Читать онлайн Блюз Красной планеты

© Т. Чамата, перевод на русский, 2025

© Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Посвящается Шерри Питерс

• Искатели богатств земли
• На многое идут под солнцем Марса;
• Хранят те ржавые пески
• Истории ужасного коварства.
• Но не видал картин странней
• Бассейн былых времён,
• Чем ночь, когда под ликом двух светил
• Был трансфер устранён.

Глава 1

Дверь офиса отворилась.

– Здравствуйте, – произнёс я, поднимаясь из кресла. – Я так понимаю, вы ко мне на девять часов.

Я говорил так, будто клиенты должны были прийти и в десять, и в одиннадцать, но нет. На Марсе царил экономический кризис, и даже у меня, единственного частного детектива на планете, уже месяц не было дел.

– Да, – раздался высокий женский голос. – Кассандра Уилкинс.

Я окинул взглядом её фигуру. Отличная работа; даже интересно, была ли она такой идеальной до трансфера. Обычно, заказывая сменные тела, люди старались хотя бы в общих чертах сохранять вид оригинала, но мало кто мог удержаться от доработок. Мужчины добавляли мышечной массы, женщины – изгибов в нужных местах, и абсолютно все изменяли лица, убирая асимметрию, морщины и прочие недостатки. Я бы и сам, доведись мне загрузиться в новое тело, убрал бы седину из светлых волос и сделал бы нос таким, каким он был до парочки переломов.

– Рад знакомству, мисс Уилкинс, – сказал я. – Я Александр Ломакс. Прошу, присаживайтесь.

Совсем крошка, не выше полутора метров ростом, она была одета в стильную серебристо-серую блузку и юбку, но не носила ни макияжа, ни украшений. Глядя на деликатные черты лица, я ожидал от неё плавных кошачьих движений, но она просто плюхнулась в кресло.

– Спасибо, – сказала она. – Надеюсь, вы сможете мне помочь, мистер Ломакс. Очень надеюсь.

Вместо того чтобы сесть самому, я подошёл к кофеварке. Налил кофе себе и предложил Кассандре – большинство искусственных тел поддерживали возможность приёма пищи как социальную функцию, – но она отказалась.

– И что же у вас случилось? – поинтересовался я, возвращаясь в кресло.

Считывать эмоции по лицам трансферов сложно: их мышечный каркас обычно отменный, но движения несколько скованны.

– Мой муж… ох, боже мой, мистер Ломакс, я даже говорить не хочу! – Она опустила взгляд на руки. – Мой муж… исчез.

Я приподнял брови; в Нью-Клондайке было чертовски сложно исчезнуть. Весь город накрыт куполом диаметром четыре километра и высотой всего двадцать метров у центральной опорной колонны.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Три дня назад.

Несмотря на небольшие размеры, в моём офисе было окно. Оно выходило на разрушающееся здание по соседству и одну из пологих арок, поддерживающих полупрозрачный купол. За его пределами бушевала пыльная буря, заслоняющая солнце рыжими облаками. Недостаток света компенсировали дополнительные огни арки, но на Марсе редко бывало по-настоящему ясно.

– Ваш муж, кх-м, такой же, как вы? – спросил я.

– О да. Мы оба прилетели сюда в поисках лучшей жизни, как и все остальные.

Я покачал головой:

– Я не про то. Он тоже трансфер?

– Ах, простите. Да. На самом деле мы загрузились совсем недавно.

– Это дорогая процедура, – заметил я. – Он точно не уклоняется от оплаты?

Кассандра помотала головой:

– Нет, нет. Джошуа ещё в самом начале нашёл парочку чудесных окаменелостей. На деньги от их продажи он купил местный филиал «Нового Ты». Так мы и познакомились – когда мне надоело копаться в земле, я устроилась туда в отдел продаж. В общем, в итоге нам удалось загрузиться по себестоимости, – рассказала она, заламывая искусственные руки. – Ах, мистер Ломакс, помогите мне, умоляю! Я не знаю, что буду делать без моего Джошуа!

