Читать онлайн Сильвер

Olivia Levez

Silver

Copyright © Olivia Levez, 2024

This edition is published by arrangement with Darley Anderson Children’s Book Agency Ltd and The Van Lear Agency

© О. М. Обвинцева, перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука^®

* * *

Нечто наблюдает за мной яркими глазами-бусинками. Оно наклоняет голову, показывает мордочку и свистит. Высокая нота, повторяющаяся раз за разом. Два коротких звука, затем переливчатая трель. Его насест усыпан огненными ягодами. Я посылаю в него искру, и оно подпрыгивает. Нахожу в памяти подходящее слово: «Дерево». На дереве сидит пищуха. Птица.

Я сижу на корточках на чужой земле. Под моими пальцами – шипы, перемежающиеся с маленькими комочками. Шишки. Иголки. Я встаю и оглядываюсь, разминаю сначала одну ногу, потом другую. Корабль исчез. Никаких капсул, никаких станций обновления Защиты, никаких Воспитательных комнат. Никаких коридоров с вечно проецирующими стенами.

Я иду к скоплению деревьев. Каждая ветка прогибается под белой сверкающей субстанцией. Этот мир ярок, но не настолько ярок, как Харибда.

Черный воздух. Что-то дымится. Здесь почва поднимается вверх, к опушке. В ней прорезаны глубокие рытвины, дым исходит именно от них. Темный, горький. Три борозды – горящие шрамы на вершине холма. Эти отметины, оставленные посадочными опорами, – единственный признак того, что здесь когда-то была Харибда. Значит, это и вправду случилось. Меня выбрали и высадили на Землю.

Когда мне сказали, что я выиграла Отбор, часть меня не могла поверить, что это правда – что я Первый Пионер. У меня даже не было времени на то, чтобы в последний раз прогуляться по кораблю, который я называла домом всю свою жизнь. Из зала Отбора меня сразу увели к порталу транспортировки. Боты-надзиратели не дали мне даже оглянуться. И вот теперь я здесь.

Мне кажется, будто в воздухе застыло ожидание. Что-то приземлилось на мое запястье. Перо? Небо до краев заполнено хлопьями, они слепляются вместе, кружатся. Я вытягиваю руки. На них приземляется еще несколько пушинок, и они сразу же исчезают, оставляя маленькие мокрые пятнышки. Моя кожа серебрится от их прикосновения. Я смотрю на искрящуюся массу и сканирую наши уроки человеческого языка: «Снег». Здесь, возле земли, он более плотный, мягкий и сверкает как бриллианты. Я опускаю в него голые ноги. Вскрикиваю от шока: холодно.

И все же времени на размышления нет. Пора начинать. Я быстро бегу, следуя цепочкам следов – глубоким вмятинам и бороздкам в снегу. Золотистый холм, синие тени и множество существ с припудренными спинами. «Овцы». Когда я к ним приближаюсь, они продолжают неторопливо двигаться, стряхивать снежную пыль, пощипывать растения с искрящимися снежными шапочками.

Мою кожу покалывает. За мной наблюдают.

Создание смотрит на меня в упор. Я вижу в его глазах отражение леса. Над его бровями растут ветви деревьев.

«Доверять нельзя, – думаю я. – Эти создания опасны».

Так мы стоим вдвоем неподвижно и смотрим друг на друга. Его уши дергаются. Глаза – черная жидкость, и внутри их я – серебристая, мерцающая. Оно продолжает смотреть на меня. Моя кожа сверкает. Этого достаточно. Создание мчится прочь. Только мелькает хвост.

Я следую за ним, но оно петляет среди деревьев, проводит меня сквозь лес, выводит из него. Теперь я его потеряла. Вижу камни, а по другую сторону от камней…

Я смотрю вниз – на человеческое поселение. Здания, сгруппированные в четком порядке, ряд за рядом. Землеходы ползают, как жуки, по своим нехитрым дорогам. Не думала, что их будет так много.

Будучи примитивной формой жизни, люди существуют в группах, называющихся семьями. Они едят ртом и испражняются. Ты должна стать как они, войти к ним в доверие. Тебе понятна твоя задача? Что ты должна сделать?

Каждое здание забито кучкующимися людьми. Я представляю, какая от них исходит вонь, их надоедливую толкотню, и меня передергивает.

* * *

Чувствую внезапный порыв ветра. Я поворачиваюсь – и вижу, как озаряется вершина холма. Значит, корабль не оставил меня.

И теперь я наблюдаю за тем, как снежинки меняют направление, облака расходятся. И хотя Харибда замаскирована, я знаю, что она здесь, что это мой корабль. Я закрываю глаза и поднимаю руки, чтобы обновить Защиту, заново наладить контакт. Энергетический поток, световой луч с корабля перенесет информацию, которую я уже успела собрать. В обмен он подзарядит мою кожу, сделает меня сильной и полной энергии для того, чтобы успешно справиться с миссией. Харибда невидимкой будет висеть в небе на протяжении всего моего присутствия на Земле, используя свои маскировочные мощности. Люди ничего не увидят, кроме привычного неба и звезд. Мой народ всегда будет где-то рядом.

Добро пожаловать, Первый Пионер. Еще раз поздравляем тебя с тем, что выбрали именно тебя.

С появлением голоса Основателей луч обновления Защиты становится ярче. Теперь их слова звучат внутри моей головы, под самой кожей.

Я склоняю голову.

Как ты знаешь, мы отобрали только самых лучших, самых сильных и самых преданных нашей великой миссии. Беспощадность, целеустремленность, покорность – вот качества, которые должны быть у Первого Пионера.

Вначале голос Основателей состоит из двенадцати голосов, затем из трех, а потом сливается в один – не имеющий возраста, идеальный, прекрасный.

Я опускаюсь на колени и протягиваю руки в благодарности:

– Спасибо, о Харибда, вы не пожалеете…

Тихо. Мы никогда не сожалеем о наших решениях. – Пауза. – Нас впечатлила демонстрация твоих способностей во время Отбора. Несмотря на неудачный инцидент в конце, ты все равно смогла продемонстрировать великую силу, ловкость и мощь. Ты всегда сияла ярче других кадетов, даже в Воспитательных комнатах. – Пауза. – Именно поэтому мы решили поверить, что момент проявления слабости на самом деле был умной тактикой, необходимой для того, чтобы перехитрить своего оппонента, обнажая его собственную слабость, его страх.

Все еще не могу поверить, как я, допустив эту ошибку, смогла одержать победу. Я не могу признать, что это была никакая не тактика, а кое-что гораздо хуже. Но я никогда не повторю ту же самую ошибку. Никогда.

Однако учти, Первый Пионер: мы будем очень внимательно за тобой наблюдать. Ты знаешь, это был не первый раз, когда ты нарушила Мантру. Нам нужно, чтобы наш Первый Пионер проложил путь для нашего народа.

Я поднимаю голову. Я докажу им, что они сделали правильный выбор, что я готова для выполнения этой миссии, что я способна преодолеть собственные слабости. Я не разочарую Основателей. Я готовилась к этому всю свою жизнь. К возможности найти новый дом для Харибды.

Ты, Первый Пионер, останешься здесь до тех пор, пока мы не соберем достаточно информации для того, чтобы приступить к следующему этапу нашего плана. Однако учти: у нас не так много времени. Мы уже достаточно ждали того, чтобы достичь нашей новой земли.

Ты научишься вселяться в людей. Внедришься в жилище человека. Переймешь его личность. Проверишь, насколько они жизнеспособны, чтобы вместить нас. Воспользуйся своими силами. Помни свои уроки. Только так мы получим достаточно знаний для колонизации.

– Я понимаю, о Основатели. И я с этим справлюсь.

Ты избранная. Ты Первый Пионер. Ты проложишь путь для проекта «Ультима».

Я закрываю глаза – обновление Защиты усиливается. Ледяной заряд луча сжимает меня, наполняет энергией мою кожу, делает меня сильной. Немного кусается, но я не против. Для меня его сияние – словно тепло одобрения Основателей.

Как и всех остальных кадетов на корабле, меня вырастили специально для этого. Наша кожа, сильно отличающаяся от кожи людей, наделена специальными свойствами: изменять форму, метать искры, исцелять саму себя, увеличивать скорость, выносливость и силу. Без обновления Защиты мы ослабнем и потеряем все эти дары, наши способности. И что еще хуже, мы не сможем передавать информацию нашим Основателям, не сможем поддерживать контакт с нашими лидерами. Наша служба и есть наша награда.

Моя харибдианская кожа мерцает, луч Защиты проходит по горлу, рукам и ногам, усиливая ее естественное серебристое сияние.

Мантра будет оберегать тебя наряду с Защитой. Ты должна регулярно возвращаться на это место, место нашей посадки, чтобы обновлять Защиту и передавать информацию. – Пауза. – Ты готова приступить к этой миссии, дитя? Понимаешь ли ты, какие опасности тебя ждут? Что люди коварны, что они попытаются забраться тебе под кожу? Если ты им позволишь, уже они вселятся в тебя, а не наоборот.

– Я понимаю, Основатели.

Ты готова?

– Я готова.

Произнеси слова.

– Я сильная, я под Защитой, я беспощадна.

Тебе поручена миссия чрезвычайной важности, дитя. Не подведи нас. Либо ты добьешься успеха. – Пауза. – Либо нет.

Луч обновления Защиты пылает белым. Моя кожа натягивается, и я вскрикиваю. На какой-то момент становится слишком холодно, слишком напряженно, слишком давяще. Короткая вспышка чего-то ранее мне незнакомого. Но потом ощущение рассеивается.

Мы верим в тебя, Первый Пионер.

Облака снова затягивают небо. Мой корабль исчезает.

* * *

Я слышу крики и ускользаю обратно под прикрытие деревьев. Неподалеку чья-то фигура топает вперед сквозь снег.

– О боже, Финч, это ужасная идея.

«Человек». Сквозь ветви я вижу, что он совсем не похож на меня, даже когда я меняю форму своей кожи, чтобы под него мимикрировать. На Харибде мы всё делали не так. Результаты наших тренировок были далеки от реальности: наши головы получались слишком вытянутыми, а брови – слишком высоко посаженными. Этот человек выглядит ярко. Он шуршит, выдыхает дым и туман.

– Финч? Ну серьезно, я возвращаюсь обратно. Позвони мне, хорошо?

Я смотрю, как оно идет обратно к дорожке, ведущей к человеческому поселению. Приходит другой человек. Мужского пола. Этот разводит руки в стороны и задирает голову к звездам и снегу.

– Как красиво, – говорит он.

Достает что-то из футляра, ставит на землю. Я опускаюсь на четвереньки за деревом и наблюдаю. Он возится с трубой, прижимает к ней глаз и наклоняет. Похоже, это прибор для наблюдений. С помощью него изучает небо.

Снежинки мечутся и кружатся. Ломается ветка, парень поворачивается. И тут я вспоминаю, кто я и что мне нужно сделать. Я быстро маскируюсь, использую свою кожу для того, чтобы слиться с окружением, молясь, чтобы та не мерцала. Человек морщит лицо, вглядывается в деревья, среди которых стою я.

– Кто здесь?

Мы пристально вглядываемся друг в друга.

– Дипа? Это ты?

Он не должен меня разглядеть. Но тут я осознаю, что слишком поздно: снег уже осел на моих плечах, придавая мне форму.

Человек делает шаг назад:

– Что ты такое?

Ой-ой. Неужели меня так быстро раскрыли? Этот парень не может меня обнаружить, я должна сосредоточить все внимание на поддержании маскировки. Однако теперь моя кожа мерцает и сверкает, я становлюсь серебристым мерцанием. Такое всегда происходит, когда я испытываю сильные эмоции. Запрещенная слабость. Кожа всегда меня выдавала. Мы встречаемся взглядами, его глаза широко раскрыты, темные и озадаченные. Мне нужно двигаться. Он меня увидел. Я посылаю в него искры, и он вскрикивает – дикий звук.

Он торопливо собирает свои приспособления и убегает. Только белый порошок летит во все стороны. Я стряхиваю снег с плеч и гонюсь за ним. Я не должна его упустить. Не могу позволить ему сбежать после того, как он увидел мою истинную форму. Он устал, но продолжает мчаться вперед. Я следую по его следам – быстро и бесшумно.

Он быстр, но я быстрее. Я стремительно бегу по заснеженным холмикам, легкая и текучая. У меня больше не получается поддерживать маскировку. Скорость заставляет меня мерцать. Он запинается, оглядывается, глаза широко раскрыты, всматриваются. Я представляю голос Основателей: «Вот этот! Вселись в мальчишку!»

Я мчусь по зигзагообразной дорожке его следов, сломанных веток и рассыпавшихся иголок. Я следую за звуком его криков, возни, за паром от его дыхания. Мы достигаем проволочной стены, в которой запутались обрывки овечьей шерсти. На ней висит знак: «Карьер! Не приближайтесь!»

Я направляю в парня искры, он вскрикивает, переваливается через проволоку, роняет рюкзак. В этот раз он не останавливается, чтобы подобрать его. Я перепрыгиваю через сломанный забор, овцы молчаливо смотрят. В вечернем свете их глаза сияют зеленым; они выбрались из своего загона и теперь двигаются на край холма. Я прислушиваюсь к звукам, пытаясь понять, куда исчез парень, но не слышу ничего, кроме снежной тишины.

Я поднимаю его упавший рюкзак. Подхожу к краю обрыва. Вижу следы и борозды там, где он, должно быть, скатился вниз. Я не слышала, чтобы он кричал. Закидываю его рюкзак себе на плечо.

Этот человек сломан. В отличие от харибдианцев они не восстанавливаются.

Я спускаюсь за ним вниз.

* * *

Держись подальше от людей. Они коварны. Не дай им заразить тебя. Не пускай их под кожу. Прикосновения ведут к агонии, чувства – к страданиям.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

Парень лежит на выступе. Он весь укутан, снег смягчил его приземление. Я скатываюсь вниз, опускаюсь перед ним на четвереньки. Его веки закрыты и обрамлены маленькими припорошенными снегом волосинками. Я наклоняюсь ближе, прислушиваюсь, стараюсь никак его не касаться.

Они грязные, уродливые. Будь осторожна, они могут заразить тебя. Они коварны, но их можно использовать.

Он неподвижен. Может, он сломался до такой степени, что я уже ничего не могу сделать? Я наблюдаю, как снег уже начинает покрывать его, он остывает. Стоит ли мне сделать это сейчас? Или сбросить его вниз? Или просто оставить?

Внезапный вздох. Его ресницы подрагивают.

Он просыпается.

Я задерживаю дыхание и отшатываюсь. Но он снова замирает. Я вижу, как его губы синеют.

Рядом с ним лежит его экранчик – блестит в снегу. Я держу над ним запястье, пока он не загорается светом изнутри. Я провожу по нему пальцем – на уроках на корабле нам показывали, что люди именно так с ним обращаются, – и теперь вижу внутри картинки: пара человек и еще одно создание. «Собака». Я убираю экранчик в рюкзак и снова смотрю на парня.

Скоро мне нужно будет сделать выбор. Но не здесь, на открытом пространстве. Я смотрю на свои ладони. Он укутан в черную куртку. Мне не придется прикасаться к нему. Я беру его за бока, взваливаю себе на плечо. Его голова повисает. Так я несу его, как мешок, сквозь завывания вьюги и ветра обратно на вершину скалы. Он легкий. С него спадает шапка.

Я достигаю пещеры, низкой и укромной. Внутри повсюду валяются остатки – корки апельсина, твердые и закручивающиеся. Поддеваемые ветром шуршащие пакеты: «Лидл», «Моррисонс», «Уайтроуз»[1]. Яркие упаковки со странными словами: «Космические конфетки», «Треккер», «Кислые змейки»[2].

Я кладу человека на пол пещеры. Опустошаю его сумку. Поглаживаю его вещи, прижимаю к лицу. Снова его экран. Бутылка, наполненная жидкостью. Глубоко вдыхаю. Ничем не пахнет. Я выглядываю наружу, смотрю на необыкновенные вращения снега, поворачиваюсь обратно к парню. Он дрожит.

Его лицо, брови, волосы покрыты корочкой из снежных звезд. Над его глазом есть отметина – возникла на месте, на которое он упал, – фиолетовый полумесяц. Его веки дрогнули один раз, но не открылись. Я наблюдаю за тем, как он дышит.

«Вселись в него. Сейчас, пока он спит».

Вот она, прекрасная возможность. Я еще не вошла в поселение, а уже отыскала человека. Харибда будет под впечатлением. Мне только и осталось, что подойти ближе, обернуть вокруг него свою кожу и потерять вещественность. Когда я окажусь внутри, его воспоминания, его тело станут моими. Я покопаюсь в его сознании, поищу информацию. Отведу мое новое тело обратно в его человеческий дом, чтобы собрать еще больше сведений. Докажу Основателям, которые выбрали меня для этой миссии, что я достойна их доверия.

Я сделаю это сейчас.

Я наклоняюсь вперед. Его запах усиливается – сильный и странный.

– Кто ты?

Я вздрагиваю.

Парень открыл глаза и теперь смотрит на меня. Он сумел приподняться на локте. Я быстро маскируюсь. Неловко дергаюсь, и моя кожа мерцает серебром.

– Ты человек?

Он пытается придвинуться ближе, вглядывается во мрак. Его зрачки расширяются от страха. Я вижу в их отражении, что я мерцаю и моя вещественная форма мерцает, мне трудно замаскироваться снова.

Я не могу этого сделать. Не могу в него вселиться.

Я колеблюсь. И минуты промедления достаточно. Парень поднимается и убегает.

«Он болен и слаб, – думаю я. – Нам нужен кто-то посильнее. Что, если он умрет, пока я буду внутри его?» – вот что я говорю самой себе. Пытаюсь поверить, что это правда.

Я иду по следам парня между деревьями, вниз, в сторону поселения. Потом наконец вижу его самого, как он размахивает руками у дороги. Рядом с ним останавливается землеход, водитель открывает дверь и подзывает его. Помогает ему забраться на заднее сиденье, они уезжают, и только после этого я перестаю прятаться за деревом.

Я представляю голос Основателей, эхом повторяющий Мантру: «Не пускай их себе под кожу. Прикосновения ведут к агонии, чувства – к страданиям».

Неужели именно это я и сделала? Это ли они имели в виду?

Однако я была осторожна и касалась его только через его укрывала. Я в безопасности. В этот раз я не нарушила Мантру.

Ранее

Первая волна предназначена для тестирования. Вторая волна – для того, чтобы вселиться. Таков великий план Харибды.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

Доброе утро, Кадет-39.

Я выхожу из своей капсулы сна и встаю лицом к порталу.

Поздравляем. Настал особый день. Сегодня День Отбора.

