Читать онлайн Ride or Die

Ride or Die

Когда правда скрыта под шлемом, остаётся только чувство.

«Иногда нужно падать, чтобы научиться летать».

Глава 1

Ветер

Она стояла на стартовой решётке. Металл, натянутый, как нерв, дышал ожиданием. Рёв толпы уходил в глухую даль, оставляя одну линию – вперёд. Густой запах бензина заполнял лёгкие, заставляя сердце биться, как перед шагом в пустоту.

Готовность – полная. Джерси и брюки обнимали тело, как вторая кожа. Под тканью – нагрудник с чашками, шейная защита, пояс-корсет. На запястье под манжетой – тонкий браслет с потёртой гравировкой: Ride or die – А. Он почти незаметен, но она всегда чувствовала его металл на коже, как якорь, как обет.

А шлем…

Шлем – это маска. Чёрный, гладкий, с белым зигзагом от подбородка до макушки, словно сверкающая молния. Под шлемом балаклава, глаза закрыты зеркальными очками. Она не просто была в экипировке, она в ней исчезала, превращалась в то, что боялись догнать.

Никто не знал её имени, более того, никто не догадывался, что она девушка. Ветер – так её звали. Быстрый. Неуловимый. Без имени. Без лица. Этот псевдоним стал легендой на мотокроссе. Она не снимала шлем ни до, ни после гонки. Даже на подиуме. Лишь вскидывала руку, как статуя, и исчезала в толпе, растворяясь среди механиков. Это было её правилом и защитой. Её молчаливый вызов миру, где женщины до сих пор считались не гонщиками, а "украсителями подиума".

– Пять минут, – сообщил механик, заглядывая в её сторону.

Она коротко кивнула: жест вместо ответа. Она поправила очки, сдёрнула отрывную плёнку – чистая линза, одна цель. Трасса сегодня была сложная: рваный рельеф, затопленные ямы, острые повороты с обманчивыми траекториями. Это был финальный заезд кросс-фестиваля – неформальный, но громкий. Здесь не разыгрывались кубки, но выигрывали другое: имя, уважение, место в легенде. За гонкой следили прямые эфиры, сообщества, блогеры. Профи и андерграунд вышли на одну трассу – кто-то ради контракта, кто-то ради славы. Она – ради вызова.

Позади – четыре старта, четыре финиша в тройке. Её байк не просто слушался – он подчинялся, как часть её плоти. Модифицированный зверь без права на ошибку, собран по индивидуальному заказу – чёрный, матовый, с острыми линиями, будто вырезан из тени. На баке белый вихрь и подпись: “Ветер”.

– Тридцать секунд! – донеслось через громкую связь.

Она замерла. «Дыши». Вес – на носу сиденья; сцепление – на волоске; обороты – ровной полкой. Заднее колесо дрожит, как зверь по команде «сидеть». Встать на подножки, плечи вперёд, прицел – только линия.

Решётка дрогнула – и вместе с ней что-то внутри. Судья поднял «15», развернул в «5» – тишина. Щелчок. Решётка падает, будто сорвали поводок. Мир на миг замер – и взорвался.

Рой мотоциклов выстрелил, как из катапульты – в грязь, в пыль, в безумие. Она взяла третью позицию, прижавшись к боку соперника. Тот попытался закрыть, но она тонкой ниткой ушла влево, как сквозь игольное ушко, и вывернула вперёд. Ко второму кругу – уже вторая. Она знала каждую колею, валик, кочку: где встать на подножки, где сместить вес назад и дать колесу работать. На этой трассе она была не гостьей, а хозяйкой.

Солнце било в линзу очков, но она не щурилась. Воздух свистел и сливался в один гул. Руль – её воля, мотор – её зверь.

Четвёртый круг. Чёрный мотоцикл, техничный до отвращения, всё ещё впереди. Он летел, не ошибался, не дёргался, не рвал газ в панике. Уверенный, почти безупречный – и это бесило. Казалось, трасса говорит с ним напрямую: закрытая траектория, лёгкий снос заднего на входе, одна и та же точка открытия газа круг за кругом. Ни лишнего движения, ни грамма колебания. Спокойствие, от которого сводило зубы.

Пятый круг. Вот оно. На седьмом повороте он всегда чуть смещается вправо – привычка или инстинкт, неважно. Щель.

– Сейчас, – прошептала она, вцепившись в руль. Пальцы будто вросли в резину перчаток.

Седьмой поворот.

Он сместился.

Она нырнула в колею, загрузила перед, повела мотоцикл к самому внутреннему краю, держа радиус плечом, почти касаясь бортика бермы. Отпустить сцепление – в самый край, чтобы выстрелить.

Момент. Секунда. И – он возвращается. Почувствовал? Не заметил? Её взгляд упёрся в его плечо – слишком близко. Время растянулось; песчинки из-под колёс летели как пули. Он не смотрел. Не видел. Или не хотел видеть.

Контакт.

Удар.

Короткий, острый, с глухим металлом в бок. Её рычаг сцепления хрустнул о кронштейн подножки; руль ушёл в упор. Вспыхнуло небо, располосованное кронами; внутри что-то треснуло. Смешались рёв мотора, лязг рамы, сухой щелчок ветки под плечом и звонкий удар шлема о землю. Тело отскочило, ещё раз ударилось спиной и скользнуло по рыхлому грунту. Мотор захлебнулся и стих; заднее колесо ещё швыряло мокрый песок, будто пыталось уехать без неё. Воздух выбило – как ломом в грудь. Она попыталась вдохнуть – пусто. Мир накренился, очертания поплыли, звук стал вязким и чужим. Боль пришла не сразу: сперва – тишина, спутанность, словно всё застыло в густом сиропе. Пульс гремел в висках.

Кто-то подбежал. Голоса – приглушённо, как сквозь вату.

– Ветер! Ты слышишь меня? – голос мужской, нервный.

– Медиков! Быстро!

– Чёрт, он даже не обернулся! – злой крик.

Ни тормоза, ни взгляда. Только скорость – и спина, удаляющаяся в пыль.

Она сжалась, как пружина, когда её подняли и понесли с трассы. Картинка рвалась, как перебои тока: руки, маски, чужие голоса. Слышит – и не слышит. Всё в тумане. Горло жжёт пылью. Чья-то ладонь на запястье считывает пульс.

– Ты меня слышишь? – голос ровный, спокойный.

Она кивнула – слишком резко: мир поплыл.

На миг кольнуло: позвоночник? шея? – и обожгло. Страх тут же сменился злостью, холодной, как лёд под кожей. Но хуже было другое – тошнотворное чувство потери: контроля, скорости, себя.

Победа была рядом. Её унесли одним ударом – он. Он финишировал, не обернувшись. Из равнодушия? Или испугался увидеть? Она не знала. Зубы сжались под балаклавой.

Но факт оставался фактом: он сбил её. Уехал, не обернувшись. Пока она лежала у ленты, он принял клетчатый, поднялся на подиум, выслушал поздравления. По словам медиков, только потом он подошёл к палатке и, холодно, вскользь, спросил:

– Жив?

Слишком поздно. Слишком просто. Слишком спокойно.

Она хотела закричать, выплеснуть ярость, но вместо этого она стиснула зубы и прошептала:

– Это ещё не конец. Теперь ты моя цель.

Глава 2

Сын в юбке

Дом возвышался над округой – натуральный камень, светлый фасад, широкие окна в чёрных рамах. Никаких колонн, статуй или тяжёлых портьер. Только сдержанная, тёплая элегантность. Здесь всё выглядело продуманным, не напоказ, а для себя. Это был их семейный дом – тот самый, где она выросла. И именно сюда Кира ехала, когда не знала, что делать дальше.

Каждое движение отзывалось болью. Боль была тупой, глубокой, как после выстрела в плоть, не пробившего кость, но оставившего след – висела под рёбрами, пульсировала под кожей, просачивалась в мысли. Она не кричала, не ломала, просто была, как фон – глухая, вязкая, обидная. Кира ненавидела это ощущение: быть раненой, быть сбитой, быть уязвимой.

Никита Волков.

Имя, которое теперь жило у неё под кожей, как заноза под ногтем. Ещё в больнице Кира несколько раз пересматривала запись гонки в замедленном режиме. Она ставила видео на паузу. Приближала кадр. Там он в шлеме, в чёрной форме с серебристыми вставками. Хладнокровный, как будто эта гонка просто работа. И взгляд. На долю секунды – в сторону, но не на неё. Как будто её не существовало. Просто преграда на трассе.

– …и Никита Волков занимает первое место, – голос комментатора.

Имя – как пощёчина. Он даже не замедлил ход, не глянул. Просто проехал мимо, как будто она была помехой, а не человеком.

Гордость жгла сильнее, чем шрамы, а внутри – закипало. Она хотела правды, хотела извинений, а вместо этого – ни одного слова. Только тишина. И новостные заголовки:

«Бывший чемпион вернулся на трассу ради шоу-гонки».

«Волков против Ветра: столкновение на финальном круге».

«Кто скрывается под шлемом загадочного Ветра?»

Она снова включила запись. Пауза. Зум. Он – в чёрном, со спокойным лицом и голосом, в котором не было ни извинения, ни попытки понравиться. Лишь сухое: «Несчастный случай».

Пальцы сами сжались.

– Несчастный? – прошептала она. – Я покажу тебе, что такое по-настоящему «несчастный».

Никто не знал, что Ветер – это она. Ни один журналист. Только её семья – мама, отец и брат. Всё было по плану. Авария – нет. И теперь план менялся.

Водитель отца остановил машину прямо у входа. Поблагодарив его, Кира вышла и на миг остановилась у двери. Широкие окна впускали внутрь слишком много света – казалось, дом видит всё. Нигде не спрятаться, всё на виду. Даже её слабости. Она вошла в дом, как в клетку.

– Кира? – голос отца, низкий и спокойный, как ледяная вода.

– Я дома.

Отец стоял у барной стойки в идеально выглаженной рубашке, с бокалом вина в руке и абсолютно спокойным лицом. Всё как всегда. Холодный порядок и контроль. Андрис Веверс, влиятельный бизнесмен, акционер Apex Group, человек, к чьему слову прислушиваются министры, а журналисты дрожат в ожидании комментария.

Но сейчас – просто отец.

Он окинул её взглядом.

– Ты могла погибнуть. – Голос отца звучал не громко, но в нём было всё: страх, ярость, бессилие.

Кира почувствовала, как внутри всё сжалось. Как в детстве, когда отец говорил низким голосом и она знала, лучше бы он кричал. Она как можно небрежнее бросила сумочку на комод у дверей и села на диван в гостиной. Она старалась не показать, как ноют рёбра, но лицо выдало – он заметил.

– Но я не погибла, – выдохнула она, не глядя на него.

– Ты чертовски близко подошла к этому.

Его кулаки сжимались так, будто он готов был ударить воздух. Из кухни выскользнула мать – тонкая, как изящный силуэт, с беспокойством в глазах. Увидев Киру, она подлетела к ней и сильно обняла. Её пальцы задержались на скуле – тонкая полоска синяка проступала под кожей.

– Доченька…

– Мам, не так сильно! Я тоже тебя люблю! – проскрипела Кира.

– Меня не пускали в больницу, я мучилась от горя, от страха. Это было хуже всего. – Она сжала губы. – Ты могла погибнуть. Ты понимаешь это?

Кира опустила глаза. Запястья – узкие, жилистые; на костяшках – свежие ссадины, как подпись трассы.

– Я понимаю.

Мама хотела добавить ещё что-то, но сдержалась. Лишь прошептала:

– Я просто хочу, чтобы ты была жива, всё остальное неважно.

Старший брат Артур следом за мамой вошел в гостиную, прислонился к стене и посмотрел исподлобья. На нём был безупречный костюм, часы, которые отец подарил «за заслуги». Артур всегда был «идеальным» – учился там, где надо, говорил то, что нужно, и никогда не спорил с отцом. Приемник по умолчанию.

– Тебя бы разнесли в новостях. И не как девушку-пилота, а как дочь бизнесмена, которая сошла с ума, – процедил отец.

– Я не хотела этого, – тихо ответила Кира. – Я просто… хотела быть собой.

– Собой? – подал голос Артур. – То есть гонщиком в шлеме, который врезается в других на скорости сто километров в час? И прячется, будто стыдно?

– Скорость была не сто километров и мне не стыдно, – зло бросила она. – Это мой способ бороться за место в мужском мире. Я хочу показывать свою силу и класс, а не добиваться снисхождения. Я хочу заработать уважение делом, а не именем или внешностью. Поэтому – да. Я выбрала быть Ветром. И на трассе я свободна.

