Читать онлайн В плену страсти

Глава 1.

Алиса

Мне семнадцать.

В этом возрасте обычно уже не удочеряют.

Нас не забирают. Нас дотягивают до восемнадцати – и выпускают в никуда.

Я это знала. Знали все.

Поэтому, когда в кабинет вошла Оливия Маршалл с улыбкой, которую носят на благотворительных вечерах, я даже не притворялась, что поверила в «тёплый дом».

Она подошла ко мне, склонилась в дорогом пальто, с ароматом французских духов и кольцом, стоившим, вероятно, больше, чем всё, что я когда-либо держала в руках.

– Алиса, милая. Ты готова?

Нет.

Но я кивнула.

Я оказалась в детском доме в пять лет.

Пять – это возраст, когда уже можешь запомнить лицо матери, но память стирает его слишком быстро, как мел на мокром асфальте: сначала глаза, потом голос, потом только цвет волос и ощущение, будто тебя больше никто не обнимет по-настоящему.

Не как воспитательница, не как нянечка, не как женщина, проходящая мимо и спрашивающая: «А как тебя зовут, солнышко?» – а как кто-то, кто не бросит.

Меня бросили.

Не специально.

Мои родители погибли при пожаре, а меня смогли спасти.

Мы жили в Лондоне, на Кэмден-Гроув, в старом кирпичном доме с облупившейся дверью, но уютом, который тогда казался вечным.

Как я понимаю сейчас, что мы не были богаты, но и не бедны.

Просто… обычная семья.

Мама пекла булочки с корицей по воскресеньям, папа носил нелепые очки и вечно забывал, где оставил ключи, а потом в один день всё сгорело.

Пожар начался ночью, я не помню дыма. Я помню кашель, крик, как меня несут куда-то в темноте.

А потом чужие руки, белый свет, и сирену.

И уже никто не говорит со мной голосом мамы.

В отчёте написали, что возгорание произошло из-за короткого замыкания. Наверное, так и было.

Многие скажут: в пять лет невозможно запомнить столько деталей.

А я вам скажу: если думаешь об этом каждый день – невозможно забыть.

Я перебирала эти воспоминания, как бусы, чтобы ничего не упустить, чтобы не стерлось.

Потому что это всё, что у меня осталось.

Родных у нас не было.

Во всяком случае, таких, кто бы захотел меня забрать.

Я не помню ни бабушки, ни дедушки, ни тёть с дядями, которые бы держали меня за руку и говорили: «Ты не одна».

Может, кто-то и был.

Просто не посчитали нужным.

Не захотели.

Не пришли.

В приюте мне никогда не говорили ничего.

Ни имён, ни адресов, ни историй.

Только одна фраза, снова и снова:

– Всё сгорело, Алиса, и тебя чудом спасли.

Я выросла среди таких же, как я – потерянных, голосистых, диких в своём желании быть замеченными.

Те, кто дрался за игрушки, не потому что они были нужны, а потому что хоть кто-то должен был услышать: я есть.

Я тоже здесь и я живая.

И с каждым годом становилось всё тише.

Не вокруг – внутри.

Внутри меня.

Когда мне было семь, я уже знала, как не плакать ночью.

Когда стало десять – как воровать у старших сигареты, чтобы иметь чем занять руки, пока не уйдёт тревога.

К пятнадцати я научилась быть удобной.

Не потому что хотела, а потому что неудобных никто не берёт.

А теперь семндцать и меня «взяли».

Меня, на которую не смотрели на Днях открытых дверей, когда миловидные семьи с детьми приходили выбирать себе «малыша» с глазами побольше и прошлым поменьше.

Меня, которая стояла в углу, скрестив руки на груди, потому что уже тогда знала: я здесь до конца.

Поэтому, когда они сказали, что «Оливия и Генри Маршалл хотят тебя удочерить», я сначала рассмеялась.

Тихо. В лицо психологу.

А потом – села на кровать и час просто смотрела в окно.

Потому что не знала, как себя вести, что чувствовать и чувствовать ли вообще.

Они пришли сами. Не просто подписали бумаги , а пришли ко мне. Сели напротив, принесли коробку с пирожными, к которым я не притронулась.

Оливия всё время смотрела на меня, как будто я её собака, которую она нашла на улице: грязную, царапанную, но «в ней есть потенциал, Генри».

Он – молчал. Как будто не хотел здесь быть. Как будто всё это – формальность.

Я не верила им. Ни одной их фразе.

«Мы хотим подарить тебе дом».

«Ты достойна любви».

«Ты теперь часть нашей семьи».

И вот сейчас, сидя в машине, где кожаные сиденья пахнут чужой жизнью, я смотрю в окно на Лондон, мимо которого мы едем – и не чувствую, что еду домой.

Потому что слово «дом» для меня – это щель в стене, в которую ты прячешь спрятанные деньги.

Это подушка, под которой нож.

Это свои шрамы, которые ты гладишь пальцами, чтобы напомнить себе: ты ещё здесь.

– Мы почти приехали, – говорит Оливия с переднего сиденья, и её голос звучит так, как будто это реклама благополучия.

Я не отвечаю.

Потому что если скажу хоть слово может сорваться что-то важное.

Что-то, что они не должны знать.

Никто не должен знать, что внутри меня – не миловидная девочка, а крик, завёрнутый в улыбку.

Дом оказывается таким, каким я его представляла.

Большой и безупречный. С фасадом, где даже щебень на дорожке, наверное, выложен по схеме архитектора.

Они живут не в доме. Они живут в публичной идее о доме.

Он как витрина. Прозрачный. Безопасный. И безумно дорогой.

Во дворе – бассейн, размером почти с наш старый спортзал, который был в приюте. Вода в нём синяя, как небо на рекламных буклетах. Зачем там вода? Сентябрь на дворе, разве кто-то купается в бассейне на улице осенью? Ну, да ладно. Вокруг – идеально подстриженные газоны, мраморные фигуры, как будто случайно разбросанные по территории, и кусты, выстриженные в форме чего-то японского. Или французского. Или просто дорогого.

Гараж больше, чем весь наш приют, видимо там много машин.

Перед входом – огромные двери, тяжёлые, как вход в музей.

Их открывает не хозяин, а мужчина в чёрной форме. Он молча кивает мне, не произнося ни слова. Я прохожу мимо, чувствуя себя посылкой, доставленной не по адресу.

Внутри всё белое. Белые стены, белые лестницы, белые цветы в белых вазах.

Такое чувство, что здесь никто не живёт. Только показывает, как можно жить, если у тебя всё под контролем.

Я не снимаю куртку.

Но хотелось бы проверить: оставит ли она след на их идеальной мебели.

Или всё устроено так, чтобы я в этом доме сразу стала невидимой?

Я стояла в гостиной и осматривалась. Дом был большой – два этажа, просторные комнаты с высокими потолками и огромными окнами, через которые свет падал так, что казалось, будто внутри всегда день. Всё было невероятно аккуратно, словно каждый предмет на своём месте по чьему-то чётко продуманному плану.

По коридору и в гостиной ходили видимо помощники по дому – женщина с аккуратной прической и строгим платьем подошла ко мне.

– Алиса, – представила её Оливия, – это моя помощница, миссис Хардинг. Ещё здесь есть повар, мистер Блэк, и несколько других сотрудников, которые помогают нам вести дом, я тебя позже с остальными познакомлю.

Все они были уже не молодые, тихие, сдержанные, привыкшие к размеренной жизни и к тому, что здесь всё подчинено порядку и спокойствию.

В этот момент в комнату вошёл молодой парень – высокий, с тёмными волосами, немного растрёпанными, и глазами ярко-зелёного цвета, которые сразу же привлекли внимание.

– Алиса, – сказала Оливия, – это наш сын, Адам. Он учится на первом курсе в UCL, факультет экономики и финансов. Очень целеустремлённый молодой человек.

Он окинул меня взглядом – быстрым, оценивающим, почти безучастным. Уголки его губ чуть дёрнулись, будто он с трудом сдержал сарказм.

– Круто, – бросил он. – Ты теперь вроде как наша… инвестиция?

Я приподняла бровь.

– В смысле?

– Ну, тебя же взяли… – он чуть наклонил голову. – Как брошенного щенка с улицы. Надеюсь, ты хоть не грызёшь мебель.

Я рассмеялась. Низко, без веселья.

– А ты всегда такой вежливый или это по расписанию?

Он пожал плечами и уже собирался выйти, но обернулся:

– Ладно. Добро пожаловать. Только не привыкай. Здесь всё временно.

– Как и ты, – ответила я. – Выпустишься – и свалишь. А я, может, останусь.

Он остановился. Впервые за всё время во взгляде что-то дрогнуло. Потом он усмехнулся и вышел, не сказав больше ни слова.

Генри, стоявший рядом, посмотрел на Адама, потом на меня и сказал ровно:

– Адам, дай ей шанс. Она здесь не для того, чтобы быть врагом.

Адам медленно кивнул, но в его взгляде не было согласия , только вежливый отказ.

– Понимаю, пап. Но доверие не даётся по факту, только по результату.

Я скрестила руки на груди, чувствуя, как внутри загорается искра азарта.

– Тогда начни зарабатывать моё.

Генри посмотрел на нас обоих так, будто пытался понять, кто из нас упрямее.

Оливия улыбнулась, но в её глазах на миг что-то дрогнуло – может, тень сожаления, а может, усталость.

Вся комната словно вздохнула вместе со мной.

Я поняла, что эта «семья» – не просто слова.

Это поле боя.

– Пойдём, Алиса, – сказала Оливия, улыбаясь чуть мягче, – я покажу тебе твою комнату.

Мы поднялись по белой лестнице на второй этаж. Коридор был длинным, с окнами, откуда открывался вид на задний двор с бассейном и аккуратно подстриженными газонами.

– Вот твоя комната, – остановилась Оливия у двери с тёмным лаком и изящной ручкой. – Она большая, с хорошим освещением. Рядом – комната Адама.

Я молча всмотрелась в дверь и подумала, что теперь стены, которые будут меня окружать, – не просто стена. Это будут стены новой жизни. Или новой войны.

Мы вошли в комнату, и я замерла. Она была настолько шикарной, что казалось – сюда даже не касалась рука времени.

Стены светлого кремового цвета, на полу мягкий, почти невидимый ковёр, который глушил шаги. В углу стоял огромный письменный стол из тёмного дерева – на нём аккуратно лежал айпад с мерцающим экраном и большой ноутбук, который, наверное, мог справиться с любой задачей в мире.

Рядом была гардеробная с зеркальными дверцами. Я заглянула внутрь – там висели аккуратно развешанные вещи от популярных брендов: толстовки Off-White, кроссовки Balenciaga, джинсы Diesel и яркие куртки Supreme. Всё новое, без единой складки, как будто только что привезли из бутика.

Я никогда раньше не держала в руках ничего подобного, разве что старенький телефон, который мне подарила на день рождения воспитательница Мэри Браун. Но я много читала модных блогов и статей в интернете – представляла, как выглядят эти вещи, мечтала об этом, даже если понимала, что для меня это из другого мира.

В комнате стоял уютный диван и кресло с подставкой для ног – словно для тех, кто привык отдыхать по-настоящему. Свет мягко падал с люстры, приглашая остаться здесь надолго.

Я обвела взглядом всё это и не могла поверить, что теперь это – моё пространство.

Оливия посмотрела на меня с мягкой, слишком правильной улыбкой.

