Читать онлайн Не моя корона

Пролог

«Литенбург Таймс»

Сердце Севории разбито.

Наша страна не знала подобной трагедии уже многие десятилетия. Сегодня весь народ собрался у величественных стен дворца Монлетт, чтобы отдать последнюю дань уважения Его Королевскому Высочеству кронпринцу Себастьяну Ансворту – светлой памяти достойнейшего из сынов нашего королевства.

Весть о его кончине во время дипломатической миссии потрясла всех до глубины души. Даже спустя время многим кажется, что эта ужасная новость – лишь дурной сон, от которого вот-вот проснутся. Но реальность беспощадна – наш возлюбленный принц покинул нас навечно. Эта невосполнимая потеря стала ударом для каждого гражданина Севории.

Теперь на плечи Ее Королевского Высочества принцессы Офелии ложится ответственность за будущее государства. Она примет эстафету правления и со временем станет нашей новой королевой.

В эти темные дни мы выражаем самые искренние соболезнования всему королевскому дому. Наша боль – ничто по сравнению с вашей, но наши сердца бьются в унисон с вашими. Потеря столь выдающегося человека – горе для всей нации. И тысячи скорбящих у ворот дворца Монлетт красноречивее любых слов говорят о том, как высоко мы ценили нашего принца.

1. Неуместный показ мод, новая задница для поцелуев и старая холодная война

«Армани», «Балмайн», «Шанель», «Ральф Лоран»…

Похороны брата походили на показ мод. Рассматривая винтажные платья именитых дизайнеров, которые надели дамы, я пыталась спастись от собственных мыслей, режущих меня без ножа. Медленно. Больно. По маленькому куску каждую секунду.

Шляпки. Перчатки. Элегантные пальто на плечах. Лодочки на ногах. Стилисты поработали на славу, понимая, что снимки с этих похорон облетят весь мир. Ничего вычурного. Ничего кричащего. Только проверенные временем бренды и старые коллекции, не утратившие актуальность и ненавязчиво подчеркивающие статус.

Наверное, по такой логике сегодня одевали и меня. Но как куклу. Не слишком просто. Не слишком надуманно. По погоде. По случаю. Обычно я с интересом слушала своего стилиста. Но сегодня слова Рины до меня не доходили. Я просто позволила ей делать свою работу, зная, что она не подведет.

В голове крутилась лишь одна гнетущая мысль. Этот октябрьский день был довольно приятный. Он бы понравился Себастьяну. Но все мы собрались в церкви святой Агнессы, чтобы похоронить его, самого лучшего человека, в возрасте двадцати семи лет. Закрывая глаза даже на секунду, я тут же представляла, как он ехал в той чертовой машине. Боялся ли он умереть в этот миг? О чем думал? Пытался ли как-то помочь водителю, когда тому стало плохо?

В этот октябрьский день мы должны были провести вечер вдвоем, семейно. Немного выпить, обсудить свои дела на кухне, поедая какой-нибудь пирог вилками прямо с тарелки, как в детстве.

Даже погода была такой, какую любил Себастьян. Листья уже пожелтели и опадали, красиво поблескивая в солнечных лучах. Достаточно тепло. Почти нет ветра. И от мысли, каким мог быть этот день, будь Себастьян жив, хотелось плакать еще больше. Орать, срывая глотку, и лезть на стену. Но я просто сидела на первой скамье, смотрела на гроб и приказывала себе успокоиться.

Скоро начнется церемония, а на меня смотрят все. Абсолютно. Семья. Пресса. Аристократия.

– Сегодня главная фигура Себастьян, а завтра – ты. Не дай повод в себе усомниться.

Слова матери так и крутились в голове. Не та поддержка, которую ждешь от родителя, потеряв старшего брата, но, наверное, та, которую должна получить наследница от королевы.

Себастьян не успел жениться. Не завел детей. И теперь престол переходил мне. И к этому морально я была готова так же, как к смерти брата.

Ровным счетом никак.

Мне нравилась моя роль при дворе. Череда акций, мероприятий, раутов и вечеринок. Я просто ездила, общалась с людьми, перерезала ленточки и занималась благотворительностью. На плечи давил груз королевских протоколов, но он был в разы легче, чем у наследника-Себастьяна.

И, думая о завтрашнем дне с новой ответственностью без поддержки брата, внутри я была на грани панической атаки.

Кричала. Выла. Ревела. Но внешне оставалась спокойной, принимая соболезнования и позволяя целовать свою задницу. Все сразу резко вспомнили, где мы виделись, как хорошо проводили время. Все предлагали свою помощь и поддержку. Но единственное, что мне хотелось каждый раз, когда я это слышала, блевануть.

– Ивана, даже не могу представить, что ты сейчас испытываешь… Джордж…

Из болота тяжелых мыслей меня вывел бархатный мужской голос. Я обернулась к родителям и увидела, как они поднялись, приветствуя дядю Стефана и его сына Винсента, и сделала то же самое.

– Офелия, милая… – ласково протянул дядя Стефан, целуя меня в щеку.

Стефан Ансворт – младший брат моей матери, герцог Шонбурна. И этого ему всегда было мало. Я знала, что у него были дрязги с матерью за трон еще до рождения Себастьяна, но мы никогда это не обсуждали. Еще в детстве меня поставили перед фактом, что им нельзя доверять, и я не спрашивала почему. Если так говорит мать и королева – у этого есть причины. Но посмотри сейчас на нас со стороны – и не поверишь, что мы десятилетиями в состоянии холодной войны.

И дядя, и кузен, как и все гости, были одеты стильно, но скромно. Черные костюмы, галстуки, мрачные рубашки. Все идеально сидело. Темные волосы обоих идеально лежали. Мне снова захотелось кричать. Похороны напоминали хорошо срежиссированный спектакль, где каждый виртуозно играл свою роль.

Выход из дворца. Процессия от дворца до церкви. С иголочки одетые люди. Съемка. Красивые слова.

Спасаясь от мысли, я сконцентрировалась на пробивающихся седых волосах дяди. Хоть какая-то неидеальность в этой постановке, но даже это выглядело уместно. Стефану было немного за пятьдесят, и легкая седина только придавала ему солидности.

Он был похож на Винсента. Тоже статен, высок, в хорошей физической форме,  у обоих угольно-черные шелковые волосы. Винсент и вовсе выглядел прекрасно, учитывая, что он недавно окончил военную академию. Его постоянно включали в разные рейтинги самых завидных холостяков. И даже сейчас я замечала, как девушки бросали на него восхищенные взгляды.

Проститься с Себастьяном – явно не самое главное, для чего все эти люди сегодня пришли. Кто-то говорил, что одиночество в толпе – самое болезненное, и сегодня я убеждалась в этом на собственной шкуре. Было больно не только от потери брата, но и от осознания, что большинству на это плевать. Они просто использовали его похороны в своих целях.

Весь день проходил как в тумане. Месса. Поминки. Множество лиц и слов. Это был день окончания которого я и ждала, и боялась. За ним следовала другая жизнь, из-за которой я чувствовала себя маленькой испуганной девочкой, как однажды в детстве.

Себастьяну тогда было семь. Мне – лет пять. Я потерялась на ярмарке и, спрятавшись за одной из палаток, просто сидела, постоянно теребя юбку. Даже тогда я уже четко понимала, что плакать нельзя. Слезы – непозволительная роскошь. В детскую голову лезли страшные мысли из разряда, что будет, если меня не найдут.

Позже я поняла, что если ты дочь правящей королевы, то тебя найдут везде. Хочешь ты того или нет.

Но это уже никогда не сделает Себастьян. И страх, который парализует сейчас, так просто не уйдет.

Была уже глубокая ночь, когда я сидела на кухне и вилкой ковыряла шарлотку. Весь персонал разошелся, горел только свет над моим столом, а я так и сидела в черном платье, которое мечтала сжечь.

Вкус пирога не ощущался. Я будто бы жевала безвкусную массу, но не могла перестать, понимая, что в желудке помимо вина должна быть какая-то пища.

– Вот ты где…

Голос матери показался иллюзией, обманом, но стук каблуков внес больше реальности в происходящее. Я отпила вина и уже приготовилась поплакать на ее плече без посторонних, но ее серьезное выражение лица остудило мой пыл.

Я потеряла брата, но моя мать – сына. Насколько эгоистично искать утешение у нее? Может, я должна поддерживать ее? Жаль, что сама держусь лишь условно.

– Мне неприятно говорить это сейчас, но время не ждет, – твердо начала мама. Точнее, королева. – Ты знаешь, что у нас непростые отношения со Стефаном.

На это можно лишь кивнуть. Хотелось бы еще сделать глоток вина, но пока я лишь взглянула на бокал, пытаясь насытиться им зрительно.

– Мне доложили, что он запускает кампанию по выдвижению Винсента на престол, – продолжила мама. В ее голосе смешалось все: боль, скорбь, усталость, гнев. Но что восхищало меня больше всего – она говорила все еще твердо, властно, как и полагается правителю. – Он будет давить на то, что времена меняются. Мы не можем полагаться на порядок по рождению и все эти демократичные принципы выбора.

Слушая ее, я пыталась понять, что чувствую. Трон был за Себастьяном и его будущими детьми. Я давно приняла это и даже никогда не хотела что-то менять.

– Винсент больше готов для роли будущего короля, – недовольно произнесла мать. – Как заявит Стефан.

– Чем? Протоколы, этикет, история, политика. Мы одного возраста и учились у одних учителей, – напомнила я.

– Да. Но… пока ты ходила по приемам, а всех интересовало, какое платье на тебе, Винсент учился в военной академии. – Мать произнесла пренебрежительно, явно пародируя то, как это будут преподносить недоброжелатели, а я все-таки потянулась за бокалом вина. – И вел более порядочную жизнь без шумных вечеринок и провокационных нарядов.

Мать тоже проходила военную подготовку, чтобы занять трон. Как и Себастьян. Как и Стефан. Во мне же никогда не видели будущую королеву. Себастьян должен был жениться, родить пару детишек и отбросить меня в списке еще дальше. Поэтому никто не настаивал на военной подготовке, все закрывали глаза на слишком шумные вечеринки и вольности в выборе одежды.

– И что теперь?

– Займемся твоей подготовкой. Завтра будет пресс-конференция. Дворец уже сделал заявление об этом. У Стефана ничего не вышло тридцать лет назад, ничего не выйдет и сейчас, – грозно произнесла мать. – Приготовься. Нас ждет тяжелая борьба. Он чует возможность. И все грамотно хочет разыграть, отказавшись от своей кандидатуры в пользу молодого и полного сил сына.

И, не дав мне на это что-то ответить, мать поднялась со стула. Сделав еще глоток вина, я стала прокручивать этот день в голове и все-таки заплакала от обиды за брата. Не прошло и суток с его похорон, а стервятники уже кружили над головами.

2. Альтернатива рапире, королевская особа в пижаме и новые игры

– Я не успеваю за тобой, Себ! Не беги так быстро!

Бежать за Себастьяном было тяжело. Глупую юбку постоянно пытался поднять ветер, балетка слетала с ноги. Мы играли в догонялки во дворцовом саду, и затея очень быстро перестала меня радовать. Не придумав ничего лучше, я просто села на траву и вдруг поняла: любимый плюшевый котенок потерялся.

– Где Элли?!

Вскочив, я тут же стала немедленно осматриваться по сторонам. Няня уже взволнованно бежала ко мне, видимо, поняв, что что-то пошло не так, но я все еще вглядывалась в траву, пытаясь отыскать там плюшевое бело-рыжее пятно.

– Ну чего ты, Фел? – ехидно спросил Себастьян. – Чего, как улитка?

– Мне пять, а тебе – скоро девять. Мне позволено не торопиться, – важно, как мама, заявила я и снова вспомнила про котенка. – И еще! Я потеряла Элли! Поэтому мне так не везет сегодня! Мне нужен Элли! С ним я справлюсь лучше!

– Тебе не нужен Элли…

Мальчишеский голос вдруг стал взрослым. Себастьян за секунды повзрослел на двадцать лет, а я так и стояла пятилетней девочкой, глядя на него, задрав голову. Все тот же сад. То же глупое платье с юбкой, разлетающейся на ветру. И такой резкое взросление брата не казалось мне странным.

Себастьян присел на корточки и, улыбнувшись, крепко обнял меня.

– Ты и сама можешь со всем справиться, – прошептал на ухо он. – Без Элли. Без меня.

– Не могу, – тут же доверчиво проскулила я, прижавшись к брату. – Не смогу.

– Офелия…

– Я люблю тебя, Себ.

– Я тебя тоже, сестренка.

Себастьян отстранился. Нежно провел рукой по волосам. От него пахло запеченными яблоками и черным чаем. Тут же захотелось снова прижаться к нему, но Себастьян стал отдаляться. Растворяться. Его голос стал более грубым. Громким. Чужим.

– Ваше Высочество!

Открыв глаза, я продолжала бормотать что-то про Элли, но, увидев незнакомого мужчину в спальне, закричала, кутаясь в одеяло.

– Ты еще кто? Уйди!

– Ваш…

– Охрана!

Ткнув в кнопку вызова прислуги, я громче потребовала охрану. На прикроватной тумбочке так и стоял пирог, который я ковыряла вчера, и, схватив вилку, я направила ее на незнакомца. Свет в спальне включился, перепуганная служанка что-то громко верещала, в комнату ворвались еще двое мужчин, а я заметила, что угрожаю незнакомцу вилкой с наколотым на ней куском пирога.

Что. Вашу мать. Происходит?

– Оставьте нас с принцессой, – спокойно произнес незнакомец, обернувшись к охране.

Те мигом встали по стойке смирно, четко произнесли «Есть, сэр!» и покинули комнату. Наверное, мне должно было стать спокойнее оттого, что охрана знает моего ночного незнакомца, но я продолжала держать вилку, готовясь к атаке при необходимости, как учили на фехтовании.

– Вы тоже, – грозно произнес незнакомец, повернувшись к служанке.

И его интонация пробудила во мне зверя. Вспомнив, что приказы сейчас по моей части, я поднялась с кровати, продолжая держать вилку, как рапиру.

– Клара, не уходи, – приказала я. – А вы, – продолжила, выразительно посмотрев на незнакомца, – объяснитесь.

Окончательно проснувшись, я наконец смогла рассмотреть его. Темноволосый мужчина с короткой стрижкой, лет тридцати. Может, немного старше. Карие глаза. Пухлые губы. Он бы мог выглядеть смазливо, но черный лонгслив, обтягивающий мышцы, и легкая щетина прибавляли мужественности.

Взгляд дальше скользил по его одежде. Черные штаны-карго, ботинки на шнуровке. Одежда походила на специальную для силовиков.

И что-то в нем при более детальном рассмотрении казалось мне знакомым…

Но что? Понять так и не получалось…

– Думаю, лучше это сделаю я.

Невозмутимый голос матери в этом торжестве сюрреализма удивил. Она спокойно вошла в спальню, без удивления взглянула на мужчину, а потом снова на меня. И все ее поведение говорило о том, что так и должно быть.

Хотя стоит отдать ей должное: держать мину при плохой игре она умеет мастерски.

Ее волосы уже были уложены в аккуратный пучок, сама она уже в платье-футляре. На ее фоне я, растрепанная и в пижаме, сама казалась себе оборванкой пусть и не видела отражения. И даже не хотела представлять, каким опухшим было лицо после нескольких часов сна и слез.

– Клара, приготовь ее Высочеству спортивную одежду, майор Грант, дайте нам с дочерью поговорить наедине. Офелия, опусти вилку.

Холодно. Четко. Сдержано. Королевская натура матери всегда меня восхищала. Наверное, разбуди ее ночью непонятный майор, она бы и тогда отреагировала более адекватно. Еще один минус мне как будущей королеве.

Грант почтительно кивнул и направился к выходу, Клара поспешила в гардеробную, а я вдруг поняла, что боюсь смотреть на мать. Выигрывая время, я снова взглянула на Гранта. Он почти вышел из спальни, но у порога задержался.

То ли тоже смотрел на меня, проверяя что-то, то ли почувствовал мой взгляд. Я не могла ответить на свой же вопрос, но от этих переглядок вмиг почувствовала волнение. Меня втянули в какую-то игру – факт, который уже не требовал подтверждения и доказательств. И мне быстрее хотелось понять правила.

Грант вдруг по-доброму ухмыльнулся, будто бы прочитал эту мысль. Это был взгляд человека, который уже был в игре и предвкушал нечто забавное от новичка.

– Вчера мы начали говорить об этом, Офелия, – серьезно начала мать, подходя к креслу.

Она грациозно опустилась в него, а я почувствовала себя еще большей идиоткой, взглянув на свои голые ноги в пижамных шортах и вилку в руке.

– Незнакомый мужчина в моей спальне с утра тоже входил в твой план? – усмехнувшись, уточнила я, садясь в кресло напротив.

Обычно я сидела тут вечером после каких-нибудь приемов, смотрела на сад или листала журналы, которые Клара клала мне журнальный столик. Это место спальни ассоциировалось со спокойствием и гармонией. И точно я никогда не могла предположить, что когда-нибудь буду здесь обсуждать с матерью подобную тему в подобных обстоятельствах.

– Это была его инициатива. Я не стала возражать, – игнорируя иронию, ответила мама и серьезнее продолжила: – Майор Виктор Грант служит короне. Он командует элитным подразделением, обеспечивающим безопасность двора. В прошлом – ветеран боевых действий. Состоял в миротворческих силах ООН.

Я кивнула. Это все, конечно, прекрасно, но меня начала волновать мысль: для чего мне эта презентация? Если мать расписывает биографию Гранта, то информацию следовало принять к сведению и запомнить.

