Читать онлайн Судьба казака

Начало января 2025 года, СВО, Черноморское побережье одного из полуостровов, добровольческий казачий штурмовой батальон, блиндаж пулеметного расчета, 54 летний атаман донских казаков, засаленные и пропахшие мочой штаны, бушлат зимнего комплекта на два размера больше необходимого пропахший парафином от окопной свечи, черные от копоти и грязи руки, потрескавшаяся на пальцах кожа приносящая боль при каждом движении, песок, прозванный "Кинбурнская приправа", скрипящий на зубах и песок повсюду: в волосах, глазах, ушах, носу, трусах, носках, ботинках; прикрепленные скотчем к бревну иконки Спасителя, Богородицы и Архангела Михаила, колени опирающиеся на ящик из под снарядов для гранатомета, абсолютная темнота и еле слышные слова молитвы: “ Господи Иисусе Христе сыне Божий, прости и помилуй нас грешных. Аминь.”

Весна 2024 года, Российские города как обычно погружаются в грязное месиво состоящее из талого снега, моторного масла, строительных растворов, земли, песка и прочего мусора, который скопился за зиму на обочинах дорог и между полосами направления движения автомобилей. Передвижение по таким дорогам и тротуарам, напоминает «игру поросят в большой грязной луже». Люди все так же спешат, в пробках, на работу, что бы потом потратить заработанные деньги на то, что они считают необходимым. Каждую пятницу, города превращается в одну единую пробку, ползком продвигающуюся по разным направлением за город, взрослые едут отдыхать на дачи, а молодежь едет отдыхать в бары и дискотеки, но сценарий у всех один: мучительно добраться до места, набухаться в сопли и мучительно вернуться домой. Вот так день за днем протекает мирная жизнь современных и успешных горожан, а совсем рядом, на протяжении 10 лет идет война, которая уносит жизни не только солдат но и мирных жителей и самое страшное – жизни детей. Очередная фашистская мразь, вновь посягнула на землю Русскую, вторгшись на территории Брянской и Курской областей и как должно быть, по заветам предков, первыми на защиту земли Русской и Веры Православной поднялись казаки, забытые «современным» народом, но все такие же сильные, смелые, храбрые, гордые, настоящие потомки своих легендарных предков, с Верой в Бога, на протяжении всего существования Руси, с честью отстаивающие свободу и неприкосновенность земли Русской. По «воле казачьей», был брошен кличь Донскими казаками: «Браты – за Веру, Дон и отечество! Не посрамим памяти предков!» и я, потомственный Донской казак не раздумывая принял призыв и начал активно готовиться к походу. Завершив все текущие дела, я простился с горячо любимым, малым сынишкой -казачонком, еле сдерживая слезы от осознания того, что мы можем больше ни когда не увидеться, я отправился добровольцем на войну. Позже мама сынишки написала мне, что он придя домой, после нашего прощания, некоторое время сидел молча, потупив взгляд, а после встал, вытряхнул игрушечные инструменты из чемоданчика и со словами: «я с папой пойду на войну», стал собирать в чемоданчик свои игрушечные пистолеты. Я, как смог, отправил видео сообщение, для моего сыночка, с просьбой потерпеть, не оставлять маму и сестру одних, а быть для них защитником. Мой умница сынуля, всегда понимал и слушался меня с полуслова и в этот раз не подвел отца, а успокоился и ждал возвращения папы с войны.

