Читать онлайн Свинота

НЕЖЕЛАННЫЙ ГОСТЬ

Дождь стучал по крыше и оконным стеклам старого дома на утесе не мелодией, а монотонным, навязчивым стуком. Так стучит метроном в пустой комнате. Или капли воды в подвале, где висит на крюке туша. Алан Крисп сидел в кресле у камина, в котором не горел огонь, и пытался читать. Слова расплывались перед глазами, превращаясь в знакомые, выжженные болью образы. Он видел не буквы, а широко раскрытые глаза дочери в тот последний миг, прежде чем дверь камеры захлопнулась навсегда. Он слышал не дождь, а ее тихий, безразличный голос: «Ты поймал монстра, папа. Поздравляю. Теперь ты знаешь, чья кровь течет в твоих жилах».

Снаружи завыл ветер, и скрипнула входная дверь. Алан вздрогнул, судорожно сжав подлокотники. Это был не ветер. Скрип был слишком четким, металлическим – звук засова, который кто-то пытается тихо открыть.

Он замер, вслушиваясь в стук своего сердца. Они нашли меня, – промелькнула параноидальная мысль. Ее поклонники. Мстители. Но нет. Это было бы слишком пафосно. Его ад был не в чужой мести, а в его собственной, вечно живой памяти.

Шаги в прихожей были тяжелыми, мокрыми, уверенными. Не крадущимися. Чужой.

– Алан? – раздался голос, который он не слышал больше пяти лет, но узнал бы из тысячи. Голос, полный той самой дешевой федеральной бравады, которую он когда-то сам же и прививал своему протеже. – Алан, это Джейкоб. Джейкоб Рид. Я вижу твои следы у двери. Не притворяйся, что тебя нет дома.

Алан не пошевелился. Он смотрел на дверь в гостиную, ожидая, что она откроется. Он надеялся, что если будет сидеть достаточно тихо, этот призрак из прошлого просто уйдет.

Но дверь открылась. На пороге стоял Джейкоб Рид. Он вырос, стал шире в плечах, а во взгляде появилась усталая жесткость, которой раньше не было. С его плаща на половик стекали лужицы.

– Боже, Алан, – выдохнул Джейкоб, окидывая взглядом полумрак комнаты, запыленные полки и пустой камин. – Похоже на склеп. Ты так и живешь?

– Я так и выживаю, Джейкоб, – тихо, почти шепотом ответил Алан. Его голос звучал хрипло от неиспользования. – А ты всё ещё врываешься без стука. ФБР это одобряет?

Джейкоб сбросил мокрый плащ на стул и достал из внутреннего кармана пиджака тонкий конверт.

– Мне нужна твоя помощь. Официально. Дело… особенное.

– Уходи, – Алан отвернулся к окну, за которым бушевала серая мгла. – Я вышел из игры. Я не консультирую. Я ничем не могу тебе помочь.

– Ты единственный, кто может. Я прочитал все твои старые дела. Такого еще не было. – Джейкоб не двигался с места, держа конверт в руке, как причастие. – Три тела. За четыре месяца. В радиусе пятидесяти миль. Местные копы в ступоре. Шериф уже не спит третью неделю.

– Вызовите больше копов. Дайте им сверхурочных. Найдите кого-нибудь другого.

– Мы нашли, – упрямо сказал Джейкоб. – Мы нашли тебя.

Он вытряхнул фотографии из конверта на низкий столик перед Аланом. Они разлетелись веером, яркие пятна на темном дереве.

Алан не хотел смотреть. Он смотрел на свои руки, на прожилки на них, пытаясь сосредоточиться на чем угодно, только не на этом. Но периферийным зрением он уловил очертания. Неестественные позы. Контраст между ужасом сцены и каким-то… порядком.

Его взгляд, против его воли, пополз к ближайшему снимку.

И мир перевернулся.

На фотографии была заброшенная ферма, какой-то сарай. И в центре, подвешенная за запястья к ржавой балке, висела женщина. Она была одета в простое чистое платье. Ее тело было вымыто до неестественной, почти хирургической чистоты. Но голова была скрыта под ужасающим сооружением из темной, состаренной кожи, сшитой в грубую, но узнаваемую морду свиньи. Кожаная маска плотно облегала ее лицо, скрывая личность и последние мгновения агонии.

