Читать онлайн Под знаком Страдивари

Глава 1. Сомнения после подмены.

Участники необычной операции, дерзкой по замыслу и идеальной по исполнению, ожидали её последствий через несколько дней после её совершения. Однако прошли уже три недели, но ни о каких действиях со стороны Грановского-старшего им не было известно. Единственным объяснением этого могло быть то, что профессор до сих пор не открывал футляр и не обнаружил подмену скрипки. В это сложно было поверить, но других версий не было. Аркадий Львович по-прежнему приходил в консерваторию и проводил занятия.

Между тем, его сын Михаил Грановский после истории со скрипкой, не желал общаться с отцом и даже не ответил на несколько его звонков. Он уже закончил консерваторию и стал блестящим, подающим большие надежды скрипачом и за его плечами уже были призовые места в международных конкурсах. Единственной и существенной утратой после истории с подменой, Михаил считал отсутствие возможности играть на той чудесной скрипке. Часто в его памяти возникал удивительный звук инструмента и он представлял, как сыграл бы на нём на большой сцене на концерте. Конечно, Михаил не сомневался в справедливости проведения той невероятной «спецоперации», в которой он был, пожалуй, главным действующим лицом. Но, порой, ему казалось, что на таком инструменте не должен играть человек, в возрасте сорока лет решивший вспомнить свои детские опыты в музыкальной школе. Нет, конечно, племянник Рубио по праву владеет им…Но играть кроме Чижыка-Пыжика вряд ли что-то сможет. Грановский-младший пытался гнать прочь эти мысли, но ему плохо это удавалось.

В голове у Михаила проносились различные предложения, которые он мог бы сделать племяннику Рубио, с целью купить или взять в аренду эту скрипку. Терзаемый сомнениями он обращается к зав. кафедрой истории музыки Менделю за советом. С юношеской горячностью Грановский младший изложил свой замысел, приводя в пример истории с дорогими произведениями искусства, которые выкупают для размещения в музее, где за ними надлежащим образом следят, изучают и выставляют, чтобы все могли насладиться ими.

Лев Моисеевич с сомнением выслушал молодого музыканта и обратил внимание, что музеи выкупают произведения искусства не столько из-за заботы о людях, а скорее, ради получения прибыли от привлечения посетителей. Но само стремление играть на превосходном инструменте Мендель понимал, приветствовал и обещал при случае переговорить с племянником Рубио о предложении Михаила.

Глава 2. Преображённая скрипка.

Между тем я, ничего не ведавший о тех драматичных событиях, продолжал прежнюю жизнь, совмещая работу в мебельной компании с любовью к музыке и продолжая по вечерам пробовать играть на скрипке. Каждый раз беря в руки инструмент, я поражался мастерству скрипичного реставратора Чилингарова, в чьих руках побывала моя скрипка.

Удивительно, как тот итальянский лак, которым, по словам мастера, он покрыл скрипку, преобразил её. Мне даже казалось, что она, как в сказке, превратилась из Золушки в Принцессу. Беря её в руки, я на несколько мгновений замирал, ощущая её тепло и наслаждаясь какой-то силой, исходящей от неё. Конечно, я не преминул через неделю после получения скрипки позвонить Роберту Григорьевичу и выразить своё восхищение его работой. Во время разговора я даже поинтересовался – где можно приобрести такой чудный лак. Чилингаров, посмеиваясь сказал, что секрет утерян и вряд ли возможно воспроизведение его состава.

– Скрывает секрет, – уважительно подумал я.

Мне даже стало казаться, что я стал играть лучше на преображённом инструменте. Хотя внутренний голос выражал сомнения по этому поводу, но и он соглашался, что звук у скрипки стал намного лучше.

Глава 3. Первые зрители в амфитеатре.

Между тем, мой концертный зал, о котором я писал в предыдущей книге, стал постепенно приобретать известность. Идея, высказанная мной в споре с собственным внутренним голосом, неожиданно воплотилась в жизнь. Зайдя как-то в детский сад, чтобы забрать оттуда свою племянницу, я повстречал давнюю знакомую по работе Викторию, которая недавно устроилась воспитательницей в группу малышей. После приветствий и возгласов «А ты как?» и «А, помнишь…» разговор, конечно, перешёл на малышей, и моя знакомая сказала, что хочет повести их куда-нибудь на концерт, но дошколят, к сожалению, никуда не пускают без родителей. Только школьников.