– Вижу, вы его очень любите, – сказал я, глядя на её симпатичное личико не столько ради удовольствия, сколько чтобы оценить искренность ответа. В конце концов, люди часто сбегали от неприятностей в доме, но супруги редко говорили об этом открыто.

– О, конечно! – воскликнула Кассандра. – Не могу даже передать, как сильно. Джошуа чудесный, замечательный человек. – Она посмотрела на меня с мольбой: – Вы должны помочь мне его вернуть. Просто обязаны!

Я опустил взгляд на кофе; от чашки исходил пар.

– Вы обращались в полицию?

Смешок, который издала Кассандра, был сухим и шершавым, как марсианский песок.

– Да. Они… ох, мне бы так не хотелось говорить о них дурно, мистер Ломакс! Я не такая, поверьте, но… из песни слов не выкинешь, согласитесь? Они ничего не сделали. Ничегошеньки!

Я слегка кивнул; эта история стара как мир. Своим мало-мальским заработком я был в значительной степени обязан равнодушию, с которым полиция Нью-Клондайка относилась к большинству преступлений. Как частная организация, нанятая Говардом Слэпкоффом для защиты тридцати лет инвестиций, вложенных в строительство города, копы предпринимали символические усилия по поддержанию порядка, но на этом всё.

– С кем вы разговаривали?

– С… детективом, я полагаю? Он был в гражданском. Я забыла, как его звали.

– Как выглядел?

– Рыжий, с…

– Это Мак, – сказал я. Она уставилась на меня в изумлении, и я назвал его полное имя: – Дугал Маккрей.

– Маккрей, точно, – кивнула Кассандра. Она содрогнулась и, видимо, заметила моё удивление. – Извините, – сказала она. – Мне просто не понравилось, как он на меня смотрел.

Я удержался, чтобы самому не пробежаться взглядом по её телу; я и так помнил, что там увижу. Видимо, при переносе сознания она всё же изменила фигуру, иначе давно бы привыкла к восхищённым взглядам мужчин.

– Я поговорю с Маккреем, – пообещал я. – Узнаю, что уже было сделано. Подхвачу работу за копами.

– Правда? – Её зелёные глаза, казалось, танцевали. – О, спасибо вам, мистер Ломакс! Вы хороший человек – сразу видно!

Я передёрнул плечами.

– Две бывшие жены и полдюжины кредиторов с вами не согласятся.

– О нет, не говорите так! Вы правда хороший, уж я-то знаю. Поверьте, у меня на такое чутьё. Вы замечательный человек, вы меня точно не подведёте.

Наивная женщина; она, наверное, так же думала о своём муженьке, пока тот не сбежал.

– Итак, что вы можете рассказать мне о муже? Джошуа, правильно?

– Да, всё верно. Джошуа Коннор Уилкинс – именно Джошуа, а не Джош, спасибо большое.

Я кивнул. Опыт подсказывал, что парни, требующие называть их исключительно полным именем, щедростью не отличались и выпивкой не угощали. Может, и хорошо, что этот клоун пропал.

– Конечно, – сказал я. – Продолжайте.

Никаких записей я не делал. Рабочий компьютер – небольшой зелёный кубик на столе – записывал всё услышанное и извлекал полезную информацию в сводный файл.

Кассандра задумчиво прокатила искусственную губу между искусственными зубами.

– Что сказать, он родился в Вичите, в Канзасе, и сейчас ему тридцать восемь. Сюда он приехал семь марсолет назад. – Марсогоды, они же марсианские годы, примерно вдвое дольше земных.

– У вас есть его фотография?

– Могу найти. – Она указала на мою пыльную клавиатуру: – Позволите?

Я кивнул, и Кассандра потянулась за ней. В процессе она умудрилась опрокинуть чашку, подписанную «Лучший детектив на планете», и пролить горячий кофе прямо на изящную руку. Она слабо вскрикнула от боли; я встал, схватил полотенце и принялся вытирать растекающуюся лужу.

– Удивлён, что вам больно, – заметил я. – Нет, конечно, я люблю кофе погорячее…

– Трансферы чувствуют боль, мистер Ломакс, – сказала она, – по той же причине, что и простые люди. Существам из плоти и крови нужна система, оповещающая о повреждениях; то же самое верно и для тех, кто загрузил свой разум в андроидов. Хотя, конечно, искусственные тела гораздо более долговечны.

