Войти

Дебютная постановка. Том 1

Мертвый кролик, живой кролик

К себе нежно. Книга о том, как ценить и беречь себя

Родная кровь

Форсайт

Яма

Армада Вторжения

Атомные привычки. Как приобрести хорошие привычки и избавиться от плохих

Дебютная постановка. Том 2

Совершенные

Перестаньте угождать людям. Будьте ассертивным, перестаньте заботиться о том, что думают о вас другие, и избавьтесь от чувства вины

Травница, или Как выжить среди магов. Том 2

baza-knig
Стихи и поэзия
Владимир Высоцкий
На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения
Читать онлайн бесплатно

Читать онлайн На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения

Автор: Владимир Высоцкий
Жанр: Стихи и поэзия, Книги о войне

Размер шрифта: 15

Скачать книгу На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения

Рис.0 На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения

Серия «Собрание больших поэтов. Стихи о войне»

Рис.1 На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения

Рис.2 На братских могилах не ставят крестов. Стихотворения

Про Серёжку Фомина

Я рос как вся дворовая шпана —
Мы пили водку, пели песни ночью, —
И не любили мы Серёжку Фомина
За то, что он всегда сосредоточен.

Сидим раз у Серёжки Фомина —
Мы у него справляли наши встречи, —
И вот о том, что началась война,
Сказал нам Молотов в своей известной речи.

В военкомате мне сказали: «Старина,
Тебе броню дает родной завод “Компрессор”!»
Я отказался, – а Серёжку Фомина
Спасал от армии отец его, профессор.

Кровь лью я за тебя, моя страна,
И всё же моё сердце негодует:
Кровь лью я за Серёжку Фомина —
А он сидит и в ус себе не дует!

Теперь небось он ходит по кинам —
Там хроника про нас перед сеансом, —
Сюда б сейчас Серёжку Фомина —
Чтоб побыл он на фронте на германском!

…Но наконец закончилась война —
С плеч сбросили мы словно тонны груза, —
Встречаю я Серёжку Фомина —
А он Герой Советского Союза…

1964 г.

Разведка боем

Я стою, стою спиною к строю, —
Только добровольцы – шаг вперёд!
Нужно провести разведку боем, —
Для чего – да кто ж там разберёт…

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И ещё этот тип
Из второго батальона!

Мы ползём, к ромашкам припадая, —
Ну-ка, старшина, не отставай!
Ведь на фронте два передних края:
Наш, а вот он – их передний край.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
И ещё этот тип
Из второго батальона!

Проволоку грызли без опаски:
Ночь – темно, и не видать ни зги.
В двадцати шагах – чужие каски, —
С той же целью – защитить мозги.

Кто со мной? С кем идти?
Так, Борисов… Так, Леонов…
Ой!.. Ещё этот тип
Из второго батальона.

Скоро будет «Надя с шоколадом» —
В шесть они подавят нас огнём, —
Хорошо, нам этого и надо —
С богом, потихонечку начнём!

С кем обратно идти?
Так, Борисов… Где Леонов?!
Эй ты, жив? Эй ты, тип
Из второго батальона!

Пулю для себя не оставляю,
Дзот накрыт и рассекречен дот…
А этот тип, которого не знаю,
Очень хорошо себя ведёт.

С кем в другой раз идти?
Где Борисов? Где Леонов?..
Правда, жив этот тип
Из второго батальона.

…Я стою спокойно перед строем —
В этот раз стою к нему лицом, —
Кажется, чего-то удостоен,
Награждён и назван молодцом.

С кем в другой раз ползти?
Где Борисов? Где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона…

1970 г.

Братские могилы

На Братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше – вставала земля на дыбы,
А нынче – гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У Братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче,
На Братских могилах не ставят крестов…
Но разве от этого легче?!

Ленинградская блокада

Я вырос в Ленинградскую блокаду,
Но я тогда не пил и не гулял,
Я видел, как горят огнём Бадаевские склады,
В очередях за хлебушком стоял.

Граждане смелые,
А что ж тогда вы делали,
Когда наш город счёт не вёл смертям?
Ели хлеб с икоркою?
А я считал махоркою
Окурок с-под платформы чёрт-те с чем
напополам.

От стужи даже птицы не летали,
А вору было нечего украсть,
Родителей моих в ту зиму ангелы прибрали,
А я боялся – только б не упасть!
Было здесь до фига

Голодных и дистрофиков —
Все голодали, даже прокурор.
А вы в эвакуации
Читали информации
И слушали по радио «От Совинформбюро».

