Читать онлайн Оставайся, мальчик, с нами

Несколько тонких свечей были сплетены вместе. Их пламя моргало и потрескивало. Лезвие ножа поймало отблеск. На секунду там показалось лицо.

– Поговори со мной. Я знаю, что ты здесь.

Руки приладили витую свечу прямо на пол. Под ней тут же набежала лужица воска.

– Говори, говори.

Человек, держащий нож, достал небольшую книгу. Буквы на обложке давно протерлись и лишь кое-где оставались позолоченными уголками. Без закладки раскрылась нужная страница. Человек сел перед книгой и снова что-то зашептал.

Темнота начала сворачиваться вокруг пламени. Свеча коптила, отбрасывая черную сажу в стекающий воск. Тот соединил свечу и книгу тонкой струйкой.

Но шепчущего человека это, казалось, совсем не волнует. Он заговорил быстрее, закрыл глаза, а потом замахал руками, разрезая темноту ножом.

Металл отражал огонь и казалось, что вокруг человека летает что-то неуловимо блестящее.

– Говори, говори, говори, – голос стал громче.

Глаза его все еще были закрыты, но это не мешало человеку двигаться быстрее. Он резко приподнялся на коленях, согнулся над книгой, будто молясь. Руки замахали угрожающе. Пламя задергалось.

Через пару секунд человек замер, будто что-то в темноте отвлекло его.

Он провел ножом по воску от свечи до книги, чуть скрежеща кончиком лезвия.

– Говори, я отдам тебе свою кровь, – выдохнул человек.

Он открыл глаза, приподнял руку над пламенем, совсем не боясь обжечься. И резким движением полоснул ножом по ладони.

Кожа на руке медленно, удивленно, разошлась. Кровь побежала по запястью, закапала вниз, на книгу. Пара капель попала на свечу. Пламя дернулось. Кровь стекла вниз, смешиваясь с воском.

Человек закатил глаза, задышал ровно и глубоко.

– Говори, – произнес он одними губами.

На несколько секунд все застыло. Только фитиль коптил темноту, выжигая кислород.

Затем человек осел на пол. Ослабевшие его руки опустились. Нож звякнул об пол. Из порезанной ладони все еще текла кровь. Она казалась темной, блестящей. Кровь стекала к черной одежде человека, невидимо впитываясь в ткань.

– Я слышу тебя, – простонал человек.

И задул свечу.

***

– Мастер, к вам пришли, – девушка в длинном черном платье открыла дверь, впуская вперед себя пухлую блондинку.

– Да-да, проходите, – молодой человек даже не оторвал взгляд от книги на столе, – присаживайтесь.

Блондинка огляделась, не решаясь пройти вперед. Она стояла внутри большого кабинета. Темно-зеленые стены, окна занавешены бордовым бархатом. Он складывался в большие округлые складки, как театральный занавес.

Впереди за массивным деревянным столом сидел мужчина. Он держал худые кисти рук под подбородком, и, кажется, что-то сосредоточенно читал. Темные волосы лезли ему в глаза, набегали на густые брови. За спиной у него висели две картины – ангел по правую руку и демон по левую. Оба были с лицами, похожими на мужчину. Те же густые брови.

Блондинка хотела вздохнуть, но поперхнулась. Она прикрыла дрожащими ладонями рот.

– Присаживайтесь, – наконец мужчина поднял на нее глаза.

Серые, полупрозрачные.

Блондинка аккуратно шагнула к столу. Присела на краешек ближайшего стула. Острый деревянный угол тут же впился в нежные светлые ляшки.

– Марина?

– Угу, – то ли ответила, то ли сглотнула блондинка.

– Расскажите про вашу проблему.

Мужчина даже не посчитал нужным представиться, сразу переходя к главному вопросу. Оно и понятно, Марина прекрасно знала куда пришла. Эти серые глаза она узнала бы и без любых представлений.

Алексея Шварца женщина видела по телевизору, но в жизни он оказался еще более мистическим. Высокий, бледный, он напоминал вампиров из фильмов нулевых. Марина чувствовала его мощную энергетику.

– Ну, у меня, это. В общем, женская проблема, – сказала она.

– Бесплодием не занимаюсь, – резко оборвал сероглазый.

– Да нет, я не про это. Тут скорее, ну, другое. Не знаю как вот это все объяснить, – в горле у женщины запершило, пересохший язык лип к небу.

Шварц молчал, разглядывая ее.

Марина как студент на экзамене пыталась подобрать нужные слова. Глаза ее бегали по стене, натыкались то на картину с ангелом, то на картину с демоном. С них смотрел тот же спокойный пронизывающий взгляд.

– В общем, на мне сглаз, – выдохнула женщина.

– Интересно, – сероглазый наклонил голову, – продолжайте.

– Ну. Я думаю, что, эм, понимаете. В общем, мне не везет с мужчинами.

– Что вы имеет в виду?

– Понимаете, я несколько раз была в отношениях, а они все, – Марина запнулась, – все уходят.

