Читать онлайн Гардарика

Глава 1. КОМАНДАНТЕ

В центральном посту, за пультом, тупо, сонно, уставившись в многочисленные приборы, сидел одинокий дежурный. Человек, подперев голову руками, не замечал тихого пения датчиков, какой-то звенящей тишины, приглушённого освещения, полностью погрузившись в свои мысли и воспоминания. Всё было привычным в этом замкнутом пространстве, где, казалось, время остановилось навсегда. Но атомные, кобальтовые часы, расположенные между двумя стереоэкранами переднего обзора, показывали независимое время, которое течёт там, на Земле, а ниже располагались часы, показывающие корабельное время.

Сидящего за пультом, в удобном гидропатическом кресле, человека звали длинно: Серхио Агуэра де ла Майор, однако, на корабле все называли его просто – команданте. И не случайно, потому что он был не только астронавигатором, но и командиром экипажа необычного космического корабля «Крот», который со скоростью в семьсот тысяч километров в час шёл к солнцу.

Корабль находился в пространстве на миллион километров выше плоскости системы, и шёл по гигантской параболе, но не по прямой, а со смещением в тридцать градусов. В левом переднем стереоэкране, приглушённое специальными фильтрами, недобро пульсировало солнце. Правый экран показывал постепенно приближающуюся грязновато-красную Венеру, а из боковых и задних экранов на пёстром фоне близких белесых туманностей всепроникающими иглами кололи глаз ближайшие звезды.

Пожалуй, эти звёзды и оживляли порядком надоевший за время полёта интерьер центрального поста. Вообще-то особой необходимости в дежурстве кого-либо из астронавигаторов не было, надёжная корабельная автоматика, выполненная по новейшим нанотехнологиям работала безупречно. Мало того, контролировалась она бортовым компьютером последнего поколения, который выполнял пятьдесят триллионов операций в секунду, что позволяло любому астролётчику заниматься научными изысканиями и какими-нибудь личными делами во время очередного дежурства. Однако, корабельный устав требовал присутствия на посту двух дежурных. Так, на всякий случай. Хотя случись что-нибудь, какая-либо неполадка, человек ничего бы уже не успел предпринять для своего спасения, в том числе, может быть, не помогла бы и автоматика. Но не надо забывать, что корабельный компьютер, пожалуй, был сильнее человека во много тысяч раз, и, казалось, а зачем тогда нужен был дежурный на борту.

Команданте был не один, второй астронавигатор Теодор ушёл взбодриться волновым, энергетическим душем и позаниматься в большом тренажёрном зале.

Серхио и его команда из десяти человек не были новичками в космосе, но его напрягало то обстоятельство, что никого из них он не знал толком. Вот не знал и всё, а это, вообще-то, несовместимо с Уставом Космической службы. Несмотря на то, что это были высококлассные космические специалисты, все они являлись осуждёнными в своё время на пожизненные сроки за различные преступления, связанные с гибелью людей. Собрали их из разных тюрем перед самым отлётом. Серхио не дали даже ознакомиться с личными делами из-за режима секретности и спешки. Ему это уже тогда показалось подозрительным. При знакомстве каждый член экипажа назвался явно вымышленным именем, а может кличкой. Электронный инженер так и вообще отрекомендовался Пятым. Пятый, и всё тут! Одно обнадёживало, что люди чётко и безукоризненно выполняли свои бортовые обязанности.

А вот загадочный одиннадцатый член экипажа никаких обязанностей на борту не имел, а уж имя носил и совсем странное: БОЧ-22. Имя, не имя, чёрт его знает, биологический объект человек из 22-го века – вот что. Однако из всей команды только один этот БОЧ носил широкий пояс с инфразвуковым излучателем, что говорило о его высоких полномочиях. Такие пояса носили только командующие округами, высшие офицеры космического флота и начальники экспедиций. Кроме того, все члены экипажа брили головы и лица лазерными бритвами, а этот имел на голове каштановую гриву, бороду и усы. А ещё необычный пассажир, в отличие от других, называл командира французским именем Серж, или ласково, по-славянски, Серёжа. Вот о нём-то Серхио знал несколько больше, чем о других. Всё потому, что до суда им довелось посидеть в одной камере ИВС /изолятор временного содержания/. Этот БОЧ-22, физик с учёной степенью, занимался изучением кротовых нор, в околоучёной среде их ещё называют аномальными зонами. Он создал довольно стройную теорию их существования, смело ставил эксперименты с людьми, в результате отправил в параллельные миры десятка три добровольцев, которые так и не дали о себе знать. БОЧу маячила высшая мера наказания по обвинению в намеренном уничтожении людей, но он сумел доказать на суде, что эти молодые добровольцы физически существуют, только в ином измерении. Защита поддержала БОЧа упрощёнными научными выкладками. Компьютер-судья вынес решение: тюремный срок до возвращения в этот мир хотя бы одного добровольца, а такое решение можно было рассматривать скорей как пожизненное заключение. Вот тут-то и вмешалась госпожа Удача.

Концерн «Крот», а вернее его учёный совет, заинтересовался научными разработками БОЧа, и рекомендовал совету директоров поставить масштабный эксперимент в космическом объёме. Концерн мог себе позволить роскошь снарядить экспедицию в неизвестность, собрав для этого на космическом корабле учёных-преступников, словно скорпионов, в одну банку. Всё проделали в тайне, без какого-либо привлечения пронырливых СМИ. В совете директоров посчитали, что, мол, пропадёт экспедиция в межзвёздной пучине, так вроде как не велика и потеря. Ещё бы – концерн был монопольным разработчиком урана и других редкоземельных элементов на Марсе и спутниках Юпитера, единственным поставщиком ядерного топлива для силовых энергетических установок Земли, а также топлива для двигателей космического флота.

Ещё пять лет назад до этого полёта был готов проект нового многофункционального космического корабля с применением малого астероида в качестве готового корпуса. Инженеры и технологи богатейшего на Земле концерна пригнали из пояса астероидов на Луну подходящую конусообразную скалу, целиком состоящую из диорита, в сто пятьдесят миллионов тонн весом. Ракетные конструкторы и космические рабочие с помощью роботов-проходчиков за год приспособили астероид для полёта, пробурив в нём тоннели и помещения для экипажа из 11 человек. Установили ионные планетарные моторы и маршевый, ядерный двигатель. Снабдили необычный корабль водой, жидким азотом и твёрдым атомарным кислородом. Набранные в экипаж люди согласились поменять тюремные камеры на любимую работу. Закон позволял использование любых пожизненных заключенных в рискованных экспериментах по их согласию. Однако им не сочли нужным объяснить, какова цель экспедиции, в чём заключается это полётное задание. Командир Серхио Агуэра тоже не знал цель полёта, и это раздражало его ещё больше. Вот, сидя за пультом, он и перебирал в голове возможные варианты целей полета.

Неуклонно приближалась Венера, и в рабочем плане полёта рекомендовалось осмотреть планету в орбитальном режиме, просканировать и сделать картирование наиболее удобных и открытых месторождений полиметаллов для последующих их разработок предприятиями концерна. Надо было тормозить, и Серхио ввёл в компьютер команду включить носовые моторы. В тихую песнь приборов вплелась дробь негромких ударов тормозных двигателей, нарушив тем самым привычную тишину. Корабль слегка, почти незаметно, содрогнулся, а бортовой компьютер выдал уточнённые данные: сближение с планетой займёт ровно четыре часа. Команданте, взглянув на атомные часы, сделал отметку в электронном бортовом спецжурнале и выдал команду на пробуждение всему экипажу. Работа предстояла всем.

Обычно, в целях экономии воды и пищи, большая часть экипажа спала в специальных ваннах, в спецрастворах, где поддерживалась пониженная температура плюс восемь градусов по Цельсию, низкая нервная деятельность и удар сердца один раз в сто секунд. Специальный биостимулятор поддерживал эту еле теплившуюся жизнь, где деление клетки замедлялось на порядки, а её энергопотребление падало почти до нуля. Пробуждение занимало не менее трёх часов, когда постепенно начинало подниматься давление и температура тела, насыщение воздуха отрицательно заряженными ионами кислорода, удары сердца начинали учащаться, в организме включались обменные и метаболические процессы. Волнообразный энергетический душ усиливал нервную деятельность, и у человека просыпалось сознание.

Пока шло пробуждение, голову командира опять заполнили мысли об экипаже. Хуже не бывает, когда летишь неизвестно куда и о людях почти ничего не знаешь. Как с ними работать? На кого положиться в трудную минуту? Ситуации могут возникнуть самые неожиданные. В одном был уверен команданте: его люди получили свои тюремные сроки несправедливо. Каждого из них явно спровоцировали, загнали в угол. Законов на всевозможные нюансы в сложной жизни человека в обществе: служебные, бытовые, производственные, не напишешь, все жизненные коллизии предусмотреть невозможно даже большому коллективу профессионалов по уголовному и гражданскому праву. Правовое сознание в обществе просто так, из ничего, не рождается. Скорей, оно возникает в упорном противостоянии полярных интересов, различных точек зрения даже по одной и той же проблеме. Известно ведь, что законодательная культура складывается постепенно. Вообще правовое сознание прививается с младенчества, и немало поколений сменится, пока это правовое сознание накрепко засядет в головах людей. А несправедливость – она ведь существовала всегда и, видимо, будет жить вечно. Так уж человек устроен. У каждого ведь свой взгляд на различные ситуации, своё, личное, понимание сути вещей, в зависимости от воспитания, темперамента и заложенной в его сознание общечеловеческих ценностей.

В голове у Серхио, словно ржавый гвоздь, давно уж сидел вполне закономерный вопрос: почему законодатели и правоведы не могут понять, что судить и наказывать надо в первую очередь провокатора, хотя бы уже даже и лишённого жизни? Убийцу же и оправдать не грех, коли, его жёстко, неоправданно спровоцировали. Ведь понятно же, что даже вполне законопослушный человек может взорваться, когда его загонят в угол, из которого нет выхода. Разбираться в таких делах надо тщательно и, возможно, долго, а многим должностным лицам этим заниматься неохота. Серхио, как-то давно ещё, вычитал в какой-то древней славянской хронике: «Зачинщик, аще и убиту быти, виновен есмь…». Скорей зачинщик, он и есть провокатор. Древние правоведы, по-видимому, лучше понимали суть конфликта меж людьми, и в трагических случаях, где кто-то погибал, обязывали одну из сторон выплатить штраф, дань, родне погибшего провокатора, которая жёстко фиксировалась в разных случаях. Может быть, нынешним законодателям взять за основу древнее толкование??? Мысли в голове команданте роились и тихо копошились, словно пчёлы в улье…

*****

Наконец, к исходу четвёртого часа, в центральном посту собрались все, заняв свои места по служебному расписанию. На переднем экране рос, приближаясь, мутный диск Венеры. Астролетчики загипнотизировано уставились в экраны, забыв о приборах. Робот-рулевой, повинуясь воле бортового компьютера, осторожно подвёл корабль-скалу к планете. Поверхность Венеры на экранах ринулась навстречу. Корабль начал методически вить спираль облёта планеты от одного полюса к другому.

Стереотелескоп-тролль пронизал толстую, грязную и горячую атмосферу Венеры. Собравшиеся в центральном отсеке люди увидели, наконец, как из недр планеты выпирают острые пики, ребра, отвесные иззубренные стены красных, как свежие раны, чёрных, как бездны, каменных масс. Огромные гейзеры, по три- четыре сотни метров, а то и больше, газообразной воды вырывались из трещин в коре. Фантастическими драконами разлеглись по поверхности планеты цепи действующих вулканов, а на обдуваемых бешеными вихрями каменных плоскогорьях из вулканических лав виднелись гигантские трещины и провалы, источавшие раскалённую магму и казавшиеся жилами кровавого огня. Приборы и человеческие глаза зафиксировали целые озёра расплавленного свинца, олова, ртути. До предела высокая температура на поверхности планеты достигала шестисот градусов по Цельсию.

Люди, глядя на всю эту космическую вакханалию, отлично понимали, что разрушительные испарения фтора, яд окиси углерода и ртути, мертвая плотность инертных газов – в этой страшной, ядовитой атмосфере ничто биологически-земное не сумело бы просуществовать и нескольких секунд. Более чем на сотню километров взвивались густые облака вулканического пепла, ослепительно голубые на освещенной стороне, непроницаемо чёрные на теневой стороне Венеры. Страшные, многокилометровые молнии били по всем направлениям, свидетельствуя об огромной электрической насыщенности мёртвой атмосферы.

Люди устали уже смотреть на фиолетовый призрак такого большого здесь солнца, чёрное небо, почти наполовину скрытое сверкающей короной жемчужного сияния, а внизу, на планете, – алые контрастные тени на диком хаосе базальтовых скал, пламенные борозды, извилины, сверкающие озёра дымящихся расплавленных полиметаллов, непрерывные и яркие вспышки бледно-зелёных молний, похожих на тысячекилометровые деревья. Звукозаписывающие аппараты передавали в центральный пост непрерывный планетарный гул, частые взрывы вулканических бомб и грохот землетрясений, но даже этот постоянный звуковой фон перебивался устрашающим, раздирающим слух, треском и громом электрических полей в жуткой атмосфере планеты Венера, которую, как утреннюю звезду на Земле, так красочно воспевают поэты…

Бортовой компьютер записывал этот дикий планетарный хаос с бесстрастной, нечеловеческой точностью, и тут же, мгновенно передавал эту богатейшую, космическую информацию на Землю, в приёмники головной конторы концерна «Крот», где учёные, физики, экономисты и аналитики, могущественной монополии вырабатывали точные рекомендации по эксплуатации богатейших недр Венеры…

–– Команданте! Надеюсь, садиться в эту преисподнюю мы не будем? – раздался, вдруг, хриплый от волнения голос второго астронавигатора Теодора. – Удивляюсь, почему люди назвали эту адову планету красивым женским именем, да ещё и любовались этой утренней звездой. Марс по сравнению с этим чудовищем, с этим монстром, просто щенок, да какой там, инфузория. Какие тут могут быть разработки при такой жаре и постоянных землетрясениях? Какая тут, скажи ты мне, земная техника выдержит?

Серхио медленно повернул голову в сторону своего помощника, потом посмотрел на других астролетчиков, в глазах которых застыл тот же вопрос. Четко произнес:

– Садиться не будем, хотя нашему кораблю с космической защитой ничего не грозит. А насчёт горных разработок, так это уж пусть голова болит у Совета директоров нашей конторы. Могу только сказать, что управлять робототехникой можно спокойно и с орбиты. Ну, а нынешняя техника из перестроенного нанотитана выдержит температуру в три-четыре раза выше, чем венерианская. Роботы просто будут закачивать жидкий полиметалл в ракетные танки с электромагнитным полем, и отправлять на Землю готовый продукт. Как видите, затраты здесь невелики. Концерн знает, что делает. Всё, Теодор! Даю команду компьютеру на раскручивание спирали и выход на запланированный курс, к солнцу. Всю важнейшую информацию мы передали в контору. Я пойду спать, а ты распорядись с новой сменой дежурных….

Через восемнадцать часов по точному корабельному времени отдохнувший командир вошёл в центральный пост, и, к своему удивлению, увидел, что вся команда бодрствует и явно нервничает. Серхио взглянул на датчик указателя скорости – он показывал более двух миллионов километров в час и продолжал увеличивать скорость за счет всё усиливавшейся гравитации солнца. В экранах видно было, как пролетали световые бури, преодолевая тяготение звезды. Их дальние отголоски опасно толкали и раскачивали «Крота». Счётчики космических и других видов жёстких излучений зашкаливало. Внутри, казалось бы, надежно защищённого корабля в прочной каменной скорлупе, нарастала опасная для всего живого ионизация радионуклидов. Людям можно было только догадываться о неистовстве лучистой энергии, сильнейшим потоком устремлявшейся в пустоту пространства – там за диоритовыми стенами корабля, о квинтиллионах киловатт бесполезно расточаемой мощности.

