Читать онлайн Дары волхвов

Глава 1. Возвращение

Александр Владимирович Рулев припарковал свою потрепанную «Ладу» у двухэтажного дома номер три по улице Советской и на мгновение замер, глядя на знакомые с детства окна. Дореволюционная кирпичная кладка потемнела от времени, но дом стоял крепко, как и полвека назад, когда маленький Саша впервые переступил его порог.

Ирбит встретил его серым октябрьским небом и промозглым ветром, гонящим по улицам опавшие листья. Уральский провинциальный городок словно застыл во времени – те же покосившиеся заборы, те же выбоины на дорогах, тот же запах дыма из печных труб. Только людей стало меньше, а тишина – гуще.

Александр достал из багажника единственную сумку и направился к подъезду. Ключи от квартиры покойной тетки Марии Петровны он получил неделю назад в нотариальной конторе вместе с документами на наследство. Тетка, последняя из рода Рулевых в Ирбите, унесла с собой в могилу множество семейных тайн, оставив племяннику лишь двухкомнатную квартиру на втором этаже да старые фотографии в пыльных альбомах.

Когда он вошел в квартиру, его встретил затхлый воздух и тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц под его шагами. Он распахнул окна, и поток свежего воздуха ворвался в помещение, словно нежданный гость.

– Ну здравствуй, старый дом, – тихо произнес Александр, оглядывая обстановку.

Мебель времен Хрущева, выцветшие обои с мелким цветочным узором, иконы в красном углу – все дышало ушедшей эпохой. На письменном столе у окна он обнаружил стопку пожелтевших газет «Ирбитская жизнь» и «Восход» за последние годы. Тетя Мария, видимо, следила за местными новостями до самого конца.

Александр работал журналистом в Екатеринбурге уже пятнадцать лет, но успешная карьера не приносила удовлетворения. Городская суета, бесконечные дедлайны, погоня за сенсациями – все это опостылело. Смерть тети и неожиданное наследство стали поводом кардинально изменить жизнь. Редактор «Восхода» Николай Семенович Корнилов охотно принял на работу опытного журналиста из областного центра, особенно узнав, что тот местный, корнями из Ирбита.

Вечером Александру позвонили из редакции.

– Александр Владимирович? – раздался в трубке хрипловатый голос. – Корнилов беспокоит. Как устроились?

– Нормально, Николай Семенович. Обживаюсь помаленьку.

– Рад слышать. Слушайте, тут такое дело… – редактор понизил голос. – Город у нас тихий, но и здесь случается всякое. Вот недавно в Сретенской церкви странные дела начались. Отец Георгий жалуется, что по ночам в храме кто-то ходит, свечи сами собой зажигаются. А позавчера вообще икона Богородицы кровавыми слезами заплакала. Народ встревожен.

Александр напрягся. Сретенская церковь… Он помнил это величественное здание с детства. Церковь Сретения Господня на улице Кирова, 27Б – памятник архитектуры XVIII века, переживший и революцию, и советские гонения.

– Интересная тема для материала, – согласился Александр. – Я займусь этим.

– Отлично! – обрадовался редактор. – Только… – его голос снова стал тише, – будьте осторожны. Некоторые местные считают, что это не просто мистика. Говорят, это предзнаменование.

– Предзнаменование чего?

– Беды, – коротко ответил Корнилов и, сославшись на срочные дела, попрощался.

«Попробую раскрутить эту тему», – Александр начал размышлять о предстоящей работе. Мистические явления в старинном храме – это именно то, что могло бы заинтересовать не только местных жителей, но и более широкую аудиторию. Возможно, материал можно будет отправить в федеральный журнал «Мистический вестник» и даже получить гонорар.

Вечером Александр прогулялся по знакомым улицам. Город готовился ко сну – в окнах зажигался свет, по тротуарам спешили запоздалые прохожие. Он дошел до улицы Кирова и остановился перед Сретенской церковью.

Храм возвышался в окружении старых яблонь, его золотые купола тускло поблескивали в свете уличных фонарей. Колокольня, построенная в эпоху Николая I, устремлялась в темнеющее небо, напоминая о временах, когда звон колоколов созывал верующих на молитву. Теперь колокола молчали – служба давно закончилась.

Александр обошел храм по периметру, рассматривая архитектурные детали. Здание требовало капитального ремонта – нахождение в нем в годы советской власти котельной не прошло даром. Потемневшие от времени стены, треснувшая местами штукатурка, покосившийся крест на одном из малых куполов – все говорило о годах небрежения.

Возвращаясь домой, он заметил, что из одного из окон храма пробивается слабый свет. Странно – служба закончилась часа два назад, Александр постоял немного, наблюдая за окном.

Внезапно мелькнула тень – будто кто-то прошел внутри храма мимо окна. Александр инстинктивно отступил в тень дерева. Через мгновение свет в окне погас, и храм погрузился во тьму.

В квартире он разобрал вещи и улегся спать на тетином диване, укрывшись старым пуховым одеялом. За окном шумел ветер в кронах деревьев, где-то лаяла собака, изредка по улице проезжала машина. Привычные звуки провинциального города постепенно убаюкивали.

Проснулся Александр среди ночи от странного звука. Сначала он не мог понять, что его разбудило, но потом услышал отчетливо – где-то вдалеке звонил колокол. Не громко, не призывно, а тихо и монотонно, словно кто-то осторожно покачивал язык, боясь разбудить спящий город.

Александр резко сел на кровати, прислушиваясь. Колокольный звон звучал неестественно – слишком медленно, с неравномерными интервалами. Так не звонят в праздники или на службу. Так звонят… по мертвым.

Он быстро оделся и вышел на улицу. Октябрьская ночь была холодной, дыхание превращалось в пар. Александр направился к храму, прислушиваясь к звону. Колокол звонил медленно, с большими паузами, словно отсчитывал чьи-то последние мгновения.

Когда он подошел ближе, звон внезапно прекратился, и тишина ночи показалась оглушительной.

У церкви было темно и безлюдно. Александр обошел здание, заглянул во двор – никого. Но что-то привлекло его внимание: входная дверь храма была приоткрыта.

Он осторожно подошел ближе, толкнул дверь. Она поддалась с тихим скрипом. В храме царил полумрак, только несколько свечей мерцали перед иконостасом, создавая причудливые тени на стенах и сводах.

– Есть тут кто-нибудь? – негромко позвал Александр, но ответом была лишь тишина.

Он сделал несколько шагов внутрь. Храм казался пустым, но чувство, что он здесь не один, не покидало. Внезапно справа, в боковом приделе, мелькнула фигура в темном.

– Эй! – Александр двинулся туда, но фигура исчезла за массивной колонной.

Он ускорил шаг, обогнул колонну и… никого. Боковой придел был пуст.

Вдруг откуда-то сверху донесся шорох. Александр задрал голову и увидел странное свечение, перемещающееся по потолку храма. Оно было бледно-голубым, пульсировало и меняло форму, то растягиваясь, то сжимаясь.

Свечение начало медленно опускаться, и вскоре Александр с ужасом понял, что оно принимает человеческие очертания. Полупрозрачная фигура в церковном облачении зависла в нескольких метрах от него.

– Кто вы? – прохрипел Александр, чувствуя, как волосы встают дыбом на затылке.

Фигура не ответила, но поднятая рука указала на восточную стену храма, туда, где находился алтарь. Затем видение начало таять, растворяясь в воздухе, пока не исчезло совсем.

Александр стоял, не в силах пошевелиться. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Он не верил в призраков, но то, что он только что видел…

Звук падающей свечи вернул его к реальности. Одна из свечей перед иконой Богородицы упала и погасла. Александр медленно подошел к иконе и замер: по лику Божией Матери стекали темные капли, напоминающие кровь.

Он осторожно коснулся одной капли пальцем – жидкость была густой и теплой. Поднеся палец к носу, он почувствовал странный запах – не крови, а чего-то сладковато-терпкого, похожего на миро.

– Кто здесь?! – раздался за спиной громкий голос, и Александр от неожиданности чуть не упал.

В дверях храма стоял мужчина в рясе – очевидно, священник. В одной руке он держал фонарик, в другой – деревянный крест.

– Я… Александр Рулев, журналист, – поспешно представился он. – Я услышал колокольный звон и…

– Никто не звонил в колокола, – резко ответил священник, приближаясь. – Храм был заперт. Как вы вошли?

– Дверь была открыта. Клянусь.

Священник – должно быть, тот самый отец Георгий – недоверчиво осмотрел Александра.

– Здесь происходит что-то странное, – произнес он наконец. – Уже третью ночь я нахожу открытую дверь, хотя точно помню, что запирал ее.

– А мироточение? – Александр указал на икону.

Отец Георгий подошел ближе, вгляделся и перекрестился.

– Господи… Снова.

– Это не первый раз?

– Третий за неделю. И каждый раз – в полночь.

Священник сел на скамью, вид у него был измученный.

– Вы из «Восхода»?

– Именно. Николай Семенович Корнилов рассказал мне о странных событиях в храме.

– Что ж, теперь вы сами стали свидетелем… – отец Георгий тяжело вздохнул. – Но это еще не все. Вы видели призрак?

Александр кивнул, не решаясь говорить вслух о том, что произошло.

– Я тоже видел его. Три ночи подряд. Это фигура священника, он указывает на алтарь и исчезает.

– Кто это может быть?

– Не знаю наверняка, но у меня есть предположение. В 1932 году последний настоятель этого храма, отец Владимир Удинцев, был арестован прямо во время службы и впоследствии расстрелян. По легенде, его тело тайно захоронили где-то в церкви. Возможно, это его дух не может обрести покой.

Они проговорили до рассвета. Отец Георгий рассказал, что храм имеет богатую и трагическую историю. Строительство его началось в 1786 году.

