Читать онлайн Первая любовь зверя

Глава 1. Традиция

– И сок не забудь! – крикнула мне вслед мама.

Надеваю в подъезде наушники, включаю музыку и бегу по ступенькам вниз. Вечер пятницы, апрель и тёплая погода манила на улицу. Я использовала любой повод вырваться из дома. Как всегда, мы приготовили вкусняшек на все выходные, и не хватало только моих любимых киви и сока для мамы.

– Классный цвет, – едва расслышала.

Это соседка Ира кричала из машины очередного поклонника. Натягиваю капюшон толстовки и стараюсь идти быстрее. Заворачиваю за угол и вижу, как два парня тянут за руки блондинку, живущую в соседнем доме. Она смеётся, отшучивается. Замедляю шаг. Вдруг один из парней хватает её за шею сзади и уже без улыбки, почти крича, матам приказывает сесть в машину. На автомате закричала:

– Отпустите! – подбежала, схватила за локоть девушку и попыталась оттащить. Один из парней, пытаясь схватить меня, стягивает капюшон и говорит:

– О, рыжая. Берём!

Капюшон перекручивается мне на лицо, я ничего не вижу. Чувствую, как с силой отрывают меня от девушки, хватают за голову и… Удар…

Страшно болит голова. Кто-то трясёт меня за плечи. Открыв глаза, вижу двух девушек. Одна блондинка, та самая, с соседнего дома. Я с ней не знакома, но часто её видела. Она красивая, высокая, стройная, ухоженная. Такая всегда притягивает взгляд не только парней. Вторая – брюнетка, под стать блондинке. Судя по одежде, только из ночного клуба. У неё была разбита губа, и кровь уже успела запечься. Лица обеих были измазаны растёкшейся тушью для ресниц, и все их попытки стереть её не удавались.

– Господи, она же подросток, – почти шёпотом произнесла темноволосая.

– Ты же Кристина? – спросила девушка которой я пыталась помочь, – В соседнем доме живёшь. Наши мамы знакомы. Сколько тебе? Семнадцать?

– Двадцать. – произношу, растирая виски руками.

– Точно. На повара же учишься.

В любой другой бы ситуации меня бы удивило то что она знает меня, но сейчас я думала только где мы и зачем. Голова всё ещё гудела. Комната, где мы сидели на полу, была маленькой, два на два. Под потолком на проводе висела тусклая лампочка, в углу стояло ведро. И всё, ни окна, ни крана с водой, а так хотелось пить. Позже я узнала, что брюнетку зовут Маша, работает в ночном клубе официанткой. Похитили её так же, как и нас, запихнули в машину. Это было, наверно, несколько дней назад. Блондинку зовут Света, она студентка. В тот вечер она спешила к подруге.

Время шло, мы сидели в этой комнате. Никто к нам не заходил. Маша категорически запретила кричать и ломиться в дверь. Когда она сделала это, ещё до нашего появления, дверь открыл парень и ударил её, рявкнув, что если она опять начнёт, то «огребёт по полной». Вскоре к головной боли, жажде и страху добавился ужас. Общими усилиями мы начали размышлять, кто и зачем нас похитил. Единый ответ мы наши быстро. Вот уже четыре года в городе и за его пределами пропадают девушки. Разные, от семнадцати до двадцати шести лет. Иногда некоторых находили мёртвыми в разных частях города и на окраинах, в близлежащих лесах. Они были не просто изнасилованы и убиты, их мучили и избивали. Фото, кочевавшие из телефона в телефон, были настолько ужасными, что последние два года я их отказывалась смотреть. Самое страшное было в апреле. Четыре года подряд в конце этого месяца в городе обнаруживали три тела: блондинку, брюнетку и рыжую. Они были изуродованы сильнее прочих. Ходили слухи, что на телах были укусы человека, порезы на всем теле. Я не боялась этого месяца, считала, что мне нечего опасаться. Пропадали всегда красивые девушки, а я себя считала не то чтобы уродиной, а просто обычной, средненькой. Осознав, где мы и что будет, захотелось умереть прямо здесь, в этой комнате.

Как долго я плакала, не помню. Не помню и как уснула. Проснулась от шума. Это открывали дверь. Зашёл высокий парень.

– Подъём, курицы, еда пришла, – поставил большую тарелку и бутылку с водой на пол.

Как только он вышел и закрыл за собой дверь, мы накинулись на еду и воду. В тарелке были варёные пельмени из магазина, ещё тёплые. Ели мы как в последний раз в жизни. С такой жадностью запивая водой, что она лилась из уголков рта по шее, но было плевать. После мы так же сели, прижавшись друг к другу на полу. Все молчали. Каждый погрузился в свои мысли. Я, боясь представить, что ждёт меня, вспоминала маму. Как она поёт на кухне, у неё красивый, мягкий голос. В руках она листает «семейную книгу рецептов». Это её библия. Когда я выйду замуж, и у меня такая будет. В ней будут собраны любимые рецепты мужа, детей и мои. В маминой же были только наши с ней. Когда мне было пять лет, отец ушёл от нас к другой, и мама вырвала «его» страницы. Ещё вспомнила однокурсницу Вальку. Её я считала своей подругой, хоть и общались мы, если вне учёбы, то только онлайн, так как она являлась «сомнительной» девочкой. Рассказывала мне про своих друзей, походы в клубы. Она была моим окном в свободную жизнь. Плавно мои воспоминания перешли в историю, которая приключилась с ней осенью. Они с подругой познакомились с парнями на машине, они катались, пили пиво, шутили. Парни предложили поехать на их дачу. Всё было весело до тех пор, пока один из парней, которому она строила всё это время глазки, нагло не затащил в холодную баню и начал к ней приставать. Валька девушка хорошая, спать с каждым встречным не в её правилах. Себя она считала уже мудрой, никогда не впадала в панику и находила выход из сложных ситуаций. Она стала шутить, смеяться, много говорить и уболтала не трогать её. В конце она подвела итог: «Никогда не надо злить придурков слезами—соплями, истериками, брыканиями, и вообще, нельзя показывать своего страха, надо много говорить, вести себя так, как будто всё нормально». Смогу ли я так? Что такого надо сделать, чтоб нас отпустили эти психи?

Проснулась от шума. За дверью были слышны шаги и играла музыка. «Блатняк» сменялся «попсой», рэпом, роком. Заиграла одна из моих любимых песен. Закрыла глаза и прислушалась. Представила идущей себя по улице. Светит солнце. Страх и боль ушли куда—то далеко и сейчас почти не ощущались. Стало так легко и спокойно, понимаю, что я улыбаюсь. Продлилось это не долго. Послышались шаги, и дверь открыл всё тот же высокий.

– Пошли, – приказал он нам.

Я впервые вижу этот коридор. Светлые стены, на потолке две лампочки в скромных аббажурчиках. Обернувшись, понимаю, что мы были в кладовой. Рядом шла лестница на первый этаж. Всего было шесть дверей. Мы прошли в другой конец.

– Стоять, – остановил парень и открыл дверь. Он был высокого роста, широкая спина, спортивное тело. Русые коротко стриженые волосы, серые глаза и приятное лицо. На левой щеке два маленьких, но заметных шрамика, по пол сантиметра длинной. Одет он был в чёрную футболку и тёмно-серые джинсы, на левой руке толстый золотой браслет. Жестом он указал, чтобы мы вошли.

– Здесь ваши вещи, – указывает на пакет возле кровати. – В ванной в пакете найдёте остальное, – показал на дверь в ванную. – Сейчас моетесь, собираетесь как на блядки и сидите, ждёте.

– Что с нами будет? – смело спросила Маша.

– Вас подарят Зверю, – ответил он так, как будто говорил о каких—то незначительных вещах. – Он парень с характером, так что делайте, что прикажет. Что встали?! – повысил голос. – Давайте собирайтесь, – закончил, уже закрывая дверь.

Смотрю на себя в зеркале, рыжие волосы уже высохли, и я их заплетаю в косу, кожа бледная – от страха, наверное. От слез не осталось и следа, только красные капилляры вокруг синей радужки глаз. Одета я просто: белая майка, светло—синяя толстовка с капюшоном, обычные синие джинсы и красные кеды.

– Краситься будешь? – оторвала меня от размышлений Света.

– Нет, не хочу, – тихо отвечаю. Вообще, я редко крашусь, и это не тот случай.

В первом пакете были косметика и расчёски девушек, моих вещей там не было. Да и было-то у меня с собой только триста рублей, ключи и телефон с красными наушниками. Куда они их дели? Мы сидим в довольно просторной комнате. В ней большая небрежно заправленная кровать с кованым изголовьем, прикроватная тумба и небольшой шкаф купе с зеркалом во всю дверь. В ванной были мужские гель для душа и шампунь, туалетная вода, зубная щётка и прочие вещи, что обычно бывают в ванной. В пакете мы нашли три полотенца, три зубных щётки и бритвы. Под давлением девушек пришлось сбривать всё «лишнее».

– Заросли сейчас мужикам не нравятся, – напирала Маша.

Мы уже давно были готовы и просто ждали. Маша и Света явно приободрились. Они твердили, что всё будет хорошо. Что маньяки-убийцы тупо насилуют и убивают, им не до эстетики, а эти хотят, чтоб мы хорошо выглядели. Они были похожи на двух подружек в предвкушении вечера с классными парнями. Отметили, что тот парень довольно симпатичный. Постепенно страх начал уходить.

Дверь открыл «тот» парень:

– Пошли.

Мы спустились и оказались в очень просторной комнате. Возле лестницы было две двери. Подальше ещё две. Одна открыта, было видно стол, заваленный продуктами, и угол высокого холодильника – кухня. Вторая – входная дверь, она отличалась своей массивностью, прочностью и наличием нескольких врезных замков. Перед нами большой серый диван, повёрнутый к окну так, что разделял пространство, и за ним образовывалось подобие коридора, где мы и стояли. На нём сидели два парня, один чистил апельсин. Справа было кресло с такой же серой обивкой, как и диван, в нем сидел худой мужчина. Перед ними стоял широкий журнальный столик весь заставленный едой, явно из ресторана. В центре была огромная ваза с апельсинами. Слева у стены был современный гостиный модуль с большим плоским телевизором. Рядом подключена разная техника. Сверху, на светлой стене, висела колонка, такая же была и на противоположной. Мой взгляд привлёк внимание крюк на потолке с висящей на нем цепью. На её концах были кожаные оковы. Сердце учащённо забилось, воздуха стало не хватать. Дальше я увидела старый стол и большое кресло. На полу от самого «праздничного стола» до окна был расстелен прочный полиэтилен. Видно, что его расстилали тщательно, чтоб не замарать паркет в дальнейшем. Стол был старый, со сколами и порезами, краски на нём почти не осталось, на одной из сторон были такие же кожаные кандалы, что и на цепи. Кресло стояло в двух метрах от журнального столика. Оно было страшное, мрачное, большое и грубо оббито чем-то болотного цвета. Глядя на него, становилось жутко. Тело ослабело, от страха я едва стояла на ногах. Схватила Свету за правую руку. Стоп! Света стоит с другой стороны. Чувствую, что рука больше моей в несколько раз, кожа толстая и грубая. Медленно разжимаю пальцы, отпускаю руку. От стыда и страха не смею повернуть головы. К лицу приливает жар, щёки просто горят. Краем глаза стараюсь увидеть, кто это. Чёрная футболка. Не слышу, а просто чувствую ухмылку и получаю тычок пальцем в бок.

– Наконец-то! – громко восклицает худой мужчина в кресле.

– Зве-е-е-рь, – протянул высокий и, раскинув руки, подошёл к имениннику. – С днюхой тебя.

– Димо-о-о-н, спасибо, брат, – отложив в сторону апельсин, встав, тоже обнял. Зверь был одного роста с Димона, такое же спортивное, накачанное тело. Чёрные волосы, длинные чёрные ресницы и густые брови, лёгкая щетина и тёмно-зелёные глаза. Одет он был в синие джинсы и футболку цвета хаки, из-под правого рукава которой выглядывала тату – абстракция.