Шварц чуть улыбнулся:

– Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я вам нашел мужчину?

– Нет, вы меня не поняли. Понимаете, они все, – женщина нагнулась, – все умерли.

– Интересно, – Алексей тоже чуть подался вперед, – фотографии принесли?

– Да.

Марина полезла пухлыми пальчиками, пережатыми витиеватыми золотыми кольцами, в сумку. Вынула оттуда несколько фото, протянула сероглазому.

Тот молча рассматривал снимки.

Он долго водил по каждой фотографии указательным пальцем, на котором располагалось кольцо с головой ворона. Марина почему-то сразу поняла, что это за птица, хотя в животных особо не разбиралась. Длинный начищенный клюв закрывал половину фаланги. Кольцо казалось тяжелым.

На пару секунд женщине показалось, что это вороний клюв водит палец по снимку, заставляя вычерчивать странные символы.

Марина поерзала на неудобном стуле. Ноги затекли и теперь их неприятно покалывало. Дерево скрипнуло, нарушив тишину кабинета.

Алексей поднял глаза, как учитель смотрит на разбаловавшегося семиклассника.

– Расскажи мне о них, – он протянул фото.

Марина кивнула. Под взглядом Шварца она не могла сопротивляться. Он видел ее насквозь и понимал, даже если она молчала.

Марина выложила перед собой снимок. На нем два парня обнимали друг друга за плечи и показывали в камеру кулаки. Оба бритоголовые, в черных олимпийках на голое тело.

– Вот это Костик, – она показала на парня справа, – мы встречались какое-то время, давно. А лет восемь назад он пошел с друзьями гулять и все. Не вернулся.

Шварц погладил лицо на фотографии.

– Энергетика от него идет такая. Боевой он был. Хоть и хороший парень, а подраться любил.

Марина кивнула.

– Да, любил. Мы же так и познакомились, Костик тогда сидел. А моя подруга встречалась с его приятелем. Ну и вот.

– Познакомила вас.

– Да. А ему тогда остался год всего. Он ухаживал так красиво, такой приятный парень.

– Да, но сидел он не по своей вине. Друзья у него какие-то мутные.

Женщина закивала энергичнее.

– Все правильно. Понимаете, они его постоянно во что-то втягивали. Какие-то гулянки вечно. А он – хороший. У него даже статья не тяжелая была. Понимаете, он просто отказать не мог.

– Вот и доигрался.

– Да, да. Они на шашлыки поехали, и там с кем-то подрались. А я ему говорила, – Марина задумчиво посмотрела перед собой.

Лицо Костика казалось молодым, но далеким. Как из другой жизни. Женщине захотелось отвернуться, и она вытащила еще пару снимков поверх. С одного смотрел худой коротко стриженный парень. Он сидел верхом на мотоцикле и улыбался в камеру. На другом фото он прикуривал от зажигалки в форме пистолета.

– Вот это Валера. Понимаете, мы шесть лет назад познакомились. Вот он тут молодой совсем, – Марина вздохнула, – ну и вот. Мы встречались, все хорошо было, а потом вот так, внезапно.

Сероглазый постучал пальцем с вороном по фотографии.

– Он гонять любил.

– Да.

– Хороший парень, добрый. Только чего-то ему не хватало. Острые ощущения любил.

– Да, всегда такой и был, – согласилась Марина.

– Такой всегда, скорость, скорость. Любил экстрим.

– Да, я ему говорила.

– Он бы тебя не послушал. Сильно гордый был. Такой: “я сам, я все сам”.

Марина продолжала кивать.

– Да! Такой всегда и был. Понимаете, я ему говорила, уговаривала. Зачем, говорю, тебе этот мотоцикл. А он ни в какую. И разбился.

Женщина шмыгнула носом. Глаза ее заблестели.

Шварц выдержал паузу, глядя на нее, потом перевел взгляд на фотографии.

Марина выложила на стол оставшиеся изображения. На одном из них был мужчина в солнцезащитных очках. Он подпирал подбородок кулаком, демонстрируя большие часы на руке. На другом снимке тот же мужчина позировал на фоне наряженной елки. Рядом, в блестящем платье и тапочках, стояла Марина.

– Вот. Олежка мой, – подбородок женщины задрожал.

Ее пухлые пальцы полезли в сумку, достали оттуда платок. Кольца звякнули, всхлипывая вместе с хозяйкой.

– Мне подруги сказали, что это все потому что на мне сглаз. Кто-то порчу навел. Поэтому они все и умирают, – Марина плакала. Тушь кусочками опадала под глаза, ресницы склеились, – а я замуж хочу, понимаете.

Алексей провел рукой над фотографиями. Нахмурился. Не глядя на плачущую Марину, он достал черную свечу, металлическую зажигалку и осколок зеркала.

Фитиль упорно не хотел загораться, а потом все же поддался, ярко вспыхнув.

От неожиданности Марина ойкнула. Забыв про слезы, она внимательно следила за каждым движением Шварца, как ребенок следит за руками фокусника.

