Читать онлайн Обесчещенная леди

Mary Jo Putney

Once Dishonored

© Mary Jo Putney, 2020

© Перевод. Н. Холмогорова, 2024

© Издание на русском языке ST Publishers, 2025

Глава 1

У дверей бального зала, откуда доносился грохот музыки, Лукас Мандевиль остановился, не решаясь войти.

Ему представился гром пушек, рушащиеся мачты и паруса в огне, яростные крики, стоны раненых, пистолетные выстрелы и звон скрещенных абордажных сабель. В дни службы в Королевском флоте он не раз встречался лицом к лицу с французами, а в одной из таких битв едва не погиб, и сейчас с куда бо́льшим удовольствием оказался бы на горящей палубе, чем на балу.

Лукас дал себе слово сделать все возможное, чтобы восстановить свои позиции в обществе, сколько бы ни нашлось здесь тех, кто готов демонстративно его игнорировать, а то и делать что-нибудь похуже. Он обратился мыслями к своему единственному лондонскому сезону – в юности, когда был еще мичманом и только готовился к военной службе. В те времена он любил балы, обожал танцевать и флиртовать с хорошенькими девушками. Значит, сможет и теперь.

Придав лицу бесстрастное выражение, Лукас переступил порог. Хозяева, лорд и леди Клентон, приветствовали гостей. Леди дружелюбно улыбалась, а вот ее муж заметно напрягся, но по крайней мере в лицо не плюнул, даже чуть ли не любезно выдавил: «Добрый вечер, Фокстон», хоть руки и не подал. Возможно, держаться деликатно его уговорила жена, напомнив, что у Лукаса есть титул и значительное состояние, а у Клентонов – две незамужние дочери.

Вежливо поприветствовав хозяев, Лукас присоединился к толпе. Ему уже случалось бывать на вечерах у кузена Симона Дюваля и его жены Сюзанны, но для тех куда более камерных мероприятий гостей Симон и Сюзанна тщательно отбирали по признаку терпимости к Лукасу. Люди, которые посещали их вечера, понимали, что жизнь сложна и, кроме белого и черного, в ней встречается множество оттенков серого. Лукас как раз и обитал на этой серой территории.

Обнаружив взглядом кое-кого из тех, с кем встречался у Дювалей, Лукас раскланялся с ними, и ему ответили вполне дружелюбными поклонами. Что ж, уже неплохо.

Притоптывая в такт музыке, он наблюдал за танцующими. Сам Лукас не танцевал уже много лет; однако Сюзанна дала ему несколько уроков и даже устроила у себя ужин с танцами, чтобы помочь вспомнить забытые навыки. Во время танцев партнерши Лукаса со смехом прощали ему ошибки, и к концу вечера он уже чувствовал себя вполне уверенно.

Теперь настало время опробовать свои навыки на практике. Для начала Лукас пригласил на танец замужнюю даму, с которой познакомился у кузена: та согласилась, и вышло очень недурно; на следующий – знакомую женщину, с которой встречался у Дювалей, и тоже к взаимному удовольствию.

Долгий танец окончился, и партнерша, с улыбкой его поблагодарив, вернулась к мужу. Лукас оглядывался вокруг, прикидывая, с кем еще можно потанцевать, когда по бальному залу волной пронеслись изумленные вздохи, ахи и шепотки.

Обернувшись, он увидел, как через толпу решительным шагом идет дама в черном: гордо поднятая голова, расправленные плечи – ни дать ни взять королева, быть может, Клеопатра перед Цезарем, или Елизавета Великая, когда отправляла английский флот против всей мощи испанской армады, или Мария Стюарт перед казнью.

Наступила тишина, дрогнула и оборвалась музыка, а через мгновение с разных сторон послышался шепот.

– Как смеет она показываться в приличном обществе? – прошипела какая-то дама. – Разведенка! Прелюбодейка!

– Говорят, что леди Деншир переспала с четырьмя друзьями своего мужа за одну ночь, – в тон ей прошипела другая.

– С тремя, – поправила ее первая. – Мой муж был в суде и слышал их показания собственными ушами!

– Какой скандал! – закатила глаза третья дама. – Ну и бесстыдство!

Шепотки множились и нарастали, гости пятились, и, наконец, дама в черном осталась посреди зала одна.

Даже в тусклом свете свечей Лукас видел, что леди Деншир, высокая и стройная, с густыми темно-каштановыми волосами, невероятно хороша. В ее гордо поднятой голове, в повороте шеи можно было заметить не только собственное достоинство, но и гнев, готовность защищаться… и страх. В сущности, эта дама обладала теми же качествами, что и он сам: мужество в ней боролось со смятением и стыдом.

Она медленно обводила взглядом толпу гостей, словно выискивала хоть одно дружеское лицо: прекрасная, испуганная – и отчаянно одинокая.

Не раздумывая, словно подхваченный каким-то порывом, он пересек зал и улыбнулся даме в черном.

– Леди Деншир, я лорд Фокстон. Мы с вами, правда, формально не представлены друг другу, но все же, может быть, позволите пригласить вас на танец?

Последние слова он сопроводил властным взглядом на квартет музыкантов. Скрипач кивнул с явным облегчением – наконец стало ясно, что делать дальше, – и зал наполнили звуки музыки.

Леди Деншир замерла, глядя на него, словно загнанный олень, готовый пуститься в бегство, и тихо спросила:

– Зачем вам это? У меня ужасная репутация.

– У меня не лучше, – ответил с улыбкой он. – И не для того я явился в этот мир, чтобы бросать камни в ближних. – Он протянул ей руку. – Пойдемте танцевать! И пусть все горит ярким пламенем!

Глава 2

Взглянув в глаза незнакомцу и не увидев подвоха, Кенди приняла его руку, возблагодарив Господа, что хоть в ком-то нашла не осуждение, а поддержку. Они закружились в танце, и, когда сквозь перчатки ощутила тепло его руки, она поняла, что ее собственные руки холодны как лед.

Зачем она пришла на этот бал? Хотела справедливости? Но здесь ее не найдешь. Она сосредоточилась на танце: ни к чему еще больше унизиться, споткнувшись или наступив партнеру на ногу. Ведь все взгляды были сейчас прикованы к ним.

– Знаете, я вспомнил, – заговорил лорд Фокстон. – Ведь мы с вами знакомы. Много лет назад, меня тогда звали Лукас Мандевиль, – а вас, если глаза меня не обманывают, Кенди Дуглас.

Подняв взгляд, она посмотрела на своего партнера повнимательнее: светлые волосы, правильные мужественные черты лица, очень необычное выражение глаз… как у святого, одолеваемого демоном. Не сразу она узнала в нем веселого молодого мичмана, с которым флиртовала в свой первый лондонский сезон.

Перед ней стоял много повидавший зрелый мужчина, которого основательно поносило по бурному морю.

– Помнится, мы с вами танцевали накануне вашего отъезда в Плимут, где вы должны были поступить на корабль.

Лукас кивнул и с улыбкой заметил:

– А вы были в чудесном платье с голубой вышивкой, и глаза ваши сияли как два сапфира.

Платье вспомнить Кенди не смогла, а вспомнила то, что мистер Мандевиль не особенно ее заинтересовал: она искала мужа, и для этой роли он был слишком молод и слишком увлечен предстоящей карьерой, но понравился, и она от души желала ему удачи.

– У вас хорошая память. А вы были просто очаровательны в своей юности и увлеченности, и я жалела, что вам надо было назавтра уезжать.

– Очарователен? Должно быть, просто потому, что очень молод. Много времени прошло с тех пор.

– Да, вы правы, – согласилась Кенди, глядя в сторону, затем добавила: – Насколько я поняла, вы унаследовали титул от деда. Неужели лорд не страшится запятнать себя танцем с такой скандально известной дамой, как я?

– Не думаю, что моя репутация лучше. – И он вдруг рассмеялся. – Что ж, видно, это судьба: давайте запятнаем друг друга?

Много лет назад Кенди нравился беззаботный мичман, но этот лорд, преследуемый своими демонами, пожалуй, просто очаровал ее. Напряжение куда-то исчезло, но все же она не могла не спросить:

– Вы знаете, в чем меня обвиняют?

Он пожал плечами:

– Когда вы вошли, по залу поползли шепотки, но не могу сказать что-то определенное.

Ее порадовало, что он не пересказывает сплетни, хотя наверняка их слышал.

– Знаете, каково это – когда тебя обвиняют в том, чего ты не делал, а ты не можешь выступить в свою защиту?

– Так сложилось, что знаю, – задумчиво ответил Лукас. – Наши с вами обстоятельства не одинаковы, но сходство определенно есть.

Но что могло сделать отверженным Лукаса Мандевиля? Он что, шулер? Нет, на это он не способен. Струсил в бою? Кенди допускала, что молодой неопытный воин на поле боя может поддаться страху, но все же трудно себе представить, чтобы такое случилось с Лукасом.

Впрочем, она почти не знала его в прошлом и уж тем более не знает сейчас, а значит, гадать нет смысла – лучше расслабиться и наслаждаться танцем в объятиях незнакомца, проявившего к ней участие.

Затихли последние аккорды, и Лукас с церемонным поклоном сделал шаг назад:

– Ну как, мы дали тему для новых сплетен? Потанцуем еще?

Она вздохнула. Гнев и желание отстоять себя испарились, оставив лишь пустоту.

– Достаточно. Здесь правда никому не нужна.

– О справедливости вообще не приходится говорить. Не только здесь, но и вообще в мире, – заметил невесело Лукас. – Если вы готовы уйти, могу проводить вас до дома.

– Хотите узнать, насколько я бесстыдна? – прищурилась Кенди.

– Ни в коем случае! Как-то кузен назвал меня странствующим рыцарем и добавил, что это навсегда. Сейчас вы, быть может, слишком злы на весь мир, чтобы стремиться заводить друзей, и все же, как мне кажется, вам не помешает союзник или хотя бы непредубежденный слушатель.

Кенди задумалась над его словами. Союзник и вправду был бы очень кстати, но пока непонятно, может ли она ему доверять, а вот непредубежденный слушатель… да, ей отчаянно хочется поведать кому-нибудь, кто готов выслушать, свою историю.

– Вы правы, хотя пока не готова решить, подходите ли вы на эту роль. Я остановилась здесь, неподалеку. В сопровождении не нуждаюсь, но буду рада, если вы составите мне компанию, если желаете, конечно.

– Именно этого я и желаю и стремлюсь доказать, что все еще джентльмен, а одинокой женщине ходить по ночным улицам опасно.

Опять зазвучал вальс, и пары начали выходить на середину зала, осторожно огибая Кенди и Лукаса. Он взял ее под руку и повел к выходу, где хозяйка прощалась с другими уходившими гостями.

Увидев их, леди Клентон поджала губы, потом процедила:

– Леди Деншир? Что-то я не увидела вас в списке гостей.

– Леди Клентон, прошу прощения за то, что принесла с собой душок скандала.

Хозяйка нервно усмехнулась:

– Возможно, мне следует вас поблагодарить – легкий сквознячок скандала идет только на пользу подобным мероприятиям.

Она бесцеремонно отвернулась и заговорила с другим гостем.

Фокстон вывел Кенди в вестибюль, где проворный лакей подал ей черную накидку, а ее спутнику – шляпу. Одевшись, она вновь приняла руку Фокстона, и они вместе вышли за ворота.

– Где вы живете? Вы сказали, где-то неподалеку.

– В Торсей-хаусе. Это возле церкви Сент-Джеймса, в трех кварталах отсюда, – ответила Кенди, удивляясь тому, как легко и свободно чувствует себя рядом с этим, в сущности, чужим мужчиной. Это из-за старого знакомства или потому, что он не осуждает ее, не насмехается, не презирает? Возможно, дело и в том и в другом.

Фокстон шагал с ней рядом как настоящий офицер – с военной выправкой, гордо, внимательно глядя по сторонам. Ясно было, что голыми руками его не возьмешь. Кенди не боялась ходить по ночам в этой части Лондона, но сейчас крепкий спутник не помешает.

– Торсей… – повторил он задумчиво. – Это, кажется, группа шотландских островов между Оркнейскими и Шетландскими?

– Да, все три архипелага скорее скандинавские, чем кельтские, но сейчас относятся к Шотландии. Торсей-хаус принадлежит лэрду этих островов, и он разрешает там останавливаться своим землякам, приезжающим в Лондон. Моя бабушка родом с Торсейских островов: кузина тогдашнего лэрда, и я приезжала туда на лето, так что тоже считаюсь тамошней уроженкой. Когда осталась без крыши над головой, в Торсей-хаусе меня приняли, не задавая вопросов, за что я очень им благодарна.

– Муж выгнал вас из дому? – тихо спросил Фокстон.

– Да, – твердым голосом ответила она.

Тот день – худший день ее жизни – в памяти превратился в какой-то бушующий пожар, детали которого стерлись из памяти. Ясно помнилось лишь потрясение, ярость и боль утраты.

По дороге оба молчали. Около дверей Торсей-хауса Кенди остановилась и полезла в ридикюль за ключами, потом хотела было вежливо поблагодарить Фокстона за то, что проводил, и распрощаться, но он взглянул ей в глаза и заговорил негромко и серьезно:

– Кенди Дуглас, ваша жизнь сейчас в руинах. Гнев и горе в таком положении неизбежны и, быть может, необходимы, но рано или поздно вам придется переступить через гнев и жить дальше. Подумайте как – что для вас сейчас важнее всего и каковы могут быть первые шаги к достижению этой цели?

Эти слова, словно сверкающий клинок, прорезали смуту и рассеяли туман, царивший в ее душе. Кенди глубоко вздохнула и задумалась. Он прав: хватит оплакивать себя и злиться попусту, пора двигаться дальше.

– Пожалуй, это самый полезный совет из всех, что я слышала. Вы обмолвились, что ваша репутация тоже разрушена. Скажите, эту мудрость вы обрели, успешно справляясь с собственными проблемами?

– Да нет, – усмехнулся Лукас, – скорее потому, что с ними-то как раз я и не справился. Если хотите, могу поведать сию скорбную повесть.

Кенди прищурилась, словно старалась, проникнув взглядом за красивые черты, рассмотреть душу этого человека. Когда-то она полагала, что неплохо разбирается в людях, но последние годы убедили ее в обратном.