– А.

– Простите. Я уже столько раз это объясняла – ну, вы знаете, на работе. Вы только простите, пожалуйста, за ваш стол.

Я пренебрежительно отмахнулся:

– Бумаг нет, и слава богу. Не волнуйтесь. – Я жестом указал на клавиатуру; к счастью, кофе не попал между клавишами: – Вы хотели найти фотографию?

– Да-да, точно. – Она произнесла несколько команд, и терминал ожил. Я успел задуматься, зачем ей понадобилась клавиатура, но потом она набрала длинный пароль; наверняка не хотела произносить при мне вслух. Она нахмурилась, несколько раз поправляя ошибки; произносить кодовые фразы было легко, а вот печатать, не привыкнув к клавиатуре, не очень – а чем больше людей заботила безопасность, тем длиннее пароли они использовали.

Она вошла в хранилище личных файлов и открыла фотографию мужа. Учитывая, какой красоткой была миссис Уилкинс, не-Джош-а-Джошуа оказался не таким, как я ожидал. Серыми холодными глазами, обритым под ноль черепом и тонким, почти безгубым ртом он напоминал скорее рептилию, чем человека.

– Это до, – сказал я. – А сейчас? Как он выглядит после трансфера?

– Хм, в целом так же.

– Серьёзно? – Будь у меня такое хлебало, я бы точно его изменил. – У вас есть фотографии после загрузки?

– Фотографий нет, – ответила Кассандра. – В конце концов, мы буквально только что прошли процедуру. Но я могу зайти в базу данных «Нового Ты» и показать план, по которому изготавливалось его лицо.

Она вновь обратилась к терминалу, ввела очередной длинный пароль, и вскоре на экране появилось графическое изображение головы Джошуа.

– И правда, – удивлённо произнёс я. – Он ни капли не изменился. Можете передать копию?

Она кивнула и парой голосовых команд перенесла нужные файлы в локальное хранилище.

– Отлично, – сказал я. – Мой гонорар – двести соларов в час плюс расходы.

– Хорошо, хорошо, конечно! Меня не волнуют деньги, мистер Ломакс, совсем не волнуют. Я просто хочу вернуть Джошуа. Умоляю, скажите, что вы его найдёте.

– Найду, – подтвердил я, улыбаясь своей самой обнадёживающей улыбкой. – Не беспокойтесь. Он не мог уйти далеко.

Глава 2

На самом деле, конечно, Джошуа Уилкинс мог уйти далеко, поэтому первым делом нужно было исключить такую возможность.

За последние двадцать дней Марс не покинуло ни единого корабля, значит, он не мог улететь с планеты. На юге находился огромный шлюз, через который звездолёты отправляли на работы в доке, но его не открывали уже с месяц. И хотя трансферы могли спокойно существовать на поверхности Марса, из купола вели всего четыре шлюзовых станции, и все они охранялись. Я прошёлся по ним, чтобы убедиться лично, но за последние три дня Нью-Клондайк покидали только обычные толпы незадачливых старателей, которых потом загнала обратно пыльная буря.

Я читал о периоде зарождения этого города: «Великая марсианская лихорадка», так его называли. Вайнгартен с О’Райли, частные исследователи, прилетевшие сюда за свой счёт, обнаружили на Марсе первые окаменелые ископаемые и сколотили на них состояние. Самые ценные и редкие находки всей Солнечной системы, они стоили дороже благородных металлов – настоящие доказательства внеземной жизни! Хорошие экземпляры размером с кулак уходили с молотка за десятки тысяч; отличные, с футбольный мяч, стоили миллионы. В мире, где синтезировать можно практически всё, включая алмазы и золото, подлинные останки марсианских пентаподов и ризоморфов стали лучшим показателем статуса.