Блокада затянулась, даже слишком…
Но наш народ врагов своих разбил!
И можно жить, как у Христа за пазухой
под мышкой,
Но только вот мешает бригадмил.

Я скажу вам ласково,
Граждане с повязками:
В душу ко мне лапами не лезь!
Про жизню вашу личную
И непатриотичную
Знают уже «органы» и ВЦСПС!

1961 г.

Штрафные батальоны

Всего лишь час дают на артобстрел —
Всего лишь час пехоте передышки,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому – до ордена, ну, а кому – до «вышки».

За этот час не пишем ни строки —
Молись богам войны артиллеристам!
Ведь мы ж не просто так – мы штрафники,
Нам не писать: «… считайте коммунистом».

Перед атакой водку – вот мура!
Своё отпили мы ещё в гражданку.
Поэтому мы не кричим «ура» —
Со смертью мы играемся в молчанку.

У штрафников один закон, один конец —
Коли-руби фашистского бродягу,
И если не поймаешь в грудь свинец —
Медаль на грудь поймаешь за отвагу.

Ты бей штыком, а лучше бей рукой —
Оно надёжней, да оно и тише,
И ежели останешься живой —
Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Считает враг: морально мы слабы —
За ним и лес, и города сожжёны.
Вы лучше лес рубите на гробы —
В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль – и вот сейчас обстрел…
Ну, бог войны, давай без передышки!
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому – до ордена, а большинству —
до «вышки»…

1963 г.

Все ушли на фронт

Нынче все срока закончены,
А у лагерных ворот,
Что крест-накрест заколочены, —
Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят,
Ведь у нас такой народ:
Если Родина в опасности,
Значит, всем идти на фронт.

Там год за три, если Бог хранит,
Как и в лагере – зачёт.
Нынче мы на равных с ВОХРами —
Нынче все ушли на фронт.

У начальника Берёзкина —
Ох и гонор, ох и понт!
И душа – крест-накрест досками,
Но и он пошёл на фронт.

Лучше было – сразу в тыл его:
Только с нами был он смел.
Высшей мерой «наградил» его
Трибунал за самострел.

Ну, а мы – всё оправдали мы,
Наградили нас потом:
Кто живые, тех – медалями,
А кто мёртвые – крестом.

И другие заключённые
Пусть читают у ворот
Нашу память застеклённую —
Надпись: «Все ушли на фронт»…

1964 г.

«Сколько павших бойцов полегло вдоль…»

Сколько павших бойцов полегло вдоль
дорог —
Кто считал, кто считал!..
Сообщается в сводках Информбюро
Лишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь —
Просто так, просто так…
Видишь – в поле застыл, как подстреленный
зверь,
Весь в огне, искалеченный танк!
Где ты, Валя Петров? – что за глупый вопрос:
Ты закрыл своим танком брешь.
Ну, а в сводках прочтём: враг потери понёс,
Ну, а мы – на исходный рубеж.

«В плен – приказ – не сдаваться! Они…»

В плен – приказ – не сдаваться! Они
не сдаются,
Хоть им никому не иметь орденов.
Только чёрные вороны стаею вьются
Над трупами наших бойцов. Бог войны —
по цепям на своей колеснице.
И, в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы
Над трупами наших солдат. После смерти
для всех свои птицы найдутся,
Так и белые птицы – для наших бойцов.
Ну, а вороны – словно над падалью —
вьются
Над чёрной колонной врагов.

Высота

Вцепились они в высоту, как в своё.
Огонь миномётный, шквальный…
А мы всё лезли толпой на неё,
Как на буфет вокзальный.

И крики «ура» застывали во рту,
Когда мы пули глотали.
Семь раз занимали мы ту высоту —
Семь раз мы её оставляли.

И снова в атаку не хочется всем,
Земля – как горелая каша…
В восьмой раз возьмём мы её насовсем —
Своё возьмём, кровное, наше!

А можно её стороной обойти?
И что мы к ней прицепились?!
Но, видно, уж точно – все судьбы-пути
На этой высотке скрестились.

Вцепились они в высоту, как в своё.
Огонь миномётный, шквальный…
А мы всё лезли толпой на неё,
Как на буфет вокзальный.

1965 г.