– Ты голодна?

Я покачала головой.

– Нет.

На самом деле я и правда не чувствовала голода. Слишком много всего.

Дом, Адам, лестницы, запах свежести и стекла – всё это как будто сидело внутри, не давая месту для аппетита.

– Сейчас три часа. У нас ужин в шесть, – сказала она, проверяя время на тонких золотых часах. – Мы всегда ужинаем вместе. Это наша маленькая традиция.

"Маленькая традиция", – повторила я про себя. Как будто это что-то уютное. Как будто это – не график.

Я кивнула, не говоря ни слова.

Она будто ждала, что я что-то спрошу. Скажу "спасибо" или "хорошо".

Но мне не хотелось благодарить за привычку есть по расписанию.

Мне вообще не хотелось быть вежливой.

– Отдыхай, – продолжила она. – Вещи ты можешь разобрать позже. Или мы всё организуем за тебя. Как тебе будет удобно.

Я ничего не ответила. Просто стояла и думала, она шутит или серьезно? У меня один рюкзак и, то с тряпками по сравнению с тем , что висит тут в гардеробной , но я промолчала.

Она слегка улыбнулась, словно принимая молчание за согласие.

– Завтра выходной, – добавила она. – Думаю, это удачно. У тебя будет время освоиться, привыкнуть…

Она помолчала, потом посмотрела на меня чуть внимательнее.

– Мы планируем перевести тебя в тот же колледж, где учился Адам. Это недалеко. Там хорошие преподаватели, сильная программа. Думаю, тебе подойдёт.

Слова зазвучали, как формулировки из брошюры.

Хорошая школа. Хорошая программа. Хорошая девочка.

Я молча кивнула, хотя внутри всё сжалось.

Школа. Люди. Новые взгляды. Новые стены.

Оливия повернулась к выходу, задержалась у порога.

– Алиса?

Я подняла взгляд.

– Мы действительно хотим, чтобы ты почувствовала себя частью семьи.

Я не ответила.

Может быть потому, что боялась, а может – потому что не верила.

Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

Я осталась одна.

Комната словно дышала в такт моему молчанию – большая, тихая, почти стерильная. Ни одного шума. Ни голосов, ни шагов за стеной. Только еле слышное гудение кондиционера и щёлкнувший замок – как напоминание, что теперь всё это… «моё».

Я села на край кровати. Матрас был мягкий, слишком мягкий, будто звал утонуть в нём, забыться. Но я не легла. Просто сидела, глядя на белую стену напротив. И вдруг – тихо, почти издалека, прозвучал звук уведомления.

Смс.

Я вздрогнула. Потянулась в карман куртки и достала свой старенький телефон. Экран чуть треснут в углу, корпус ободранный – подарок Мэри, одной из воспитательниц приюта, на мой тринадцатый день рождения. Она тогда сказала: «Пусть у тебя будет хотя бы что-то своё». Позже у нас у всех были такие – не новые, но рабочие. Кто-то из волонтёров когда-то привёз коробку из тридцати телефонов – дешёвых, но с сим-картами и базовыми мессенджерами. Чтобы мы могли «держать связь». Хотя никто не объяснил – с кем именно.

Я разблокировала экран. Новое сообщение – от Мии.

Мия:

Ты там как? Живая?

Мия. Моя соседка по комнате последние два года. Тонкая, с ежиком светлых волос, вечная с иронией, как с бронёй. Мы не называли друг друга «лучшими подругами», но ночью, когда мне снились кошмары, именно она брала меня за руку и говорила: «Всё пройдёт. Даже это». Она осталась там. И, по иронии, именно она всегда говорила, что «меня не возьмут – слишком дикая».

Я смотрела на экран, и что-то защемило под рёбрами. Невысказанное, неотпущенное.

Я набрала ответ.

Алиса:

Дышу. Пока без укусов.

Она ответила почти сразу.

Мия:

Значит, ещё не приручили. Держись. И пиши. Я хочу знать, когда сбегать за тобой с арбалетом.

Я тихо улыбнулась. Первая улыбка за весь день – не вежливая, не защитная. Просто… настоящая.

Алиса:

Только не промахнись. Здесь дорогое стекло.

Мия:

Берегись их, Лис. Слишком чисто – значит, грязь хорошо спрятана.

Я перечитала последнюю строчку несколько раз.

Слишком чисто – значит, грязь хорошо спрятана.

В приюте это был закон. Чем тише – тем опаснее. Чем добрее слова – тем легче за ними спрятать холод.

Я поднялась, подошла к окну. Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая длинные тени по идеально ровной дорожке. Вода в бассейне по-прежнему была синей, как открытка с курорта.

Я взяла телефон и набрала последнее сообщение:

Алиса:

Обещаю. Если что – я первая укушу.

И выключила экран.

Положила телефон на стол и глубоко вдохнула. Внутри было пусто. Или слишком много. Я пока не решила.

Но знала точно: пока кто-то помнит тебя – ты не исчезаешь. Даже в таких стенах.

Даже в доме, где всё слишком чистое, чтобы быть правдой.

Я не заметила, как пролетело время.

Я просто сидела – не делала ничего, не думала ни о чём. Молчание здесь какое-то другое. В приюте тишина была тревожной, словно затаившееся зверьё, готовое в любой момент наброситься. Здесь – она вязкая, тяжёлая, как одеяло, под которым легко уснуть навсегда. Вроде бы и спокойно… но до тошноты чуждо.

Когда я подняла взгляд на часы на стене – аккуратные, стеклянные, без единой пылинки – стрелки показывали, что ужин уже через час.

Время сдвинулось – а я нет.

Я поднялась с кровати и медленно огляделась. И только тогда заметила: в углу комнаты, почти незаметная за светлой дверью, скрывалась небольшая ванная. Никаких чужих ванных комнат, как в приюте. Никаких общих раковин, запотевших зеркал, криков за дверью. Здесь – тёплый свет, молочно-белая плитка, аккуратная ванна с мягким изгибом, будто выточенная из цельного камня. Чисто. Тихо. Лично.

Я вошла, медленно скинув куртку. Подошла к раковине, включила воду. Осторожно провела рукой по струе. Тёплая.

Я разделась, забралась в воду. Она обняла меня сразу – как будто ждала. Греющая, обволакивающая. Я закрыла глаза и, впервые за день, позволила себе не держать спину прямо. Просто дышать.

Когда вышла, вода всё ещё тихо стекала в слив, и ванная была наполнена лёгким паром, как туманом. Я вытерлась новым полотенцем, таким мягким, что казалось, оно само растапливает кожу.

Когда я вышла из ванны, воздух в комнате показался особенно прохладным – всё-таки осень, хоть и не та, к которой я привыкла. Здесь она другая. Воздух будто суше, спокойнее. Не агрессивная серость улиц и хлюпанье ботинок по лужам, а тёплая тишина, опавшие листья, хрустящие под ногами, и лёгкий прохладный ветер, который не злился, а как будто просто напоминал: лето ушло, но это не беда.

Я подошла к гардеробной.

Когда Оливия показывала мне комнату, я мельком глянула внутрь – тогда всё казалось чужим, не моим. Вешалки с одеждой, сверкающие бирки, бренды. Всё это выглядело как выставка, а не как что-то, что я могла бы надеть.

Но сейчас, почему-то, я пошла туда сама. Потянулась к вещам. Сначала просто перебирала пальцами – мягкие свитеры, платья, куртки с бирками, аккуратно сложенные джинсы. И вдруг… я заметила то самое сочетание.

Серые оверсайз-джинсы, чуть вытертые, плотные, с высокой талией. И рядом – тёмно-синяя кофта, объёмная, с широкими рукавами. Без блестящих деталей, без кричащих логотипов. Просто – удобные, спокойные, настоящие.

Я взяла их в руки, задумалась. Это выглядело… как мой выбор. Даже странно. Или, может, не странно?

Может, Оливия действительно сама подбирала вещи.

Может, она с Генри обратили внимание, как я одеваюсь. Что я не тянусь к гламурным платьям и лакированным туфлям, а прячу руки в рукавах, ношу мешковатые куртки, и люблю, когда ткань просто приятная к телу. Ну да не тянусь, где мне было бы взять такие вещи… Все в приюте носили то, что нам выдовали воспитательницы.

И я вдруг почувствовала что-то тёплое, будто меня кто-то увидел – по-настоящему. Не глазами, а вниманием.

Я оделась.

Кофта обволакивала плечи, джинсы были чуть длиннее, чем надо – но именно так, как я любила. Волосы ещё были чуть влажными, я провела по ним пальцами и вздохнула.

Через полчаса – ужин.

Я не чувствовала голода. Но ощущала, что нужно пойти.

Я посмотрела на себя в зеркало.

В отражении – девушка с тонкими чертами лица, будто вылепленная из фарфора. Светлая кожа, почти прозрачная, с легким румянцем на щеках, который казался не естественным. Большие глаза цвета дождливого неба, полные тихой грусти и непокорности. Тонкие, аккуратные брови, которые никогда не трогали пинцетом, и губы – мягкие, без помады, слегка припухлые, будто природа сама решила не украшать их искусственно.

Я никогда не красилась – не было ни помады, ни теней, ни туши. Мне казалось, что этот простой, почти невидимый образ – моя защита. Нежность, которая не требует слов и масок. Такой, какой меня увидят, и пусть решают сами.

Я тихо вдохнула, будто стараясь запомнить это отражение – своё настоящее, которое ещё можно сохранить.

Я медленно спустилась по белой лестнице вниз, сердце билось чуть быстрее – я впервые собиралась присоединиться к этой новой семье.

В гостиной уже сидели Оливия, Генри и Адам. Они были аккуратно одеты, как на официальное мероприятие, хотя атмосфера была расслабленной. У стены, неподалёку от стола, стояла миссис Хардинг – тихая, сдержанная женщина с аккуратной прической и строгим платьем, словно охраняющая покой дома.

В углу кухни мелькал мистер Блэк – повар, которого я ещё не видела, но уже знала по словам Оливии. Его лицо было спокойным, руки уверенными – он словно творил маленькие кулинарные чудеса, чтобы ужин был идеальным.

Оливия проводила меня взглядом и добавила:

– Ах да, я забыла представить тебе охрану – это Джеймс и Майкл. Они всегда здесь, чтобы обеспечить твою безопасность.

Два мужчины в строгих костюмах стояли у входа – спокойные, но внушающие уважение. Я поймала взгляд одного из них, и он кивнул мне, не произнося ни слова.

Вся эта команда – как часть тщательно продуманного мира, который теперь стал и моим.

Мне вдруг стало не по себе – я осознала, что в оверсайз джинсах и уютном свитере выгляжу слишком… обычной на фоне всей этой безупречной роскоши.

И, кажется, Адам заметил это первым.

Он снова окинул меня быстрым взглядом, который на этот раз был чуть более язвительным.

– Ты же знаешь, что здесь не совсем тусовка в джинсах и свитерах? – сказал он с лёгкой усмешкой. – В таких вещах тебя вряд ли воспримут всерьёз.

Я почувствовала, как внутри разгорается раздражение, но держала лицо.

– Спасибо за совет, – спокойно ответила я, – я ещё учусь.

Он пожал плечами и отвернулся, будто не желая продолжать разговор.

Но его слова оставили горькое послевкусие.

Генри, заметив моё замешательство, мягко спросил:

– Алиса, ты уже освоилась в своей комнате? Всё устроило?

Я кивнула, стараясь скрыть напряжение.

