Читать онлайн Консьерж

Abby Corson

THE CONCIERGE

Copyright c Abby Corson 2024

First published in 2024 by Ultimo Press, an imprint of Hardie

Grant Publishing

Published by arrangement with Ultimo Books in association with Bold Type Agency Pty Ltd, Australia

All rights reserved

© А. И. Шейкина, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство АЗБУКА», 2025

Издательство Азбука®

Посвящается Филипу

Глава 1

Тук-тук-тук!

Прошу прощения. Я привык трижды стучать по голове, когда на ум приходит нехорошая мысль или навязчивая идея. Сейчас я подумал о том, насколько хуже все складывалось бы, будь отец еще жив.

Хелен, можешь убрать этот фрагмент из записи. Хотя оставь. Пожалуй, он добавит достоверности моему рассказу.

Полагаю, стоит объяснить, что я наговариваю все это на диктофон, а милая Хелен потом напечатает мой роман для читателей. Она в некоторой степени отвечает за художественную часть: поправит текст, если я собьюсь с мысли и запутаюсь в словах. Однако я попросил ее по возможности сохранить все, мною сказанное, чтобы не упустить из виду ничего важного. Перед вами отчет об убийстве, произошедшем в отеле «Кавенгрин», – давайте сразу это обозначим.

Тук-тук-тук!

Вспомнил, как обнаружил труп.

Примечание для Хелен: перед публикацией уточни, пожалуйста, по-прежнему ли я хочу, чтобы постукивания оставались в тексте. Я знаю, мы уже обсуждали, что мое ОКР[1] играет в истории важную роль, но давай поговорим об этом еще раз, когда будешь работать над текстом.

Вы, наверное, удивляетесь, почему я сам не пишу свою книгу и зачем мне помощь Хелен. Видите ли, мне семьдесят три года. И, опережая ваше замечание, скажу, что я тоже знаком со многими за семьдесят, кто умеет пользоваться компьютерами, просто я не из их числа. Предпочитаю писать по старинке – ручкой по бумаге. Но когда Хелен и я впервые обсуждали идею с книгой, стоило ей взглянуть на мой почерк, как она тут же предложила воспользоваться диктофоном. Очевидно, йоркширский акцент расшифровать проще, чем мои каракули. Впрочем, я не обиделся. Мне редко приходится писать: разве что порой черкну пару линий на карте или кружок нарисую, чтобы отметить для постояльцев местные пабы и обозначить пешеходные маршруты. Или составлю список, чтобы не забыть купить молока и тому подобное.

А что касается того, что я стучу по голове, то так я делал всегда. Вернее, лет с восьми: отец стал меня поколачивать и требовалось потом как-то приходить в себя. Обычно я ничего не произношу, когда стучу. Но сейчас я буду проговаривать это для Хелен, а она уж решит, включать стук в книгу или нет. Всегда три раза. Все у меня повторяется трижды. Прежде чем выйти из комнаты, я три раза щелкаю выключателем. Трижды крепко сжимаю руль автомобиля, прежде чем отправиться в путь. Трижды стучу по стакану, перед тем как сделать первый глоток. Три раза вращаю кран, чтобы установить нужную температуру. (Это срабатывает, только когда я пользуюсь раковиной у себя дома, а не в отеле, где установлены новые автоматические смесители.) И когда я обнаружил тело, помню, что трижды моргнул, прежде чем бежать за помощью. Из-за этой заминки меня и заподозрили в преступлении. Предположительно, времени было достаточно, чтобы кого-то убить. Но об этом чуть позже.

И пускай мои слова немного смутят Хелен, для начала я хотел бы поблагодарить ее за то, что она решилась превратить мою болтовню в книгу. Хорошая она женщина, эта Хелен. Мы знакомы уже целую вечность. Хелен училась с моей младшей сестрой в одной школе. А когда та умерла, Хелен организовала похороны. Взяла на себя все заботы; даже нашла фиолетовые тюльпаны и напечатала маленькую фотографию моей дорогой Джози на листках с распорядком церемонии.

Эта книга – идея Хелен. Несколько лет назад она переехала в Лондон, где получила должность в каком-то престижном издательстве, и мы на некоторое время потеряли связь. Но, как и все остальные, выйдя на пенсию, она вернулась на север – подышать свежим деревенским воздухом, и наше общение возобновилось. Она говорит, что готова на все ради хорошей книги. Полагаю, именно поэтому она решила мне помочь. Скучает по работе. И это даже к лучшему – в одиночку я бы далеко не продвинулся.

Хелен дала мне наставления, о чем говорить и в каком порядке, она понимает, как правильно выстраивать повествование. Сначала надо сказать пару слов о моем прошлом, потом о работе в отеле, а затем перейти непосредственно к убийству и объяснению, почему я здесь оказался. Вам, наверное, интересно, где это «здесь». Шутки ради, пока не скажу. Может, я в тюрьме, или в маленьком домике в Долинах, или валяюсь на пляже Коста-дель-Соль. (Подсказка: я не в Испании.)

И последнее, о чем стоит сообщить в этой главе: меня зовут Гектор. Гектор Харроу.

Глава 2

Хелен просунула голову в дверь, попросила заранее не описывать, о чем будет глава, пусть и в общих чертах. Полагаю, я только что раскрыл тайну своего местонахождения. Хелен не заявилась бы вот так с бухты-барахты в тюремную камеру. Так что признаю́сь: я дома. Если точнее, в гостиной. Сижу в большом красновато-коричневом кресле «честерфилд», с чашкой чая без молока в руках и смотрю на маленький садик, огороженный каменной стеной; вид дополняют несколько пар носков и нижнее белье, развешанное на веревке. Надо не забыть занести вещи внутрь, пока не начался дождь.

Надеюсь, я не испортил вам впечатление этим признанием. Впереди еще много сюрпризов, не беспокойтесь.

Я не особый любитель рассказывать о себе. Всегда считал, что никому нет дела, что я думаю. Порой некоторые гости – обычно американцы – интересовались, на что похожа жизнь в Йоркширских долинах, но я старался отвечать как можно лаконичнее и часто привирал. А что бы я им поведал? «Ну, отец частенько, безо всякой причины избивал меня до полусмерти, но зато маменька готовила фантастический яблочный пирог, а сельские виды у нас тут просто великолепны». Им только неудобно бы стало. И я уверен, что руководство выдало бы мне по полной за то, что обескуражил гостей. Конечно, я никогда такого не делал. Всегда вел себя исключительно профессионально. За исключением того раза, когда меня допрашивали больше четырех часов. И даже стакана воды не предложили. А от вида крови и всего этого ужаса в горле пересохло.

Тук-тук-тук!

Тогда я впервые в жизни потерял самообладание. Показалось, будто в меня вселился дух отца. Расскажу о нем немного.

Отца звали Родни. Он наверняка там, внизу, в аду. Никаких сомнений. Он был алкоголиком: пил беспробудно, с того самого дня, как я родился, и до тех пор, пока сам не упал замертво. В таких непростых историях, как эта, всегда есть родители-алкоголики.

Хелен развеселила меня, когда мы впервые заговорили об этой части книги. Она сказала, что из меня получился бы идеальный главный герой из-за… тут она ввернула хорошенькое словечко, но я уже не помню какое.

Хелен, не забудь, пожалуйста, вставить тут это слово.

Из-за противопоставления [примечание редактора] моего тяжелого детства и довольно спокойной жизни, которую я вел, работая в одном из лучших загородных отелей Англии.

Школа стала для меня в некотором роде спасением. Правда, учился я неважно. Ходил в обычную общеобразовательную школу неподалеку – для гимназии я был недостаточно умен, не говоря уже об университете. И вообще, я понимал, что мне придется сразу же искать работу. Забавная история, как я попал в отель «Кавенгрин». Мне было всего шестнадцать. Отцу понадобилось пополнить запасы таблеток (которые, как я надеялся, не особо продлили бы жизнь его печени), поэтому я поехал за ними на велосипеде в местную аптеку. По пути я наткнулся на роскошный автомобиль, стоявший у обочины. Рядом с ним я заметил мужчину с тонкими седыми усами, одетого в костюм-тройку оливкового оттенка. В то время я ни разу не видел, чтобы кто-то так элегантно одевался, – во всяком случае, в реальной жизни. Мужчина, казалось, нервничал, и, подъехав ближе, я понял, что шина автомобиля села и напоминала теперь раздавленный сигаретный окурок.

– Молодой человек! – окликнул меня джентльмен. – Сюда!

Я остановился и прислонил велосипед к шаткой каменной ограде, которая тянулась вдоль дороги. Был солнечный день; помню, как переминался с ноги на ногу, пытаясь встать так, чтобы голова мужчины заслонила глаза от света.

– Дам два фунта, если поменяешь шину, – предложил он. – Три, если управишься меньше чем за десять минут.

Я видел, как отец менял шину, а в те времена два и уж тем более три фунта были большими деньгами, так что я сразу взялся за дело.

Пока я работал, мужчина не проронил ни слова, но я заметил, что он нетерпеливо притопывает ногой и постоянно сверяется с карманными часами. Закончив, я встал, отряхнул с рук грязь и спросил джентльмена, сколько времени у меня это заняло.

– Десять минут и три секунды, – объявил он. – Вот твои два фунта.

Он вручил мне две купюры.

Должно быть, вид у меня был не слишком довольный, потому что он спросил, все ли в порядке. Я понимал, что богатею лучше не хамить, поэтому поблагодарил его за предоставленную возможность и сказал, что, надеюсь, это поможет найти мне работу.

Он улыбнулся. Улыбка вышла кривоватой, но доброй. Он предложил мне завтра в шесть утра наведаться в заведение под названием отель «Кавенгрин», чтобы подзаработать. Сказал, что я буду чистить обувь, натирать полы, соскабливать птичий помет со стен и тому подобное. Вот так все и началось. Я стал самым счастливым чистильщиком птичьего дерьма во всем мире.

Глава 3

Треклятая Паула Макдэвидсон из газеты «Йоркшир сан» опять колотит в дверь. Вообще меня не слушает! И вот почему в том числе я хочу выпустить эту книгу как можно скорее: чтобы никто из присутствовавших в отеле не изложил свою версию раньше меня. Здесь лишь три главных героя: я, мертвец и убийца. Велика вероятность, что кто-то еще попытается опубликовать книгу, так что моя задача – донести до общественности правду, прежде чем близняшки или американец Дэйв наврут с три короба всему миру. Я сказал Пауле, что в свое время она узнает все, что нужно. Однако это ее не остановило. Через пару дней она снова будет ломиться в дверь, попомните мои слова.

Хелен поделилась впечатлениями о том, что я вчера надиктовал. Сказала, что ей понравилось, и я слегка приободрился. Заметила, что, несмотря на сильный акцент, речь у меня очень четкая, – вероятно, это связано с тем, что я много лет проработал в «Кавенгрине». Когда я, еще молодым парнишкой, только устроился на работу, я говорил что-то вроде «драсьте» вместо «здравствуйте» и «евонный» вместо «его», и гости из других городов с трудом меня понимали. Единственное замечание, которое высказала Хелен, заключается в том, что мне, вероятно, не нужно было проговаривать, что там висит на бельевой веревке, но она уверила меня, что причешет этот кусочек, когда будет расшифровывать запись. Сегодня Хелен хочет, чтобы я немного поговорил об отеле. Описал общую картину, как она сказала.

Человека, мною упомянутого, того, кому я менял колесо, звали мистер Томас. В то время он был в отеле управляющим. Только на его похоронах, через двадцать лет после нашего знакомства, я выяснил, что его звали Бэзил. Добрее человека я не знал за всю жизнь. Он дал юному парнишке шанс, хотя не обязан был, и я всегда буду вспоминать его с теплотой. Каждый день в шесть утра, все семь дней в неделю, я выезжал из дома на велосипеде и полчаса крутил педали до отеля. Ветер, дождь, солнце, гроза семьдесят второго года – я не пропустил ни дня! Однажды заявился на работу с ветрянкой, потому что не хотел подводить команду. Меня сразу же отправили домой, но благодаря мистеру Томасу я все равно получал зарплату, даже на больничном. Именно мистер Томас научил меня упорно трудиться.

Как вы, вероятно, поняли из названия этой книги, в конце концов я поднялся по служебной лестнице до должности консьержа, но за это время успел поработать носильщиком и камердинером. Несколько месяцев провел на кухне, но это было не мое, поэтому меня перевели на должность дворецкого, а затем я стал консьержем. В мои обязанности входило следить за тем, чтобы все пожелания гостей были учтены. Вызвать такси в три часа ночи для леди, с которой гость познакомился в баре отеля, чтобы отвезти ее домой, убрать из тарелки с картофелем фри чересчур зажаренные кусочки, помочь с организацией предложения руки и сердца на лужайке в саду – я выполнял все прихоти. Хелен попросила меня рассказать о самой странной просьбе, с которой ко мне когда-либо обращались. Наверное, это тот случай, когда гости захотели устроить показ диснеевского мультфильма «Сто один далматинец» для пары пуделей. А на полу номера требовалось разложить лакомства и расстелить пледы.