Алан замер. Его профессиональный ум, тот самый, который он пытался похоронить под тоннами виски и самобичевания, внезапно проснулся и заработал с леденящей, безжалостной четкостью.

– Вторая жертва, – голос Джейкоба прозвучал гулко, как из тоннеля. – Мужчина. Нашли в старой скотобойне.

Вторая фотография. Та же история. Подвешенное тело. Идеальная чистота. Свиная маска. Но было кое-что еще. Ноги жертвы были грубо, но крепко сшиты вместе толстой вощеной нитью, образуя одну жуткую, сдвоенную конечность. Как у туши, подготовленной для разделки.

Тишину в комнате разорвал резкий, непроизвольный звук – Алан резко втянул воздух.

– Третью нашли сегодня утром, – продолжил Джейкоб, и в его голосе впервые прозвучала трещина. – В дренажной трубе под мостом. Все то же самое. Маска. Чистота. Сшитые ноги. Ни следов борьбы. Ни ДНК. Ни свидетелей. Ничего. Как будто… как будто призрак заходил на ферму, проводил свой ритуал и исчезал. Мы прозвали его «Свиновод».

Алан медленно поднял глаза на Джейкоба. В его собственном взгляде он чувствовал ту самую пустоту, которую видел в глазах дочери. Пустоту, которая возникает, когда ты смотришь в бездну, а бездна смотрит в тебя и улыбается.

– Он не призрак, – прошептал Алан. Его голос был чужим. – Призраки боятся живых. Этот… он собирает стадо.

Он посмотрел на фотографии, на эти тщательно расставленные, пересобранные тела.

– И он абсолютно уверен, что его искусство поймут.

ЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ БЕЗУМИЯ

Джейкоб ушел, оставив конверт с фотографиями на столе, как оставляют зараженный биоматериал в карантинной лаборатории. Воздух в гостиной, и без того спертый, теперь был наполнен незримым присутствием того, кого они назвали «Свиноводом». Алан неподвижно сидел в кресле, уставившись в пустой камин, но видел не пепел, а идеально сшитую кожу на мертвых лицах.

Он хотел выбросить это из головы. Выпить виски до беспамятства, превратить эти образы в размытое пятно. Но он не мог. Его разум, годами тренированный вычленять паттерны из хаоса, уже был захвачен загадкой. Это была самая страшная ловушка для него – невыносимая, всепоглощающая головоломка.

Он снова взял в руки фотографии. Его пальцы, к его удивлению, не дрожали. Теперь это были не снимки мертвых людей. Это были детали картины. Подписи художника.

Изоляция. Первая мысль пришла холодной, отточенной иглой. Он изолирует их. Ферма. Скотобойня. Дренажная труба. Места заброшенные, удаленные от чужих глаз. Это не просто удобство. Это часть ритуала. Ему нужно уединение, чтобы творить. Он не хочет, чтобы ему мешали.

Контроль. Алан всматривался в снимки, ища следы борьбы. Ссадины на запястьях от веревок. Но их не было. Кожа под веревками была чистой. Жертвы не сопротивлялись. Или не могли. Инъекционный препарат. Быстродействующий, мощный. Парализующий, но не усыпляющий. Он хочет, чтобы они осознавали. Чтобы видели, как он надевает на них маску. Чтобы чувствовали, как игла входит в их плоть, сшивая ноги. Он не мясник, работающий с тушей. Он – вивисектор, проводящий эксперимент над сознательным субъектом.

Алан встал и начал метаться по комнате, его тень прыгала по стенам, повторяя контуры подвешенных тел с фотографий.

– Маска, – пробормотал он вслух. Голос звучал хрипло, непривычно. – Зачем маска? Унижение? Сокрытие личности? Нет… Все сложнее.

Он остановился перед самым четким снимком. Морда свиньи была сделана не из грубой кожи, а из тонкой, почти мягкой, тщательно выделанной. Швы были аккуратными, мелкими, выполненными рукой мастера.