Вайнгартен с О’Райли не уточняли, где именно нашли ископаемые, но быстро выяснилось, что впервые они сели именно здесь, в бассейне равнины Исиды. За ними последовали другие охотники за сокровищами, а Говард Слэпкофф – миллиардер, основатель компании, которая совершила прорыв в области сканирования и загрузки сознания, – потратил львиную долю своего состояния на создание нашего города. Многие охотники, разжившиеся ископаемыми в первые дни, купили в Нью-Клондайке недвижимость. Для Слэпкоффа это было отличным вложением: продажа земли принесла ему втрое больше, чем он потратил на купол, а жители с тех пор исправно платили налоги на жизнеобеспечение. По крайней мере, биологические жители, но Слэппи и с деятельности «Нового Ты» получал жирненькие комиссионные, так что карманы набил себе славно.

Жизнь на Марсе, по-видимому, в своё время не смогла широко распространиться; единственная экосистема, существовавшая здесь, ограничивалась этим бассейном. Некоторые старатели – ах да, простите, охотники за ископаемыми, – приехавшие по следам экспедиции Вайнгартена и О’Райли, обнаружили несколько замечательных образцов, но состояние большинства находок оставляло желать лучшего.

Но где-то скрывалась золотая жила окаменелостей: пласт, известный как Альфа-залежь, где ископаемые сохранились даже лучше, чем на Земле в сланцах Бёрджесс. Вайнгартен с О’Райли знали, где он находится, – наткнулись на него, видимо, по чистой случайности. Но они оба погибли, когда тепловой щит отделился от корабля при входе в атмосферу Земли после третьей экспедиции, и за прошедшие двадцать марсолет Альфу так и не обнаружили. Однако поиски не прекращались.

Рынок переноса сознания существовал везде: потенциально бесконечная жизнь привлекала многих. Но здесь, на Марсе, спрос был особенно велик, поскольку андроиды могли проводить на поверхности недели и даже месяцы в поисках палеонтологического золота.

Как бы то ни было, не-Джош-а-Джошуа Уилкинс точно не сбежал за городские пределы и не улетел с планеты. Где бы он ни скрывался, это был Нью-Клондайк. Не скажу, что мы дышали с ним одним воздухом, потому что он не дышал. Но он был поблизости. Оставалось только найти.

Мне не хотелось заново повторять усилий полиции, хотя «усилия» были очень уж щедрой формулировкой для деятельности наших констеблей; зная Мака, «символические попытки» ближе к истине.

Под куполом Нью-Клондайка пролегали двенадцать радиальных дорог, служащих улицами девяти концентрическим кольцам зданий. Все кольца располагались на равном расстоянии друг от друга, за исключением восьмого и седьмого – там в гигантском промежутке были размещены сельскохозяйственные поля, верфь, склады, водо- и воздухоочистные сооружения и ещё много чего. Мой офис находился прямо у купола, с внешней стороны Девятого кольца; я мог добраться до центра на антигравитационном трамвае, но предпочитал ходить пешком. Хороший детектив должен знать, что творится на улицах, а трамваи, пусть и обветшалые, проносятся слишком быстро для этого.

Когда я только приехал, то пошутил, что Нью-Клондайк нельзя назвать дырой – не таким уж он был захудалым. «Скорее, так, дырочкой», – сказал я. Но то было десять лет назад, сразу после Ванды, и уж если что-то среди огромной равнины и могло скатываться в бездну, так это Нью-Клондайк. Реголитовые улицы потрескались, здания – далеко не только в трущобах – осыпались, а вшивые бары и притоны были полны мошенников и бандитов, обездоленных и удручённых. Как говаривал персонаж одного из моих любимых фильмов: «Вы никогда не найдёте более жалкого скопления подонков и подлостей». На шлюзе в Нью-Клондайк должна висеть вывеска: «Город-побратим Мос-Эйсли с Татуина».

По пути я без зазрения совести глазел на подворачивающихся трансферов. Модели попадались самые разные – от изысканных, вроде Кассандры Уилкинс, до напоминающих Железного Дровосека из страны Оз. Последних заметить было легко, а вот первые иногда могли сойти за биологических, хотя и их можно определить по странному блеску синтетической кожи и неестественной плавности движений. На них чутьё срабатывало почти подсознательно; «нюх на деньги» – так в народе называли умение распознавать купленные тела.

