книг, которая у него оставалась. Но как вернуть книги, которые он уже продал и ту часть, что досталась Косте Шкафу?

Бедняга не спал ночами, пока его умную жену Людмилу не осенило:

– Отдай им любые книги, а чем дешевле, тем лучше. Неужели ты думаешь, что бабульки помнят все свои книги? Ты сам уже не помнишь, что покупал в их доме, а они тем более. Даже если вдруг старухи поймут, что это не их книги, скажешь, что перепутал. Объяснишь, что, стараясь возместить убыток, притащил из дома самое ценное. По-любому это лучше, чем компенсировать деньгами. Только в самом крайнем случае будем им деньги предлагать. Жалко денег, конечно, но что поделаешь в такой ситуации.

Эмиль послушал жену и в очередной визит принёс старушкам груду старых книг, которые почти ничего не стоили. Надо отметить, что каждый раз, приходя к ним, он неизменно прихватывал с собой конфеты, цветы и шампанское. А уж сколько раз он объяснял старухам, что не подозревал, не знал, что честно и добросовестно покупал, что…

Так и закончилась эта история, можно сказать, вполне благополучно, если не считать появления седых волос на висках Эмиля и тех часов жизни, которые он потерял на допросах у следователя.

Ещё до того, как окончательно рухнул Советский Союз, начали открываться различные частные заведения. Примерно в 1990 году на Старом Арбате начал работать магазин со странным названием «Паритет». Там продавался всякий антиквариат. Хозяином магазина был яркий и талантливый предприниматель, директор зеркальной мастерской Витя Михайлович, а криминальный авторитет Мамик обеспечивал защиту арбатских магазинов от таких, как он сам. Михайлович был тёртым, опытным коллекционером. Много лет он собирал антикварные книги и работы художников-нонконформистов, вращаясь в соответствующих кругах. Витя был знаком с большинством спекулянтов антиквариатом и некоторых из них пригласил на работу.

Так в магазине «Паритет» появились наш Эмиль Гиванов, Миша Шлимов, Олег Маркушин, Боря Исламбеков по прозвищу Китаец (конечно, галахический еврей), Витя Семиухин по прозвищу Сэм и другие. Там же постоянно болтались сомнительные криминальные личности, норовившие поймать рыбку в мутной воде. А «вода» в этой торговой точке была просто невероятно грязной.

Продавцами набирали жён, родственников и близких друзей. Наш Миля пристроил продавщицей в «Паритет» сестру своей жены Лену, о которой ещё пойдёт речь ниже.

Для Эмиля это был новый уровень карьеры. Он стал директором магазина и лопался от сознания собственного величия, несмотря на то, что его коллеги тоже были назначены директорами «Паритета». Таких директоров было штук пять, а может, и больше.

Витька Сэм резко выделялся из этой кучки начальников. О Сэме необходимо рассказать отдельно, он был очень неординарным типом.

Витька Сэм

Сэм отлично разбирался в антикварной книге: у него была прекрасная память, хорошее чутьё и высокий интеллект. Вся спекулянтская шобла относилась к нему с огромным уважением, молчаливо признавая его авторитет. Витя был немногословным, высоким, сильным мужиком со сплющенным в какой-то драке носом. А дрался он регулярно.

У Сэма был хорошо известный в России недуг, которому посвящены тысячи книг, – он пил. Напивался редко, но страшно. Когда Витька пьянел, то у него кардинально менялась личность и он превращался в совершенно иного человека.

При взгляде на пьяного Сэма вспоминалась «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Наверняка ту историю Роберт Стивенсон написал после многократных наблюдений за каким-нибудь алкоголиком вроде Витьки.

Чтобы понять весь ужас, в который превращался Витька Сэм, заглянем в интернет: «Патологическое опьянение – это острое, кратковременно протекающее психотическое расстройство, возникающее при приёме алкоголя (как правило, в относительно небольших дозах). Протекает в форме сумеречного помрачения сознания и часто характеризуется… агрессивными действиями в отношении окружающих… Патологическое опьянение заканчивается сном …, после пробуждения развивается амнезия или сохраняется смутное воспоминание о происходившем».