Солдаты группы «Центр»
(Для спектакля «Павшие и живые»)

Солдат всегда здоров,
Солдат на все готов, —
И пыль, как из ковров,
Мы выбиваем из дорог.

И не остановиться,
И не сменить ноги, —
Сияют наши лица,
Сверкают сапоги!

По выжженной равнине —
За метром метр —
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».

На «первый-второй» рассчитайсь!
Первый-второй…
Первый, шаг вперёд! – и в рай.
Первый-второй…
А каждый второй – тоже герой, —
В рай попадёт вслед за тобой.
Первый-второй,
Первый-второй,
Первый-второй…

А перед нами всё цветет,
За нами всё горит.
Не надо думать – с нами тот,
Кто всё за нас решит.

Весёлые – не хмурые —
Вернёмся по домам,
Невесты белокурые
Наградой будут нам!

Все впереди, а ныне —
За метром метр —
Идут по Украине
Солдаты группы «Центр».

На «первый-второй» рассчитайсь!
Первый-второй…
Первый, шаг вперёд! – и в рай.
Первый-второй…
А каждый второй – тоже герой, —
В рай попадёт вслед за тобой.
Первый-второй,
Первый-второй,
Первый-второй…

1965

«Каждому хочется малость погреться…»

Каждому хочется малость погреться —

Будь ты хоть гомо, хоть тля, —
В космосе шастали как-то пришельцы —
Вдруг впереди Земля,
Наша родная Земля!

Быть может, окончился ихний бензин,
А может, заглохнул мотор, —
Но навстречу им вышел какой-то кретин
И затеял отчаянный спор…

Нет бы – раскошелиться
И накормить пришельца…
Нет бы – раскошелиться,
А он – ни мычит, ни телится!

Обидно за предков!

И неважно, что пришельцы
Не ели чёрный хлеб, —
Но в их тщедушном тельце —
Огромный интеллект.

И мозгу у пришельцев —
Килограмм примерно шесть,
Ну, а у наших предков —
Только челюсти и шерсть.

Нет бы – раскошелиться
И накормить пришельца…
Нет бы – раскошелиться,
А он – ни мычит, ни телится!

Обидно за предков!

Военная песня

Мерцал закат, как блеск клинка.
Свою добычу смерть считала.
Бой будет завтра, а пока
Взвод зарывался в облака
И уходил по перевалу.

Отставить разговоры!
Вперёд и вверх, а там…
Ведь это наши горы —
Они помогут нам!
Они помогут нам!

А до войны вот этот склон
Немецкий парень брал с тобою,
Он падал вниз, но был спасён,
А вот сейчас, быть может, он
Свой автомат готовит к бою.

Отставить разговоры!
Вперёд и вверх, а там…
Ведь это наши горы —
Они помогут нам!
Они помогут нам!

Ты снова тут, ты собран весь —
Ты ждёшь заветного сигнала.
И парень тот – он тоже здесь,
Среди стрелков из «Эдельвейс».
Их надо сбросить с перевала!

Отставить разговоры!
Вперёд и вверх, а там…
Ведь это наши горы —
Они помогут нам!
Они помогут нам!

Взвод лезет вверх, а у реки —
Тот, с кем ходил ты раньше в паре.
Мы ждём атаки до тоски,
А вот альпийские стрелки
Сегодня что-то не в ударе…

Отставить разговоры!
Вперёд и вверх, а там…
Ведь это наши горы —
Они помогут нам!
Они помогут нам!

1966 г.

Спасите наши души

Уходим под воду
В нейтральной воде.
Мы можем по году
Плевать на погоду,
А если накроют —
Локаторы взвоют
О нашей беде. Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS всё глуше,
глуше.
И ужас режет души
Напополам… И рвутся аорты,
Но наверх – не сметь!
Там слева по борту,
Там справа по борту,
Там прямо по ходу
Мешает проходу
Рогатая смерть! Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS всё глуше,
глуше.
И ужас режет души
Напополам… Но здесь мы на воле,
Ведь это наш мир!
Свихнулись мы, что ли,
Всплывать в минном поле?!
«А ну, без истерик!
Мы врежемся в берег!» —
Сказал командир. Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS всё глуше,
глуше.
И ужас режет души
Напополам… Всплывём на рассвете —
Приказ есть приказ!
А гибнуть во цвете
Уж лучше при свете!
Наш путь не отмечен…
Нам нечем… Нам нечем!..
Но помните нас! Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS всё глуше,
глуше.
И ужас режет души
Напополам… Вот вышли наверх мы…
Но выхода нет!
Вот – полный на верфи!
Натянуты нервы…
Конец всем печалям,
Концам и началам —
Мы рвёмся к причалам
Заместо торпед! Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
Услышьте нас на суше —
Наш SOS всё глуше,
глуше.
И ужас режет души
Напополам… Спасите наши души!