Сероглазый водил свечой над фотографиями, вычерчивая только ему понятный символы в воздухе.

– Вижу что-то темное. Как воронка вращается, – Алексей показал свободной рукой круг, – и тянется как-то вот от них всех.

Марина вытянула шею, пытаясь получше рассмотреть ту самую воронку, но перед ней на столе все так же лежали только фотографии. Сероглазый водил свечу кругами и внимательно всматривался в снимки, будто глядя сквозь них.

Потом он резко поднял взгляд на Марину. Та от неожиданности отшатнулась. Стул заскрипел.

– И над тобой такая же, – сказал Шварц, глядя поверх светловолосой головы.

Марину затрясло. Все ее тело сжималось в спазме, скручивалось как металлическая пружина под давлением. Она втянула голову в плечи.

– Что же делать? – прохрипела женщина севшим голосом.

– Это очень сильная магия. Не знаю, смогу ли это убрать.

Марина беззвучно дрожала. Еще утром она и не подозревала, какая опасность висит над ней. Слезы полились сами собой. Тихие, без всхлипов.

– Помогите мне, – совсем тихо сказала она.

Сероглазый нахмурился.

– Я не могу ничего обещать.

– Пожалуйста.

– Хорошо, я могу попробовать.

Он закрыл глаза и стал что-то нашептывать в зеркало.

– Я вижу женщину. Такая, взрослая. Волосы будто темные, губы тонкие. Ты ее знаешь.

Марина попыталась представить эту женщину. Но покачала головой.

– Не знаю.

– Знаешь. Вспоминай. Женщина, взрослая.

Марина истерически перебирала в голове всех темноволосых женщин. Почему-то вспомнила неприятную учительницу по русскому, которая в девятом классе ни за что поставила четверку вместо пятерки. Вспомнила коллегу, нелестно отозвавшуюся о Маринином стиле в одежде. Кассиршу в супермаркете возле дома, которая на прошлой неделе нахамила и пробила конфеты не по акции.

Поток темноволосых женщин, обидевших Марину, в ее голове только рос.

Сероглазый резко встал, обошел женщину, встал за спиной и положил руку на ее плечо. Другой рукой он выставил перед Мариной осколок зеркала.

– Я постараюсь ее показать. Смотри. Внимательно.

Женщина потянулась к зеркалу всем телом. Осколок и пугал, и притягивал. Как на киносеансе, когда понимаешь, что сейчас произойдет что-то страшное, и хочется закрыть глаза руками, но подсмотреть в маленькую щелочку между пальцев.

Марина всматривалась в темное, побитое временем и обстоятельствами, зеркало. В нем отражалось только ее собственное лицо. Побледневшее, с искаженными чертами, как под слоем плотного театрального грима.

На секунду показалось, что поверхность начала темнеть. А потом в паутинке трещины проступил образ. От неожиданности Марина отшатнулась и образ пропал.

– Увидела, – довольно покачал головой Шварц.

– Да, – сказала Марина, все еще не до конца понимая что именно она увидела в старом зеркале.

– Это она на тебя воронку поставила.

– И что теперь? Что делать?

Шварц вернулся за свой стол. Он аккуратно погладил острый край осколка, завернул зеркало в бархатный мешок. Нахмурившись, он молчал.

Марина навалилась на стол, пламя свечи качнулось от ее дыхания.

– Что мне делать?

– Я могу попробовать снять воронку, – медленно сказал Шварц.

Он покусал губу, глядя куда-то вперед, куда-то в пустоту.

– Я не могу пообещать, что у меня получится, но я могу попробовать.

Серые глаза впились в Маринины, посмотрели внутрь нее, в самую ее глубину. И женщина поняла:

“У него получится”.

***

Заплаканная блондинка вышла из кабинета. Она подошла в столу, за которым сидела девушка в черном платье.

– Мне нужно записаться на еще одну консультацию, – почти шепотом сказала блондинка.

Она прерывисто вздохнула, как человек, только успокоившийся после долгих рыданий.

Девушка в черном платье кивнула. Она идеально вписывалась в атмосферу этого места. Худая и плавная, как черная кошка. С очерченными твердой рукой бровями и такими же жесткими стрелками от глаз.

Блондинка всмотрелась в эти стрелки и только сейчас заметила, что правый зрачок девушки больше левого.

“Ведьма,” – подумала блондинка. Она представила, как девушка оборачивается кошкой, меняя черное длинное платье на такого же цвета мех.

– Давайте, – девушка смотрела в монитор, – Мастер может принять вас через три недели, семнадцатого, в пять часов.

– Я приду.

– Хорошо. У вас по карте или наличными? Лучше наличными.

– Да.

Блондинка порылась в сумке в поисках кошелька, но нащупала там красную свечу. От глянцевого воска шло приятное спокойствие. Примерно это же блондинка почувствовала в кабинете Шварца. Она улыбнулась, достала несколько купюр.

