Читать онлайн Подлунник

Глава 1. В полночь жаворонок пел

Весна – время, когда всё расцветает и обновляется: цветы, листья, птицы и звери, люди… но не все. Хотя я давно уже не молода, каждый год до этого ощущала, как обновляюсь вместе с природой, однако на этот раз ничего подобного не произошло. Суставы, зубы, теперь ещё и сердце будто сговорились, чтобы меня доконать. Глупо, наверно, но я по-детски злилась на набухающие почки, хотела заткнуть уши, чтобы не слышать птиц, и побить палкой молодую крапиву.

Интересно, чувствует ли Джазеф то же самое? Может быть, это начало нашего конца? Хотя он наверняка назовёт меня сбрендившей старухой, но заверит, что ему придётся терпеть меня ещё минимум пятьдесят вёсен, и мы вместе над этим посмеёмся.

Я поудобнее устроила на плече корзину с картошкой и квашеной капустой, и ускорила шаг, насколько позволяли больные колени. Сегодня сготовлю для Джаза отличный обед, а то всё ячмень да ячмень.

Проходя по дороге средь полей, я наблюдала за землепашцами, которые уже заканчивали работу. Урожай в этом году явно выдался добрым, как и в последние несколько лет. Не то что в нашей с Джазефом молодости: то засуха с пожаром, то наводнение или мор скота. Но хуже всего, конечно, были набеги кочевников! Я всегда пыталась утешить себя тем, что следующему поколению будет житься хорошо… но почему не нашему? Почему?!

Из-за невесёлых раздумий я не сразу заметила фигуру, что брела мне навстречу. Сначала понадеялась, что это Джаз (пусть бы старый бездельник помог мне донести дурацкую корзину!), но по пёстрому одеянию и необычайно плавной походке узнала местную знахарку Лойлу. Что это она забыла в этом краю села, в двух шагах от нашего дома?

– Здравствуйте, Лойла, – я уважительно поздоровалась со знахаркой.

Чем старше мы с мужем становились, тем чаще пользовались её услугами, поэтому старались поддерживать хорошие отношения. Хотя что-то в этой женщине неопределённого возраста, вечно замотанной в цветастые тряпки и увешанной бренчащими украшениями, вызывало в моей душе смутные тревоги. Ещё эти её вечные чёрные перчатки! Она не снимала их даже у себя дома, когда пользовала больных. Может, у Лойлы какая-нибудь кожная болезнь, которую даже она не может вылечить?

– Здравствуй, Илиса, – ответила Лойла глубоким хрипловатым голосом, – как твоё самочувствие?

– Да что-то плохо в последнее время начали действовать ваши травки, – прямо сказала я.

– Как же так? – Лойла слегка хлопнула себя ладонями по бокам, – лучшие пучочки с прошлой осени для тебя специально развязала!

Мне стало неловко.

– Уверена, со снадобьями всё в порядке! – заверила её я. – Просто природа берёт своё, её не обманешь.

– Да-а, – протянула знахарка поравнявшись со мной, и её больших чёрных глазах мелькнули лукавые огоньки, – редко когда природу удаётся обмануть.

– Редко? Вы ведь имели в виду «никогда»? – и тут же сама себя осадила: – Только не пытайтесь втюхать мне очередную «чудодейственную» мазь. При всём уважении.

– Милая, давай не будем говорить о таких вещах прямо на улице, – Лойла приложила палец, унизанный перстнями поверх чёрной перчатки, к полным блестящим губам, – если и правда чувствуешь, что пора обновить свою природу, обсудим всё вечером в моей хижине.

Она продолжила плавно и неторопливо идти своей дорогой.

– О каких ещё «таких вещах»? – крикнула я ей вслед.

– В моей хижине. После заката, – загадочно повторила Лойла.