– Расти большим и сильным, – шутил, вставая за пивом, сидящий рядом на диване светло-русый с голубыми глазами мужчина. Было видно, что он на несколько лет старше. Он был ниже на голову и нос явно не раз ломан. Одет был в чёрные джинсы и белый джемпер.

– Иди ты, Лёха, – ответил именинник.

– Паша, где камера? – Димон уже шарил у телевизора. На помощь подошёл худой – Паша. Он сразу отличался от остальных. Реденькие тёмно-русые волосы, тусклые карие глаза, худой и неопределённого роста, из-за того, что сутулый. Выглядел он лет на десять старше всех. Одет был в чёрные брюки и немного помятую кремового цвета рубашку. «Наркоман, наверно», – прозвучала мысль в голове голосом старушки у подъезда.

Парни расселись кто куда. Стали открывать пиво и говорили о своём. Когда включили камеру, Димон жестом позвал нас выйти из-за дивана:

– Мы ещё раз поздравляем тебя с днём рождения, – все подтверждающе закивали головами. – И по нашей традиции дарим тебе трёх красавиц!

«… По нашей традиции…» – эхом отозвалось в моей голове. Сердце опять начало стучать сильнее, дыхание сбиваться. Я старалась держать себя в руках. Опять схватила Свету за руку, в этот раз это точно была она.

Глава 2. Кресло

Именинник поблагодарил ребят и, обращаясь к нам, с улыбкой пригласил сесть поближе к нему. Вполне дружелюбно предложил на выбор всё, что было на столике. Маша, как самая смелая, села на диван рядом со Зверем и даже попросила поухаживать за ней. Рядом, так как свободных мест уже не было, на подушке на полу расположилась в красивой позе Света. Подальше, насколько это возможно, села и я. По телевизору включили запись каких-то боёв на ринге. Парни активно обсуждали и комментировали, иногда отвлекались на девушек. Девушки вели себя достаточно естественно, кокетничали, шутили, улыбались, пили и курили.

Ещё в школе я усвоила одно правило: чтобы тебя не замечали учителя, надо чем-то заниматься, даже если ты просто штрихуешь клетки на листе с умным видом, тогда они не пристанут к тебе. Есть не хотелось, и надо было найти подходящее занятие. Я стала чистить апельсины, медленно очищала их от кожуры и лишних волокон-лохматушек. И уже идеальные дольки складывала на край стола, поедая пару штук для вида. Постепенно обстановка стала лёгкой, почти весь страх ушёл, осталось лишь слабое беспокойство, какое бывает, когда попадаешь в компанию незнакомых и малознакомых людей и понимаешь, что ты лишняя. Видео с боями подходило к концу. Маша сидела на коленях у Зверя и красиво изгибалась, когда он проводил пальцами вдоль её позвоночника. Света уже успела поспорить с худым о чём-то. В принципе, всё было хорошо, напрягало только одно: на меня часто поглядывал Димон. Пару раз наши взгляды встречались, и я чувствовала, как щеки начинали гореть, его явно это забавляло.

Прошло время, съев очередную дольку, понимаю, что хочу в туалет. Что же делать? Уличаю момент, когда Зверь отвлекается на разговор с Димоном, тяну Машу за руку. Девушка наклоняется ко мне.

– Что, Кристи?

– Я в уборную хочу.

– Кстати, я тоже, – Маша быстренько отпрашивается со мной в туалет, нам указывают на дверь ближе к лестнице. Закрыв двери, девушка начинает тараторить:

– Вот видишь, всё обошлось. Нормальные ребята оказались, даже симпатичные. Правда, переспать придётся, – произносит с довольной улыбкой. – Так что завтра уже дома будешь.

Вернувшись, Маша садится на пустое место именинника. Света уже сидит на коленях у Лёхи. Остальные что-то искали у телевизора. По разговору стало ясно, что ищут какой-то диск. Так как они ходили там, где мы сидели со Светой, я стала искать, куда мне сесть теперь. Диван весь занят, кресло рядом оккупировал Паша – осталось только то кресло-монстр. Ну а что? На полу сидеть надоело, и оно достаточно близко и далеко ото всех. Обошла журнальный столик, прихватив три апельсина. Сев в кресло, чувствую через одежду, какое оно жёсткое, холодное, неприятное. Пытаясь сесть поудобнее, забираюсь на него с ногами. Ещё немного поёрзала. Что-то такое отталкивающее в этом кресле. Провожу рукой по поверхности от спинки до подлокотника. По-моему, это брезент, холодный, плотный, жёсткий, влагонепроницаемый, он явно не предназначен для мебели. Закрыв глаза, немного наклоняюсь и носом втягиваю запах. Пахнет как резиновая лодка, что-то похожее, ещё пахнет чистящей бытовой химией и чем-то едва уловимо неприятным, это едва «слышишь», но в подсознании вызывает сильное пугающее чувство.

– Нравится? – не расслышав, подняла глаза. Все молчат и смотрят на меня. Девушки переводят взгляд от парней ко мне и обратно. Парни не отрывают глаз. Когда взгляд встретился со Зверем, он повторил: – Нравится?

– Нет, – отвечаю честно, как под гипнозом.

– Сам делал, – с гордостью пояснил он и пошёл к Маше.

Все опять заговорили и зашевелились. От этой ситуации во мне вновь начало зарождаться чувство тревоги и страха. На видео, которое мы смотрели, были «наши» парни и какие-то другие девушки, их было больше. Обстановка была точно такая же, как и сейчас. Так же пили и веселились. Когда девушки с экрана стали раздеваться, всё стали оценивать, комментировать, какая из видео лучше. Света начала «фукать» и надувать недовольно губки. Объектив поймал полностью голую блондинку с каре, сидящую у Зверя на коленях. Она красиво изгибалась и гладила себя по обнажённой груди, не отрывая взгляда от Зверя. Встала перед ним, не обращая внимания на окружающих, и начала свой эротичный танец. Её руки скользили по груди, животу, бёдрам и задерживались между ног. Медленно она прошла к висевшей цепи и, взявшись за её концы, продолжила плавно, красиво извиваться.

Маша нарушила тишину:

– Ой, да я тоже так могу.

– Ну покажи, – усмехнулся Зверь.

Она начала также медленно извиваться, села на парня, лицом к нему, своим тазом прижалась к его телу, начала плавно двигать попой. Плечи, спина изгибались, руками гладила свою грудь, его шею, большим пальцем провела по его губам. Движения тазом увеличивались, становились ритмичнее. Тело Зверя напряглось, глаза сузились, в них появилось желание. Маша неожиданно остановилась и встала. Она играла с ним, дразнила. Опять начала извиваться, гладить себя руками. Красивая, с точёной фигурой. Знает, что она сексуальна, и сама кайфует от этого. Рука скользнула между ног, они согнулись в колене, сжались, и она выдохнула: «Ах!» Стон был такой нежный, лёгкий и одновременно сексуальный, в нём слышался призыв.

Зверь встал. Говоря, что так неинтересно, взял Машу за руку, подвёл к цепи. Пристегнул, натянул цепь, так что руки поднялись вверх и попросил продолжить. Он смотрел, как она танцует. Не отрывая свой похотливый взгляд, медленно обошёл её с одной стороны. Когда обходил с другой, он спокойно взял несколько долек апельсина, с моего колена. От его касания по ноге пошла неприятная волна. Непроизвольно рука сделала жест, как будто смахивает что-то с ноги, останавливая эту волну. Стало так холодно, мерзко. Оглянулась вокруг: Свету вовсю щупает Леха, она же отмахивается от настойчивых поползновений Паши к её ногам. Димон снимает их на камеру. Блондинка на видео была уже пристёгнута, стояла, расставив ноги. Перед ней стоит Зверь. Его видно со спины, плечи расправлены, шея напряжена, одна его рука держит её за шею, другая ласкает её между ног. Лицо у девушки напряжено, красное, на лице беспомощная гримаса – он душит её.

– Мне не нравится! – восклицает именинник. – Тебя надо раздеть.

– Нет, милый, не здесь, – игриво отказывается Маша.

Он ухмыляется, подходит к старому столу, открывает ящик и достаёт строительный нож.

– Время открывать подарки! – заявляет он.

Уверенные шаги и чёткие движения. На лице самодовольная ухмылка. Брови сдвинуты на переносицу. В глазах похоть и азарт. Подходит к Маше сзади, поддевает ножом низ блузки и разрезает ткань вдоль спины. Девушка начинает дёргаться, старается высвободиться. Зверь хватает один край и отрезает лоскут от блузки. Обходит.

Она начинает кричать:

– Отстегни меня, придурок!

– Заткнись, сука, – напряжённым, но ровным голосом произносит Зверь. Тело напряжено, грудь поднимается от глубоких, ровных вдохов. В глазах больше нет желания, а только азарт и ярость. Он как хищник, который собирается поиграть со своей добычей.

– Что за… – хотела выкрикнуть Света, но её рот прикрывает рукой Леха. Худой без всяких заигрываний с силой начинает стягивать с неё узкие джинсы. Маша пыталась опять что-то закричать, но получает кулаком в живот. Она хрипло вскрикивает и повисает на руках.

От страха притягиваю колени к груди и упираюсь в них лбом. Как только могу, зажмуриваю глаза, руками закрываю уши, пытаясь сжаться в маленький клубок. Чувствую, как на голову ложится чья-то рука и проводит по волосам.

– Пошли, – прозвучал спокойный голос.

Димон взял меня за локоть, снимая происходящее вокруг. Мы прошли к дивану. Димон остановился, снимая, как мужчины насилуют девушку. Зверь уже срезал с Маши всю одежду, когда она пыталась сопротивляться, он кулаком бил её по рёбрам или голове. Закончив, отстегнул руки и повалил на брезентовое кресло. Избитая, обнажённая девушка не сопротивлялась, стояла в кресле на коленях, голова и грудь легли на верх спинки. Она едва стонала, а из глаз текли слёзы. Расстегнув джинсы, он вставил свой член, девушка никак не отреагировала. Зверь одной рукой вдавил её левое плечо в кресло, а другой ножом медленно провёл от шеи до талии. Маша слабо вскрикнула. Из пореза потекла кровь. Парень начал двигаться, быстрее, быстрее, ещё быстрее. Всё тело напряглось, мускулы играли и перекатывались под футболкой, на шее проступили вены. Он тяжело дышал, хрипел и рычал, как настоящее животное. Бросив нож, он размазывал кровь по плечу, шее и руке девушки. Его движения были грубые и быстрые. Ускорившись, подходя к завершению, он сделал последний, самый мощный толчок, сжал руку в кулак и несколько раз ударил со всей силы девушку по голове. Его тело выгнулось, он запрокинул голову и зарычал. Это был довольный, победный рёв.

Застегнув штаны, он начал стаскивать тело с кресла. От ужаса я не могла пошевелиться, слезы лились без остановки. Зверь, улыбаясь, обернулся к Димону и улыбнулся ещё шире в камеру. Лицо было багровым, на висках капельки пота и крови, в глазах безумие, самое дикое, какое только может быть. Тяжело дышал, руки всё ещё напряжены. Это настоящий монстр, псих. Он посмотрел на девушку с довольным видом, любовался своей работой. Огляделся, взял нож и склонился над телом…

– Идём, – позвал меня Димон.

Он уже отдал камеру Паше. И тот начал снимать, как Лёха пристраивается сзади к измученной Свете. На мгновенье думаю, что Димон один из всех более нормальный, раз выбрал роль оператора.

– Ты девственница? – неожиданно спросил он, поднимаясь со мной по ступенькам.