Мать молча сжала её пальцы. Отец прошёлся по комнате, потом остановился.

– Медики. Организаторы. Все молчали. Потому что я заплатил.

Кира скривилась: тишина за деньги – не то, за что она билась на трассе.

Он повернулся к ней.

– Если бы я не вмешался, ты бы уже была на первых полосах. Не как Ветер, а как Кира Вевере, безумная дочь бизнесмена, скрывавшаяся под чужим именем.

Кира стиснула зубы. Не потому, что он не прав, а потому что – прав.

– Благодарю, – произнесла она жёстко. – Но мне не нужна была защита. Мне нужна была возможность.

– Возможность? Ты бы уничтожила не только себя. Ты бы разрушила имя, которым мы зарабатываем десятилетиями. – Голос Артура был холоден. Он не злился. Он знал, что прав.

Кира резко поднялась, скривившись от боли.

– Там был он! Этот идиот выскочил, не глядя!

– Ты поехала против правил, – напомнил отец. – На себя посмотри.

– Лучше умереть на трассе, чем умереть в зале заседаний, – парировала она, слишком быстро.

Отец усмехнулся, но глаза не улыбались.

– Мы уже обсуждали это. Гонки – хобби. Не профессия. Ты слишком умная, чтобы гоняться, как…

– Как кто? – она подняла бровь.

– Как мальчишка с улицы.

Она отвернулась.

“Как Никита”, – пронеслось в голове.

– Я беру перерыв. – Она говорила это ровно, но только она знала, сколько в этом голосе боли, и страха не быть собой больше никогда. – Я пойду другим путём.

Она встала, подошла к окну, глядя на отражение своей измученной фигуры в стекле. Лежа в больнице, она решила собрать информацию про Никиту. Кира знала, кто он. Знала, что он закончил карьеру три года назад после трагичной аварии, в которой погиб пилот. Никита тогда исчез из поля зрения, будто ушёл под землю. И вот – снова появился. На трассе. Против неё. Никита работал в DRIVE SYSTEMS, в мастерской, где из железа делают зверей для трассы. Он там не просто механик, он разрабатывает прототипы, тестирует, собирает. Внутри его имя произносят с уважением – почти как легенду. Вот куда ей надо.

Сначала ей было страшно. Унизительно страшно, что всё кончено, что тело предаст, что она уже не Ветер, а просто девочка, которую сбили с трассы и выкинули на обочину. Но страх быстро уступил место злости. Он столкнул её. Может, случайно, а может – нет. Но теперь она хочет знать, кто он, и почему так поступил. Хочет, чтобы он тоже страдал, чтобы он узнал, что она – это Ветер. Но тогда, когда она решит.

Отец посмотрел на неё с новым выражением. Он знал этот холод в глазах. Это был его взгляд, когда он начинал бизнес, когда шёл против врагов, когда строил империю.

– И каким это путем?

– Я устроюсь на работу, в PR. Думаю, что продвигать технику у меня получится лучше, чем гоняться на ней.

Он подошёл ближе и заглянул в её лицо.

– Чувствую подвох в твоих словах. Не понимаю где, но чувствую. Мне договориться с отделом кадров?

Кира выдержала паузу.

– Нет. Я хочу расти. Сама. Я попробую устроиться в DRIVE SYSTEMS. Это ваша дочерняя компания, мастерская, где собирают гоночные байки.

Андрис Веверс смотрел на дочь, ища в её лице привычную дерзость. Но увидел другое – холод, решимость, и боль, которую она не показывала.

– Хорошо. Я не буду звонить. – наконец сказал он. – Сама – значит, сама.

– Именно так я и хочу, – отрезала она.

Он кивнул. Медленно. Потом усмехнулся. Он говорил с иронией, но в его глазах что-то дрогнуло, как будто он вдруг увидел, что эта девочка уже не ребёнок. И это его не радовало.

– Ну, удачи… пиарщица. Только не падай больше. Мне нужна дочка с мозгами.

– Я ещё и с яйцами, пап, – бросила она.

– Кира! – вскрикнула мама. – Ну нельзя же так…

– У тебя сын в юбке, свыкайся, – фыркнул Артур с ухмылкой.

Андрис посмотрел на Киру и улыбнулся и впервые за день выпил до дна.

Глава 3

Новая роль

Кира отправила в DRIVE SYSTEMS короткое резюме: маркетинг, байк-фестивали, мото-школа, стажировка в Apex Group. Apex Group – концерн, где её отец акционер. Этой корпорации принадлежали несколько дочерних предприятий, и DRIVE SYSTEMS была одной из них. Формально самостоятельная, динамичная структура, фактически – всё равно под контролем.

Она проработала более года в Apex Group, но влияние отца ощущалось. До больших проектов не допускали, всерьёз не воспринимали. В чате её называли: «PR-дочка». За спиной шептали про брата: «Вот это профессионал», а про неё – «с ней только баннеры и кофе». Артур – не любимец, а выверенный проект отца: гладкий костюм, резюме без швов, речь из цифр и сроков. Для советов – удобный собеседник, для семьи – холодный фильтр. На его фоне она всегда казалась лишним мотором – пока не заведётся.

Главное – ровно. Справлюсь.

На почту DRIVE SYSTEMS она отправила резюме с письмом:

“Я выросла среди мотоциклов. Я знаю, как с ними разговаривать.

Дайте мне шанс, и я заставлю людей влюбиться в ваши байки так же, как люблю их сама.

Кира Вевере”.

Ответ пришёл уже на следующий день:

“Добрый день, Кира. Мы хотим пригласить вас на собеседование. Ждём вас в пятницу в 10:00.

При себе иметь документы и резюме”.

Холодно и вежливо, без протекции. Отлично. Она закрыла ноутбук и впервые за последнее время по-настоящему улыбнулась.

Офис DRIVE SYSTEMS стоял на окраине Риги, среди серых складов и производственных зданий: синий ангар и рядом стеклянный куб офиса. Во дворе – несколько машин, трейлеров и два фургона с логотипом.

Кира подъехала на каршеринговой “Шкоде”, заглушила двигатель и на мгновение осталась в тишине. Внутри немного заколотилось, не от страха, скорее от злого предвкушения. Противник был внутри – и она собиралась стать камнем в ботинке, который не вытряхнуть.

Она пересекла парковку. Мимо прошёл парень в замасленной футболке, с пачкой деталей в руках, он даже не посмотрел в её сторону. В ангаре вспыхнул свет, шумнул компрессор. Кира не удержалась, замедлила шаг и заглянула в первый же бокс. Пахнуло смазкой цепи и тормозной жидкостью; в стороне лязгнул стенд для колёс. На козлах стоял мотоцикл – сухой, собранный, словно готовый сорваться с места. Рядом, присев на корточки, ковырялся рыжеватый механик, руки по локоть в масле, бурчал себе под нос:

– Да куда ж ты, зараза… подлез…

Он её не заметил. Кира пошла дальше, чувствуя, как увлажнились ладони. Она крепче сжала в руке папку с резюме. На ней были брюки, белая рубашка и короткая куртка цвета глины. Волосы собраны в низкий хвост, на лице – лёгкий макияж и спокойствие, добытое болью, как трофей.

Двери офиса разъехались. Светлое помещение, прохлада кондиционеров, стойка ресепшена и запах кофе. У стойки – девушка лет тридцати в очках, на бэйдже – “Анита”.

– Доброе утро. Вы по собеседованию?

– Да. Кира Вевере. PR-отдел.

– Вас уже ждут, – Анита встала и проводила её к переговорной. – Надеюсь, вы не боитесь технарей. У нас они как боги… или как волки.

Кира усмехнулась краем губ.

– Я умею с ними обращаться. Главное – не показывать страха, верно?

Анита хмыкнула, окинула её взглядом:

– Ну, вы точно не из тех, кто дрожит. Удачи, Кира.

Переговорная была светлая, с панорамным окном, из которого открывался вид на ангар и дальнюю часть территории. За столом уже сидел сухощавый мужчина в очках и с планшетом. Он встал:

– Добрый день. Валдис Лиепиньш, генеральный директор.

– Кира Вевере, – она пожала руку уверенно, без излишней натянутости.

– Присаживайтесь. Кофе? Вода?

– Спасибо, не нужно.

Он кивнул, пролистал резюме.

– Маркетинг, байк-фестивали, мото-школа… Стажировка в Apex Group. Для нашей сферы – редкая связка.

– Да, я работала там, – спокойно ответила Кира. – Но хотела перейти в более динамичную, узкопрофильную структуру, где продукт живой, где люди горят тем, что делают.

– У нас с этим проблем нет, – усмехнулся Валдис. – Иногда даже перегибают.

Он посмотрел на неё поверх очков.

– Знаете, честно? Я не поклонник пиара. Но без него сейчас никуда. Хочется, чтобы ваш отдел не просто крутил баннеры и делал посты, а… создавал лицо, характер, помогал нам не только продавать, но и звучать.

Кира едва заметно качнула головой.

– Я умею работать с живой аудиторией. С мото-сообществами, с фестивалями, с блогерами. Я не про "баннеры", – мягко, но с нажимом. – Я умею выстраивать доверие.

В дверь заглянул высокий мужчина в очках с тонкой тетрадью и планшетом.

– Прошу прощения. Михаил Егоров, менеджер по развитию, – он коротко кивнул Кире и устроился на стуле рядом с директором. – Портфолио впечатляет. Особенно кейс с мото-школой. Там заявки выросли почти вдвое?

– Почти. За счёт работы с локальными инфлюенсерами и видео-контентом.

Егоров откинулся в кресле:

– Нам как раз нужен человек, который говорит с рынком на его языке. Техника у нас отличная, но подать – некому.

– Я сумею, – просто сказала Кира.

Валдис сложил руки:

– Знаете, – он усмехнулся, – если техника едет – пиарщика простят. Если не едет – виноват пиарщик. Как у врачей: не помог – виноват. Помог – ну, само прошло.

– Постараюсь запомнить, – ответила Кира.

– Отлично. – Валдис улыбнулся чуть шире. – Добро пожаловать в DRIVE SYSTEMS, Кира.

Внутри щёлкнуло – как стартовый сигнал. Первый этап пройден.

Кира вышла из переговорной с собранным лицом и внутренним напряжением, которое только начинало спадать. Дверь за её спиной закрылась мягко, а в приёмной снова было тихо. Анита подняла глаза от монитора и чуть улыбнулась:

– Ну что, крещение прошло?

– Похоже да, – выдохнула Кира, подойдя ближе. – Спасибо.

Она уже хотела уйти, как взгляд зацепился за стену – под стеклом десятки фотографий: кадры с кроссовой трассы, из мастерской, из старых гаражей. История DRIVE SYSTEMS – в лицах, машинах и пыли на шлемах.

– Здорово, да? – заметила Анита, перехватив её внимание. – Наша гордость.

Кира шагнула ближе. На одной из фотографий – Никита. В рабочем комбинезоне, с инструментом в руке, рядом с мотоциклом. Он смотрел в камеру так, будто проверял, выдержит ли объектив его взгляд. В нём было что-то от стали: холодная мощь и неоспоримая точность.

– Никита Волков, – с теплотой сказала Анита. – Наш мотор, если по-честному. Без него байки не живут. Всё на нём держится. Когда-то был звездой мотокросса, но ушёл из спорта после… ну, непросто всё было.

Кира едва заметно кивнула – чуть резче, чем хотела, удерживая лицо спокойным, хотя каждое слово кололо изнутри.

– А вот эта, – Анита чуть наклонилась вперёд, указав на другое фото, – наша маленькая легенда.

На снимке – пилот в чёрной экипировке, почти сливающейся с силуэтом мотоцикла. Шлем скрывает лицо, а корпус подан вперёд – момент перед стартом, напряжение в каждом мускуле. Байк – чёрный, с белой вставкой, словно продолжение костюма. Фото без имени, только подпись сбоку: “Ветер”.

– Ветер. Никто не знает, кто это. Но катается на нашей сборке. Чистая гордость.

Анита говорила с каким-то особенным уважением, даже трепетом.

– Его называют тёмной лошадкой, но вы бы видели, как Никита кипел, когда Ветер ломал привычный порядок на стартах. Ругался… и с блеском в глазах говорил: «Вот такие должны кататься».

Она замолчала на секунду, лицо потускнело:

– А потом та авария… Никита будто стал себе чужим. Закрылся, замолчал. Мы думали уйдёт. Остался. И про ту гонку – ни слова. И про Ветра – тоже.