Конечно, те, кто довольствовался второсортными искусственными болванками, надеялись в будущем разжиться добротными ископаемыми и поменять тело. Бедняги; ничего выдающегося не находилось уже многие марсогоды, и охотники сдавались и возвращались на Землю, если могли позволить себе перелёт, или же погружались в жизнь, как сказал бы Торо, тихого отчаяния, и мечты их были так же мертвы, как и ненайденные останки.

Я лёгкой походкой пересёк улицу; притяжение Марса составляло всего тридцать восемь процентов земного. Некоторые застревали здесь, потому что их мышцы атрофировались и они бы просто не выдержали давления земной атмосферы. Я тоже застрял, но по своим причинам – к счастью, правительства на Марсе не было, а значит, не было и законов об экстрадиции. Но и спортом я занимался чаще остальных – ходил в зал Галли, что рядом с верфью, – а потому ноги были всё ещё крепкими; я мог спокойно провести на них весь день, появись такая необходимость.

По дороге я несколько раз наткнулся на роботов, как приземистых, так и тщедушных. Большинство из них были тупы как пробка, и ни один не превосходил интеллектом четырёхлетку. В их задачи входили мелкие поручения и сизифов труд по ремонту дорог и зданий.

Полицейский участок представлял собой кособокую пятиэтажку – в центре высота купола позволяла строить здания в несколько этажей – с обшарпанными потрескавшимися стенами, некогда белыми, а сейчас розово-серого оттенка. Входные двери из чистого аллокварца – из такого же был выполнен купол – разъехались при моём приближении. В вестибюле справа стоял длинный красный стол, будто на Марсе не хватало красного цвета, а на стене за ним висела карта равнины Исиды; Нью-Клондайк был отмечен большим кругом у самого края.

Городская полиция состояла из восьми копов, младшие из которых по очереди исполняли обязанности дежурного. Сегодня дежурил дряблый узколоб по имени Хаксли, синяя форма которого вечно сидела так, будто была ему на размер меньше.

– Здорово, Хакс, – сказал я, направляясь к нему. – Мак тут?

Хаксли сверился с монитором и кивнул:

– Да, но никого не принимает.

– Я тебе не просто прохожий, Хакс. Я за вами, клоунами, весь бардак разгребаю.

Хаксли нахмурился, пытаясь придумать ответ.

– Да, но… – наконец родил он.

– У-у, – сказал я. – А ты молодцом, Хакс! Поставил меня на место.

Он сощурился.

– Думаешь, ты такой остроумный, Ломакс?

– Нет конечно. Куда мне до твоих высот. – Я кивнул на охраняемую внутреннюю дверь: – Пропускать меня собираешься?

– Только чтобы ты мне глаза не мозолил, – сказал Хаксли. Довольный собой, он даже повторил: – Чтобы ты мне глаза не мозолил.

Он пошарил рукой под столом, и внутренняя дверь – чёрная панель без опознавательных надписей – отъехала в сторону. Я сделал вид, что снимаю перед ним шляпу, и прошёл вглубь участка. Там я свернул в коридор, ведущий к кабинету Маккрея; дверь была открыта, так что я постучал костяшками по стальному косяку.

– Ломакс! – воскликнул Мак, подняв голову. – Сдаваться пришёл?

– Очень смешно. Вам с Хаксом впору турне устраивать.

Он фыркнул.

– Чего тебе, Алекс?

Мак был худощавым мужчиной с лохматыми рыжими бровями, закрывающими голубые глаза. На комоде за его письменным столом стояли голограммы жены и маленькой дочки, которая родилась всего пару месяцев назад.

– Я ищу одного парня. Зовут Джошуа Уилкинс.

Разговаривал Мак с сильным шотландским акцентом – сильным настолько, что я списывал его на притворство.

– А, да. Кто клиент? Жена?

Я кивнул.

– Красотка, – сказал он.

– Есть такое. Она обращалась по поводу мужа, этого Уилкинса…

– Мы навели справки, да. Он трансфер, ты в курсе?