Двери раздвигаются. Я иду на станцию обновления Защиты проверить, насколько заряжена моя кожа. На стенах-проекциях мелькают изображения: сегодня там плавают рыбы, сияющие как драгоценные камни. Пузырьки света в мире цвета. Когда я прохожу мимо, они бросаются в разные стороны, уклоняются друг от друга – яркие, идеальные, никогда не касающиеся, движущиеся как одно целое. Когда я была ребенком из Воспитательных комнат, я любила выбирать одну рыбку и следить за ней, так и наблюдала, пока мои глаза не начинало жечь от усталости, представляя, каково это – жить в такой цветной среде. Я стою под лучом обновления Защиты, закрываю глаза, ожидая, пока меня просканируют и наполнят силой.

Уровень энергии высокий. Вы полностью под Защитой.

Количество претендентов – два. Это финальный тест на звание Первого Пионера.

Моя рука мерцает. Я жду, пока моя кожа вернется в нормальное состояние. Я должна быть спокойной, мне нужно прикладывать усилия, чтобы лучше держать себя под контролем. Теперь, когда осталось победить только одного кадета, у меня появился настоящий шанс. Все, ради чего я работала, все долгие годы упорных тренировок свелись к одному: остался только наш поединок.

Пройдите в зал Отбора.

До сих пор ни одного кадета не пускали в зал Отбора, никто еще не сумел пройти настолько далеко. Возможно, Кадет-10 уже там, оценивает обстановку. Моя бывшая партнерша по тренировкам, запретный друг. А теперь конкурент. Снова слетает искра.

«Не думай об этом». Я должна оставаться сосредоточенной.

Я произношу Мантру, чтобы успокоиться: «Мы избранные. Мы дети Харибды».

Пройдите в зал Отбора, – снова раздается ровный голос. – Если вы одержите победу над вашим соперником, вас выберут в качестве того, кто покинет корабль. Вы отправитесь на Найденную Землю.

Мой разум заполняет пробел, недосказанный Основателями: «А если вы потерпите поражение, вас сбросят в Воронку».

Я сильная. Я достойная. Я дитя Харибды.

Я выхожу в коридор, который теперь переполнен другими кадетами, потоком хлынувшими в зал Отбора, чтобы посмотреть сегодняшнее мероприятие. Все они из моей категории – кандидаты, которых я победила во время Отбора. Все оценки и тесты свелись к одному, последнему кадету, над которым я должна одержать верх.

Они болтают друг с другом.

– Представь, каково это – быть избранным. Говорят, Земля – единственная оставшаяся жизнеспособная планета…

– Люди проще других форм жизни. Скорее всего, они почти не будут сопротивляться. В отличие от неудачных попыток на других планетах…

– А ведь они медлительные, грузные.

– Подожди, пока мы в них вселимся. Благодаря нашим способностям они станут быстрее.

– Они должны быть благодарны.

Смех.

Он прерывается, стоит им меня увидеть. Кадеты расходятся, пропуская меня вперед. Склоняют головы, демонстрируя уважение.

Мы следуем по изгибу коридора, покидая наш сектор и направляясь в зал Отбора, расположенный в самом сердце корабля. Моя кожа снова искрится. «Сохраняй спокойствие. Сосредоточься».

Другие кадеты усиленно старались с трансформациями, готовясь так к этому особенному дню. Мы переглядываемся друг с другом. Вот Кадет-9 с раздвоенным подбородком. Кадет-43 – с попыткой отрастить брови. Кто-то даже сформировал волосы, которые теперь сияют и завиваются на затылке, заправленные за идеальные уши. Этот кадет мог бы почти сойти за человека. Они подвергают кожу трансформациям, отрабатывая навыки, которые могут им понадобиться на Земле, когда мы ее наконец-то колонизируем. Это важный шаг к пониманию новой формы жизни. Именно этим занимались наши предшественники, разведчики: трансформациями, имитированием, подражанием людям с целью собрать первостепенную информацию – ту самую, на основе которой мы изучали наших будущих хозяев и жизнь на Земле. Эта информация теперь отображается на стенах-проекциях, мимо которых мы сейчас проходим, – показывает нам наш новый мир. Остался последний шаг к выполнению проекта «Ультима», и его сделает кадет, который сегодня одержит победу: вселение в людей – завершающий этап успешной колонизации.

Кадеты за мной выстраиваются в шеренгу так, будто это я их веду. Они хотят быть мной. Повсюду бурлит энергия, другие тоже не могут сдержать искрения. Остаток пути до зала Отбора я прохожу, ощущая прилив гордости.

«Я сильная. Я достойная. Я дитя Харибды».

Некоторым кадетам сложно поддерживать форму. Лицо Кадета-12 вытягивается и сжимается, а уши съеживаются и исчезают. Пальцы Кадета-7 выглядят как почки. Он мерцает, пытаясь вернуть их обратно. Признак напряжения.

Я смотрю вниз, на мои идеальные пальцы, и сжимаю их. Я даже имитировала вены. Они сияют серебром, разветвляясь под моей кожей, как корни и деревья на Земле. Изящное дополнение. Надеюсь, Основатели будут довольны. Заметят, насколько пристальное внимание я уделяю деталям. Вся моя усиленная подготовка, все дополнительные часы занятий вели к этому моменту. Так же усиленно, как я, тренировался только еще один кадет. Это мой шанс показать себя, сделать так, чтобы Основатели мною гордились. Ощутить воздух Земли на моей коже.

И покинуть этот корабль навсегда.

При мысли о такой возможности я почти начинаю мерцать, однако мне удается сохранить самообладание.

«Не показывай страх. Не показывай слабость».

Мы проходим мимо Воспитательных комнат, там за малышами следят Мониторы – посылают в них искры, если они начинают хныкать или поднимают ручки, желая, чтобы к ним прикоснулись. На корабле нет места потаканию и физическому контакту, как и на Земле. Прикосновения и близость запрещены. Симпатия делает нас слабыми. Это самое главное правило Мантры.

Выживают только сильнейшие.

Эти комнаты теперь пусты. Я на своем печальном опыте знаю, что всем кадетам вход туда запрещен.

Дальше мы проходим Учебные комнаты. Всплывает воспоминание, как мы с другими малышами повторяли: «А – ананас, б – бык, с – стул». Изучали жизнь на Земле, чтобы когда-нибудь обрести там лучшую жизнь.

Уже не в первый раз задумываюсь, куда делись все новые малыши. Разве они не должны быть здесь, со всеми? Особенно в такой день?

Я отмахиваюсь от этой мысли: кто я такая, чтобы задавать вопросы?

Стены-проекции рябят изображениями рыб, другой прыгающей фауны; пышной растительности и цветов в изобилии. Напоминание о том, что мы потеряли, что Шипастые отобрали у нас, когда они украли нашу планету и изгнали нас, отправив наш народ в вековой поиск нового дома. И все это мы заново обретем на Земле.

Когда мы наконец поднимаемся в зал Отбора, звучит наш гимн «Песнь Харибды», мы тоже начинаем подпевать:

Мы продолжаем петь, выходя на арену, и не прекращаем, даже когда чувствуем ее присутствие. Гул Воронки.

Чувствуя вихрь энергии, которая дает силу нашему кораблю, всему нашему существованию, концентрироваться становится гораздо сложнее. Я наблюдаю за лицами других кадетов – они видят ее в первый раз. И не могут отвести взгляд, на их лицах застыл благоговейный ужас.

Она красива. Присмотревшись внимательнее, в ее глубинах можно увидеть все цвета Вселенной. На Воронку можно смотреть весь день, и ни один оттенок не повторится.

На таком близком расстоянии слышно и ее стремительное движение – низкий, ужасный, но завораживающий звук. Это звук завываний ветра; в ее вое заключена ярость, которую мы все испытываем со времен Великого предательства; ее сила напоминает нам, кем мы были раньше и кем мы станем снова, когда обретем новый дом.

Однажды, много лун назад, я ощутила ее на собственной коже, пробравшись к ней через секретную точку доступа в заброшенной части корабля.

Моя кожа мерцает, когда я вспоминаю, что почувствовала тогда. Я была в восторге. И в ужасе.

Финальная нота гимна растягивается. Кожу покалывает. Я никогда не перестану испытывать радостное волнение от того, что я кадет, который служит своему кораблю.

Когда во время Великого предательства Шипастые разграбили и украли нашу родную и любимую планету Харибда, наши храбрые Основатели, самые умные инженеры своего поколения, построили этот корабль, чтобы спасти нашу расу, благодаря чему нам удалось сбежать по небу.

Каждый из них загрузил свой разум в Основателя-12 – главный компьютер, управляющий кораблем, который стал новой Харибдой. Потеряв вещественную форму, Основатели слились в одно сознание. Они пожертвовали своими телами и кожей, чтобы управлять кораблем и дать энергию Воронке. Отобрав самых лучших из генофонда выживших, они создали новое поколение харибдианцев, которых обучили быть пионерами и найти для нас среди звезд новый дом. Мы обязаны отыскать новую планету, чтобы жертва Основателей не была напрасной.

С тех пор как наш народ сбежал с Харибды, прошло сто лет, и все попытки колонизировать другие планеты провалились. Пока не была найдена Земля. Разведчики первой волны доказали, что на Земле есть подходящая биосфера, что люди просты и доверчивы – в них будет легко вселиться. Однако в предыдущие попытки было потеряно немало рекрутов. Мы не сдадимся. Нас выбрали из всего генофонда. Мы натренированы и готовы и не упустим наш великий шанс.

Первая волна предназначена для тестирования. Вторая будет вселяться в людей.

Все зависит от кадета, который станет Первым Пионером. От того, что произойдет сегодня. Сейчас.

Трибуны с местами для зрителей поднимаются до самого верха этого великого зала, изгибаясь вокруг Воронки, которая находится посреди помещения.

Голос Основателей слышен в каждом уголке зала, и шепот кадетов стихает по мере того, как они занимают свои места.

Пришло время финального испытания. Оно дает двум нашим самым лучшим кадетам возможность доказать свою силу. Решающий поединок, заканчивающий Отбор. Мы все хотим увидеть, чему вы научились, как сильно вы выросли.

Кадеты искрами показывают свое одобрение. Я замечаю, что зал неполон.

Когда я была помладше, на борту корабля было много других: разведчики, кадеты, малыши. Интересно, что со всеми ними случилось? Однако я доверяю моим Основателям. Я знаю: на то должна быть веская причина. Возможно, они не продемонстрировали те навыки, которыми обладаю я. Я снова чувствую прилив гордости.

Воронка сдвигается, и из ее глубин появляется платформа. Она зависает над Воронкой. Платформа Отбора, на которой я скоро буду бороться за заветный титул Первого Пионера. Вся моя жизнь шла к этому моменту.

Ранее

Опускается дымка, и на платформе появляется двенадцать вертикальных камней. Приземистых, высоких, громоздких.

Меня передергивает. Они похожи на людей разных форм, некрасивые, недоделанные. Но, конечно же, это всего лишь голограммы, созданные Основателями. Это все часть испытания. Тот, кто отправится на Землю, должен побывать в разных средах.

Соперники, займите места за камнями.

Я встаю на платформу и занимаю место, чтобы начать. Кадет-10 делает то же самое на противоположной стороне. Замечаю, что ее глаза прикрыты веками, как у людей. Какое изящное дополнение. Ее рот растягивается – улыбка. А она хороша. И она должна быть такой. Харибда любит игры, и эта самая смертельная из всех. Потому что в конце финальной битвы проигравший будет принесен в жертву Воронке.

Вполне закономерно, что в борьбе за самую главную награду поражение ведет к самому страшному наказанию. Это первая схватка не на жизнь, а на смерть. Прямое свидетельство нашего успеха, подтверждение его Харибдой. Нас осталось двое, последние претенденты уже успели убедиться в нашей силе в предыдущих раундах. Теперь мы должны доказать ее перед Воронкой.

От того, что мне нужно сражаться, демонстрировать свои навыки в присутствии этой закручивающейся энергетической массы, все мои чувства обострены. Я не должна показывать страх – страх того, что я упаду в нее, если потеряю баланс, страх ее бурлящей засасывающей силы. Когда я прыгаю, мне нужно смотреть, куда я приземляюсь, не оборачиваться к Воронке, игнорировать ее гул. Я должна быть осторожной. Один неверный шаг – и меня затянет в ее глубины. Я должна фокусироваться на своем оппоненте. И ее силы я знаю лучше, чем кто-либо еще.

Кадеты, наблюдающие за происходящим с трибун, затихают.

Да начнется состязание!

Когда я слышу указание Основателей, моя кожа шипит и потрескивает.

Я стою рядом с высоким камнем, загнутым, как палец. Это тест на скрытность, поэтому я маскирую кожу таким образом, чтобы она приняла его вид – рябой, жесткий. Если бы он был настоящим, он был бы холодным на ощупь. Я знаю это с занятий. Люди делали круги из вертикальных камней. Внутри этих кругов они почитали свое яркое солнце. Почитать – молиться, ликовать, любить.

Ряды зрителей исчезают на заднем плане – я фокусируюсь на задаче. Опускаюсь на корточки перед камнем. Правила скрытности просты: тишина, маскировка, элемент неожиданности. Будь невидимой для своего врага. Воспользуйся любой известной тебе тактикой, чтобы напасть на него. Кто выживет – тот победит.

Вспышка. Кадет-10 обнаружила себя. Я вижу, как мерцают контуры ее тела: она сидит на корточках рядом с самым приземистым камнем. Ее выдал страх. А может быть, это всего лишь тактика и она намеренно меня заманивает?

Дымка закручивается спиралями и оседает. Создается впечатление, будто соперница дышит вместе с камнем. Дыхание – одно из свойств организма людей. И я тоже должна буду это делать, если мне доведется вселиться в одного из них.

Под нами бурлит Воронка, неустанно пульсирующая колонна. Она голодна. Ее нужно накормить.

«Сфокусируйся. Не думай о Воронке. Думай о своем оппоненте».

Еще больше ярких частиц сверкают и тают. Я покидаю защиту своего камня и направляю туда искры. И промахиваюсь. Я выдала свое местоположение. Основатели все увидели. Однако потом…

Там. Рядом с вертикальным камнем я вижу серебристую дрожь сидящего на корточках кадета. Она целится в меня первая. Слабая попытка, небольшое мерцание. Я отражаю его локтем. Возвращаю разряд обратно, он обрушивается на ее плечи и голову внезапной россыпью искр. Это больно. Я вижу это по ее глазам: они сначала вспыхивают, потом становятся темнее.

Лазерный порез застает меня врасплох – коварный резкий удар, который рассекает мою щеку, чудом не задевая глаза. Я с трудом удерживаюсь на ногах. Поднимаю голову вверх. Кадет-10 наблюдает за мной, глаза горят, губы изгибаются. Она лишь изобразила слабость.

«Будь сильной. Не падай. Ты не должна показывать Основателям свою слабость».

Я расправляю плечи, заставляю себя напасть на нее. Отправляю серию небольших, но точных разрядов в сторону верхней и нижней части торса. Кадет-10 даже не дергается. Ее ответный удар приходится на мою руку. Я кричу от боли. Воронка позади нас гудит громче, словно догадываясь, что я слабею.

Ее молния прорезает мою кожу. Я вижу, как она расходится, края шипят и закручиваются. Еще один удар – и я упаду в Воронку. Выживет только сильнейший. Я сжимаю и разжимаю руки.

«Посмотри ей в глаза. Не дай никому увидеть твой страх».

На противоположной стороне платформы моя соперница стоит в позе триумфатора: руки подняты к зрителям, спина – к Воронке. Остальные кадеты встали, стреляют искрами в сторону крыши Харибды. Кадет-10 думает, что победа уже за ней.

Когда она поворачивается, набирая энергию для луча, Воронка вспыхивает. Я знаю, что близится финальный удар, на который уйдет вся ее сила. Эффектная концовка. Она не сможет сопротивляться.

Гул Воронки звучит в моей голове, вибрирует под кожей. Ее цвета вращаются перед глазами.

Если я проиграю, такова моя судьба – быть скормленной Воронке и вечность вращаться внутри ее. Наивысший акт служения нашему кораблю. И наивысшее наказание.

«Подумай обо всем, что тебе придется потерять, обо всем, ради чего стоит победить: зелено-голубой планете Земля, ее рыбах, и птицах, и цветах; о чести быть той, кто найдет дом для своего народа».

Я вкладываю всю свою оставшуюся силу в яркий разряд. Идеальный укол, которого она не ожидает. Соперница опускает руки. Спотыкается, падает, цепляется руками за край платформы.

На ее лице шок. И вдруг я вижу перед собой не Кадета-10, моего последнего оппонента, а малыша, которым она когда-то была, в капсуле, расположенной над моей в Воспитательных комнатах.

Сила Воронки уже начинает тянуться к ней.

Толпа кадетов наклоняется вперед, они наблюдают. Я чувствую смотрящие на нас невидимые глаза Основателей.

Я поднимаюсь, готовясь заявить о своей победе, и встаю над ней, свисающей с платформы. Мы смотрим друг другу в глаза.

Проблеск серебра.

Ей страшно.

Хватит одной, последней искры. Я сжимаю пальцы, чувствую приток энергии. Осталось достаточно. В самый раз.

Кадет-10 наблюдает за мной, ждет, что я буду делать. Ее глаза – два бездонных океана.

Всего лишь одна искра.

Я поднимаю руку для удара.

Но вместо этого я вижу, как моя рука тянется, чтобы сжать ее руку.

«Что я делаю?» Я быстро ее отдергиваю и опускаю. Делаю шаг назад от моей соперницы.

Пальцы Кадета-10 сжимают край платформы. Она собирает все оставшиеся силы, чтобы вскарабкаться наверх, в безопасность.

Она пошатывается и встает.

Мы смотрим друг на друга. Я медленно поворачиваюсь к зрителям и поднимаю руки в победном жесте.

Но никто не радуется за меня. Все затихли; только гудит Воронка. Она закручивается сильнее, быстрее. Она голодна. Ей нужно, чтобы ее покормили.

Время бежит. Трибуны замерли. Мои конечности кажутся чужими и тяжелыми, словно они больше не мои.

Что я наделала?

Не так это должно было закончиться.

Я не смогла себя остановить. Я почти выиграла – победа была в пределах досягаемости, и я ее упустила. Чтобы спасти Кадета-10.

Теперь я не смогу победить. То, что я сделала, хуже поражения. Я нарушила Мантру столькими способами. Лучше бы я потерпела неудачу в сражении, сама упала бы в Воронку, чем это.

Кадет-10 гневно смотрит на меня с платформы неподалеку, ненавидит. Я украла ее славу – из-за того, что спасла ее. Возможно, нас обеих сбросят вниз за мое непослушание.

Потом по залу разносится голос Основателей:

Финальный результат определен. Другого выбора нет. Правила нельзя изменить. Отойди от края, Кадет-39.

Я повинуюсь в трансе. Не знаю, что сейчас случится. Не могу контролировать свое мерцание.

Ты снова показала свою слабость. Ты взяла на себя дерзость спасти свою соперницу. Ты протянула ей руку, показала сострадание. – Голос Основателей пропитан отвращением. – Почему так, Кадет-39? Ты знаешь, что контакт запрещен. Ты знаешь правила.

Я сжимаю руки, чтобы они не мерцали. Заставляю себя поднять голову. Я смотрю на Кадета-10, которая упала на колени и трясется. Мой последний шанс. Может быть, я все еще смогу спасти нас обеих.