Кира почувствовала, как под кожей похолодело. Лёгкий укол, как игла под кожу: “Смотрел. Злился. Уважал. Потом замолчал”.

Анита быстро моргнула, будто прогоняя мысли, которыми не должна делиться с новенькими.

– Впрочем, – она выпрямилась и снова натянула улыбку, – всё это в прошлом. Работа есть работа. Главное, чтобы техника ехала, а пиар – это уже ваше.

Кира кивнула, всё ещё ощущая странный холод под кожей. Внутри будто щёлкнул замок. Слова Аниты, сказанные с теплом, вдруг легли тяжёлым грузом. Никита знал, кто такой Ветер, следил за заездами, злился, восхищался. А потом… замкнулся.

Она перевела взгляд на фотографию с надписью "Ветер". Вот он кадр, который стал частью легенды. Её костюм. Её байк. И Никита, который каждый день идёт мимо. Смотрит ли он?

Пальцы вжались в край папки; она выровняла плечи и вернула лицо в нейтраль.

– Спасибо, – выдавила Кира и отступила от стены. – Я… рада быть здесь.

– И мы рады. Добро пожаловать в нашу сумасшедшую семью, – подмигнула Анита. – И держитесь, особенно с Никитой. Он непростой, но справедливый.

Кира кивнула и шагнула по коридору – в новую роль, в новую игру. Теперь она была внутри. А на стене, за её спиной, он всё ещё смотрел – и не знал, на кого смотрит.

Глава 4

Добро пожаловать

Утро понедельника встретило моросящим дождём, низким небом и гулким запахом мокрого асфальта. Машина катилась, как по маслу, а внутри, будто натянутый трос. Кира выдохнула, но воздух упёрся где-то под грудиной. Сегодня она не гонщик, но внутри та самая пульсация адреналина, как перед стартом, только трасса другая.

На ней – чёрный тренч, джинсы и белая рубашка. Без лишней строгости, но и без нарочитой дерзости. Волосы – собраны, макияж – минимум. Всё продумано, всё выверено. И если она хочет выстроить доверие и уважение, начинать надо с дисциплины и со спокойной уверенности.

– Доброе утро, Кира. Готова к бою? – с улыбкой спросила Анита.

– Более чем, – Кира стряхнула с плаща капли и качнула головой.

– Отлично. Я тебя провожу.

Анита шагала по лестнице уверенно, словно провожала Киру не впервые. Та старалась держаться ровно, но в груди перекатывалось тугое напряжение. Плечи, будто сжаты чем-то невидимым, и каждый шаг звучал глухо, как по резине. Пространство её принимало, но не приветствовало. Она чувствовала это нутром.

– Вот и наш второй этаж, – сказала Анита. – Офисная часть, все свои. Пойдём, познакомлю. Плащ можешь повесить здесь, – она указала на шкаф у стены.

Офис был небольшим, светлым, с открытой планировкой. Без перегородок, только столы, стулья, ноутбуки и кое-где стопки бумаг. Пахло кофе, пластиком и немного машинным маслом, будто технический этаж снизу испарял свою атмосферу вверх. У окна два стола: один занят, второй явно был подготовлен для неё.

– Кира, это твоё рабочее место, – Анита поставила на стол коробку с надписью «Добро пожаловать» и махнула рукой в сторону ближайших столов. – А это твои соседи.

Парень справа, в тёмном худи с принтом мотора, сразу развернулся в кресле и приподнялся.

– Артём Гусев. Соцсети, мемы, байки, TikTok – всё, что нужно для продвижения, – сказал он, снимая наушники и вскидывая бровь. – Мне кажется, или я тебя раньше где-то видел в мото-тусовке … Может, в Лиепае?

– Возможно, – Кира подошла и пожала ему руку. – Кира.

– Знаю. Тебя тут уже обсуждают, в хорошем смысле, клянусь.

Он подмигнул и понизил голос, оглядываясь.

– Некоторые уже ставят ставки, сколько ты тут продержишься. Типа “офис у нас – это ещё полдела. А вот техотдел…”

Он качнул головой, разыгрывая трагедию.

– В общем, если что, я на твоей стороне.

– Полезно, – сдержанно улыбнулась Кира. – Но я не из тех, кто сдаётся после первой ссоры с компрессором.

– Звучит, как начало легенды, – хмыкнул Артём. – Кстати, если нужна фотосессия или съёмка для презентации – зови. Я в деле.

– Михаил Егоров, ты его уже знаешь, – Анита посмотрела на мужчину у противоположной стены.

Михаил, не вставая, повернулся:

– Добро пожаловать, Кира, – кивнул коротко. – Рад, что ты с нами.

– Спасибо. Я тоже, – отозвалась она.

– Главное, не трогай мои таблицы. Они кусаются, – заметил он с серьёзным видом, продолжая смотреть в экран. Считалось, что он пошутил.

– А это Янис, – добавила Анита.

Молодой парень с хвостиком вскочил и протянул руку:

– Я занимаюсь логистикой, – произнёс чуть неуверенно. – Ещё учусь, но стараюсь помогать Михаилу.

– Помощь была бы качественнее, если бы не путался в бумагах, – буркнул Михаил. – Проще самому сделать, чем потом искать, что ты напутал.

Янис виновато сел и бросил взгляд на девушку в светлом кардигане с идеальным маникюром. Та тепло посмотрела на Киру:

– Я – Санта. Закупки. Сижу, считаю и убеждаю, что не стоит сливать весь бюджет на шлемы с золотыми полосками.

– Ещё с нами работает Лаура – продажи, её сегодня нет. И Линда – дизайнер, но она к нам заглядывает, когда вдохновение приходит, – добавила Анита.

– Кабинет директора – вот там, – Анита указала на стеклянную дверь в углу. – Он бывает не часто, но если зайдёт, не нервничай, он больше любит цифры, чем людей.

Кира огляделась. Всё было по-деловому, без глянца, но с воздухом движения. Она будто попала в зону притяжения: здесь всё вертелось вокруг скорости, даже если в компьютерах и в бумагах.

– Ну что, привыкай, – добавила Анита. – Добро пожаловать в DRIVE SYSTEMS.

Анита оставила Киру за столом и с лёгким хлопком закрыла стеклянную дверь зоны опен-спейса. Сразу стало почти тихо: гул вентиляторов, щелчки клавиш, редкие переговоры по гарнитурам.

Кира опустилась в кресло. Монитор, блокнот и белая коробка с биркой «Добро пожаловать в DRIVE SYSTEMS!».

Она открыла коробку. Внутри:

– брендированная термокружка цвета асфальта,

– блокнот с логотипом компании,

– стикеры с фразами «Реклама – это не чудо, это цифры» и «Не трогай руками мой байк, трогай взглядом»,

– маленькая плитка латвийского шоколада,

– флешка в форме мото-шлема,

– и открытка с чётким шрифтом:

«Скорость – не цель, а образ мышления. Добро пожаловать в команду!»

Кира невольно усмехнулась. Тепло, почти по‑домашнему. Кто-то явно постарался. Либо Анита, либо Артём. Судя по шуткам, точно Артём.

Она разложила содержимое, включила монитор, подвинула блокнот ближе. Всё дышало началом: новый воздух, пластик, кресло, ровная грань стола.

Кира взглянула в окно. Во дворе механик выкатил тёмно-синий байк на свет, щёлкнул тормозом – цепь звякнула, он коротко рассмеялся. У стены, в тени, стоял Никита: руки в карманах, лицо собранное – ни улыбки, ни раздражения, только внимание. Стоял как выточенный: неподвижный, ровный, чуть отстранённый. Ещё недавно одного такого взгляда хватило бы, чтобы у неё дрогнула траектория – он умел «держать» пространство.

– Ты даже не смотришь наверх, Никита, – пронеслось у неё в голове, – даже не подозреваешь, что Ветер сидит в пятидесяти метрах от тебя.

Мысль, что цель близко и в неведении, странно успокоила. Она откинулась в кресле и крепче сжала браслет на запястье. Пальцы нащупали надпись – “Ride or die – А”. Айвар. Тот, кто дал ей крылья и смелость.

Кира на миг закрыла глаза, расправила плечи и открыла ноутбук. Почта, письма, медиаплан, фестиваль, посты. Всё, как и ожидала. И с каждым кликом возвращался режим – холодный, выверенный, рабочий.

Примерно через час к ней подошёл Егоров.

– Кира! – он кивнул на экран. – Я тебе скинул план мероприятий. Нужно будет добавить туда «Cross Clash» в Мадоне. А также мы запускаем подготовку к летней выставке в Хельсинки. Нужно показать новое направление: наша телеметрия в действии плюс обновлённые кроссовые байки.

– Принято, – она уже записывала.

– И да, – Михаил наклонился ближе. – Когда будешь готова, познакомься с техотделом. Это важно. Никита, Лёха, Элина, Марис – они живут байками, и, если хочешь говорить от имени компании, тебе надо знать, как она звучит в моторе.

– Хорошо, – спокойно сказала Кира, хотя внутри на миг всё сжалось. – Загляну.

Глава 5

Ветер, который никто не ждал

Запах масла ударил в лицо, едва Кира вошла в ангар. Слишком резко после кондиционированного офиса, слишком громко, словно здесь шла не работа, а битва. Воздух вибрировал от звука инструментов, кто-то что-то сверлил, кто-то ругался. Цех жил своей жизнью.

– Эй! Ты куда? – крикнул кто-то из глубины, но, увидев её лицо, притормозил.

– Ты из офиса? – голос стал вежливее, почти вкрадчивым. Это был один из младших механиков – рыжеватый, в майке, испачканной до локтей.

– PR-отдел. Хотела познакомиться. Я Кира.

– Марис, – представился он. – Ты прям так, сразу в бой? Не боишься испачкаться? – он усмехнулся, открывая дверь металлического шкафчика. – Там найдёшь халат и перчатки. Или хочешь сразу в белой рубашке?

Кира чуть приподняла бровь.

– Вы всегда так встречаете новых коллег?

– Только красивых, – подмигнул он.

– Серьёзно? – рядом раздался женский голос. – Господи, ты ходячее доказательство того, что эволюция – это теория, а не факт.

Из-за стойки вышла девушка в тёмной толстовке с принтом аниме на груди. Волосы собраны в небрежный пучок, под глазами – тень недосыпа.

– Элина. Инженер по телеметрии. Ты новенькая пиарщица, да?

– Да. Кира.

– Добро пожаловать в цирк. Только не спрашивай, где дрессировщик, – она скосила взгляд на Мариса. – Потому что тигры здесь явно без намордников.

Лёгкий смех. Кира почувствовала, как напряжение чуть-чуть спадает. Это был другой мир, не корпоративный, не прилизанный, а живой.

Из дальней части ангара раздался грубый, уверенный голос:

– Шаров, где замеры с трассы по MX-Kit? Я тебя что, сто лет должен ждать?

Кира обернулась. Сердце сделало оборот, и она поняла – это он. Никита шёл, чуть прищурившись, в руках планшет. Всё в нём казалось острым: движения, взгляд, сжатая челюсть. От него будто пахло электричеством, раскалённым металлом и чем-то неизбежным. Он почти прошёл мимо, не замечая. Но, поймав краем глаза чужой силуэт, остановился так резко, будто упёрся в стойку.

– Что она здесь делает? – Голос сухой, хрипловатый.

Он смотрел прямо. Глаза – ледяные, тёмные, непроницаемые. Не прятал ничего и не давал шанса спрятаться. Он замер, окидывая её взглядом, медленно, сверху вниз, как будто он фиксировал параметры новой модели. От него веяло не просто угрозой, а властью, уверенностью того, кто привык видеть людей насквозь.

Кира не отвела глаз, приняла его прямой прицел. Мозг ещё давал команды, но тело, будто замедлилось: руки застыли, дыхание сбилось. Внутри дрогнула тонкая струна – он будто коснулся её, но она не дала себе прозвучать.

– Знакомится, – Шаров вынырнул как по заказу, вытирая руки тряпкой. На нём был грязный комбинезон, волосы стояли дыбом, за поясом разводной ключ.

– Мы тут решили начать социализацию. Ты не против?

Никита скользнул глазами по Лёхе, но промолчал. Всё его внимание было только на ней.

– Я Кира, – сказала она. Спокойно, но с нажимом. – Новая в PR. Хочу понять, где и как вы живете.

Он прищурился и медленно моргнул.