За эти годы я выполнил немало странных поручений, в основном от голливудских знаменитостей, но здесь я промолчу – из соображений конфиденциальности.

Вы, вероятно, уже поняли, что «Кавенгрин» – не самый простой отель. Нет, отнюдь нет. Представьте: перед вами раскинулась подъездная дорожка длиной четыреста ярдов, ведущая к арке, на которой с гордостью красуются пять звезд. Шоферы доставляют гостей, объезжая вокруг фонтана; сбоку от него установлены динамики, из них льется Вивальди и тому подобное, а ночью включается подсветка. Три штатных садовника ухаживают за участком, где расположены лабиринт из живой изгороди, розарий и небольшой пруд с кувшинками. Ах, как приятно гулять в садах «Кавенгрина», никогда не надоедает! Многие берут с собой навороченные фотоаппараты с большими объективами или смотрят на все через камеру телефона, но я предпочитаю, чтобы ничто не отвлекало от запахов и красок природы.

Если взглянуть на отель с высоты, увидишь здание в форме буквы «Т». Гости подъезжают к верхней части буквы «Т». «Кавенгрин» построен из известняка, фасад украшен колоннами. Пары любят устраивать здесь свадебные фотосессии – сползающий по стенам плющ служит прекрасным фоном.

В западном крыле отеля находится ресторан «Лавандовые тарелки», получивший звезду Мишлен. И, как вы понимаете, столы там сервируют фарфоровой посудой лавандового цвета, украшенной золотым ободком. Обои изготовлены на заказ; белый шелковый фон вручную расписан акварельными изображениями лаванды. Потолки в «Лавандовых тарелках» выше в два раза, чем в прочих гостиничных помещениях; из Объединенных Арабских Эмиратов привезли гигантскую сверкающую люстру, чтобы придать ресторану пущий лоск. Стеклянные двойные двери от пола до потолка ведут на террасу, откуда открывается вид на подъездную дорожку. Летом створки распахиваются, чтобы внутрь проникал легкий ветерок. Гости это обожают.

В ресторане стоят столики из белого мрамора с затейливо украшенными позолоченными ножками и стулья с обивкой из кремового бархата. Официанты сервируют столы особым образом: каждая ложка, вилка и нож имеют свое место и должны находиться на определенном расстоянии от тарелок и бокалов. Попробуйте найти хоть один изъян в «Лавандовых тарелках». Роскошный ресторан. Здесь подают сезонный дегустационный сет из семи блюд. Я, правда, предпочитаю, чтобы блюдо было одно, но большое, однако, пообедав там пару раз, могу заявить: готовят в «Лавандовых тарелках» очень вкусно. В ресторане есть открытая кухня, и посетителям видно, что там происходит. Помнится, в последний раз, когда я там ужинал, я взял рыбу в глазури из жженого меда и десерт из белого шоколада с опаленной вишней. Если вы любите подобные яства, вам понравится в «Лавандовых тарелках». Но на меня это особого впечатления не произвело. Предпочитаю котлеты с пюре. Безусловно, кухня в нашем ресторане изысканная. И при цене в двести фунтов за блюдо того и следовало ожидать. Я, конечно, обедал там бесплатно. Персонал частенько приглашали оценить новые позиции в меню.

Имеется в отеле и коктейль-бар «Хьюго» созданный по образцу атмосферной рюмочной в Токио. Из Японии привезли барную стойку из оникса с подсветкой, а также золотые светильники и особые стаканы, которые не дают льду смешаться с алкоголем, чтобы не разбавлять вкус. В «Кавенгрине» учитывают малейшие нюансы – вот что я пытаюсь сказать.

В восточном крыле отеля расположены офисы управляющего, отдела бронирования и маркетинга. Также здесь есть библиотека, где каждый вечер перед ужином проводятся винные дегустации и подаются канапе. Здесь есть камин и множество старых книг, с которых каждые две недели стирают пыль. Представьте скрипучие кожаные диваны, темно-синий ковер, обилие темного дерева, и вы, вероятно, окажетесь на верном пути. Некоторые здешние книги стоят пару шиллингов. Но думаю, есть там и ценные экземпляры. Я сам питаю слабость к хорошим детективам и часто брал какой-нибудь роман домой, чтобы почитать на выходных.

Между восточным и западным крылом располагались мои владения – вестибюль. Именно сюда прежде всего обращались все посетители отеля. Это первое и последнее, что видели постояльцы, поэтому мы старались произвести наилучшее впечатление. Милые дамы за стойкой регистрации (за компанию с Кайлом по субботам и воскресеньям) всегда улыбались и были очень добры ко мне. Они часто говорили, что я «славный», говорили, как бы им хотелось, чтобы я был их дедушкой. Звучит чуть снисходительно, но тем не менее приятно. Когда произошло убийство, на ресепшене дежурили Моника, Хлоя и Шамила, которыми руководила Фиона, последние пятнадцать лет возглавлявшая команду администрации отеля. Собственно, она все еще там работает. Мы с ней дружим. Два года назад ее муж умер от рака. Хороший был парень. Признаться, все это очень грустно.

Мой стол располагался по другую сторону от лестницы, ведущей к ресепшену. У меня был телефон, сотни карт и информационных буклетов о местных достопримечательностях, адресная книга, которую я использовал, чтобы раздобыть для гостей все необходимое, и небольшой холодильник с бутилированной водой и безалкогольными напитками – на случай, если кто-нибудь захочет освежиться. Я обычно зажигал свечи, стоящие по всему холлу, и воздух наполнялся тонкими нотками ванили, перца и грейпфрута. Много лет назад мы наняли парфюмера для создания аромата, идеально подходящего отелю «Кавенгрин». По желанию гости могли приобрести свечи и рассеиватели к ним.

Теперь перейдем к нижней части буквы «Т», к ножке, к южному крылу. Здесь, на первом и втором этажах, расположены стандартные номера. Во время последнего ремонта стены выкрасили в белый цвет, а полы застелили мягкими бледно-розовыми коврами. На белой двери каждого номера черной краской нарисован контур цветка. Есть самые разные: тюльпаны, розы, маки, лилии и прочие. В отеле «Кавенгрин» все номера состоят из нескольких комнат: там имеется отдельная гостиная и туалет с раковиной, а также балкон или терраса и просторная ванная с овальной ванной на ножках. Нас часто просили помочь с устройством романтического вечера там, и я неустанно следил за тем, чтобы под рукой был солидный запас лепестков роз, бомбочек для ванны, свечей и массажных масел, из которых я собирал небольшие наборы для гостей.

На верхнем этаже южного крыла находятся так называемые люксы. В них есть собственный бар с бесплатными закусками и алкоголем для гостей. Правда, стоимость угощения заранее включена в цену номера. Наверное, не следовало этого говорить, но, уверен, все и так это понимают. Думается, никому нет дела до моей болтовни. В каждом люксе на балконе расположено джакузи, а гостиная и спальня разделены камином. Номера оформлены в классическом стиле с традиционным декором – бра, карнизы и розетки на потолке, – но в них имеются и современные удобства, без которых, похоже, в наши дни не обойтись. Я-то, конечно, предпочел бы посидеть в тишине, чем смотреть по телевизору всякую чушь. Но это только мое мнение. Вайфай, конечно, тоже в наличии. Тут практически невозможно поймать сотовый сигнал, поэтому вайфай – единственный способ оставаться на связи.

В отеле есть даже специальный номер для новобрачных, который занимает два этажа. Помимо всего вышеперечисленного, в нем имеется гардеробная со столиками для макияжа. За каждым номером круглосуточно присматривает дворецкий отеля; всего в штате их двенадцать. Кроме того, в число сотрудников «Кавенгрина» входят повара, горничные, охранники, свадебные организаторы, обслуживающий персонал, официанты и многие другие. С некоторыми из них вы познакомитесь по ходу моего рассказа.

Треклятая Паула Макдэвидсон, в каждой бочке затычка, снова трется у моего порога. Какого черта ей вообще надо?! Вот что: возьму-ка диктофон да подойду к двери, чтобы Хелен в точности переписала все, что Паула там гаркает своим хриплым, как у курильщика, голосом.

Хелен, пожалуй, тебе придется изменить имя Паулы и название газеты.

Гектор. Паула, я же говорил, что ничего вам не скажу.

Паула. Мне нужен ваш комментарий для материала.

Гектор. Никаких комментариев. Утром уже говорил. Закрываю дверь.

Паула. Стойте, это для другого текста. Близняшки решили рассказать свою версию.

Гектор. Близняшки ничегошеньки не знают. Все время, пока отель был закрыт, они прятались у себя в номере и хлестали шампанское.

Паула. Почему прятались?

Гектор. Потому что понимали, что получат от меня по полной, ведь они заявили, что это сделал я…

Паула. Что сделали, Гектор?

Гектор. А не ваше собачье дело! Всего хорошего!

Эта женщина самого дьявола доведет до бешенства. Называет себя журналисткой. Недалекая дамочка, сует нос не в свое дело и получает за это зарплату. Другие пишут за нее статьи, а она просто царапает сверху свое имя. А я, как полный дурак, коим и являюсь, повелся и угодил прямо в ее ловушку. Близняшки переврут мои слова по-своему, и все будет выглядеть так, будто я какой-то псих, которому сошло с рук убийство. Они прекрасно знали, что это не я, и все равно ведь солгали полиции…

Тук-тук-тук!

Прервусь ненадолго, пойду подышу.

Ну вот, теперь чай остыл! Хуже и быть не могло.

Ладно, Хелен, думаю, пора заканчивать. Паула меня порядком разозлила. Нужно хорошенько выспаться. Завтра продолжу с того момента, где остановился, и мы поговорим о постояльцах, которые прибыли в отель на той неделе. Неделе, когда произошло убийство…

Глава 4

Странной выдалась та неделя, когда произошло убийство. В восемь утра, в понедельник, мистер Поттс созвал общее собрание персонала. Мистер Поттс был управляющим отелем. На своем веку я повидал немало менеджеров, и хороших, и не очень; они приходили и уходили. Я бы сказал, что как руководитель мистер Поттс где-то посередине. Мужчина он тощий, долговязый, лет, пожалуй, около пятидесяти. Надеюсь, он не обидится, когда прочитает. Хотя, с другой стороны, даже если и обидится, теперь уж невелика беда. Скажем из вежливости, что ему за сорок. Каким бы ни был его возраст, здорово, что у него ни одного седого волоса. Я поседел, когда мне перевалило за тридцать пять. К счастью, вся моя шевелюра осталась на месте. У мистера Поттса чудные волосы цвета воронова крыла. Он, очевидно, красит брови и, вероятно, делает маникюр. Впрочем, в этом нет ничего плохого.

Характер у мистера Поттса своеобразный. Порой он пребывает в воинственном настроении, и тогда лучше держаться от него подальше. А иногда любит постоять, пошутить с подчиненными, но уже где-то через минуту берет себя в руки и возвращается к своей церемонной, чопорной манере общения. Подчас люди, занимающие высокие посты, ведут себя именно так. Думают, что следует держаться отстраненно, чтобы вызывать уважение.

Весь персонал собрался в библиотеке, которая была закрыта для посетителей до четырех часов дня. Молодежь развалилась на кожаных диванах, кто-то возился с крышкой глобуса – под ней скрывалась пара бутылок хорошего скотча. Я никогда не позволял себе полностью расслабиться на службе. На мой взгляд, это непрофессионально. Гектор дома и Гектор на работе – разные люди. В отеле Гектор всегда держался прямо, расправив плечи, сохраняя мягкую, располагающую улыбку. А дома Гектор любит, развалившись на тахте, есть рыбу с жареной картошкой и разгадывать кроссворды. Имею в виду, какая обстановка – такой и Гектор. Так или иначе, мистер Поттс стоял у незажженного камина с главой отдела маркетинга Сандрой по одну сторону и начальницей финансового отдела Розанной по другую. Лица у всех были серьезные.

– Семья Кавенгрин приняла решение продать отель, – объявил мистер Поттс после того, как несколько раз попросил присутствующих замолчать.

Он произнес это очень спокойно.

Естественно, люди тревожно переглянулись. За все время, что я проработал в отеле, он никогда не менял владельцев. И я еще ни разу не встречался с Кавенгринами. Они не вмешивались в дела отеля, но, насколько мне известно, люди они были добрые, старались нанимать местных и заботились о коллективе. В крупных гостиничных сетях бывает, что персонал сокращают каждые пару месяцев; у нас подобной чепухой не занимались. Смена владельцев почти наверняка повлечет за собой кадровые перестановки. И такие, как я, первые получат пинок под зад – мне ведь уже семьдесят три, и я не так уж юн и свеж, как некоторые.

Больше и добавить нечего. После объявления сотрудники собирались кучками в коридорах, сплетничали, предавались разным домыслам, обсуждали, что, на их взгляд, произошло. Строить догадки опасно, поэтому я просто вернулся на рабочее место. Но это не значит, что я не обдумывал сказанное.