1967 г.

«У нас вчера с позавчера…»

У нас вчера с позавчера
шла спокойная игра —
Козырей в колоде каждому хватало,
И сходились мы на том,
что, оставшись при своём,
Расходились, а потом – давай сначала!

Но вот явились к нам они – сказали:
«Здрасьте!».
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде как-никак – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!

И пошла у нас с утра
неудачная игра, —
Не мешайте и не хлопайте дверями!
И шерстят они нас в пух —
им успех, а нам испуг, —
Но тузы – они ведь бьются козырями!

Но вот явились к нам они – сказали:
«Здрасьте!».
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!

Шла неравная игра —
одолели шулера, —
Карта прёт им, ну, а нам – пойду покличу!
Зубы щёлкают у них —
видно, каждый хочет вмиг
Кончить дело – и начать делить добычу.

Но вот явились к нам они – сказали:
«Здрасьте!».
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей – четыре масти, —
Они давай хватать тузы и короли!

Только зря они шустры —
не сейчас конец игры!
Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!..
Мы плетёмся наугад,
нам фортуна кажет зад, —
Но ничего – мы рассчитаемся с фортуной!

Но вот явились к нам они – сказали: «Здрасьте!».
Мы их не ждали, а они уже пришли…
А в колоде козырей – четыре масти, —
И нам достанутся тузы и короли!

1967 г.

«Вот и разошлись пути-дороги вдруг…»

Вот и разошлись пути-дороги вдруг:
Один – на север, другой – на запад, —
Грустно мне, когда уходит друг
Внезапно, внезапно.

Ушёл, – невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.

Наступило время неудач,
Следы и души заносит вьюга,
Всё из рук плохо – плачь не плачь, —
Нет друга, нет друга.

Ушёл, – невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.

А когда вернётся друг назад
И скажет: «Ссора была ошибкой»,
Бросим на минувшее мы взгляд
С улыбкой, с улыбкой.

Ушёл, – невелика потеря
Для многих людей…
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.

1968

Две песни об одном воздушном бое

I. Песня лётчика

Их восемь – нас двое.
Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Серёжа, держись! Нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять.

Я этот небесный квадрат не покину,
Мне цифры сейчас неважны:
Сегодня мой друг защищает мне спину,
А значит, и шансы равны.

Мне в хвост вышел «мессер», но вот задымил он,
Надсадно завыли винты.
Им даже не надо крестов на могилы —
Сойдут и на крыльях кресты!

Я «Первый»! Я «Первый»! Они под тобою!
Я вышел им наперерез!
Сбей пламя, уйди в облака – я прикрою!
В бою не бывает чудес.

Сергей, ты горишь! Уповай, человече,
Теперь на надёжность строп!
Нет, поздно – и мне вышел «мессер»
навстречу.
Прощай, я приму его в лоб!..

Я знаю – другие сведут с ними счёты,
Но, по облакам скользя,
Взлетят наши души, как два самолёта, —
Ведь им друг без друга нельзя.

Архангел нам скажет: «В раю будет туго!»
Но только ворота – щёлк,
Мы Бога попросим: «Впишите нас с другом
В какой-нибудь ангельский полк!»

И я попрошу Бога, Духа и Сына,
Чтоб выполнил волю мою:
Пусть вечно мой друг защищает мне спину,
Как в этом последнем бою!

Мы крылья и стрелы попросим у Бога,
Ведь нужен им ангел-ас.
А если у них истребителей много —
Пусть пишут в хранители нас!

Хранить – это дело почётное тоже:
Удачу нести на крыле
Таким, как при жизни мы были с Серёжей
И в воздухе, и на земле.

1968

II. Песня самолёта-истребителя

Я – ЯК-истребитель,
Мотор мой звенит,
Небо – моя обитель,
Но тот, который во мне сидит,
Считает, что он истребитель.

В этом бою мною «Юнкерс» сбит,
Я сделал с ним, что хотел.
А тот, который во мне сидит,
Изрядно мне надоел.