– Спасибо. Мастер будет ожидать вас семнадцатого, в пять часов. Я еще вам позвоню напомнить.

– Я не забуду, – улыбалась блондинка.

Она посмотрела на девушку в черном платье так, будто знала какой-то большой секрет. Потом распрямила плечи и уже более уверенно повторила:

– Я не забуду.

Девушка кивнула.

– До свидания.

– До свидания, – сказала блондинка.

Девушка в черном платье подождала, пока та уйдет, и сама прошла в кабинет.

Шварц сидел за своим большим деревянным столом, на том же самом месте. Он увлеченно собирал в телефоне три кристалла в ряд. Те разлетались множеством блесток и звездочек.

– Ну что? – зевнул Алексей.

– Записала на семнадцатое тебе в календарь. Ну она довольная вроде.

– Конечно, довольная, что бы ей не радоваться. Поставил защиту и дал ей свечку красную. Пусть жжет пока. Кстати, свечей закажи побольше. И помониторь ее.

Девушка закатила глаза.

– Конечно, помониторю. Я когда-нибудь что-нибудь забывала?

– Да, свечи мне красные забыла купить, – сероглазый оторвался от телефона и улыбнулся девушке.

Та цокнула языком.

– Ну ладно тебе, Лина, не психуй, – примирительно сказал Шварц.

Девушка стала ковырять воск с поверхности стола. Ее короткие, чуть обгрызенные ногти цепляли посеревшую кляксу, а та крошилась.

– Опять весь стол заляпал, – покачала Лина головой.

Вообще-то мама назвала ее Галиной, но имя свое девушка терпеть не могла, поэтому представлялась всем Линой. Шварц это требование уважал и всегда называл только так, как ей нравилось.

Вместе они работали уже четыре года. Прошлую ассистентку Алексей уволил за то, что та продала свое интервью какой-то ушлой газетке. К Лине он присматривался долго, поначалу не доверяя. Как любой медийный человек, Шварц не любил рассказывать о себе, выдавая прессе только выверенную информацию, поддерживающую его образ.

Лина и не претендовала на дружеские отношения. Она работала много и хорошо, выискивала самые мелкие подробности о жизни тех, кто приходил к Шварцу на прием. Девушку веселило, как много люди рассказывают о себе в интернете.

Лина знала, что если покопаться, найти можно что угодно. От фотографий на страницах родственников, до никому не нужных на первый взгляд комментариев под чужими постами.

У девушки был талант находить информацию и укладывать все в подробное досье.

Еще до того, как человек входил в кабинет, Алексей уже знал про все его увлечения, личную жизнь и ближайших родственников.

Без Лины и ее способностей Шварц не стал бы такой звездой. О чем они двое прекрасно знали. Алексей в шутку называл девушку своей личной фсбешницей.

А началось все с того, что подружка Лины попросила ее последить за новой девушкой своего бывшего. Так, создавая фейковый аккаунт “ноготочки Саратова”, Лина даже не подозревала, что это станет ее увлечением, а теперь и работой.

За которую Шварц был готов платить, и не мало.

Не смотря на это, Лина просила у него прибавку по каждому удобному случаю.

Девушка старалась не перегибать, понимая, что никто не готов давать столько денег за постоянное сидение в соц сетях. Да и с людьми Лина не умела и не любила общаться. Шварц был ей нужен так же сильно, как и она ему.

– На сколько сеансов ее записать? – спросила девушка.

– Давай пока на три, а там посмотрим. Мне надо от тебя побольше информации по ее последнему мужику. И по коллегам давай тоже.

– Карьеру ищет?

– Любовь. Говорит, что вокруг нее мужики мрут, как мухи.

– Пусть выберет себе кого-нибудь нормального, а не очередного уголовника, – Лина закатила глаза.

– Если бы они все это понимали, мы бы с тобой остались без работы, – хохотнул Шварц.

– У нее на почте такой же пароль, как она у нас на сайте указала, представь.

– Ну вот тем более. Глянь за последние полгода, может будет что-то интересное.

Лина кинула, записывая пометки в ежедневник. Работа с чужой информацией приучила ее держать свою максимально закрыто. Иногда это граничило с паранойей. Все важные записи девушка вела только в ежедневнике и от руки.

– Что-нибудь есть еще на неделе? – просил Шварц.

– Нет, на этой неделе сеансов больше не будет.

Алексей откинулся на спинку барского кресла. Он начал покусывать нижнюю губу, взгляд помрачнел.

С тем пор как у Шварца появился конкурент, количество сеансов заметно уменьшилось. Раньше Алексей был нарасхват. Времени не хватало ни на отпуск, ни даже на выходные. Теперь он мог сидеть в кабинете по полдня, ожидая редкого клиента.

Шварц злился, и это раздражение расползалось на окружающих так же быстро, как расходится осенний орви. Мужчина глубоко задышал, ноздри раздулись.

Лина, моментально считала настроение начальника. Пытаясь разрядить обстановку, она быстро заговорила.