– Я хотела, чтобы битва продолжилась дольше. Чтобы она не закончилась слишком быстро. Мне было чему еще научить Кадета-10, о Харибда. Только сейчас я понимаю, что совершила ошибку. Этого больше не повторится. Я извлекла урок. Я готова выполнить свои обязательства. Вы не пожалеете, что выбрали…

Хватит. – Пауза. – Мы внимательно за тобой наблюдали, Кадет-39, считывали твою информацию. В битве ты продемонстрировала скорость, выносливость и силу. Мы верим, ты показала важный навык, необходимый для нашей особенной миссии.

Слова Основателей доходят до меня как во сне. Они говорят именно то, что я всю жизнь хотела услышать. В них весь смысл. В них моя судьба.

Они действительно готовы закрыть глаза на мою ошибку? Я не смею надеяться.

Всю нашу жизнь Мантра учила нас повиноваться Основателям. А я ослушалась их на виду у всех. Не могут же они после этого наградить меня их высочайшим признанием.

Подними руки и встань лицом к твоему народу, для которого ты только что выиграла самый великий приз из существующих. Поздравляем, Первый Пионер. Ты отправишься на Землю.

Меня переполняет радость. Основатели простили меня, несмотря на то что я показала слабость, а ведь должна была показать благодарность; доказать, как никогда прежде, что я достойна.

Однако прежде, чем я полностью успеваю осознать свою победу, я вижу, как к торсу моей соперницы взмывают потоки энергии и, быстро вращаясь, связывают ее. Харибда визжит в триумфе и с ужасающей быстротой сбивает Кадета-10 с платформы вниз, в самое сердце Воронки.

Она кричит, пытаясь схватиться за край. На секунду кажется, что у нее все получится. А потом ее затягивает, закручивает в поток, она сливается с ним, меняет форму. У Кадета-10 нет никаких шансов, она не может сопротивляться такой силе.

Я подбегаю к краю, но ее лицо, искаженное воем, уже стало сливаться с воем Воронки. Я последний раз смотрю в ее горящие глаза, а потом ее уносит прочь.

* * *

Воспоминание мигает и бледнеет. Круг моих мыслей замыкается.

Как и в зале Отбора, я с большой вероятностью упустила свой шанс, позволив парню сбежать. Со мной что-то не так, я отличаюсь от других. Я всегда пыталась это что-то спрятать, подавить, затолкать глубоко внутрь. Эта потребность налаживать контакт, протягивать руку…

Но не стоит об этом думать. Харибда узнает. Они всегда все знают.

Я никогда не была похожа на них, на других кадетов. Говорят, что даже в Воспитательных комнатах я плакала больше всех. Что я кричала и не могла остановиться. Кого я так громко звала?

Ты хотела, чтобы тебя накрыли Защитой, – объясняли мне Мониторы. – Ты хотела ощутить силу.

«Ты сияешь так ярко. Ни у кого нет таких ярких искр. Как тебе это удается?» В голосе кадетов всегда звучали нотки зависти. Как я могла им объяснить то, чего я всегда боялась: что моя энергия исходит не из силы, а из ужаснейшей слабости?

И все же я выиграла Отбор. Среди всех для этой миссии выбрали именно меня. Но когда я в следующий раз обновлю Защиту, Харибда все увидит. Как я уже успела их подвести. Они спросят, почему я не вселилась в мальчишку, почему я его отпустила.

Я просто смотрела на него, когда он лежал.

Но я тогда думала, что, если вселюсь в него сейчас, его может забрать смерть. А я оказалась бы запертой в его теле.

Я встаю, искрами убираю с себя снег. Я сильная. Я избранная. Я докажу, что я достойна и что я не ослушалась Мантры. Я расскажу им, что я наблюдала, собирала информацию. Проверяла, жизнеспособный ли из него получится хозяин.

Я покажу Харибде, что они сделали хороший выбор. Я не повторю той же ошибки.

Я вселюсь в следующего, кого встречу.

* * *

– Гав.

Звук в отдалении. Я сажусь на четвереньки в снегу. Прислушиваюсь: это собака.

На вершине холма мерцает огонек. Снова и снова. И вот он останавливается на некотором расстоянии от меня. Ненадолго замирает, потом раздается другой звук. Звук медленно карабкающегося человека. С тех пор как парень убежал, сюда больше никто не приходил. «Снег их отпугнул», – думаю я и прячусь за деревьями.

– Пеппер! Боже, я опять ее потеряла.

Язык отличается от того, на котором люди говорили вчера. Однако на Харибде мы выучили все языки людей.

Шуршит одежда, потом слышно, как кто-то принюхивается, тяжело дышит. Собака бросается к просвету между деревьями. Останавливается.

– Пеп-пер!

Собака уставилась на меня, виляет хвостом. Глаза яркие, как луна. Вокруг ее шеи повязан ремешок. Если я поймаю эту собаку, то мне достанется и человек.

Я протягиваю руку. Она пятится, рычит.

Я рычу в ответ.

Осторожно опускаюсь на четвереньки. Медленно.

Так близко. Я почти могу ее коснуться.

– Черт, а-а-а-а!

Человек поскальзывается и сползает вниз, прямо в пространство между мной и собакой. Девушка. Я маскируюсь, сливаюсь с окружением, смотрю и слушаю. Бледное лицо, темные волосы. Водит повсюду фонариком. Скоро она подойдет поближе, и тогда я вселюсь в нее. Я весь день ждала, пока придет новый человек, и наконец вот он – мой шанс.

Она зовет собаку, прерывисто дыша. Раз за разом подносит ладонь к глазам. Я наблюдаю за ней, вслушиваюсь в ее слова.

– Пеппер? Пеппер! – И потом: – Глазам своим не верю!

Морда собаки выглядит так, будто она смеется. Она крутится и пританцовывает на склоне холма, в конце концов сворачивает на тропинку, ведущую вдоль карьера. Бежит вниз сквозь теснящиеся деревья – туда, где живут люди.

– Постой! – Теперь она говорит на языке парня.

Я готовлюсь к прыжку.

– Кто здесь? Ау? – Она поворачивается в мою сторону, но теперь, благодаря тому что снег прекратился, она не видит меня за маскировкой. Однако знает, что я здесь. Прищуривается.

«Сделай это сейчас, вселись в нее».

– Вы не… вы не видели собаку? Большую такую, светлую, с желтоватым оттенком?

Я не выхожу из-за деревьев, продолжаю выжидать.

– На самом деле она не моя, я просто за ней слежу. Она – как это по-английски – сущий кошмар.

Я меняю положение в темноте.

– Есть здесь кто? – спрашивает она снова и снова. В ее голосе чувствуется напряжение.

И тогда я с громким треском выбираюсь из своего укрытия, кожа теряет маскировку, готовясь к новому процессу. Она видит мою истинную форму, взвизгивает и пятится к занесенным снегом ступеням, которые ведут к поселению.

«Не смотри ей в глаза».

Моя кожа шипит, развертывается.

Я теряю вещественность, становлюсь серебристым мерцанием.

Моя кожа оборачивается вокруг нее, подстраиваясь, прилаживаясь к новому телу.

Она прочесывает и сканирует информацию, заново закрепляется.

Я вижу дверь – фиолетовую, в царапинах. Изображения пони. Я касаюсь ручки, давлю на нее. Не заперта. Дверь немного сопротивляется, но потом я распахиваю ее и оказываюсь внутри.

* * *

Плотно. Твердо. Тяжело.

Я сжимаю и разжимаю новые пальцы, поднимаю и опускаю руки. Каждое действие требует усилий. Я раскрываю рот, прощупываю языком холодное покалывание зубов.

«Ты дитя Харибды. Ты сильная».

Я вдыхаю воздух, он холодный.

«Они дышат. Они едят. И ты тоже должна».

Я вдыхаю и выдыхаю. Ее грудь поднимается, опускается. Я чувствую себя неправильной и тяжелой. Этот сжатый объем слишком удушающий, слишком удушающий. Я делаю более глубокие вдохи. Так лучше.

Ее сознание толкается и сопротивляется. Как много мыслей! Голова переполнена!

Как же она боится.

Я отталкиваю ее разум на задворки сознания, чтобы было проще просматривать файлы ее памяти.

Я прощупываю ее: мысли, слова, хаос. Она рассказывает мне все, что нужно, чтобы стать ею. Она говорит мне свое имя, показывает свою жизнь. Я один за другим снимаю слои времени, слои идентичности.

«Меня зовут Сильвия Ковальская. Мне девятнадцать. Я изучаю языки. Мне нравится путешествовать, я побывала во многих местах».

Прекрасно. Именно это мне и надо, чтобы удовлетворить Харибду.

«Я из польского города Закопане. Я приехала в Англию в рамках проекта „Лапы“. Студенты языковых курсов в обмен на проживание приглядывают за питомцами хозяев дома, гуляют с ними, кормят их».

Я проталкиваюсь дальше. Сильвия пытается сопротивляться, но я слишком сильная, слишком сосредоточена на цели. Вскоре она перестает упираться, уходит обратно на задворки.

«Мой любимый цвет – зеленый, мой любимый город – Осло. Я впервые поцеловалась рядом с дворцом Дожей, в Венеции. Его звали Нико, у него была синяя челка, его дыхание пахло лимонами».

Кусочки сознания Сильвии давят и дергаются. Они проталкиваются в мою голову, их слишком много.

Что-то не так. Передо мной встает стена, высокая и твердая. Теперь Сильвия сопротивляется. Я надавливаю сильнее, чувствую, как блоки поддаются.

«Больше всего я люблю своего дедушку. Он живет ради своего сада и ради меня. Он смеялся, когда я сказала ему, что уезжаю; он плакал, когда я первый раз вернулась домой…»

Я узнаю, что мне нравятся лошади и видеоигры, грозы и тосты с арахисовой пастой, лисы, ярко-синий цвет и польские пончики с голубикой, запах дождя на горячем асфальте, парень с голубой челкой, а еще девочка по имени Магдалена.

Я хочу съездить в Антарктиду и научиться танцевать лимбо, сделать тату с лисой и выучить рифф[3] «Black Dog»[4], спрягать английские глаголы, стать юристом, водить трактор, гулять с девочкой по имени Магдалена.

Я ищу информацию, которая будет полезна для ориентирования в этом странном мире.

Что-то не так. Настойчиво проталкивается одна конкретная мысль. Она что-то потеряла.

Желтоватое. Тяжело дышащее. Смеющееся.

Собаку. Чтобы стать этим человеком, мне сначала нужно найти собаку.

* * *

Тебе будет оказана честь, ты получишь этот мир в свое полное распоряжение.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

– Гав!

Собака ждет меня на окраине леса, в самом низу ступеней. Я произвожу поиск имени: «Пеппер». Стоит мне подойти ближе, как она поворачивается и мчится прочь, к мерцающим огням человеческого поселения.

Она несется через дорогу, и я мгновенно следую за ней.

Землеход ревет. Я сканирую языковой файл Силь-вии: «Машина».

– Эй, какого черта ты тут вытворяешь? Ты…

Я поворачиваюсь. Человеческое лицо – красное, влажное, извергающее слова. Его транспортное средство с трудом тормозит на мокром снегу. Я мчусь за собакой. Вблизи все громко спешит и ярко мигает. Строения, огни, слова:

«В Рождество работаем до 19:30!

Хо-хо-хо! Счастливого Рождества!

До Рождества осталось 7 дней – упакуй свои подарки здесь!»

Я двигаюсь вперед по улице, вздрагивая каждый раз, когда кто-то из людей оказывается возле меня. Я быстро дышу. Все слишком близко, слишком сильно давит.

– Ты в порядке, дорогая?

Ко мне приближается лицо с круглыми глазами и шевелящимся ртом. Это красноносая женская особь, закутанная в овечью шерсть. Я ускоряюсь. Тело Сильвии становится менее тяжелым, более моим. Я теперь лучше понимаю, как люди двигаются, как они устроены.

Снег на земле тает. По обе стороны улицы со стеклянных фасадов в глаза бросаются все новые кричащие слова: «Shoes R Us», «Teen Style», «Phones As U Go». Я бормочу их себе под нос. Люди всех цветов, форм и размеров издают звуки: кряхтение, громкий смех, слова и крики. Глаза, руки, рты, зубы. Большие окна магазинов заполнены твердыми, неподвижными людьми. Еще больше зданий, еще больше слов: «Четкий взгляд», «Ноготки от Натс», «Eye Browze», «Мир творчества». Повторение этих слов меня успокаивает.

– Эй, красавица, не хочешь согреться?

Еще один мужчина – краснолицый, пугающий. Он тянет ко мне руки, и я отшатываюсь. Мне не нравится то, как его глаза скользят по мне. Я убеждаюсь, что на нас никто не смотрит, и посылаю в него искры. Человек падает на спину. Раздается звук бьющегося стекла.

– Мое пиво! Ах ты…

Я продолжаю следовать за собакой, пробираюсь через улицу, бегу, уворачиваюсь от людей, двухколесников, колясок с детьми, фонарей. Сильвия здесь уже была. Я узнаю названия: «Дворец Абдула», «Рыбное место», «Мальдип Плаза». Мы близко друг к другу – и я, и собака это чувствуем. Становится тише.

– Гав-в! – говорит собака.

Она знает эту улицу. Тянет меня к зданию, присоединенному к ряду других таких же. Это дом с двумя окнами в крыше. Сбоку есть сад. В саду растет высокое дерево с ветвями, царапающими крышу. Собака скребется лапой в переднюю дверь, оглядывается и смотрит на меня.

Я нахожу ключ в кармане Сильвии. Вставляю его в дверь и поворачиваю.

«Меня зовут Сильвия, я новая няня для вашей собаки».

«Силь-ви-я». Я практикую правильное произношение своего нового имени.

Дверь открывается. Я вхожу внутрь, и на меня со всех сторон наступают запахи: вонь человеческой кожи и пота, дыхание собаки, масла для тела. Я думаю о своем корабле, его успокаивающих коридорах и воздухе, не пахнущим ничем. Закрываю нос и рот рукой.

Я смотрю на собаку, а собака смотрит на меня. Мы дома.

* * *

– Что ты делаешь на моей кровати?

На меня в упор смотрит юное создание. Глаза цвета овечьего навоза, волосы цвета увядшего папоротника. Оно разбудило меня. Я резко сажусь, но готова бежать.

– Не двигайся, а то стрелять буду.

В дверном проеме стоит девочка. Сжимает в руке оружие – пистолет.

– Только. Попробуй. Шелохнуться.

Я оцениваю ее оружие. Пластиковое. Сделано в Китае. Уровень угрозы – нулевой.

Она покрепче сжимает пистолет и медленно приближается ко мне. На ее одежде нарисованы ракеты.

– Я так и думала, – говорит она ровным голосом. Она что-то нажимает на своем «Юниорском космошокере», и раздается звук: «У-а-а-а-а-а-у-а-у-а-у-а, у-а-а-а-а-а-у-а-у-а-у-а!» Танцуют синие, зеленые, красные огоньки. – Ты шпионка, посланная сюда, чтобы разрушить мою семью! Я буду их защищать. Я буду их защищать. Я буду их защищать.

Я встаю с кровати, пытаюсь упорядочить мысли. Мне нужно вести себя как они. Сделать так, чтобы они меня приняли. Действовать так, как действовала бы Сильвия.

Девочка делает еще один шаг вперед, каждая ее фраза как удар кулаком:

– Никому нельзя входить в мою комнату. Кроме Финча. И иногда мамочки. Я иногда захожу к Финчу, когда не надо бы, но он об этом не знает.

«Можно было бы выбраться через окно, – думаю я. – Убежать обратно к тому месту на холме, куда приземлялся корабль».

Я отмахиваюсь от этой мысли и шепчу слова Мантры для успокоения: «Я могущественная. Я безжалостная. Я сильная». Я должна оставаться здесь до тех пор, пока не выполню свою миссию.

– Разумеется, я могу спустить на тебя мою собаку. Она прогонит тебя отсюда. Она, вообще-то, очень большая. Только спит пока что.

– Я Сильвия, – представляюсь я, ища глазами собаку. – Мне девятнадцать лет. Я путешествую, чтобы увидеть мир.

– Я буду за тобой следить очень внимательно. – Девочка подходит еще ближе ко мне, пыхтит. А потом уносится прочь из комнаты.

Я слышу топот ее ног по лестнице. Снизу доносятся голоса.

Подхожу к двери. В доме стало больше людей, я могу различить их слова.

– Иди приляг, выглядишь ужасно. Правда, скажи Тому, что случилось. И что ты сегодня не сможешь выйти на работу. Или я за тебя скажу.

В ответ приглушенное бормотание. Голоса повышаются, становятся все громче и громче. Хлопает дверь.

– Все хорошо, Дудлс. Нет, я не кричала. Я говорила громче, чтобы быть услышанной. Есть разница.

Пауза, потом:

– В смысле, на твоей кровати какая-то девушка?

«Меня зовут Сильвия. Мне девятнадцать лет. Я путешествую, чтобы увидеть мир».

Я повторяю слова про себя, выходя на лестницу.

– Эй, есть там кто?

Снизу вверх, задрав головы, на меня смотрят девочка и женщина. Рот женщины раскрыт в широкое «о».

– Я же тебе говорила! – шипит девочка.

– Боже мой, ты, наверное, собачья няня! Прости, пожалуйста, я забыла, что ты сегодня приезжаешь к нам. Дудлс, поставь чайник. И прекрати гримасничать. – Женщина говорит очень быстро и улыбается. – Прости, что нас не было дома, но я рада, что ты тут уже немного обустроилась. Будешь чай? Может, тебе что-то надо? Прости, я даже не помню, как тебя зовут.

– Она очень странная, и ее зовут Сильвер, – кричит девочка с кухни.

– Дудлс-с-с! – Женщина буквально шипит это имя. – Боюсь, она у нас слишком прямолинейная. Я Стелла, мать этого монстра. Ты к нам приехала издалека? Ну же, спускайся.

Я спускаюсь по лестнице и стараюсь держаться подальше от ее излишне подвижных рук. У человека по имени Стелла волосы цвета старых роз, темные у корней. Она носит длинную юбку, которая вся звенит из-за бусин и колокольчиков.

– Проходи, Сильвер. Какое милое имя.

«Меня зовут Сильвия», – хочу сказать я. Девчонка все перепутала. Но потом останавливаю себя. У меня никогда раньше не было своего имени. Сильвер. Я пробую звучание этого имени на языке.

– С нашего разговора в «Зуме» как будто прошла целая вечность. Совсем из головы вылетело, что ты приезжаешь сегодня.

На кухне из аппарата под названием «чайник» поднимаются облачка пара. Когда Стелла двигается, ее юбка издает мелодичные звуки.

– Мне она не нравится, мама. Сделай так, чтобы она ушла.

– Тихо, Дудлс. Помнишь, что тебе мисс Джексон говорила про грубость? – Стелла открывает дверь холодильника. Цокает.

– Что она делала в моей кровати? – громко спрашивает девочка.