И тут у меня в мозгу, видимо, в его мало контролируемой части, возникла идея пригласить всю группу в свой концертный зал. Не исключено, что я таким образом хотел произвести впечатление на Викторию. Опасаясь противодействия со стороны очень рассудительного внутреннего голоса, эта шальная мысль помчалась к выходу и уже вскоре сбивчиво, но настойчиво слетала у меня с языка и приглашала в необычное путешествие. Моя знакомая от неожиданности раскраснелась. Она, конечно, подумала, что я шучу. Я вообще слыл на работе шутником. Но по мере того, как я описывал концертный зал, как уверенно говорил и как, наконец показал в телефоне несколько фотографий, моя знакомая поверила, но тут же стала отговаривать меня. «Это же неудобно…это столько хлопот тебе… ты не знаешь, что такое группа детей». Последнее соображение, конечно, было весомым и звучало, почти, как «группа захвата», но меня уже было не остановить. Я усилил натиск, видимо, мне действительно хотелось, чтобы в зал пришли зрители и сидели не только в ложе, где помещались лишь три больших кресла, но и в зале, в котором пустовали сорок восемь маленьких кресел. Наконец сопротивление было сломлено. Детсад был в двух шагах от моего дома и предложение казалось заманчивым. Обещав переговорить с заведующей, Вика сказала, что перезвонит мне. А через пару дней ко мне в квартиру важно, строем и попарно входили маленькие люди и с любопытством оглядывали всё вокруг.

Как ни странно, концертный зал прекрасно пережил это мини вторжение и вышел из него без единой царапины. Маленькие зрители долго и шумно рассаживались в зале, крутили головами в разные стороны и показывали то на люстру, то на золотую лепнину на потолке. Но переговаривались только шёпотом – видимо их хорошо подготовили воспитательницы и две родительницы, сопровождавшие их вояж. Когда же зазвучали отрывки из произведений Чайковского «Лебединное озеро» и «Щелкунчик», шёпот и вовсе смолк, а в темноте только поблёскивали десятки глаз и белели банты у девочек. Это были первые настоящие зрители, заполнившие амфитеатр.

Глава 4. Гости из Италии.

Впрочем, о существовании моего необычного концертного зала вскоре узнали и у меня на работе. Да я и сам не скрывал особенно этого и, пожалуй, был рад показать им всё. С показа своего зала моим итальянским друзьям, с которыми мы вели бизнес и началась невероятная история, в которой главной героиней вновь оказалась скрипка, доставшаяся мне от моего дядюшки Рубио.

Джузеппе, наш итальянский партнёр, у которого мы закупали мебель напрямую от фабрик Милана, в очередной свой приезд в Петербург представил мне своего друга Антонио Корелли и отрекомендовал его, как коммерсанта и большого любителя музыки. После деловых встреч и подписания серии контрактов я пригласил итальянцев к себе домой, где вскоре с наслаждением наблюдал за реакцией гостей, очутившихся в ложе моего театра. Джузеппе, неплохо говоривший по-русски, вдруг забыл все слова и, с широко раскрытыми глазами, стал обращаться ко мне только по-итальянски. Антонио же внимательно всё осматривал и только часто говорил « bene…benissimo! …fantastic…»

После мини концерта, уже за ужином, мои гости потребовали рассказать им, как и почему возникла такая необычная идея и как удалось её воплотить. Я с удовольствием им рассказал всю историю про театр, подробно описанную в книге «Медальоны Россини». Итальянцы продолжали окать, т.к. «о-о…» по-итальянски соответствует нашему «ах». Затем в разговоре я упомянул скрипку Рубио, непосредственно связанную с историей про музыкальный архив, который затем и превратился в этот концертный зал. Конечно, я не мог им рассказать про невероятные приключения скрипки, о которых тогда и сам не имел ни малейшего представления.