– Зато в понедельник съемка. Выездная. Какая-то очередная деревня или что там. Дмитрий Аркадич должен прислать информацию сегодня.

При упоминании имени продюсера верхняя губа Алексея дернулась. Несколько месяцев назад руководство проекта сменилось, на съемки прислали нового энергичного начальника. Тот сразу невзлюбил драматично-театрального Шварца, отдавая предпочтения веселому и заводном новичку. Владимир Чернов стал не просто конкурентом, а реальной угрозой для Алексея.

Новый продюсер полагал, что нужно привлекать к проекту более молодую аудиторию. Клепая мемы и внутренние приколы с Черновым.

С тех пор Шварц и стал проигрывать задание за заданием. И даже Линины невероятные способности по поиску любой информации не помогали ему побеждать. В этом сезоне они с Черновым поравнялись в баллах. И это стоило Шварцу и Лине невероятных усилий. Каждое испытание было на счету.

Финал сезона был все ближе, и Алексей нервничал все сильнее.

Он забарабанил пальцами по столу.

– Найди все, что только можно, на каждого, кто там живет. Вообще на всех. Хоть на дворовых собак.

– Как только получу локацию, все сделаю, – закивала она.

– Боже, как я устал.

Шварц закрыл глаза, потирая длинными пальцами виски.

Лина понимала, что в такие моменты его лучше не трогать, но вопрос с прибавкой вертелся на языке. Она вдохнула, чтобы что-то сказать, но передумав шумно выдохнула.

– Ну я пойду.

– Иди, – резко ответил Шварц и отвернулся от закрывающейся за Линой дверью.

***

Домой он ехал нервно. Излишне подрезая и подгазовывая на светофорах. Алексей ощущал надвигающуюся мигрень. Он злился на неторопливых пешеходов, на мотоциклистов, пролезавших мимо. Но больше всего он злился на себя.

Три года он удерживал звание самого сильного медиума. За это время Шварц заработал столько денег, что смог открыть два эзотерических магазина и купить хорошую квартиру в приличном, как люди говорят, месте.

Но теперь, когда он отошел на второй план, Алексей снова чувствовал себя ненужным второсортным актером.

С детства маленький Леша приходил на работу к маме в ТЮЗ. Вера Константиновна работала художницей по костюмам, но всегда мечтала стать актрисой. Она долго репетировала понравившиеся сцены из свежих постановок. А Леша подавал ей реплики. К десяти годам он уже знал наизусть произведения Чехова и Островского. Правда кусками и не задумываясь о содержании текста.

В театре Леша быстро стал своим. Тихого неразговорчивого мальчика не то чтобы любили, скорее не обращали внимания. Он был как сложенный во время спектакля занавес – незаметный, но тоже часть этого мира.

Выращивая в себе продолжение материнской мечты, Шварц, а тогда еще Шапошников, поступил в театральный колледж. Он вдохновлялся классической школой и книгами Станиславского.

Но оказалось, что без связей или пробивной харизмы, максимум, что ждет начинающего актера – это новогодние шабашки. Отработав несколько декабрей подряд, Алексей запомнил все стихи про маленькую елочку и научился рисовать морозные щеки. Но так и не приблизился к мечте.

Он продолжал ходить на кастинги, радуясь каждой эпизодической роли. Параллельно подрабатывая то продавцом в магазине техники, то курьером, то администратором в хостеле. Но запал иссяк, мечта поблекла. Леша научился считывать отказ еще до начала проб, по одной только позе кастинг директора.

Со временем Шварцу стало казаться, что все вокруг двигаются вверх, и только он будто бы стоит на опускающемся эскалаторе. И даже чтобы остаться на месте, надо двигаться, двигаться.

Это чувство не отпускало Алексея и теперь. Оно душило, продираясь сквозь заслуженный успех. Тянулось запахом дешевых сосисок и воспоминаниями о тараканах в съемной хрущевке.

Шварц постучал пальцами по рулю, погладил воронье кольцо на указательном пальце. Еще несколько минут, и можно будет включить какой-нибудь фильм или “Мужское и женское”, и уснуть под перекрикивания ярко накрашенных теток.

Последний светофор перед домом не загорался. Алексей затряс ногой, стараясь отвлечься от красного светодиодного кружка. Ведь всем известно, что если не смотреть на светофор – тот загорится быстрее.

На телефон пришло сообщение от Лины:

“Завтра в семь тридцать сбор”.

“Так рано?”

“Далеко ехать. Это совсем в заднице. Скину тебе метку. Информацию пришлю ночью. Надо кое-что допроверить, там все запутанно и я пока…”

Дальше Шварц прочитать не успел. Прямо на капот, в громким “гааа” приземлилась ворона.

От неожиданности Алексей выронил телефон из рук. Птица как в насмешку гаркнула еще раз и улетела.

Шварц пошарил рукой, нагнулся, щупая под ногами. Но сзади уже засигналили. Светофор переключился на зеленый.