Дома я сразу принялась за приготовление сытного обеда. Положила порубленные овощи в горшок с выщербленным краем (давно пора купить новый), насыпала горсть перловой крупы. Добавила лавровый лист. Джаз небось опять будет ворчать, что видит мясо только по праздникам, так что лучше не скупиться и добавить масла, а под конец разбить в варево яйцо. Хорошо бы хоть одна из наших кур сегодня снеслась, а то половину из них давно пора пустить на суп. Ещё я надеялась, что успею поткать до заката.

К счастью, Джазеф вернулся с полей рано. Я помогла ему снять заплечную котомку, так как его спина едва разгибалась. Мне грустно было видеть его таким. С кряхтением Джаз уселся на лавку, и мы сразу же принялись за еду. Я сообщила, что вечером иду к знахарке.

– На ночь глядя? – удивился он. – Боишься, что бессонница одолеет? Или собираешься ходить во сне?

– Если начну ходить, просто привяжи меня ремнём к кровати, – усмехнулась я.

– Да я тебя лучше в плуг запрягу. Зачем рабочей силе пропадать?

Так, с любовью подзуживая друг друга, мы просидели до самого заката. Спохватившись, я накинула на плечи шерстяной платок и чуть ли не выпрыгнула из дома, свалив на старого мытьё посуды. Я не знала, сколько продлится встреча, поэтому, потому наказала ему, если что, ложиться спать без меня.

К тому времени у меня сильно разыгралось любопытство. Хотя Лойла всегда любила напустить туману, сегодня она повела себя особенно таинственно.

Сельская дорога проходила через главную улицу, бежала дальше, делая несколько плавных петель между холмов с небольшими фермами, и превращалась в узкую тропинку. Только затем она достигала домика Лойлы. Он в чём-то походил на свою хозяйку: приземистый, тёмный, весь обвешанный украшениями и амулетами. Над дверью красовались рога молодого оленя, над окошком – разноцветные ниточки с вплетёнными в них деревянными и костяными бусинами. На заборе соломенные куколки от дурных духов. Я прекрасно знала, что внутри жилища Лойлы причудливых вещей ещё больше.

К моему удивлению, к домику пришла не я одна. На пятачке у крыльца толпилось больше десятка женщин из нашего села. Была здесь и моя соседка-фермерша Нириан, и толстая лавочница Юва – довольно разношёрстная компания. Объединяло женщин то, что все они были пожилые. Маленькая толпа приглушённо гудела, как пчелиный улей. Почему-то все переговаривались вполголоса.

– Привет, Нириан, что здесь за столпотворение? – спросила я, тоже невольно перейдя на полушёпот.

– Лойла обещала провести обряд, – ответила та, – со значением расширив глаза.

Как будто я должна сразу понять, что это значит!

– Обряд обновления! – пояснила Юва.

– Да пожди ты рассказывать! – шикнул голос из толпы. – Лойла её (его) пока не одобрила.

– Но без неё ничего не получится. Холина струсила в последний момент, глупая курица, а полнолуние уже сегодня! Мы не успеем найти никого нового.

– Неужели двенадцати не хватит?

– На моей памяти хватало и шести, – неожиданно громко раздался голос Лойлы. Все женщины тут же притихли, – на меньшую компанию он даже не приходит, это ниже его достоинства.

– Кто не приходит? – задала я закономерный вопрос. Но на меня все зашикали.

Знахарка важно и торжественно спустилась с крыльца, и толпа расступалась перед ней, пока мы с Лойлой не оказались лицом к лицу. На этот раз её костюм выделялся не яркостью, а полной чернотой и отсутствием украшений.

– Скажи честно, Илиса, чего ты желаешь? За что ты зла на весну? – спросила знахарка, глядя мне прямо в глаза. – Чего ты жаждешь больше всего в жизни, в часах которой осталась жалкая горсточка песка?

Ответ сорвался с губ почти помимо моей воли:

– Я бы очень хотела, чтобы мы с мужем… с Джазефом… снова стали молодыми!