Внутри что-то сдавило, спотыкаюсь о ступеньку. Парень удерживает меня, сильно сжав мой локоть. Молча киваю головой, не глядя на него. Нахлынувший стыд отодвигает на задний план всё увиденное на первом этаже. На втором этаже он открыл дверь в комнату напротив той, где мы готовились вчера.

– Это комната Олега, он сам решит, что с тобой делать, – взглянув на растерянную меня, поясняет: – Комната Зверя, – закрывает за мной дверь.

Я оглядываюсь в темноте, вижу кровать. Нет! Кресло. Нет! Забиваюсь в самый дальний угол комнаты. Плачу без звука, боюсь, что меня услышат, заметят. Начинает трясти всё тело, виски сдавливает кошмар прошедших часов.

Глава 3. Смирение

Тело пронзает боль, голова раскалывается. Хочется пить и в туалет. Почти не открывая глаз, встаю с пола, на ощупь, по стене захожу в ванную. Пописала, долго не могу собраться с силами, чтобы встать. Спина болит, бедра – словно кто-то выламывает тазовые кости, мышцы невозможно напрячь, сил просто нет. Через какое-то время поднимаюсь. Пью воду из-под крана, полощу рот. Долго умываюсь ледяной водой. От слёз лицо припухло. Расправляю одежду, заплетаю обычную косу, делаю глубокие вдохи, чтобы выровнять дыхание.

Комната залита солнцем. Похожа на ту, где мы готовились и ждали. Шкаф, тумба, возле окна стоит кресло красного цвета. У стены большая кровать. Эта с высоким мягким изголовьем. В постели зашевелились. Тело перевернулось и откинуло одеяло. Зверь. Весь покрылся потом, лицо и уши покраснели. Сухие приоткрытые губы. На руках и джинсах высохшая кровь. Футболка лежит на полу, она испачкана кровью.

– Принеси воды, – шёпотом произносит он. – Быстро! – теперь голос грубее и громче. Поворачиваюсь в сторону ванны.

– Из кухни, – зло остановил меня.

С опаской выхожу из комнаты, пройдя по коридору, иду вниз. Слышу шорохи на первом этаже. Спускаюсь, передо мной открывается такая картина: тело Маши всё там же возле кресла-монстра, всё изрезанно. От плеча к локтю, от шеи к животу, от талии по бёдрам до колена. Она лежит в луже крови. Тело Светы тоже изуродовано, она привязана к старому столу, одну её руку уже отстегнул Димон. Волосы от крови сосульками свисают с края столешницы. Вокруг него тоже залито кровью. Сдерживая крик, прикрываю рот рукой, иду, прижавшись плечом к стене. Ноги заплетаются, не держат, а хочется сорваться и убежать как можно дальше из этого кошмара.

– И куда направилась? – заметил меня он.

– Чё? – протянул голос Лёхи, откуда-то с дивана.

Он тоже здесь.

– Зверь, – осеклась. – Олег сказал воды принести.

– Ну, иди, – разрешил Димон, отстёгивая вторую руку и сталкивая тело на пол.

Быстро захожу на кухню, закрываю дверь и упираюсь в неё спиной, сползаю вниз и только теперь выдыхаю. От увиденного ужаса сердце забилось где-то в горле. Делаю глубокие вдохи, а воздуха не хватает. Опять подступают слёзы. Перед глазами тела девушек. Делаю несколько особенно сильных вдохов-выдохов и поднимаюсь. Нашла самый большой стакан, набрала воды, прихватила два апельсина. Не глядя вправо, как можно быстрее иду к лестнице. Слышу возню и шелест полиэтилена.

Пулей залетев в комнату, закрываю дверь. Зверь лежит в том же положении. Осторожно положила апельсины на тумбу. Тихонько сажусь на край кровати. Растрёпанные волосы, пересохшие, слегка пухлые губы, по лицу, шее и груди рассыпаны бисером капельки пота. Глаза закрыты, и нет этого безумного взгляда, брови не сдвинуты на переносице, а даже наоборот как будто приподняты, а концы опущены вниз. Правильные, даже красивые черты лица, кожа без изъянов, волевой подбородок, красивая мощная шея, широкая грудь и сильные руки… В крови. Вспоминаю, как он легко разрезал кожу от шеи до поясницы. Нарастает чувство опасности, и хочется куда-то спрятаться, а не сидеть на краешке его постели. «А куда я спрячусь? – спрашиваю сама себя. – Только разозлю его». Закашлял и открыл глаза, уперевшись на локоть, выпил всю воду и лёг обратно. Тихонько взяла один апельсин и прошла, села в кресло.

Сколько просидела в тишине, не знаю. Я просто сидела, как зомби, как под гипнозом. Вспоминала отрывками всё. Как необдуманно побежала на помощь, как Маша и Света готовились к встрече. Они были такие красивые. Вспомнила, как этот псих порезал Машу. Вспомнила удары. Его безумные тёмно-зелёные глаза.

– Зверь, – заходит Димон. – Спишь ещё?

– Болею, – наигранно слабым голосом ответил «больной».

– Дело есть одно, – проходит и садится на край кровати, подбирает окровавленную футболку, протягивает мне. – Постирай-ка в ванной.

Стирая футболку, стараюсь прислушаться. Хорошо, что дверь не захлопнулась.

– Ты куда её вчера увёл? Решил мой подарок себе припрятать? – голос Зверя.

– Да от тебя спрятал. Короче, она целка и ей уже двадцать. Можно хорошо продать. Что думаешь? – как можно тише произносит Димон.

Долгое молчание.

– Можно и продать. Хотя целок давно не было, – опять молчание. – Голова раскалывается, потом определимся.

– Тебе решать, – уточнил Димон.

Понимаю, что слишком долго стираю, выхожу из ванной и сажусь в кресло.

– Готовить умеешь, рыжая? – интересуется Димон.

– Да, – тихо отвечаю.

«Конечно, на кухню погонят. Где бабе ещё быть, как не на кухне или в постели? Слава Богу, что с постелью они пока не решили», – думаю, глядя на свои руки.

– О! Приготовь, а? Жрать хочу, а есть нечего, прокисло всё, – обрадовался Димон. – Иди уже.

Спускаясь на первый этаж, пыталась поверить в происходящее, решала, как мне быть. Я понимала, что конец будет один. Сильнее была мысль смириться и не пытаться выжить и выйти отсюда живой. Ясно же, что этого не будет. Зверь убьёт меня, когда ему захочется. Или того хуже, продадут в какой-то притон.

Все следы прошлой ночи убрали. Исчезли и стол, и кресло, даже цепь сняли. Куда дели тела, я не знала, и спросить не осмелилась. Пока готовила, удалось подслушать короткий разговор: они обсуждали, что со мной делать. Лёха твердил, что меня можно выгодно продать. Паша радовался, что наконец-то поймали «взрослую целку». Это ещё раз подтвердило мои мысли, что отныне я вещь и не более. Тему закрыл Димон, сказал, что Зверь решает, так как я его.

На кухню зашёл Димон. Сел на стул и, глядя на меня, закурил. Я готовила, не поднимая головы, как будто его тут нет. Руки немного дрожали от страха, в теле была слабость. Оба молчали. Тишина начинала давить, пристальный взгляд парня заставлял нервничать всё больше. Перенервничав, я порезалась. Вскрикнув, зажала палец. Димон выругался, достал из верхнего шкафчика аптечку.

– Дай заклею, – протягиваю руку. – Да тут не сильно. Вот и всё.

– Спасибо, – глядя на пластырь на пальце, решилась. – Что со мной будет?

– Олег решит. Может, себе оставит, может, продаст.

– А что лучше?

– М-м-м. Если хочешь жить, то лучше, если продаст, а если не хочешь мучиться, то тогда остаться со Зверем.

Как только он произносит последнее слово, я начинаю плакать.

Приготовила еду, немного поела сама. Зайдя в комнату, услышала храп. Зверь спал. Открыв шкаф, беру одни мужские боксеры и выбираю самую маленькую из его футболок. Закрылась в ванной. Потихоньку набрала воды в ванну. Тело в горячей воде расслабилось, и вся боль ушла. Я погрузилась в размышления, вспоминая слова парня. Что мне делать? От горячей воды голова начинает кружиться. Быстро моюсь, нагло используя гель и шампунь безумца, спавшего за стеной. Надеваю его боксеры, футболку на голое тело и свои джинсы. Свои вещи стираю и тихонько развешиваю где только можно. По привычке сажусь в кресло и убеждаю себя, что это единственный выход. К счастью, Зверь всё это время спал, и никто больше не заходил.

Просыпаюсь от того, что в меня что-то попало. Это оказалась скомканная пачка из-под сигарет.

– Иди ко мне, – полусонным голосом зовёт меня… мой хозяин. – Шевелись, давай.

Забираюсь на кровать и ложусь. Всё моё спокойствие улетучивается. Разум протестует. Все чувства страха возрождаются. Мне опять начинает не хватать воздуха. Внутри всё бурлит, шевелится, сопротивляется, борется, сталкивается. Желание хоть в рабстве, но жить, бороться, желание расплакаться и просить отпустить. Борюсь сама с собой. Он укладывает меня так, как ему хочется. И вот, я уткнулась носом ему в грудь, его рука и нога, обняв, придавили меня так, что кажется, сейчас кости сломаются. Вдыхаю запах его тела. Он пахнет апельсинами, сигаретами, потом и мужским парфюмом. Я прижата самым безумным маньяком, о котором слышала. Не выдержала и заплакала, плечи задрожали, начала всхлипывать. Всё сильнее и сильнее. И плевать, понравится ему это или нет. Плевать, что он сделает. Уже всё равно. Стараюсь руками оттолкнуться от его груди. Он вскакивает, хватает меня за горло и вдавливает в кровать. Смотрит мне прямо в глаза. Взгляд всё злее и злее.

– Я хочу остаться, – кое-как, с хрипом, произношу я.

Зверь отпускает шею, садится и непонимающими глазами смотрит на меня. Откашливаясь и растирая шею, сажусь перед ним.

– Я хочу остаться. Вы должны решить оставить себе или продать. Я знаю, ваш друг сказал мне, – признаюсь, глядя на его сцепленные пальцы. На них ещё остатки засохшей крови. Страх давит сильнее, но я впускаю его, пропускаю сквозь себя. Я уже всё решила. Поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза.

– Я хочу остаться с Вами… с тобой, – предательски потекли слёзы, я всё, не отрываясь, смотрю ему в глаза, а он мне.

– Я же не отпущу тебя домой, – голос спокойный, сильный, уверенный.

– Знаю, – перебиваю я.

– Ты видела, что я делал с той в кресле? А ты сидела в нём без меня. Непорядок, – специально запугивает меня.

– Лучше это, чем какой-то притон или рабство, – произношу дрожащим голосом.

– Думаешь? – удивляется.

– Так быстрее, – совсем слабо, едва слышно выдавливаю из себя.

– Ты уверена? Может, я годами буду издеваться над тобой, – довольно улыбаясь.

– Да Вы просто убили её! И меня так же убьёте, обезумев! – выпаливаю, не выдерживая напряжения, и, опустив голову, начинаю вытирать слёзы рукой и рукавом футболки.

– Что значит «обезумев»?! – с гневом кричит на меня Зверь. Хватает вновь за горло и притягивает близко к своему лицу. – Ну?!

– Лю… Лю… Людь… – пытаюсь ответить. Ослабляет хватку. – Люди не убивают во время секса и не режут ножом.

– Сука! – выдыхает и отшвыривает к изголовью.

Встав с постели, направился в ванную. Слышу, как включилась вода в ванной. Свернулась клубочком, закрыла глаза. А кровать мягкая… Я сказала ему, я сделала выбор и смирилась с тем, что будет… Слышу, как выключилась вода, как он вышел, как открывает шкаф, шлепок резинки от трусов по телу. Он вышел из комнаты и закрыл дверь.