– Он не прячет их, – осенило его. – Он их преображает. Он стирает их человечность. Личность. Для него они перестают быть людьми. Они становятся… объектами. Частью коллекции. Стадом. Свинья – животное чистое, умное, но в массовом сознании – символ грязи и глупости. Он играет на этом противоречии. Он моет их, одевает в чистое, но надевает маску свиньи. Он показывает, что чистота – лишь видимость, а под ней всегда скрывается животное начало. Это не ненависть. Это… презрение. Философия.

Алан схватил блокнот и карандаш, которые всегда лежали на полке, и начал набрасывать, его рука двигалась сама собой, ведомая инстинктом.

ПРОФИЛЬ:

· Пол: мужчина.

· Возраст: 30-45. Сила, чтобы подвешивать тела, и терпение, чтобы изготовлять маски.

· Интеллект: высокий. Организованный, педантичный.

· Профессия: или связана с контролем (хирург, ветеринар, химик-лаборант), или, что более вероятно, он работает руками, но с требованием к совершенству (скорняк, таксидермист, реставратор). Имеет доступ к препаратам и знания в их применении.

· Прошлое: почти наверняка связан с фермерством, животноводством, возможно, пережил травму, связанную с унижением, «грязью».

· Мотивация: не гнев, не сексуальное удовлетворение. Создание. Он художник, который видит в людях лишь материал. Его цель – привести мир в соответствие со своим извращенным идеалом порядка. Он коллекционер. Он не остановится.

Алан отшвырнул карандаш. Его лоб покрылся испариной. Он составил портрет самого ужасного типа преступника – безупречного, методичного, движимого не страстью, а холодной, расчетливой идеей. Такого не ловят по горячим следам. Его ловят, когда он сам совершает ошибку.

Алан подошел к окну. Дождь почти прекратился. Туман поднимался с океана, заволакивая скалы, как дым от костра.

Он повернулся, подошел к телефону – старому, проводному, как единственной нити, связывающей его с миром, который он пытался забыть.

Он набрал номер Джейкоба. Тот ответил сразу, будто ждал.

– Ну? – голос агента был напряженным.

– Он не ищет тех, кто «грязный», – без предисловий начал Алан. Его голос звучал flat, лишенным эмоций, как голос автомата. – Он ищет тех, кто демонстрирует внешнюю, показную чистоту. Идеальность. Кто одержим своим телом, своей репутацией. Он не наказывает их за грехи. Он разоблачает их, как фальшивку. Он снимает с них человеческую личину, чтобы показать «животное».

Он сделал паузу, глотая сухой комок в горле.

– Ищи не в борделях и подворотнях, Джейкоб. Ищи в спортзалах, салонах красоты, среди фитнес-инструкторов, моделей, успешных блогеров. Ищи того, кто работает с кожей или лекарствами. И проверь все заброшенные фермы и бойни в радиусе ста миль. У него есть мастерская. Место, где он творит. Он не станет делать это у себя дома. Для него это… святилище.

С другой стороны провода повисло долгое, ошеломленное молчание.

– Боже, Алан, – наконец выдохнул Джейкоб. – Спасибо. Это… это многое меняет.

– Это ничего не меняет, – мрачно парировал Алан. – Он уже выбрал следующую. И он не остановится, пока не соберет все свое стадо. Или пока мы его не остановим.

Он положил трубку, не прощаясь. Его рука дрожала. Он снова был в игре. Игра, из которой нельзя выйти живым. Он смотрел на свои дрожащие пальцы и видел в них не руки старика, а руки хирурга, который только что провел вскрытие над сознанием дьявола. И запах серы все еще стоял в воздухе.

ПРИБАВЛЕНИЕ В СТАДЕ

Солнце, бледное и водянистое, пробивалось сквозь занавески, когда под окном Алана затормозила машина. Не привычный слуху рык федерального «Шевроле», а подчеркнуто нейтральный, почти бесшумный электромобиль. Дверь захлопнулась, и по гравию к крыльцу зашуршали быстрые, легкие шаги.