Прибыв на место боевых действий и пройдя быстрое собеседование с комбатом в плане: «ну ты чего сюда приехал? я вот такой весь крутой, я тут уже такого нахлебался и т.п.» меня определили в первый взвод, третьей роты, как позже выяснилось – «место для ссылки провинившихся бойцов». Командир роты, каким то «третьим или шестым или восьмым чувством» определил, что я самый стойкий, как «оловянный солдатик» и приписал меня караульным сразу к двум постам – командный блиндаж и блиндаж наблюдения на первой береговой линии обороны, с графиком дежурства 4*4, как позже я с юмором назвал этот график «полноприводный»: четыре часа ты бдишь на посту в боевой готовности, а за четыре часа отдыха можно: постараться добраться живым до своего блиндажа, поспать или послушать разрывы снарядов, поесть, постирать нательное белье, почистить оружие, починить обмундирование, сходить за водой и едой, поправить маскировку блиндажа, а так же принимать участие в строительстве новых укрытий и оказалось еще много чего можно поделать за целых четыре часа свободного от дежурства времени. На войне – как на войне, и народ воюет очень разный: кто то постоянно бухает и на всех орет – как истеричка; кто то постоянно рвется в боевое столкновение – как истинный воин; кто то накупив современного и дорогого обмундирования и защитной экипировки, постоянно переодевается и фоткается везде и со всеми, а как услышит характерное жужжание дрона (камикадзе) – бежит спотыкаясь в укрытие и визжит, что бы включили РЭБ; кто то молча и одиноко несет службу – как требует этого «боевая задача» и командиры и не ропщет на тяготы и лишения; а кто то круглосуточно валяется на шконке в блиндаже, ноги на тумбочке и зависает в интернете. Вот таким вот составом, изо дня в день, держалась оборона береговой линии одного из Черноморских полуостровов, под ежедневными систематическими налетами дронов – камикадзе и обстрелами из минометов и артиллерии. Первые впечатления и ощущения от «такой войны» сложно описать и передать, я бы охарактеризовал это так: «железное ведро одели на голову и лупят по нему палками и ты ни как не можешь понять – живой ты или уже умер», а понимание «наличия в твоем теле жизни» приходит при обострении ощущений от: холода в постоянно сырой одежде; голода при отсутствии режима питания и наличия готовой еды; постоянной усталости и боли во всем теле от тяжелого и неудобного, но жизненно необходимого снаряжения и боеприпасов. Спустя два месяца воны, в один из дней, внезапно, мне поступает приказ: заступить на новое боевое дежурство помощником пулеметчика, перейти на новую позицию и с иным графиком 12*12. Новый график был более щедящим, была возможность найти время отдохнуть, а вот ночное дежурство, напомнило мне о терпении и смирении: с 20:00 до 08:00, в блиндаже, без движения, в полной темноте и тишине. Но на все Воля Божья. Первое ночное дежурство, облегчилось тем, что пулеметчик начал тихонько, понемногу, с паузами, рассказывать о себе и о своей жизни, а через несколько ночей, вероятно исчерпав запас информации, предложил мне рассказать о себе. Впереди, наших бойцов, ждали долгие 4 месяца войны, до окончания их контракта (в случае если Господь Убережет их от иного исхода) и я начал свой рассказ.

Я был вторым, младшим ребенком в семье потомственных казаков с Дона и Хопра, в семье Советских служащих, волею "времени" забывших Бога и все свои родовые казачьи традиции. Будучи малышом, я был очень привязан к мамочке и каждое расставание с ней, сопровождалось "ручьями слез". Любимым моим лакомством на всю жизнь стали сосиски с хлебом, которыми мамочка подкармливала своего еще беззубого малыша, тщательно ему их пережёвывая и кладя в ротик, в процессе утренних сборов на очередные рабочие будни. Единственный человек, сидя на плечах которого я переставал плакать – это двоюродный племянник мамы Толик, эдакий неформал (не согласный с руководителями социалистического строя СССР). Но только он мог оторвать меня от мамочки и отвести в детсад без единой слезинки, а если он брал меня на прогулку, то уже наоборот – вернуть меня мамочке было такой же трагедией со слезами. Я имел какую-то невидимую связь с Толиком, которая навевала на меня покой и умиротворение. Наша дружба и общение продолжались 10 лет, а после Толик в возрасте 30 лет поехал на север поднимать целину и больше о нем ни кто ни чего не слышал, а я, всю свою жизнь вспоминаю о Толике с душевным трепетом. Мой отец был футбольным болельщиком и зародившаяся у меня в младенчестве мечта стать футболистом осуществилась уже в раннем детстве, после того, как мой отец, учитель немецкого языка, вспомнил, что один из его бывших учеников, ныне футбольный тренер и я был незамедлительно принят в воспитанники СДЮШОР. Моя мама, сотрудник Советской милиции, очень любила играть на пианино и эта любовь конечно же была передана ее любимому малышу, т.е. мне, который с удовольствием посещал и занятия в музыкальной школе сочетая их с футболом. Изнурительные профессиональные тренировки сопряжённые с усталостью, болью в мышцах и костях от нагрузок и игровых травм, компенсировались изобилием внимания девочек – болельщиц, а круговорот гамм и этюдов, ознаменовался честью исполнить, в 10 ти летнем возрасте, гимн дружбы народов на открытии одноименного памятника в родном городе – эти события конечно же тешили мое самолюбие. Это было начало моего пути от Бога во мрак, о чем я пока и не подозревал, будучи ребенком. Спасение мое заключалось в присущей мне душевности и доброте, эти два Дара Господних, сопровождали меня всю мою дальнейшую жизнь, не давая мне опуститься на “дно бездны”. Уже с раннего детства, я сполна прочувствовал «казачью долю» и «путь к спасению». Я конечно же не знал ещё таких понятий и не представлял всей тяжести такой “ноши”, но “казачья кровь” насыщенная честью, мужеством и непреклонным свободолюбием моих легендарных и непобедимых предков, горячая и бурлящая, придавала мне силы и решительности на всем моем жизненном пути. Мой старший брат очень любил животных и, особенно бездомных, нуждающихся в лечении и заботе, и в связи с этим в квартире нашей семьи всегда проживали несколько представителей фауны, от бездомных кошек и собак до диких ворон и ежиков и атмосфера дома наполнялась не только звуками пианино, но и стуком вороньего клюва по его крышке, писком белых крыс и ночным цокотом ежиных коготков по деревянному полу двухкомнатной хрущёвки, а дикая белка, вероятно привезённая кем то из тайги и сбежавшая, нашла приют в глиняном цветочном горшке, на металлической треноге “березка” очень популярной в 70-е годы. И как водится – старший брат любит животных, а младший брат за ними ухаживает. Это занятие всегда возбуждало у меня негодование, но любовь к животным помогала преодолеть это «вредное состояние». Какими бы не были благодарными животные за помощь, они все же звери и у них преобладают животные инстинкты, одна из бродячих собак, которую приютил старший брат, неожиданно набросилась на меня – шестилетнего мальчонку со злобным лаем и последствием этого происшествия, у меня был сильный испуг, за которым последовала тяжелейшая форма заикания (на протяжении трех лет, я почти не разговаривал). Трудно передать словами то, что за эти годы пережили мои родители – все усилия лучших врачей СССР, моя мама уже была в звании старшего лейтенанта милиции и занимала руководящую должность в Областном УВД, приводили к небольшому и временному улучшению речи, а после все вновь ухудшалось и мама решилась на последний шаг, который мог привести к разрушению ее милицейской карьеры, она тайно отвезла меня в далекий Украинский Миргород, где покрестила меня в маленькой старинной церкви, а дальше, по неразумению, совершила самую серьезную христианскую ошибку – обратилась к старушке ворожихе и та совершила какой то обряд заговора. Спаси и Сохрани Господи души наши грешные. Слава Богу за то, что я со временем справился со всеми прискорбным последствиями моего недуга (насмешки сверстников и невозможность естественного общения), не оставил ни спорт ни музыку и по Господнему Благоволению, и только, настало время и ко мне постепенно вернулась полноценная речь, да такая, что я часто слышал в свой адрес: “подожди, не тараторь”. Шли годы, играя в футбол, на пианино и гитаре, будучи абсолютным отличником в общеобразовательной школе, я отпраздновал свое 12 – ти летие и на одной из игр юношеского футбольного турнира "Кожаный мяч", познакомился с двумя девочками – подружками "не разлей вода", это знакомство и стало началом "судьбы казака".