– И он будет заниматься твоей военной подготовкой. Ее практической частью. Сейчас ты пойдешь на первую тренировку: он посмотрит на твою физическую форму, определит количество занятий. Теоретической частью будет заниматься другой учитель. Вас представят позже. В девять у нас будет чай. К половине десятого к нам присоединится Соня, подготовит тебя для пресс-конференции, чтобы ты рассказала о том, что начала подготовку. К десяти придет Рина, чтобы собрать тебя. В одиннадцать – пресс-конференция.

И, как только мать договорила, мой мозг взорвался. Страна носит десятидневный траур по брату, и я планировала делать то же самое. Признаться, на другое и не было особо сил. Их остатки уходили на то, чтобы держать лицо и не плакать при людях.

– Нам надо играть на опережение, – продолжила мать. – Это сложно, я знаю, но сейчас хороший момент показать, как ты умеешь держаться в тяжелые времена. Себастьян – не только наша потеря, страна потеряла будущего короля. Это важнее нашей скорби, наших чувств. Мы ответственны за людей. Корона – превыше всего.

Еще с детства, когда мать начинала говорить так твердо и серьезно, меня пробирала дрожь. Эта ее непоколебимая интонация, забивающая слова в голову, как молоток гвоздь. Ее принципы. Ее правила. Та часть ее жизни, которая не терпела какие-либо «но».

Она ждала того же от меня.

Ждала, что я, как и она, отодвину скорбь, возьму себя в руки и стану светом маяка для страны в эти темные времена. Тренировки, пресс-конференции, сборы, битва за корону. Умом я понимала необходимость всего этого, но всей душой ощущала, что предаю брата. Словно как и все стервятники вокруг, пытаюсь урвать кусок его плоти. Забрать что-то его по праву. И от этого становилось тошно от самой себя.

Но, проглотив этот фантомный рвотный позыв, я попыталась сделать то, что от меня требовали мать, корона и страна.

– И что потом? Я полечу куда-то воевать?

Пусть произнести получилось чуть насмешливо, перспектива меня пугала. Себастьян участвовал в миротворческой миссии несколько лет назад. И это осознание спокойствия не прибавляло.

– Себ же участвовал в политической миссии в Афганистане, – напомнила я. – И кузен тоже.

– А принц Уильям Виндзор служил в Королевских ВВС и летал на операции по спасению и оказанию помощи. Его служба не включала нахождение в зонах боевых действий. Майор Грант тебе все объяснит. У него есть план действий.

Прекрасно. Еще один человек, который может распоряжаться моей жизнью больше меня.

Но я проглотила и этот язвительный выпад. Успокоившись, я хотела спросить о Гранте и плане, но мать поднялась. Разговор окончен.

– Клара! – позвала она. – Принцесса готова одеваться.

Клара тут же появилась в комнате и стала раскладывать одежду. Спортивные штаны, футболка, фитнес-топ, кроссовки. Я без энтузиазма посмотрела на одежду и поблагодарила ее.

Сборы проходили медленно. Я все время зевала, чувствовала усталость и не могла избавиться от тяжелых мыслей о Себе. Хотелось верить, что он все понимает. Что будь он жив, я бы ни за что не стала соперничать с ним за корону, как это было у матери и дяди. Застегивая фитнес-браслет, я обратила внимание на время – без двадцати минут шесть. Неудивительно, что я чувствую себя размазанной по полу.

Выйдя из спальни, я сразу столкнулась с недовольным взглядом Гранта.

– Майор, – обратилась я, не придумав ничего лучше.

– Ваше Высочество, – сухо произнес Грант, подходя ближе, и посмотрел на часы у себя на запястье. – Двадцать минут, – сурово произнес он.

– Что «двадцать минут»?

Я и сама заметила, что интонация прозвучала раздраженно, но у меня уже не было сил. Голова взрывалась от мыслей, душа – от боли, совесть – от ощущения, что я стервятник.

– Сборы. Королева покинула вашу спальню двадцать минут назад, – в том же тоне произнес Грант.

Пусть он говорил почтительно и вежливо, я все равно ощущала верх над собой. Командный тон, требующий, чтобы все приказы выполнялись беспрекословно.

– Может быть, я бы и собралась быстрее, если бы мое утро не началось с вашего визита, – подчеркнуто вежливо произнесла я. – Расскажете о причинах своей инициативы ворваться ко мне в спальню с утра пораньше?

– Нет, – твердо произнес Грант и с чуть насмешливой интонацией продолжил: – Но могу заверить, что это никак не связано с желанием посмотреть на вашу королевскую особу в пижамных шортах.

Ненавязчиво высмеяв подтекст моего вопроса, Грант стал выглядеть еще более самоуверенно. Но странным образом его это не портило. Он явно знал себе цену. Жаль, что я не знала о нем ничего, кроме сказанного матерью.

В его взгляде было что-то уверенное, спокойное и нахальное. Странная смесь, в которой мне сейчас совершенно не хотелось разбираться, но которая меня немного заинтриговала.

– В следующий раз у вас на сборы будет пять минут. Этого вполне хватит, чтобы умыться, одеться и завязать волосы в хвост. – Тон сменился на хладнокровно-командный. Наверное, так разговаривают с какими-нибудь рядовыми.

И часть меня хотела возмутиться.

Но другая отчетливо понимала, что не стоит напоминать ему, что перед ним принцесса. Он и так знает это, явно не забыл. И явно использует мои слова против меня.

– За опоздания будут штрафные отработки, – предупредил он.

– Что угодно, – равнодушно ответила я.

Грант тихо хмыкнул, видимо, ожидая другой реакции, а я вдруг поняла, что у меня просто нет сил на этот разговор. У меня не было сил и на этот день, но тут нет и выбора. Его необходимо прожить. И точка.

– Пойдемте в… Где вы собираетесь готовить меня? – продолжила я, сделав несколько шагов вперед.

Грант указал рукой направление. И в его взгляде мелькнул интерес. К чему именно – мне тоже не хотелось думать. Я вдруг поняла, что для выживания в эти дни мне просто необходимо плыть по течению, что бы оно ко мне ни забросило. Потому что в противном случае, я не была уверена, что справлюсь со всем, что разом навалилось на меня. И проверять это мне совершенно не хотелось.

3. Кавалерист шестнадцатого века, активация важного навыка и пробуждение зверя

Психологи, всякие духовные наставники постоянно твердят, что мы сами решаем, как проживать жизнь. Наш день определяет настроение, с которым мы встаем, наше мышление, мысли.

Если верить в это, то сегодня меня ждал отвратительный день. Я плелась за Грантом в зал и почему-то жалела, что не прихватила с собой вилку. И при этом не могла понять саму себя. Одновременно хотелось помолчать, не нагружая мозг лишней информацией, и задать множество вопросов, поскольку я так до конца и не понимала, что даст мне эта военная подготовка.

– И кем я буду после этой учебы?

Интерес все-таки взял верх. Сконцентрировав взгляд на широкой спине Гранта, обтянутой черным, я не могла не отметить его физическую форму. Он явно давно в военном деле, а тренировки наверняка давались ему легко. Как подготовка пройдет у меня? Помогут ли навыки фехтования, верховой езды и пилатеса?

Но это скорее подходило кавалеристу шестнадцатого века, скачущему на коне со шпагой и выполняющему разные пируэты, а не современному солдату.

– Вторым лейтенантом, – отозвался Грант. – Потом возглавите небольшое подразделение, примете участие в учениях, получите специальность. Уйдете в запас. Порой будете участвовать в миссиях за границей и учениях. Это уже по обстоятельствам, уровню вашей подготовки.

Мне бы что-то на это ответить, но слов не было. Анализируя услышанное, я дошла до зала и молча вошла туда. Себ активно служил, Винсент тоже. Даже моя мать. И я поняла, почему сказанное Грантом отозвалось во мне с такой тревогой.

– И этого будет достаточно? – скептически уточнила я.

Грант повернулся ко мне. В ярком освещении зала я наконец смогла нормально его рассмотреть. Высокий рост, выправка, серьезный взгляд. Мне тут же подумалось, что тренировки не входят в первые пункты перечня его обязанностей. Но с королевой никто не спорит.

– В любом случае будет лучше, чем сейчас, – холодно отозвался он. Даже чуть раздраженно. Словно я муха, донимающая его. И наверное, только титул и субординация не позволяли ему выплеснуть на меня все скопившиеся негодование.

Итак, начинаем мысленно запоминать информацию о Гранте. К факту службы и подозрительно знакомой внешности прибавляем нелюбовь к разговорам дольше двух минут.

– Знаете, майор Грант, я тоже не в восторге от происходящего.

После смерти Себа мое настроение и так было где-то под землей. Зарыто еще глубже, чем он сейчас. И негатив Гранта – последнее, что мне хотелось сейчас выносить.

– Именно такого настроя и ждут от будущей королевы, – с вызовом произнес Грант.

И пусть интонация звучала почти нахально, я не проглотила наживку. С детских лет мне внушали, что словам верить не стоит. Со мной будут говорить много, красиво. Порой, наоборот, грубо и провокационно. Годами во мне взращивали навыки дипломатии, вдалбливая в голову, что необходимо смотреть, как именно человек говорит. И взгляд Гранта выдал его. Я, наконец, раскусила интерес, с которым он на меня поглядывал.

Это безумное пробуждение. Эти фразы. Грант испытывал меня. И, может, я уступала ему физически, но дипломатически – перевес явно на моей стороне.

В этом вопросе ему меня не переиграть.

– Может, настрой у меня не самый лучший в данных обстоятельствах. Но такт явно тот, который требуется при общении с человеком, который пытается меня провоцировать, – ровно заметила я, вставая перед Грантом, и жестче продолжила: – И раз уж мы разобрались с моими компетенциями, давайте к перейдем к вашим и причине нашей встречи.

Все-таки навык говорить уверенно при любых обстоятельствах и ненавязчиво ставить на место вложили в меня так усердно, что активировался он сам по себе. Расправив плечи, смотря прямо в глаза Гранта, я действительно почувствовала возвращение контроля над ситуацией, но тень одобрения в его взгляде подействовала раздражающе.

Этот майор, свалившийся мне на голову, продолжает меня оценивать!

И ладно бы это касалось только военной подготовки!

Вдох-выдох, Офелия. Не дай ему и этим мыслям себя доконать!

– Бегали раньше? Какие дистанции?

От вопроса мне даже стало немного смешно. Интересно, какая степень разочарования будет у него после моего ответа? Хотя, может, Грант услышит то, что от меня и ожидал.

– Бег немного не мое…

Ответив, я с интересом наблюдала за реакцией, но ее не было. Лицо Гранта – олицетворение беспристрастности. Кажется, теперь изведать омут его мыслей будет немного сложнее, но перспектива не пугала. Напротив, во мне появился странный азарт. Наверное, это уже защитная реакция психики, чтобы хоть как-то вывезти реальность и чем-то разбавить весь ее мрак.

– Тогда начнем с классики, – сухо произнес Грант. – Подтягивания. Покажите, ваше Высочество, на что способны.

Плюс одно наблюдение к моему досье о Гранте. Он хорошо умеет говорить одновременно уважительно и подтрунивая. Отпечаток работы при дворе? Наверное, с настоящими новобранцами и военными придерживаются другой тактики. По крайней мере, как показывали в тех немногочисленных фильмах про армию, которые я видела.

Думая об этом, я подошла к турнику. Конечно, он выглядел не так устрашающе, как реформер на пилатасе, но что-то мне подсказывало: унижений с ним у меня будет больше. Но, веря в себя, свои силы, я настроилась показать все лучшее, на что способна. Мысль прибавила уверенности, и, крепко взявшись за турник, я глубоко вдохнула воздух и несколько раз подтянулась. Один раз, кажется, даже правильно.

Внезапно, мне даже удалось поймать себя на мысли, что меня не волновал результат, а важен был сам факт, что я пытаюсь. И стоило этой мысли пронестись в голове, я тут же потухла. Наверное, это не тот настрой, который должен быть у будущего правителя страны. Захотелось выкинуть это из головы, но я могла лишь попытаться подтянуться еще раз.

– Подтягиваетесь рывками. Это неправильно, – сухо заметил Грант. – Начали неплохо, но сдулись быстро.

Мне захотелось закричать.

И я даже не хотела задумываться, сколько раз за это утро у меня возникало это желание.

И дело было даже не в Гранте. Родившись во дворце, живя по правилам, протоколам и сценариям, я всегда ощущала контроль над ситуацией. Я знала, что и кому сказать, потому что пиарщики прописали все реплики, сколько и с кем говорить, потому что такие пункты есть в протоколе, что ждать от вечера, потому что он прописан поминутно. После гибели Себа я ощущала себя в свободном падении, не зная, что для меня готовит новый день. И эта тренировка не была страшной из-за недочетов моей физической формы или нетактичных реплик Гранта. Я боялась отсутствия контроля, из-за чего чувствовала себя беспомощной и жалкой.

Внезапная гибель Себа породила хаос. Кажется, никто не был готов к такому повороту всерьез. Забавно, учитывая, что целая команда пиарщиков и службы безопасности прописывают нам каждый шаг в нескольких вариантах развития событий.

Или, может быть, не готова была только я. Кажется, мать сейчас отлично понимала, что следует делать дальше. Как и Грант. Я же ощущала себя так, будто пробираюсь с закрытыми глазами по коридору, полному ловушек. Один неосторожный шаг – и все. Конец.

После подтягиваний последовали отжимания, приседания, комплекс упражнений на пресс. Я каждой клеточкой чувствовала цепкий взгляд Гранта. Он не упускал ни одной мелочи, отмечая технику, выдержку, насколько легко я справлялась с нагрузкой и правильно выполняла упражнения.

И, кажется, я делала все лучше, чем он ожидал.

Хотя моя физическая форма явно оставляла желать лучшего. По телу лился пот, одежда прилипла. Мне казалось, что даже волосы вспотели. Я жадно пила воду каждый раз, когда Грант напоминал об этом.

И, припав к бутылке в очередной раз, даже не смогла нормально сделать глоток. Вода полилась по подбородку, на футболку.

– Я больше не могу, – жалобно протянула я.

Руки не слушались, ноги дрожали. Мне уже даже не хотелось в душ. Кажется, я была готова заснуть прямо так, липкая и вонючая. И от мысли, что это лишь начало дня, а дальше он уже расписан по часам, становилось только тоскливее.

– Не нойте, Ваше Высочество, – снисходительно произнес Грант.

Пусть в начале я оценила его навык обращаться двусмысленно, одновременно уважительно и насмешливо, сейчас это стало раздражать. Стоило услышать, как он обращался в соответствии с титулом, мне тут же представлялось, как он чиркал спичкой о коробок и принимался ждать, когда случится взрыв.

Отпрянув от бутылки, я зло посмотрела на него и сразу же пожалела об этом. Грант гаденько улыбался, наблюдая за моими попытками утолить жажду и восстановить дыхание.

И, видимо, дождавшись, когда я немного приду в себя и снова чуть больше захочу жить дальше, бросил мне ещё один вызов:

– Пробежка на время. Пять километров. Я отмечу результат.

Сказав это, Грант направился к двери, доставая из кармана секундомер. Наблюдая за ним, я поняла, что эта чертова пробежка будет на улице. Кажется, осознание этого и разочарование отразились у меня на лице.

Грант ещё раз окинул меня цепким взглядом – не просто оценивая, но и словно заглядывая вглубь, проверяя не только физическую, но и внутреннюю стойкость. Отчего мне захотелось окатить его водой из бутылки. Но подобные проявления эмоций с детства были под запретом.

Модель может кинуть в горничную телефон, потом публично извиниться, оплатить медицинские счета, моральную компенсацию. После грамотной работы пиарщика это забудется. Принцесса себе такое позволить не может. А будущая королева тем более.

Взяв себя в руки, я коротко кивнула в ответ и, не теряя времени, вышла из зала, в очередной раз напоминая себе, что я обязана пройти это испытание.

На улице было свежо. Небо казалось необычайно красивым после рассвета. Может, Себастьян наблюдает сейчас за мной оттуда? Мысль об этом пришла неожиданно, и я вдруг поняла, в каком отчаянии нахожусь, раз думаю о подобном. Никогда прежде меня не посещали подобные мысли. Признаться, я и особо набожной не была, и ходила в церковь лишь по большим праздникам, исполняя королевский долг.

Детский хор, пафосные слова священника, ярмарка с выпечкой, запах ладана – все, что связывало церковь и меня. Я всегда жила настоящим, не думая о мифичном будущем, но вдруг стоило? Может, тогда бы сейчас я лучше понимала, что стало с Себом.

Стало ли вообще что-то? Или он просто лежит под землей и со временем превратится в скелет в одежде? И нет ничего после смерти.

Хотелось бы верить, что есть. И хотя бы где-то там он сейчас счастлив без ноши королевского груза на плечах.

Какое-то время все эти мысли отвлекали меня от бега. Я просто автоматически двигалась, но потом усталость оказалась сильнее. Дышать стало почти невозможно, глаза щипало от пота. Мне хотелось рухнуть на землю, но вместо этого я из последних сил плелась остаток дистанции.

– Да, Ваше Высочество! – раздался саркастичный голос Граната. – Правильно! После интенсивной пробежки нельзя сразу останавливаться. Надо переходить на шаг. Правда по завершению дистанции, но это же детали…

Услышав эту самодовольную гадкую информацию, мне в голову пришел только один вопрос. Где сейчас моя вилка, которой я защищалась с утра? Если бы я кинула ее, как дротик, то смогла бы попасть в Гранта?

Я же стараюсь! Пытаюсь! Зачем эти унижения и комментарии, как из посредственного американского фильма про военные базы?

Вопросы крутились в голове, но задавать я их не собиралась. Дойдя до Гранта, я поравнялась с ним, гневно посмотрела прямо в глаза и уверенно, расправив плечи, пошла обратно во дворец, ясно давая понять, что для меня тренировка окончена.

– Я вас не отпускал, Ваше Высочество!

Раздражающая меня саркастично-уважительная интонация сменилась на холодную и властную. Ироничные колкости закончились. Теперь и Гранту было не смешно. А я так устала, что мне вдруг стало плевать.

Уходя, я чувствовала его взгляд на спине. Обжигающий. Свирепый. Он не повышал голос, не повторял. Говорил без драматичных и пошлых эффектов. Не пытался остановить. Не угрожал неприятностями и дополнительными тренировками.

И, когда я осознала это, мне вдруг стало не по себе.

Грант явно из тех мужчин, которые не позволят такое поведение по отношению к себе. Наверное, я сейчас разбудила зверя. Наверное, что-то будет. Но много думать об этом не было сил. Игнорируя все и всех, я вернулась в спальню.

Мне нужны были вода, душ, чистая одежда. Но и на это не было сил. После похорон Себа я так и ощущала себя ослабшей. Словно при простуде, когда каждое движение кажется сложнее раза в три. Я легла на кровать, закрыла глаза и тут же услышала стук.

Может, если игнорировать его, то меня оставят в покое?

Сколько сейчас времени?

У меня есть возможность просто полежать до необходимости тащиться на завтрак с матерью и Соней, чтобы обсудить эту пресс-конференцию?

– Ваше Высочество, – тихо, но настойчиво произнесла Клара. – Ее Величество хочет видеть вас.

В переводе: поднимайте задницу, королева требует, но я не могу вам так сказать, поэтому пытаюсь говорить с максимально вежливым напором.

Интересно, Грант ей уже рассказал про меня?

Или случилось еще что-то?

Гадать не было смысла. И, собрав пыль из остатков сил, я поднялась принять неизбежное.

4.Непозволительная роскошь новой жизни, выход «Армани» и непонятный мужчина

Наверное, мать не будет в восторге, когда я заявлюсь к ней потная и вонючая после такой интенсивной тренировки, но выбора не оставалось. Да и так хотя бы есть неоспоримые доказательства того, что я искренне пыталась выложиться по полной, пусть в итоге все и пошло немного не по плану.

Добравшись до ее кабинета, я сделала глубокий вдох.

Кабинет матери всегда действовал на меня нервозно. Наверное, атмосфера там придавала разговорам больший оттенок серьезности, немного давила. И сейчас я ощутила это давление вдвойне.

Постучав, я вошла. Гранта внутри не было. Только Соня стояла с планшетом, быстро двигая по нему пальцем. И она тоже в столь ранний час выглядела намного лучше и свежее меня. Наверное, это магия дворца.

И обычно эта магия действовала и на меня. Но не в этот раз.

– Офелия, проходи, – пригласила мама.

– Спасибо. Доброе утро, Соня, – заходя, произнесла я.

– Ваше Высочество, – с легким поклоном произнесла Соня.

Первая говорит королева, давая разрешение говорить другим. Потом – принцесса. И уже потом все остальные в зависимости от титула выказывают уважение. Обычно я не замечала этого, но сейчас, в моменте, мне стало смешно. Особенно на контрасте с Грантом и нашей тренировкой.

Раннее утро, траур в семье и королевстве, предстоящая борьба за трон, а мы так и расшаркиваемся друг перед другом, играя в слова. Как и на похоронах Себа, мне вдруг снова стало тошно от происходящего. Но там была хотя бы игра на публику, но что происходит здесь и сейчас?

Может, когда прежний уклад жизни трещит по швам, а сердце разбивается от горя и скорби, то проще держаться на плаву, подчиняясь правилам и протоколам? Особенно если на твоих плечах такая ответственность, как у моей матери?

– Покажи ей, Соня, – приказала мама.

– Вот, взгляните, Ваше Высочество, мой друг из «ДейлиЛит» прислал мне статью о вас, которая будет опубликована сегодня, – тут же заговорила Соня.

Вряд ли меня так резко дернули сюда, чтобы показать хвалебную статью. Понимая, что не увижу ничего хорошего, я приняла планшет и сразу обратила внимание на свою фотографию. Снимок папарацци. Девичник подруги. У меня в руках сигарета и шарик с нарисованным пенисом. Я в коротком сиреневом платье, на голове – потрепанная розовая фата. Снимок был сделан прошлым летом. Тогда его мало обсуждали. В основном писались комментарии в духе «что еще ждать от девичника». А некоторые и вовсе были разочарованы, что самое непотребное – это нарисованный, даже не натуралистичный, член и обычная сигарета, а не мускулистые стриптизеры в масле, мы, полуголые танцующие на них, море алкоголя и пара косяков.

Пролистав вниз, я увидела и другие свои фото, иллюстрирующие «мой разгульный образ жизни». В основном все снимки делали папарацци. Где-то я была с алкоголем, где-то танцевала, где-то шла босиком ночью. А на одном фото и вовсе рука одного графа оказалась в непростительной близости к моему заду.

– Если посмотреть на эти снимки, то я самая гулящая особа Севории, – хмыкнула я.

Вообще, я редко фигурировала в каких-либо скандалах. И этим очень бесила желтую прессу. При моей любви к клубам и вечеринкам они ждали от меня выходок в духе Линдси Лохан или принца Гарри, но я всегда носила нижнее белье, не напивалась до беспамятства и могла устоять на ногах.

– И это наша будущая королева? – нарочито важно прочла заголовок мать.

– Это все вырвано из контекста. Девичник – это девичник. Что взять с американки? Я уважаю традиции. С танцами тоже нет ничего вопиющего. Босиком я, потому что порвался ремешок, а граф меня даже не лапал. Он кому-то тянул руку. Просто удалось так снять, – ровно объяснила я, блокируя планшет, и передала его Соне.

– Ты же знаешь, Офелия, что всем плевать на объяснения. Главное – кадр, – уже спокойно произнесла мать. – И я знаю, что с этим уже ничего не поделаешь. Мы сами позволяли тебе вести такой образ жизни. Видит Бог, ты ходила по грани, но тебе хватало благоразумия ее не переступить.

В интонации матери даже послышались нотки уважения, отчего я немного воодушевилась. Интересно, сохранится ли ее настроение, когда она узнает, как я ушла с тренировки Гранта?

– Я позвала тебя сюда не отчитывать, а напомнить, что теперь ты будешь под еще большим наблюдением. И все это, – указала на планшет, – должно остаться в прошлом. Ночные тусовки, откровенные наряды, праздники с фаллическими символами, подозрения в романах с кем-то и тем более доказательства этого. Принцессе позволено, что о ее романе с футболистом пишут на желтых страницах, будущей королеве – нет.

И сейчас я была даже не удивлена, что мать вспомнила Лэнса Деккера.

Она не имела ничего против того, что я встречаюсь с мужчиной без титула, но ей не нравилась его медийность. Она была уверена, что он использует меня для собственной популярности. Звезда футбола и принцесса – таблоиды нас обожали. Как во время отношений, так и после разрыва, пытаясь узнать причину, потому что версия Сони «расстались по обоюдному согласию» их не устраивала.

– Я тебя поняла, мама, – уверенно ответила я.

За эту часть жизни сейчас явно не стоило беспокоиться. Меня не тянуло на вечеринки, не было желания флиртовать и общаться с мужчинами. Будь моя воля, я бы просто лежала целыми днями в спальне, не общаясь ни с кем. Но говорить этого я не стала.

– Теперь прими душ, переоденься и приходи к завтраку, – буднично произнесла мама.

И, признаться, выполнить этот приказ я сейчас была рада.

Встав под теплую воду, я подставила ей лицо и бесшумно заплакала. Порыв был, но звуки, слезы не шли. Я просто жмурилась, громко выдыхала и чувствовала, как крик, застрявший в горле, царапал меня изнури.

Было еще более паршиво на душе от мысли, что утро только началось. Что самое сложное – впереди. Что мне необходимо собраться.

Шампунь. Гель. Мочалка.

Я по инерции мылась, беря первый попавшийся нужный флакон, и каждую секунду приказывала себе успокоиться, напоминая, что срыв, истерика – непозволительная роскошь.

Выйдя из душа, я увидела, что Рина возилась с одеждой. Видимо, сегодня все на нервах и начинают работу раньше. На рейле висело несколько образов для сегодняшнего дня. Все темное, закрытое, унылое. Как мое настроение.

– Прощай, «Версаче». Здравствуй, «Армани», – без энтузиазма уточнила я, рассматривая элегантные сдержанные образы.

– Тебе все будет к лицу, – заверила Рина.

– Хотелось бы верить, – разглядывая черные лодочки, хмыкнула я.

– Принцесса, разве у тебя есть причины мне не верить? – нарочито возмущенно спросила Рина.

Ее интонация прозвучала с дружеской издевкой. Рина пыталась общаться со мной в нашей обычной манере, но ее взгляд все еще был полон жалости. Она – одна из немногих во дворце, с кем меня связывали приятельские отношения. Мы могли поболтать в лучших девичьих традициях, обсуждая новые коллекции, последние новости и даже мужчин. Рина всегда честно высказывала свое мнение о моем внешнем виде, когда я куда-то выходила, не лебезила, не переходила черту. И главное: она знала обо всех во дворце, при этом от нее никто ничего не узнавал.

– Ты что-нибудь знаешь о майоре Гранте? – беря черное платье с рукавом три четверти, спросила я.

– Это мой фаворит…

Интересно…

–… Фабиана Филиппи.

Твою мать! Я думала, она про Гранта. Руководитель из службы безопасности и стилист. Могло бы получиться довольно интересное сочетание.

– Закрыто горло, даже такая длина не портит платье. Будет акцент на твои запястья. Я подберу тебе что-то из фамильных украшений. Пресса это заметит. Милый семейный жест.

Конечно, Рину больше интересовала одежда, а не непонятные грубые мужики. Эта дама всегда была за прекрасное. Даже ее внешний вид об этом говорил: янтарного оттенка каре, большие зеленые глаза, простое синее платье и туфельки «Мэри Джейн». Все по отдельности просто, но на ней смотрелось так, что хотелось разглядывать. Смесь современного и чего-то с полотен прерафаэлитов. Вот только сейчас меня больше интересовало не это.

–… не по фигуре, но и не балахон. Будешь выглядеть сдержанно и в меру стильно. Примерь.

Приложив платье к себе, я подошла к зеркалу. Черно. Уныло. Не совсем мое. Но для данных обстоятельств самое то. Наверное, сейчас, когда каждую мелочь во мне будут рассматривать под микроскопом, лучше довериться профессионалу.

– А что до Гранта, – продолжила Рина и чуть нахмурилась.

Судя по тому, как она поджала губы, Рина ковырялась в своей памяти. Я вернула платье на рейл, дав понять, что пойду в нем, и со странным предвкушением ожидала ответ.

Ну же, Рина, дорогая, скажи что-нибудь полезное. Мне уже надоело, что все вокруг обо мне знают больше, чем я о них.

– Даже не знаю, если честно. Он тихо и спокойно живет, – пожав плечами, ответила она. – Делает свое дело, не влипает в скандалы. Кажется, он довольно замкнут.

Понятно, что ничего не понятно. Но раз уж даже Рина ничего не может сказать, то сбор информации можно прекратить и просто ждать, что будет дальше.

Сколько нужно человеку времени, чтобы окончательно почувствовать себя не собой? В моем случае где-то час. Я сидела за чаем с матерью, вспоминала разговор с Риной и почему-то боялась того момента, когда облачусь в выбранный ею лук. У меня было странное ощущение, что это послужит началом конца.

Вердикт звучал слишком пафосно и драматично, но в то же время и настолько уместно и реально, что меня пробирала дрожь.

– Офелия!

Голос матери резко выдернул меня из мыслей. Заметив ее недовольный взгляд, я поняла, что прослушала достаточно много. А самое страшное: упустила момент, когда мне нужно было что-то ответить ей.

– Извини, пожалуйста. Я задумалась, – виновато произнесла я.

– Ты не можешь позволить себе такое. Не можешь витать в облаках, когда с тобой говорят, – строго продолжила мама. – С тобой постоянно будут говорить.

Я лишь виновато кивнула на эту тираду. Себастьян такое себе не позволял. Интересно, придет день, когда я перестану нас сравнивать? И делала ли это мать? Вероятнее всего – да.

Мама продолжила говорить, что Соня и команда сейчас активно изучают мое прошлое: что уже попадало в прессу, что может попасть, а я вдруг заметила темное пятно за ее спиной. Грант. И от его вида у меня пропал и без того слабый аппетит.

– Майор, – произнесла мать, тем самым давая ему возможность говорить.

Наверное, я даже сильнее сжала фарфоровую ручку чашки. Надо было довести эти идиотскую тренировку до конца, а не уходить, как капризная девчонка! Противный голосок в голове уже вовсю пищал, что Себастьян бы так не поступил. Он тот правитель, который должен быть. Это его корона, а не моя.

– Извините, что отвлекаю, но мы можем поговорить наедине? Сейчас.

Надо же, а с матерью он разговаривает, как нормальный человек. Без этой насмешливо-саркастичной интонации, но при этом же все с той же властностью, не переходящей черту…

– Это займет несколько минут, Ваше Величество, – продолжил Грант.

На меня он почти не смотрел. Мне даже стало казаться, что причина этого разговора не я. Большим позором было бы отчитать меня на глазах у матери, а не наедине. И, внимательнее рассмотрев Гранта, я вдруг заметила, что он напряжен. И, возможно, чем-то взволнован.

– Хорошо, – отозвалась мама. – Идите в мой кабинет.

Грант кивнул, опустил голову в легком поклоне и покинул комнату. Я так и пялилась на дверь, за которой он скрылся. Что же так могло взволновать этого мужика, что он пошел прямо к королеве в разгар таких проблем?

Стук каблуков вывел меня из мыслей. Пришла Соня и сразу начала говорить по делу. Мать оставила нас, а сама, видимо, направилась к Гранту, чтобы выяснить это. И сейчас мне было даже жаль, что я не могу пойти с ней, чтобы узнать все от него.

5.Самозванка, вопрос не к месту и прыжок хищника

Я привыкла, что Соня много и подробно говорит, когда дело касается ее работы. Как ни крути, но это просто современные требования общества, в котором социальные сети и контент встали на первое место. Неоднозначная фотография, плохо подобранные слова – и ты уже можешь подвергнуться культуре отмены. И порой люди заходят в этом слишком далеко, превращая порицание в травлю за какую-нибудь глупость или неудачную шутку.

Рина, Соня, их команды отвечают за то, чтобы подобного не происходило. Чтобы речь подходила случаю, шутки были уместными, а образ не оскорблял чью-нибудь культуру, лишь уважительно подчеркивая ее в случае необходимости, но ни в коем случае не использовал. В наш неспокойный век интернета и социальных сетей скандал мог произойти на пустом месте. А в случае кого-то вроде меня обычный скандал имел все возможности перерасти в международный.

Поэтому я всегда с должным уважением и пониманием относилась к их советам и словам, всегда изучала все необходимые заметки, речи и протоколы, которые мне давали перед мероприятиями. Но сегодня, сейчас, не могла сосредоточиться ни на чем. То ли усталость, то ли тревожность, то ли еще что-то, но я отчаянно чувствовала себя не собой. Какой-то оболочкой без содержимого, которая выдает себя за того, кем не является на самом деле. Жалкой самозванкой, примеряющей образ, который ей не подходит.

Все разговоры, сборы были пропитаны этой неприятной тягучей атмосферой. Как будто в воздухе витал неприятный стойкий парфюм. И я даже не могла предположить, когда эта вонь выветрится. Выветрится ли вообще.

Часть меня все еще ждала мать после разговора с Грантом. Но то ли он был занят, то ли она решила отложить разговор и обсудить ситуацию с ним после пресс-конференции. Непонятно. Оба варианты казались логичными.

– Ты хорошо выглядишь, – ободряюще произнесла Рина. – Элегантно, но на свой возраст.

Неужели теперь я буду получать такие комплименты?

– Спасибо, – поблагодарила я, продолжая рассматривать отражение.

Волосы заплели в пучок, но выглядело довольно симпатично, поскольку в него вплели и косичку. Платье закрывало все, кроме рук по локоть и лодыжек. Неброский макияж, скрывающий синяки под глазами и немного подчеркивающий черты лица, элегантные остроносые туфли.

Я действительно выглядела хорошо, но…

– И браслет, – продолжала Рина. – Позволь.

Она осторожно взяла футляр. Открыла его. И я тут же увидела блеск сапфиров. Красивый цвет, прекрасные камни. Бережно положив футляр на стол, Рина взяла браслет. В этот момент она выглядела такой довольной, как ребенок в кондитерской лавке. Хотя, наверное, мы все любим драгоценности. Тем более фамильные. Но особой радости у меня они сейчас не вызывали.

Рина резко изменилась в лице, видимо, запоздало поняла, что ее восхищение красивым сейчас не к месту, но я никогда не злилась на нее из-за подобной забывчивости. Приятно, когда человек горит своим делом. И если он работает на тебя, то ты в первую очередь от этого и выигрываешь.

– Спасибо, – поблагодарила я, когда Рина закончила с застежкой, и снова посмотрела на свое отражение.

В зеркале по-прежнему была незнакомка, но снова думать об этом я не собиралась и отправилась в тронный зал.

Пресса… Они возносят тебя на пьедестал. Они же могут тебя и уничтожить. Слушая шум от их переговоров, я готовилась выйти к трибуне и пыталась успокоить сердцебиение.

Вдох. Выдох. Я делала это много раз.

Жаль, что ставки никогда не были так высоки…

И пока эта мысль не начала пожирать меня, я двинулась вперед.

Шквал фотовспышек не заставил себя ждать. Все поднялись, приветствуя меня. В воздухе витало нетерпение. Стервятники готовились урвать свой кусок. Никогда, даже когда обо мне писали неприятные вещи, я не относилась к прессе с такой ненавистью. Даже презрением. Во мне всегда было понимание, что это их работа с ее приятными и неприятными сторонами, но происходящее после смерти Себастьяна изменило и это.

Хотелось верить, что это не относится ко всем представителям прессы, но сейчас, смотря на их попытки получить фото плачущей меня или матери, публикации статей вроде той, которую прислали Соне, я чувствовала лишь пожирающие меня обиду и гнев.

Нельзя ненавидеть людей.

Тем более – подданных собственного королевства.

Но как избавиться от мысли, что в погоне за гонораром они переходят черту?

Пока все эти мысли проносились в голове, мама рассказывала о новом плане нашей семьи. От нее исходила такая уверенность, что это захватывало дух. Королева – олицетворение силы, стабильности, готовности идти вперед, несмотря ни на что.

Мы с отцом стояли за ней, показывая поддержку, единую семью. Я старалась смотреть сквозь прессу. Как когда-то меня учили, выбрала точку и пялилась туда, создавая иллюзию, что смотрю на них. Сейчас я не была уверена, что смогу смотреть на них без ненависти. И сейчас, как никогда прежде, я завидовала умению матери говорить, так себя показывать при любых обстоятельствах.

– … эти трагичные времена. Наша семья благодарна вам за уважение, которое вы проявляете по отношению к нам. Тем не менее Себастьян – наша общая потеря. На него как на члена королевской семьи были возложены обязанности. И пусть мы скорбим, это не дает нам права отложить в сторону свои обязательства перед страной. Перед вами моя дочь, ее королевское Высочество принцесса Офелия, следующая в очереди на престол. И она сделает все, что от нее требует ее титул и обязательства перед вами.

Последнее предложение мать произнесла так твердо, почти жестко, что даже у меня побежали мурашки по коже. Переведя взгляд на журналистов, я поняла: подобный эффект ее тон произвел не только на меня.

– Ее Высочество принцесса Офелия с сегодняшнего дня начала военную подготовку под руководством опытных наставников и офицеров. Обучение займет время, но к моменту, когда придет ее время взойти на трон, принцесса Офелия будет готова к этому. И сейчас я хочу пригласить ее к трибуне, чтобы она сама ответила на ваши вопросы.

Стоило матери договорить, шум фотовспышек оглушил с новой силой. А я даже не успела сделать шаг к трибуне. Мимолетно взглянув на отца, я надеялась увидеть в его глазах поддержку, и это произошло.

И тут я подумала: отец – король-консорт. Он не претендует на трон. Его жена, его дети выше его по титулу. И у меня будет так же. Будет ли рядом со мной такой же любящий мужчина, как у моей матери?

Вопрос, конечно, очень к месту, Офелия!

– Спасибо, Ваше Величество, – поблагодарила я мать и поздоровалась с прессой. – Кто первым задаст вопрос?

Тут же поднялись несколько рук. А мысли так и не отпускали меня. Складывалось впечатление, что каждый час открывались какие-то обстоятельства моего нового положения, о котором я раньше не задумывалась. И явно их количество будет только увеличиваться, отчего мне стало не по себе.

– Задавайте вопрос, пожалуйста, – вежливо произнесла я, кивая рыжеволосой девушке в очках в первом ряду.

– Спасибо, Ваше Высочество, – поблагодарила она. – Портал «Королевская Севория».

Начало не плохое, но явно могло бы быть и лучше. Не люблю блоги, но уже назад не свернуть.

– Ее Величество сказала, что вы уже начали подготовку, – спокойно начала она. – Как она прошла? Вы оптимистично настроены?

Вопрос безобидный, но я все равно напряглась. Какова вероятность, что именно этим все и кончится?

– Могу ответить, что все прошло хорошо. Безусловно, это все ново для меня, но я настроена решительно. К счастью, меня окружают компетентные люди, готовые сделать все необходимое.

Лишь произнеся вслух, я поняла, как сухо это звучит. Соня ожидала таких вопросов, написала ответы. В голове вертелось еще несколько формулировок с похожим смыслом, но все они звучали так же безжизненно.

Мать тоже говорила по сценарию, но ее речь звучала вдохновляюще и пламенно. Я лишь стала надеяться, что не выгляжу, как неуверенная школьница, читающая с листа заученный текст.

– Вас расстраивает факт, что семья не относилась всерьез к вашей возможности занять престол? И теперь, когда появилась такая необходимость, вы оказались не готовы. Более того, вынуждены наверстывать недостатки образования и подготовки.

А вот и подвох. И такого в сценарии Сони не было. Видимо, даже она не предполагала, что пресса будет настолько наглой, что посмеет задавать подобные вопросы на следующий день после похорон брата.

И тут я поняла: прошел только день. А событий после похорон хватит уже на неделю. А ведь это только начало этого безумия.

– С чего вы взяли, что моя семья не относилась всерьез к моей возможности занять престол? – непонимающе спросила я.

Когда нет реплики в сценарии, то надо обращать сказанное тебе против задавшего вопрос. Девушка на миг растерялась, а я продолжила.

– Себастьян – первенец. И это все определяло. Он был прекрасным человеком. Я была согласна с его виденьем будущего, мыслями, принципами. Он всегда был для меня опорой, поддержкой и настоящим старшим братом. И я была горда, что у страны будет такой правитель. Что люди могут почувствовать себя под его правлением, как я. Я была готова всячески его поддержать, но сама всерьез не рассчитывала, что мне придется занять его место. К сожалению, нас всех постигло это горе, и теперь я понимаю, что, возможно, с моей стороны было легкомысленно не думать о таком варианте развития событий. Касательно военной подготовки и других необходимых для будущего правителя дисциплин, то семья оставила право выбора за мной. Веря в Себастьяна, не имея желания соперничать с ним, занять его место, я сделала, который заставляет меня сейчас наверстывать упущенное.

Мне казалось, что я сказала все грамотно. Усомнилась в источнике, вернула вопрос, рассказала о любви к брату и семье, но блеск, вспыхнувший в глазах девушки, мне не понравился. Она за секунду превратилась в хищника, который в следующую секунду совершит прыжок.

– Значит, вы никогда не хотели быть королевой? – серьезно спросила она.

Может, это была игра моего воображения, но мне казалось, что все даже затихли, ожидая ответа.

Я видела десятки взглядов, устремленных на меня, объективы, слышала вспышки и понимала, что не могу дать ответ.

Не могу сказать «да», не могу сказать «нет». Все свалилось так неожиданно, что я до сих пор не понимаю свое отношение к этому и лишь плыву по течению по указке матери и Сони.

– Я не хотела соперничать с братом, видя в нем достойного короля. Но условия изменились, и сейчас я надеюсь стать той, кем он был для меня, – наконец, собравшись с мыслями, ответила я.

Но заминка перед ответом была слишком долгой. И этого уже не вычеркнуть даже правильными словами. Мне захотелось вернуться на несколько часов назад, где уход от Гранта казался главной проблемой, но я уже предвкушала заголовки, которые появятся через пару часов.

6. Главное достоинство истории, большая рулетка и последствия заявления

Принцесса, которая не хотела быть королевой!

Нужна ли принцессе Офелии королевская корона?

Сменит ли принцесса Офелия дизайнерские платья на военную форму?

Даже траур не портит принцессу Офелию! Она блистала на похоронах принца Себастьяна, блистала и на пресс-конференции.

Я листала заголовок за заголовком и получила странное удовлетворение оттого, что писали то, что я и ожидала. Хоть что-то постоянное в этом непостоянном мире. Задержавшись на последней статье, я рассматривала свои фотографии.

– Они пишут о моей одежде больше, чем о смерти Себа. И это на следующий день после похорон, – пробежавшись по тексту, прокомментировала я.

Соня оторвалась от планшета, посмотрела на меня дежурным соболезнующим взглядом и снова уставилась в планшет. Видимо, ее мысли занимало нечто более важное. Она находилась в моей спальне уже минут пятнадцать и так ни разу не села, что-то печатая на планшете и отвечая на звонки.

– Я сильно облажалась? – набравшись смелости, спросила я.

Очевидно, что я облажалась, но масштаб пока понять не могла. Ожидая ответ Сони, я снова уткнулась в статьи, на глаза попались строчки про браслет. Как Рина и говорила, его заметили. Вспомнили, что он был на матери, когда она объявляла о моем рождении. И это занимало людей больше, чем мои слова о Себастьяне.

Привыкну ли я к этому?

И надо ли?

– Нет, – неожиданно мягко произнесла Соня. – Анна вывернула твои слова, как это было удобно ей. Ее блог порой доставляет проблемы. Но всегда решаемые, у дворца все под контролем. Не переживайте, Ваше Высочество, я разберусь. Будем придерживаться версии, что вы так верили в брата, что не рассматривали собственную возможность оказаться на троне всерьез.

– Это не версия. Это правда, – возразила я.

– Да, конечно, – вяло подтвердила Соня и серьезнее продолжила: – Я подготовила вам расписание на завтра. Королева уже утвердила.

Под мышкой она держала кожаную папку. Достав лист, она протянула его мне. Первым делом я посмотрела, во сколько завтра ожидается подъем и сколько времени займет тренировка, но Гранта в расписании не оказалось.

– А что с майором?

Наверное, мне не стоило удивляться этому так сильно. Чего-то ожидать стоило – факт. Но не увидеть его в расписании оказалось для меня более неожиданно, чем я готова признать.

– Ее Величество отменила утренние тренировки по просьбе майора Гранта, – отчеканила Соня, смотря в планшет. – Вам сообщат, когда они возобновятся.

Прекрасно! Этот мужик все-таки отказался от меня! Что теперь? Ждать другого? Интересно, пробуждение будет столь же фееричным?

И пусть все реплики в моей голове произносил противный саркастичный голос, такое положение вещей разочаровало. Вот так просто из-за одного не очень хорошо обдуманного решения все прекратить?

Но я запретила себе думать еще и об этом. Какая разница, кто будет заставлять меня бегать с утра пораньше? Мать перепоручит это новому «Гранту», а процесс обучения продолжится. Главное все равно обучение, а не учитель или тренер. Ведь так?

К обеду, провалившись в изучение реакций на пресс-конференцию, я вдруг поняла, что я мазохистка. Каждая статья причиняла мне боль разного вида, но я упорно продолжала их читать. Единственное, что я решила изменить в этом акте самовредительства – сменить обстановку и пройтись по территории дворца.

Я всерьез рассчитывала, что смогу спокойно подышать воздухом, немного побыть наедине с собой, но сегодня звезды, видимо, не на моей стороне.

Признаться, я даже не думала, что могу испытывать такую неприязнь к кому-то, кроме журналистов. Но когда я увидела Винсента, это произошло. К кузену у меня всегда было ровное отношение. Мы не враждовали, но и не были близки.

Судя по тому, что он приободрился, увидев меня, и уверенно стал приближаться, в саду Винсент оказался по мою душу. И пусть одет он тоже был неформально: в джинсы, футболку и кожаную куртку, выглядел в разы лучше меня. Чем-то он походил на рок-звезду в выходной, когда я больше была похожа на отчаявшуюся домохозяйку в худи и старых джинсах.

– Офелия…

Чертовы родственные связи, из-за которых порой нарушается порядок начала разговора. Тон Винсента безупречен. Нужная доля соболезнования, подхалимажа и безразличия. Такому учишься, живя при дворе. Или, быть может, впитываешь с молоком матери. Наверное, в таком вежливом проявлении чувств, которые ты не испытываешь, есть даже доля искусства наравне с Ренессансом или Импрессионизмом.

– Винсент… – доброжелательно протянула я, включаясь в игру.

Сейчас надо быть готовой ко всему. Не зря же мать предупреждала меня о нем. Это не просто визит вежливости. Тем более после сегодняшнего фиаско с пресс-конференцией. Даже интересно, он сразу припомнит или немного поиграет в светские разговорчики?

– Мне так жаль. Прими мои соболезнования. Знаю, вы с Себом были близки…

Себом…

Так Себастьяна называли только близкие и друзья. И Винсент не являлся ни тем ни другим.

– … пытался сказать тебе это наедине на похоронах, но вы постоянно были кем-то окружены…

В этот момент я даже обрадовалась, что тоже находилась в центре внимания. Хотя, наверное, не зная, что Винсент с дядей что-то затевают по отношению к трону, я бы относилась к ним терпимее.

– Я очень удивился тому, что ты начала военную подготовку, – с наигранным восторгом продолжил он. – Еще и под руководством майора Гранта.

А вот про Гранта нигде не говорилось. Такие подробности прессе не предоставляют. Разговоры о нем были только в стенах дворца. Мама права. Во всем права. Наверное, эта партия за трон набрала оборот больше, чем я представляю.

– Почему? – невозмутимо отозвалась я. – В престолонаследовании я иду следом. И делаю, что должна.

Получилось произнести так уверенно и достойно, что я немного воспрянула духом. Наверное, я не безнадежна.

– Тебе не кажется, что такой подход немного устарел? – с интересом спросил Винсент.

И от такой наглости я даже остановилась. Он даже не собирается долго ходить вокруг да около! Конечно, плюс ему за целесообразное использование времени, но определенно минус за такое нахальство.

– Из тебя прекрасная принцесса, Офелия, – продолжил Винсент. – Но… правитель… Ты никогда этого не хотела. Тут нужен определенный склад ума и желание. Ты никогда об этом даже не задумывалась.

Мне бы возразить, но гадкий кузен прав во всем. И моя пресс-конференция – лишнее доказательство этому.

– Теперь думаю, – твердо произнесла я. – И теперь собираюсь сделать для страны то, что от меня требуется.

– Это замечательно, – одобрительно произнес Винсент. И стоит даже отдать ему должное: он умеет говорить без фальши. Не знай его, то слова можно принять за чистую монету. – Но министры в Парламенте скоро получат предложение от обеспокоенной группы граждан. Мир идет дальше. Люди сами должны выбирать, кто будет управлять страной, основываясь на их компетенции в этом.

Чертов лживый двуличный сукин сын! Наверное, ты только и ждал момента! Не удивлюсь, если радуешься гибели Себа.

И от последней мысли в жилах закипела кровь. Мне никогда прежде не хотелось так ударить человека. Но давать кузену лишний повод дискредитировать меня не хотелось.

– И ты подходишь для этого лучше, по твоему мнению? – саркастично спросила я.

– Это уже решит народ, – спокойно отозвался Винсент.

– Если закон будет принят, – как бы невзначай напомнила я.

– Офелия, – ненавязчиво покровительственно произнес Винсент, – может, так действительно будет лучше. В истории уже была одна королева-тусовщица, любящая платья, балы и украшения. Для нее все закончилось печально.

– Винсент, – в том же тоне произнесла я. – Знаешь, ты привел хороший пример, как королева стала жертвой интриг. Насколько я помню, Марии Антуанетте было лет шестнадцать, когда она стала королевой Франции. Да, она любила роскошь, дорогие ткани, театры и балы. И да, ее больше интересовали развлечения, а не правление, но не это истощало казну. Франция тратила огромные деньги на поддержание восставших колоний Америки, хотя уже была в упадке. И по этим причинам правитель не мог прокормить народ. И когда началась революция, то проще было обвинить во всем молодую австриячку, чужеземку, а не во всеуслышание заявить, что король просчитался. Гораздо проще и понятнее обвинить во всем девушку, выставить ее глупой транжирой и сделать козлом отпущения. К счастью, главное достоинство истории – на ней можно учиться.

И после моей лекции это случилось. Взгляд Винсента выдал его неодобрение и раздражение. Я же почувствовала себя собой. Может, я не могу тренироваться, как хороший солдат, но разговаривать умею.

– Всему можно научиться, – продолжила я. – Выучить историю, освоить военное ремесло, дипломатию, было бы желание, достопочтенный маркиз.

И после подчеркнутого обращения я увидела гнев. Забавно, как долго можно знать людей и не замечать, как сильно они тебя ненавидят. Впрочем, наверное, мне просто было все равно. Я жила свою жизнь, а не наблюдала за чей-то другой.

– А теперь прошу меня извинить, у меня есть дела, – даже не пытаясь придать голосу наигранного сожаления, произнесла я и отправилась во дворец.

Бедная Клара даже вздрогнула, когда я потребовала Соню к себе. Но во мне бурлила такая взрывоопасная смесь, что чудом я не оставляла за собой пепелище. Мне по-прежнему было не по себе оттого, что я когда-нибудь получу корону. По-прежнему сомневалась в себе. Единственное, в чем я сейчас была уверена – я не хочу отдавать наследие матери и брата Винсенту.

– Мне нужен адрес Гранта, – заявила я, как только Соня вошла в спальню. – Найти мне его, пожалуйста, как можно быстрее.

Услышав на это слегка растерянное «да, Ваше Высочество», я направилась в гардеробную. Сменив худи на симпатичный темно-зеленый кардиган, поправила волосы. Для Гранта нет смысла наряжаться, но привести себя в более приемлемый для принцессы вид лишним не будет.

Соня вернулась ко мне, когда я поправляла макияж, скрывая следы бессонных ночей и слез. И первая хорошая новость за сегодня: Грант живет на территории замка в башне. Не теряя времени, я направилась туда.

Никогда прежде я не задумывалась о размерах территории замка. Но, идя к Гранту уже минут десять, поняла весь масштаб дворца, в котором выросла, в котором живу. Наверное, нет ничего странного, что Винсент хочет того же.

Возможно, монархия – действительно одна большая рулетка судьбы. Моя мать – первенец. Ей и ее детям достается все. Просто привилегия по праву рождения. Но и ответственность тоже. Я всего нечего на месте наследника, а уже ощущаю, как это не похоже на мою прежнюю жизнь.

Ставки выше. Разговоры серьезнее. Обучения больше.

Наверное, я бы так и размышляла об этом, но увидела башню у крепостной стены.

– Пожалуйста, будь дома, Грант, – прошептала я и нажала на кнопку звонка.

Ничего не происходило пару минут. Я уже собиралась нажать снова, но вдруг услышала за дверью шевеление. Кто-то там есть. Сделав глубокий вдох, я приготовилась к пикировке, но передо мной стоял парень не старше двадцати. Без каблуков я была с ним одного роста. Он худощавый, темноволосый, кареглазый, бледноватый. Но что бросилось в глаза больше всего – футболка с логотипом Бэтмена и огромные плюшевые тапочки, имитирующие когтистые лапы тигра.

– Вы принцесса Офелия, – удивленно произнес он, кажется, не веря в происходящее. – То есть ваше Величество.

– Высочество, – поправила я. – Величество – это обращение к моей матери.

– Да-да, простите, пожалуйста, – затараторил парень. – Я просто не ожидал вас увидеть. Хотя это ваш замок, так что встреча могла бы быть ожидаемой, но я не думал, что вы так постучитесь сюда. Я Даниель. Но все зовут меня Дэн. Но вы можете звать, как захотите.

– Приятно познакомиться, Дэн, – с улыбкой произнесла я, подавляя желание попросить его расслабиться. – Я ищу майора Гранта. Он тут?

– Даа, Вик дома. Проходите, пожалуйста…

Вик? Сокращение от Виктора, видимо.

Проходя за Дэном, мне даже стало интересно, что скрывает эта башня. И первым испытанием стала винтовая лестница. Вот почему я так долго ждала. Дойти до двери – уже неплохая тренировка.

Поднявшись, я сразу увидела, что у гостиной стоял чемодан, сумка, клюшка для лакросса. И не успела я даже рассмотреть интерьер, как появился и сам Грант.

В одном полотенце, повязанном на бедрах.

Он провел рукой по мокрым волосам, взъерошив их, а я несколько секунд просто пялилась на его тело. На красивое спортивное накаченное тело. На небольшой шрам в области ребер и побольше на животе. На все еще мокрые волосы на груди, непонятное тату на предплечье. И, черт меня подери, не могла не смотреть на дорожку волос, идущую от пупка к паху. И, кажется, Грант заметил, с каким любопытством я рассматриваю его.

Такие мужики всегда знают о своих достоинствах. Не прочь их продемонстрировать. И не упустят возможности подразнить.

– Ваше Высочество тоже решило попробовать подловить мой зад в пижамных шортах? – усмехнулся Грант, сделав шаг ко мне.

А он все продолжает гнуть свою линию! Интересно, он сам себе кажется безумно остроумным в этот момент? Но, Офелия, нужно успокоиться. Не поддавайся, сохраняй благоразумие:

– Я пришла обсудить тренировки, – спокойно произнесла я.

– Неа, – помотав головой, тут же отозвался Грант как капризный ребенок.

Да что ты о себе мнишь, майор? Терпение уже натягивалось, но я продолжала пытаться сдерживать недовольство.

– То есть? – непонимающе спросила я.

Конечно, я ожидала отрицательный ответ, но в формулировке «неа»? Серьезно? Безусловно, можно найти и кого-то другого на его место, но раз мать выбрала его, раз для Винсента его имя не пустой звук, значит, он лучший. Значит, он нужен мне! Пусть и будет меня мучить морально и физически. Или просто выводить из себя, как сейчас.

– Нет, – спокойно ответил Грант.

– Их нет в завтрашнем расписании. И я бы хотела обсудить ситуацию.

– Их нет в завтрашнем плане, потому что я попросил об этом королеву, – невозмутимо произнес Грант. – Она все поняла. И со всем уважением, Ваше Высочество, раз королева все приняла, я не обязан объяснятся перед вами.

– Я так просто не уйду!

Господи! Чертов Винсент сегодня не вывел меня на эмоции, а Гранту это как-то удается. И каков следующий шаг, Офелия, после такого заявления?

– Ваша земля. Ваше право. Оставайтесь, – лениво заметил Грант. – И с вашего позволения я оденусь.

Не дожидаясь ответа, он скрылся за дверью, а я так и стояла, пялясь в то место, где только что стоял Грант. Наверное, я бы так и стояла, но тут раздался кашель. За этим разговором я совсем забыла о парнишке!

– Хотите чай, Ваше Высочество? – с улыбкой поинтересовался он.

Грант в полотенце, парнишка в тигровых тапках и футболке с Бэтменом – компания на вечер неплохая. Вся ситуация несла флер сюра, но я твердо решила выяснить все, что меня интересовало, поэтому с хорошо выдрессированной светской улыбкой уверенно сказала ему «да».

7. Уважение к Бэтмену, способы не жениться и примитивный удар по психике

Почему все мое общение с Грантом такое странное? Почему с ним не получается общаться, как с Соней? Она на должности уже лет пять, но я никогда не была у нее дома, а тут знаю мужика меньше суток и уже сижу у него на кухне.

Дэн лазил по ящикам, ища все необходимое для чая, и постоянно причитал, когда встречал на новой полке разочарование.

– Вы простите, я только сегодня сюда приехал и еще не освоился, – смущенно протянул он.

Видимо, это его вещи стояли при входе. И не успела я что-то сказать, как Дэн обернулся:

– Вик, у тебя есть красивые чашки? – вдруг неожиданно громко закричал он и снова смущенно посмотрел на меня, видимо, подумав, что зря это сделал. – Извините. Я… Мой брат хороший, но… красивые вещи не про него. Он минималист.

Братья! Конечно! Стоило догадаться быстрее.

Дэн обошел меня, вышел из кухни, видимо, выясняя столь важный вопрос. Минус быть принцессой: твое появление порой немного сводит людей с ума. В этой семье какие-то крайности по отношению к членам королевской семьи. Старший брат надо мной подтрунивает, младший – счастлив видеть.

– Он занят. Я привез свои чашки. На одной бэтмобиль, а на другой милый корги. Вам какую?

Дэн стоял передо мной, держа чашки, и продолжал улыбаться. Но что-то в нем изменилось. Взгляд был не такой живой, блестящий, как буквально минуту назад. Может, попал Гранту под горячую руку?

– Давай с корги. Не буду разлучать Бэтмена и бэтмобиль, – с улыбкой произнесла я.

Дэн тут же вернул мне улыбку. Еще более искреннюю и лучезарную.

– Я вообще не фанат супергероев, – признался Дэн. – Но Бэтмена уважаю. У него куча денег, но он пытается сделать что-то хорошее. Да, у него травма. Возможно, ПТСР, но не суть. Его главная способность – мозги, а не что-то сверхъестественное. Ум, технологии – это вдохновляет. Я в этом году поступил. Изучаю инженерию и робототехнику. Меня интригует бионика.

– Вау, – с искренним восторгом отозвалась я. И направлено оно было и на выбранную специальность, и на планы, и на способность Дэна болтать.

– Заварки у него тоже нет. Вик больше по кофе. Я заварю чай из пакетиков? – спокойнее уточнил Дэн.

– Да, конечно, – ответила я, невольно вспоминая, пила ли когда-нибудь чай из пакетиков во дворце. Кажется, нет. Не удивлюсь, если там такое вообще под запретом.

Дэн включил электрический чайник, принялся ополаскивать чашки, а я так и сидела за столом, наблюдая за его слегка нервными и неуклюжими движениями. Когда осталось дождаться только вскипяченной воды, Дэн сел напротив меня, и вдруг его взгляд наполнился сожалением.

– Мне очень жаль, что принц Себастьян погиб, – неуверенно начал он и сделал паузу, видимо, изучая мою реакцию. Я благодарно кивнула, а он продолжил:– Примите мои соболезнования. В начале учебного года он приезжал ко мне в университет. Я мельком его видел. Он со всеми пообщался. Поиграл с парнями в лакросс. И… он показался классным. Даже простым. Рассуждал, насколько реально создать костюм Железного Человека… Было забавно. Там есть такие гики. Даже для меня....

Слушая Дэна, я вдруг поняла, что это одно из немногих искренних выражений соболезнований, которые я теперь слышу постоянно. Ничего высокопарного. Ничего для галочки. Никаких упоминаний великих свершений. Просто теплое воспоминание в памяти приятного человека.

От осознания этого меня переполнила такая благодарность, что глаза заволокла пелена слез.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

– Вы в пор…

– Дэн, подойди. – Голос Гранта прозвучал как нельзя вовремя. Объяснять, как приятны его слова и почему совсем не хотелось. Как и врать, что все нормально.

Обернувшись, я увидела его на пороге с телефоном в руке. Уже в футболке и тренировочных штанах.

– Вик, я знаю, что очень накосячил. И очень благодарен, что ты все разрулил, но я в башне пью чай с принцессой. Пожалуйста. Обрушь на меня свой праведный гнев завтра.

Дэн уже стоял с чайником и смотрел на Гранта таким жалостливым взглядом, что ему бы позавидовали все щеночки мира. Этот парень определенно главное очарование семьи.

– Свой гнев обещаю обрушить завтра, а сейчас с тобой хочет поговорить мама, – саркастично отозвался Грант.

Ооо, да! Эта интонация мне уже хорошо знакома!

– Я и чашка с корги тебя дождемся, – пообещала я, вернув хотя бы видимость того, что я не готова плакать здесь и сейчас.

– Вы тоже классная, – тепло произнес Дэн и, налив мне в чашку с чайным пакетиком кипяток, направился к брату.

Через пару секунд раздались тяжелые шаги. Видимо, Дэн вышел, и после этого Грант направился ко мне. Я, рассматривая воду, менявшую цвет, размешивала кипяток. Стало даже интересно, чем закончится этот вечер.

– Вы решили заночевать у меня, Ваше Высочество? – с вызовом спросил Грант.

– Зависит от вашего ответа, – невозмутимо отозвалась я.

– Видимо, да, – хмыкнул Грант, садясь напротив меня, и дразняще продолжил: – Хорошо, что в наше время после ночи под одной крышей нам не придется жениться.

Его взгляд блестел, губы растянулись в гадкой улыбке. Не знаю, зачем нам эти игры, но, кажется, мы оба в них втягивались. В противном случае, зачем это постоянное пререкание?

– Я принцесса, майор Грант. Так что могла бы просто вас сослать. Бросить в темницу. Или казнить, – с самой вежливой в мире улыбкой, ответила я, словно расписывала ему программу скачек.

Сосредоточив все внимание на горящем взгляде Гранта, я ждала ответную реплику, продолжение этой пикировки, но он, к моему удивлению, засмеялся. Громко. По-доброму. Словно услышал самую смешную шутку в мире. И в этом смехе не было ничего притворно-дворцового. Забавно, учитывая, что шутка не была настолько хорошей. Грант явно вспомнил что-то свое. Только что? Удивительно, но мне действительно интересно.

Вдруг окончательно расслабившись, я усмехнулась. И чего мы с ним цепляемся друг к другу? Но это явно не самое важное на повестке дня. Осторожно взяв чашку, я вдохнула аромат чабреца и серьезнее посмотрела на Гранта:

– Можем теперь все обсудить спокойно?

Я продолжала смотреть на него: цепко, настойчиво, давая понять, что мой настрой решителен.

– Конечно, – тут же отозвался Грант. И тот факт, что его интонация прозвучала, как при разговоре с моей матерью, воодушевила.

– Наше знакомство как-то не заладилось, – признала я. – Но разговор с кузеном сегодня напомнил мне, зачем все это началось. Не знаю ваши мотивы, майор Грант, но раз мама выбрала вас, то вы и должны обучать меня.

Грант внимательно слушал меня, многозначительно кивнул. Я уже подумала, что диалог построен, контакт налажен, но вдруг он гадко ухмыльнулся.

Ни-че-го по-доб-но-го.

– Сразу видно, что вы принцесса. Слышится в интонации. Не каприз. Не прямой приказ. Но в голосе есть эта уверенность, что произнесенное должно быть исполнено, – почти философски заметил он.

– Хорошо, – подняв руки в примирительном жесте, сдалась я. Не хочешь говорить серьезно и вежливо, будем общаться иначе: – Вам обязательно быть со мной таким козлом, майор Грант? Где-то я не права, признаю, но будьте чуть снисходительнее первое время. Человечнее. Пожалуйста. Я соберусь.

Гадкая улыбка стерлась с губ Гранта. Сейчас он смотрел на меня более серьезно. Неужели цель все-таки достигнута?

– Мне не хочется быть с вами козлом, Ваше Высочество, но я должен представлять, с кем имею дело, что от вас ждать. В реальном мире не все относятся к королевской семье, как мой брат. Для кого-то вы просто кучка богатеев, которая живет на налоги простых людей. И во время учебы вы с такими людьми столкнетесь, – объяснил Грант.

Но от этого объяснения я вдруг захотела его ударить. Какой-то примитивный удар по моей психике, прежде чем ее начнут насиловать другие? Очередные игры дворца? Ну, конечно, неужели хоть в какой-то части моей жизни все должно быть нормально?

– Наверное, я могу понять этот метод. И, наверное, в нем есть смысл, но, майор Грант, знаете, что меня в нем оскорбляет? – поднявшись, подчеркнуто вежливо произнесла я, сдерживая негодования. – Вы, наверное, не учли, что я чертова принцесса небольшой страны. Младший ребенок. И веду активную светскую жизнь. Я в центре внимания с рождения, вокруг меня всегда репортеры и, что еще хуже, папарацци. Когда я была в Лондоне, например, выходила из клуба, там были именно они. Фотографы таблоидов. Мне кричали, что я шлюха, что наша страна ничего не значит в ЕС, что мой парень мне изменяет, просили прокомментировать фото, где он обнимался с моделью на вечеринке, спрашивали, отомстила ли я ему в клубе. И они ничего не получили. Я не юнец на тестостероне, который только что надел форму, а член королевской семьи. И поверьте мне,  всего этого испытания мало, чтобы вывести меня из равновесия.

Закончив тираду, я мысленно поставила себе пару баллов. Говорила сурово, спокойно. Без эмоций. Но Грант снова смотрел на меня чуть снисходительно, но спасибо и на том, что уже гадко не улыбался.

– Тем не менее из равновесия я вас выбил, – заметил он.

– Но если бы нас сейчас фотографировали, то снимок бы продать не удалось, – парировала я.

– В этом и дело, Принцесса, – подтвердил Грант. – Вы мыслите не той категорией. На базе, учениях не будет папарацци. Вас не будут рассматривать, как материал для первой полосы газетенок и порталов. И такие дипломатические унижающие речи доставят много проблем. Там другие правила. Другие рычаги. И моя задача – подготовить вас к реальному миру, где не все теряют сознание от восторга, встречаясь с принцессой, а, напротив, хотят как-то унизить ее или оскорбить. Это не нападение на выходе из клуба, когда нужно пройти несколько метров до машины, а долгое, порой жестокое, воздействие на психику в условиях, откуда не выбраться. Вы, члены королевской семьи, живете в замке, как в пузыре. И знаете, это даже забавно, что к общению с коронованными иностранцами из каких-нибудь глубинок вы готовы больше, чем с обычными людьми собственной страны.

Слушая Гранта, не знаю, чему я удивилась сейчас больше: его переходу на серьезный настрой или мысли, которую он донес. Внутри что-то колыхнулось, накрывая легкой волной тревоги. Новая опасность за новым углом. Еще один жизненный аспект, о котором я даже не задумывалась.

– Значит, – протянула я, пытаясь не позволить себе провалиться сейчас и в это мыслительное болото, – вы так и будете козлом со мной, майор, не так ли?

– Боюсь, что да, Принцесса, – спокойно отозвался Грант и все-таки не удержал гадкую улыбку при себе. – Но не все время, – мягче продолжил он. – Это будет временами. По настроению.

– Благодарю, – по-доброму саркастично произнесла я и серьезнее продолжила: – Завтра встречаемся на тренировке?

– Нет, – твердо произнес Грант.

Да твою же мать!

– Мне надо помочь Дэну решить кое-какие проблемы, – серьезно продолжил он.

Дело все-таки не во мне! Осознание вдруг как будто бы окрылило. Как будто бы с плеч слетел тяжелый груз.

– Но послезавтра буду ждать в зале в половине шестого утра, – строже продолжил Грант.

Время мне не понравилось, но я промолчала. Цель была достигнута. И, наверное, я могла хотя бы немного сегодня гордиться собой, а не только вязнуть в болоте из мыслей, переосмысляя собственную жизнь.

8. Выживание в смерче, весточки от Уайльда и Булгакова и шпилька

Вернувшись во дворец, я так и не могла избавиться от странного ощущения, которое зародилось во мне после посещения Грантов. Казалось бы, мне должно стать лучше: я приятно провела время с Дэном, разговаривая о всякой ерунде, отвлекающей меня от настоящего, решила все проблемы с военной подготовкой.

Визит прошел удачно, и с плеч должен был слететь груз, но ноша будто бы стала только сильнее. Сидя в спальне, попивая чай, я сидела за тем же журнальным столиком, за которым разговаривала с матерью утром, и не верила, что все сегодняшние события произошли всего за день. За его часть. Даже не за двадцать четыре часа.

И пусть я привыкла к стремительному течению дворцовой жизни, сейчас этот поток сносил с ног даже меня.

И от этого паника внутри становилась сильнее. Я будто бы была в центре торнадо. Выжить можно, но будет это нелегко. Когда-то я читала об этом. Оказавшись внутри, первым делом ты почувствуешь изменение температуры. Обычно там холоднее, а воздух становится более разреженным. Атмосферное давление становится настолько низким, что легким начинает не хватать кислорода. В любой момент вы можете потерять сознание. И в любой момент в вас может прилететь что-то: часть дома, дерева, чего угодно, что окажется на пути у вихря. Все это время он крутится, тебе становится еще более дурно, а вихрь поднимает тебя все выше. Отчего падение будет еще более болезненным.

Забавно, как жизнь при дворе похожа на выживание в смерче.

Я уже ощущала холод матери, которой, наверное, так было легче вывозить реальность и оставаться королевой в этой трагично-напряженной атмосфере. Я ждала удара ото всех: прессы, Винсента, Гранта, парламента. И все это постоянно крутилось, уводя меня в новую реальность, в новые мысли, все дальше от прежнего уклада. И невольно я ждала падения, пытаясь предугадать, насколько болезненным оно для меня будет.

Но этим вечером сильнее всего меня беспокоили слова Гранта про службу. Я знала нюансы жизни при дворе, имела все нужные навыки выживания. И они много раз выручали меня при общении с прессой, аристократией, дипломатическими представителями других стран. Но неужели мне это не поможет на военной службе?

Стоило задать себе этот вопрос, как я сразу же поняла, что Себ – тот человек, который мог бы на него ответить. Наверное, пора приучать себя к мысли, что я больше никогда не получу совет брата, и от этого осознания стало еще более тошно.

Сделав глоток чая, я уставилась в окно и подумала о матери. Она проходила через все это и может прокомментировать слова Гранта. Воодушевившись этой мыслью, я направилась на ее поиски. Уже вечер. Есть даже большая вероятность, что она сделала все дела, и мы сможем наконец спокойно поговорить как мать и дочь, а не королева и принцесса.

Клара доложила, что видела родителей в библиотеке, и я тут же направилась туда. Библиотека – одно из самых красивых помещений во дворце. Наверное, она уступала лишь тронному залу. Большая, просторная, с камином и уютными креслами, в которых можно было расположиться и что-то почитать. Огромная коллекция книг на любой вкус. Некоторые хранились там веками, и трогать их позволялось только в перчатках.

И все среди огромных стеллажей и резной мебели из темного дерева. Войдя в библиотеку, я хотела направиться к камину, где родители порой читали, но ноги повели меня к одному из стеллажей. На второй от пола полке стоял муляж книги. В детстве мы с Себом постоянно оставляли в ней тайные послания друг другу, насмотревшись мультфильмов и фильмов про шпионов.

В подростковом возрасте прятали там фляжки с алкоголем. Добыть его, конечно, было не проблемой, но пить его из тайника было гораздо приятнее.

Сейчас в книге так и лежал браслет: черная нить, маленькая аккуратная подвеска с пирогом. Себ не успел его взять. Протерев книгу от пыли, я оставила браслет там и закрыла, посмотрела на обложку. Оскар Уайльд «Счастливый принц и другие сказки».

Средневековый принц скачет на белом коне по лесу, издание украшено золотым тиснением, на корешке красивые витиеватые буквы.

Книгу надо было бы поставить на место, но рука просто отказывалась отпускать ее. Перед глазами возникли сотни эпизодов: как в детстве я прокрадывалась сюда, предвкушая получить тайное послание, как мы оба прятались за стеллажом, попивая виски и обсуждая какие-нибудь подростковые проблемы. Когда Себ уже не жил в замке, учась в колледже и служа в армии, после его визитов я всегда находила что-то в этой книге, а потом оставляла что-то сама. Только в этот раз подарок так и не нашел адресата.

Наверное, нет ничего страшного, если я теперь просто заберу эту книгу себе.

Прижав ее к груди, я направилась к камину. Первым меня заметил Марципан, собака отца. Он тут же поднял голову и подбежал ко мне, позволяя себя гладить. Пусть по собачьим меркам ему было уже много, и мех его темнел, в душе Марципан явно оставался тем задорным золотистым ротвейлером, которым щенком и попал во дворец. И его присутствие каждый раз вызывало улыбку.

– Привет, Марци, – поглаживая Марципана, поздоровалась я, проходя ближе к креслам.

– Офелия, – мягко отозвался отец и с доброй насмешкой. – Ваша бутлегерская книжка?

Конечно, как и все во дворце, наша книжка не была тайной. Но навык «не замечать слона в комнате» у всех был развит мастерски.

– Да, – отозвалась я, прижимая ее ближе к себе.

Как и ожидалось, отец сидел в кресле и читал, но матери с ним не оказалось.

– Она решает какие-то дела с парламентом, – объяснил он.

– Так поздно? – удивилась я, садясь в кресло напротив.

– Не с самим парламентом, а со своими людьми, которые в курсе внутренних дел, – пояснил отец.

Наверное, как-то связано с тем, о чем говорил Винсент. Значит, вряд ли у нее сегодня получится поговорить со мной.

Марципан тут же подбежал ко мне и положил морду на колени. Даже в его глазах была небывалая горечь. Наверняка тоже чувствовал всеобщую скорбь.

– Как ты, дочка? – поинтересовался отец.

Я гладила Марципана, когда до меня дошел вопрос, и подняла голову. Вихрь событий этого дня снова поднялся в душе. И, не зная, что ответить, я просто пожала плечами. Удивительно, но слова закончились. Их казалось недостаточно, чтобы описать все происходящее внутри и вокруг.

– Грант сказал кое-что, что не выходит теперь у меня из головы, – призналась я. – Хотела обсудить это с мамой.

Наверное, можно было бы поговорить с отцом, он тоже служил в армии, тоже бы мог ответить, но душа хотела разделить этот момент с матерью. Как сблизить. Почувствовать тепло. Общаясь сейчас с отцом, я вдруг осознала, насколько разное у нас общение.

Оно было понятно.

Объяснимо.

И даже не было обиды на мать.

Но столь короткий разговор с отцом показал, выявил слишком многое, о чем я не хотела всерьез думать. И чего вдвойне хотела после смерти Себастьяна.

– Мы всегда можем поговорить, если захочешь, – продолжил отец.

– Ты тоже, пап, – заверила я, начав трепать Марципана за ухом. – Как ты?

– Велел прислуге не трогать спальню Себа, – ответил отец, на что я кивнула. – Но так и не ходил туда с того дня, как узнал о смерти.

– И я.

Произнеся это, я даже сильнее сжала книгу, восстанавливая в памяти комнату Себа. Стол с ноутбуком, за котором он порой сидел часами, картину со снимком Маргарет Бурк-Уайт. От него я и узнала про первую женщину – военного корреспондента. Закрыв глаза, я будто бы увидела тот снимок: она сама на крыше Крайслер-билдинг в Нью-Йорке тридцатых годов.

– Он так и не рассказал, почему его зацепил тот снимок. С Маргарет. Помнишь, его привезли после его командировки в Афганистан? Он решил растянуть интригу, – продолжила я и ощутила еще большую горечь.

Видя мой интерес, Себ решил включить «режим задницы», как я его называла, и ничего не говорить. Сейчас я даже не могла вспомнить, почему он решил мучить меня. Да и было это не так важно, на что он в шутку обиделся и решил вредничать.

Папа ничего не ответил. Наверное, сказать тут было и нечего. Наверняка ему просто было так же больно, как и мне.

Перед сном я стала искать информацию о Маргарет. Вдруг найду что-то в ее биографии, что могло бы зацепит Себа. И пусть ее личность внушала уважение, ничего по своему запросу я найти не могла. Очередная неудача в длинном списке, который хотелось бы сократить.

Когда утром меня разбудила Клара, я почувствовала легкое разочарование. Пусть Грант вчера твердо ответил, что сегодня тренировки не будет, я вдруг поняла, что готова к такому же вторжению. И была готова к тренировке. Мне вспомнились строчки Булгакова: «Сначала она долго плакала, а потом стала злая». Цитата произвела на меня впечатление на лекции по курсу русской литературы в колледже. И откликалась сейчас. Чувства были именно такие. Скорбь все сильнее перерастала в гнев ко всему и всем. Уже не только к прессе, но и к самой себе. Даже к Себу. Хотелось получить те разговоры, те моменты, которые должны быть, но уже никогда не случатся. Которые не случились из-за глупых ссор и ребячества.

Даже страшно, как такие незначительные моменты прошлого могут вернуться к тебе и просто растоптать.

Клара суетилась с гардеробом и сборами. Соня уже стояла с планшетом, готовая огласить задачи на день. Обычно она занималась только расписанием матери, готовя ее для публичных выступлений, но, видимо, теперь и моим. А я просто за всем этим наблюдая, посматривая на книгу и желая, чтобы это день уже закончился.

Давно же мне не было так тошно от всего происходящего. Давно я так часто не думала об этом. Хотелось пожалеть себя. Завернуться в одеяло и просто лежать, чтобы никто не трогал, чтобы никто не говорил со мной. Но я послушно начала собираться. Сегодня в плане стояла теоретическая подготовка.

Преподавателей по ней несколько. Сегодня я познакомилась с мужчиной средних лет. Пусть его лицо уже было изборождено морщинами, такой выправке позавидовал бы мужчина помоложе. Джулиан Баккер будет преподавать историю военного дела, военную доктрину и стратегию, основы гражданской ответственности и прав человека. Другой преподаватель – психологию группы, основы лидерства и этики. На Гранте – технические и тактические навыки и физическая подготовка. Смотря на расписание занятий, я вспомнила школьные и университетские годы. Первая часть дня ежедневно, кроме выходных, отводилась под теоретическое обучение. Практическая отработка с Грантом была даже в субботу утром. И все встречи с ним были ранним утром. И чего ему не спится? Вопрос, конечно, риторический.

Сегодня по плану была история военного дела. И пусть Баккер выглядел статно, рассказывать он не умел. Записывая лекцию под его монотонную речь, в какой-то момент я все равно начала думать о своем. Единственный плюс всеобщей скорби: в расписании нет никаких светских приемов. Ближайшее столпотворение людей будет лишь через неделю после похорон на поминках. То есть у меня есть еще пять дней, чтобы привыкнуть к этому и настроиться снова видеть все эти лебезящие рожи. А еще у дворца снова соберется скорбящий народ, которому надо выказать уважение и поблагодарить за поддержку.

Хотя лучше они, чем вся эта аристократия. Если в толпе будет хотя бы несколько человек, таких же искренних , как Дэн, то день явно будет прожит не зря. С ними я даже хотела пообщаться. Услышать их незатейливые истории о простых вещах. Себа в народе любили.

И, подумав об этом, я снова вспомнила слова чертового Гранта про антимонархистов.

Это настроение так и витало в воздухе. Сначала кузен и дядя. Теперь это. Может, обсудить с Грантом? Умеет же он говорить и нормально…

– Ваше Высочество, – раздался строгий голос, выведший меня из размышлений.

Я виновато посмотрела на Баккера. Сначала срываюсь у Гранта, теперь не слушаю преподавателя. Ну же, Офелия, соберись!

– Извините.

Одарив меня строгим взглядом, Баккер продолжил говорить.

Мысль так и варилась в голове весь день. Может ли страна, которая все время существования была монархичной или дуалистической изменится на конституционную полностью. Этот переход явно будет долгим и болезненным. Но, может, в нем есть смысл? Я не готова к правлению – факт. Но буду править просто по праву рождению. Может, есть смысл действительно выбирать на эту роль более компетентных глав? Сколько войн и неприятностей было в мире из-за плохих правителей. Не хотелось бы становиться одной из них.

Президентом нельзя стать, просто родившись, этому предшествует большой путь, огромная подготовка.

Наверное, я совершила огромную ошибку, дав себе проникнуться этой мыслью. Но в последнее время получалось думать либо об этом, либо о Себе. И оба эти направления приносили слишком много боли.

К вечеру я решила пройтись, надеясь, что это поможет мне немного расслабиться. Даже взяла с собой конспект лекций, планируя перечитать его. Но в результате просто бродила по территории замка. Осень выдалась довольно теплой, отчего даже вечером было приятно находиться на улице. И я не спешила вернуться во дворец, хоть и жалела, что не захватила с собой что-то для перекуса.

– Так нечестно, Вик! Ну тебя!

Услышав знакомый голос и обращение, я пошла на шум. И за поворотом увидела обоих Грантов, играющих в баскетбол. К дереву было приделано кольцо. Дэн пытался помешать Гранту забросить туда мяч, но тому все равно это удалось.

С каждым броском он попадал в корзину – точно, легко, будто это не требовало усилий. Раз, другой. Грант шагнул назад, дальше от кольца, прицелился и снова отправил мяч в полет.

Его движения завораживали. Резкий разворот – и он снова ловит мяч, который отскочил от кольца. Казалось, он знал каждый угол импровизированной площадки. Грант не смотрел на мяч, но тот словно тянулся к его рукам сам.

Я пыталась пойти дальше, перестать пялиться, но вместо этого просто стояла, зачарованная. Грант снова поймал мяч, подкинул его, будто играя, затем резко развернулся и с очередным точным броском отправил его в кольцо.

– Вик! – громче закричал Дэн. Почти зарычал.

Грант рассмеялся. Он даже запрокинул голову назад, казался таким расслабленным в этот момент, что на миг мне показалось: я не знаю этого человека. Видимо, такой он с братом. Наверное, и мы с Себом наедине выглядели иначе.

Надо уйти. Надо оставить их вдвоем за игрой, чтобы не портить момент. Но Грант вдруг стянул с себя лонгслив, и я зависла. Перед глазами тут же возник его образ в полотенце, и уши загорелись. Грант протер лонгсливом лицо, тело.

– Любишь ты красоваться, – саркастично прокомментировал Дэн. – Выпендрежник.

Мне бы тоже хотелось сказать что-то в этом духе, но у Гранта были все поводы красоваться своим телом. Оно было в прекрасной форме. Наверняка многие женщины были бы не против его потрогать.

– …Высочество. Добрый вечер!

Я не сразу поняла, что Дэн стал кричать что-то мне. Я стояла достаточно близко, чтобы слышать, если они начинали говорить громче, но далеко, чтобы привлечь внимание. Но от Дэна, видимо, не спрятаться. И он уже шел ко мне, приветливо размахивая рукой.

Твою мать!

Грант тоже посмотрел на меня и гадко улыбнулся, закинув лонгслив на плечо.

И часть меня негодовала, что он не натянул его на себя снова, но другая – была рада.

– Добрый вечер, – с улыбкой отозвалась я.

Дэн выглядел так, будто бы пробежал вокруг замка раза три. Красный. Потный. Волосы слиплись. Дыхание все еще восстанавливалась. Видимо, он изо всех сил пытался обыграть брата. Грант же выглядел, будто бы вышел с обычной тренировки. Тоже взмок, но весь его вид говорил, что он готов продолжить.

– Сыграете с нами? – предложил Дэн.

Грант уже стоял рядом с нами, но молчал. Я поняла причину этого. Он, видимо, так и будет идти по протоколу, разбавляя его своими проверками. Скажет колкость, но лишь тогда, когда можно будет говорить.

Классика для дворца. И после этого он будет распинаться, что в армии иначе?

– Майор Грант, – нарочито важно произнесла я.

– Принцесса, – опустив голову, отозвался он и отвесил брату легкий подзатыльник. – Я позже объясню ему, что первый говорит старше по титулу. В его случае – любой.

– Ой, – виновато отозвался Дэн, явно поняв, что последнее предложение относилось к нему. – Простите.

– Ничего страшного, – с искренней улыбкой отозвалась я.

Признаться, мне нравилась непосредственность Дэна. Нравилось, что он искренне выражал свои чувства, не думая о том, кто должен говорить первым и можно ли обратиться.

– Со мной можешь не ждать разрешения обратиться, Дэн, – продолжила я и услышала еле заметный смешок Гранта. – И можешь звать меня по имени.

Братья, кажется, довольно понятливые. Как и младший, старший понял шпильку, предназначенную для него.

– С удовольствием, Дэн, – с улыбкой ответила я и направилась к кольцу, совершенно не представляя свои возможности в баскетболе.

Но отступать было некуда. Игра официально началась.

9.Тонкости техники и прелюдий, странное желание и надежда на правильное решение

Интересно, на какой минуте игры я пожалею об этом решении? Но наверное, лучше немного опозориться и получить пару синяков, чем дальше продолжать вариться в котле неприятных мыслей.

Грант невозмутимо перекидывал мяч из одной руки в другую, а я пыталась смотреть ему в глаза, а не на торс и шрамы. Оказывается, на спине под правой лопаткой был еще один. И вдруг стало всерьез интересны обстоятельства, при которых он их получил.

Наверное, вряд ли какие-то неуклюжие падения на вылазке с друзьями. Или есть такая вероятность? Я уже собиралась спросить, чем конкретно он занимался до работы во дворце, но Грант меня опередил:

– Вам лучше размяться перед игрой. Чтобы избежать травм.

Его слова снова одновременно звучали как совет, но при этом довольно требовательно. И мне даже стало интересно, во что в итоге выльется наше надругательство над протоколами.

– Подтягивания и отжимания? – ехидно уточнила я.

– Боюсь, что над их техникой нам еще работать. Так что пока хватит и общей разминки: наклоны головы, тела. Разведение рук. Вращение в области суставов. Прыжки.

Странно, но сейчас меня даже не раздражала его ироничная манера говорить. Начав с разминки шеи, я продолжила:

– Какие нудные сегодня прелюдии, майор Грант, – нарочито скучающе протянула я.

– Я тоже предпочитаю сразу к делу, Ваше Высочество, но порой без, как вы сказали, прелюдии ощущения хуже, есть риски получить травму. – Грант говорил серьезно, без улыбки, но в его взгляде было что-то лукавое. – Можно потянуть мышцы, например. Думаю, что никому не надо, чтобы во всех газетах писали, что в первую же неделю тренировок вы оказались в кабинете врача.

– Разумеется, – подтвердила я, перейдя к наклонам. – Все интересные разминки будут завтра?

– Постараюсь угодить Вашему Высочеству, – хмыкнул Грант.

И тут я поняла, что зря затеяла этот разговор. Грант явно имеет полную свободу действий в своих тренировках. Чего только стоит его вторжение в мою спальню. Но назад уже не отступить. Оставалось только готовиться к неизбежному, вникать в правила баскетбола и надеяться, что к концу игры я не буду выглядеть такой же измученной, как Дэн.

– Давайте сначала попробуем попасть в кольцо, а потом начнем игру, – предложил Грант.

Как же тактично он указывает на то, что я не смогу отобрать у него мяч…

Все попахивало невыполнимой миссией. Особенно тогда, когда я, даже находясь рядом с кольцом, ни разу не смогла туда попасть. Но я твердо решила забросить этот мяч. Я вздохнула и упрямо сжала его в руках. Очередной бросок – мимо. Еще один – удар о край кольца, и мяч снова отскочил куда-то в сторону. Я подавленно закусила губу и уже начала сомневаться, что эта корзина вообще для чего-то пригодна. Может, ее специально сделали такой высокой? Может, очередная издевка Гранта?

Но кого я обманываю?

– Не сдаетесь, да? – раздался его низкий голос за спиной.

Я вздрогнула, обернулась и с вызовом посмотрела на Гранта. Он стоял, чуть прищурившись, с легкой усмешкой на губах. В руках он уже держал бутылку с водой, видимо, наблюдая за моими мучениями.

– Признаю: это сложнее, чем кажется, – быстро выпалила я, пряча досаду за выдрессированной улыбкой.

– Слишком сильно бросаете, Принцесса, – строго прокомментировал Грант, положив бутылку с водой на землю.

Он сделал шаг ко мне, протянул руку, и я почти машинально отдала ему мяч. Грант покрутил его на пальцах, словно это было что-то невесомое, и самодовольно посмотрел на меня.

– Может, покажете мастер-класс, майор? – саркастично предложила я.

– Может, – ухмыльнулся он и подошел ближе. – Но лучше давайте попробуем вместе.

Прежде чем я успела возразить, он уже встал за моей спиной, обняв мои руки своими.

Его пальцы, горячие, чуть влажные, уверенно накрыли мои, держащие мяч. Черт. Такого поворота я не ожидала.

– Смотрите: не нужно бросать всем телом, – начал он, и его голос звучал так близко, что я почти не слышала ничего, кроме него. Еще и аромат травы и морской соли вдруг оказал приятное воздействие, будто бы обволакивая меня. – Просто плавное движение руками. Прицельтесь… вот так.

Я почувствовала, как он мягко направляет мои руки вверх. Его плечо было рядом, не касалось моего, но жар все равно ощущался. Жалкое расстояние, но почему-то я ощущала его всем телом.

– Теперь бросайте, – сказал Грант, и мы вместе сделали движение.

Мяч полетел по идеальной дуге и прошел через кольцо. Чисто. Раздались аплодисменты Дэна.

– Техника, – важно произнес Грант, отступая на шаг.

Я повернулась к нему, чувствуя себя одновременно смущенной и гордой. Вот какого черта? Он даже может быть вполне приятным. Надо же.

– Теперь сыграем? – поинтересовалась я, смотря по очереди на Дэна и Гранта.

Услышав вопрос, Дэн даже замер с бутылкой. У него было такое озадаченное лицо, словно я попросила его решить сложную задачу по химии. Наверное, он взвешивал свое желание и силы продолжить игру.

– Конечно, – все-таки произнес он и, поднявшись, продолжил. – Знаете, в детстве Вик брал меня на руки, и я забрасывал мяч. Не хочешь сейчас так же, Вик?

– Абсолютно не испытываю подобного желания, – тут же иронично отозвался Грант.

Дэн шумно фыркнул и обиженно сложил руки.

И вдруг удар под дых.

Признаться, мне нравилось общество братьев, но в то же время было больно смотреть на них. К горлу подступил ком. И, кажется, меня даже одолело чувство зависти под руку с горечью и осознанием, что у меня так никогда теперь не будет.

Себ больше не пришлет корзину тюльпанов мне на день рождения.

Не скинет песни, которые запали ему в душу.

Не будет вредничать, включая «режим старшего брата», когда я завяжу отношения с мужчиной.

– Ваш…

Голос Дэна выдернул меня из болезненных мыслей. Я как будто бы действительно вернулась в реальность из калейдоскопа воспоминаний, даже не заметив, как картинки, возникшие перед глазами, затянули меня в прошлое.

Грант держал руку на плече брата, видимо, тем самым не дав ему договорить. И в этот миг мне даже показалось, что смотрел на меня мягче обычного, словно понимал все без слов. Видел то же, что и я.

У меня возникло странное желание прижаться к нему, обнять и замереть. Ощутить эту человеческую поддержку, тепло, но, наверное, порыв вызвал бы у Гранта множество вопросов.

– Я… спасибо за приглашение и за урок, но я пойду учить лекции, – натянув на лицо улыбку, произнесла я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Осознание ударило слишком внезапно. Будто бы физически сбило с ног. И стало страшно: сколько еще таких моментов меня ждет в будущем? Кто-то говорил, что самое тяжелое при потере близкого – это прожить первый год. Потом ты уже понимаешь и принимаешь жизнь без него, но до этого момента удар может настигнуть в любой миг.

Как сейчас.

– Завтра в зале в половине шестого, – строго произнес Грант.

Пусть в его голосе по-прежнему звучал металл, во взгляде все еще было что-то мягкое. Сострадание. И, кажется, горечь. Как и все во дворце, он, видимо, сочувствовал, но не мог по-человечески поддержать.

Хотя, что я хочу от Гранта, мужчины, которого знаю пару дней? Даже смешно.

Даже родители поддерживают иначе. Отец был готов поговорить, мать – наставляла и не давала мне себя жалеть, проваливаться в эту бездну все глубже. Объятия, поцелуи, ласки, милые смешные слова – кажется, у нас никогда такого не было с родителями. Но всегда было с Себом.

Сейчас же я не могла избавиться от ощущения зверушки в зоопарке или в цирке. Будто бы все смотрели на меня, жалели, но не могли приблизиться и что-то сделать. Нас что-то разделяло. Впрочем, как и всю мою жизнь. Даже удивительно, что, живя с детства под наблюдением целой страны, на меня так болезненно это действовало сейчас.

– И, Ваше Высочество, – чуть насмешливо продолжил Грант, вырвав меня из мыслей, – я оценил ваше стремление к тренировкам.

– Я… думала, что вы от меня отказались, – в свою защиту сказала я, стараясь сохранять спокойствие, но сама внутри негодовала. Соня же не говорила, что он отказался, лишь про отмену. Видимо, как-то связано с проблемами Дэна, а я на нервах все придумала себе сама.

– Тогда польщен таким интересом и уважением к моей персоне, – самодовольно произнес Грант, нахмурившись, словно о чем-то задумался, а затем насмешливо продолжил: – Знаете, а меня оскорбляет, что вы решили, будто бы такой мелочи хватит, чтобы избавиться от меня.

Интересно, как все это выглядит с его стороны? Взял отгул по семейным обстоятельствам, решил свои дела, а вечером к нему заявилась я с расспросами. Давно же я не чувствовала себя такой дурой…

– До завтра, майор Грант, – решительно произнесла я, не зная, что лучше на это ответить.

В ответ он лишь по-доброму рассмеялся. Эта партия явно за ним. А мне не помешает собраться силами и духом.

Пройдя немного дальше, я села на скамейку в саду и посмотрела на лекцию, пытаясь избавиться от странного настроения. Прочитав пару предложений, поняла, что совершенно не концентрируюсь на смысле. Непостижимым образом меня поглотило желание повиснуть у Гранта на шее, уткнуться и просто сделать передышку.

Интересно, в чем дело?

Может, в том, как Дэн смотрит на него? С обожанием, как на героя. Даже если они спорят о чем-то. Наверняка он уверен, что всегда может на него рассчитывать. И видимо, так и произошло, раз Грант отменил тренировки.

Даже любопытно, что могло произойти у такого милого и светлого человека, как Дэн…

Отгоняя эту мысль, я вернулась к лекции, но и эта попытка провалилась. Я лишь машинально читала слова, совершенно не задумываясь, какую мысль они несли. И даже обрадовалась, услышав уведомление смартфона.

Ожидая увидеть сообщение от мамы или Сони, я очень удивилась, что оно от бывшего.

Лэнс

Я только вернулся в Литенбург. Очень жаль Себа. Как ты?

Прочитав сообщение, я усмехнулась. Как я? В сообщение такое не уместить. Скорее в подкаст из голосового. Внизу экрана появились точки.

Идиот я. Глупо спрашивать все это в сообщении. Давай увидимся?

И после этого сообщения я вдруг искренне улыбнулась. В груди защемило, но ответ я дать не торопилась. Заблокировав смартфон, я задумалась о наших отношениях, о словах матери, что принцесса может встречаться с футболистом и подкидывать тем самым материал таблоидам, а будущая королева – нет.

Но мы же расстались нормально.

И можем встретиться во дворце…

Никаких проблем быть не должно.

Не поняв, зачем я договариваюсь сама с собой, я разблокировала смартфон. Наверное, не будет ничего плохого, если я встречусь с мужчиной, который знал Себа. Который любил меня. И в которого была влюблена я.

Давай. Но можешь приехать во дворец?

Напечатав сообщение, я пару секунд смотрела на него, а потом отправила, продолжая убеждать себя в правильности этого решения.

10. Олдскульное очарование, важность подчинения и холодно-нехолодный Грант

Скоро должно было наступить утро, а я так и не могла уснуть. Внутри был ураган, мешающий мне спать. Даже просто лежать спокойно. Я думала обо всем: предстоящей тренировке с Грантом, теоретических занятиях, встрече с Лэнсом, реакции матери на это.

Она ничего не сказала, но явно обрадовалась, когда мы разошлись. Себ был на службе, поэтому мне приходилось выполнять королевские обязанности в стране за нас обоих, Лэнс постоянно пропадал на тренировках и сборах в преддверии Лиги чемпионов. В лучшем случае мы виделись пару раз в неделю. И чаще всего эти свидания проходили в постели.

Даже забавно, что при этом о нас писали как об одной из самых романтичных пар. Хотя тут, наверное, стоило отдать должное Лэнсу. Он активно продвигал свои соцсети и никогда не стеснялся своих чувств, публично признаваясь мне в любви, постил милые послания. Я отвечала ему тем же в личных сообщениях, поскольку не могла постить подобное с королевского аккаунта принцессы. Мы поддерживали отношения на расстоянии как могли, но пресса нам в этом не помогала.

Стоило на приеме или вечеринки какому-нибудь мужчине задержаться в моем обществе и при этом улыбаться, смеяться или как-то меня коснуться – это становилось достоянием интернета. У Лэнса была та же проблема. Ему приписывали интрижки с моделями, актрисами, светскими львицами – любой привлекательной девушкой, которая оказывалась с ним рядом.

И пусть я прекрасно понимала, как все это работает, как таблоиды делают статьи, в какой-то момент просто устала от этого. Отношения, когда вы не можете постоянно видеться из-за работы и обязанностей тяжелы, но еще тяжелее, когда вы находитесь под ежедневным присмотром, а в сети появляются снимки, как твой молодой человек проводит время в обществе других красивых женщин.

Для меня до сих пор оставалось загадкой, почему снимки с Ланой Дженикс стали последней каплей. Успешная модель, лицо спортивного бренда, который спонсировал команду Лэнса. Он никогда не скрывал, что они общаются, пересекаются на вечеринках. Спонсоры поддерживали футбольные мероприятия, футболисты – вечеринки спонсоров. Но в какой-то момент их фотографии стали везде, и что-то во мне надломилось.

Мы взяли паузу.

Пауза из-за работы переросла в разрыв.

Первое время я ждала новостей о том, что Лэнс и Лана стали встречаться, но ничего подобного не происходило. Он участвовал в Чемпионате, она работала в Америке, а я ощутила себя полной дурой, так и не поняв, что во мне взыграло тогда.

Беспочвенная ревность?

Наверное, уже не так важно.

Неожиданно в спальню проникла полоска света. Повернув голову, я поняла: открыли дверь. К кровати тихо подходила Клара. Неужели пора вставать?

– Уже подъем?

Клара даже вздрогнула от моего голоса, видимо, не ожидая, что я проснулась.

– Да, Ваше Высочество. Доброе утро, – доброжелательно ответила она, раздвигая шторы.

Но смысла я в этом не увидела, за окном все равно будет темно еще больше часа. Как и в том, что она старалась не шуметь, заходя, чтобы разбудить меня.

– Клара, а какой смысл входить бесшумно, чтобы разбудить меня? – с искренним интересом спросила я.

И, кажется, вопрос заставил Клару подвиснуть. Она тянулась к светильнику, чтобы включить его, но замерла, не дотянув палец до кнопки.

– Так принято, – уверенно ответила она. – Вас что-то не устраивает?

– Все хорошо. Просто интересно… Я никогда прежде не видела, как ты заходишь в комнату, чтобы разбудить меня, – заверила я.

Клара включила светильник, отчего я поморщилась. Наверное, у всех нас, кто живет во дворце, правила поведения доведены до такого автоматизма, что мы уже не задумываемся о логике.

– Рина оставила вам на выбор разные спортивные комплекты. Длинный рукав, короткий, лосины, велосипедки. Что подготовить, пока вы умываетесь?

Боже… Знать бы, что Грант задумал для меня, чтобы определиться. Но, зная Рину, я понимала, что даже в спортивном тряпье у нее был фаворит, о чем она непременно сообщила Кларе. И это избавит меня сейчас от необходимости делать выбор.

– Подготовь, что особенно понравилось Рине, пожалуйста.

– Да, Ваше Высочество, – быстро произнесла Клара, а я спокойно скрылась в ванной, радуясь, что могу это сделать. Боль в мышцах после тренировок была, но терпимая. Хорошо, что хоть в какой-то степени в моей жизни присутствовал спорт до всего этого.

Монотонно чища зубы, я стала всматриваться в свое отражение. Может, все в голове, но мне стало казаться, что я выгляжу старше. Как будто бы серьезнее. Как будто бы что-то из меня тоже ушло. Это ни хорошо ни плохо, просто как-то иначе.

Это ощущение уже приходило ко мне, когда я примеряла траурный гардероб. Но тогда все казалось временным, а что сейчас?

Моя ванная. Моя пижамная рубашка. Мой обычный утренний вид. Но ощущения все те же. Ничего не проходило. И все больше становилось не по себе. Умываясь, я поймала себя на мысли, что делаю это слишком тщательно, словно не просто мою кожу, а вымываю все тревожные мысли.

Глупо. Бесполезно. Но какая разница? Вдруг хоть это как-то поможет.

И пока я полоскала эти мысли в голове, на кровати уже появилась одежда. Бордовые тренировочные штаны с резинками, спортивный топ и черный обтягивающий лонгслив, открывающий живот. Внизу на подставке стояли кроссовки той же цветовой гаммы.

– Интересно, – протянула я, прикладывая лонгслив к себе. Кажется, полоска открытого тела будет выглядеть вполне прилично. – Рине виднее.

И надо попросить ее подобрать что-то для встречи с Лэнсом вечером. И пока эта мысль не затерялась, написала ей сообщение.

Дорогая! Лэнс. Вечер. Пригласила во дворец. Что-нибудь красивое, но не нарочито. Ты понимаешь…

Даже интересно, как сильно она удивится, получив сообщение в 5:07…

И, подумав об этом, даже улыбнулась, представляя, как за утренним кофе, она закатывает глаза, предполагая, что я хочу сойтись с бывшим. Картинки прошлого, как мы обсуждаем свидания и луки для них, возникли перед глазами, и на миг на душе стало чуть теплее.

Словно солнечный луч все-таки пробился через тучи хотя бы на пару секунд, напоминая, что были светлые времена. И еще будут впереди. Но надо до них добраться.

Быстро одевшись под новую мантру, я затянула волосы в хвост и поплелась в зал к Гранту, надеясь, что так взбодрюсь на тренировке, что забуду о бессонной ночи.

Около двери в зал я проверила время на фитнес-браслете. Даже пришла почти на десять минут раньше. Я уже предвкушала, как он зайдет, а я сообщу ему о томительном ожидании, но стоило открыть дверь, как я тут же увидела, как он подтягивается на турнике.

Время 5:22. Живет он тут, что ли? Дэн верно сказал: выпендрежник! Надо будет пригласить младшего брата на чай во дворец. Уж он-то поймет всю мою боль. .

Грант даже не заметил меня. Он был полностью сосредоточен на своем движении – плавном, мощном, будто каждое подтягивание было частью какого-то ритуала. Его руки напряжены, мышцы четко очерчены под облегающей футболкой. Казалось, он вообще не прилагает усилий, хотя я знала, насколько это сложно. Он двигался так точно, будто выполнял задание идеально – что, впрочем, совсем не удивительно для него. Я замерла на месте, не решаясь прервать. Зачем? Это было как смотреть на сцену из фильма: герой, сосредоточенный, дисциплинированный, полностью погруженный в свое дело. Даже дыхание у него было ровным, сдержанным. Он подтягивался раз за разом, не торопясь, но с излишним рвением. Я почувствовала, как уголки губ непроизвольно поднялись в легкой улыбке. Серьезный, безупречный майор. Но сейчас в этом было что-то еще – почти гипнотическое. Возможно, потому, что я видела его настоящим. Без слов, без маски, думающего, что он один. Только его сосредоточенность, сила и контроль. И странное рвение, которое показалось мне знакомым. Как будто бы он тоже пытался скрыться от каких-то своих мыслей, переключаясь на что придется.

– Тренируете технику перед демонстрацией передо мной, майор Грант? – удивительно бодро спросила я, понимая, что нужно прекратить пялиться на него, и спокойнее добавила: – Доброе утро.

Он остановился, медленно спустился с турника и повернул голову в мою сторону. Его взгляд был все таким же холодно-спокойным, но в нем мелькнула искорка, когда он увидел меня.

– Для Принцессы все самое лучшее, – усмехнулся Грант и посмотрел на часы. – Вы сегодня даже раньше. Похвально.

И тут я почувствовала его удивленный взгляд на себе. Наверное, впервые за все время нашего общения, я выглядела адекватно, а не надев первое, что попалось под руку, в попытке спасти положение. И от осознания этого немного взбодрилась.

– Расскажите мне об армии, – неожиданно для самой себя, попросила я.

– У вас для этого есть другие преподаватели, – напомнил Грант, потянувшись за бумажным планшетом.

Надо же… Он будет от руки вести какие-то записи. Хотелось бы посмеяться над этим олдскульным моментом, но Гранту это шло. Более того, будь у него какие-нибудь технические новинки, как у Сони, это бы, наверное, не смотрелось.

– Я спросила вас, – тверже произнесла я, сверля Гранта взглядом.

Он что-то писал, но, видимо, услышав мой требовательный тон, медленно поднял голову. Прищурившись, он стал выглядеть более воинственно, но не как солдат, готовый ринуться в бой, как опытный, хитрый командир, разрабатывающий стратегию.

– И я должен ответить, – иронично отозвался Грант в странной вопросительно-констатирующей манере. – Я, старше по званию, должен в начале тренировки ответить что-то простому рядовому.

Сарказм в его голосе зашкаливал, взгляд горел азартным блеском. Я уже чувствовала, как попала в ловушку, но еще видела: капкан не захлопнулся. У меня есть шанс сбежать.

– Разве учитель не должен отвечать на вопросы ученика? – мирно заявила я.

– Не вижу вопроса во фразе: «Расскажите мне об армии». Думаю, Ваше Высочество обучалось в школе и согласится со мной, – все с той же интонацией ответил Грант и более жестко продолжил: – Уж вы должны все знать про соблюдение протоколов и правил обращений. – Нарочито задумался. – Хотя откуда? Важнее вас же только Королева. Поэтому объясняю: в армии все, как при дворе. Почти. Жестче.

– Жестче? – переспросила я, стараясь не показать, как меня задела эта отповедь. – Что именно вы имеете в виду?

Грант отложил планшет, сцепив пальцы в замок, словно собирался вынести мне приговор. И почему с ним я постоянно попадаю в ситуации, когда чувствую себя недалекой?

– В армии дисциплина – необходимость. Нарушение правил стоит дорого. Часто слишком дорого, чтобы допустить слабость. У нас ошибки стоят жизни.

Я поежилась, ощущая, как его слова, резкие и холодные, касаются чего-то глубоко внутри. Этот разговор стал совсем не похож на легкий обмен репликами, каким я его задумала.

– А в остальном? – тихо спросила я.

Грант внимательно посмотрел на меня, словно взвешивал, стоит ли отвечать. Затем устало вздохнул.

– В остальном? – повторил он, немного мягче. – В остальном армия – это семья. Жесткая, требовательная, но настоящая. Тебя могут ненавидеть за твои ошибки, за слабость, за малейшее отклонение от устава. Но когда дело доходит до настоящего боя, ты всегда знаешь, что товарищи прикроют тебе спину.

Я не знала, что ответить. Этот откровенный тон застал меня врасплох. Разом нахлынули все мысли о службе, о том, что я не могу обсудить это с братом, о занятости матери и невозможности поговорить с ней. Я поняла, что смотрела на Гранта как на последнюю надежду, чтобы пролить свет, но, кажется, меня ждало очередное фиаско.

– И это того стоит? – наконец спросила я. – Все эти лишения, опасности.

На его лице промелькнула легкая улыбка – усталая, почти незаметная. И, смотря на нее, я вдруг поняла, что готова сделать что угодно, чтобы понять, какие мысли сейчас у него в голове. Но я могла лишь немного объяснить свою мысль:

– Я имею в виду… Это же другой мир. И…

Или хотя бы попытаться.

В отличие от меня, Грант пошел туда добровольно. Наверное. И стало уже всерьез интересно, чем руководствовался он.

– Иногда – да. Иногда – нет, – флегматично ответил Грант и серьезнее продолжил: – Вам не стоит сильно об этом беспокоиться. Никто не отправит вас в горячую точку. Вы наследница короны. От вас ждут знания ситуации, руководства, понимания политических и военных моментов. Поддержания духа. И люди, для которых вы все это делаете, должны уважать вас. А их уважение можно получить, только пройдя весь путь с низов, как и они. Что касается нас и настоящего: я преклоню голову перед вами после тренировки, Принцесса, но на них буду требовать подчинения. Вам понятно?

Слушая такой властный тон, я даже замерла. До этого только мать разговаривала подобным образом. Но, видимо, на тренировках теперь Грант моя королева.

– Да, – вяло ответила я.

– Да, сэр, – поправил Грант, продолжая строго смотреть на меня.

И под этим взглядом я действительно чувствовала себя каким-то рядовым. Хотя я же и есть рядовой… Твою мать! Как же все сложно…

– Да, сэр, – спокойно повторила я, продолжая думать обо всем происходящем.

Все-таки странно оказаться в такой ситуации, в такой игре званий и положений, где комната, в которой вы находитесь, меняет правила игры.

– Подчинение – это не вопрос готовности, а вопрос необходимости, – голос звучал мягче, кажется, он все-таки решил сжалиться надо мной, ответив на вопросы, которые я не задаю. – В армии, как и в жизни, бывают моменты, когда у тебя просто нет времени на сомнения, споры или желание доказать свою точку зрения. Ты либо выполняешь приказ, либо становишься причиной катастрофы. Вы видите это с другой стороны, Ваше Высочество. Для вас приказ – это рекомендация. Для меня – это закон. Разница в подходе. Мы снова возвращаемся к этой проблеме.

Я сжала губы, чувствуя, как внутри закипает что-то между раздражением и странным восхищением. Он говорил спокойно, но каждое его слово резало по живому.

– Так вы считаете, что я не способна подчиняться? – бросила я вызов, глядя прямо в его глаза. Его взгляд стал холоднее, но в нем появился оттенок чего-то, что я не могла разобрать – то ли скрытая усмешка, то ли любопытство.

– Я считаю, что вы способны на многое, если захотите. Но пока что на первом месте стоит ваше «я» , а не «мы». А это – первый урок армии, и, возможно, самый сложный.

Я почувствовала, как щеки запылали. Он говорил правду, хотя мне это и не нравилось. Я привыкла слушать советы, но последнее слово в принятии решения все равно было за мной. Странно оказаться по другую сторону…

– Сегодня будем работать над техникой, – спокойно произнес Грант, словно несколько секунд назад не толкал пламенных речей. – Нет смысла проводить упражнения, если они выполняются неправильно.

– Над техникой? – переспросила я, стараясь скрыть разочарование. Я ожидала чего-то более… значительного. Кто-то вчера говорил про интересные прелюдии, но напоминать об этом я благоразумно не стала.

Возможно, ею стал этот разговор…

– Да, – подтвердил Грант. Его движения были точными, будто даже в этом он демонстрировал ту самую дисциплину, о которой только что говорил. – Без базы все остальное бессмысленно.

– То есть вы хотите, чтобы я повторяла одно и то же, пока не упаду? – едко уточнила я, ища смысл в действии.

– Я хочу, чтобы вы понимали, зачем это нужно. И если для этого вам придется повторить одно и то же сто раз – значит, так тому и быть.

Я закатила глаза, но промолчала. Внутри все еще бурлило раздражение, но вместе с ним росло странное желание доказать, что я могу. Грант подошел ближе, жестом указав на тренировочную площадку, и начал общую разминку.

– Начнем с подтягиваний, – скомандовал он, стоило закончить разминку.

Я подошла к перекладине, стараясь не выдать внутреннее раздражение. Вряд ли у меня получится сделать все так же гладко, как Грант демонстрировал ранее. Металлический блеск перекладины казался холодным, как сам Грант. Я обхватила ее руками и попыталась подтянуться, но уже на половине движения почувствовала, как тело протестует.

– Неправильно, – раздался его голос за спиной.

– Что неправильно? Я еще даже не начала, – уточнила я, все еще вися на перекладине.

Грант подошел ближе, встал сбоку и жестом указал на мои плечи.

– Слишком напряжены. Руки работают не так, как надо. Вы компенсируете за счет спины, а это быстро выведет вас из строя. Опуститесь.

С неохотой я спрыгнула на пол, едва удержавшись на ногах.

– И что теперь? – спросила я, вытирая руки о брюки.

Он ответил не сразу. Вместо этого подошел ближе, почти вплотную, развернул меня к себе и положил одну руку мне на плечо, другую – на предплечье.

– Расслабьте плечи, – сказал он, слегка надавив.

Я машинально подчинилась, чувствуя, как напряжение уходит.

– Теперь представьте, что вы поднимаетесь не руками, а грудной клеткой. Руки – это всего лишь инструмент.

Его голос был спокойным, но уверенным. Он шагнул назад и жестом предложил мне снова попытаться. Я вновь взялась за перекладину, стараясь следовать его инструкциям. Когда я начала подтягиваться, он подошел сзади и легко придержал меня за талию, помогая подняться.

– Вот так, – сказал он, едва касаясь, но по оголенной полоске тела все равно прошелся жар его ладоней, отчего я смутилась, вспомнив, как вчера хотела прижаться к нему и попробовать выдохнуть. Не такой уж он и холодный получается… – Ровное движение вверх, не рывками.

Я сделала одно повторение, потом еще одно, чувствуя, как его помощь дает мне нужное направление.

– Лучше, – прокомментировал Грант, убирая руки. Но даже после этого я чувствовала их жар и не могла избавиться от этой мысли, зачем-то представляя, какими крепкими и горячими были бы его объятия. – Теперь попробуйте сами.

Я вздохнула, прогоняя все ненужные мысли, и подчинилась. На этот раз все получилось легче.

– Видите? – сказал Грант, отступая на шаг. – Правильная техника делает все проще.

Единственное, что я видела: странную реакцию тела. Но говорить об этом, естественно, не стала.

– Прогресс уже есть, – продолжил Грант.

Его слова звучали одновременно вызовом и похвалой.

Я отстранилась от перекладины, вытянув руки в стороны, чтобы снять напряжение. Грудь сильно поднималась и опускалась от усилий, а мысли метались в голове, пытаясь уложить все в порядок.

Что же дальше?

Я думала об этом и смотрела на Гранта. Мне казалось, что его взгляд проникал в самую душу, безмолвно спрашивая, почему я просто смотрю на него. Но я не могла перестать думать о том, что меня беспокоит.

Следующие тренировки наверняка будут сложнее. И от мысли о том, как сильно они могут меня изменить, какую еще пищу для размышления подкинет Грант, внутренняя тревога только усиливалась. Но где-то на глубоком уровне я осознавала, что это, может быть, и нужно. Я не могла себе позволить быть слабой. Грант шагнул вперед и, казалось, уловил мои мысли, но ничего не сказал. Он просто кивнул, как бы отмечая мой прогресс, и снова указал на перекладину.

11. Легкая обида, коварная мысль и неприятный факт

Рассматривая предложенный Риной образ для встречи с Лэнсом, я без лишних слов поняла: она не одобряет идею. Даже не нужно было что-то по этому поводу уточнять. На тренировке с Грантом я выглядела более соблазнительно.

Черный топ с американской проймой, темные брюки палаццо, длинный кардиган, если захочется выйти на улицу.

Рина говорила про ремень, который отчертит талию, укладку, лодочки или кеды на выбор. И у меня не было претензий к темному цвету, к вещам по отдельности: я все это носила и любила, но общее настроение получалось каким-то слишком сдержанным и холодным, пусть и достаточно красивым.

Поэтому я даже не могла сформулировать, что не так. Все выглядело по моему запросу, но при этом ясно давало понять, что встреча дружеская. Придраться не к чему, но странное ощущение так не отпускало и все еще терзало меня, когда я ждала Лэнса в саду, в последний момент решив не приглашать его в сам дворец.

Сидя в беседке, без энтузиазма поглядывала на кеды, вытянув ноги, и наслаждалась прохладным вечерним воздухом, рассматривая засыпающую природу. Вокруг уже витал тот самый осенний аромат: землистый, немного прелый, от листьев, яблочный – от деревьев неподалеку, немного сырости с древесными и травянистыми нотами. На душе вдруг стало спокойнее, словно эта осенняя меланхолия заражала своим неспешным ритмом.

Вскоре я увидела, как Лэнс шел в сопровождении кого-то из службы безопасности. Показав жестом, что Лэнс дальше может идти без сопровождения, я внимательно следила за его приближающейся фигурой.

Джинсы, худи, кожанка, массивные кроссовки. Я вдруг вспомнила, как Лэнс много раз приходил ко мне в подобном непримечательном виде, проходя во дворец по тайным ходам.

– Фел, – встретившись со мной взглядом, сразу протянул Лэнс. Его интонация была пропитана сожалением. Наверное, это и подкупило. Увидев, как он раскинул руки для объятий и наклонил голову вбок, как бы спрашивая разрешения, я даже не думала сопротивляться. – Мне так жаль, – тише продолжил он.

– Спасибо, – тихо поблагодарила я.

Секунда. Две. Три. Сколько прилично обниматься с бывшим? И есть ли смысл затягивать это, если не чувствуешь того облегчения и поддержки, которые так желаешь?

Наверное, нет.

Отстранившись, я поправила волосы. От Лэнса даже пахло тем же парфюмом. Грейпфрут, кориандр, амбра. Когда-то я решила подарить ему древесно-пряный парфюм, и он ему очень понравился.

– Извини. Я написал бы раньше, но потянул икру на тренировке и решил воспользоваться этим и отдохнуть от всего. Особенно от интернета, улетел на Мальту, восстанавливался, отстал от новостей. Так бы я прилетел поддержать…

Лэнс говорил так виновато, что это даже вызвало улыбку.

– Все в порядке, – заверила я. – Мы уже не в отношениях, ты не обязан извиняться.

– Все равно, – отозвался он. – Я знаю, что вы были близки. И даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь.

– Спасибо, – поблагодарила я и, натянув вежливую улыбку, более бойко продолжила: – Посидим или хочешь прогуляться?

– Давай прогуляемся, – живо отозвался Лэнс, видимо, поняв, что я не очень хочу снова окунаться в болото соболезнований. – А то я никогда не ходил к тебе через сад. Тут довольно красиво. Наверное, я бы тут не плутал.

И от этого я даже засмеялась. Чтобы в прессу не попали снимки, как Лэнс приходит в замок или уходит из него ночью или на следующий день, мама дала добро использовать потайной ход, соединенный с моей спальней. И первое время в этих тоннелях довольно сложно ориентироваться.

– Помнишь, как она подчеркивала, что этот ход в первую очередь для безопасной эвакуации, а не прикрытия свиданий? – вдруг вспомнила я. – Хотя все мы прекрасно понимаем, что испокон веков чаще такими пользуются по другим причинам.

Лэнс засмеялся, а я глубоко вдохнула воздух, будто бы желая им насытиться, заразиться этой природной меланхолией и в этом настроении дальше плыть по течению. Мы продолжали молча идти, и с каждым шагом пауза казалась все более гнетущей.

И от нее хотелось сбежать.

– Кто там? – услышав вопрос Лэнса, я даже обрадовалась.

Присмотревшись, сразу признала Дэна и поняла, что снова пришла к баскетбольному кольцу. Что за маршрут, который постоянно приводит сюда?

– Что он делает? – непонимающе спросил Лэнс.

И должна признать: вопрос вполне резонный. Дэн бегал с мячом, совершая странные пируэты, как ниндзя. И я даже удивилась, когда его бросок вышел удачным. Радостный оклик Дэна не заставил себя ждать, и я захлопала.

– Это брат одного из моих преподавателей по военному обучению, – объяснила я и помахала Дэну, когда тот обернулся.

– Точно. Об этом только и пишут. Принцесса Офелия меняет дизайнерские платья на военную форму, – засмеялся Лэнс. – Даже представить тебя в таком не могу.

И что-то в этом беззлобном смехе меня задело. Я, конечно, тоже слабо представляла себя лейтенантом и дальше по списку, как объяснял Грант, но при должной подготовке ведь смогла бы потянуть…