Алексей выругался и, махнув неопределенным жестом сзади стоящему водителю, тронулся с места. Беспокойство, потревоженное вороной, нарастало.

***

Белые микроавтобусы стояли в ряд. Возле одного из них курили техники. Они лениво матерились на раннее утро и жизнь в целом. Мимо ходили хмурые операторы и девочки из продакшн отдела с длинными таблицами чек-листов. На земле стояли кофры с оборудованием и мотки проводов. Крупная улыбчивая женщина разливала кофе из термоса. Возле нее, выпивая уже второй стаканчик, курил заспанный мужчина.

Шварц кивнул. Мало кто бы узнал в этом усталом, опухшем лице Дмитрия – ведущего шоу.

Алексей всегда поражался, как грим и хороший костюм могут преобразить человека. Уже через несколько часов, в кадре, будет стоять свежий, помолодевший лет на десять, мужчина. Он будет улыбаться и иронизировать, округлять глаза и охать когда нужно.

Но пока Дмитрий пил кофе и пытался проснуться. Он кивнул Шварцу и пробегающей мимо помощнице режиссера.

Все были заняты делом, негромко переговаривались между собой. Иногда слышалось зычное: “Да кто, блин, взял мой… а, все, нашел”. Пространство вокруг гудело, как улей.

Шварц нырнул в темноту автобуса, дошел до задних рядов и сел, закидывая тяжелую сумку на соседнее место. Внутри было тихо, пахло моющим средством и пластиком. Затемненные окна не пропускали свет. Алексей задремал и погружался все глубже в сон, пока его не вытащил оттуда резкий смех.

Женский высокий голос заливался хохотом, прерываясь звонкими “ой, не могу”.

Шварц попытался отогнать звуки и снова пропасть в темноте сна. Автобус покачивался на гладком асфальте шоссе. Но голос окончательно распугал спокойствие Алексея.

Смеялась гримерша Ирочка. Ее покатая, как скат металлической крыши, грудь дергалась в такт второму подбородку.

Не смотря на свое милое прозвище, Ирочка была женщиной солидной. И по возрасту, и по формам. Но повеселиться любила. Сейчас она запрокидывала голову, ойкая на весь автобус.

Рядом с Ирочкой сидел Чернов. Конечно же, кто же еще.

Шварц растер переносицу. Злясь и на хохот, и на Чернова, и на всю эту поездку. Он не любил рано вставать. Проснуться по будильнику расценивал, как личный подвиг. Лина звонила ему каждый раз, контролируя, что шеф все-таки не проспал.

Видимо Шварц был не единственный недовольным человеком. Недалеко от Алексея устроилась еще одна конкурентка по шоу – Таисия. Бывшая продавец-консультант из магазина косметики, в миру Настя. Теперь она называла себя белой колдуньей и взлетела почти так же высоко как и Шварц.

С приходом на теле-проект Чернова, Насте-Таисии тоже пришлось тяжело. Шварц мог только догадываться, как сильно она не любит молодого дерзкого конкурента. Но Алексею было приятно видеть ее недовольство.

Им всем не нравился Чернов.

За первые три сезона в шоу установилось шаткое, но равновесие. Таисия забрала на себя нишу любовной магии. Кто-то занялся порчей. Шварц утверждал, что связывается с духами.

Но с появлением Чернова все изменилось. Не признающий никаких авторитетов, новый участник стал заниматься всем по чуть-чуть. И быстро на этом поднялся. Как только другие участники поняли, что зритель любит разнообразие, негласный уговор перестал действовать. И снова все стали конкурировать между собой.

Смех Ирочки не утихал.

Пытаясь отвлечься, Алексей начал читать присланные помощницей заметки. Она собрала материал на жителей деревни. На экране телефона замелькали почти неразличимые лица старушек, даты рождения, иногда даты смерти.

Шварц прокручивал в голове собранные материалы, пытаясь связать имена и фотографии, запомнить важные детали. С детства он отличался неплохой, хоть и выборочной памятью. Леша хорошо запоминал лица и занимательные факты, но имена и даты давались ему тяжело. Еще хуже Шварц разбирал названия улиц или ориентировался на них. Маршруты испытаний приходилось заранее изучать по карте из интернета, разглядывая фотографии для лучшего понимания.

Деревня Нижние заброды была такой маленькой, что цивилизация туда еще не добралась, а значит и снимков местности не было. Придется импровизировать.

Алексей отвернулся к окну, разглядывая одинаковые елки и не меняющуюся пожухлую траву. Дождь обливал стекло, делая все размытым и неразличимым. Они ехали уже долго, а оставалось еще столько же.

Шварц потрогал вороний клюв на указательном пальце. Гладкость металла успокаивала. Надо попробовал составить в голове примерный сценарий. Судя по Лининым заметкам, в деревне часто умирали люди. Конечно, никакой мистики тут не было. Молодежь разъехалась, а оставшиеся старики доживали свой век. Деревенское кладбище разрасталось, а дома, наоборот, понемногу пустели.