На переднем экране виднелся красноватый диск далёкого ещё Меркурия. Планета плыла на фоне гигантского шара неописуемо яркого газа с поверхностной температурой в шесть тысяч градусов. Огромное солнце распростёрло на миллионы километров крылья жемчужно-розового огня. Казалось, что лучи его ощутимо били и давили всё попадавшееся на их пути, летели в чёрное пространство могучими копьями в десятки миллионов километров длины. Светло-фиолетовый диск солнца на переднем экране корабля выглядел страшным монстром для человека впервые увидевшего звезду не через земную атмосферу. Туда, в этот океан огня страшно было окунуться. Гигантские протуберанцы протянули свои щупальца из глубин океана полупрозрачного фиолетового пламени звёздной атмосферы, протягивались в пространство всёсжигающими руками. Так велика была энергия Солнца. Внутри звезды, при возрастающем давлении к центру, температура достигала пятнадцати миллионов градусов, она сжигала в одну секунду шестьсот тысяч тонн водорода. Даже в защищённых специальными фильтрами человеческих глазах, огромное на экране Солнце вызывало удивительное ощущение призрачности, почти невидимого, но смертельно опасного для людей фантома….

Серхио впервые в жизни посетил холод страха, но своим спутникам нельзя было показать своего смятения. Он подошёл к компьютеру, быстро произвёл короткое вычисление и ещё больше похолодел. Компьютер показал, что жёсткие излучения и всё возрастающая гравитация, казалось бы, родной звезды уничтожат хрупкий человеческий груз ещё задолго до того, как корабль войдёт в спасительную тень Меркурия. Но страшнее был солнечный протуберанец, от которого едва ли успеешь убежать, а сильное магнитное поле корабля всё равно сравнительно ничтожно и защитить от океана огня не способно.

–– Команданте! – возопил ядерщик Густав. – Ты, куда нас тащишь? Через два часа полёта со всё возрастающей скоростью нас всех разнесёт на элементарные частицы! Разве Венера не цель нашего полётного задания? Пора поворачивать к Земле, домой!

– Включайте тормозные двигатели! – приказал Серхио. – Переходим на ручной режим! При такой скорости повернуть нельзя, от нас останется одна протоплазма, а от корабля – обломки!

– Хм, пробовали уже! – Густав выглядел каким-то растерянным. Двигатели не запускаются! Заблокированы компьютером!

– Я сейчас разнесу эту чёртову машину! – крикнул астроном Хью. Решительный настрой его передался и другим.

«Совсем плохо! – пронеслось в голове у Серхио. – Люди в панике и надо что-то предпринять. Иначе всем хана».

– Стойте! – крикнул он. – Он же нас слышит!

– Кто!

– Кто, кто! Компьютер! Спросите вон у Пятого!

– Ну и пусть слышит! – послышались голоса.

– Да поймите вы! Разбить сердце корабля невозможно, так же, как и другие приборы! У него несколько степеней защиты! Одна из них – инфразвук. Достаточно пяти герц, чтобы превратить всех нас в зомби, а десять герц – смерть. Кроме того, он включит механизм самоуничтожения и нас всех разнесёт на атомы. Астрономы с орбиты Земли увидят только маленькую вспышку и не придадут ей никакого значения, мало ли что творится на Солнце и околосолнечном пространстве. Дошло до вас?

– Но что же делать! – Хью заметно остыл. – Без экстренного торможения невозможно угловое отклонение.

– В компьютере заложено полётное задание! – произнес Серхио и сел в кресло. – Успокойтесь, он не даст нам погибнуть, одна из его прямых обязанностей – оградить человека от явной опасности физического уничтожения.

В словах командира прозвучала предательская неуверенность.

– Но всё-таки, какова цель нашей экспедиции? Куда мы направляемся? – астроном опять начал злиться. – Почему ничего не знаем?

Серхио поднялся с кресла, медленно, и как ему показалось проникновенно, заговорил:

– Я не знаю цели нашей экспедиции, друзья мои….

– А кто же знает, команданте? – встрепенулся ядерщик Густав. – Что за чертовщина! Ты же наш начальник!

– Я вам командир только на корабле! – устало заговорил Серхио. – Начальник экспедиции БОЧ-22.

– Вот те на! – вскричал Густав. – Почему же мы ничего не знали? За кого нас тут держат? Где этот мрачный тип? Пусть объяснит нам цель экспедиции! Мы же не подопытные крысы!

– Вы пожизненные заключённые! – раздался сзади спокойный, насмешливый голос.

Люди повернули головы. У входа в центральный пост стоял этот загадочный БОЧ-22. Корабельный биолог Уго, хмуро глянув на вошедшего, произнёс:

– Может, объясните нам всё-таки, в чём заключается наше полётное задание? Куда нас черти несут?

– Объясню! – отреагировал странный пассажир. – Пошли все в кают-компанию, я вам там обед приготовил!

Врач Морис, прозванный на борту поваром за то, что постоянно рассказывал о различных изыскано-кулинарных рецептах, насмешливо заметил:

– Ну вот, за девяносто дней полёта хоть пообедаю во второй и, боюсь, в последний раз.

Эта странная фраза врача, высказанная им с определённой долей сарказма, оптимизма людям не прибавила. Все поднялись со своих мест и прошли в кают-компанию. Там их встретил давно забытый запах свежесинтезированной пищи. Вообще-то пищу мог приготовить любой член экипажа из того запаса воды, что был на борту. Делалось это довольно просто: человек выбирал в меню, на дисплее, блюдо, которому отдавал предпочтение и включал синтезатор. Многочисленные кластеры воды, соединяясь между собой, или наоборот, расщепляясь, создавали нужный продукт по программе, заложенной в синтезаторе. Объедки утилизировались по этому же принципу, превращаясь обратно в воду; таким образом, осуществлялся замкнутый цикл жизнеобеспечения.

Усевшись за общий стол, люди, не прикасаясь к пище, устремили вопрошающие взгляды на БОЧа, ожидая разъяснений. Никто не мог и предположить, что именно он окажется их верховным начальником. Экипаж считал, что всем в полете заправляет команданте Серхио Агуэра де ла Майор.

Глава 2. БОЧ-22

– Ну, чего уставились? – жёстко заговорил так неожиданно объявившийся начальник экспедиции. – Неужели вы наивно думали, что полётное задание будет таким простецким? Покрутился вокруг Венеры, передал данные по месторождениям на Землю и всё, обратно, а там вас, героев, ждет реабилитация, восстановление в правах, цветы и награды? Как бы не так!

Новый начальник медленно и колюче посмотрел каждому в глаза и продолжил:

– Можно было бы уже и догадаться, – заметил он, – что для такой простой задачи руководство компании послало бы беспилотный планетолет. Контора не стала бы тратиться на такой весьма сложный и дорогостоящий корабль, как наш «Крот» ради обычной экспедиции.

– Слушай, БОЧ! – вклинился в разговор Густав. – Не тяни! Максимум через полчаса нам нужно принять чёткое решение: поворачивать обратно на Землю и расходиться по своим тюрьмам, либо отклоняться куда-то в сторону. Первый же протуберанец разнесёт нас на элементарные частицы. Мы уже выходим на девятьсот восемнадцатую параллель с угловым отклонением в тридцать один градус, ближе к Солнцу уже нельзя. Даже, если мы перейдем на орбитальный полёт, долго нам не выдержать квантового давления солнечных вспышек. Ты же должен понимать, что не спасёт и нанопокрытие из атомарно-перестроенного титана, и мощное магнитное поле корабля. Оно же всё равно намного слабее магнитного поля Земли!

– Хорошо! – согласился БОЧ. – Я коротко расскажу, в чём наша задача. Возможно, кое-кто из вас в курсе, за что я тянул свой пожизненный срок. Вы знаете, как часто люди на Земле бесследно исчезают. Как физик я занимался этой проблемой, и выяснил, что существуют так называемые кротовые норы-капилляры, которые соединяют пространства и изменяют, течение времени в мизерных масштабах. Теперь уже мало кто сомневается, что время категория материальная, и оно пластично. Обычно люди называют такие капилляры аномальными зонами. Так вот такую зону я рассчитал на этой самой девятьсот восемнадцатой параллели недалеко от орбиты Меркурия. Только она не капилляр – это кротовая нора вселенского масштаба. Это одна из артерий нашей галактики Млечный путь, а может и всей Мультивселенной.

Многозначительно помолчав, давая возможность экипажу переварить неожиданную информацию, БОЧ продолжил:

– Учёный совет нашей компании заинтересовался моими изысканиями и рекомендовал руководству концерна провести этот дорогостоящий эксперимент. Генеральный директор Томас Линн пошёл навстречу. Чёрт его разберёт, чем он руководствовался! Возможно, его обуяла мания величия. В случае успеха – мировая слава, небывалый взлёт дивидендов компании, если хотите – мировое господство, диктат своей воли. Его можно понять! Люди есть люди, ну, а мне, учёному, сами понимаете, выпала фортуна….

– Ты бы хоть нас спросил! – вставил реплику врач Морис. – Желаем ли мы участвовать в твоём эксперименте.

– Экспедиция засекречена, и я не имел права что-либо разглашать! – отпарировал БОЧ. – Но вы же учёные, а какой исследователь убоится риска? Не забывайте, что вы добровольно согласились поменять тюремную камеру на такое неопределённое заключение в космическом корабле и риск личной гибели. Тем более что это, кстати, вполне соответствует вашей опасной во всех отношениях профессии астролетчика. Прошу высказываться, коли уж теперь, знаете о цели полета.

– Разрешите мне! – подал голос нетерпеливый астроном Хью. – Зачем нам искать эту мифическую кротовую нору, когда в двух тысячах световых лет имеется подходящая планета по всем физическим параметрам схожая с Землёй. Есть атмосфера, значит, есть вода, а коли есть вода, значит планета живая, да и светило схоже с нашим Солнцем! На хрена нам нужна эта наша долбаная Земля с её тюрьмами и вечной несправедливостью! Мы создадим там новую цивилизацию, основанную на справедливости в отношениях друг с другом, будем торговать с Землей на наших условиях!

– С нами нет особ противоположного пола, Хью, или ты надеешься встретить там прекрасных аборигенок с шестью ногами? – съёрничал, как обычно, врач. – Там вообще могут оказаться одни насекомые величиной с доброго быка. Так что ни о какой цивилизации не заикайся Хью, или как там тебя?

– Создать племя людей в наших силах! – подал голос биолог. – Женских яйцеклеток с Х-хромосомой я могу сделать сколько угодно, а зачаточный материал вы носите с собой! Вырастим детей в пробирках! Пока летим туда, так у нас уже будет целая орава ребятни. Только ведь далековато туда добираться. Выдержим ли?

– Сложнейшее оборудование и высочайшие технологии при создании корабля, – команданте Серхио встал со своего места, – позволяют нам находиться в состоянии самати хоть десять тысяч лет! Кроме того, всем нам перед стартом с Земли переделали 587-й ген, и клетки нашего организма могут выдерживать почти любые перегрузки! Но проблема не в стойкости наших физических тел! Даже, если мы разгоним корабль до субсветовой скорости, лететь нам до той планетной системы придется не две, а две с половиной тысячи лет – это раз! Точный курс на такое далекое расстояние рассчитать невозможно, а стало быть, время от времени кто-то должен корректировать его – это два! Учтите, что мы «в отключке»! У нас нет опыта дальних перелетов, и наш сверхмощный компьютер не в состоянии будет нам помочь в случае непредвиденных обстоятельств. Всё оборудование, все системы корабля, нужно будет законсервировать, иначе они просто разрушатся от времени – это три! И, наконец, кто разбудит нас и включит системы жизнеобеспечения корабля?

– А я так скажу! – заговорил Густав. – Пока мы использовали только планетарные моторы, маршевый двигатель не запускался ни разу. Разогнать корабль до субсветовой скорости вполне возможно, а включат бортовой компьютер, а он соответственно все системы, атомные часы, которые могут спокойно работать 30 тысяч лет. Они же – эти часы, могут периодически будить кого-либо из навигаторов для корректировки курса.

– Интересно! – заёрничал Хью. – Это в какой же момент надо будить астронавигатора? У этих чёртовых часов ведь мозгов нет!

Биолог, которого, очевидно из-за возраста, все на корабле называли дядя Ури, высказал сомнение другого характера:

– А если на этой планете, куда уговаривает отправиться астроном, уже существует высокоразвитая цивилизация, и нас, проще говоря, на неё просто не пустят, что тогда?

– Компьютер вытащит нас обратно уже по проторённому курсу без всякой корректировки! За это время все наши обидчики на Земле передохнут, а наши личные дела рассыплются в пыль! – подытожил врач Морис.

– Ага! И компьютер от времени тоже рассыплется в пыль по дороге, а мы даже и не очнёмся! – злорадно произнес Густав.

– Та-ак! Все высказались? – БОЧ-22 сурово сдвинул брови. – А теперь слушайте, что я скажу:

– Фантазируете! Плетёте тут чёрт-те что, а о том не подумали, что по пути следования к той планете обязательно встретятся магнитные и гравитационные поля, сгустки материи и антиматерии, мезонные облака, минус-поля, чёрные дыры и неизвестные туманности! Вы что забыли, что космос это не пустота? Он ведь навроде супа: в нём кроме энергетических полей межзвёздная пыль, материальные объекты, блуждающие метеориты и астероиды, потухшие остатки звёзд. Это значит, что обязательно возникнет необходимость торможения и последующего ускорения, обхода этих полей и сгущений, а стало быть, неизбежный перерасход топлива! Полёт обойдётся нам не в две с половиной, а в пять тысяч лет при постоянно бодрствующем экипаже и беспрестанной корректировке курса! Даже наша «усиленная» стволовая клетка не выдержит бесконечного деления! Прожить, пусть и в щадящем режиме, мы сможем не более полутора тысяч лет, а системы корабля, тем более двигатели, не продержатся и половины этого срока!

БОЧ-22 сурово обвёл закаменевшие лица и продолжил:

– Я же не зря столько лет бился над проблемой кротовых нор! Именно «нора» даёт возможность попасть в любую точку Вселенной без каких-либо потерь! И нечего тут рассусоливать про создание новой человеческой цивилизации! Я ведь не только физик, но ещё и историк, а потому прямо вам заявляю: ничего у вас не получится! Всё вернётся на круги своя, и ваша цивилизация будет точной копией земной со всеми последствиями: завистью, жадностью, несправедливостью, делением на богатых и бедных, эксплуатацией человека человеком, с обязательным нарушением законов, недовольством, бунтами, революциями и уж конечно войнами. Зачем же повторяться? Уж лучше на Земле стараться улучшать, совершенствовать общество. Надо все уровни власти: от низших до верхних взять под жёсткий контроль гражданского общества. Пусть всё идёт эволюционным путем – в этом больше здравого смысла….

– Слушай БОЧ! – возразил Густав. – Ты рассуждаешь как обычный русский!

– А я и есть русский! – был короткий и неожиданный ответ.

– Ну, а что же дальше? – спросил астроном.

– А ничего! – отреагировал БОЧ. – Идём на девятьсот восемнадцатую параллель, на орбитальный режим!