– Дора Элис Мэттьюс! Еще одно замечание, и… – Стелла тянется к моей руке, но я уклоняюсь. «Прикасаться – агония, чувствовать – испытывать боль». – Прости, пожалуйста. Она иногда бывает чересчур прямолинейной.

Пауза. Стелла снова отходит к чайнику, звеня юбкой. За ее спиной девочка по имени Дудлс, или Дора, смотрит на меня в упор, а потом показывает язык так, чтобы Стелла не увидела. Я показываю ей в ответ.

Стелла ставит передо мной дымящуюся чашку.

– Так, надо, пожалуй, отодвинуть эти рабочие тетради… Пеппер тебя утомила? Боюсь, она у нас очень активная. Мы взяли ее маленьким щенком, и нас никто не предупредил, что она вырастет до размеров осла.

Я с недоумением смотрю на поднимающийся от чашки пар.

– Ты пьешь травяной? Молока у нас нет. Это имбирь с женьшенем. А может, и ромашка с медом: они у нас тут все перепутаны.

Тут я понимаю, что должна принять это внутрь. Они так кормятся. Людям столько всего нужно. Они слишком зависимы. На корабле единственным источником нашего питания является луч обновления Защиты. Основатели обеспечивают нас всем необходимым. Я беру сосуд, смотрю на бледную жидкость, поднимающийся пар. Стелла нюхает травяные пакетики и начинает раскладывать их по кучкам. Я подношу чашку ко рту. Заставляю горло Сильвии проглотить жидкость. Горячая. Я кашляю и выплевываю остальное. Не понимаю, почему люди пьют то, что причиняет боль.

Глаза Дудлс округляются.

– Вкусный чай, – говорю я.

Стелла отворачивается от сортировки чая и садится рядом с нами.

– А ведь хорошая идея – жилье в обмен на уход за собакой. Ты не против брать на себя готовку иногда? Конечно, я не хочу тебя пере… Немного неловкая ситуация. У меня никогда не было домработницы или кого-то в этом духе. Эм. Хорошо. Давай посидим и пройдемся по списку. Боюсь, что дом не в лучшем состоянии. С тех пор как мой муж… Ну, в общем, сейчас тут только я и дети, у меня попросту не хватает на все времени. Но ты правда можешь сильно мне помочь: от Пеппер столько хлопот… Извини, наверное, не стоило мне это тебе говорить, да? Не хотелось бы отбить у тебя желание помогать еще до того, как ты приступила!

Я и не догадывалась, что люди могут вместить столько слов в такой короткий промежуток времени. Пытаюсь придумать, что ей ответить.

Стелла наклоняется вперед, а я вжимаюсь в спинку стула.

– О’кей. Кажется, я слишком много говорю. Как насчет тебя? Откуда ты приехала? Я помню, что тебе нравится путешествовать…

Я обращаюсь за помощью к сознанию Сильвии, вижу людей в саду, как они едят и улыбаются. Я знаю, что они ее семья. Ко мне приходят слова.

– У меня есть два брата – Александр и Давид, – говорю я. Кажется, так надо. – Они живут в Польше с моим дедушкой. Я приехала сюда, чтобы путешествовать и подтянуть мой английский.

Стелла кивает:

– Ну разумеется, какая все-таки замечательная идея, правда? Каждый извлекает свою пользу. У тебя есть где жить – своя комната, а нам есть кому поручить заботу о Пеппер. Я сейчас так занята преподаванием и организацией моей первой выставки, что рада любой помощи. Теперь я дам тебе время, чтобы обустроиться. Если тебе что-нибудь понадобится, просто крикни.

Новый звук заставляет нас обеих поднять головы.

В раме дверного проема стоит парень.

– Ее зовут Сильвер, она невероятно странная и будет жить с нами, – информирует его Дудлс.

– Дудлс. Я говорила тебе быть повежливее, – говорит Стелла, потом поворачивается к парню. – Финч, познакомься с нашей новой собачьей няней – Сильвер. Сильвер, это мой сын – Финч.

Парень делает шаг вперед, и я замечаю, что у него темные, как тени деревьев, глаза. А на лбу синяк, похожий на фиолетовый полумесяц.

* * *

Моя чашка со звоном разбивается о плитку.

– О боже, только не волнуйся, это всего лишь пасхальная чашка[5], я сейчас уберу…

Я уже держу осколки в ладонях.

– Подожди, ты же порежешься, дай я…

Стелла опускается на пол со щеткой, а я отодвигаюсь. Парень наклоняется, чтобы подобрать осколок, валяющийся у моей ноги.

Моя кожа мерцает.

– Ай! Я обо что-то обжегся. – Он отдергивает руку.

– Я не удивлена, что тебя отправили домой из паба. Поверить не могу, что ты пошел на смену. У тебя могло быть сотрясение…

– Да мам, я в порядке. Правда. Забудь про это, хорошо?

Парень по имени Финч даже не смотрит на меня, просто берет тарелку из холодильника и уходит. Слышен глухой топот шагов на лестнице.

– Не обращай на него внимания, – говорит Стелла. – Я вас позже нормально познакомлю… Ты в порядке? Не порезалась?

Я трясу головой и выхожу из кухни следом за ней.

– А-а, вот и твой чемодан. Ты оставила его внутри, а потом вышла на прогулку с Пеппер? Как предусмотрительно с твоей стороны.

Я заглядываю в ментальный архив Сильвии.

– Я упустила собаку, – сообщаю ей. – Стоило мне открыть дверь, как она вылетела наружу.

Ко мне приходят воспоминания. Золотистого окраса собака пританцовывает и подпрыгивает впереди, ведя Сильвию к холмам. Сильвия, нервничая, бежит за ней. Вдруг она ее потеряет? А вместе с ней и место жительства? Вдруг ее собьет машина? Ее сумка – чемодан – осталась внутри, у порога.

– Я подниму его наверх. Ты, наверное, устала после того, как Пеппер задала тебе жару? Мне так жаль, не очень хорошее начало получилось.

«Задать жару»? Не знаю, что это значит, но решаю не спрашивать. Нужно вести себя осторожнее, чтобы вписаться в эту группу людей. Я вспоминаю лицо Дудлс, наблюдавшей за тем, как я пью чай. Уже что-то сделала не так. Мое горло до сих пор побаливает, хотя я его полечила.

Стелла ведет меня вверх по лестнице:

– Комната Дудлс. Моя комната. Главная ванная. Твоя комната – на следующем этаже, рядом с комнатой Финча…

Мы карабкаемся по винтовой лестнице на самый верх, под крышу.

– Разумеется, можешь пользоваться чем угодно на кухне, – говорит Стелла, когда мы входим в последнюю комнату, – но, если вдруг тебе понадобится, тут есть чайник и микроволновка.

На покатом потолке, прямо над кроватью, есть окно, из которого видно небо.

– Боюсь, кран в душе тут немного туговат. И я хочу извиниться за Дудлс, у нее что на уме, то и на языке, и она долго привыкает к новым людям. – Стелла говорит из комнаты для мытья. Я подхожу к кровати, надавливаю на нее. – Я скажу Финчу принести тебе полотенце. Тебе наверняка хочется помыться.

Я следую за ней в комнату для мытья. Поворачиваю краны. Закрываю. Потом снова открываю. Нижний резервуар с крышкой предназначен для случаев, когда мне нужно вывести из себя испражнения или воду.

– Я думаю, здесь есть все, что может тебе понадобиться. Пользуйся, чем хочешь. Мм, тебе, наверное, довольно жарко в пальто и ботинках?

Она смотрит на мои ноги. Я осознаю, что мне нужно было снять ботинки Сильвии. Я начинаю снимать с себя одежду, и она отворачивается.

– Ну что ж, я тогда оставлю тебя принимать душ. Если тебе что-нибудь будет нужно, дай мне знать.

И дверь закрывается. Я выдыхаю. Поворачиваю кран в душе и наблюдаю за поднимающимся паром. Я задумываюсь о том, что она имела в виду под мытьем. Пытаюсь выжать что-нибудь из воспоминаний Сильвии, но они мигают, мои силы почти на исходе. Завтра мне нужно будет снова обновить Защиту и поделиться с кораблем моим прогрессом. Я должна оберегать себя от всех этих людей. Хотя опасными они не кажутся. Пока я не заметила никаких угроз. Это все потому, что они не действуют напрямую; мне стоит быть настороже.

Я боюсь мальчишку. Когда я увидела его на кухне, то не смогла вовремя подавить мерцание. Его глаза внимательно следили за мной. Помнит ли он меня? Но он не видел ничего, кроме мерцания, контура в метели. Пока я несла его в безопасное место, он был без сознания. Все, что он мог запомнить, – мои глаза в харибдианской форме. Как же он теперь может меня узнать, если я выгляжу как человек и ношу одежду? Он никогда не встречался с Сильвией. И даже если бы они уже были знакомы, он бы все равно не догадался, что я захватила ее тело и разум. Потому что он знал ее недостаточно хорошо, чтобы заметить разницу.

Я думаю о его синяке, как ярко он выделялся на его коже. Какими синими стали его губы под воздействием холода.

Я должна быть осторожной. Даже владея знаниями Сильвии, я уже наделала ошибок. Между моим обучением тому, как работает это тело, и получением информации из ее ментального архива есть ощутимый пробел.

Я продолжаю снимать одежду Сильвии. С ботинками возникают трудности. Моим пальцам приходится учиться, как развязывать шнурки. Я вытягиваю каждый из ее пальцев на ногах. Снова оказавшись босиком, я чувствую себя гораздо свободнее. Снимаю еще больше слоев, пока на полу не образуется кучка из них.

На стене висит овальная гладь. Зеркало. Люди любят в него смотреться. Разведчики узнали об этом в первую волну: несмотря на ужасный внешний вид, люди весьма тщеславные. Они обожают прихорашиваться, наряжаться, раскрашивать себя – то есть делать все то, что мы, харибдианцы, находим отвратительным.

Освободившись от слоев, я разглядываю свое новое тело: его холмы, впадины и выступы. Волосы в странных местах. Подозрительную впадинку внизу средней части тела. «Пупок». Люди рождаются от особи женского пола, к которой присоединяются мясным канатиком. Какой же примитивный и грязный способ вхождения в мир, на много световых лет далекий от Воспитательных комнат, для которых отбираются только лучшие, выращиваются в ростовых капсулах, где все питательные вещества тщательно выверены и условия жизни строго контролируются.

У меня бледное угловатое лицо. Освобожденные от шапки волосы темные и длинные, спереди обрезаны прямо над глазами. Глаза каре-зеленые. Нос усеян точками. Веснушки. Сильвия их ненавидит.

Я растягиваю рот в том, что они называют улыбкой. Трогаю твердые края моих зубов. У меня длинные ресницы, как у того парня. Один из передних зубов сколот.

Напоминание об эпизоде с велосипедом. Я одолжила его у брата. Катилась слишком быстро вниз с холма, перелетела через руль. Красная вспышка страха.

Я наклоняюсь вперед, заставляю глаза засеребриться. Вот. Я все еще внутри. Все еще я. Прижав ладони к стеклу, я пристально вглядываюсь в его глубины.

Ранее

Не дай человеческой хитрости обмануть тебя. Не допусти, чтобы тебя увели с пути к твоей истинной и ясной цели.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

Урок на борту Харибды, около двух или трех лет назад. В передней части Учебной комнаты появляется голограмма стоящего человека – голого и волосатого. Те, кто сидит в первых рядах, отшатываются в отвращении.

Покинув Воспитательные комнаты, в которых мы жили, будучи малышами, мы стали кадетами и приступили к изучению земных языков, земной флоры и фауны, харибдианской истории, работе с мерцанием, а также тренировали покорность, силу и выносливость. Слушали уроки по Мантре; изучали информацию, добытую в первую волну, тактики незаметности. Учились маскировке и трансформациям с помощью кожи. Мы получали непрекращающийся поток сведений, готовящих нас к следующему этапу.

Кадеты, займите свои места для сегодняшнего занятия, – звенит голос Основателей.

Голограмма человека поднимает голову. В этот раз это особь мужского пола. Он смотрит на нас как идиот.

Знать своего врага – значит обладать силой. Люди – низшая из всех форм разумной жизни. Они паразиты, они скверны. Это нам известно доподлинно. Они заражают друг друга. Они по большей части выживают в хаосе, а не в порядке. Люди живут как Шипастые. И если они выглядят безобидными, то это не значит, что они таковыми являются на самом деле. Шипастые прятали свое оружие ровно до нападения. У людей тоже есть скрытые оружия. Мы должны быть осторожными. Вам понятно?

– Да, – говорим мы. – Мы понимаем. – Нас учили этому всю жизнь.

Шестнадцать лет назад бесстрашные разведчики спустились на эту планету, чтобы протестировать доминирующие виды. Для сбора информации они сменили форму и притворились людьми, в итоге выяснив, что те прекрасно подходят для колонизации: они слабые, глупые, незащищенные. Кроме того, разведчики обнаружили близкую к идеальной биосферу, которая без людей должна стать еще лучше. Однако жизнь на Земле далась им нелегко. На обратном пути к кораблю многие из них погибли. Мы свели воедино все их открытия и создали новую партию харибдианцев – кадетов, рожденных, чтобы стать самым сильным поколением и закончить миссию.

Я чувствую прилив гордости, разливающейся по комнате. Мы и есть те самые кадеты. Я бросаю взгляд на Кадета-10. Как и я, она выбрала место впереди. И она так же, как и я, жаждет узнать, как сделать так, чтобы вторая волна оказалась намного успешнее первой. Мы так долго хотели это выяснить.

Основатели продолжают:

Мы считаем, что ответ на этот вопрос – миссия, для которой мы вас тренировали, а именно – вселение.

В комнате повисает тишина. Замешательство. Мы не знаем такого слова.

У вашей кожи есть множество великолепных свойств. Самое примечательное из них – способность терять вещественность и менять форму. Пока что вы пользовались ею только для мелких фокусов – трансформации и маскировки. Однако вы способны на большее. Гораздо большее. Поэтому, когда вы спуститесь на Землю, вы воспользуетесь этой способностью, выберете подходящего человека-хозяина и сольетесь с ним в единое целое. Вы поглотите все его мысли, привычки и знания. Вы вселитесь в него.

Мы все как один съеживаемся на своих местах в отвращении.

Подобраться настолько близко к человеку, буквально оказаться внутри его – это мерзость. Мы год за годом учили это на наших занятиях. Это запрещено Мантрой.

Проносится гул шепотков, мы все разглядываем человеческую голограмму.

Сквозь шум снова прорезается голос Основателей:

Кадеты, держите себя в руках. Мы понимаем ваше смятение. Некоторые из вас, возможно, ощущают панику или даже страх. И это нормально. Все это часть вашего учебного пути.

Пауза.

Мы знаем, что вы видите здесь противоречие. Но вы были избранными со времен Воспитательных комнат. Мы знаем, что вы к этому готовы.

В комнате происходит едва уловимая перемена. Мы все садимся немного прямее. Мы хотим, чтобы Основатели были нами довольны. Мы верим, что сказанное ими – правда.

Голос Основателей – ровный и мягкий:

Вы готовы к этому испытанию, кадеты?

– О да, да, – отвечаем мы.

Мы внимательно прислушиваемся к тому, как Основатели объясняют, почему это единственный способ завоевать мир людей и создать для нас новый дом. Мы должны будем захватить их тела, но потом они полноценно станут нашими. Мы обернем их харибдианской кожей, укрепимся таким образом в нашей новой форме, молекула за молекулой поглотим их информационное поле. Так жить на новой планете будет гораздо безопаснее: естественная защита людей убережет нас от микробов, нового чужого солнца и атмосферы, которая вредна для нас в естественном обличии. Да, мы могли бы использовать нашу собственную кожу для того, чтобы трансформироваться и копировать их, но гораздо проще и экономнее будет воспользоваться собственной энергией местной формы жизни. Более эффективное распределение ресурсов. Следовательно, нас не постигнет участь предыдущих разведчиков, которые потратили все свои силы, подстраивая свою форму под людскую.

Я тщательно концентрируюсь, стараясь все запомнить. Мельком оглядываю аудиторию. Другим кадетам тоже трудно усвоить эту информацию. Я не одна такая. Я напоминаю себе, что я сильная и что я докажу, что я самая лучшая.

Рисков будет предостаточно. Взгляните на этого представителя их рода, – учат Основатели, и голограмма начинает вращаться, показывая нам человека со всех сторон. – Если вы не хотите заразиться, вам нужно оставаться сильными. Вы хотите, чтобы вас заразили?

Мы смотрим. Нас передергивает.

– Нет, – отвечаем мы. – Не хотим!

Тогда знайте, что люди коварные, как Шипастые. Хозяин может попытаться вас отторгнуть, заставить вас сопереживать, испытать чувство заботы. Будьте равнодушными. Так они пытаются вас контролировать. Не позволяйте им ничего. Вы можете использовать их слабость себе на пользу. Вы всегда должны быть настороже. Помните, что вы харибдианцы.

Мы хором повторяем слова Мантры: «Я знаю, кто моя настоящая семья. Я принадлежу Харибде».

Вы все были выбраны из генофонда за вашу жесткость. Вас тренировали быть чистыми, храбрыми и целеустремленными. Сосредоточенными на одной-единственной миссии. Вы будете первыми, кто успешно вселится в людей. Но для этого вам нужно будет полностью подчиняться правилам Мантры.

Внутри меня горит вопрос, я жажду узнать. Я поднимаю руку.

Да, Кадет-39?

– Откуда вы знаете, что это сработает? Что, если у нас не получится… вселиться?

Длинная пауза. Ко мне поворачиваются все кадеты.

Потому что мы уже это делали.

Голограмма перед нами разделяется на две. Разведчик выходит навстречу человеку. Мерцание – он теряет вещественность и оборачивается вокруг человека; оказавшись внутри, возвращает вещественность своей харибдианской коже. Человек кривится, его глаза округляются.

Оно знает.

Серебристая рябь, и разведчик вновь обретает форму. Там, где раньше стоял человек, теперь кучка мерцающей пыли.

Кадет-10 поворачивается ко мне. Ее глаза сияют. Она наслаждается представлением.

Потом разведчик падает на колени, слабеющий, умирающий.

Некоторые разведчики пытались вселяться, но были слишком слабы для этого. Они были натренированы только на то, чтобы собирать базовую информацию об объектах. Вас выращивали без этих недостатков. Тот, кого изберут в качестве Первого Пионера, будет вселяться в людей, чтобы получить прямой опыт взаимодействия с человеческими эмоциями и слабостями. Эта информация необходима для воплощения проекта «Ультима». И ваши попытки будут успешными.

– А что случилось с этим человеком? – спрашиваю я.

Он тоже оказался опустошен. Перестал существовать. Его, так сказать, суть была высосана. Ничто стало ничем.

Смех. По аудитории прокатывается волна одобрения.

Я смотрю на кучку пыли. Она мерцает, а потом блекнет.

Симбиозная пыль, – объясняют Основатели. – Вот что случается, когда ты долго живешь в таком слабом существе. Обыкновенный побочный эффект от вселения. Если что-то подобное случится с вами, нужно будет просто переселиться в другого, более сильного хозяина.