Под одобрительным взглядом ведуньи и поддерживающими шепотками знакомых женщин я осмелела и продолжила:

– Я хочу прожить ещё одну, более удачную и приятную жизнь!

– Как и все мы! Мы тоже! Да здравствует молодость! – донеслись возгласы из толпы.

Пухлая ладонь Ювы легла мне на плечо, и она прошептала мне прямо в ухо:

– Молодец, ты и нас выручишь, и сама в накладе не останешься. Доверься Лойле, она не в первый раз с ним договаривается.

– Да с кем?!

– С Подлунником!

Она прошептала странное слово так тихо, что я подумала, что ослышалась.

– Девочки, – вкрадчивым, медовым голосом начала Лойла, – посмотрите внимательно на эти монеты, – Видели такие когда-нибудь?

Старухи стали вытягивать морщинистые шеи, близоруко щуриться, потом три медные монеты пошли по рукам.

– Такую шнаю! – воскликнула Ягния, самая старая из нас. – На ней этот отчеканен… Лир… Лар… Ну тот штарый король, который был до штарого короля.

– А на второй монете – тот, что был до него, – поведала Лойла, – а на этой, выщербленной, ещё более старый король. Всеми этими монетами я получала сдачу на рынке, когда они были в ходу.

– Ты хочешь сказать… – Ува.

– То есть вам, получается, сто, сто десять, сто двад… – Нириан.

– Или вы удачно откопали их у себя в огороде, – встряла я.

– Илиса!

– А что я-то?

– Ничего, ничего, Илиса у нас вся свою в бабушку. Та ещё с раннего детства была остра на язык, – невозмутимо усмехнулась Лойла.

– Вы знали её бабушку в детстве?! – воскликнула Нириан.

– Знала ли я её? Да я была повитухой, когда её рожали.

– Во-первых, вы все в сказки поверили. Во-вторых, мне нечем платить за какой-то там наговор. Мы до лета едва концы с концами сведём.

– Обряд, – мягко поправила Лойла, – и никакая плата мне от тебя не нужна. Вот ему она потребуется, но те… кхм… средства у тебя всегда при себе. У тебя ещё будет шанс отказаться, но сначала я представлю тебе и остальным последнее доказательство. Но это будет уже перед полуночью, на подсолнечной поляне. Можешь и не приходить, но если нас всё же станет тринадцать, результат будет просто потрясающим! Мне раньше ни разу не удавалось собрать столько народу. Столько мудрых, смелых и сильных женщин, которые знают, чего хотят.

В разгар весны темнеет поздно, так что пока мы судили да рядили, до полуночи осталась пару часов. Я решила уже не ходить домой, за что суставы были мне благодарны. К тому же, Лойла проявила себя как хорошая хозяйка. Она угощала нас ароматным травяным чаем с пряностями и свежим, ещё тёплым печеньем. От угощения мне стало тепло и весело… пожалуй, даже слишком весело. Я заподозрила, что в чае были не только специи, но и кое-что колдовское. Но тревоги почему-то не возникло.

По команде Лойлы все отправились на подсолнечную поляну – небольшой, почти круглый пустырь посреди поля, на котором сажали подсолнухи. Сейчас они, конечно, ещё не цвели. Двигались мы резво, как будто загадочное средство Лойлы уже начало действовать, хотя некоторые из нас недавно стали бабушками, а кое-кто уже в прабабки готовился. Большинство старушек весело болтали, я же помалкивала и думала о словах знахарки.

Если она говорила правду о том, что собирала в старые времена, то ясно, почему немногие решались присоединиться. Церковь жёстко пресекала любое ведьмовство, заклинания и общение с духами. Можно было нарваться на прилюдную порку, клеймение, а то и смертную казнь. Постепенно власть церкви и слабела вместе с гонениями ведьм. Но король, правивший до нынешнего, счёл, что у церкви всё равно слишком много власти, и разогнал церковников. Последствия беспорядков, начавшихся тогда в стране, я застала в раннем детстве – первое испытание в череде невзгод.