Я в прошлом бою навылет прошит,
Меня механик заштопал,
А тот, который во мне сидит,
Опять заставляет – в «штопор».

Из бомбардировщика бомба несёт
Смерть аэродрому,
А кажется – стабилизатор поёт:
«Мир вашему дому!»

Вот сзади заходит ко мне «Мессершмитт».
Уйду – я устал от ран.
Но тот, который во мне сидит,
Я вижу, решил: на таран!

Что делает он? Вот сейчас будет взрыв!
Но мне не гореть на песке —
Запреты и скорости все перекрыв,
Я выхожу из пике!

Я главный, а сзади… Ну чтоб я сгорел!
Где же он, мой ведомый?
Вот он задымился, кивнул – и запел:
«Мир вашему дому!»

И тот, который в моём черепке,
Остался один – и влип.
Меня в заблужденье он ввёл и в пике
Прямо из «мёртвой петли».

Он рвёт на себя, и нагрузки – вдвойне.
Эх! Тоже мне, лётчик-ас!
И снова приходится слушаться мне,
Но это в последний раз.

Я больше не буду покорным! Клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну что ж он не слышит, как бесится пульс,
Бензин – моя кровь – на нуле?!

Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.

Убит он! Я счастлив – лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но что это, что?! – я в глубоком пике
И выйти никак не могу!

Досадно, что сам я не много успел,
Но пусть повезёт другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому!..»

1968

«У Доски, где почётные граждане…»

У Доски, где почётные граждане,
Я стоял больше часа однажды и
Вещи слышал там – очень важные…

«…В самом ихнем тылу,
Под какой-то дырой,
Мы лежали в пылу
Да над самой горой, —

На природе, как в песне – на лоне,
И они у нас как на ладони, —
Я и друг – тот, с которым зимой
Из Сибири сошлись под Москвой.

Раньше оба мы были охотники —
А теперь на нас ватные потники
Да протёртые подлокотники!

Я в Сибири всего
Только соболя бил,
Ну, а друг – он того —
На медведя ходил.

Он колпашевский – тоже берлога! —
Ну, а я из Выезжего Лога.
И ещё (если друг не хитрит):
Белку – в глаз, да в любой, говорит…

Разговор у нас с немцем двухствольчатый:
Кто шевелится – тот и кончатый, —
Будь он лапчатый, перепончатый!

Только спорить любил
Мой сибирский дружок —
Он во всём находил
Свой, невидимый прок, —

Оторвался на миг от прицела
И сказал: «Это мёртвое тело —
Бьюсь на пачку махорки с тобой!»
Я взглянул – говорю: «Нет – живой!

Ты его лучше пулей попотчевай.
Я опричь того ставлю хошь чего —
Он усидчивый да улёжчивый!»

Друг от счастья завыл —
Он уверен в себе:
На медведя ходил
Где-то в ихней тайге, —

Он аж вскрикнул (негромко, конечно,
Потому что – светло, не кромешно),
Поглядел ещё раз на овраг —
И сказал, что я лапоть и враг.

И ещё заявил, что икра у них!
И вообще, мол, любого добра у них!..
И – позарился на мой браунинг.

Я тот браунинг взял
После ходки одной:
Фрица, значит, подмял,
А потом – за спиной…

И за этот мой подвиг геройский
Подарил сам майор Коханойский
Этот браунинг – тот, что со мной, —
Он уж очень был мне дорогой!

Но он только на это позарился.
Я и парился, и мытарился…
Если б знал он, как я отоварился!

Я сначала: «Не дам,
Не поддамся тебе!»
А потом: «По рукам!» —
И аж плюнул в злобе.

Ведь не вещи же – ценные в споре!
Мы сошлись на таком договоре:
Значит, я прикрываю, а тот —
Во весь рост на секунду встаёт…

Мы ещё пять минут погутарили —
По рукам, как положено, вдарили, —
Вроде на поле – на базаре ли!

Шепчет он: «Коль меня
И в натуре убьют —
Значит, здесь схоронят,
И – чего ещё тут…»

Поглядел ещё раз вдоль дороги —
И шагнул как медведь из берлоги, —
И хотя уже стало светло —
Видел я, как сверкнуло стекло.