– В церковном архиве хранится послание, начертанное рукой градоначальника Ивана Брендова двадцать четвёртого марта 1799 года, – промолвил батюшка, извлекая с полки папку из картона. Раскрыв её, он бережно достал пожелтевший лист, водрузил на переносицу очки и зачитал вслух: «разрешить уплату половины стоимости колокола в 48 пуд 85 фунтов для вновь строящейся в Ирбите церкви Сретения Господня до ярмарки 1800 года». Адресовано сие письмо госпоже заводосодержательнице Филанцете Степановне Турчаниновой, – отец Георгий аккуратно положил письмо обратно в папку. – А в тридцатых годах по распоряжению большевиков, захвативших бразды правления стране, здание храма было передано в управление завода «Уралмашшинстрой». Вскоре древние своды, хранившие молитвенный шёпот поколений, осквернили, переделав храм в заводскую котельную, где вместо ладана клубился дым промышленных печей. И только в 2008 году здание вернули верующим. Начались реставрационные работы…, – священник в задумчивости провел пальцем по крышке стола. – Вот здесь-то и кроется странность… храм восстановлен, службы идут уже больше десяти лет. Почему сейчас начались эти явления? Что-то пробудило дух отца Владимира.

– Или кто-то, – задумчиво произнес Александр.

Вернувшись домой, он долго не мог заснуть, размышляя о странных происшествиях. Призрак расстрелянного священника, мироточащая икона, таинственный колокольный звон – все это не укладывалось в привычную картину.

Утром за завтраком Александр изучал местную газету. На третьей полосе его внимание привлекла небольшая заметка: «Жители улицы Советской жалуются на ночной шум возле Сретенской церкви». Автор сообщения писал, что несколько человек слышали ночью колокольный звон и видели странные огни в окнах храма. Отец Георгий категорически отрицал какую-либо ночную деятельность в церкви.

Внезапно его взгляд упал на еще одну небольшую заметку в рубрике «Происшествия»: «В Ирбите найден мертвым бывший директор завода». Короткое сообщение гласило, что Валерий Петрович Зимин, бывший директор завода, в здании которого раньше размещалась котельная Сретенской церкви, обнаружен мертвым в своей квартире. Предварительная причина смерти – остановка сердца.

Александр задумался. Могла ли быть связь между этими событиями? Он вспомнил, как призрак указывал на алтарь… Что скрыто в той части храма? Какую тайну хранит Сретенская церковь?

Ему предстояло это выяснить. Но он даже не подозревал, насколько глубоко уйдут корни этой загадки и какой ценой придется заплатить за ее разгадку.

Глава 2. Первые расследования

Редакция «Восхода» располагалась в здании типографии, построенном еще в советские годы. Небольшое помещение с обшарпанными стенами, заставленное компьютерами разных поколений, встретило Александра гулом голосов и запахом свежей типографской краски.

Николай Семенович Корнилов, грузный мужчина лет шестидесяти с залысинами и массивными очками, встретил нового сотрудника чашкой крепкого чая и ворохом местных новостей.

– Как первая ночь в родном городе? – спросил редактор, внимательно разглядывая Александра через толстые стекла очков.

– Беспокойная, – честно ответил Александр и рассказал о ночном происшествии в церкви.

Корнилов побледнел и оглянулся, словно опасаясь, что их могут подслушать.

– В кабинет, быстро, – скомандовал он и, схватив Александра за локоть, потащил его через редакцию в маленькую комнату с потертым диваном и шкафом, заваленным папками.

– Зачем вы туда пошли ночью? – яростно зашептал редактор, закрыв дверь. – Я же предупреждал – будьте осторожны!

– Я услышал колокольный звон и…

– И полезли прямо в пасть к дьяволу! – перебил Корнилов. – Это уже третий случай за неделю. Жители начинают волноваться. Говорят, что это к беде. Старики вспоминают, как в тридцатые годы перед арестом последнего священника тоже слышали ночной звон.

– А при чем тут смерть Зимина? – спросил Александр. – Я видел заметку в газете.

Редактор вздрогнул и сел на диван.

– Откуда вы знаете про… А, прочитали. – Он потер переносицу под очками. – Есть версия… неофициальная… что Зимин имел отношение к доносу на отца Владимира Удинцева. Его отец, Петр Зимин, был в тридцатые годы партийным активистом и участвовал в закрытии церкви.

– Думаете, здесь есть связь?

– Не знаю. – Корнилов покачал головой. – Но вот что странно: перед смертью Зимин звонил мне. Хотел что-то рассказать о Сретенской церкви. Говорил, что нашел какие-то документы в архивах завода. Мы договорились встретиться, но… не успели.

Александр почувствовал, как холодок пробежал по спине.

– Что говорит нынешний настоятель?

– Отец Георгий в растерянности. Уверяет, что церковь всегда заперта на ночь, колокола не трогает никто. Но факты налицо – люди слышат звон, видят свет в окнах.

– Можно мне встретиться с ним официально? Для интервью?

– Конечно. Он человек открытый, образованный. Храм восстанавливал практически с нуля после возвращения церкви. Но эти странности его очень беспокоят. – Корнилов помолчал, затем добавил: – Только… не ходите туда ночью больше. По крайней мере, один.

После обеда Александр отправился в Сретенскую церковь. День был пасмурный, низкие облака нависли над городом, обещая дождь. У храма он встретил пожилую женщину с букетом хризантем.

– Простите, – обратился он к ней, – вы не знаете, где можно найти отца Георгия?

Женщина внимательно посмотрела на него, прищурив глаза:

– А вы кто будете? Не местный, похоже.

– Александр Рулев, журналист. Хочу написать статью о храме.

– А, Рулев… – женщина задумчиво кивнула. – Мария Петровна Рулева вам кем приходилась?

– Тетей.

– Царствие ей небесное, хорошая была женщина. – Она перекрестилась. – Я Анна Ивановна Кротова, живу рядом, на Пролетарской. Отец Георгий в алтаре, готовится к вечерней службе.

Александр поблагодарил и вошел в храм. Внутри было прохладно и тихо, пахло ладаном и воском

– Чем могу помочь? – раздался за спиной мягкий голос.

Александр обернулся.

– Отец Георгий, я был у вас сегодня ночью, так сказать, с неофициальным визитом, – Александр улыбнулся. – А теперь пришел с заданием от газеты взять у вас интервью.

Священник вздрогнул, его взгляд стал настороженным.

– А, так это вы были здесь ночью, – произнес он. – Идемте в трапезную, там поговорим спокойно.

Трапезная располагалась в пристройке к основному зданию. Отец Георгий усадил гостя за длинный деревянный стол и налил чай из самовара.

– Что именно вас интересует? – спросил он.

– Ночной колокольный звон, мироточение икон, странные огни. А теперь еще и смерть Зимина…

Священник вздрогнул и пристально посмотрел на Александра.

– Вы считаете, что смерть Зимина связана с событиями в храме?

– Не знаю. Но он хотел рассказать что-то важное о церкви Корнилову. Что-то, что нашел в архивах завода.

Отец Георгий долго молчал, вертя в руках четки.

– Я служу здесь более десяти лет, – начал он наконец. – Церковь досталась нам в ужасном состоянии. Крыша протекала, стены осыпались, иконостас был разрушен. Мы восстанавливали все буквально по крупицам. И вот теперь…

Он замолчал, глядя в окно на церковный двор.

– Знаете, Александр, – внезапно продолжил он, понизив голос, – я верю в Бога, в силу молитвы, в чудеса исцеления. Но то, что происходит в храме последние недели… Это не Божественное чудо. Здесь что-то другое.

– Что именно?

– Не могу объяснить. Как будто чья-то душа не находит покоя и пытается достучаться до нас. Мы с дьяконом служили молебны, окропляли храм святой водой – бесполезно. Явления продолжаются.

– Расскажите подробнее о происшествиях.

– Началось три недели назад. Сначала я заметил, что утром свечи в храме горят, хотя вечером я их тушу. Потом прихожане стали жаловаться на ночной звон. Я проверил колокольню – замок цел, никто туда не поднимался. Но люди продолжают слышать колокола.

Отец Георгий отпил чай и продолжил:

– Потом начались видения. Пожилая прихожанка, Вера Степановна, утверждает, что видела фигуру священника, проходящего через стену алтаря. Дьякон Николай видел свечение над престолом.

– А мироточение?

– Икона Божией Матери начала мироточить… Сначала я подумал, что это конденсат – в храме влажно. Но жидкость пахнет розовым маслом, и появляется она только на этой иконе.

Александр записывал, стараясь не упустить детали.

– Есть ли какие-то предположения о причинах?

Отец Георгий покачал головой:

– Честно говоря, я в растерянности. Мистические явления в храмах случаются, но обычно они связаны с особыми обстоятельствами – праздниками, молитвами, духовными подвигами прихожан. А здесь…

– Может, что-то кроется в непростой истории храма? Возможно, прошлое дает ключ к пониманию?

Священник оживился:

– Возможно… Последнего настоятеля, отца Владимира Удинцева, арестовали и расстреляли.

– Отец Владимир Удинцев… – Александр записал имя. – Что о нем известно?

– Святой человек был. – Голос священника дрогнул. – Даже когда храм закрыли, продолжал тайно служить, причащал верующих. Арестовали его прямо в алтаре во время службы. – Отец Георгий понизил голос. – Говорят, он предсказал, что храм будет восстановлен, но не скоро, и что прошлое будет напоминать о себе.

– Интересно. А где его похоронили?

– На старом кладбище, но могила утеряна. В архивах сведений почти не осталось – многое уничтожили. Только старики помнят рассказы.