Лойла сделала нам знак остановиться.

– Здесь никого не будет до утра, – сказала она, – итак, девушки, что мы будем делать: мы вызовем Подлунника, древнего и могущественного ночного духа. И убедим его поделиться с нами тем временем, которое он насобирал у живых существ за многие тысячи лет. Для начала, я попрошу вас раздеться донага. Я сделаю то же самое, и пока всё подготовлю.

Некоторые старухи возмутились, другие отмалчивались, раздеваться никто не спешил.

– Смелее! – подбодрила Лойла. – Чего нам, девочкам, стесняться?

Она первой скинула чёрный балахон и оказалась под ним совсем нагой. Дорогие чёрные перчатки на фоне бледной, покрытой старческими пятнами кожи, выглядели неуместно. Свисающая почти до пупа грудь, дряблые бёдра и руки, морщинистая шея – судя по телу, она была примерно моей ровесницей, хотя лицо оставалось довольно моложавым.

– Смотрите, особенно ты, Илисия! Что это, по вашему, такое?

Она повернулась к нам спиной и указала на свою поясницу. Несмотря на растяжки кожи, на ней отчётливо виднелось багровое клеймо, напоминающее по форме перечёркнутый треугольник – «шляпа и метла». Из народных страшилок все знали, что так клеймили ведьм, только вот в последний раз это делали… больше ста лет назад.

Я задрожала, подошла поближе, чтобы удостовериться, что глаза меня не обманывают. Сомнений не было – тот самый знак, и выжжен глубоко. Наверняка боль была безумная, никто не сделает себе самой такое по доброй воле. Я поверила.

Глава 2. В полдень ухала сова

– Старые шрамы и травмы, обновление, к сожалению, не исцеляет, – сказала Лойла, – но ваши старческие ревматизмы и дальнозокости – пожалуйста!

– А гниль в груди? – спросила я, вспомнив про кашель Джазефа.

– И гниль, если она началась не в юности.

– А жубы новые выраштут? – осведомилась Ягния.

– Ну конечно! кроме тех, которые вы пожертвуете. Если, конечно, выберете такое подношение.

Ведунью снова засыпали градом вопросов и возмущений. Она продолжала готовить всё для обряда, только приговаривая, чтобы мы раздевались поскорей. Лойла поставила посреди поляны треножник с широкой чашей, насыпала туда углей и каких-то сухих трав, побрызгала маслами. Потом на единственном на всё поле пеньке разложила нож, выглядевший очень острым, ножницы, клещи и странного вида топорик.

– Ничто, кроме несчастий, на даётся в этом мире даром, – монотонно вещала она, – чтобы у нас получилось призвать Вора Лет, каждая из вас должна принести ему достойный дар. Можете просто отрезать прядь волос, но тогда и получите жалкие пару месяцев.

– А чем вы жертвовали? – спросила Нириан.

Я уже знала ответ. Ведь даже раздевшись полностью, Лойла делала все приготовления в перчатках. Когда она демонстративно сняла их, подняв руки, оказалось, что у неё не достаёт пальцев: двух на левой руке и одного на правой. Старухи заахали и невольно спрятали руки в карманы сарафанов и халатов. Лойла подмигнула нам и очень широко улыбнулась, показав четыре золотых зуба в глубине.

– А всех волос насколько лет хватит?

– А зуба?

– Ноготь тоже потом не отрастёт?

– Ну, ну, девчонки, девчонки, – попыталась утихомирить их Лойла, – вы же не на базаре! В таких делах торг неуместен. Отдайте столько, сколько считаете нужным, и получите столько, сколько заслужили.

С этими словами Лойла подожгла смесь в треножнике. Поляну быстро заволокло ароматным дымом. Постепенно женщины успокоились и выстроились в ломаную очередь: сначала к пеньку, затем к треножнику.