Я кивнул.

– Ну, – сказал Мак, – она дала нам чертежи его нового лица, точные замеры, всё такое. Мы прогнали все видео с камер наблюдения через программу распознавания лиц. Пока безрезультатно.

Я улыбнулся. Обычно на этом детективная работа Мака заканчивалась: отрывать костлявую задницу от стула он не хотел.

– И что, много они покрывают? – спросил я.

– Сорок процентов общественных зон Нью-Клондайка.

Народ бил, крал и глушил камеры быстрее, чем люди Мака успевали их ставить; в конце концов, город был пограничным и здесь происходило много такого, чего не должны видеть посторонние глаза.

– Сообщишь, если что-нибудь появится?

Мак свёл на переносице лохматые брови.

– Законы конфиденциальности действуют даже на Марсе, Алекс, это требование начальства. Я не могу разглашать информацию с записей.

Я достал из кармана монету в пятьдесят соларов и подкинул. Она быстро поднялась вверх, но вниз упала будто в замедленной съёмке, хотя за десять лет на Марсе пора было привыкнуть; даже без искусственных рефлексов трансфера Мак легко перехватил её в воздухе.

– Конечно, – произнёс он, – всегда можно сделать исключение…

– Спасибо. Правоохранительные органы могут тобой гордиться.

Он улыбнулся. А потом спросил:

– Скажи-ка, что у тебя нынче за пушка? Всё носишься со своим смит-вессоном?

– Он зарегистрирован, – я прищурился.

– О, знаю, знаю. Но ты себя береги, а? Времечко-то меняется. Против трансферов с револьвером не попрёшь, а их с каждым днём всё больше и больше – цены на загрузку снижаются.

– Да, слышал. Не знаешь, случаем, как вырубить трансфера, если вдруг попадётся?

Мак помотал головой.

– Зависит от модели, а «Новый Ты» старается своевременно устранять уязвимости.

– И как вы с ними справляетесь?

– До недавнего времени – никак не справлялись, – ответил Мак. – Закрывали глаза, ну, сам знаешь.

– И с места вставать не нужно.

Он не обиделся.

– Именно. Но дай-ка я тебе кое-что покажу. – Мы покинули кабинет и прошли по коридору в другую комнату. Мак указал на стол: – Только с Земли. Последняя новинка.

Оружие напоминало широкий плоский диск диаметром около полуметра и толщиной сантиметров пять. К краям диска крепились две изогнутые рукояти.

– Что это?

– Широкополосный прерыватель, – ответил Мак. Он поднял его и выставил перед собой, как щит гладиатора. – Он выпускает многочастотный колебательный электромагнитный импульс. Поджаривает мозг трансфера с четырёх метров; убивает так же надёжно, как пуля – человека.

– Я не собираюсь никого убивать.

– В прошлый раз ты говорил точно так же.

Ай. Ладно, в чём-то он, пожалуй, был прав.

– Подозреваю, запасного у вас не имеется?

Мак хохотнул.

– Смеёшься? Нам пока только один достался, да и тот прототип.

– Ну тогда, – сказал я, направляясь к двери, – на рожон придётся не лезть.

Глава 3

Следующей остановкой стало здание «Нового Ты». Чтобы добраться до него, я прошёл по Третьей авеню – одной из городских радиальных улиц – до Пятого кольца. Как и большинство здешних домов, двухэтажка «Нового Ты» была построена из марсианского песчаника, оплавленного лазером. По бокам от главных дверей за широкими аллокварцевыми витринами красовались пыльные искусственные тела, одетые по моде примерно пятимарсолетней давности; уж пора бы что-нибудь и подновить.

На нижнем этаже располагались выставочный зал и мастерская, разделённые открытой дверью. В мастерской валялись запасные детали: где-то белая искусственная рука, где-то чёрная искусственная нога, на полках – синтетические глаза да катушки разноцветной лески, из которой делали волосы. На рабочих столах лежали всевозможные внутренности: моторы, шарниры, гидравлические насосы.