Остаётся только радоваться, что «случаи истинного патологического опьянения наблюдаются редко».

Позволим себе ещё одну небольшую цитату, которая может многое объяснить в нашем дальнейшем повествовании: «Лиц, совершивших преступление в состоянии патологического опьянения, судебно-психиатрическая экспертиза признаёт невменяемыми, и к ним обычно применяются принудительные меры медицинского характера».

В начале девяностых государство активно грабило народ вместе с олигархами – держателями партийного «общака». На судьбы простых людей – бывших строителей коммунизма – как обычно, властям было наплевать. Появились многочисленные финансовые пирамиды, которые с помощью телерекламы тоже непрерывно и эффективно грабили народ. Приходилось простодушным и наивным россиянам выживать всеми возможными способами. Несли на продажу золото и бриллианты, картины и фарфор, бронзу и книги – короче, всё самое ценное, что было нажито трудом предыдущих поколений и ещё оставалось в загашнике.

Как Сэм определял стоимость антикварных предметов? Исключительно интуитивно. У него был большой опыт, интеллект, а значит и хорошая интуиция. Самое ценное он прятал в карман, кстати, как и наш Эмильчик, особенно не скрываясь. Воровать у владельцев магазина считалось нормой, по негласному соглашению между всеми сотрудниками. Круговая порука.

Хозяева магазина, конечно, ставили своего смотрящего за порядком. Но всё происходило по стандартной схеме: тот, кто следил, чтобы не воровали, быстро сам превращался в вора. Воровство для советского человека всегда было занятием увлекательным и познавательным, захватывающим и романтичным, не говоря уже о выгоде.

Примерно через месяц-полтора у него появлялся новый любимый перстень-талисман – с перегородчатой эмалью, конца XIX века, а на шее – золотая цепочка уникального плетения с эмалевым медальоном, который открывался. Что там было внутри? Витька никому не показывал, но окружающие и не особо интересовались. Все понимали, что у Сэма всё очень временно.

Потом Витя пропадал на два-три дня и вновь появлялся избитым и ограбленным. Через месячишко опять что-то на себя вешал из того, что приносили случайные сдатчики, и всё повторялось.

Вот для примера парочка реальных, отнюдь не выдуманных, эскапад, свидетелями которых были целые трудовые коллективы, в составе которых Сэм ездил на аукционы.

После антикварного аукциона в Санкт-Петербурге, выпив и двигаясь к Московскому вокзалу по Невскому проспекту, громко орал:

– Блокадники отмороженные, кикиморы болотные, я у вас всех вашу маму…

После аукциона в Тбилиси, выпив в местном ресторане, там же кричал страшным голосом:

– Макаки черножопые, я вас всех вашу маму…

Понятно, что не всем случайным прохожим, как и не менее случайным посетителям ресторана нравились откровения Витьки Сэма о его сексуальных связях с их матерями.

В конце концов, по совету друзей Сэм завёл себе телохранителя, и его страдания значительно приуменьшились.

Витьке всегда нравились молоденькие девушки. В один счастливый день он увидел совсем юную продавщицу букинистического магазина в Столешниках (его давно не существует) и сильно «запал» на нее. Тонкая и грациозная, черноволосая и кареглазая, Леночка ответила Сэму взаимностью. Они поженились. Брак оказался плодотворным, один за другим на свет появились двое парней. Но «кривая и нелёгкая» не отпускали Витьку.

Для ясного понимания того, какая трагедия произошла в жизни Витьки Сэма, опять обратимся к интернету:

«Когда организм испытывает кратковременный дефицит кислорода, в мозгу человека накапливается углекислый газ. В результате у сластолюбца кружится голова, тело его расслабляется, а возбуждение становится острее».

«Интересный факт: в одной только Америке ежегодно гибнет около тысячи любителей эротической асфиксии».