– Да, спасибо. Всё очень… необычно, – ответила я, стараясь подобрать слова так, чтобы не показаться слишком грубой.

Он улыбнулся, будто понимая, что для меня это всё – новый и сложный мир.

– Если что-то понадобится, не стесняйся говорить, – сказал он. – Мы здесь, чтобы помочь.

Генри добавил с лёгкой улыбкой:

– Кстати, мы с Оливией купили тебе новый телефон. Чтобы ты могла оставаться на связи и не переживала по пустякам.

Я чуть удивилась – это была неожиданность. Новый телефон – это не просто вещь, это сигнал: меня здесь действительно ждут.

Генри встал со стула и протянул мне аккуратно упакованную коробку.

– Вот, – сказал он, – новый iPhone. Думаю, тебе пригодится.

Я взяла коробку, почувствовав тяжесть и холод нового гаджета в руках. В этом простом жесте было больше, чем просто подарок – это была попытка включить меня в их мир.

Адам, услышав это, фыркнул и бросил, не поднимая глаз от тарелки:

– Новый телефон? А я думал, что ей хватит старого кнопочного. Вдруг привыкнет к нормальным вещам.

Я сжала коробку крепче, чувствуя, как внутри снова разгорается раздражение. Генри лишь тихо взглянул на сына, словно пытаясь пригасить огонь в его словах, но не стал вмешиваться.

За ужином на столе лежали изысканные блюда: тонко нарезанные ломтики лосося с каплей лимонного соуса, нежнейшее филе говядины с ароматными травами, кремовый суп-пюре из белых грибов и свежайший салат с кедровыми орешками и вялеными томатами. Всё было подано с таким вниманием к деталям, что казалось – каждый кусочек создан, чтобы удивлять и восхищать.

Конечно, в приюте такого никогда не было – ни изысканных блюд, ни сервировки с блеском серебра. Но столовыми приборами я умела пользоваться – это навык, который в таких местах учат обязательно. Айфон тоже я уже не первый раз держала в руках. Он был у моей воспитательницы Мэри – ей сын подарил, и я помню, как она показывала мне его, гордясь новой игрушкой. Единственное, что меня тогда немного сбивало с толку, – это номера моделей: 13, 14, 15… Я никогда толком не понимала, чем они отличаются, но всегда думала, что чем больше цифра, тем новее и круче. Теперь вот мне достался такой – iPhone 16, и это словно пропуск в другой мир, где всё кажется чуть проще и понятнее.

Все за столом принялись есть, и я тоже положила себе кусочек запечённого лосося и стручковую фасоль – выглядеть это всё было очень аппетитно. Генри с Оливией внимательно спрашивали, чего мне ещё не хватает для школы.

– Гардероб, кажется, у тебя уже есть, – улыбнулась Оливия, – и твой айпад в комнате, нашла его, да? Наверное, нужны ещё книги? Форму мы уже взяли, потом посмотришь.

Я кивнула.

– Да, точно. Книги точно понадобятся.

Оливия задумалась на мгновение, а потом предложила:

– Завтра можем вместе съездить – развеешься и купим тебе пару женских штучек, если хочешь. Что скажешь?

Мне вдруг стало немного теплее от этой простой, почти обычной идеи – выйти из дома, выбрать что-то для себя, хоть немного почувствовать себя нормальной девочкой.

Я улыбнулась, расслабилась и согласилась: почему бы и нет? Это моя новая семья, и, может быть, завтра всё станет чуть проще.

Но Адаму, видимо, это не понравилось. Он бросил Оливии с ехидцей в голосе:

– Отлично, мама, нашла новую игрушку.

В комнате повисла неловкая тишина, и я снова почувствовала, что всё здесь – как на тонкой грани.

Но Адам, не скрывая иронии, продолжил:

– Быстро ты забыла о моём брате.

Его слова застали меня врасплох. В комнате повисла тишина.

Генри спокойно и мягко посмотрел на сына:

– Мы уже закрыли эту тему, Адам. Нам нужно отпустить Сэма. Он умер, и нам всем больно.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Я почувствовала, как слова Генри словно попытка найти покой среди боли, которую они все разделяли.

Оливия тихо кивнула, опустив глаза, а Адам отвернулся, чтобы спрятать эмоции.

Я поняла, что за этим домом и его блеском скрывается история, которую ещё предстоит принять.

Остаток ужина мы провели в тишине.

Тяжесть невысказанных слов и общая грусть словно окутали комнату. Каждый погрузился в свои мысли, словно пытаясь найти силы смириться с потерей и начать жить дальше.

Я ела, стараясь не привлекать к себе внимания, чувствуя, что в этот момент молчание – самый верный способ показать уважение и понимание.

За окном постепенно опускалась тьма, но внутри дома свет всё так же мягко и ровно падал на изысканные блюда и идеально расставленную посуду.

Адам внезапно встал из-за стола, тихо поблагодарил за ужин и направился к выходу из столовой. Я удивленно посмотрела ему вслед – его спокойствие казалось странным после того, как он только что язвил и холодно относится ко всем присутствующим.

Он словно менялся на глазах: сначала конфликтный, раздражительный, а теперь – будто и не было ничего. Я не могла понять, как можно так легко переключаться, будто это часть какой-то его игры или маски.

«Он точно ненормальный», – подумала я, но при этом решила не задавать лишних вопросов. Лучше пока просто наблюдать.

Генри встал и спокойно остановил Адама у двери:

– Ты куда?

Адам пожал плечами:

– Поеду к Нико, мы сегодня договаривались встретиться .

Неожиданно Оливия вмешалась:

– Возьми с собой Алису, пусть она немного вливается в наше общество. Ник из хорошей семьи, там же и девочки, наверное, будут, да , Адам? Пусть найдёт себе подруг. Но – под твою ответственность, Адам, отвечаешь головой. Никакого алкоголя, сигарет, понял ?

Адам хотел возразить, но в итоге кивнул:

– Ладно, понял. Буду смотреть за ней.

Я удивленно посмотрела на него – не ожидала, что он так быстро согласится.

Даже никто не спросил меня, хочу ли я ехать с этим болваном не пойми куда и не понятно зачем. Внутри всё сжалось от смешанных чувств: с одной стороны новое, странное предложение, с другой – сомнения и страх.

Адам смотрел на меня, словно ожидая ответа, а я застыла, пытаясь понять, что сказать.

Тут вмешался Генри, мягко, по-отцовски. Его голос прозвучал уверенно и спокойно:

– Алиса, я понимаю, это всё новое для тебя. Но иногда нужно позволить себе просто попробовать – влиться в новую жизнь. Мы с Оливией бы не хотели, чтобы ты грустила или чувствовала себя одинокой. Адам… та ещё язва, да, – он усмехнулся, – но поверь, он тебя не обидит.

Я посмотрела на Адама – он сидел, откинувшись на спинку стула, с тем самым своим выражением лица, в котором читалась вечная насмешка, но и доля скуки.

– Ладно, – тихо сказала я, сама не веря, что соглашаюсь. – Я согласна.

Адам чуть приподнял бровь, как будто удивился, но тут же ответил:

– Тогда переоденься. Только не джинсы с мешковатым свитером, ладно?

Я почувствовала, как щеки заливает жар. Снова это чувство неловкости – вроде бы и не обидел, а всё равно смутил. Я ведь и так не из этого мира, а он только подчеркивал это каждым словом.

Оливия мягко улыбнулась и встала из-за стола. В её движениях было что-то почти королевское – спокойная грация, уверенность, и в то же время – тепло. Она подошла ко мне и, легко положив руку мне на плечо, тихо, по-матерински сказала:

– Пойдём, я тебе помогу собраться. У тебя есть красивые вещи, и сегодня отличный повод их надеть. Не переживай, всё будет хорошо.

Я машинально кивнула, позволяя ей повести меня за собой. Было странно… почти непривычно – чувствовать такую заботу. Тепло. Как будто я действительно была ей небезразлична.

Спустя 30 минут я себя не узнавала в зеркале. Оливия сделала мне лёгкий макияж – стоит ли говорить, что это был первый макияж в моей жизни? Оказалось, у меня действительно очень выразительные глаза, просто я раньше этого не замечала.

– Немного румян, тушь, блеск – и всё, – улыбнулась Оливия, – ты и без этого красивая, просто немного подчеркнули.

Потом она открыла гардеробную и задумчиво осмотрела вешалки.

– Надень вот это, – сказала она, доставая светло-голубые джинсы прямого кроя и мягкий, тонкий свитер молочного цвета. – Просто, удобно и со вкусом. Всё-таки ты едешь не на приём, а к друзьям Адама.

Я надела одежду и подошла к зеркалу. Всё выглядело удивительно гармонично – комфортно, но при этом очень аккуратно. Волосы Оливия аккуратно уложила, оставив их свободно спадать на плечи.

– У тебя свой стиль, – сказала она, – и мне он нравится. Ты выглядишь по-настоящему собой.

Я улыбнулась в ответ, и впервые почувствовала себя красивой.

Пока Оливия вставляла сим-карту в мой новый телефон, я натянула чёрные ботинки на шнуровке. Они были новыми, но удобными, будто уже носились – лёгкие, мягкие, и сели по ноге идеально. Я подошла к вешалке у двери, где висела тёмная кожанка, но почему-то рука потянулась не к ней.

Вместо неё я выбрала пальто – светло-бежевое, мягкое, прямого кроя, с широким воротом. Оно было не слишком плотным, но для прохладного осеннего вечера – в самый раз.

Не знаю почему, но мне вдруг захотелось чувствовать себя чуть взрослее, строже, как будто пальто могло защитить от всей неуверенности, которая во мне ещё жила.

Я накинула его, посмотрела в зеркало в прихожей. Образ был собранный и спокойный. Необычно – но мне понравилось.

Я уже спускалась по лестнице, ступая аккуратно, чтобы не поскользнуться в новых ботинках, как услышала голос Адама. Он стоял у входной двери, слегка отвернувшись, и говорил с кем-то по телефону.

– Я буду не сам, – сказал он, коротко, с тем самым равнодушным тоном, который почему-то всё время звучал как вызов. – Скоро буду. Ждите.

Он отключился, не заметив, что я всё слышала, или сделав вид, что не заметил. Я остановилась на секунду, сжав перила. Мне стало немного не по себе – как будто я врываюсь в чужую компанию, где мне не совсем рады.

Но Оливия с Генри ведь доверяют ему. Значит, всё будет нормально.

Оливия и Генри пожелали нам удачи перед выходом. Оливия мягко улыбнулась и добавила:

– Постарайтесь вернуться до полуночи, хорошо? Чтобы мы не волновались.

Генри лишь кивнул и одобрительно похлопал Адама по плечу.

Мы вышли из дома, и через пару минут к крыльцу плавно подъехала машина. Я сразу узнала её – белоснежный Porsche 911 Carrera. Он блестел под уличными фонарями, будто только что выехал из салона.

– Это твоя? – удивлённо спросила я.

Адам кивнул, открыл пассажирскую дверь и с ленивой ухмылкой ответил:

– А ты думала, я на велосипеде поеду?

Адам завёл мотор, белый Porsche мягко зарычал, и мы медленно выехали со двора. В машине повисло молчание. Я крепко держала руки на коленях, стараясь не показать, как волнуюсь.

Он бросил на меня быстрый взгляд и усмехнулся:

– Ну, кажется, тут у вас целый ритуал с этими напутствиями… Только первый день, а уже столько внимания.