Я нажал – выстрел был первосортненький,
Хотя «соболь» попался мне вёртненький.
А у ног моих – уже мёртвенький…

Что теперь и наган мне —
Не им воевать.
Но свалился к ногам мне —
Забыл, как и звать, —

На природе, как в песне – на лоне,
И они у нас как на ладони.
… Я потом разговор вспоминал:
Может, правда – он белок стрелял?..

Вот всю жизнь и кручусь я, как верченый.
На доске меня этой зачерчивай!
… Эх, зачем он был недоверчивый!»

1968 г.

«Ну вот, исчезла дрожь в руках…»

Ну вот, исчезла дрожь в руках,
Теперь – наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх —
Навек, навек.
Для остановки нет причин —
Иду, скользя,
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя.

Среди нехоженых путей
Один – пусть мой.
Среди невзятых рубежей
Один – за мной.
А имена тех, кто здесь лёг,
Снега таят.
Среди непройденных дорог
Одна – моя.

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит,
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит,
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов.

И пусть пройдёт немалый срок —
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить.
В тот день шептала мне вода:
«Удач всегда…»
А день… какой был день тогда?
Ах да – среда!..

1969 г.

К вершине

Ты идёшь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины.

Но они с тебя не сводят глаз,
Будто бы тебе покой обещан,
Предостерегая всякий раз
Камнепадом и оскалом трещин.

Горы знают: к ним пришла беда —
Дымом затянуло перевалы.
Ты не отличал ещё тогда
От разрывов горные обвалы.

Если ты о помощи просил —
Громким эхо отзывались скалы,
Ветер по ущельям разносил
Эхо гор, как радиосигналы.

И когда шёл бой за перевал —
Чтобы не был ты врагом замечен,
Каждый камень грудью прикрывал,
Скалы сами подставляли плечи.

Ложь, что умный в горы не пойдёт!
Ты пошёл, ты не поверил слухам —
И мягчал гранит, и таял лёд,
И туман у ног стелился пухом…

Если в вечный снег навеки ты
Ляжешь – над тобою, как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.

1969 г.

Он не вернулся из боя

Почему всё не так? Вроде – всё как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода…
Только – он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас —
Когда он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал, —
А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь, – не про то разговор:
Вдруг заметил я – нас было двое…
Для меня – будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.

Нынче вырвалась, словно из плена, весна, —
По ошибке окликнул его я:
«Друг, оставь покурить!» – а в ответ —
тишина…
Он вчера не вернулся из боя.

Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие – как часовые…
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.

Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло – для обоих.
Всё теперь – одному, только кажется мне —
Это я не вернулся из боя.

1969 г.

Сыновья уходят в бой

Сегодня не слышно биенья сердец —
Оно для аллей и беседок.
Я падаю, грудью хватая свинец,
Подумать успев напоследок:

«На этот раз мне не вернуться,
Я ухожу – придёт другой».
Мы не успели оглянуться —
А сыновья уходят в бой!

Вот кто-то, решив: «После нас – хоть потоп»,
Как в пропасть шагнул из окопа.
А я для того свой покинул окоп,
Чтоб не было вовсе потопа.

Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землёй.
Мы не успели оглянуться —
А сыновья уходят в бой!

Кто сменит меня, кто в атаку пойдёт?
Кто выйдет к заветному мосту?
И мне захотелось – пусть будет вон тот,
Одетый во всё не по росту.

Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто придёт за мной.
Мы не успели оглянуться —
А сыновья уходят в бой!

Разрывы глушили биенье сердец,
Моё же мне громко стучало,
Что всё же конец мой – ещё не конец:
Конец – это чьё-то начало.

Сейчас глаза мои сомкнутся,
Я крепко обнимусь с землёй.
Мы не успели оглянуться —
А сыновья уходят в бой!

1969 г.

В темноте

Темнота впереди – подожди!
Там – стеною закаты багровые,
Встречный ветер, косые дожди
И дороги – дороги неровные. Там —
чужие слова,
Там – дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются
В темноте. Там проверка на прочность: бои,
И туманы, и ветры с прибоями.
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями. Там – чужие слова,
Там – дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются
В темноте. Там и звуки, и краски не те,
Только – мне выбирать не приходится.
Очень нужен я там, в темноте…
Ничего! Распогодится! Там – чужие слова,
Там – дурная молва,
Там ненужные встречи случаются,
Там сгорела, пожухла трава,
И следы не читаются
В темноте.

1969 г.