И все же теперь она заставила себя поднять забрало и вглядеться в мужчину повнимательнее. Быть может, она ошибается, но, кажется, Лукас Мандевиль не похож на лгуна и заслуживает доверия… хотя бы в некоторой степени.

– Охотно выслушаю вашу скорбную повесть, причем за бокалом бренди. Если желаете, заходите в дом, и поговорим… Но не более!

– Согласен, – сказал с улыбкой Лукас.

Она отперла дверь, и они вошли внутрь. В этот час в Торсей-хаусе стояла тишина. Других гостей сейчас не было, а мистер и миссис Браун, супруги, следившие за порядком в доме, давно спали.

На узком столике в прихожей горела свеча в подсвечнике. Кенди взяла его и повела гостя в небольшую гостиную. Там она зажгла лампы, а Фокстон присел перед камином и принялся раздувать тлеющие угли. Словно настоящий шотландец, он не подчинялся условностям и не видел нужды ждать, чтобы это сделал кто-то другой.

Скоро огонь разгорелся, и Лукас, поднявшись, окинул взглядом гостиную. Стены здесь были увешаны разным шотландским оружием: целые ряды мечей, боевых топоров, кинжалов, щитов и других орудий смерти. Подойдя к кортикам, расположенным на стене полукругом, Лукас провел пальцами по лезвию одного из них.

– Шотландский, – пояснила Кенди. – Очень хорош для ближнего боя.

Он с легкой улыбкой повернулся к ней:

– Торсей-хаус готовится отражать нападение англичан?

– Ну, если они придут, мы будем готовы.

Бар с напитками был заперт, однако Кенди вложила в его содержимое немало собственных средств, так что у нее имелись ключи. Через несколько секунд на столе уже стояло два бокала хорошего французского бренди.

Кенди протянула один из них Лукасу и устроилась в мягком кресле слева от камина.

– Хотела бы я знать, как вы восстанавливали из руин собственную жизнь. Когда мы познакомились, вы были юным мичманом, рвались на войну с французами, мечтали стать адмиралом. Что же пошло не так? Почему ваше имя оказалось запятнано?

Он опустился в кресло справа от камина – высокая гибкая тень в мерцающем свете очага. Под отлично сшитым костюмом угадывалось жилистое и крепкое как сталь тело, быть может, немного исхудавшее.

– В те дни я был попросту восторженным мальчишкой. Узнав на деле, что такое Королевский флот, потерял желание становиться адмиралом, однако любил жизнь, да и войну с французами считал делом правым и благородным, поэтому остался на флоте. В одном сражении наш корабль потопили, а мы, горстка выживших, оказались в плену. Это и привело к моему бесчестью.

– Вы… испугались? – осторожно спросила Кенди. – Я могу понять ужас при виде смертельной опасности…

Лукас пожал плечами:

– К тому времени я пережил немало морских битв, несколько раз был ранен и, можно сказать, сделался фаталистом. Нет, мой непростительный грех состоял в другом. Знаете ли вы, каковы условия пребывания в плену и что называют освобождением под честное слово?

Она на секунду задумалась:

– Пленному, освобожденному под честное слово, предоставляется свобода передвижения по городу или селению, где его держат в плену, в обмен на слово офицера и джентльмена, что он не попытается бежать. Он живет уже не в крепости, а в более комфортных условиях; кроме того, его могут обменять на вражеского пленного, равного ему по званию: лейтенанта на лейтенанта, капитана на капитана…

Кенди прикусила губу, уже догадавшись, что Лукас расскажет дальше.

– Именно так. Нарушить слово и бежать считается бесчестьем. Репутация офицера, который нарушит договоренность, будет запятнана навеки – ее уже не отмыть. Приличные люди вправе плевать ему в лицо. Его игнорируют, изгоняют из клубов, никто не садится играть с ним в карты. Я сбежал, нарушив слово, и стал обесчещенным. – Фокстон поднял бокал с бренди и посмотрел его на свет. – Впрочем, я все равно никогда не любил клубы и карточные игры.

– Вы так тосковали по свободе? – спросила Кенди, пытаясь его понять. – Или было что-то еще?

Она не понимала, насколько напряжен Лукас, пока не увидела, как он расслабился при этом вопросе.

– Да, было кое-что еще. – Он отпил бренди. – В начале меня, как и большинство пленных офицеров, отправили в лагерь для военнопленных в Вердене. Там было не особенно приятно, но терпимо, потом перевели в другой лагерь, поменьше, в Бише, заслуживший репутацию одной из самых адских военных тюрем во Франции. Мне не повезло: я привлек внимание начальника лагеря, полковника Ру, известного своей жестокостью.

Он снова замолчал, и Кенди спросила:

– Какого рода внимание? Вы держались дерзко? Не подчинялись приказам?

– Не больше других молодых пленных. Но я чем-то особенно его раздражал. – Фокстон беспокойно повертел в руках бокал. – Он хотел, чтобы перед ним дрожали и пресмыкались, а этого я никогда не умел. Если бы научился, возможно, мне там было бы легче.

– Я тоже никогда этого не умела, так что могу засвидетельствовать: сложно изменить собственную природу, – заметила Кенди. – Когда меня пытаются заставить дрожать и пресмыкаться, я впадаю в такое состояние, что начинаю швыряться чем ни попадя.

– Почему-то я не удивлен, – усмехнулся Лукас, но потом опять помрачнел. – Сперва Ру отпустил меня под честное слово, затем внезапно отозвал разрешение и бросил меня в самое мрачное подземелье Биша. И в следующие месяцы снова и снова повторял ту же процедуру. Что-то вроде игры в кошки-мышки, где вся власть у кошки.

Она поморщилась, догадываясь, что переживания Фокстона были намного тяжелее, чем звучат в этом сдержанном рассказе.

– А с другими узниками он вел себя так же?

Фокстон одним большим глотком прикончил бренди, затем встал и принялся ходить по комнате, скользя невидящим взором по оружию, развешанному на стене.

– С большинством узников он обращался хуже некуда, но меня особенно возненавидел.

– Вы знаете почему?

Фокстон остановился, устремил взгляд на боевые топоры, размещенные кругом, так что рукояти их сходились, словно оси колеса.

– Ру, сын деревенского батрака, сделал карьеру в армии – дослужился до полковника из рядовых – есть чем восхищаться, но сам он почему-то чувствовал себя ущемленным, а богатых и знатных ненавидел. Еще он терпеть не мог англичан, особенно аристократов. Он был маленького роста, темноволосый, смуглый и… мягко говоря, не отличался особым обаянием. Я же был полной его противоположностью и воплощал в себе все ему ненавистное: высокий, светловолосый, наследник титула. Он стремился меня сломить и в своих попытках был довольно изобретателен.

В самом деле, подумала Кенди (до сих пор она не обращала на это внимание): Фокстон, высокий стройный белокурый красавец, и в самом деле выглядел воплощением английского аристократа – тем идеалом, что редко встречается в жизни. Неудивительно, что уродливый коротышка из семьи бедных крестьян проникся к нему такой ненавистью!

– Мне известно, что значит оказаться во власти человека, который пытается тебя сломить, – тихо сказала она. – Он применял пытки?

– Иногда, но в целом предпочитал издеваться морально. Его любимым трюком было вызвать нескольких узников и объявить, что все они скоро пойдут на обмен. Все, кроме меня. Наконец я спросил, когда же обменяют меня, и услышал в ответ: никогда, здесь и сгнию.

От его ровного голоса по спине у Кенди побежали мурашки.

– Но ведь освобождение пленника под честное слово связано с возможностью обмена, верно? Разве ваше обещание продолжает действовать, если тот, кто взял вас в плен, не выполняет свою часть договора?

– Здесь и возникает моральная дилемма. В конце концов моему терпению пришел конец. – Он пересек комнату и остановился перед шотландскими двуручными мечами, достаточно тяжелыми, чтобы раздробить череп быку. – Я к тому времени был уже не в лучшей форме, вот и решил: черт с ней, с честью, все равно умирать – так пусть лучше убьют при попытке к бегству!

– Но вам удалось выжить.

– Да, хотя был ранен. За мной в погоню был послан патруль, но я сумел уйти и долго брел куда глаза глядят, пока не свалился без сил у деревенской церквушки. Жизнь мне спас брат Эммануэль – старый монах-францисканец, странствующий костоправ. Если есть на земле святые – он был одним из них.

– Неужели никто не захотел выдать беглого пленника-англичанина? – с удивлением спросила Кенди. – Ведь, должно быть, за вас предлагали награду!

– По-французски я говорю не хуже, чем по-английски, так что никто не распознал во мне чужака. – Фокстон невесело рассмеялся. – Я выжил, но в итоге полковник Ру победил. Оправившись от ранения и придя в себя, я в полной мере ощутил бесчестье своего поступка. Возненавидев себя, я решил не возвращаться в Англию, и несколько лет странствовал вместе с братом Эммануэлем, пытаясь искупить свои грехи.

– Вы стали францисканским монахом? – в изумлении воскликнула Кенди.

– Монашеских обетов я не давал. – Он скривил губы. – Нет во мне святости. Окружающие считали меня послушником, который служит престарелому монаху.

Леди Деншир подлила себе бренди, все больше проникаясь его историей.

– И как вы старались искупить грехи?

– Стал учеником брата Эммануэля и перенял его мастерство. Мы вдвоем бродили по стране и лечили больных – помогали всем, кого мучили боли в костях и суставах. Ночевали где придется: в маленьких деревенских церквушках и часовнях или там, куда пускали нас добрые люди. Порой приходилось спать в амбаре или даже в хлеву. – Фокстон тяжело сглотнул. – Брат Эммануэль был стар и немощен, а я считал за честь служить ему. После его смерти пытался продолжить его дело, но… пожалуй, перестал понимать зачем.

– Что убедило вас вернуться в Англию?

– Кузен Симон, мой названый брат, мы выросли вместе. Он, будучи человеком настойчивым и упорным, так и не поверил в мою смерть. И вот я и здесь.

Новых вопросов у Кенди не было, и Фокстон, плеснув себе еще бренди, снова опустился в кресло.

– Такова моя история. Теперь ваш черед.

– Спасибо, что поделились со мной своим прошлым. – И своей болью, добавила она мысленно. – Но почему вы решились рассказать об этом мне, почти незнакомке?

Он устало улыбнулся в ответ:

– Порой откровенничать с незнакомцем проще, чем с другом. А кроме того, мы оказались в схожих ситуациях – можно сказать, родственные души. Надеюсь, это достаточная основа для дружбы, если и вы чувствуете то же самое.

Да, именно так: она чувствовала то же самое!

– Большинство друзей предпочли забыть о моем существовании. Остались очень немногие, но они не понимают, что значит жить с такой репутацией. Да, мы в самом деле родственные души. – Он был с ней честен, мысленно добавила Кенди, – значит, и она отплатит ему той же монетой, какую бы боль это не принесло. – Для меня очень важно то, что вы сказали: нужно преодолеть прошлое и жить дальше, решить, чего я больше всего хочу, и стремиться к этой цели.

– И какова же ваша цель?

– Мой сын. – Она прикрыла глаза, вмиг наполнившиеся слезами. – Хочу вернуть сына!

Глава 3

Этот возглас, полный тоски и боли, наполнил собой небольшую гостиную, отразился от ее стен, и Лукас почему-то ощутил укол удивления, хотя, строго говоря, удивляться было нечему. Прошло достаточно времени, чтобы леди Деншир обзавелась даже не одним, а несколькими отпрысками, но, судя по ее словам, ребенок был только один, и Лукас мгновенно понял, в чем суть проблемы.

– Согласно английским законам, все права на детей принадлежат отцу. Деншир не позволяет вам видеться с сыном?

Она кивнула, крепко сжав полупустой бокал, и с горечью ответила:

– Поскольку я опозорена, теперь он не только вправе, но и обязан держать Кристофера от меня подальше.

– С чего началась ваша история? Почему вы вышли замуж за Деншира?

Теперь уже Кенди встала и принялась мерить комнату шагами.

– Вскоре после того, как вы поступили на службу, я познакомилась с Гилбертом Стаффордом. Он был умен, красив, добр, с ним было весело. Мой дед его одобрил, я понравилась его родителям. Побывав у них в поместье, я уже ясно представляла, как мы будем жить там и растить детей. Мы обручились…

Она умолкла.

– Он умер? – осторожно спросил Лукас.

Кенди тяжело сглотнула.

– Такая нелепая смерть! Поранил руку ржавым крючком: просто царапина, но она воспалилась, и три дня спустя… Очень долго я не могла даже представить, что выйду замуж за кого-то другого, но мне хотелось иметь семью, растить детей, и я поддалась уговорам престарелой родственницы, которая выводила меня в свет в первый сезон, вернуться в Лондон. Ни в кого больше я не влюблялась, но Деншир был очень привлекательным и показался мне вполне достойным стать моим мужем. Мы поженились и поначалу неплохо ладили. – Она помолчала. – До брака я не понимала, что за приятной внешностью и манерами может скрываться человек жестокий и бездушный. Вы знали, что я богатая наследница?

– Нет, – с некоторым удивлением ответил Лукас. – Я не собирался жениться, так что этим не интересовался. А Деншир оказался охотником за состоянием?

Она кивнула, продолжая мерить шагами маленькую гостиную. В полумраке он не мог разглядеть выражения ее лица.

– Мой дед с материнской стороны разбогател на коммерции и оставил мне большое наследство, однако, будучи шотландцем, не считал, что состоянием жены должен распоряжаться муж, поэтому разместил мои деньги в трастовых фондах, к которым никто не мог получить доступ без моего позволения.

– Для охотника за наследницами неприятность серьезная! Но ведь Деншир должен был об этом узнать, когда обсуждались условия брачного контракта?

– Да, и пытался выторговать себе свободный доступ к моим средствам, но дедушка и его поверенные не поддались. У Деншира имелось немалое собственное состояние, так что в конце концов он принял условия моего деда, сделал вид, что для него это не имеет значения, но позже я узнала, что он был в ярости. И так мне этого и не простил. – Она вздохнула. – Как бы мне хотелось, чтобы он тогда же разорвал помолвку! Конечно, было бы унизительно, но в сравнении с тем, чем кончился наш брак…

– Богатые наследницы на дороге не валяются, – цинично заметил Лукас, – так что, должно быть, он решил вас не упускать. Быть может, полагал, что, если ему понадобятся ваши деньги, не составит труда вас уговорить или вынудить их отдать.