Я слегка покраснела и ответила:

– Да, это всё новое для меня.

– Ну, раз новое – привыкнешь, – коротко сказал он и снова сосредоточился на дороге.

Мы ехали в тишине, но я замечала, как Адам украдкой бросает на меня взгляды. Казалось, он пытается рассмотреть меня получше – словно пытается понять, кто я на самом деле, за этой новой одеждой и макияжем. Мне стало немного неловко, и я отвернулась к окну, чтобы спрятать смущение.

И вот машина остановилась. Адам повернулся ко мне и сказал:

– Мы приехали.

Я открыла дверь и вышла наружу. Вокруг было много людей – кто-то смеялся, кто-то тихо разговаривал, кто-то держал в руках бокалы с напитками, а рядом пара страстно целовалась. Атмосфера напоминала вечеринку, хотя мне не хотелось бы здесь оказаться в первый же вечер.

Тут я вдруг поняла – Адам привез меня вовсе не к своим друзьям, а на какую-то тусовку. Вокруг мелькали яркие огни, громкая музыка, а лица незнакомцев казались чуждыми и неприветливыми. Мне стало немного не по себе.

Он с ехидной улыбкой сказал:

– А тут мы расходимся. Я пошёл отрываться.

И, не дожидаясь ответа, быстро повернулся и растворился в толпе.

Вдруг до меня дошло – вот почему он так легко согласился взять меня с собой. Чтобы просто поиздеваться. Привез меня в какой-то притон. Я чуть не растерялась от такой подставы. В глазах защипало, но я старалась не показывать эмоций – не для того меня сюда привезли, чтобы я сразу сдалась. Адам уже ушёл в толпу, оставив меня одну посреди этого хаоса.

Вдруг почувствовала, как внутри поднимается стальной холод решимости: я не позволю ему меня сломать.

Хорошо, что Оливия помогла мне собраться – конечно, я не была одета, как нынешние девушки в мини-юбках и ярких нарядах, но мой образ тоже имел право на существование. К тому же перед выходом я распустила волосы – они мягко спадали на плечи, добавляя мне немного легкости и естественности в этом сумбурном месте.

Я последовала за Адамом внутрь, сердце билось быстрее от непривычной суеты вокруг. В комнате было полно людей – кто-то громко смеялся, кто-то курил, кто-то уже явно перебрал с выпивкой. Свет мигал, музыка гремела так громко, что казалось, она вот-вот разорвёт мне барабанные перепонки.

Адам уже стоял у стены, плотно прижавшись к какой-то девушке, и пожирал её своим поцелуем. Мне стало не по себе – будто я попала в чужой мир, где всё происходит слишком быстро и слишком громко. Но я старалась не показывать, что мне страшно и неудобно. Просто молча смотрела, пытаясь понять, как здесь выжить.

Недалеко от меня стояла девочка примерно моего возраста, с длинными каштановыми волосами и добрыми глазами. Она улыбнулась мне, и я решилась подойти. – Привет, – сказала я немного робко. – Я Алиса. А ты? – Она представилась как Эмилии сразу же начала рассказывать про школу и местных ребят. Разговор завязался легко и непринуждённо, и я почувствовала, что, возможно, здесь мне действительно смогут найтись друзья.

Она училась в той же школе, куда меня собирались переводить —Wellington Academy, одна из престижных лондонских школ как сказала Эмили.

Знаешь, – сказала она тихо, – я здесь с парнем, но мы недавно поссорились, и мне сейчас грустно.

Я улыбнулась, почувствовав, что можно довериться. Рассказала ей, что меня сегодня удочерили – и как будто это стало для меня началом новой жизни. Эмили слушала внимательно и сказала, что будет рада помочь освоиться.

Мы немного поговорили, и я почувствовала, что, несмотря на весь этот странный вечер, у меня может появиться подруга.

Спустя некоторое время после наших грустных разговоров Эмили предложила оторваться на полную катушку и послать все проблемы к черту. Я даже не заметила, как поддалась этому искушению – и вот уже пью второй непонятный коктейль.

Внутри всё вокруг казалось размытым и шумным, свет вспыхивал и мигал, а музыка била в виски, заставляя сердце биться быстрее. Эмили смеялась рядом, легко и свободно.

Мы перебрались на произвольный танцпол – если так можно назвать это место. В особняке, на первом этаже, громко играла песня Jungle Kitty, и ритм захватывал всё вокруг. Свет фонарей плясал по стенам, а люди двигались в такт музыке, словно единое целое.

Эмили снова взяла меня за руку и втянула в этот вихрь, и я почувствовала, как напряжение постепенно уходит, уступая место легкости и свободе. В этом хаосе и шуме я на мгновение забыла про всё остальное – просто была здесь и сейчас.

Я сначала робко двинулась в такт музыке, пытаясь не выглядеть слишком неуклюже. Но с каждым аккордом Jungle Kitty я расслаблялась всё больше – тело само подстраивалось под ритм, руки плавно двигались в воздухе, а ноги переставлялись в лёгком, почти невесомом шаге.

Я крутилась и качала бедрами, как видела в фильмах, чуть смущаясь, но с каждым движением ощущая, как растёт уверенность. Впервые за долгое время я позволила себе просто наслаждаться моментом, не думая ни о чем, кроме музыки и танца.

Но вдруг я заметила, как Адам оторвался от своей компании и посмотрел в нашу сторону. Его взгляд был странный – смесь удивления и чего-то ещё, что я не могла сразу понять. В голове промелькнула мысль: «Что он там задумал?»

Я решила не показывать свою неловкость и продолжала танцевать, стараясь держать улыбку. Но внутри понимала – эта ночь точно запомнится надолго.

Пока я двигалась в такт музыке, почувствовала, что кто-то подошёл слишком близко. Парень, который стоял рядом, начал навязчиво приобнимать меня и пытался шептать что-то на ухо. Я пыталась отстраниться, но он не отпускал.

Пока я пыталась сдержать неловкость, вдруг из ниоткуда появился Адам. Он резко оттолкнул парня, который приставал ко мне, и тихо, но с угрозой в голосе сказал:

– Эй, приятель, ты либо отвалишь сейчас, либо завтра проснёшься с серьёзными проблемами. Понял? Она со мной.

Он прищурился, словно обещая, что слово не пустой звук.

После этого отпустил парня и медленно повернулся ко мне, будто говоря: «Спокойно, всё под контролем».

Я чуть вздрогнула от его резкости, но внутри стало спокойнее. Он обратился ко мне и спокойно добавил:

– Нам пора домой.

Вокруг шумела вечеринка, но для меня эти слова прозвучали как спасение.

Адам уже повел меня к выходу, а вокруг продолжала гудеть музыка и смех. В голове вертелась мысль, что эта ночь оказалась совсем не такой, какой я ее себе представляла.

Когда мы вышли на свежий воздух, прохлада осени мгновенно освежила меня. Адам молчал, только иногда бросал быстрые взгляды в сторону.

Я тихо спросила:

– Ты часто так… защищаешь?

Он усмехнулся, и в его голосе прозвучала неожиданная мягкость:

– Если кто-то тронет тебя – я сделаю так, что он об этом пожалеет.

Мы сели в машину, и я почувствовала, что этот странный вечер только начинается.

– Ты разве не пил и садишься за руль? – спросила я, не скрывая волнения.

Адам хмыкнул:

– Спокойно, я умею считать свои выпитые. Сегодня всё под контролем.

Я не совсем поверила, но решила не спорить – сейчас важно было просто уехать отсюда как можно скорее.

Прежде чем завести машину, он достал пачку сигарет и зажёг одну. Я с робкой улыбкой посмотрела на него и сказала:

– Дай сигарету.

Он медленно повернулся ко мне, голос стал низким и хриплым:

– Ты уверена, что выдержишь? Курить с таким, как я – это не просто.

Его взгляд задержался на моих губах, и он чуть наклонился ближе:

– Но если хочешь попробовать… может, я покажу тебе, как это делается по-настоящему.

Он протянул мне сигарету, и я почувствовала тепло его руки рядом с моей. В воздухе повисло напряжение – острое и заманчивое.

Медленно прикасаясь губами к сигарете, я затянулась глубоко, позволяя дыму проникнуть в лёгкие. Затем, не отводя взгляд, медленно выдохнула дым прямо ему в лицо – чувственно, почти вызовно.

Адам улыбнулся, и его голос стал тихим, хриплым, словно шёпот:

– Ты играешь с огнём, Алиса… Но мне нравится, когда тебя не надо уговаривать. Может, стоит продолжить этот урок позже?

Он завёл машину, и мы поехали по ночному Лондону. Улицы мелькали за окнами, огни отражались в тёмных стеклах. Мы переглядывались – в этом молчании было столько напряжения и непроизнесенного.

Через полчаса мы уже были дома. Дом – странное слово, но мне нравится, как оно звучит на языке новых начал. Не всё так плохо, как казалось сначала. Мне уже нравится находиться в этой семье, даже если я пока не совсем понимаю, куда всё это меня приведёт.

Генри уже спал, но Оливия ждала нас в гостиной. Как только мы вошли, она сразу же начала тараторить:

– Почему вы так рано? Что-то случилось?

Её голос был взволнован, глаза – насторожены. Мне стало ясно, что им обоим было не по себе из-за нашего неожиданного возвращения.

Я растерянно посмотрела на Оливию – не знала, что сказать. Но Адам спокойно и без лишних эмоций произнёс:

– Алиса устала. Всё-таки первый день, не хотел её перегружать.

Он сказал это таким ровным тоном, будто ничего особенного не произошло. Но в его голосе звучала какая-то уверенность… даже забота.

На этом мы все разошлись по комнатам. Оливия одобрительно кивнула, хоть в её глазах ещё оставался вопрос, но она больше ничего не сказала – только тепло улыбнулась.

Я поднялась по лестнице, чувствуя, как день начинает оседать внутри, как тёплая пыль. Уставшая, но будто бы немного счастливая, я вернулась в свою комнату. Не могу поверить , у меня есть своя комната.

Я приняла ванну – горячую, с мягким паром, который окутал меня, будто укрывал невидимым пледом. Тело приятно расслабилось, а мысли… наоборот, разбудились.

Когда я вернулась в комнату, закутавшись в мягкий халат, то легла на кровать и уставилась в потолок. Всё ещё не верилось, что этот день действительно произошёл.

Утро я встретила в приюте. А теперь – в чужом, огромном доме, с новой фамилией, новой жизнью… и с Адамом, который оказался совсем не таким, каким я его представляла в первые минуты.

Я потянулась за телефоном, разблокировала его – и пальцы будто сами набрали сообщение.

«Мия, у меня всё нормально. »

Через секунду пришёл ответ:

«Я рада. Не забывай обо мне.»

Я улыбнулась, наконец выключила свет, прижалась щекой к подушке. Мир казался странным и не совсем понятным… но впервые за долгое время – тёплым.

Глава 2.

Проснулась я от утреннего света, мягко пробивавшегося сквозь плотные шторы. В доме было удивительно тихо – ни топота, ни стука дверей, ни голосов. Такая тишина была непривычной после приюта, где с утра все бегали, кричали, переругивались за очередь в душ.

Я перевернулась на спину и посмотрела в потолок. Было странное, непривычное чувство… лёгкости? Спокойствия? Или просто хорошо спала в первый раз за долгое время?