– Мы не живём – работаем. Тут шумно, грязно и небезопасно.

Он подошёл ближе, встал почти вплотную. Тонкий шрам у брови, руки с застарелыми ссадинами – будто каждое падение осталось автографом на его коже. Кира почувствовала запах – машинного масла, металла и кожи. Сильный, как удар.

– Если хочешь быть здесь, надень то, что не жалко. У нас показ выживания, не моды. – Он чуть усмехнулся, но глаза остались жёсткими. – Здесь не улыбаются из вежливости.

Кира подняла подбородок.

– Спасибо за совет, но я пришла не за улыбками и не за одобрением.

Он задержал взгляд, губы дрогнули, не усмешка, а что-то, похожее на предупреждение.

– Тогда ты выбрала правильное место. Здесь таких не ждут.

Они стояли опасно близко. Воздух между ними казался плотным, как перед грозой.

Он наконец выдохнул и коротко кивнул, как будто ставя точку:

– Никита.

Имя прозвучало, как диагноз, как вызов.

– Я отвечаю за то, чтобы всё работало. Если мешаешь, говорю прямо, если остаёшься – не ной.

Он развернулся и ушёл. Спокойно, уверенно, не оглядываясь. За ним будто остался след – электрический, невидимый, колющий. Кира стояла, не шевелясь. Пальцы рук были сжаты так, что ногти впивались в ладони. Грудь поднималась часто, и это злило. Он злил.

Пауза повисла тяжёлая, тягучая. Кто-то кашлянул. Кто-то хмыкнул. Элина повернулась к ней и шепнула:

– Не бери в голову. Он всегда такой. Ну… почти всегда.

– Он после обеда всегда мрачнее карбюратора, – хмыкнул Шаров, махнув рукой вслед ушедшему Никите. – Он снял перчатку и протянул ей руку: – Лёха. Главный механик. Если кто-то тут и держит всё на болтах – это я. Ну, или почти.

– Приятно, – Кира пожала ладонь – тёплая, тяжёлая, с мозолями. Здесь людей узнают по рукам.

– Тебя с экскурсией провести или ты сама хочешь пройтись по минному полю? – с прищуром спросил он.

– Покажи, только не сюсюкай. Я не сахарная.

Лёха рассмеялся.

– Ладно. Значит, смотри. Вот эта зона – приёмка. Всё, что приезжает с тестов или с трассы, сначала сюда. Сканируем, разбираем, чешем репу. Иногда чешем не туда, но в целом сносно.

Они прошли вдоль столов, заваленных деталями.

– Здесь Элина работает с телеметрией. Она может на слух определить, какая подвеска разваливается, просто услышав вой мотора. Не верь её виду, если б не она, мы б давно развалились.

– А это? – Кира указала на стенд с графиками. На них – пики прыжков и провалы посадок; чужие ошибки выглядели как зубцы пилы.

– О, это наш маленький алтарь боли. Тут все траектории, жесткость подвески, данные по прыжкам и посадкам, короче всё, что пилот не видит, пока летит в грязи. Элина в этом шаман.

– Так точно, – подтвердила Элина из-за экрана, не оборачиваясь.

Кира кивнула. Здесь всё было по-настоящему. Грязно, шумно, но – живо.

– А Никита? – не удержалась она.

– Волков? – Лёха понизил голос. – Он у нас как тормозная жидкость: без него не поедешь, но и в глаза лучше не капать. Был гонщиком, ушёл, стал инженером. Молчит чаще, чем работает, а работает всегда.

Он чуть наклонился:

– Лучше не нарываться. Не потому, что грубый, а потому что… ну, свои демоны, ты понимаешь.

В этот момент раздался звук тяжёлых шагов – и снова Никита. Он вернулся с другим планшетом, взгляд цепкий, движения отточенные.

– Где рулевой демпфер от 250-ки для песка? – бросил он, даже не глядя на Лёху.

– Там, где ты сам его оставил. На тележке, рядом с домкратом.

– Там нет.

– Потому что Марис на нем сидит, – крикнул Лёха.

– Свалю его, – буркнул Никита и направился в сторону. Пройдя мимо Киры, он едва заметно задержал взгляд.

– Ты ещё тут?

– А ты думал, я испугаюсь? – спокойно ответила она.

Он остановился. На мгновение.

– Нет. Просто удивлён. Не каждый лезет в цех ради красивой картинки.

– Я не за картинкой. Я хочу знать, что продвигаю.

Он не ответил, лишь коротко кивнул и пошёл дальше.

– Ну надо же, – присвистнул Лёха. – Ты вторая женщина, которую он не проигнорил.

– А кто была первой? – спросила Кира.

– Honda CBR. 2007-го. До сих пор вздыхает, когда её вспоминает.

Все засмеялись.

– У вас здесь как в муравейнике, – сказала Кира, осматривая зону сборки.

– Да. Только у муравьёв порядок, – отозвался Лёха. – А у нас хаос, но со смыслом.

Они остановились у байка на подставке, тот выглядел как открытая анатомия машины: без обшивки, только рама, движок и сотни кабелей, сплетающихся в сложную систему.

– Это то, что поедет на гонки? – спросила Кира, наклоняясь ближе.

– Это то, что, может быть, доедет до трассы, – фыркнул Лёха. – Если Волков перестанет его перебирать каждые три часа.

– Он перфекционист?

– Он фанат. А с фанатами тяжело, – он понизил голос, словно говорил о чём-то священном. – Их не остановишь, даже если надо.

Кира скользнула глазами по конструкции. Грубый металл, обнажённые жилы проводки, небрежно намотанные хомуты – всё это выглядело как тело в процессе рождения. Снаружи – просто механик. Но внутри… что-то другое. Сложное. Ранимое. Взорванное. Именно такие люди делают вещи, способные летать по земле. Она невольно протянула руку – коснуться рукояти, почувствовать текстуру, вспомнить…

– Стой, не трогай, – голос резанул, как металл.

Кира вздрогнула и отдёрнула руку. Никита появился внезапно, будто вырос из тени. Он подошёл, встал рядом, будто защищая байк собой.

– Это не игрушка, – бросил он жёстко, не глядя ей в глаза.

– А я, по-твоему, в детский сад пришла? – голос Киры был спокоен, но холоден.

Он смерил её взглядом, как будто пытался на глаз определить, развалится ли она при первом же шуме мотора.

– Видел таких: пиар, селфи у байка. Мол, “я люблю свободу”. Здесь люди работают. С телом, с железом, с риском. Это не витрина.

– А ты, видимо, умеешь ставить ярлыки? – спокойно парировала она. – Я не собиралась делать селфи. Просто хотела посмотреть. Мотоциклы – часть моей жизни. Не только в презентациях.

Секунда тишины. Никита отвёл взгляд первым.

– Смотри, но не мешай.

– Только если ты не помеха, – сказала она и отвернулась.

Сбоку донеслось тихое:

– Уууу… – Лёха прижал кулак к груди. – Красивая подача, без мата. Пять из пяти.

– Хочешь прокатиться? – неожиданно спросил Лёха. – На следующей неделе будет тест. Никто не против, если чуть-чуть… для своих…

– Благодарю, нет. – Она мягко, но чётко отказалась. – Пока достаточно просто смотреть.

– Осторожная, – пробормотал Никита. – Или просто боишься?

Она медленно повернулась к нему.

– Осторожная, не значит слабая, а бояться – не стыдно. Стыдно прятаться за высокомерие, когда просто не можешь признать, что кто-то другой тоже в теме.

Он пожал плечами:

– Хочешь быть здесь – будь, – сказал он, – Скидок не будет.

Секунда тишины. Никита отвернулся, но угол его губ чуть дрогнул. Кира это заметила, и этого было достаточно, чтобы на секунду в груди растаяло напряжение. В его глазах не осталось ледяного презрения – только усталость. И ещё что-то, что он сам не хотел показывать.

Кто-то крикнул Лёхе, что привезли масло, Элина сунула Кире в руку распечатку телеметрии «на почитать», а Марис предложил пиво – "безалкогольное, не бойся, начальство всё-таки".

На выходе из ангара Кира обернулась. Сквозь полуприкрытые ворота было видно, как Никита склонился над тем самым байком. Он будто снова погрузился в работу, не замечая мира, но что-то подсказывало: он видел, что она уходит.

Асфальт под ногами был ещё тёплый от дневного солнца. Воздух был густым, с привкусом бензина и пыли. Дверь в офис щёлкнула за её спиной. Новый мир принял её. Но не до конца. День заканчивался, но внутри всё ещё звенело – напряжение, мысли, неясный привкус победы и боли.

Дома она долго не могла найти себе места. Квартира на верхнем этаже старого дома, снятая почти наугад. Она выбрала её из-за вида – окна выходили прямо на крышу соседнего склада, а за ней линия горизонта и редкие вечерние огни. Непрестижно, неуютно, но… тихо. И немного похоже на её настоящее.

Первые часы в DRIVE SYSTEMS вымотали так, словно за плечами был марафон. Всё тело гудело, как после тренировки: мышцы, нервы, сердце. Она пыталась отвлечься. Душ. Чай. Распечатка от Элины. Снова душ. Но мысли не отпускали. Вспоминалась сцена у байка. Резкий голос Никиты, его взгляд – прямой, как выстрел и то крошечное, едва заметное движение губ. Улыбка или её тень?

Она открыла ноутбук и сделала первые заметки.

DRIVE SYSTEMS. День 1.

Уровень турбулентности: высокий.

Внутренняя трасса: не размечена.

Ощущения: будто без шлема – на полном ходу.

Команда – живая, шумная, настоящая. Это хорошо. Это честно. Он – как пилот на старте: весь в напряжении. Говорит коротко. Режет слова, как трос. Смотрит в упор. Реакция на вторжение – агрессивная. Уровень авторитета – максимальный. Его боятся и уважают одновременно.

Итог: Я на территории, где всё дышит скоростью и адреналином. И я хочу туда. Не как пиарщик. Как часть. Как Ветер.

Кира остановилась. Стёрла последнюю строчку, потом снова набрала её – чуть по-другому:

Как Ветер, который никто не ждал. Но который всё равно поднимется. Даже если стартовая решётка будет закрыта.

Она перечитала строку, задержала дыхание – и оставила всё как есть. Сохранила файл и захлопнула ноутбук. За окном вечер растворялся в стекле. Завтра будет новый день. И он, как и байк в ангаре, ещё не собран, но механизм уже запущен.

Глава 6

Ветер иногда меняет направление

– Доброе утро! – бодро произнёс Артём, как только Кира вошла в офис. – А вот и наш агент перемен!

Она усмехнулась, проходя к своему столу.

– Только не называй меня так.

– Почему? Звучит круто, как будто ты внедрилась в логово врага.

– Прекрати, – бросила она, но губы всё равно тронула улыбка.

Артём наклонился:

– Кстати, Михаил сегодня сказал, что тебя отправляют в ангар. Совместный проект.

– С кем?

Он выразительно глянул в сторону окна.

– С самим Лордом Механиков. Живым и не очень приветливым.

Кира машинально перевела взгляд в окно, во дворе мелькнула знакомая фигура. Никита в серой футболке с закатанными рукавами шёл в сторону ангара, неспешно, как будто весь день у него в кармане.

– Отлично, – сухо отозвалась она. – Именно то, чего мне не хватало.

Артём усмехнулся, но ничего не сказал. Кира села, включила ноутбук и снова посмотрела в окно. Никита уже исчез, растворившись в ритме ангара.

На экране мигнуло новое уведомление:

“Встреча: 10:00. Переговорная. Тема: Хельсинки. Участники: Валдис, Михаил, Кира”.

Она вздохнула. Всё серьёзнее, чем казалось.

В переговорной пахло кофе и бумагой. Михаил стоял у стены, сортируя распечатки. Валдис, с планшетом в руке, щёлкнул пультом, и на экране загорелась презентация с логотипом выставки в Хельсинки.

– Мы запускаем подготовку к летнему фестивалю, – начал он, без вступлений. – Хельсинки. Крупная международная площадка. У нас там будет стенд с техникой, плюс система телеметрии. Хотим показать байк вживую: живое взаимодействие, замеры, цифры. И главное – пилот.

Кира кивнула, листая слайды. Концепт интересный, всё выглядело амбициозно.

– Кто едет? – спросила она.

– Ты, – ответил Михаил. – Ты ведёшь проект со стороны PR, отвечаешь за визуальную часть, презентацию, всю упаковку и работу на месте. В паре с инженерами.

Она подняла брови:

– Какими именно инженерами?