– Именно на это он и рассчитывал – и очень зря! – кивнула Кенди. – Впрочем, первые несколько лет мы прожили неплохо. Я сама оплачивала свои счета и вкладывала, как полагала, разумную долю своих доходов в домашнее хозяйство. Родился Кристофер, и дальше я почти все время проводила с ним в деревне, пока Деншир вел светскую жизнь в Лондоне. Особой любви не было, но мы неплохо ладили, не хуже, чем большинство супругов, до тех пор, пока Деншир не спустил все деньги.

– Он играл?

– По большей части да, хотя помимо карточной игры предавался целому ряду дорогостоящих пороков. Он сделался… очень требовательным.

Машинально она коснулась левой щеки, и Лукас подумал: неужели Деншир за неповиновение награждал ее пощечинами? Очень на это похоже.

– Он приезжал, только чтобы потребовать денег. В первый раз я имела глупость согласиться, но потом стала отказывать. Его это раздражало, он становился все более несдержанным и грубым. В конце концов я решила, что терпеть это дальше невозможно, и попыталась официально оформить раздельное проживание. Он взбеленился и решил мне отплатить.

– За этим последовал скандал?

– Вот именно. Еще одним поводом стала смерть деда. Основную часть своего состояния он завещал мне. К концу жизни он ясно понимал, что за человек Деншир, поэтому защитил мое наследство от посягательств мужа еще более строгими, чем прежде, юридическими ограничениями. Тогда Деншир решил отомстить – развестись со мной, но так, чтобы как можно сильнее запятнать мое имя.

– Единственный законный повод для развода в Англии – прелюбодеяние со стороны жены, – ровным голосом заметил Лукас. – У вас был с кем-то роман?

– Разумеется, нет! – фыркнула Кенди. – Я даже собственного мужа не желала, что уж говорить о других мужчинах.

Лукас нахмурился, чувствуя, что ступает на опасную почву.

– Однако развод состоялся, а это значит, что ваш муж представил суду какие-то убедительные доказательства. Что же произошло на самом деле?

– Трое его друзей свидетельствовали в суде, что пришли к нему в гости, напились, а затем я предложила им со мной переспать, – ответила она сухо.

Лукас поморщился:

– Насколько я понимаю, они солгали?

Она снова принялась расхаживать по комнате, словно пантера в клетке.

– Мне кажется, они были уверены, что все так и было. Я сама совершенно не помню ту ночь. Все как в тумане. Скорее всего, Деншир подмешал мне в еду снотворное или что-то подобное, нанял продажную женщину, похожую на меня, и поручил ей исполнить мою роль. В темноте, да еще и пьяные, его друзья поверили, что развлекались со мной, и потом заявили об этом в суде.

Лукас шумно втянул воздух:

– Ну и мерзость! Что за человеком надо быть, чтобы хладнокровно сотворить такое со своей женой, матерью своего ребенка?

– Его заботили лишь его собственные желания и удовольствия, – сказала она холодно. – А меня он к тому времени возненавидел. Думаю, он все придумал для того, чтобы подвергнуть меня величайшему публичному осуждению и отобрать сына.

– Возможно ли, что, будучи без чувств и не сознавая, что происходит, вы действительно подверглись насилию? – осторожно спросил Лукас.

Она покачала головой:

– К тому времени у меня уже не было близости с мужем. Если бы меня изнасиловали трое мужчин, разумеется, на следующее утро я бы это почувствовала. Нет, я уверена, что ту ночь просто спала, за что благодарна судьбе.

– А что говорила на суде ваша горничная?

– В ту же ночь она исчезла. До сих пор не знаю, что случилось: то ли Деншир заплатил ей, чтобы скрылась с глаз долой, то ли просто прикончил. – Кенди задрожала всем телом. – Боюсь, он и вправду мог ее убить.

Лукас попытался представить, что пережила Кенди рядом с таким чудовищем. Не каждая на ее месте выдержала бы.

– А вам никто, разумеется, не поверил…

– Женщина не вправе свидетельствовать на суде в свою защиту! – словно выплюнула Кенди, голос ее дрожал от ярости. – Я ничего не могла предпринять. Ничего! Деншир со мной развелся, объявил, что я никогда больше не увижу сына и что он начал судебный процесс, призванный обеспечить ему доступ к фондам, оставленным мне дедом, поскольку я должна ему огромную сумму в качестве моральной компенсации за свое непристойное поведение. Это не человек, а исчадие ада!

– Скорее безумец. Могу я еще кое о чем вас спросить? Я пытаюсь понять, чем руководствовался ваш муж, кроме желания заполучить деньги.

– Пожалуйста. – Она пожала плечами. – У меня было много времени, чтобы обо всем поразмыслить.

– Слава богу, Деншир оказался не настолько жесток, чтобы просто от вас избавиться, хотя это было бы куда проще, – аккуратно, выбирая слова, заметил Лукас.

– Моя смерть ему просто невыгодна – он лишился бы доступа к моему состоянию безвозвратно и навсегда, – бесстрастно заметила Кенди. – После моей смерти деньги перейдут к Кристоферу: половину он получит в двадцать пять лет, а вторую – в тридцать. Если по какой-то трагической случайности погибнет и мой сын, часть денег достанется дальним родственникам, а остальные пойдут на благотворительность. Деншир не получит ни пенса.

– Вижу, ваш дедушка был очень мудрым и весьма предусмотрительным.

Она слегка улыбнулась.

– Да, вы правы, – сказала она с улыбкой. – Это был сущий дьявол для других и нежный ангел для меня.

Дед был ее защитником, а теперь, когда его не стало, одинокая, обесчещенная, Кенди оказалась в тяжелом положении. Что, думал Лукас, если суд примет решение предоставить Денширу право распоряжаться ее деньгами в интересах сына до его двадцатипятилетия?

– Большое везение, что той ночью вас никто не тронул, – заметил Лукас. – Но нанять женщину, похожую на вас, и выдать за вас – задача не такая уж простая. Почему же он не пошел более простым путем?

– Я много об этом думала, – медленно проговорила Кенди. – Видимо, Деншир боялся, что, если бы я забеременела, юридически отцом считался бы он, а ему не хотелось брать на себя ответственность за чужого ребенка.

– Какая чудовищная история! – покачал головой Лукас. – Неудивительно, что вы в ярости и жаждете справедливости.

– Так вы мне верите? – спросила она дрожащим голосом. – Даже мне самой, когда рассказываю об этом, кажется, что все это слишком неправдоподобно!

– Конечно, верю, – твердо ответил Лукас. – И не только потому, что правда порой бывает причудливее любых выдумок. Пусть мы и встречались с вами по молодости всего с полдюжины раз, мне помнится, Кенди Дуглас, которую я в то время знал, была искренней и откровенной. Уверен, такой вы и остались.

Она шумно перевела дух и, вернувшись в кресло у огня, подняла опустевший бокал, словно размышляя, не налить ли еще, но не стала.

– Спасибо, что поверили! Теперь пытаюсь понять, что делать дальше. Огромное желание прикончить Деншира, но как-то не хочется угодить на виселицу.

– Если удастся открыть миру, что за чудовище Деншир, возможно, вы сумеете восстановить опеку над Кристофером, – предположил Лукас. – Нам необходимо найти свидетелей, которые подтвердили бы вашу версию событий, и прежде всего горничную, а также ту женщину, что изображала вас.

– Надеюсь, Молли жива. Но если и так, не представляю, где ее искать… – Вдруг она встрепенулась. – Вы сказали «нам». Вы готовы мне помочь?

Лукас улыбнулся, словно в предчувствии увлекательного приключения.

– Вам не хватает союзника, а мне деятельности – например, борьбы за правое дело. – Не вставая с кресла, он протянул ей руку. – Что, если нам заключить союз и добиваться справедливости вместе?

Кенди крепко пожала ему руку.

– Согласна! Надеюсь, вы лучше меня понимаете, с чего начать, – сказала она с облегчением, едва не разрыдавшись.

Выпустив ее руку, он заметил:

– Есть несколько идей – и друзья, которые наверняка что-нибудь подскажут. Я живу у своего кузена Симона и его жены Сюзанны. Не хотите ли завтра с нами поужинать? Заодно обсудим наши возможности.

– Симон – это тот, с кем вы вместе росли? Названый брат?

Лукас кивнул:

– А еще он служил полковником в армейской разведке, так что полезных навыков и знакомств у него достаточно.

– А захочет ли его жена принимать у себя разведенную и опозоренную? – осторожно спросила Кенди.

– Сюзанна, во-первых, умная, а во-вторых – прогрессивно мыслящая женщина, к тому же у нее самой сложное прошлое. Возможно, она сможет подсказать вам что-то полезное.

– Тогда благодарю за приглашение. – Кенди шумно вздохнула. – Однако уже поздно. Спасибо, что поддержали меня на балу и за то, что выслушали.

Лукас поднялся:

– До завтрашнего вечера постарайтесь вспомнить, кто имел отношение к происшедшему и что случилось на самом деле, и составьте список. Слуги, соседи, друзья вашего мужа… – все.

– Думаете, это поможет? – спросила она с надеждой.

– Трудно сказать, но, даст бог, что-нибудь и найдется.

– Спасибо вам, лорд Фокстон. Теперь, поговорив с вами, я чувствую себя намного увереннее. Буду шаг за шагом продвигаться вперед.

– А что еще остается? – улыбнулся Лукас. – И, раз мы с вами союзники, зовите меня просто по имени, а то мне все время хочется назвать вас Кенди Дуглас.

Она улыбнулась:

– Как бы мне хотелось опять ею стать. Она была сильнее меня нынешней, да и куда благоразумнее. В Шотландии женщины после брака сохраняют собственную фамилию, так что я воспользуюсь этим правом. Не хочу больше быть леди Деншир!

Она и в самом деле за время их разговора все больше и больше походила на ту Кенди Дуглас, которую Лукас помнил, и он был этому рад: чтобы выбраться из-под руин, в которые превратилась ее жизнь, те качества ей понадобятся.

– Что ж, Кенди, в таком случае завтра зайду за вами и мы вместе отправимся на ужин. А сегодня желаю вам хорошо выспаться.

– Да, может, наконец-то удастся уснуть, – с облегчением откликнулась она, провожая его до дверей. – Доброй ночи, Лукас.

После того как он ушел, Кенди поднялась по лестнице к себе в спальню, усталая, но и полная робкой надежды. Даст бог, сквозь непроглядный туман, в котором она задыхалась все последние месяцы, наконец-то забрезжит свет.

Пусть Деншир сделал все, чтобы ее растоптать, – ничего у него не вышло! Она выдержала удар, устояла, и теперь готова защищаться. У женщин не слишком много возможностей, но она вооружена лучше многих: у нее есть деньги – и решимость. Да, черт возьми, решимости хоть отбавляй! А теперь вот еще и помощник.

Кенди задумалась, как далеко готов зайти Лукас, чтобы ей помочь. История довольно-таки грязная, и у него нет особых причин утруждаться ради едва знакомой женщины. Вполне возможно, скоро он потеряет интерес к ее делу, и она опять останется одна, но пока своей добротой и доверием он буквально вернул ее к жизни.

Кенди зажгла в комнате лампу, открыла шкатулку с драгоценностями и достала то, что было ей дороже любых сокровищ: миниатюрный портрет Кристофера. Портрет был написан в прошлом году, с тех пор сын, конечно, подрос, но его лучезарная улыбка осталась прежней.

Или… кто знает? Она не видела его уже несколько месяцев. Его жизнь изменилась до неузнаваемости, как и ее собственная. Что наговорил ему отец о матери? Быть может, что она распутница? Запретил о ней упоминать? Нет, это невозможно: ведь мальчику всего девять лет!

Впрочем, Деншир способен на любую мерзость – с него станется и влить ведро грязной лжи в уши собственному сыну. Поверил ли Кристофер россказням отца? Кенди с сыном была очень близка, а Деншир держался от него на расстоянии: мальчик интересовал его только как наследник титула.

Теперь она мысленно молилась, чтобы он не сумел истребить из сердца сына любовь к матери.

Она сжала до боли в пальцах позолоченную рамку миниатюры, и в памяти всплыл кошмар, преследовавший ее почти каждую ночь. Снова и снова Кенди видела, как Кристофера – беспомощного плачущего младенца – вырывают из ее рук и куда-то уносят, а она ничего не может сделать. Ничего…

Нет, не бывать этому! Во что бы то ни стало она вернет сына – ради него и ради себя.

Глава 4

С непривычной бодростью Лукас возвращался пешком в особняк Дювалей, куда был приглашен Симоном и Сюзанной, которые пытались помочь ему восстановить положение в свете. После множества неприятностей, что принес своим родным, он был перед ними в неоплатном долгу, а кроме того, никакого другого дома у него и не было.

Только сейчас, сосредоточившись на новой задаче, он вдруг осознал, как долго плыл по течению: в сущности, с тех пор, как попал в плен к французам. Несколько лет провел в плену, где жизнь свелась к выживанию и отчаянной надежде рано или поздно выйти на свободу. Затем пришли годы покаяния: став учеником и служителем брата Эммануэля, он странствовал по бельгийской глубинке, жил просто и скудно, помогал больным и увечным – и многим помог, – но никогда не ощущал, что это его призвание. Даже будучи довольным жизнью, ничего за ее пределами для себя он не видел – и не хотел.

А потом его нашел Симон. При первой встрече Лукас от него шарахнулся: страшно было покидать новую жизнь, ставшую привычной, но в последующие дни понял, что настало время вернуться к прежней жизни.

Первые осторожные шаги привели его в Брюссель. После Ватерлоо в этот город хлынул поток раненых. Лукас не закончил академию и не стал хирургом, но его навыки костоправа и умение оказывать первую помощь помогли спасти немало жизней. Он обрабатывал раны, вправлял вывихи, лечил переломы и даже использовал свой дар исцелять, что порой пробуждался в нем при виде чужих страданий и вызывал в нем по меньшей мере удивление.