Отец Георгий вдруг посмотрел на Александра с тревогой:

– Но есть и другая версия… Ее мне рассказала одна старая прихожанка. Говорят, тело отца Владимира тайно захоронили здесь, в церкви. Чтобы уберечь от поругания.

– Где именно?

– Не знаю точно. Возможно, в алтаре или под полом. Эта тайна хранилась очень строго.

Александр закрыл блокнот. Информации было достаточно для начала расследования.

– Отец Георгий, можно я приду завтра вечером понаблюдать? Если явления повторяются, стоит их задокументировать.

Священник согласился:

– Приходите к восьми, после вечерней службы. Но будьте осторожны – не знаю, с чем мы имеем дело.

Выйдя из церкви, Александр направился в городской архив. Здание архива располагалось в бывшем доме купца Казанцева – памятнике архитектуры XIX века с высокими окнами и лепными карнизами.

Заведующая архивом Лидия Михайловна Воронова, пожилая женщина с проницательными глазами, встретила посетителя с интересом.

– Рулев? Мария Петровна вам кем приходилась? – спросила она.

– Тетей. А почему все об этом спрашивают?

– Мария Петровна часто приходила к нам, изучала документы по истории города. Особенно интересовалась Сретенской церковью и семьей Рулевых. Говорила, что готовит какую-то работу, но что именно – не рассказывала.

Это было неожиданно. Тетя Мария никогда не проявляла интереса к истории, насколько помнил Александр.

– А что она изучала конкретно?

– Метрические книги церкви, документы о репрессиях тридцатых годов, генеалогические материалы. Последний раз была здесь месяц назад, незадолго до смерти. Выглядела встревоженной, все время повторяла: «Времени мало, нужно успеть предупредить».

– Предупредить о чем?

– Не знаю. – Лидия Михайловна покачала головой. – Но она оставила для вас пакет. Сказала, что если с ней что-то случится, я должна передать его вам лично.

Заведующая архивом вышла и вернулась с коричневым конвертом, запечатанным сургучом.

– Вот, держите. Она очень просила передать это только вам.

Александр взял конверт. Он был тяжелым, внутри явно находился какой-то предмет, помимо бумаг.

– Спасибо. А можно посмотреть документы по Сретенской церкви?

Лидия Михайловна провела Александра в читальный зал и принесла несколько папок с документами.

– Вот материалы по Сретенской церкви. Здесь есть списки священников, сведения о закрытии храма, кое-что о репрессиях. А это генеалогические материалы по семье Рулевых – ваша тетя их очень внимательно изучала.

Александр углубился в чтение. Документы рисовали картину трагической судьбы храма. В 1932 году отца Владимира Удинцева арестовали по обвинению в антисоветской деятельности. Следствие длилось недолго – через месяц священника расстреляли. В деле сохранились протоколы допросов, из которых следовало, что отец Владимир до конца отрицал свою вину и призывал следователей к покаянию.

Особенно поразила Александра последняя запись в протоколе: «Обвиняемый Удинцев заявил, что Божий храм восстанет из руин, и тогда прошлое напомнит о себе. Предупредил, что кровь невинных вопиет к небу и найдет отклик в сердцах потомков».

Далее он обнаружил странную запись: в ночь после расстрела отца Владимира церковный сторож слышал колокольный звон, хотя колокола к тому времени были сняты. А в алтаре видели светящуюся фигуру в облачении.

Генеалогические материалы оказались не менее интересными. Род Рулевых был в Ирбите старинным – первые упоминания относились к XVIII веку. Александр с удивлением обнаружил, что его предок, Иван Рулев, был церковным старостой Сретенской церкви в начале XX века. А прапрадед, Михаил Рулев, участвовал в строительстве храма в 1786 году.

Среди документов о репрессиях он нашел справку о реабилитации отца Владимира Удинцева, выданную в 1989 году. К справке была приложена записка неизвестного автора: «Священник Владимир Удинцев был расстрелян 15 октября 1932 года в подвале ЧК».

Вернувшись домой, Александр наконец открыл конверт от тети. Внутри была старая тетрадь в потертом кожаном переплете и небольшой металлический ключ необычной формы.

Записка, приложенная к ним, была написана знакомым почерком тети Марии:

«Дорогой Саша! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. Прости, что не рассказала тебе все при жизни – я боялась. В нашей семье есть тайна, которая передается из поколения в поколение. Рулевы всегда были хранителями памяти о Сретенской церкви. Твой прадед Иван был другом последнего настоятеля, отца Владимира Удинцева. Когда того арестовали и расстреляли, Иван Рулев тайно похоронил его тело в алтаре и поклялся хранить эту тайну.

Но есть и другая тайна, более страшная. Перед смертью отец Владимир передал твоему прадеду дневник и ключ. Дневник содержит сведения о том, что спрятано в тайнике под алтарем. Ключ открывает этот тайник.

Я долго скрывала эти вещи, но сейчас, когда в храме начали происходить странные события, понимаю – пришло время действовать. Дух отца Владимира не находит покоя, потому что кто-то нарушил его могилу.

Будь осторожен, Саша. Есть люди, которые очень хотят найти то, что спрятано под алтарем. Они не остановятся ни перед чем. Один из них – Валерий Зимин, внук того самого партийца, который писал донос на отца Владимира. Он нашел какие-то документы деда и теперь ищет сокровища церкви.

Найди тайник. Спаси душу отца Владимира от вечных скитаний.

Твоя тетя Мария».

Александр с трепетом открыл дневник. Записи были сделаны мелким, аккуратным почерком на пожелтевших от времени страницах. Первая запись датировалась 1 января 1925 года.

«Господь привел меня в Ирбит. Сретенская церковь нуждается в настоятеле, и я, грешный иерей Владимир, призван служить здесь. Времена тяжелые, власти притесняют верующих, но я верю – Господь не оставит своей милостью этот храм и его прихожан».

Александр читал страницу за страницей, погружаясь в жизнь священника. Отец Владимир писал о службах, о прихожанах, о трудностях церковной жизни в советские годы. Упоминал он и Ивана Рулева, которого называл своим верным другом и помощником.

Особенно поразила Александра запись от 10 октября 1932 года:

«Чувствую приближение конца. Донос уже написан, Петр Зимин добился своего. Скоро придут за мной. Но я успел сделать главное – спрятал святыни церкви так, что никто не найдет их, пока не придет время. Ключ от тайника передал Ивану Рулеву. Он клялся хранить его, пока не придет достойный наследник. А в тайнике – не только церковные ценности, но и документы. Страшные документы о преступлениях тех, кто сейчас у власти в городе. Об истинных причинах гонений на церковь. О том, что произошло в подвале церкви в 1918 году…»

Запись обрывалась. Следующих страниц не было – они были вырваны.

Александр сидел, потрясенный прочитанным. Постепенно складывалась картина: отец Владимир Удинцев перед арестом спрятал какие-то ценности и документы в тайнике под алтарем. Ключ от тайника передал Ивану Рулеву, прадеду Александра. Тайна передавалась в семье из поколения в поколение, дойдя до тети Марии.

А теперь некто – возможно, Валерий Зимин – узнал о существовании тайника и пытался его найти. Тетя Мария писала, что могилу отца Владимира потревожили. Значит, кто-то проник в алтарь и искал там что-то. И после этого начались странные явления – дух священника пытался привлечь внимание к осквернению.

Но Зимин умер. Значит ли это, что опасность миновала? Или есть кто-то еще, кто знает о тайнике и желает завладеть его содержимым?

Александр посмотрел на ключ. Странной формы, с необычными зубцами, он не был похож на обычные ключи от дверей или сундуков. На его рукоятке была выгравирована какая-то надпись, но буквы стерлись от времени, и разобрать можно было только первые две: "ХР".

Вечером, готовясь к ночному бдению в церкви, Александр снова перечитал записи. Картина постепенно прояснялась. Расстрелянный священник был тайно похоронен в алтаре храма. Там находится и тайник. Но что именно спрятано в тайнике? И кто еще может знать о нем?

Внезапно в дверь постучали – резко, требовательно. Александр осторожно подошел к двери:

– Кто там?

– Полиция, откройте!

Он открыл дверь. На пороге стоял крепкий мужчина в форме капитана полиции.

– Капитан Соколов, уголовный розыск. Вы Александр Рулев?

– Да, это я.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов по делу о смерти Валерия Зимина. Можно войти?

Александр пропустил полицейского в квартиру. Тот огляделся, оценивая обстановку.

– Когда вы приехали в Ирбит, Рулев?

– Три дня назад. А в чем дело?

– Зимин умер не своей смертью. Экспертиза показала следы яда в крови. Мы расследуем убийство.

Александр почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– И при чем тут я?

– Незадолго до смерти Зимин несколько раз звонил вашей тете, Марии Петровне. А после ее смерти пытался связаться с вами. Вы с ним общались?

– Нет, никогда. Я даже не знал о его существовании до сегодняшнего дня.

Капитан Соколов недоверчиво посмотрел на Александра.

– Еще один вопрос: вы были вчера ночью в Сретенской церкви?

– Да, был. Услышал колокольный звон и пошел посмотреть.

– И что вы там делали?

– Просто осматривал храм. Встретил там отца Георгия.

Соколов записал что-то в блокноте.

– Что-нибудь необычное заметили?

Александр колебался. Рассказывать о призраке и мироточащей иконе полицейскому казалось безумием.

– Ничего особенного. А что?

– Дело в том, – капитан наклонился ближе, – что Зимин перед смертью был в этой церкви. И, по предварительным данным, умер он примерно в то время, когда вы там находились.

– Я его там не видел!

– Может быть. – Соколов прищурился. – Но это странное совпадение, не находите? Вы приезжаете в город, идете ночью в церковь, и в это же время там находится человек, который вскоре умирает от отравления.