– А если бы разведчик покинул его раньше?

Возможно, он бы выжил. Но какая разница? Ты задаешь слишком много вопросов. Что-то не так, Кадет-39?

Все смотрят на меня, выжидая.

Я трясу головой:

– Нет, ничего.

* * *

Воспоминание мерцает, потом бледнеет. Я опустошена. Я жажду воздуха. Я уже больна от того, что загнана в пространство с человеческими запахами и заперта внутри чужого тела. Мне нужно снова стать собой.

«Помоги мне, дедушка. Найди меня, Магдалена».

Мысли Сильвии оттягивают на себя внимание. У нее много друзей и родственников, о которых она часто думает. Меня кольнуло новое озарение. Что, если они уже задумались, почему она до сих пор не вышла на контакт? Недостаточно просто захватить ее физическую форму. Чтобы успешно выполнить миссию, я должна стать ею на всех уровнях.

Я нахожу ее телефон и включаю его искрой. Как и Основатели, люди так же заселяют свои компьютерные системы. У меня создается впечатление, будто это пространство, в котором люди без устали тормошат и расспрашивают друг друга.

Тридцать три непрочитанных сообщения.

«Как тебе семья?»

«Как дела?»

«Ты чего молчишь??? Ты в порядке?!»

Я быстро даю инструкцию чат-боту, чтобы тот отвечал каждый раз, когда ее люди выходят на контакт. Не так уж и трудно скопировать ее голос, дав приложению доступ ко всем ее предыдущим сообщениям.

Потом я покидаю тело Сильвии: разворачиваю свою кожу, теряю вещественность, снова становлюсь собой. Я кладу ее на кровать, натягиваю одеяло до подбородка. Она спит. Вселение изнурило ее не меньше, чем меня.

На ум приходит образ: голограмма человека. Он дрожит. А потом становится мерцающей горсткой пыли.

Я моргаю, прогоняя картинку прочь. Нет времени для глупостей. Меня сюда послали для выполнения миссии.

Но сначала мне нужно выбраться. Вот-вот настанет земная ночь. Я поднимаю раму окна наверх, внутрь влетает поток воздуха. Я хочу заново вдохнуть широкое пространство этого мира. Собираюсь с силами, подпрыгиваю и вылезаю на крышу. Повыше есть площадка. Я карабкаюсь туда, смотрю на небо и задерживаю дыхание.

Небо горит. На нем движутся и смешиваются все цвета радуги. Я пытаюсь дать им названия, но ни у меня, ни у Сильвии не хватает слов. Я не могу отвести взгляда, тянусь к небу пальцами, словно хочу потрогать. Оно красивое, как Воронка, но при этом другое. Солнечный диск закатывается за чернильные холмы. Сначала загорается одна звезда, потом другая. Скоро все земное небо оказывается усыпано ими. Повисает луна.

Я и представить себе не могла, что так будет. В мою первую ночь на Земле, на обожженном холме, куда я приземлилась, я уснула и пропустила это зрелище. А на корабле не было ни одного окна, из которого можно было бы выглянуть наружу: Основатели запретили все, что отвлекало бы нас от их учений.

Теперь же я смотрю на небо так, словно хочу выпить звезды. Если бы я их потрогала, было бы мне больно? Как от огня? Как от искр?

Но, даже не трогая их, я ощущаю нечто очень близкое к боли. Все это напоминает мне о том, что я должна обновить Защиту. Основатели направят на меня луч Защиты, я искупаюсь в его свете и буду защищена; они дадут мне силу, которая понадобится мне для выживания в этом мире.

Снег больше не падает. Улицы простираются вдаль, машины теперь ездят с подсвеченным передом. Внизу видны темные сгустки деревьев и кустов. Дерево в саду стоит тихо и неподвижно, словно задумалось.

Неожиданный стук. Кто-то открывает окно. Я замираю, прислушиваясь. Чувствую запах – обжигающий, горький. Вздох человека, выдыхающего прошедший день.

Это тот парень. Финч. Наши комнаты находятся на одном уровне. Если он сейчас сюда выберется, то увидит меня такой, какая я есть на самом деле, – мне надо замаскироваться и спрятаться. Если это вообще сработает; я вспоминаю нашу первую встречу, он тогда словно знал о моем присутствии. Создается впечатление, что, когда я рядом с ним, мне трудно использовать свои силы, фокусироваться. Возможно, он опасен. Я тщательно концентрируюсь на том, чтобы оставаться неподвижной.

Выйдет ли он на крышу? Я прислушиваюсь изо всех сил. Слышно только его дыхание, запах горького дыма.

Я непроизвольно мерцаю.

– Здесь кто-то есть?

Я съеживаюсь. Звук приподнимаемого выше окна.

Однако потом все озаряется светом. Громкий рокот за забором. Хлопает дверь машины. Звук шагов. Крик снизу.

– Финч, ты идешь с нами? Я слышала, что случилось.

– Дипа, это ты? Подожди, я спускаюсь.

Звук захлопнутого окна.

Я закрываю глаза, меня омывает облегчением.

* * *

Мне снятся дверные проемы. Белый шипящий портал. Фиолетовая поцарапанная дверь.

Стук. Я смотрю вниз, мои человеческие руки все в синяках и ссадинах. Когда я прекращаю стучать, звук остается. Прижимаю ладони к двери, прислоняю к ней лоб. Я не знаю, пытаюсь ли я пробраться внутрь или выбраться наружу.

Я пробуждаюсь от звука другой машины. Наступило новое земное утро.

Я наблюдаю за тем, как люди готовятся уезжать. Они много раз открывают переднюю дверь, заходят и выходят, снова ее захлопывают. Но никто не смотрит наверх. Никто не видит меня на крыше. Все укутались в куртки с капюшонами. Малышка по имени Дудлс кричит и плачет. Финч стоит над ней и говорит что-то тихим голосом. Стелла сидит в машине, заставляя ее рычать. Дудлс забирается внутрь. Громко хлопает дверью. Машина медленно движется по недавно оттаявшей дороге.

На Финче снова черная куртка. Я наблюдаю за тем, как он садится на двухколесник, запускает его и тоже вскоре исчезает из поля зрения. Я проскальзываю обратно в дом через окно спальни. Мне нужно воспользоваться этим временем и начать работу.

Я не смогла заснуть на этой кровати. В комнате Дудлс было по-другому. Тогда я легко провалилась в сон, потому что Сильвия была измотана от вселения и беготни за Пеппер по всему человеческому городку. Однако в этот раз я не могла вселиться в человека и быть запертой на всю ночь. Я не могла лежать на незнакомых простынях, на человеческой кровати, чувствуя, как Сильвия проталкивается с краев сознания, требуя вернуть ее тело. Теперь она в ней спит. Ее веки дергаются, а потом ненадолго открываются. Видит ли она меня?

«Только не думай о горстке пыли».

Я быстро теряю вещественность, обволакиваю ее, возвращаюсь внутрь.

В первую очередь я осматриваю сумку Сильвии. Внутри завернутые мягкие рулончики. Больше укрывал – человеческой одежды. Пухлая сумочка с незнакомыми предметами, цилиндриками, кисточками. В отдельном отсеке обнаруживается маленький сверкающий буклет с золотистой птицей на обложке. Внутри фотография Сильвии, глаза смотрят вперед, лицо ничего не выражает.

На самом дне я нахожу красные ботинки, отличающиеся от тех, в которых она ходила по снегу. По бокам у них есть движущиеся зубы: «Молния». Я принюхиваюсь: чувствуется смесь запахов человеческой и животной кожи. Кладу их обратно в чемодан.

Потом я спускаюсь вниз. На кухне Пеппер сидит в своей корзине, выпрямившись настолько, насколько это возможно. Наблюдает за мной. Разговаривают человеческие голоса.

До-о-оброе утро, Вустершир. До Рождества осталось всего шесть дней. Снег прекратился, поэтому давайте порадуем вас праздничным настроением. На снежную тему, конечно же. В первую очередь поприветствуем нашего старого друга Шейкина Стивенса[6], я уверен, вы его помните, с песней «Merry Christmas Everyone!».

Звучит музыка – мужчина поет о снеге.

На кухне никого нет, только собака. Звуки доносятся из аппарата на столешнице. Я машу над ним рукой, и он шипит; голоса смазываются, потом затихают.

Радио.

– Доброе утро, Пеппер, – говорю я собаке.

Она виляет хвостом.

«Сначала осмотрю дом, пока люди уехали, – думаю я. – Начну со спален, просканирую их, впитаю все, что смогу, для Харибды. Какие у них уязвимости? Какие у них слабости?»

Собака прыгает на меня, гавкает.

– Нет, – говорю я. – Сидеть, сидеть!

Я отпугиваю ее искрой. Она высоко взвизгивает и, дрожа, бежит обратно к своей корзине. Шерсть мерцает, она облизывает лапы, опускает морду и смотрит на меня.

Сначала комната парня.

Стены внутри покрыты изображениями планет, лун и звезд. Малыш на двухколеснике летит над лесом на фоне большой луны. Кровать Финча стоит под скатом крыши. Кровать аккуратно заправлена, даже уголки подогнуты, одежда сложена. Я нюхаю подушку, она пахнет мятным ополаскивателем и собакой. Рядом с кроватью Финча лежит стопка страниц – «2001 AD»[7]. Я беру самую верхнюю и нюхаю: запах сладкий и сухой. Эта комната ассоциируется у меня с тишиной. Местом, в котором можно спрятаться. Я провожу запястьем по всему перечисленному, чувствую покалывание на коже, которая записывает новую информацию.

Над его кроватью много фотографий, мягко выцветших, как лепестки сухих цветов. На многих изображены одни и те же фигуры: черноволосый мальчик стоит рядом с высоким мужчиной. Только мальчик на каждой фотографии разного роста и возраста, а на мужчине постоянно одна и та же куртка, которую сейчас носит Финч. Черная, спереди слово «NASA», на рукаве флаг с белыми и синими полосками.

На длинном столе тихо жужжат два больших экрана. На треноге стоит его дальногляд, то есть телескоп, направленный на окно в крыше. Я прислоняю глаз к его кончику. Все размывается, видно только яркое солнце.

Снизу доносится звук. Я уже собиралась уходить, но боковым зрением уловила какое-то движение.

Один из его экранов проснулся. На нем видны создания с пузырчатыми телами, которые сокращаются и раскрываются. Они пульсируют, их длинные отростки развеваются, как волосы. Я ищу подходящее слово: «Медуза». Я видела их иногда на стенах-проекциях дрейфующими среди рыб. Смотрю на них зачарованно. Их пульсирующие движения успокаивают меня, заставляют забыть о цели. Потом я замечаю внизу экрана символ в виде конверта. Я провожу над ним запястьем. Выплывает слово: «Неотправленное». Когда медузы исчезают, на их месте на экране появляются слова.

Дорогой папа,

я знаю, что прошло немало времени.

У нас тут происходит слишком много странной фигни, которую я не могу толком объяснить.

– Что ты делаешь в моей комнате?

Захлопываю крышку. Быстро оборачиваюсь. Финч стоит прямо за мной. Его глаза горят.

– Осматриваюсь.

– Осматриваешься?

Воздух как будто стал совсем другим. Я не могу сказать Финчу, что обыскивала его комнату. Я не могу сказать, что мне нужно записывать информацию…

– Именно так, я…

– Пожалуйста, покинь эту комнату. Извини, конечно, но тебе сюда нельзя. – Каждое слово произнесено медленно и четко.

Он широко распахивает дверь.

– Пеппер, э-э, развлекалась, как могла, пока ты тут осматривалась. – Мы спускаемся вниз, его голос холоден, как оконное стекло.

По всей кухне разбросана одежда, с плиты свисает юбка-колокол Стеллы, под столом валяется наполовину сжеванный башмак. Весь пол усеян чем-то похожим на розовую бумагу.

– Пеппер! Брось это!

Пеппер тащит за собой свою корзину. С ее головы тоже что-то свисает. Финч стягивает это с нее.

Потом он начинает собирать одежду по всей кухне. Я отцепляю нечто болтающееся на дверной ручке и протягиваю ему. Финч вырывает предмет у меня:

– Мама только что одежду постирала. И, судя по всему, она прогрызла пакет с кормом.

– Кто, Стелла?

– Пеппер. – Он забирает ключи с крючка. – Забыл взять. – Поворачивается ко мне. – Слушай, на тебе собака, присматривай за ней, хорошо? Мама написала тебе инструкцию на стикерах. Мне нужно вернуться на работу, скоро начинается моя смена…

Хлопает дверь. Пеппер рядом со мной ухмыляется и шумно дышит.

* * *

На столе лежат липкие розовые квадратики – стикеры. Они порваны и пожеваны – их погрызла Пеппер. Я складываю их вместе, до тех пор пока закорючки на них не образуют слова.

1. Когда встанешь, покорми Пеппер (две с половиной кружки сухого корма – стоит на столешнице), а потом выйди с ней на прогулку – у тебя будет ~5 минут на то, чтобы вывести ее на улицу.

2. Отправляйся с ней в парк, который находится у нас за домом. Бросай ей там теннисный мяч, пока она не ухайдакается. Лучше всего использовать «Турбо-метатель».

3. НЕ корми ее ничем другим.

4. НЕ оставляй ее одну.

5. Удачи!!!

В пакете с собачьим кормом виднеется дыра размером с голову. Расстегиваю верх: внутри в коричневых гранулах утопает желтая кружка. Насыпаю корм в миску Пеппер, отмеряя ровно две с половиной кружки.

Пока я это делаю, она сидит рядом со мной и стучит хвостом по полу.

– Ешь, – говорю я. И она ныряет мордой в еду.

Пока она занята, я могу продолжить сбор информации.

«Have yourself a merry little Christmas»[8], – раздается голос.

Я резко поворачиваюсь, мерцаю. Звук исходит из гостиной, рядом с каким-то деревом. Большой экран в углу ожил. Тут я осознаю, что Пеппер уже поела и наступила на простенький электронный девайс. Пульт.

На экране появляется семейство людей: они стоят на коленях у блистающего огнями дерева и разворачивают цветастую бумагу.

Я смотрю, как маленький мальчик достает из своей порванной бумаги «Монстробластер», а женщина рядом с ним улыбается и смеется. Мальчик бежит, чтобы обхватить ее руками. Я продолжаю смотреть. Посылаю в него искру, чтобы сцена поменялась.

За столом сидит человек, не улыбается. За ним на стене-проекции мелькают картинки. «Артиллерийские дуэли продолжаются, битва не заканчивается», – говорит он мне.

Бегут темные фигуры, опустив головы. Здания похожи на сколотые зубы. Взорванный пейзаж. Сцены смерти, разрушений и войны.

Взрывы. Умирающее солнце. Похоже на вторжение Шипастых. Основатели правы. Мы справимся со всем намного лучше. Люди не заслуживают этой планеты.

Я снова отправляю искру, сцена меняется.

Женская особь с голубыми волосами выдавливает зеленые завитки на башню, собранную из круглых губок. Вокруг одной из ее рук завиваются крупные яркие цветы.

– Каково это – попасть в полуфинал «Коронных Рождественских блюд», Кейт?

– Просто потрясающе! Я здесь ради моего дедушки.

За столом сидит группа людей. На кухне. Они тесно столпились над тарелками с тортом.

Происходящее не выглядит опасным. Их лица улыбаются, глаза сияют.

Я сажусь ближе и впитываю происходящее.

Так проходит день.

Я узнаю, что хлопья «Солнышко» – единственные хлопья, с которых стоит начинать свой день, что скоро начинается январская распродажа и что люди на Рождество отдают друг другу свои сердца.

Крупный план: вниз льется горячая блестящая подлива. «Ммммм. – Члены семьи улыбаются. – Спасибо, папа!»

«Накормите их любовью в это Рождество», – говорит голос.

Сцена снова меняется.

Сначала мне кажется, что это существа другого биологического вида. Двухголовое создание качается и бормочет. Потом они помещают свои ладони по обе стороны противоположного лица. Все-таки люди. У одного из них глаза полузакрыты, улыбается, рот полуоткрыт. Я наклоняюсь вперед.

Они соединяются. Гладят друг друга своими губами.

Экран меняется. Я моргаю. Смотрю на мои руки – руки Сильвии. Касаюсь шеи и губ. Нет. Наш образ жизни лучше. Никогда не прикасаться. Держаться на расстоянии. Быть под защитой и защищать. Чтобы вернуть концентрацию, я шепчу слова Мантры: «Прикосновения ведут к агонии, чувства – к страданиям».

Харибда знает лучше всех. Я должна быть настороже, как они мне и говорили. Я напоминаю себе: «Люди опасны, как Шипастые».

Я вздыхаю. Больше тут нечего изучать.

Небо снаружи потемнело. Люди скоро вернутся домой. Я оглядываюсь по сторонам. Пеппер кормится из фиолетовой фольги. По всему полу валяются обрывки и обертки. Дерево наполовину завалилось, на нем покачиваются яркие шары. Мы с собакой смотрим друг на друга.

Я отбираю у нее фольгу, и Пеппер вертится на задних лапах.

– Пошли, – говорю ей. Мне нужно, чтобы она была чем-то занята, пока я выполняю свою миссию.

Я увожу собаку наверх. В комнате Стеллы тихо и темно. У окна стоит большой аппарат с надписью «Speedo-Runner». Я встаю на него. Пол под ногами начинает двигаться, мне приходится быстро-быстро идти, на экране передо мной мелькают цифры.

На стене Стеллы висят полосы блестящей бумаги – ряды цветов, помеченных заголовком «Мир творчества». Я пробегаюсь пальцами по каждой, касаюсь написанных на них слов: «теплый платан», «осенний рассвет», «запеченная тыква», «шоу-бизнес», «апельсиновый лимонад», «полуночное море», «лесная шалость» и «сиреневый румянец». Как странно собирать коллекцию цветов. Они похожи на Воронку, только действуют на меня более успокаивающе.

– «Объятие», «марлин», «морской прибой», «оазис», «рожденный в небе», «веревочный». – Я шепотом произношу каждое название, поглаживая полоски.

Сорок калорий и тысячу шагов спустя я уже знаю их все наизусть.

– Гав-в! – говорит Пеппер.

И начинает стягивать покрывало с постели Стеллы. Я заново его поправляю и разглаживаю, собираюсь было выгнать Пеппер из комнаты, но тут заново смотрю на аппарат, и у меня появляется идея.

Экран Финча ждет меня. Если я буду действовать быстро, то успею.

Мне нужно понять, много ли он успел увидеть, что он запомнил. Мне не нравится, как он на меня смотрит, словно его глаза видят меня насквозь.

«Извини, конечно, но тебе сюда нельзя».

Я отмахиваюсь от его слов. Если я буду очень осторожной, он ведь ничего не узнает, правда?

В этот раз он закрыл доступ к своему девайсу паролем. Мне не составляет никакого труда просканировать его компьютер и забраться внутрь.

* * *

Дорогой папа,

я знаю, что прошло немало времени.