Валдис бросил взгляд в блокнот:

– Никита Волков, Элина Озола. Возможно, ещё Шаров, если успеет с текущими проектами.

Ненадолго повисла тишина.

– Интересно, – спокойно произнесла Кира. – Прямо чувствую, что поездка будет… вдохновляющей.

Михаил усмехнулся:

– Смотри с другой стороны. Это идеальная возможность «встроиться» в процесс. Волков хоть и мрачный тип, но с ним всё работает как часы. Если вы не поубиваете друг друга, может получиться сильная презентация.

Валдис закрыл планшет:

– Главное, не подведите. Это важный шаг для всей компании. Если сработает, продвинем не только байки, но и телеметрию как сервис. Там будут инвесторы, партнёры, пресса.

Кира откинулась назад, принимая сказанное.

– Поняла. Значит, работаем.

И, мысленно добавила:

– С Волковым. Чудесно.

Жара ударила в лицо сразу, как только она вошла в ангар. Здесь воздух был другим – густой, тёплый, с привкусом железа. Гул сварки то нарастал, то падал, как дыхание зверя. Из глубины слышался характерный визг кроссовой резины по стенду, как будто кто-то гонял прямо внутри здания.

Марис, на корточках у рамы, щёлкал ключом; Элина, не снимая наушников, лишь коротко кивнула.

Заметив её, Лёха вынырнул из-за байка:

– Кира! Кофе с собой принесла? Тут уже все на последних процентах заряда.

– В следующий раз, – она усмехнулась. – Где ваш любимец?

– Волков? Вон там, у третьего. Морщит лоб, как будто двигатель оскорбил его лично.

Она пошла в ту сторону. Никита стоял, уткнувшись в блок проводки, рядом планшет с чертежами. Пот на висках, закатанные рукава, лицо напряжено до предела.

– Готова? – бросил он, не оборачиваясь.

– Смотря к чему.

– К работе. Ты же вроде PR, а не принцесса.

– А ты вроде инженер, а не зверь в спячке, но ворчишь так, будто тебя разбудили в феврале, – отрезала она.

Он посмотрел на неё, спокойно, без злости, скорее, с неожиданным интересом.

– Быстро.

– Уж прости, я не фанатка пассивной агрессии.

Никита чуть качнул головой и вернулся к планшету.

– Фест в Хельсинки. Один байк, две системы телеметрии, плюс демонстрационный стенд. Хочешь делать круто, делай, но не мешай.

– А хочешь, чтобы об этом вообще узнали, не игнорируй тех, кто работает с людьми.

– Люди меня не интересуют, только результат.

– Люди и есть результат. Без них ты просто построишь идеальную машину в пустыне.

Никита наконец оторвался от схем и посмотрел прямо на неё.

– Ты не похожа на PR.

– А ты не похож на человека, с которым можно разговаривать.

Он на секунду наклонил голову, будто что-то щёлкнуло внутри.

– Ладно, сделаем по-другому. На тренировочной трассе хочу провести тест. Пошли, увидишь, как всё выглядит в деле.

– Ты предлагаешь прокатить меня? – прищурилась она.

– Предложил бы – отказалась бы. Верно?

– Сто процентов.

– Значит, смотри с обзорной точки.

– С обзорной точки? – Она усмехнулась. – А если мне интереснее быть в седле?

Никита уже почти ушёл, но эта фраза заставила его замедлиться. Он обернулся не сразу, сначала повернул голову, потом плечи, будто взвешивал, стоит ли вообще отвечать.

– Тогда бы ты уже там была, – сказал он наконец. – Или тебе нужно официальное приглашение?

Кира скрестила руки.

– А может, я просто не афиширую всё подряд. Не все держат табличку с биографией.

– Нет, но ты не просто наблюдатель, – заметил он. – Это видно по тому, как ты смотришь, как держишься рядом с байком, как реагируешь на звук мотора.

– Осталось только спросить, где я родилась и во сколько просыпаюсь, – усмехнулась она. – Ты быстро сканируешь.

– Привычка, – коротко ответил он. – Когда-то от этого зависело больше, чем результат.

Он замолчал; металл звенел где-то сбоку, а между ними легла пауза, как натянутый трос.

– Значит, хочешь быть ближе, – сказал он спокойно, не сводя с неё глаз. – Посмотрим, насколько.

Он развернулся и пошёл вглубь ангара. Не быстро, но не потому, что колебался, а потому, что был уверен, она пойдёт. Кира замерла, но ненадолго. Усмешка на лице не исчезла, а вот внутри, будто щёлкнул стартер. Что-то в ней проснулось, упрямое, рвущиеся наружу. Не пойти значило признать чужую правду и Кира пошла. Шаг за шагом, сдержанно, как будто сама трасса вызывала её на бой.

Они вышли за ворота ангара. Позади осталась вибрация инструмента, запах металла, голоса, впереди пыль и солнце. Тестовая зона начиналась сразу за стоянкой. Виден был узкий проход, ведущий в лес, а чуть дальше открывалась трасса – неровная земля, разъезженная шинами, с выемками, искусственными буграми и серией трамплинов. Пыль висела в воздухе плотным слоем, свет бил в глаза. Тишина была особенной, не полная, но глухая, будто всё вокруг замерло, прислушиваясь.

– Здесь мы отрабатываем подвеску и отклик, – сказал Никита, обернувшись через плечо. – Станок не даст той нагрузки, которую даёт трасса. Здесь слышишь всё: где пробивает, где цепляет, где мотоцикл "спотыкается".

Кира шла чуть позади. Никита шагал впереди уверенно, не глядя по сторонам. Здесь, под солнцем, он казался ещё более собранным, точным, будто каждая мышца знала свою роль.

– Трасса открытая? – спросила она, оглядевшись.

– Нет. Это наш тестовый полигон. Только сотрудники.

– А если кому-то потренироваться?

– Оформляет пропуск, его вписывают в график. Въезд – с другой стороны, через шлагбаум с чипом. Зрителей не бывает.

Кира обвела взглядом неровный ландшафт. Почва потрескавшаяся, светло-коричневая, местами рыхлая, местами плотная, с заметными линиями от шин. Вдоль одного из поворотов чуть более тёмная полоса.

– Здесь кто-то ездил. Свежо.

– Я. Утром. Пробовали два типа задней подвески и новую карту зажигания.

Он повёл её вдоль ограждения, где стоял байк. На нём слой пыли, на рычаге сцепления след от перчатки. Это была не витринная техника, а рабочая, с характером.

– Смотри. Подвеска стоит с прогрессивной жёсткостью. Сначала она мягко гасит мелкие удары, а потом резко усиливается, чтобы не пробивать на трамплине.

Он провёл рукой по заднему амортизатору.

– При этом мы тестируем, как мотор даёт момент в первой передаче. Тут немного перенастроен впрыск, чтобы тяга шла плавнее, но всё равно есть "рывок" при сбросе.

Кира почти незаметно качнула подбородком. Она не перебивала, слушала внимательно, и это он сразу почувствовал.

Он накинул шлем, надел очки, перчатки и подошёл к байку. Проверил натяжение тормозов, пару раз щёлкнул сцеплением, дёрнул газ – мотор рыкнул. Коротко. Резко. Потом сел на байк. Движение было точным, будто вырезанным лезвием: опора на одну ногу, лёгкий сдвиг корпуса и он уже катился вперёд, уходя по трассе. Без шоу, без демонстрации, просто вошёл в трассу, как в воду.

Кира осталась стоять. Солнце било в лицо, но она не отводила взгляд. Никита шёл по траектории точно, будто на нитке. Отрабатывал всё: заезд в трамплин, приземление, резкий левый на спуске. Его корпус двигался слаженно, то сжимаясь в седле, то вставая в стойку, смещаясь вперёд или откидываясь назад. Байк слушался, но временами бросался, будто проверяя его на прочность. Всё с точной механикой, без бравады, но с внутренней яростью. Он не катался, он сражался с трассой. Воздух вибрировал. Каждый его поворот, каждый наклон вызывал в ней напряжение. Она почувствовала, как по позвоночнику прошёл электрический отклик. Слишком знакомое чувство, когда ты не просто смотришь, а считываешь: как тело реагирует, как давит переднее колесо, какую долю секунды теряет он при сбросе газа перед трамплином.

Никита сделал ещё один круг и остановился у ограждения. Кира молчала, внутри было покалывание. Её ладони были сухими, но пальцы сжались.

Он заглушил байк, снял шлем, перчатки и посмотрел на неё исподлобья, будто только что вернулся из боя.

– Вопросы? – спросил он спокойно.

Она открыла рот, не сразу осознавая, что уже говорит:

– Ты пробовал сбросить обороты на входе в подъём, перед пятой волной? Задняя подвеска там чуть вгрызается в грунт, липнет на отскоке.

Он кивнул, машинально:

– Да, там мы жёсткость пока не выставили… – и в этот момент его глаза чуть прищурились. Он замолчал. – …Липнет, говоришь?

Кира медленно выдохнула и поймала его взгляд. Она поняла, что сказала лишнее. Слишком точное, слишком внутреннее. Не "впечатление", а ощущение трассы. Не та лексика, которую используют зрители.

Никита несколько секунд смотрел на неё пристально, а она уже смотрела в сторону трассы.

– Хочешь прокатиться? – прозвучало почти случайно. Не как предложение, а как мысль, вырвавшаяся раньше, чем он успел решить, стоит ли. Он произнёс это тихо, почти мимоходом, но в голосе что-то дрогнуло. Не вызов, не снисходительность. Почти доверие. Или проверка.

Она приподняла бровь, улыбнулась. Не иронично, а по-настоящему.

– А ты не боишься доверить байк пиарщице?

Он пожал плечами и вкрадчиво произнёс:

– Если только ты пиарщица.

Она подошла к байку, провела пальцами по раме, по ручке сцепления. Не спеша, будто вспоминая, проверяя, примеряясь. Затем, молча, закинула ногу и села.

Никита подошёл ближе, присел.

– Пальцы – вот так. – Он наклонился ближе. – Не сжимай, оставь свободу. Байк должен дышать под тобой, не задохнуться.

Он потянулся, чтобы показать, поправить. Его пальцы коснулись её кисти. Едва. Касание было короче вдоха, но хватило, чтобы воздух между ними стал гуще. Он тут же отдёрнул руку, не резко, но с заметным напряжением, словно вспомнил, что касание – тоже форма слабости. Она повернула голову и их глаза встретились. Он чуть моргнул.

– Ну? – спросил он вполголоса.

Кира задержалась на байке ещё секунду, пальцы ещё касались руля, потом она плавно соскользнула и не спеша встала.

– Не сегодня, – ответила Кира. Спокойно. – Сегодня я просто зритель.

Она чуть отошла от байка:

– Я умею быть на второй линии, когда это нужно. Только это не значит, что я там останусь.

Он коротко кивнул, но пальцы остались чуть напряжены. Она развернулась и пошла вдоль ограждения, не спеша, а он смотрел ей вслед, словно пытался угадать, кем она была раньше и кем станет теперь. Всё затихло, но между ними осталась вибрация, как натянутый провод, по которому ещё не прошёл ток. Но он обязательно пройдёт.

DRIVE SYSTEMS. День 6.

Локация: тестовая трасса.

Температура – под кожей.

Ощущения: как перед стартом. Без номера. Без допуска. Но ты уже в седле.

Он – в движении точен, как чертёж. На трассе будто сливается с байком. Каждое действие выверено, как будто это не тест, а битва. И всё это без слов. Только рывки, приземления, тишина между рыками мотора.

Я смотрела и чувствовала каждую вибрацию. Он предложил. Почти между делом. Я села. Почувствовала, как руки сами легли на руль. Как будто не было перерыва.

Он подошёл. Коснулся. И сразу отпрянул, как будто понял, что задел что-то не то, не руку, глубже. Я тоже почувствовала.

Вывод: Машина – у него в руках. Контроль – пока у меня.

Дополнение: Я умею ждать. Умею наблюдать. Умею быть на второй линии. Но я не остаюсь там надолго. Ветер не приходит по расписанию. Он приходит, когда поднимается пыль. И если он уже почувствовал его, значит, я ближе, чем кажется.

Он не такой, каким я представляла его. Не идеален. Не добрый. Он просто настоящий. Грубый, резкий, опасный, как неровный участок трассы, на котором можно либо вылететь, либо вырваться вперёд. И я не уверена, что мне хочется разбиться на этой трассе.