– Нам долго не выдержать давления солнечной радиации при такой близости от Солнца! Вода в наших резервуарах станет непригодной для использования, а клетки нашего организма начнут ломаться и мутировать. Накопление количественное перейдет в качественное! – заметил биолог, дядя Ури.

– Пустяки, перед употреблением воду можно очистить.

– И сколько же нам торчать на этой орбите? – вскинулся врач.

– А это пока ты не забудешь все свои кулинарные рецепты! – опять съёрничал Хью.

БОЧ-22 сел на своё место за столом и спокойно сказал:

– Этого я не знаю, но думаю недолго, всего один круг!

Неожиданно корабль вздрогнул.

– Ну вот! – БОЧ-22 встрепенулся. – Включились тормозные двигатели! Через два часа можно начать угловое отклонение, а ещё через два часа будет и расчётная орбита! Зря вы запаниковали, прямо на Солнце мы не пойдём, и оно нас в себя не затянет!

– Остаётся только риск встречи с протуберанцами! – опасливо буркнул ядерщик.

– Риск всегда есть, он лежит в основе нашей профессии! – подытожил нелёгкое совещание БОЧ-22. – Обедайте спокойно! Вы же есть профессионалы, и не первый раз в космосе!

Глава 3. КРОТОВАЯ НОРА

– Сказать могу только одно, Серж: была б моя воля, я бы вообще взял в эту экспедицию одного тебя, ну, может быть, ещё Теодора! При такой автоматике на корабле, остальным здесь особо-то и делать-то нечего!

Разговор двух старших лиц в экипаже происходил в особой зоне отдыха, где находился внушительный резервуар с водой. В свое время конструкторы концерна постарались на славу: в огромном гроте был устроен пруд с песчаным бережком, кустами белых и красных роз. По бокам пруда, вдоль береговой линии росли ели, среди мрачности которых яркая зелень берёзок выглядела как-то весело и оживляла весь окружающий ландшафт. На противоположном берегу водоёма, выделяясь охристо-медными стволами, высился могучий сосновый бор, за которым синели горы. С берегов пруда в воду свешивались узорчатые, бледно-зелёные листья папоротника, а по поверхности воды плыли лёгкие ленты настоящего тумана. Запах прелых листьев, хвойного леса, дополнялся запахом цветущих розовых кустов и разнотравья. Из леса доносилось треньканье и пение невидимых птиц. Восходящее солнышко на розово-голубом небе порождало земной уют свежего утра.

Этот природный уголок, созданный усилиями инженеров-ландшафников, стопроцентно передавал иллюзию умеренного пояса северных широт Земли. Зона отдыха дышала покоем и располагала к откровенности. Здесь трудно было представить, что за мощными, казалось бы, диоритовыми стенами бушует ад всё пожирающего, настоящего солнца, для которого корабль с его дерзким экипажем не просто пылинка, а так – ничто, пустое место. Такой контраст между внутренним, романтическим мирком корабля и внешним, страшным миром космоса, был непередаваемо велик….

Всю эту имитацию природного уголка Земли создавали корабельные стереоэкраны, но розы, вода и песочек на берегу были реальными, настоящими. Аппарат искусственной гравитации вырабатывал три четверти силы тяжести применительно к земной. Видимо кусты роз за сто дней пути вытянулись, распустившиеся цветы же, стали в два раза крупнее, чем обычно. За розовыми кустами ухаживал сентиментальный врач Морис: изготовлял азотно-фосфорно-калийное удобрение, подкармливал, делал обрезку в нужных местах; видимо, это занятие доставляло ему истинное наслаждение, а потому времени своего, во время дежурства, он на цветы не жалел. Вероятно, розы напоминали ему любимую женщину – вот и ухаживал он за ними с нежностью, от всей души.

Оба собеседника устроились в лёгких креслицах на берегу пруда. Сняв тяжёлую обувь, БОЧ-22 и Серхио с чувством давно забытого удовлетворения перебирали береговой песочек пальцами обнажённых ног.

– Слушай БОЧ, по-моему, конструкторы постарались сделать эту природу под тебя?

– Ну почему же? – БОЧ улыбнулся, что для людей экипажа корабля было большой редкостью. – В программе есть природа и южных широт, а розы растут везде, почти во всех климатических зонах. Ты ведь родился, кажется в Южной Америке?

Серхио, мечтательно глядя на синеющие вдали виртуальные горы, произнёс:

– Да, мои родители латиноамерканцы, точнее граждане Уругвая! Воспоминания детства у меня связаны с Атлантическим океаном. Я вот всё думаю: космос мы освоили, пожалуй, больше, чем океаны Земли – с чего бы так? Ведь океанские глубины люди изучили всего лишь на четыре процента, и, по сути дела, мы ничего толком не знаем о морских пучинах! В детстве я был убежден, что буду морским исследователем, океанологом, а случилось так, что образование начал получать в кадетском корпусе Европейского космического центра. Кстати в Монтевидео живет много русских, знаешь о том? – Помолчав некоторое время, Серхио неожиданно добавил:

– Тебе не нравятся люди на борту, БОЧ?

Начальник экспедиции положил твёрдую ладонь на плечо собеседника, и заговорил несколько издалека:

– Видишь ли, Серж! – медленно заговорил БОЧ-22. – Ты ведь, пожалуй, слышал, что левые радикалы в мировом парламенте подняли невообразимый предвыборный хай по поводу осужденных на пожизненное заключение учёных, которые, якобы, вместо того, чтобы заниматься научными изысканиями на благо всего общества, хлебают тюремную баланду и маются от безделья. Ну, а мировая пресса подхватила и раздула, этот хай ещё больше! Вот тогда-то наш министр экономики в мировом правительстве и предложил совету директоров в концерне «Крот» использовать этих, якобы, провинившихся учёных в своих целях. С их согласия, конечно! Тем более что закон это допускает. У меня подозрение, что этих бедолаг просто отправили поскорей с Земли, чтобы глаза никому не мозолили, а особенно прессе. Мол, вот – люди при делах, заняты любимым делом, приносят большую пользу обществу, но руководство концерна прекрасно знало, что эта экспедиция очень даже рискованная.

– А ты не опасаешься, – насторожённо заговорил Серхио, – что эти крикуны устроят бунт на борту? Они не верят в твой эксперимент! А ну, да и в самом деле решат лететь на ту планету и создавать там новую цивилизацию!

БОЧ-22 помедлил, но убеждённо сказал:

– Нет, не боюсь, Серж! Бортовой компьютер замкнут только на меня и тебя – к командам остальных он глух! А насчёт новых цивилизаций, так, сколько их было на Земле? Все они канули в лету, а всё почему? Законы развития общества заложены у человека в его генах – это программа, которую не заменишь, не отбросишь за ненадобностью. Так что их мечта о новом обществе обречена в зародыше. Каждый человек внутренне желает быть весьма значительным в любом обществе, а это обязательно ведёт к конфликтам. Возникает необходимость создавать определённые правила поведения. Сам понимаешь, законодательство вещь сложная, законы нарабатываются тысячелетиями через кровь и страдания. Демократия на пустом месте не рождается. Важно ведь найти факторы сдерживания, блокировку, как для амбиций отдельных лидеров, так и для элитных групп населения, а это могут сделать только мощные общественные организации с помощью законов, разумеется. Прикинь Серж хоть так, хоть эдак! Ну, заявятся наши крикуны на эту, свободную от чужого разума, планету! Ну, народят себе подобных! То, что пережило человечество давно на Земле, повторится, только боюсь в ещё более уродливом виде….

БОЧ-22 неожиданно поднялся и мягко сказал:

– Ладно, Серёжа, пойдём в центральный пост! Торможение скоро закончится, необходимо угловое отклонение на одиннадцать градусов и выход на расчётную орбиту.

– Так бортовой компьютер всё сделает! – беспечно заявил командир корабля.

– Мы должны быть начеку в точке выхода корабля на орбиту, команданте, а там видно будет….

В центральном посту, где собрались все члены экипажа, стояла гнетущая тишина, только тихо потрескивал счётчик жёстких излучений, показания которого ужасали, потому что давно уже был перейден порог всех мыслимых ПДК. Через каждые десять секунд по бортовому времени слабо звучал гонг, отмечая сотую часть углового смещения.

В левом переднем стереоэкране, приглушённая световыми фильтрами, недобро бесновалась кипящая солнечная поверхность. Люди чувствовали, как властно притягивает к себе звезда всё, что попадается на её пути. Ненасытный монстр, как гигантский насос втягивал и пожирал пылевые и более крупные частицы. Мощное гравитационное поле звезды, распростёршееся на сотни миллионов километров, гигантской сетью оплело всё пространство вокруг себя, и только фотонные потоки светила преодолевали эту сеть, устремляясь в бездонный мрак космоса.

– Команданте! – раздался, вдруг, неожиданный голос второго астронавигатора, плетью хлестнувший по напряжённым нервам людей. – «Крот» закончил угловое смещение! Мы на девятьсот восемнадцатой параллели, но необходимо периодическое включение хотя бы одного планетарного двигателя, иначе нас будет сносить с орбиты внутрь на две сотых градуса через каждый круг. Электромагнитное поле солнца очень велико. Выше расчётного!

– Успокойся Теодор! – Голос БОЧа звучал спокойно и уверенно. – Наш компьютер этого не допустит. А вот сейчас внимание всем!

Люди вздрогнули, поняв – вот он, решительный момент – это означало, что теперь приказы БОЧа равнялись приказам планеты Земля. В действие вступила дисциплина и строгая субординация. Сомнения отпали, личные обиды и амбиции, если они и были, заглохли перед лицом страшной опасности….

Корабельный гонг начал звонко отмечать каждые тридцать секунд полета по роковой орбите.

– Да заткните вы его! – взвизгнул астроном Хью, потеряв самообладание.

– БОЧ! – вскричал Теодор. – Протуберанец по курсу! Мы столкнёмся с ним через полторы минуты! Что делать!

Напряжение достигло предела, за которым могло последовать только умопомешательство. Гонг замолчал.

– БОЧ! – тихо и как-то потерянно произнёс Серхио. – Часы остановились!

– Все! – спокойно сказал тот.

– Да, и атомные тоже! – ответил в напряжённой тишине Серхио.

– Но приборы же работают!

– Командуй, БОЧ! Столкновение с протуберанцем неизбежно!

– Зеркало! – громовым голосом вскричал начальник экспедиции.

Серхио рванул на себя запретный красный рубильник. Корабль содрогнулся от мощного взрыва за кормой. Во всех экранах заднего обзора расцвела гигантская хризантема из кристаллических наночастиц слюды пятидесяти километров в диаметре. Через несколько секунд хризантема начала увядать, растекаясь в пространстве, но этого времени, по-видимому, хватило, чтобы произошло нечто….

Всё в мире когда-то происходит впервые: рождение, смерть, любовь….

– Наступило нечто странное – все экраны: передние, боковые, задние мгновенно наполнились абсолютной чернотой, каким-то первобытным мраком, словно наступило начало Вселенной.

– Вот он, конец света! – потерянно прошептал астроном, но услышали все.

Люди оцепенели, объятые внезапным холодом ужаса. По всей вероятности это было что-то среднее между самати и мерцающим сознанием. Сколько длилось это странное состояние, неизвестно, только экраны, вдруг, засветились снова. В боковые и задние опять воткнулись колючие звезды, а в черноте переднего сияло какое-то далёкое светило.

– Где это мы? – хрипло и удивлённо заговорил, очнувшийся первым, врач Морис.

– Наверно в раю! – только и смог произнести ядерщик Густав. В словах его прозвучал горький сарказм.

– С нашими-то грехами, ребята? – успел всё же съёрничать, опамятовавшийся от потрясения, Хью. – Не смешите меня!

– Хью! Займись делом! – прозвучал взволнованный голос БОЧа.

Через некоторое время астроном доложил:

– Светило, начальник, по всем физическим параметрам абсолютная копия нашего родного солнышка, а это совершенно невозможно, такого не бывает в мире звёзд! Звезды, как и люди, как капиллярный рисунок на пальцах, не могут походить друг на друга!

– А как же близнецы? – прошипел кто-то.

– То люди, а звёзды-близнецы должны находиться рядом! У них сложное взаимодействие вокруг общего центра тяжести. Планетных систем такие звезды-двойники по большей части не имеют из-за неустойчивого гравитационного и электромагнитного полей! Такие близнецы, за редким исключением, обычно имеют только ледовые и астероидные пояса!

– Хорошо, Хью! – голос начальника построжел. – Проверь, есть ли у этой звезды планетная система, а ты, Теодор, зафиксируй координаты выхода корабля из норы. Да, ребята, из норы!! Я не оговорился!

Астроном взялся за мощный стереотелескоп-тролль.

– Недалеко от нас планета очень похожая на наш Марс, сейчас сверю с картой. Ну, точно Марс! Те же самые моря, те же каналы! Только где же орбитальные станции и робототехника?

– БОЧ! – удивлённо заметил Хью. – За этой планетой пояс астероидов, а за ним – планета-гигант! Похоже это Юпитер!

Через короткое время астроном добавил:

– Начальник! За гигантом ещё один гигант с ледовым поясом и спутниками как у нашего Сатурна, а дальше Уран и Нептун, или планеты похожие на них! Как быть? Что делать? По сути, мы в своей родной планетной системе!

Разные сообщения поступали одно за другим, и картина окрестностей системы прояснялась.

– БОЧ! Третья планета от светила – это наша Земля! – голос астронома от волнения пресекался. – Та же толщина атмосферы, та же масса, магнитное поле, рисунок континентов и океанов! И Луна рядышком! Но почему молчит эфир? Он же должен быть заполнен всевозможной радио и телеинформацией, музыкой, разными сообщениями? Похоже, мы точно в своей системе, практически дома, но я не вижу орбитальных станций, не узнаю рисунка созвездий! Во всяком случае, некоторые созвездия имеют несколько изменённую конфигурацию.

Серхио осторожно дотронулся до плеча БОЧа, его рука слегка дрожала от нервного перенапряжения. Он, зачарованно глядя на приборы, произнес:

– Смотри, компьютер показывает новейшие данные: мы находимся совсем в другой системе координат, отличной от солнечной. Получается, что мы в мгновение ока прошли всю галактику, минуя центр, каким-то образом проскочили чёрную дыру в центре – это тридцать две тысячи парсеков! Я глазам своим не верю, уму своему!

– Надо верить, Сережа! – проникновенно и торжественно сказал БОЧ, повернув к нему счастливое лицо. – Эксперимент удался! Поздравляю тебя! Всех поздравляю!

– А как об этом сногсшибательном открытии узнают на Земле? – сомнение прозвучало в голосе Серхио.

– Видишь ли! – нахмурился БОЧ. – Земные астрономы на орбитальных станциях должны были зафиксировать вспышку нашего зеркала и исчезновение корабля – это уже означает успех! Так и доложат генералу Томасу Линну!

– Какие ещё данные говорят об успехе? – всё ещё сомневался командир «Крота».

– Смотри, Серж! – указал на приборы БОЧ-22. – И вы все смотрите, друзья мои! – обратился он к членам экипажа. – Бортовые часы идут, как ни в чём не бывало, без запаздывания, как и должно быть, а вот атомные показывают сдвиг на полторы галактические минуты – это и подтверждает абсолютное, и, смею заявить, величайшее научное достижение, впервые свершённое нами, землянами, человечеством!

– Как ты можешь радоваться БОЧ, – как-то печально заговорил Серхио, – коли мы, уже никогда не вернёмся домой, на милую Землю, из такого далёкого далека?