У нас тут происходит слишком много странной фигни, которую я не могу толком объяснить. Как ты понимаешь, маме я этого рассказать не могу. Поэтому рассказываю тебе. Все равно ты мне не ответишь.

В общем, вчера я отправился на холмы с твоим телескопом, нашим телескопом, которым ты позволял мне пользоваться, когда я был еще ребенком. Глупая затея: в прогнозе предупреждали о метели, и в кои-то веки не ошиблись. Дипа уговаривала меня уйти, но я ее и слушать не хотел. Ну ты знаешь, каким я упрямым становлюсь, когда чем-то увлечен.

Я был на пути к Окраинному холму, когда увидел что-то странное. Мне не очень-то хотелось возвращаться домой, потому что сейчас это последнее место, где я хочу находиться. Я раздумывал, будет ли мама опять меня тормошить насчет поступления в универ, и сколько истерик закатит Дудлс перед тем, как наконец принять ванную, и выгулял ли кто Пеппер. В общем, вот я плетусь и вдруг вижу свежие следы на снегу. На первый взгляд человеческие, вот только с одной подозрительной особенностью: это были отпечатки босых ног.

Сам посуди: кто, находясь в здравом уме, будет снимать ботинки посреди метели? Я остановился, чтобы рассмотреть их, но тут у меня возникло неприятное ощущение, будто за мной кто-то наблюдает. Я поднял голову и увидел силуэт. Готов поклясться, среди деревьев стояла какая-то фигура, смотрела на меня. Нечто серебристое, мерцающее, припорошенное снегом.

У меня сердце в пятки ушло. Я убежал оттуда, сильно напуганным. В этом силуэте было что-то нездешнее. В смысле, это существо совсем не походило на человека. Я запнулся, упал на спину и покатился вниз, в карьер. Каким-то образом я умудрился схватиться за дерево, торчащее из скалы, и упал на выступ.

Потом я, видимо, отключился, потому что больше ничего не помню, кроме странных снов. У меня было такое ощущение, будто меня несет кто-то удивительно сильный. И эти глаза, папа. Серебристые глаза! Звучит безумно, да?

Даже не знаю, зачем я тебе это все рассказываю. Я никогда не смогу тебе это отправить, потому что…

На парковке раздается шум. Семья вернулась. Я опускаю экран, закрываю дверь. Сегодня вечером мне будет что показать Харибде во время обновления Защиты, уже предвкушаю их похвалу.

Однако что-то не так. Нехорошая атмосфера. Громкие звуки.

Я крадусь и прислушиваюсь.

– Это еще что такое?

– Мама… Мама! Ты видела Пеппер?

Повышенные голоса. Дудлс. Стелла. Гавканье собаки. Хлопающая дверь. Потом тишина.

А теперь что не так? Какие еще человеческие правила я нарушила?

Я делаю глубокий вдох и спускаюсь.

* * *

Будучи великодушными и заботливыми, Основатели покроют тебя Защитой, эта броня сделает тебя сильной, даст тебе энергию.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

– Пеппер лает без остановки, ты в курсе?

Дудлс стоит в дверном проеме комнаты Стеллы и с яростью смотрит на меня. Облако ее волос с одной стороны выше, чем с другой.

– Кое-кто привязал ее к беговой дорожке, она сбежала и устроила дикий беспорядок. – Дудлс проталкивается мимо меня к лестнице, бросает через плечо: – Мама ушла в свою мастерскую, чтобы «билитироваться»[9].

Пеппер больше не привязана крепко-накрепко к аппарату для бега, где я ее оставила. «Турбо-метателя», который я прикрепила к дорожке спереди, тоже нигде не видно. Что еще хуже, собака, похоже, прогрызла часть двери в спальню.

Я смотрю на экран. Она пробежала три тысячи шагов, что равняется 1,3 километрам.

Возвращаюсь на кухню, Дудлс теперь сидит за столом, по которому рассыпаны цветные ручки. Девочка тянется к конусообразной банке, покрытой кнопками, с округлой головой и длинными ручками. Я сканирую ментальный архив Сильвии: «Далек»[10]. Безжалостный захватчик Вселенной. У этого экземпляра отворачивается голова, и внутри обнаруживаются печеньки. Дудлс берет одну и продолжает рисовать.

– Мама хочет с тобой поговорить. Она ждет тебя в своей мастерской.

Слышу громкое «гав-гав-гав», на кухню врывается Пеппер, за ней входит Финч.

Моя рука мерцает, я прячу ее за спиной. У Пеппер на голове висит мишура, еще за ней тащится провод с маленькими лампочками.

Финч сдергивает с нее все лишнее.

– Я думал, твоей обязанностью было за ней присматривать. – Он сердито смотрит на лампочки и кладет их на кухонный стол.

Дудлс хихикает, прикрываясь ладонями.

– Я уже сказала, что ей надо поговорить с мамой. – Она берет еще одно печенье из банки-Далека. Раскрашивает что-то на своем рисунке. – Вот. Готово. Тебе нравится?

Она поднимает лист, чтобы нам обоим было видно. На нем человек с розовыми волосами стреляет в высокую босую девушку. Из оружия исходят зигзаги, символизирующие выстрелы. Размером оно почти со свою обладательницу, на нем написано: «Супергалактический лазер-бластер».

В мастерской Стеллы к потолку подвешены листья, рисунки, бумажные цветы, обрезки ткани, бумага для проращивания семян. А еще фотографии, перья и нити. Повсюду лежат коробки и свертки с одеждой и материалами, газеты, рассыпавшиеся бусины и ленты. Банки с пуговицами. Тазики с яркими разноцветными кирпичиками из пластика. Плотные стопки тщательно перевязанных открыток на день рождения, на Рождество, на День матери: «Добро пожаловать домой», «Поздравляю», «Спасибо», «Люблю тебя, мамочка».

– Поставь обратно, пожалуйста.

Я ставлю на место банку, которую держала в руках.

Стелла сидит спиной ко мне. В этот раз колокольчики на ее юбке молчат. Напротив нее – стопки тонких желтых книжек. Вытряхивает маленькую палочку из картонной коробочки, на которой написано «Marlboro Lights». Зажимает ее между губ, вызывает огонь большим пальцем и поджигает.

Я смотрю на нее во все глаза.

Глубокий вдох. Она постукивает кончиком палочки в одну из своих кружек. Вздыхает.

– Просто присядь. Мне нужно с тобой поговорить.

Единственное место, куда можно сесть, – табурет, заваленный вырезанными отпечатками ладоней. Я чувствую на себе ее взгляд, пока убираю их и кладу на пол. От ее горящей палочки исходит горький дымок. Сигарета. Сильвия курила такую один раз вместе с парнем, у которого была синяя челка.

– Судя по всему, ты оставила Пеппер на весь день привязанной в моей спальне. – Голос Стеллы холоден, как лед. Она наклоняется вперед. – Теперь мне хочется услышать твою версию. Итак. – Она откидывается назад. Создает еще больше дыма. Наблюдает за мной.

Из дома доносится лай Пеппер. В воздухе ощущается опасность. То ли имела в виду Харибда, говоря про скрытую угрозу от людей? Стелла сверлит меня глазами. Мне нужно убедить ее в том, что я не хотела навредить животному.

– На три тысячи шагов у нее ушло ровно десять минут. – Я хочу добавить, что для собаки ее размера и веса нужно намного больше, но у меня язык заплетается. Кожу покалывает. Я чувствую себя опустошенной.

– Мне нужно обновить Защиту.

– Что, прости?

Я слишком поздно осознаю, что сказала это вслух.

Стелла показывает мне стопку желтых тетрадей:

– Вот. Смотри, что наделала Пеппер! Видишь, что случается, когда она остается без присмотра?

Все тетради наполовину искусаны, имя «миссис Мэттьюс» на каждой погрызено. Я открываю самую верхнюю и вижу, что слюна собаки размыла чернила.

– Все мои оценки, Сильвер. Моя группа готовится к экзамену. Я их учительница, черт возьми. Как мне им теперь объяснять, что это моя собака съела их домашнюю работу?

Она вырывает у меня рабочие тетради и бросает их на пол:

– Я уже молчу о том, насколько жесток был твой поступок. Бедная собака, зачем ее так мучить.

– Но я не хотела…

Однако слова Стеллы только продолжают набирать обороты.

– Дала ей уронить елку… и тебе не кажется, что пора переодеться?

Я смотрю на халат, который нашла на двери Сильвии. Снаружи Пеппер носится по саду и лает на воздух.

Глаза Стеллы горят.

– Сильвер, я не уверена, что мы с тобой сработаемся.

– Сработаемся?

– Да, с тобой. У нас не получается. Я понимаю, что тебе тяжело быть далеко от дома, и я не могу отрицать, что ты не пыталась помочь нам с Пеппер… Но твои методы…

– Я могу помогать лучше! – говорю я.

– Возможно, я все-таки просто не готова к тому, чтобы брать на проживание чужого человека. Я верю, что ты не замышляла ничего дурного, Сильвер, но Финч говорит, что этим утром застал тебя в своей комнате и ты позволила Пеппер устроить такой беспорядок, а теперь еще и это. Я думала, если мне кто-нибудь будет помогать по дому, у меня появится время на то, чтобы поработать над моей заявкой на выставку. Я думала, что наконец-то выхожу из тупика, а теперь мне надо заставить моих одиннадцатиклассников переделывать всю работу заново и дерево тоже заново украшать, и, черт, я говорю слишком много… Послушай… – Она наклоняется вперед, в ее глазах те же медно-рыжие вкрапления, что и у Дудлс. – Я не думаю, что мы сработаемся, Сильвер. Мне очень жаль, но тебе придется уехать.

Комната плывет. Я не могу признаться Харибде, что потерпела неудачу. Нет, только не сейчас, моя миссия только началась.

– Пожалуйста, – говорю я. На моем языке слово звучит странно, но не на языке Сильвии.

Из нее продолжают литься слова. Она говорит, что знает других учителей со свободными комнатами. У меня такое ощущение, будто я куда-то падаю.

– Пожалуйста, – повторяю я.

Стелла долго смотрит на меня, потом тушит сигарету, тыкая ею о кружку.

– Боже, теперь я чувствую себя ужасно. Рождество ведь совсем скоро. – Она вздыхает. – Ладно, давай так, договоримся об испытательном сроке, хорошо? В одну неделю. Оставайся жить в той комнате, но в обмен ты будешь четко следовать всем моим инструкциям по присмотру за Пеппер. И ты никогда не должна забывать о личных границах. Больше не заходи в комнаты моих детей.

Я киваю и быстро ухожу, пока она не передумала.

Земное солнце проливает на небо свои невозможные цвета, а я шагаю к месту своего приземления на Обожженном холме.

– «Киноварь»[11], «солнечный танец», «коралловый восторг», – говорю я по пути.

Я боюсь людей с их пронизывающими взглядами. Они очень мнительные и гораздо умнее, чем мы думали. И они на самом деле коварные. Когда я обновлю Защиту, Основатели увидят, что я не справляюсь с моей задачей. Что я позволила парню увидеть меня в истинной форме, что Стелла мне не доверяет, что она дала мне одну неделю. Каким-то образом мне нужно убедить Основателей в том, что я все еще на верном пути к выполнению моей миссии.

* * *

Сегодня видно новую звезду – холодную, яркую, серебристую. Прибыв на место высадки, я закрываю глаза и жду. Я знаю, что мой корабль висит надо мной под маскировкой. И теперь я чувствую холодные мурашки от обновления Защиты. Моя кожа сразу же наполняется энергией Воронки, она получает подзарядку и одновременно передает в обмен информацию, которую я собрала. Но что-то изменилось. Обычно я жду речи Основателей с нетерпением, сейчас же мой позаимствованный живот сжимается от страха.

Я стараюсь стоять прямо и шепчу Мантру:

– Я сильная. Я могущественная. Я принадлежу Харибде.

Добро пожаловать назад, Первый Пионер. Сколько времени прошло с твоего последнего обновления Защиты?

– С тех пор как я приземлилась на Землю, прошло два дня.

Как ты себя чувствуешь, дитя?

– Я чувствую себя в безопасности. Я чувствую себя защищенной. Сильной.

Следовала ли ты Мантре?

– Да, я следовала Мантре.

Судя по твоей информации, ты помедлила с мальчишкой. Он прекрасно подходил для вселения. – Пауза. – Почему так?

– Я… я не была готова.

Ты не была готова? Мы построили корабль Харибда, подарили тебе жизнь, тренировали тебя быть Пионером с младенчества. – Их голос переходит на визг. – А ты смеешь нам говорить, что была не готова?

Я падаю на колени, мои пальцы тянут обожженную траву.

– Я прошу прощения, о Харибда.

Нам не нужны твои извинения. Они для слабых. Нам нужны результаты. Какие результаты у тебя есть, Первый Пионер?

– У меня есть информация.

Собаки, цвета и бредни мальчишки. Что это за информация? Ты тратишь время впустую!

– Простите меня, я…

Бестолочь!

Я съеживаюсь.

И какими методами ты пользуешься? Обыскиваешь их жилище. Смотришь их медиа. Ведешь себя пассивно. Мы тебя не этому учили. Разведчики уже добыли для нас подобную информацию. Мы хотим от тебя большего, Первый Пионер. Чего же ты ждешь?

Я глубоко дышу. Закрываю глаза.

– Что я могу для вас сделать, о Харибда?

Мы хотим, чтобы ты сосредоточилась. Мать уже тебя подозревает. А должна доверять тебе. Больше никаких ошибок. Они должны поверить в то, что ты одна из них. Ты получила ультиматум! От человека!

Я смотрю на яркую звезду, которая на самом деле Харибда.

– Я разработаю план, о Основатели. Я не подведу.

Отлично. Есть только одно направление, следуя которому ты можешь добыть полезную информацию. Выясни, какие у людей слабости. Ты вселишься в каждого из членов семьи. Начни с матери. – Пауза. – И напоминание тебе, Первый Пионер, чтобы лучше фокусировалась.

Ветер хлещет по лицу. Деревья, кусты, Обожженный холм исчезают. На их месте возникают голограммы. Человек, голый и глупый, спотыкаясь, идет вперед. Теперь он сменяется присевшей собакой с прижатыми ушами и щелкающими зубами. Теперь я вижу земное солнце, неистовое и яркое. Наконец – Воронку, вечно вращающуюся в луче обновления Защиты. Я отворачиваю лицо от ее рева, сжимаю пальцы на почерневшей траве. Она исчезает.

«Основатели напоминают мне, зачем меня сюда отправили», – говорю я себе. Эти символы мне уже показывали. Они обостряют мое чувство долга, и, как бы они ни пугали, без них никак.

В состоянии ли ты выполнить эту миссию, Первый Пионер?

– О да, Харибда.

Вспомнила ли ты свое предназначение? Ты все еще верна проекту «Ультима»?

– Да, я…

Тогда не подведи нас.

Звезда, которая на самом деле Харибда, пульсирует еще один раз и исчезает.

Ранее

В земных годах мне тринадцать, я сижу в камере Исправления поведения. Я здесь в первый раз, хотя знаю других кадетов, которые здесь уже были. Мне страшно.

У стены стоит монитор, наблюдает за мной. Когда я вошла, меня привязали к стулу. Теперь мы ждем.

Знаешь ли ты, почему ты здесь, дитя? – наконец – по ощущениям спустя целую вечность – звучит голос Основателей.

– Я ослушалась, о Харибда. Я вошла в Воспитательные комнаты, хотя это было запрещено.

Я начинаю дрожать.

Тебе повезло, что в твоем спальном секторе есть ответственный кадет. Нас, разумеется, предупредили о том, что твоя капсула сна пуста.

На пустовавших до этого момента стенах-проек-циях вспыхивает знакомое мне лицо. Смелое, пылкое, с яркими глазами. Оно говорит:

– Кадет-39 воспользовалась отключением света, о Харибда. Я пыталась убедить ее не идти в Воспитательные комнаты, но она меня не послушала. – Кадет-10 склоняет голову. – Я подумала, что мой долг – сообщить вам.

Внутри меня сжимается что-то холодное. Не могу поверить, что Кадет-10 так со мной поступила.

Я пытаюсь подобрать слово для этой новой эмоции. Наверняка я знаю только одно: то, что я испытываю, запрещено. Потому что это чувство означает, что мы с Кадетом-10 стали слишком близки. Можно даже сказать, что мы друзья.

Меня начинает трясти еще сильнее, когда получается подобрать правильное слово: «Предательство».

– Все было не… – начинаю говорить я, однако сковывающие меня ремешки сжимаются, голова фиксируется в неподвижном положении. Я пытаюсь сопротивляться, но напрасно.

Расслабься, дитя. Мы просто хотим тебе показать несколько символов. Чтобы помочь тебе сфокусировать разум. Тебе нужно будет только смотреть на стены. Не прекращай на них смотреть.

Меня продолжает трясти, а лицо Кадета-10 перетекает в новый образ. А потом еще в один и еще в один. Изображения сменяют друг друга.

Кошка. Малыш. Щенок. Цветок. Солнце. Рыба. Ростовая капсула. Ребенок с поднятыми руками.

Значит, не наказание. Мне всего лишь надо смотреть на картинки.

Собака, которая как будто улыбается. Маленькая панда, неуклюже делающая свои первые шаги.

Появляется больше символов. Кадет-10. Воронка. Человек с широко раскрытым ртом. Человек с крепко зажатыми глазами. Человек, раздетый, дрожит у портала. Кадет-4 корчится на полу.

Меня коробит.

Открой глаза.

Я не хочу это видеть.

Хнычущий ребенок, его лицо измазано грязью и слезами. Старик, протягивающий пустую миску. Мать, поднимающая безжизненное дитя.

Если все это проверка, я не должна реагировать. Но как я ни стараюсь очистить свой разум, не чувствовать, сменяющие друг друга картинки продолжают жечь. Я не сдерживаюсь и вскрикиваю.

Поток изображений не прекращается. Они, наоборот, начинают меняться быстрее, каждую секунду появляется новое. Я перестаю улавливать ход времени, перед глазами все плывет, я мерцаю и вспыхиваю.

Пока…

Достаточно. Можешь идти.

Зажим на моей голове раскрывается. Ремешки перестают сковывать тело. Я сажусь прямо и моргаю. В голове туман, некоторые символы продолжают в нем мелькать. Неужели наказание закончено? Я стараюсь не слишком на это надеяться.

– Вы не отправите меня в Воронку?

А ты хочешь, чтобы отправили?

– Лучше умереть, чем допустить промах, – говорю я, но мой голос срывается.

Спасибо, Кадет-39. Можешь возвращаться на занятия. Мы получили все, что нам надо.

Я медленно встаю. Моя голова пульсирует, но я чувствую себя легче. Опустошенная, но успокоенная. Я не понимаю, что только что произошло, но не мне ставить под вопрос мудрость Харибды.

Основатели добры. Они всегда знают, как лучше. Они видели мои слабости, и они простили меня. И я за это благодарна.

– И это все? Больше ничего?

Портал с тихим шипением раздвигается в стороны.