После битвы он принял предложение Симона вернуться в Англию: сперва в его беркширское поместье, затем в особняк на тихой лондонской улочке. В этом уютном небольшом доме Лукас провел детство: после смерти родителей его приняли дядюшка и тетушка, родители Саймона, и вырастили как сына, и сейчас он поселился в той же комнате, где жил в детстве. Саймон и в самом деле стал ему братом: много лет они провели бок о бок, вместе учились, катались верхом, шутливо спорили, что лучше: армия или флот.

Лукас вошел, открыв дверь своим ключом, взял в прихожей оставленную для него лампу с прикрученным фитильком и начал подниматься по лестнице. Его комната находилась в передней части дома, но, проходя мимо небольшой гостиной, соединявшей спальни хозяев, он заметил, что из-под двери сочится свет.

Должно быть, Симон еще не лег, подумал Лукас, и постучал в дверь. Получив разрешение войти, от сцены, представшей его глазам, такой уютной и мирной, на сердце у него сразу потеплело. Хозяин отдыхал на турецком диване, вытянув ноги к огню и обнимая одной рукой жену. Сюзанна, прильнув к мужу, кормила грудью малютку дочь. Мать и дитя были укутаны мягкой шерстяной шалью, так что виднелась лишь темная макушка младенца.

– Сюзанна, – тихо сказал Лукас, – вы с Мэделин прямо Мадонна с Младенцем.

– Так и есть, – тепло откликнулся Симон и погладил жену по плечу. – Сюзанна встала покормить дочурку, и я решил составить ей компанию. А как твой первый сольный выход в свет?

– На удивление неплохо. – Осторожно, чтобы не потревожить спящих домашних питомцев – полосатого кота Лео и пса-дворнягу Руперта, – Лукас опустился в кресло, стоявшее под углом к дивану. – От открытого презрения меня защищал статус завидного жениха. Потанцевал с несколькими знакомыми дамами, а потом произошло нечто любопытное…

Сюзанна с сонной улыбкой повернулась к нему:

– Насколько любопытное?

– В середине вечера в зал вошла женщина в черном. Все шарахнулись от нее, словно от разносчицы чумы. Послышались гневные шепотки, из которых я понял: дама недавно разведена, и свет считает ее презренной распутницей, коей нет прощения.

Симон поднял брови:

– Это, случайно, не леди Деншир? Я слышал об этом скандале, но подробностей не знаю. Уверен, что ты-то не бросился бежать!

Что ж, Симон хорошо его знает.

– Нет, напротив, поскольку мы оба оказались изгоями, я пригласил ее потанцевать и сразу понял, что уже знаком с ней: мы знали друг друга еще до того, как я поступил на службу. Тогда ее звали Кенди Дуглас, и я не встречал никого честнее и откровеннее.

– Она рассказала тебе свою историю? – с любопытством спросила Сюзанна.

– Да, и я пообещал, что помогу ей. – Лукас вкратце изложил историю Кенди, закончив так: – Надеюсь, вы не станете возражать, что я пригласил ее завтра к нам на ужин. Подумал, что с вашей помощью мы сможем восстановить справедливость.

Сон с Сюзанны как рукой сняло. Теперь она сидела выпрямившись, ее зеленые глаза сверкали.

– Лукас, ты веришь этой женщине?

– Верю, без сомнений, – ответил он. – Мое мнение основано скорее на ощущениях, чем на фактах, но да, я считаю, что Кенди Дуглас сказала правду.

Сюзанна перевела взгляд на мужа:

– Значит, мы должны ей помочь. Женщины очень часто становятся жертвами жестоких и бесчестных мужчин!

По ее тону было ясно, что решение уже принято и обсуждению не подлежит. Учитывая тяжелое прошлое Сюзанны, Лукас не удивился, что она готова помочь каждой женщине, ставшей жертвой мужчины.

Симон был согласен с супругой, так что просто кивнул и сказал:

– Что ж, завтра за ужином выслушаем ее историю и обсудим, что можно сделать.

Лукас вдруг кое-что вспомнил:

– Много лет назад, еще до того, как попасть в плен, я оставил здесь, в доме, сундучок со своими вещами. Он еще здесь или, когда меня сочли погибшим, от него избавились?

Симон застыл на месте:

– Разумеется, я не трогал его! Он стоит в моей гардеробной, в дальнем углу. Если хочешь, можешь забрать.

– Ты даже не убрал его на чердак? – удивился Лукас.

– Мне хотелось чувствовать, что ты рядом, – тихо ответил Симон. – Никогда его не открывал, но мне было легче от того, что он рядом.

Лукас ощутил болезненный укол вины. Долгие годы, пока он скрывался ото всех и пытался примириться с собственной совестью, названый брат считал его погибшим…

– Прости. Такого я не заслужил.

– Да ты о чем, братишка! О ком же мне беспокоиться, как не о тебе? – И Симон одарил его открытой, какой-то мальчишеской улыбкой. – И я оказался прав, верно? Ты выжил!

– Не потому, что не пытался умереть, – сухо заметил Лукас.

Симон и Сюзанна рассмеялись, и ему стало немного полегче.

– Что ты надеешься найти в этом старом сундучке? – спросила Сюзанна. – Или мне не стоит спрашивать?

– Лучше не спрашивай, – колко заметил Симон.

– Я не помню всего, что там было: кое-какие документы, книги, сувениры, но главное – офицерский морской кортик. Вот он-то меня и интересует, – объяснил Лукас. – В Торсей-хаусе, где живет сейчас Кенди Дуглас, на стенах развешано много всякого шотландского оружия, в том числе кортики горцев. Мне показалось, они немного отличаются от форменных кортиков моряков, и я хочу сравнить.

– О, конечно же! – воскликнула Сюзанна. – Как я сразу не догадалась? Ни один настоящий мужчина спать не сможет, пока не выяснит, у кого длиннее!

Лукас рассмеялся.

– Хочешь сказать, ни одна здравомыслящая женщина таким вопросом не озаботится? Уверен, ты права. Симон, не возражаешь, если я заберу сундук к себе?

Его кузен махнул рукой в сторону своей спальни.

– Ты знаешь, где у меня гардеробная.

Лукас кивнул и, пожелав обоим доброй ночи, взял лампу и отправился в спальню Симона. Выглядела она не особо обитаемой: как правило, супруги делили постель в спальне хозяйки. Вопреки нынешней моде, муж и жена нежно любили друг друга и спали вместе, и Лукас порой им завидовал.

Сундучок был там, где и сказал Симон: в дальнем углу гардеробной, прикрытый несколькими сложенными одеялами. Лукас переложил их и поднял сундук за обитую кожей ручку, другой рукой удерживая лампу. В былые времена этот сундук казался очень большим, но теперь он без труда поднимал его одной рукой.

Он вышел из гардеробной через заднюю дверь, открывавшуюся в коридор, а когда оказался у себя в комнате, поставил сундук на кровать, осмотрел его потертую крышку и стенки. Сундук был видавшим виды – его подарили Лукасу дядя и тетя перед отъездом в Харроу, и там он вместе со своим хозяином-школьником пережил немало приключений. Симон получил в подарок такой же, но не синий, как у Лукаса, а обитый темно-красной кожей: ведь он мечтал не о флоте, а об армии. На крышке каждого значились инициалы хозяина, выведенные шляпками мелких латунных гвоздей.

Кончиком пальца Лукас обвел свои инициалы. После смерти родителей дядя и тетя приняли его очень тепло, и дальше тщательно следили, чтобы ничем его не обделять по сравнению с родным сыном. Ему очень повезло… Но любопытно все же, к чему он вспомнил о сундучке – и почему именно сегодня?

Быть может потому, что это дверь в его прежнюю жизнь? Дверь, которую до сих пор ему недоставало духу открыть? С решительным видом он повернул ключ в замке – и открыл коридор в свое прошлое.

Глава 5

Лукас прибыл за Кенди чуть раньше назначенного времени, не предоставив возможности поволноваться, помнит ли он о своем обещании и не передумал ли. Домоправительница миссис Браун сообщила, что к ней гость, и Кенди сразу же спустилась вниз. Лукас ждал ее в гостиной, любуясь кортиками, живописно развешанными на стене.

Ее появление Лукас заметил не сразу, так что у Кенди появилась возможность хорошенько его разглядеть. Типичный лондонский джентльмен, одетый с иголочки, бесстрастный, с непроницаемым лицом. Она попробовала представить его с тонзурой на белокурой голове и в мешковатой рясе францисканца, но это оказалось нелегкой задачей. И все же годы странствий и служения ближним оставили на нем отпечаток: в Лукасе ощущалось какое-то глубокое, ничем не нарушаемое спокойствие. Как и у нее, его репутация основательно испорчена, он это ощущает, но принимает жизнь такой, какая она стала, и не раскисает, что достойно подражания.

– Добрый вечер, Лукас!

Он обернулся, и Кенди увидела у него в руках большой, угрожающего вида кортик, похожий на те, что развешаны на стене.

– Вы что, их сравниваете? – спросила она весело. – Хотите убедиться, что ваш больше?

Он рассмеялся.

– То же самое сказала и моя кузина Сюзанна! Но, знаете, размер не всегда имеет значение. Я изучал различия. У горцев кортики, как и следовало ожидать, разнообразнее по стилю, а еще у них, похоже, более плоские рукояти. – С этими словами он протянул ей рукоятью вперед свое оружие. – Это личное оружие морских офицеров Королевского флота. Очень эффективен в ближнем бою.

Узкий блестящий клинок длиной с ее предплечье, с остро заточенным лезвием и рукоятью из слоновой кости, выглядел довольно угрожающе.

– С этим кортиком вы служили на флоте?

– Нет, тот пропал, когда меня взяли в плен, а этот принадлежал моему отцу. Он был капитаном фрегата и погиб в море.

Кенди вернула ему кортик:

– Поэтому вы тоже пошли на флот?

Он кивнул.

– Решил, что это достойное призвание. После гибели отца его кортик нам вернули вместе с прочими личными вещами. Мать отдала его мне, сопроводив строгим наказом ни в коем случае не вынимать из ножен и не трогать лезвие, чтобы не порезаться! – Он задумчиво смотрел на свое оружие и словно не видел. – Вскоре умерла и она, и меня отослали к родственникам. Я долго не выпускал кортик из рук, даже в постель с собой брал, пока тетя, мать Симона, не убедила меня, что спать все-таки лучше без него.

– А почему вы не взяли его с собой, отправляясь на службу?

– Слишком им дорожил. А отправляясь на войну, оставил его в доме у Симона, в сундуке со своими вещами, решил не рисковать. – Он убрал клинок в ножны, висевшие на поясе, и прикрыл плащом. – Нам с вами пора. Вечер прохладный, но луна светит ярко, и до особняка Дювалей отсюда совсем недалеко.

– Отличный вечер для пешей прогулки!

Когда они вместе вышли на улицу, Кенди призналась:

– Я не была уверена, что вы придете. Даже сейчас мне трудно поверить, что вы готовы помогать опозоренной женщине, к тому же практически незнакомой.

Он протянул ей руку:

– Мне нужно чем-то заняться. Пить, играть или делать ставки я не люблю, знакомых у меня в Лондоне не так много, так что я обрадовался возможности сделать что-то полезное.

Она приняла его руку, и они повернули на улицу. Возле некоторых домов горели фонари, однако полная луна светила намного ярче и бросала вокруг длинные загадочные тени. На улице было немноголюдно, вечер выдался мирным и уютным. Кенди глубоко вздохнула, наслаждаясь и чудесной погодой, и приятной компанией. Очень давно ей не было так спокойно. Она невольно отметила, что присутствие Лукаса помогает расслабиться.

На следующем повороте он спросил:

– Кенди – необычное имя. Шотландское?

– Возможно. Это семейное имя с материнской стороны. Викарий однажды сказал мне, что точно неизвестно, шотландское оно, англосаксонское или валлийское, – пояснила она. – В сущности, это мое второе имя. Крестили меня как Мэри Кенди Дуглас.

– Но вы не чувствовали себя Мэри? – уточнил Лукас, и по голосу она поняла, что он улыбается.

– Едва я начала ходить, родители заметили, что для Мэри я недостаточно послушна, и с тех пор я стала Кенди. – Она рассмеялась, да так, как не смеялась уже очень давно.

Луна скрылась за облаком, и на улице заметно потемнело.

– Хотелось бы мне знать, скоро ли в нашем городе появится газовое освещение, – заметил Лукас.

– Думаю, с этим придется подождать. Только представьте, сколько надо будет проложить труб!

По счастью, в этом районе фонари кое-где стояли, да и мостовая была достаточно ровной и чистой, и все же приходилось шагать осторожно и внимательно смотреть под ноги.

Впереди, на углу, хвойные деревья отбрасывали на мостовую густую тень, и Кенди показалось, что там кто-то прячется. Быть может, собака?

Мгновение спустя мирную тишину вечера нарушили вынырнувшие из тени две… нет, три темные, угрожающего вида фигуры. Кенди застыла на месте, когда самый высокий из троих прорычал:

– Выворачивайте карманы, если хотите остаться в живых!

– Нет, – спокойно ответил Лукас, сделав шаг вперед и заслонив Кенди собой. – Если вам не нужны неприятности, просто идите своей дорогой.

– Ну, тогда не говори, что тебя не предупреждали! – грубо рассмеялся громила и бросился вперед.

В руке у него блеснул кастет, и он нацелился Лукасу в голову, только его на прежнем месте уже не оказалось. Он мгновенно уклонился от удара, а в воздухе мелькнуло что-то темное. С него слетела шляпа? В тот же миг одним стремительным и плавным движением он выхватил кортик и полоснул клинком по запястью противника. Грабитель взвыл и выронил кастет, из раны брызнула кровь.

Быстрым, почти неуловимым движением Лукас развернулся и рукоятью кортика ударил второго грабителя в висок. Тот охнул от боли, зашатался и попятился назад.

Третий бросился на Лукаса с ножом. Клинок столкнулся с клинком, послышался лязг металла: своим кортиком Лукас блокировал оружие противника, затем коротким точным ударом рассек ему руку, и нож вылетел из нее.

Кенди едва успела осознать опасность, как столкновению был положен конец: грабители с воплями ретировались, оставив на мостовой лишь темные пятна крови.