«Целуя знамя в пропылённый шёлк…»

Целуя знамя в пропылённый шёлк
И выплюнув в отчаянье протезы,
Фельдмаршал звал: «Вперёд, мой славный полк!
Презрейте смерть, мои головорезы!»

И смятыми знамёнами горды,
Воспалены талантливою речью, —
Одни стремились в первые ряды —
Расталкивая спины и зады,
И первыми ложились под картечью.

Хитрец – и тот, который не был смел, —
Не пожелав платить такую цену,
Полз в задний ряд – но там не уцелел:
Его свои же брали на прицел —
И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий – без сапог,
Но после битвы – заживут, как крезы, —
Прекрасный полк, надёжный, верный полк —
Отборные в полку головорезы!

А третьи средь битвы и беды
Старались сохранить и грудь и спину,
Не выходя ни в первые ряды,
Ни в задние, – но, как из-за еды,
Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые труды
И будут гибнуть в рамах, на картине, —
Те, что не вышли в первые ряды,
Но не были и сзади – и горды,
Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,
Не слышно меди, только звон железа,
Ах, славный полк, надёжный верный полк,
В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамён не запятнать,
Дышал фельдмаршал весело и ровно, —
Чтоб их в глазах потомков оправдать,
Он крикнул: «Кто-то должен умирать —
А кто-то должен выжить, – безусловно!»

И нет звезды тусклее, чем у них, —
Уверенно дотянут до кончины,
Скрываясь за отчаянных и злых,
Последний ряд оставив для других, —
Умеренные люди середины.

…В грязь втоптаны знамёна, смятый шёлк,
Фельдмаршальские жезлы и протезы.
Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
В котором сплошь одни головорезы?

1971 г.

Черные бушлаты

За нашей спиной остались паденья, закаты,
Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы
невидимый взлёт!
Мне хочется верить, что чёрные наши
бушлаты
Дадут нам возможность сегодня увидеть
восход.

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!»
Попробуем – ладно! Увидим, какой оборот.
Я только подумал, чужие куря папироски:
«Тут кто как сумеет, – мне важно увидеть
восход».

Особая рота – особый почёт для сапёра.
Не прыгайте с финкой на спину мою
из ветвей,
Напрасно стараться, – я и с перерезанным
горлом
Сегодня увижу восход до развязки своей.

Прошли по тылам мы, держась, чтоб
не резать их сонных,
И вдруг я заметил, когда прокусили
проход, —
Ещё несмышлёный, зелёный, но чуткий
подсолнух
Уже повернулся верхушкой своей
на восход.

За нашей спиною в шесть тридцать
остались – я знаю, —
Не только паденья, закаты, но взлёт
и восход.
Два провода голых, зубами скрипя,
зачищаю, —
Восхода не видел, но понял: вот-вот —
и взойдёт.

… Уходит обратно на нас поредевшая рота.
Что было – неважно, а важен лишь
взорванный форт.
Мне хочется верить, что грубая наша
работа
Вам дарит возможность беспошлинно
видеть восход.

1972 г.

Мы вращаем Землю

От границы мы Землю вертели назад —
Было дело сначала.
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось
вспять
И едва не зашло на востоке.
Мы не меряем Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя,
Мы толкаем её сапогами —
От себя, от себя!
И от ветра с востока пригнулись стога,
Жмётся к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направленье удара.
Не пугайтесь, когда не на месте закат,
Судный день – это сказки для старших,
Просто Землю вращают, куда захотят
Наши сменные роты на марше.
Мы ползём, бугорки обнимаем,
Кочки тискаем зло, не любя,
И коленями Землю толкаем —
От себя, от себя!
Здесь никто б не нашёл, даже если б хотел,
Руки кверху поднявших.
Всем живым ощутимая польза от тел:
Как прикрытье используем павших.
Этот глупый свинец всех ли сразу найдёт?
Где настигнет – в упор или с тыла?
Кто-то там, впереди, навалился на дот —
И Земля на мгновенье застыла.
Я ступни свои сзади оставил,
Мимоходом по мёртвым скорбя,
Шар земной я вращаю локтями —
От себя, от себя!
Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вздохе.
Но на запад, на запад ползёт батальон,
Чтобы солнце взошло на востоке.
Животом – по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвёмся на запад.
Руки, ноги – на месте ли, нет ли?
Как на свадьбе росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли —
На себя! Под себя! От себя!