Тень озабоченности пробежала по лицу БОЧа, и спряталась в бороде. Он глухо сказал, но услышали все:

– Я учёный, Серж! И для меня важен научный успех, а не моё ничтожное физическое существование! Бренное тело меня не интересует!

Помолчав, БОЧ-22 ободряюще, с улыбкой, добавил:

– А домой мы вернёмся, Сережа! Наш бортовой компьютер запомнил весь обратный путь в мельчайших подробностях и продублировал его в своей необъятной памяти…

Глава 4. ЗЕЛЁНАЯ ПЛАНЕТА ОЛЕ РУРКА

– Внимание всем! Корабль перевожу на режим ручного управления! – голос БОЧа показался экипажу каким-то усталым, будто он шёл, шёл в гору и, наконец, достиг вершины. – Давай Теодор двигай по касательной кривой к этой третьей планете! Компьютер, если что подправит! Густав, включай маршевый двигатель, через двое суток по бортовому времени выясним всё, а сейчас обедать и отдыхать! Вымотались вы все, как я погляжу! Понимаю, что нервы у всех были на пределе, несмотря на перестройку клеточной системы! Обычный человек не выдержал бы даже начальной фазы путешествия в космическом пространстве!

– Ну, вот пообедаю, наконец, хоть в третий раз за всё время, что были в этом странном передвижении, не то во времени, не то в пространстве! – весело заговорил врач Морис. – Надеюсь, уж не в последний раз! Пойду, приготовлю вам обед по своим рецептам!

– Во-о! Дорвался-таки до своего любимого хобби! – заметил астроном. – Ну, пусть поколдует, нервы успокоит, обжора!

И всё же люди поняли одно: БОЧ-22 знает что-то больше, но помалкивает до времени.

Через двое суток, когда поверхность планеты можно было уже разглядеть даже и невооруженным взглядом, все посчитали, что это все-таки Земля, или её аналог, хотя сомнения грызли душу каждого члена экипажа. «Крот», послушно повинуясь руке астронавигатора Теодора, на малой скорости начал облёт планеты по широтным поясам от экватора к северу. Отличный знаток географии Земли астроном Хью комментировал увиденное:

– По-моему вот Северная Африка, но я не вижу Дакара, столицы Сенегала! Это ж всё-таки огромный портовый город с международным аэропортом! Координаты же не врут! Какие-то постройки имеются, вроде рыбачьих хижин, но и только! Ага, вижу вроде бы развалины античного города, где должна быть арабская Касба, но нет Касабланки! А вот, возможно, город Фес – он на месте! Этот город из раннего Средневековья, его основали ещё арабы в середине восьмого века! Но я не вижу городов Рабата и Алжира, а вместо Туниса только развалины, может быть Карфагена! Испанский полуостров хорошо просматривается, но нет Севильи, Малаги – вместо них только какие-то жалкие постройки!

Куда же нас занесло? – продолжал комментировать астроном. – В параллельную вселенную что ли? То ли Земля, то ли её подобие? Ага! Вот вижу! Пирамиды стоят в Египте, и ведь как новенькие! Не зря видно время боится пирамид! Если наша цивилизация погибла, то хоть они будут напоминать, что были тут всё-таки люди, что-то тут созидали! Ага, – вот хорошо! Наконец, хоть Александрия на месте и Нил во всей красе!

– Слушай, БОЧ! – громко заявил Хью. – То, что это Земля я уже не сомневаюсь! Проделанные мной замеры подтверждают: расстояние до Солнца – 149 миллионов 597 тысяч 870 километров, а расстояние до Луны – 384 тысячи 400 километров! Вот средняя скорость движения Земли по орбите – 29, 76 километра в секунду. Длина дуги одного градуса по меридиану на ноль равна 110,6 километра, а длина дуги на один градус по меридиану на широте сорок пять градусов равна 111,1 километра! Всё совпадает в точности, но где же города, атомные и орбитальные станции? Почему молчит эфир? Ничего не понимаю!

Люди до боли в глазах вглядывались в стереоэкраны и гадали, что же произошло с их родной планетой. Ядерщик Густав задумчиво заговорил:

– Если это ядерный катаклизм, то был бы мощный радиационный фон и пылевые облака не только в тропосфере, но и в стратосфере! Была бы ядерная зима, не исключаю и сдвига планеты по оси, и тем более были бы видны сильные разрушения! Но ничего этого не наблюдается, наоборот – атмосфера относительно чиста, магнитное поле, вроде бы, на месте!

– А если оно поменяло полюса? – предположил врач. – Это ведь тоже катаклизм для человечества.

– Хью! Проверь полярность! – последовала команда БОЧа.

– Проверил! Всё в порядке!

– Теодор! Давай раскручивай «Крот» на шестидесятую параллель! – в голосе БОЧа не слышалось озабоченности, а скорей радостная уверенность. – Хорошо, что в северном полушарии начало лета! – загадочно добавил он.

Бортовые телескопы захватывали полосу поверхности в полторы тысячи километров. Можно было разглядеть даже отдельные деревья. Хью мрачно заметил:

– Ну, вот мы на шестидесятой параллели, но я что-то не наблюдаю такого гигантского супергорода, как Лондон, а ведь он занимает почти весь юго-восток британского острова! Это же государство в государстве! Вместо него там какая-то деревушка и живут в ней, небось, одни друиды! А где, я вас спрашиваю, Копенгаген, Осло, Стокгольм, Санкт-Петербург, наконец? Эти огромные города нанизаны на шестидесятую параллель как жемчужины на нитку. А может, пока мы мотались в этой чёртовой норе, там разразилась неизвестная науке эпидемия? – Хью раздраженно стукнул кулаком по пульту стереотелескопа.

– Но десять миллиардов человек, как корова языком, не слизнёт в одночасье! – возразил биолог, дядя Ури. – Да и города, или какие-то поселения, остались бы в любом случае. Кроме того, много людей занято на Марсе, а он пуст! На Луне, где идут широкомасштабные разработки осмия и других редкоземельных элементов, как вы уже заметили, нет никаких сооружений и робототехники. Как видите, одни пустые лунные кратеры. А где орбитальные станции с научно-техническим персоналом? У меня уже сложилось впечатление, что если это наша планета, Земля, то она находится в диком, первобытном состоянии. Смотрите! Планета вся заросла лесами! Если на ней и есть люди, то их тут с гулькин нос, очень мало, скорей всего не более миллиона на всю планету, а может и того меньше.

– Погоди дядя Ури! – астроном оживился. – Видите, в Ботническом заливе движутся какие-то маломерные суда! Я приблизил этот район. Голову даю на отсечение – это военные суда викингов, судя по форме! Драккар – означает звёздный воин! В морском музее Осло их немало, я видел!

– Я понимаю! – глаза у БОЧа весело горели и выглядели даже беспечными. – Мы более чем на тысячу лет сдвинулись по времени назад, в прошлое!

– А разве это возможно? – удивился врач.

– Почему нет? – БОЧ-22 усмехнулся. – Время – категория относительная! Что мы знаем о дальнем космосе в частности, и, вообще, обо всей гигантской Мультивселенной? Наши представления о ней эфемерны, как обычно построены на предположениях, догадках. Возможно это аналог Солнечной системы и планеты Земля на другом конце нашей галактики.

– Категорически возражаю! – Хью посуровел. – Это исключено! Слишком много совпадений! Так не бывает! Это противоречит закону вероятности и уж, конечно, физическим законам, давно известным землянам.

– Думаю, – БОЧ прикоснулся двумя пальцами ко лбу, – что, возможно, нора сделала гигантскую петлю в пространстве и вернула нас на Землю, предположительно в девятый век. Сейчас узнаем точно.

– Подожди, БОЧ! Выходит, ты знал обо всём заранее? – Хью уставился на начальника экспедиции своими птичьими глазами.

– Да нет, не знал, но предполагал! – спокойно ответил БОЧ-22. – Я считал, что мы «проткнём» пространство, и, оказавшись где-то, исследуем этот участок галактики, зафиксируем в памятных машинах, а потом вернёмся домой, даже с триумфом. Но, поймите, друзья мои? Всё оказалось намного сложнее! Кто мог знать, что свойства кротовых нор могут оказаться совсем не такими, какие, мы, земляне, ожидали от них. Ну и что? Пусть будет так! А может быть это большая удача, и наша обязанность, как учёных, если вы себя таковыми считаете, продолжить эксперимент, а домой вы всегда успеете вернуться. Это я вам гарантирую. Уж простите!

Заметив, что люди задумались, БОЧ-22 скомандовал:

– Теодор! Давай на третий виток по этой же параллели!

Корабль пошёл дальше на высоте четырехсот километров над поверхностью.

– Так! – БОЧ-22 внимательно всматривался в стереоэкран. – Вот смотрите, опять Урал, Сибирь, Берингов пролив! Так – Аляска, Канада, Атлантика. Внимание – вот Британия! Тормози, Теодор, начиная с Ютландии! Проходим район Осло! Зависай над Стокгольмом, включай антигравитационную систему! Хью, давай точные координаты предполагаемой столицы Швеции!

– Даю! Только города-то нет! Один допотопный замок на берегу озера, или залива, да какие-то постройки!

– Всё! – БОЧ-22 вздохнул с каким-то облегчением. – Теодор, поворачивай кормовые и носовые двигатели перпендикулярно поверхности! Включай режим посадки!

– А куда садиться-то? На озеро, или на этот замок?

– Хью! Приблизь район посадки как можно ближе!

– Теодор! Видишь болото в трёх километрах от замка?

– Вижу!

– Садись прямо в болото!

– Как бы движки не повредить, БОЧ! Наш корабль изготовлен на орбите и не приспособлен для посадок на планеты! Чего доброго плюхнемся на поверхность и костей не соберём! Корабль может расколоться! Да и ночь ведь наступает в этой местности!

– Ничего! Не зря же нам смонтировали антигравитационную систему, да и двигатели у нас такой мощности, что поднимут борт с планет любой массы. Всё болото сейчас осушим в одно мгновение. И не только болото, но и почва под ним прокалится на несколько метров. А то, что ночь, так нам это только на руку. Меньше паники будет, если здесь кто-то обитает из людей.

Корабль-скала в горизонтальном положении начал снижение. Вода в болоте закипела от мощной температуры планетарных двигателей, и перешла в газообразное состояние. Над местом посадки пар поднялся более чем на сто метров, и, равнодушно оседая, растёкся по окрестностям.

Ужасающий грохот моторов распугал всё живое вокруг. Звери и птицы с перепугу ломали ветви окружающих болото деревьев. Даже медведицы забыли про своих медвежат, и ринулись, подминая хвойный подлесок, куда подальше. Только сова, сидящая на огромной ели, со спокойствием античного философа, устремила свой равнодушный взгляд на гигантскую скалу, которая медленно опускалась на уже бывшее болото, дно которого мгновенно стало малиновым от чудовищной температуры. Окружающий болото подлесок, было, загорелся, но мощное облако пара заглушил огонь.

– Ну, вот сели! – Хью с вызовом посмотрел на начальника. – И что дальше? Чего ты нас сюда приволок? Зачем?

– С приземлением вас, братья! – Боч-22 торжественно встал с командирского кресла. – Внимание, Хью! Включай пси-генератор, направляй несущий луч на тот вон донжон! Этот замок соорудили люди и там наверняка кто-то есть.

Астроном повиновался.

– Так, Хью, слушай внимательно! Запускай импульсный поток нанороботов по направляющему лучу в эту башню! Сейчас мы всё узнаем об обитателях этой цитадели, и тогда уж будем точно знать, что нам предпринять на текущий момент.

Через несколько секунд экран пси-генератора засветился. Астроном стал комментировать:

– Вот молодой мужчина в кожаной безрукавке, что стоит у окна с безумным взглядом по имени Юрий. Он из рода Рурков. Возле него топчется и крестится старуха. Она его нянька, зовут Миленой и она славянка. Возле стены, на медвежьей шкуре спит пятнадцатилетний двоюродный брат этого Юрия. Имя его Оле. Рядом с ним спит какой-то рослый воин. Это лучший друг и телохранитель этого Оле. Зовут его Уго. Больше никого в этом зале нет. Внизу башни, на первом этаже, много вооружённых людей. Все мужчины, женщин нет. Пьют что-то хмельное из бочки. Поют какие-то не то псалмы, не то варварские песни. Могу перевести на наш язык.

– Не надо, Хью! Пока оставь генератор в ждущем режиме! Могу вам сообщить, что я надумал!

– Ну, ты и хитрец, БОЧ! – Хью набычился. – Делаешь всё как тебе выгодно! Коли начальник экспедиции, так тебе всё можно! Мы хоть и считаемся заключёнными, но это там, в нашем времени, а здесь, в научно-экспериментальной экспедиции и наше мнение учитывать надо бы. Не забывай – мы учёные со степенями, и вовсе не потеряли права знать как полётное задание, так и цель нашего поиска. Твои амбиции здесь ни к чему!

Астроном помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Может уж лучше нам здесь и обосноваться? Ну её к лешему ту Землю, в нашем времени! При нашем багаже знаний, мы создадим мощную в техническом отношении цивилизацию, тем более что прекрасные аборигенки, о которых так мечтает Морис, наверняка тут имеются.

– Всё сказал! Ты вообще-то в своём уме, Хью?! – БОЧ-22 презрительно посмотрел на строптивого астронома. – Хочешь исказить, поломать последовательную поступь исторического процесса? Чтобы создать в этом мире мощное в техническом и военном отношении государство, надо сначала обучить местное население элементарной грамоте, а на это потребуется немало времени.

– Мы обработаем их варварские мозги пси-генератором, и, как говорится, вся недолга! – огрызнулся Хью.

– Разрешительная способность нашего генератора не так уж и велика, радиус действия всего-то четыреста километров, а, главное, необходимо привить людям научную и техническую культуру, разработать свод законов. А у нас даже нет здесь специалиста, разбирающегося в общих правилах юриспруденции. Чтобы внушить здешнему населению демократическое поведение, всё равно придётся использовать теорию Монтескье о разделении власти на законодательную, исполнительную и судебную. Без высокой культуры этого не добиться! У них здесь любой военный вождь – и законодатель, и исполнитель, и судья! Он единолично решает большинство проблем, хотя зачатки демократии уже имеются в виде общественных собраний, вече, разных там дум из знатных людей в городских и местечковых советах. Любому деспоту иногда приходится считаться с мнением общества, чтобы не быть свергнутым или, того хуже, убитым в результате заговоров. Хотя, уверен, это происходит.

Экипаж молчал, понимая, что БОЧ-22 прав, а он продолжил:

– Учтите, друзья мои, чтобы воспользоваться результатами новейших нанотехнологий, надо построить сеть заводов, а прежде проложить хорошие дороги. А, как вы думаете, где взять дешёвую энергию? Значит, придётся строить силовую ядерную установку, а к ней нужно обогащённое топливо. А где его взять? Надо его разведать, надо его добыть! Вы все здесь пользователи и не знаете даже как разработать техническую документацию на строительство заводов, рудников и робототехники. Обязательно возникнет нужда в инфраструктуре. Чтобы вообще создать современное индустриальное государство, необходимо гигантское, растянутое во времени, усилие всего общества. Грамотного общества, а нас и местного населения для этого слишком мало. И ещё учтите, что первым делом придётся строить военные заводы для изготовления современного, инфразвукового оружия, чтобы отбиваться от соседних народов, соблазнённых неведомо откуда взявшимся богатством.