Глава 4. Побег

Это было чудесное утро. Проснулась с лёгкой головой, тело таяло на мягкой постели. Было чувство обновлённости, новой жизни и просто нового дня. Потянулась, вытягивая всё тело. Раскинула руки в стороны. Одна рука всем своим весом упала на грудь хозяина кровати.

– Убить меня решила? – слегка покашляв, спросил Олег.

Вернулась в реальность. Молчу, смущённо улыбаясь. В нос ударил запах табака. Фу, в постели курит. Понежившись ещё немного, собираюсь с духом и направляюсь в ванную. Принимаю душ, умываюсь. Пользуюсь его шампунями и зубной щёткой. Я не боюсь – мне терять нечего. Голову начинают забивать мысли прошлой ночи: «А что если продаст? Кому? Обычно продают в притоны. Он точно продаст. Ему нравятся красивые девушки, смелые. Маша была красавица и смелая. Сама соблазняла его. Она сама завела его, и вот, что он с ней сделал… Лучше один раз испытать это, чем годами жить в рабстве». От последних мыслей сердце сдавило, накатили слёзы. «Я должна это вытерпеть! Я должна его на это спровоцировать!» – убеждала сама себя. Немного успокоившись, надеваю своё чистое нижнее бельё, майку и джинсы. Намеренно застёгиваю ширинку, уже выйдя из ванной. Стягиваю со своего плеча полотенце, его, кстати, и, стоя у окна, начинаю вытирать волосы. Сильно нервничаю. Да, это мало походит на соблазнение, но лучше ещё не придумала, да и не умею. Конечно, можно было попробовать соблазнить, как Маша, но на такое я не осмелюсь. Да и тряска, как от удара током, его не возбудит точно. Краем глаза вижу, что смотрит. Как всегда, брови на переносице, взгляд задумчивый. «Глубокий вдох и иди», – говорю себе. Расправляя полотенце, сажусь рядом с парнем.

– Ты решил?

Смотрит на меня, взгляд самодовольный, в руке крутит зажигалку. Ладони большие, руки сильные, слегка проступают вены. Ну, что же он молчит? Надоело ждать ответ, нервы на пределе, выхожу из комнаты. Осторожно направляюсь на кухню, голод жуткий. По пути встретила худого – Пашу.

С мерзкой улыбочкой смерил меня сальными глазами.

– Дорогая, чем сегодня нас порадуешь? Знаешь, мне к вечеру надо с собой что-то взять. Сделаешь пару бутербродов, с сыром желательно?

Поспешно уверяю, что всё сделаю, и собираюсь уходить, получаю шлепок по попе. Неприятное ощущение засело где-то в животе и посылало оттуда сигналы. Эх, надо было надеть толстовку. Хотелось укутаться во что-то большое, мягкое. Спрятаться от этих мерзких взглядов и прикосновений. Настроение вконец упало, силы, сдерживающие от истерик и паники, были на исходе. Радовала только мысль о готовке. Люблю готовить. Эта любовь от мамы. На кухню я зашла, уже сдерживая слёзы. Мамочка, я так хочу к тебе. Мне так страшно. Дав волю слезам, начинаю готовить. Вскоре дом ожил. Мужчины ходили, разговаривали, занимались своими делами. Пока готовила, узнала, что Лёха женат. «Бедная женщина, живёт и не знает, какое чудовище её муж, чем он занимается вне дома», – мысленно жалела Лёхину Нинку.

Всё время я ловила взгляд Олега на себе. Было видно, что он думает, выбирает. Преодолевая себя, я каждый раз улыбалась ему. «Мне надо понравиться ему, если алчность возьмёт верх над ним – я пропала».

– Спасибо, очень вкусно, – благодарил Димон. Проходя мимо, он погладил меня по голове.

Невольно я улыбнулась. Олег приказал идти наверх, и я поднялась в комнату. Да и здесь было спокойней. Мне всё ещё тяжело находиться на первом этаже, там, где насиловали и убивали у меня на глазах. А эти нелюди ходили и вели себя так, как будто ничего такого не делают в своей жизни. В шкафу, в самом низу, нашла открытую пачку бумаги А4. Вспомнила, что видела ручку на кухне, решилась сбегать за ней. Проходя мимо мужчин, объяснила, что хочу пить. Дыхание учащённое, руки слегка трясутся от волнения. Засунув шариковую ручку в карман, со стаканом в руках прошла обратно на второй этаж. Убедилась, что никто не идёт, начала писать. Дома я всегда вела дневник, и писать прошедшие события стало стойкой привычкой. Выплёскивая все свои эмоции, мысли и записывая, что видела, я очищала себя от всего плохого, гнетущего и пугающего. Страницу за страницей, листок за листком. Слезы лились ручьём. Постоянно прислушиваясь, чтобы никто не шёл, я писала скорее всего последний свой дневник. Спрятала листы с ручкой между шкафом и стеной. По привычке села в кресло и начала себя успокаивать: «Я готова. Меня не продадут. Я готова. Меня не продадут». Прошёл день. Олег даже не заходил в комнату. Незнание потихоньку рвало моё хрупкое спокойствие. Не выдержав, спустилась вниз. Все спокойно сидят и смотрят видео. Это видео «нашей» ночи. Только началось.

– Ты вовремя, – улыбнулся Олег, поедая апельсин. – Мы только начали смотреть.

Я подошла ближе, и он притянул меня за руки, усадил рядом с собой. Сердце учащённо забилось, я боялась выдохнуть, тело всё напряглось, скованное страхом. Вот Света улыбается, Лёха машет. Маша чмокает Зверя в губы. Все веселятся и улыбаются, лица пьяные и довольные. Вот показывают Свету. Снимает Лёха. Он зовёт её к себе. Непонятная возня. И вот она сидит у него на коленях, а камера «ныряет» ей в кофточку. Через какое-то время камера показывает кресло-монстр и как я ёрзаю в нём. Я провожу рукой, наклоняюсь и нюхаю.

– Надо было облизнуть ещё, – заржал Паша. Все засмеялись, а я залилась краской и глубже вжалась в диван. Так стыдно. Вдруг раздался какой-то сигнал, звонок.

– Приехали, – остановил видео Лёха. – Пошли.

Олег и Паша встали, втроём они вышли из дома. Послышался скрип ворот. Димон переключил на какой—то канал. Шёл старый фильм.

– Ну как ты? – спросил он.

– Нормально, – стандартно отвечаю и, набравшись смелости, добавляю: – Что Зверь решил?

– Пока ничего, но, скорее всего, продаст.

– Куда? Кому? – пытаюсь узнать хоть что-то.

– Это тебе уже знать не положено, – спокойно закрывает тему Дима.

Вздыхаю.

– Почему он такой? Зачем вы это делаете? – задаю давно мучившие меня вопросы.

– Кто его знает. Порой его заносит, конечно, но всё, что мы делаем, вполне нормально, – я ошарашено смотрю на него. – Знаешь, сколько мужиков насилуют и привязывают баб? Многим даже нравится это. Ты просто ещё не знаешь всего.

– И не хочу, – бубню с отвращением.

– Кристина, ты ещё такая маленькая, – тепло говорит он.

От услышанного собственного имени в первый раз за последние двое суток по телу пробежал ток. «У меня есть имя, и он знает его. Я не вещь», – подбадривает внутренний голос. Дима – единственный, кто смотрит на меня как на человека, а не как на товар. Когда проводит рукой по волосам, мне не страшно, а даже приятно. Это действие такое отеческое, покровительское.

Парни заходят, и они явно не в духе.

– Пошла на кухню! – зайдя в дом, рявкнул Зверь.

Из кухни мне ничего не слышно. Там что-то обсуждают громким шёпотом. Неожиданно дверь открывается.

– Сделай поесть, скоро нам надо ехать, – как можно спокойней сказал Димон. Парни нервничали, много курили. Иногда нервно переговариваются. Я готовила и размышляла: «Дима говорит, что меня продадут. Олег ни разу не прикоснулся ко мне, не проявил интереса как к женщине, как к сексуальному объекту. Я не нравлюсь ему, и он избавится от меня наилучшим образом – продаст». Начинает охватывать паника, слёзы сдерживать всё труднее, внутри всё сдавливается, кричит от безысходности. Чувствую себя загнанной в угол.

Они поели и вскоре успокоились. Вожусь на кухне. Посуда помыта, «заказ» Паши на вечер выполнен. Потихоньку, несмело выхожу из кухни. Все сидят спиной, как всегда, курят и смотрят видео. Тихонько скрипнула входная дверь. Она открыта! Стараясь как можно тише, медленно подхожу. Поджидаю момент, когда болельщики на видео начнут ликовать, распахиваю и бегу. Бегу, не оглядываясь, к воротам.

– Куда, дура!

– Стой, тварь!

Оборачиваюсь. Олег и Дима кричат, бегут ко мне и смотрят в сторону. Я поворачиваю голову в том же направлении. Собаки! Три огромные, лохматые псины несутся прямо на меня. Из оскаленных пастей брызжут слюни. Я останавливаюсь. Дыхание спирает, биение сердца отдаётся в горле. Срываюсь с места и бегу. Со всех сил, как только могу. Слёзы смахивает поток воздуха. Тяну вперёд руки и со всей силы врезаюсь в грудь Димона. Утыкаюсь в него лицом и крепко обнимаю руками. Он, прикрыв меня своими, ведёт в сторону дома. Зверь кричит, слышу визг собаки. Я не вижу, что происходит. Меня завели внутрь. Я плачу, прижимаюсь к парню, он гладит меня по волосам и успокаивает. Слышно как на улице орёт Олег. Летят маты, ругательства, просто рычит. Слышно лай и жалобный собачий визг.

Входная дверь распахивается, с силой ударяясь о стену. Зверь в бешенстве. Лицо красное, ноздри расширились, челюсти сжаты, но желваки ходят ходуном, глаза потемнели и налились кровью. Быстро подходит и, схватив меня за волосы на затылке, потащил наверх. От боли я начинаю сопротивляться, плакать, кричать. Швыряет меня на кровать. Пока я растираю места боли, он снимает футболку, быстро расстёгивает и стягивает с себя джинсы. Глядя на меня, не отрываясь, скидывает трусы. Обнаженный, злой и без капли возбуждения в глазах. Только злость. Забирается на кровать. Хватает меня за ногу и притягивает к себе. Я уже не сопротивляюсь, я ждала и готовилась к этому. С треском стягивает с меня майку, быстро и немного суетливо снимает джинсы одновременно вместе с трусиками. Взбирается на меня сверху и руками грубо раздвигает мне ноги… Резко, неожиданно входит в меня. Боль пронзает и растекается по всему телу. Хватает меня за шею и сжимает её. Грубые, глубокие толчки вызываю волны боли в моем теле. Воздуха не хватает. Из-за слез всё размыто. Я не вижу его, только слышу, как он часто дышит, хрипит и рычит, всё ускоряясь и ускоряясь. «Я готова к этому, – повторяю про себя, сдерживаясь, чтобы ни начать кричать и сопротивляться. – Я готова к этому. Боже, как больно». Начинаю куда-то проваливаться, боль всё тише и тише. Уже почти всё… Прихожу в себя от резкого удара по щеке.

– Даже и не думай, – тяжело дыша, выкрикивает он.

Руками рвёт на мне лифчик и выкидывает прочь. С новой силой продолжает двигаться во мне. Одна его рука больно вдавило моё плечо в кровать, а другая – сжимает, теребит мою грудь. Порой хватает так сильно, что кажется, хочет оторвать её. Не смотрю на него, не хочу его видеть. Я не сопротивляюсь, я просто лежу и жду, когда он завершит своё дело.

Сдерживаться нет сил, я начинаю стонать от боли. Он ускоряется и, сделав самый сильный толчок, рухнул всем весом на меня. Ещё два толчка.