Повернув голову, увидела на прикроватной тумбе свой новый телефон. Белоснежный, гладкий, как игрушка. Привыкнуть к мысли, что он теперь мой, было всё ещё сложно.

Экран загорелся: новое сообщение.

Отправитель – Мия.

"Ну как ты там, богатая наследница? Уже нашла свою комнату с джакузи?"

Я улыбнулась, сразу вспоминая её веснушки и наглую ухмылку. Ответила:

"Да, уже проснулась. Комната есть, джакузи нет. Но ванна – бомба. И всё слишком тихо."

"Ты скучаешь?"

"Немного. Но вроде всё нормально. Потом расскажу больше."

Пока мы переписывались, я услышала лёгкий стук в дверь.

– Алиса, доброе утро! – это была Оливия. – Через сорок минут выезжаем. Надеюсь, ты не забыла?

– Нет-нет, помню, – крикнула я в ответ.

Она говорила про сегодняшний шопинг – наш с ней «девичий день». Вчера за ужином она предложила это как способ развеяться и получше узнать друг друга. Тогда мне это показалось немного странным, но теперь, после вечеринки и всех эмоций, я чувствовала, что прогулка с ней мне действительно нужна.

Я встала, прошла в ванную. Вода ободрила, мысли прояснились. Вытершись, я переоделась – выбрала удобный бежевый костюм, белые кроссовки и длинное пальто. Волосы распустила. Макияж? Нет. Может, чуть позже – если Оливия решит устроить мастер-класс.

Когда я спустилась вниз, Оливия уже стояла в холле.

– Готова? – спросила она, изучающе посмотрев на меня и улыбнулась.

– Более чем.

– Отлично, вижу ты в настроении.

Я кивнула.

Оливия взяла ключи от машины и, улыбнувшись, обернулась ко мне:

– Я предлагаю начать наш день с завтрака. В ресторане, конечно. Сегодня – всё, что ты захочешь, Алиса.

Я слегка растерялась, но улыбнулась в ответ.

– Всё, что я захочу? Даже вафли с мороженым и карамелью?

– Хоть два порции, – рассмеялась она. – Сегодня ты не думаешь ни о правилах, ни о диетах. Просто наслаждайся.

Мы вышли из особняка, и утренний воздух Лондона приятно обжёг щеки. День обещал быть солнечным, как редкий подарок осени. Когда мы сели в машину, я поймала своё отражение в стекле: распущенные волосы, спокойное лицо, без следов вчерашних переживаний. Странно… но мне действительно стало легче.

– Ты хорошо спала? – спросила Оливия, пристёгивая ремень.

– Лучше, чем когда-либо, – честно призналась я.

– Это хорошо. И знаешь, я хочу, чтобы таких ночей у тебя было много. Не будем спешить. Сегодня просто день девочек. Ты заслуживаешь его.

Я молча кивнула, глядя на проезжающий мимо город. Да, день только начинался – и, может быть, сегодня я наконец перестану чувствовать себя гостьей в своей новой жизни.

Вот уже и прошло несколько часов, а нас будто и вправду кто-то носил по городу – то бутики, то кафе, то парфюмерные лавки, и даже один арт-магазин, куда Оливия зачем-то захотела заглянуть. Мы будто бы гуляли не по Лондону, а по какому-то фильму о красивой, насыщенной жизни.

Ресторан, в который мы заглянули с утра, назывался "The Willow Garden". Очень уютное место, с мягкими креслами, латунными люстрами и кленовыми сиропами на каждом столике. Там мне разрешили заказать вафли с мороженым, и я выбрала клубничное, а Оливия – авокадо-тост с лососем. Мы говорили о вещах, которые я хочу попробовать, о фильмах, которые я не смотрела, и о том, как она с Генри путешествовали по Европе.

Потом были бутики. Хоть я и настаивала, что у меня уже есть одежда – целая гардеробная! – и всё это, по сути, ей же и пришлось покупать, но Оливия лишь махнула рукой и сказала:

– Всё это выбирала я, а не ты. Сегодня ты примеряешь то, что нравится тебе. Я просто рядом.

Эти слова как-то особенно глубоко врезались. Мне стало по-настоящему приятно. Тепло. Забота, о которой я даже не просила, но которая была настоящей.

Мы накупили косметики – половину названий я даже не знала. Мне объяснили, что где и для чего, но всё равно, пока это была какая-то другая вселенная. Оливия помогала выбирать оттенки, терпеливо объясняла, как наносить хайлайтер, а потом мы выбрали духи. Такие нежные, лёгкие, будто запах утреннего воздуха с нотками цветущей груши. Я влюбилась в них с первого вдоха.

Когда мы уже собирались ехать домой и я села в машину, свернув пакеты под ноги, что-то внутри меня подсказало: спроси. Сейчас.

– Оливия… – я сказала немного неуверенно. – Я не хочу лезть не в своё дело, но… за ужином… Адам упомянул Сэма. Это ваш сын?

Она немного замолчала. Не отвернулась, не стала избегать взгляда, просто сделала глубокий вдох и кивнула.

– Да. Наш Сэм. Он умер год назад. Ему должно было исполниться восемнадцать этим летом.

Внутри у меня что-то болезненно сжалось.

– Он… он тоже был усыновлён? – тихо спросила я.

– Нет, – мягко ответила Оливия. – Он наш родной. Очень добрый, светлый мальчик. Но… с раннего детства у него был рак желудка. Мы почти всё время проводили с ним в больницах. Он боролся, Алиса. Мы боролись все. Но…

Она не закончила. И я не настаивала. Просто молча кивнула, глядя в окно.

– Когда он ушёл, – продолжила Оливия, – в доме стало… пусто. Но не потому, что он занимал место. А потому, что он был – душой. Мы с Генри решили, что, возможно, мы не сможем больше быть родителями так, как раньше. Но мы можем подарить кому-то шанс. Жизнь. Семью. И это была ты.

Я смотрела на неё, не зная, что сказать. Горло сдавило. Я не плакала, но чувствовала, как где-то внутри что-то надломилось.

– Спасибо, – только и смогла я выговорить.

Она просто погладила меня по плечу и тихо добавила:

– Нет, Алиса. Это тебе спасибо, что ты вошла в наш дом.

Оливия на мгновение замолчала, глядя вперёд сквозь лобовое стекло, будто собиралась с мыслями. Машина медленно покачивалась на светофоре, и её голос прозвучал чуть тише, чем раньше:

– Только не обижайся на Адама… – сказала она мягко. – Ему сейчас, пожалуй, даже тяжелее, чем нам с Генри. Он был очень сильно привязан к Сэму. Они хоть и не были ровесниками, но Адам всегда чувствовал себя его защитником. Братом-героем, который должен был оберегать.

Я молча слушала, а она продолжала:

– Когда Сэма не стало, Адам будто… захлопнулся. В себе. Закрыл дверь, и ни меня, ни Генри больше не пускает туда. Он чувствует вину, хотя ничего плохого не сделал. Он просто не смог его спасти. А для него это – будто предательство. И теперь он отталкивает всех, кто может стать близким.

Она вдруг повернулась ко мне и посмотрела в глаза:

– Даже тебя. Особенно тебя. Потому что ты теперь заняла место, которое он считает всё ещё принадлежащим Сэму.

Я почувствовала, как внутри поднимается странное чувство – не жалость, нет… сочувствие, может быть. Или что-то сложнее. Я не хотела быть ничьей заменой. Но, похоже, для них я – шанс не потеряться окончательно.

Оливия снова отвернулась к дороге и добавила:

– Просто… будь собой. Не пытайся ему угодить. Он сам поймёт, что ты не угроза. И, может быть… когда-нибудь… даже примет.

Мне нечего было сказать. Я просто кивнула, а потом отвернулась к окну.

Мы ехали по улицам Лондона, полным людей, огней, жизни.

А в машине молчали две женщины, которых судьба свела в одной точке.

Очень хрупкой, но настоящей.

Когда мы подъехали к дому, нас уже ждала помощница – та самая строгая, но приветливая женщина средних лет миссис Хардинг. Она с невозмутимым видом тут же бросилась к багажнику и начала ловко вытаскивать сумки, несмотря на их внушительный вес. Я пыталась помочь, но она строго посмотрела и почти шепнула:

– Ваше дело – быть красивой. Сумки – моё.

Я хмыкнула и, не споря, поднялась наверх. В голове всё ещё звенело от разговора с Оливией. Но внутри было… тепло.

– Алиса, я поеду к Генри, – сказала Оливия, – он сейчас в своем офисе, даже в субботу работает. У него большой бизнес – миллионы на кону, – добавила она с улыбкой. – Генри владеет инвестиционной компанией, которая управляет недвижимостью и крупными проектами по всему миру. У него много дел, и нам нужно решить вопросы связанные с твоей школой – оформление, подготовка документов, кураторы. Если что-то понадобится – звони, я скоро вернусь. Я кивнула, и она продолжила:

– Хорошо, – ответила я, наблюдая, как она направляется к двери.

Уже на выходе она обернулась:

– И не переживай насчёт Адама, – бросила напоследок. – Он куда мягче, чем кажется.

Дверь за ней закрылась.

И я начала подниматься по лестнице, но вдруг споткнулась и чуть не упала – меня ловко поймал Адам.

Он схватил меня за талию, прижав к себе, и на секунду всё вокруг исчезло.

Мы смотрели друг на друга молча.

Глаза Адама были почти чересчур близко. Холодные, тёмные, слишком красивые. Наши губы… почти прикоснулись. Достаточно близко, чтобы почувствовать дыхание друг друга.

Он пах мятой и чем-то дорогим – и чем-то опасным.

– Осторожней, новенькая, – сказал он с хрипловатой усмешкой, не отстраняясь. – У нас здесь не принято падать кому попало на руки.

Я чуть приподняла бровь.

– Жаль, что это были именно твои руки, – дерзко бросила я. – Обошлась бы и без спасения.

Он рассмеялся, но в его взгляде скользнула тень интереса.

– Тогда постарайся больше не падать. Хотя… – он наклонился чуть ближе, – ты вроде неплохо смотришься в моих объятиях.

Я вывернулась из его рук и направилась вверх.

– Твоя самоуверенность такая же большая, как этот дом. Только вот впечатляет не так сильно.

Сзади я услышала его тихий смех.

Он не сказал больше ни слова. Но я чувствовала на себе его взгляд до самой двери в комнату.

Я забежала в комнату и захлопнула за собой дверь. Прислонилась к ней спиной, сердце колотилось где-то в горле, дыхание сбилось, как будто я пробежала марафон. Хотя по факту – просто чуть не упала. В руки. К нему.

А если бы мы поцеловались?..

Я зажмурилась. Чёрт. Самое ужасное не это.

Самое ужасное – я хотела его поцеловать.

На долю секунды. На вдох. На пол мысли.

Он был слишком близко. Слишком красивый. И слишком не тот.

Сын моих новых «приёмных» родителей. Парень, который явно меня ненавидит. И который уже сказал, что мы будем жить как чужие.

Я сделала несколько шагов вглубь комнаты, словно пытаясь оттолкнуть от себя эти мысли.

Нельзя. Ни в коем случае.

Но… если он снова подойдёт близко – я не уверена, что смогу удержаться.

Я скинула кросовки, прошла к кровати и уткнулась лицом в подушку.

Глупо. Всё это – безумно глупо.

Нельзя думать о нём. О его глазах. О том, как он пах.

О том, что было бы, если бы я не отпрянула.