Алексей не любил такие места. Обветшалые жилища напоминали ему детство и бедность. Но бывать там приходилось часто. Верящие в сверхъестественное старушки были самой легкой аудиторией. И на удивление платежеспособной. Достаточно было сказать что-то про их прошлое, и они сами начинали рассказывать всю свою жизнь. Приезда съемочной группы уже хватало, чтобы взбудоражить всю деревню.

Шварц знал, что в каждой семье обычно были свои ведьмы, или гадалки, или знахарки. И часто ссылался на них, когда нужно было объяснить присутствие духов. Люди любят говорить о себе, тем более, если выделить их особенность по сравнению с другими.

Вот и сейчас Лина указала несколько потенциальных ведьм в деревне. Алексей рассматривал фотографии. Обыкновенные старушки. Платья в мелкий цветочек, зачесанные волосы. И только одна женщина смотрела прямо в камеру, наклонив голову, с хитрым прищуром. Она единственная была накрашена, в ушах висели крупные серьги с изумрудами, на шее игриво повязан платок. Женщина к тому же была моложе всех остальных, но Шварц никак не мог понять сколько ей лет. В записях помощницы информация отсутствовала.

Надо будет сказать Лине, чтоб тщательней готовилась.

Пока Алексей разбирался с присланными заметками, автобусы съехали с асфальта на грунтовку. Читать стало невозможно. Машину трясло. Было слышно как сзади бухают кофры с оборудованием.

Последние несколько километров автобусы еле плелись. Мелкий дождь заливал дорогу.

Впереди показались первые дома. Один из них, очевидно заброшенный, стоял ближе всего. Шварц поежился. Он смотрел на темную сгнившую стену заваленную вовнутрь. На порушенную крышу с торчащими палками. На одном из бревен сидела ворона. Она наклонила голову и каркнула. Алексей отвернулся.

Машины остановились недалеко от главной и единственной улицы деревни. Там уже собралась толпа.

Жители наблюдали за автобусами издалека. Почти все из них были пожилыми женщинами. Не решаясь подойти ближе, они приглаживали волосы, поправляли юбки и платки.

Шварц разглядывал их сквозь затемненное окно микроавтобуса, пытаясь сопоставить с фотографиями, присланными Линой. Он узнавал некоторые лица.

Вон та, в красной длинной жилетке, раньше работала учительницей. У нее два сына и недавно родился внук. Надо запомнить, как его назвали. Вот у этой, в синей юбке с узорами и серой вязаной кофте, была большая семья: три родных брата. У той, что в зеленом платье с большими желтыми подсолнухами, две дочери. Обе переехали в город. Вон у той в белом платке и с замотанными в бинты ногами, сын недавно вышел из тюрьмы. Шварц вспомнил фотографию парня с выбитым левым клыком и поежился.

Про ту, что в розовом платке, тоже было что-то в файле. И про ту в клетчатом платье и с недовольным лицом.

Еще несколько старушек остались неопознанными. Алексей никак не мог найти ту взрослую женщину, что хитро улыбалась на фотографии.

В это время съемочная группа высаживалась из машин. Первой вышла помощница режиссера Саша. Она несла в руках стопку бумаг, прямо на ходу что-то помечая. Девушка помахала женщинам и бодро зашагала в их сторону.

Алексей всегда удивлялся как много у Саши энергии. Она будто жила на площадке, приходя раньше всех, и уходя, наверное, никогда. Готовая ко всему, в мужских штанах с десятком карманов, помощница режиссера давала указания старушкам. Те кивали, внимательно слушая.

В это время техники уже протягивали провода для света. Операторы настраивали камеры, проверяя карты памяти. Съемочная группа вновь загудела, ожила единым организмом. Гримерша Ирочка раскладывала косметику на сборный столик, оборудуя себе рабочее место.

– Леш, скоро приходи, подмажем тебя, – сказала Ирочка.

– Уже пора? – спросил Шварц.

– Ну сейчас поставимся и можно. Ты первый идешь. Сашка сказала.

Алексей посмотрел на Ирочку в упор. Он почувствовал нарастающую злость пополам с усталостью. Ехать в такую даль только чтобы первым пойти на испытание? Что означало автоматически проиграть. Конечно, на монтаже будут перестановки, но дневные съемки всегда идут в начало выпуска. А зрелищней всего кажутся вечерние сцены. Обычно, тот, кто идет в конце, и будет победителем испытания.

Ничего не отвечая Ирочке, Шварц отвернулся, ища глазами Сашу.

Помощница режиссера общалась с жителями деревни, показывала, откуда начнут работать операторы. Она махала руками как надувной зазывала.

Алексей твердым шагом пошел к Саше. Старушки тут же перестали слушать помощницу режиссера, переключаясь на более интересный объект. Лицо из телевизора привлекало их больше, чем девушка в мужских штанах.

Почувствовав, что внимание рассредоточилось, Саша обернулась.