– Вы не пострадали? – спросила она дрожащим голосом.

Лукас, казалось, не меньше Кенди пораженный этой схваткой, откликнулся:

– Со мной все в порядке. А как вы?

– Все хорошо, только испугалась. – Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Скажите, все францисканские монахи так владеют холодным оружием?

– Я ведь говорил, что настоящим монахом так и не стал. – Он вытер носовым платком кровь с клинка, убрал кортик в ножны и подобрал свою упавшую шляпу. Надев ее, снова предложил руку Кенди. – Любопытно, как быстро вспоминаешь навыки, когда это необходимо.

– В том числе способность мгновенно соображать? – Кенди оперлась на его руку, стараясь унять дрожь. – Когда они на нас набросились, я прямо к месту приросла, словно кролик перед удавом, а когда ко мне вернулась способность соображать, вы уже со всеми разделались!

– Быстрая реакция на опасность приходит с практикой. По счастью, мы почти пришли. Пожалуй, на сегодня достаточно свежего воздуха.

Они двинулись дальше, и через несколько минут Кенди сказала:

– Поскольку все обошлось, думаю, этот инцидент можно считать скорее приключением, чем трагедией.

– Хорошая драка та, которой удалось избежать.

Они помолчали, потом она тихо спросила:

– У вас было несколько разных жизней, верно?

Не сразу, но он ответил:

– Да, и теперь эти разные жизни нужно как-то совместить в одной. Военный моряк и нищий бродяга-францисканец – небо и земля. А пленный… – Он покачал головой и умолк.

Она задумалась над его словами. Похоже, ее неожиданный союзник – очень сложный человек, но эта сложность не пугает, а увлекает и притягивает. К тому же ее порадовало, что он не усомнился в ее истории и не побоялся встать на ее сторону, несмотря на мнение света.

И за это спасибо Небесам! Сейчас ей союзники не помешают.

Глава 6

Лукас подозревал, что предстоящее знакомство с Симоном и Сюзанной заставляет Кенди нервничать, но она успешно это скрывала. Единственным признаком ее волнения, когда они вошли в гостиную, был упрямо вздернутый подбородок – та же бесстрашная бравада, с какой она накануне вышла на середину переполненного бального зала.

В тот раз он восхищался ее отвагой. Теперь же вдруг ощутил прилив чувства столь мощного и неожиданного, что не сразу распознал в нем желание. Такого он не испытывал уже очень, очень давно! Ни у пленного, ни у странствующего монаха не было возможности заводить романы, не говоря уж о том, что Лукас не желал снова поступать бесчестно.

Нет, он не перестал замечать женщин. Впервые увидев Сюзанну, Лукас был поражен ее красотой, но восхищался ею отвлеченно, безлично, словно прекрасной картиной или статуей.

Но Кенди, с ее болью и чувством собственного достоинства, затронула в нем что-то очень глубокое, давно замершее, и это его очень встревожило, но и заинтересовало. Впрочем, весь этот поток мыслей шел своим чередом, не мешая ему знакомить гостью с хозяевами.

– Симон и Сюзанна, это леди Деншир, хотя сама она предпочитает свое девичье имя. Кенди Дуглас.

Симон поднялся и тепло улыбнулся гостье:

– Добро пожаловать, Кенди Дуглас! Я Симон Дюваль. Очень рад с вами познакомиться.

– Благодарю вас, полковник Дюваль. Я тоже очень рада, – искренне ответила она.

Сюзанна тоже поднялась и улыбнулась – тепло и гостеприимно. Так же она приветствовала самого Лукаса, когда он появился у них на пороге в Брюсселе, оставив жизнь странствующего монаха, но не представляя, куда двигаться дальше. Теперь, вспоминая об этом, он понял, что такой же теплой ласковой улыбкой встретила маленького сироту и тетушка. Неудивительно, что Симон полюбил Сюзанну с первого взгляда!

– Вы, возможно, думаете, что для кузенов эти двое не слишком-то похожи друг на друга, – заговорила Сюзанна своим мелодичным голосом с легким французским акцентом, – и вы правы. Зато оба поразительно умеют слушать – редкое качество у мужчин!

Кенди улыбнулась в ответ – такой теплый прием явно помог ей расслабиться.

– Редкостная и удивительная черта, не правда ли?

Сюзанна хотела было ответить, но тут случайно взглянула на Лукаса и воскликнула:

– У тебя на рубашке кровь!

– Что случилось? – мгновенно встрепенулся Симон.

Взглянув на себя, Лукас увидел на белой льняной сорочке темные пятна.

– Это не моя кровь, – махнул небрежно он рукой. – К нам по дороге пристали, вот и…

– Ваш кузен имеет в виду, – уточнила Кенди, – что с помощью офицерского кортика, которым владеет виртуозно искусно, обратил в бегство троих грабителей до того, как я успела издать хоть звук или сообразить, что происходит.

Симон одобрительно кивнул:

– Приятно слышать, братец, что ты не растерял былые навыки! И все такой же скромняга.

Лукас смущенно пожал плечами:

– Да бросьте вы. Все живы, так что и говорить не о чем.

– Но поволноваться все равно пришлось! – заметила Сюзанна, снова повернувшись к Кенди. – Лукас вкратце обрисовал вашу ситуацию. Надеюсь, вместе мы что-нибудь придумаем.

– Это было бы замечательно, – с воодушевлением сказала Кенди. – Пока просто не понимаю, с чего начать.

– Давайте-ка перекусим и выпьем вина. Свежие идеи часто приходят в застольной беседе, – предложила Сюзанна.

Симон улыбнулся и положил руку жене на плечо:

– Я подозреваю, что ты согласилась выйти за меня замуж только благодаря моему повару!

– Не только, – безмятежно откликнулась Сюзанна, – но этот пункт определенно был в списке! А теперь предлагаю выпить перед ужином, а поговорить можно и позже.

Кенди быстро поняла, что насчет своего кузена и его жены Лукас ничуть не преувеличивал: добрые и чуткие, они сразу ей полюбились. Ужин был очень простой, французские сельские кушанья помогли создать теплую, раскованную атмосферу. Приканчивая сырную тарелку, все уже называли друг друга по именам и на ты.

Затем по приглашению Сюзанны компания переместилась в гостиную, куда подали кофе. Хозяйка протянула Кенди чашку с напитком и предложила:

– А теперь можно и поговорить. Расскажи нам свою историю.

– Я слышал, – добавил Симон, – что у этого бракоразводного процесса были какие-то необычные юридические особенности, но подробностей не знаю.

Легкость и расслабленность испарились. Кенди замерла, сжимая в ладонях горячую чашку, словно хотела согреть дрожащие руки. Прошлой ночью ей было тяжело говорить об этом с Лукасом – во второй раз, она надеялась, будет легче. Кратко описав все происшедшее, Кенди добавила:

– Процесс действительно был необычным в нескольких отношениях. Как правило, муж, как потерпевший, вызывает любовника жены в гражданский суд, предъявив ему обвинение. Если суд выносит решение в его пользу, любовника приговаривают к крупному штрафу за «раскол семьи». Следом идет церковный суд, на котором муж обвиняет жену в прелюбодеянии и требует расторгнуть брак. Но на этом процессе никому из так называемых любовников никаких обвинений не предъявляли. Вместо этого Деншир заявил, что мое поведение было настолько непотребным, что штраф за прелюбодеяние должна заплатить я! Не все юридические вопросы пока разрешены, но в целом Денширу удалось убедить суд, что я предавалась какому-то немыслимому разврату. Разумеется, мои показания суд не интересовали – ведь я женщина!

Далее она углубилась в подробности своего дела. Сюзанна слушала, прижав сжатый кулачок ко рту, глаза ее метали молнии; Симон источал тихую холодную ярость; Лукас выглядел… опасным.

Когда Кенди закончила, Сюзанна наклонилась к ней и, сочувственно пожав руку, воскликнула:

– Страшно подумать, что тебе пришлось пережить! Но, боюсь, если просто пристрелить Деншира, это не решит проблему.

Это замечание вызвало общий смех и помогло сбросить напряжение.

– Совершенно верно, кровожадинка ты моя, – с нежностью поддержал жену Симон, – это ничего не изменит, хоть Деншир вполне это заслужил. Мы же понимаем, что в убийстве сразу заподозрят Кенди, а у нее и без того проблем хватает.

– Ты говорила, что в первую очередь хочешь вернуть сына. Ты видела его хоть раз после развода? – спросил Лукас.

– Нет! Если бы знала, где он, просто выкрала бы его и бежала куда-нибудь в колонии, – с болью в голосе ответила Кенди. – В лондонском доме Деншира его точно нет. Он может быть где угодно; Деншира Кристофер всегда интересовал лишь как наследник, так что вряд ли он захочет держать сына при себе. Я думала обратиться к сыщикам с Боу-стрит, но… – Она покачала головой. – Искать маленького мальчика в большой стране все равно что иголку в стоге сена.

– Теперь, когда у меня есть собственное дитя, я понимаю, что для защиты своего ребенка можно и горы перевернуть, – процедил сквозь зубы Симон. – Но если вы тайком увезете сына из страны, то уже никогда не сможете вернуться в Англию, а значит, лишите его и титула, и наследства.

– Знаю, – кивнула Кенди. – Но, кроме титула, особенно наследовать ему нечего. Владения Деншира уже заложены-перезаложены, он на пути к банкротству. Думаю, Кристоферу лучше жить с тем из родителей, кто его любит.

– Несомненно, – согласился Лукас, – но еще лучше попытаться вернуть себе доброе имя: тогда вы сможете вернуть себе сына и остаться в Англии.

– Но как? – с горечью воскликнула Кенди. – Мне не дали свидетельствовать в свою защиту. Суд счел пострадавшей стороной Деншира; поскольку у меня есть собственные деньги, в материальной поддержке мне отказано; я не вправе снова выйти замуж, даже если захочу, а главное, – тут голос ее дрогнул, – мне запрещено общение с сыном!

– Чудовищно! – воскликнула Сюзанна. – Не много ли запретов?

Кенди пожала плечами:

– Замуж еще раз выйти я вряд ли захочу, так что это самая меньшая из проблем. Страшнее всего, разумеется, потерять Кристофера, но, кроме этого, я хотела бы иметь возможность появляться в свете, чтобы люди не шарахались от меня как от прокаженной. А еще хочется всем показать, что за чудовище Деншир, чтобы отверженной стала не я, а он, – это справедливо! Но не представляю, как всего этого добиться.

– Не знаю, удастся ли вам оправдаться перед законом, – задумчиво проговорил Симон, – но почему бы не подвергнуть Деншира суду общественного мнения? Правда, придется собрать побольше убедительных доказательств, найти достойных доверия свидетелей, которые точно знают, что произошло в ту злосчастную ночь. Лучше всего, конечно, чтобы кто-то из тех друзей Деншира отказался от своих показаний…

– Есть одна мысль, – медленно заговорил Лукас. – Возможно, безумная.

– Поделись, а мы уж решим, безумная или нет, – подтолкнула его Сюзанна.

– Кенди хочет восстановить свое доброе имя и вернуть сына. И то и другое отняли у нее английские законы. Так может, по закону их и следует вернуть?

Кенди нахмурилась:

– Вполне разумно, но не понимаю, как можно чего-то добиться юридическим путем, если у женщин в Англии так мало прав?

– Если мы соберем неопровержимые доказательства, – начал объяснять Лукас, – то я, как пэр Англии, смогу внести в палате лордов личный билль с требованием исправить совершенную несправедливость. Я обвиню Деншира в мошенничестве и клевете и заявлю, что подобные недостойные деяния не позволяют ему воспитывать сына, который с ним к тому же не живет.

Все присутствующие ахнули.

– План, конечно, смелый, – сказал Симон, – но получится ли? Не помню, чтобы в палату лордов вносили подобные билли.

– Вообще-то пэр Англии может вносить любые билли, – заметил Лукас. – Пусть Кенди не позволяют выступить в свою защиту, но к голосу мужчины – даже с такой репутацией – будут вынуждены прислушаться. Несправедливо, но так уж устроен мир.

– Лукас, может, не стоит пока доходить до палаты лордов, – с сомнением сказала Сюзанна. – Собрав убедительные доказательства, мы можем предъявить их Денширу и спросить, хочет ли он стать предметом всеобщего презрения и порицания, а затем предложить сделку: он передает Кристофера Кенди, а мы не устраиваем его публичное разоблачение. Правда, нам не удастся отнять у него доброе имя, но главной цели Кенди мы добьемся.

– Шантаж? – нахмурилась Кенди. – Да, может получиться… Он очень гордится собой и точно не захочет, чтобы в свете узнали о случившемся. Однако, чтобы его убедить, потребуются очень серьезные доказательства.

– Доказательства бывают разные, – заметила Сюзанна, не сводя с Кенди пристального взгляда. – Скажи, а муж когда-нибудь наносил тебе телесные повреждения, достаточно серьезные, чтобы это вызвало негодование у всякого порядочного человека?

Кенди ощутила, как кровь отливает от лица: слова Сюзанны заставили ее вспомнить о том ужасном и постыдном, о чем она хотела бы навсегда забыть, но она понимала, что единственная надежда выбраться из ада, в который превратилась ее жизнь, быть честной. Опустив глаза, она прошептала:

– Да, он требовал деньги, а когда я отказывалась их давать, бил меня.

Сюзанна крепко сжала ее руку. Взглянув ей в лицо, Кенди поняла, что и она знает о жестокости не понаслышке.

Это понимание подбодрило ее и помогло продолжить.

– Именно из-за жестокости Деншира – грубости, угроз, ужасных выходок – мы с Кристофером почти не выезжали из деревни. Мое терпение лопнуло несколько месяцев назад, когда Деншир опять приехал в поместье за деньгами.

– Что же тогда произошло? – спросила Сюзанна, не сводя с нее твердого и сочувственного взгляда зеленых глаз.

– Он был пьян, – торопливо и сбивчиво заговорила Кенди, – и, когда я сказала, что денег больше не дам, в ярости набросился на меня. На этот раз я начала сопротивляться. Он толкнул меня прямо в пылающий камин, ногой на раскаленную решетку. От силы удара я почти лишилась чувств и не могла двигаться, а он… он выбежал из комнаты, оставив меня гореть.