– А местные викинги-то для чего? Они пусть и обороняют новое общество! – не сдавался Хью. – Да и пси-генератор превратит чересчур любопытных в наших зомби-работяг.

– Тьфу, на тебя! – начал сердиться БОЧ-22. – Неужели непонятно излагаю проблему? Ну, хорошо, обработаешь ты тысячи две аборигенов пси-генератором, и что получится в результате? Это будут не созидатели, а полуграмотные, тупые исполнители, зомби, подчинённые чужой воле, без которой они не двинут и рукой. Для индустриальной цивилизации необходимо много людей, а здесь, на всей Восточно-Европейской равнине едва ли наберется триста тысяч населения, две трети из которых дети, женщины и старики. По нашим данным, ещё во втором-третьем веках нашей эры на обширную Русскую равнину, занятую малочисленными племенами скифо-славян, пришло ещё всего-то около ста тысяч русов с берегов Дуная и Эльбы. Тогда, как вы наверно знаете, произошёл пассионарный взрыв, и началось великое переселение народов. Скифо-славянам даже тесниться не пришлось, настолько велики просторы от Балтики до Чёрного моря и тем более до Урала. Про Сибирь уж и вообще молчу – там, возможно, никого и не было, кроме зверья. Я вам так скажу: населения и сейчас, в девятом веке, катастрофически мало для реализации ваших утопических идей и создания нового общества. Ваши великие мечты просто неосуществимы!

БОЧ-22 остановился, пытливо посмотрел каждому в глаза, и добавил:

– Выбросьте дурацкие мысли из ваших учёных голов! Пусть общество развивается эволюционным путем. Нечего с научно-технической дубиной вмешиваться в исторический процесс. Один только вред от этого получится. В социальном плане это общество ещё не созрело для ваших сумасбродных идей.

– Ну, и что ты предлагаешь, БОЧ? – спросил ядерщик Густав.

–– Коли уж нам выпала удача попасть в раннее средневековье, – предложил начальник экспедиции, – грех не воспользоваться изучением этого общества изнутри, – вот непосредственно здесь. Ложимся в анабиоз, а я своё сознание переброшу вон в того парня, что спит возле стены на медвежьей шкуре!

– Ну, и сколько же нам тут, в корабле, торчать? – тихо промолвил врач Морис. – Месяц, год? Домой надо возвращаться!

БОЧ что-то прикинул в уме и ошеломил всех:

– Полагаю, лет пятьдесят!

– Ты с ума сошёл БОЧ! – возмутился астроном. – Пятьдесят лет торчать в этой дыре! Ещё чего!

– Вы же в отключке будете! Для вас пять десятков лет пролетят в одно мгновение! На Земле, в наше время, вы будете отсутствовать всего сто девяносто восемь земных суток с учётом полётного времени в Солнечной системе, а эти пятьдесят лет «съест» кротовая нора на обратном пути. И запомните: без меня, вернее без моего сознания, без моей воли, вы не сможете активировать бортовой компьютер, и вам не удастся улететь отсюда раньше намеченного мной срока. Так что прошу прощения, но я действую по Уставу Космической Службы.

– Возьми меня с собой, БОЧ! – Серхио встал с места.

– Не могу, Серж! Ты командир корабля и должен быть на борту! Мало ли какие вопросы могут возникнуть у меня там. Только я, да ты можем активировать компьютер. Так уж он запрограммирован.

– А почему БОЧ ты решил, что именно тебе надо посетить средневековое общество? – вскочил и возопил Хью. – А почему, например, не мне? Я готов!

БОЧ насмешливо посмотрел на астронома и спокойно сказал:

– Тебе нельзя, ты не сможешь приспособиться к их укладу жизни! Тебя примут там за придурка, за кретина, который несёт всякую учёную околесицу, и прикончат за ненадобностью.

– А тебя разве не примут за того же придурка? – язвительно возразил астроном.

– Меня нет! – уверенно бросил БОЧ-22. – Ты наверно забыл, что я не только физик, но ещё и историк, специалист по античности и раннему средневековью. Я знаю как себя вести в их обществе. Некоторые закидоны возможны в моём поведении и моей речи, но они язычники и посчитают мои мелкие просчёты даром богов. Я буду у них в авторитете! А твои современные знания астрономии не пригодятся даже при дворе халифа, если ты предстанешь там, в качестве звездочёта, потому что ты не знаком с астрологией, и едва ли сумеешь «пудрить» мозги средневековым деспотам. Для этого тоже нужен особый дар, своеобразный талант.

– А если я, – не унимался Хью, – переселю своё сознание в башку какого-нибудь вождя викингов?

– Тем более нельзя! Ты поведёшь себя неправильно как раз из-за полного незнания их бытового и воинского укладов. Они тебя сразу лишат власти и опять же уничтожат, потому что свергнутые вожди не имеют права на жизнь. Вождь должен быть примером поведения, как в быту, так и на поле брани. Они ещё не научились лгать, как наши современники, в спину не поражают противника, а смерть в бою, на поле брани считается почётной. Они чрезвычайно суеверны и у них множество богов, которым они поклоняются, и, без какого-либо знака того или иного божества, рукой не шевельнут. Свою жизнь они строят в зависимости от явлений природы, даже состояния погоды. А ты же ничего об этом не знаешь!

– Хм, уничтожат! – не сдавался Хью. – наши тела неуязвимы для их допотопного оружия.

– Ты же переселяешь только свое сознание в чужое, их тело, а оно-то как раз уязвимо!

– Тьфу ты чёрт! – расстроился Хью. – Совсем забыл про эту биологическую особенность!

– Ну, ты всё сказал, Хью?

– Нет, не всё! – с вызовом отчеканил астроном. – Я ведь могу выйти из корабля в своём теле!

– Не боишься состариться за пятьдесят-то лет? – съёрничал Густав.

– А чего мне бояться, чудак, коли ген старения, подвергся изменению ещё перед полётом и моя клетка может делиться бесконечно! Организм моего тела так напичкан геропротекторами, что само деление клетки замедляется на несколько порядков во времени, и деление это бесконечно.

– Ну, какой из тебя воин, Хью! – БОЧ-22 с сомнением оглядел сухую фигуру астронома. – У тебя психология другая! У них владению оружием учат с детства! У них военное сознание и, соответственно, военное мышление! Женщины рожают по двадцать и более детей. Половина из них, а то и больше, умирает ещё до года – вторая половина гибнет от болезней и беспрестанных войн. Ребенку даже имени не дают, пока он не начнёт ходить и произносить первые слова. Мать старается забыть, когда, какого дня, какого месяца, родила, чтобы запутать чёрта. Никаких дней рождения они, в отличие от нас, не отмечают, потому что боятся нечистой силы, любого сглаза и поветрий.

– Нет! Ты меня не убедил, БОЧ! – упрямился астроном. – Не хочу я оставаться здесь, на борту! Я выйду из корабля в своем теле, и будь, что будет! Мое современное тело, как вам давно известно, совершенно неуязвимо для этого мира. Никакие инфекции не страшны для меня, потому что мой иммунитет настолько стабилен из-за десятикратной прочности клетки, что раскачать его не смогут здешние бактерии и вирусы. А что касается здешних людей и моих с ними взаимоотношений, то я подзаряжу своё сознание нашим пси-генератором на предмет гипнотического воздействия на умы здешних дураков так, что никакая, даже захудалая, в коростах, и заеденная блохами, собака, без моего на то дозволения, меня не облает. Наоборот, все будут держать меня за прорицателя! Не считай, БОЧ, меня совсем уж безграмотным! Историю я, худо-бедно, знаю достаточно неплохо, предсказаниями для них заниматься могу. В особенности, как астроном, смогу предсказать абсолютно все затмения со всеми временными сдвигами. Так что они меня ещё на руках носить будут, беречь от любого лиха. Ну, а так как я могу жить полторы-две тысячи лет – это я, заметь БОЧ, а не ты, буду изучать историю общества изнутри! Поживу хоть среди наивных людей, душа отдохнет среди простоты отношений и чистой природы. А вы возвращайтесь домой, к этой шушере, чиновникам, пусть они вам мозги пудрят своими пустыми обещаниями и ложью! Это они, негодяи и мерзавцы, накрутили мне пожизненный срок якобы за то, что я намеренно сделал ошибочные расчёты, и из-за этого, мол, погибли люди! И это несмотря на то, что этот чёртов агрегат, компьютер-судья, активно возражал против обвинительного заключения, вынесенного особым совещанием, и требовал дополнительного подкрепления материалами следствия. Закон и тот под себя состряпали, что и позволило им обойти решение компьютера. Я-то переживу их всех, а вы любите их высокомерных или ненавидьте – дело ваше! Хорошо, что кто-то мудрый нашёлся среди законодателей, и закон позволяет переделку генов только занятым в космосе и великим учёным. Тем же, кто втихаря переделает себе тот или иной ген грозит так называемый техасский коктейль на Западе, или отрубание его глупой башки старинной саблей на Востоке! Переделать ген в одиночку невозможно, а уж кто-нибудь из лаборантов, занятых в этом сложном деле, обязательно проболтается, и, рискнувшего продлить свою ничтожную жизнь придурка-политика обязательно ждет бесславный итог. И никакие, даже самые большие, деньги не помогут! Люди по природе своей завистливы. Как у вас, у русских, БОЧ, говорится – шила в мешке не утаишь! Я, конечно, не хочу всех поголовно чиновников в одну кучу валить, есть среди них и порядочные, честные люди, для которых проблемы государственные, общемировые, общественные на первом месте стоят, а уж потом только на втором или на десятом месте свой карман, да вот, как вы знаете, мало их. Они, как бриллианты в куче дерьма, их издалека видно. Я все сказал, БОЧ! Мое решение непреклонно!

– Хорошо, Хью! – вынес решение начальник экспедиции. – Пусть будет по-твоему! Серж! Выпустишь его после меня! Пусть идёт на все четыре стороны! И пусть ему сопутствует удача! Может, ещё кто желает пожить в средневековье, так я не держу! Выходите хоть все – корабль и без вас найдёт дорогу домой!

– Может, ты меня возьмешь с собой? – глаза Теодора умоляли. – Вдвоём и посоветоваться там можно, и жить веселей!

– Хорошо! Но только тебя! И, чур, слушаться меня, а то «наломаешь дров»!

– Команданте! – БОЧ-22 впервые при экипаже обратился к Серхио официально. Все члены экипажа встали, почувствовав необычность и торжественность момента. – Возьмёшь мой пояс командующего! Уложишь всех в анабиоз и моё тело тоже! Настроишь бортовые часы на периодическое, своё, пробуждение, для проверки приборов и для связи со мной! Ставлю компьютер на дремлющий режим, пси-генератор тоже оставляю в ждущем положении! Вдруг понадобится! Давай, Серхио, направляй несущий луч на того парня, что спит возле стены в башне, а потом на того бугая, что спит рядом с ним!

БОЧ-22 надел на голову рогатый шлем, и взялся за красный рубильник на пульте. Теодор проделал то же. Пси-генератор надсадно взвыл и тут же изменил тональность, малиновый глазок индикатора ритмично замигал, предупреждая о трансформации энергии. Прозвучала команда электронного инженера:

– Внимание-е!

– Стой, БОЧ! – Серхио помялся. – Ты всё-таки скажи нам на прощание, как твоё истинное, родовое имя?

– Олег Рурк! – прозвучал ответ…. Пуск! – раздалась команда.

Глава 1. НОЧЬ, ПРОСТРАНСТВО, МИЛЕНА

Ветер к ночи утих, но с озера тянуло сыростью. К ней примешивался запах водной растительности, переплетаясь с ароматами лесного разнотравья и хвои близлежащего бора. Ночь уже вступила в свои права, раскинув по чёрно-бархатному небу свой полог с пронзительно-колючими звёздами. На западе, за озёрной гладью, ещё слабо краснел шлейф заката, напоминая ещё об одном, ушедшем в вечность, дне.

Но вот ярко-желтая луна, словно черепаха, медленно и тихо вылезла из-за чёрной гребёнки леса со стороны недалекого болота, и залила своим жидким светом всё вокруг. Призрачный свет её вперемешку с белесым туманом, наплывшим с ближнего болота, окутал высокую башню, сложенную из дикого пластинчатого камня, мрачные, замшелые от времени стены и постройки, разбитые и поваленные внутрь двора створки дубовых, окованных железными полосами, ворот.

Вселенная, в строгой устроенности своих холодных звёздных миров, медленно поворачивалась над мёртвыми человечьими головами, которые были насажены на колья в обширном дворе с неубранными ещё трупами защитников цитадели.

Возле узкого окна-бойницы верхнего этажа башни-донжона стоял, сцепив жилистые руки на мощной груди, высокий молодой человек в мохнатой безрукавке из волчьей шкуры, и, зачарованно смотрел на окрестности, залитые призрачным, лунным светом. Из чернеющего рядом с замком леса доносилось гуканье филина, сопровождающееся иногда каким-то жутким хохотом. То вельвы и ведьмы собрались на шабаш справлять кровавую тризну по барону Оксхольму, который давно слыл у окрестных пахарей колдуном. Вот из тёмного леса, на освещённой луной опушке, появились два китовраса, и, дробно стуча копытами по камням, вошли во двор. В полном молчании китоврасы сняли своими мохнатыми руками с двух кольев по голове, и, звонко простучав копытами по поваленным воротам, удалились обратно в лес.

«Наверно слуги богини Ночи, – пронеслась мысль в голове молодого воина, стоящего у окна». Молодого воина звали Юрий, и был он избран недавно конунгом рода Рурков, племени русо-мурманов в Скании. С первого этажа башни глухо доносилось то пение военного гимна, то звуки редких возгласов и взрывов хохота всё ещё не угомонившихся воинов, празднующих свою очередную победу.

Здесь же, на верхнем этаже древней башни баронского замка, царила относительная тишина, иногда только прерываемая неожиданным всхрапыванием могучего Уго, который безмятежно спал у стены на огромной медвежьей шкуре. Рядом распластался жидковатый ещё двоюродный брат Оле. На огромном, дубовом столе вперемешку лежали стальные мечи, норманнские кольчуги, рогатые шлемы, скрамасаксы, перчатки с железными нашлёпками на пястях и запястьях. Среди всего этого грозного вооружения, мирно лежащего теперь на столе, валялись недоеденные куски черствых ржаных лепёшек, больше похожих на чёрные речные голыши, полуобглоданные кости, резная деревянная братина, лежащие на боку серебряные кубки.

– Матушка! – обратился Юрий к стоящей возле него пожилой женщине. – Нет ничего величественнее, чем ночное небо, и духи богини Ночи открывают нам, земным червям, нечто загадочное, что обычно скрыто днём за светлым плащом бога Одина.

Женщина откинула с головы капюшон чёрного плаща, седые космы раскинулись по плечам. Слегка пристукнув клюкой по грязным, заплёванным брёвнам пола, скрипуче заговорила:

– Величие в душе человеческой, осиянной словом Спасителя, сынок.

Воин, пропустив слова старухи мимо ушей, продолжил:

– Как мыслишь: озёрные, лесные и болотные духи наверно оплакивают поверженного мною барона? Но проклятый Оксхольм не удостоится чести попасть в Валгаллу, потому что он колдун и враг рода человеческого!

– А может, зря ты убил барона и его людей? – заскрипела старуха, сурово глянув на парня. – Богу виднее, кому и как воздать за грехи его!

– Что ты матушка! – возразил Юрий, продолжая смотреть в окно. – Оксхольм нанёс нашему роду бесчестье тем, что намеренно разрушил погребальный драккар наших предков на Готланде, тебя в полон увёз из Ладоги. Такое простить нельзя! Я своей честью дорожу, да и вся дружина, братья на меня стали косо поглядывать.