Заметка: Ветер тоже иногда меняет направление. Не предаёт путь, просто ищет лучший угол атаки. Скорость не теряется. Просто меняется траектория.

Глава 7

Байк-барби-вселенная

– Кто забронировал шатёр с розовой окантовкой?! – Михаил Егоров влетел в переговорку с планшетом, как будто собирался штурмовать маркетинговый штаб. – Это стенд на техническую выставку, а не фестиваль воздушных шаров!

Переговорная была ярко освещена, солнце пробивалось сквозь жалюзи. Стеклянная стена с лёгкой рябью отражала лица. Большой экран на стене показывал макет экспозиции: байк, голографическая графика телеметрии, демонстрационная зона, и по периметру розовая окантовка – эффектная, безжалостная.

Кира сидела у экрана, оперевшись локтями о стол. Рядом с ней Артём, уже разливавший кофе по одноразовым стаканчикам. Элина устроилась на подоконнике, с ноутбуком на коленях. Санта и Лаура листали макеты. У противоположной стены стоял Валдис – руки скрещены, лицо безэмоциональное.

– Это было единственное свободное место в нужной зоне, – Кира спокойно листала презентацию. – Высокий трафик, правильная логистика. Цвет – это бонус. Зато нас будет видно издалека, нас заметят и запомнят.

– Запомнят?! – Егоров шумно выдохнул. – Запомнят, как что? Как магазин с надувными единорогами?

– Как дерзкий бренд, который не боится выделиться, – уверенно ответила Кира. – Пока кто-то скучно выкатывает чертёж, мы даём образ. Розовый – это удар по ожиданиям, провокация. Люди остановятся, а значит уже вовлечены.

– Это спорно, – хмуро заметил Валдис. – Контраст не всегда работает на восприятие бренда. Мы – про инженерную точность. Любая «яркость» должна подчёркивать технологию, а не спорить с ней.

– Розовый – это кант, а база – чёрный и металл. Логотип – белый на тёмном, читаемость не теряем. Вы были на выставках в последние три года? – Кира повернулась к нему. – Мир меняется, Валдис. PR – это не обои в кабинете, это фронт. И либо мы первые в кадре, либо вообще не попали в фокус.

Валдис чуть прищурился, но промолчал.

– А мне нравится. – Элина откинулась на стекло, подтянув колени. – Выставка – это игра. И пока мы играем в шаблоны, выигрывают те, кто играет в символы. Мы продаём мечту на двух колёсах, а мечта может быть и с розовой ленточкой.

Артём, размешивая кофе, подбросил:

– Я за розовый шатёр. Это будет как байк-барби-вселенная. Я даже хочу футболку с логотипом.

– Я тебя уволю, Гусев, – буркнул Егоров. – И тебя, Вевере, на неделю без кофе оставлю.

– Тогда ты уничтожишь единственный источник вдохновения в этом здании, – беззаботно сказала Кира.

Санта, листая бумаги, пробормотала:

– Главное, чтобы шатёр пришёл вовремя…

– Лаура, по макетам – финал? – Кира повернулась.

– Почти. Осталось решить, кто будет на постерах – нужен живой человек, желательно с мужественным подбородком.

Дверь открылась и в переговорку вошёл Никита. Его взгляд скользнул по экрану – прицельный, спокойный, сдержанный.

Кира обернулась, не вставая:

– Ты тоже против розового? – спросила она без иронии, почти спокойно.

Его внимание задержалось на макете: байк на экране, разрез подвески, цифровые слои графики, а по периметру – яркий, едва флуоресцентный розовый кант.

– Это… слишком. – Голос был сдержанный, но в нём чувствовался оттенок недоумения. – Мы что, теперь байки из жвачки делаем?

– Это запоминаемость, – Кира щёлкнула по трекпаду. – Розовый виден с любого конца выставочного зала, плюс разрушает стереотип, а стереотипы скучны.

– Стереотип – это и есть мотоцикл в розовом шатре, – парировал он. – Никто не воспримет всерьёз.

– А вот и нет. – Она повернулась к нему всем корпусом. – Никто не ожидает от нас розового, и именно это работает. Пока они переваривают «что за цвет?», мы продаём им байк и не просто байк, а ощущение.

– Ощущение цвета жвачки?

– Волков, ты же гоняешь по трассе, не думая о цвете шлема. Главное траектория, а в PR главное траектория внимания, и это работает, проверено.

Он смотрел на неё молча, будто обдумывал что-то, потом тихо сказал:

– Как знаешь.

– Прекрасно. Тогда перейдём к тебе, – сказала Кира. – Ты будешь на постерах.

Никита моргнул, как будто не сразу понял, что услышал:

– Что?

– Лицо проекта. Постеры, буклеты, баннеры. Всё. – Кира поднялась и выдвинула из папки лист с наброском. – Здесь нужен человек, не просто байк, а нужна история. А ты часть этой истории, хочешь этого или нет.

– Я не в рекламе.

– Но ты в команде. И ты будешь не просто стоять, ты будешь участвовать в показательном заезде, – вставил Михаил, заглянув в план. – Я уже тебя вписал. Иначе зачем вся эта телеметрия?

Никита вздохнул:

– Ладно. Заезды – окей. Но если на этом стенде будет розовая ленточка…

– Мы тебя сфотографируем с ней, – вставил Артём. – В полный рост.

– Мы поставим табличку: «Не трогать – кусается», – хмыкнула Элина. – Или пусть позирует с ключом на плече, в свете проектора.

– Может, и обнажённым по пояс? – добавила она, подмигнув.

Михаил закашлялся, Валдис свел брови, а Санта прикрыла лицо руками.

– Что? – Никита резко повернулся.

Артём прыснул:

– Поддерживаю. Главное, чтобы ключ был хромированный, и чтобы на заднем плане розовые огоньки.

Кира фыркнула:

– Шутка, Волков, – Кира подняла руки. – Ты будешь в костюме: чёрный, чистый, чёткий. Будешь выглядеть как воплощение надёжности.

– Слава богу, – пробормотал Михаил и потянулся к бутылке с водой.

– Возвращаясь к делу, – включилась Элина, – мне нужно место под монитор с телеметрией. Прямая трансляция с байка и QR на скачивание телеметрии. Пусть уносят нас в телефонах. Пусть видят: мы не просто крутые, мы умные.

– Я принесу прозрачную вилку, – Лёха листал наброски. – Механика. Срез. Подсветка. Пусть щупают.

– А мы сделаем так, – Кира встала, обошла стол, заглянула через плечо Лауры. – На экране динамика заезда, слева от него фото Никиты в стойке и подпись: «Жёсткость – в цифрах. Скорость – на трассе».

Никита поморщился. Артём поднял палец:

– Добавим голосовой файл: «Готов. Газ. Поехали».

– О, пожалуйста, – Лаура засмеялась. – Пусть это будет нашим гимном.

Кира остановилась, окинула взглядом комнату.

– Мы не просто едем в Хельсинки, мы врываемся туда, как манифест. Розовый шатёр – это вызов. Мы покажем, что можем быть жёсткими, дерзкими и не боимся быть яркими. И поверьте мне, нас запомнят!

Все замолчали, даже Валдис. Он было хотел что-то возразить, но не нашёл повода. Кира перевела глаза на Никиту. Он смотрел на неё чуть прищурено, но уже без явного сопротивления. Подавил усмешку – и в этом была не ирония, а почти уважение. Глаза на миг задержались на её лице, и она уловила этот сдвиг – не раздражение, не усталость, а признание. Он не ожидал, что она пойдёт до конца. Не словами, а уверенностью. В этот момент в ней что-то дрогнуло: мышцы живота напряглись, сердце сбилось с ритма. Она вела. Он – впервые не спорил.

– Ну что, Волков? – тихо спросила она. – Сыграем в контраст?

Он посмотрел на Киру, и в этом взгляде была не просто уступка, а было почти восхищение. Или, может быть, вызов. Он едва заметно кивнул, но Кира уже знала, он с ней и этого было достаточно.

Подготовка началась по-настоящему: листы упаковки шуршали на столах, как карта местности перед гонкой, Элина тестировала показания на мониторе, Артём монтировал промо-ролик, где трасса сливалась с графикой телеметрии, Лаура вносила последние правки в буклеты, Кира запускала рассылку и писала команде организаторов. В ангаре гудел инструмент, там Лёха крепил «голую» вилку к интерактивной стойке. Никита проверял настройки байка, вносил правки в тестовую карту. Раз за разом запускал диагностический экран, будто пытался довести байк до совершенства, как будто от этого зависело нечто большее, чем просто демонстрация. Всё двигалось, шумело и дышало.

DRIVE SYSTEMS. День 10.

Уровень турбулентности: предельный.

Пульс команды: в такт байку на старте.

Визуальный шум: розовый. Против всех прогнозов.

Кажется, мы готовы. Никита согласился участвовать в заезде, в постерах. Сдался? Нет. Просто пошёл рядом. И этого достаточно. Пока.

Команда – в тонусе. Каждый знает, за что отвечает. Валдис не спорит. Это пугает.

Розовая окантовка – наш вызов. Точнее, мой. Но теперь и их. Пусть не верят. Пусть спорят. Зато не забудут.

Я хотела мести. А теперь хочу, чтобы мы полетели. Не как Ветер. Как команда. Хотя бы на три дня стать чем-то большим, чем роли, маски, цели.

И всё же…

Иногда я думаю – остановилась бы я? Оглянулась бы? Или пронеслась мимо, как он? И почему мне нужно знать ответ?

Кира сохранила файл и закрыла ноутбук. А в голове ещё долго крутились вопросы, на которые она не могла найти ответы.

Глава 8

Пари

Макет на экране выглядел так, будто ему уже аплодировали: чёрный байк, слой графики, слоган по диагонали – и портрет Никиты в полоборота. Свет ложился на лицо, и шрам у брови был виден, как тонкая молния.

– Убери, – сказал он, едва вошёл. Никаких приветствий. Взгляд – в цель. – Шрам не нужен.

– Нужен, – ответила Кира так, будто выстрелила холостым. Ровно, без дрожи.

Он поднял на неё взгляд – прямой, как удар о ребро.

– Мы продаём надёжность. На «надёжности» не рисуют трещины.

– Мы продаём правду, – парировала она. – Люди доверяют тому, кто падал и встал. Шрам – это не слабость, это опыт. Это то, что делает тебя живым.

– Ошибаешься. Шрам – это повод искать, где следующая трещина, – он кивнул на экран. – Ты играешь символами. Я отвечаю головой за то, чтобы байк ехал. Здесь не кино.

– Здесь люди, – не повышая голоса, сказала она. – И люди видят людей. Если ты всё прячешь, ты не вызываешь доверия, ты вызываешь подозрение.

– Ты ничего не понимаешь ни в гонках, ни в технике, – он произнёс это без эмоций, как протокол. – В твоём мире всё – про картинку. В моём – про то, чтобы никто не умер из-за чужих решений. Шрамы не делают нас героями. Они напоминают, где мы ошиблись.

Комната притихла. Артём замер с чашкой, Элина оторвала взгляд от ноутбука, Михаил скрестил руки.

Кира выдержала паузу и сказала:

– Тогда давай так. Пари.

Он прищурился:

– Серьёзно?

– Серьёзнее некуда. Если я докажу, что понимаю хотя бы траекторию и меру, – постер остаётся как есть. Если нет – убираем шрам, и я не лезу в визуал без твоего согласия.

Он усмехнулся одним краем губ:

– И как ты «докажешь»? Презентацией?

– На тест-поле, – сказала Кира. – Один круг. Чисто. Твои правила.

Тишина на секунду густо повисла.

– Ого, – выдохнул Артём. – Контент сам пишет себя.

Никита посмотрел на неё дольше, чем обычно.

– Мои правила, – подтвердил он. – Конусы, разворот, «стоп-бокс». Чисто – без скорости, без риска. Кто проходит аккуратнее, тот и решает, какой постер вешать. Идёт?

– Идёт, – сказала Кира и встала. Внутри у неё что-то дёрнулось – не страх, ток.

– Я ставлю конусы, – оживился Лёха. – И честно засеку время. Слово механика.

Никита посмотрел на неё долго, почти лениво, но глаза уже темнели азартом.

– Без скорости, – уточнил он.

– Без скорости, – кивнула Кира. – И без истерик.

– Тогда пойдём, – сказал он. – Посмотрим, где у тебя заканчивается уверенность.

Трасса дышала пылью и солнцем. Сразу за ограждением – их «малое кольцо». Лёха уже тащил из кладовки конусы и старую покрышку.