Чтобы не застрять в этом ощущении, я резко поднялась и взяла пакеты , которые уже занесла миссис Хардинг..

Открыла ящики. Сложила футболки. Пальцами провела по бирке на джинсах – Diesel. А вот тут Zara, Pull&Bear, даже Ganni затесался.

Новые вещи пахли дорогим пластиком и магазином. Слишком правильные, но мои.

Я пыталась сосредоточиться, сложить всё красиво, отвлечься…

Но мысли всё равно возвращались к одной сцене – лестница, его рука на моей талии, этот взгляд, как будто мы остались одни в мире.

А потом – Эмили.

Я резко села на пуф.

Почему я не взяла у неё номер?

Она была классной. Простая. Нормальная. Теплая.

Может, она бы объяснила, как тут всё устроено. Или просто… просто прогулялась со мной.

Я подумала – а вдруг у Адама есть её номер?

Они же явно из одного круга. Если кто и может знать её контакт – то это он, вел он вчера себя на вечеринке , как заклятый тусовщик. Фу, еще и кого-то целовал.Все, не хочу об этом думать.

Мысль была дурацкой. Особенно после того, как он дал понять, что мы "живём каждый сам по себе".

Но я всё равно встала. Подошла к двери.

И пока стояла, решая, постучать или нет – сердце уже снова колотилось.

Изнутри раздался его голос, немного ленивый, немного хриплый:

– Кто там?

– Алиса, – стараюсь звучать спокойно, но внутри всё сжимается. Как будто я уже что-то натворила.

Мгновение паузы.

– Алиса, – повторяет он, и в его голосе скользит улыбка. – Ты уверена, что пришла по адресу?

– А что, боишься?

– Я просто удивлён. Ты же, вроде, обещала держаться от меня подальше.

– Я передумала. Можно?

Он не отвечает сразу, и мне кажется, он специально тянет – просто чтобы поиздеваться.

Потом дверь открывается.

Он облокачивается на косяк, без футболки, только в спортивных штанах, и в его глазах всё то же выражение: лень, насмешка и что-то опасное.

– Мне нужен номер одной девушки. Эмили. Мы вчера не успели обменяться контактами.

– И ты решила, что я – твой местный оператор связи?

– Ну, ты же был на той вечеринке. Вдруг у тебя есть её номер?

– Эмили? – Он прищурился. – А ты уверена, что это твой настоящий повод?

– А ты уверен, что ты не рад, что я пришла?

Уголки его губ дрогнули.

– Может, и рад. Особенно если ты задержишься.

Я закатила глаза.

– Слушай, просто поделись ее контактом. И я уйду.

– Нет. Так неинтересно.

Он отступил назад и распахнул дверь шире:

– Заходи.

Я зашла. Он подошёл ближе. Слишком близко.

– Дай телефон, – сказал он.

Я протянула ему смартфон. Он взял его в руку и, не спрашивая разрешения, быстро набрал свой номер.

– Вот. Теперь у тебя есть мой. На всякий случай. – Его палец мелькнул по экрану. – А номер Эмили скину смс.

Через секунду мне пришло сообщение:

[АДАМ]: И номер Эмили, и немного меня. Не перепутай ;)

Я подняла взгляд.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Наглый.

– Ты ведь не против.

Он снова подошёл ближе. Между нами почти не осталось воздуха.

– Если бы мы тогда поцеловались… – тихо сказал он, – ты бы жалела?

Я смотрела на него. Всё внутри сжималось и дрожало.

– Не знаю, – ответила я. – Но сейчас точно пожалею, если не уйду.

Я вышла, не оборачиваясь.

Телефон в руке горел от недавнего прикосновения. А внутри пульсировало одно:

А если бы мы…

Я снова залетела в комнату. Это уже начинало мне не нравиться.

Хотя… кого я обманываю?

В этом как раз и была проблема – мне нравилось.

Слишком сильно.

Я упала на кровать, прижала подушку к лицу и застонала от злости на саму себя. Что это вообще было? Если бы он не убежала… если бы мы правда…

Я резко села, встряхнув головой.

Хватит. Думай о чём-то другом.

Я потянулась к айпаду, но передумала.

Вместо этого открыла телефон и я, не теряя времени, написала Эмили.

«Привет! Это Алиса, мы познакомились на вечеринке вчера. Я та, что со странным чувством юмора :)»

Секунды тянулись, как вечность.

Но вскоре экран мигнул, и появилось сообщение:

Эмили:

Алиса! Боже, я как раз о тебе думала. Жаль, что мы тогда не обменялись телефонами! Где ты вообще взяла мой номер?

Я:

У Адама… надеюсь, ты не против?

Эмили:

Ахах, наоборот! Даже хорошо, что он умеет быть полезным. Слушай, ты сегодня свободна?

Есть тема. Неформальная, но огонь.

Если хочешь, впишу тебя – будет интересно ;)

Моё сердце дернулось.

– Что за тема?

Ответ пришёл почти сразу:

Ночь на ставку. Это не вечеринка, а… скажем так, приватная игра. Только для своих. Никто заранее не знает, что ему выпадет. Азарт, нервы, ставки – и чуть-чуть безумия.

Будешь?

Я смотрела на экран и чувствовала, как внутри всё сжимается от предвкушения.

Да.

Я хочу быть частью этого.

Частью их мира.

Я:

Впиши. Я буду.

Через пару минут пришло новое сообщение от Эмили:

Эмили:

Буду готова в 19:00, заеду за тобой. И да, ты же живёшь там же, где и Адам?

Я посмотрела на часы – только два часа дня.

Время тянулось мучительно долго, и мысль, что мне самой собираться, показалась слишком сложной.

Лучше вместе, – подумала я.

Я быстро написала Эмили:

Думаю, я не справлюсь одна с подготовкой. Может, соберёмся вместе?

Она ответила мгновенно:

Отлично, я тебя поддержу! Тогда буду примерно около четырех.

Но прежде чем продолжить, я набрала Оливию. Голос дрожал, но я старалась звучать уверенно:

– Оливия, я хотела предупредить – я пригласила подругу к себе. Ее зовут Эмили, мы вчера познакомились. Сегодня вечером мы вместе хотим погулять.

В трубке послышался лёгкий вздох, потом:

– Хорошо, Алиса. Только будь осторожна, ладно?

– Обещаю.

Я повесила трубку и впервые почувствовала, что сама могу распоряжаться своей жизнью – пусть и в этих пределах, что мне позволили.

Около четырёх раздался звонок. Я почти побежала к двери.

На пороге стояла Эмили – огонь во плоти. На ней было короткое голубое платье с открытой спиной, серебристые кеды и тонкая куртка, больше похожая на стильный аксессуар. У неё были длинные каштановые волосы, закрученные в небрежные локоны, и карие глаза с золотистыми искрами, подведённые так, будто она собиралась покорять подиум, а не просто заехать к подруге. В руке – прозрачная сумка, в которой виднелся блеск для губ и пачка мятных жвачек.

– Вау, – только и смогла выдохнуть я.

– Ты так на меня смотришь, будто не видела миллионершу в кедах, – усмехнулась Эмили и прошла внутрь. – Ну давай, показывай гардероб.

– Ты правда миллионерша?

– Не я. Пока. – Она хмыкнула. – Но мой отец – да. Джейк Уэст. Его рестораны WestWood Dining есть в Нью-Йорке, ЛА, Майами и ещё бог знает где. Возможно, ты о них слышала.

– Подожди… это WestWood? Где черные меню с золотым тиснением и трюфельное масло даже в салате?

– Они самые, – кивнула она с довольной ухмылкой. – Я буквально выросла между устрицами и дегустационными сетами. Так, что да, я знаю, как выглядит люкс. Но, честно, у тебя тут вполне достойно.

Мы поднялись в мою комнату, и Эмили распахнула двери гардеробной.

– Хо-о-о-о, девочка, да ты устроилась. Это же оригинальный Miu Miu! – Она схватила обтягивающее чёрное платье и приложила к себе. – Ну скажи, ты хоть раз надевала что-то такое?

– Никогда, – честно призналась я. – Я даже… – я запнулась, – я никогда не держала ничего подобного в руках. Но… я читала об этом. Когда была в приюте, у меня был старенький телефон. Я читала статьи про моду, смотрела показы, представляла, что когда-нибудь…

Эмили смотрела на меня с неожиданно мягким выражением.

– Тогда сегодня – тот самый день. – Она подмигнула. – Я помогу тебе собраться. Но предупреждаю: ты должна быть готова к тому, что тебе будут завидовать.

Я нервно рассмеялась.

– Только обещай, что не сделаешь из меня куклу Барби.

– Я сделаю тебя версией Барби, от которой у Кена крышу сорвёт, – сказала она и уже начала рыться в ящике с косметикой. – Так, макияж – за мной. Платье – ты надеваешь. А вечером… Вечером ты влюбишься в себя.

И вот, спустя час, я уже выглядела тоже как с обложки журнала.

Чёрное платье – облегающее, с открытыми плечами и тонкими бретелями – сидело на мне так, словно было сшито по меркам. Волосы Эмили завила в мягкие волны, а мои щеки едва тронула персиковая вуаль румян. Губы – глянцевые, почти прозрачные, глаза – тёмные, обведённые мягким дымчатым контуром. В ушах сверкали минималистичные серёжки, а на запястье – тонкий браслет. Я будто превратилась в девушку из другой жизни. Не Алису, а кого-то уверенного, сияющего, неуязвимого.

– Вау, – сказала Эмили, отступив на шаг. – Всё, ты официально стала угрозой обществу. Осторожно, кому-то сегодня разобьёшь сердце.

Я засмеялась, ощущая, как приятно звучит этот смех – свободный, живой.

– А где Адам? – неожиданно спросила она, убирая щётку обратно в косметичку.

– Мы не особо ладим, – пожала я плечами. – Не знаю, где он. И если честно – не очень и интересно.

Эмили прищурилась.

– Я надеюсь, что не будет никаких проблем, потому что… – она наклонилась ближе, – потому что там будет Адам.

Я напряглась.

– Он точно будет?

Эмили пожала плечами, слишком небрежно.

– Может быть. Может, нет. Но, честно, Алиса, не зацикливайся.

Я кивнула, стараясь не показать, как кольнуло внутри.

– Ладно… – Я выдохнула и чуть улыбнулась.

– А ты откуда вообще взяла приглашение? Это же закрытая вечеринка, кажется?

Эмили оживилась – видно было, что ей приятно, когда её спрашивают.

– Через знакомого. Ну, скажем так… один мой бывший. Очень хочет, чтобы я о нём не забывала. Вот и достал мне инвайт. А я – щедрая душа – решила взять с собой тебя.

– Щедрая душа, ага, – усмехнулась я. – А что за вечеринка-то вообще? Просто тусовка?

Она сделала таинственное лицо и покачала головой:

– Это не просто тусовка. Это как… испытание. Ты не найдёшь её в афишах, и там не будет фотографий в соцсетях. Только приглашённые, только своя публика. Кто ты, откуда ты и что ты носишь на визитке – никого не интересует. Главное – как ты держишься, о чём молчишь и насколько умеешь играть.

– Играть?

– Угу. Там всё – как на сцене. Только без сценария. Иногда – просто гламур, иногда – сюрпризы. Бывают ставки, спонтанные конкурсы, психологические штуки. Всё зависит от настроения гостей. Это как в кино Тарантино: сначала коктейли, а через час кто-то уже поёт в микрофон свои детские страхи.