– Эх вы, язычники! – с укоризною в голосе произнесла старуха, при этом пристукнув ещё раз своей клюкой. – Запутались вы, толстолобые, во множестве богов своих и не внемлете гласу Спасителя мира. Я христианка и должна терпеливо сносить удары судьбы. А Бог един во всём мире, сынок, токмо веры разные. Помысли об энтом. Тебе вот всё одно энти земли без надобности, тако, зачем же лишнюю кровь проливать?

Продолжая глядеть в окно, Юрий ответил:

– Я бился с бароном Оксхольмом честно, без забрала! И хоть он, говорят, колдун, но узелки на том поясе, что ты мне давно ещё связала, расплести не сумел! Хитрости колдовские ему не помогли противу пояса, а воин он опытный и сильный! Я, матушка, отдам эти земли, и леса, и рыбные ловли на озере, и в море Варяжском, этот замок нашему родственнику Адельгейму! Он, думаю, наведёт в здешних краях порядок. Ещё отец мой, достославный конунг Рус, сказывал мне, мальчонке, что древнегерманское племя русов, родственное норманнам, много веков назад обосновалось по берегам Варяжского моря вплоть до озер Ладо и Онеги. Называли они себя варяго-русами. Ты же ведаешь, что отец завещал мне чтить и беречь могилы предков, не отдавать землю на поругание, таким разбойникам как этот Оксхольм. Как мог я допустить и простить такое святотатство барону?

– Хоша помнишь, сынок, что ты наполовину славянин? – старуха пытливо посмотрела на взирающего в окно воспитанника. – Всё же матерь твоя, славная красавица Умила, дочь великого князя Гостомысла!

– Как можно запамятовать, матушка! Многие варяго-русы кровно смешались со славянами, с теми же готами за прошедшие века! Язык предков своих забывать уж стали! Уж некоторые роды наши ингерманландцами, эстами стали себя прозывать!

Старая женщина нетерпеливо пристукнула клюкой, чтобы обратить внимание Юрия на свои слова. Заговорила, как ей показалось проникновенно:

– Дед твой, великий князь Гостомысл, внук князя Буривого, который привел славян к Ильмень-озеру в незапамятные времена, призывает тебя на княжение в земли Великого Новгорода! А ты ведь и ухом не ведёшь, ужель ослушаешься?

Юрий, не поворачивая головы в сторону старухи, равнодушно ответил:

– Что мне эта Гардарика? Я вольный человек, викинг, да и есть у них там наследник, Вадим Храбрый. Он старше – всё-таки сын моей тётки, которая, как ты знаешь, есть старшая сестра моей матери Умилы.

– Причём тут Вадим Хоробрый! – упрямо скрипела старуха. – Гостомысл повелел тебя кликати!

– А тебе-то это откуда ведомо, матушка, коли ты, в полоне обреталась? – поинтересовался Юрий.

– Так вот Оксхольм-от и поведал мне о воле великого князя новугородского! – отчеканила старуха, и голос её тут же перешёл на просительный. – Да ить и меня, сынок милый, заодно отвезешь в Ладогу. Устала я тут, в полону, хоша барон мне зла не творил, работой принудительной не обременял, словами богохульными не ругивал!

Юрий бабку постарался успокоить, хотя голос его выдавал какую-то неуверенность.

– Такие дела, матушка, просто и быстро не ладятся! Надо в Упсалу ехать, пусть альтинг решает, да посольство от двора новгородского должно на нём быть! А в Ладогу я тебя всё одно доставлю, будь в покое!

Помолчав, добавил:

– Меня уж навещали в Упсале послы из Изборска и Пскова, даже из Полоцка и далекого Белозерья приходили! Звали к себе на княжение! Видать замыслили что-то недоброе противу деда Гостомысла!

Юрий опять устремил свой зачарованный взор на великолепие звёздного неба. Одна из звёзд, вдруг, начала расти и приближаться. Послышались далёкие раскаты грома.

– Вот и бог Тор подаёт какой-то знак! – произнёс Юрий, не отрывая взгляда от приближающейся звезды.

Женщина тоже косо взглянула на увеличивающуюся звезду, машинально перекрестилась и взволнованно произнесла:

– То не ваш Тор, а Спаситель мира знак подаёт нам грешным и вам твердокаменным олухам!

Грохот с каждой секундой усиливался, и вот уже загулял ветер, подняв во дворе мелкий мусор, посуда и оружие на столе мелко забренчали, горящий факел на стене выпал из своего гнезда и погас. Теперь уже видно было, что это огромная скала медленно опускалась им на голову. Из четырёх концов скалы били гигантские струи невообразимо ярчайшего радужного пламени, сопровождающиеся громовыми раскатами такой силы, что, казалось, сам воздух стал плотным, как дерево и ритмично бил по щекам, так же ритмично вдавливал глазные яблоки внутрь черепной коробки, а волосы на голове шевелились, словно черви. В зале башни стало так светло, как никогда не бывало даже в летний солнечный полдень. Но вот скала сдвинулась вправо, в сторону болота, а ужасающий грохот и вой стали невыносимыми, будто все черти ада враз проснулись, и, гонимые волею дьявола, выкатили свои жернова, чтобы перемолоть в мелкое крошево всё, что есть на этой бренной земле. А может, вельвы, вурдалаки, упыри и ведьмы слетелись на это болото со всей Скании, да и устроили там свой всемирный шабаш, свадьбы бесовские, и разное там непотребство, а боги возмутились?

– Апокалипсис, сынок! – только и смогла проскрипеть старуха, падая на колени и роняя клюку. Она размашисто наложила на себя крестное знаменье и стукнулась лбом о грязноватый пол, приговаривая:

– На колени, сынок! Закрой очи свои, не то ослепнешь до времени! Это нам за грехи, за грехи! Прости и помилуй нас, Господи, тварей неразумных, рабов твоея!

Юрий, оцепенев, продолжал стоять, не замечая плотного потока воздуха, несущего пыль, сорванные с деревьев листья, лапки и хвойные иголки. Он стоял, не чуя под собой ног, скованный какой-то неземной силой, устремив безумный взгляд в окно на страшное явление чего-то неведомого, но почему-то подспудно всегда ожидаемого там, глубоко в подсознании.

Грохот неожиданно смолк и туман, а лучше сказать тёплый, плотный пар окутал всё вокруг, мгновенно пропитав сыростью всю одежду и волосы. Долго так стоял Юрий, сознание медленно возвращалось к нему. Туман начал рассеиваться, растекаться по окрестностям. Луна хоть и плохонько, но всё ж осветила зал башни через окна-бойницы. Наступила полная, до звона в ушах, тишина. Юрий с некоторым удивлением, будто только что народился, огляделся. Вот старуха, напевая молитвенные псалмы, машинально ощупывает себя, не веря, что жива ещё. Вон его братья спят, так и не проснувшись. Внизу, на первом этаже, тоже молчание.

Наконец старуха окончательно опомнилась, подняла свою клюку, и, оперевшись, поднялась, растерянно поглядывая на своего воспитанника. С опаской, глянув в окно, и, убедившись, что никакого огня больше нет, она посмотрела на так и не проснувшихся Уго и Оле, привычно заворчала, продолжая креститься:

– Господи! Энти-то нехристи, яко с вечера опились греческим вином, тако ведь нияка нечиста сила таковых-то не подымет! Прости их души заблудшие, Господи! Ну, чего молчишь-то, сынок? – обратилась она к Юрию. – Небось внял силе Спасителя?

– А! Я! – очнулся Юрий. – Матушка, да я, было, подумал, уж не призвал ли меня бог Тор в свою небесную дружину? Так я готов!

– Не спеши, дурень! – сурово одёрнула молодого конунга старуха. – Послужишь ещё Господину Великому Новгороду! Это и есть знак тебе, нехристь! Запомни на всю оставшуюся жизнь, младень – это Божья десница покарала всю нечисть, что до се обреталась тут, на болоте, и устраивала сходки и шабаши, чем смущала людей и развращала их смятенные души. Слава Господу нашему, Иисусу Христу во веки веков! Иди, поспи, сынок, хоть чуточку, а я помолюсь за вас, тварей неразумных!

Небо постепенно очистилось, опять торжественно засверкали далёкие звёзды, и показалось Юрию, что стали они ещё ярче, словно боги умыли их своим ужасным смерчем. Небесная, млечная дорога, по которой бог Тор катал свою боевую колесницу, протянулась над головой от края до края по сияющему звёздному миру. Пространство этого чарующего мира поражало своей глубиной, где глазу не за что было уцепиться, взгляд уходил в бесконечность. Юрий с детства знал, что вездесущие боги неожиданно могли появиться из этого бесконечного пространства и показать людям всю мощь своего гнева, что и произошло совсем недавно. Луна, как ни в чем не бывало, продолжала лить свой молочный свет на знакомые глазу окрестности. Со стороны болота не доносилось ни звука, будто гигантский камень одним мановением пришиб всю нечисть, что всегда обитала на нём. Сколько Юрий не прислушивался, но даже филин из ближнего леса, убоявшись небесного гнева, не подавал больше привычного гуканья. Мёртвая тишина объяла всё вокруг….

Только под утро Юрий забылся в тревожном сне, прикорнув на медвежьей шкуре. Приснились ему китоврасы, на одном из которых он, без седла, скакал по звёздной дороге, а вдали его ждала небесная дружина бога Тора. И Юрий уже различал знакомые лица. Вот отец Рус с рыжей бородой до синих глаз, вот старший брат Гаральд, что погиб в прошлом году в битве с галлами, вот дядька Свенельд и знакомые братья-викинги, погибшие в разное время в боях с бриттами и германцами. Но, почему-то, сколько не приближался к ним Юрий, они всё отдалялись. Китоврас, на котором он скакал, вдруг, повернул к нему своё смеющееся лицо, и поднял мохнатые руки, в которых он держал голову Оксхольма, а та злорадно усмехалась. «Я же победил тебя в честном поединке! – кричал Юрий. – Я не напал на твой замок ночью, как вурдалак или ночной разбойник! Я дождался, когда мать бога Одина прекрасная богиня Заря встанет со своего небесного ложа и раскинет свой розово-жемчужный платок, а звёзды растают в её пышных, красномедных волосах!» Голова Оксхольма захохотала, и хохот её перешел в грохот и вой, сквозь который слышались язвительные слова: «Ты победил не меня, а лишь мою тень! Не помог тебе пояс, связанный твоей нянькой Миленой! Дух мой перешёл в брата твоего двоюродного, Вадима Храброго! Ха-ха-ха…

Юрий проснулся, приподнял свой торс на локтях и потряс головой, стряхивая чумовой сон. Розовые перлы богини восхода Зари протянулись через узкие окна башни, предвещая ясный летний день. Юрий понял только одно: мать Заря советует ему принять какое-то очень важное решение. Как быть, что делать? Возле стены, на коленях, молилась его нянька, и неизвестно было, спала ли она хоть чуточку в эту жуткую ночь. Совет её, молодой конунг уже знал.

Возле одного из окон-бойниц, как раз выходящего в сторону проклятого болота, стояли брат Оле и его друг Уго. Могучий дружинник показывал рукой куда-то, а Оле тёр кулаками глаза и тряс головой, вроде бы не соглашался.

– Клянусь богиней Зарей Уго, но вчера этой горы на том болоте не было! А может, я чего напутал? Духи здешних проклятых мест на всё способны! Не надо было мне пить то вино, но ты же настоял на том. Якобы – за победу над ворогом, который к тому ж ещё оказался оборотнем.

– Оле! – Уго виновато посмотрел на друга. – Ты не ошибся – этой горы вчера точно не было, можем спросить у братьев! Но ночью вроде бы гремела колесница бога Тора, я слышал сквозь сон. Может быть, гору за ночь родила мать Земля? Это ведь часто бывает?! – неуверенно закончил Уго.

Юрий, услышав последнюю фразу дружинника, подошёл к окну. То, что он увидел, уже не удивило его. Действительно, вместо болота в обрамлении чернеющих вековых елей высилась красновато-тёмная скала, формой очень уж напоминающая громадного волка, прилёгшего в траву-лес перед броском на свою добычу.

– В пылу боя, други мои, – устало произнёс Юрий, – вы могли и не заметить этой горы, а потом все вы накинулись на дармовое, баронское вино, обмывать победу!

– Не заметить такую махину, брат? – недоверчиво возразил Оле, хотя подспудно, в глубине своего сознания, уже знал, откуда появилась скала.

– Так ведь вчера, когда мать Заря раскинула по небу свои красные волосы, был низовой туман! – с сомнением в голосе заговорил Оле. – Я ещё отметил про себя перед штурмом, что придут духи ветра! Да и учти, брат, что многие наши воины впервые в этих краях!

Внизу, во дворе, замковые рабы ремонтировали ворота, а дружинники вытаскивали поверженные тела защитников замка за стены цитадели. Трупы складывали на огромную кучу дров и хвороста погребального костра, предварительно сняв с них кольчуги и лишнее вооружение. Оставляли только личное оружие – скрамасаксы. Воин должен явиться в дружину Тора вооружённым. В углу двора громоздилась куча мечей, копий, боевых секир, палиц и моргенштернов, шлемов и норманнских кольчуг – всё это была законная добыча победителей. Потом конунг распределит кому что нужно, а остальное погрузят на корабли.

Двое дружинников готовили своеобразный завтрак для всех. Насадив на вертел уже освежёванного, здоровенного быка из баронского стада, они подкладывали в костёр куски торфа и медленно вращали тушу. Один из дружинников черпал из дворового колодца деревянной бадьей холодную воду и выливал её в стоящую рядом дубовую колоду, где уже, шумно плеская друг в друга, отмывали засохшую кровь и грязь с десяток полуголых парней. Трагизм положения удивил бы многих: залитый кровавыми лужами двор, резко контрастировал с весёлыми возгласами, фырканьем и хохотом воинов. Молодые – что уж там! Привыкли к виду и запаху крови с детства.

Юрий медленно спустился во двор. Потому как все, кто в этот момент находился во дворе, склонились в поклоне, можно было судить о непререкаемом авторитете молодого конунга. Он же приветственно махнул рукой, и, плеснув в лицо колодезной водой, направился за ворота к погребальному костру, который уже вовсю разгорелся, и сильно пахло печёно-горелой человеческой плотью.

Костёр окружили дружинники, одевшиеся в походное железо с полным вооружением. Веселье схлынуло с их лиц, а торжественность момента надвинула на них маску суровости. В руках у каждого появилась глиняная кружка с вином. Конунгу подали это же вино в серебряном кубке. Юрий начал обычную в таких случаях речь:

– Други мои, боевые соратники! Здесь, на погребальном костре, лежат не враги – это наши братья, которые не виноваты за сумасбродство своего барона, к тому же колдуна! Пусть же души их попадут в Валгаллу и не держат на нас зла! Честь их перешла на нас, и мы не уроним её на поле брани! Бог Тор видит с небес, а мать Заря засвидетельствует, что бились мы честно, лицо в лицо, и никто из вас не поразил противника в спину, что было бы для него великим и несмываемым позором! Братья наши уже в дружине бога Тора, а это величайшая честь для настоящего воина, удостоиться которой я вам всем желаю, и себе тоже. Я всё сказал!

Юрий выплеснул вино в костёр, дружина, по примеру конунга, проделала то же, совершив тем самым священный для викинга обряд тризны. После чего, пробежав вокруг костра несколько кругов и выкрикивая при этом: «Один, Тор! Один, Тор!», низко поклонились страшному костру и направились во двор замка довершать обряд уже возле печёного быка.