– Я не имею никакого отношения к смерти Зимина, – твердо сказал Александр.

– Пока не имеете. – Соколов поднялся. – Но я бы на вашем месте не планировал отъезд из города. И еще… Держитесь подальше от Сретенской церкви. Особенно по ночам.

Когда полицейский ушел, Александр долго сидел, размышляя. Теперь ясно, что Зимин действительно искал что-то в церкви. И был убит. Кто-то очень не хотел, чтобы он нашел тайник. Или… он нашел его, и это стало причиной его смерти?

Несмотря на предупреждение капитана, Александр решил идти в церковь. Он должен был узнать правду. Дух отца Владимира взывал о помощи, и Александр, как потомок хранителя тайны, не мог оставить этот зов без ответа.

В восемь вечера, взяв с собой дневник и ключ, он отправился к Сретенской церкви, не подозревая, что за ним следят из темноты чьи-то внимательные глаза.

Глава 3. Ночное бдение

В восемь вечера Александр пришел к Сретенской церкви. Вечерняя служба закончилась, последние прихожане расходились по домам. Отец Георгий встретил его у входа в храм.

– Готовы к ночному дежурству? – спросил священник. – Предупреждаю, может быть страшновато.

– Я готов, – ответил Александр, ощущая, как ключ в кармане словно становится тяжелее. – А вы останетесь?

– Конечно. Не оставлю гостя одного в такую ночь.

Они вошли в храм. В полумраке иконы казались живыми, мерцающие свечи отбрасывали причудливые тени на стены. Отец Георгий зажег лампады перед главными образами и устроился в раскладном кресле рядом с иконостасом. Александр сел на скамью неподалеку, приготовив блокнот и фотоаппарат.

– Вы верующий, Александр? – неожиданно спросил священник.

– Не знаю… – честно ответил журналист. – Крещен в детстве, но в церковь хожу редко. А почему вы спрашиваете?

– Потому что то, с чем мы можем столкнуться сегодня, требует определенной духовной подготовки. – Отец Георгий говорил тихо, задумчиво. – Мир не ограничивается тем, что мы видим глазами. Есть другое измерение – духовное. И там свои законы, свои силы.

– Вы имеете в виду призраков?

– Я имею в виду души умерших, которые по каким-то причинам не могут найти покой. Иногда это происходит из-за несправедливой, насильственной смерти. Иногда – из-за неисполненного долга или обещания.

Александр вспомнил дневник отца Владимира.

– Расскажите еще что-нибудь об отце Владимире Удинцеве, – попросил он.

Священник задумчиво посмотрел на икону Спасителя:

– Удивительный был человек. Родился в 1870 году в семье церковного причетника. Окончил духовную семинарию, служил в разных приходах. В Ирбит приехал в 1925 году, когда положение церкви уже было тяжелым. Но он не унывал, продолжал служить, учил детей Закону Божию.

– А как его арестовали?

– По доносу. Кто-то из прихожан сообщил, что священник ведет антисоветскую агитацию. Пришли прямо во время службы, в алтарь. Отец Владимир не сопротивлялся, только попросил дочитать молитву до конца.

– А семьи у него не было? – спросил Александр, хотя знал ответ из дневника.

– Был женат, дочь была. Жена умерла от чахотки в двадцать восьмом году. Дочь Анна после ареста отца исчезла – то ли уехала из города, то ли тоже репрессировали. Следы потерялись.

Внезапно Александр вспомнил:

– Анна Ивановна Кротова… Я встретил ее сегодня у храма. Это не может быть…?

Отец Георгий удивленно приподнял брови:

– Анна Ивановна? Нет, она не дочь отца Владимира. Но она действительно имеет какое-то отношение к его истории. Она часто приходит в храм, молится у алтаря, плачет. Однажды я спросил, почему она так привязана к этому месту, и она ответила: «Здесь покоится самый дорогой для меня человек».

Часы на колокольне пробили девять. В храме стало совсем тихо, только где-то потрескивали свечи да изредка поскрипывали половицы под ногами.

Время тянулось медленно. Александр украдкой разглядывал алтарную часть храма, прикидывая, где может находиться захоронение отца Владимира и тайник с ключом.

В половине одиннадцатого отец Георгий задремал. Александр решил воспользоваться моментом и осторожно приблизился к алтарю. Царские врата были закрыты, но боковая дверь оставалась приоткрытой.

Он осторожно проскользнул внутрь и оказался в алтаре. Здесь было темнее, чем в основном помещении храма, только несколько лампад давали слабый свет. Престол в центре, жертвенник слева, кресло для священника у стены… Все выглядело обычно.

Александр сверился с запиской: северо-восточный угол алтаря. Он осторожно прошел туда, стараясь не шуметь. В углу стоял небольшой шкаф для облачений. Александр отодвинул его и осмотрел стену и пол.

Пол был выложен каменными плитами. Одна из них, в самом углу, выглядела немного иначе – линии между ней и соседними плитами были тоньше, словно ее недавно двигали.

Александр опустился на колени и попытался сдвинуть плиту. Она не поддавалась. Тогда он достал из кармана нож и попробовал поддеть ее край. После нескольких попыток плита слегка приподнялась. Он просунул пальцы в щель и потянул.

Плита подалась, открывая темное пространство под полом. Журналист посветил туда фонариком на телефоне и увидел небольшую полость, а в ней – человеческие останки. Кости, обрывки ткани, потемневший от времени нательный крест…

Это была могила отца Владимира. Тайное захоронение, о котором писала тетя Мария.

Но что-то было не так. Кости лежали в беспорядке, словно кто-то копался в могиле. Александр заметил, что череп отсутствует, как и несколько других костей.

Внезапно его охватило жуткое чувство – кто-то наблюдает за ним. Он медленно обернулся, но в алтаре никого не было. Тем не менее, ощущение чужого присутствия не исчезало.

Он продолжил осмотр могилы и заметил в углу полости небольшой металлический предмет. Это была старинная шкатулка, размером с ладонь, покрытая зеленой патиной. На крышке был виден затейливый узор и замочная скважина необычной формы.

Александр достал ключ, который передала ему тетя. Он идеально подошел к замку. Раздался тихий щелчок, и крышка шкатулки приоткрылась.

Внутри лежал свернутый пергамент и маленький золотой крест. Александр осторожно развернул пергамент. На нем был план – схематичное изображение храма с пометками. Одна точка, в алтаре, была обозначена крестом и подписана «В.У.» – очевидно, место захоронения Владимира Удинцева. Другая точка, в подвале под алтарем, была обозначена ключом и имела пометку «Сокровище храма. Свидетельство истины».

На обороте пергамента была написана молитва и короткий текст:

«Аще кто обрящет сие, да ведает: здесь покоится раб Божий Владимир, иерей, невинно убиенный за веру Христову. А под ним, в тайнике, то, ради чего его убили. Документы о преступлениях против Бога и людей. И святыни церковные, от поругания спасенные. Ключ от тайника у рода Рулевых. Им и открывать, когда время придет».

Александр аккуратно сложил пергамент и положил обратно в шкатулку, оставив ее в могиле. Затем вернул плиту на место и отодвинулся.

В этот момент в храме раздался колокольный звон. Не громкий, не тревожный, а тихий и печальный, словно прощальный. Звонили один колокол, медленно и мерно, как на отпевании.

От звона проснулся отец Георгий. Он вскочил, озираясь по сторонам:

– Что происходит? Кто звонит?

Александр выскользнул из алтаря:

– Не знаю. Звон начался только что.

– Но как? Колокольня заперта!

Колокольный звон прекратился так же внезапно, как начался. В храме снова воцарилась тишина, но теперь она казалась напряженной, полной ожидания.

И тут это произошло.

Около полуночи Александр почувствовал, что температура в церкви понизилась. Стало заметно холоднее, дыхание начало превращаться в пар. Потом он услышал тихие шаги где-то в глубине алтаря.

Александр напряженно прислушивался. Шаги были медленными, неторопливыми, словно кто-то ходил по алтарю, совершая какие-то действия. Иногда слышался шорох ткани, как будто кто-то облачался в священническое одеяние.

– Вы слышите? – прошептал он отцу Георгию.

Священник, бледный как полотно, кивнул:

– Он здесь…

Внезапно дверь алтаря медленно открылась, хотя никто ее не касался. И в проеме возникла полупрозрачная фигура в священническом облачении.

Призрак был высоким, худощавым, с длинной бородой и глубоко посаженными глазами. Лицо его выражало бесконечную печаль и тревогу. В руках он держал крест, которым благословлял пространство перед собой.

Александр достал фотоаппарат и сделал несколько снимков, стараясь не шуметь. Фигура повернулась, и журналист увидел лицо пожилого священника с седой бородой и печальными глазами. Губы беззвучно шевелились, словно читая молитву.

Внезапно призрак посмотрел прямо на Александра. Их взгляды встретились, и журналист почувствовал, как волосы встают дыбом. В глазах священника была безмерная печаль и… просьба? Мольба о чем-то?

Фигура подняла руку, указывая на северо-восточный угол алтаря, туда, где Александр обнаружил захоронение. Потом призрак опустился на колени, словно в молитве, и начал медленно растворяться в воздухе, пока не исчез совсем.

Отец Георгий дрожащей рукой перекрестился:

– Господи, помилуй…

– Вы видели это? – прошептал Александр.

– Да… – священник был потрясен. – Это был он, отец Владимир. Я узнал его по фотографии из архива.

– Он указывал на свою могилу. Я нашел ее, когда вы спали.

Александр рассказал о своем открытии, о шкатулке с пергаментом и плане тайника.