Я фыркнула:

– Убедительно.

– А главное – безопасно. – Эмили посмотрела на меня серьёзнее. – Никто не переходит границы. Ну… почти никто.

– Почти?

– Там, где есть правила, всегда найдётся тот, кто попробует их согнуть. Но ты будешь со мной.

Она сказала это с такой уверенностью, что я невольно почувствовала себя в безопасности.

– Хорошо, – выдохнула я. – Только не бросай меня там.

– Бросить? – Эмили рассмеялась. – Алиса, я тебя туда веду, чтобы весь вечер на тебя смотрели. Считай, это моя личная миссия. Ты ещё не знаешь, как круто умеешь сиять.

Мы ещё долго болтали. Эмили расположилась на полу, закинув ногу на ногу и вытянув руку с блеском для губ, будто уже играла роль в фильме про девушек с секретами. В какой-то момент я решилась спросить:

– А откуда ты вообще знаешь Адама?

Эмили замолчала на долю секунды – совсем коротко, но я заметила.

Потом она пожала плечами:

– Мой нынешний парень Нико – его друг.

Она сделала глоток воды и добавила чуть тише:

– И честно, я не хочу о нём говорить. Ни об одном из них.

Я кивнула.

Тема исчерпана.

Мы перекусили – Эмили настояла на авокадо-тостах и кофе с кокосовым молоком, будто собрались не на вечер риска, а на модный бранч в Сохо. Она перебирала платья в телефоне, обсуждала луки звёзд, успела рассказать, как однажды поцеловалась с фотографом на показе Vivienne Westwood – "он был горячий, но пах ужасно" – и заодно показала мне, как правильно держать клатч, если хочешь выглядеть, как будто тебе всё равно.

Время пролетело незаметно.

– Вечеринка начинается в восемь, – напомнила она, проверяя часы.

– Так зачем выезжать в семь?

– Потому что это Лондон, детка. И потому, что суббота. Пробки, неон, люди, которые считают себя важнее остальных. Если приедем позже – не попадём. Там двери закрываются.

– Закрываются?

– Угу. Слишком много тех, кто хочет туда попасть. А внутрь проходят только те, кто знает, как войти.

Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Волосы уложены, глаза сияют. В этой девушке было что-то новое. Словно я вынырнула из своей прежней жизни – и впервые дышу.

– Поехали?

– Поехали, – кивнула я.

Эмили подхватила куртку, бросила последний взгляд в зеркало и расправила плечи.

– Готова сиять?

– Посмотрим, кто кого затмит, – усмехнулась я.

Мы вышли в вечерний воздух, полный предчувствия. Где-то вдалеке начиналась ночь. И я была в ней – не зрителем, а участником.

У выхода нас уже ждал чёрный Jaguar F-Pace с тонированными стёклами. Я на секунду застыла – машина выглядела так, будто приехала за кем-то с первой полосы журнала Forbes. Шофёр в чёрной рубашке молча открыл заднюю дверь, а Эмили, будто так и должно быть, грациозно заскользила внутрь, перекинув ногу и усевшись как королева скандала.

Я осторожно села рядом, чувствуя, как кожа сидений подстраивается под движение, и только потом осмелилась выдохнуть:

– У тебя свой водитель?

– Конечно. Ты же не думала, что я сяду в Uber на такую ночь, – усмехнулась Эмили, глядя в окно.

Я всё ещё пыталась осознать происходящее. Моя ровесница. Такая же шестнадцатилетняя. И уже… это всё.

Машина, уверенность, вечеринки, которые звучат как нечто между мифом и безумием.

– Слушай, а нас вообще пустят? Нам же семнадцать…

Эмили повернулась ко мне с ленивой полуулыбкой, в которой была и нежность, и капля опасного знания:

– Алиса, связи решают всё. Это не школьная дискотека.

Она вытащила телефон и что-то быстро написала.

– Нас ждут. Ты не понимаешь… такие, как мы, туда хотят.

Я сглотнула.

Машина плавно влилась в поток огней, и Лондон закружил нас в своей вечерней неоново-золотой пасти. Всё казалось сном, и только пульс в запястье напоминал, что я всё ещё внутри своего тела.

С каждой минутой приближение вечеринки ощущалось как гравитация. Что-то необратимое. Что-то… на ставку.

Jaguar остановился у стильных металлических ворот с неоновыми акцентами, которые будто пульсировали в такт приглушённой музыке, доносящейся с другой стороны. Во дворе горели гирлянды из мелких лампочек, а уличные диваны и низкие столики создавали атмосферу уютного лаунжа. Воздух был пропитан лёгким ароматом табака кальяна, свежих коктейлей и вечернего Лондона.

Эмили быстро открыла дверь, и мы шагнули на бетон с узорчатым покрытием – здесь явно собирались не просто ради галочки, а ради драйва и настоящего кайфа.

Перед нами открылась просторная терраса с видами на ночной город, а дальше – вход в дом, где музыка уже ощущалась всем телом: басы качали стены, ритм бил в висках, а световые панели мигали цветами.

Двери распахнулись, и мы оказались в большом лофте с индустриальным стилем: голые кирпичные стены, высокие потолки, подвесные лампы с мягким желтым светом. Вокруг – молодёжь в стильных одеждах: кожаные куртки, брендовые кроссовки, дизайнерские футболки и джинсы. Они смеялись, говорили на смеси сленга и лёгкой иронии, выглядели уверенными и свободными.

Бар с разноцветными коктейлями и редкими энергетиками был центром притяжения, а диджей в углу задавал треки – от хип-хопа до электронной музыки с глубокими басами. Люди танцевали, кто-то играл в настольный футбол, кто-то снимал сторис в Instagram.

Эмили слегка толкнула меня в бок и шепнула:

– Видишь? Вот это настоящий движ. И ты – часть этого. Главное – не потеряться.

Я глубоко вдохнула, стараясь впитать каждый звук, каждую тень, каждое движение. Ночь только начиналась.

Мы подошли к бару, где царила немного расслабленная, но бодрая атмосфера – вокруг стояли компании друзей, кто-то обменивался шутками, кто-то сквозь музыку пытался привлечь внимание понравившегося человека. Свет лампочек и неоновых вывесок играл на стеклянных бутылках и бокалах, создавая ощущение лёгкой магии.

Я чувствовала, как напряжение немного спадает. Вокруг – молодёжь, которая знает, зачем здесь собралась, и которая не собирается тратить время на пустые разговоры.

Эмили улыбнулась и сказала:

– Ну, нам точно надо немного разрядиться. Что будешь? Я за энергетик с лаймом, чтобы не заснуть.

Я кивнула, стараясь выглядеть уверенно, но внутри всё ещё шла битва между волнением и желанием вписаться.

– Да, энергетик с лаймом, – сказала я, пытаясь звучать так, будто знаю, что делаю.

Бармен кивнул и быстро приготовил напитки. Мы взяли их, и Эмили подняла свой стакан:

– За новый уровень, – сказала она с огнём в глазах.

Я постаралась улыбнуться в ответ и тихо добавила:

– За то, чтобы не потерять себя в этом безумии.

Мы чокнулись и отпили. В этот момент я почувствовала – ночь началась по-настоящему.

И тут я заметила того парня, которого Адам вчера оттолкнул. Он стоял чуть в стороне, внимательно наблюдая за нами, а теперь подошёл. Высокий, с растрёпанными тёмными волосами и глазами такого глубоко-зелёного оттенка, что в них читалась смесь решимости и скрытой угрозы.

– Привет, – сказал он, протягивая руку. – Я – Лео.

Эмили усмехнулась и бросила мне взгляд:

– Лео? Тебе Адам вчера сказал держаться от нее подальше. Особенно от нее.

Лео пожал плечами и хмыкнул:

– Адам всегда любит предупреждать, но это не значит, что я слушаю.

Я почувствовала лёгкое напряжение в воздухе, словно вокруг него витала какая-то опасная энергия – нечто, что нельзя просто так взять и проигнорировать.

– Прости за поведение Адама. Мы… ну, пока ещё не очень ладим. Но я надеюсь, что мы сможем пообщаться как-нибудь позже, когда всё уляжется.

Лео улыбнулся не по-дружески, а скорее как кто-то, кто знает правила игры и готов играть по своим условиям.

– Посмотрим, – ответил он. – Но знай, что я не тот, с кем стоит связываться без причины.

Я кивнула, чувствуя, что этот вечер только начинается, а уже полон неожиданностей.

Когда мы вошли в комнату, меня сразу же встретил круглый стол, за которым уже собрались восемь человек – все молодые, уверенные в себе, с разными историями в глазах. Их разговоры стихли, и на мгновение я ощутила себя чужой среди этого клуба избранных.

В центре стола лежала колода карт, рядом – аккуратно сложенные пачки денег. Мне едва ли не хватило дыхания, когда Эмили тихо сказала:

– Взнос за участие – пять тысяч фунтов.

Я замерла. Пять тысяч. Для меня – сумма почти невозможная, на которую я и не надеялась. Но она улыбнулась и добавила:

– Не волнуйся, я за всё плачу.

Правила были просты, но не для слабонервных: если кто-то из участников отказывался выполнить задание, ему приходилось платить штраф – десять тысяч фунтов. Заплатишь – освобождаешься от вызова, не заплатишь – выполняй задание.

Выигрывал тот, кто продержится до конца, не отказавшись ни от одного задания и выполнив все до конца. Главный приз – не только сумма всех взносов, но и статус в этой закрытой компании. Тут не просто деньги – тут репутация и власть.

Я внимательно оглядела участников. В их глазах читался азарт и холодный расчёт. Это была игра на грани – азарт и риск переплетались с тайнами и личными испытаниями. Я поняла, что эта ночь изменит многое.

Эмили посмотрела на меня и тихо сказала:

– Главное – не терять голову и не показывать страх. Тогда всё будет в твоих руках.

Я сделала глубокий вдох, готовясь к тому, что впереди меня ждёт неизвестность и испытание.

Когда мы сели за стол, за ним уже разместились семь человек – все сосредоточенные, готовые к началу игры. Один из них, девушка с короткими светлыми волосами и ярким макияжем, оглядела комнату и произнесла с лёгкой улыбкой:

– Ждём ещё одного. Восьмого.

В этот момент в комнату вошёл Адам. Его глаза тут же встретились с моими – холодные, оценивающие, будто он решал, стоит ли меня здесь быть. Он сел справа от меня, и это молчание было громче всех слов.

Первым ходил парень слева от меня. Он взял карту и прочитал задание: «Расскажи о своём самом большом страхе». Некоторые хмыкнули, кто-то хмурился, но он сказал тихо, почти для себя.

Когда дошла моя очередь, я почувствовала, как сердце стучит в груди громче обычного. Взяла карту, внимательно прочла задание: «Сделай комплимент человеку справа от тебя».

Все взгляды устремились на меня. Справа сидел Адам – с его холодным взглядом и еле заметной усмешкой.

– Ладно, – выдохнула я, – у тебя красивые глаза. И хоть ты и выглядишь как будто готов меня проглотить, в тебе есть своя харизма.

В комнате проскользнула легкая реакция, и Адам кивнул, не отводя взгляда.

Я поняла: эта игра – не просто карты и задания. Это шахматы, где фигуры – живые люди с собственными правилами и тайнами. И чтобы выиграть, мне придётся быть не только умной, но и хитрой.