Усевшись в многорядовый круг, передние дружинники отрезали своими скрамасаксами по куску мяса от туши и передали товарищам, сидящим сзади. Конунгу по древнему обычаю поднесли бычьи глаза, сердце и язык на кожаном подносе. Каждый дружинник кинул в затухающие угли костра по маленькому кусочку, а Юрий бросил туда же бычий глаз. Обычай предписывал делиться с богами, по-возможности задабривать их. Запахи во дворе стояли ужасающие, но привычные для окружающих. Горелыми костями несло от погребального костра, от нечищеных стаек, где ревел непоеный скот, и оттуда же доносился густой запах свежего навоза. Непросохшие за ночь кровавые лужи, из плоти сражённых при осаде замка воинов, мать-земля видимо не хотела принимать в себя и некоторые дружинники, искоса поглядывая на эти лужи, уже начали проявлять признаки беспокойства. Но вот зашумели вершины близкого леса, и ветер быстро стал подсушивать жутковатые лужи. Воины успокоились – духи ветра заберут жертву.

– Решил я, братья, – заговорил, наконец, Юрий, – идти в Гардарику! Дошли до меня слухи, что дед мой, славный Гостомысл, якобы зовёт меня на княжение в новгородской земле. Кто пойдёт со мной, решайте сами, посоветуйтесь с богами и меж собой. Неволить никого не хочу. Но прежде идем в Упсалу, и, что там скажет альтинг.

Дир, звероподобного вида воин, вскочил со своего места и поспешно выкрикнул:

– Я иду с тобой, конунг!

Трувор, Синеус и Аскольд, опытные, бывалые воины, тоже объявили о своём непременном желание сопровождать Юрия, куда бы он не двинулся.

– Подождите, братья! – остановил их Юрий. – Своё слово скажете там, на альтинге, чтобы все слышали о вашем доброволии.

Конунг обвёл внимательным взглядом своих людей и остановился на одном:

– Адельгейм! – обратился он к немолодому уже дружиннику, лицо которого украшали боевые шрамы, а один глаз был перехвачен кожаной повязкой. – Замок оставляю на тебя! Подберёшь себе пятерых помощников из числа наших братьев! Раненых защитников замка подлечишь, и кто пожелает остаться с тобой, и быть твоим вассалом, дай землю. Я скажу в альтинге, чтобы закрепили моё решение своим словом. Однорукие и увечные пусть сдают свои наделы местным пахарям в аренду. Наберёшь себе в дружину тутошних парней, обучишь ратному делу. Боги помогут тебе сколотить добрую дружину. Ты мне ещё понадобишься. Оружие: копья, палицы, кольчуги, шлемы возьми вон из той кучи, сколько посчитаешь нужным. Особо вон моргенштерны – ими удобно противника со стен сшибать. Доходы осенью подсчитаешь и десятую часть урожая отправишь заливом в Упсалу, в общинный котёл. А сейчас собирайтесь и идём к проливу!

– Так может нам по суше? – предложил дружинник Нильс.

– По суше долго будет, Нильс! Трое суток через непролазные дебри, а проливом мы к вечеру будем на месте, если ещё и попутный ветер.

Дружинники поспешно засобирались. Недоеденная туша быка так и осталась на вертеле, и возле неё уже начали делать круги дворовые псы с явным намерением полакомиться. Допрежь видно где-то прятались, пока двор был полон вооруженных людей.

Милена подошла к задумчиво стоявшему Юрию, перекрестила его, сурово заговорила:

– Мне шибко жаль, сынок, что тебя рано забрали от меня и матери твоей, княжны Умилы, дядья твои и отец Рус!

– А то бы что? – недовольно буркнул Юрий, оторвавшись от своих мыслей.

– А то, сынок! – назидательно заговорила бабка. – Не успела я приобщить тебя к истинной вере Спасителя нашего, Иисуса Христа. Дядья твои и родня со стороны отца опутали ум твой незрелый вервием языческим.

– Зря ты на них! – кинулся защищать Юрий. – Они обучили меня владению оружием, воинскому искусству, мореходному делу, закалили моё тело и дух, матушка!

– Эх ты! – с укоризной произнесла старуха. – Они обучили тебя, несмышлёныша, грабежам и насилию! Для вас всех кровь пролить – раз плюнуть! Господь учит нас, неразумных, миру и любви! В этом главный промысел яво!

– Что же я, по-твоему, целоваться должен был с тем же Оксхольмом? Он-то разве не грабитель? А кто надругался над могилами моих предков? Кто от жадности заграбастал чужие земли? Справедливости ради наказал я барона! А ты разве не из-за его злонамеренных деяний страдаешь?

– Да что я! Что мои страдания? – негодовала старая нянька. – Господь испытывает крепость духа нашего на пути этой жизни, а справедливости никогда не будет в этом мире! Каждый считает, что он поступает справедливо, а диавол уже изначально заложил в деяния его корысть!

– Не понимаю я бога твоего, матушка! И хватит о сём! Скажи лучше, как ты вообще попала в полон? Кому ты понадобилась, старая?

Старуха, пожевав сухими губами, ответила:

– После того, как мать твоя, достославная Умила, отдала Богу свою душу, сродники твои отвезли меня в Ладогу, где, до сей поры, проживает моя родня. Ты с дядьями и братьями был где-то в походе. Небось, грабили кого-нибудь по обычаю своему языческому. Листопадник уже наступил, когда черти принесли к нам этого Оксхольма. На то время мужиков в городу мало случилось. Кто путину правил, кто с товаром в Великом Новограде обретался, а многие за лесом уехали. Зима-то, Марена, не мать родна! Люди барона пограбил амбары с зерном, да поспешно девок нахватали для продажи. Я, было, вступилась за них, так они и меня прихватили заодно. Барон сказывал, что выкуп потребует за меня от боярина Мякиша. Я ведь ему тёткой прихожусь! Ну, вот зиму-то и мыкались тутова.

Ладно, матушка, веди полонянок сюда, пусть подкрепятся перед дальней дорогой! Вон мяса-то сколь ещё осталось! Поешьте, соберите свои манатки и идите к заливу, там наши драккары!

– Какое мясо в Великий-то пост, сынок? – вознегодовала чересчур набожная старуха.

– Больше мне всё одно дать вам нечего, а путь дальний!

Юрий отошёл от няньки, а та, перекрестив его вслед, поспешила к скотному пристрою из дикого камня, где в страхе перед насилием, сидело с десяток славянских девушек и молодых женщин….

*****

Вожди и разного рода деспоты, как правило, принимали решения и исполняли их самостоятельно, сообразуясь с личными настроениями, а то и сиюминутной выгодой. Но с мнением общества, представленного в зачаточных парламентах и советах, им часто приходилось считаться. Намотав, на строптивый ус пожелания старейшин, вожди подчас поступали как раз наоборот. Понятно, что у кого сила, тот и прав, но иногда мнения парламентов и желания вождей совпадали….

Альтинг собрался в этот раз как обычно на большой поляне между заливом и городом. Обычно на этой поляне происходили разные торги, а город представлял собой десятка три-четыре хижин из дикого камня, крытых жердями и дёрном. Ещё торчала среди этих построек сторожевая башня, но стены вокруг поселения отсутствовали за ненадобностью, потому что никто ещё из далеких и ближних народов не осмеливался напасть на воинственных и беспощадных викингов. А может, ещё потому не нападали, что стенами для поселений и земель этих местных язычников служили морские пучины, которые не очень-то жаловали, а то и вообще побаивались грозных водных стихий соседние народы, жившие за морем.

После того, как Юрий сделал короткий доклад сородичам о своем очередном походе, дядька его Торнхольм, который по-старшинству был на альтинге вроде председателя, заявил следующее:

– Прибыли к нам послы из далекой Гардарики, всё тебя ждали конунг! Давай послушаем, что скажут важного!

С почётного места для гостей поднялись два крепких мужика, средних лет. Поклонились степенно на три стороны, конунгу особо. Тяжёлые, дорогие одежды не могли скрыть мощную стать матёрых воинов. Один из них заговорил, мешая славянские и варяжские слова:

– Я боярин Мякиш, а это боярин Добролюб! Яко вы ведаете, земли наши, новгородские, вельми обильны лесами, пушным и иным зверем, рыбными ловлями, льнами и хлебами, скотом, ремёслами разными, торговлишкой прибыльной, а вот порядка в землях энтих давно нетути! Великий князь Гостомысл, родной дед твой по матери, конунг Рюрик, вельми стар, стал, за порядком уследить ему уж невмочь было, да и помёр он у прошлом годе. Учались в землях славянских раздоры, вражда и гонения друг на друга. Раззор эдакой и убытки терпеть неможно стало. Тебя, конунг Рюрик, призываем мы ныне на великое княжение! Послужи ужо Господину Великому Новгороду! Такова воля деда твово, князя Гостомысла!

– Так у вас же там, в Гардарике, как мне известно, есть брат мой двоюродный, сын старшей дочери деда моего, Вадим, по прозванию Храбрый! – возразил Юрий. – Он должен по старшинству взять земли ваши в управление и под свой надзор! Разве не так?

– Есть, – энто верно! – пояснил Мякиш. – Да токмо мы ведь донесли до тебя желанье и волю Гостомыслову, да и от лица Веча, и от нас, бояр новгородских нижайше просим исполнить волю дедову! Ты уж не обессудь нас, конунг Рюрик, коли он, указал на тебя! Видно шибко люб ты ему, да и волхвы наши одобрили выбор великого князя.

Юрий молчал, размышляя. Молчали и люди, почуяв необычность момента, только неугомонные чайки надрывно стонали у недалёкого побережья, словно настойчиво призывая куда-то. Наступил тот миг, тот отрезок времени, когда душу человека, да ещё и ответственного за судьбы других, раздирают противоречивые чувства, а решение, которое должно созреть быстро, качается на весах сомнений. Люди ждут. Если бы у него была любимая женщина, дети, семья? Если бы была жива мать Умила, отец, но никого из самых близких у него не осталось, кроме брата Оле. Далёкая страна славян манила, где тоже были могилы его предков со стороны матери, и, может быть, там он найдёт свою судьбу. Постепенно сердце молодого конунга заполнил авантюрный дух, а тут ещё раздался звонкий клёкот двух орлов высоко в чистом, будто умытом небе. И показался он Юрию знаком богов, а потому он, мгновенно приняв решение, крикнул, будто звал сородичей своих и соратников на штурм очередной цитадели:

– Готт Один мит унс! (С нами Бог Один!) Кто со мной!

Люди сразу всё поняли, и общественная поляна в едином порыве единогласно выдохнула:

– Я-я-а-а-а!!!

Глава 2. ГАРДАРИКА

Нам земли чужие не заменят свободы!

Несётся мой драккар по бурным волнам!

Туда, где живут другие народы,

Где властвуют боги чуждые нам!

На огромных просторах от берегов Варяжского моря до Уральского камня и дальше раскинулся бескрайний океан лесов. Среди мрачных, поседевших от времени и заросших мхами, елей высились богатырские лиственницы в три, а то и больше, обхвата. Чёрные, еловые леса, в которых, пожалуй, водились только лешие и всякая нечистая сила, местами оживляли своими медно-охристыми стволами и зелеными кронами сосновые леса. Но то всё-таки молодые леса, с трудом отвоевавшие у старых место под живительным солнцем. Пожилые же сосны и ели, были чудовищной толщины, сучьями-руками сцепившиеся друг с другом намертво, да так, что умершее и засохшее дерево рухнуть на землю уже никак не могло. Так и стояли такие монстры, роняя кору-кожу и мелкие ветки-пальцы не на лесную траву, а на какую-то мшистую и заплесневелую подстилку. Иногда зверюга-ветер буреломом налетал неожиданно при грозе и валил великанов, а они, падая, выворачивали растопыренные во все стороны корни вместе с мшистой лесной почвой. И казались эти вывороченные корни, корявыми, иссохшими руками подземных чудищ, которые жадно тянутся к одинокому, заблудившемуся путнику.

Путник мог бы свободно пройти под упавшим гигантом, да только сучья-руки хищно тянулись к нему, будто неведомый лесной житель, сказочный тролль, непременно желал схватить свою жертву и медленно, но верно высосать из него все соки. В этих лесах даже бродяга-ветер не мог добраться вниз и обычно шумел кронами деревьев где-то там высоко вверху. Внизу же стояла удушливая, гробовая тишина, пахло грибной прелью, древесной гнилью. В постоянном мраке грибы флуоресцировали, издавая мерзкий, гнилостный запах. Места такие всегда являются обиталищем сов и их крики, и хохот навевают жуткое состояние у заблудившегося путника, будто это лесные духи и нечистая сила издеваются над беднягой. А из чахлого подлеска выскакивают, вдруг, какие-то крысы, величиной не менее кабана, с красными горящими глазами, источающими ненависть, и пробираются куда-то меж корнями по своим, скорей недобрым, делам.

Обычный дневной свет перетекает в сумерки, а солнечные лучи смотрятся туманными косыми столбами, которые не достигают лесной почвы. Ночью в эти леса боятся сунуться даже дикие звери, и только ночные духи мрачно плетут невидимую паутину и пожирают затхлый воздух вместе с комарами, которые больше смахивают на нетопырей. В эти огромные, жуткие леса люди не ходили, боялись колдунов, ведьм, вурдалаков и леших. Дикого зверья тоже боялись, потому как сохатый подденет на рога, или хозяин, медведь, вмиг облапает. Леший же так заморочит, что и не выберешься отсюда во веки.

Мелких рек и ручьёв в этих страшных лесах можно и не заметить из-за плотности, как самого леса, так и всевозможного дикороса. Но большие реки, питаясь этими ручьями и родниками, смело рассекали уже эти лесные массивы, впадая в крупные озёра и моря. Таковы реки Волхов, Мста, Свирь, Великая, Северная Двина, Западная Двина. А тут, кроме малых, уже и большие озёра – Чудское, Ильмень-озеро, Ладо, Онега. А уж вот и Белое море, и Варяжское, где бесчинствуют морские разбойники, беспощадные викинги.

По берегам этих рек жили люди. В суровых краях, в холодном, негостеприимном климате и люди были суровыми. Однако очень уж понравилась, нетронутая никем, сказочная, девственная красота здешней природы людям. Назывались они ильменскими славянами, а рядом с ними, только южнее, жили кривичи, что означает кровные и дреговичи от слова дрягва (болото).

В страшные, населённые неведомыми духами и чудищами, леса, люди и не совались. Возле рек жить было легче, рыбой прокормиться можно, и навестить друг друга проще. Воду любили и обожествляли. Заведовала реками, озёрами, ручьями, родниками славянская богиня добрая Макошь. Это у неё люди просили здоровья и пропитания. Боже упаси, если кто выбросит какой-либо мусор в реку, или как-то осквернит воду. Такого ждала кара, его сторонились. Ну, а если плюнул в воду, так сам себя казнит, внушит себе, что заболел, занедужел, так и в сам-деле хворать начинает. Просит потом у богини Мокоши прощения, кланяется низко, бывает, что и через силу, через немоготу.