– Схема простая, – громко объявил он, расставляя оранжевые точки. – Слалом из шести, потом вокруг покрышки «внутрь-вне», потом нитка из ленты – пройти «в волосок» и точная остановка в белой зоне. Сбил – плюс три секунды. Поставил ногу – плюс две. Поехали по очереди. Волков – первый.

– Идеально, – усмехнулась Кира. – Пусть зрители сначала увидят, как «едет» твой аргумент.

– Прекрасно, – пожал плечами Никита. – А потом – как «продаётся» твой.

Марис приволок ящик с экипировкой.

– На, офисная, – сказал он без злобы. – Шлем, перчатки, куртка. Ботинки – сороковой, будет великовато, но туго шнуруй.

– Ты мне ещё розовые налокотники предложи, – хмыкнула Кира, вытаскивая перчатки.

– Так ты ж за розовый, – подался вперёд Артём. – Я, если что, готовлю сториз. Хэштег #пиарвстопбоксе.

Элина вышла с чашкой кофе, села на бордюр.

– Ставлю на Никиту, – сказала она и, не мигая, глотнула. – Но хочу удивиться.

– Я всех удивляю, – бросила Кира, застёгивая шлем.

– Твоя тема – витрины, – бросил Никита, усаживаясь на тренировочный байк. – Смотри внимательно: так ездят, когда железу не мешают.

Он тронулся без рывка, как будто щёлкнул выключатель. Слалом прошёл в тишине – никакой бравады, только тело и байк. Разворот вокруг покрышки – как танец на носках. На «нитке» кончиком руля шелестнул ленту – заметно, но без разрыва. В «стоп-боксе» замер чётко по линии. Двигатель стих.

– Сколько? – не глядя, спросил он.

– Тридцать девять и семь. Чисто, – Лёха поднял ладонь. – Лихо.

– Но без искры, – не удержался Артём. – Я бы на монтаж кинул эффект, а то вычерчен слишком.

– Вот и кинь, – отмахнулся Никита. – Ты же специалист по искрам.

Все обернулись к Кире. Она стояла уже у старта, поправляя перчатку. Пальцы будто помнили эту посадку сами, но внутри она давила педалью другое – собственное желание рвануть.

Спокойно. Без форсажа. Без Ветра.

– Готова? – спросил Никита. Голос – ровный, но в нём слышалась та самая искорка, из-за которой люди совершают глупости.

– Больше, чем ты думаешь, – произнесла она и тронулась.

Первый конус – зеркалом глаз, не рулём. Не хватать руль, не душить. Дыхание – размером с поворот. Пыль под колёсами шуршит, как бумага. Слалом прошёлся мягко, будто нить продели через иголки. Перед покрышкой плечи сами попросили чуть сместиться – тело помнило точку, в которой байк слушается без слов. Она почти улыбнулась под шлемом – и вовремя остановила эту улыбку. Ровно здесь нельзя показывать, как тебе легко.

Внутрь-вне – аккуратно. На «нитке» лента ударила в зрение ядовито-розовым – Артём подсунул. Молодец. Не трогай. Прошла в миллиметр. «Стоп-бокс» – и… она специально чуть раньше отпустила, байк качнулся, и Кира поставила ногу, поймав равновесие. Корректно. Без позора. С маленькой, очень нужной ошибкой.

Двигатель стих. Пальцы дрожали – не от усталости, от сдержанного рефлекса. Она сняла шлем и повесила на ручку.

– Сколько? – спросила спокойно.

– Сорок одна и девять, – объявил Лёха. – Плюс две за ногу. Итого сорок три и девять. Чисто, но… любитель. – Он ухмыльнулся, но в глазах теплилось уважение. – Для офиса – чертовски неплохо.

– Я так и запишу: «для офиса», – сказал Артём, уже листая снятое. – Выход на ленту – вообще кино.

Никита подошёл ближе. Смотрел без издёвки. Пристально.

– Нога была лишней, – сказал он тихо.

– Зато честной, – ответила Кира. – Ты же хотел без риска? Вот он – ноль риска. И ноль драмы.

– Тебя тянет в драму, – качнул он головой. – Даже когда её нет.

– Тебя – прятать её, – парировала она. – Даже когда она нужна.

Он хмыкнул. В этот раз – почти весело.

– Итог, – вернулся к делу Никита. – Постер без шрама. Мой – аргумент по цифрам, твой – пластика и фразочки. Ты проиграла секунды и чистоту.

– По условиям – «кто аккуратнее», – напомнила Кира. – Я прошла аккуратнее ленту. Ты выиграл временем. Я – ощущением. Давай компромисс: на главном постере – нейтральный ракурс, но в ролике оставим кадр в полоборота. На долю секунды. Без крупняка. Видно – тем, кто видит.

Он молчал добрых пять секунд.

– На долю, – согласился он наконец. – И без твоих слоганов про «шрамы – это путь».

– А зря, – усмехнулась Кира. – Это было бы вирусно.

– Вирусы лечатся, – отрезал Никита. – Работа – нет.

– Не волнуйтесь, – вмешался Лёха, хлопнув обоих по плечу. – У нас сегодня оба живы, оба правы и никто ничего не сломал. Уже победа.

– И у меня материал на три ролика, – счастливо сообщил Артём. – «Пиар без скорости», «Механик без улыбки» и «Конусы против шрама». Народ сожрёт.

– Только не пиши «шрам», – одновременно сказали Кира и Никита, после чего оба невольно улыбнулись. На долю секунды – как в оговорке.

Элина подошла, протянула Кире бутылку воды.

– Сердце у тебя билось, как у человека, который не первый раз держит руль, – заметила она без намёка. – Но да, для офиса – любитель. Держи эту маску плотнее.

Кира встретилась с её взглядом и едва-едва кивнула. Маску – плотнее. Браслет на запястье холодно уколол кожу под рукавом.

– Значит, решено, – подытожил Никита. – Постер – без «молнии». В ролике – миг. На площадке – порядок. И… – он задержал взгляд на Кире, – больше так не катайся в чужих ботинках. Возьмём твой размер.

– Поиграл в заботу? – приподняла бровь Кира.

– Отработал технику безопасности, – сухо ответил он. – И нервы. Свои.

– Твои нервы меня не интересуют, – сказала она и, уже уходя, добавила через плечо: – Меня интересует результат. В кадре.

– Тогда не ставь ногу, – бросил он ей вслед, но в голосе не было злости. Только тот самый хриплый смешок, который слышат немногие.

В офис вернулись, как после короткой гонки: никто не признавался, но у всех были красные уши. Лёха махнул секундомером, как флагом, Артём уже монтировал. Кира сняла куртку и шлем, поставила их на край стола. Руки чуть дрожали – не от усталости. От того, что пришлось держать себя на поводке.

«Без скорости. Без Ветра. Дыши».

В почте мигнуло письмо от организаторов Хельсинки: подтверждение стенда, схема подачи электричества, тайминг заездов. Она ответила на автомате. Потом открыла новый файл.

DRIVE SYSTEMS. День 12.

Площадка: закрытая.

Скорость: убрана.

Контроль: остался.

Никита – точен до тишины. Я – ровна до злости.

Искры есть. Пусть пока – только на пыли.

Итог: в глазах команды – «офисная, но с характером». Так и надо.

Постер – компромисс. Ролик – мой.

P.S. Нога была лишней.

P.P.S. И – абсолютно нужной.

Глава 9

Глава 10

Пульс под кожей

На асфальте стоянки повисла тишина, плотная и предзакатная. Кира обошла фургон, припаркованный у самого края площадки, и лёгким щелчком открыла заднюю дверь. Внутри, в тени, стоял её байк – кроссовик, покрытый тонким слоем пыли, но готовый. Как пульс под кожей: не слышен, но живой. После аварии его чуть повело, но теперь он был в порядке: перебраны вилка и амортизатор, сменены масло и сальники. Она заботилась о нём через своего механика Гиртса. У него был ключ от фургона, и если Кира писала короткое сообщение, он забирал фургон и вёз байк на диагностику, перебирал, если надо – чинил, проверял, подкачивал и возвращал на место. Без слов, без объяснений, точно, как часовой механизм. Он никогда не лез с расспросами и всегда хранил молчание и ее тайну.

Кира провела рукой по седлу, будто проверяя, здесь ли ещё сердце. Потом махнула головой, как будто благодарила Гиртса заочно и захлопнула дверь. Села за руль фургона и завела двигатель. Она направилась к трассе DRIVE SYSTEMS. Ей нужно было сбросить напряжение, почувствовать под собой байк, почувствовать себя, и, может быть… его. Она подъехала к заднему въезду, где за металлической сеткой начиналась тестовая трасса DRIVE SYSTEMS – длинная, с подъёмами, трамплинами, песчаными поворотами. На въезде – шлагбаум со считывателем. Кира достала из кармана чёрный брелок-пропуск – Анита оформила ей временный доступ, чтобы не дёргать охрану. Короткий писк, зелёный огонёк – шлагбаум пополз вверх. Сейчас трасса была пуста, и вечернее солнце ложилось на неё косо, высвечивая рельеф и тени, как на ладони.

Кира заглушила двигатель, вышла из фургона. Несколько секунд постояла, вглядываясь в полосу гравия впереди, будто проверяя, жива ли она. Потом обошла фургон, откинула заднюю дверь и аккуратно выкатила кроссовик. Байк легко поддался, как будто знал, что сейчас начнётся нечто важное. Из скрытого бокового отсека Кира достала экипировку – чёрный, плотно сидящий костюм, шлем, очки, перчатки, ботинки. Всё это она надевала не просто как защиту, а как облик, как броню. Как Ветер.

Переоделась она быстро, с отточенной механикой движений, привычно, будто надевала саму себя. Когда защёлкнула шлем, сердце уже стучало в висках. Она села на байк, завела двигатель, и гул мотора мгновенно расплескал тишину. Кира рванула с места, как выстрел.

Первые несколько кругов были как выдох. Она не гнала, она плыла. Входила в повороты, будто по траектории, которую кто-то вложил в тело ещё до рождения. Каждый трамплин как импульс, каждое касание гравия как ответ. Земля дышала под колёсами, мотор вибрировал в груди. С каждым рывком по трассе из неё будто вырывалось напряжение, вместе с гулом мотора выплёскивалась злость, стиралось всё накопленное – разговор в машине, его голос, его взгляд, его молчание.

Она каталась уже минут двадцать. Сбивала дыхание, но не останавливалась. Кира не считала круги, только линии, по которым шла, будто писала ими свою злость и растерянность прямо на трассе. На одном из затяжных поворотов она почувствовала: ритм трассы изменился. Не громко, а скорее, как интонация. Слева коротко треснул газ – другой выхлоп, узнаваемый. Тень легла на край дорожки: он был уже на колее. Она не обернулась. Просто продолжила, будто это был ветер, а не мотоцикл. Но он приближался, не резко, а точно, аккуратно. Он не догонял, он сопровождал.

Никита.

Он держался позади, будто ждал, что она среагирует, даст знак. Но она не собиралась говорить. Ветер не разговаривает. Ветер мчится. Она прошла ещё один поворот, потом встала на подножки, оторвалась на прыжке, и когда приземлилась, слегка повернула голову. Он был рядом. Не ближе, чем нужно. Но точно там. Кира резко вывернула вправо, уводя байк на внешний край трассы, и, не останавливаясь, оглянулась через плечо. Подняла руку: ладонь вниз – спокойнее; короткий взмах кистью к внутреннему краю – держи линию. Молчаливый вопрос: “Ну что, попробуем?” Ответа не последовало, только мотор Никиты рванул в унисон с её, как аккорд. И они поехали.

Не гонка, а танец. Никто не пытался выиграть. Они просто ехали вместе, повторяя движения друг друга: прыжки, спуски, подруливания, заходы в виражи. Иногда он чуть опережал, иногда она, но это не было борьбой, это было пониманием. Молча – через траектории, через баланс, через совпадающую линию взгляда.

Кира ловила себя на том, что повторяет его движения, чуть иная подача корпуса, чуть позже торможение, чуть более резкий сброс газа перед связкой поворотов. А он, казалось, копировал её в ответ, мягкие заходы, точные акценты в развесовке, подруливание на проседании. Они учились друг у друга, не осознавая этого. Или осознавая, но не признавая. Трасса была их единственным языком.