* * *

– Финч, заберешь Дудлс из школы? Мне нужно сосредоточиться на заявке к выставке. – Стелла раскладывает веера цветов по обеденному столу.

– Я схожу за ней, – быстро вызываюсь я. Растягиваю лицо Сильвии в улыбке.

Сильвия сегодня беспокойная; я чувствую, как она сопротивляется. Вселение совсем не похоже на то, как нам его описывали. Меня не отпускает чувство, будто не человек заражает меня, а я заражаю ее.

Я ждала, пока представится возможность застать Стеллу в одиночестве. Чтобы вселиться в нее по приказу Харибды, мне нужно покинуть тело Сильвии, а это значит, что сделать это я могу только ночью, когда она будет спать. И все же прошлой ночью этого не произошло. Уже второй раз.

Вместо этого я старалась быть идеальной гостьей и собачьей няней. С тех пор как я получила предупреждение, я только и делала, что отводила Пеппер в парк и бросала ей там мячик с помощью «Турбо-метателя» весь день напролет. Я больше не прокрадывалась в комнаты людей. Я заново украсила дерево. Мне нужно показать Харибде, что люди мне доверяют.

Стелла бросает взгляд на Финча. Ее взгляд говорит: «Не оставляй Дудлс наедине с этой девушкой».

– Пусть лучше Финч сходит, – говорит она весело. – Учителя его знают.

Финч не смотрит на меня, завязывает свои ботинки, потом говорит:

– Если хочешь, пойдем со мной. И возьми Пеппер, Дудлс будет рада.

Пеппер танцует, кусая свой поводок.

– Сидеть! – приказывает Финч, и она садится и дрожит от нетерпения, пока к ней прицепляют поводок.

Сегодня я оделась как следует. Я проверила, чтобы одежда из чемодана Сильвии сочеталась на мне так же, как на людях по телевизору. На мне джинсы, футболка, куртка. Я даже заставила себя надеть красные ботинки с зубчатой молнией.

– Мне взять «Турбо-метатель»?

– Боже, не надо. Она с ума сходит, когда его видит. – Финча передергивает.

Я знаю, что он имеет в виду. У меня ушло так много времени на то, чтобы отмыть слюну с рук после того, как я бросала ей мячик большую часть дня.

Мы идем по дороге в городок молча. Я пытаюсь придумать, что сказать, но мне сложно фокусироваться. Голова Сильвии наполнена тревогой. Ее мысли, словно рыбки, выплывающие на поверхность. Она думает о своем дедушке и о ямочке на подбородке девочки по имени Магдалена. Похоже, она пришла в себя и сражается со мной. Я сосредотачиваюсь и выталкиваю ее.

Тишина нарастает. О чем обычно разговаривают люди? Я вспоминаю рекламу, которую видела по телевизору.

– Рождество ожидается холодным, – говорю я Финчу.

– Правда? Я что-то не заглядывал в прогноз погоды. Сейчас, в общем-то, неплохо, не очень холодно, с тех пор как метель закончилась.

Я бросаю взгляд в сторону его глаз и думаю о том, как я замерцала при нем во время бури, и о его припорошенных снегом ресницах.

Снова повисает тишина.

– Хлопья «Солнышко» – единственные хлопья, с которых стоит начинать свой день, – сообщаю я.

– Что, прости?

– И ты можешь приобрести очаровательный комплект полотенец из натурального египетского хлопка в самых модных оттенках этого сезона. Да еще и пошитых из специального волокна, на котором не возникает зацепок. И стираются они хорошо. – Я обнажаю зубы, как ведущие по телевизору.

– Э… Это ты так свой английский тренируешь? – Над его переносицей появляется волнистая морщинка.

– О, Финч! Привет, дружище! – кричит парень впереди нас, Финч отводит взгляд от меня и смотрит на него, тот подходит к нам.

– Неужели ты, Оскар! – Финч оставляет меня у магазина, утаскивая за собой Пеппер.

Вокруг них собирается толпа, появляется все больше людей с рюкзаками на спинах.

– Так давно тебя не видели, предатель!

– Мы думали, ты в космосе растворился. Даже не писал ничего.

Среди них я замечаю другого человека, которого видела на холме. Ее зовут Дипа. Они смеются, хлопают друг друга по спинам, наклоняются, чтобы погладить собаку. Пеппер подпрыгивает и гавкает, виляя хвостом.

– Прости, Сильвер. – Финч возвращается. – Не очень вежливо с моей стороны. Идем, поздороваешься с моими друзьями. Некоторые из них вернулись домой из универа на праздники, вот только приехали с вокзала. Ребята, знакомьтесь, это Сильвер. Она новая собачья няня у Пеппер.

– Ха, удачи тебе! – это говорит Дипа. Вблизи она… Мне хочется назвать ее яркой. Ее глаза сияют. На голове алая шапка. Еще на ней надето сочное бирюзовое пальто, которое напоминает мне о юрких рыбках, плавающих на стенах-проекциях Харибды. Она хочет схватить меня, и я отпрыгиваю.

– Ой, ого, извини. Видимо, ты не большой любитель объятий. – Теперь Дипа просто делает похожий жест. – Как насчет воздушного объятия, а? Приятно познакомиться, гостья Финча. Мне тебя даже жалко: не так уж просто следить за этой сумасшедшей. – Она гладит собаку. – Ты ведь у меня такая, да? И такая красавица, а? Да-да, ты у меня такая. Кстати, мне нравятся твои ботинки. Потрясающий цвет. Где ты их достала?

– Достала из чемодана, – отвечаю я.

Финч перебивает:

– Как ты могла заметить, Дипа не дает и слова вставить. Познакомься с остальными: Оскар, Кэл, Пит.

Я вспоминаю о манерах.

– Привет, Оскар, Кэл и Пит.

Жду, что они сейчас будут сверлить меня глазами, окружат меня со всех сторон, сомкнутся вокруг. Но они просто приветственно кивают и улыбаются. Один из них, Оскар, ест что-то из бумажного пакета, что-то горячее – от него исходит пар. Он протягивает пакет мне. Поблескивающее, желтое, хрустящее. Картошка. Я трясу головой.

А потом обо мне все забывают. Я наблюдаю за тем, как они разговаривают, постоянно перебивая, толкаются локтями и тыкают друг друга. Как они только разбирают, что им говорят? Почему они не против, что к ним постоянно прикасаются?

Финч сообщает им, что ему пора идти забирать сестру. Они все смеются, тянут его вместе с собакой вниз по холму. В последний момент Финч поворачивается и подзывает меня, помахивая одной рукой:

– Ты идешь?

Но я трясу головой.

Я смотрю, как они уходят, смеясь и болтая. Я не готова к такой жизни. От того, впишусь я или нет, так много зависит. Они не должны ничего заподозрить. Как мне вообще убедить их в том, что я одна из них? Люди не кажутся мне опасными или угрожающими. Они просто сбивают меня с толку.

Я не стала к ним присоединяться по еще одной причине. Я поворачиваюсь к магазину позади меня. На качающейся табличке написано: «Коробка с игрушками». И на витрине стоит как раз то, что мне нужно.

Я подхожу поближе и провожу пальцем по напечатанным словам: «Детский игровой набор „Костюм космонавта Cosmokid“, включает в себя комбинезон, блестящий шлем, тянущиеся серебристые перчатки и многоразовый бейджик». Я улыбаюсь. У меня есть план.

Внутри темно и тихо. Я осматриваюсь и пытаюсь понять, что надо делать. У прилавка стоит мужчина с малышом, привязанным к его торсу, и передает что-то мужчине с белыми, торчащими, как перья, волосами.

– Это ее первая книга, так ведь? – уточняет Перьеволосый. – С вас шесть фунтов девяносто девять центов.

Отец кивает. Передает ему карту, и я наблюдаю за тем, как Перьеволосый прикладывает ее к маленькой машинке. Ребенок издает пронзительные звуки – громкие, захлебывающиеся.

– Она проголодалась. Подождите, не поможете мне достать бутылочку?

Перьеволосый роется в сумке, висящей на спине мужчины. Я занимаю место в очереди, а мужчина тем временем сует в рот малышке соску, та перестает визжать и вместо этого издает причмокивающие звуки.

– Что-нибудь подсказать, моя хорошая? – Теперь Перьеволосый улыбается мне.

– Мне нужны подарки, – отвечаю я. – Для маленькой девочки, которая хочет стать космонавтом. – Я показываю пальцем на «Детский игровой набор» с витрины.

Лицо старика озаряется радостью.

– О, прекрасный выбор, моя хорошая. На Рождество, так ведь?

– На сейчас, – отвечаю я.

Наблюдаю за тем, как он вынимает костюм из витрины. Отсюда до сих пор видно Финча и его друзей. Тот, кого зовут Оскар, передает картошку девушке по имени Кэл, она раскрывает рот и смеется. Я прижимаю лицо к стеклу, а они исчезают, уходя глубже в город.

– Может, что-то еще? – спрашивает Перьеволосый.

Я вспоминаю улыбающиеся семьи из рекламы.

– Все! – говорю я ему. – Все, что есть в витрине.

Перьеволосый протягивает мне космический корабль «Дискавери» с ракетой для запуска, лунным кратером и складывающейся солнечной панелью в наборе, а потом показывает мне весь космический отдел в магазине, расположенный между висящими на веревках человечками и пупсами со стеклянными глазами, одетыми в розовые платья. После вдумчивого обсуждения мы выбираем:

«Транспортное средство с двумя кислородными баллонами», одна штука;

«Рюкзак космонавта Real Kidz», одна штука;

«Межгалактический лазер», одна штука.

– Какие прекрасные подарки, этой девочке по-настоящему повезло! – Пожилой мужчина сияет.

Пока он раскладывает все по пакетам, я провожу запястьем над устройством для оплаты.

– Ты уверена, что сможешь все это унести? – спрашивает он. – Мы также предлагаем услуги доставки.

– Да, спасибо, я справлюсь, – отвечаю я.

Я подхватываю под мышки все пакеты и коробки и проталкиваю себя наружу через дверной проем, при этом чувствуя на себе его озадаченный взгляд. На улице вижу, как он стоит за стеклом, почесывает затылок и смотрит на опустевшую витрину.

Карабкаясь обратно на холм, где находится жилище Мэттьюсов, я думаю о счастливых улыбающихся лицах человеческих семей, которых я видела по телевизору. О музыке и смехе, которые звучали, пока они распаковывали подарки. Стелла с дочерью обрадуются.

Так я докажу Харибде, что я могу стать одной из них, что они меня приняли.

* * *

Будь неутолима в своей миссии по сбору данных. Если видишь возможность вселиться в другое существо, не упускай ее. Не позволяй ничему отвлекать тебя от твоей задачи.

Отрывок из Мантры, Основатель-12, Харибда

В комнате Финча свет горит, а в комнате Стеллы – нет. Пеппер спит в своей корзине – набегалась в парке и устала. Я спускаюсь вниз и стучу в дверь Дудлс.

Она лежит на животе и рисует, рядом с ней валяется пушистый фальшивый кролик.

– Уходи, – говорит она.

– Я купила тебе подарки, – отвечаю я. Не забываю улыбнуться. Чувствую себя до странного нервно. Кожа покалывает и натягивается. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы удержать ее от мерцания.

Она поднимает голову и смотрит на меня снизу вверх. Хмурится.

– Зачем?

Я ненадолго задумываюсь.

– Чтобы извиниться за то, что я спала в твоей кровати и напугала тебя.

– Ты и правда говоришь прикольно. Это не ты меня пугала, а я пугала тебя. Пиу-пиу-пиу-у-у! – Она притворяется, будто стреляет в меня.

Я передаю ей подарки, которые положила в наволочку от моей подушки.

– Мне говорили, что нельзя принимать подарки от незнакомцев, тем более иностранцев. А ты иностранка, причем реально очень странная, – говорит она мне, но принимает наволочку. – Это на Рождество?

– Нет, это тебе на сейчас. – Когда я говорю это, у меня в животе возникает искрящееся ощущение.

Она опускает голову, тянет за бант и заглядывает внутрь. Вытаскивает «Межгалактический лазер». Со свистом втягивает воздух. Я жду.

– Это правда мне? – Она поворачивает его, нажимает сначала на красную кнопку, потом на синюю.

– У него есть пятьдесят различных звуковых эффектов, – рассказываю я. – И дисплей, который светится в темноте.

– Можешь достать его из коробки?

Я расцепляю и распутываю все проволочки, пока до конца не вытаскиваю бластер из картонной упаковки.

Она выхватывает его из моих рук и тут же наводит на меня же:

– А ну, прочь, неизвестная форма жизни, или я разнесу тебя на мелкие кусочки! – Она размахивает пистолетом в воздухе. – Ну, давай!

– Чего? – говорю я.

– Подними руки вверх, как будто ты меня испугалась и я вот-вот схвачу тебя.

Я делаю, как мне было сказано, и она подходит очень близко. Я готовлюсь задержать дыхание, но от нее не пахнет ничем неприятным. Только кокосом и гибискусом.

Ее глаза сияют. «Вселиться в нее будет так просто…»

– Почему ты так странно на меня смотришь?

– Ничего. Просто так.

– А теперь я буду гнаться за тобой!

Мы то запрыгиваем на кровать, то спрыгиваем с нее, Дудлс гоняет меня по комнате и смеется.

– Там еще есть, – напоминаю я. – В наволочке.

Дудлс садится на пол и вытаскивает остальные подарки.

– Почему ты даришь мне рождественские подарки, хотя Рождество еще не наступило? – спрашивает она. Ее темные глаза пристально смотрят на меня.

Я хмурюсь:

– Но по телевизору все говорят, что уже Рождество.

– Рождество будет только двадцать пятого, глупенькая. – Она берет очередную коробку. – Неужели это корабль «Дискавери»? Настоящий? И с запускающейся ракетой? Как по телевизору показывали?

Она с энтузиазмом начинает разрывать упаковку, я помогаю ей выложить маленькие пластиковые кусочки.

– Иногда они забывают положить все детали, – сообщает Дудлс. – Мама всегда говорит, что прежде, чем купить что-то в магазине, нужно сначала все проверить. А все потому, что она один раз купила несколько полок, а к ним не положили много-много саморезов, которые там должны были быть, и мама тогда принесла их домой, распаковала и сказала ругательное слово, а потом…

Мы достаем бумажную инструкцию и считаем детали.

– Все на месте?

Она улыбается мне:

– Все на месте.

Потом она прыгает по комнате, пытаясь надеть костюм космонавта. Я помогаю ей застегнуть ее новый шлем.

– Получается, шлем, который для меня сделал Финч, мне больше не нужен, да? – спрашивает она у меня. – Твой намного лучше.

Она показывает мне картонную коробку, обклеенную серебристой бумагой и пуговицами.

– Да, новый намного лучше, – говорю я, и это чистая правда.

В комнате стало как будто светлее, словно ее залило солнечными лучами. Дудлс показывает мне, как изображать лунную походку, потом мы учим и ее игрушечного зайца. Она рассказывает мне, что назвала его Сердитым кроликом.

– Покормишь меня через шлем космическими печеньками, Сильвер?

Дудлс убегает вниз за печеньем, а потом мы играем в игру, где она медленно ходит по комнате, делая огромные шаги, словно в замедленной съемке, а я кормлю ее крекерами каждый раз, когда она прилуняется на космической станции в виде кровати. Потом мы собираем космический корабль «Дискавери» с ракетой для запуска, лунным кратером, складывающейся солнечной панелью и транспортным средством с двумя кислородными баллонами. Вскоре весь пол усыпан крошечными пластиковыми фигурками, некоторые из них даже свешиваются с ящиков и абажуров.

Так мы играем, пока небо за окном не темнеет, пока не раздается звук поворачиваемого в замочной скважине ключа и не открывается входная дверь – Стелла дома.

– Если я услышу хоть одну рождественскую песню, когда зайду в очередной магазин, я сверну шею какой-нибудь индюшке. Точнее, я бы свернула ей шею, если бы она не была заморожена. И уже со свернутой шеей, – говорит Стелла, входя в дом. Свою речь она завершает серией тяжелых вздохов. Потом повышает голос, чтобы докричаться до верхнего этажа: – Я взяла рыбу с картошкой-фри, нет сил на готовку сегодня.

Звук шагов, взбегающих по лестнице, и голова Стеллы показывается в дверном проеме.

– Ты что, не слышала эти волшебные слова, Дудлс? «Картошка фри»?

А потом она видит Дудлс в костюме космонавта, медленно сканирует взглядом солнечную панель, космический корабль, лунный кратер. Ее лицо вспыхивает красным.

– Что тут происходит? – Она заходит внутрь, я замечаю глиттер на ее щеке. Солнечный свет улетучивается. – Дудлс? Картошка фри остывает внизу, а сейчас ты мне очень подробно объяснишь, почему твоя комната выглядит как магазин игрушек.

– Мамочка-а-а-а! – Дудлс начинает плакать. Стреляет в меня глазами. – Скажи ей, Сильвер! Скажи ей, что ты купила это все для меня.

Стелла напрягается. Вроде мелочь, но так бросается в глаза. Потом она делает длинный глубокий вдох, похожий на дрожь.

– Где ты это все достала? Сильвер? – Она поворачивается ко мне, ее губы – тонкая полоска.

– В «Коробке с игрушками», – отвечаю я.

– Мамочка! Не заставляй ее все вернуть, ну мамочка, мамочка, ну пожа-а-алуйста!

Заходит Финч. Смотрит на нас:

– Что происходит?

Стелла тяжело опускается в кресло.

– Да черт его знает что! Она набрала Дудлс подарков, а нам теперь нужно разобраться, как это все вернуть… Да еще и упаковки все разорваны… Часть из этих вещей была у Дудлс в списке для Санты, и… О боже, я так устала, я все утро составляла мою заявку на выставку. Потом ходила по магазинам и до сих пор не выставила эти чертовы отметки десятиклассникам. Я хотела это сделать до рождественских каникул…

Она хватается руками за голову.

Я смотрю на них на всех по очереди. Дудлс до сих пор в шлеме, лицо мокрое и красное. Стелла, сгорбившись, смотрит в одну точку перед собой. Финч сидит на полу и пытается посчитать детали космической станции, складывая их обратно в коробку. Я было опускаюсь, чтобы помочь ему, но он качает головой:

– Не надо, все нормально, я сам. Правда.

Внизу начинает лаять Пеппер.

– Я займусь ей, – говорю я, и в этот раз меня никто не останавливает.

Пеппер позволяет мне наполнить ее миску с водой и пытается лизнуть мою руку. Стоит на ней появиться искрам, как собака тут же отпрыгивает. Наверху Дудлс кричит и плачет, пока Стелла пытается снять с нее шлем.

Мне нужно обновить Защиту, силы быстро иссякают, я рискую, постоянно находясь рядом со всеми этими людьми. Я снова не справилась. Пеппер рядом со мной начинает дрожать, словно чувствует мое настроение.

По стенам дома ползут трещины, и это я их создала. Я ловлю себя на том, что думаю о девочке, о Дудлс, о том, как сияли ее глаза, в отражении которых я увидела свое лицо. О влажных глазах собаки и о том, как она взвизгнула, когда в первый день я пустила в нее искры. Да, совсем не так я представляла себе жизнь с людьми.