Алан не спал. Он сидел в том же кресле, перед ним на столе лежали фотографии и исписанный листок с профилем. Он чувствовал себя так, будто провел ночь в бою, хотя не сделал ни одного физического движения. Его тело ломило от умственного напряжения.

В дверь постучали – негромко, но настойчиво. Женский голос, молодой и пронзительно-обыденный, прозвучал слишком громко для тишины этого дома:

– Мистер Крисп? Я принесла ваши продукты и лекарства. Мелани Брукс.

Алан вздохнул. Сиделка. Социальный работник. Еще одна нить, связывающая его с внешним миром, который он так отчаянно пытался обрубить. Он не ответил, надеясь, что она оставит пакет у двери и уйдет.

Но дверь открылась. На пороге стояла девушка лет двадцати пяти в яркой куртке, с пакетами в руках. Ее лицо было открытым, румяным от утренней прохлады, и оно не несло на себе и тени того ужаса, который витал в этих стенах.

– Ой, вы дома! – она улыбнулась, без тени смущения переступая порог. – Я уж думала, опять придется оставлять все на крыльце. Молоко в прошлый раз прокисло, знаете ли.

Она прошла на кухню, без лишних слов расставила продукты по полкам, наполнила чайник. Алан наблюдал за ней из гостиной, чувствуя себя призраком в собственном доме. Ее обыденность была таким же диссонансом, как и фотографии на столе.

– С вами все в порядке, мистер Крисп? – Мелани выглянула в гостиную, ее взгляд скользнул по беспорядку и задержался на фотографиях. Ее улыбка потухла. – Ой. Это… это то дело? Про «Свиновода»? Весь город только об этом и говорит. Ужас какой-то.

Алан молча кивнул, стараясь прикрыть снимки рукой, но было поздно.

– Просто кошмар, – продолжала Мелани, разливая чай по кружкам. Ее болтливость была щитом против неловкости. – Эшли, та официантка из «The Wharf»… такая милая девушка была. Всегда улыбалась. А эта миссис Грейвс, жена застройщика… Ну, она, конечно, была стервой первой степени, извините за выражение. Вечно всем недовольна, скандалила из-за каждой мелочи в кафе. Но чтобы так…

Алан замер с кружкой в руке. Его ум, настроенный на улавливание паттернов, среагировал мгновенно.

– Они обе были в одном кафе? – его голос прозвучал резко, заставив Мелани вздрогнуть.

– Ну… да. «The Wharf» на набережной. Эшли там работала, а миссис Грейвс была постоянной клиенткой. Каждый вторник, после йоги, приходила на свой латте с обезжиренным молоком. Вечно что-то выискивала в нем. – Мелани пожала плечами. – А тот мужчина, третий… мистер Вэнс? У него там своя галерея через дорогу. Он тоже иногда заходил.

Ледяная струя пробежала по спине Алана. Он был прав. Связь не социальная, не бытовая. Она – географическая. Визуальная. Кафе было точкой наблюдения. Местом, где «Свиновод» выбирал своих жертв. Он видел их демонстративную чистоту, их показное совершенство. Эшли с ее натянутой улыбкой обслуживала вечно недовольную миссис Грейвс. Идеальный контраст. Две стороны одной медали – притворства.

– Он видел их там, – тихо проговорил Алан, больше для себя, чем для нее. – Он сидел за своим столиком и наблюдал. Как за животными в загоне.

Мелани смотрела на него широко раскрытыми глазами, медленно до нее доходил смысл его слов.

– Вы думаете, он… он среди нас? Обычный парень? – в ее голосе впервые прозвучал страх.

– Слушайте, а вы того… Лоуренса Хейвена проверяли?Внезапно ее лицо просветлело.

– Кто? – имя ничего не говорило Алану.

– Лоуренс Хейвен. Он владеет аптекой в центре. Такой… странный. Всегда в белом халате, идеально чистом. Говорит тихо, вежливо, но взгляд… бледный такой, неприятный. Как будто сквозь тебя смотрит. Все его побаиваются. Говорят, у него в подсобке целая коллекция чучел животных. Птиц, мышей… – она поежилась. – Как по мне, так он идеально подходит под вашего маньяка… под того, кого вы ищете.

