Читать онлайн Ожог Крапивы

Глава 1

– Малыш… ну же… я не робот же… – рвано дыша, процедил Роберт в мой затылок, и я даже зажмурилась до искр под веками, сосредотачиваясь в отчаянной попытке ухватить все ускользающий оргазм, но это только все испортило.

 Я опять безнадежно не успела, только и осталось, что впитать его финал, наслаждаясь и утешаясь его удовольствием. Кайф любимого –  тоже кайф, тем более, время у нас еще есть, и Роберт всегда щедр на компенсацию. Был.

– Я в душ, – чмокнул любовник меня в плечо и, прижавшись в последний раз сильнее, освободил от своей тяжести.

 Я прикрыла глаза и, едва заслышав шум воды, скользнула ладонью под свой живот, добираясь пальцами до все еще пульсирующей в неудовлетворенной нужде точке, но замерла. Довести себя самой до пика сейчас будет нефиг делать и минуты не понадобиться, так заведена. Но что-то слишком часто мне приходилось это делать самой последнее время. А я хочу кончить не так. Сама – это просто разрядка. Я скучаю уже до боли за ребрами от полной потери себя в сильных, опытных руках Роберта, что умеет превратить мое тело в сплошную зону горения. Хочу ощущать его твердого в себе, когда внутри все будет сводить долгими жесткими спазмами.

– Ты что, уже уходишь? – вскинула я голову, заслышав шуршание ткани.

 Роберт стоял спиной ко мне, высокий, такой красивый и великолепно сложенный и одевался.

– Да, малыш, мне пора.

– Мы же  собирались эти выходные вместе провести.

 Я перевернулась на спину и раздраженно уставилась на него, чувствуя как непогашенное желание обращается гневом, а губы так и кривит в, наверняка, безобразной обиженной гримасе.

– Алиса, планы поменялись. Нас пригласили на приём в честь помолвки сына мэра. Я же говорил. – спокойно ответил он мне. Он ведь всегда такой непрошибаемо спокойный.

– Вас, да? – спросила, не сумев скрыть язвительности.

– Ты, кстати, тоже могла бы пойти. Сынок Пономарева всегда о тебе спрашивает с такой щенячьей надеждой на рязанской лоховской мордахе. Развлеклась бы.

– А не боишься, что однажды поведусь на его лоховскую мордаху, а? Или на чью другую. – в ответ только получила все такой же невозмутимый и чуточку самодовольный взгляд и Роберт мягко улыбнулся.

 Знает, знает, гад хладнокровный, что это треп один и ни на кого я не поведусь. Я ведь им больная на всю голову дура, никого не вижу и не слышу и так было изначально и длится столько лет без изменений. Я – его. Со всеми потрохами, желаниями и насквозь пораженными им мыслями. А вот он – нет.

– Ты обещал мне! – повысив голос, я села на постели и не думая прикрыться.

– Алис, ну ты же большая девочка уже у меня и все понимаешь. – Роберт перестал застегивать рубашку и потянулся потрепать меня по щеке, что всегда меня бесило.

Будто я еще под стол пешком хожу или вовсе глупая скандальная псина.

– Я большая девочка, да? – дернула головой, избавляясь от его прикосновения и соскочила с кровати, – То есть уже достаточно большая для того, чтобы ты, наконец, мог выполнить свое главное обещание?

– Алис, сейчас совершенно неподходящий момент для этого. – поморщился мужчина моей мечты и посмотрел с укоризной, которой я огромным усилием не позволила до себя добраться. Да сколько можно уже! – Ты же знаешь, что у меня десятого предвыборная стартует. Скандал с разводом мне будет как подножка. И не факт что новый шанс представится.

– У тебя всегда то репутация, то выборы, то еще какая нибудь дебильная хрень, Роберт!

– Алис, следи за языком.

– А на кой хрен мне это делать? Я же не долбанная жена сраного политика, чтобы следить за тем, что и кому говорю и как себя веду!

– Так, я понимаю, что ты сегодня не в духе, поэтому мы не станем говорить дальше в подобном тоне. Я ухожу, а ты сядь и хорошенько подумай, почему я считаю, что ты еще совершенно не готова занять место моей официальной супруги.

– Это не я не готова занять его, это ты мне просто не даешь такого шанса! – сорвалась уже на крик я.

– Алиса, я не какой-то оборванец с улицы и не мажор бездельник даже. Моя супруга обязана соответствовать определенным критериям и держать себя в рамках. Любой намек на скандальность недопустим.

– И она у тебя уже есть, так? И на кой же тебе я? О, я знаю! Тебе просто по кайфу потрахивать юное мясцо вместо совсем не первой свежести жилистой породистой конины, так?

 За гадкие слова стало стыдно, но от этого злости только прибавилось. Плевать мне насколько такое мерзко с моей стороны – говорить подобное о родном человеке. В любви правил и оглядок на совесть и родство нет, и я имею право ненавидеть ее за то, что захапала все права на мужчину, которого я люблю, и остановиться самой в этом потоке яда – не вариант. А вот Роберту хоть бы что. Он всегда был как будто над всем. И временами мне удушить его хочется за эту недостижимость, от которой ощущаю себя такой глупой, мелочной, истеричной.

– Алиса, ты сейчас добиваешься конфликта. Мне этого не нужно. Успокойся. Я заеду ещё сегодня. Или же вырвусь завтра.

 Накинув пиджак, он наклонился, собираясь поцеловать меня на прощанье, но я отъехала на заднице по простыне, создавая больше дистанции.

– Да пошел ты, Роберт! Мне осточертело все это! То я была слишком юной и наши отношения угрожали твоей карьере, теперь я – большая девочка и должна понимать, что неподходящее время сегодня, завтра, через месяц, год, десять. А оно вообще наступит, время это или же ты всю оставшуюся жизнь собираешься держать меня для тайных потрахушек?

– Девочка, ну вот зачем ты сама себя так унижаешь? – вздохнул мой любовник и посмотрел с такой бесконечной жалостью, что я себя окончательно ощутила жидким никчемным дерьмом. –  Ты же знаешь, что я люблю тебя, что без тебя я не смогу жить уже никогда и, чтобы я не делал – это для нашего будущего. Какая разница, что между нами в глазах остальных, если ты – главная женщина в моей жизни.

– Настолько главная, что женой ты своей меня видеть не хочешь.

– Малыш, ну что такое “жена”? Слово, статус. Разве это о чувствах? О том, что между нами?

 Роберт схватил мою руку с тем самым кольцом, поцеловал палец с ним и приложил ладонь к своей груди над сердцем, накрыв своей, тоже с кольцом. Точной копией официальной обручалки, вот только мы вдвоем знали, что внутри выгравировано совсем не имя его жены.

– Почему ты не отвечаешь прямо, а? Вечно это словоблудие. – я жестоко задавила ту малодушную, всегда с готовностью отзывающуюся на его нежность и красивые слова, жалкую сердцевину и упрямо повторила. – Не хочешь?

– Алисонька, хочу. Хочу больше всего на свете. И ты ею будешь. Но не сейчас.

– Пять лет, Роберт! – его близость, тепло, тон, взгляд обратили злость в горькую-горькую обиду, непрошенные слезы брызнули из глаз и, не выдержав этого позорного прилива, я отняла у него свою руку, сорвала кольцо, швырнув ему в грудь. –  Пять долбаных лет я слышу это! И знаешь что? Да ну на хрен! Это все дебильные притворяшки! Говоришь я большая девочка? Так вот, я выросла из этих детских игр в тайные отношения. Следующий раз ты дотронешься до меня только тогда, когда готов будешь сделать чёртово предложение и расстанешься с ней. Понятно?

– Прекрати! Я не потерплю ультиматумов! – ну наконец-то маска невозмутимости хоть чуть треснула и Роберт досадливо скривился.

– Да ради бога, не терпи! Но я сказала.

– Мне некогда разбираться с твоими истериками сейчас. – резко поднявшись, Роберт пошел к двери. – Выпей успокоительное, выспись и обдумай свое неподобающее поведение. Увидимся позже.

– А у меня до фига времени было на размышления. И меня конкретно все достало!

 Кольцо глухо звякнуло  о поверхность прикроватной тумбы, входная дверь хлопнула, я осталась одна. Состояние, к которому мне стоило бы уже привыкнуть, пожалуй, ведь их у меня было всего два последние годы: я одна и жду Роберта и я с ним, дышу Робертом.

– Меня все достало. Достало, ясно! – с ненавистью я зыркнула на кольцо и утерла слезы. – Хватит, понятно?

 Сорвавшись с места, я приняла прохладный душ, ничуть при этом не снизивший бурления гнева и быстро оделась, только обсушив волосы полотенцем, сунула в карман джинсов ключи, кошелек и грохнула дверью квартиры. А через пятнадцать минут уже стояла перед полками с алкоголем в магазине, хищно шаря взглядом по этикетками.

 Выпей успокоительного, да, милый? Ну я выпью. Я могла бы тоже пойти на прием? А и пойду!

– Федосеева? – окликнул меня женский голос. – Алиска? Это ты что ли?

 Резко обернувшись с бутылкой красного вина в руке,  я уставилась на незнакомку – невысокую  до белезны обесцвеченную блондинку. Челка начесанная и залакированная, похоже намертво, сверкающая блестками, ярко-синяя подводкой вокруг глаз.  Кислотно желтая туника, ядовито-розовые блестящие лосины, огромные пластиковые серьги-кольца, толстые браслеты разноцветные и красные туфли на каблуке завершали ее наверняка продуманный образ.

– Не узнаешь? Ну все, богатой буду! – обрадованно захихикала яркая девушка, – Блин, да Максакова я, Наталья, мы же с тобой за соседними партами сидели!

– Да ладно! – вырвалось у меня изумленное, как только разум сопоставил сохраненный образ бывшей одноклассницы – русоволосой, низенькой, невзрачной, полноватой девочки в уныло коричневой строгой школьной форме с … этим фейерверком цветов и блесток.

– Ага! – с готовностью подтвердила Наталья. – А ты чего это тут у алкашки топчешься? Отмечать чего собралась или горе заливать какое?

– Не то чтобы горе… – смутилась я и вернула бутылку на место, – Но что-то типа того.

– Я так и поняла. Глаза вон красные и нос распух. Небось козлище какой-то безрогий обидел?

 Я только пожала плечами, не готовая и дальше откровенничать.

– Слушай, Алиска – пить одной из-за парня – самое последнее дело. Айда со мной. У нас на районе кооперативный гриль-бар новый открылся, прикинь! Крутой, прямо с танц-залом отдельным. И пожрать-выпить и растрясти потом можно. Короче дошла и до нас цивилизация! – сообщила она с придыханием, словно открытие какой-то забегаловки общепита было и правда сенсацией. –  Дорого, правда, одна курица стоит как неделю в столовке питаться, но вкусно-о-о и у меня там брат работает, а для своих скидки реальные. Пошли, посидим, пожрем цыплят забугорных, пивка хлебнем, музыку классную послушаем, и школу вспомним. А то ты тогда в конце года слиняла так внезапно и ни слуху больше, ни духу.

 Знала бы ты…

– Ну… пойдем. – согласилась я.

 Все не возвращаться в пустую квартиру к развороченной, пропахшей чужим мужчиной постели.

Глава 2

– О, Крапива, привет! – чрезмерно бодро, для моей больной сейчас головы, приветствовал меня Полторашка.

– Привет. – буркнул я и почесал живот, из которого громко и требовательно заурчало.

 Башка, зараза, пухнет от невеселых дум и жрать охото. А все Зима, долбоящер, виноват. Не, не в том конечно, что я в принципе жрать хочу, а в том, что хочу, но на душе так погано, что и не стоит ни на что. И голова из-за него же пухнет. А как ей не пухнуть, когда лучший друг, почти брат, в одночасье превращается в психованного *баната? Само собой, нрав у Зимы всегда был взрывной и надо быть суицидником, вставать у него на дороге. Но после службы в армии взрываться он, вроде как, научился направленно и с нормальными людьми вел себя совершенно адекватно и вполне терпеливо. Вот даже две группы малышни вести взялся, хотя от бабской отказался.

 Сказал: дети так не тупят и тем, что между ног не думают. А по мне это же супер, что как раз думают. По крайней мере голодным не ходишь никогда. Во всех смыслах. Зима он принципиальный. Типа трахать своих же учениц – это только гемор наживать и п*здец как непрофессионально. А мне так все нормально. Главное – сразу озвучить, что как есть и больше трех раз с одной не спать. В идеале два и  в прямом смысле не спать. Никаких ночёвок, совместных завтраков и так далее. Оттрахано – давайте следующую, как говориться. Сошлись, случились и давай разбегаться. Серьезно, эта волшебная формула, которая меня пока не подводила. Ну почти. Были кой-какие краткие возмущения, но алле! Бабью же возмущаться по какому-нибудь поводу – что горы катиться, только дурак это станет во внимание принимать и заморачиваться. Я сразу и честно предупреждал? Да. Ты себе сама чего придумала? Вообще не мои трудности!

 —… без Зимы? – бубнел что-то Полторашка.

– М?

– Я говорю: вы же обычно с Темычем вдвоем всегда тусите, а теперь ты один. И вчера и сегодня.

– И че? – набычился я, ощутив, что придурок, сам того не подозревая, наступил на главную мою сейчас “мозоль”. – Мы не парочка, чтобы не расставаться. Че ты приколупался, а?

– Да я ничо… – сдал назад любопытный не в меру пацан. – Он ходит мрачный, не здоровается даже, ты вон тоже злой.

– Еще заплачь. – огрызнулся я. – Дело тебе какое?

 Я не злой. Я – озабоченный. И в кои то веки не тем, в ком сегодня пристроить член попарить. У меня друг *бнулся на всю голову. На девке. Причем по-жесткачу и до такой степени, что мне прямо ссыкотно, не организует ли он сам себе в ближайшее время небо в клеточку. Ведь преследовать женщину и откровенно домогаться, а то и чего похуже – это статья и п*здец какая поганая причем.

 И, сука, не помогает же ничего. Я же почти с самого начала просек, что с Зимой начала какая-то реальная херота происходить, с того момента, когда он, не пойми с чего, за этой новенькой кучеряшкой в подъезд ломанулся и вернулся оттуда с прихреневшим видом. Как будто по башне удар словил такой реальный, что не сразу и всасывает где он и че происходит вокруг. И понеслась.