После обеда подошла Фиона и сообщила, что случайно услышала, как мистер Поттс говорил Розанне, что новые владельцы – судя по всему, американцы – планируют заменить службу консьержей какой-нибудь новомодной системой, которая будет доступна на айпаде в каждом номере. Я останусь без работы. Более того, вечером в отель заявятся новые владельцы, чтобы ознакомиться со своим приобретением.

Для них мы лишь капля в море недвижимости, которой они владеют. А для нас, работников отеля, это источник дохода. Полиция посчитала это мотивом, пытаясь повесить убийство на меня. И честное слово, скажу я вам, из-за этого я едва выкрутился из ситуации.

Вернемся к гостям. На той неделе загрузка отеля составляла семьдесят пять процентов, а на субботу и воскресенье все номера и вовсе были заняты. Но в итоге на выходные «Кавенгрин» закрыли, и гостям запретили его покидать, да и новым нельзя было заселяться, коли на то пошло.

Заполняемость на семьдесят пять процентов была обычным делом, учитывая, что на дворе стояла середина весны и мы приходили в себя после насыщенной и необычайно щедрой на дожди Пасхи. Регистрация заезда проводится по понедельникам, средам и пятницам; гостям необходимо оплатить проживание минимум на две ночи. Они могут остаться подольше, если хотят, но только на четное количество ночей, чтобы не нарушать порядок. Но при цене более тысячи фунтов за ночь большинство останавливается только на двое суток.

Убийство произошло в четверг, так что если следите за новостями, то наверняка знаете, что в тот момент в отеле действительно находились гости, прибывшие в понедельник (всего несколько человек); однако большинство постояльцев заселилось в среду. Я не собираюсь перечислять имена всех, кто находился в «Кавенгрине», а лишь опишу тех, кто сыграл важную роль в этой истории, назову главные действующие лица, так сказать. И конечно, расскажу, кто стал жертвой преступления.

В понедельник вечером, как и предполагалось, приехали американцы, четверо. Они появились в дверях в пятнадцать минут восьмого, не переставая жаловаться на сырость. Думали, май выдастся более солнечным. Мистер Поттс собрал образцовую группу, состоящую их лучших сотрудников, самых представительных, в том числе и меня, и выстроил нас в ряд около входа, чтобы поприветствовать прибывших, словно те были королевских кровей. Фиона вручила им бокалы с шампанским, но оказалось, что двое из них не употребляют алкоголь. Что ж, первый блин комом.

Возможно, вы помните, что я упоминал американца Дэйва – он был в числе прибывших. С первого взгляда я понял, что передо мной никчемный, горластый бездельник в неприличного размера ковбойской шляпе и накинутом на плечи синем джемпере от Ральфа Лорена. Кто же носит ковбойскую шляпу в Йоркширских долинах? Один сильный порыв ветра – и она взмоет ввысь и полетит над холмами. Но некоторые девушки на ресепшене, завидев его, потеряли голову. Кто-то даже протянул: «Красавчик…» Очевидно, что загорелый, светловолосый янки им понравился. «Потрясающий…» – вздыхали они. Знаю, он уже ведет переговоры, чтобы выпустить собственную книгу о том, что произошло в отеле «Кавенгрин», но, надеюсь, мой роман первым окажется на прилавках. Американец Дэйв все преувеличит, и к тому же он наверняка смутно помнит, что произошло, ведь те дни он провел, не выпуская из рук стакана с виски. Не говоря уж о том, что мне надо защищать свою репутацию; вряд ли он скажет обо мне что-то хорошее.

Таня, его соотечественница, следовала за американцем Дэйвом как тень. Она носила обручальное кольцо, но, когда поблизости не было других янки – типичных канцелярских крыс, – принималась напропалую флиртовать с ним, что выглядело весьма неуместно. Работая консьержем, замечаешь всякое.

Других, кажется, звали Райли и Джексон. Обычные американские имена. Не в моем вкусе. Не думаю, что они будут фигурировать в моей истории. Одному Богу известно, где их носило. Они всегда держались на заднем плане, присутствовали только для галочки, и мнения их никто не спрашивал. Один отвечал за социальные сети или подобную ерунду, а другой был бухгалтером. Забыл, кто из них кто.

Они расположились в четырех номерах – каждый в отдельном. Кроме них, из тех, кто заселился в понедельник, в день убийства в отеле оставались Сью и Мартин Бейнбридж, а также дочь Сью по имени Оливия, падчерица Мартина. В среду днем в «Кавенгрине» справляли ее свадьбу. И первые два дня невеста провела, вовсю командуя персоналом и доводя до слез свадебного организатора. Вот и все, что касается прибывших в понедельник.

Патрик, будущий муж Оливии, приехал в среду утром, с совершенно осоловелыми глазами. Накануне Рэй и Джамиль, его приятели, устроили мальчишник в пабе неподалеку. Рэй и Джамиль жили в одном номере; Патрик расположился вместе с ними, но после свадебных торжеств присоединился к молодой супруге в номере для новобрачных. Если не считать того, что в день свадьбы он был с бодуна, Патрик казался порядочным человеком. В целом вел он себя вежливо и не повышал голоса.

Друзья жениха, напротив, оказались сущими грубиянами. Пускай они получили образование в частной школе, но по причине молодости еще не могли по достоинству оценить элегантность «Кавенгрина». Очевидно, что денег у них было предостаточно; пожалуй, поездка на Ибицу с постоянными возлияниями больше пришлась бы им по вкусу. Тем не менее я относился ко всем гостям одинаково. Так и должен поступать хороший служащий. И в самом деле, кто я такой, чтобы смотреть на кого-то свысока? В конце концов, я всего лишь консьерж.

Близняшки, Руби и Оксана, также прибыли в среду. Они были из тех девушек, что росли на всем готовеньком и не обладали ровным счетом никакими манерами. Привыкли получать что вздумается, а «спасибо» говорить не научились. Близняшки прикатили на «мерседесе», багажник которого был битком забит чемоданами, и потребовали, чтобы их немедленно отнесли в номер.

За ними едва поспевали визажист и парикмахер, тащившие сумки с косметическими принадлежностями. Близняшкам показали комнату, которая, по-видимому, не соответствовала их ожиданиям, как сообщил мне швейцар Джо. Он сказал, что они на него накричали.

Руби и Оксана – подружки невесты. Сперва казалось, что они совершенно одинаковые, но, присмотревшись, понимаешь, что различить их нетрудно. Руби вела себя грубо, была крикливой, а Оксана – та потише. Лицо Оксаны слегка округлое, а у Руби – заостренное. В целом обе близняшки отличались скверным нравом. Им посчастливилось обладать приятной внешностью, и, входя в комнату, они производили сильное впечатление, но характер имели ужасный. Осмелюсь предположить, что у них были сербские или хорватские корни. У обеих девушек были длинные прямые светло-каштановые волосы, голубые глаза и неестественно пухлые губы. Слышал, как они, хихикая, обсуждали, что наверняка затмят собой невесту. И это в день ее свадьбы!

Они с важным видом пересекали вестибюль и, прежде чем огласить свои требования, швыряли сумочки мне на стол. Словно меня интересовали их треклятые сумочки, да будь они хоть из комиссионки, мне без разницы. Фиона сообщила, что сумки эти от Шанель. Стоят они кучу денег, как я слышал. Что ж, за время работы консьержем я повидал немало очень дорогих сумок. В первый же день близняшки потребовали тоник особого сорта; провисев час на телефоне, я наконец обнаружил такой в Манчестере, в бутике, где торговали джином. Представляете, сколько времени заняла поездка туда? Пришлось мне послать одного из носильщиков. Так или иначе, тоник они получили, но, конечно, не преминули возмутиться, что его не успели доставить вовремя. Еще им потребовались шелковые наволочки, осушитель воздуха и кукурузные хлопья с обезжиренным молоком и малиной. Это достать было проще.

По ходу истории я продолжу рассказывать о жутких сценах, которые устраивали в отеле близняшки, но теперь я хочу представить писателя из Шотландии по имени Алек Маклин, прибывшего в среду, примерно в половине двенадцатого утра. Он попросил меня заказать для него в местном пабе сосиски с картофельным пюре, что я с радостью и сделал. Найджел из «Феррет инн» – мой давний знакомый, и он лично доставил блюда, с пылу с жару.

Алек сообщил, что приехал в отель, чтобы поработать над романом; он испытывал творческий кризис и нуждался в смене обстановки. Мне еще только предстоит столкнуться с творческим кризисом – вероятно, пока я его не чувствую потому, что рассказываю правдивую историю. Может, в какой-то момент мне станет трудно разговаривать. Если это произойдет, уверен, что Хелен, проработавшая в книжном бизнесе не один десяток лет, что-нибудь мне посоветует. У Алека был низкий, раскатистый голос и неопрятная жесткая борода, за которой он, казалось, не следил по причине своего писательского недуга. Он повсюду таскал с собой ручку и грыз ее, когда нечем было заняться. Полагаю, его книгу опубликуют посмертно. Как хотите, так и понимайте.

Последним прибыл мужчина по имени Бруно Таттерсон. Как ни странно, у него не оказалось при себе чемодана, но он заявил, что намеревается ходить лишь до спа-салона и обратно, а для этого ему достаточно гостиничного халата; на ужин же он отправится в той же одежде, в которой приехал. Отель предоставил ему все предметы гигиены, необходимые джентльмену. Он закатил глаза, когда я напомнил ему, что на следующий день в саду состоится свадьба, и посоветовал ему не ходить туда с четырех до шести. Когда в «Кавенгрине» проводили свадьбы, я всегда предупреждал об этом гостей, которые не были приглашены, и предлагал им бесплатные спа-процедуры или коктейли в баре «Хьюго», чтобы найти постояльцам занятие в той части отеля, где им будет комфортнее. Не очень приятно оказаться рядом со свадьбой, куда тебя не звали. Но для отеля организация свадеб – это хлеб насущный, так что шоу должно продолжаться.

Бруно с радостью согласился на бесплатный сеанс массажа. Он упомянул мимоходом, что приходит в себя после тяжелого расставания, поэтому решил отправиться загород, отдохнуть. Естественно, я не стал его расспрашивать, но был готов выслушать, если он того пожелает. За долгие годы работы консьержем мне, помимо всего прочего, часто приходилось играть роль психотерапевта.

Вот и все, что вам нужно знать о гостях отеля. Двое из тех, кого я упомянул в этой главе, погибнут в стенах «Кавенгрина», но лишь один – от руки убийцы.

Неудивительно, что ты предложила написать книгу, Хелен. Мне есть что рассказать.

Глава 5

Вчера приезжала Хелен, помогла собраться с мыслями. Кажется, я сам себя сглазил, упомянув на днях, что еще не сталкивался с творческим кризисом.

Каждый раз, навещая меня, Хелен делает три штуки, всегда одни и те же, прежде чем выпить чашечку чая.

Хелен, надеюсь, ты не против, что я об этом рассказываю?

Сначала она открывает все окна, чтобы немного проветрить. Говорит, что здесь душно, но я этого не замечаю. Затем моет руки и вытирает их кухонным полотенцем, которое висит на ручке духовки. Я терплю, изо всех сил стараясь не поправлять за ней скомканное полотенце, – так бы я сложил его идеально ровно, свернув в три раза. Чтобы не думать об этом, я выхожу из кухни и направляюсь в гостиную. Хелен следует за мной и донимает меня вопросами, все ли хорошо и сыт ли я.

Прости, Хелен. Я ценю твою доброту, ты очень хороший друг. Но, сама знаешь, я как-то справлялся последние семьдесят три года, так что не стоит чересчур меня опекать.

Хелен говорит, что беспокоится, потому что я живу один; думаю, она тоже сама по себе, хотя и не очень-то любит делиться.

Хелен, мне кажется, я рассказывал тебе обо всем, что, черт возьми, случалось со мной на этом свете, а я даже не знаю, есть ли у тебя пара. Перед смертью Джози упомянула, что какой-то мужчина, чьего имени ты не называла, должен был сделать тебе предложение. Не знаю, чем там все закончилось, но не помню, чтобы видел у тебя кольцо. Все же я ужасный друг, хотя в свою защиту могу сказать, что ты всегда была очень скрытной. Но сейчас мы говорим только обо мне да обо мне, а нам еще столько нужно обсудить. В следующий раз, когда заглянешь на чашечку чая, поболтаем о твоей жизни в Лондоне.

Как я уже говорил, одиночество меня никогда не пугало. Хотелось бы обзавестись супругой и детишками, но как-то не сложилось. Трижды мне разбивали сердце, и после этого я решил больше не искать любви. Итак, я живу один. И это, учитывая мои причуды, меня вполне устраивает. Все вокруг так, как мне нравится, за исключением того, что иногда кухонное полотенце оказывается не на месте. Но я его перевешиваю, как только Хелен уходит.

Еще раз извини, Хелен.