Глава 7

Все были так потрясены, что не могли сказать ни слова. Наконец Сюзанна воскликнула:

– Господи, ну и зверь! На тебе загорелась одежда?

– Я закричала, начала кататься по ковру и сбивать пламя своей шалью. По счастью, руки почти не обгорели, но раскаленные прутья решетки навсегда оставили клеймо на левой ноге. Смутно помню, как Деншир пробормотал что-то вроде: «Я не хотел, это несчастный случай», а потом быстренько укатил в Лондон.

– Даже не выяснив, насколько серьезно ты пострадала? – изумленно спросил Лукас.

– Он старался избегать неприятных впечатлений – даже тех, которым виной он сам, – сухо ответила Кенди.

Наклонившись, она приподняла до колен подол платья. Даже сквозь шелковые чулки явственно просвечивали параллельные красные полосы на левой икре – шрамы, которые, как она надеялась, когда-нибудь поблекнут.

Ее новые друзья молча, совершенно потрясенные, смотрели на эти шрамы. Она опустила подол и выпрямилась.

– Но нет доказательств, что это сделал муж. Я ведь могла и сама, споткнувшись, упасть на каминную решетку и обжечься.

– А как насчет слуг? – спросил Лукас. – И врача ведь вызывали?

– Горничная услышала шум, прибежала и обнаружила меня без чувств на полу, но того, что случилось, не видела. Вызвали врача, он обработал и перевязал ожоги, а также прописал мне обезболивающее – боль была невыносимая. Придя в себя через несколько дней, я узнала, что Деншир уехал и забрал с собой Кристофера.

Снова наступило тягостное молчание.

– Мне очень, очень жаль, – нарушила его наконец Сюзанна.

Боль от потери Кристофера была еще страшнее физических мучений. Сделав над собой усилие, чтобы голос не дрожал, Кенди продолжила:

– Я решила подать в суд и официально оформить раздельное проживание. Мы с Денширом с рождения ребенка не вступали в супружеские отношения, а поскольку Кристофер еще мал, мне кажется правильнее, чтобы он жил со мной. Так что я поехала в Лондон, чтобы поговорить с Денширом. Он выслушал меня с кислой миной, хотя и не возражал, возможно потому, что я согласилась выплатить ему значительную сумму – деньги всегда интересовали его больше, чем что-либо другое. – Она заставила себя приглушить рвавшийся наружу гнев и бесстрастно закончила: – А три дня спустя он организовал этот мерзкий спектакль и подал на развод сам.

– Пожалуй, возьму свои слова назад, – помолчав, задумчиво заметил Симон. – Пристрелить Деншира не такая уж плохая идея.

– Мысль соблазнительная, что и говорить, – согласился Лукас. – Но в убийстве неминуемо обвинят Кенди.

Симон поднял графин и подлил всем бренди:

– Я не раз замечал, что бренди в умеренных количествах очень помогает здраво мыслить. Итак, Лукас готов, если потребуется, внести билль в палату лордов, – но это в крайнем случае. Что мы можем сделать, не доводя до этого?

– Найти хорошего адвоката по бракоразводным процессам, – подсказал Лукас. – Дела о разводах рассматриваются как церковным, так и гражданским судом.

Симон и Сюзанна переглянулись и почти одновременно воскликнули:

– Киркленд!

– Это адвокат? – спросила Кенди.

– Нет, но у графа Киркленда много полезных знакомств, и он отлично умеет решать проблемы без лишнего шума, – объяснил Симон. – Лукас, кажется, в то время я об этом не упоминал, но Киркленд – владелец особняка в Брюсселе, где мы жили до и после Ватерлоо.

– Вот как? – с любопытством переспросил Лукас. – Дом с прислугой, у которой столько разнообразных и ценных талантов? Если такие же знакомые есть у него и в Англии, ему не составит труда разыскать свидетелей, которые подтвердят версию Кенди.

– Точно! – согласилась Сюзанна, по-прежнему глядя на Кенди. – Хочешь знать, кто такой Киркленд? Представь себе паука – нет-нет, очень красивого и обаятельного паука – в центре огромной паутины, состоящей из всякого рода полезных людей. Теперь, когда Наполеон заточен на том острове в Южной Атлантике, у Киркленда, должно быть, масса свободного времени. Уверена, он не откажется помочь несправедливо очерненной женщине добиться справедливости.

– Он кто-то вроде шпиона? – догадалась Кенди. – А может быть, руководитель сети?

– Можно и так сказать, – пожал плечами Симон. – Или ограничиться тем, что в друзьях у него немало влиятельных персон, к которым он может обратиться в случае необходимости.

– А у многих из этих джентльменов есть добросердечные и свободомыслящие жены, – добавила Сюзанна. – Тех из них, с кем знакома, я могу пригласить на чай, и мы постараемся убедить их оказать нам поддержку. Если они начнут приглашать тебя на свои балы и вечера, это может пошатнуть сложившееся мнение света.

– Однако публично вернуть себе доброе имя – задача не из легких, – снова заговорил Симон. – Вам придется доказывать свою правоту перед множеством совершенно посторонних людей, показывать свою боль – и быть готовой к тому, что кто-то может не поверить, посмеется, даже плюнет в лицо. Вытерпеть придется немало, а успех никто не гарантирует. Вы готовы к такому испытанию?

Это был серьезный вопрос, который требовал обдумывания, и Кенди знала, как много ей придется перенести. Чтобы заставить себя прийти на бал к Клентонам, ей пришлось собрать все свое самообладание и чувство собственного достоинства. Уже у дверей она едва не повернула назад. И никогда не забудет того жгучего унижения, когда стояла в центре бального зала в одиночестве, а прочие гости шарахались от нее, словно от прокаженной, пожирали опасливо-любопытными взглядами и шептали в спину оскорбления.

Ей несказанно повезло встретить потрясающего союзника и обрести уверенность в завтрашнем дне. Кенди нашла доброту, сочувствие и надежду…

– Я так устала прятаться, словно загнанная лиса в норе. Настало время выйти на свет и начать борьбу за справедливость. Знаю: будет нелегко, но я к этому готова.

– Один в поле не воин, – напомнил Лукас. – Я буду счастлив тебя сопровождать, если позволишь. Меня тоже далеко не везде рады видеть, так что будем встречать презрительные взгляды и оскорбления вместе.

Сюзанна улыбнулась, однако заметила:

– Люди решат, что вы любовники, и это вряд ли поможет Кенди вернуть себе доброе имя.

– Но мы не любовники.

Кенди посмотрела на Лукаса, и взгляды их встретились, словно два клинка – да так, что искры полетели! Она вовсе не собиралась еще раз выходить замуж, даже если бы закон это разрешал, но, подняв глаза на Лукаса, вдруг остро осознала и ощутила его мужскую силу и красоту. Мужчина с сильным гибким телом воина обладал сострадательной душой целителя… В первый раз ей вдруг пришло в голову, что, возможно, иметь любовника не так уж плохо.

Изумленная и смущенная собственной реакцией, она поспешно отвела взгляд:

– Можно сказать, что мы кузены. Не двоюродные брат и сестра, более дальние, но все же родственники, и это объяснило бы желание Лукаса меня поддержать. Как насчет троюродных?

– Ну, это мы еще обдумаем, – согласился Лукас. – Вполне возможно, что мы ведь и правда приходимся друг другу отдаленной родней. Среди моих предков есть шотландцы, которые вполне могли быть как-то связаны с твоей семьей… такое трудно как подтвердить, так и опровергнуть.

Кенди почувствовала, что напряжение исчезает и на душе становится спокойнее. Ведь любые испытания переносить куда легче, если Лукас будет рядом! И почему-то ей кажется это вполне естественным?

Сюзанна поднялась с места:

– Оставляю вас продолжать мозговой штурм, а мне пора кормить Мэделин.

Многие дамы высшего света пользовались услугами кормилиц, но Кенди предпочла выкармливать сына сама, как, очевидно, и Сюзанна.

– Можно мне посмотреть на малышку?

– С удовольствием представлю вас друг другу, – с улыбкой ответила Сюзанна. – Хотя сразу предупреждаю: она пока не особо разговорчива.

Кенди рассмеялась и поднялась, пообещав мужчинам:

– Я скоро вернусь, а пока – вот список потенциальных свидетелей и описания всего, что происходило той ночью… что смогла вспомнить.

Над этими записями она провела немало времени, к тому же сделала еще несколько копий. Две из них она протянула сейчас Лукасу и Симону, прежде чем отправиться вслед за Сюзанной наверх.

Детскую на третьем этаже освещала одна лампа. В кресле-качалке сидела горничная и вязала, но при появлении двух дам встала и сообщила:

– Мистрис, Мэделин с удовольствием поужинает, а я – выпью чашечку чая!

Сюзанна рассмеялась и, жестом отпустив девушку, склонилась над прекрасной резной колыбелью и взяла дочурку на руки. Малышка сонно улыбнулась и зевнула. Волосики у нее были темные, как у обоих родителей, кожа белоснежная и словно светилась изнутри, а от матери она унаследовала колдовские зеленые глаза.

– Какая красавица! – тихо сказала Кенди.

– Как приятно это слышать! – улыбнулась Сюзанна. – Представляете: эта колыбель досталась нам по наследству от матери Симона, а ей – от ее предков. В ней качали и моего мужа, и его мать и других младенцев в их роду!

Кенди погладила кончиками пальцев полированное темное дерево, представляя себе череду малышей, безмятежно спавших в этой колыбельке.

– Это же прекрасно, когда можешь вот так передать ребенку семейную историю!

– Да, особенно если вспомнить, что мне от моей семьи ничего не осталось. – Сюзанна села в кресло-качалку и расстегнула на груди платье, искусно скроенное так, что позволяло, не раздеваясь, кормить младенца. – Ей всего месяц. Родилась немного раньше срока, но, как видишь, вполне здорова.

– Какое же это чудо! – с восторгом воскликнула Кенди, опустившись в соседнее кресло. – Кристофера таким маленьким я почти не помню…

– Мы его найдем, – спокойно сказала Сюзанна, поднося дочь к груди. – Даже если отец и не любит своего сына, то будет заботиться о нем как о наследнике.

– Я и сама себе это говорю. – Кенди сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. – Сюзанна, но почему вы так быстро приняли мою историю? Кажется, если бы ко мне явилась незнакомка и рассказала о столь необычном случае, я бы сама ей не поверила.

Сюзанна откинулась в кресле и погладила малышку по спинке.

– Тебя привел Лукас, а он редко ошибается в людях. И потом… – Поколебавшись, она продолжила: – Корабль, на котором была и я, захватили берберские пираты. Я стала рабыней и попала в гарем к одному… крайне неприятному турецкому вельможе. О том, что вытворяют мужчины с беззащитными женщинами, мне известно по собственному опыту, и я уверена, что нам надо поддерживать друг друга.

Кенди догадывалась, что за сухими словами Сюзанны скрывается океан боли, о котором ее новая подруга едва ли желает говорить.

– Я рада, что испытания тебя не озлобили, а, напротив, сделали великодушной, и благодарю от всего сердца. И твоего мужа тоже.

– Симон был на войне, видел много горя и боли, так что суждениям Лукаса доверяет. – Сюзанна улыбнулась. – Я, единственный ребенок в семье, очень обрадовалась, когда, выйдя замуж за Симона, вместе с мужем приобрела брата.

– А я так рада, что решилась отправиться на бал к Клентонам, благодаря чему и встретилась со всеми вами! – Кенди встала с кресла. – Ладно, оставлю вас вдвоем. Это время не имеет цены – ведь дети так быстро растут!

Сюзанна широко улыбнулась:

– Да, к сожалению, но очень надеюсь, что Мэделин у нас не последняя!

Кенди искренне пожелала Симону и Сюзанне еще детей – и впервые невольно пожалела, что ее собственное будущее туманно и в любом случае очень далеко от подобной идиллии.

Услышав ее шаги на лестнице, Лукас поднял глаза. Когда Кенди присоединилась к ним в гостиной, его поразили произошедшие с ней изменения. Она по-прежнему носила черное, держалась все с тем же королевским достоинством, но теперь в ней не ощущалось ни гнева, ни отчаяния: она была спокойна, собрана и решительна.

При ее появлении мужчины хотели встать, но она жестом предложила всем оставаться на своих местах и спросила:

– Ну как, вы что-нибудь придумали?

Симон кивнул:

– Я шапочно знаком с одним из тех, кто свидетельствовал против вас. Холлоуэл кажется довольно разумным малым. Если представить ему убедительные доказательства, думаю, он изменит свои показания насчет того, что произошло той ночью. Возможно, удастся убедить и других.

Кенди задумчиво чуть склонила голову:

– Если найти ту женщину, что наняли для этого спектакля, и убедить рассказать правду, она, возможно, сообщит какие-то интимные подробности, которые заставят их поверить, что они обладали именно ей, а не мной.

– Очень хорошая мысль! – согласился Лукас. – Надеюсь, Киркленд сумеет отыскать эту даму.

– Да, у него потрясающие способности выяснять то, что другие хотят скрыть. – Симон побарабанил пальцами по другому листку бумаги. – Теперь о вашей репутации в свете: я составил список ближайших балов и приемов, которые организуют наши друзья, способные оказать поддержку. Кроме того, как сказала Сюзанна, там будут и влиятельные дамы, которые, возможно, пожелают нам помочь.

– Я вот думаю, как себя подавать, – заговорила Кенди. – Сейчас я ношу черное, как положено было в трауре, но, возможно, пора надеть красное – цвет гнева?

Перед мысленным взором Лукаса на миг предстало видение: Кенди в алом платье, грозная и яростная, словно живая молния, и он с трудом сглотнул.

– Мне кажется, лучше все оставить как есть: черный цвет серьезнее, да и траур больше подходит к ситуации. А кроме того, это тебе очень идет.

– Да, в этом есть смысл. Пусть так, снимать траур не буду. Когда умер дед, я сшила себе полный траурный гардероб, так что оказалась хорошо подготовлена к такому случаю. – Она подавила зевок. – Пожалуй, мне пора возвращаться в Торсей-хаус.

– Я тебя провожу, – сказал, вставая, Лукас.