Одной из первых пошла Нириан. Она всегда гордилась своими волосами, и они до сих пор были столь же густыми, как в молодости, только снежно-белыми.

– Они уже больше никогда не вырастут больше той длины, до которой я отрежу? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Всё верно. Подарки назад не забирают.

– Поможете отрезать поровнее? Чуть выше середины шеи, – попросила Нириан.

– Конечно, – ответила Лойла, беря ножницы, – горжусь тобой, Нири.

Через несколько мгновений белоснежная толстая коса оказалась у Нириан в руках, и пожилая женщина, подойдя к треножнику, бросила её в огонь. Пламя коротко полыхнуло синим, аромат трав ненадолго сменился запахом горелых волос. На глазах Нириан блестели слёзы. Лойла оказалась у треножника (я не заметила, как именно) и начала что-то шептать.

Второй вышла лавочница Юва. Она долго стояла у пня и начала мелко дрожать.

– Ну же, решайся! – подбодрила ведунья.

Юва схватила клещи и быстрым движением, каким ощипывала кур, вырвала себе ноготь на левом мизинце. Чуть постояв молча, словно не осознавая собственный поступок, она истошно завизжала. Зажимая кровящий палец, доковыляла до треножника. Попыталась бросить в огонь окровавленный ноготь, но он прилип к её ладони. Юва рыдала, тряся пухлой рукой, пока он не упал. На этот раз пламя полыхнуло зелёным. Лойла протянула ей чистую тряпицу, чтобы остановить кровь.

– Цвет другой! – взвизгнула Юва. – Почему другой цвет?! Моя жертва меньше что ли?!

Лойла продолжила шептать, полуприкрыв глаза и протягивая ей ткань. Её лицо стало будто восковым, не считая чёрного провала рта. Мне наконец удалось различить слова. Ведунья повторяла нараспев:

– В полночь жаворонок пел,

В полночь ухала сова,

Повернётся время вспять,

И седая голова

Станет тёмную опять,

И нальётся силой тело!

У других забери –

И нам подари!

У других забери –

И нам подари!

Приди, приди,

Вор Лет, Сын Луны!

К бодро подковыляла Ягния. Уверенно взяла кусачки, засунула себе за щёку и с громким кряхтением вытащила зуб.

– Предпошледний! – довольно прошамкала она. – Жато оштальные вошштановлю. Ешли лет хватит…

Её сморщенное, похожее на сушёную сливу лицо скривилось ещё сильнее из-за сомнений.

– А и ладно, как гритша, жгорел шарай, гори и хата!

С каким-то медвежьим рыком старуха вырвала свой последний зуб и метко забросила оба в треножник. Пламя снова на миг посинело.

Дальше таинство «дарования» проходило почти без задержек. Были ещё волося, зубы и ногти – не всегда по одной штуке. Жена мельника взяла топорик и, ухнув, оттяпала себе левый мизинец по второй сустав. Принимая дар, огонь покраснел.

– Чего это он? – тут же спросила Юва, баюкая свой палец. – Её жертва самая дорогая? А можно дожертвовать? Пережертвовать?

Лойла ничего не ответила, только забормотала громче и сдвинула брови, мол, прояви уважение, старая курица. Сама знахарка выбрала нож и поднесла его к лицу. «Неужто глаз выколет?!» – испугалась я. Но Лойла завела нож куда-то под волосы, сморщилась и издала глухой стон сквозь сжатые губы, а потом показала нам всем своё ухо. Её пламя тоже было красным: она явно считала, что с мелкими ставками игра не стоит свеч.

И тут я осознала, что осталась совсем одна.

– Ну что, Или, решилась? В следующий раз буду собирать лет через тридцать, не доживёшь. Может, и отела бы раньше, но он не сподобится. Нельзя такую почтенную сущность почем зря между мирами гонять.

– Да решилась я, решилась, – ответила я.