В этом коттедже я прожил всю свою жизнь. Нам с сестрой его завещал отец. Ну хоть эту малость он сделал. А сестра, когда скончалась, оставила мне свою половину, благослови Господь ее душу. Мы уже давно рассчитались за этот коттедж, но он потребляет газ и электричество, как спортивный автомобиль, так что на это каждый месяц уходит бо́льшая часть моей пенсии. Пару раз потребовалось ремонтировать стену из известняка перед домом. Раньше я сам с этим справлялся, но сейчас, пока не вылечу бедро, мне нельзя заниматься подобными делами. Едва таскаю сумки с продуктами, не то что каменные плиты. Стена подпирает слегка покосившиеся кованые ворота, за которыми начинается узенькая дорожка, ведущая к белой двери. Дом небольшой, но для одного человека вполне подходящий. Три спальни, хоть и очень маленькие. Один туалет наверху и один внизу. Как только отец умер, я перекрасил весь дом в кремовый цвет. Ковры тоже поменял. Хотел, чтобы в доме не осталось ни малейшей частички отцовской кожи. Большую часть мебели я распродал на блошином рынке, но все мамины подставки для тортов и всякое прочее сохранил. Отец не любил топтаться на кухне, так что там я ничего особо не переделывал. Только слегка обновил технику. Я держу дверь в их старую спальню закрытой и никогда туда не захожу. Так что живу я не в самой просторной комнате, но сойдет, учитывая, что тут только я. В комнате едва помещается двуспальная кровать, а этого вполне достаточно для того, кто живет один.

Вчера Хелен велела мне сесть перед зеркалом и описать себя. Она заметила, что хорошо бы дать вам, читателям, четкое представление о моей внешности, что вполне справедливо, поскольку мы немало времени проведем вместе. Хелен вставит сюда расшифровку этой аудиозаписи.

Знаешь, Хелен, не сказал бы, чтобы мне приходилось раньше сидеть перед зеркалом и изучать себя так подробно. Что ж, сверху донизу, говоришь? Ну, у меня короткие седые волосы. Или лучше сказать, что я седовласый мужчина? Так будет казаться эффектнее? Пускай седовласый. Брови у меня тоже седые – или седовласые. По утрам мне приходится расчесывать их маленькой щеточкой, потому что обычно, когда просыпаюсь, они торчат во все стороны. У меня серо-голубые глаза и бледная кожа. Даже если уезжаю в отпуск, я всегда обгораю, но загаром не покрываюсь. И конечно, я не особо люблю сидеть на солнце.

Я никогда не был заядлым любителем выпить, поэтому у меня нет тех сосудистых звездочек, которые обычно видишь у посетителей в пабе. У отца весь нос был в них, большой мясистый нос. Он так и не дожил до моих лет, но даже когда умер, выглядел старше, чем я сейчас. Не хочу бахвалиться, но кожа у меня довольно гладкая для моего возраста. Однако после всей этой заварухи с убийством на лбу появилось несколько новых морщин.

Я не очень-то высок, но и не коротышка. Рост пять футов и десять с половиной дюймов. Половину не забудьте. Стройный, но не тощий. Назовем это тонким телосложением. Я слегка прихрамываю из-за того, что тазобедренный сустав у меня никуда не годится. С прошлого года стою в очереди на замену.

Одежда. Дома обычно предпочитаю носить удобные брюки и рубашку. Для каждого случая у меня отдельная рубашка. Если нахожу что-то, что мне нравится, обычно покупаю одну и ту же вещь в нескольких цветах. А когда работал в «Кавенгрине», носил униформу: элегантный темно-синий костюм с логотипом отеля на нагрудном кармане, накрахмаленную белую рубашку, синий галстук, к которому прикреплял золотой именной зажим. И всегда надевал до блеска начищенные черные туфли. Цилиндр носить было необязательно, но мне казалось, что он неплохо дополняет наряд. Я оставил себе зажим после увольнения. Он лежит на каминной полке, напоминая о том, что нужно оставаться верным себе, невзирая на обстоятельства.

Должен заметить, что теперь, когда с этим покончено, я рад, что Хелен предложила мне упражнение с зеркалом. Иначе я бы с трудом подобрал для себя другие прилагательные, кроме «старый» и «седой».

Хелен также посоветовала описать вам, как обычно проходит мой день, но не уверен, что это поможет ходу истории, учитывая, что мой сегодняшний распорядок сильно отличается от того времени, когда я работал в отеле. Вместо этого расскажу, что произошло за сутки до убийства. Так вы получите представление о том, как выглядел типичный день в «Кавенгрине», и узнаете некоторые детали, важные для нашего повествования.

Тем утром, как и всегда, я проснулся в пять часов и сделал три глубоких вдоха, прежде чем встать с кровати с левой стороны. Кран в душе у меня вечно капризничает, и, чтобы настроить нужную температуру, требуется трижды его повернуть. Три раза нажал на дозатор с гелем для душа, в три круга вычистил зубы. Отмерил три, а может, и все шесть, кусочков туалетной бумаги для своих нужд, потом оделся и направился к машине. Я пересел с велосипеда на автомобиль около десяти лет назад, когда бедро начало шалить. Прежде чем тронуться с места, я трижды постучал по рулю.

В «Кавенгрине» я припарковался на привычном месте. Администрация отеля выдала мне табличку «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО», потому что меня раздражало, когда новый сотрудник или кто-то из молодежи оставлял машину там, где обычно это делал я. Прибыл я без десяти шесть, и у меня оставалось достаточно времени, чтобы привести в идеальный порядок стол, после того как там ночью похозяйничали уборщики. А именно: выровнять ручки и бумагу, повернуть стоявшие в холодильнике бутылки с водой этикетками вперед и разложить карты и путеводители тремя безукоризненно ровными рядами. По дороге в отель Фиона всегда покупала нам кофе и вручала мне его к шести утра. В то утро она написала на бумажном стаканчике: «Хорошего дня». И рабочий день начался: прежде всего, Фиона вкратце рассказала мне обо всех важных событиях.

Лишь только часы пробили девять утра, я принялся обзванивать всех, кто недавно забронировал номер. Это входило в услуги персонального консьержа и делалось для того, чтобы с самого момента бронирования и до возвращения домой гости ощущали, что окружены заботой и вниманием. Я расспрашивал постояльцев о том, какие блюда они предпочитают, какие подушки им нравятся, интересовался, связано ли их пребывание в отеле с каким-то особенным событием, уточнял, не желают ли они на вечер забронировать столик в ресторане и осведомлялся, есть ли у них какие-либо пожелания. Весь разговор обычно длился пять или десять минут, и я просил одну из девушек на ресепшене внести пометки в личный файл клиента, чтобы к их приезду у нас все было готово. Мы всегда старались с душой подходить к встрече гостей, например поздравить их с четвертой годовщиной свадьбы или сказать: «Добро пожаловать в Йоркширские долины», если они раньше здесь не бывали. Просто чтобы гости чувствовали, что их ждали.

В тот день, за сутки до убийства, невеста Оливия спустилась к завтраку в начале десятого. Она накрутила волосы на бигуди; с такими штуками женщины всегда похожи на Медузу горгону. Казалось, она волнуется. За ней торопливо шагала ее мать, тоже слегка на взводе. Когда они прошли через холл, я услышал, что невеста попросила маму оставить ее в покое. На завтраке невеста пробыла всего минут пятнадцать, а затем, вся в слезах, вернулась в номер. Близняшки, Руби и Оксана, шли следом за Оливией и заверяли, что все будет хорошо, хотя сами обменивались ухмылками за ее спиной. Как я уже говорил, я не сую нос в чужие дела, однако всегда примечаю подобные вещи. Для гостей я скорее предмет мебели, чем человек с глазами и ушами. Вы бы удивились, насколько откровенно некоторые ведут себя в моем присутствии. Иногда я чувствую себя одной из тех картин, написанных маслом, чьи глаза, кажется, провожают вас, куда бы вы ни направились.

Регистрация заезда в отеле начиналась в одиннадцать. Жених и двое его дружков прибыли первыми. Они тащили с собой портпледы, поэтому я помог носильщикам донести все до номера, предварительно убедившись, что горизонт чист, чтобы избежать преждевременной стычки с расчувствовавшейся невестой. К счастью, Фиона тщательно спланировала их пребывание, и комната мальчиков находилась внизу, в то время как вход в номер для новобрачных располагался в дальнем конце коридора на верхнем этаже. В номере троицу уже ждали виски и лед, которые они попросили приготовить, пока мы разговаривали с ними по телефону перед приездом. Они также заказали бургеры, вероятно, чтобы справиться с похмельем. Я осторожно спросил, не принести ли пару пакетиков с порошками от обезвоживания и обезболивающее. Надо, чтобы к вечеру жених выглядел и чувствовал себя наилучшим образом. На своем веку я повидал немало невест, окончательно теряющих самообладание и приходящих в ярость при виде в стельку пьяного или явно страдающего от похмелья будущего мужа у алтаря. Жених принял мое предложение, и, насколько я понимаю, препараты ему помогли.

Я вернулся за стойку, и тут как раз прибыл Алек Маклин, шотландский писатель; как вы помните, я заказал для него сосиски с пюре. Примерно через полчаса появился Бруно Таттерсон, без багажа. Пока он регистрировался, я заметил, что Фиона сконфузилась и, хихикая, захлопала ресницами, что она обыкновенно делает, встречая привлекательного гостя, каковым, полагаю, Бруно и являлся, хотя выглядел более зрелым и суровым, чем американец Дэйв. Примерно лет на десять моложе меня. Лицо Бруно показалось мне знакомым – возможно, видел его в телепередаче или в кино. В отеле часто останавливаются знаменитости и члены королевской семьи. О половине из них я не имею ни малейшего представления, но Бруно мне кого-то напоминал. (Самый известный человек, который гостил у нас, это [имя удалено по юридическим причинам]. Хотел сказать, что его-то знает весь мир и даже такой старый пердун, как я.) В понедельник Бруно Таттерсон приехал в отель с одной молодой дамой, в среду сделал вид, что собирается с ней выписаться, а через час вернулся в отель с другой юной леди. Забавно было наблюдать, как он притворно охал и ахал, глядя на то, что ранее уже видел. Но персонал строго-настрого предупредили, чтобы мы ему подыгрывали. В таких заведениях, как «Кавенгрин», в цену номера уже заложена стоимость молчания.

Мистер Поттс кружил по отелю, как ястреб, примерно с 11:30 утра. Он проверял, чтобы ни на одной поверхности не было ни пылинки, а потом поворачивал вазы то в одну, то в другую сторону, пока не обнаруживал угол, при котором цветы выглядели наиболее выигрышным образом. Меня это всегда раздражало, потому что обычно я три раза вращал вазу, прежде чем поставить ее на место. Я заметил, что слегка вздрагиваю, когда мистер Поттс подходил и поворачивал ее два или четыре раза. Когда он заканчивал обход, я обычно поворачивал вазу еще три раза, просто чтобы унять дрожь в руках.

Если в помещении вестибюля обнаруживались какие-то недочеты, вина обычно ложилась на Фиону. В ее обязанности входило – и, полагаю, входит и сейчас – следить за тем, чтобы все оставалось безупречным. Мистер Поттс относился к ней особенно строго. Однако она никогда не падала духом и стойко выдерживала его критику. Фиона – сильная женщина и стала еще сильнее после того, как потеряла мужа. Но иногда после работы мы отправлялись в паб выпить по бокалу вина, и она выплескивала весь накопившийся за день негатив. Лучше не держать эмоции в себе слишком долго; к тому же я всегда готов выслушать друга.

Как обычно бывает с организацией свадеб, утром мы испытали наплыв различного рода вспомогательного персонала. Флористы, музыканты, доставщик торта, компания по аренде шатров – все они нарисовались в считаные часы. В отеле есть отдельная кухня, где повара готовят блюда для свадеб и других мероприятий. Считаю, это куда выгоднее, чем привлекать сторонних поставщиков. Молодожены обычно приходят на дегустацию примерно за два месяца до свадьбы и пробуют все варианты, прежде чем решить, какие блюда они хотели бы включить в меню. По-моему, как первое блюдо Патрик и Оливия выбрали копченого лосося и овощной пирог, а как второе – свиную грудинку, ньокки[2] и макрель. На десерт подадут свадебный торт, а около десяти часов вечера – мини-бургеры, чтобы подкрепиться перед танцами.

Флориста, Лаурину, я знаю довольно хорошо. Она главный поставщик цветов для «Кавенгрина», и утром в день свадьбы она принесла великолепные пионы, аккуратно собранные в букеты. Все цветы были белыми, что, на мой взгляд, всегда смотрится очень элегантно. Около часа дня я пошел взглянуть на свадебное оформление, которое, как мне показалось, выглядело превосходно. Но на то и рассчитываешь, справляя свадьбу в «Кавенгрине». Это место не для тех, кто считает каждый шиллинг.

В тот день все шло своим чередом. Так продолжалось до двух часов дня, когда в холле появились американцы с мистером Поттсом. Громче всех говорил высокий американец Дэйв. Он изъяснялся точно ковбой, и невыносимо было слышать, каким дерзким тоном он отдает приказы в нашем благородном заведении; чувство, как будто скребут ногтями по стеклу. Хотя, следует заметить, благородное заведение уже принадлежало ему. Мистер Поттс объяснял американцам про то и про это; двое статистов, следовавших за американцем Дэйвом, как утята, что-то записывали. И тут они подошли ко мне.