Аптекарь. Доступ к препаратам. Чучела. Работа с телами. Педантичная чистота. Мысли пронеслись в голове Алана со скоростью пули. Это было слишком очевидно. Слишком… удобно.

Но он не мог это игнорировать.

Он отставил чай, так и не сделав ни глотка, и схватил телефон. Его пальцы летали по клавишам. Джейкоб ответил на первом гудке.

– Я слушаю.

– Кафе «The Wharf» на набережной, – без предисловий выпалил Алан. – Это его охотничьи угодья. Он наблюдал за ними там. За всеми тремя. Собери записи с камер наблюдения за последние шесть месяцев. Ищи одного и того же человека. Он будет приходить регулярно. Сидеть один. Ни с кем не общаться. Просто… наблюдать.

Он сделал паузу, глотая воздух.

– И еще. Владелец местной аптеки. Лоуренс Хейвен. Коллекционирует чучела. Немедленно начни его проверку. Но осторожно. Если это он, он почует неладное.

– Хейвен… Лоуренс Хейвен, – на другом конце провода заскрипела клавиатура. – Есть. Аптека «Haven Pharmaceuticals». Ничего криминального. Чист, как слеза. Но… чучела? Это уже интересно. Хорошо, Алан. Отличная работа. Мы…

Алан не стал дослушивать. Он положил трубку. Его взгляд упал на Мелани. Она стояла, прижавшись к косяку кухонной двери, и смотрела на него смешанным чувством страха и восхищения.

– Вы его поймаете, да? – тихо спросила она.

Алан посмотрел в окно, на поднимающийся с океана туман. Где-то там, в этой серой пелене, «Свиновод» уже высматривал свою следующую жертву.

– Он сам себя поймает, – глухо ответил Алан. – Рано или поздно. Надеюсь, мы успеем это увидеть.

НОВЫЙ ЭКСПОНАТ

Городок Рокпорт, обычно дышавший спокойствием соленого бриза и криками чаек, был сжат тисками страха. Теперь в «The Wharf» не просто пили кофе – здесь озирались через плечо, а случайный скрип двери заставлял вздрагивать. Страх витал в воздухе, густой и липкий, как тот самый туман.

Алан пытался не поддаваться ему. Он сидел в своем кресле, пытаясь анализировать, строить логические цепочки, но образ Лоуренса Хейвена – бледного, стерильного аптекаря с коллекцией чучел – навязчиво всплывал перед глазами. Это был идеальный, слишком идеальный подозреваемый. Его разум, заточенный на поиск аномалий, видел в этом не удачу, а тревожный знак.

Звонок телефона разрезал тишину, как нож. Резкий, пронзительный. Алан вздрогнул. Он знал, кто это. Значит, что-то случилось.

– Говори.Он снял трубку.

– Четвертая. Нашли полчаса назад.Голос Джейкоба был сдавленным, в нем не было и тени надежды, которая звучала всего несколько часов назад.

Алан закрыл глаза. Неужели Хейвен? Неужели они опоздали?

– Где? – односложно бросил он.

– Старая лесопилка, в пяти милях к востоку. Алан… он… он снова изменил ритуал.

– Приезжай. Тебе нужно это видеть. Я высылаю за тобой машину.По голосу Джейкоба было ясно – изменение было не в лучшую сторону.

– Я не… – начал было Алан, но Джейкоб его перебил.

– Это не просьба. Это необходимость. Ты должен быть здесь.

Машина примчалась через двадцать минут. Алан, кутаясь в старый плащ, молча сел на заднее сиденье. Агент за рулем тоже молчал. Вся дорога до лесопилки прошла в гнетущей тишине, нарушаемой лишь воем ветра и шумом колес по гравию.

Место уже было оцеплено. Мигалки машин бросали синие сполохи на серые, облупленные стены склада. Воздух пахнет сырым деревом, пылью и чем-то еще… сладковатым, химическим.