Отступать было поздно. Даже если бы я передумала, стая перевозбуждённых старух могла и взбучку задать. Я задумалась о своём теле, пробежала по нему взглядом: ноги с распухшими коленками, обвисший живот, родимое пятно в форме божьей коровки на груди. Ощупала лицо и волосы. Что в этом мешке с костями может быть настолько ценным, что купит целых две новых молодости – для меня и Джазефа?

Руки нужны, чтобы работать, иначе в новой жизни себя не прокормишь. На молодых ногах хотелось бы побегать. Зубы… пришлось бы выдергать целую челюсть. Наконец, я заставила свою трясущуюся руку взять топорик. Пусть будет безымянный палец правой руки. Особую важность ему придаёт обручальное кольцо. Главное не закрывать глаза, а то можно и лишнего оттяпать.

Я сняла простое медное колечко, потускневшее от времени, скользкими от пота пальцами. Ведунья и остальные старухи выжидающе глядели на меня. Огонь потрескивал, будто тоже выражал нетерпения. В его скачущем свете все выглядели ещё старше, словно сборище голых складчатых жаб, обрюзгших, с пучками жидких волос, похожих на засохшие водоросли. Да они сами как демоны болотные! Неужели я тоже такая?! Меня вдруг бросило в холод от страха, но не от из-за жуткого обряда, а из-за того, что если он не удастся, впереди не будет ждать ничего, кроме окончательного одряхления и смерти.

Ободрив себя боевым кличем, который звучал как обычный старушечий визг, я опустила топорик. В последний момент рука дёрнулась, и вместе с безымянным пальцем я отсекла кончик мизинца.

Боль пришла не сразу: сначала руку обожгло холодом, потом жаром. Зато когда она настигла меня, я чуть не потеряла сознание. Заливаясь слезами и стараясь сдерживать крики, я заковыляла к треножнику. Но снова сумасшедшая, назойливая мысль: «А вдруг не хватит?! Что же ещё, что ещё?».

– Ну теперь-то чего, бросай! – крикнула одна из старух.

Мой затуманенный взгляд вновь метнулся вниз и наткнулся на родимое пятно. Красное, выпуклое, с несколькими неровными «лучиками». В юности я очень стеснялась его и даже не носила сарафанов с вырезом. Это Джазеф придумал, что оно похоже на божью коровку. Сколько раз он целовал его, сколько раз оно ощущало прикосновение его пальцев… Я вернулась к пню, схватила ножницы, оттянула кожу и срезала красный участок подчистую.

Лойла что-то однообразно выкрикивала страшным низким голосом, старухи восторженно завопила, но я их почти не слышала из-за бешеного стука крови в ушах. Из последних сил добравшись до огня, я бросила в него безымянный палец, обрубок мизинца и лоскуток кожи. Мне показалось, что красные языки взмыли выше, чем во все прошлые разы. Но, возможно, это из-за вспышек боли перед глазами.

Я теперь всё видела с багрово-красным отливом: огромную полную Луну, чёрные глаза Лойлы, глиняную чашу с тёмной жидкостью, которую она мне протягивала. Краем уха я уловила неуместный, невозможный в такое время звук – заливистую трель жаворонка. Может, это всего лишь звон у меня в ушах?..

– Илиса, Илиса, не засыпай! – рот ведуньи показался мне широченным, на всё лицо, как у лягушки. – Выпей ещё чаю, выпей, станет легче.

Я не могла поднять руки и чувствовала, что вот-вот упаду. Лойла поднесла чашку к моим губам и влила густой сладко-горький напиток в мой безвольно приоткрытый рот. Боль сразу поутихла. Взяв мою руку, Лойла прижала к культям пальцев какой-то мох, и он начал впитывать кровь. Основания пальцев она перетянула прочными шнурками.

– Пейте, пейте чай, девочки, – увещевала Лойла, словно словно нянька, – скоро вам понадобятся силы.

– Это ещё для чего? – Юва выразила наше общее возмущение. – Разве не хватит того, что мы себя покоцали?!