– Значит, под алтарем есть тайник? – отец Георгий был поражен. – Но как его найти?

– Судя по плану, вход должен быть где-то здесь, – Александр указал на пол перед престолом. – Но нужно отодвинуть престол, а это святотатство.

– В обычных обстоятельствах – да. Но если дух отца Владимира не находит покоя, мы должны выполнить его просьбу.

Вдвоем они осторожно отодвинули престол. Под ним обнаружилась еще одна каменная плита, немного отличавшаяся от остальных. В центре ее был вырезан крест.

– Здесь, – сказал отец Георгий.

Александр внимательно осмотрел плиту и заметил небольшое отверстие у основания креста. Он достал ключ и вставил его в отверстие. Ключ вошел идеально.

Он повернул ключ, и раздался глухой щелчок. Плита сдвинулась, открывая узкий каменный проход, уходящий вниз, в темноту.

– Лестница, – пробормотал Александр. – Тайный ход в подвал.

Отец Георгий зажег фонарь:

– Я пойду первым.

– Нет, – возразил Александр. – Это мой долг. Мой прадед был хранителем тайны, мне и открывать ее.

Священник помедлил, затем согласился:

– Хорошо. Но будьте осторожны.

Александр начал спускаться по узким каменным ступеням. Воздух становился холоднее и затхлее с каждым шагом. Лестница вела в небольшое подвальное помещение, сделанное под алтарем.

В свете фонаря он увидел небольшую комнату с каменными стенами. У дальней стены стоял старинный сундук, окованный железом. Рядом с ним – небольшой стол и стул, словно кто-то проводил здесь время.

На столе лежала книга – старинное Евангелие в потертом кожаном переплете. Рядом – чернильница, перо и несколько исписанных листов.

Александр осторожно взял один из листов и прочитал:

«5 октября 1932 года. Чувствую, что дни мои сочтены. Донос уже написан, скоро придут за мной. Но я успел спрятать главное – документы о том, что произошло в подвале церкви в 1918 году, когда здесь устроили тюрьму для «врагов революции». О том, как пытали и расстреливали невинных людей. О том, кто отдавал приказы и кто исполнял их.

Среди палачей были те, кто сейчас стоит у власти в городе. Петр Зимин, Михаил Корольков, Тарас Гельмут, Роза Шипицина, Иван Васнецов. Они боятся, что правда откроется. Поэтому хотят уничтожить церковь и меня вместе с ней.

Но я спрятал документы там, где их не найдут. И сохранил свидетельства очевидцев, записанные с их слов. А еще я спрятал здесь церковные ценности – чтобы не достались богоборцам.

Иван Рулев обещал похоронить мое тело в алтаре, если меня убьют. И сохранить ключ от тайника, пока не придет время открыть его.

Да простит Господь моих убийц, ибо не ведают, что творят…»

Запись обрывалась на полуслове, словно священника прервали.

Отец Георгий, спустившийся следом, читал через плечо Александра:

– Господи, какой ужас… – прошептал он. – Значит, храм закрыли не только из-за антирелигиозной политики, но и чтобы скрыть преступления?

– Похоже на то, – кивнул Александр. – И Зимин, внук одного из тех палачей, каким-то образом узнал об этом. Возможно, нашел бумаги деда. И хотел найти тайник, чтобы уничтожить улики.

– Но кто-то убил его раньше…

Они подошли к сундуку. Замок на нем был похож на тот, что был на шкатулке, но больше. Ключ подошел и к нему. Крышка сундука открылась с тихим скрипом.

Внутри они обнаружили церковную утварь – потир, дискос, Евангелие в серебряном окладе, несколько икон в драгоценных ризах. Но главное – толстую папку с документами.

Александр осторожно открыл папку. Внутри были фотографии, протоколы допросов, списки расстрелянных, свидетельские показания. Все они касались событий 1918 года, когда в подвале церкви была устроена тюрьма ЧК.

На одной из фотографий был запечатлен расстрел группы людей у стены храма. Среди расстреливающих Александр узнал молодого Петра Зимина – он видел его фотографию в архивных документах.

– Вот почему призрак отца Владимира не находил покоя, – тихо сказал священник. – Он хотел, чтобы правда открылась. Чтобы невинно убиенные были отмщены.

– И чтобы святыни вернулись в храм, – добавил Александр.

Они стали складывать найденные документы и ценности, чтобы унести наверх. Внезапно отец Георгий замер:

– Вы слышите?

Сверху доносились шаги. Кто-то вошел в храм.

– Отец Георгий? – раздался голос. – Вы здесь?

– Это дьякон Николай, – сказал священник. – Наверное, беспокоится.

Они поднялись по лестнице, неся с собой часть находок. Дьякон Николай, высокий мужчина лет сорока, ждал их у алтаря.

– Что происходит? – спросил он, увидев сдвинутый престол и открытый люк. – Что вы делаете в храме?

– Мы нашли то, что искали, – ответил отец Георгий. – Тайник отца Владимира.

Дьякон вздрогнул:

– Тайник? Какой еще тайник?

Что-то в его тоне насторожило Александра. Он внимательно посмотрел на дьякона и заметил, что тот нервно теребит рукав рясы, а глаза бегают, избегая прямого взгляда.

– Николай, ты же не дежуришь сегодня, – осторожно сказал отец Георгий. – Почему ты пришел?

Дьякон вздохнул и достал из-под рясы пистолет:

– Прости, отче. Я не хотел, чтобы так вышло. Но вы слишком много узнали.

Отец Георгий отступил на шаг:

– Николай, что ты делаешь? Опомнись!

– Это ты убил Зимина? – спросил Александр, стараясь говорить спокойно.

– Пришлось, – дьякон поморщился. – Он слишком близко подобрался к тайнику. Нашел какие-то бумаги своего деда, начал копать… А эти документы не должны были увидеть свет. Слишком многое поставлено на карту.

– О чем ты говоришь? – не понимал отец Георгий.

– О земле, отче. О большой земле под храмом и вокруг него. Земле, которую мой работодатель хочет использовать для строительства торгового центра. Если бы открылось, что здесь массовые захоронения, начались бы расследования, раскопки… Проект был бы похоронен.

– Твой работодатель? – переспросил Александр. – Кто он?

– Какая разница? – дьякон нервно усмехнулся. – Вы все равно не выйдете отсюда живыми.

Он навел пистолет на отца Георгия:

– Прости, отче. Ничего личного.

В этот момент в храме раздался колокольный звон – громкий, тревожный, призывный. Звонили все колокола, словно на пожар или нашествие врагов.

Дьякон вздрогнул и обернулся к выходу:

– Что за…

В этот момент из алтаря вышла светящаяся фигура отца Владимира. Призрак поднял руку в благословляющем жесте, и внезапно все свечи в храме вспыхнули ярким пламенем.

Дьякон отшатнулся, роняя пистолет:

– Господи помилуй!.. – он упал на колени, закрывая лицо руками.

В этот момент двери храма распахнулись, и внутрь вбежали несколько человек. Впереди – капитан Соколов с пистолетом наготове.

– Полиция! Всем оставаться на местах!

Призрак медленно растворился в воздухе, колокольный звон стих. Свечи продолжали гореть, освещая сцену.

Соколов подбежал к дьякону и надел на него наручники:

– Николай Васильевич Корольков, вы арестованы по подозрению в убийстве Валерия Зимина.

– Корольков? – удивился Александр. – Сын Михаила Королькова? Одного из тех, кто участвовал в расстрелах?

Дьякон поднял на него затравленный взгляд:

– Откуда ты знаешь?

– Из документов, которые оставил отец Владимир. – Александр повернулся к Соколову. – Капитан, в тайнике под алтарем мы нашли доказательства преступлений, совершенных в этой церкви в 1918 году. В том числе участия Михаила Королькова, деда задержанного.

– Я знаю, – неожиданно ответил Соколов. – Мария Петровна Рулева перед смертью приходила ко мне. Рассказала о тайнике, о документах. Просила защитить вас, когда вы приедете. Сказала, что вы продолжите ее дело.

– Но почему вы тогда подозревали меня?

– Проверял. Нужно было убедиться, что вы действительно тот, за кого себя выдаете. – Капитан улыбнулся. – Мой дед тоже был среди тех, кого расстреляли в подвале церкви в 1918-м. Для меня это личное дело.

Отец Георгий осторожно поднял пистолет дьякона:

– Что будет с ним?

– Суд, – коротко ответил Соколов. – И не только за убийство Зимина. Он причастен еще к нескольким преступлениям. Включая осквернение могилы отца Владимира. Мы давно за ним следим.

– А кто его работодатель?

– Бизнесмен Тарапаев, владелец строительной компании. Он хотел получить землю под храмом для своего проекта. Использовал Королькова, чтобы найти и уничтожить документы о массовых захоронениях. Такие находки могли бы остановить стройку.

Когда полиция увела дьякона, Александр и отец Георгий вернулись к тайнику. Они аккуратно вынесли все ценности и документы, восстановили престол на место и закрыли люк.

– Что теперь? – спросил Александр.

– Теперь отец Владимир может обрести покой, – ответил священник. – Его миссия выполнена. Правда восторжествовала, святыни вернулись в храм.

– А документы?

– Их нужно передать в архив. Пусть все узнают о том, что здесь произошло. А жертвы беззакония должны быть перезахоронены со всеми подобающими почестями.

Они вышли из храма на рассвете. Утреннее солнце золотило купола Сретенской церкви. Казалось, что здание светится изнутри, словно наполненное новой жизнью.

– Знаете, что странно? – сказал Александр. – Капитан Соколов утверждает, что приехал в храм, услышав колокольный звон. Но колокольня была заперта.

Отец Георгий улыбнулся:

– В этом мире есть много вещей, которые мы не можем объяснить. Но это не значит, что их нет.

Александр посмотрел на храм, представляя, как дух отца Владимира наконец обретает покой. Призрак исполнил свою миссию – сохранил правду и дождался того, кто сможет ее раскрыть.

– Я напишу об этом, – сказал журналист. – Весь мир должен узнать историю отца Владимира Удинцева и Сретенской церкви.

Глава 4. Семейные тайны

Дома Александр проявил ночные фотографии. К его удивлению, на снимках алтаря ничего необычного не было видно – только горящие свечи и пустое пространство. Призрак отца Владимира не запечатлелся на пленке, словно существовал только для человеческого глаза.

Однако один снимок привлек его внимание. На фото, сделанном в момент, когда он заглядывал в царские врата, в углу кадра была заметна странная световая аномалия – полупрозрачное пятно, напоминающее человеческий силуэт. Это было не очень убедительно для скептика, но лучше, чем ничего.

Зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер.

– Александр Владимирович? – раздался в трубке женский голос. – Это Анна Ивановна Кротова. Мы встречались вчера у церкви.

– Да, конечно, помню. Чем могу помочь?

– Нам нужно поговорить. Это касается отца Владимира Удинцева и вашей семьи. Могу я зайти к вам?

Через полчаса Анна Ивановна уже сидела за столом в квартире Александра. Она выглядела встревоженной, то и дело поглядывая на фотографии, разложенные на столе.

– Я видела свет в окнах храма этой ночью, – начала она без предисловий. – Слышала колокольный звон. А сегодня утром узнала об аресте дьякона Николая. Что произошло?

Александр вкратце рассказал о ночных событиях, о найденном тайнике и о том, как дух отца Владимира помог им в опасный момент.

Анна Ивановна слушала, не перебивая, и слезы текли по ее щекам.

– Значит, он наконец обрел покой, – прошептала она, когда Александр закончил рассказ. – Мой дедушка…

– Дедушка?! – Александр поперхнулся чаем. – Отец Владимир Удинцев был вашим дедом?

Анна Ивановна кивнула:

– Да. Я дочь Анны Удинцевой, его дочери. Моя мать выжила после ареста отца – ее успели вывезти из города и спрятать у родственников. Фамилию сменили, чтобы не нашли.

– Почему вы мне сразу не сказали?

– Нужно было убедиться, что вам можно доверять. Вы ведь понимаете – эта тайна хранилась десятилетиями.

– А что вы знаете о тайнике и документах?

– Не так много. Мама рассказывала, что дедушка перед арестом спрятал что-то в церкви. Говорил ей: «Придет время, и правда откроется. А откроет ее потомок рода Рулевых». Ваш прадед, Иван Рулев, был лучшим другом деда. Когда все покинули отца Владимира, он один остался ему верен.

Анна Ивановна достала из сумки старую фотографию и протянула Александру:

– Вот, это они вместе. Снято в 1930 году, за два года до ареста.

На фотографии Александр увидел двух мужчин, стоящих на ступенях Сретенской церкви. Один – в священническом облачении, с крестом на груди, другой – в строгом костюме. Они улыбались, положив руки друг другу на плечи.

– Иван Рулев похоронил моего деда в алтаре, как тот и просил, – продолжала Анна Ивановна. – А потом всю жизнь хранил ключ от тайника. Передал его своему сыну, тот – своей дочери, Марии Петровне…

– Которая передала его мне, – закончил Александр. – Но почему именно сейчас все это всплыло?

– Потому что кто-то начал раскапывать прошлое. Валерий Зимин нашел дневники своего деда, узнал о массовых расстрелах в подвале церкви. Хотел предать это огласке – не из благородных побуждений, а чтобы шантажировать потомков тех, кто был причастен к тем событиям.

– Включая семью Корольковых.

– Да. Николай Корольков – внук того самого Михаила Королькова, который руководил расстрелами в 1918-м. Его семья все эти годы была влиятельной в городе. Отец – председатель горисполкома, дед – секретарь горкома партии… Они многое сделали, чтобы скрыть правду о прошлом.

Анна Ивановна отпила чай и продолжила:

– Когда Зимин начал копать, Корольковы испугались. Николай втерся в доверие к отцу Георгию, стал дьяконом – чтобы иметь доступ к храму. Искал тайник с документами, чтобы уничтожить их.

– А Тарапаев? Капитан Соколов упоминал какого-то бизнесмена, который хотел получить землю под храмом.

– Аркадий Тарапаев, местный бизнесмен. Он давно пытается прибрать к рукам исторический центр города. Уже скупил несколько зданий вокруг церкви. Хочет построить там торговый центр. Но если бы открылось, что на этой территории массовые захоронения жертв репрессий, никто бы не дал разрешения на строительство.

Александр задумался. Картина постепенно складывалась. Зимин нашел документы деда, узнал о расстрелах, хотел использовать эту информацию в своих целях. Корольков, действуя в интересах своей семьи и Тарапаева, убил Зимина и пытался найти тайник отца Владимира, чтобы уничтожить улики.

– А ваша мать, Анна Удинцева, она жива? – спросил Александр.

– Нет, умерла пять лет назад. Она так хотела дожить до момента, когда правда откроется… – Анна Ивановна вздохнула. – Но она завещала мне сделать все возможное, чтобы память о дедушке была сохранена. И чтобы жертвы тех страшных событий не были забыты.

– Мы сделаем это вместе, – пообещал Александр.

В этот момент в дверь позвонили. На пороге стоял капитан Соколов с папкой в руках.

– Извините за вторжение, – сказал он. – Но у меня есть информация, которая может вас заинтересовать.

Они втроем сели за стол. Соколов достал из папки несколько фотографий и документов.

– Корольков признался в убийстве Зимина, – начал он. – И рассказал интересные детали. Оказывается, Зимин шантажировал не только семью Корольковых, но и вашу тетю, Марию Петровну.

– Что? – удивился Александр. – Зачем?

– Он узнал о тайнике и ключе. Требовал, чтобы она отдала ему ключ, иначе грозился раскрыть какую-то постыдную тайну вашей семьи.

– Какую еще тайну?

Соколов протянул ему старую фотографию:

– Узнаете кого-нибудь?

На снимке была группа сотрудников ЧК, сделанная в 1918 году. Среди них Александр с ужасом узнал человека, похожего на своего прадеда.

– Это… Иван Рулев?

– Да, – тихо сказала Анна Ивановна. – Ваш прадед действительно работал в ЧК. Но не как палач, а как осведомитель церкви.

Александр непонимающе посмотрел на нее.

– Отец Владимир благословил его на это, – пояснила она. – Иван Рулев втерся в доверие к чекистам, чтобы предупреждать верующих об облавах и арестах. Спас многих священников и прихожан. А в 1918-м он пытался предотвратить расстрелы в подвале церкви, но не успел.

– Откуда вы это знаете?

– Мама рассказывала. Дедушка оставил записки об этом – они тоже должны быть в тайнике.

Соколов кивнул:

– Это подтверждается документами, которые мы нашли в архивах ФСБ. Иван Рулев был двойным агентом. Работал на ЧК, но тайно помогал церкви. Когда в 1932 году арестовали отца Владимира, Рулев тоже попал под подозрение. Его допрашивали, но доказать ничего не смогли.

– Зимин шантажировал Марию Петровну, угрожая раскрыть, что ее дед был чекистом, – продолжил капитан. – Но она знала правду – что Иван Рулев был героем, спасавшим людей.

– И она не поддалась на шантаж, – закончил Александр. – Поэтому Зимин решил сам искать тайник?

– Именно. А Корольков, узнав об этом, убил его, чтобы тот не нашел документы, компрометирующие его семью.

Анна Ивановна взяла Александра за руку:

– Теперь вы понимаете, почему дух отца Владимира явился именно вам? Ваш прадед был его ближайшим соратником, его тайным помощником. Связь между вашими семьями не прервалась даже через столетие.

Александр чувствовал, как внутри него растет гордость за своего предка. Иван Рулев не был предателем или палачом – он был героем, рисковавшим жизнью ради спасения других.

– Что будет с найденными документами? – спросил он капитана.

– Их изучат историки и следователи. Возможно, будет возбуждено уголовное дело по факту массовых убийств, хотя все причастные уже мертвы. Главное – восстановить историческую справедливость.

– А церковные ценности?

– Они будут возвращены храму, как и хотел отец Владимир.

После ухода капитана Соколова Александр и Анна Ивановна долго сидели молча, осмысливая все, что узнали.

– Знаете, что самое удивительное? – наконец сказала Анна Ивановна. – Мой дедушка предвидел все это. В своих записках он писал, что придет время, когда правда восторжествует, и что откроется она благодаря потомку его верного друга.

– Я напишу об этом, – сказал Александр. – Весь мир должен узнать историю отца Владимира Удинцева, Ивана Рулева и Сретенской церкви.

– Пишите, – согласилась Анна Ивановна. – Но помните – этой историей заинтересуются не только историки и верующие. Есть силы, которым невыгодно раскрытие всей правды о тех временах.

– Вы думаете, мне могут угрожать?

– Уверена в этом. Будьте осторожны, Александр. Дух моего деда больше не сможет защитить вас – он обрел покой. Теперь вы должны защитить себя сами.

В ту ночь Александру снился странный сон. Он видел Сретенскую церковь, залитую солнечным светом. На ступенях стояли два человека – отец Владимир Удинцев и Иван Рулев, точно как на старой фотографии. Они улыбались и махали ему, словно прощаясь.

А потом церковь начала погружаться во тьму, и из тени появлялись фигуры в кожаных куртках с пистолетами в руках. Они окружали храм, и их становилось все больше и больше…

Александр проснулся в холодном поту. За окном занимался рассвет. Новый день нес с собой новые вызовы и опасности. Но теперь он знал правду о своей семье и о своем предназначении. И был готов защищать эту правду, чего бы это ни стоило.

Глава 5. Тайны подземелий

На следующий день Александр встретился с отцом Георгием, чтобы рассказать о своих открытиях. Священник внимательно выслушал историю об Иване Рулеве и об удивительной связи семей Рулевых и Удинцевых.

– Это промысел Божий, – сказал он. – Все сходится воедино именно сейчас, когда храм полностью восстановлен. Значит, пришло время воздать должное мученику и всем жертвам тех страшных лет.

Они договорились провести в алтаре более тщательное обследование. Если отец Владимир действительно похоронен в северо-восточном углу, нужно найти точное место захоронения и достойно его обустроить.

– А что с тайником? – спросил Александр. – Полиция забрала документы, но там остались церковные ценности.

– Я говорил с епископом, – ответил священник. – Он благословил создать в храме музейную комнату, где будут выставлены найденные святыни. А мощи отца Владимира, если будет установлена их подлинность, могут быть помещены в специальную раку для поклонения.

Вечером в церкви собралась небольшая группа: отец Георгий, Александр, Анна Ивановна Кротова и пожилой прихожанин Александр Афонасьевич Разумный, который в молодости работал строителем и разбирался в конструкциях старых зданий. Присутствовал и капитан Соколов – в качестве официального представителя власти.

– Храм построен по всем правилам церковной архитектуры XVIII века, – объяснял Александр Афонасьевич, простукивая стены алтаря. – Фундамент глубокий, каменный. Если здесь действительно есть захоронение, оно должно быть под полом.

Они осторожно сняли несколько плиток в северо-восточном углу – там, где Александр уже обнаружил могилу отца Владимира. Под ними открылась небольшая ниша с останками.

– Вот оно, – прошептал отец Георгий. – Здесь покоится мученик.

Анна Ивановна опустилась на колени и долго молилась, держа в руках старую фотографию деда. Александр записывал все происходящее, понимая, что присутствует при историческом событии.

Соколов наклонился над могилой:

– Странно. Некоторых костей не хватает. В том числе черепа.

– Да, я заметил это еще вчера, – сказал Александр. – Видимо, кто-то потревожил захоронение.

– Корольков, – кивнул капитан. – Он признался, что искал здесь какие-то документы или улики. Видимо, забрал часть останков.

– Но зачем?

– Возможно, для каких-то ритуалов. Или чтобы скрыть личность погребенного.

Александр Афонасьевич, продолжавший обследовать пол алтаря, вдруг воскликнул:

– А что это? – он указывал на странную щель между кирпичами в стене, прямо за местом захоронения.

Присмотревшись внимательнее, они обнаружили, что в стене есть небольшая ниша, замаскированная под обычную кладку. Внутри ниши оказался металлический цилиндр, похожий на капсулу времени.

Отец Георгий осторожно достал его:

– Что это может быть?

Капсула была запечатана. На крышке выгравирован крест и надпись: «Аще кто обрящет, да прочтет».

Они открыли капсулу. Внутри был свиток – пожелтевший от времени лист бумаги, исписанный мелким почерком.

– Это почерк отца Владимира, – сказала Анна Ивановна, всматриваясь в текст. – Я узнаю его по дневникам, которые показывала мне мама.

Отец Георгий начал читать:

«Я, иерей Владимир Удинцев, настоятель Сретенской церкви града Ирбита, пишу сие в дни скорбей и гонений. Чувствую, что дни мои сочтены, и хочу оставить свидетельство о том, что здесь произошло и что здесь сокрыто.

В 1918 году, когда большевики захватили власть в городе, в подвале нашей церкви была устроена тюрьма ЧК. Многие невинные люди были замучены и расстреляны там. Среди них – священники, купцы, учителя, простые крестьяне, не принявшие новую власть.

Но не все знают, что под алтарем нашего храма есть еще один, более глубокий подвал. Он был вырыт еще при строительстве церкви в 1786 году и предназначался для хранения церковных ценностей в случае вражеского нашествия. Об этом подвале знали только настоятели храма, передавая тайну от одного к другому.

Когда начались расстрелы, некоторым приговоренным удалось бежать через этот тайный подвал. Путь к свободе им указывал мой предшественник, отец Василий, а помогал ему в этом Иван Рулев, тогда еще молодой человек, сумевший втереться в доверие к чекистам.

В 1921 году отца Василия арестовали и расстреляли за помощь «врагам революции». Перед смертью он успел передать мне ключ от подвала и рассказать о его существовании.

Когда я стал настоятелем в 1925 году, я уже знал, что в тайном подвале нашли убежище несколько человек – те, кому удалось спастись от расстрела, но кто не мог покинуть город из-за преследований. Они жили там годами, не выходя на поверхность. Я помогал им, носил еду и воду, передавал новости.

Сейчас, в 1932 году, в подвале осталось трое: старик Михаил Петрович Воронцов, бывший купец; его дочь Елизавета; и мальчик Алексей, которому сейчас должно быть около 13 лет. Мальчик родился уже в подвале – его мать умерла при родах.

Если меня арестуют, о них некому будет позаботиться. Поэтому я оставляю этот ключ от подвала своему верному другу Ивану Рулеву. Он знает о существовании подземных жителей и обещал помогать им.

Аще кто найдет сие послание, молю – помогите тем, кто может еще оставаться в подземелье. И да простит Господь грехи наши».

Все молчали, потрясенные прочитанным. Наконец Соколов нарушил тишину:

– Это невероятно. Если послание правдиво, в подвале под церковью люди могли жить годами, скрываясь от преследований.

– Но это было в 1932 году, – возразил Александр. – Сейчас 2021-й. Прошло почти 90 лет. Никто не мог выжить там так долго.

– Конечно, нет, – согласился капитан. – Но возможно, там остались какие-то следы их пребывания. Это важно для истории.

– Нужно найти вход в этот подвал, – сказал отец Георгий.

Александр вспомнил схему, найденную в шкатулке:

– На плане, который я нашел, был обозначен тайник под алтарем. Но не было указаний на более глубокий подвал.

– Может быть, вход в него находится в самом тайнике? – предположил Александр Афонасьевич. – Давайте спустимся и осмотрим его еще раз.

Они вернулись к люку, который вел в подземное помещение с сундуком. Александр спустился первым, за ним – остальные. При свете фонарей они тщательно осмотрели стены и пол подземелья.

Александр Афонасьевич простукивал каждый участок стены, прислушиваясь к звуку:

– Должна быть пустота за одной из стен.

Через некоторое время он остановился у южной стены:

– Здесь. Звук другой.

Они внимательно осмотрели стену и обнаружили едва заметный шов, образующий контур двери. В центре шва была маленькая выемка, похожая на замочную скважину.

– Нужен ключ, – сказал Александр. – Но не тот, что открывал тайник.

Анна Ивановна вдруг вспомнила:

– У деда был еще один ключ. Маленький, медный. Мама показывала его мне, но потом он куда-то пропал. Она говорила, что это ключ от «самой глубокой тайны».

– Возможно, он в сундуке? – предположил отец Георгий. – Мы не все там проверили.

Они вернулись к сундуку и тщательно осмотрели его содержимое. На дне, под церковными облачениями, обнаружился маленький кожаный мешочек. Внутри был медный ключ необычной формы.

– Вот он, – прошептала Анна Ивановна. – Ключ от подземелья.

Ключ идеально подошел к замку в стене. Раздался тихий щелчок, и часть стены медленно подалась внутрь, открывая темный проход.

– Господи, помилуй, – перекрестился отец Георгий. – Оно существует.

Из прохода потянуло затхлым воздухом, будто из могилы. Луч фонаря выхватил из темноты уходящие вниз ступени, выдолбленные прямо в скальном грунте.

– Я пойду первым, – сказал Соколов, доставая пистолет. – Мало ли что там может быть.

– Я с вами, – решительно заявил Александр.

Они начали спускаться по ступеням. Лестница была крутой и узкой, местами ступени почти стерлись от времени. Спустившись примерно на пять метров, они оказались в небольшом коридоре, который через несколько шагов расширился, превратившись в подземный зал.

При свете фонарей открылась удивительная картина. Зал был довольно большим, метров восемь в длину и шесть в ширину. Вдоль стен стояли грубые деревянные лавки и столы. В углу – несколько соломенных тюфяков, служивших постелями. Полки с какими-то предметами, глиняная посуда, остатки свечей в самодельных подсвечниках.

– Здесь действительно жили люди, – прошептал Александр. – Все, как описывал отец Владимир.

Соколов внимательно осматривал помещение:

– Похоже, они покинули это место в спешке. Посуда на столе, вещи разбросаны.

В дальнем углу зала обнаружилась еще одна дверь. За ней оказалось небольшое помещение, служившее, видимо, кладовой. Полки с банками, мешки, какие-то инструменты.

Но главное открытие ждало их в самом дальнем отсеке подземелья. За кладовой был еще один коридор, который вел к… реке.

– Подземный ход к Нице! – воскликнул Петр Семенович. – Вот как они выбирались наружу.

Действительно, коридор заканчивался небольшой пещерой у самой кромки воды. Вход в пещеру со стороны реки был искусно замаскирован камнями и корнями деревьев, но изнутри легко открывался.

– Гениально, – восхитился Соколов. – Они могли выходить ночью, ловить рыбу, набирать воду, а потом возвращаться в свое убежище.

Когда они вернулись в основной зал, Анна Ивановна обнаружила на одном из столов стопку бумаг.

– Это дневники! – сказала она, рассматривая пожелтевшие страницы.

Записи вел Михаил Воронцов, тот самый купец, о котором писал отец Владимир. Последняя запись датировалась 1941 годом.

«10 июля 1941 года. Война с немцами идет уже третью неделю. Иван Рулев приносит нам вести с поверхности. Говорит, что дела плохи – наши отступают. Но для нас есть хорошая новость – объявлена амнистия «социально чуждым элементам» при условии вступления в армию. Алексей рвется на фронт, хотя ему едва исполнилось 22 года. Я отговариваю его – боюсь, что это ловушка. Но мальчик настроен решительно. Елизавета плачет – она привязалась к нему как к сыну.

Решено: завтра Алексей с помощью Ивана выйдет на поверхность и отправится в военкомат. Будет называться Алексеем Удинцевым – в память об отце Владимире, который был ему как дедушка. Если все пройдет хорошо, через неделю выйдем и мы с Лизой. Дай Бог, чтобы новая власть оказалась милостивее старой».

– Они выжили, – прошептала Анна Ивановна. – И вышли на поверхность в 1941-м.

– Алексей Удинцев, – задумчиво произнес Соколов. – Я знал старика с таким именем. Он жил на окраине города, умер лет десять назад. Фронтовик, орденоносец.

– Это мог быть он! – воскликнул Александр. – Тот самый мальчик, родившийся в подземелье.

– Если так, то его потомки должны быть в городе, – сказал капитан. – Надо их найти.

Они собрали все найденные документы и вернулись наверх. Отец Георгий предложил временно закрыть вход в подземелье до принятия решения о его дальнейшей судьбе.

– Это уникальное историческое место, – сказал он. – Свидетельство трагической эпохи. Но также и свидетельство того, как вера и взаимопомощь помогали людям выживать в самые страшные времена.

Александр не мог избавиться от ощущения, что они прикоснулись к чему-то значительно большему, чем просто историческая находка. Судьбы людей, скрывавшихся в подземелье, судьба отца Владимира, судьба его прадеда Ивана Рулева – все переплелось в единую историю стойкости, веры и надежды.

– Я должен написать об этом, – сказал он. – Это история, которую должен узнать весь мир.

Выходя из храма, Александр заметил, что на площади собралась небольшая группа людей. Они смотрели на церковь с явной враждебностью.

– Кто это? – спросил он у Соколова.

– Сторонники Тарапаева, – ответил капитан. – Наши находки ставят крест на его планах застройки. Он мобилизует местных – тех, кто рассчитывал на рабочие места в его торговом центре.

– Они могут быть опасны?

– Вполне. Будьте осторожны, Рулев. История еще не закончена, и не все ее участники хотят счастливого финала.

Вечером Александр сидел в квартире тети, разбирая найденные в подземелье документы. История трех людей, живших под землей почти двадцать три года, потрясла его. Какая сила духа нужна, чтобы выдержать такое заточение! Какая вера в будущее!

Внезапно в дверь постучали – резко, требовательно. Александр насторожился. Было поздно, около одиннадцати вечера. Кто мог прийти в такое время?

Он осторожно подошел к двери:

– Кто там?

– Открывай, писатель, – раздался грубый мужской голос. – Разговор есть.

Александр заглянул в глазок и увидел двух крепких мужчин в темных куртках. Один из них держал руку в кармане – там явно был пистолет.

– Что вам нужно? – спросил Александр, не открывая дверь.

– Тарапаев хочет с тобой поговорить. По-хорошему.

– Передайте, что я занят. Пусть запишется на прием.

– Не умничай, Рулев. Открывай, или мы сами войдем.

Александр лихорадочно соображал. Звонить Соколову? Но тот не успеет приехать. Попытаться сбежать через окно? Второй этаж, можно сломать ноги.

В этот момент на лестничной площадке раздались еще шаги и строгий женский голос:

– Что здесь происходит?

– Не твое дело, бабка, – огрызнулся один из мужчин.

– Это мое дело. Я участковый врач Анна Сергеевна Крылова. Здесь живет мой пациент, у которого сейчас процедуры. А вы мешаете лечению.

– Какие еще процедуры в одиннадцать вечера?

– Медицинские. У него сложное инфекционное заболевание. Очень заразное. Если хотите, могу пригласить вас на осмотр. Правда, потом две недели в карантине.

Наступила пауза. Затем послышались удаляющиеся шаги. Александр осторожно открыл дверь и увидел пожилую женщину в белом халате.

– Они ушли, – сказала она. – Но вернутся. Собирайтесь быстро, я отвезу вас в безопасное место.

– Кто вы?

– Анна Сергеевна Крылова, врач. И внучка Алексея Удинцева, того самого мальчика из подземелья. Соколов позвонил мне, рассказал о вашей находке. Я как раз собиралась навестить вас завтра, но, похоже, у Тарапаева свои планы.

Через пять минут они уже ехали в стареньком «Москвиче» по ночным улицам Ирбита.

– Куда мы едем? – спросил Александр.

– Туда, где вас никто не будет искать, – ответила Анна Сергеевна. – В дом моего деда.

Глава 6. Откровения прошлого

Дом Алексея Удинцева находился на окраине Ирбита, в районе городского кладбища, где жизнерадостное течение улицы Володарского подобно дамбе останавливает кладбищенская ограда. Маленький, но крепкий, с аккуратно покрашенным забором и яблоневым садом, дом выглядел оплотом старых, добрых времен среди хаоса современности.

Анна Сергеевна провела Александра в дом. Внутри было тепло и уютно – натопленная печь, старинная мебель, фотографии на стенах.

– Располагайтесь, – сказала она, указывая на диван. – Здесь вы в безопасности. Ваши преследователи не знают об этом месте.

– Почему они так настойчиво ищут меня? – спросил Александр. – Неужели из-за земли под церковью?

– Не только, – Анна Сергеевна села напротив. – Дело в документах, которые вы нашли. Они могут стать основанием для пересмотра прав собственности на значительную часть городской земли.

– Не понимаю.

– Мой дед, Алексей Удинцев, после войны вернулся в Ирбит. К тому времени Михаил Воронцов уже умер, а его дочь Елизавета жила в соседнем городе. Дед работал на мотоциклетном заводе, женился, завел детей. Жил тихо, никому не рассказывал о своем прошлом.

Она достала с полки старый фотоальбом:

– Вот он, мой дед.

На фотографии Александр увидел пожилого человека с военными наградами на груди. Суровое лицо, внимательный взгляд – лицо человека, многое пережившего.

– В 1991 году, когда начался развал Советского Союза, дед решил восстановить справедливость. Он подал документы на реабилитацию Михаила Воронцова и всех, кто был незаконно репрессирован в Ирбите. А также на возвращение собственности, конфискованной у купцов большевиками.

– И что произошло?

– Ему отказали. Сказали, что документов недостаточно. А потом к нему пришли люди, очень похожие на тех, что приходили к вам сегодня. Предупредили, чтобы он «не копался в прошлом».

– Кто эти люди?

– Потомки тех, кто пришел к власти после революции. Тех, кто присвоил чужую собственность, кто участвовал в расстрелах. Их дети и внуки сейчас занимают высокие посты в городе. Тарапаев – один из них, хотя официально он «успешный бизнесмен нового поколения».

Анна Сергеевна налила чай и продолжила:

– Дед не сдался. Он знал, что в подземелье под церковью сохранились документы, которые могут всё доказать. Но к тому времени храм уже был передан верующим, начались реставрационные работы. Доступ к подвалу был невозможен.

– Почему он не обратился к церковным властям?

– Он не доверял никому. Боялся, что потомки палачей узнают о его планах и уничтожат документы. Поэтому он передал свои знания только мне – перед самой смертью.

– А почему вы ничего не предприняли?

– Я пыталась, – горько усмехнулась Анна Сергеевна. – Ходила к отцу Георгию, намекала на существование подземелья. Но он был новичком в городе и не старался понять, о чем я говорю. А когда я стала более настойчивой, появился дьякон Николай. Он следил за мной, препятствовал общению с настоятелем.

– Он работал на Тарапаева.

– Да. А потом начались странные явления в храме. Призрак отца Владимира. Мироточение икон. Колокольный звон. Я поняла, что это знак – время пришло. Особенно когда узнала, что в город приехал потомок Ивана Рулева.

Александр задумался. Все складывалось в единую картину.

– Но что в тех документах такого, что они до сих пор представляют опасность для кого-то?

– Списки. Имена тех, кто давал приказы о расстрелах. Кто подписывал ордера на аресты. Кто присваивал конфискованное имущество. Там есть фамилии Тарапаевых, Корольковых, Шипициных, Васнецовых, Гельмутов – все они сейчас в городской элите.

– И что будет, если эти документы станут достоянием общественности?

– Потомкам репрессированных вернут собственность. Или выплатят компенсации. Это огромные деньги, особенно с учетом нынешних цен на недвижимость в центре города. А главное – будет восстановлена историческая справедливость.

Анна Сергеевна взяла Александра за руку:

– Вы должны написать об этом. Но не просто статью – книгу. Подробную, с документами, фотографиями, свидетельствами. Такую, чтобы ее нельзя было проигнорировать.

– Мне понадобится ваша помощь, – сказал Александр. – Расскажите мне все, что знаете о своем деде, о подземелье, о тех событиях.

Всю ночь они проговорили. Анна Сергеевна рассказывала о своем деде, о его жизни под землей, о войне, о послевоенных годах. Показывала фотографии, письма, документы. Александр записывал, понимая, что в его руках оказалась уникальная история – материал не на одну книгу.

К утру у него сложился план действий. Нужно было собрать все документы из подземелья, найти потомков репрессированных, записать их свидетельства. А главное – сделать все это быстро, пока Тарапаев и его люди не перешли от угроз к более решительным действиям.