Она улыбнулась устало, но благодарно:

– Буду весьма признательна. Не хотелось бы столкнуться с грабителями в одиночку!

Встал и Симон:

– Я тоже пройдусь с вами – на случай если те грабители вдруг задумают отомстить.

Когда Лукас подавал ей накидку, Кенди заговорила с сомнением:

– Вы говорили, что мне стоит чаще появляться на публике. Знаете академию фехтования Анджело?

– Да, мы оба там учились, – ответил Лукас. – Методы обучения Анджело намного эффективнее тех, с которыми мы сталкивались в армии или на флоте.

– То, чему я научился у Анджело, не раз спасало мне жизнь, – заметил Симон.

– Ты хочешь туда сходить, поскольку там обучают фехтованию и женщин? – спросил Лукас.

– Да. Когда я, еще ребенком, проводила лето на Торсее, кузен Рамзи потихоньку от взрослых учил нас, девочек, сражаться на деревянных мечах. Мне это очень нравилось! Во-первых, это отлично укрепляет физически, а во-вторых, умение защищаться может оказаться полезным.

– Тогда пойдем завтра?

– Да, отлично! – просияла Кенди.

Сердце Лукаса содрогнулось от ее нескрываемой радости и благодарности. Глядя в ее счастливое лицо и осознавая, что стал тому причиной, он чувствовал себя… очень непривычно.

– Не возражаете, если и я к вам присоединюсь? – спросил Симон. – Давненько мы с тобой, Лукас, не скрещивали шпаги!

– Точно, хотя у тебя наверняка было больше практики. Но я с удовольствием принимаю предложение, – ответила Лукас. – Кенди, не возражаешь, если с тобой пойдем мы оба?

– Нисколько! – И, понизив голос почти до шепота, она добавила: – Как же я благодарна Небесам за таких союзников и друзей!

То же самое чувствовал Лукас, когда Симон и Сюзанна открыли ему свой дом и сердца, и теперь радовался, что может предложить такую же поддержку Кенди.

Возвращение в Торсей-хаус прошло без приключений. Кенди шла между Лукасом и Симоном, хоть и держала за руку Лукаса. У дверей дома она сердечно поблагодарила обоих, и они договорились, где и когда встретятся завтра.

Луна уже зашла, и на улицах было темно, но тихо и вполне мирно. Мужчины прошли уже половину пути к дому, когда Симон вдруг заметил:

– Смотри-ка, ты насвистываешь!

Лукас изумленно моргнул:

– Разве?

– Кенди Дуглас очень привлекательная дама, – с усмешкой в голосе заметил Симон. – Что, братец, похоже, с тебя потихоньку слезает монашество?

– Если ты хочешь знать, нравится ли она мне, отвечу: да, – признал Лукас. – И рад, что ко мне возвращается способность по-мужски восхищаться прекрасным полом. Но если хочешь знать, намерен ли что-нибудь предпринимать в этом направлении, то, конечно же, нет. Жизнь у нее сейчас и без того не сахар, и она ясно дала понять, что мужчины интересуют ее только как друзья и союзники. А если она вернет себе сына, то, очень возможно, исчезнет с ним вместе и больше никогда не появится в Англии.

– Ты прав, – задумчиво сказал Симон. – И я не стану ее винить, но все же надеюсь, что этого не произойдет. Она очень сильная, и, если ей удастся доказать свою правоту, это в будущем поможет многим женщинам.

Лукас не сомневался, что Симон прав, однако лично его сейчас заботила судьба вполне определенной женщины – Кенди Дуглас.

Глава 8

Как давно в последний раз Кенди просыпалась, с радостью и надеждой глядя в лицо наступающему дню? Когда Лукас появился у дверей Торсей-хауса и взялся за дверной молоток, она была уже давно готова.

Лукас приветствовал ее улыбкой: судя по всему, он тоже ждал этого утра с нетерпением.

– На улице дождь, так что поедем в экипаже. – Он опустил взгляд на ее странную то ли юбку, то ли брюки. – Это твой костюм для фехтования?

– Я сшила его, чтобы кататься верхом по-мужски, – объяснила она, пока Лукас подавал ей накидку. – Знаешь, я выросла в Нортумберленде, а северяне совсем не так привержены условностям, как южане. Я люблю сидеть в седле, люблю свободу движений – так что, заказывая себе после смерти деда полный траурный гардероб, включила в него и эту юбку. Надеюсь, тебя не шокирует мой вид?

– Ни в коей мере, – отозвался Лукас, открывая перед ней дверь. – Весьма практично, особенно в пути.

– Поскорее бы освоить шпагу! – заметила она, когда они спускались по ступеням к ожидавшему у крыльца экипажу. – И пусть тогда Деншир только подойдет!

– Настоятельно рекомендую пользоваться оружием только для самообороны, – сказал Лукас. – Но научиться защищаться полезно в любом случае.

Они сели в легкий экипаж, где уже восседал Симон. Места для троих здесь вполне хватало, но Кенди и Лукас сели рядом, и ноги их соприкоснулись. Она, как ни старалась, не могла не обратить на это внимание, и, что любопытно, ее это ничуть не шокировало.

– Добрый день, Кенди! – с улыбкой поздоровался Симон. А как только они тронулись в путь, спросил: – Тебе известна история академии Анджело?

Кенди покачала головой, и он заговорил:

– Основатель академии – Доменико Анджело Малевольти Тремамондо. – Это сложное имя, мелодично скатившееся с его языка, напомнило Кенди о европейском происхождении самого Симона Дюваля. – История гласит, что он влюбился в красивую английскую актрису и последовал за ней в Лондон. А здесь осмотрелся и пришел к выводу, что англичанам остро необходимо учиться фехтованию, чтобы сравняться с мастерами на континенте.

– И оказался прав, – подхватил Лукас. – Его академия имела шумный успех. Он выбрал себе одно из имен: Анджело – так короче. Теперь академией управляет его сын Генри. Последнее, что я слышал о нем, – он вроде бы преподавал фехтование в Итоне, и у Генри подрастает сын, Генри-младший, которому отец намерен передать бразды правления.

– Надеюсь, они по-прежнему обучают и женщин, – заметила Кенди. – Почему, в конце концов, все развлечения достаются мужчинам?

Лукас невесело усмехнулся:

– Потому что мужчины скроили этот мир под свои вкусы. Но в наше время все больше становится таких женщин, как Мэри Уолстонкрафт Годвин, которые стремятся это изменить.

Кенди весьма впечатлило, что он знаком с книгой Мэри Уолстонкрафт «В защиту прав женщин». Перемены пока не особенно ощутимы, но, быть может, уже на горизонте день, когда женщины смогут выступать в суде и давать показания в свою защиту.

До академии Анджело было совсем недалеко: в конце Бонд-стрит кучер остановил экипаж у самых дверей, чтобы пассажирам не пришлось долго идти под дождем. Стряхивая капли дождя с накидки, Кенди с любопытством оглядывалась вокруг. В главной зале академии, просторном помещении с высоким потолком, под арками на стенах были развешаны скрещенные пары холодного оружия самых разных стилей, от легких рапир до двуручных шотландских клейморов. Была здесь и пара морских кортиков, очень похожих на кортик Лукаса.

Атмосфера в академии была уютной и непринужденной, вдоль стен расставлены столики и кресла для удобства наблюдателей. Сейчас в двух противоположных концах большого зала упражнялись две пары фехтовальщиков. Приглушенный гул голосов стих на время, когда вошла Кенди со своими спутниками, но скоро возобновился. Должно быть, учеников Анджело совсем не удивило, что здесь занимаются и женщины.

К ним приблизился невысокий плотный мужчина с широкой гостеприимной улыбкой. Кенди догадалась, что это и есть Генри Анджело.

– Полковник Дюваль, всегда рад вас видеть! – воскликнул хозяин заведения, энергично пожимая Симону руку. Затем повернулся к Лукасу: – Мистер Мандевиль, или, вернее сказать, лорд Фокстон, как хорошо, что вы снова здесь! Долгонько вас не было, и даже ходили слухи, что вроде погибли вы…

– Слухи не всегда правдивы, – ответил Лукас, пожимая протянутую руку. – Хотя в моем случае они были недалеки от истины. – Он подтолкнул вперед Кенди. – Позвольте представить вам мою кузину, мисс Кенди Дуглас. Она хотела бы взять у вас несколько уроков.

Генри пристально взглянул на женщину. Слухи о скандальном разводе, без сомнения, дошли и до него, но это не помешало пожать ей руку так же сердечно, как и мужчинам.

– Если так, мисс Дуглас, вы пришли по адресу! Уже несколько дам занимаются у меня регулярно. Мы с вами обсудим это позже, а пока хочу посмотреть, как скрестят шпаги эти двое! – И он указал на ее спутников.

Кузены обменялись взглядами.

– Охотно! – ответил за обоих Симон.

Мужчины сбросили пальто и шляпы на руки лакею, и тот отнес вещи в гардеробную, где уже висела накидка Кенди.

Пока Анджело вручал бойцам короткие затупленные рапиры, Кенди сказала:

– Только, ради бога, не порежьте друг друга! Сюзанна это вам не простит.

– Ни в коем случае! – заверил ее Симон, и блеснув глазами, повернулся к Лукасу. – Что ж, кузен, посмотрим, как много ты помнишь!

– Не думаю: ведь сколько лет прошло! – с улыбкой ответил Лукас, но свою рапиру взвесил в руке, примеряясь к ее весу и балансировке, с видом опытного бойца.

Вокруг столпились зрители, образовав широкий круг, чтобы не стеснять фехтовальщиков. Лукас и Симон отсалютовали друг другу поднятыми рапирами и начали поединок – поначалу легко, почти играя, но постепенно темп ускорялся.

Кенди смотрела как завороженная: никогда прежде не ощущала она так сильно и непосредственно красоту мужских тел. В фехтовании есть своя убийственная поэзия: мощные плечи, гибкие, быстрые руки и ноги, резкие повороты и выпады, способность ни секунды не стоять на месте – все это поражало и очаровывало. Симон, по-видимому, был опытнее, но Лукас не уступал сопернику в скорости, преимущество ему давал и более высокий рост.

Как жаль, думала Кенди, что Сюзанна осталась дома и не может насладиться этим зрелищем! Было в нем что-то безмерно волнующее. Даже новичок вроде нее не мог не заметить, как эти двое понимают и предугадывают движения друг друга – и какое удовольствие получают оба от этой дружеской схватки. Они и в самом деле были как родные братья!

Дружеский поединок завершился, когда Симон, сделав выпад, коснулся тупым концом рапиры груди Лукаса над самым сердцем.

– Готово! Кузен, ты убит.

Лукас рассмеялся и отвесил поклон, признавая свое поражение:

– Я выживу и отомщу!.. Надо бы нам почаще практиковаться!

Оба, приняв от лакея полотенца, принялись вытирать потные лица, а Кенди захлопала в ладоши.

– Отлично, господа, отлично! Как приятно смотреть на двух умелых бойцов, когда знаешь, что они вовсе не собираются убивать друг друга!

– Это правда, – согласился Генри Анджело. – А вы, мисс Дуглас, не хотите взять в руки рапиру? Попробуйте пофехтовать со мной, чтобы я мог оценить ваши навыки.

– Я немного занималась в детстве, – ответила Кенди, – но настоящих навыков у меня нет.

– Вот мы и посмотрим! Пойдемте, я подберу вам подходящий клинок.

Кенди ушла вместе с Анджело, ощущая себя непривычно живой и полной сил. Пожалуй, обладать скандальной известностью не так уж и плохо!

Симон разговорился с каким-то своим знакомым офицером, а Лукас, оставшись один, решил побродить по академии. Он не был здесь уже много лет, однако на первый взгляд почти ничего не изменилось.

У одной стены стоял книжный шкаф, полный массивных трактатов о фехтовании за авторством разных представителей династии Анджело. Уже в трех поколениях эта семья была тесно связана с армией и прилагала много усилий, чтобы поднять навыки британских офицеров по части владения холодным оружием до континентальных стандартов.

Лукас уже хотел было вернуться к Симону, когда распахнулась дверь и вместе с порывом ветра и холодными каплями дождя в зал вошли сразу пятеро мужчин, похожих друг на друга, как братья. Четверо из них были крепкими, атлетического вида, как и большинство здешних посетителей, но пятый – изможденный, одетый в черное – с трудом передвигался на костылях.

Один из четверых, плотный мужчина с военной выправкой, помог увечному войти и спросил:

– Принести тебе стул, Годфри?

– Черт, Патрик, не надо! – отрезал тот.

Как видно, это был человек гордый: не желал выглядеть немощным.

Лукас присмотрелся: в нем заработал инстинкт костоправа, – мысленно прикидывая, где и как Годфри мог получить увечье, временно ли на костылях или останется калекой до конца жизни. Трудно было судить даже о его возрасте: при каждом движении лицо бедолаги искажалось от боли.

Неуклюже продвигаясь к стулу, он поднял глаза и заметил Лукаса. Лицо его перекосила судорога изумления и гнева, он потерял равновесие, пошатнулся и с грохотом рухнул на пол.

Поморщившись, Лукас бросился ему на помощь:

– Как вы?

Годфри отшатнулся и рявкнул:

– Это ты? Не прикасайся ко мне, грязный трус!

Лукас отпрянул, пораженный яростью и ненавистью на его лице. Двое спутников Годфри поспешили к нему, а пока поднимали и усаживали, один из них – по имени Патрик – спросил:

– Что случилось?

– Это он! – прорычал Годфри, ткнув в сторону Лукаса своим костылем. – Лейтенант Мандевиль! Подлец, нарушивший слово. Из-за него я теперь такой! Как смеет он осквернять своим присутствием место, где собираются джентльмены?

Патрик смерил Лукаса гневным взглядом.

– Так это и есть тот негодяй, о котором ты рассказывал? Что за наглость! Убирайтесь отсюда, мерзавец: вам нечего делать под одной крышей с моим братом!

До сих пор Лукаса избегали, порой игнорировали, но с такой открытой ненавистью он столкнулся впервые.

– Я действительно Лукас Мандевиль, – сказал он, глубоко вздохнув, – но не помню, чтобы встречал мистера Годфри или причинял ему какой-либо вред.

– Тем хуже! – рявкнул Патрик, и, выхватив из кармана пару перчаток, швырнул Лукасу в лицо.