– Ой, здравствуйте, – почти хором сказали женщины.

– Здравствуйте, – не глядя на них ответил Алексей, – Саш, можно тебя.

– Срочно? Я работаю, – недовольно ответила помощница режиссера.

Но понимая, что внимание жителей деревни не вернуть, пока рядом Шварц, она вздохнула и пошла в его сторону.

– Леш, давай побыстрее, мне надо еще точки входа выставить, – Саша скрестила руки на груди.

– Ты уже подготовила порядок участников?

– Да, сейчас тут закончу и к вам пойду, – девушка развернулась, готовая уходить.

– Нет, подожди, – остановил ее Шварц, – мне надо знать кто пойдет последним.

– По плану Вова Чернов.

– В последний раз тоже он был. Не много ему?

– Леш, ну мне как сказали, я так и делаю, окей? – сказала Саша, делая упор на последнее “окей”.

– Ну это нечестно, тебе не кажется?

Саша не отвечала. Она начала листать бумаги, показывая, что занята, и разговор закончен.

Но Шварц так просто сдаваться не хотел:

– Чернов каждый раз последний идет.

– Ну вот так.

– Это не справедливо.

– Леш, ну что ты от меня хочешь? Он хорошо развлекает зрителей. Люди его любят.

– Люди любят то, что ты им показываешь, – парировал Шварц.

– Я и тебя показываю.

– Да, но в начале. А я хочу в конце. Ты же знаешь, что это гарантированная победа. А мне очень, очень надо победить, – сказала Алексей.

Саша оторвалась от бумажек, посмотрела на него. Сначала сосредоточено, потом все больше улыбаясь.

– Очень? – переспросила она.

– Очень, – улыбнулся в ответ Шварц.

– Ну раз надо. Но ты понимаешь, что это дополнительная работа.

– Ага, и дополнительные деньги, – Алексей закивал.

– Посмотрим, может и получится.

– Конечно, получится.

– Хорошо. Скину потом тебе куда переводить, – быстро ответила Саша, будто опасаясь, что их подслушивают.

– Спасибо.

Шварц знал, что с Сашей можно договориться. И это было действенней и проще, чем общаться с продюсером или режиссером напрямую.

Невысокая, худенькая, но очень энергичная, Саша держала на себе все съемки. Она была серым кардиналом проекта.

– Только ты это, наведи драмы побольше. Ритуал там какой-нибудь замути. Чтобы зрелищно было, – сказала помощница режиссера.

– За это не переживай, есть у меня пара идей, – улыбался Шварц.

– Договорились, – сказала Саша.

Она помахала оператору и ушла, на ходу что-то помечая в бумагах.

Алексей посмотрел Саше в след и пошел в сторону автобусов.

“У нее батарейки где-то”, – улыбнулся он про себя.

Теперь можно было не торопиться и хорошенько все продумать. Еще раз проверить записи Лины.

Возле автобусов суетилась женщина, имени которой Алексей никак не мог запомнить. Она раскладывала небольшой столик с пластмассовыми ободранными краями. На него женщина выкладывала бутерброды, завернутые в целлофан. На фоне грязи на автобусах и серого неба, розовые кружки колбасы смотрелись задорно и даже празднично.

Шварц не любил бутерброды. Один только запах дешевой колбасы напоминал о той, прежней жизни. Сейчас Алексей ел исключительно брускетты с хамоном. Ну или на крайний случай с прошутто.

Шварц встал недалеко от техников, аппетитно жующих бутерброды. Утренний голод призывал заесть себя чем угодно. А хорошее настроение после разговора с Сашей подначивало разорвать целофан и вцепиться в розовую мякоть.

Алексей сглотнул и потянулся к столику. Женщина приветливо закивала и налила ароматную темную жидкость в одноразовый стаканчик. Шварц хлебнул. Чай, крепкий, ух, а сахара сколько. Поблагодарив женщину, Алексей пошел в автобус.

“Что, Володенька, съел?” – подумал Шварц.

Он насвистывал нестройную мелодию, представляя лицо Чернова, когда тот узнает, что идет не последним.

Шварцу нужна была эта победа. Консультаций в последнее время стало меньше. Некомфортно меньше. К людям с телевизора на частные консультации ходят охотней. Только если эти люди продолжают выигрывать.

Алексей заметил, что каждый раз спрашивая помощницу о расписании, немного тревожится.

Это чувство всплывало откуда-то изнутри. От того, никому не известного Леши. От того, кто постоянно слышал отказы. От того, кто жил в комнате с четырьмя соседями по квартире. От того, кто питался дешевыми макаронами по акции.

Иногда на Шварца накатывала паника. Он долго сидел в машине, пытаясь отдышаться и вернуть себе контроль над телом. Снова скруглить движения, сделать их плавными. Как у уверенной в себе телезвезды, а не начинающего дерганного актера.

Алексею нравилась его новая успешная жизнь. И если ради нее надо сделать шоу, он готов разыграть самый зрелищный спектакль.