Привстал, сквозь боль чувствую, как его член выходит из меня, лёг рядом и уставился в потолок. Дыхание тяжёлое, сбивчивое. Я хотела отвернуться от него, свернуться в спасительный клубок, но едва шевельнувшись, почувствовала, как что-то вытекает из меня. Мерзко. Как же мерзко и противно. Не смотря на боль и нечто липкое между ног, сворачиваюсь в клубок, укрываюсь углом одеяла и тихонько плачу.

Глава 5. Одиночество

Просыпаться не хотелось. Не хотелось опять чувствовать эту боль. Тело ломило, низ живота болел, и было чувство жжения снаружи. Всё смешалось: чувства моего тела и разума, страх, печаль, горе и физическая боль.

В комнате была одна. Я уже долго лежала и не слышала вообще никаких звуков. Только собачий лай за окном. Так вот чьи собаки постоянно лаяли. Конечно, они позаботились о безопасности. Даже если удастся бежать, то собаки перехватят ещё до того, как добежишь до ворот. Наконец-то решила пошевелиться. Плечо страшно болело. Каждое малейшее движение отдавалось острой болью в низу живота. Болело где-то там внутри. Всплыли воспоминания, как он резко вошёл, как грубо и глубоко двигался. Потекли слёзы. Нет смысла их сдерживать. Плачу из-за боли; из-за того, «что» со мной сделали; из-за того, что я здесь; из-за того, что не увижу маму; из-за того, что не будет у меня нормальной жизни, не будет мужа и маленьких, милых детишек; из-за того, что теперь я вещь; из-за того, что «это» со мной будут делать, пока я не умру. Я лежу и плачу во весь голос.

Понимаю, что горло пересохло и хочется пить. Через боль поворачиваюсь, подтягиваю ноги, чтобы спустить их на пол. Странная тяжесть в правой ноге. Откидываю одеяло. Цепь! Я пристёгнута к цепи. Взглядом прослеживаю, куда она идёт. Второй её конец пристёгнут к отопительной батарее. Не могу поверить. Просто смотрю на неё и пытаюсь принять это. Меня посадили на цепь, как какого-то зверька. Неужели ему мало того, что он со мной сделал? Неужели мало того, что мне пришлось пережить за последние несколько суток?

В панике начинаю дёргать цепь. Рассматриваю и пытаюсь снять оковы. Бесполезно. Я прочно прикована. Ищу вокруг одежду. Лифчик разорван, его уже не надеть. Натягиваю майку на голое тело. Нашла трусики, немного порваны. Но их не надеть, как и джинсы – цепь мешает. От мысли, что придётся сидеть здесь, в полуголом виде, а в любой момент может зайти кто угодно, и я даже не смогу убежать, становится так тошно. Страх начинает ползти по голым ногам вверх, забирается под майку и по позвоночнику вскарабкивается прямо в голову. Он сидит там и растёт. Становясь всё больше, поглощает разум. У меня начинается истерика, начинаю с новой силой дёргать цепь, пытаться открыть, протиснуть ногу. Я кричу, плачу, бью руками по полу. Всё дёргаю эту цепь. На лодыжке уже проступила кровь от кандалов. Обессиленная, я села на пол и прислонилась к кровати. Что со мной будет? Что мне делать?

Потихоньку встаю. Направляюсь в туалет. Когда писаю, чувствую жжение. Пью из-под крана. Забираюсь в ванну и включаю воду. Шум воды завораживает, отвлекает от происходящего. Я просто сижу и слушаю воду. Ванна наполняется, медленно окутывая моё тело тёплой влагой. Всё выше и выше. Голова раскалывается, тело ноет, но боль где-то на заднем плане. Выключив воду, ложусь. Плечо и низ живота в воде меньше болят и тело расслабляется. С закрытыми глазами вслушиваюсь в свои ощущения. Лёгкое движение рукой и вода перекатывается по коже. Слабое движение телом и пошла волна. Аккуратно разминаю плечо. Уже лучше. Толи тело свыклось с болью, толи и впрямь она отступила. Ссадины на правой лодыжке щипят в воде. При каждом движении ноги, цепь звенит, касаясь ванны. Не хочу об этом думать. Хочу унять и забыть эту боль. Начинаю рассматривать кафель на стене. Вода начала остывать. Помыла голову. Намылила тело, особенно тщательно между бёдрами.

Укутавшись полотенцем, вышла из ванной.

Каждый мой шаг, каждое движение сопровождалось звоном цепи. Этот звон раздражал, пугал и напоминал о моей неволе. Открыв шкаф, начала выбирать самую длинную футболку или кофту. Нашла старую светло-серую майку. Она была большая, прикрывала попу. Не найдя другого решения, порвала сбоку свои трусики и надела их. Завязала два маленьких узелка.

По привычке села в кресло. Смотрела на небо через окно. Сгущались тучи. Засмотрелась на приближение одной самой чёрной. В животе заурчало. Еда. Обернувшись в растерянности, увидела апельсин на тумбочке. Подскочила, запинаясь о цепь. Мигом съела и второпях даже проглотила пару косточек.

Когда он вернётся? Зачем приковал меня тут, если там собаки? В наказание за то, что пыталась сбежать? Неужели с меня не достаточно того, что он сделал? Опять накатили слёзы. Стало так жалко себя. Рыдая, я села в кресло.

Проснулась от звона цепи и боли в лодыжке. Нога во сне упала с кресла. Сколько же я проспала? За окном было темно, и лил дождь. Он до сих пор не вернулся? Подошла к двери. Повернула ручку. Дверь открылась. Выглянула, дальше комнаты цепь не пускала.

– Эй! – крикнула в пустой коридор. Тишина.– Есть кто-нибудь?! – крикнула ещё громче.

В доме никого, кроме меня. Начинает накатывать паника. Бросаюсь к окну. Его не открыть – нет ручки. От страха начинают трястись руки. Темнота комнаты и осознание, что дом пуст, начинают давить на меня. Быстро включаю свет. В горле пересохло от частых глубоких вдохов. Напившись сырой воды, как всегда, сажусь в кресло. «Они оставили меня тут? Сколько времени прошло? Сколько я спала?» – начинаю задавать себе вопросы и не нахожу ответов. Просто перебираю их в голове.

Живот начало скручивать от голода. Игнорировать его получалось всё хуже. Уже несколько раз ходила пить из-под крана. Сил нет, от постоянных мыслей начинала болеть голова. Залезла на постель. Укрывшись одеялом, пригрелась и уснула.

Не помню, сколько раз я просыпалась от голода. Каждый раз вставала и пила воду. Снова вопросы: «Какой сегодня день? Сколько я тут уже сижу? Когда он придёт?» Тишина начинала сводить с ума. Всё чаще думалось, что меня просто тут оставили умирать, бросили.

Не выдерживаю, съедаю корки, которые остались от апельсина и лежали, сохли на тумбе. Они горькие, уже жёсткие, запиваю их большим количеством воды. Обошла всю комнату, обследовала шкаф. Записала события в дневник.

Услышала шум подъезжающей машины и лай собак. Распахнула дверь. Жду, когда на первом этаже зажжётся свет. Тишина.

– Я здесь! Я тут! – кричу с отчаяньем.

Сажусь в кресло и больше не в силах себя сдерживать, начинаю реветь, орать, биться. Отчаянье накрыло огромной волной. Осознание того, что никто не придёт. Я здесь одна. Я умру здесь в одиночестве. Буду медленно, мучительно угасать. Начинаю думать и верить, что Свету и Машу постигла лёгкая участь. Им не придётся часами умирать от голода. Им не придётся быть свои последние дни абсолютно одним. Их не оставляли, не приковывали в пустом доме.

Сердце рвалось на части, было невообразимо больно. Чтобы облегчить и принять это, начинаю опять писать. Пишу всё: как страшно было все эти дни, как боялась Зверя, как страшно сейчас здесь одной. Слёзы лились сплошным потоком. Спрятав листы, села обратно в кресло. Почувствовала, что плечо уже не болит и низ живота прошёл. Когда? Почему я не заметила это? Молнии, мерцавшие в небе, пугали. Включённый свет не спасал. Я вздрагивала от каждого звука. Сжалась в комок в кресле.

Вдруг послышался звук открывающейся двери где-то внизу. Слышу шаги, их несколько. Какие-то неясные голоса. Поднимаются по ступенькам. Вскочила с кресла, подошла к двери и выглядываю в коридор. Это девушки. Целая толпа. Все в крови, избитые, покалеченные, изрезанные. Они поднимаются и идут по коридору. Держатся за стены, оставляя следы крови. Я слышу их жалобные стоны. С ужасом захлопываю дверь. Бросаюсь на кровать под одеяло. Чувствую, как страх сковывает тело. Сердце бьётся в горле. Дышать тяжело. Чувствую Его запах от подушки. Утыкаюсь в неё носом, обнимаю крепче. Вспоминаю его улыбку, когда мы сидели ещё вместе с девушками. Вспоминаю, как он обнял меня, прижав рукой и ногой. Страх отступил. Дыхание стало спокойней, тело расслабилось.

Я сижу на кухне за столом. Рядом мама замешивает тесто в миске и подробно мне что-то объясняет. На ней, как всегда, фартук, и её кудрявые волосы заколоты сзади. Она смотрит на меня добрыми глазами, а её голос мне всё говорит и говорит. У неё голос такой нежный, родной, тёплый. Я сижу и слушаю. Мне так хорошо. Так тепло и приятно. Чувствую, как тёплая рука гладит по плечу. Нежно, мягко спускается к локтю и ныряет под руку к груди. Я всё слушаю маму, а она также что-то говорит. Улыбается, и мне хорошо и спокойно. Тёплая рука сжимает мою грудь, аккуратно и бережно. Мамин голос куда-то пропадает, ощущения руки на теле чётче. Вспышками я оказываюсь то на кухне, то в полумраке. Чувствую за спиной дыхание. Ещё несколько вспышек и голоса мамы уже нет, как и её самой. Я чувствую руку, сжавшую мою грудь, дыхание на шее, запах сигарет и апельсинов.

Мгновенно слёзы заливают лицо, руки начинают дрожать. Оборачиваюсь и бросаюсь ему на шею. Хватаюсь, цепляюсь, обнимаю с силой, которая осталось во мне. Вдыхаю его запах, чувствую тепло его тела. Своим телом слышу, как бьётся его сердце, как наполняется его грудь при каждом вдохе. «Он здесь, он пришёл. Я не одна. Я больше не одна», – кричит сознание в голове. И плевать, что он псих, что он сделал со мной несколько дней назад, плевать, что может сделать. Главное, что он здесь, и я теперь не одна. Уткнулась лицом ему в шею. Плачу и всхлипываю. Дыхание сбивается. Сердце колотится с таким темпом, что, кажется, сейчас лопнет. Чувствую, как слабею. Все силы трачу на объятия. Не хочу отпускать. Не хочу опять оставаться одной. Чувствую, как он аккуратно ложится вместе со мной. Становится так спокойно. В голове крутится одно: «Я не одна. Я не одна».

Глава 6. Знакомство

Услышала звон цепи, открыла глаза. Зверь держал её в руках. Учуяла аромат еды. Пельмени – еда холостяка.

– Это тебе. Ешь, – спокойно произносит Олег.

Пытаюсь есть как можно сдержанней, а так хочется накинуться и глотать, не жуя. Главное, быстрее. Потихоньку радость, что он пришёл, вытесняет осознание «кто» пришёл и «что» теперь будет со мной. Радость и спокойствие тихо тают. Смотав всю цепь, он уходит. Доела, запила стаканом воды. Чищу апельсин и размышляю: «Как он отреагировал на то, что я обняла его? Он не оттолкнул меня. Тоже обнимал. Что он думает? Зачем я бросилась к нему? Что теперь будет?!» Проглотив пару долек, встаю с постели. Я всё в той же майке и завязанных трусиках. Всё ещё слаба, но сил явно больше. Полный желудок приятно ощущался тяжестью в животе. Осматриваю лодыжку, несколько ссадин, кровяные корочки. Ищу среди его вещей что надеть. После душа одеваюсь, сушу волосы полотенцем и заплетаю в косу. «Боже, какой у меня ужасный вид», – думаю, стоя у зеркала в мужских трусах и футболке. Свои трусики с ягодками пришлось выкинуть. Натягиваю джинсы и сажусь в кресло. Начинает одолевать беспокойство: «Что будет дальше? Почему так хотела его появления? Что хуже: умирать от голода или от его издевательств? Почему сейчас это сложный вопрос, а ещё недавно я готова была стерпеть всё, что угодно, лишь бы не быть здесь одной?» Не заметила, как Зверь вошёл. Вздрогнула от прикосновения к плечу.