 Гости попросили меня показать эту скрипку, с интересом её рассматривали и, слушая мой рассказ, продолжали восклицать «benissimo». Большой любитель музыки синьор Корелли особенно тщательно изучал скрипку, тычась носом в каждый изгиб и, казалось, обнюхивал её. Не преминул он заглянуть и под деку, светя фонариком от телефона внутрь. В общем, вечер прошёл, как мне показалось, удачно и лишь большой любитель музыки как-то заскучал под конец, всё больше молчал и рассеянно глядел в окно. Наверное, выпил слишком много, подумал я. И чтобы повеселить его немного, я предложил смонтировать у него дома в Италии такой же концертный зал, как у меня. Синьор Корелли, сразу вышел из рассеянного состояния, рассмеялся и сказал, что обязательно подумает над этим. На этом вечер завершился, но продолжение истории последовало через две недели.

Глава 5. Первое неожиданное предложение.

 Мне на электронную почту пришло письмо от синьора Корелли, в котором он после неоднократных благодарностей за ужин у меня дома и выражения восхищения моим театром, поведал мне любопытную историю. Якобы, после «знакомства» с моей скрипкой, синьор Корелли пытался вспомнить что-то или кого-то, связанного с фамилией Андреолетти – именно эта фамилия была на этикетке внутри скрипки. Наконец в памяти всплыла его давняя знакомая Паола Андреолетти, чей прадед был скрипичным мастером. Паола была крайне взволнована, когда услышала рассказанную историю о том, что в далёкой России нашлась скрипка, изготовленная её прадедом. Далее в письме говорилось, что синьора Андреолетти была бы крайне заинтересована в приобретении для семейной коллекции инструмента и не пожалела бы никаких денег для этого. В конце письма Антонио сообщал мне, что синьора Паола через неделю будет в Петербурге и была бы счастлива взглянуть на инструмент. И уже от себя Антонио советовал не упускать этот шанс и, учитывая такой интерес синьоры Паолы к семейной реликвии, запросить за скрипку не меньше тридцати тысяч долларов.

Такой поворот событий и само предложение оказалось для меня совершенно неожиданным, ведь я не думал о продаже вообще. Хотя в последнее время мне становилось ясно, что я не смогу никогда играть на скрипке хорошо. Нельзя в сорок лет заставить пальцы делать то, чем они не занимались почти тридцать лет. А если и можно, путём неимоверных усилий, тренировок и репетиций, отказавшись от всего другого и изменив весь образ жизни, то я не видел в этом никакого смысла. Я не скрипач, на сцене мне уже никогда не играть, если не считать возможное пиликанье на сцене моего домашнего концертного зала, если мне удастся взгромоздиться на его миниатюрную сцену.

Эти мысли, не раз посещавшие меня, оживились в закоулках моего сознания и развили бурную агитацию после подслушанного ими предложения синьоры Паолы. Это и существенное пополнение бюджета после значительных трат на концертный зал и благородное возвращение семейной реликвии страдающей синьоре Паоле. Конечно, призывы облегчить страданья одинокой итальянки (хотя почему одинокой…? мне ничего не было известно о её семейном положении…) на меня не действовали. Но материальная сторона вопроса была актуальна к рассмотрению.

Зная прекрасно, как партнёры итальянцы могут существенно корректировать стоимость, причём не только на мебель, мне было очевидно, что цена может быть намного выше, чем та на которую намекал Антонио. Но насколько выше? Требовалась срочная консультация мастера Чилингарова.

Не откладывая, я позвонил Роберту Григорьевичу и после дежурных фраз о здоровье, сразу обрушил на него вопрос о стоимости моей скрипки. Как я и предполагал, Чилингаров засопел и фыркнул. После чего терпеливо и чеканя каждое слово сообщил мне, что он мастер-реставратор, а не торговец скрипками. Выдержав первый и вполне ожидаемый отпор, я не сдался и, пустив в ход лесть и неподдельное проявление уважения к его труду, счёл вполне обоснованным сообщить, что подумываю продать скрипку и в таком вопросе могу доверять только ему. Смягчившись после доброй порции лести, Роберт Григорьевич пустился в долгие разъяснения про то, от чего зависит цена и плавно перешёл к истории возникновения струнных инструментов на рубеже пятнадцатого столетия. Надо было что-то делать и мне пришлось соврать о заканчивающемся заряде моего телефона и снова мягко спросить о цене. Роберт Григорьевич, ещё раз фыркнул и сказал, что цена может варьироваться от нескольких сотен тысяч до двух миллионов рублей и что лучше поинтересоваться мнением антикваров, причём именно специалистов по аукционам, желательно именно музыкальных инструментов. Горячо поблагодарив Роберта Григорьевича, я поспешил закончить разговор, дабы у Чилингарова не возникло желание выяснить подробности возможной продажи.