 Я два дня в больничке отдыхал после стрелки с Самвеловскими, а вышел и не узнал друга. Темыч весь как под бешеным напряжением ходить стал и это после того, как я, по его же запросу, конкретных таких давалок подогнал и поляну с бухлом организовал. Это же первое дело для мужика для наведения порядка в башке – нажраться и хорошенько потрахаться. Подраться, так чтобы отлежаться пришлось дней несколько, тоже хорошо работает, просветление наступает мигом.

 Но, как выяснилось –  это не вариант для Зимы. От бухла он только все больше мрачнел, на девку тупо не повелся, хоть она сама на него лезла. А насчет подраться… Ну так он и отметелил следующим же вечером неизвестного смертника на белом Мерсе, что имел несчастье привезли блондинистую причину его шизанутости домой и полезть сосаться с ней же на крыльце.

 Я видел Зиму всяким. И просто злым и вообще в пипец какой ярости, но таким – нет. Потому что, это как не он был тогда, а реально демон из, мать ее, преисподней. Глухой ко всему и готовый в натуре убивать. Вот и чего теперь с ним делать?

 Темыча клинануло походу намертво на новенькой, а она та еще штучка под стать ему и так же наглухо вбила в свою бошку кучерявую – Зима ей не пара. А с другой стороны, понять могу я немного. Ее в смысле. Артем же кого хочешь при желании шутя обосраться может заставить, просто зыркнув исподлобья, а тут то уже никакие не шутки. Эх, не думал я, что стану свидетелем подобного. Артем Зимин, что сроду никогда с девками ничего серьезного не мутил, в отличии от меня даже, влипнет по самые помидоры, да еще сходу и в ту, кому он ни разу не нужен. Хотя, это не факт конечно, бабы – это же такие существа … временами хрен проссышь че у них в мозгах творится.

– Жрать хочу. – вздохнул я тоскливо и снова потер пустое брюхо, а так и стоявший рядом насупленный Полторашка тут же оживился.

– Я тоже! Крапива, а пошли на Фрунзе, там найдем где перехватить.

 Это тебе, с бараньим весом и бездельем, перехватить хватит, а мне после тренировок реально хавать от пуза надо, за массой следить и в форме себя держать. Быть совладельцем качалки и спорт-зала –  это конечно не чисто фейсом и телом торговать в качестве рекламного актива, но то, как ты выглядишь все же крайне важно. Кто захочет заниматься у какого-нибудь пельменя-жиробаса или дрыща – плюнь и переломиться. Но родоки на дачу на все лето срулили, искать сегодня отзывчивую женскую особь, что чего-нить сварганит, прежде чем даст себя на спину завалить, уже поздновато, а самому у плиты топтаться – влом. Да и мозги пивом прополоскать внезапно хочется, авось после умная мысля, что делать с придурью Зимы придет.

– Погнали. – согласился я, поднимая задницу с лавки.

 Мы прошли дворами и уже минут через десять были на Фрунзе, где к вечеру всегда движняка хватало. Здесь всяко-разных забегаловок кучно понатыкали. И пожрать где есть, даже не рискуя отравиться, и побухать в уютной обстановке и подергаться под музло. Молодежь с района, желающая погулять и культурно отдохнуть сюда тянулась, да и из других мест приезжали.

 Короче, мне то и дело приходилось руки жать, да кивать, здороваясь со знакомыми, что еще не решили где сегодня осядут. Однако, толпа перед тем самым новым гриль-баром, о котором уже слыхал от пацанов, озадачила. Это что же, у нас все резко так по курятине бройлерной оголодали?

 ( Напоминаю, что действие происходит в условных девяностых, когда все некоторое время обстояло именно так. – прим. автора)

 Не, оно понятно, что эти сами прозрачные карусели-печи, в которых птичек и жарят еще для большинства народа невиданное зрелище, пахнет все пипец как, аж желудок сразу в позвоночник вгрызается и вкусно все реально. Опять же, обстановка такая вся внутри не совковых столовок уже, уголки с диванами кожаными, стены там цивильные, отделка под евростандарты, зеркала, светильники, музыка, выбор бухла, девчонки смазливые между столами бегают.

 Но вот чтобы торчать в очереди хрен знает сколько ради жареной курицы и посидеть на мягких диванчиках под музло? В конце концов, вон долбаные ножки Буша на каждом углу продаются. Купил, хернул сам себе на сковородку со специями и готово. Не гриль, да, но я хавать хочу поскорее, а не на шоу куриных покатушек посмотреть.

– Да ты долбанулся? – скривился я, тут же пожалев, что не пошел сразу домой, а поперся сюда. – Мы и до завтра внутрь не попадем.

 Уже хоть бутер успел бы сожрать, а сейчас в пузе мало того, что пусто, так еще и слюной давись от ароматов.

– Крапива, ты че? Тебя по-любому без очереди пустят. – лукаво зыркнул Полторашка. – Вон на дверях Леший стоит наш, не видишь что ли?

 И правда, в дверях торчал, возвышаясь над большинством страждущих жратвы Леха Лестников – Леший, один из наших парней с района, что бесплатно таскали железо в зале в обмен на любую помощь. Завидев меня, он расплылся в улыбке и призывно замахал рукой.

– Крапива! Подваливай давай!

 В толпе кто-то забухтел, но сразу и стих под его тяжелым взглядом. Я же, пытаясь рассмотреть кто это там выступить хотел, нашарил глазами яркое пятно огненно-рыжих волос одной из девиц в толпе. Само собой, тут же вскользь оценил и остальное, насколько это с тыла возможно было.

 А ниче так, если фасад не подкачал, то очень даже трахабельно. И она явно тут по той же надобности, что и я, стало быть, есть вариант одним махом удовлетворить сразу два вида голода.

– Охренеть у вас ажиотаж, – пробухтел я, пожимая Лешему руку, – Будто и не тупо пожрать народ идет, а на прием к президенту.

– Ну так у нас же не конченная какая рыгаловка с обоссаными углами, как везде, а заведение приличное. – с гордостью и значением ответил Леха, открывая нам  дверь и пропуская, зыркнув, однако, с насмешкой на жмущегося ко мне Полторашку.

 Ясно, этот хитрожопый знал, что его самого хрен без очереди пропустят, вот и зазвал меня. Мазнул еще раз взглядом по рыжуле, но она, как назло, наклонила голову, прислушиваясь к своей расфуфыренной блондинистой подружайке и упавшая длинная челка почти полностью скрыла ее лицо. Вот, кстати, подружка прям вообще мой обычный вариант быстрого секса, такие крали почти на все сто безотказные бывают и напрягаться с ними в процессе убалтывания особо не надо. И прикид яркий и боевая раскраска в наличии, сразу понятно с какой целью данная женская особь вышла в люди.

 А вот подружка поскромнее будет, по крайней мере в одежде, мордахи-то пока не увидал. Кроссы вместо каблуков, джинсы совсем не в облипку и простая белая футболка, которая не сказать, чтобы прямо лопалась от своего содержимого. Ну и ладно, большие сиськи необязательный атрибут, если все остальное выглядит аппетитно. А тут выглядело. Зараза, я хочу жрать! Сейчас же! И трахаться. Но это у меня перманентное состояние, без сильных обострений, потому как в этом смысле долгих голоданий не практикую.

– Машка, место Антону организуй! – гаркнул, перекрикивая музыку Леха  в зал, отвлекая от приятных прикидок члена к телкам и навстречу нам ломанулась его младшая сестра в темно синем коротком платьице и в белом передничке.

 Ух ты, вроде в прошлом году не за что было и взгляду зацепиться, а теперь смотри-ка и сиськи появились. И в этом прикиде она очень даже секси выглядит.

 Ну надо же, у них тут реально как в лучших, сука, домах. Забегаловка с официантками, самому с подносом шарахаться не надо и топтаться у ленты выдачи, как в столовках. Я прям чуток смутился, когда Машка с милой улыбочкой повела меня к стойке бара через весь зал. Не случалось до сих пор мне как-то бывать в заведениях, где тебе жопу со всем почтением заносят. Мы с Зимой парни простые, если ходили куда, то на обычные пивняки там или вовсе дома на кухне квасили, опять же шашлык-машлык на природе, а не вот такое все.

– Присаживайтесь тут, – указала Машка на высокие и на вид хлипкие круглые табуреты у стойки бара, – Пока выпейте что-нибудь, я позову за столик, как освободиться.

– Слышь, Мань, а сюда притащить нельзя что ли? – я посмотрел на предложенный насест с подозрением. Полторашка напротив, на свой взобрался с обезьяньим проворством и даже крутанулся с довольной рожей. – Я жрать хочу, в не рассиживаться.

– Ну… ладно… – чуть поколебавшись, согласилась девушка. – У нас так не принято, но тебе же никто не запретит.

 Я заказал пиво и только успел хорошо приложиться к бутылке, проигнорировав бокал и косясь на вход в ожидании появления рыжули и блонди, как Машка приперла поднос со здоровенной, пахнущей адски вкусно курицей и несколькими блюдцами соусов.

– Славатехосподи! – вздохнул я счастливо и пропал на время для окружающего мира, принявшись ломать птичку на части, обжигаясь и шипя.

 Если и до этого я был голоден зверски, то приступив, чуть язык не проглотил. Не, теперь понимаю жаждущий попасть сюда народ. Кайф же!

 Смаковать я еду никогда особенно не умел, так что вскоре накидался до полного бака и только запив пивком, принялся разглядывать здешнюю обстановку, ощущая, что жизнь то налаживается и настроение быстро ползет вверх. Ага, а вон и присмотренные мною пташки-очаровашки. Уселись в дальнем углу, свет там не очень, но черты лица рыжей я вполне теперь рассмотрел. Беру! Хотя и блондинка ничего так.

– О, смотри, к нам Марат идет. – кивнул в сторону Полторашка, когда я уже собрался выдвинуться на свой всенепременно победный блицкриг. Ибо, как по-другому-то?

– Кто? – рассеянно переспросил.

– Сам хозяин здешний. Марат Забелин, не помнишь что ли? Он же тоже с района, только его родоки переехали, пока он в Армии служил.

– Привет, Антон, – темноволосый невысокий парень в белом фартуке, перекрывший мне вид на мою цель, действительно показался очень знакомым. – Рад видеть. Как тебе у нас? Все понравилось?

 Он вскользь глянул на останки цыпленка, убеждаясь видимо, что я закончил с едой.

– Все супер! Прям респект и уважуха, мужик, – похвалил я от всей души. – И само заведение уютное и вкусно – пипец.

– Да? – обрадовался явно Забелин, но тут же кратко скривился, глянув в дальний угол зала, где расположилась какая-то шумная компания. Как раз через стол от моей рыженькой и буркалами, кстати, по ней и ее спутнице шарили нагло. – Я очень рад буду, если ты станешь заходить почаще. Даже каждый день. И Артема приводи. И все за счет заведения, если что.

 Последнее он добавил как-то слишком торопливо, мигом испортив мое сытое благодушное настроение.

– Чего надо то? – не скрывая недовольства спросил его.

 Нет, а почему должен скрывать? Рад он видеть меня, ага. И Зиму, да-да. Знаем мы эти радости с дальним прицелом. Хотя тут даже без дальнего. Все прозрачнее некуда.

 Со стороны беспокойной компании опять донесся взрыв откровенно раздражающего грубого смеха, и я посмотрел на этих чертей повнимательнее. Ну надо же, а компания то из шестерок Самвеловского ближайшего приятеля Ашота состоит. И парочка еще давалок каких-то белобрысых с ними, но при этом на мое пяляться все более откровенно.

– Антох, ты не подумай, что я только по делу… Я правда рад видеть и все такое… – смутившись зачастил Марат, но я на него пристально уставился, намекая, что хорош моросить попусту, дело пора говорить. – Короче… ты вон этих видишь, да?

– Ну?

– Так вот, эти люди с первого дня у меня тут стали зависать.

– И?

– Сидят часами, жрут, глаза лучшим бухлом заливают, а платят… ну через раз и по мелочи. Опять же, других посетителей цепляют, хамят, отпугивают, девчонок официанток лапают…

– Марат, мы с Зимой никого не крышуем, это всем известно. – оборвал я его.

– Да я не… Мне не крыша нужна, хотя я готов отстегивать, как положено. Я же понимаю, жизнь сейчас такая… но не по беспределу же…

 Один из чертей развернулся вместе со стулом в сторону девчонок и, не обращая внимания на людей, за разделяющим их столом, принялся что-то вякать. Судя по жестам, звал присоединиться. Явно отказа не подразумевалось, судя по выражению его сытой хари.

– Марат, мы не крышуем никого. – повторил я с нажимом, начиная злиться. – Ни за жратву и возможность зависнуть, ни за бабки, ни даже девочек нам своих предложи. Мы не скоты какие, чтобы шкурничать, и с людей, что пашут, себе на жизнь зарабатывая, их копейки отжимать или кайфовать за чужой счет. Так что это ни к нам.

 Я достал бумажник, кинул на стойку купюру, поднялся и в этот момент к Марату подскочила Машка. Вцепилась в локоть, зашипела что-то на ухо, при этом жалобно глядя на меня.

– Крапива, Марат не хотел тебя обидеть, прости его! – зачастила она уже мне.

– Я не девк… не девчонка-малолетка, чтобы обижаться. – буркнул я.

– Нам правда очень помощь нужна, Крапива. Эти сволочи вчера у туалета Верку нашу зажали и чуть не… сам понимаешь. Мы ее отбили кое-как, ментов вызвали, а они им ничего не сделали. Ничего! – да понятно это, оно им надо за вас всерьез бодаться что ли?

 Они же не на Луне живут и по тем же улицам ходят, а прежних понятий бандитских, что мента тронуть ну его нафиг, уже не существуют, вокруг одни беспредельщики.

– Даже из заведения не выпроводили, с ними еще и жрать-бухать сели и все за наш счет опять же. Типа мы барыги-кооператоры не обеднеем от такого. Помоги отвадить этих гадов, а! Ну пожалуйста-а-а! – заканючила она, опасливо косясь на беспокойных посетителей.

– Если хотели помощи, то прямо бы и говорили, а не подкупить, как дешевок каких пытались. – огрызнулся я, уже понимая, что не откажу.

 Хотя бы потому, что охреневший тип уже поднялся, намереваясь подойти к игнорирующим его зазывания девушкам.

– Прости, это я тупанул. – смутился Марат. – Я же… в смысле мы с Машей хотим у нас на районе место для молодежи достойное устроить. Чтобы и покушать и выпить культурно, и потанцевать. Чтобы не как на всяких пивняках вонючих или помойках с котлетами заветренными и прокисшими салатами. Потом днем и детский стол, с пирожными-мороженым, дни рождения и свадьбы. Короче, должно же и у нас приличное место быть, куда можно прийти отдохнуть ничего не опасаясь, а не одни говноотстои с наркотой и мордобоем.