Игра продолжалась, и с каждой новой картой напряжение росло. Когда настала моя очередь во второй раз, я с осторожностью взяла карту и прочитала вслух:

– «Поцелуй человека справа от тебя».

Я ощутила, как холодок пробежал по спине. Опять справа? Снова он. Не могла поверить. Это слишком странно, чтобы быть просто совпадением.

Взгляды за столом тут же сосредоточились на нас, и я заметила в глазах некоторых игривую заинтересованность, словно они ждали моего ответа.

Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. В этот момент Адам встретился со мной взглядом – в его глазах была вызов и лёгкая насмешка.

– Он делает это специально, но как? – подумала я.

– Разве что… он организатор этой игры, – встревоженные мысли стали приходить ко мне.

Десять тысяч фунтов у меня не было, я не могла отказаться. «Дура, зачем ты вообще полезла в эту затею?» – прошептал внутренний голос.

Потом я подумала, что скажу: «Мы брат и сестра, я не могу этого сделать». Но говорить это вслух я не могла – слишком много нерешённых вопросов между нами, и мы как бы не брат и сестра, так на бумаге да и только.

Адам смотрел на меня, его глаза не отводились, и в них я читала одно: «Действуй». Что бы ни было дальше – это был мой выбор.

Вся комната словно замерла, ожидая моего шага.

Но в итоге я решилась и тихо сказала:

– Я не могу это сделать. Мы с ним… брат и сестра.

За столом воцарилась тишина, а взгляды всех словно впились в меня. Я почувствовала, как моё сердце пропустило удар.

Адам медленно повернул голову в мою сторону, и в его глазах мелькнула игра – смешение иронии и чего-то более тёплого.

– Брат и сестра? – произнёс он с лёгкой усмешкой, наклонившись чуть ближе. – Только на бумаге. Зато по-настоящему я мог бы заставить тебя забыть обо всех этих формальностях.

Его голос стал чуть тише, будто он делился каким-то секретом, а губы искривились в полуулыбке, которая была одновременно вызывающей и завораживающей.

– Ты думаешь, сможешь устоять? – спросил он, глядя прямо в глаза, вызывая меня на невидимую игру.

Я почувствовала, как кровь приливает к щекам, и внутри зашевелился неожиданный коктейль из тревоги и возбуждения.

Тут кто-то из игроков за столом тихо, но достаточно чётко произнёс:

– В наших правилах игры есть одно важное – границы не переходят. Не все смогут понять такой поступок, особенно если вы действительно живёте вместе, как брат и сестра. Пусть кровь и не связывает, но связь остаётся.

Я повернулась, чтобы посмотреть на того, кто так спокойно и неожиданно вмешался. Это был Лео – тот самый парень, которого я заметила у бара, но почти не обращала на него внимания во время игры.

Он встретил мой взгляд с лёгкой улыбкой и кивком, как будто хотел сказать: «Я здесь, и всё будет под контролем».

За столом внезапно повеяло неожиданной поддержкой – и я почувствовала, что, возможно, в этой игре мне не так одиноко, как казалось.

Внезапно Адам вскочил, его глаза вспыхнули яростью, и он с криком:

– Я тебя предупреждал, сукин сын! Даже не подходи к ней!

Он накинулся на Лео, нанося удары один за другим. Воздух наполнился звуками борьбы, кто-то из присутствующих пытался оттащить Адама, но он был словно на взводе, не слушал никого.

Я стояла в оцепенении, не в силах поверить, что всё так быстро вышло из-под контроля. Паника подкрадывалась всё ближе, и я поняла, что мне нужно бежать.

Сбежав через толпу, я вырывалась к выходу, слыша вдалеке голос Эмили, зовущей меня.

Но воздух внезапно стал слишком тяжёлым – не хватало дыхания. Паническая атака накрыла меня с головой, и я выбежала на улицу, хватая воздух ртом, пытаясь успокоиться.

На улице меня обдало холодным воздухом, но облегчение не приходило. Голова начала кружиться, будто вокруг закружились всё стены и свет – всё стало зыбким и неустойчивым. Сердце бешено колотилось, будто собиралось выскочить из груди.

Дыхание стало резким и прерывистым, каждый вдох казался недостаточным. Казалось, что лёгкие сжимаются в тиски, и воздуха всё меньше и меньше, а мир вокруг медленно растворяется в тумане.

Руки затряслись, ноги подкосились, и я чуть не упала на холодный асфальт. Мне хотелось закричать, но голос застрял где-то глубоко внутри.

Я пыталась сосредоточиться на чём-то – на прохладном ветре, на мерцании уличных огней, на звуках города – но всё смешивалось и становилось невыносимым.

Вдруг кто-то коснулся моей руки – это была Эмили. Её голос был тихим и спокойным:

– Алиса, всё будет хорошо, дыши со мной.

Она взяла меня за руку, и я попыталась повторять её вдохи-выдохи, пытаясь вернуть себе контроль.

Медленно, очень медленно, голова перестала кружиться, дыхание стало ровнее, и мир снова обрёл чёткость.

Пока я пыталась прийти в себя, дверь здания резко распахнулась – и на пороге появился Адам. Его взгляд был суров, а шаги – быстры и уверены.

Он без лишних слов схватил меня за руку и начал тянуть в сторону машины.

– Мы уезжаем домой, – сказал он грубо, не замечая сначала моего состояния.

Я пыталась вырваться, но он крепко держал меня, словно боялся отпустить.

Только когда я запнулась и чуть не упала, Адам, наконец, заметил – что-то не так.

Его глаза расширились, и он быстро ослабил хватку.

– Алиса? Ты в порядке? – голос стал мягче, почти тревожным.

Я с трудом кивнула, пытаясь отдышаться.

– Паника… – прошептала я.

Он молча посмотрел на меня, и вдруг впервые за всё время между нами появилась настоящая забота.

– Садись в машину, – сказал он, ведя меня к дверце.

Адам резко повернулся к Эмили, которая стояла неподвижно, не произнося ни слова. Меня удивило, как её лицо побледнело, а взгляд стал настороженным – она явно боялась его, хотя раньше казалась такой уверенной. Вчера я этого не замечала.

– Сейчас за тобой приедет Нико, – холодно бросил Адам в её сторону. – Чтобы больше я вас вдвоём не видел на таких мероприятиях.

Эмили не ответила, лишь молча кивнула и, не сводя с Адама взгляда, ушла в толпу.

Я села в машину и, кажется, начала постепенно приходить в себя. Сердце всё ещё бешено стучало, но холодок страха понемногу отступал.

Мы только тронулись с места, когда Адам резко повернулся ко мне, глаза сверкали раздражением.

– Ты хоть понимаешь, куда ты пришла? – его голос звучал почти как укор. – Зачем вообще туда пошла?

Я молчала, слушая каждое слово, чувствуя, как внутри что-то сжимается.

– А если бы не я был организатором этой игры? – Адам почти шептал, но в голосе звучала угроза. – Что, если бы тебе выпала карта – отсосать кому-то? Ты понимаешь, что творишь, Алиса?

Я зажмурилась, пытаясь проглотить комок в горле, и сердце колотилось так, словно вот-вот вырвется наружу.

Это был не просто упрек – это было предупреждение. Но зачем? И почему он так волнуется обо мне?

Но я не стала дальше выслушивать его тираду. Голос внутри меня взорвался, и я нахлынувшей волной начала кричать:

– Ах так, значит, это ты организатор этой игры? И ты знал, что я окажусь на этой вечеринке? Откуда?! Ага, наверное, Нико тебе сообщил – тот самый парень Эмили!

Я почувствовала, как в груди поднимается ярость, а слова сами вырываются наружу.

– И ты специально подстроил карты! Сел справа от меня, зная весь их порядок! Это была ловушка!

Адам застыл, его глаза на мгновение потемнели, но потом на губах появилась ироничная усмешка.

Он медленно склонился ко мне, словно что-то изучал – то ли мой страх, то ли гнев, то ли дрожащие губы. Его лицо оказалось слишком близко, так близко, что я могла разглядеть каждую тень на его скулах, каждый ресничный изгиб.

– А может быть, – прошептал он, голосом, в котором сквозила опасная нежность, – я и правда был организатором этой игры.

Сердце пропустило удар.

– Может быть, я хотел посмотреть, как ты вывернешься. Как справишься. Как дрогнешь.

Я не отводила взгляда. Дыхание сбивалось, будто лёгкие забыли, как работать. Между нами не оставалось воздуха – только тишина, натянутая до предела, и напряжение, которое вибрировало в каждом нерве.

– Или, – продолжил он, – я просто хотел, чтобы ты посмотрела на меня вот так.

Его пальцы коснулись моей щеки. Сначала осторожно, будто он сам не верил, что делает это. А потом – чуть сильнее, как будто хотел стереть все сомнения, которые роились в моей голове.

Я почувствовала, как дрожь прошла по позвоночнику. Его дыхание коснулось моей кожи.

На какую-то вечность мы повисли в этом хрупком, зыбком «почти».

Он мог поцеловать меня. Он должен был.

Но не сделал.

Вместо этого он резко отстранился, как будто кто-то включил свет, и всё стало слишком явным.

– Поехали домой.

Я открыла глаза, и он уже смотрел в сторону дороги. Рука вернулась на руль. Он снова стал ледяным, сдержанным, как будто ничего не было.

Машина тронулась. А я осталась там, где мы почти пересекли границу.

Мы добрались до дома быстрее, чем мы ехали с Эмили. Адам гнал как сумасшедший – дороги, улицы, фонари мелькали за окнами, будто перемотанный фильм. Он ни разу не заговорил со мной за всё время, и, если честно, я была благодарна за эту тишину.

Когда мы въехали во двор, фонари особняка уже были включены – мягкий тёплый свет бил из окон, как будто внутри всё было по-прежнему спокойно и правильно. Адам вышел первым, хлопнув дверцей, и обошёл машину, чтобы открыть её мне. Я не спорила – была слишком вымотана. Просто встала, чувствуя, как подкашиваются ноги, и пошла за ним по гравийной дорожке.

Когда мы вошли в дом, Оливия уже ждала нас в холле. Она улыбнулась – самой тёплой, домашней улыбкой. В её взгляде всегда было что-то от матери, которая сама выбрала тебя.

– Алиса, наконец-то. Я уже начала переживать. – Она подошла ко мне и обняла, легко, но искренне. – Почему ты не с Эмили?

Я не успела ответить – рядом стоял Адам, и я чувствовала, как он напрягся. Он будто снова натянул на себя маску безразличия. Оливии он кивнул формально, будто просто сосед, не сын.

– Я встретил Алису и привез ее домой, – отрезал он коротко.

Я почувствовала, как он отстранился от меня – даже в манере говорить, в тоне, в том, как не встретился со мной взглядом. Как будто между нами ничего не было. Ни той паники у входа, ни разъедающей тишины в машине.

Оливия посмотрела на него внимательнее, и вдруг её лицо посерьёзнело.

– У тебя губа… – Она шагнула ближе, вглядываясь. – Ты подрался?

Адам отклонился, как будто не хотел, чтобы она дотрагивалась.

– Всё в порядке.

– Где вы были? – её голос стал твёрже. Не злой – обеспокоенный, материнский.

– На вечеринке. Ничего такого, – он сказал это слишком быстро, слишком сжато. Почти как ложь.

Оливия перевела взгляд на меня. Я почувствовала, как щеки горят. Её взгляд был мягким, но внимательным. Она что-то чувствовала.

– Алиса, ты в порядке?