– Гектор? Тебя ж так кличут? – спросил американец Дэйв, положив на стол свои огромные ручищи. Когда он наконец убрал их, на поверхности остались пятна.

Я вежливо представился, задумавшись, к чему идет разговор. Я бы сказал неправду, если бы заверил вас, что меня нисколько не волновало происходящее после того, как Фиона рассказала мне о замене услуг консьержа на какую-то новую технологию.

– Гектор, можно вас на пару слов?

Мистер Поттс указал в сторону библиотеки, и я последовал за ним и американцами.

– Гектор, – пророкотал американец Дэйв, – Поттси тут сообщил мне, что ты работаешь в отеле уже больше пятидесяти лет. – Он не стал дожидаться моей реплики и продолжил: – Это же очень долго. Должно быть, немало на своем веку повидал?

Я кивнул, но ответ ему не требовался.

– Может, так оно и есть, – протянул американец Дэйв, – но мы считаем, что консьерж-службу в «Кавенгрине» не помешало бы слегка обновить.

– Обновить? – повторил я.

– Обновить. Все верно. Мы проложим «Кавенгрину» дорогу в будущее, и нам понадобится твоя помощь.

Я чувствовал себя так, словно меня призывали в армию.

– Знаешь, что такое айпад?

Один из янки протянул ему устройство.

– Конечно, – ответил я, проглотив обиду.

Может, мне и семьдесят три и я не умею пользоваться компьютером, но я же не полный кретин.

– Отлично!

Американец Дэйв хлопнул ладонью по кофейному столику из красного дерева; я едва удержался, чтобы не поморщиться. Мистер Поттс вздохнул за нас обоих.

– Наша команда в Далласе усердно трудилась над разработкой современного программного обеспечения специально для этого отеля. Наш цифровой консьерж-сервис теперь будет доступен в каждом номере отеля «Кавенгрин», что позволит гостям обращаться с просьбами через систему, а не ходить напрямую к тебе. Это сэкономит время и избавит тебя от необходимости вести светскую болтовню.

– Но я люблю общаться с постояльцами, – запротестовал я. – Меня это нисколько не беспокоит.

Американца Дэйва возражения не интересовали.

– Это будущее, Гектор. Никто больше не хочет разговаривать с живым человеком. Во всем мире ценят, прежде всего, удобство, а это один из его элементов.

– При всем уважении, Дэйв, – начал мистер Поттс, заметив ужас на моем лице, – Гектор работает в отеле много лет, и наши постоянные гости с нетерпением ждут встречи с ним. Он – часть общей атмосферы.

– Поттси, да он останется с ними, только будет внутри айпада, вот и все, – помахал устройством американец Дэйв. – Давай покажу приложение, тебе наверняка понравится.

Американец Дэйв усадил нас на диван рядом с собой и принялся тыкать пальцами в экран. Приложение, о котором шла речь, позволяло гостям выбрать из набора новую подушку, заказать доставку еды и напитков в номер прямо с кухни, забронировать столик в «Лавандовых тарелках» или оставить запрос, и тот отправится соответствующему сотруднику для выполнения. У меня на столе будет свой айпад, с его помощью я смогу просматривать любые запросы гостей, имеющие отношение ко мне, объяснил он. Насколько я мог судить, обязанностей у меня станет не больше, чем у ишака. Вместо того чтобы разговаривать с гостями, буду работать посыльным и разносчиком. Большинство просьб, с которыми обычно обращаются ко мне, теперь отправятся прямиком на айпад, установленный в комнате портье.

Я не дурак, поэтому спросил напрямую:

– Все это прекрасно с точки зрения будущего и развития технологий, но что станет с моей работой?

– Гектор, расслабься! – Американец Дэйв поднял руки в примирительном жесте, точно хотел успокоить меня, как будто я вел себя странно. – Это лишь временно: мы проверим, улучшится ли качество обслуживания гостей. Если им что-то не понравится, мы это уберем.

– А если понравится? – с нервным видом осведомился мистер Поттс.

– Значит, мы хорошо сделали свое дело!

Американец Дэйв хлопнул в ладоши, и все его подручные закивали в такт, как фигурки собак, которые водители клеят на переднюю панель.

Как только встреча завершилась, мистер Поттс отвел меня в сторонку и заверил, что собирается защитить мою позицию любой ценой. Но мы оба понимали, что с появлением американца Дэйва и айпадов моей карьере в «Кавенгрине», скорее всего, придет конец. И признаюсь, меня это разозлило.

Глава 6

Обычно я сажусь записывать роман в семь утра, выпив одну из двух положенных мне чашек чая и пролистав утреннюю газету. Но сегодня я не смог это сделать, и позвольте объяснить почему. Мерзавка Паула Макдэвидсон! Разносчик газет швырнул сегодняшний черно-белый номер к дверям, и показалось, что он приземлился с особенно громким стуком. Я поставил чайник и вышел, чтобы поднять его. Сердце остановилось, когда я увидел на первой странице свою рожу. Я еще не читал газету. Только что разговаривал по телефону с Хелен, и, как она заявила, я должен зачитать ее для вас вслух, чтобы вы увидели искреннюю реакцию на происходящее.

Заголовок гласил: «КОНСЬЕРЖ ОКАЗАЛСЯ МОШЕННИКОМ?» Ну, знаете ли! Консьерж оказался мошенником? Не для того последние пятьдесят с лишним лет своей жизни я посвятил «Кавенгрину», чтобы местная газета обзывала меня жуликом. Конечно, это все проделки Паулы Макдэвидсон. На странице разместили и ее небольшое фото, рядом со словом «журналист». Если она журналист, то я, черт возьми, султан Тайваня! Эта Паула – писательница-фантаст, вот кто она такая. Выдумщица. Правда, хорошо, что она использовала не самое скверное мое изображение, какое мне встречалось. Фотографию взяли с сайта «Кавенгрина». Должно быть, американцы еще не успели обновить его. Снимок сделан около десяти лет назад, на нем я запечатлен у входа в отель, и униформа смотрится весьма элегантно.

Рядом напечатали фотографию близняшек, Руби и Оксаны. Вряд ли снимки, где они позируют в бикини на пляже в Дубае, имеют отношение к расследованию убийства. Подпись под изображением гласит, что Руби и Оксана – дочери миллионера, инвестора, проживающие в особняке стоимостью пять миллионов фунтов стерлингов в Челси, в Лондоне. А еще в газете подсчитали, сколько стоит мой коттедж! Его не выставляли на продажу более восьмидесяти лет, так что я понятия не имею, откуда Паула Макдэвидсон взяла данные. Зачем понадобилось это упоминать? Чем ниже стоимость дома, тем больше вероятность того, что его владелец кого-нибудь убьет? Предполагается ли, что люди должны судить о характере человека, основываясь на стоимости его дома? Я уже порядком разозлился, а ведь еще даже не прочел треклятую писанину. Не сомневаюсь, что там одна сплошная ложь, но что ж, приступим.

Отель «Кавенгрин», возможно, один из самых роскошных отелей в Соединенном Королевстве, но недавно здесь разразился скандал, достойный кино. Две гостьи, проживавшие в «Кавенгрине» во время печально известного убийства, решили рассказать о произошедшем в эксклюзивном интервью «Йоркшир сан». Вот их история…

Бросьте разводить драму! Какой смысл мне тогда делиться своей версией, если вдруг откуда ни возьмись появляется кто ни попадя и болтает полнейшую чушь? Но с другой стороны, надо помнить, что мое дело – открыть людям правду.

Близнецы Руби и Оксана Фарринуча – дочери миллионера-инвестора Романа Фарринуча, в настоящее время проживающие в Челси, Лондон. В апреле этого года девушек пригласили в отель «Кавенгрин» в Йоркширских долинах на свадьбу их подруги Оливии Никсон в качестве подружек невесты. Во время своего пребывания в отеле они стали свидетельницами жестокого убийства…

СВИДЕТЕЛЬНИЦАМИ?! Да черта с два! Ни один человек в отеле и не заметил ничего. Я, полиция и убийца – единственные, кто видел труп. Может, они разглядели мешок с телом, когда его вывозили из отеля, но сомневаюсь; думаю, в тот час не спал только я. Нет, не могу больше читать этот бред, не поговорив с Хелен.

Ненадолго выключил диктофон. Требовалось собраться с мыслями. Хелен удалось уговорить меня продолжить работу над книгой. Иногда мне кажется, что только она на моей стороне. Когда мы впервые обсуждали, как следует все написать, я сказал, что если и буду это делать, то только в том случае, если мы расскажем чистую правду. Без лжи и без прикрас. И я придерживаюсь этого. Но будет трудно убедить людей в том, что мой рассказ – правда, когда существует полдесятка других версий. Вот погодите: скоро и американец Дэйв перекинется словечком с прессой. Сегодня мы наконец получили этому подтверждение. Вместо книги он, совместно с какой-то продюсерской компанией из Штатов, планирует выпустить документальный фильм; чувствую, все это превратится в соревнование, кто быстрее добежит.

Я упомянул Хелен, что у меня было искушение промолчать и навсегда оставить произошедшее в тайне. Но она убедила меня, что, не рассказав свою историю, я подведу не только себя, но и ее, после всех усилий, которые она уже приложила. Она рада вновь вернуться к редакторской работе. По словам Хелен, это очень кстати, ведь она недавно рассталась с мужчиной и ей нужно чем-то занять себя. К тому же, добавила она, поведать правду – наш долг перед погибшим.

Хороший нагоняй, прям то, что доктор прописал. Возьму себя в руки и закончу начатое. Но не сегодня, сегодня надо отдохнуть. А что касается этого жалкого подобия журналистики, то завтра в него можно будет рыбу заворачивать.

И да, Хелен, это был звук, с которым я швырнул газету, и она пролетела через всю комнату.

Глава 7

Вчерашний день выдался слегка нервным, но сегодня настроение у меня получше. Вперед к новым вершинам. Пора возобновить рассказ. Сегодня мы вернемся в отель и продолжим разговор с того места, на котором остановились за день до убийства. Возможно, вы помните, что американец Дэйв как раз преподал мне урок в области технологий. Хорошо, что мистер Поттс остался на моей стороне. Но вот прислушаются ли к нему янки или нет, это уже другой вопрос.

Американец Дэйв положил айпад мне на стол, поэтому я нацепил очки и попытался с ним разобраться. Фиона даже не засмеялась, когда увидела человека, до сих пор пользующегося старым мобильным телефоном, по которому можно только звонить. Уверен, что я, ковыряясь в устройстве, представлял собой весьма любопытное зрелище. Фиона показала мне, что к чему, и после нескольких попыток я усвоил азы. На экране появилось маленькое всплывающее сообщение с надписью: «ТЕСТ-ТЕСТ-ТЕСТ. ДЭЙВ. ТЕСТ-ТЕСТ-ТЕСТ». Даже на айпаде его слова казались громкими – такими же, как в реальной жизни. Новые устройства разместят в номерах во время ежедневной уборки. Предчувствуя недоброе, я ожидал, когда выяснится, сколько именно гостей предпочтет новую технологию.

Тем временем Алек Маклин, шотландский писатель, позвонил мне на ресепшен и попросил принести новые бокалы и миску с орехами. Я постучал в дверь и тут же услышал трубный голос, приглашавший войти. Шторы в комнате были задернуты, на лицо писателя падала лишь узкая полоска яркого света. Раздался глухой звук; потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он исходит от Алека. Писатель, с всклокоченными волосами, сидел за столом; перед ним стоял открытый ноутбук. Он обернулся, и по серому оттенку его лица, опухшим векам и покрасневшим глазам сразу стало ясно, что за несколько часов, прошедших с момента заезда, он успел хорошенько пригубить бесплатного виски, которым угощали в отеле.

– Мне так легче пишется, – пробормотал он и закашлялся.

– Слышал, что Льюис Кэрролл принимал галлюциногены, когда работал над «Алисой в Стране чудес», – заметил я, пытаясь его ободрить.

– Не думаю, что у вас в ящике стола найдется нечто подобное, – пошутил Алек.

– К сожалению, закончилось. Могу я еще чем-то помочь?

– Пожалуй, если раздвинуть шторы, обстановка будет уже не такой гнетущей.

Идея показалась мне замечательной. Шторы управлялись с помощью кнопки, расположенной на стене рядом с камином; требовалось лишь одно легкое нажатие – и портьеры с жужжанием распахнулись, словно занавес перед началом спектакля.

– Как творческий кризис, проходит? – поинтересовался я, стараясь, чтобы голос звучал жизнерадостно.

– Подумал, станет лучше, если смазать шестеренки. – Он поболтал стаканом виски, разглядывая, как колышется жидкость. – Но я оказался не прав. Не посоветуете ли чего?

– В школе я едва научился читать и писать. Мне до сих пор требуется некоторое время, чтобы прочитать хороший детективный роман, но в тяжелые моменты главное – упорство. Хотел бы я когда-нибудь написать рассказ. Правда ведь говорят, что каждый человек носит в себе книгу? – произнес я.