Глава 6. В антикварном магазине.

Для того, чтобы узнать ещё одно мнение, я воспользовался советом Роберта Григорьевича и отправился в солидный антикварный магазин, в котором продавали и старинные инструменты. Встретивший меня оценщик долго вертел скрипку в руках, рассматривал через лупу и шмыгал носом. Наконец он вышел в соседнее помещение и возвратился с солидным седовласым господином с красивым перстнем на правой руке. Процесс осмотра повторился, только седовласый ещё достал с полки смычок и, настроив скрипку, взял несколько аккордов, а под конец пробежался пальцами в сложном пассаже по всем струнам. Я никогда не слышал такого красивого звучания и не видел такой высокой техники. Мне было трудно сдержаться, и я восхищённо высказался о его мастерстве.

– Спасибо, —коротко бросил обладатель перстня и стал расспрашивать меня, откуда у меня скрипка и как давно я ею владею. Не вдаваясь в подробности, я неопределённо что-то промямлил и вновь спросил о цене. Седовласый внимательно посмотрел на меня и сказал, что готов предложить мне наличными два миллиона рублей или выставить на комиссию за два с половиной миллиона. Я не ожидал столь явного подтверждения слов Чилингарова, хотя сумма меня порадовала. Поблагодарив, и сказав, что подумаю, я собрался уходить. Но седовласый попросил меня разрешить сделать несколько снимков и добавил, что у него есть знакомые коллекционеры, которые, возможно, предложат большую сумму.

– Интересно, – подумал я, всё более удивляясь тому, каким сокровищем оказывается владею.

Сделав несколько снимков профессиональным фотоаппаратом, обладатель красивого перстня записал мой номер телефона и сказал, что возможно, позвонит мне. Что-то мне подсказывало, что такая возможность скоро воплотится в реальность.

Глава 7. Кажется, торг тут уместен.

Я оказался прав. Вечером того же дня раздался телефонный звонок, и мужчина приятным баритоном сказал, что это по поводу скрипки. Я без труда узнал своего собеседника из антикварного магазина. Обладатель перстня сразу перешёл к делу и спросил меня за какую цену я хочу продать скрипку.

Если в области музыки, а тем более в области музыкальных инструментов я не был специалистом, то в части ведения переговоров и, особенно, продаж, дилетантом меня нельзя было назвать никак. Поэтому я с удовольствием включился в эту игру и сказал:

– Я вообще-то, не планировал продавать скрипку. – Построение фразы с использованием прошедшего времени было, конечно, элементом игры или, точнее, определённым приёмом в торговле. Впрочем, я не обольщался и прекрасно отдавал себе отчёт, что мой собеседник владеет такими приёмами прекрасно.

– Но, наверное, Вы рассматривали такую возможность, раз обратились к нам, —собеседник начал прощупывать меня.

Тут я решил применить один из моих любимых приёмов в искусстве переговоров и небрежно заметил:

– Да, до беседы в магазине у меня мелькала такая мысль…

На пару секунд собеседник задумался. Видно моя фраза выбивалась из обычного диалога. Но спустя мгновение он вкрадчиво поинтересовался:

– Что же из беседы в магазине могло привести к прекращению мелькания этой мысли?

– Да, собственно говоря, озвученная цена, —уверенно продолжил я и добавил:

– Нельзя сказать, что это мелькание полностью прекратилось, но существенно снизилась его интенсивность.

Стало казаться, что мы разыгрываем интересную партию в увлекательной игре.

– Что ж, – продолжал обладатель красивого перстня, – Я, кажется, знаю, как возобновить это мелькание в прежнем объёме и, более того, преобразовать его в яркое свечение.

«Красиво излагаешь» – захотелось мне сказать. Но я сдержался и невозмутимо произнёс;

– Было бы интересно ознакомиться с Вашим методом.

Мой ответ вынуждал моего собеседника первым делать предложение, к чему я и стремился.