– Дёрганная ты, – недовольно произносит он.

– Задумалась, – опустив глаза, оправдываюсь.

– И о чём же? – интересуется, поднимая меня с кресла. Садиться на освободившееся место, и устраивает меня на своих коленях. Одна его рука лежит на моём бедре, а другая гладит колени. От волнения каменею, боюсь выдохнуть. Он чувствует это.

– Расслабься, – выдыхаю. – О чём же ты думала?

– Что будет дальше.

– И? – смотрит выжидающе.

– Я не знаю. Мне просто страшно, – признаюсь, крепко сцепив пальцы в замок.

– Меня боишься? – киваю головой. – Просто не зли меня, и всё. Слушайся, – молчу. – Поняла?! – голос резко стал грозный и громкий.

–Да, да, – испугано киваю головой.

Утыкается носом мне в висок. Нюхает волосы.

– Мой шампунь, – тихо, будто мурча, произнёс он.

Тело оцепенело от страха, сердце остановилось. Опустившись к шее начал целовать её. Прикосновения губ обжигают. Неприятно и страшно. Хочется отстраниться. «… Не зли меня… Слушайся…» – звучат его слова в голове. Терплю, закрыв глаза. С бедра рука скользнула под футболку. Обнаружив оголённую грудь, он довольно ухмыльнулся. Я почувствовала кожей его улыбку. Он мягко массирует, его дыхание тяжелеет, резко впивается пальцами в грудь. От неожиданности и боли вскрикиваю.

– Встань и разденься, – хриплым голосом приказывает мне. Медленно встаю. Снимаю джинсы. – Опять в моих трусах?! – удивляется.

– Мои порваны, – совсем тихо произношу я, смотря, как он расстёгивает ширинку.

Приспускает штаны и резинку трусов. Достал свой член. Я впервые вижу мужской член в живую! Даже в «ту» ночь я смущённо отводила глаза, и когда он насиловал меня, я не смотрела «туда». Мне было страшно и стыдно. И вот «это» было во мне?! Вот почему так больно. Лицо заливается краской. Начинаю пятиться назад, натягивая перед футболки как можно ниже. Зверь сидит в кресле, широко расставив ноги. Призывная поза. Дышит тяжело. Глава потемнели, но в них горит желание. Губы скривились в ухмылке.

– Снимай всё, – я помотала головой, всё так же попятившись назад. – Быстро снимай! – вскочив, рявкнул Зверь. Он снял с себя футболку, начал стягивать джинсы и боксеры. Попятившись назад, врезаюсь в кровать. – Ты должна слушаться, – сдерживая гнев, произносит Зверь.

В глазах что-то дикое. Плечи расправлены, спина прямая, руки напряжены и сжаты в кулаки. Брови сдвинуты на переносицу, и очень тяжёлый, пугающий взгляд. Понимаю, что он зол и едва сдерживается. Начинаю снимать футболку. Запутываюсь в ней. Ничего не вижу, рука застряла.

– А-а-а! – вскрикиваю от неожиданности.

Он подошёл, коснулся меня, помогая стянуть футболку.

Когда я оказываюсь перед ним в одних боксерах, меня всю трясёт. Вся зажавшись, стараюсь прикрыть грудь руками.

– Снимай трусы и повернись спиной, – хриплым, но сильным голосом приказал мне.

Делаю, как он велит. Толкает на кровать, ложится сверху, не всем весом. От поясницы целует вдоль позвоночника. Задирает мои руки вверх к голове и захватывает их одной своей. Всё моё тело напряжено, дыхание никак не выравнивается. Я кое-как сдерживаюсь, чтобы не начать вырываться. Слёзы лились по уголкам глаз. Зверь целует лопатки. Дыхание горячее, обжигает. Поднимается к шее. Кусает её. Чтоб не закричать закусываю нижнюю губу и не отпускаю. Он опять кусает шею, чуть ниже и сильнее. Это невыносимо. Сильнее закусываю губу. Кусает ещё ниже и сильнее, и ещё. Закусив сильнее, едва сдерживаюсь. Чувствую вкус своей крови. Неожиданно боль пронзает плечо. Он укусил меня за плечо с такой силой, что прокусил кожу. Я не выдерживаю и издаю стон боли. Он резко раздвигает своим коленом мне ноги. Свободной рукой приподнимает мои бедра и входит в меня на всю свою длину. Я опять издаю стон от боли уже в другой части тела. Он довольно выдыхает. Начинает двигаться во мне. Чувствую каждое движение внутри себя. Как он скользит то внутрь, то обратно. Боли меньше в этот раз. Он начинает двигаться быстрее. Толчки всё жёстче. Боль всё сильнее. Молчу, терплю. Чувствую, как проводит языком по укусу. Щиплет. Целует, по шее, чуть выше, и кусает с такой силой, что я не выдерживаю и кричу, пытаюсь вырваться. Крепче сжимает мои руки. Другой рукой вцепляется мне в бедро.

– Мне нравится, как ты кричишь, – шепчет мне на ухо и покусывает мочку.

Перестаю сдерживаться, начинаю плакать и стонать. Он ускоряется. Движения быстрее и больнее. Я не сдерживаю крики, хочу только одного: чтобы это быстрее закончилось. Ощущаю его дыхание на виске. Он тяжело дышит, хрипит. Боль всё сильнее. Пальцами впивается мне в бедро. Ускоряется. Чувствую, как всё его тело напряглось. С полурыком делает три самых сильных толчка. Рухнул на меня всем весом. Чувствую, как он пульсирует во мне. Дышит прямо в ухо. Я просто плачу. Выходит из меня. Тянется к сигаретам, закуривает и ложится рядом. Закрываю лицо руками, подглядываю сквозь пальцы. Слёзы удаётся усмирить. Боюсь пошевелиться, в то же время краснея от того, в каком виде лежу.

– Ты вкусная, – произносит довольным голосом. Проводит пальцем по укусам. Вздрагиваю от боли. – Можешь сходить в ванную.

Сгорая от стыда, встаю. По ногам потекло. Испуганно смотрю на него и зажимаю себя руками между ног.

– Беги быстрее, – засмеялся Зверь.

Принимаю душ и понимаю, что боль меньше, чем в прошлый раз. Вся боль в плече и шее. Два укуса бросаются в глаза. Губа припухла и болит. Её прокусила сама. Обернувшись в полотенце, выхожу из ванны. Он всё ещё лежит. Довольно смотрит на меня. Совсем не стесняется своей наготы. Высокий, спортивное тело, к пупку поднимается дорожка волос.

– Нравится? И это всё твоё, – издевается парень. Я снова краснею и начинаю подбирать трусы, футболку и джинсы. – А где твоя одежда?

– Она порвана. Выбросила, – признаюсь.

– Другую привезу, пока в этом ходи, – разрешил мне Олег.

Поспешно переодеваюсь в ванной. Когда надеваю джинсы, Зверь входит, и мы оказываемся вплотную друг к другу. Я опускаю глаза, не смея смотреть на него. Берёт меня за подбородок и поднимает к своему лицу. Приглядывается, большим пальцем проводит по моей нижней губе.

– Что это? – строго спрашивает.

– Это я себя… Нечаянно, – шёпотом выдавливаю из себя.

– Жаль, не я, – с наигранным разочарованием вздыхает.

Выхожу из ванной, слышу, как принимает душ. Позже мы спускаемся на кухню. Делаю бутерброды на двоих. В доме никого нет, кроме нас. Зверь ведёт себя как обычный парень. Встретив его таким в городе, никто бы и не подумал, «что» ему доставляет удовольствие. Понемногу напряжение спадает и начинаю чувствовать себя спокойнее. Осмеливаюсь задать несколько вопросов.

– Ты продашь меня?

– Вообще, могу, но пока не хочу. Ценности в тебе теперь не больше чем любой другой, – спокойно и немного разочарованно отвечает, щёлкая пультом от телевизора.

Мы сидим на диване. Он держит меня за руку. Сжимает не сильно, но рука твёрдая.

– Ты отпустишь меня?

– Нет.

– Как долго я буду здесь?

– Сам не знаю, – с раздражением отвечает и сжимает мою руку.

– Зачем посадил меня на цепь?

– Так надо было, – уклоняется от ответа.

– Сколько дней вас не было? – голос начал дрожать от волнения.

– Шесть дней.

Внутри всё обрывается, пытаюсь взять себя в руки. Меняю тему.

– А что с другими девушками?

– Их уже нашли, – голос спокойный, безразличный. – А ты не видела? – встаёт, ищет газету возле телевизора. – Вот, – показывает страницу. – И ты здесь есть.

Читаю выделенным шрифтом возле своей фотографии.

«В настоящее время, найдено всего два тела, блондинки и брюнетки. Тело третьей жертвы не обнаружено. Как стало известно нашей редакции, в полицию обратилась женщина, у неё пропала дочь, Золоторёва Кристина, 20 лет, с волосами крашенными в рыжий. Вышла вечером в магазин и не вернулась. Есть все основания полагать, что это и есть недостающая третья жертва.»

– Кристина, – шепчет Зверь, аккуратно целуя укусы на моей шее.

Глава 7. Турундочки

Мы ещё немного посидели вдвоём перед телевизором. Зверь задал пару вопросов о моей жизни и обо мне. Ближе к вечеру пришли Димон и Паша. Когда меня отправили на кухню готовить, ко мне зашёл Дима.

– На. Я тебе мороженое купил, – протягивает мороженое в упаковке.

– Спасибо, – смущаюсь. Отчего-то щеки начинают гореть. – Я позже съем, – убираю в холодильник.

Парень увидел укусы на шее и плече. Взгляд посерьёзнел. Осторожно коснулся пальцами.

– Всё хорошо?

– Да. Всё в порядке, – его касания разносят тепло по телу.

Он гладит меня по голове, вздыхает и уходит. Я остаюсь одна на кухне, продолжаю готовить. Вспоминаю то тепло от его прикосновения: «Он всегда смотрел на меня не как на вещь, но и не как на женщину. У него такой добрый взгляд… Как у родного?.. Как у родителя. Точно, его взгляд, прикосновения, поглаживания по волосам, его поведение как у папаши. Я ни разу не слышала, чтобы он что-то про семью или детей говорил. От него такой заботой веет, добром. Всё так странно».

Приготовив еду, отправилась наверх по приказу Зверя. Убедившись, что он нескоро вернётся, достала свой «дневник» и записала последние события, мысли, переживания. После приняла душ. Вспомнив про мороженое, побежала вниз. На первом этаже увидела только Пашу.

– А где все? – спросила я, стараясь сделать как можно спокойный тон.

Он мне не нравится. Смотрит на меня, как голодная собака на кусок мяса. Мне даже кажется, если бы не моя принадлежность Зверю, то он давно бы накинулся на меня. Начинаю нервничать.

– Да тренируются, – бросил худой и указал пальцем на вторую дверь у лестницы.

Эта дверь всегда была закрыта. Я не видела, чтобы кто-то входил или выходил оттуда. Осторожно поворачиваю ручку и вхожу. В нос ударил запах пота. Олег и Димон качались. «Вот почему такие фигуры», – мысленно сама себе отвечаю. В комнате несколько непонятных спортивных снарядов. Стойка со штангой. А в дальнем углу стоят старый стол и кресло-монстр, те самые. От воспоминаний, вспыхнувших в памяти, сглотнула.