Ирония судьбы, безусловно.

– Вы могли бы написать о жизни здесь, в отеле, – предложил Алек.

– И кто бы захотел такое читать?

– Надо сделать так, чтобы было интересно. В каждой хорошей книге должно быть событие, поворот и развязка. Возьмите эти три элемента, добавьте несколько персонажей с непростым характером, и вот перед вами интересная книга. Вообще-то, я и сам копировал образы некоторых людей здесь, в отеле. Часто так делаю. Записываю разговоры или моменты, свидетелем которых я был, просто на случай, если позже захочу их использовать. Но похоже, я ни черта не смыслю в написании хорошей книги. Застрял на сюжетном повороте, – вздохнул он.

– А что у вас есть сейчас? – осведомился я.

Вам может показаться странным, что я задержался в номере Алека, учитывая, что, как я уже говорил, всегда вел себя профессионально и у меня не было привычки сближаться с постояльцами. Но тогда выдался странный денек: я узнал, что вскоре человеческое общение с гостями заменит машина, и, поскольку Алек, казалось, и сам хотел поболтать, я не увидел ничего плохого в небольшой беседе. К тому же тема меня заинтересовала.

Алек посвятил меня в сюжет своей книги. Не хочу рассказывать слишком подробно, потому что, если помните, она будет опубликована посмертно – и так вышло, что выпустят ее в издательстве, где Хелен раньше работала. Итак, речь идет о шотландском рыбаке, живущем на отдаленном острове, где постоянно происходят странные события. Это одна из тех мрачных и загадочных историй, в которых автор использует множество выразительных слов, таких как «грохот» волн и «завывание» ветра, чтобы описать сцену. Он прочитал мне лишь отрывок, но я сразу представил, каким холодным и убогим было место, где жил рыбак. Думаю, только хорошему писателю такое под силу.

Наконец мы обсудили три варианта развития сюжета, что объясняли бы странные происшествия на острове. Мы мигом отвергли предложение Алека об инопланетянах и отбросили мою мысль о том, что существует потерянный брат-близнец рыбака, которого родители отдали на усыновление, а теперь он вернулся, чтобы отомстить семье, отрекшейся от него. Алеку показалось это слишком притянутым за уши, что, на мой взгляд, было чересчур сильно сказано, учитывая, что произнес это пьяница, собиравшийся свалить все на инопланетян. Но идея, к которой мы пришли, мне понравилась, и я обрадовался, что помог Алеку преодолеть творческий кризис. Когда я уходил, он уже сосредоточенно колотил пальцами по клавиатуре, открывая при этом очередную бутылку виски. Оглядываясь назад, замечу, что в человеке с пустой бутылкой виски есть что-то очень опасное, особенно когда рядом стоит другая, еще полная.

Я вышел из номера Алека, тихо притворив за собой дверь, не желая прерывать поток его мыслей. Чуть дальше по коридору кто-то еще пытался прошмыгнуть незаметно. Я увидел американца Дэйва, который с довольной улыбкой на лице застегивал молнию на брюках, захлопнув дверь в номер своей коллеги Тани. В мои обязанности входило закрывать глаза на подобные интрижки, но думается, супруга американца Дэйва будет не в восторге, если когда-нибудь прочтет мою книгу. Однако такой человек сумеет убедить даже папу римского в том, что Иисуса не существует, поэтому я уверен, что американец Дэйв каким-то образом выкрутится.

– Ну что, приятель, готов опробовать айпад? – гаркнул он, разглядев меня.

Я поднял вверх большой палец, потому что это показалось мне подходящей формой общения с подобным человеком в данный момент. Он ответил мне тем же жестом, казалось совершенно не смущаясь тому, что я застал его за изменой. Но это как раз возвращает нас к тому, о чем я упомянул ранее: люди верят, что рядом со мной они могут вести себя абсолютно естественно, потому что за ними наблюдает всего лишь консьерж, а не кто-то важный.

Около половины четвертого начали прибывать автобусы с приглашенными на свадьбу. Отель недостаточно велик, чтобы вместить толпы шумных гостей, поэтому обычно мы предлагаем ближайшим родственникам жениха и невесты остановиться у нас, а остальным забронировать номера в соседних отелях или пансионатах. Я встал у дверей вместе с Фионой и девушками с ресепшена, стараясь хоть одним глазком взглянуть на гостей. Народ повалил из автобусов; похоже, все гости были при деньгах. Их направляли в обход отеля, а не через вестибюль, чтобы не беспокоить постояльцев. Красочные дамские наряды всех цветов радуги перемежались с темными дизайнерскими костюмами-тройками; ухоженные мужчины, которые их носили, вели себя точно члены королевской семьи. Одна женщина, казалось, была полна решимости превзойти невесту, облачившись в струящееся кремовое платье, сделанное из чего-то похожего на перья.

Фиона распорядилась, чтобы в библиотеке подали напитки для жениха и его друзей. Патрик жаловался, что его родители не смогли приехать, так как их задержали дела на Ближнем Востоке. У некоторых людей есть все деньги мира, но семья стоит для них далеко не на первом месте, так в чем же смысл? Я бы предпочел вырасти в семье с любящими родителями, а не обладать миллионами. Но в итоге у меня не было ни того ни другого. Несправедливо так говорить по отношению к маме, но ее уже так давно нет с нами.

Мать умерла, когда мне было тринадцать. Сердечный приступ. Ее тело нашел отец; она сидела в своем любимом кресле, рядом стоял полный бокал шерри и лежал недоеденный кусок яблочного пирога. Она даже не успела насладиться своим последним блюдом. Мама была прекрасной женщиной. Ее звали Анна-Элиза. Она рисовала акварельные пейзажи и продавала их в местном пабе проезжающим туристам. Несколько лет назад сестра попыталась разыскать некоторые из ее работ. Как-то раз ей почти удалось заполучить одну из них, но алчный продавец затребовал сумму больше, чем я получаю за три месяца. Может, если продам достаточно книг, сумею приобрести картину.

После смерти матери отец стал пить беспробудно. Но для меня это было даже неплохо, потому что он больше времени проводил в пабе, чем дома. Стоило ему переступить порог, и он тут же отключался, а утром я смывался из дома до того, как у него получалось разлепить глаза. Расходились мы с ним, как в море корабли. Иногда я прибегал в школу на три часа раньше, просто чтобы не видеться с отцом. По выходным я взбирался на холм за нашим коттеджем и сидел на траве, ожидая, когда он наконец уберется.

Итак, после того, как жених с друзьями выпили, Фиона проводила их поприветствовать гостей. Я мельком взглянул на лицо Патрика, когда он проходил мимо ресепшена. Почему у некоторых женихов такой вид, словно их ведут на казнь, ведь считается, что они вот-вот навсегда соединятся с любовью всей своей жизни?

Фиона вернулась и рассказала, что жених сомневается. Он не уверен, что обретет с Оливией счастье. Патрик заявил, что невеста эгоистична, постоянно чем-то недовольна и требует слишком многого. Фиона призналась, что в шутку упомянула развод и ее острота с треском провалилась. У Фионы никогда не хватало такта разобраться с подобной ситуацией. Но ее чувство юмора мне всегда нравилось. Как бы то ни было, струсил жених поздновато. Я порой сталкивался со случаями предсвадебного мандража, но не помню, чтобы хоть раз торжество отменили. Бесспорно, потом многие разводятся, но свадьба в «Кавенгрине» стоит немалых денег, и никто не хочет неловких объяснений с высокомерными гостями из-за того, что модная вечеринка не состоится. Я поспорил с Фионой на десять фунтов, что свадьбу все равно сыграют, и позже ей пришлось заплатить. Я хотел отказаться – джентльмен никогда не возьмет у дамы деньги за проигранное пари, – но она сунула банкноту мне в нагрудный карман и заявила, что в пятницу я могу угостить ее бокалом вина. Мне это показалось хорошим планом. Но до паба мы так и не добрались.

Родители Оливии, переругиваясь, спустились в холл. Повздорили, кажется, из-за того, что муж не похвалил прическу жены, как его ни подталкивали. Сью, скорее всего, была не в духе, потому что переживала за дочь, невесту, а не потому, что муж отказал ей в комплименте. Мартин вздыхал и выглядел так, словно предпочел бы оказаться в другом месте. Я не в курсе всех тонкостей семейной жизни Бейнбриджей, и местонахождение биологического отца Оливии мне до сих пор неизвестно, но не думайте, будто он внезапно появился и прикончил кого-то. Можете смело вычеркивать его из списка подозреваемых.

Перебранка прекратилась, когда по коридору, спотыкаясь, прошествовали близняшки – кажется, уже выпили несколько бокалов шампанского. Они громко смеялись и фотографировались на каждом шагу. На них были облегающие персиковые платья с открытой спиной; обе сделали одинаковые прически с полураспущенными волосами. Свадебный фотограф сделал пару снимков, а затем еще несколько, поскольку девушки требовали, чтобы их запечатлели со всех сторон. Бедняжке Оливии пришлось ждать своего часа; наконец ее позвали, чтобы она явила себя родне. И это было грандиозное явление! Мама и отчим Оливии расплакались от счастья, увидев свою малышку в пышном белом платье – ну точно огромное безе – с фатой, которая тянулась чуть ли не по всему коридору. Толпа выстроилась на гостиничной лестнице для фотосессии. В свое время лестница отеля послужила прекрасным фоном для многих снимков. Эти ступени повидали всех: от молодоженов до знаменитостей и членов королевской семьи. Однако никогда не угадаешь, когда мимо пройдет случайный гость. В данном случае явно нетрезвый Алек, поспешив вниз, протиснулся между Руби и невестой. Руби осыпала его потоком ругательств, но Алек, не обращая на нее внимания, нетвердой походкой направился прямиком к моему столу. Он настаивал, что мне необходимо немедленно подняться к нему в номер, чтобы помочь с заключительной частью произведения.

– Вы что же, ничего не сделаете?! – завопила Руби, обращаясь ко мне. – Да он невесту чуть не столкнул!

Ситуация сложилась непростая. В мои обязанности не входило выполнять роль охранника, и Алек имел полное право пользоваться главной лестницей, фотосессия там или нет. Только вот, увы, он повел себя как слон в посудной лавке.

– Глубоко сожалею, – ответил я, – Фиона распорядится, чтобы перед выходом к гостям вам принесли еще шампанского.

Мои слова умилостивили невесту, но близняшки остались недовольны. Они дали понять, что я лишь глупый старик, общаться с которым ниже их достоинства, и отметили, что их нисколько не удивило отсутствие у меня обручального кольца, ведь я дослужился только до должности консьержа в отеле.

Фиона бросила на меня извиняющийся взгляд и повела толпу в библиотеку выпить шампанского и еще пофотографироваться.

Когда оглядываешься назад, становится совершенно ясно, что близняшки с самого начала выбрали меня своей мишенью. Для них я стал легкой добычей. Но тогда я даже толком не успел осмыслить оскорбления: раскрасневшийся Алек практически потащил меня вверх по лестнице в свой номер. Я предположил, что лучше бы нам поговорить на следующий день, когда мы оба будем посвежее, а он, брызгая слюной, выкрикнул что-то бессвязное, а затем в одиночестве поплелся обратно наверх, по пути пару раз споткнувшись.

Казалось, по холлу пронесся ураган; я вздохнул три раза, чтобы прийти в себя. Фиона вернулась к стойке регистрации, закатывая глаза по поводу «доставучих двойняшек», как она их называла. Имейте в виду, это даже не половина того, что я вынес из общения с девушками семейства Фарринуча. Дальше будет только хуже, но, возможно, вы уже понимаете, почему я не особо обрадовался, когда узнал, что они рассказали свою версию «Йоркшир сан». Эти девушки – сущее бедствие.

Глава 8

Опять заходила Паула Макдэвидсон. На сей раз ей понадобилось, чтобы я поделился мнением об интервью с близняшками. Ишь, губу раскатала! Я захлопнул дверь у дамочки перед носом и велел больше никогда не приходить. Как будто это ее остановит. Сегодня здесь Хелен. Я вижу, что с ней что-то не так, но она продолжает твердить, что «все в порядке». Сидит в углу, вся такая застенчивая, не хочет, чтобы ее голос попал на сегодняшнюю запись. Я ее упрашивал, но она сложила руки на груди и отвела взгляд. Не буду настаивать. Возможно, когда я выключу диктофон, она разговорится.

Хелен пришла, чтобы оценить, как продвигается работа над книгой, дать мне пару полезных советов и убедиться, что я не забыл ничего важного. Она принесла несколько ванильных тарталеток из пекарни «Мод», так что, извините, я тут пожую немного и расскажу вам тем временем о Бруно Таттерсоне.

Я уже говорил, что видел его где-то раньше; как выяснилось, не я один. Фиона сказала, что тоже встречала его в каком-то старом фильме, как ей подумалось. Фиона обожает британские детективные картины и клянется, что видела Бруно в одной из них. Она поморщилась, когда я предложил ей аккуратно выяснить у него, не актер ли он, что было весьма бесцеремонно с моей стороны. В «Кавенгрине» мы гордимся тем, что храним конфиденциальность. Это место, где самый известный человек в мире может найти уединение.

Бо́льшую часть дня Бруно провел в спа-салоне; лишь около пяти вечера он наконец вернулся в номер. Это рассказала мне Фиона. Я его не видел, потому что Алек попросил новую подушку, заманив меня к себе в номер, чтобы я снова помог ему справиться с творческим кризисом. Между прочим, вот почему он так отчаянно нуждался в моей помощи – он использовал меня как источник вдохновения для образа главного героя. Я уже знал, что в рукописи Алека есть связанные со мной кусочки, но Хелен потом уточнила: вообще-то, я играю для книги огромную роль. По ее словам, главный герой очень похож на меня внешне и перенял немало моих характерных черт. Он – это я, но говорит с шотландским акцентом. Хотите верьте, хотите нет, но я неплохо пародирую шотландскую речь. Правда, если сделаю это на записи, вы все равно не услышите. Но я уже показывал свое умение Хелен, и, хоть она не признает, я понял, что произвел впечатление. Даже заметил намек на улыбку, когда она на мгновение забылась, вспомнив шотландца, с которым встречалась до последних отношений, где они то сходились, то расходились и вот наконец расстались окончательно. Хелен не успела сказать ничего больше, как тут же, по своему обыкновению, оборвала себя на полуслове.

Ты всегда была для нас загадкой. Много лет мы ничего о тебе не слышали, пока ты издавала книги в Лондоне. Надо бы заполнить пару пробелов, Хелен; если, конечно, это твое настоящее имя.

Она понимает, что я шучу. Даже расслышал, как она тихонько рассмеялась, поднося ко рту ванильную тарталетку.

Алек хотел, чтобы я рассказал ему о запоминающемся случае из жизни, поэтому я вспомнил, как однажды менял шину мистеру Томасу. Алек улыбнулся и начал печатать, пока я говорил. Потом он спросил у меня об отношениях с родителями, из-за чего я трижды стукнул себя по голове. Он заметил и поинтересовался, что это значит. Я заколебался, но в итоге все ему выложил, и про отца, и про побои. Я сделал это не задумываясь, так откровенно, как обычно не разговариваю. Во всяком случае, не разговаривал до написания этой книги. Я объяснил ему, что началось все не с постукивания. Cперва я стал заикаться. Теперь это прошло. Хотя, когда я сильно волнуюсь, заикание порой возвращается. Отца оно выводило из себя. Подозреваю, в глубине души он понимал, что это его рук дело. Он больше не заставлял меня просить прощения, ведь мне требовалось немало времени, чтобы произнести звук «п» в слове «прости». Но кулаками махать не прекратил. Всегда наносил три сильных удара по пояснице.

Поняв, что чересчур разболтался, я решил, что пришло время откланяться. Алек поспешно встал из-за стола. Он пошатнулся, подался вперед и схватил меня, умоляя задержаться на пять минуточек и рассказать что-нибудь еще. К сожалению, он потянул слишком сильно, и мой костюм разорвался по плечевому шву. Алек извинился, но не слишком усердно. Он понял, что придется меня отпустить, и я выскользнул за дверь, заверив, что ничего страшного не произошло. Интересно наблюдать, как взаимодействуют гости с консьержем. Никто за пределами отеля и не подумал бы, что выйдет сухим из воды, если порвет на другом человеке костюм. Такое возможно только во время ожесточенной драки. Но поскольку я был консьержем, а Алек постояльцем, который платит, все словно оказалось в порядке вещей.

Обычно я предпочитал хотя бы раз в день справляться о том, как дела у постояльцев, даже если приходилось караулить их по дороге с прогулки или ловить по пути на ужин. После встречи с Алеком я был не в настроении вести светскую беседу, но мне хотелось увидеть Бруно перед концом смены. Я знал, что у него заказан столик в «Лавандовых тарелках» на семь часов вечера, поэтому около четверти восьмого, как раз перед тем, как направиться домой, я заглянул в ресторан, чтобы перемолвиться с ним словечком. По пути я положил свой порванный, но аккуратно сложенный пиджак на стол Фионы. Она превосходно шьет; заверила меня, что к утру он будет выглядеть как новенький.

Бруно сидел, уставившись в телефон; на столе перед ним стояла открытая бутылка изысканного итальянского вина. Я не хотел его напугать, но именно так и вышло, когда я кашлянул, чтобы он заметил мое присутствие. Беседа получилась неловкой и завершилась весьма быстро. У меня сложилось впечатление, что я отвлек его от какого-то важного дела, которым он занимался по мобильному, поэтому я был краток. Я выразил надежду, что у него выдался приятный денек, и попросил сообщить ночному персоналу, если ему что-нибудь понадобится. Я сказал, что вернусь в шесть утра, и ушел. Он даже не обратил внимания, что я ушел, но я никогда не принимал такое близко к сердцу.

Вернувшись к стойке консьержа, я взял ключи от машины и пожелал спокойной ночи Фионе, которая тоже собиралась уходить. Не успела она исчезнуть за дверью, как в вестибюле появился Бруно. Он попросил прощения за грубость, хотя в этом не было необходимости, поскольку я уже и думать забыл о нашем диалоге. Если вы работаете в гостиничном бизнесе, чем раньше вы поймете, что от гостя не стоит ждать извинений за резкое поведение, тем лучше. Бруно заявился весьма не вовремя, так как я торопился домой. Я заверил его, что это не проблема и беспокоиться не о чем, но он выглядел встревоженным и, беспорядочно размахивая руками в воздухе, принялся объяснять, что в последнее время испытывает жесточайший стресс, и выразил сожаление, что выместил это на мне.

Как раз в этот момент, пока Бруно бешено жестикулировал, через холл проплыли близняшки. Обе взглянули на меня, подняв брови, как бы спрашивая: «Опять из-за вас неприятности?» Руби вытянула лицо, чтобы сдержать ухмылку, а Оксана что-то прошептала на ухо сестре. Эти девушки хуже горькой редьки; просто обожают доставлять неприятности окружающим. Конечно, к тому времени, как я прояснил ситуацию, они уже ушли. Если бы они посмотрели на нас чуть дольше, то увидели бы, что мы пожали друг другу руки и пожелали приятного вечера.

Ну вот и все. Таким получился день до убийства. Да, заметьте, были некоторые шероховатости, но в «Кавенгрине» такое время от времени случалось. Во всяком случае, не произошло ровным счетом ничего, что заставило бы меня заподозрить, с чем мы столкнемся на следующий день. Но прежде чем продолжить, мне кажется, сейчас самое подходящее время посоветоваться с Хелен, чтобы убедиться, что я обозначил всю информацию, необходимую для написания книги. Видите ли, у нас есть свой списочек. Пожалуй, на этом все.

Глава 9

Вчера вечером Хелен осталась на чашечку чая. Я разогрел упаковку курицы тикка масала[3], и мы, среди прочего, поболтали о книге. Она рассказала мне о работе в лондонском издательстве. «Самая захватывающая пора в моей жизни» – вот как Хелен описала этот период. И судя по ее словам, все там действительно выглядело шикарно. Роскошные ужины с новыми авторами, вечеринки по случаю презентации книг и встречи со множеством интересных людей. Думаю, она скучает по этому миру. Я даже уболтал ее поговорить об отношениях. Хелен навещала нас с Джози пару раз, но никогда не упоминала о своем мужчине; видимо, он не очень-то хотел, чтобы о нем рассказывали. Она даже коллегам о нем не говорила, уж слишком часто они сходились и расходились. Решила, что проще молчать. Вполне справедливо, замечу я.

Мы с Хелен немного отличаемся. Она очень общительная, а я веду себя чуточку сдержаннее; но меня никак нельзя назвать застенчивым. Хочу сказать, что мне нравится бывать на людях – ведь на протяжении пятидесяти с лишним лет в этом и заключались мои обязанности, – но я также люблю уединение и быстро устаю в шумной или чересчур оживленной обстановке. Хелен, с другой стороны, жаждет общения. И ей есть что порассказать о своей жизни на юге. Уверен, она не станет сильно возражать, если скажу, что она болтушка. Для такого старика, как я, она отличная компания. Если бы не Хелен, мне не с кем было бы поговорить, кроме тех редких случаев, когда мы с Фионой ходим в паб.

Послушать меня, так покажется, будто я окружен женщинами. Конечно, я скучаю по обществу матери и сестры. Отец украл у нас так много счастливых моментов.

Тук-тук-тук!

Вот уже пару глав, как я не стучал по голове, правда? Теперь, когда мы подошли к самой неприятной части истории, боюсь, что придется стучать чаще. Надеюсь, вас это не слишком напрягает.

Вчера вечером у меня в гостях Хелен попросила разрешения воспользоваться моим компьютером. Да, у меня есть компьютер. Я приобрел его некоторое время назад в надежде, что научусь с ним управляться, но так и не получилось. Максимум, что мне удалось, – завести электронную почту – Фиона помогла, – и на этом все. Теперь он стоит на шкафу и собирает пыль. Хелен убьет меня, что я так говорю, но у нее разрядился телефон, а ей требовалось записаться в салон красоты, чтобы закрасить седину. По видимости, нынче к парикмахеру можно записаться и через интернет. Хелен с легкостью вошла в систему и сообщила, что, кроме так называемого спама, я получил электронное письмо. От американца Дэйва. Она переписала содержимое на листок бумаги, чтобы я вам его озвучил. Прочтите его, воображая техасский акцент. Вчера вечером Хелен пыталась изобразить техасский говор, но в итоге ее голос звучал так, словно она чуточку ирландка и капельку русская.

Дорогой мистер Харроу!

Давненько мы с тобой не общались! Как ты, возможно, знаешь, а может, и нет, продюсерская компания здесь, в Штатах, обратилась ко мне с просьбой снять документальный фильм об убийстве в отеле «Кавенгрин». В ближайшие месяцы я планирую снова прилететь в Великобританию, чтобы посетить Долины вместе со съемочной группой. Поскольку ты сыграл во всем этом такую важную роль, я хотел бы спросить, не желаешь ли засветиться на экране и рассказать свою историю? Тебе, конечно, заплатят. Думаю, 2000 фунтов – очень щедрое предложение.

Что скажешь, дружище?

Дэйв

Можете представить, как меня это оскорбило. Дружище? Мы вовсе не друзья. И две тысячи фунтов! Это значительно меньше, чем сумма аванса, которую Хелен пытается выторговать за книгу. Вот что я вам скажу: отвечать я не собираюсь. Пусть засунет свою американскую документалку в задницу, мне все равно.

И всем-то нужна моя помощь, чтобы рассказать эту историю как надо. Без меня они лишь строят догадки, основываясь на разрозненных кусочках головоломки, что у них имеются.

Так, записку я порвал. Подождите-ка, пойду выброшу ее в мусорное ведро, иначе это будет меня отвлекать… Все, я вернулся.

Хелен, этот чавкающий звук издало кресло.

Теперь перейдем к тому дню, когда я обнаружил тело.

Тук-тук-тук!

Был самый обычный день. Большинство историй, в которых происходит что-то неожиданное, начинаются словами «был самый обычный день». Как будто могло получиться иначе. Уж слишком странное вышло бы совпадение, если бы в тот день, когда я обнаружил труп, мою машину бы угнали, какой-то мужчина попытался бы меня ограбить, в меня чуть не ударила бы молния, а в отеле случился бы пожар. Но это был самый обычный день.

Все началось, как всегда. Я пришел на работу; мне страсть как хотелось выяснить у Эрика, ночного портье, слышал ли он о том, как прошла свадьба. Он слышал. Впечатления остались лишь положительные, и прибывших гостей без проблем погрузили обратно в автобусы ровно в 23:15. Незадолго до полуночи Бруно заказал бутылку шампанского и сэндвич, и после этого больше никаких просьб по обслуживанию номеров не поступало. Эрик упомянул, что после того, как он доставил Бруно заказ, возникла небольшая суматоха с участием Алека. Очевидно, тот напился и искал меня, но как только понял, что я ушел домой, спотыкаясь, поплелся в свой номер. Я решил, что, возможно, стоит поговорить с ним тверже, чтобы дать понять, что я не могу быть все время под рукой, когда ему пожелается. Я бы рад подсобить и тут, и там, но только в том случае, если это не мешает другим гостям. Эрик также сообщил, что из одного номера поступила жалоба на то, что молодожены несколько шумно проводили первую брачную ночь, – сначала в половину двенадцатого, а потом еще раз в два часа ночи. Мы мало что могли сделать в подобном случае, кроме как заверить недовольных гостей, что молодые вряд ли будут шуметь всю ночь. Как и произошло.

В тот день Фиона пребывала в ужасном настроении. Что, на мой взгляд, было слегка необычно. Она заявила, что с тех пор, как в номерах появились айпады, постояльцы безостановочно трезвонят на ресепшен, жалуясь на медленное обслуживание и на то, что их просьбы остаются без ответа. Она составила список, который собиралась отнести американцу Дэйву. Фиону всегда раздражает, когда что-то идет вразрез с ее ожиданиями. Надувает щеки, краснеет, суетится, как безголовый цыпленок, не зная, в какую сторону кинуться. Безусловно, перспектива разговора с американцем Дэйвом встревожила ее, но она была готова пойти на это, чтобы оставить меня на должности консьержа.

Мистер Поттс в то утро тоже был какой-то взвинченный. Накануне сразу после одиннадцати часов вечера его вызвали в «Кавенгрин»: оказалось, что лимузин отеля заблокировал машину одного из поставщиков. А мистер Поттс – так вышло – случайно забрал ключи домой. У него были темные круги под глазами, и он даже двигался не так энергично, как всегда, хотя каждый раз, когда мимо проходил гость, он приосанивался. Он околачивался возле моего стола дольше обычного. Присутствие американцев в отеле сблизило его со мной и Фионой, точно мы заключили союз. Мистер Поттс ясно дал понять, что айпад меня не заменит, но касательно других сотрудников у него возникли опасения. Все служащие «Кавенгрина» были местными, что, думается мне, придавало отелю особое очарование. Но американцы планировали пригласить лучших специалистов в области гостиничного бизнеса из Дубая и США. Получается, я беспокоился только о себе, а вся команда тем временем находилась под угрозой увольнения. Стоит заметить, что атмосфера и впрямь казалась чуть более напряженной, чем обычно. Но мы постарались быть выше всего этого, чтобы наши личные проблемы не затрагивали гостей.

Никто из компании со свадьбы не явился к завтраку. Вместо этого я отправил им в номер тележку с яйцами, беконом, круассанами, фруктами и тому подобным, а также попросил доставить «Кровавую Мэри» в номер для новобрачных. Кухонный портье передал, что, судя по несколько сероватому цвету лица жениха, жест мой наверняка оценили по достоинству.

В то утро номер покинули только отчим и мама невесты. Они отправились прогуляться по саду, чтобы подышать свежим воздухом, и вернулись через сорок пять минут уже чуть посвежевшими. Они попросили меня забронировать столик, чтобы их компания, приехавшая на свадьбу, выпила чаю после обеда, что я заранее сделал, еще во время заезда.

Послеобеденный чай в «Кавенгрине» – это настоящее событие. Отель получил за него множество наград, и нас часто посещали журналисты и телевизионщики, желавшие испытать этот опыт на себе. Послеобеденный чай подается в ресторане «Лавандовые тарелки» через день в 15:00. На каждом столе в несколько ярусов расставлены угощения: треугольные канапе, кусочки торта, пирожные и булочки с джемом и взбитыми сливками. Все это подается с шампанским, которое льется рекой, а когда все блюда убирают, на террасе можно заказать сигары. Незабываемое впечатление. В мое время некоторые местные жители каждое воскресенье неукоснительно являлись на чай. Я всегда заглядывал в ресторан, чтобы поздороваться с гостями, пока они рассаживались. Но в тот день такой возможности не выдалось.

Ровно в 15:00 на моем столе тренькнул айпад. В седьмом номере понадобился лед; требовалось оставить ведерко на кофейном столике. Просьба казалась несложной. В 15:08 я постучал в дверь и крикнул: «Консьерж!» – просто из вежливости. Я прижался ухом к двери, но не расслышал ни ответа, ни шума душа, ни телевизора. Я вошел и поставил ведро на стол, как мне было велено. Обернувшись, я увидел заляпанный красным ковер, ведущий в ванную, где на полу лежало бездыханное окровавленное тело.

Тук-тук-тук!

Было совершенно ясно, что он мертв. Помню, как моргнул три раза. Трижды, медленно, пытаясь осмыслить увиденное. Почудилось, что я стою в этой комнате уже вечность. Такой беспорядок вокруг… Да, в номере царил ужасный бардак. До конца своих дней буду помнить эту картину. Увидеть мертвеца в отеле «Кавенгрин» – нечто из ряда вон выходящее. За гранью реальности. В «Кавенгрине» все всегда идеально. Вымытая до блеска плитка в ванной, обработанные паром ковры, и на них – лужи крови. Пугающее зрелище.

Я не стал подходить ближе, в этом не было необходимости. Я видел его. Полуоткрытые глаза, безжизненные веки… Отсутствующее выражение лица. Говорят, что от мертвецов исходит спокойствие, что вид у них умиротворенный, но тут все было иначе. Он лежал, чуть открыв рот, словно хотел позвать на помощь. Уверен, в последние минуты он и пытался это сделать.

Я понимал, что нужно сообщить кому-то. Выбежав в коридор, зажал рот рукой, пытаясь сдержать подступающую тошноту. Я едва мог дышать. В ушах звенело. Перед глазами плыли круги. Спотыкаясь, я мчался по коридору, хватаясь рукой за стену, чтобы не сбиться с пути. Толком не понимал, куда несут меня ноги, но помню, что двигались они быстро.

За стойкой администратора была только Шамила, и она болтала с гостем. Она заметила меня краем глаза и нахмурила брови, наблюдая, как я прокладываю себе дорогу сквозь холл. Думаю, в тот момент я, вероятно, искал Фиону. Либо ее, либо мистера Поттса. Я на ощупь пробирался через вестибюль, наткнулся на центральный столик, задев вазу, так что розовые лепестки львиного зева затряслись.

Через секунду, ошеломив, по видимости, всех окружающих, я ворвался в «Лавандовые тарелки», распахнув двойные двери. Все повернулись, чтобы поглядеть на меня. Должно быть, я представлял собой то еще зрелище. Дама за стойкой – забыл ее имя, новенькая – подняла обе руки, желая остановить меня, но я упорно двигался вперед. Официанты шарахнулись в стороны, когда я, пошатываясь, пересек зал и направился туда, где стоял мистер Поттс, с испугом следивший за моим лихорадочным приближением. Он только что открыл шампанское для молодоженов и всей свадебной компании; теперь они сидели, застыв, с широко раскрытыми глазами и ртами, пока бутылка в руках мистера Поттса шипела.

Я рухнул в объятия мистера Поттса, и он повел меня в коридор рядом с кухней. Повара высунули головы в раздаточные окна, чтобы посмотреть, что происходит; некоторые окликали меня, спрашивая, все ли в порядке, но ответить я не мог. Я был в полном шоке.

Мистер Поттс перевернул ящик и бросил меня на него, как мешок с картошкой. Потом он поинтересовался, что случилось. У меня запылали уши, а рот сковало. Именно так я себя чувствовал, когда отец пытался заговорить со мной.

Тук-тук-тук!

Я попытался рассказать мистеру Поттсу о том, что видел, но заикание, которое мешало мне говорить в детстве, вернулось, и я не мог выговорить ни слова. Мистер Поттс велел мне сделать глубокий вдох. Я сделал три.

Мистер Поттс снова осведомился, что случилось.

– Уб-б-б-б-бийство! – все, что я сумел выдавить.

В коридоре появился американец Дэйв с Таней. Мистер Поттс вежливо предупредил их, что помещение, в котором они находятся, предназначено только для персонала ресторана, и американцу Дэйву это не понравилось. Он напомнил мистеру Поттсу, что теперь, после продажи, он может делать в отеле все, что ему заблагорассудится. Тогда было не время и не место играть мускулами, но таков уж наш американец Дэйв – начисто лишен такта и деликатности. Он обошел мистера Поттса, чтобы получше меня разглядеть.

– У него что, старческий маразм? – вопросил он, приблизился и прокричал мне прямо в лицо, делая паузу после каждого слова: – Ты понимаешь, где находишься?!

Мистер Поттс велел ему замолчать, затем присел на корточки, посмотрел на меня и попросил не обращать внимания на американца Дэйва. Это было несложно, поскольку перед моими глазами все еще стояла кровавая сцена, свидетелем которой я только что стал.

Тук-тук-тук!

Мистер Поттс говорил очень спокойно; его вид вселял уверенность. Он хотел, чтобы я объяснил ему, в чем дело, да я и сам понимал, что должен рассказать ему о том, что только что обнаружил. Просто никак не удавалось совладать с языком.

– Уб-б-бийство! – повторил я.

Чтобы произнести одно-единственное слово, потребовалось так много сил. Чувствуя себя совершенно измотанным, я прислонился головой к стене.

– Гектор, кого убили? – прошептал мистер Поттс, сжимая мою руку и пристально глядя в глаза.

Он встал так, что закрывал американцу Дэйву обзор, но я все равно видел, как янки вытягивает шею и даже чуть-чуть подпрыгивает, чтобы хоть мельком посмотреть на меня.

За его спиной Таня изображала из себя официальное лицо, расставив руки, чтобы перекрыть доступ в нашу зону. Обслуживающий персонал заглядывал в коридор, гадая, что происходит. Должно быть, молодежь решила, что случилось что-то любопытное.

– Поттс, – американец Дэйв схватил менеджера за плечо и оттащил его, – он сказал «убийство»?

– Говорите тише, – мистер Поттс вырвался из рук американца Дэйва. – Если не будете мешать, я выясню остальное.

– Что ж он тянет?! – нетерпеливо вскричал американец Дэйв. – Гектор, давай выкладывай!

Это, конечно, только ухудшило ситуацию. Я хотел назвать номер комнаты и имя жертвы и попросить мистера Поттса вызвать полицию. Но мысли никак не складывались в слова.

Мистер Поттс, сохраняя присутствие духа, взял ручку и блокнот у потрясенной официантки и велел мне написать.

Пишу я не особо хорошо – вы это знаете, – но наконец вывел дрожащей рукой: «Номер 7. Бруно. Убийство».

Мистер Поттс схватил блокнот и прочитал написанное. Американец Дэйв бросился к нему и вырвал записку из рук.

Мистер Поттс достал мобильный и позвонил в полицию. Я слышал, как он сказал, будто один из сотрудников заподозрил, что произошло убийство. Навряд ли я что-то заподозрил – было абсолютно ясно, что это убийство. Одна из официанток предложила мне воды, но я отказался; руки так сильно дрожали, что я не сумел бы удержать стакан.

Американец Дэйв тут же взял быка за рога.

– Заблокируйте выходы! – заорал он и бросился мимо обедающих гостей к выходу из ресторана, указывая на все двери и окна. – Никто не должен уйти!

По залу разнесся легкий звон, с которым столовые приборы опустились на фарфоровые тарелки. Все замолчали, и со своего места я увидел, как взволнованные гости обменялись друг с другом смущенными взглядами. Некоторые из них щедро отхлебнули шампанского. Кто-то даже рассмеялся, решив, что перед ними разыгрывают какой-то спектакль.

– Произошло убийство! – объявил американец Дэйв. – Всем оставаться на своих местах до прибытия полиции.

Зал ахнул.

Мистер Поттс отошел от меня и торопливо направился к американцу Дэйву. Он крепко сжал плечо мужчины и заговорил прямо ему в ухо. Я думаю, он сказал что-то вроде: «Прекрати устраивать сцену, ты, дурачье из Америки!» Но это лишь предположение. Как бы то ни было, мистер Поттс явно жутко рассердился. Однако, видя, как он берет дело на себя, я вздохнул с облегчением. Сердце забилось чуть медленнее. Теперь, когда о произошедшем узнало больше народу, я почувствовал, словно бремя свалилось с плеч. Звон в ушах прекратился. Вытянув руки, я увидел, что они больше не дрожат. Но образ окровавленного трупа все еще мелькал перед глазами, и я сидел и стучал по лбу. Со стороны я, должно быть, казался сумасшедшим. Но, как ни странно, постукивание помогало мне держать мысли под контролем.

Американец Дэйв крутанулся на каблуках, обращаясь к залу:

– Не беспокойтесь. Полицию уже вызвали, она выезжает.

Большинство гостей, ничуть не встревожившись, вернулись к послеобеденному чаю. Официанты продолжили наполнять бокалы шампанским, и по залу вновь зашелестели разговоры. Обожаю эту британскую черту: даже если произошло убийство и вокруг царит полный хаос, мы будем спокойно заниматься своим делом.

Американец Дэйв, казалось, опешил из-за того, что его драматическое заявление не вызвало интереса. Он снова громко заверил гостей, что полиция в пути, но уже потерял внимание аудитории.

Из окон «Лавандовых тарелок», протянувшихся от пола до потолка, открывается вид на фасад отеля. Сквозь стекло я разглядел четыре полицейские машины, которые промчались по подъездной дорожке; сирены выли все громче. Автомобили с визгом затормозили у входа, и на пороге появилась толпа полицейских в форме. Все в ресторане прервали беседу и повернулись, чтобы посмотреть, некоторые поднялись с мест, чтобы лучше видеть. Несколько молодых людей достали телефоны и принялись фотографировать. Я слышал, как гости переговаривались, что все это очень интересно, но сомневаюсь, что они сказали бы подобное, если бы в четверг днем сами обнаружили тело убитого. Никакого уважения к мертвым, вот что это такое.

Тем временем мистер Поттс вышел из ресторана в сопровождении американца Дэйва, который велел хостес никого больше не выпускать. Хостес закатила глаза, но закрыла за ними двери и призвала всех насладиться трапезой.