А в реках, даже в малых ручьях, водились осетры и лососи, та же сёмга, чего уж говорить про щук, лещей и окуней. Но добывали славяне и лесного зверя, который шёл на водопой: того же сохатого, медведя, волка, кабана, да и носили на себе шкуры этого зверья. Из хорошо выделанных кож шили одежду с оторочкой из пушного зверя, который частенько наведывался в их курятники. Поставил силки, и вот он – соболь, куница, норка, лиса, горностай. Давно уже завели славяне и свой, домашний скот: корову-кормилицу, коня, помощника во всех хозяйственных делах и боевого товарища, овец для шерсти, и, уж конечно, птицу – гусей, уток и кур. А чтобы были луга для сена на зиму, и пашни для льна, ячменя, ржи, овса и гречихи, вырубали славяне вдоль рек строевые леса, которые первым делом шли на избы. В шалаше или кибитке из шкур в суровые зимы долго не протянешь. Но главное, люди свои поселения, даже хоть бы и из десятка семей состоявшие, окружали городьбой. Огорожа эта строилась вокруг поселения из мощных лиственничных столбов, вкапывавшихся в землю глубоко и вертикально, на века. Боялись не дикого зверя, а нечистой силы из леса, да и свой скот уберечь легче от любой напасти. Вот и стояли вдоль рек огороженные деревни и города в большом количестве. И назывались эти обширные лесные края по-нормански Гардарикой, что означает страна городов.

А название это дали варяго-русы, что первыми начали селиться на побережьях морей и озёр, ещё до Сотворения мира. Захватнические, военные их настроения, соседи славяне сразу остудили, дав достойный отпор. И варяги стали друзьями. Варяг и означает друг, товарищ.

В то время, когда князь Буривой привёл славянские племена на берега северных и западных рек Северо-восточной равнины и заложил первый город, названный Славянском, на Ильмень-озере, древнегерманское племя русов, по сути тех же славян, уже освоило Скандинавию, смешавшись с остатками готских племён. Столица готов город Упсала, стала столицей русов. Но скудная земля готов не жаловала русов. Леса, хоть и не полностью, уже были вырублены и пошли на корабли, лесной зверь был истреблён, пашни давали скудный урожай зерновых. Не от хорошей жизни новое население русо-готов занялось морским разбоем. Драккары их заходили даже в Средиземное море. Прозвали морских разбойников викингами. Викинги не только грабили европейские прибрежные города, но и, по возможности, занимались торговлей. Отколовшаяся же часть большого племени русов прошла сушей через территорию будущей Польши и Прибалтики, осела по берегам Финского залива и в районе озера Нево /Ладо/, занимаясь охотой и рыболовством.

А куда же подевалась основная масса готов? Когда в конце второго века новой эры возник так называемый пассионарный взрыв, и началось великое переселение народов, Великий Рим находился в самом расцвете своего могущества, и не разглядел начала своего конца в подвижках далеких от него варварских народных масс. Могучий костёр культурного огня Рима медленно затухал ещё два с половиной века. В начале же третьего века король готов Беринг в поисках лучшей доли и высадил основное ядро своего народа на Готисканди – северном побережье Польши. Затем вдоль Вислы готы прошли в её верховья и через Карпаты ушли на юг, к Чёрному морю. Во время своего прохождения они и потревожили славянские племена. Правда, дулебы заставили готов несколько изменить свой маршрут, не пропустив их через свои земли, но с запада на славян давили другие германские племена. С третьего по пятый век, почти двести лет шла славяно-готская война, в результате которой славяне вытеснили готов со своей исконной территории.

Надо сказать, что с другой стороны германцев порядочно потрепал могущественный вождь готов Вандал. Видимо Вандал был великим полководцем, коли, тайфуном прошёлся по всем территориям германских племён, вторгся в Галлию и Испанию, наголову разгромив римские легионы, а ведь это была по тому времени первоклассная европейская армия. Потом Вандал через Гибралтар вышел на побережье Северной Африки и основал там свою столицу на развалинах Карфагена, рассеяв остатки римских легионов. Мало того, Вандал двинулся на Рим, разгромил римские войска и подверг столицу мира нещадному разграблению.

Князь Буривой приходился воинственному вождю вандалов внуком по материнской линии, и, видимо, унаследовал от деда организаторские способности, потому и увёл значительную массу славян от беспокойных соседей на северо-восток, к северным рекам, через скифские земли невров, сколотов и андрофагов. Со временем славяне ассимилировались со скифами-земледельцами, научившись, кстати, от них, возделывать злаковые культуры именно в этой суровой климатической зоне.

На севере, в районе озера Нево (Ладожское), славяне столкнулись с остатками русов, имевших, как уже говорилось, германские корни, и тоже слились с ними. Скандинавские русы (викинги), часто навещали своих родственников в углу Финского залива и на озере Нево, где и происходили торговые и прочие контакты со славянами, уграми и чудью. Вот эти-то, прочие контакты – это смешанные языческие браки, и уже многие славяне стали тоже называть себя русами, а язык родителей постепенно смешивался со славянским языком.

Подобная метаморфоза происходила со многими народами в те далёкие времена. Например, та же Болгария. В начале седьмого века булгарский хан Аспарух, не желая подчиниться и войти в хазарскую федерацию, увёл свою большую тюркоязычную орду из Прикубанья за Дунай (Дуна) и основал там своё государство Задунскую Булгарию. Но уже через сто лет всё многочисленное население нового государства забыло тюркский язык и говорило исключительно на славянском. От тюркской, скотоводческой орды осталось только одно название – Болгария. Родной брат Аспаруха, хан Батбай подчинился хазарам, но уже его внук Мансур увёл орду деда на Волгу, где создал своё государство со столицей, городом Булгаром /Казань/ и волжские болгары сохранили свой родной, тюркский язык и культуру, подчинив племена буртасов, которые особенности своего языка утратили и полностью перешли на язык болгар.

Русо-варяги привезли ильменским славянам совершенно новую технологию обработки металлов. Нельзя сказать, что славяне не умели работать с металлом. Они, как и скифы, искусством обработки металлов владели, но одно дело выплавить рыхлую чушку из болотной руды, и выковать потом из неё подковы, лемех для сохи, простой топор, лопату или цепь. И совсем другое дело выковать боевой меч или секиру, что должны с одного маха разрубить металлический броневой лист, шлем, и при этом не сломаться, не затупиться тут же.

Славянские мечи, как и скифские, гнулись и быстро тупились, бронь разрубить не могли. Скифы были отличными лучниками, а для наконечников стрел металл особым образом закалялся и пробивал бронь на близком расстоянии (5-6 саженей), но оставался хрупким. В боевых схватках и скифы, и славяне больше использовали традиционное оружие: копья, палицы, шестопёры, топоры. Выбить из седла, оглушить и обратить в бегство – вот главная задача для сражающихся сторон.

От варяго-русов славяне переняли особый метод ковки металла – слоёное тесто – это и был легендарный булат. Ковался этот булат из стальных, разных по качеству металла, полос, много раз свивался в одну многослойную полосу. Для изготовления булата, нужны были великое терпение, различные присадки, тонкости закалки и мастерства. Мечи стали разрубать бронь, не тупились, не гнулись, не ломались, и обязательно пружинили, а звон был на особинку – боевой, грозный. Он зажигал, прибавлял азарта, такое оружие вдохновляло на подвиг. Оружейные кузнецы ценились так высоко, что даже князь снимал перед такими шапку, и просил часто совета по тому или иному вопросу: как в бытовом, так и, в военном смысле. За меч заказчик платил столько золота, сколько этот меч весил. Обычно эти мастера жили и работали-то обособленно, за высоким забором и на широком подворье, и только в больших городах. В городках малых и деревнях тоже жили свои кузнецы, и тоже пребывали в почёте, но до оружейных мастеров им было, как до неба.

До полного изготовления боевого оружия уходило от шести до десяти лет. Конечно, мастер нарубал сразу несколько десятков заготовок разного размера, а уж потом, годами, доводил до нужной кондиции, и получалось в итоге высококлассное оружие, которое берегли и передавали по наследству. Победитель на поле брани первым делом забирал у побежденного противника боевое оружие в качестве дорогого трофея. Главным богом для всех кузнецов считался славянский бог Сварог, аналогичный греческому Гефесту, и это у него мастера-ковали просили помощи, и ему первому приносили жертву – обязательно козла. Что интересно: купцы того далёкого времени брали кредит, как в банке, именно у оружейного мастера. И уж, конечно, в случае разорения, рассчитывались своим имуществом, своими детьми и жёнами. В этом случае, разорившиеся торговцы попадали в кабалу, в зависимость к оружейнику, работали на него, погашая долг, долго выплачивали штрафную виру…

Славяне знали водный путь на юг, но именно варяги проложили примитивную, но действенную систему каналов через болотистую местность верховьев рек Ловати и Западной Двины к излучине Днепра. Каналы эти грязевые – по ним драккары викингов скользили, как по маслу, воины и купцы тянули их при помощи канатов даже с товаром. Вот и получился короткий путь «из варяг в греки», и не надо было тратить время на долгий и опасный путь вокруг всей Европы, чтобы попасть в Византию, которая очень уж притягивала викингов своим богатством и роскошью.

По берегам водного пути через земли кривичей, полочан, дреговичей, радимичей, викинги постоянно встречали огороженные мощными, в три косых сажени (7 м.) заборами городки и поселения славян, но грабить их было бы себе дороже. Штурмовать деревянную стену гораздо проще, чем каменную: воткнул копья, да и лезь по ним через неё, не надо штурмовых лестниц. Но тогда больше бы их, викингов, по этому, короткому пути не пропустили. А до далёкой роскошной Византии так хотелось быстрей добраться. Заморские гости жадно протягивали к богатой стране свои загребущие руки. Византия притягивала, она манила чем-то загадочным, чем-то таинственным романтичных и наивных норманнов…

Глава 3. ПО ВОЛЕ ГОСТОМЫСЛА

Господин Великий Новгород древнее Киева, хотя бы уж потому, что не надо забывать про Славянск, который князь Буривой заложил в начале седьмого века на берегу Волхова, при впадении его в Ильмень-озеро. Старый Славянск сгорел позже, в междоусобных стычках после кончины князя Буривого. А уж внук Буривого, князь Гостомысл, заложил детинец и построил город на головёшках старого, и назвали тогда его Новым городом.

На месте же Киева, когда уже давно был построен Славянск и другие города ильменских славян, располагалось всего-то старое скифское поселение или городище из двух-трёх десятков полуразвалившихся хижин, крытых дёрном и поросших бурьяном. Надо отдать должное вкусу вождей скифского племени сколотов: место для своего городища они выбрали прекрасное во всех отношениях.

Когда пришло в эти великолепные места славянское племя полян из-за Карпат, то их князь Кий устроил свою постоянную резиденцию как раз на месте этого скифского городища. Устраиваться полянский князь стал основательно: сразу начал возводить городьбу по периметру будущего города не из дерева, которого здесь было маловато, а из камня. Высокое правобережье Борисфена (Днепр) могло предоставить строителям достаточно известкового плитняка. Городские стены получались белоснежными, особенно, если смотреть издалека, например, со стороны левого берега.

Полянам не надо было отвоёвывать участки земли у лесов и болот, как ильменским славянам, кривичам и дреговичам. Здесь уже издревле существовали поля из доброго чернозёма, много лет возделываемых земледельцами сколотами, да и сосново-дубового леса ещё было предостаточно в округе для изб и хозяйственных нужд новым поселенцам.

*****

Тёплый летний день заканчивался, незаметно уступая очередь тихому вечеру, который, не спеша, окутывал столицу ильменских славян Великий Новгород красноватой мглой.

В открытое оконце светёлки второго этажа княжьего терема вкрадчиво вполз запах цветущего кипрея, что разросся возле высокого забора. С улицы доносилось мычание коров и блеяние овец, возвращающегося с приречного заливного луга, городского стада. Перебивая кипрейный аромат, запахло стадным, скотиньим потом, молоком и свежим навозом. Хлопотливые хозяйки, зазывая своих бурёнок ласковыми именами, торопились управиться с дойкой до темноты. А то ещё надо было полить огурцы и капусту тёплой водой, нагревшейся за день в деревянных кадках, накормить возвращавшихся с сенокоса мужиков, не забыть положить веничек полевых цветов на полочку в коровьей стайке для скотьего бога Велеса, да мало ли дел у женской половины вечером.

С княжеского подворья донёсся уговорчивый гогот стада гусей, словно они принялись обсуждать, так ли приветливо их встретили дворовые девки. Старый Гостомысл откинул голову на подушку из гусиного пуха, кое-как поменял положение своего высохшего тела в массивном, дубовом кресле, и загляделся на красноватые косые столбы света, протянувшиеся из двух маленьких окон от заходившего за рекой солнышка. Они – эти живые лучи, будто пальцы бога Хорса ласково перебирали, щупали разнообразное, боевое оружие, развешенное на противоположной стене. Вот ярко вспыхнули рубины, малиново засветились гранаты, зелёным загадочным отблеском сверкнули изумруды на ножнах и рукоятях мечей, торжественно блеснуло золото забрал и бармиц шеломов, напомнив старому вождю боевую, беспокойную молодость. «То добрый знак, – пронеслась мысль. – День будет вёдро. С сенокосом хоша бы смерды управились. А бог Хорс, видно по сему, желает утвердить моё решение». Мысли эти успокаивали старого вождя.

Вождь ждал прихода волхвов, за которыми послали ещё с утра, но путь неблизкий, когда ещё прибредут с капища в священной роще. В светлицу тихо вошёл проповедник, грек Паламидий, которого пригласила, давно еще из далекой Византии, средняя дочь, любимица Умила. Грек по привычке глянул в красный угол, где должна была быть икона Спаса, да только её не было, перекрестил старика и себя, ласковым голосом произнес:

– Не прогонишь, вождь?

Гостомысл указал двумя перстами на широкую, застланную пёстрым персидским ковром, лавку возле себя, вяло подумал: «Тоже вот о своём боге печётся». В дверь просунулась головка отрока Родьки:

– Пришли волхвы-то! – бодро произнёс мальчишка. – Кликать, али нет, батюшко?

– Покорми хоша их Родька! – приказал Гостомысл.

– А оне отнекались! Молока токмо попили, да по мёду и всё тута!

– Ну, зови егда ни то!

В светлицу вошли два старца в длинных, почти до пят, белых рубахах, подпоясанных грубой верёвкой. Один был с седой бородой чуть ли не до колен, с такой же седой, редкой гривой, рассыпавшейся по сухим плечам. Морщинистое, обветренное лицо его выглядело как кора старого дуба. Второго, старцем, пожалуй, назвать было трудно. В густой, русой шевелюре его отсутствовали седые пряди. Худ он был неимоверно, но, горящие каким-то безумием глаза, выдавали в нём неукротимую силу духа.

Вошедшие не стали садиться на предложенную скамью, остались стоять, опершись на посохи. Уставившись на хозяина проницательным взором, молчали.

В светлицу вошли ещё два человека среднего возраста одетые в кожу и бархат. Это были давнишние друзья и дружинники князя, бояре Мякиш и Добролюб. Низко поклонившись вождю, бояре сели на скамью рядом с греком.

– Я уже ведаю, зачем ты нас призвал, вождь! – глухо, с дребезжанием в голосе, заговорил длиннобородый. – В невозвратный путь собрался ты, и мать Заря подхватит тебя поутру под локотья. Реки давай, што хотел без утайки, што скопил на сердце своём! Все едино нам ведомы мысли твои, но пущай тебя послушают свидетели энти, и волю твою исполнят, яко свою!

Второй волхв, безучастный к диалогу Гостомысла со своим старшим товарищем, смотрел теперь в окно на пламенеющий закат, и безумные глаза его показались новгородскому вождю страшными. Гостомысл, загипнотизированный этими глазами, кое-как отодрал свой взор от его лица и спросил невпопад: