Читать онлайн Пустота приходит не сразу

Серия «Татьяна Устинова рекомендует»

© Горская Е., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Я страшный консерватор, особенно когда речь заходит о детективе.

Я всегда выбираю книги со всей серьезностью: долго хожу туда-сюда вдоль заставленных полок магазина, придирчиво читаю аннотацию, пролистываю несколько страниц из середины, внимательно разглядываю обложку, нюхаю свежеотпечатанные страницы, иногда пробую корешок на зуб. Просто я должна быть заранее уверена, понимаете?.. Чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, а напротив, одни приятные: тайны, загадки, погони, перестрелки, любовь опять же. И – главное! – чтобы в финале зло оказалось наказано, а добро восторжествовало! А чего ради еще читать?..

Особенно бывает обидно, когда знакомые авторы вдруг «берутся за ум»: писал-писал, хорошо писал, отлично даже, всем нравилось, а потом какая-то высокоумная «достоевщина» начинается. Зачем?..

А вот моя любимая Евгения Горская из тех авторов, в которых можно не сомневаться. Принимаясь за ее новый детектив, можно быть твердо уверенным: вечер удастся на славу!

Горская – непревзойденный мастер интриги. Ей удается придумывать нетривиальные, захватывающие, многоходовые сюжеты. Я прекрасно знаю, как сложно придумать историю со множеством взаимосвязанных детективных линий. Они то расползаются в разные стороны, то норовят намертво спутаться, и выстроить их в стройную логическую цепочку порой просто невозможно. Но Евгения Горская без труда управляется с несколькими детективными нитями одновременно, превращая их в единый стройный, до мельчайших деталей выверенный рисунок сюжета. В своих романах она водит за нос, отвлекает, пускает нас – читателей – по ложному следу. И никак не разобраться в сюжетных перипетиях, пока сама Евгения все нам не объяснит. Читаешь – и дух захватывает!

Но что еще важнее, Евгения Горская сумела вычислить «золотое сечение» детектива – здесь в самый раз… всего: и страхов, и предательств, и приключений, и тайн, и любви, а это верный признак мастерства и опытности автора.

Татьяна Устинова

Как ни странно, он был совершенно спокоен. Ложась в постель, он постарался припомнить каждую минуту вечера и с удовлетворением решил, что все сделал правильно. План пришлось менять на ходу, но ему удалось не совершить ни одной ошибки.

Он заснул сразу, как только голова коснулась подушки.

4 февраля, вторник

За окном шел снег, плотный, пушистый. Ложился на асфальт и превращался в грязь.

Потом Павлу казалось, что предчувствие беды появилось уже тогда.

Грязным казался не только асфальт, но и снег на газоне. И стоявший напротив дом. Хотя соседний дом грязным быть не мог, его неплохо отремонтировали только прошлым летом и отделали светлыми панелями.

– Не приходи поздно!

Мила подошла неслышно, ласковый голос раздался у самого уха.

– Постараюсь, – он повернулся к жене.

У жены были пухлые губы и раскосые глаза. Глаза и губы делали ее необычной, не похожей на других женщин. Когда-то он терял голову, когда ее видел.

– У меня сегодня запись, – напомнила Мила.

– Успехов! – пожелал Павел.

Жена пела в мало кому известной группе и мечтала о большой сцене. Большая сцена ей не светила, голосок у нее был слабенький, а нужные знакомства отсутствовали вовсе.

Но клипы, которые группа регулярно снимала, как ни странно, набирали неплохое количество просмотров.

Снегопад вызвал пробки, но в офис Павел ухитрился приехать вовремя. Вообще-то спешить было некуда, он сам назначал время работы и себе, и коллегам. Но получалось забавно: сам он приезжал к десяти, а коллеги подтягивались, когда хотели.

На чисто вымытом полу холла за проходной виднелись многочисленные грязные следы. Пожилая уборщица старалась тут же следы вытереть, мешала проходу.

Его ботинки тоже оставляли мокрые пятна, и ему стало неловко перед суетящейся уборщицей.

Сотрудников, конечно, еще не было. На их этаже коридор был девственно чист.

Павел отпер кабинет, включил компьютер. Стряхнул мокрую от снега куртку, повесил в шкаф.

За дверью громко простучали каблучки, и дверь кабинета распахнулась настежь.

– Здрассте, Майя Семеновна! – с удивлением поздоровался Павел.

Раньше бухгалтер дверь не распахивала, она намеренно робко в нее заглядывала.

– Деньги!..

Лицо у нее было в красных пятнах, а губы бледные. Обычно было наоборот, бухгалтер предпочитала яркие помады. Женщина судорожно облизала губы.

– Исчезли деньги с кипрского счета!

Павлу еще не хотелось верить, что пришла беда. Он даже попробовал пошутить.

– Сейчас поищем!

Денег на зарубежном счету фирмы не было.

Счет был открыт еще в досанкционные времена. Перевести с него всю сумму в Россию было невозможно, но переводить деньги частями удавалось, и это создавало отличную подушку безопасности.

Теперь денег, которые позволяли в трудные моменты выправлять ситуацию, не было.

Это была если не катастрофа, то что-то очень близкое к катастрофе. Теперь Павел мог лишь выплатить очередную зарплату сотрудникам да заплатить за аренду.

О возможности развивать фирму можно было забыть до лучших времен.

Помогло, что бухгалтерша тряслась от страха. Он пытался ее успокоить и тем самым успокаивал себя.

– Придется взять кредит, – рассуждал Павел, отгоняя противную навалившуюся слабость.

Взять кредит, скорее всего, удастся.

Проблематично его выплатить. Процентная ставка Центробанка зашкаливала.

Они оба это понимали, и он, и бухгалтер.

Дела в фирме в последнее время шли неплохо, но начало года всегда было сложным периодом.

Бухгалтер не уходила, сидела рядом и заглядывала в экран компьютера. Едва ли она понимала, что он делает, и очень ему мешала, но Павел ее не прогонял. Ее присутствие странным образом действовало успокаивающе.

Ему понадобилось часа два, чтобы восстановить вчерашний вечер.

– Я никому не говорила, что у нас есть этот счет! – Майя трясла головой.

Красные пятна у нее на щеках не проходили, и Павел ее жалел. Ну и себя жалел, конечно.

Чтобы не смотреть на бухгалтершу, он не отрывал глаз от дисплея.

Установить, когда вчерашним вечером разошлись коллеги, было несложно, у него имелся доступ к данным с проходной, фиксировавшим приход-уход сотрудников.

Майя Семеновна ушла в семь. Она единственная строго соблюдала распорядок дня.

Чуть позже начали расходиться программисты.

Последним ушел студент Глеб Проскурин, который с полгода подрабатывал в фирме. Парнишка Павла радовал, толку от него было больше, чем от многих, работающих на полную ставку.

Еще студент напоминал Павлу его самого в нежном двадцатилетнем возрасте.

Павел в двадцать лет тоже много работал и тоже старался браться за самые тяжелые задачи.

Добраться до банковских счетов можно было только с компьютера бухгалтера или с компьютера Павла. Павел полез в сетевые протоколы.

Его компьютер весь день был выключен. Компьютер Майи кто-то включил через час после ее ухода и еще через полчаса выключил.

– Я не возвращалась! – Майя нервно облизала губы.

– Ясно, что не возвращались, – успокоил он.

Компьютеров в офисной сети во время предположительной кражи было немного. Два непосредственно в офисе, и один, с неизвестным адресом, подключился дистанционно.

Подключиться дистанционно мог только кто-то свой, блокировки стояли надежные.

– Глеб пришел? – спросил Павел бухгалтершу.

Майя выскочила из кабинета, вернулась и молча затрясла головой.

– Нужно ему позвонить. – Павел подвинул клавиатуру.

Бухгалтерша дернулась, хотела бежать за номером телефона, но Павел махнул рукой, пресек излишнее усердие.

Анкеты сотрудников были ему доступны.

Номер Глеба Павел набрал дважды. Телефон студента был отключен.

Зарегистрирован Глеб был в одном из окраинных спальных районов.

– В полицию нужно!.. – простонала бухгалтер.

– Сначала поговорю с Глебом, – заупрямился Павел.

Передать дело полиции казалось окончательным признанием, что беда состоялась, а ему еще хотелось на что-то надеяться.

К тому же и он и она понимали, что вернуть деньги из зарубежного банка полиция едва ли сможет.

Разбираться придется самому.

Асфальт был грязный и скользкий. Кира старалась идти мелкими шажками, как старушка. Пальцы, которыми она держала сумку с продуктами, замерзли. Кира переложила сумку в другую руку, ткнула замерзшими пальцами в кнопки домофона.

Открыть дверь она не успела, рука в черной перчатке распахнула ее у Киры перед носом.

Она обернулась на стоявшего за ее спиной мужчину.

Она много лет его не видела и еще много лет хотела не видеть.

– Паша?

– Кира? – он удивился не меньше.

Кира молча подошла к лифту, нажала кнопку. Она много лет боялась подобной встречи. Боялась, что вернется боль, от которой хотелось повеситься или утопиться.

Боль не вернулась. Кира только порадовалась, что встретила Павла одна, без Германа. Герман ревновал ее к бывшему мужу.

– Как живешь?

У него были испуганные и виноватые глаза. Испуганные и виноватые глаза у него были, когда Мила звонила ему домой и ему приходилось врать про срочные дела.

– Нормально, – вежливо ответила Кира и ехидно добавила. – Спасибо!

У нее все сложилось отлично. Она устроилась в ведущую отраслевую компанию и была там на хорошем счету. Она встретила любящего и надежного Германа и почти не вспоминала о первом неудачном браке.

Она и вовсе бы не вспоминала, но фирма Павла с головной компанией активно сотрудничала, и Кира не могла о ней не слышать.

Подошел лифт, они молча доехали до четвертого этажа.

Дверь в соседскую квартиру была приоткрыта.

Это было удивительно, соседка Любовь Ивановна отличалась большой недоверчивостью и даже соседям открывала не сразу.

Кира осторожно подошла к двери, заглянула в квартиру.

– Кира! – простонала Любовь Ивановна. Соседка сидела в прихожей на стуле. Соседка отличалась дородностью и помещалась на стуле с трудом. – Кирочка! Глеба убили!

– Вы соседка? – Молодого человека в полицейской форме Кира заметила, только когда он подошел к двери.

– Да, – кивнула Кира.

Губы сделались сухие, и она их облизала.

– Когда его убили? – вышел из-за ее спины Павел. – Как?

– Вы кто? – молодой полицейский изо всех сил старался быть строгим.

– Павел Сергеевич Бурков, – нетерпеливо представился Павел. – Глеб Проскурин работал в моей фирме. Вчера со счета фирмы пропала крупная сумма.

День выдался не из легких. Вторая операция оказалась тяжелой, но Герман справился. Молодые интерны смотрели на него с восхищением.

Припарковав машину около дома, он по привычке посмотрел на окна. Слава богу, окна светились. Он терпеть не мог приходить в пустую квартиру.

Приходить в пустую квартиру приходилось часто, Кира нередко ездила по каким-то объектам и иногда являлась совсем поздно.

Жена выбежала к нему, едва он успел отпереть дверь, прижалась к холодной куртке.

Рядом с ней усталость прошла сразу, мгновенно, и он успел слабо удивиться, что только что смертельно хотел спать.

– Простудишься, – он ласково отодвинул жену. – Давно пришла?

– Глеба убили. – Кира обняла себя за плечи.

В теплой вязаной кофте она едва ли могла мерзнуть, в квартире было тепло.

– Какого Глеба? – глупо спросил Герман.

Единственный Глеб, которого они знали, был студент, снимавший в соседней квартире комнату.

Кира кивнула в сторону соседской квартиры.

– Ничего себе! – Он повесил куртку на вешалку, переобулся.

Жена укоризненно на него посмотрела. Наверное, отреагировать требовалось как-то по-другому. Но он врач, он к смертям привык.

– Глеб не пришел ночевать. Любовь Ивановна жутко волновалась…

Соседке постоянно казалось, что она вот-вот скончается, и она постоянно дергала Германа. На самом деле бабка была здоровее многих молодых, о чем он нередко честно ей говорил. Как ни странно, старушка не обижалась.

– А потом пришли из полиции. Глеба обнаружили у нас в парке, в сугробе около забора. Случайные прохожие обнаружили. Мог бы до весны под снегом пролежать.

Зима в этом году была ненормально теплая. Снег стремительно начал таять сразу после Нового года.

Кира продолжала обнимать себя за плечи.

– Тебя что, знобит? – спросил Герман.

Соседского парнишку было жаль, но не настолько, чтобы из-за его смерти долго и искренне печалиться.

Кира сердито дернула головой. Она не любила, когда он при ней начинал быть доктором.

– Глеб работал в фирме Павла, моего бывшего мужа. Вчера там со счета пропали деньги. Павел считает, что Глеб как-то к этому причастен.

– Ты с ним встречаешься? – Во рту стало противно, Герман поморщился.

– Я с ним встретилась сегодня в подъезде. Впервые за много лет. – Кира заглянула ему в глаза. – Герман! Ты моя жизнь и мое счастье! Пожалуйста, не придумывай глупостей!

Она совсем не умела улыбаться, когда сняла квартиру по соседству с ним. Тогда у нее было упрямое и скорбное лицо Мадонны, и ему почему-то было больно смотреть на несчастное лицо. Обычно он вообще не смотрел на соседей.

Герман ее отодвинул, пошел мыть руки. Жена из коридора смотрела на него в зеркало.

– Ты устроила Глеба в фирму мужа? – спросил он у зеркала.

– У меня один муж – ты! – отрезала Кира. – Глеб искал подработку, и я посоветовала ему отправить резюме Павлу. Послушай! Его фирма пишет для нашей конторы софт. Я не могла о ней не знать! Фирма считается хорошей. И устроиться в частную фирму на подработку лучше, там не требуется отсиживать положенные часы.

– Павел женат?

– Понятия не имею! Герман, перестань! Ну не мучай ты ни себя, ни меня!

Лицо у жены было несчастное.

Герман вытер руки.

Кира прижалась к его локтю.

– Если Павел прав… Глеб не похож на воришку! И на идиота не похож, он не мог не понимать, что кража вскроется.

– Ты много видела воришек в своей жизни? – усмехнулся Герман.

– Я их вообще не видела, но… Если Павел прав… Не представляю, как можно было заставить Глеба пойти на преступление… Его как-то обманули! Деньги ушли на зарубежный счет.

Герман вздохнул, прошел в спальню.

– У меня сегодня была сложная операция, – сказал он, переодеваясь.

– Ты гениальный хирург! – подхалимски похвалила Кира. – Я тобой горжусь!

– Вот и гордись! – проворчал он.

– Пельмени будешь?

– Буду.

Жена заспешила к плите, он прошел следом, сел за стол.

Эту квартиру они купили три года назад. Герман продал свою однушку, добавил денег. Кира с упоением занималась новым жилищем, контролировала рабочих, с удовольствием заказывала мебель.

Жена новую квартиру любила. Дома всегда были чистота и порядок, даже когда она приезжала с работы поздно.

– Как его убили? – неожиданно спросил Герман.

Когда они сюда переехали, Глеб уже жил в соседней квартире, и Герман долго считал его внуком старой соседки. Когда узнал, что парень жилье снимает, поразился. Характер у старушки был тот еще, Герман ее дольше трех часов бы не выдержал.

– Застрелили. Труп оттащили под деревья, в сугроб. – Жена поставила перед ним полную тарелку, села напротив. – Полиция считает, что это произошло ночью, в темноте.

– А ты почему не ешь?

– Не хочу.

– Ну хоть чаю выпей! – поморщился Герман. – Сидишь как официантка!

– Официанты не сидят. – Кира все-таки встала, включила чайник.

Ему нравилось, когда она его слушалась.

– Глеб нормальный парень, он не стал бы ломать себе жизнь ни за какую сумму. Ясно же, что кража обнаружится! – Кира прислонилась к рабочей столешнице. – Я не верю, что его можно было заставить пойти на это чем-то даже очень серьезным. Его каким-то образом обманули!

У жены были хрупкая точеная фигурка и нежное лицо, обрамленное густыми русыми волосами. Нужно быть идиотом, чтобы поменять ее на какую-то другую бабу.

– Или этот кто-то сам перевел деньги, а Глеба убил, чтобы отвести след. – Герман не собирался включаться в рассуждения об убийстве соседа, само получилось.

В этих рассуждениях было что-то бабье, от Агаты Кристи, и Герман на себя разозлился.

Милы дома еще не было. Павел заглянул в стоявшую на плите сковородку, включил под ней газ. В сковороде были кусочки курицы с картошкой. Курицу ему не хотелось, но искать что-то другое он не стал.

Дверной замок зашуршал, когда он, поковыряв курицу, принялся за чай. Павел отодвинул кружку с чаем, вышел в прихожую встретить жену.

Мила успела сбросить шубку. Шуб у нее было несколько, и, по мнению Павла, одна нелепее другой. Эта, которая сейчас свисала со стула, была розовой с грязными разводами. Шуба напоминала ему шкуру облезлой кошки, хотя сшита была из искусственного меха, а кошки не бывают розовыми.

Жена подставила ему пухлые губки, он послушно их чмокнул.

– Как успехи? – спросил Павел.

– Отлично! – жена засмеялась, глядя на себя в зеркало. – Егор очень доволен.

Егор был кем-то вроде ее продюсера и казался Павлу постаревшим подростком. У него были длинные седые волосы, руки в татуировках и серьга в ухе. Но при этом продюсер был не глуп и ухитрялся держать группу на плаву.

– Мила, у нас неприятности, – вздохнул Павел.

Говорить об этом не хотелось, но тянуть не имело смысла.

Мила медленно к нему повернулась. Раскосые карие глаза смотрели с напряженным вниманием.

– Кто-то умыкнул со счета фирмы все деньги.

Уточнять, что это произошло с зарубежным счетом, не стал. Это картины не меняло. Официальный счет фирмы в данный момент был почти пуст.

– Как это? – жена с изумлением застыла.

– Вчера вечером деньги со счета исчезли.

– Ты заявил в полицию? – Она отвернулась, приблизила лицо к зеркалу.

Не похоже, что известие ее сильно расстроило.

– Ну конечно! – не стал вдаваться в подробности Павел. – Но полиция нам не поможет, деньги были переведены на зарубежный счет, и не думаю, что они там задержались.

Жена, обойдя его, прошла в комнату, села в кресло, подтянув к груди колени. Короткое сценическое платье в блестках обнажило круглые бедра. В последнее время она начала полнеть.

Павел молча прислонился к книжной стенке.

– Что теперь будет? – Пухлые губы внезапно перестали казаться пухлыми. Павел слабо этому удивился.

– Какое-то время нам придется сильно сократить расходы, – терпеливо объяснил он. – Потом, я надеюсь, положение выправится.

Заключенные договоры на текущий год у фирмы были, по ним придут авансы. Продержаться нужно только пару месяцев.

Если договоров не прибавится, придется сократить персонал, без этого не обойтись.

– Что значит сократить расходы? Ты считаешь, что я швыряюсь деньгами? – Она не возмущалась, она искренне не понимала.

– Нет, я так не считаю.

– Так что значит сократить расходы? Перестать есть?

– Например, не ехать на Мальдивы, – вздохнул Павел.

На Мальдивы они летали зимой много лет подряд. Это стало почти традицией.

– Мы не можем позволить себе двухнедельный отпуск? – Мила спрашивала беззлобно, почти весело.

– Пока не можем! – отрезал он.

На самом деле отказ от привычного двухнедельного отдыха их не спасет. Но и ехать отдыхать, когда сотрудникам нечем платить зарплату, Павел считал недопустимым.

Жена покусала губы, облизала их языком. Губы снова сделались нормальными, пухленькими.

– Павел, все выправится!

Он думал, что успокаивать придется ее, а получилось, что это она его успокаивает.

– Я буду все для этого делать, – заверил он.

Ничего другого ему не оставалось.

Жена подвинулась к краю кресла, похлопала по сиденью – сядь сюда. Павел послушно примостился рядом с ней.

– Кто мог это сделать? – Мила заглянула ему в глаза.

– Вчера один парень задержался дольше других. – Павел обнял жену. – Утром его нашли на Лосином острове мертвым. Парень студент, работал у нас на полставки.

Он всегда считал вторую жену глупенькой. Он ошибался, соображала Мила неплохо.

– Как он попал в фирму?

– Как все, – Павел пожал плечами. – Прислал резюме. Мы тогда набирали программистов.

То ли оттого, что жена внезапно оказалась умнее, чем он думал, то ли оттого, что больше поговорить было не с кем, он неожиданно признался.

– Он жил в одном подъезде с Кирой. Я случайно ее встретил, когда поднимался к нему в квартиру. Я еще не знал, что он уже мертв.

– С кем он жил?! – отшатнулась Мила.

– С Кирой. – Павел пожалел, что сболтнул лишнего.

– Так это она! – Мила выбралась из рук и заходила по комнате. – Павел, это она организовала! Она хотела тебе отомстить и отомстила!

– Ну что ты несешь! – поморщился он.

Кира не пыталась ему мстить. Она молча ушла, когда он совсем заврался, сама подала на развод и никогда ничем его не беспокоила.

Он тогда радовался, что все обошлось мирно и тихо.

– Павел, это она!

– Прекрати!

Она замолчала. Она всегда старалась с ним не спорить.

Они никогда не обсуждали его первую жену.

Мила вздохнула, подошла, уселась к нему на колени и неожиданно фыркнула.

– Знаешь, это даже неплохо! Горе сближает.

– У нас нет горя! – резко поправил он. – У нас только неприятности!

– Павел, я никогда тебя не брошу! – прошептала она, уткнувшись ему в шею. – Я всегда буду с тобой, даже если мы начнем голодать.

У него замечательная верная жена.

Надо было ее поцеловать, и он поцеловал.

5 февраля, среда

За дверью, совсем близко, слышались женские голоса. Герман отпер дверь, открыл, едва не ударив стоявшую у соседней квартиры женщину.

– Простите! – извинился он.

– Ой, Герман! – запричитала соседка Любовь Ивановна. Соседка двумя руками держалась за свою дверь, а боком прислонилась к косяку. – Что же мне теперь делать, Герман?

Некрасивое несчастное лицо старой женщины было еще более некрасивым, чем обычно, лицо было заплаканное.

– Все будет нормально, Любовь Ивановна, – успокоила соседка, которую он чуть не пришиб дверью. – Я все вам куплю, вечером принесу.

Эта соседка жила где-то выше, он иногда ездил с ней в лифте. Лифтом он пользовался, только когда сильно уставал, но за три года все соседи примелькались.

Женщине было лет тридцать пять, в отличие от Любови, она была худенькой и стройной, но что-то непонятным образом делало обеих женщин похожими. То ли отсутствие косметики на лице, то ли унылое скорбное выражение.

– Отдыхайте, Любовь Ивановна, все будет хорошо! Организуем вам социального работника…

– Не хочу я никого! – Любовь всхлипнула. – Зачем мне чужой человек в доме!

– Не хотите, значит, как-нибудь по-другому все устроим.

Герман обошел верхнюю соседку, спустился по лестнице вниз. Она догнала его, когда он задержался около почтовых ящиков. В ящик успели напихать газет, он не глядя выбросил их в мусоропровод.

– Вы знаете, что Глеба убили? – вздохнула верхняя соседка.

– Знаю, – вздохнул он.

– Как жалко Любовь Ивановну! Она так его любила!

– Жалко, – послушно согласился Герман.

Жалеть надо было парня. Его родителей. Девушку, если она у Глеба была.

– Представляю, что теперь с родителями Глеба! – соседка словно прочитала его мысли. – Боже мой, как ужасно! Как ужасно начался год!

Герман открыл перед соседкой дверь, она обернулась, выходя на улицу.

– Недавно у Любови Ивановны чуть не украли все деньги. Она тогда очень испугалась, плакала. Хорошо, что Глеб был дома, не позволил мошенникам деньги перевести. Но испугалась она сильно. Такая бледная была! Руки тряслись. Мне было ее ужасно жалко. Старого человека испугать просто. Я еще тогда подумала, что год начинается плохо.

– Любовь Ивановна могла поверить мошенникам? – поразился Герман.

Любовь дергала его каждые несколько дней. Иногда ему казалось, что она так развлекается. Бабка хваталась за сердце, он измерял ей давление и пульс и советовал вызвать участкового доктора.

Она жаловалась на погоду, на гололедицу, на то, что в подъезде днем горит свет. Ни о какой попытке кражи она ему не говорила.

– Позвонили какие-то мошенники…

Подъездная дверь распахнулась, Герман и соседка посторонились, пропуская молодую девушку с бульдогом.

Девушка равнодушно кивнула, верхняя соседка и Герман вежливо поздоровались.

– Позвонили мошенники. – Верхняя соседка проводила бульдога грустным взглядом.

Бульдог был молодой и веселый, вилял хвостом, рвался с поводка.

– Сказали, что из полиции, что на ее имя кто-то пытался взять кредит. Старому человеку заморочить голову не проблема. На эту удочку молодые попадаются.

Вообще-то Герману казалось, что обмануть проще молодых. С годами мозгов и опыта должно прибавляться. Если они, конечно, есть, мозги.

Любовь Ивановна наивной ему не казалась.

– Я сама в банке работаю, я знаю. Если бы не Глеб, выманили бы у старой женщины коды и увели все сбережения, – печально рассказывала соседка.

– Любовь Ивановна пользуется онлайн-банком? – не переставал удивляться Герман.

Ему казалось, что единственное, на что соседка по этажу способна, это включить телевизор.

– Пользуется. Я вас задерживаю, да? – спохватилась соседка. – Извините, я такая болтушка!

На болтушку она похожа не была. Она была наивная и отзывчивая, что теперь встречается редко. Герману стало отчего-то ее жаль.

– Я никуда не опаздываю, – улыбнулся он.

На улице была слякоть. Садясь в машину, он попытался отряхнуть грязные ботинки, но отряхнуть их не получилось, получилось в довесок к грязным ботинкам испачкать брюки.

Он выезжал из двора дольше, чем соседка пересекала двор пешком. Она прошла мимо, когда он остановился, чтобы встроиться в поток. Женщина шла быстро, но он успел заметить длинные стройные ноги под короткой меховой курткой.

Сегодня бухгалтер Майя Семеновна выглядела еще хуже, чем вчера. То ли она всю ночь не спала, то ли все утро рыдала. На опухшем лице читались все ее под шестьдесят. Обычно она выглядела моложе.

– Будем брать кредит, – сказал ей Павел, когда она утром заглянула к нему в кабинет.

Она кивнула. Она сильно ему помогала, она была и хорошим бухгалтером, и секретарем, и даже почти другом.

Мила редко просила, чтобы он обязательно, обязательно присутствовал на концертах ее группы, но эти редкие случаи всегда возникали удивительно не вовремя.

Концерты Павел уже давно выдерживал с трудом. С еще большим трудом выносил последующее посещение ресторана. С Милиными друзьями-музыкантами ему было неинтересно и невыносимо скучно.

Он никому не жаловался, конечно, и уж тем более собственному бухгалтеру. Но Майя каким-то образом угадывала.

Последний такой случай был перед Новым годом. Группе удалось организовать очередной концерт. Жена возлагала на концерт большие надежды, мечтала, чтобы группу заметили, чтобы концерт стал началом большого успеха.

Она начала виновато дергать Павла с самого утра, а после обеда звонила каждые полтора часа.

– Я постараюсь, – обещал Павел.

Тащиться на край Москвы не хотелось до смерти. Фирма закрывала договоры, у него действительно не было ни одной свободной минуты, и он действительно сильно уставал.

– Не отвечайте, – посоветовала Майя, когда раздался очередной звонок от жены.

Павел тогда с тоской смотрел на звонивший смартфон.

Он фыркнул и, как ни странно, послушался, не ответил.

Через несколько секунд зазвонил городской у него на столе. Майя перегнулась через стол, сняла трубку.

– Он на совещании в головной компании, – соврала она Миле. А Павлу, положив трубку, посочувствовала. – Родные люди иногда сильно утомляют.

Кажется, она тогда еще добавила, что это утомление только кажущееся. Понимать, насколько близкие тебе дороги, начинаешь, только когда остаешься без них.

Сейчас Майя нервно кусала губы.

– Ребята собрались? – спросил Павел.

Она пожала плечами.

– Посмотреть?

– Не надо! Пойдемте со мной!

Он направился к программистам, бухгалтерша старалась от него не отставать.

На рабочих местах были не все. В фирме дозволялось работать дистанционно.

– Привет, мужики! – Павел покосился на единственную сидевшую в углу девушку и добавил: – И дамы.

Девушка Настя работала второй год, работала неплохо, но почему-то ужасно перед Павлом робела.

– Вот что, ребята, – вздохнул Павел. – У нас… У меня для вас плохое известие. Позавчера вечером убили Глеба.

Программисты застыли, бухгалтерша опустила глаза. Девушка Настя выпрямилась в кресле.

– Глеба нашли мертвым недалеко от его дома. Кто-нибудь знает, с кем он собирался вечером встретиться?

Парни покачали головами.

– К нам наверняка придет полиция.

Программисты молча слушали.

– Если у кого-то есть информация о Глебе… Ну… С кем дружил, где любил проводить время – расскажите мне.

В офисе было поразительно тихо. Раньше ему казалось, что в городе не бывает такой абсолютной тишины.

Павел постоял с минуту и молча вышел. Бухгалтер догнала его около кабинета.

– Нужно связаться с родственниками, – то ли спросила, то ли напомнила она. – Нужно как-то помочь деньгами.

– Да, – согласился Павел.

Подушки безопасности у фирмы больше не было, но на ерунду вроде помощи родителям, потерявшим сына, остатков хватало с лихвой.

– Займитесь этим, Майя Семеновна.

Она кивнула. В кабинет следом за ним она не вошла.

Павел подошел к заснувшему компьютеру, тронул мышь.

Заметил выскочившее на экране уведомление. Можно было порадоваться, раньше времени пришел аванс от одного из заказчиков. Судьба еще не полностью от него отвернулась, на какое-то время аванса должно хватить.

Павел посмотрел на лежащий около клавиатуры телефон, положил пальцы на мышь, помедлил и взял телефон в руки.

После развода он позвонил Кире только один раз, в ее день рождения. Попытался что-то пролепетать, но она не стала слушать.

– Не звони мне! – попросила его семь лет назад. – Не звони никогда!

Он тогда хотел удалить ее телефон из контактов, но почему-то не удалил.

Кире необходимо было позвонить, она могла узнать что-то новое.

А еще ему почему-то очень хотелось ее увидеть. Еще со вчерашнего вечера хотелось, когда менты его отпустили.

В коридоре сидела мать молодого гаишника, которого привезли на «скорой» пять дней назад. Ничего сложного у парня не было, обычный аппендицит, но диагноз ему поставили не сразу, и это промедление могло окончиться плохо.

Оперировал парня не Герман, но мать смотрела на него несчастными глазами, и Герман несколько раз парня осматривал, хотя никакой необходимости в этом не было. Несчастные глаза действовали на него угнетающе.

Женщина выпросила у Германа пропуск, приходила утром и уходила вечером. В этом тоже никакой необходимости не было, но иначе, как Герман подозревал, она бы от него не отстала.

– Если мой сын умрет, я вас всех перестреляю! – кричала мать, когда сына привезли в отделение.

Сам Герман этого не слышал, коллеги рассказали. Потом женщина своих слов стеснялась, совала сестрам шоколадки. Герману пыталась сунуть конверт с деньгами, но он сумел посмотреть на нее так, что конверт она быстро спрятала.

Двухметрового сыночка постоянное присутствие матери угнетало, и женщина в основном сидела в коридоре.

В первый раз Герман увидел ее часов в десять. Остановился на минутку, сказал, что с сыном все в порядке. Потом, кажется, тоже видел, но уже на нее не отвлекался.

Кто-то из сестер упоминал, что она работает в пресс-службе полиции, неожиданно вспомнил он, проходя в очередной раз мимо заботливой мамаши.

Герман вернулся, присел рядом с женщиной.

Глаза у нее сделались совсем перепуганными.

– Вы работаете в полиции? – вздохнул он.

Она мелко закивала.

Перепуганный вид мешал видеть, что женщина если не красавица, то уж совсем не дурнушка. У женщины были невысокая точеная фигурка, мелкие правильные черты лица и короткая модная стрижка. То есть это Герман предполагал, что стрижка модная, немодные стрижки у него ассоциировались с кудряшками на голове.

– У меня убили соседа, – сказал Герман. – Молодой парень совсем, студент. Глеб Проскурин.

Испуг из глаз пропал, дело не касалось ее сына. Женщина слушала внимательно.

Герман назвал адрес.

– Узнать, как продвигается следствие? – догадалась она.

– Если можно. – Герман вздохнул и зачем-то объяснил: – Я мало его знал. Но мне бы хотелось, чтобы убийцу нашли.

Она заглянула в ординаторскую часа через полтора, он снова вместе с ней сел на кушетку в коридоре.

Он правильно предполагал, что у работницы пресс-службы возможность узнать, как продвигается следствие, найдется.

– Тело нашли здесь, – женщина протянула телефон, показала Герману карту.

Место нахождения тела было отмечено на карте красным крестиком.

– Перешлите мне, – попросил Герман и продиктовал номер своего телефона.

Она кивнула, отправила ему карту.

– Парня застрелили из пистолета. Выстрелили в голову, сбоку. Оружие по криминальным делам не проходило. Труп оттащили за кусты. В сугроб.

Когда она говорила о том, что связано с ее работой и не связано с болезнью сына, она полностью преображалась. Если бы Герман не видел ее раньше, не поверил бы, что она способна казаться тупой полувменяемой бабой.

Мимо пронеслась одна из медсестер, едва не налетев на больную, выходящую из палаты. Нужно сделать девочке замечание.

– Это могла сделать женщина? – неожиданно спросил Герман.

– Могла, – собеседница одобрительно на него посмотрела.

Видимо, тема со следователем обсуждалась.

– Тело оттащили совсем немного, до ближайшего сугроба. Если бы зима была обычная, снежная, труп точно до весны бы лежал. Сугроб под деревьями, там снег не счищают.

Когда она не боялась за сына, беседовать с ней было одно удовольствие. Врачи бы ему так докладывали, кратко и по сути.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

– Вам спасибо!

Герман вернулся в ординаторскую. За окном шел редкий снег. Скорее всего, тут же растает. Если убийца оставил следы у тела Глеба, их, наверное, еще можно разглядеть.

Начальник был нудный, пытался влезть во все мелочи, не слишком в них разбираясь. Кира послушно объясняла. Она начальника жалела, он все время чего-то боялся. Боялся аварий на подведомственных предприятиях, боялся утечки квалифицированных кадров. Раньше Киру это удивляло, его никто не заставлял занимать высокую должность, сам согласился, потом она привыкла. Начальник ей нравился, он был добрый, толстый и казался ужасно несчастным. Несчастным начальник не был, его красавица жена смотрела на него с обожанием. Кира пару раз видела ее на корпоративах.

– Ты внимательно все проверила? – в который раз спросил начальник.

– Внимательно, – успокоила Кира. – Там персонал ответственный, не беспокойтесь, Анатолий Матвеевич.

Начальник тяжело вздохнул, вытер лоб бумажным носовым платком и неожиданно пожалел Киру.

– Устала?

– Да нет, – улыбнулась Кира. – Нормально съездила, спокойно.

– Ну иди.

Оставленный около компьютера телефон звонил. Кира метнулась к нему от двери, чуть не свалив стоявший на дороге стул, но успела вовремя, звонки еще не прекратились.

– Здравствуй, Кира.

В первый момент голос бывшего мужа показался незнакомым. Потом она его узнала, конечно.

– Здравствуй, Паша.

– Ничего нового про Глеба нет?

Кира с телефоном вышла в коридор. В компании не было принято вести в офисах внеслужебные разговоры.

– У меня нет. – Она подошла к окну. – А тебе что вчера полицейские сказали?

– Да все, что они сказали, ты слышала. Потом они больше меня расспрашивали.

Вообще-то полицейские говорили мало, основное Кира узнала из причитаний Любови Ивановны.

– Это я посоветовала Глебу твою фирму.

За окном шел снег. Мелкий, почти невидимый. Между домами виднелось серое небо.

– Ты хорошо его знала?

Интерес Павла был понятен. Ему хочется вернуть украденные деньги.

– Я его практически вообще не знала, – вздохнула Кира. – Любовь Ивановна жаловалась моему мужу на здоровье. Муж – врач, иногда он ее осматривал. Но вообще мы мало с ней общались, так, разговаривали иногда по-соседски. Мы раньше считали, что Глеб – Любовин внук. Я как-то спросила его, где он учится. Он ответил, сказал, что ищет работу. Я посоветовала твою фирму. Потом он сказал, что устроился туда и что работать ему нравится.

– Не знаешь, соседка сообщила его родственникам?

– Не знаю.

– Если узнаешь что-нибудь новое, позвони, пожалуйста! – помолчав, попросил Павел.

– Ладно. – Кира отвернулась от окна и неожиданно тоже попросила: – И ты, если что-нибудь узнаешь, позвони!

– Хорошо.

Больше им говорить было не о чем.

Когда она семь лет назад слышала его голос, голос причинял боль, она мечтала навсегда его забыть.

Теперь когда-то любимый голос не вызывал никаких эмоций.

Любовь – это болезнь, и Кира давно от прошлой болезни излечилась.

Ей даже стало любопытно, счастлив ли Павел со своей Милой. Любопытство было самое обычное, Кира не желала им бед.

Когда-то она Милу ненавидела.

Кира вернулась в офис, принялась дописывать отчет по командировкам и больше не думала ни о Павле, ни о соседском мальчике Глебе.

Только уже вечером, стоя у двери собственной квартиры, она, вместо того чтобы ее отпереть, позвонила в соседскую дверь.

Дверь открылась почти мгновенно. На нее устало смотрел седой мужчина лет шестидесяти.

Мужчина смутно напоминал юного Глеба.

Полученный аванс спасал ненадолго. Майя, умница, к вечеру успела сделать нечто вроде аналитической справки, по которой можно было прикинуть, в какой банк резоннее обратиться. Павел справку просмотрел быстро, не вдаваясь в подробности, не торопиться время теперь не позволяло.

Девушка Настя заглянула в кабинет, когда он собирался выключить компьютер.

– Можно? – тихо спросила Настя.

– Заходи! – позвал Павел.

У нее были длинные светлые волосы, кажущиеся особенно светлыми на фоне черной водолазки. Волосы она иногда перекрашивала, еще недавно была брюнеткой.

Еще на ней были черные джинсы и черные высокие ботинки. Джинсы обтягивали длинные стройные ноги.

Она села на краешек стула, поерзала и подняла на Павла глаза.

– Еще не выяснили, кто убил Глеба?

– Думаю, что еще нет.

Глаза у нее были светлые, под стать волосам. А ресницы еще более черные, чем ее водолазка. Пожалуй, с тушью она переборщила. Мила бы не упустила случая состроить гримаску, если бы сейчас ее видела.

– Как вы думаете, убийцу найдут?

– Надеюсь.

– Глеб в понедельник задержался, потому что пытался кому-то дозвониться. – Настя сцепила пальцы. – Я когда уходила, он программу уже дописал, музыку слушал.

Слушать музыку в фирме не возбранялось. Возбранялось не выполнять в срок работу.

– Я его позвала, но он сказал, что хочет куда-то дозвониться. – Она потерла пальцы, как будто мерзла. – Нужно узнать, кому он звонил!

– Нужно, – согласился Павел. – Надеюсь, что полиция это сделает. Что ты вообще о нем знаешь?

Павел хотел спросить, была ли у Глеба девушка, но вовремя сдержался. Могла выйти неловкость, такой девушкой могла считать себя Настя.

– Мы все друг о друге ничего не знаем, даже если нам кажется, что знаем все, – печально вздохнула она. – Глеб не москвич. Комнату снимал. Когда начал у нас работать и лишние деньги появились, я ему советовала квартиру снять, но он с этим тянул. Хозяйку жалел. Хозяйка у него старая, он ей помогал.

– Хозяйку я вчера видел, – зачем-то признался Павел молоденькой дурочке.

То есть дурочкой она не была, работать умела, но откровенничать с ней все равно не стоило. У них слишком разные возрастные и весовые категории.

– С кем-нибудь из наших он дружил? – спросил Павел. – Кроме тебя.

Она пожала плечами.

– Мы не дружили, мы просто разговаривали.

Настя помолчала, вскочила и молча вышла.

Походка у нее была легкая, а грубые ботинки не казались грубыми.

Павел выключил компьютер, в пустом лифте спустился вниз.

Охранник зевал, сидя около турникетов. Охранник работал давно, с тех самых пор, как Павел снял здесь помещение. Мужику было под шестьдесят. Иногда Павел вместе с ним курил около входа. Курить там не полагалось, но все курили.

По вечерам охранник читал бумажные книги. Открывать книги днем стеснялся.

Остальные охранники и днем, и по вечерам смотрели в свои телефоны.

– Парня у меня убили, – остановился около него Павел.

Мужчина поднял на него внимательные глаза.

– Позавчера вышел отсюда вечером и до дома не доехал. Тело нашли недалеко от его дома. С простреленной головой.

– Во сколько вышел?

– В начале девятого.

Охранник подошел к мониторам, на которых сейчас виднелись пустые помещения, наклонился к компьютеру, поводил мышкой. На одном из мониторов Глеб Проскурин появился через пару минут.

– Он, – вздохнул Павел.

– Я позавчера дежурил. – Охранник убрал с монитора изображение Глеба, на экране опять появился пустой коридор. – Помню парнишку. Я вслед за ним покурить вышел. Он не к метро пошел, а направо. Я прогулялся около крыльца, а когда в его сторону посмотрел, парня на улице уже не было.

– Сел в машину?

Направо от здания остановок общественного транспорта не было, не было и жилых домов, только офисы.

Исчезнуть Глебу было некуда, кроме как сесть в подошедшую машину. Свою он бы там не оставил, стоянка на улице была платная.

– Не заметил, – мужчина потер подбородок. – Из полиции к нам не приходили.

– Придут еще, – успокоил Павел и попросил главное: – Покажите мне записи с нашего коридора!

Камер в коридоре было две: одна фиксировала лифтовую площадку, вторая – вход на лестницу.

Ничего нового просмотр записей не дал. К лифтам позавчерашним вечером подходили его сотрудники, по лестнице спустился электрик в спецовке.

– Спасибо!

Павел помялся. Неожиданно захотелось рассказать охраннику про кражу денег со счета. Не рассказал.

На улице шел снег, таял, ложась на асфальт.

Когда он подъезжал к дому, снег усилился. Маленький мальчик около подъезда ловил снежинки, его мама терпеливо стояла рядом, зябко перебирая ногами.

Павел улыбнулся ребенку и замерзшей женщине.

Мила была дома, щебетала, словно не помнила о его неприятностях. Она хотела, чтобы дома он забывал о любых неприятностях, но забыть не получалось.

Заговорить Кира не успела, из-за спины незнакомого мужчины появилась Любовь Ивановна, жалобно запричитала:

– Вот, Кирочка, папа Глеба приехал. Горе-то какое, боже мой!

– Примите мои соболезнования! – тихо сказала Кира, отчего-то боясь смотреть мужчине в глаза.

Глаза у него были сухие, усталые и умные.

– Вы соседка?

– Да, – кивнула на свою дверь Кира.

– Вы знали Глеба?

– Очень мало, – призналась она.

– Я к вам зайду попозже, если вы не возражаете.

Разговаривать в присутствии Любови Ивановны мужчине не захотелось.

– Конечно, – кивнула Кира.

Мужчина закрыл дверь, она отперла свою.

В дверь позвонили, едва она успела снять куртку. Светлая куртка за ползимы успела испачкаться, Кира сунула ее в целлофановую сумку, чтобы отнести в химчистку, достала из шкафа другую. Эту вторую куртку она не любила, куртка делала ее неуклюжей.

Еще у нее была меховая куртка, но меховую Кира носила только в сильные морозы.

Схожу в химчистку завтра же, пообещала себе Кира.

Она замешкалась, вешая нелюбимую куртку в шкаф в прихожей, звонок прозвенел снова.

Она ожидала увидеть отца Глеба, но за дверью стояла Любовь Ивановна. Соседка с удивительной для ее полноты резвостью прошмыгнула в квартиру, села в стоявшее в прихожей кресло из ротанга. Кресло Кира купила для балкона, оно занимало почти половину маленькой прихожей и сильно мешало, но Кира почему-то не относила его на балкон.

– Герман не пришел еще?

– Нет. – Кира закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Не знаю, как я это выдержу! Сегодня утром приехал. – Любовь Ивановна скривилась, словно собиралась заплакать. Но не заплакала. – Тяжело мне с ним. Мне восьмой десяток, мне покой нужен!

– Он вам сильно мешает? – Надо было посочувствовать, и Кира посочувствовала.

– Ой! – соседка обреченно покачала головой. – Я все понимаю, у человека горе, но ведь и у меня горе! Глеб мне тоже не чужой! Я одна осталась, а этот даже не посочувствует!

Кира от удивления едва не открыла рот. Если кто и вызывал искреннее сочувствие, то это отец, а не квартирная хозяйка.

– Я ведь не молоденькая, мне покой нужен! А этот то придет, то уйдет! И молчит все время! Закроется у себя в комнате и молчит.

– Вряд ли он надолго здесь задержится, – попыталась успокоить соседку Кира.

– До конца месяца имеет право, за комнату заплачено. Да я бы и без денег его не выгнала. Я же не чудовище!

Зашумел лифт. Кира вовремя оторвалась от двери, Герман зашуршал ключом.

– Здрассте. – Соседке муж явно не обрадовался.

– Ой, Герман! – Любовь Ивановна опять скривилась и опять не заплакала. – Ты бы ко мне заглядывал! Мне сегодня так плохо было! Думала, помру…

– Когда плохо, нужно вызывать «скорую»! – Муж снял куртку.

Кира взяла ее у него из рук, повесила на вешалку.

Соседка тяжело поднялась с кресла.

– Не буду вам мешать.

Женщина на Германа обиделась, ушла недовольная.

Кира заперла за ней дверь.

– Бабка старая, ты бы хоть чуть-чуть полюбезнее с ней разговаривал!

– Нормально я с ней разговариваю!

Кира вздохнула. Она точно знала, что он за своих больных переживает. В тяжелых случаях Герман сутками не вылезал из больницы. А разговаривал так, будто больные до смерти ему надоели.

– Приехал отец Глеба. – Кира прошла на кухню, достала из морозилки две коробки с готовыми блюдами, сунула одну в микроволновку.

Она много раз обещала себе, что начнет постоянно готовить настоящую домашнюю еду, в выходные обычно так и делала, а в будни не получалось. Она плохая хозяйка.

– Сказал, что попозже к нам заглянет. Любовь из-за этого сильно переживает, мужик ей мешает. Он поселился в комнате Глеба.

– Ты его видела? – Муж прошел вслед за ней.

– Видела, – Кира вздохнула. – Жалко его ужасно!

– Сказала, что Глеба подозревают в краже денег?

– Не успела. Придет, скажу.

Микроволновка звякнула, Кира поставила перед мужем горячий контейнер.

Звонок в дверь раздался поздно, когда Кира решила, что сегодня мужчина не придет.

6 февраля, четверг

О том, что у него неприятности, Мила напомнила утром.

– Что-нибудь прояснилось насчет денег? – Проснувшись от звонка будильника, жена нырнула Павлу под руку.

– Пришел один аванс. – Павел мягко подвинул жену, сел на постели. – Какое-то время продержимся.

В квартире было жарко. Жена боялась сквозняков, не давала приоткрыть окна.

– Ну вот, видишь! Я сразу сказала, что все обойдется!

Обойтись все не могло, потерянная сумма была слишком значительная для его маленькой фирмы. Придется браться за любые работы, даже за невыгодные. Возможны задержки зарплаты, и не факт, что программисты это стерпят. Их профессия сейчас востребована, за гроши никто работать не станет.

Мила потянулась, вскочила, накинула легкое кимоно.

– Ты мне не веришь, а я всегда оказываюсь права!

Павел вымученно улыбнулся.

Жена вздохнула, нахмурилась и робко пролепетала:

– Павел, это сделала Кира!

– Перестань! – поморщился он.

– Это она! Она всегда меня ненавидела!

От виноватого лепета навалилась странная, тяжелая усталость. Как будто он не встал только что с постели, а не спал несколько суток.

– Мила, перестань! – тихо попросил он и удивился, что попросить удалось тихо.

На него внезапно накатила злость, от которой сами сжались кулаки.

Он не понял, на кого злится: то ли на лепечущую глупости жену, то ли на себя, то ли просто на судьбу.

Мила горестно покусала пухлые губки.

Они с Кирой навестили его тетку, потому что родители болели, а старая женщина привыкла видеть кого-то из родных хотя бы пару раз в месяц.

Когда-то тетя преподавала в Гнесинке, потом, состарившись, давала частные уроки. Павел старушку любил, тетка была веселая, остроумная и никогда не унывала.

В тот раз у старой тетки они застали молодую ученицу. Занятие уже закончилось, но ученица уходить не торопилась. Мила пела под гитару старинные романсы и неотрывно смотрела на Павла.

А через пару дней неожиданно ему позвонила и попросила помочь наладить компьютер.

Тетя перестала с ним общаться, когда он бросил Киру.

Вообще-то Кира сама от него ушла, но тетка в подробности не вдавалась.

Ее похоронили в позапрошлом году.

Павел прошел в ванную, принялся водить бритвой по щекам и неожиданно и запоздало пожалел, что Мила отправилась тогда на похороны вместе с ним. В этом была большая несправедливость, тетка едва ли хотела бы видеть бывшую ученицу на собственных похоронах.

– Павел, иди! – крикнула из кухни Мила.

– Иду.

Тарелка с яичницей стояла на столе. Яичница была, как он любил, с беконом, но Павел съел ее через силу.

– Я тебя очень люблю! – Мила наклонилась над ним, убрав грязную тарелку. – Все наладится, вот увидишь!

Двое полицейских пришли через час после того, как он приехал на работу. Одного Павел знал, беседовал с ним у хозяйки Глеба. Второй был незнакомый.

Утром состоялось селекторное совещание, потом долго совещались у начальника в кабинете. Освободилась Кира только перед обедом.

От совещаний она уставала. Хотелось крепкого кофе и тишины. Тишины в офисе хватало, а за кофе пришлось спуститься на один этаж в буфет.

Маленький зал был пуст. Кира с удовольствием отпила горячий напиток и взяла в руки телефон.

Надо было позвонить Павлу раньше, но она сегодня из-за внезапного снегопада добиралась до работы дольше обычного, едва не опоздала. Опаздывать в корпорации не полагалось.

– Кира! – Павел ответил быстро, после первого же звонка.

– Привет, Паш. – Кира еще отпила кофе. – Вчера приехал отец Глеба, я дала ему твой телефон. Его зовут Проскурин Борис Яковлевич. Он еще не звонил?

– Не звонил. У нас тут менты всех опрашивают. Ты сказала ему про деньги?

– Сказала. – В буфете было включено радио. После коротких новостей зазвучала музыка. Жаль, что нельзя подняться в офис, в тишину вместе с кофе. – Он не верит, что Глеб мог такое сделать.

– Понятно, что не верит. Родители всегда верят, что их дети самые лучшие.

– Паша… – Кира торопливо допила кофе и вышла в коридор. – Ты веришь, что Глеб мог это сделать?

Она долго страдала, когда поняла, что Павлу нужна Мила. Она не хотела и боялась его видеть. И потом, когда страдать перестала, не хотела его видеть. И уж точно никогда не думала, что сможет относиться к нему как к давнему хорошему приятелю.

Сейчас Павел ей таким и казался, старым добрым приятелем.

– Ну откуда я знаю! Я с ним беседовал только один раз, когда на работу принимал. Руководитель группы о нем хорошо отзывался.

Кира пошла на свой этаж по лестнице. За лестничным окном была сплошная серая мгла. Уж лучше бы опять пошел снег, от серости становилось совсем тоскливо.

– Я мало его знала, но он не производил впечатления недоумка. Он не мог не понимать, что его поймают на краже.

На лестнице почему-то всегда было холодно, даже в летнюю жару. Кира торопливо вбежала в свой теплый коридор.

– Его кто-то подставил, Паша!

– Разве что невидимка! Проник, не замеченный камерами, и исчез, никем не замеченный!

Павел злился. Обычно при посторонних от проявлял выдержку.

Наверное, она для него тоже старая добрая приятельница, которой можно не сильно стесняться.

– Ты уверен, что никто другой не мог перевести деньги?

– Кто-то включил комп бухгалтера, – неохотно объяснил Павел. – Сначала включил, потом выключил. Кроме Глеба некому. В сети в это время был незнакомый пользователь, но включить и выключить бухгалтерский комп мог только Глеб.

– Значит, кто-то обманом заставил его это сделать, а потом убил. Отследить деньги невозможно?

– Если захотеть, все возможно, – усмехнулся Павел. – Но я сомневаюсь, что у наших ментов найдутся подходы к иностранному банку. Им бы убийцу поймать.

– Поймают убийцу – вернешь деньги, – успокоила Кира. – Деньги наверняка у него. На его счете.

– Не факт.

– Факт!

Раньше они часто спорили. В ссоры споры не перерастали. Кира вообще не помнила, чтобы они когда-нибудь ссорились.

Ей тогда казалось, что она абсолютно счастлива.

Она тогда не знала, что абсолютно счастливой можно быть только с Германом.

– Кира, ты помнишь тетю Клаву?

Вопрос не понравился. Вспоминать прошлое Кире решительно не хотелось.

– Конечно.

– Она умерла.

– Я знаю, – неохотно призналась Кира.

– Откуда? – Павел удивился.

– От твоей мамы, – вздохнула она.

– Я не знал, что вы общаетесь.

– Пока, Паша! – торопливо попрощалась Кира. – Извини, я не могу больше разговаривать.

Бывшая свекровь звонила Кире раз в году, в Кирин день рождения. И Кира звонила раз в году, поздравляла свекровь с днем рождения. Еще поздравляла с днем рождения бывшего свекра. Да, еще они звонили друг другу перед Новым годом.

Она бы предпочла никогда ни бывшую свекровь, ни бывшего свекра не слышать, но грубить пожилым людям язык не поворачивался. Ни свекровь, ни свекор ничего плохого ей не делали, и Кира это понимала.

Только однажды свекровь позвонила вне графика, сказала про смерть старой родственницы.

– Примите мои соболезнования! – вежливо ответила Кира.

– Она тебя очень любила, Кирочка, – зачем-то напомнила тогда бывшая свекровь.

На это Кира ничего не ответила.

После кофе есть не хотелось, но Кира спустилась в столовую, пообедала, сев за свободный столик у окна. За окном была все та же серая мгла.

Полицейские вернулись в кабинет сразу после того, как Павел поговорил с Кирой.

Ничего стоящего от его подчиненных они либо не узнали, либо узнали, но не захотели поделиться.

– Звоните, если что-нибудь припомните. – Тот, которого Павел раньше не видел, положил перед ним визитку.

Тот, с которым он разговаривал позавчера, вручил ему визитку еще тогда.

– Позвоню, – пообещал Павел.

– Добраться до счета дистанционно можно было? – напоследок спросил тот, которого он знал дольше.

– Добраться до счета можно, но компьютер бухгалтера должен быть включен. И кто-то его включил. – Вообще-то Павел это еще позавчера объяснял.

В кабинет заглянула Майя, полицейские попрощались, ушли.

– Заходите, – позвал Павел бухгалтера.

Она сдала за два последних дня, яркая помада только подчеркивала бледность. Коротко постриженные крашеные волосы напоминали птичьи перья.

Он бы ее пожалел, но сейчас жалости ему хватало только на самого себя.

– Задали пустые вопросы, формальные, – пожаловалась Майя на полицейских.

– А вам есть что им рассказать? – усмехнулся Павел.

– Да в общем-то нет, – признала она и вяло улыбнулась.

Обычно она улыбалась весело, любила пошутить и иногда даже рассказывала полуприличные анекдоты.

Такой унылой Павел ее не помнил.

Фирма создавалась без малого десять лет, и Майя работала с ним почти с самого начала. Они пережили разные времена, иногда очень тяжелые, но это не мешало Майе весело смеяться.

– Целые дни вместе проводим, а ничего друг о друге не знаем, – с горечью заметила женщина.

– Проскурин вообще какое впечатление на вас производил? – спросил Павел. – Женщины обычно бывают наблюдательны.

– Ну какое… – Она пожала плечами. – Вежливый парнишка, не наглый.

– Моя бывшая жена считает, что Глеб не мог сознательно участвовать в краже, – неожиданно признался Павел. – Не мог в том смысле, что никогда не пошел бы на преступление. Глеб – ее сосед.

Он попытался припомнить, работала ли Майя в фирме, когда он еще жил с Кирой. Кажется, уже работала.

Женщина опять пожала плечами.

– Иногда за себя трудно поручиться. – Она сжала рукой бусы на шее и тут же их отпустила. Бусы были крупные, из камней неровной формы. – Мы сами часто не знаем, на что способны.

Зазвонил лежащий на столе мобильный, Майя покосилась на телефон и молча вышла. Павел ответил незнакомому абоненту.

– Проскурин Борис Яковлевич, – глухо представилась трубка. – Я бы хотел с вами поговорить.

Хорошо, что Кира его предупредила. Павел бы не сразу сообразил, что это отец Глеба.

– Конечно, – быстро сказал он. – В любое время. Вы хотите приехать в фирму?

– Да.

– Я выпишу вам пропуск. Вы знаете, где она находится?

– Знаю. Я уже здесь, внизу.

Отец Глеба поднялся через несколько минут.

Волна горя от него не исходила. Горе выдавали только тоскливые усталые глаза.

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

Гость сел около стола.

Под расстегнутой серой курткой виднелся вязаный серый свитер со скандинавским орнаментом.

Такой же был на его сыне, когда Павел видел Глеба в последний раз. Обычно он не замечал, во что одеты его подчиненные, а сейчас почему-то припомнил.

– Вам нужна помощь? В смысле организации похорон, – быстро пояснил Павел. – Деньгами мы вам поможем.

– Спасибо. Я завтра увезу… – гость замялся. – Тело.

В дверь заглянул один из программистов. Павел махнул парню рукой – зайди позже.

– Вы подозреваете моего сына в краже денег? – Тоскливые глаза смотрели на Павла пронзительно. – Ваша знакомая… Кира сказала, что вы подозреваете моего сына.

– Не то чтобы подозреваю, но… – Павел замялся. – Перевод был осуществлен, когда в офисе находился только Глеб. Добраться до счета дистанционно возможно, но нужно включить компьютер бухгалтера или мой. Меня в тот вечер в офисе не было, бухгалтер ушла раньше.

– Откуда известно, кто находился в офисе? Вы это определили по данным валидатора?

– Не только. Еще я посмотрел записи с камер. Камеры висят на каждом этаже.

Раньше с настоящим горем Павлу сталкиваться не приходилось, и он побаивался этой встречи. Оказалось, что разговаривать с потерявшим сына отцом не так уж страшно. Если ничего не знать или не приглядываться, горя в глазах можно не заметить.

– Двери в кабинеты на камерах не видны, но я видел, когда уходили сотрудники. В то время, когда был осуществлен перевод, в офисе находился только Глеб.

На самом деле здесь находилась еще девушка Настя, запоздало припомнил Павел, но девчонка побоялась бы входить в чужой кабинет и включать чужой компьютер.

– С других этажей можно подняться, минуя камеру?

– Нет. На лестнице тоже есть камера.

– Я похороню сына и вернусь. – Мужчина поднялся. – Составьте, пожалуйста, список всех, кто в тот вечер находился в здании. Даже если человек ушел раньше.

– Составлю. – Павел тоже встал.

Либо Глеб Проскурин осознанно участвовал в краже, либо увидел что-то, чего ему не стоило видеть. Других вариантов Павел представить не мог.

– Подождите, – остановил он гостя, набрал Майю и быстро сказал в трубку: – Здесь Борис Яковлевич Проскурин.

Майя все поняла мгновенно, через несколько секунд появилась в кабинете с конвертом в руках.

Проскурин от денег отказываться не стал, поблагодарил и сунул конверт в карман куртки.

– Примите мои соболезнования, – еще раз сказал Павел.

Майя пошла проводить гостя. Павел с удивлением заметил, что в глазах у нее блестят слезы.

Серый день перешел в серый вечер. Сев в машину, Герман еще раз рассмотрел карту. Тело Глеба нашли около ближайшего от их дома входа в национальный парк. Дорога там проходила узкая, ее даже навигатор не всегда показывал. Дорогой постоянно пользовались только местные жители, да и то редко, поскольку больших пробок в районе почти не наблюдалось и по главной дороге все добирались быстрее.

Но, если убийца вызвался довезти Глеба до дома, проехать рядом с парком тоже было вполне логично.

Только для этого убийца должен был хорошо знать местность.

Не доезжая до поворота к парку, Герман включил навигатор. Он не ошибся, навигатор рекомендовал основную дорогу.

Герман свернул направо. За растущими по краю тротуара деревьями и осевшим сугробом под ними тянулась ограда парка. Не доезжая до проема в заборе, Герман прижался к тротуару.

Место убийца выбрал удачное. Кроме проехавшего мимо такси на узкой улочке не было никого. До ближайших домов метров двести, зимой сюда даже собачники забредают неохотно.

Убийца бесспорно знал местность.

Или убийце просто повезло?..

Остановил машину, увидел, что место подходящее, нашел повод, чтобы выйти из машины, и выстрелил?..

В машине стрелять не рискнул, опасно. Даже если дырки в сиденье не будет, следы крови останутся.

Герман оглядел длинный осевший сугроб под деревьями. Место, где недавно нашли труп, точно определить уже невозможно, сугроб казался ровным.

Герман дошел до калитки, заглянул внутрь парка. Изнутри вдоль забора тянулась подтаявшая лыжня.

Он вернулся к машине, проехал до ближайшего поворота, свернул к домам.

Женщину он увидел, остановившись у небольшого супермаркета. В этот супермаркет они с Кирой заходили редко, довольствовались теми магазинами, что поближе. Нужно купить хлеб, вспомнил Герман.

Верхняя соседка, зябко пряча руки в карманы куртки, разговаривала около входа с какой-то теткой. Около тетки топталась такса.

– Добрый вечер, – поздоровался Герман.

– Добрый вечер, – вяло улыбнулась ему соседка.

– Ой, Леночка! Я теперь к парку не хожу, – заунывно жаловалась дама с таксой. – Боюсь. Там мужчину убили.

Герман остановился, закурил.

– Это студент, молодой человек, – объяснила верхняя соседка. Хорошо, что он теперь знает, как ее зовут. – Он мой сосед, в моем подъезде комнату снимал.

– Ужас какой!

Соседка Леночка простилась с теткой, Герман бросил окурок в урну.

У соседки были стройная спортивная фигура, легкая походка и поразительно унылое лицо.

– Часто ходите в этот магазин? – Герман догнал ее около раздвижных дверей.

Она неопределенно пожала плечами.

– Лена, – тихо спросил Герман, наклонившись к ее уху, – откуда вы знаете, где нашли Глеба?

То ли ему показалось, то ли она действительно испуганно вздрогнула.

– У меня раньше была собака. Я многих здесь знаю. Труп в нашем парке не рядовое событие, об этом говорят. – Она вынула руки из карманов. На руках у нее были теплые пушистые перчатки, соседка сняла их и бросила в сумку. – А вы откуда узнали? От полиции?

– Да, – не стал уточнять он.

– Я в понедельник вечером там проезжала, – помолчав, вздохнула она. – Я часто там езжу, оттуда удобнее к этому магазину поворачивать. Я люблю этот магазин.

Она горестно вздохнула.

– Вы кого-нибудь там видели? – спросил Герман.

– Нет, – она покачала головой. – Не помню. То есть не видела ничего, что привлекло бы внимание. Все было как обычно, зашла в магазин, потом пошла домой.

Они мешали покупателям, стоя около магазинных тележек. Соседка взялась за тележку, отошла от Германа.

Он не стал ее догонять, купил хлеб и через пару минут доехал до дома.

Укатанный машинами асфальт на дворовой стоянке был скользким. Вылезая из машины, он чуть не поскользнулся.

Утром соседка сказала, что работает в банке.

Если допустить, что юный Глеб все-таки решился на кражу денег… Черт возьми, студент технического университета с такой задачей не справится. Для этого нужно знать тонкости. Кто-то должен был его консультировать. Лучше всего для этого подходит работник банка.

Около подъезда асфальт не скользил, но блестел, казался мокрым. Мокрым асфальт не был, мороз, хоть и легкий, ему этого не позволял.

На ступенях крыльца лежали резиновые коврики. Утром ковриков не было. Крыльцо было неудобным, скользким, жильцы долго и дружно жаловались на управляющую компанию. Герман в эффективность жалоб не верил, но наличие ковриков свидетельствовало о его неправоте.

Обычно лифта он не ждал, поднимался на свой четвертый этаж пешком, но сейчас лифт стоял на первом этаже, и он вошел в разъехавшиеся двери. Закрыться двери не успели, в подъезде появился отец Глеба. Герман придержал, не дал им закрыться.

Мужчины поздоровались и до своего этажа доехали молча.

Заговорил Герман, только когда сосед достал из кармана ключи.

– Вы знаете, где нашли тело Глеба? – Герман тоже достал ключи.

– Да, – сосед медленно к нему обернулся. – Мне показали.

Не то свет на площадке был тусклый, не то за прошедшие сутки он еще больше похудел. Лицо казалось совсем изможденным.

– По дороге вдоль парка мало кто ездит. – Герман покрутил ключи. – Больших пробок у нас обычно не бывает, по главной дороге получается быстрее.

Сосед внимательно слушал.

– Одна наша соседка проезжала там тем вечером. Но ничего подозрительного она не заметила.

– Какая соседка?

Отправить бы его к хорошему кардиологу! Бледное лицо соседа Герману сильно не нравилось.

– Она живет где-то выше. Ее зовут Елена. Ей что-нибудь около тридцати пяти. Она к Любови часто заглядывает.

Герман вставил ключ, отпер дверь.

– Не знаю, зачем я решил вам об этом сказать. Ничего подозрительного соседка не видела, я уверен.

– Правильно решили. – Сосед оперся рукой о стену. – Я хочу знать все.

Герман кивнул.

– Я завтра уеду. – Сосед оторвал руку от стены. – Через несколько дней вернусь. Познакомьте меня с соседкой.

Герман опять кивнул.

– Вы снова остановитесь здесь?

Обычно Герман разговорчивостью не отличался. Кира жаловалась, что из него приходится вытягивать каждое слово. Сейчас он почему-то продолжал задавать вопросы.

– По-моему, Любовь Ивановна от моего присутствия не в восторге, – сосед слабо усмехнулся. – Но ей придется меня потерпеть.

Герман приоткрыл дверь.

– Герман…

Герман не ожидал, что сосед помнит его имя. Вчера он Германа почти не замечал и разговаривал только с Кирой.

– Мой сын не крал денег!

Герман отвел глаза.

– Он этого не делал! И я это докажу!

Сосед говорил тихо, но от того становилось еще тоскливее.

– Если вам будет нужна помощь, звоните в любое время, – догадался предложить Герман.

– Спасибо. – Сосед отвернулся к своей двери, Герман вошел в квартиру.

Киры еще не было.

Он видел немало смертей на своем веку, не все операции оканчивались скорым выздоровлением. Сказать, что смерть пациентов его сильно расстраивала, было бы преувеличением, но и совсем равнодушным не оставляла.

Смерть молодого соседа казалась чем-то неприятным, о чем хочется поскорее забыть, но то ли встреча с несчастным отцом, то ли собственная совесть забыть не давали.

В двери заскрежетал ключ. Герман вышел встретить Киру и пробурчал:

– Ну что ты так поздно!

Жена пришла не позднее обычного, просто ему не нравилось быть дома без нее.

Кира засмеялась, чмокнула его в щеку. Она давно научилась не обращать внимания на его бурчания.

Павел перепроверил данные. Он не ошибся, в момент перевода денег в здании присутствовали только Глеб и девушка Настя. Настя покинула здание за десять минут до Глеба.

Павел отъехал от стола, вытянул ноги. Посидел, покачиваясь в кресле.

Делать у программистов было нечего, но он вышел в коридор, дернул соседнюю дверь.

В офисе находилась одна Настя.

Павел подошел, сел рядом.

– Ты что не уходишь? Не получается что-нибудь?

– Да нет, – она слегка повела головой. – Успеваю. Сейчас пойду.

Сегодня она была во всем сером. Серая водолазка, серые джинсы. На шее серый камень на массивной цепочке.

– Разговаривала с полицейскими? – спросил Павел.

– Разговаривала, – она кивнула. – Мы все разговаривали. Только мы не знаем ничего.

Она вздохнула, подержалась за висящий на шее камень и неожиданно показалась ему похожей на Киру.

На совсем молоденькую Киру, которая когда-то сидела рядом с ним на лекциях. Кира тогда смотрела на него так, будто он знает все на свете и все на свете умеет.

– Глеб очень жалел свою хозяйку. – Она опустила глаза и взялась за камень другой рукой.

Когда она на него не смотрела, Киру не напоминала.

– Да, ты говорила.

– Он был очень добрый. Я его не понимала, я бы точно от бабки съехала. Я с пятого курса с родителями не живу, квартиру снимаю. А он от чужой бабки не уходил.

– Настя, ты в тот вечер ушла почти перед Глебом. Ты ничего необычного на этаже не видела?

– Нет, – удивилась она. – В каком смысле необычного?

Лучше бы она на него не смотрела, из-за нее он опять вспомнил молодую Киру. И то щемящее чувство абсолютного счастья, которое было только в далекой молодости и только рядом с Кирой.

– Черт его знает, – Павел виновато улыбнулся.

– Надо было сказать полиции, что я тогда дольше всех задержалась?

– Не думаю, что это имеет смысл, но решай сама. – Павел поднялся. – Они мне оставили визитки. Если понадобится номер…

– Нам они тоже визитки оставили.

Девочка насупилась. Она хотела, чтобы он решил за нее, а он отмахнулся.

Впрочем, она не девочка. Она полноценная гражданка, пусть сама решает.

– Иди домой, – посоветовал Павел. – Поздно уже.

Он почти дошел до кабинета, но повернул назад, мимо офиса программистов подошел к лестнице, спустился на один этаж. Камера смотрела на него красным глазком, подняться на этаж незамеченным невозможно. Если в кабинет бухгалтера проник посторонний, он должен был оставаться на этаже.

Нужно попросить охрану, чтобы дали переписать записи со всех камер. Просматривать их нужно в спокойной обстановке, а не заглядывая охраннику через плечо.

К сожалению, просмотр записей пришлось отложить. Сегодня дежурил незнакомый охранник.

Асфальт оказался покрытым ледяной пленкой, Павел чуть не упал. Шепотом выругался.

В машине было холодно. Он включил печку, но почему-то продолжал мерзнуть до самого дома.

Плохо, если простудился или подцепил вирус. Болеть у него сейчас времени не было.

Идя к подъезду, он опять поскользнулся. Чертыхнулся, потер ногу.

Мила, сидя на полу на подушке, слушала музыку.

Увидев его, выдернула наушники из ушей, ласково улыбнулась, потянулась, как кошечка.

Она часто напоминала кошку, иногда ему казалось, что она готова замурлыкать. Раньше его это умиляло, а сейчас почему-то показалось плохой актерской игрой.

Жена улыбнулась, вскочила, прижалась к шершавому свитеру.

– Ну наконец-то! Я так тебя ждала!

От нее пахло нежными духами, летом, скошенной травой.

Раскосые глаза смотрели ласково и доверчиво.

– Сделай чаю, – попросил Павел. – Крепкого. Что-то меня знобит.

Она потянулась, потрогала пальцами его лоб.

– Температуры вроде бы нет.

– Температуры нет. – Павел ее отодвинул. – Я просто хочу чаю.

– А ужинать? – Мила весело состроила обиженную гримаску. – Я для тебя старалась!

Кулинарными изысками Мила его не всегда баловала, нередко заказывала на дом или покупала в соседнем супермаркете готовую еду. Но блюда всегда выбирала придирчиво.

– Попозже. – Он прошел на кухню, включил чайник.

– Что ты такой сердитый? – Жена подошла следом за ним, достала чашки.

– Я не сердитый, я устал. – Павел сел за стол.

Мила поставила перед ним тарелку с пирожками.

Тарелка была керамическая, аляповатой раскраски и стоила несоразмерных денег. Жена купила ее пару месяцев назад и до сих пор ею восхищалась.

– Я же тебе говорил, у меня неприятности.

Чайник щелкнул, она залила кипятком пакетик чая.

– Ничего не прояснилось насчет денег, да? – Мила села напротив.

Павел молча покачал головой.

– Не отчаивайся! Все будет нормально!

Она не любила думать о неприятном.

– Мила, вернуть деньги не удастся!

Она вела себя как идеальная жена, она хотела ему помочь.

– Их нужно будет заново заработать.

Горячий чай показался безвкусным. В самом деле, что ли, он заболевает?

Мила задумалась, покачалась на стуле.

– Полиция над этим работает?

– Да.

– Ты сказал им, что этот парень… убитый… что он живет рядом с Кирой? – робко напомнила она.

– Они это знают. Мила, не приставай! Будет что рассказать, я расскажу.

– Павел, это она! – Раскосые глаза посмотрели на него с мольбой. – Это она организовала! Ну неужели ты не понимаешь? Она всегда хотела нам отомстить!

Мила не могла знать, чего хотела Кира, хотя бы потому, что ни разу ее не видела с тех пор, как встретила у его старой тетки.

Внезапно ему захотелось защитить первую жену от злой и глупой клеветы.

Кира была последней, кого он мог представить в роли воровки.

Она не взяла ни копейки их общих денег, когда уходила.

– Ты судишь по себе? – зло спросил Павел.

Обвинить Милу в том, что она хотела кому-то зла, было несправедливо. Наверное, он действительно сильно устал. Или вправду заболевает.

– Я‑то как раз никому ничего плохого не делала!

– Она тоже не делала!

– Она мешала нашему счастью! Павел, вспомни! Вспомни, как долго она не давала нам быть счастливыми! – У Милы на глазах появились слезы.

Кира ушла сразу, как только он окончательно заврался и сомнений уже не осталось даже у нее. А она долго ему верила.

– Мила, прекрати, пожалуйста! – как можно спокойнее попросил Павел.

Жена послушно замолчала, аккуратно вытерла слезинку пальчиком и ласково тронула его за руку. Она никогда с ним не спорила, не давила ему на мозги, но в конце концов странным образом добивалась своего. Так было, когда она заставила его продать квартиру и купить новую, опасаясь, что Кира может претендовать на часть жилплощади. Прямо об этом Мила ему не говорила, но даже идиот понял бы, отчего ей хочется переехать в другой район.

Прежняя квартира была приобретена в браке с Кирой. Павел тогда продал квартиру умершего деда, они с Кирой добавили денег и купили новое жилье.

Наверное, Кира могла потребовать от него какой-то денежной компенсации, но он знал, что не потребует, и не ошибся.

Неожиданно и запоздало Павлу стало стыдно перед первой женой. За все стыдно: за былую ложь, за то, что Кира ушла молча, не выясняя отношений, и он тогда был этому рад. Стыдно было даже за теперешние злые Милины слова.

– Поужинай! – ласково попросила Мила.

– Давай, – согласился Павел.

Жена подошла к плите, он сходил за планшетом и уставился в экран. Обычно за столом они лениво переговаривались, но этот ужин прошел в молчании.

7 февраля, пятница

У соседской двери стояла тетка с двумя целлофановыми сумками в руках. У нее было круглое лицо с черными нарисованными бровями, на голове песцовая шапка. Такие шапки были в моде лет сорок назад. Герман это точно знал, потому что недавно выбрасывал вещи умершей бабушки.

– Не могу дозвониться, – растерянно обернулась к нему женщина.

Ее шапке было не сорок лет, значительно меньше, серый мех окутывал голову ровным блестящим полушаром, но от этого шапка не выглядела современнее. Он не думал, что такое уродство до сих пор продается.

– Не знаете, с Любовью Ивановной все в порядке?

Она смотрела на него с испугом.

– Вчера было все в порядке. – Герман нажал на кнопку соседского звонка.

Они послушали доносящийся из квартиры негромкий звон.

– Я ей по телефону звонила, она не отвечает. Я звонила, звонила, вот решила приехать. Беспокоюсь я.

Герман снова нажал на звонок.

Черт возьми, он опаздывает на работу!..

– У вас случайно ключей от ее квартиры нет? – Женщина чуть не плакала. – Старая, живет одна!

– Она сдает комнату, – машинально поправил Герман.

– Так что жильцы! – Тетка действительно заплакала, вытерла пальцем слезинку. Ногти у нее были ярко-красные. – Жильцы чужие, беспокоиться не станут. Не выходит бабка из комнаты, так им же лучше! А теперь и жильцов у нее нет, убили мальчика.

Жаль, он не знал точно, в какой квартире живет соседка Елена, которую он мысленно прозвал «верхней». Кира вчера сказала только, что живет она на шестом этаже и к старушке заходит исключительно по доброте душевной.

Хорошо бы спихнуть на Лену чужие проблемы, но на каждом этаже по четыре квартиры, а звонить в дверь к незнакомым людям Герман готов не был.

– Что же теперь делать-то!.. Люба за продуктами, когда скользко, не ходит, раньше ей Глеб приносил.

Герман опять нажал на звонок, а потом ударил кулаком в дверь.

Громкого стука не получилось, дверь была обита черной мягкой искусственной кожей.

Но, как ни странно, зашуршал замок, и дверь приоткрылась. Бледная Любовь Ивановна посмотрела на них в образовавшуюся щель.

– Ну слава богу! – проворчал Герман. – Перепугали свою гостью до смерти!

– Что же ты, тетя Люба, не отвечаешь! Я уж полицию хотела вызывать! – запричитала тетка в шапке.

– Подожди, Ангелина, – отмахнулась от нее хозяйка. – Что-то нехорошо мне, Герман.

Черт возьми, он опаздывает на работу…

Герман молча шагнул вперед, ухватил хозяйку за локоть, довел до кресла.

Пульс у нее был неровный, но и не такой, чтобы с минуты на минуту ожидать кончину.

– Где у вас тонометр?

Тонометр Герман увидел сам, прибор лежал на тумбочке около кровати.

Давление оказалось высокое, но, как и пульс, немедленной кончины вызвать не могло.

Он сунул Любови таблетку, блистер с которыми тоже заметил на тумбочке, и посоветовал:

– Вызовите врача. Если через двадцать минут давление не упадет, вызовите «скорую».

Гостья, оставив сумки в прихожей, суетилась около хозяйки.

– Что тебе дать, тетя Люба?

– Ничего не надо, – изображая полную слабость, прошептала старушка.

Полной слабости у нее быть не могло, но выглядело правдоподобно.

– Почему вы не открывали дверь? – вздохнул Герман.

– Голова кружилась, – Любовь театральным жестом дотронулась до лба. – Всю ночь почти не спала, тяжело было встать. Я же никого не ждала, не думала, что Ангелина приедет.

В этом Герман ее понимал, не хочет никого видеть – имеет полное право.

– Я вам все утро звонила… – пролепетала Ангелина.

– Не было никаких звонков!

– Ну как же!.. Я сто раз звонила! Господи, как я забеспокоилась! Я к вам еще вчера собиралась, продукты купила. Колбаску, как вы любите. Много чего.

– Положи в холодильник!

Ангелина подхватила сумки, метнулась в кухню, принялась выкладывать продукты в холодильник.

Шапку она успела снять, шапка лежала в прихожей на тумбочке. Рядом со смартфоном.

Смартфон, как ни странно, был не из самых дешевых.

Герман взял телефон в руки. Звук у телефона оказался выключен.

– У вас выключен звук, – проворчал он. – Включить?

– Включи. Я звук на ночь отключаю. И так сплю плохо, а если кто позвонит, совсем не усну.

Ангелина пробежала из кухни к хозяйке.

– Телефон здесь оставить? – спросил Герман.

– Дай сюда, Ангелина! – приказала соседка.

Приказывать у нее хорошо получалось, не хуже, чем жаловаться на здоровье.

Ангелина торопливо взяла у Германа хозяйский телефон.

На работу он не опоздал, возня с соседкой заняла всего минут десять.

Звонка от конкурента Виктора Владимировича Ковалева Павел ждал. По непроверенным данным, головная компания собиралась объявить конкурс на работу, которую и Павлу, и конкуренту в одиночку выполнить сложно, лучше объединиться, выступить одним тандемом. О том, что готовится конкурс, Павлу шепнул бывший однокурсник. Такое происходило не в первый раз, и не только Павел узнавал о готовящихся конкурсах заранее, в головной компании связи были не у него одного, у конкурентов тоже.

Если бы не проблемы, свалившиеся на фирму, Павел позвонил бы Ковалеву сам. Упускать заказ было нельзя не только потому, что это были надежные деньги – разработка хорошей типовой системы для головной компании означала выход на совсем другой уровень. В случае успешной работы для фирмы откроются большие перспективы.

Звонок раздался утром, Павел еще не успел просмотреть почту.

– Как жизнь, Павел Сергеич? – весело спросил Ковалев.

– С божьей помощью! – весело ответил Павел.

Веселый Ковалев производил впечатление добродушного шутника, а на самом деле был акулой, хватал любую добычу, до которой мог дотянуться. Павел знал о двух случаях, когда добродушный конкурент поглотил вполне успешные на первый взгляд фирмы. Съел и не подавился.

– Слышал про новый тендер по центральным системам?

– Слышал. Но тендер еще не объявлен, – напомнил Павел.

– Объявят, куда денутся! Пойдем тандемом?

– Если не возражаете.

– Я бы возразил, но ты же знаешь, один не вытяну, – хохотнул Ковалев. – Нам бы с тобой по-настоящему объединиться, Паша!

– С радостью! – засмеялся Павел. – Я директором, вы моим заместителем.

– Нет у тебя почтения к моим сединам! – усмехнулся Ковалев. – Не уважаешь старших.

Ковалев кокетничал, ему было немногим за пятьдесят. Но виски у него действительно были седые, сколько Павел его знал. В остальном же на почтенный возраст конкурент не тянул, а немощным его можно было назвать только в виде шутки.

– Уважаю, – улыбнулся Павел. – Ну что, будем готовить техническое задание?

– Будем! Давай к концу следующей недели. Затягивать некогда, тендер на днях объявят.

– Договорились.

– Паша… – Ковалев не дал Павлу проститься. – Что за ужасы у тебя творятся?

– Это вы о чем? – насторожился Павел.

– Говорят, парнишку у тебя убили. – В голосе конкурента сквозило веселое любопытство.

– Откуда вы знаете?

– Ну… Мы же не в безвоздушном пространстве живем.

– Виктор Владимирович, откуда вы знаете? – Павел сжал трубку. – Кто вам об этом сказал?

Пальцы впивались в трубку. Павел перехватил телефон другой рукой, помахал ладонью.

– Не помню!

Павел конкуренту не верил. Склерозом Виктор Владимирович явно не страдал.

– Застрелили парня, – вздохнул Павел. – Менты работают. Надеюсь, найдут убийцу.

– Дай бог! Ну ладно, на следующей неделе созвонимся.

– Да, – согласился Павел. – До связи.

– Пока!

Павел положил телефон на стол, покачался в кресле.

Кража и убийство плохо на него подействовали. В голову лезли неприятные мысли. Если он не сможет выпутаться и сохранить фирму, главным выгодоприобретателем окажется Ковалев. Остальные конкуренты Виктору Владимировичу не опасны.

Мысль была нехорошая, Павел постарался ее отогнать.

Не такого масштаба у них бизнес, чтобы прибегать к криминальным схемам. И люди им занимаются не те, которые на это способны.

За окном завыл ветер. Редкие снежинки за стеклом полетели почти горизонтально.

Ветер обещали сильный, Мила утром боялась замерзнуть на репетиции. Павел советовал ей одеться потеплее.

Ему нужно думать о работе, если он хочет выправить ситуацию, а он продолжал покачиваться в кресле и смотреть в окно.

Работать мешали не только мысли о преступлениях. Ему глупо и необъяснимо хотелось услышать Кирин голос.

Еще хотелось разглядеть Киру. Она изменилась, она смотрела на него спокойно и равнодушно, как никогда не смотрела прежде, и казалась совсем незнакомой. Новая Кира была чужой, но он почему-то все время о ней думал.

Павел еще качнулся в кресле и заставил себя снова заняться почтой. Раскрывать преступления – дело полиции. А все, что связано с Кирой, осталось в далеком прошлом.

На Ангелину Герман опять наткнулся, выходя вечером из лифта.

Утром женщина была бледная, бледнее своей шапки, сейчас щеки у нее горели яркими пятнами. Похоже, от общения со старушкой-соседкой ей самой требовалось измерить давление.

– Как она? – Герман кивнул на дверь Любови Ивановны.

Ангелина покосилась на дверь, из которой только что вышла.

– Врача вызывали. Врач лекарства выписал, я купила. Сказал, что ничего страшного.

Это и Герман утром сказал соседке.

– Ей бы социального работника оформить, – посоветовал он. – Вы ей родственница?

– Родственница. – Ангелина почему-то подумала, перед тем как ответить.

– Похлопочите насчет социального. Одной ей действительно тяжело обходиться. Пусть хоть продукты кто-нибудь приносит, пока новых жильцов не пустила.

Насколько он знал свою соседку, стесняться она не станет. Либо загрузит своими проблемами унылую сердобольную Лену с шестого этажа, либо, не дай бог, Киру. Отказать старушке жена не сможет, а представить Киру в виде домработницы у соседки Герман мог только в страшном сне.

– Да не хочет она! – зло фыркнула Ангелина. – Она чужих не любит. Она и своих-то не любит. Звонит, только когда ей что-нибудь надо.

– Это она просила вас привезти продукты? – зачем-то уточнил Герман.

– Прямо не сказала. – Ангелина поморщилась. – Жаловалась, что одна совсем и из-за Глеба сильно переживает. Ясно, что я ей сразу все привезла. Как будто мне легко через всю Москву тащиться! А она спасибо не сказала!

Свет в подъезде был неяркий, но даже в неярком свете можно было заметить, что женщина за день устала, на лице заметно проступали морщины.

– Продукты она может с доставкой заказывать. Когда ей что-то надо, она все может!

– За доставку нужно платить. Для пенсионерки это может быть дорого.

Если бы не отец Глеба, которому Герман сильно сочувствовал, ему бы в голову не пришло обсуждать соседку с полузнакомой теткой.

Отца было жалко, хотелось хоть чем-то ему помочь. Едва ли помочь мог разговор с Ангелиной, но отмахиваться от женщины Герман не стал.

– Дорого! – скривилась Ангелина, покосилась на Любовину дверь и заговорила тише, почти шепотом: – Она квартиру сдает и комнату! С деньгами у нее проблем нет!

Это было что-то новенькое. На зажиточную рантье Любовь Ивановна совсем не походила. Даже лекарства старалась покупать более дешевые, хотя Герман предупреждал, что экономить на лекарствах – последнее дело.

– Сдает квартиру? – удивился Герман.

– Ну конечно! – Женщина сердито сжала губы. – Любе нравится бедненькой притворяться.

– Как вам кажется, она сильно переживает из-за Глеба? – зачем-то спросил Герман.

Лифт поехал вниз. Ангелина на лифтовые двери покосилась, но кнопку вызова не нажала.

– Переживает! – подтвердила женщина. – Бедный парень! Как он только ее выдерживал! Но Люба к нему хорошо относилась, это правда. Если она кого-то и любила, то только его.

Лифт вернулся, открыл двери. Кира, выйдя из лифта, с любопытством на них посмотрела.

– Это Ангелина, – проворчал Герман.

В присутствии жены он всегда начинал ворчать.

– Родственница нашей Любови.

– Очень приятно, – вежливо улыбнулась Кира. – Меня зовут Кира.

– Здрассте! – Ангелина успела придержать закрывающиеся двери. – Поеду я. До свидания.

Кира сунула руку Герману под локоть, прижалась щекой к куртке.

Он погладил ей волосы, теплую шею под капюшоном. Заглянул в глаза.

Глаза у Киры ласково светились. Они всегда светились, когда она на него смотрела.

То есть не всегда, конечно. Они начали светиться где-то через полгода после их знакомства.

До этого глаза у нее были мертвые. Она тогда сильно переживала развод с мужем.

При мысли о том, что ее муж тоже связан со смертью молодого соседа и может как-то появиться в их жизни, Герману стало тоскливо.

Кира потянулась, потерлась щекой о его подбородок.

– Пойдем домой, – проворчал он. – Стоим здесь, как бомжи…

У турникетов прохаживался знакомый охранник. Хотелось поинтересоваться, беседовала ли со службой охраны полиция, но рядом с охранником стояла девушка из бюро пропусков, что-то весело щебетала охраннику.

Павел кивнул парочке – попрощался. Девушка и охранник вежливо ответили.

Павел приложил пропуск к валидатору.

– Ничего ты, Николай, не понимаешь! – засмеялась за его спиной девушка.

Павел прошел через раздвижные двери, закурил. Хорошо, что он теперь хотя бы знает, как мужика зовут.

Порыв ветра пронесся вдоль фасада здания. Павел отошел в сторону, почти вплотную прижался к стене. Мог и не отходить, от ветра это не спасало.

Ветер кружил редкий падающий снег, снежинки сверкали под фонарями разноцветными искорками.

Из дверей вышла Настя. Не замечая его, придержала рукой капюшон серой короткой шубки, побежала к офисной стоянке.

Пальцы на ветру замерзли. Павел бросил сигарету в урну, двинулся вслед за коллегой.

Настя проехала перед его носом. Красный «Фольксваген» остановился перед шлагбаумом, свернул направо.

Павел подошел к машине, достал ключи, помедлил и снова сунул их в карман.

Пока опять шел к зданию, ветер дул в лицо, обжигал щеки.

Девушки рядом с охранником уже не было.

– Камера около стоянки к вашим компам подключена? – вздохнул Павел.

– Подключена. – Николай понимающе кивнул. – Посмотрим тот вечер?

– Если можно.

– Попробуем.

Охранник склонился к дисплею, Павел смотрел ему через плечо.

Через полминуты после того, как младший Проскурин покинул офис, с офисной стоянки уехала Настя. Спутать номер машины Павел не мог, он только что его видел.

Следующая машина уехала только минут через десять.

Если верить охраннику, Глеба на улице в этот момент уже не было.

– Ничего нового по поводу парнишки нет?

– Нет, – покачал головой Павел. – Менты с вами побеседовали?

– Данные с внутренних камер взяли. Но это вчера было, а вчера я не работал. – Николай на секунду замялся. – Думаете, смерть парнишки как-то связана с вашей фирмой?

– Не знаю, что и думать, – вздохнул Павел. – Дикость какая-то!

– Любое убийство – дикость.

– Да уж. Можно мне переписать видео с камер? Хочется спокойно их рассмотреть. Если это в нарушение инструкций, я начальству запрос сделаю.

– Это в нарушение инструкций, но я готов их нарушить, – усмехнулся Николай.

– Спасибо.

Через десять минут Павел опять вышел под ледяной ветер.

Машин на стоянке было уже немного.

Он сел за руль, миновал шлагбаум.

Убийца должен был побеспокоиться об алиби, едва ли поехал бы следом за жертвой. Не только Павел догадался посмотреть записи с камер, менты наверняка тоже не обошли стоянку вниманием.

Пожалуй, то, что девушка уехала вслед за Глебом, говорило в ее пользу.

Черт… С ума он, что ли, сходит, если даже безобидную Настю начинает примерять к преступлениям, о которых раньше разве что в книжках читал.

Сзади запиликала «скорая», Павел втиснулся в правый ряд. «Скорая», сияя синими огнями, пронеслась мимо.

Кира терпеть не могла зиму. Павел ее не понимал, он тогда по выходным ходил на лыжах, пил в заснеженном лесу горячий кофе из термоса под пушистыми соснами. Однажды издали увидел лису. Хотел сфотографировать, но не успел, лиса скрылась за покрытыми снегом ветками.

Что-то хорошее всплывало в памяти от воспоминания о той картине зимнего леса. Что-то такое, чего он навсегда лишился. Тогда он знал, что дома его ждет Кира, а впереди целая жизнь, и все в этой жизни зависит от него.

Он него все и зависело. Он влюбился в Милу и больше никогда не ходил на лыжах.

У него давно не было ни лыж, ни палок, ни ботинок.

Павел въехал во двор, дождался, когда паркующаяся впереди соседка пристроит свою машину. То ли соседка была новая, то ли машина появилась у нее недавно, раньше проблем с парковкой соседи ему не доставляли. Соседка крутилась на небольшом пятачке минут пять. Выключила мотор, когда Павел собрался выйти из машины и предложить помощь.

Мила опять слушала музыку, сидя на ковре. Увидев его, засмеялась, протянула руку к лежащему рядом с ней планшету, выключила запись.

– Как дела? – ласково спросила она.

Сложенные то ли в позе лотоса, то ли в какой-то похожей позе ноги с высоты его роста казались слишком полными, некрасивыми.

Раньше он недостатков у Милы не замечал.

– Нормально. – Он снял куртку, переобулся.

– Насчет денег ничего новенького? – Жена подошла неслышно, голос прозвучал прямо за спиной.

– Новенького не будет. Я же тебе говорил!

– Ну и ладно! Не злись! – Она состроила укоризненную гримаску. – Я же хочу тебе помочь!

– Ты мне поможешь, если не будешь приставать.

Он был неправ, она не слишком к нему приставала.

Павел прошел в спальню, переоделся в домашний костюм.

– Ты меня разлюбил? – вздохнула Мила, наблюдая за ним от двери.

– Мил, я устал и замерз, – поморщился Павел. – Ну что ты ерунду говоришь!

– Значит, все в порядке! – улыбнулась она. – Не злись! Просто мне иногда кажется, что я тебе совсем не нужна! Мне от этого страшно, Павел.

– Я же тебе сказал, у меня неприятности.

– Неприятности у всех бывают! Павел, мне кажется, ты изменился, и мне от этого страшно! Ты встретился со своей Кирой и изменился?

– Ну не болтай ты ерунду!

Она переступила ногами и всхлипнула. Глаза у нее были сильно накрашены, так она красилась, выходя на сцену.

От неуместного дома сценического макияжа жена внезапно показалась чужой незнакомой бабой, непонятно как очутившейся в его спальне.

– Мила, умойся! – попросил он.

Он понимал, что этого говорить не стоит, но не удержался.

– Что? – отшатнулась она.

– Умойся! Мне кажется, что я тебя не узнаю.

– Ты меня специально оскорбляешь? – Жена смотрела на него непонимающе. – Хочешь, чтобы я сама от тебя ушла, как та твоя стерва, да?

Это была новая Мила. Никогда раньше она не называла Киру стервой. Она вообще редко употребляла резкие слова и каждый раз словно бы не всерьез. Она морщилась, когда резкие слова употребляли другие.

Это была новая незнакомая Мила, но Павел почему-то такой перемене не удивился.

– Я не хотел тебя обидеть!

Это не Мила стала новой. Это с ним что-то произошло.

Заболела голова. Павел сел на кровать, обхватил голову руками.

– Нет, ты хотел меня обидеть! – она горестно зашептала. – Ты специально меня провоцируешь! Только не надейся, я не уйду! Это Кира твоя безвинную страдалицу до сих пор изображает!

– Мила, прекрати! Пожалуйста! – процедил Павел. – Прекрати, или я сам сейчас уйду!

– Ты мне угрожаешь?! – Она посмотрела на Павла с ужасом.

– Мила, ну пожалуйста! Я правда устал.

Это была первая настоящая их ссора. Остановиться Миле было трудно, но она сумела, и Павел это оценил.

Сделав пару шагов, она села рядом.

– Ты меня любишь?

– Да! – как можно тверже сказал он. У него была хорошая надежная жена, но почему-то в этот момент он сильно себя пожалел. – И ты прекрасно это знаешь!

Она потерлась лбом о его плечо.

– Ты меня обидел, – пожаловалась она.

– Я не хотел. Просто ты с этим макияжем похожа на чужую бабу. А я хочу видеть свою Милу.

– Я с любым макияжем твоя!

– Знаю. – Он повернул голову, поцеловал мягкие губы. – Не обижайся! Просто я люблю, когда ты похожа на котенка.

Она не сделалась похожей на котенка, даже когда смыла сценический макияж. Но они оба старательно делали вид, что нелепая минутная ссора забыта и он мог спокойно думать о том, кто же на самом деле может стоять за кражей и последующим убийством.