– Когда ты выжовешь этого швоего подлунного демона? – спросила Ягния.

Теперь её слова ещё сложнее было разобрать.

– Так я его уже вызвала. Он давно наблюдает за вами, девочки. И он доволен, о-о-очень доволен, – сказала Лойла, повернулась спиной к огню и к нам и томно прошептала: – Здравствуй, Сын Луны. Я скучала.

Повисла мёртвая тишина. Все взгляды обратились за пламя и медленно поползли вверх – тот, кто стоял там, оказался ужасно, неестественно высок. Я и представить не могла, что по земле может ходить такое существо. Оно стояло будто на цыпочках: длинные пальцы ног, похожие на корни, приподнимали его над землей, и было их явно больше пяти. На длиннющих пружинистых ногах (или лапах?) было по два колена. Туловище больше походило на человеческое, точнее, на мужское: квадратные грудные мышцы, выпирающие ребра, живот такой впалый, будто прилип к позвоночнику, но тоже исчерченный жгутами мышц. Руки похожи на ноги – длинные, многопалые, они свисали до верхних колен и имели по два локтя.

А голова… О, боги и святые! Мельком взглянув на неё, я долго не могла заставить себя снова поднять взгляд. Лица как такового не было – головой демону служил огромный цветок подсолнечника. На длинной и гибкой стеблеобразной шее. Ярко-желтые лепестки только подчеркивали глубокую лаковую черноту кожи и, казалось, излучали собственное тёплое свечение. Спелые черные семечки на диске лица зловеще поблескивали, а на какие-либо черты лица не было и намека.

Опустив свою цветочную голову, чудовище уставилось на Лойлу.

Ведунья что-то ворковала ему, чуть ли не мурлыкала, как кошка. Одной рукой трепетно коснувшись лапы Подлунника, второй она махнула нам. Крикнула:

– В круг! Встаньте вокруг нас. Живее, девочки, живее!

Старухи, стараясь обходить ночного духа по широкой дуге, разбрелись в стороны и образовали круг. Лойла осталась подле чудовища, села прямо на землю, а потом легла на спину, широко разведя ноги.

– Что это она удумала? – воскликнула Нириам.

– Бешштыдница… – прошамкала Ягния.

– Ну мы-то тоже хороши, – возразила Юва, – а что, девки… он ничего!

– Неужели они… будут…

Я не смогла закончить мысль, язык свело от страха и отвращения. Член существа не был похож на человеческий и даже на уд какой-нибудь домашней скотины или собаки. В свёрнутом состоянии он представлял собой увесистый диск внизу живота. И когда Лойла застыла в призывной позе, он медленно развернулся, как хоботок бабочки. К концу он плавно сужался, подобно молодому ростку.

Колени существа сложились, и оно уперлось в землю локтями, накрыв своим длинным телом Лойлу. Подлунник так сгорбился, что голова-цветок оказалась прямо над ее лицом. «Как оса жалит,» – мелькнула мысль. И в этот момент он, видимо, «ужалил», потому что Лойла вскрикнула и заизвивалась под ним.

Она тяжело дышала, выгибала спину и запрокидывала голову с растрепавшимися волосами: наполовину черными, наполовину седыми. Гладила существо трясущимися узловатыми пальцами по груди и костлявыми плечами, а вскоре начала отрывисто стонать. Мне её стоны показались нарочитыми, да и Подлуннику, похоже, они были безразличны. Он двигался и двигался себе в ровном, как у мельничного колеса, ритме.

Через некоторое время он оставил Лойлу, которая выглядела обессиленной, и снова встал во весь свой исполинский рост (Подлунник был выше человеческого мужчины почти в два раза). Шея-стебель медленно поворачивалась, так что подсолнечная голова будто переводила взгляд с одной старой женщины на другую. Многие отводили взгляд, а кто-то и всхлипывал, закрывая лицо руками.