Через несколько месяцев после освобождения жизнь его, казалось, вошла в привычную колею. Однако примерно через год после смерти жены Витька Сэм погиб в автомобильной катастрофе, оставив круглыми сиротами двух сыновей. Их взяла на воспитание его тёща.

На ценнейшую библиотеку Сэма, которую он собирал почти всю свою жизнь, накинулись стервятники из круга его близких товарищей-подельников. Витькина тёща все продала за бесценок, а как выживать пенсионерке с двумя сиротами?

Многолетний труд настоящего книголюба – уникальная библиотека из антикварных книг, а Сэм очень хорошо разбирался в старых книгах – пошёл прахом.

«И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него» (Екклесиаст, 5:13).

Витька Сэм

Борис Финеесович

Борис Финеесович Керензон служил администратором театра им. Вахтангова. Магазин «Паритет» располагался почти напротив театра. Борис Финеесович регулярно покупал у Эмиля недорогие безделушки по просьбе артистов. Исключительно для подарков.

Популярных артистов, как известно, постоянно приглашают на различные празднества и юбилеи, а лучшего подарка, чем антикварный предмет, не найти. В этом случае у Артиста (с большой буквы) появляется возможность проявить все свои способности, красочно рассказывая, как эта вещь попала в его семью, как дорожили ею дед и прадед, чем жертвовали, чтобы сохранить эту вещь, и прочие сказки. Любое барахло можно превратить в баснословную ценность при хорошей фантазии, а воображения подлинным артистам, как правило, не занимать.

Борис был всего на несколько лет старше Эмиля, они были людьми одного поколения, и между ними быстро установились вполне доверительные отношения. Борис Финеесович даже разрешил сотрудникам магазина «Паритет» обедать днём в буфете театра. Иногда Эмиль сам пользовался этим предложением, поражая очередную пассию своими возможностями: побывать рядом с мегазвездами кино и театра – заветная мечта любой девушки. Потом бери её тёпленькой – он и брал.

Первые два месяца он провёл в трюме за работой на конвейере. «Восемь через восемь»: восемь часов – работа, восемь – отдых. И так каждый день, без выходных и праздников. На конвейере из улова производят то, что позже пойдёт на прилавки. Работа идёт без остановок круглосуточно. Первый этап: отделение головы рыбы, чистка внутренностей, сортировка молок, икры, а также кишок. Это самая грязная и тяжёлая работа. Кровь, вонь, слизь, чешуя и пр. Второй этап: заморозка и упаковка рыбы. Это самая чистая работа.

«Первоходов» ставят на различные виды операций: сначала мастер смены всё объясняет, а потом приходится пахать. Будешь сачковать – можешь и в морду получить. Работа очень травмоопасная: например, когда режешь голову рыбе гильотиной, легко лишиться пальцев.

На судне работают опреснители морской воды. В такой пресной воде нет солей и минералов, необходимых организму, к тому же она вымывает кальций из костей, что со временем приводит к потере зубов.

Вот на такой конвейер попал домашний еврейский мальчик в стремлении заработать. Первые месяцы Боря ругал себя за авантюризм, пока…

Человеку очень часто представляется счастливый случай, но далеко не каждый может его увидеть, а уж воспользоваться подарком судьбы способны совсем немногие. Боря обладал уникальным дарованием не упускать счастливую возможность, как только она представлялась.

Однажды в трюм, где на конвейере трудился народ, спустился штурман:

Никогда ранее вблизи Борис не видел штурвала, а уж стоять за ним… Но это был счастливый случай, который он не имел права упустить. К тому же терять ему было особенно нечего…

– Посмотри, что у тебя за кормой творится. Ты раньше когда-нибудь стоял за штурвалом? Учился этому?

– Честно говоря, нет. Сложным штукам я учился на танцах, в парке нашем калининградском.