Лукас инстинктивно отшатнулся, и перчатки пролетели мимо.

– Боже милостивый! Да в чем вы меня обвиняете?

– Ты нарушил слово и сбежал, а тем, кто остался в плену, пришлось расхлебывать последствия твоей подлости! – гневно ответил Годфри и стукнул костылем об пол. – И вот чем это для меня кончилось!

Лукас вгляделся ему в лицо. Нет, этого человека он не знает.

– Сочувствую вам, но все равно не понимаю, в чем я перед вами провинился и как могу нести ответственность за ваши страдания.

– Это оскорбление еще хуже предыдущих! – прорычал Патрик. – Назовите своих секундантов!

– Я не стану с вами драться, – заявил Лукас, чувствуя, что и в нем поднимается ярость. – По-моему, вы оба не в своем уме, а драться с сумасшедшим я не собираюсь, тем более из-за преступления, которого не совершал!

Издав разъяренный рев, Патрик сбросил на пол свой сюртук и, шагнув к ближайшему алькову с оружием, сорвал со стены два скрещенных клинка. Один он бросил Лукасу, рукоять другого сжал сам. Судя по хватке, это был умелый боец.

– Деритесь, черт вас побери, или заколю вас на месте!

Выругавшись, Лукас инстинктивно поймал брошенное оружие; по счастью, ему удалось схватиться за рукоять, а не за лезвие. Это была не легкая рапира, какие использовались в академии для тренировок, а кавалерийская сабля, длинная, тяжелая, куда более опасная – и без предохранительного колпачка, затупляющего острие.

Впрочем, как следует рассмотреть и оценить свое оружие Лукас не успел. В следующий миг Патрик бросился на него, и он едва успел уклониться от смертоносного удара.

Он не хотел никого убивать: тем более этого дуралея, который, как видно, пал жертвой какого-то недоразумения и просто защищает брата, – но и безропотно отправляться на тот свет не собирался!

Оставалось одно – защищаться.

Глава 9

– Мисс Дуглас, у вас к этому талант! – одобрительно заметил Анджело, блокируя выпад Кенди своей рапирой.

– Вы мне льстите, синьор Анджело, – ответила она с улыбкой. – Однако теперь я вспомнила, как наслаждалась уроками фехтования в детстве, с кузеном, и как приятна мне физическая активность.

Анджело сделал серию легких, дразнящих выпадов.

– Ваша юбка отлично подходит для таких упражнений. Впрочем, некоторые дамы, мои постоянные посетительницы, надевают бриджи и тоже очень ими довольны!

– Бриджи? – удивилась Кенди, довольно неуклюже отбивая удар преподавателя.

Но ведь это мужская одежда! – была ее первая мысль. А вторая – впрочем, это, должно быть, и вправду очень удобно.

– Я бы с радостью познакомилась с кем-нибудь из ваших постоянных посетительниц.

– Как правило, они приходят по средам с утра, и… – Анджело вдруг остановился и нахмурился, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из главного зала. – Прошу меня извинить. Кажется, чей-то энтузиазм вышел за пределы допустимого.

Кенди последовала за ним – и ахнула, увидев происходящее в зале. Лукас отчаянно отбивался от яростно нападавшего на него незнакомца, на лице которого читалась жажда убийства. Оба дрались не рапирами, а тяжелыми боевыми саблями – смертоносными, без защитных колпачков на концах.

Остальные посетители академии окружили сражавшихся: одним было явно не по себе, другие же откровенно наслаждались опасным зрелищем. Анджело колебался, видимо, прикидывая, как остановить вышедшую из-под контроля схватку.

Коренастый незнакомец полоснул Лукаса по плечу, и сквозь разрез на белой рубашке проступила кровь. Кенди ахнула и инстинктивно рванулась вперед, но на плечо ей легла чья-то сильная рука. Симон.

– Не отвлекайте его, – сказал он негромко. – Это может быть фатально. Лукас – первоклассно владеет холодным оружием и сейчас пытается закончить бой так, чтобы не произошло убийства.

– Но кто-то должен это остановить! – возразила она и попыталась стряхнуть его руку.

Быть может, если между ними встанет женщина, оба отступят? Или порубят ее на куски… Но нельзя же просто стоять и смотреть!

Симон ее не отпускал – а в следующие несколько мгновений Лукасу действительно удалось все закончить. Стремительным движением, за которым Кенди не смогла уследить, он отбил саблю противника вниз и в сторону, а сам рванулся вперед и, повернув свое оружие рукоятью вперед, нанес врагу мощный удар навершием в челюсть. Послышался треск, противник выронил саблю, зашатался и рухнул на пол.

Лукас обвел собравшихся вокруг взглядом сверкавших аквамариновых глаз и провозгласил:

– Согласно дуэльному кодексу, спорный вопрос решается поединком при свидетелях. Моя победа над этим Патриком свидетельствует, что правда на моей стороне. Кто-нибудь еще хочет попробовать меня убить, не зная фактов?

– Я! – послышался хриплый голос увечного, сидевшего в кресле у стены, исхудавшими руками сжимая костыли. – И факты я знаю!

– Сомневаюсь, – немного мягче сказал Лукас. – Если все-таки объясните, почему так жаждете моей смерти, я готов это с вами обсудить.

Годфри плюнул в его сторону, но не попал – сидел слишком далеко. Лукас пожал плечами.

– Я не могу опровергнуть обвинения, которых никто не выдвигает. Если захотите поговорить откровенно – я готов, а если нет – оставьте, черт возьми, меня в покое!

Симон отпустил наконец Кенди. Тут же протиснувшись сквозь толпу зрителей, она подбежала к Лукасу.

– Позволь взглянуть на твою рану!

– Пустяки, просто царапина.

– И все же…

Она уже готова была к нему прикоснуться, когда за спиной послышался шепот:

– Развратница Деншир? Нечего сказать, отличная компания для труса, нарушившего свое слово!

В прошлом Кенди делала вид, что не слышит подобных комментариев, но больше притворяться не желала. Развернувшись на каблуках, она жестко заявила:

– Вы же, сэр, ничего обо мне не знаете!

– Да неужели? – с сальной ухмылкой отозвался мужчина.

Кенди сжала кулаки… и вдруг осознала, что в руке у нее по-прежнему тренировочная рапира, с которой она упражнялась. Не раздумывая, она подняла оружие и направила грубияну в грудь.

Тот ахнул и хотел было отступить, но толпа невольно загородила ему проход.

– Когда муж – игрок и гулена – хочет избавиться от жены, при этом прикарманив ее наследство, найдется ли способ лучше, чем очернить ее доброе имя? – сладким голоском поинтересовалась Кенди. – Так ведь?

– Э-э… ну, наверное, да… – пробубнил Годфри, не сводя глаз с рапиры, нацеленной ему в сердце.

Кончик оружия хоть и был прикрыт защитным колпачком, но, если его снять, вполне можно нанести серьезное ранение.

– Тогда подумайте об этом. – Она надавила рапирой ему на грудь ровно настолько, чтобы он ощутил опасность, а затем опустила оружие и повернулась к нему спиной.

Толпа постепенно рассеялась, оставив Кенди со спутниками. Симон уже снял шейный платок и принялся умело перевязывать руку кузену.

Патрик застонал, заворочался на полу, и кто-то помог ему подняться и усадил рядом с Годфри. Подняв глаза, он увидел Симона – и вдруг воскликнул:

– Полковник Дюваль? Герой Ватерлоо? Почему вы помогаете этому… этому подлецу?

– Лукаса Мандевиля я знаю всю жизнь, – заявил Симон таким голосом, который мог бы остановить целый кавалерийский отряд на полном скаку. – И никогда не встречал человека более достойного и щепетильного в вопросах чести. Я опираюсь на личное знакомство, вы – на сведения из чужих уст. Не будьте так легковерны, сэр!

Патрик побагровел, но промолчал.

Беседу прервал Генри Анджело:

– Мисс Дуглас, полковник Дюваль, лорд Фокстон, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет.

Все трое последовали за хозяином академии к двери, что находилась в дальнем конце главного зала.

– Прошу прощения, синьор Анджело, – заговорил Лукас, – что невольно стал причиной беспорядка. Больше этого не повторится.

– Причиной беспорядка были вовсе не вы! – проворчал Анджело, открывая нижний ящик стола, где хранился большой пакет, набитый бинтами и другими средствами первой помощи. – Давайте-ка займемся порезом у вас на плече.

Лукас явно смутился, но расслабился, когда Симон сказал:

– Давайте об этом позабочусь я. На войне мне не раз приходилось этим заниматься.

Анджело налил воды в небольшую миску и поставил ее рядом с пакетом. Пока Симон разматывал пропитанный кровью шейный платок и промывал рану, Лукас спросил:

– Вы не знаете, кто такой этот Годфри и за что он так жаждет меня покарать?

Анджело нахмурился:

– Годфри, младший из братьев Роджерс, и самый любимый: все его очень оберегают. Патрик, тот, что напал на вас, – старший, бывший кавалерийский офицер. Сам Годфри служил прапорщиком в Королевском флоте и был захвачен в плен французами, потом, кажется, при попытке к бегству, был серьезно ранен и вернулся домой калекой.

– Не помню его, хотя мы могли встречаться в каком-то из лагерей для военнопленных. – Лукас втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда Симон принялся обрабатывать рану джином, потом продолжил: – Не знаю, почему он решил, что я виновен в его увечье, но, видимо, какая-то причина есть. Хотел бы я узнать это, но наедине, без братьев, жаждущих выпустить мне кишки.

– Если Роджерсы не научатся держать себя в руках, в академии больше не появятся, – заявил Анджело. – Я с ними поговорю, а всех вас надеюсь еще не раз здесь увидеть.

Симон наложил на рану повязку и помог Лукасу надеть сюртук. Теперь, прикрыв одеждой пятна крови, он выглядел вполне нормально.

Кенди глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и напомнила:

– Значит, синьор Анджело, в среду утром. Буду очень рада познакомиться с вашими постоянными посетительницами.

Когда все трое вышли на улицу, Симон спросил:

– Кенди, не хочешь с нами пообедать? Сегодня утром я послал записку лорду Киркленду с просьбой о встрече. Если повезет, он примет нас уже сегодня.

– Да, спасибо. Буду очень рада.

Садясь в экипаж, Кенди думала о том, как круто изменилась ее жизнь: после нескольких месяцев паралича пустилась вскачь – да так, что не остановить.

Глава 10

В особняке Дювалей их дожидалось послание от лорда Киркленда: их приглашали на аудиенцию сегодня после обеда. Лукас переоделся, и вся компания, утолив голод, отправилась на Беркли-сквер.

Их сразу проводили в кабинет хозяина, и тот встретил гостей очень тепло. Кенди украдкой разглядывала Киркленда: высокий, темноволосый и темноглазый, сдержанный до суровости, он казался ей загадочным. Сюзанна накануне назвала его весьма привлекательным и обаятельным пауком с огромной паутиной полезных связей и знакомств. Характеристика оказалась настолько точной, что Кенди в очередной раз подивилась уму и прозорливости новой знакомой.

Гости расселись в креслах у очага, и Киркленд взглянул на плечо Лукаса.

– Надеюсь, Фокстон, ранение, которое вы получили сегодня утром, не слишком серьезно?

– Просто царапина. – Лукас приподнял брови. – Похоже, правду говорят, что все происходящее в Лондоне тут же становится вам известно!

Киркленд улыбнулся в ответ.

– Просто умею слушать, а про ваше умение владеть холодным оружием ходят легенды. – Повернувшись к Кенди, он спросил: – Насколько я слышал, вы предпочитаете именоваться Кенди Дуглас, а не леди Деншир?

– Вам передали верно, милорд, – твердо встретила его взгляд Кенди. – Я рада, что избавилась от мужа, но хочу вернуть сына и попытаться вернуть себе доброе имя.

– Одно неразрывно связано с другим, – негромко заметил Киркленд. – Расскажите мне вашу историю. Хочу услышать ее из ваших уст собственными ушами.

За последние дни Кенди пришлось уже не раз повторять свой ужасный рассказ, так что теперь она говорила почти спокойно.

– Вы мне верите или остались еще вопросы? – спросила она, закончив.

– Верю, – ответил он не колеблясь. – Вот уже некоторое время мои люди глаз не спускают с Деншира, который то и дело влипает в малоприятные истории. Вполне могу поверить, что он избавился от вас таким мерзким способом. Можно попробовать оспорить юридическую сторону развода, но, мне кажется, эффективнее было бы разоблачить его ложь.

Вошла горничная с сервировочной тележкой и принялась бесшумно расставлять на столе чайные принадлежности, пирожные и бутерброды. Тем временем Кенди открыла ридикюль и передала Киркленду экземпляр своих записей.

– Здесь список возможных свидетелей.

Киркленд просмотрел записи, время от времени кивая.

– Для начала неплохо. Хороший способ собрать информацию – подослать кого-нибудь в дом Деншира под видом прислуги. У меня есть одна дама, которая отлично справляется с такими заданиями. Вам нужно только встретиться с ней, рассказать, чего ожидать.

– Прислуга Деншира должна быть готова ко всему, но в первую очередь уметь себя защищать, – поколебавшись, заметила Кенди.

– О, моих агентов голыми руками не возьмешь! – Он поднял взгляд на горничную. – Хейзел, вы доказали, что умеете быть невидимкой, а теперь присаживайтесь и выпейте с нами чаю. Мисс Дуглас, познакомьтесь с мисс Уилсон.

– Да, милорд, – ответила девушка и села за стол. Ее осанка, движения, выражение лица – все изменилось в мгновение ока, когда из служанки она превратилась в гостью. – Как все хорошие слуги, прежде чем войти с чаем, я некоторое время слушала у дверей, так что в общих чертах представляю, что вы хотите выяснить, мисс Дуглас.

Кенди вгляделась в девушку внимательнее: симпатичная, но не яркая, какая-то неприметная, однако острый взгляд светился недюжинным умом.

– Мисс Уилсон, я впечатлена! Но, надеюсь, вы в самом деле умеете защищаться. В последние годы я почти не жила в доме Деншира, но слышала, что служанки там долго не задерживались – из-за поведения как самого хозяина, так и его друзей.