Я не буду обновлять Защиту. Не сегодня. Харибда сразу же поймет, что у меня ничего не вышло. Опять.

Пеппер наблюдает за мной из корзины, положив голову между лапами. Я тянусь к ней, чтобы прикоснуться, и в этот раз она не вздрагивает. Я чувствую тепло ее головы, мягкость ушей. Ко мне приходит образ: Сильвия гладит собаку своего дедушки. Пеппер вздыхает и закрывает глаза.

Что я делаю? Я быстро отдергиваю руку обратно.

* * *

Сильвия видит сны. Ее веки дергаются, и она издает тихие звуки, прямо как Пеппер, когда та спит. Хозяйка этого тела осознает: что-то пошло не так. Она хочет вернуть себя. Мне нельзя допускать, чтобы она спала слишком долго, – вдруг очнется. Но быть внутри ее всю ночь, проживать ее сны мне сложно. Что со мной не так?

С каждым утром мне становится все сложнее, а не проще находиться внутри ее. Это как носить одежду, которая стала мала. Я напоминаю себе Дудлс, когда та отказывается надевать школьную форму. Но ведь это не одежда, которую ты носишь, а жизнь. Даже если она всего лишь человек, ее жизнь все равно значит больше, чем пара ботинок.

Вселиться – это как открыть дверь. У каждого живого существа она своя. Дверь Сильвии фиолетовая и поцарапанная. Мне интересно, как выглядит дверь моего сознания. Наверное, она закована в цепи, заперта на замки и засовы, а для полной надежности к ней придвинут валун. Да, а еще она сделана из закаленной стали. И на ней висит табличка: «Держитесь подальше».

Я не знаю, должны ли вообще Пионеры видеть двери. Возможно, мы были созданы только для того, чтобы терять вещественность, оборачиваться вокруг другого существа, а потом заселяться внутрь. Быстро. Легко. Точно.

Моя миссия – поглощать информацию. В том числе сны Сильвии.

Я заставляю себя потерять вещественность и снова войти в ее сны.

И все же, если я буду жить в ней слишком долго, она превратится в пыль.

* * *

Женская особь в утренней передаче сообщает, что до Рождества осталось два дня. В доме тихо. Я ищу «Турбо-метатель» и нахожу его на холодильнике.

При виде него Пеппер начинает подпрыгивать, бросаться на него, крутиться и гавкать.

– Нет, – говорю я. – Сидеть, девочка! – Возможно, прогулка пойдет на пользу нам обеим.

Моя голова переполнена обрывками и фрагментами снов Сильвии. Я вижу, как дедушка подзывает ее, чувствую запах лимонов и свежеиспеченных пончиков, слышу визги ее братьев-близнецов. Есть там и парень с голубой челкой, и короткий поцелуй в щеку ее подруги Магдалены. Со всем этим смешивается тихий звук скольжения дверей на корабле, ровный гул Воспитательных комнат.

Как странно, она думает о Харибде. И наверное, совсем не подозревает, что в ее сознание прокрались чужие, мои воспоминания. Что теперь у нас общие сны.

Когда мы заходим в парк, я достаю из кармана мячик Пеппер. Кладу его в «Турбо-метатель», целюсь и запускаю.

– Вау-у-у-у, смотри-ка!

Я поднимаю взгляд и вижу, как на нас глазеет группа подростков. Один из них застыл с поднятым цилиндриком в руке, выдыхая облачка пахнущего черникой пара. У молодой женской особи рядом с ним тоже рука зависла в воздухе: она собиралась бросить камень в урну, помеченную «Только собачьи отходы».

– Эй, Супергерл, запусти-ка его еще раз. Своим метателем.

– Ты видел, как далеко он улетел?

– Ее надо на Олимпийские игры отправить.

Пеппер срывается с места и бежит за мячиком на другой конец парка. Я прикидываю, что мне понадобится сделать примерно пятьдесят таких бросков, прежде чем собака устанет и захочет спать. Краем уха слышу, как подростки кричат и хлопают.

Пеппер перестает бежать за мячом, приседает и выпускает спиральную дымящуюся кучку.

– Эй, не забудь убрать за своей собакой, – слышу голос за своей спиной. – Подумай об окружающей среде, что ли!

– Помни, что тут мелкие играют. – Выдуватель черничного дыма указывает на собаку.

После этого я собираю отходы Пеппер в мешочек, на что ребята мне одобрительно кивают.

Я запускаю мячик снова, и в этот раз она бежит за ним еще ретивее. Вот только в этот раз не возвращается обратно. Я иду ее искать.

Я дохожу до верхней части парка и вижу там тоннель – трубу, сделанную из расписанного сверху камня. У входа в нее валяется розово-желтый мячик.

– Пеппер? – зову я.

Внутри – гнездо из одеял, стопка книг, пара ботинок, кусок картона. Пеппер тыкается носом в одеяла, толкает их лапой, виляет хвостом.

– Идем, – говорю я и наклоняюсь, чтобы схватить ее за ошейник. И тут гнездо из одеял шевелится.

– Ты бы в такую погоду пальто надела. – Мужчина машет мне рукой, и я замечаю, что у него не хватает двух пальцев. Культи заканчиваются сморщенными узлами. Пеппер тыкается в него носом, и он гладит ее. – Тебе хочется залезть в мои карманы, не так ли, девочка?

Он достает что-то из кармана пальто и кормит ее с руки.

Я осознаю, что это его дом. Рядом с постелью стоит небольшая стопка книг. Я читаю заголовки: «Война миров», «Франкенштейн». Самая верхняя – «О дивный новый мир».

– Прекрасная книга. Гениальная, но ужасающая, – говорит мужчина. – Ты читала? Все равно что заглянуть в будущее. – Он качает головой.

– Нет пока, – отвечаю я. Беру у него книгу и сканирую ее содержимое.

Достигнув последней страницы, я роняю ее так, словно она внезапно стала горячей. В ней рассказывается о мире, где детей приучают не испытывать эмоций и не развивать индивидуальность, где их выращивают в капсулах и подвергают модификациям. О мире, в котором их всех контролирует государство.

Мужчина хмурится:

– Ты в порядке? Присядь, дорогая.

Я не вижу ни одного места, пригодного для сидения, поэтому продолжаю стоять.

– Это все правда? – спрашиваю я. Успокаиваю дыхание. Эта книга. Эти люди. У меня такое ощущение, будто я вселилась сразу во множество человек, в их мир, в их мысли и чувства.

– Вполне может ей стать. Он знал, о чем он пишет… этот Хаксли. Некоторые называют его пророком.

Пророк. Тот, кто видит будущее.

– Только представь: жить в мире, где нет личного пространства, где государство полностью контролирует твои мысли. Мир, в котором тебя пытают, когда ты изъявляешь свободу воли. Я такого не потерплю. – Он трясет головой. – Я предпочитаю быть свободным. Имей в виду, здесь потихоньку тоже так становится.

– В каком плане?

Однако он стучит по носу и не отвечает.

Мои глаза останавливаются на его кармане. В нем что-то шевелится.

Через отверстие наружу пробивается голова собаки, Пеппер начинает подпрыгивать и гавкать.

– Это Элвис, – говорит мужчина. – А меня зовут Трехпалый.

Элвис подходит ближе и бодает меня головой. Пеппер лижет его нос, на что Элвис виляет хвостом. У него мягкая широкая голова, он не пахнет своим хозяином. Только собакой.

– Когда он был щенком, я все время таскал его в кармане, у него тогда еще не было никаких прививок. Я его даже на асфальт не выпускал. Он мой спаситель.

– Он не дал вам утонуть в реке? – спрашиваю я. Вспоминается программа по телевизору, как животные спасают людей из воды в программе «Животные спасают жизни».

– Какой реке? Нет-нет, ничего подобного.

Мужчина умолкает.

В тоннель забегает собака в усыпанном блестками жилете, за ней идет ее человек.

Женщина останавливается, завидев Трехпалого.

– О, Перл, – говорит она. – Идем, вот хорошая девочка.

Трехпалый вздыхает и собирает вещи, засовывает «О дивный новый мир» и остальные книги в сумку.

– Ну, приятно было поговорить, милая. Мне пора уходить, нужно освободить место для малышей, которые скоро тут будут играть. – Он гладит сумку с книгами. – А вот это составит мне компанию.

Я оттягиваю Пеппер от Элвиса и ухожу. На выходе из тоннеля оборачиваюсь, вспомнив слова людей из утренней передачи, и говорю ему:

– Счастливого Рождества.

Трехпалый медленно кивает мне.

* * *

Мир представлялся мне тайной, которую я стремился постичь.

Мэри Шелли. Франкенштейн

– Я не могу выгнать ее накануне Рождества, – доносится с кухни повысившийся голос Стеллы.

Я подкрадываюсь ближе и прислушиваюсь.

– Сам подумай, что я за человек, если такое сделаю.

Ей в ответ – бормотание. Кажется, это Финч.

– Что ты о ней думаешь? Она не кажется тебе странной?

Я задерживаю дыхание.

Распахивается кухонная дверь, и я быстро встаю так, будто только что спустилась.

Передо мной стоит Финч с охапкой проводов. Стелла зовет меня из кухни:

– А, это ты, Сильвер. Я хотела с тобой поговорить. Можешь подойти сюда ненадолго?

Мои ноги слабеют. В животе все переворачивается.

Финч бормочет что-то про гирлянду на крыше, выходит наружу и чем-то там дребезжит.

– Осторожнее там! – кричит ему вслед Стелла, а потом поворачивается ко мне. – Пеппер выглядит счастливой. – Она медлит. – Я заметила, сколько внимания ты ей уделяешь.

Она наблюдает за мной. Ее кружка полупуста, на ней написано «Лучший учитель». Рядом с ней стоит стопка работ для проверки, но она еще не бралась за свою красную ручку.

Я подхожу ближе, колеблюсь. Сейчас Стелла одна. Финч на крыше. Идеальная возможность для выполнения моего задания.

– Сильвер? Зачем ты так нависла надо мной?

Стелла удивленно смотрит на меня и ставит кружку с кофе обратно на стол.

– Давайте я налью вам еще кофе, – говорю я и беру кофейник. Кофе брызжет на рабочую тетрадь, мы вместе смотрим на пятно. Фамилия Томми Какого-то размылась.

– Не важно. – Сам ее голос похож на вздох. Она наклоняется, чтобы погладить собаку по голове, Пеппер виляет хвостом. – Все еще сонная. Куда ты ее водила?

Я рассказываю ей о нашем походе в парк и Трехпалом. Чувствую головокружение. Мне нужно обновить Защиту.

– Ты в порядке? – Лицо Стеллы нависает совсем близко. В ее янтарных глазах я вижу отражение глаз Сильвии, пока не горящих серебром.

«Сделай это сейчас!»

Я делаю шаг назад, моргаю. Пеппер сонно дергается.

– На, попей. – Стелла пододвигает ко мне стакан с водой. – Я подумала, сейчас подходящее время для разговора. В смысле, пока я не ушла с головой в рассуждения десятиклассников о том, что двигало леди Макбет. – Она делает паузу. – Послушай, я знаю, у нас сложились непростые отношения, но вот что я думаю. Забудь про недельный испытательный срок. Разумеется, ты можешь с нами остаться на Рождество. Я сейчас очень занята планированием моей выставки, и твоя помощь нам очень нужна. Вот только…

Я жду.

– Пожалуйста, не делай больше такого – не покупай Дудлс подарков. Я знаю, ты действовала из добрых побуждений, но…

Я кожей чувствую ее дыхание – так она близко. Ее зрачки расширены, взгляд теплый, открытый.

Дверь Стеллы солнечно-желтого цвета. Сверху – витраж, изображающий рассвет. Ручка латунная, отполированная. Дверь свежевыкрашенная и распахивается, стоит только надавить.

Войти внутрь не составляет труда.

* * *

Стелла тяжелее, чем Сильвия. Живот давит, бедра трутся друг о друга. Чувствую боль в правом колене, напряжение в плечах. Мои пальцы – ее пальцы. Ее ступни – мои ступни. Я шевелю пальцами на ногах и руках, чувствуя чужеродность. Моргаю ее веками. Контуры нечеткие, она близорука.

У моих ног лежит тело Сильвии. Еще только день, скоро она очнется, задумается, где она, что происходит. Совсем не то, что ночью, когда я могу спокойно ее оставить, зная, что она продолжит спать.

«У тебя мало времени».

Я делаю глубокий вдох, наполняю легкие Стеллы воздухом. Ее юбка звенит.

Я должна быть осторожной, чтобы она не догадалась о моем присутствии. Я начинаю постепенно проталкиваться, прощупывать пространство ее разума, изучать. Чувствую, как она отступает, позволяя мне расположиться основательнее. Вот Стелла ретировалась в дальние уголки своего сознания, и теперь все это просторное яркое пространство мое.

«Мне нужна сигарета».

Я отмахиваюсь от этой мысли Стеллы.

Пеппер вылезает из своей корзины и проводит языком по щеке Сильвии. Я смотрю вниз – на лицо, которое еще совсем недавно смотрело на меня из зеркала. Жива ли она? Превращу ли я ее в пыль? Я задерживаю дыхание, выжидаю. Ее веки подрагивают. Она издает стон, потом затихает.

Я выдыхаю, стараюсь сфокусироваться. Меня не отпускает ощущение, что что-то не так. Я держусь за кухонный стол, пытаюсь дышать.

Пеппер скулит и трогает Сильвию лапой.

– Уйди, – говорю я.

Она рычит на меня и ретируется обратно в свою корзину.

«Сигарету», – требует Стелла.

Наверху кто-то кашляет. Вдруг сейчас сюда войдет Финч? Где мне спрятать Сильвию?

Ветер снаружи шуршит листьями, и на мгновение мне кажется, что это звук Воронки.

Я подхватываю Сильвию за куртку и тащу ее в гардеробную. Кладу ее у дальней стены, где совсем темно, за картошкой, резиновыми сапогами и походным снаряжением. Потом закрываю дверь на защелку, меня начинает трясти.

Пеппер наблюдает за мной, опустив голову на лапы. Я пытаюсь ее коснуться, но она ежится и рычит.

Она знает.

Я отвожу руку Стеллы от нее. Вижу след краски на ногте. Может, Стелла тоже меня подозревает? Пытается понять, кто я?

«Мне правда очень нужна сигарета».

Я позволяю пальцам Стеллы найти то, что ей так хочется. Сигареты спрятаны в кармане ее самого большого кардигана, который она обычно надевает поверх пижамы, когда ненадолго выходит на улицу в плохую погоду.

Картонная коробочка – тонкая, аккуратная, с острыми уголками. На ней изображено человеческое легкое, пожухшее и почерневшее. Под легким написано: «Курение убивает». Я смотрю на эту пачку, и меня одолевают сомнения.

«Сейчас».

Руки Стеллы знают, что делать. Они откидывают крышку, вытягивают сигарету из ее тесно прижатых друг к другу соседок, беленьких и чистеньких. Ныряют обратно в тот же карман и находят что-то маленькое, пластиковое, зеленое. Щелкают и вызывают пламя. Стелла хочет, чтобы я поместила палочку между губами. В оконном отражении я наблюдаю за тем, как она поджигает кончик сигареты, глубоко вдыхает, вдыхает еще глубже, как из ее рта выходит дым.

«А-а-а-ах».

Она закрывает свои глаза – мои глаза. Дым – горячий, горький – жжет ее легкие глубоко внутри. Я снова затягиваюсь – она снова затягивается. Я двигаюсь – она медленно передвигается по комнате, дышит, вздыхает, смахивает пепел в пустую банку из-под джема. Потом прикуривает еще одну.

«Я ужасная мать».

Ее разум охватывает страх, мысли бегут одна за другой:

«Я не знаю, как у нее будет получаться в средней школе»;

«Ему нужно было поступить в университет. В этом пабе он только зря тратит свою жизнь»;

«У меня ничего не получается. И как давно я уже не справляюсь?».

Я открываю дверь холодильника и смотрю на бутылку вина, которая там стоит. Как хорошо было бы выпить немного. Я наливаю себе большой бокал «Соаве», а мысли Стеллы, мои мысли, продолжают копиться:

«Мне нужно достать для Дудлс новое направление»;

«И откуда только мне взять денег на Рождество?».

Из глубин ее памяти всплывает что-то новое, что она держала внутри себя на протяжении многих лет, намного более тяжелое, чем все предыдущие мысли, что-то…

Задняя дверь открывается, заходит Финч:

– Мама? Ты что, куришь?

Он пристально смотрит на мою руку. Я роняю сигарету на пол, давлю ее ногой, разгоняю дым ладонью.

– Нет, – отвечаю голосом Стеллы.

Его рот раскрыт.

– И это после всего, что ты сказала. Поверить не могу. Ты такая… такая… лицемерка. – Он трясет головой, а его лицо покраснело.

– Хочешь, я сделаю тебе сэндвич? – спрашиваю я. Я не раз слышала, как Стелла ему это говорит.

– Нет, я не хочу, чтобы ты мне его делала. Сам справлюсь. – Финч открывает дверь холодильника. Даже его спина выглядит разозленной.

Я наблюдаю за тем, как Финч достает сыр и кусочек ветчины. Потом он нарезает хлеб, намазывает его толстым слоем масла.

Ощущения от глотания странные. Вино холодное и кислое. Оно наполняет мой рот, согревает кровь. Я делаю еще один глоток и еще один.

«Он позволял мне гладить его ноги, пока я читала ему сказки. Когда дети подрастают, это немного похоже на смерть, не так ли?»

«После того, что случилось, Финч несколько месяцев не разговаривал».

«Он не трогал мой животик, даже не смотрел на него. Спрашивал только: „Где папа?“ и „Я хочу увидеть папу“».

«Меня одной ему никогда не было достаточно».

А потом…

Вот оно, снова. Мигнуло, вне досягаемости. Я концентрируюсь, пытаюсь уловить, что это.

«Я все поняла, когда нашла сообщения».

– Сообщения, – говорю я. И глотаю еще вина.

Финч снова повернулся к нам, держа во рту сэндвич, сделанный наспех.

– Чего? Ты странная сегодня какая-то, мама. Такое ощущение, будто хочешь от меня отделаться. Почему ты не заводишь привычный разговор о том, что мне пора купить билет, чтобы зря не тратить годовой перерыв?

Я вожу кончиком пальца по кромке бокала. Движение производит неприятный высокий звук, похожий на писк комара. Я прекращаю.

Финч проглатывает остатки сэндвича и говорит:

– Мне нужны запасные лампочки для гирлянды на крышу. – Он открывает дверь в гардеробную.

– Стой!

«Ему туда нельзя».

Он хмурится, положив руку на защелку.

– Ну правда, ты постоянно отчитываешь меня за все подряд… а потом сама… да еще и на кухне, внутри. Подумай о Дудлс, она может стать пассивным курильщиком. Разве ты не слышала, что дети курильщиков в два раза сильнее предрасположены к тому, чтобы начать курить самим, и…