– Ты калининградец? Земляк? А где на танцах? Соньку рыжую знаешь? А Петьку косого? Да ерунда, не дрейфь, я тебя сейчас быстро обучу, как за штурвалом стоять.

Случился шторм, судно получило повреждения и вынуждено было в течение двух месяцев стоять на ремонте в порту Галифакса в Канаде. Это были прекрасные месяцы. Боря познакомился с капитаном судна и по его поручению постоянно выезжал в город за продуктами.

Прибыли на место службы, практически в черте Калининграда. Спортсменов поселили отдельно. Несколько дней к ним никто из начальства не приходил. За это время Боря договорился в столовой об усиленном питании своих спортсменов, ссылаясь на мифические распоряжения старших офицеров, затем умудрился уладить вопрос с новым обмундированием, объяснив каптенармусу, что спортсмены – это лицо дивизии, а скоро всесоюзные соревнования и пр. Язык у него был хорошо подвешен.

Наконец, появился майор, командир этой роты, и стал проводить проверку бойцов. Когда очередь дошла до Керензона, выяснилось, что он не спортсмен и попал в спортроту «по ошибке». Однако его старания не пропали даром – все спортсмены принялись умолять майора оставить Бориса в роли администратора роты, ссылаясь на его предыдущие подвиги. Майор не возражал.

Чуть позже Борис стал выполнять специальные распоряжения этого майора. Поселился наш герой в каптёрке без окон, зато с огромным количеством значков, ремней и прочего дефицитного барахла, без которого солдату было немыслимо уйти в отпуск или демобилизоваться.

Борис никому не говорил, что он местный. Через пару месяцев он знал всех, кого надо знать, чтобы благоприятно жить в тяжёлых условиях несения воинской службы.

Как-то к нему обратился личный шофёр генерала – командира дивизии – и пожаловался, что находится в сложном положении. Комдив попросил сделать набойки на сапогах. Шофёр, разумеется, отправился в службу сапожников, и те подбили генеральские подмётки набойками, вырезанными из старых автомобильных шин. Всем и всегда так делали и делают, а генерал чуть не убил бедолагу шофёра за такой ремонт любимых хромовых сапог.

Боря попросил шофёра провести его в кабинет комдива, минуя охрану. Войдя в заветный генеральский кабинет, наш простой солдат предложил немного ошарашенному от такой наглости генералу поправить его сапоги. Тот удивился, но согласился – очень уж дорожил комдив своими сапогами, пошитыми на заказ.

Боря покинул территорию части, получив на это разрешение, сел в маршрутный автобус и быстро добрался до лучшего в городе сапожника. Это же был Борин родной город! Через час генерал с радостным удивлением осматривал сапоги, а предприимчивый солдат с тех пор стал выполнять спецпоручения командира дивизии.

Боря попросил в своё распоряжение полтора десятка человек, сидевших на гауптвахте, и отвёз их к груде кирпичей, ещё оставшейся на окраине города после бомбардировок Второй мировой войны. Ежедневно бойцы очищали кирпичи от налипшего цемента, пока не собрали необходимое количество для строительства гаража. Затем комдив прислал грузовую машину, кирпичи погрузили и отвезли на участок.

Борис стал обедать за столом именинников, а среди двенадцати тысяч бойцов дивизии такие встречались ежедневно и пачками. Их кормили мясными котлетами, а не кусками свиного жира, плавающими в непонятном отваре, как остальных солдат. Боря стал часто бывать у себя дома и иногда даже ночевал в родной постели.

По городу Боря ходил с красной папкой, а если его останавливал патруль, спокойно объяснял, что выполняет особое поручение комдива. Естественно, никто не хотел связываться с солдатом уверенного вида, одетым в новую, с иголочки, форму. С Борисом стали здороваться офицеры, он был на особом положении. Свою спортроту он тоже не забывал и старался всегда и во всём помочь спортсменам.

Однажды, откликнувшись на просьбу командования подготовить футбольное поле к важным соревнованиям, наш солдат покрасил из пульверизатора всю траву на поле зелёной краской. Другой краски в армии, кстати, не найти. Офицеры были в восторге, хотя в конце игры все футболисты превратились в зелёных человечков – слишком часто падали на траву.