 Ну такое я, если честно, одобряю. Вот прямо сильно. Мы с Зимой за подобное сами всеми конечностями, как говориться. Неплохо бы место иметь на районе, куда и девушку почти приличную привести не стыдно. Совсем неприличных и водить никуда не стоит и заморачиваться, а на чересчур приличных я и не заглядываюсь. На кой мне такие унылые рыбины с задранными носами?

– Что-то у вас пока не выходит не опасаясь, хотя вон Леху на входе поставили. – пробурчал я, рассматривая будущих…эммм оппонентов так внимательно, что некоторые даже оглядываться стали. Чуют жопы ваши грядущее? Пра-а-авильно.

– Лехе я запретила лезть самому, – призналась Машка. – Ну куда ему без поддержки на этих? Даже если тут раскидает, то потом одного где подстерегут и башку пробьют. Они же вечно толпой кидаются и исподтишка, как шакалы. А нам в отместку и стекла побьют и еще хуже вести себя станут. Леха тут так, по мелочи разруливать и за порядком следить.

– А меня, значит, не подстерегут и не побьют или меня не жалко? – чуть подколол ее я, заставив густо покраснеть.

 Реально ведь симпотная выросла, ты погляди, но тут мне без шансов походу. Вон как за Марата этого цепляется. Эдак как вроде и спрятаться за него готова и в тоже время по-хозяйски. Не тронь – мое. Да и других вариантов без возможных осложнений в виде брата – хорошего приятеля хватает. Вон, рыжая например.

– Ладно, топайте все работать, а я пойду покалякаю с вашими нежеланными гостями.

 Не слушая их больше, я направился к столу носачей, остановился за спиной у явно главного, сложив руки на груди и принялся обводить всех пристальным взглядом. Краем глаза цеплял и девчонок, но не отвлекался особо. Сейчас не тот момент. Понятно, что рисануться перед будущими объектами охоты это солидный такой плюс, но как по мне – мелковато. Я и без рисовок беспонтовых в процессе съема обойдусь.

– Э-э-э, кто пришел! – тут же подорвался один из любителей зажимать и нагибать и суетливо начал совать мне клешню для приветствия. Желавший свести близкое знакомство с выцеленными мною девушками тоже сосредоточил свое внимание на мне. – Садись с нами, Крапива, братишка! Покушай-выпей, для хорошего человека ничего не жалко!

– И то верно, когда не за свой счет оно ничего не жалко. – мрачно согласился я, проигнорировав и его культяпку и приглашение.

– Чего-о-о? Ты о чем, э-э-э! – не выдержал главный и подорвался, оборачиваясь ко мне и оказываясь на целую голову ниже.

– О том, что я-то присяду, а вы встаете, платите и уходите. Насовсем.

– Э-э-э, да какой-такой уходим! Мы право тоже культурно отдыхать имеем! Кому мешаем? Спроси вон хоть кого, Крапива.

– А мне на чужое мнение глубоко похер. Мое всегда в приоритете. А мое мнение – я с вами и на одном гектаре срать не сяду, не то что есть-пить в одном помещении. Сваливайте. Сейчас. Или могу проводить, но тогда вечерок коротать ляжешь сегодня рядом с Самвелом. В первую городскую, в травму.

– Крутые думаете с Зимой, да? – зашипел змеем придавленным глав-носач. – Смотри, круче всегда кто найдется.

 Он выгреб деньги из бумажника, нарочно смял и швырнул на стол, плюнув вдогонку. У меня мышцы руки дернулись, сокращаясь от потребности втащить ему за такое, так чтобы зубы свои сожрал в качестве десерта к местным цыплятам. Но Марат с Тонькой вряд ли обрадуются ломаной мебели, битой посуде и панике остальных посетителей.

– Найдется – пообщаемся. – пожал я плечами, глядя презрительно на эти прощальные ужимки. – Вперед. И запоминаем хорошенько – данное заведение для вас закрыто. Тут мы с Зимой теперь отдыхаем.

– Ну-ну, ты Марату скажи – как бы пожалеть не пришлось об этом. – уходя вякнул главарь через плечо и тут уж я не сдержался – догнал в три шага, сцапал за шиворот, как кота шкодливого, поднял в воздух и процедил, пока он извивался и хрипел:

– Только попробуйте вытворить что-нибудь, суки! Не дай бог что с Маратом, Машкой, девчонками местными или пацанами, не дай бог стекло какое треснет или хоть урна перед входом загорится – я знаю к кому приду спросить. И так спрашивать буду – задолбаетесь расплачиваться. Всосал?

 Он что-то булькнул, а я отпустил, не забыв и придать ускорение. Проводил пристальным взглядом, дожидаясь пока выметутся все и развернулся в зал. Рыжуля и блонди пялились на меня, как и большинство присутствующих, само собой. И если вторая сверкала чуть хмельными глазками едва ли не восхищенно, то взгляд первой мне совсем не понравился.

Глава 3

– О, Алиска! А ты Тараса Семушкина помнишь? – продолжила начатую еще на улице беседу Максакова, сделав заказ мигом подскочившей к нам официантке, предварительно с ней по-дружески поздоровавшись.

 Она вообще по ходу нашего продвижения здоровалась почти со всеми. Ладно, через одного, но все же. С другой стороны, она на своем районе(он же окрестности моего бывшего) и общительная по жизни, не то, что я.

 Мои пессимистичные ожидания насчет расхваливаемой ею новой забегаловки почти не оправдались. Однозначно не те заведения, куда мне случалось ходить с Робертом и мамой, но все равно очень даже прилично, чисто и современно. Контингент в очереди, само собой, не бомонд и прочая весьма состоятельная публика, обычно заседающая в дорогих ресторанах или фланирующая на приемах богемы. В основном мои ровесники, плюс-минус лет пять, а не тетки в килограммах драгоценностей, нарядах с Миланских показов и пузатые дядьки, в костюмах заоблочной стоимости с сальными взглядами или их мажористые отпрыски с тонной понтов и громадным дефицитом мозгов, самокритики и чувства юмора.

 Конечно мне хотелось закатить глаза от обилия спортивных костюмов, прикидов и побрякушек вроде Наташкиных вокруг( и то и другое маде ин дешевая Турция наверняка) , но этот порыв мой поддавался контролю. Людям же нравится, такова местная мода, а я кто такая, чтобы выпячивать свое мнение на сей счет, если чисто мимо прохожу, считай.

– Помню. Хамло редкостное. – ответила Максаковой, оглядываясь вокруг.

 Терпеть я не могла этого урода Тараса. Вымахавший за последнее лето в здоровенного лося, незаслуженно одаренный природой смазливой физиономией, он постоянно позволял себе распускать руки с нашими девчонками. С теми, кого считал симпатичными, конечно. И жестоко проходился насмешками по остальным, в том числе и мне доставалось. И за рыжие непослушные волосы, и за веснушки, и потому, что грудь долго не росла и за то, что очки носить пришлось. И ничего этому мерзавцу за его выходки никогда не было. Какого-то черта зажимаемые Семушкину это спускали с рук, а на обзывательства не  побежишь же жаловаться в самом деле. Тогда в глазах всего класса ещё и  стукачкой прослывешь, да кто разбираться стал бы из учителей? Он же не дрался, а язык поганый узлом не завяжешь.

 Хрупкая официантка вернулась и поставила на наш стол запотевшие бокалы с пивом. Я снова сдержалась, не став кривиться. Роберт относился к пиву резко отрицательно, считая его напитком плебеев, так что попробовать этот вид алкоголя не случалось до сих пор. Собственно, я и пила то крайне редко, по особым случаям, с его разрешения и только то легкое, изысканное, по утверждению моего любовника, и естественно жутко дорогое вино, которое он сам же для нас и выбирал.

 Моего. Любовника. Скривившись от мигом возникшей мерзкой фантомной кислятины во рту, я решительно отхлебнула из бокала. Ну… не противно по-крайней мере. Горьковато-освежающе, без гадкого послевкусия.

– Ага, хамло, – усмехнулась Наталья крайне ехидно, поднимая свой бокал и предлагая чокнуться, – Крови попил он нам будь здоров, поганка такая. Но как же ты много потеряла, Алиска, уйдя до выпускного от нас! – она приложилась к напитку, махом опустошив бокал наполовину, лукаво указывая глазами мне последовать ее примеру и только потом продолжила. – Семушкин умудрился напиться в зюзю на нем и под конец такое представление с рыданиями безутешными и признаниями устроил! Прикинь, горемыка оказывается в тебя влюблен был все время, а ты типа нос задирала и ровней его не считала, вот и огребала за это. Он тебя искал дома, но вы же переехали внезапно и никто не знал куда. Вот Тараска и ходил последние месяцы на всех вызверялся, а потом на выпускном дурня и прорвало. Как рыдал, как рыдал, я ему прямо все его издевки простила за это. Вру, конечно. Надо же какие чуйства у него к тебе были.

 В последней ее фразе мне почудилось нечто … досадливое что ли, но следующий же глоток пива смыл ощущение.

– Ерунда это, а не чувства, если он в них признаться побоялся. – отмахнулась я пренебрежительно.

– Ну так его же собственные дружки стремать бы начать могли.

– И что? Хамить, гадости говорить всем и девчонок в раздевалке лапать смелости находилось, а на это нет?

 Недавняя злость опять начала поднимать внутри голову и я снова щедро залила ее пивом.

– Так на это же не смелость нужна, Алиска. Как раз наоборот. Права ты – слабак он и мерзкий тип и так ему и надо. Вон Лешка Усольцев с шестого класса за Вичкой Ломовой не стремался портфель таскать. И как над ним пацаны не издевались, били даже пару раз, скоты такие, она сама поначалу гнала, а он не отступился. Хотя в парне же ни роста, ни силы особой, зато характер. Они с Викой, кстати, поженились сразу после выпуска. Сын недавно родился. – вот теперь в голосе Максаковой мне померещились нотки тоски. Или это моя собственная отзывается?

 Я невольно уставилась на свою руку, с которой меньше часа назад сорвала кольцо с гравировкой внутри. А у тебя, Роберт, хоть когда-то хватит смелости этой самой сделать так, чтобы оно перестало быть просто цацкой, украшением, игрушкой с чертовым тайным, известным только нам двоим смыслом? А у меня отваги наберется реально оборвать все и больше никогда то кольцо не надевать, если пойму, что не бывать ничему, что ты обещаешь?

 Я и Роберт врозь. Я без Роберта. За ребрами защемило пронзительно и боль потекла вниз, сковывая холодом все нутро.

– Ого, Алиска, ты тормози! – засмеялась Наташка, и я только тогда осознала, что мой бокал опустел. – Че, хорошо пошло и еще по одной?

 Я с полминуты моргая пялилась на нее. Внезапно стала осознавать, что в голове пустеет, да и за ребрами жжет меньше, дышать будто бы легче. Что, милый, небось хорошо проводишь время в обществе законной супруги, попивая дорогущее шампанское или марочный коньячок на приеме? Ну так и я оторвусь! Я без тебя никуда, да? Без тебя вроде как и жизни вокруг нет? Да вот черта с два! У тебя же совершенно все не так.

– Запросто! – кивнула я однокласснице и нашла впервые силы улыбнуться.

– Вот это дело! – одобрила Максакова и помахала все той же официантке рукой, демонстрируя два пальца.

– Э-э-э, какие красавицы! – донесся чей-то развязный окрик сквозь музыку и гул голосов в зале. – Давайте к нам, девочки! Угостим от души.

 Обращался к нам какой-то шибздик явно кавказской внешности, сверкая золотыми зубами и не обращая внимание на косые взгляды людей за разделяющим нас столом. И был он не один, а с целой компанией таких же чернявых хоббитов, что зыркали на нас похабно-одобрительно, кивали, перехватывая мой взгляд и активно жестикулировали, сверкая множеством крупных перстней и толстыми браслетами-цепями, общаясь между собой и с парочкой вульгарных девиц. Эй, Федосеева, навешивать на людей сходу ярлыки – поганая практика.

– Не смотри вообще на них. – дернула меня за руку Наташка, – А то такие это за поощрение и разрешение подойти воспринимают. А потом попробуй отвяжись от них. Весь вечер пересрут.

 Нам снова принесли пиво, причем стол неприятных кавказцев официантка подчеркнуто обошла по широкой дуге. Один из них поднялся, продолжая вякать нечто по его мнению наверняка способное покорить нас и похоже вознамерился подойти сам.

– Мне так кажется им поощрения и разрешения не нужны. – пробормотала я, снова хорошо прикладываясь к пиву.

Не то, чтобы меня напугала перспектива возможных приставаний, отшивать мне парней случалось частенько, просто не хотелось возвращения едва начавшего отпускать негатива.

– О-о-о! Алиска! Ты только посмотри! – как-то придушенно и с примесью экзальтации прошипела бывшая однокашница, наклоняясь ко мне через стол и хватая крепко за руку.

 Причем сама уставилась как раз туда, куда не велела смотреть мне во избежании неприятностей. Я покосилась через плечо и увидела здоровенного белобрысого качка, что эдаким монументом встал за спиной одного из приставал, сложив мускулистые ручищи на груди. С каменным или даже мрачно-угрожающим выражением лица он пялился на сразу занервничавших кавказцев. Они заерзали, принялись фальшиво-радушно предлагать ему присоединиться, он что-то ответил. Могу поспорить, крайне нелицеприятное, учитывая, что лица у всех стали откровенно враждебными.

– Алиска, это же Крапива! – пялясь на этого нового персонажа влажными глазами влюбленной коровы прошептала Наташка.

– Кто? – не поняв, переспросила я.

– Антон Крапивин! Ну ты чего? Он учился в нашей школе, только на четыре года старше.

 Я пригляделась внимательнее, припоминая таки долговязого смазливого блондина старшеклассника с волнистой длинной челкой. Кроме роста и прически ничего не вспомнилось, разве что он еще вроде вечно с девчонкой одной ходил, как будто их прилепили друг к другу. Им замечания постоянно делали за обжимания по углам и поцелуи взасос. Однако, ничего себе теленочек на комбикорме для культуристов вымахал, ни за что бы не узнала.

– …они с Зимой, другом его лучшим, зал тренажерный у нас на районе держат. – продолжала восхищенно вещать Максакова.

 Оно и видно, что зал. Видимо, нечасто его покидает причем, судя по комплекции.

– Мамочки, какой же он офигенный! – прошептала Наташка.

– Зал?

– Чего?

– Говорю – зал офигенный? – уточнила я.

– Ты чего? Глаза разуй! Антон конечно. Зима, друг его тоже такой же, у меня аж в коленках жидко и в животе жарко, как их вижу, но он чуток жутковатый. Пацаны наши говорят – он бешеный реально, а последнее время так совсем. А Антошечка такой прям…мммм… Божечки, как он на этих зыркает, я сейчас уписаюсь кипятком!

 Я посмотрела на полузнакомого качка уже внимательнее, пытаясь совместить ее “мммм” и “зыркает” и чуть не передернулась от откровенно агрессивного выражения его физиономии, с которым он что-то цедил сквозь зубы кавказцам. Повернулась к Максаковой и настойчиво пододвинула ей ее же полный бокал. И она, не отводя от предмета своего обожания все такого же одурманенного взгляда , в коем явственно отражался тараканий фестиваль фейерверков в ее мозгу, замахнула его залпом.

– А-а-а, он на нас посмотрел, Алиска! – пропищала внезапная безумица, не понимая очевидно, что стиснула мою руку уже до боли. – Я прямо дышать не могу! Как думаешь, он нас заметил или просто случайно глянул?

– Вот как-то пофиг, – пробормотала, пытаясь выкрутить кисть из захвата пока до синяков не дошло.

– Мама моя родная, он смотрит-смотрит-смотрит!

– Наташ, угомонись! – я все же освободилась от ее судорожного захвата и глянула на предмет ее экзальтации нездоровой еще раз.

 Но ни самого объекта по прозвищу Крапива, ни всей компании его оппонентов за столом не оказалось. Пришлось развернуться на стуле, чтобы увидеть их уже у входных дверей. Как раз в этот момент белобрысый здоровяк схватил одного из низкорослых гостей с юга за шиворот, как шкодливого котенка, приподнял над полом. Кавказец быстро побагровел и явно стал задыхаться, дрыгал ногами, но никто и не подумал вмешаться, даже его стремительно покидающие заведение спутники. А накачанный боевик, явно наслаждаясь собственным превосходством в силе, что-то прорычал в лицо борющегося за новый вдох человека, а потом взял и практически швырнул того в сторону двери.

– Сдохнуть можно, как же он крут! – прокомментировала сие позорное действие Максакова.

 Господи, неужели все так и будут сидеть, молчать и одобрять тем самым беспардонное поведение этого охамевшего вкрай неандертальца? Все понимаю, парни с Кавказа может и вели себя немного шумно, но это манера у них такая. Разве национальный поведенческий колорит это повод гнать их вон, как собак каких-то беспризорных, да еще и руки распускать?

– Наташа, ты не перепила часом? – насупилась я. – Что крутого в его поведении?

– Все! – безапелляционно отрезала она и снова запищала: – Алиска-Алиска, он походу к нам идет! Правда к нам! Ой, все, сейчас помирать стану!

 Она что-то там еще шептала с придыханием все тише по мере приближения агрессивного нахала, я же развернулась и уставилась на него, стараясь донести и взглядом и выражением лица, что ему тут не рады.

Глава 4

 Охеренная. Вот какой оказалась рыжуля при ближайшем рассмотрении. Думаю, почти каждый парень у себя в башке сортирует всех попадающихся на глаза девчонок. Это как-то на автомате происходит, эдакий процесс в режиме нон-стоп, часто даже помимо основного хода мыслей и никак не мешающий общению в реале.

 “Ябвдул”, “данивжизнь”, “сойдет с голодухи”, “супер трахабельно”, “я столько не выпью”, “безполезняк”, “вотпрямхочу”… Короче, у каждого свои определения, да и типажи им соответствующие. Причем, что одному “данивжизнь”, другому покажется “вотпрямхочу”.

 И это нормально, мы же все разные, мозги у всех на разное заточены и, считаю, девчонкам на такую нашу пацанскую сортировку грех обижаться. Потому как, в курсе я, что нас они тоже на раз классифицируют, разбирая по группам типа “козел конченный”, “чмошник ниочемошный”, “кобель блудливый”, “нищеброд вечный”, “мамкина сыночка-корзиночка” , “душнила безнадёжный”, и так далее… Вот, кстати, чего-то навскидку не припоминается, есть ли у баб для нас хоть какие-то достойные определения, да и похер сейчас на это.

 Просто, для полной ясности —”охеренная” это не одна из категорий в мужицкой системе сортировки. Вообще вне всех категорий. Это… ну, бл*, событие скорее, вроде заставшего тебя в чистом, сука, поле урагана. От такого надо или разворачиваться и валить со всех ног или тебе конкретно п*здец наступает. Такая женщина, если ты на подлете не увернулся – катастрофа для мужика, из которой если и выберешься, то однозначно не без тяжелых потерь и очень сильно вряд ли, что по своей инициативе.

 Для меня такой Маринка была. Кто бы что там не думал и не болтал про первую любовь, что почти никогда долго не длиться, но я сам бы ее никогда не бросил. Да, бл*довал, ну вот натура у меня такая конченная, че тут поделаешь. Давали – брал, предлагали – не отказывался, но это никогда ничего не значило и мой курс всегда был однозначным – обратно к ней под бок. Потому что Маринка была охеренной для меня. Моей. Пока не ушла, располовинив мне сердце и годы ушли на то, чтобы срастить его обратно и научить себя считать все, что у нас было – прошлым. Срастил, научился, зажил без печалей. И тут – херакс!

 На меня в упор смотрела такая же девушка. Не поддающаяся никакой классификации. Откуда знаю, что она такая? Знаю и все.  И я промухал тот момент, когда можно было увернуться, не долетев. Я стоял перед столиком и буквально ощущал, как влипаю-влипаю и это трындец какая катастрофа в уже необратимой стадии развития.

– П… привет, Антош! – раздался чей-то неуверенный голос за пределами тоннеля от меня к рыжуле. – Присоединишься к нам?

 Ах да, моя девушка-событие не одна же! Перевел взгляд на ее как-то ошалело лыбящуюся подружку.

– С удовольствием, если только это не наглость с моей стороны. – попытался натянуть лыбу, которая скроет мое состояние охренея.

– Надо же, а тебя волнуют такие мелочи? – совершенно недружелюбно произнесла девушка-катастрофа.

– Нет-нет, мы с Алиской очень рады тебе. – буквально запрыгала на месте блонди, стрельнув в подружку предостерегающим взглядом.

 Алиса значит. Лиска-Алиска.

– Говори за себя. – процедила сквозь зубы рыжуля и походу хотела встать из-за стола, но тут к нам гурьбой подскочили Машка, Марат, еще какая-то девчонка в форме официантки. Еще и Полторашка прицепом.

– Спасибо-спасибо, Антон! – полезла ко мне обниматься Машка, а Марат сцапал за кисть и затряс, так же благодаря.

– Спасибо, мужик!

– Да погодите вы благодарить! – отлепил я от себя Машку, – Понимать же должны, что за раз всю такую шушеру не отвадишь. Придется мне походу у вас часто вечерами столоваться, чтобы поняли они – халявы больше не будет.

– Крапива, да ты хоть каждый день приходи, мы тебе рады. Все за счёт заведе… – зачастил Марат и я нахмурился, покосившись на внимательно за всем наблюдающую рыжулю.

– Вот только меня не надо в число халявщиков записывать. – рыкнул я. – Я же сказал – по-человечески мы с Зимой всегда хорошим делам помочь готовы, наш же район, мы тут и наши близкие-друзья живут,  а покупать нас, как шлюх или отстёгивать за услуги бойцов наемных типа – на хрен оно не надо.

– Прости, Антон! Я просто… – смешался Марат, – Просто спасибо ещё раз, мужик.

– Да хорош спасибкать. Мань, притащи ещё пивка мне и девушкам, посидим чуток.

 Делегация благодарящих наконец отчалила, а я увидел, что Полторашку уже уселся за стол к девчонкам и попытался ляпнуть грабарку на спинку дивана позади блонди, но та на него зыркнула злобно и он сразу ее убрал, покосившись с любопытством и надеждой на мою рыжую. А ну зенки бесстыжие отвёл от ее сисек! Это сегодня – мое!

 Я плюхаться рядом с моей целью на диван не стал. Явно же девушка настроена недружелюбно. Пока. Такое исправлять надо постепенно, не форсируя, иначе схлопочешь эффект прямо противоположный желаемому.

 Взял стул, развернул его спинкой вперёд, типа создавая между нами дополнительный барьер, и оседлал его, подсев скромненько к столу сбоку.

– Прошу прощения за небольшую суету, дамы, но так уж получилось. Так понимаю, что вы в курсе, кто я и как меня зовут, но вот к своему стыду  я – нет. Могу я скромно спросить ваши имена?

– Я Наташа Максакова! – тут же с готовностью отозвалась блондинка, налегая грудью на стол и открывая вид на ложбинку между пышными полушариями, который я бы счёл очень заманчивым, если бы не присутствие моей охрененной катастрофы.

– Скромно? – в свою очередь неприязненно фыркнула она. – Ты точно в курсе значения этого слова?

– Федосеева! – шикнула на нее Наташка. – Не слушай ее, Антоша. Она – Алиска. Мы в одной школе учились, только ты на четыре года старше. На районе так и живём. Мой брат младший к вам в зал ходит, Колька Максаков. Ох, как же ты круто выставил отсюда тех нахалов! У меня аж дух захватило! А то сидели они тут, вякали, невозможно людям нормальным посидеть спокойно в приличном месте. – буквально зафонтанировала восторгами блондинка, вызывая у меня желание поморщится и старательно по-прежнему налегала на стол, едва не вываливая на него богатое содержимое лифчика и даже меня за руку схватить потянулась. – Вы с Зимой такие крутые – слов нет. Зал ваш и то, как вы этих уродов с наркотой гоняете…

 Я вспомнил вроде, что действительно видел эту Наташу, да и Кольку тоже – темноволосого молчаливого парня, упорно тренирующегося и сильно краснеющего, стоит только в зале появиться девчонкам из моей группы самообороны . Видать запал на кого-то из них, есть там очень ничего такие особи, лично проверено.

– Алиса, а ты тоже наша местная? – где она прятаться так умудрилась, что я с ней ни разу на районе не пересекся? Точно бы не пропустил.

– Не-а, они пять лет назад переехали. Мы сегодня в алкомаркете случайно пересеклись и я ее зазвала посидеть, школу вспомнить.

 Алиса зыркнула на Наташку, и хоть все мое внимание принадлежало ей, плохо скрываемое раздражение в голосе блонди я уловил. Как и явно нарочное упоминание о месте встречи.

– А для тебя нормально все вопросы грубой силой решать? – неожиданно спросила рыжуля, вместо того, чтобы поддержать предложенную мною тему.

– Что? – немного растерялся я, а Наталья уже откровенно зло прошипела-выплюнула фамилию подруги. Хотя, вижу уже, что никакие они не подруги, разве что заклятые.

– Я о том, что ты у всех на глазах по сути унизил людей, пользуясь своим физическим превосходством. – забив на шипение Наташки, с вызовом сверкнула зеленющими хмельными глазами моя катастрофа, вызвав у меня новое болезненно-сладкое сжатие за ребрами и прилив крови в паху, а ведь только чуть полегчало. –  Разве ту ситуацию нельзя было разрешить диалогом? Не считаешь нужным до этого снисходить или для тебя это слишком сложно?

 Ах ты засранка! Намекаешь, что я или самовлюбленный гандон, уверенный, что никто мне не ровня или тупой громила, двух слов не умеющих связать и сходу пускающий в ход кулаки?

– Да что ты понимаешь, Алиска! – не дав мне ответить, напустилась на нее Наташка. – Антон с Артёмом – офигенские парни! Они всех барыг, наркотой торгующих, гоняют с нашего района! На прошлой неделе целую толпу огромную с цепями и арматурой голыми руками размолотили, по больницам до сих пор кости собирают. С мелкими занимаются, к спорту приоб… – блонди икнула и мотнула головой. – Приобщ….занимаются, короче, чтобы по подворотням не шлялись и хернёй всякой не занимались. И группы обучения самообороны для женщин ведут. У нас на районе не дай Бог зажать кого-то, они сразу живо на столб за это кишки намотают!

 Ну супер, с такой защитницей моей репутации, в которой  ни черта не нуждаюсь, я в глазах рыжули сейчас живо вообще монстром начну выглядеть.

– Тормози, Наташ! – велел я, не разрывая визуального контакта с моей катастрофой и наклонившись чуть вперёд, чтобы говорить тише, подчёркнуто именно с ней, спросил: – Алиса, а говоря вот прям по-честному, ты считаешь, что всегда и со всеми людьми можно договориться по-хорошему? Или ты все же в курсе, что есть категория их, с которой диалог возможен исключительно с позиции силы, потому что вежливость и доброту они за слабость принимают?

 Ответить ей опять не дала Наталья.

– Ой, да нашел у кого спрашивать! Она же жизни реальной и не нюхала, небось до сих пор только по книжкам своим сказочным все и судит со школьных времен.

 Я уже чуть не рявкнул на накидавшуюся дуру, заметив, что Алиса явно собралась встать и уйти. Коза драная ты, Наташка, какого мне всю малину ломаешь? Зыркнул на Полторашку и указал взглядом на соседку.

– Натаха, тормози! – дёрнул за локоть блондинку понятливый Полторашка. – Погнали что ли потанцуем или подышим снаружи.

– С тобой – не пойду! – отрезала та и прямо уставилась на меня, собираясь сто пудов обострять обстановку и дальше.

 В этот момент, супер удачно,  к нашему столу подскочила Машка с подносом,  сноровисто выставила бокалы и блюдца с закусками, подмигнула и умчалась.

– Школу вспомнить – это дело стоящее. – решительно сменил я тему. – За это и предлагаю выпить, раз за знакомство пить вроде как не актуально.

– Было бы что вспоминать. – пробормотала Алиса, но чокнулась со всеми и к бокалу хорошенько приложилась.

– Неужели ничего приятного из тех времён на ум не приходит? – воспользовался возможностью втянуть ее в разговор, но чертова Наташа тут же все испортила.

– Да уж Алиске реально ничего хорошего не вспомнить. – выхлебав бокал пива залпом и икнув,  язвительно заявила она слегка заплетающимся языком. – Она же у нас заучка была стремная. Рыжая, конопатая, тощая – одни кости, ещё и очкастая. Ее наши пацаны морковкой кучерявой звали и вешалкой рыжей. И подруг у нее не было, все шарахались, сидела вечно по углам, как мышь со своими книжками. Прикинь, Антон, ее ни разу даже пацаны зажать не пытались в раздевалке. Всех зажимали, даже Катьку Соболеву жирную, а Алиску – никогда. Ржали, говорили : нахрен надо, костями ее ещё порезаться.

 На скулах Алисы вспыхнули красные пятна, зелёные глаза гневно блеснули и сузились, а тонкие ноздри затрепетали. А мне в башку и пах как будто с ноги прилетело. В штанах – камень, в черепушке – звон, пальцы скрючило от желания сгрести рыжее облако на затылке и, подавшись вперёд, сожрать нечто  явно злое, рвущееся с кривящихся губ.

 Но вместо того, чтобы осадить разошедшуюся и нюхнувшую лишку подружку, моя рыжуля как-то особенно выпрямилась, перевела загоревшийся недобрым азартом взгляд с Наташки на меня и обратно и вдруг протянула мне руку.

– Пойдем потанцуем, Антон? – внезапно предложила она, воркующим голосом, который пообещал мне все и сразу.

 Ай, красота ты моя! И правильно, зачем снисходить и словами на место ставить типа подружку, которая с пьяных глаз ещё может ни хрена и не понять, если можно ее куда как сильнее по-другому уязвить и нос утереть.

– С тобой – аж бегом! – подыграл моей внекатегорийке и сцапал узкую горячую ладонь, краем глаза зацепив, как вытягивается лицо Наташки.

Глава 5

– Мммм…мамочки… – попыталась выдавить из себя я, но вышло нечто шипяще-хриплое, как будто у меня в горле Чужой засел со своей кислотой.

 Стоило только чуть приоткрыть глаза и по и так больному мозгу резануло светом, вырвав этот стон. Я вообще жива? Похоже – да, учитывая как болит голова и как едва не лопается мочевой пузырь. Но что со мной, где я и что так навалилось со спины, что едва шевельнуться могу?

 В районе макушки раздался звук, похожий на врубившийся движок мощной тачки и я, дернувшись с перепугу, вывернулась таки из под удерживающей тяжести. Ухнула вниз, больно ударилась боком,  придушенно взвизгнув, резко вскочила, но тут же и согнулась, упираясь ладонями в край кровати, потому что в глазах потемнело и адски замутило.

 Продышалась, заставив тошноту отступить, проморгалась, обнаруживая, что стою тут в весьма провокационной позе, уперевшись ладонями в край совершенно незнакомой мне кровати. Которая находиться в совершенно незнакомом мне помещении, комнате с раскиданной повсюду одеждой, часть из которой моя. А на самой кровати лицом в подушку спит здоровенный качок, которого я тоже ни черта не узнаю. По крайней мере вот так – голышом и со спины. Рычание движка, кстати, оказалось его богатырским храпом.

 На мне тоже не было ни клочка одежды, а сильная влажность между ног и лёгкая болезненность внутри прозрачно так намекали, что перед совместным сном случилось нечто непотребное. Катастрофа случилась.

– Вот же черт! – прокомментировала я и саму ситуацию и новое нещадящее воззвание от мочевого.

 Осторожно выпрямилась, постояла, убеждаясь, что не упаду, так же осторожно собрала свои вещи с пола, не найдя только лифчик и подкралась к двери. Прислушалась, но за пределами комнаты царила тишина.

 Тихо выскользнула из комнаты, интуитивно отыскала дорогу в санузел, где и обрела краткий момент счастья от великого облегчения. Но длился он недолго, потому как почти сразу накрыло осознанием от того, какого же черта я натворила.

 Напилась, что называется в говнище и переспала с незнакомцем! Ладно, с едва знакомцем, судя по фактам, медленно всплывающим в памяти, но сути то это не меняет! Я изменила Роберту! Впервые в жизни! Как так то?! Как, твою же мать?!

 Сокрушаться о том, какая же я шалава, оказывается, казниться или оправдания себе искать решила позже. Сейчас надо домой бежать, чтобы не усугублять ничего. Потом разберусь как дальше быть.

 Умылась по-быстрому, так же оделась-обулась и подкралась к входной двери, молясь, чтобы там не оказалось какого-нибудь вымороченного замка, какой не открыть без позорной для меня помощи хозяина квартиры. Но дверь оказалась не заперта, вообще просто прикрыта.

 По лестнице с третьего этажа уже бежала, как и по улице, пока дом, где и произошло мое грехопадение, не скрылся совсем с глаз. Только после притормозила, тяжело дыша и держась за колющий бок, сориентировалась, где нахожусь и как домой добраться и пошла на остановку троллейбуса.

 Час пик уже миновал, но сидячих мест все равно не было, так что я встала на задней площадке и тупо уставилась в окно, запрещая себе по-прежнему думать “какого ты, Алиса, натворила?!”

 Но чем ближе к дому, тем слабее становился этот само запрет, да ещё и ход событий вчерашний в разуме проступал все чётче.

 Итак: я психанула из-за ухода Роберта, хотела напиться для храбрости, заявиться на прием к мэру, устроить там скандал с откровениями, рассказав матери наконец, что сплю с ее мужем уже пять почти лет.

 Но что-то пошло не так. То есть, по итогу то я напилась, ещё и как, но вот подобие скандала учинилось совсем не там и не с теми. Я встретила дуру Максакову, повелась на ее предложение посидеть в какой-то забегаловке новой с курами гриль, выпить и вспомнить прошлое. На черта?!!!

 Мы же никогда даже не то, что подругами, но даже приятельницами в школе не были. Из общего только то, что обоих травили сволочи-одноклассники. Меня за то, что рыжая-конопатая-тощая-очкастая-замкнутая, ее – за то что очень низенькая и колобок. Жирный гном, вот как ее звали. Вот только я от всех идиотов в школе подальше держалась, а она, словно и не замечая всего презрения и обид, ко всем в дружбу лезла, лебезила, подлизывалась, бегала, как собаченка на верёвке за популярными сучками, угождала.  Но разве я ей этим тыкать стала? Нет! Было и было, мы все уже совсем другие люди, живём другие жизни.  А она меня – да, мерзавка недалекая. И ладно бы просто в болтовне между нами по пьяни, чисто вспомнить и посмеяться над всеми этими глупостями из прошлого. Так нет же! У нее откровенно на качка блондинистого случилась течка, прости Господи, и аж заклинило, как увидела, что он ко мне интерес проявил. И прорвало говнище.

 Но все это ладно, понятно, хоть и противно. Но я то как в итоге в постели с этим Антоном очутилась в его квартире? Как? Он же мне даже не нравился, наоборот, даже почти бесил. Эдакий нарцисс всемогущий, людьми швыряющийся и решающий кто достоин с ним рядом находиться в кафе, а кто нет. И почти не имеет значения, что компания, которую он выставил и правда была неприятно-шумной и навязчивой, но люди вокруг в общественных местах и не обязаны нам нравиться. Это не даёт никому права их вышвыривать вон. И да, припоминаю что-то из пьяной речи Максаковой про то, что Антон этот и какой-то ещё Артем бойцы-молодцы, причиняют всем добро, ломая кости и отправляя людей на больничные койки. Супер-герои костоломы, черт возьми. В моих глазах это точно не могло сделать кого-то привлекательнее. Да в принципе ничего подобного быть не могло, я ведь Роберта люблю , только его, я только с ним …

 Уже, выходит не только. Неужели злость на него, стародревние школьные обидки и алкоголь смогли сотворить в моих мозгах такую гремучую смесь, чтобы толкнуть в постель с едва знакомым мужиком? Я не хочу в это верить. Не готова себя в пьяные шлюшки записать.

 Может у меня есть оправдание? Может, я ничего такого не хотела и не собиралась, а просто напилась, а этот Крапива подло воспользовался беспомощным состоянием? Я же не такая.

 Перед глазами как полыхнуло, соски сжались болезненно, волосы на затылке чуть дыбом не встали, на коже вспыхнули тысячи колючих искр от вспышки-воспоминания. Горячие губы, шепчущие нечто восхищенно-пошлое у моего уха, широкая жёсткая ладонь, сжимающая мою грудь под футболкой, сильное, пышущее жаром желания мужское тело за моей спиной, ритмичные толчки внушительной твердости в мою поясницу, беспощадно насаживающие на нахально, но так невыносимо приятно вторгающиеся пальцы между моими ногами….

– Че-е-е-ерт! – прошипела, покачнувшись на вмиг ослабевших ногах и упёрлась ладонью в стену, чтобы не покатиться вниз по лестнице, по которой как раз поднималась в свою квартиру.

 Никто мною не пользовался, блин! Скорее уж точно наоборот. Мы с Антоном начали прямо в темном углу каком-то, в который нырнули едва выйдя из забегаловки. И, похоже, именно я была локомотивом, нас туда затянувшим. Но как так-то? Неужто настолько меня прижало от невнимания Роберта в последнее время и моей неудовлетворенности, когда секс вроде и есть, но все как-то в одни ворота,  что решила от левого мужика немедленного оргазма потребовать?

 Ну не для того же, чтобы Наташке гадость сделать я с ним переспать решила? Танцевать потащила для этого однозначно, точно помню, даже лицом ее перекосившимся от злости полюбоваться успела. Но где танцевать, а где начать целоваться, как будто сожрать друг друга собрались, а потом сначала позволить поиметь себя пальцами в подворотне, а позже по полной программе в постели. Мы же до его дома добирались как-то, это время, отвлечение какое-то почему тормоза мои не включились? Ну неужели настолько не в себе была?

 Ввалившись в квартиру, сразу учуяла аромат парфюма Роберта и это было почти как удар в живот. Стыд залил по самую макушку. Что я наделала? Как мне сказать любимому человеку об этом? А как жить дальше скрыв свою измену?

 Но Роберта в квартире не оказалось, хотя он явно приходил в мое отсутствие. Вот свежие цветы в вазе, стол сервирован, ваза с фруктами, бокалы, тарелки, приборы. Сунувшись в холодильник увидела бутылку белого вина, икру и прочие дорогие закуски. На тумбочке у кровати – бархатная продолговатая коробочка с новым браслетом из платины с камнями.

– Вот же ты дрянь, Алиса! – схватилась я за голову. – Он мириться приходил, может даже собирался наконец решить что-то, а ты шлялась черте где, пила и спала черте с кем!

 Если я думала, что испытывала крайнюю степень стыда до сих пор, то накрывшее сейчас ощущение легко побило прежний рекорд. Вина навалилась на плечи как огромные валуны и я пошаркала в ванную, волоча их на себе. Но только стоило встать под душ, окатив себя случайно сначала холодной водой, как стыд стал сменяться возмущением.

 А почему я-то одна во всем виновата? Не вдруг же такое во мне накопилось, годами собиралось, росло. Да, случайный секс это моя вина, но сама ситуация, до него доведшая – нет. Роберт обещал, что разведется с матерью и мы поженимся сразу, как я стану совершеннолетней. Мне через месяц двадцать, а по-прежнему я слышу от него только обещания и отговорки и ощущаю, что он все холоднее и отстраненнее. Последнее время вообще стало казаться, что он мною тупо пользуется и ему плевать на то, что при этом чувствую, даже секс стал бесцветным каким-то и все чаще я остаюсь ни с чем.

 Душ не освежил, только как будто добавил усталости и навалилась сонливость, горло от чего-то разболелась, морозить стало. Забралась в постель, завернулась в одеяло и закрыла глаза. Да пошло оно все пока! Случившегося уже не отменишь, вот посплю нормально и тогда стану решать как жить дальше.

 Уже почти совсем уснула, но тут услышала хлопок входной двери.

– Алиса! – окликнул из прихожей голос матери и, судя по взвинченности, прозвучавшей в нем сходу, мне сейчас конкретно вынесут и так больной мозг.

Глава 6

– Лисенок? – позвал, нехотя приоткрывая один глаз, не нашарив рядом гибкое горячее тело, чтобы вдуть нежненько в качестве идеального доброго утра.

 Хотя, вспоминая, какой дикой жадной хищницей была вчера Алиска, нежненько долго бы не продлилось. Это не девушка, а реально ураган, ни хрена мне не почудилось вчера с первого же взгляда.

 Утренний стояк стал болезненно железобетонным, как только вспомнил ее объезжающую мой член. Сиськи-яблочки торчком, лицо-шея-ключицы пылают ярким румянцем возбуждения даже в слабом свете уличных фонарей, проникающем сквозь окна. Взглядом одурманенным то мечется хаотично, глядя как в никуда, в себя, то вдруг цепко-жадно мне в лицо, будто требуя вывернуться наизнанку, показывая  как и мне кайфово, то опускает его вниз. Смотрит, как мой мокрый ствол появляется и снова исчезает в ее теле и поддает жару, добавляет темпа, жесткости, прямо-таки вбивая меня в себя со смачным пошлейшим хлюпаньем и шлепками, отчего мне крышняк так рвало, что слеп и зубами скрипел, держась из последних сил, чтобы не кончить, чтобы она первая.

– Алис! Ты где? – окликнул погромче и сел на кровати.

 Может она в ванной плескается? Тогда и мне туда надо. С утреца в пару ложек с перемычкой в кайф поиграть в постели конечно, но и пристроиться в душе сзади тоже очень даже ничего. Вскочил, член шлепнул по животу, полностью готовый в бой, но тут взгляд упал на пол, где мы вчера как попало покидали тряпки, раздевая друг друга, а потом моя рыжая катастрофа прямо таки бухнулась на колени и…

 Перед глазами прямо-таки пыхнуло, обжигая и память и сетчатку видением-воспоминанием. Блин, у меня же при всем обширном опыте никогда не было еще девушки, которая сама, без не то что долгих уламываний, а вообще единого слова взялась делать мне минет. Никогда! Да как! Жадно, без тормозов и красивостей каких-то, вытворяя сходу нечто такое отвязно-порочное, что башню не перекосило – унесло к хренам. Лицом терлась,  облизывала, языком щелкала по уздечке, бесстыдно и требовательно наблюдая за тем, как меня от этого колбасит. Чудилось – она прям душу из меня капля за каплей выпивает этим порочным взглядом.

 Я уже в тот момент думал, что от счастья сдохну, а когда она, как само собой, без зажиманий и стеснения приняла от меня ответочку… Хотя, какое там приняла! Приняла – это не про мою рыжую бурю.  Алиска так откликалась, царапая мой затылок, что я прямо-таки ощутил, что меня имеют орально и словил бешеный прямо кайф. Впервые я получил от девушки именно то, о чем фантазировал столько лет. Бесстыдную и бурную реакцию на куни.

– Стоп! – тряхнул я башкой, возвращаясь из охерительных воспоминаний к действительности и снова глянул на пол, потом на стулья и комод.

 Вещей Алиски нигде не было. Выскочил из комнаты, сунулся в ванную, на кухню. Нет ее нигде. Рванул в прихожку – входная дверь не заперта, но это как раз неудивительно. Мы же уже вообще без мозгов в квартиру ввалились, целуясь и обжимаясь, как и всю дорогу, кто там о замках каких-то вспомнил бы.

– Ну и какого ты ушла? – спросил тишину в квартире, невольно потерев центр груди, где за ребрами что-то неприятно заныло. – Торопилась куда? Записку оставила?

 Взялся методично обследовать свою комнату, зал и кухню в поисках записки, но нигде ни следа. Ни пары слов, типа “все было супер, давай повторим”, ни листочка просто с номерком телефона или адресом. Че за нахер? Все же нормально было. Нет, не нормально – охрененно просто, мега-сука-идеально, прям как в порнухе мечты побывал. И чего тогда ушла? О чем-то пожалела? Я под конец накосячил чего-то? Так вроде нет, отключилась Алиска первая, а я еще ее тискал и нацеловывал, остановиться все не мог, одуревший от радости, что такая обломилась.

 А может это бабская любимая игра в прятки-догонялки-покорялки? Типа, если хочешь по-настоящему, то найди, поймай и опять уломай? Вообще-то, это не мое. Оттрахано – забыто. Но это же обычно, а рыжая внекатегорийная катастрофа – абсолютно другой случай. Хрен с ним, и найду, и поймаю, и уболтаю, потому что хочу, да так, что аж зубы сводит.

 Максакова перехватил сразу, как только он в зал вошёл за час где-то до закрытия.

– Колян, привет, на два слова. – кивнул ему на дальний угол, чтобы никто уши особо не грел.

– Привет, Антон. Что-то случилось? – насторожился паренёк.

 Видать у меня рожа сейчас злая такая, что он напрягся. Очень может быть, я за день чуток накрутил себя. Зима ходит мрачнее тучи, с него бы глаз не спускать, чтобы не сорвался ни на кого, а у меня тут назревает спецоперация с розыском Алиски. Ещё и Колька припозднился, думал уже к нему домой топать придется или на районе отлавливать.

– Ничего такого. – постарался натянуть беззаботную лыбу я. –  Колян, ты это… случайно не в курсах где живёт Алиса Федосеева, бывшая одноклассница сестры твоей?

– Это которая рыжая и тощая такая? – наморщив лоб в попытке вспомнить, уточнил Максаков.

– Это которая рыжая и охрененная. – внёс я поправку, обрадовавшись, но зря.

– Как скажешь. По школе ее помню, внешность то… хм… приметная, но насчёт того, где живёт  – не, я не в курсе. – развел руками парень. – А тебе за …

– А Натаха? – перебил я его.

– Без понятия. Но если надо, то схожу спрошу. Завтра расскажу.

– А давай сегодня после закрытия? Я с тобой пройдусь до вашего дома.

– Так Наташка не живёт с нами. – глянул Колька на меня уже слегка озадаченно. – Она уже год почти хату снимает на Комарова.

– Ну и супер. Давай, таскай свое железо и сходим после закрытия. – я хлопнул его по плечу и сразу отошёл, заговорив с мелкой из группы Зимы, чтобы избежать расспросов и пояснений.

 Закрыв зал,  мы втроем с Колькой и Зимой прошлись до его дома. Друг хоть и молчал мрачно, но вроде был спокоен. Глянул только искоса на темные окна Варьки, мотнул башкой и пошел в подъезд, махнув нам клешней. Походу попускает друга или это у него временно затишье и ещё рванет так, что охренеем все?  Ладно, будет видно, выгребем из всего. Всегда выгребали. Вместе.

 Съёмная хата Натахи оказалась в самом начале улицы Комарова, считай за границами нашего района, так что мы с Колькой проехались на трамвае, чтобы не топать туда целый час.

 Перед дверью Максаков неожиданно замялся, не спеша жать на звонок и бросая на меня подозрительные косяки.

– Ты чего? – чуть толкнул я его плечом.

– Крапива, я тебя уважаю и все такое. Ты ровный пацан и вообще… но Натаха сестра моя и… – он запнулся, покраснел, нахмурился и решительно закончил. – Короче, все же знают какой ты в отношении девушек.

 А-а-а, ну понятно. Репутация она такая. Дружба дружбой, но вряд ли кто из наших парней рад будет, если я добавлю их сестер к списку своих побед.

– Не парься, катить к твоей сестре вообще планов не имею. – заверил его я. – Она мне только в качестве источника информации нужна.

– Угу, ты-то сам не будешь… – проворчал Колька, и таки нажал кнопку звонка.  – Ладно, взрослые все люди.

 Дверь быстро распахнулась и появилась Натаха в цветастом халате с запахом и пушистых тапках.

– Антон? – вытаращилась она на меня как будто и не заметив стоящего рядом брата. – Ты… ко мне?

– Привет, Натаха! – махнул я рукой. – Как самочувствие после вчерашнего? Полторашка до дома хоть проводил?

– А? – моргнула девушка.

 Без вчерашней боевой окраски, с простым хвостиком выглядела она бледноватой.

– Натаха, отомри. Чаю нам хоть нальешь? – вмешался Колька, хмурясь все больше.

– Чаю? —встрепенулась Наташка. – Да-да, конечно. Вы заходите, я сейчас быстро…

– Стопэ! Мне чаю не надо, только спросить по-быстрому и я ушел. – остановил я уже рванувшую вглубь коридора девушку.

– Наташ, где живёт Алиса?

 Максакова замерла, будто в стену врезалась. Медленно повернулась и выражение ее лица изменилось радикально. Уголки рта опустились, глаза прищурила, прям неприятным чем-то от нее повеяло сразу.

– Так ты ко мне только из-за  Федосеевой пришел? – процедила она зло. – Что дорого обошлись услуги или деньги взяла и продинамила?

– Слышь, Натаха, ты за базаром то следи! – напрягся я, еще ничего не понимая, но задницей чуя какое-то дерьмо. – Какие на хрен деньги и услуги?

– А, то есть с тобой она задаром переспала? Значит правду говорила, что выходной у нее был и оттягивалась для души. – все более презрительнее цедила Наташка. – Профессионалкам тоже ведь нужно иногда для удовольствия, а не только за деньги.

– Чё несёшь? – повысил я голос.

– Так она тебе ничего не сказа-а-ала, Антош? – потянула Наташка так злорадно-довольно, что аж противно стало. – Или вам вовсе поговорить было некогда? Валютная проститутка у нас Алисонька.

– Чего?!

– Что “чего”? Валютная она проститутка, путана. “Интердевочку” смотрел? Вот Алиска такая и есть. С иностранцами треться за валюту, а не наши деревянные, мечтает, что один ее как-нибудь замуж за бугор увезет.

– Брехня!

 Че за чушь? Да какая из нее … Не то, чтобы я таких дамочек прям знал лично, но все же… Нет! Быть не может!

– Да с чего бы мне врать? – пожала плечами Максакова. – Она сама мне рассказала.

– Гонишь!

– Нисколечко. Порядочные девушки разве так на мужиков кидаются, как она на тебя? Сам подумай. И к венерологу сходи, мало ли чего от такой намотать мо…

– Дура ты брехливая, Максакова. – оборвал я ее ядовитую болтовню. – Адрес мне ее скажи.

– Понятия я не имею где она сейчас живёт. – с еще большим откровенным злорадством заявила Наташка, упирая руки в бока. – Я сразу сказала, что мы в алкомаркете встретились, она там бухло выбирала как раз для загула сво…

– Где этот магазин? – перебил ее я.

– Не помню! – вызывающе выпятила она подбородок.

– Максакова! – рявкнул я угрожающе.

 Пугать баб – последнее дело, но она прям довела.

– На углу Комарова и Чапаева. – выплюнула тоном “да подавись” Максакова. – Все, выметайтесь теперь, мне на работу завтра рано!

 Спорить я смысла не видел, все равно ничего больше полезного не скажет. Так, ну и где у нас в городе иностранцы пасутся?

Глава 7

– Алиса, ты заболела? – стремительно войдя в комнату мать нахмурилась, вперившись в меня раздраженным взглядом. – Почему не позвонила тогда?

 Натуральная блондинка без единого волоска седины,  высокая, изящная, с аристократичными чертами, ещё совсем не тронутыми морщинами, разве совсем чуть в уголках глаз. С идеальной светлой кожей, которую мать тщательно оберегала от солнечных лучей и “плебейского”, по ее же словам, насыщенного загара, которым любили щеголять жены и подруги мужчин их круга, хвастаясь отдыхом на экзотических островах в дорогущих отелях.

 “Роскошная женщина”, вот как ее частенько называли, провожая похотливо-восхищенными или завистливо-ненавидящими взглядами. Моя мать, в которую я не пошла ни рожей, ни кожей, ни фигурой, ни характером. И ещё – моя заклятая соперница.

 Мелькнула мысль притвориться больной, голова ведь болела и морозило слегка, но между мной и мамой и так лжи наворочено горы, не хочу усугублять.

– Я здорова, просто пытаюсь поспать.

– В одиннадцать утра в понедельник? – первоначальный взвинченный тон в голосе родительницы мигом вернулся. – Тогда, когда ты уже три часа как должна быть на парах?

 Я промолчала, перевернулась на спину и уставилась в потолок, готовясь как обычно выслушать весь список упрёков.

 Странное дело, все вокруг, вплоть до прислуги в доме, всегда были уверены, что моя мать – идеальный пример выдержанности, хороших манер и аристократической невозмутимости. И только я с самого детства, сколько себя помню, знала ее совершенно другую сторону. Вечно презрительно-недовольную, перманентно раздражённую, похоже, от самого факта моего существования, срывающуюся на оскорбления и крик, как только мы оказывались наедине.

– С какой стати ты себе позволяешь прогуливать занятия? Ты хоть представляешь, в какую сумму нам обошлось твое поступление? А теперь нам звонит Карпов, заявляет, что ты уже вторую неделю прогуливаешь без уважительной причины, а мы с отцом ещё и краснеть за тебя должны?

– Роберт мне не отец. – не выдержав, буркнула я и села на кровати.

– Ты опять за старое? Да сколько же можно оставаться настолько неблагодарной вздорной девчонкой? Ты же не подросток уже! Роберт столько о тебе заботиться, столько времени всегда уделял, беспокоиться постоянно. – о, да-а-а, времени раньше он для меня и правда не жалел и заботился очень тщательно, особенно о том, чтобы научить получать удовольствие самой и доставлять его ему. –  Ты могла бы быть более благодарной, не переломилась бы называть его папой и вести себя более уважительно.

 Папой? Серьезно? Это уже прям откровенным извращенством попахивает.

– Не думаю, что такое было бы уместно. – усмехнулась я с горечью.

– Чего ты ухмыляешься?! – завелась ещё сильнее мать. –  Считаешь, что это нормально вести себя настолько нахально?

– Нет, мам, не считаю. – покачала головой, продолжая невесело улыбаться. – Ничего нормального со мной в принципе не происходит последнее время. Ни-че-го.

– И что это значит?  Что за странная реакция? Ты вообще адекватна? А ну-ка покажи мне свои руки!

– О, Господи, ма-а-м! – закатила я глаза, но она стремительно подошла ко мне, схватила за запястья и грубо потянула, придирчиво осмотрев сгибы рук на предмет следов от инъекций, но этим не удовольствовались и приказала: – В глаза мне посмотри!

– Да не колюсь я и ничего не принимаю! – разозлившись, я выдернула у нее свои кисти, оцарапавшись ее ухоженными ногтями и вытаращилась в лицо, давая увидеть что все с моими зрачками в порядке.

– А несёт от тебя чем? Это что, перегар? – отшатнулась мама, презрительно сморщив нос.

 Ну да, наверное несёт, душ то я приняла, а зубы почистить уже было влом.

– Так вот почему ты прогуливаешь? Пьянствуешь тут ночами, может ещё и мужиков водишь?

 И тут она узрела наконец сервированный на две персоны стол, помчалась на кухню и вернулась, обличающе потрясая бутылкой вина.

– Вот для чего, значит убедила нас с отцом разрешить тебе жить отдельно? Гулянки-пьянки  устраивать, мужиков таскать, позорить нас?

 “ Ну вообще-то одного конкретного мужика, твоего” чуть не вырвалось у меня. Отселить меня в нашу старую квартиру было идеей Роберта, чтобы проще нам было встречаться как раз, не рискуя спалиться. Ведь с момента моего отселения мать приезжала только дважды. В день переезда три месяца назад, которому также предшествовала наша очередная эпичная ссора и сейчас.

– Роберт мне не отец. – вместо этого упрямо повторила я. – И напоминаю, мама, что мне уже почти двадцать и я имею полное право и алкоголь пить, и спать с кем угодно без твоего позволения.

– Ах ты дрянь! О правах ты заговорила? – красивое лицо исказилось, становясь уродливой маской чистого гнева и презрения. –  А ты не забыла, что живёшь в моей квартире и на мои же деньги?

 Квартира действительно была ее, оставшаяся от деда с бабушкой, в которой мы с ней и жили до ее знакомства с Робертом.

– Ну допустим, деньги-то в основном Роберта. – огрызнулась я. – Ты-то спец как их потратить, а не заработать.

– Потому что  я его жена. – спасибо, что напомнила. – Законная, так что это деньги наши. Наши, то есть мои и его! А ты ещё пока ни копейки за свою жизнь не заработала, чтобы права качать, хамка. Пока я тебя, бездельницу, содержу и предоставляю жилье, будь любезна делать то, что я тебе говорю и вести себя уважительно! Немедленно собирайся, приводи себя в порядок, я отвезу тебя в институт. Будешь учиться и дальше, где велено и получать полезную в будущем профессию.

– Ни черта подобного! – взорвалась и я. – Я никогда не хотела учиться на юридическом, мне это все поперек горла и я не собираюсь больше никогда ходить на эти чёртовы занятия! На кой мне это?

– За языком и тоном следи, ты с матерью родной говоришь!

– Да плевать мне! – крикнула я и тут же схлопотала жгучую пощечину. Ручка у матери хоть и изящная на вид, но била она меня всегда от души, что называется, так что аж в шее что-то хрустнуло, так голову мотнуло.

– Плевать? Плевать тебе, да? – перешла с крика на ядовитое шипение, говорящее о крайней степени бешенства родительница. – Вся в своего мерзавца папашу.

– Да и замечательно! – процедила я, прижав ладонь к пылающей щеке. – Не дай Бог быть на тебя похожей.

 Кто мой отец мне узнать так и не случилось, несмотря на то, что мать не упускала возможности тыкать меня в его якобы порочность и бесполезность при любом удобном случае, то бишь, при каждом конфликте. В свидетельстве о рождении у меня в графе отец – прочерк, отчество у меня в честь деда – Александровна. Тайные поиски в других документах матери так же никаких результатов не дали. Ни старой фотографии, ни писем, ничего, никаких следов, даже намека на имя. Попытки расспросить же я прекратила ещё в детстве, каждый раз это оборачивалось вспышкой гнева матери и наказанием.

– Ну раз так, то будь любезна, ищи себе другое жилье и источник средств, и плюй сколько заблагорассудится! С этого дня ты от нас больше ни копейки не увидишь! Привыкла жить на всем готовом, обнаглела, дрянь неблагодарная! Ничего, помыкаешься, поголодаешь и приползешь обратно извиняться и в ножки кланяться.

.        – А чего уж сразу не обувь тебе целовать, а? – гнев отключил во мне последние тормоза. – Размечталась! Заработаю, другие вон живут и я проживу.

– Заработаешь! – фыркнула мать презрительно, – Дворы пойдешь мести? Или подъезды с туалетами мыть? Или на рынок трусами с носками торговать? Так это тоже ещё уметь надо. Куда ещё возьмут тебя, безрукую и без образования?

– Не твоя забота. Лучше подумай, куда ты пойдешь, когда Роберт с тобой разведется, выставит тебя из своего особняка и лишит своих денег? Кому ты будешь нужна в сороковник? – говорить такое было гадко, но меня безбожно несло, потребность причинить боль, зацепить стала сильнее меня. – Долго ты ещё будешь так выглядеть, когда все твои процедуры и шмотки станет некому оплачивать?

 Но вместо того, чтобы выйти из себя сильнее и даже попытаться отвесить мне ещё оплеуху, мать вдруг рассмеялась. Причем так искренне, без грамма фальши, что мне почудилось – это я в саму себя прицельно кинула камнем гадкой злобы.

– Разведется? – отсмеявшись, произнесла мать и одернула свой идеально приталенный пиджак небесно-голубого цвета. – Не будь наивной, Алиса. Роберт никогда со мной не разведется, ясно? Он же не сумасшедший, чтобы самому себе в ноги стрелять и оставаться нищим.

– Что? – не поняла я.

– Глупая-глупая Алиса. Мой Роберт пошел в политику, в Москву целит, так что весь его бизнес – теперь мой бизнес. Все оформлено на меня, он у нас чист и почти свят. К тому же, я столько о нем всего знаю, что мой любимый муж не то, что о разводе не заговорит, но даже спорить со мной не посмеет, ясно?

 Я буквально оцепенела на несколько секунд. Она же врёт? Ведь так? Не может такого быть.

– Он тебя не любит. – прошептала едва слышно. – Изменяет тебе.

– Что ты ещё можешь понимать в том, кого и как любят мужчины? Интрижки на стороне – ерунда, которая никогда не будет беспокоить умную женщину, имеющую полный контроль в своих руках. Мало ли с кем мужчина на стороне в любовь играет, если возвращается он всегда туда, где у него все то, что он по-настоящему ценит.

 Не в состоянии ее больше слушать я помчалась в ванную и захлопнула дверь. Сползла по стене и закусила до крови кулак, не позволяя вырваться рыданиям.

– Значит так, Алиса, неделя тебе срока на раздумья. Или ты извиняешься, возвращаешься к учебе, начинаешь вести достойный образ жизни и посещать к тому же с нами мероприятия, чтобы наша семья выглядела более выигрышно, либо собираешь вещи, отдаешь мне ключи и выметается на все четыре стороны.

 Каблуки туфель простучали по полу, удаляясь и через несколько секунд хлопнула входная дверь. Вот тут я и отпустила себя, зарыдав в голос.

Глава 8

– Крапива! Антоха! – прилетел мне в спину окрик Кольки уже на выходе из подъезда. – Постой!

 Как я все лестничные пролеты отмахал с четвертого этажа и не заметил даже.

– Чего тебе? – рыкнул не слишком-то дружелюбно на ни в чем не виновного парня.

– Ты это… Наташка сестра мне, но ты не сильно словам ее доверяй. Любит она прибрехнуть со зла. Не расстраивайся, короче.

– А я че, на дамочку в расстроенных чувствах похож? – огрызнулся, прекрасно понимая опять же, что Колька вообще не при чем, просто как-то так погано и досадно стало.

 И казалось бы, вот с хера ли? Даже если Натаха не сбрехала насчет того, что Алиска проститутка, мне-то чего с того? Она мне ночь улетного секса устроила, ушла по-английски, денег не просила. Вот, кстати, насчет улетного секса… Верить в то, что рыжая внекатегорийка просто опытная профи не хотелось совершенно, но опять же, ей сколько получается? Лет двадцать, а она такие чудеса похабщины вытворяла. В смысле я за такую похабщину всеми конечностями, особенно той… хм… тем, что посередке, но однако же. Вообще ни грамма смущения, ни секунды торможения, и все на скоростях первой космической. Опыт? И когда же она начала-то, если вот так уже наблатыкалась?

 И разве ей не должен секс был остохереть по работе, чтобы вот так безбашенно бросаться на меня? А может она из тех, кто не столько за бабки, сколько по зову души, так сказать?

 И снова и опять, ну не похер ли мне на все причины Алиски, если кайф уже получен? Должно быть – да, а по факту… По факту одного этого раза мне мало. Я хочу еще. И в чем проблема? В том, что отыскав свою рыжую бурю буду поставлен перед фактом, что заплатить за удовольствие придется? Не-а, не щекотит. Я не последний кусок хлеба доедаю, хоть мы сейчас с Зимой и стараемся не транжирить перед открытием магазина нашего. Но уж отжалеть себе на потрахаться так охеренно бабосов я всегда смогу. Если за них получу такой же космос, что и прошлой ночью.

 Короче, дело не в бабле и факте самой продажной любви, который еще подтвердить надо. Дел с профессионалками мне иметь не случалось, как-то и дармового секса хватало, но если за качество нужно платить, то в случае с Алиской я согласен. Аж бегом и без секунды на размыслить. О чем тут, на хрен, ещё размышлять?

 Так что же это такое меня за нервы дергает, будто все тело стало одним больным зубом, а за ребрами главный очаг, еще и здорово так припекающий? Мне стремно, что ртом полез туда, где, сука, счетчик входящих членов небось давно за сотню перевалил? Противно? Типа в зашквар угодил? А че, сам прям такая цаца невинная? Так-то и считать свои подвиги уже после Армии перестал, потому как делают это, как и линейку к члену примеряют, только у*бищные неудачники, которым никто толком не даёт.

 Додумать я не успел, свернул за угол и увидел впереди метрах в пятидесяти широкую спину Зимы. Хотел окликнуть, но вовремя заметил, что перед ним стоит его кучерявая белобрысая болячка и, судя по позе, разговор у них явно не о мире во всем мире происходит.

 Варька что-то практически выкрикнула в лицо Темычу, а он подался к ней и даже по тому, как вздулись мышцы под футболкой я понял – дело плохо.

– Давай пока, Колян. – бросил я на ходу и поспешил вперед, едва не переходя на бег, пока Зима чего доброго придушить девку не кинулся.

 Ни одну женщину сроду он никогда пальцем не тронул, но с Варькой этой какая-то полная жопа с ним твориться стала.

 Дойти я не успел, Зима рявкнул на весь двор “Клал я на тебя!”, сплюнул им под ноги и быстро пошел в сторону своего дома. Я поравнялся с Варькой, поймал ее ошалелый какой-то взгляд и рванул догонять друга, тогда как она развернулась и шнырнула в подъезд.

– Зима! Зима, эй! – позвал Темыча, но тот даже не притормозил.

– Зима, да, бля, куда несешься ты? – схватил его за плечо, и тут же пришлось уклоняться от кулака, летевшего мне прямо в табло. Рожа у  Зимы одновременно бледная и перекошенная в оскале, глаза остекленевшие, будто вообще не в себе он. – Ого, да у тебя зрачки как у обдолбыша! Мужик, ну чё такое? Покурить хочешь? А тяпнуть?

– Мм-м … – замычал он, сцепив зубы так, что желваки выперли и замотал башкой.

Да что опять за хрень у них приключилась? Я же уже прям обрадовался, что друг в ум вроде приходить стал, успокоился немного и вот тебе на. Хоть глаз с этого психа с его болячкой белобрысой не спускай.

– Зима, да скажи ты хоть чё членораздельное, – тряхнул я его уже за оба плеча, прекрасно понимая, что очень рискую получить лбом в нос или кулаком в зубы. – Чё, послала тебя девка?

– Отвали! – выдавил Темыч наконец, отпихнул меня и пошел дальше.

– Слушай, да не грузись. – пристроился я рядом. – По ней же видно, что она о себе мнит до хрена. Было бы с чего.

Зима тормознул и развернулся так резко, что мне пришлось возвращаться пару шагов.

– Чего тебе видно, а? – он внезапно сцапал мне за грудки и зарычал, впившись диким взглядом. – Не хер об нее свои бельма натирать, понял?

Ну охереть, еще такого между нами не бывало! Совсем мужик башкой прохудился, клиника реальная.

– Да сдалась она мне. – спокойно глядя ему в лицо, ответил я. Провоцировать не хочу, но если что, готов и к мордобою. Он, как известно, замечательное успокоительное и мозгопрочищающее мужицкое лекарственное средство. И оно нам обоим сегодня походу не помешает. – На что там…

– Крапива, ты меня за дебила-то не держи! – продолжил себя накручивать Зима. – Я слепой, что ли? Да ты на нее пялишься так, будто уже трахаешь.

– Да опамятуйся ты! – я схватил его за плечи и тряхнул хорошенько. Ладно еще побиться для успокоения, но дебильные поклепы терпеть я не собираюсь. – Мозги включи! Ты мне друг. Я хоть когда тебе с телками дорогу перебегал? Мало их, что ли? Мне за тебя реально ссыкотно. Ты же сам не свой. Всегда был психом, тронуть тебя – суицидником надо быть, но не без повода же ты на людей кидался. Мне уже твои подопечные вчера в зале жаловались, что ты не слышишь никого. Как не в себе. Мы не девки, друг другу плакаться, но ты мне конкретно озвучь – отчего мне тебя прикрывать, если что.

Темыч снова помотал башкой, будто силясь вырваться из сна-кошмара, засопел, дыша все ровнее и как-то весь сник, будто ему на плечи штангу с неподъемным весом кто закинул..

– От себя самого меня, бля, прикрой, – пробормотал он тихо. – От себя, Антох. Я уже и так понатворил… сказать стыдно. И боюсь, может совсем подорвать, если я ее с кем опять… Короче, надо что-то с моим этим клином в башке делать. Плохо будет. Так, что потом ничем не исправим.

На душе вдруг так тоскливо-тоскливо стало, больше всего от того, что почувствовал себя беспомощным каким-то. Как помочь лучшему другу в таком? Это вам не биться с какими-нибудь уродами с ним, встав, как всегда, спина к спине; не ломануться, очертя башку, на выручку, в какое говно бы ни влип; не отдать все до последней копейки и тряпки, если ему вдруг надо. В таком каждый сам за себя и по себе, к сожалению. Вспомнил, как меня разламывало после полного расставания с Маринкой. Никакие слова, никакое количество бухла и никакое количество траха боль не притупляли. Не работает ничего обычное в таком, в этих самых грёбаных ситуациях с клятыми внекатегорийками. Я был зомби. Хорошо хоть как раз призыв осенний пришел, загребли меня в учебку и забрили. Армейские будни очень хорошо мозги прочищают. Хотя и там был импульс петельку на шею накинуть, когда из дома написали, что Маринка замуж за бизнесмена какого-то крутого выскочила. Но справился.

– Тёмыч, а может, ты к родокам в деревню? – предложил я Зиме. Смена обстановки и много тяжелого физического труда тоже неплохое лекарство от всяких там любовных напастей. –  Хоть на недельку. Дух переведешь. Отпустит вдруг.

– Куда я сейчас поеду. – отмахнулся Темыч. – Ты еще не полностью в строю, рука еле поднимается.

– Ой, да первый раз, что ли?  – дернул я плечом, демонстрируя, что ключица с ребрами ломаными в той драке с Самвеловскими почти не беспокоят. –  Потяну. А ты поезжай. Молочка парного попей, на плантации у маман раком постой, девку какую деревенскую в сене поваляй. Вернешься как новенький. А то и эта, может, одумается. Они же бабы какие: бегаем мы за ними с протянутым сердцем и х*ем, так они рожу воротят. А как видят, что забили на них, так и сами прискачут.

Ответить задумавшийся Зима мне не успел. Из-за угла дома на нас прямо таки вылетел Костян, чуть не сбив с ног. Рожа красная, потная, запыхавшийся, будто марафон бежал.

– Зима! – заорал он. – Я к тебе. Мужики, там зал наш падла какая-то подожгла.

Глава 9

– Малыш? Алиса, ты дома? – приход Роберта застал меня в процессе сборов.

 Точнее, сидящей посреди кучи моего барахла, которое я, прорыдавшись, но ни капли не успокоившись, вывалила из шкафа на пол, размышляя что взять с собой. Что самое необходимое можно уместить в единственную объемную сумку, намереваясь уйти не просто погулять, а с концами, в новую жизнь?

 Слезы-то закончились, но накрыло чем-то вроде паники. Я же никогда не жила самостоятельно по-настоящему. Отселение в отдельную жил-площадь не в счет. Куда идти, что делать, на что существовать? У кого хотя бы совета спросить, за помощью обратиться? Я же ничего не знаю, реально толком ни черта не умею, у меня кроме матери и Роберта вообще никого и нет. Даже друзей-приятелей. Как-то так уж вышло, что с появлением Роберта все остальные люди, и так-то немногочисленные, незаметно исчезли, вытеснились из моей жизни, став вроде как ненужными на его фоне.

 Так что, да, мне страшно и я совершенно растеряна. Однако и сейчас мысли сделать так, как велела мать и жить по-прежнему не возникло. Не смогу я, ни за что. Должно что-то измениться, уже изменилось во мне, внезапно, непонятно, но безвозвратно. Никакой синей изолентой это обратно не примотаешь, не склеишь, к исходному не вернешь.

– Алиса, ты меня не слышишь что ли? – Роберт вошел в комнату и встал позади.

 Импульс вскочить, кинуться ему на шею, прижаться, снова разреветься, пожаловаться, получить обычную порцию успокоительной ласки, забыть обо всем, пусть любимый все решит и исправит то, что огорчает был очень мощным, но я смогла сдержаться.

– Слышу. – ответила, не оборачиваясь.

– Мне Виола звонила. Вы опять поругались. – с явным осуждением в голосе продолжил он.

 Я только пожала плечами. Что тут скажешь, поругались, да. Ничего в принципе необычного, мы давно с матерью не можем и пять минут поговорить нормально, без раздражения. Но разве это удивительно, по-крайней мере с моей-то стороны?

– Что за бардак ты устроила? – Роберт присел на корточки рядом и заглянул мне в лицо. – И где тебя носило вчера на ночь глядя? Я приезжал и ждал тебя до полуночи почти.

– Ты приезжал, чтобы сказать мне когда точно подашь на развод? – спросила, складывая и запихивая в сумку одну из любимых футболок.

– Алиса, я же тебе… – с раздраженным выдохом начал мой любовник, но я оборвала его.

– Тогда зачем? Я же четко озвучила тебе свои условия.

– Какого черта, Алиса! – вскочил он, – Я думал ты развеялась и успокоилась. А ты опять за свое?

 О, ты даже еще не представляешь как я развеялась.

– За свое, – упрямо кивнула я. – Потому что хочу, чтобы это свое у меня наконец было. Только мое и больше ничье!

 Поднялась и резко развернулась к Роберту, но тут уже он отвернулся и направился на кухню, вынуждая последовать за ним. Взял оставленную на столе матерью бутылку, вытащил из стола штопор и принялся откупоривать.

– Малыш, давай сядем, выпьем и поговорим спокойно. – сказал он мне, застывшей в кухонном проеме, разливая золотистое, немного тягучее вино по высоким бокалам. – Я сегодня решил отложить все дела и провести весь день с тобой.

– Ух ты, какая щедрость. – не скрывая язвительности заметила я. – Давно мне так не обламывалось. Весь день со мной. А на ночь к ней под бок, само собой. Ты же у нас примерный семьянин, у которого предвыборная на носу, так что, никаких скандалов. Да, любимый?

 Ничего не говоря в ответ, Роберт подошел ко мне и протянул бокал, но я покачала головой. Не буду я больше по его правилам играть.

– Интересно, а когда ты мне собирался рассказать, что все свои активы на мать переоформил? – спросила, настойчиво ловя его взгляд.

– А зачем тебе таким голову забивать, малыш?

 Вот почему я раньше не замечала эту его манеру смотреть… ну как-то прозрачно. Или скорее непроницаемо. И взгляд не отводит, но при этом в нем ничего не уловить. И не стена даже, а как будто… пустота.

– Ну может потому, что я бы тогда поняла – развод ты не планируешь. Уж не в ближайшие годы точно.

– Так и есть. – совершенно невозмутимо скупо кивнул он.

– Ну ты и мерзавец. – прошептала, качая головой и чувствуя, как сердце заливает ледяной болью.

– Следи за словами, Алиса. – совсем слегка нахмурился Роберт и пригубил вино. – Оскорбления я терпеть не собираюсь, тем более незаслуженные.

 Милый, это, блин, не оскорбление, а весьма ещё мягкая характеристика.

– Серьезно? Незаслуженные? Да ты мне врал столько времени! Просто использовал для секса, никогда не собираясь создавать нормальную семью, как и обещал.

 Как бы я не сверлила его гневным взглядом, пробиться сквозь теперь обнаруженную зону пустоты не выходило. Да и куда уж мне, неравные у нас, как говориться, весовые категории в этой борьбе взглядов. У Роберта за плечами годы и годы тренировок в лицемерии и враньё.

– Ты ошибаешься.

– В чем же?

– Я никогда не врал тебе насчет сроков того, когда мы сможем создать эту самую нормальную семью.

 А ведь и не поспоришь, всегда было только нечто туманное типа : “когда настанет нужный момент”, “когда будет можно открыться”, “после твоего совершеннолетия”. А это ведь может быть когда угодно, хоть на пенсии.

– Ну ещё бы. Не обещал, лапшу просто по ушам развешивал.

– Ты не права. А все потому, что так еще и не научилась мыслить и вести себя, как взрослый человек, имеющий терпение и разумный подход ко всему.

– И как же эту нашу ситуацию следует видеть взрослому человеку? – толкнув его слегка плечом, я прошла и уселась за кухонный стол, взяла из вазы с фруктами яблоко и смачно взгрызлась в него.

– Так, что в данный момент нам выгоднее все сохранить, как оно есть.

– Нам? – прошамкала с набитым ртом и с удовольствием прям пронаблюдала промелькнувшую на любимом лице гримасу неудовольствия, Роберт же терпеть не мог дурные манеры за столом. – Это кому конкретно?

– Тебе и мне, само собой. Позже, после победы на выборах и переезда, я разведусь с твоей матерью по-тихому, без скандалов и все у нас будет, как ты хочешь и я тебе обещал. А пока ты помиришься с матерью, вернешься к учебе, перестанешь мне устраивать истерики и выдвигать нелепые ультиматумы.

 На этот раз я тщательно прожевала, проглотила и ответила четко.

– Нет.

– В каком смысле? – очень натурально удивился Роберт.

– В прямом. Я больше тебе не верю. И ждать не хочу. Жить не хочу так, как ты мне велишь. Не учиться там, куда вы меня засунули, не молчать в тряпочку, когда мать по мне проходится, не сидеть тут взаперти, дожидаясь пока ты соизволишь ко мне заявиться и попользоваться в свое удовольствие.

– Алиса…

– Нет. Не. Хо-чу.

 Роберт резко выдохнул, залпом допил вино, прошёлся туда-сюда по небольшой кухне, остановился.

– Хорошо, я смогу договориться, чтобы за тобой сохранилось место в ВУЗе, погуляй до следующего года, не страшно, в конце концов. Но Виола с этим вряд ли примириться, так что сниму тебе другую квартиру, будешь жить там. А сразу после выборов давай вырвемся отдохнуть куда-нибудь на недельку вдвоем.

 Слушая его, я даже головой замотала от полного офигея. Он же не может не понимать, так?

– Господи, Роберт, ты сейчас типа торгуешься со мной?

– Договариваюсь, малыш. Как делают взрослые люди.

 Да ну ее к черту такую взрослость!

– Да мне нафиг не сдались подачки твои тогда, когда главного ты мне дать не хочешь!

– Не могу прямо сейчас, а не не хочу. Это разные вещи.

– Разные вещи? Роберт, быть с тем, кого любишь – очень простая вещь.

– Да прекрати ты вести себя как ребенок и нести эту эгоистичную чушь! – повысил он голос, шагнув ко мне.

– Ух ты, то есть это я тут оказывается эгоистка? Ну ладно, пусть так.

 Я вскочила, зашвырнула в урну огрызок и пошла обратно в комнату, взявшись закидывать снова вещи в сумку.

– И куда ты собралась? – Роберт навис надо мной, встав за спиной.

– Да пофиг. – дернула пренебрежительно плечом, пытаясь изобразить решимость и лёгкость, которых не ощущала.

 Сознание заполнило ощущение нарастающего краха, камнепада, что сорвался с высоты и вот-вот уничтожит все привычное. Страшно до жути, но словно завораживает, остановиться – не вариант просто.

– Не мне, Алиса. Куда?

– Туда, где ни тебя, ни матери нет.

– Очень по-взрослому.

– Опять же пофиг.

– И где собралась жить? На что? Ты же никогда не работала и понятия не имеешь, как на жизнь заработать.

– Ну надо же, ты с матерью прямо слово в слово. – хохотнула я нервно и зло. – Вот что значит настоящие супруги и душа в душу, да, милый? Может и по лицу мне надаешь, как жена твоя?

– Малыш, ты же знаешь, что я никогда на тебя не поднял бы руку.

– А зря. Есть за что. – я вжикнула молнией и развернулась к нему. – Ты спрашивал где я была ночью? Так вот, я напилась и переспала с другим мужиком. С первым встречным.

– Не смешно. – кажется, нисколько не впечатлился Роберт. Не верит просто, что я могла бы?

– Не смешно – не смейся. – пожала плечами. Лечу-лечу камнем вниз, тормозов, парашюта, соломки внизу не имеется.

 Наши взгляды опять сцепились и в его появилось наконец нечто. Какая-то темная опасная острота.

– Думаю, на этот раз Виола права. – наконец процедил Роберт. – Тебе действительно пора попробовать – каково это жить самостоятельно, чтобы понять, как много ты можешь потерять по собственной глупости. Уверен, много времени это не займет. Куда и к кому вернуться и извиниться ты в курсе, Алиса.

Глава 10

 Первые два дня после пожара вспоминались как-то смутно. Бойцы из пожарной бригады примчались быстро, залили все качественно, но когда спустились с Темычем в абсолютно черный от копоти подвал, у меня все на хрен упало. Столько сил потрачено, почти все, что зарабатывали последние годы вложено и теперь похерено.

 Даже не злостью изначально накрыло – отчаянием. Неужели все, конец всему, к чему стремились? Прямо крушить и убивать без разбору захотелось.

 Но потом присмотрелись, приободрились, поняли, что прорвёмся. И вот тогда понеслась пахота беспросветная, до онемения тела, выбегания на воздух на поблевать от горелой вони, до отупения мозгов.

 Разобрали, подняли и вынесли наружу все тренажеры, чтобы сырость им больше ущерба не нанесла. Просушили, благо погода стояла сухая,  копоть оттерли, смазали душевно, собрали обратно. Поняли, что самых ощутимых потерь таки избежали и приободрились совсем уж.

 Параллельно пришлось всю доску с пола сдирать, она больше всего от огня и пострадала. Даже где и не прогорела, так впитала запах гари, что оставлять было не вариант. Никто не станет платить за посещение зала, в котором костром разит постоянно. Опять же, зоне раздевалок со всеми шкафчиками совсем кирдык приключился, потому что бутылки с зажигательной смесью прямо под те двери и прилетели через разбитое тварями подвальное окно.

 Зеркала у дальней стены, к счастью, все уцелели, только отдраить их пришлось хорошенько. А вот с самими крашенными стенами и потолком провозились мы изрядно. Железными шпателями сдирали повсюду краску, иногда подогревая для облегчения процесса строительными фенами, отчего вонять начинало – хоть лёгкие выплевывай. Потом щетками тёрли, отмывая, не жалея почаще воду менять. Под конец все помещение ещё поставили просушить тепловыми пушками, перед новой отделкой и покраской.

 Короче, больше двух недель мы с Зимой ушатывались так, что ближе к ночи я не совсем мог понять – жив еще или уже сдох на хрен. Спасибо хоть почти все парни с района, даже те, кто не  ходил к нам заниматься, приходили помогать по мере сил, а то точно бы ноги протянули. Пирожки с бутерами нам из дома таскали, которые им, оказывается, мамы-бабули по доброте душевной для нашей ремонтной бригады готовили.  Плюс ещё и по собственной же инициативе люди, кто жил в ближайших домах, организовали дежурство, сторожили все наше добро, вынесенное из зала, а то хватает же вокруг типов с липкими руками. Короче, хороший у нас народ на районе и как-никак, но ценят нас с Зимой и то, что мы делаем. Приятно же, аж даже неловко слегка.

 Ни сил-времени на поиски, ни места в мозгах для мыслей о промелькнувшей в моей жизни рыжей внекатегорийке не оставалось. Так, под утро во сне она ко мне неизменно забегала вместе с положенным в это время суток здоровому мужику стояком. Но меня в те дни впервые в жизни, пожалуй, даже на передернуть в душе не хватало. В ходячий анти-секс превратился, хотя к вечеру скорее уж ползающий.

 Зима тоже вроде вообще успокоился, какие там страдашки по кучерявой занозе, когда домой пригребаешь в состоянии почти зомби. Только бы смыть с себя копоть, вонь и пот, закинуть в брюхо что-нибудь, не разбирая вкуса и упасть харей в подушку. Но мы прорвались. Через шестнадцать дней после пожара мы снова открыли зал.

– Как насчёт сегодня посидеть вечером у меня со всеми вытекающими? – предложил Темыч в день открытия.

 Ух ты! Неужто могу я окончательно выдохнуть? Ремонт закончили и попустило друга моего окончательно?

– Прям со всеми? – уточнил я, покосившись на щебечущих перед началом занятия девчонок из моей группы самообороны.

– Со всеми. – решительно подтвердил Зима, радуя меня все больше.

– Да легко. С тебя поляна, а я нам компанию мигом организую.

 За посидеть с кайфом я всегда всеми конечностями, мы это более чем заработали, да и больше шестнадцати дней воздержания – это прям до хера для меня. Дольше только в Армии постился.

 Однако, херня полная вышла у нас, а не посиделки. Темыч просто мрачно накачивался, то и дело кося глазом на темные окна дома напротив, пока я старательно развлекал Вальку и Надю байками и анекдотами, подливая и доводя до кондиции. Надька ещё так-сяк поддерживала мои усилия изобразить веселое застолье, а Валька же нервно зыркала на Зиму. Я знал, что она давно на него запала, потому и позвал, но что-то такая она зажатая, что как бы я другу не подосрал. Она походу из тех, кому тупотрах не заходит. Но взрослые ребята, сами разберутся, в конце концов, я никому тут не нянька и все собравшиеся на этой кухне в курсе, зачем сюда пришли.

 Момент появления света в окнах напротив я не увидел – чисто понял по тому, как резко выпрямился и напрягся Зима. Вот только что уныло в тарелке ковырялся, свесив голову, невпопад ухмыляясь моим шуткам и мыча невнятное на вопросы наших дам и вот уже весь как пружина взведенная до звона стал. А через минуту сгреб испуганно пискнувшую девушку, затянул к себе на колени и засосал в таком поцелуе, будто гребаный вампир, намеренный выпить до состояния мумии. Причем у меня сложилось стойкое ощущение, что сцапал он ту, что ближе сидела, не разбирая. Ну охренеть конечно, вот это попустило называется!