Так они катались ещё минут десять. Потом Кира не резко сбавила газ и подняла левую руку вверх, ладонь открыта – знак: достаточно, съезжаем. Она свернула на боковую дорожку и, не оборачиваясь, ушла в сторону фургона. Никита не стал догонять. Когда Кира заглушила мотор, воздух вокруг был звенящим. Она сняла шлем – солёная пыль хрустнула на зубах, пот полосой стёк по шее под ворот экипа, но внутри всё стало тише. Не спокойно, а тише.

Никита всё ещё был там, на трассе. Не приблизился, не спросил. И это было правильно. Ветер не отвечает, он просто уходит.

DRIVE SYSTEMS. День 15. Дополнение.

Трасса. Пустая. Тишина после шума – самая резкая.

Мотор больше не гудит, но внутри всё ещё вибрирует.

Он был там. Не рядом. Не против. Не за. Он просто ехал со мной. Повторял. Улавливал. Отдавал. Без слов. Только мотоцикл, только траектория. Связь.

Я не думала, что смогу кататься рядом с тем, кто однажды стал причиной моей боли и при этом не чувствовать страха. Только дыхание. Только мотор. Мы ехали, как будто всё уже случилось и всё ещё возможно.

Он узнал Ветра, но не меня. И, кажется, понял. Не кто я. А что я. Механизм. Пульс. Упрямство. Тот самый Ветер, от которого он однажды отвернулся. И который сегодня не обогнал, а принял.

Мне легче. Не прощено. Не забыто. Но легче.

Я всё ещё не знаю, кем он станет. Соперником. Союзником. Или тем, кто снова разобьёт.

Но сегодня…

Сегодня я ехала не одна.

Глава 11

Залог мира

Утро началось слишком рано, и в этом раннем шуме чувствовалось больше, чем просто сборы. Запах кофе смешивался с резким ароматом изоляционного скотча, пластика и свежей смазки. Офис гудел – кто-то бегал с коробками, кто-то нервно листал бумаги, кто-то матерился, перекладывая инструменты с одной тележки на другую. Во дворе, под окнами, уже стояли два фургона с логотипом DRIVE SYSTEMS, нагруженные по максимуму – лайтбоксы, баннеры, стенды, телеметрия. Всё закреплено, всё готово. Почти.

– Так, у кого есть скотч? – донёсся голос из приёмной. – Только не декоративный, а нормальный! Чёрный!

– Был в твоём ящике, не возмущайся, – буркнул Артём откуда-то из-под баннера.

Кира шла по коридору, сжимая в пальцах термокружку, чуть крепче, чем надо. Пальцы были тёплыми, но внутри будто прихватывало, то ли от холода или от волнения, от чего-то, что она не могла назвать. После вчерашнего… всё было иначе. Поездка на трассу, молчание, синхронная езда с Никитой, его взгляд… Всё было слишком настоящим, чтобы забыть, и слишком хрупким, чтобы называть вслух.

Она подошла к чемодану, машинально поправила молнию и на секунду закрыла глаза. Сна почти не было – не потому, что не могла уснуть, а потому что внутри всё искрилось, как оборванный провод под напряжением. Она открыла ноутбук, проверила список, мельком глянула на зарядку, на чемодан. Всё на месте, всё как обычно, кроме неё самой. Что-то дрожало внутри, не страх, а предчувствие.

Когда она подняла глаза, Никита стоял в дверях прислонившись к косяку, руки в карманах, взгляд опущен.

– Через десять минут выезд, – сказал он ровно, но в этом спокойствии будто пряталась тугая нить, натянутая до предела.

– Поняла, – ответила Кира, слишком быстро и слишком спокойно, чтобы не выдать внутреннюю напряжённость.

Молчание между ними было тонким, как дым: не жжёт, но скрывает важное. Она не подняла глаз, занялась чемоданом, будто от этого зависело больше, чем просто сбор. Она чувствовала его – позади, в проёме, стоящего в тени, как будто сам стал этой тенью. Он не уходил, просто стоял и не шевелился, словно он выжидал – не ответа, а реакции. Кира застегнула молнию, слишком резко, и металл заскрежетал. Она будто вернулась в тело. Подняла глаза, он смотрел на неё.

– Всё в порядке? – спросил он вполголоса. Почти нейтрально. Почти.

– Конечно, – отозвалась она, и не узнала свой голос.

Он кивнул.

– Тогда встретимся у машины.

Он ушел и Кира осталась одна. Пульс бился в горле, как мотор, который не глушили слишком долго. Кира невольно провела пальцами по браслету на запястье, пальцы замерли на надписи. Она опустила руку, будто отпустив с этим жестом и тревогу и напряжение, выдохнула и вышла в коридор.

Во дворе стояла прохлада раннего часа. Над ангаром парило, бетон ещё держал ночную влагу. Было раннее утро, то редкое время, когда всё замирает перед движением. Кира вышла на улицу, чувствуя, как утренний воздух ударяет по коже, как ледяной спрей. У фургона Никита затягивал крепления, Лёха грузил последние сумки. Артём, Санта и Лаура стояли рядом, с кофе, папками и шутками наготове, а в глазах была та самая готовность сказать “удачи”.

– Всё, теперь у нас не офис, а полтора человека и кофе-машина, – буркнул Артём. – Вы там только стенд не сожгите, ладно?

Из-за угла выскочил Янис, запыхавшийся, с кипой бумаг.

– Чуть не забыл пропуска для зоны погрузки! – он передал их Никите, будто спас всю миссию.

– Без вас будет тихо. Подозрительно тихо. – сказала Санта с лёгкой усмешкой. – Привезите хотя бы магниты.

Из ворот ангара выглянул Марис, в рабочей форме и с кружкой в руке.

– Волков, покажи финам, как ездят настоящие машины, – крикнул он.

Элина вышла из ангара – чёрная куртка с ушами на капюшоне, рюкзак с блёстками и огромные наушники на шее.

– Если вы забудете мои флешки с телеметрией, я вас найду, даже в Хельсинки. Даже если вы закопаетесь в сугроб.

Она неожиданно обняла Санту.

– Береги сервер и моё кресло.

– А ты – Лёху, – подмигнула та.

Из офиса вышла Анита, вид у нее был как у строгой старшей сестры.

– И не звоните мне каждые пять минут с вопросами, как там склад, – сказала она.

– Постараемся, – подмигнул Лёха.

– Сомневаюсь. Но удачи, – бросила она.

Валдис стоял у окна второго этажа, с кружкой в руке. Он не махал, не улыбался, а просто наблюдал, как наблюдают те, кто сам раньше выезжал. Теперь – выпускает.

Вышел Егоров, неся в руках планшет и бумажную папку, как всегда, на полпути между электронным веком и старой школой.

– Все на месте? – спросил он, не глядя ни на кого конкретно. – Баки – почти в ноль, канистры опломбированы. На пароме откроют фургоны – крепления проверьте дважды.

– Всё есть, – отозвалась Элина, сверяясь с планшетом. – Даже пледик с лисичками, Лёхин.

– Это не пледик, это профессиональный антистресс-накидон! – возмутился Лёха и чмокнул термокружку. – Так, босс, ты с нами, да?

Егоров вздохнул, протянул Лёхе ключи и сел на переднее сиденье второго фургона.

– Да, я с вами. Доверить эту машину только вам двоим – значит вернуться в Латвию без техники и с репутацией цирка.

– Спасибо за веру, Михаил, – хмыкнул Лёха.

Кира оглянулась. Эти люди уже не просто коллеги, это её команда, её семья. Кто-то шумный, кто-то сдержанный, но каждый как часть чего-то большего. Никита подошёл к ней, без слов взял чемодан и закинул в фургон.

– Всё у тебя?

– Всё, – коротко ответила она.

Никита закрыл багажник и бросил:

– По местам. Время.

Лёха и Элина сели в машину с Егоровым. Кира кивнула остальным на прощание. Те, кто остались, махали, смеялись, переговаривались. И ощущалось, будто кто-то даёт тебе крылья на старте.

Кира обернулась к Никите, уже сидящему за рулём. Он смотрел прямо перед собой, будто ждал, когда она сядет и дверь закроется. Кира обошла машину и села на пассажирское место. Машина вздрогнула, когда Никита завёл мотор. В зеркале заднего вида мелькнул Егоров, бурчащий что-то в сторону Элины, и шум захлопывающихся дверей второго фургона. Кира посмотрела на дорогу. Никита включил поворотник, и машина выкатилась на трассу, уводя их прочь от офиса, в сторону новой скорости, и, возможно, чего-то ещё.

Дорога выныривала из утреннего тумана полосой серого асфальта. За окном проплывали сосны, здания, вывески. Внутри фургона было тихо. Радио молчало. Никита вёл машину сосредоточенно, но не напряжённо, а скорее привычно. Кира сидела, откинувшись в кресле, и ловила себя на том, что хочет что-то сказать. Разговор был нужен. Не потому, что тишина давила, а потому что ей хотелось узнать его. Больше. Глубже.

– Какую музыку ты слушаешь? – спросила она, разглядывая его профиль. Голос прозвучал спокойно, даже лениво, но внутри был спрятан интерес.

Никита на секунду скосил на неё взгляд.

– Не ожидал такого начала. – он усмехнулся. – Разную, зависит от состояния. Иногда электроника, иногда гитары. Если совсем хреново, то старая инструменталка. Войсес, саундтреки… без слов.

– Чтобы не мешали думать?

– Скорее, чтобы думать не приходилось. – Он пожал плечами. – А ты?

– У меня плейлист меняется чаще, чем погода. Но сейчас хочется что-нибудь тихое, успокаивающее.

– А ты напряжена?

Кира не сразу ответила. Пальцы её слегка постучали по крышке термокружки, словно музыка искалась в ней самой.

– Немного, – наконец произнесла она. – Знаешь это чувство перед прыжком? Когда всё вроде готово, ты уверена… но всё равно внутри сжимается. Не страх, а что-то другое, как будто ты уже в воздухе, но ещё не оттолкнулась.

Никита кивнул и покрутил тумблер радио.

– Знаю. Это нормальное состояние, особенно когда важно.

– А тебе важно?

Он не ответил сразу. Нашел нужную волну радио и прибавил громкость музыки – в колонках зазвучала глухая, почти атмосферная мелодия без слов. Спокойная, с ритмом, похожим на дыхание.

– Сейчас – да, – тихо сказал он. – Мне важно, чтобы всё прошло как надо. Чтобы никто не вылетел, не накосячил, не перегорел. Я не про технику, а про людей.

Кира покосилась на него, медленно. Уголок её губ дрогнул.

– Ты волнуешься за нас?

– Я знал, что ты это скажешь, – хмыкнул он. – Не бойся, я не стану вас обнимать в кругу и раздавать мотивационные речи. Просто хочу, чтобы мы вернулись обратно такими же.

– Это больше, чем я ожидала услышать от тебя.

– Ты удивишься, но я иногда умею говорить не только “замени сцепление” и “проверь подвеску”.

Кира засмеялась негромко, но искренне, от души:

– Это надо записать. “Волков признался, что умеет переживать”.

– Только не выкладывай это в соцсети, а то меня уволят за проявление чувств, – сказал он, чуть скосив глаза.

Она снова рассмеялась, но уже тише.

– Ты знаешь, – сказала Кира, глядя вперёд, – я хотела зайти в эту компанию как вихрь. Перевернуть всё, сделать красиво, громко. Отрезать прошлое.

– А теперь?

– А теперь… Не знаю. Может, я впервые в жизни хочу быть частью команды.

Никита чуть сжал руль, будто эти слова задели его глубже, чем он ожидал.

– Команда, – повторил он чуть глуховато. – Не думал, что услышу это от тебя. Честно.

– Почему?

Он пожал плечами.

– Ты производишь впечатление человека, который всегда сам по себе. Сама себе и мотор, и трасса, и финишная лента.

Кира улыбнулась уголком губ, чуть грустно.

– Возможно, так и было. Долгое время. Пока всё не стало ломаться. Не вовне, а внутри. Я поняла, что не могу быть всё время одна и не хочу. Наверное, это слабость.

– Это не слабость, – заметил Никита. – Это… взросление или усталость. Иногда это одно и то же.

Она едва заметно подтянула плечи.

– А ты? Всегда был частью команды?

– В смысле DRIVE SYSTEMS?

– Нет, вообще. Когда-то.

Он чуть усмехнулся. Солнце играло на его лице сквозь ветровое стекло и Кира уловила в нём что-то почти юношеское, давно забытое.

– Был. У нас была своя банда. Катались, строили трюки, ездили на турниры и фестивали. Всё серьёзно, пока один не разбился. Тогда и понял: если слишком близко подпустить, теряешь больнее.