Незаметно пролетели три года. В один прекрасный день знакомый писарь с удивлением сообщил Боре, что время его службы давно прошло. Он так увлёкся, что «переслужил» пару месяцев.

Демобилизовавшись, Боря благодаря своим армейским спортивным связям устроился на работу в Калининградский университет. Там была спортивная кафедра. Борис возглавил отделение настольного тенниса (это была единственная свободная вакансия), хотя никогда в жизни не держал в руках ракетки. Через некоторое время он уже был главным распределителем бюджета, а значит, «серым кардиналом» на кафедре.

Однажды Борин школьный товарищ, корреспондент местной газеты, предложил организовать спортивные игры, в которых бы участвовали все студенты университета. Сказано – сделано: согласовали с ректором, выделили бюджет, назначили день, провели спортивные игры и подробно осветили это мероприятие в местной газете. Статья была перепечатана в общесоюзной газете «Советский спорт» как пример для подражания. Чуть позже ректор университета вызвал к себе Бориса:

– Я работаю ректором много лет, я профессор и доктор наук, я написал около сотни статей по технологии рыбного хозяйства. Но мне никогда, слышишь, парень, никогда не звонил министр. А ты провёл какие-то дурацкие спортивные игры, и мне позвонил министр с поздравлениями. Меня наконец-то заметили в Москве и отметили мою хорошую работу. Как это так? Как такое может быть? В какой стране мы живём, чёрт тебя побери?

Работа у Бори была тяжёлая и грязная, а кислота делала её и опасной. Сверху из бани постоянно текла вода. Иногда ему казалось, что даже в трюме рыболовецкого сейнера было лучше.

Вернуться в родной Калининград Боря не мог – не позволяла гордость. Возвращение сделало бы его неудачником в глазах друзей и знакомых. Однако не надо забывать про уникальное качество нашего героя – он умел схватить счастливый случай за горло. И случай, наконец, представился.

Как-то раз к мастерской подкатил на своём автомобиле Вячеслав Шалевич – суперзвезда советского кино и театра. Он долго смотрел на грязного работягу, который менял аккумулятор, а потом сказал:

– На вид ты интеллигентный парень. Что ты тут делаешь? Тебе тут явно не место. У нас в театре появилась вакансия администратора. Приходи завтра днём, я замолвлю за тебя словечко. Работать, я вижу, ты умеешь, а это главное.

Была весна. Середина семидесятых.

И вот Борис предстал перед лицом директора-распорядителя театра имени Вахтангова. Исай Исаакович Спектор пристально разглядывал симпатичного молодого человека в дешёвом тёмном костюме с неумело повязанным галстуком. Надо отметить, что Боря был настоящим красавцем: выше среднего роста, густые чёрные волосы, зачёсанные назад, пытливые умные карие глаза и выдающийся нос, как рубильник, как рёв о национальности.

Неизвестно, каким представлял себе Исай Исаакович идеального администратора театра, но, внимательно изучив Борю, он спросил:

– Вы когда-нибудь работали в театре? Вы знакомы со спецификой работы администратора в театре? Вы уверены, что потянете работать на этой должности у нас?

Боря улыбнулся и честно ответил на все вопросы одним словом:

– Нет.

Затем посмотрел на директора и с грустью осознал, в какую нелепую авантюру он позволил себя втянуть. Он понял, что его, конечно, никогда не примут на работу в театр. Кстати, Борис до этого никогда в жизни не был в театре, не знал имён популярных актёров и даже в кино ходил крайне редко.

– Вы дружите с Шалевичем? – Спросил Исай Исаакович и продолжил:

– Никогда не дружите с актёрами, поверьте моему опыту, юноша. Актёры всегда что-то играют, их слова нельзя воспринимать серьёзно. Обычно они любят болтать всякую чепуху.