– Тоже хочешь позаниматься? – вернул в реальность Зверь.

– Нет, нет. Я просто потеряла вас, – ответила я, глядя на парня.

Тело разогретое, даже издали чувствую исходящее тепло. Из-за глубоких вдохов мощная грудь поднимается и опускается. По шее вниз бежит капелька пота.

– Дырки во мне просверлишь, – с усмешкой произнёс Олег, заметив, что я долго смотрю на него.

Я заливаюсь жаром стыда и молча, спешно выхожу, опустив голову как можно ниже. Так стыдно. Быстро забрав мороженое, убегаю на второй этаж, в комнату Зверя. Поедаю мороженое на палочке, ловлю себя на мысли, что сейчас я спокойней, чем раньше. Да, я всё так же боюсь их всех, а особенно Зверя. Мне дико страшно, когда он делает «это» со мной. Но я могу уже усмирять этот страх и не давать ему разрастаться во мне. Уже даже свыклась с мыслью, где я. Неужели всё это сломило меня? Я сидела в кресле и всё размышляла. Вспомнила, как сидела в этой комнате шесть суток одна. От этих мыслей по телу пробежала дрожь. Поняла, что страх опять остаться одной сильнее страха перед Зверем. Почувствовала, что хочу спать. Сняла джинсы, взяла из шкафа другую футболку и забралась под одеяло. Постель мягкая, новое бельё пахнет свежестью. Хорошо, что можно спать на такой кровати, а не где-то в чулане, на грязном, голом матрасе. Уже сквозь сон слышала, как пришёл Олег, шум воды в душе и как он ложится рядом.

Что-то мешает, тревожит мой сон. Локтем пытаюсь скинуть эту помеху. Неожиданно меня потянули за волосы. Больно. Тут же сон проходит.

– Ещё так сделаешь, сука, и я сломаю тебе этот локоть, – зло прошипел Зверь.

Меня начинает трясти от страха. Начинаю понимать, что сквозь сон отталкивала его.

– Прости. Я нечаянно, во сне, – зажмурившись от боли, пытаюсь оправдаться.

– Хорошо, – целует в висок, слегка отпускает волосы. – Покричишь для меня?

– Да, – шёпотом соглашаюсь.

Зверь отпускает меня. Волосы взъерошены, глаза сузились и потемнели от желания. Плечи расправились, выставляя напоказ накачанное тело. Он откидывает с меня одеяло и отскакивает. В глазах удивление, на лице брезгливая гримаса.

– Фу! Это что, месячные?! – закричал он, стоя у постели. От былого возбуждения нет и следа. – И постель замарала! А ну, пошла вон!

Сгорая от стыда, я встаю, стягиваю простынь и ухожу в ванную. Застирываю пятно под холодной водой, раздеваюсь и встаю под душ. Зверь входит. Курит, стряхивая пепел в унитаз.

– Ты почему не предупредила, что у тебя «это» началось? – голос уже спокойный, но по виду было понятно, что он напряжён.

– Я не знала, что «они» начались, – стою под струями воды и пытаюсь прикрыться руками.

– Как долго будут идти?

– Дней пять, наверно, – моё лицо заливается краской. – Мне прокладки нужны.

Выкинув бычок в унитаз, Зверь молча выходит. Принимаю душ, пытаюсь успокоиться и собраться с духом. Олег заходит и протягивает руку.

– Есть только это… Турундочки, – показывает ладонь с тремя тампонами.

Не успев сообразить, начинаю смеяться. Смеюсь так, как будто передо мной не Зверь, а однокурсник-хохмач, который только что сморозил шутку.

– Это тампоны! – кое-как произнесла сквозь смех.

– Да мне плевать! – с гневом рявкнул Олег. – Смейся. Посмеёшься потом подо мной.

После его угроз стало не смешно. Я замолчала и взяла один тампон в упаковке.

– Остальные грязные. Мне ещё надо. Только прокладки.

– Ясно, – коротко бросает Зверь и выходит.

Я никогда не пользовалась тампонами. Вспомнив теорию, установила, куда положено. Странное чувство, лазить там, проталкивать его на место. Хоть бы принёс прокладки. Выйдя из ванной, надеваю другие его боксеры. Скоро он начнёт злиться, что ношу его одежду. Натягиваю джинсы и футболку. Хорошенько отстирываю «помеченные» вещи.

Спустившись на кухню, обнаруживаю, что весь дом ещё спит. Олега нигде нет. Заметила, что входная дверь приоткрыта. «Нет, больше я не выйду по своей воле», – подумала, вспомнив собак. Подхожу к окну в главной комнате – вот он. Ходит по двору с совком на длинной палке и веником. Собирает собачьи «кексики». Сами собаки весело вьются вокруг него. Закончив, выкинул всё в бак и направляется к дому. Бегу на кухню, ставлю греться воду. Олег в молчании заходит, моет руки в раковине. Не смотрит на меня, взгляд хмурый. «Злится, что я посмеялась над ним? Как не убил ещё? Может, понимает, что глупость сказал? Надо успокоить его, а то и вправду оторвётся на мне через пять дней», – размышляю, делая чай и подглядывая за ним. Направляясь следом за ним, сажусь на диван рядом с ним. Протягиваю ему чай. Он закуривает сигарету, всё так же игнорируя меня.

– Это просто месячные, – решаюсь наконец-то начать первой разговор.

– Гадость редкостная, – холодным голосом отвечает он, всё ещё не смотря на меня.

– Но ты же любишь кровь, – с опаской напираю я.

Наконец-то смотрит на меня. Взгляд странный, изучающий.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя сейчас? – неожиданно спрашивает меня.

– Нет! – от испуга говорю громче, чем хотелось бы. – Я хочу, чтобы ты не злился на меня.

– Я хотел свернуть тебе шею, там, в душе, – зло улыбается.

– Но это было смешно, – стараюсь сделать как можно сильнее невинное лицо.

– Принеси апельсин, – меняет тему Зверь. Принесла ему фрукт, пока чистила, он включил телевизор. На одном из каналов начались шестичасовые утренние новости. Олег отправил готовить завтрак. А я размышляла: «У меня есть пять дней. Пять дней он не будет насиловать меня. Малость, но хоть что-то».

Через час приехал Лёха.

– На, – протягивает пачку прокладок. – Прости, турундочек не было, – говорит с улыбкой.

«Он-то откуда знает?» – думаю про себя. – Спасибо, – благодарю уже вслух.

Позже я отправляюсь в комнату. Через несколько часов заходит Зверь. Берёт из шкафа свитер.

– Будем поздно. Ты остаёшься одна. Надеюсь, вести себя будешь хорошо? Не забывай, собаки свободно гуляют по территории.

– Хорошо, – покорно соглашаюсь я. – Не хочу опять на цепь.

Он молча выходит. В окно вижу, как все садятся в машину, отъезжают. Слышу скрип ворот за углом. До вечера я одна.

Глава 8. Товар

Я осталась одна на весь день. Долго думала, что теперь делать. Поменяла постельное бельё. Посидев в кресле, обдумала произошедшее. Успокаивало то, что Зверя отталкивают месячные. Теперь у меня есть дни, когда меня не будут трогать. Но сколько я тут пробуду? Мне ничего неизвестно. Если я тут надолго, то можно обследовать дом. Вышла из комнаты. Открыла дверь напротив. Сразу вспомнила, как мы готовились тут. Здесь перед зеркалом крутилась Маша. Тут на кровати сидела, красилась Света. Вспомнила их улыбающиеся лица. Накатили слёзы. От нахлынувшей боли в груди тело ослабло. Опустилась на пол, прикрыв лицо руками. Я видела, как их насиловали, мучили, убивали. Их тела выбросили, как какой—то мусор. Пыталась представить их родных. Что бы я сказала, если бы они были передо мной? Как бы я оправдывала свою жизнь, когда их дочерей убили? Почему не защитила их? Хотя бы не попыталась. Я просто стояла и смотрела. Вдруг стала сама себе противной, мерзкой. Думала только о себе, как мне плохо, как больно, но я-то жива, а они – нет, и их не вернуть.

Собачий лай отвлёк от мыслей. Испугавшись, что парни вернулись, выбежала из комнаты и закрыла дверь. Постояла в коридоре, никто не зашёл. Опять открыла дверь, но входить уже не хотелось – слишком больно. Окинула взглядом ещё раз комнату. Заметила вещи Димона на полу. Сразу вспомнился аромат туалетной воды в ванной. Такой же аромат был и у него, когда он был рядом, когда я обняла его, спасаясь от собак. Он всё же другой, не как «они». Почему он занимается этим? Ответа я не знаю. Закрыла дверь. Следующие две оказались запертыми на ключ. Дверь в кладовую оказалась открытой. Там было всё так же. Поспешно закрыла – не хочу опять чувствовать эти неприятные чувства. Дверь напротив оказалась открытой. Обстановка была как и в других комнатах. Большая кровать, тумба, шкаф. Комната никому не принадлежала, в шкафу были только спальные комплекты и полотенца. В ванной стояла стиральная машинка. Нашла порошок и решила сбегать за бельём в комнату Зверя. Заправила машинку, настроила режим. Главное, не забыть вытащить.

Спустилась на первый этаж. Дверь в «тренажерный» открыта. Прошла, осматриваясь. Тренажёры непонятные, большие и тяжёлые. Гантели в углу. Стол и кресло… Всё так же стоят в углу. Подхожу к столу. Поверхность шершавая. Облезлая и облупившаяся краска когда-то была светло-голубой. Теперь она похожа на грязно-серо-голубую. Обнажённое дерево тёмное, в бурых въевшихся разводах, пятнах – кровь. Отдёргиваю руку. Сколько девушек убили на этом столе? Стало жутко, мурашки побежали по спине. Кресло стояло в свете солнечных лучей. Оно точно болотного цвета. Кое-где в складках виднелись крупинки чистящего порошка. От воспоминаний подкатила тошнота. Поспешно вышла.

Огляделась на кухне. Есть не хотелось. От пройденной экскурсии настроение упало на нет. Подошла к окну в главной комнате. Увидела ручку на форточке, открыла. Свежий воздух ворвался в комнату. Обдувал лицо. Стояла с закрытыми глазами и дышала кислородом. Как же приятно дышать свежим, «свободным» воздухом. Отскочила, испугавшись собачьего лая под окном. Далее подошла к телевизору и увидела пыль. Явно давно не вытирали. Чтобы скоротать время, нашла тазик и тряпку, налила воды. Протёрла пыль на подоконнике, перешла к модулю. Протирая диски от пыли, складывала их в стопку. Это были бои, фильмы и «болванки» с подписанными датами. Держа очередную «болванку», руки дрожали. На них записаны последние часы несчастных девушек. Как они могут хранить такое, смотреть? Зачем? Зачем вообще снимают?

Закончив работу, села на диван. В доме было тихо. Собаки привычно лаяли, бегая вдоль высокого забора. Включила телевизор. Щёлкаю по каналам и понимаю, что мне всё равно, что там показывают. Ничего не интересно и не отвлекает от мыслей о дисках.

Собралась с духом и ставлю диск трёхгодичной давности. На видео две девушки. Узнала только одну. Её долго искали, публикуя фото во всех соц. сетях. Напуганы, сидят, вжавшись в диван. Вот Паша тянет одну за руку. Она упирается, плачет, умоляет отпустить. Лёха ударяет её кулаком. Бедная девушка, из носа льётся кровь. Её пристёгивают к цепи. Голос Зверя за кадром:

– Красиво висит, – засмеялся. Камера затряслась. Дальше её начали раздевать, разрывая и разрезая на ней одежду. Не выдержала и выключила видео. На другом диске три девушки. Они вели себя довольно свободно. Обсуждали, у какой попа аппетитней, просто веселились. Всё началось с того, что Димон начал просить девушку сделать минет. Здесь, при всех. Она отказалась. Тогда он, схватив её за волосы, начал зло шептать ей что-то на ухо. Девушка была испугана. Таким я его не видела. Злые глаза, брови, как у Зверя, сдвинуты на переносицу. Так похож на Олега, как брат. Такое же злое, безжалостное лицо. Было видно, что он с силой сжал её предплечье. Когда она в очередной раз отказалась, он с силой ударил её поддых. Я смотрела и не могла поверить, что это Димон. Это «мой» Дима?! Чувство огромного разочарования. Как будто меня предали, обманули. От волнения сердце забилось чаще, дыхание начало сбиваться. Выключила видео. Не хотелось больше его смотреть. Они все сумасшедшие, и Дима. Он такой же. Это просто притворство. Зачем?

Воспоминания, вопросы, разочарования разъедали изнутри. Приготовление ужина не помогало успокоиться. Кое-как закончив готовку, пошла наверх, вытащила постиравшееся постельное бельё. Еле найдя место, развесила. Направилась в ванную в комнате Зверя. Вспомнила, как утром сгорала от стыда. Как смеялась над Зверем. Как он сдержался. Понимаю, что я должна быть осторожна. Я видела, какой он бывает. Видела, как он бьёт без раздумий женщин, стоит им хоть что-то сказать или сделать не то. А может, просто спровоцировать его? Пусть взбесится, и тогда всё… Но как?

Весь день то сидела в кресле, то лежала в постели. Ходить по этому дому не хотелось, поэтому маялась в комнате. Записала новые мысли в дневник. С каждым разом листов всё больше. Прятать всё опаснее. Покрутившись вокруг своего «тайника», убедилась, что пока что его не видно. К вечеру не заметила, как уснула. Проснулась от странного шума на первом этаже. Сон всё не отпускал, и прислушаться не получилось – уснула. Опять проснулась от звука музыки. На этот раз пересилила себя и встала. На скорую руку переплела косу, расправила одежду и вышла в коридор. Растирая глаза от света, увидела, что первый этаж был заполнен людьми. Олег, Дима, Лёха, Паша и ещё шесть неизвестных девушек. Все были прилично поддаты. Громко смеялись, обнимались, шутили.

– Ой, а это кто? – спросила одна из девушек, указывая на меня.

Все оглянулись и посмотрели. Стало сразу неловко, и я замялась, стоя на самой нижней ступеньке.

– А это сестра моя, – нашёлся Димон. – Поступать приехала.

– Иди к нам, – позвала меня слегка полноватая блондинка. – На кого поступать решила?

Я охотно согласилась присоединиться к их компании. Мне так хотелось поговорить с кем-то не из этой шайки психов. Хоть на мгновение в диалоге прикоснуться к свободе, к нормальной жизни. Я принесла из кухни несколько стульев. Села на один, а другие отдала остальным. Сев, наконец-то решилась посмотреть на Зверя. Он был пьян. Расслабленная улыбка, затуманенные, довольные глаза. Обнимал девушку с очень длинными русыми волосами. Паша усадил себе на колени шумную брюнетку с каре. Она смеялась больше всех и громче всех. Леха нагло усадил с собой рядом дружелюбную пышку—блондинку. Она была явно не против. Для приличия наигранно по-возмущалась, сияя глазами. Димон сел на стул, а на колени посадил брюнетку. У неё на плече была татуировка – кошечка. Остальные девушки разместились как могли.

Все общались, вели себя свободно. Сразу понятно, что привезли их сюда не насильно, и девушки ничего не знают о «причудах» парней. Обстановка становилась всё свободней и непринуждённей. В разговорах пошли откровенные темы. Кто-то начал рассуждать, какая из поз самая лучшая в сексе. Тему сразу все поддержали, и закончилась она обсуждением самого необычного места для занятия любовью.

– А ты что не пьёшь? – поинтересовалась Димина брюнетка.

– А ей нельзя, – опередил парень.

Взял её за подбородок, повернул к себе и начал целовать. Девушка хотела отстраниться, но поддалась и поддержала поцелуй. Обняла его за шею, сцепив пальцы с идеальным маникюром за его головой. Каждый раз, когда девушки начинали говорить со мной, парни начинали напрягаться и пытались отвлечь девушек.

– Что это у тебя там, на шее? – неожиданно спросила пышка.

Боюсь даже посмотреть на Зверя от волнения и растерянности.

– Парень перестарался, – соврала в надежде, что ответ её удовлетворит.

– Страсть и всё такое. Понимаю, – засмеялась девушка, то ли от слов, то ли от того, что Лёха начал щекотать её.

Постепенно парочки под действием алкоголя совсем расслабились и, уже не обращая на окружающих внимания, страстно целовались. Руки парней свободно двигались под кофточками и блузками девушек. Подгадав момент, когда кто-то из парней пойдёт за пивом на кухню, я пошла следом, стараясь совладать с нервами.

– Что будет с девушками? – спросила прямо, как можно более серьёзным тоном, Лёху.

– А что? – усмехнулся парень, доставая пиво из холодильника.

– Я просто хочу знать, с ними всё будет в порядке?

– Как думаешь?

– Нет, – озвучила худший и самый вероятный ответ.

– Во-о-о-т, – протянул Лёха. – О себе побеспокойся. Они просто товар.

Вернувшись, он поставил пиво на журнальный столик.

– А где камера?

– О, у Вас камера? А зачем? Кино будем снимать? – заигрывающим тоном спросила брюнетка с каре, сидя у Паши на коленях.

– Ага. Для взрослых, – засмеялся парень и сжал её грудь.

Глава 9. Сестрёнка

Когда нашли и включили камеру, девушки начали махать и передавать приветы. Компания опять начала активно общаться, и парочки, наконец-то, оторвались друг от друга. Димон опять в роли оператора снимал свою брюнетку. Она играла на камеру, строила глазки, улыбалась, принимала красивые позы, изображала царапающую кошечку. Даже пару раз мяукнула. Считала, наверное, себя пантерой. Я смотрела на происходящее и думала: «Что они с ними сделают? Не убьют, это точно. Стол и кресло не подготовили. Лёха сказал, что они товар. Значит, нужны живыми и не сильно помятыми. Бедные девушки, даже не понимают, что их ждёт. Как я могу им помочь? Если попрошу отпустить – не отпустят. Бежать не получится. Я бессильна. Не хочу смотреть на это». Встала и хотела уйти. Проходя мимо дивана, меня схватил за руку Зверь.

– Куда?

– Спать хочу, я наверх.

– Нет. Сиди тут, – холодным голосом запретил Олег. Рука сильно сжалась, и мне стало больно.

– Олег, пусть ребёнок идёт, – окинув оценивающим взглядом, заступилась девушка, сидя на коленях у парня. – Дима, а сестре не пора спать? Детское время давно прошло.

Парни переглянулись.

– Пусть посидит, – решил Дима.

Я покорно прошла и села на свой стул. Эта девушка в первый раз обратила на меня внимание за весь вечер. Мне всегда было обидно, когда вот так оценивающе и снисходительно на меня смотрели люди, порой, и равные мне. В этот раз обиды не было, я знала, что ждёт её.

Где-то даже промелькнула мысль, что и поделом. Передёрнулась. Сама не ожидала, что могу так думать. «Откуда такая жестокость?» – мысленно ругаю себя.

– А я тебя где-то видела, – обратилась ко мне девушка с каштановыми волосами. С ней я разговаривала больше всего, насколько это было возможно. – Вот весь вечер смотрю и вспомнить не могу.

– Нет, мы не знакомы, – волнуясь, отвечаю, растягивая улыбку. Смотрю на Зверя.

Каменное напряжённое лицо, взгляд суровый.

– Нет. Ну я точно знаю, что где-то видела, – настаивает девушка. – Ира, ну посмотри, знакомое же лицо?

Довольно пьяная Ира какое-то время пытается сфокусировать на мне взгляд. Наконец-то удалось, смотрит:

– Да, очень знакомое, я тоже видела.

– Я Димина сестра, – предпринимаю попытки закрыть тему.

Девушка отвлекается на Лёху, который попросил подать ему пиво.

– В газете, в розыске, – совершенно спокойным, безразличным тоном произносит Ира.

От этих слов сердце замерло, дыхание остановилось, все мысли исчезли – полная тишина и пустота. Я смотрю на неё и просто жду реакции – её, других девушек, парней, Зверя.

– Точно… – медленно говорит «каштановая».

– Там тоже Кристину ищут. Это же ты! – восклицает «пышка».

Я просто молчу и смотрю, как на лицах девушек пропадают довольные, пьяные улыбки, глаза трезвеют и наполняются страхом, как они смотрят по сторонам, друг на друга, на парней. Я просто наблюдаю, как они начинают понимать, где они. Их руки медленно начинают освобождаться от объятий парней.

– Ты третья жертва, которую не нашли. Что ты тут делаешь? – подала голос девушка с колен Зверя.

Она хотела встать, но парень с силой удержал её. На её лице начала появляться паника. От былой надменности не осталось и следа. Она непонимающими глазами посмотрела на меня.

Неожиданно Зверь укусил её за шею.

– А ты догадайся, – сказал он ей, разжав зубы.

От боли девушка вскрикнула. Все девушки как будто встрепенулись и хотели вскочить. Димон и Олег швырнули своих на диван.

– Сидеть, суки! – рявкнул Димон и подскочил к «каштановой» и Ире.

Девушки уже вскочили с дивана и направлялись к входной двери. Подбежав, он схватил обеих за волосы и ударил головы друг об друга. Подруги закричали от боли. Те, которых удерживали Паша и Лёха, начали кричать, плакать, умолять отпустить. Их парни тоже швырнули на диван. Лёха с гневом крикнул, чтобы все заткнулись. Девушки замолчали, они испуганно смотрели на парней, дрожали от страха и плакали. Тушь начала растекаться по лицам, глаза красные. У Иры рассечена бровь и течёт кровь. Зверь и Паша отобрали у них сумочки, которые прижимали к себе девушки, осмотрели карманы, достали телефоны. Зверь выключил сотовые и бросил их в «тренажёрку» вместе с сумками.

– Ну что, сестрёнка, бери камеру – сегодня ты оператор, – с усмешкой приказал Димон.

Медленно встаю со стула, ноги подкосились. Новость о том, что мне придётся снимать всё «это», выбила меня из моей защитной пустоты. Теперь ноги ослабли, руки тряслись, а я пыталась понять, что мне надо снимать, пыталась вспомнить те коротенькие порно ролики, что присылала ради прикола Валька, те видео с дисков парней. Справлюсь ли я, победив страх и волнение? Взяла камеру с кресла, убедилась, что она включена.

– Ты весь вечер тёрлась об мою ногу своей попкой. Посмотрим, насколько она хороша, – произнёс Димон и потянул свою «пантерку» с дивана.

Она опять начала умолять отпустить, плакать, упираться. Парень ударил её по щеке тыльной стороной ладони. Девушка вскрикнула и прекратила сопротивляться. Её повалили на журнальный столик, стянули с неё кружевные чёрные трусики, а юбку просто задрали на спину. Она стояла на коленях, расставив ноги, тело наклонено вниз, плечом и щекой упираясь в столешницу. Девушка тихо плакала и тряслась от страха.

– Классный зад и пиздёнка ни чё так, – оценил Лёха. – А там что, молния выбрита? – спросил, наклонив голову.

– Лови молнию, – засмеялся Димон и шлёпнул девушку по попе. Она вскрикнула, проступил розовый отпечаток.

Парень расстегнул джинсы, нырнул рукой в ширинку и достал свой член уже в боевой готовности. Он был немного больше, чем у Зверя, длиннее и толще. Подошёл к девушке ближе, указал мне, что снимать надо её попку. Мысленно говорю себе, что это просто задание, и я справлюсь. Стараясь не смотреть, что именно я снимаю, подошла ближе.