В соседнем выставочном зале тела были представлены уже в собранном виде. На другом его конце я заметил Кассандру Уилкинс в бежевом костюме. Она разговаривала с мужчиной и женщиной из плоти и крови; видимо, обрабатывала потенциальных клиентов.

– Здравствуйте, Кассандра, – сказал я, приблизившись.

– Мистер Ломакс! – воскликнула она, отходя от пары. – Как я рада вас видеть, очень и очень рада! Есть новости?

– Пока нет. Я заглянул к копам и решил, что отсюда начать будет лучше всего. Как-никак, вы с мужем владеете филиалом, правильно?

Кассандра с энтузиазмом кивнула.

– Я знала, что не зря вас наняла. Прямо-таки знала! Представляете, этот лентяй Маккрей ни разу сюда не заглянул! Ни разу!

Я улыбнулся.

– Мак не любитель активного отдыха. И, ну, за что заплатили, то и получили.

– Истину молвите, – сказала Кассандра. – Самую настоящую истину!

– Вы говорили, что ваш муж загрузился совсем недавно?

– Да. Но этим занимаются наверху. Здесь только продажа и обслуживание.

– У вас есть видеозаписи трансфера?

– Нет. В «Новом Ты» не разрешают устанавливать наверху камеры. Не хотят, чтобы запись процесса утекла в массы. Коммерческая тайна, сами понимаете.

– А, ну ладно. Но вы можете показать, что там происходит?

Она снова кивнула:

– Конечно. Вам, мистер Ломакс, я покажу всё что угодно.

Лично я бы предпочёл увидеть, что скрывается под серым костюмом – ничто не могло сравниться с совершенством трансферов высшего класса, – но оставил эту мысль при себе.

Кассандра огляделась и подозвала к себе другую сотрудницу: со вкусом накрашенную и одетую биологическую красотку.

– Простите, – обратилась Кассандра к брошенным клиентам. – Мисс Такахаси о вас позаботится. – Затем она повернулась ко мне: – Сюда.

Мы прошли через занавешенный дверной проём, поднялись по лестнице и оказались на площадке перед двумя дверьми с маленькими окошками.

– Тут у нас проходит сканирование, – Кассандра указала на левую дверь.

Привстав на цыпочки, она заглянула в окошко, удовлетворённо кивнула и прошла в помещение. Внутри находились двое: лысеющий мужчина лет сорока сидел в кресле, а рядом стояла женщина, которой на вид я бы дал не больше двадцати пяти. Впрочем, она была трансфером, так что реальный возраст оставался загадкой.

– Извините за беспокойство, – сказала Кассандра. Улыбнувшись мужчине в кресле, она жестом указала на меня: – Это Александр Ломакс. Он… консультирует нас по одному делу.

Мужчина удивлённо взглянул на меня.

– Клаус Хансен, – сказал он вместо приветствия.

– Вы не будете возражать, если мистер Ломакс понаблюдает за процессом сканирования? – спросила Кассандра.

Хансен на мгновение задумался, нахмурив длинное худое лицо.

– Пусть наблюдает. Почему нет?

– Спасибо, – сказал я, проходя в помещение. – Я постою тут. – И прислонился к дальней стене.

Кресло, в котором сидел Хансен, напоминало парикмахерское. Женщина-трансфер потянулась к полупрозрачной полусфере, прикреплённой шарнирным рычагом к потолку. Она опускала её всё ниже и ниже, пока не накрыла всю голову Хансена, а затем повернулась к пульту управления. Полусфера слегка замерцала, будто по её поверхности растеклась масляная плёнка; так, должно быть, действовало сканирующее поле.

Кассандра встала рядом со мной, скрестив руки на груди.

– Сколько времени занимает сканирование? – спросил я.

– Немного, – ответила она. – Процедура квантово-механическая, так что проходит быстро. После этого понадобится всего пара минут, чтобы перенести данные в искусственный мозг. А потом…

– А потом что? – спросил я.

Она пожала плечами, будто это было чем-то само собой разумеющимся:

– А потом мистер Хансен сможет жить вечно.

– А.

– Пойдёмте, – сказала Кассандра. – Заглянем на другую сторону.

Мы вышли из комнаты, закрыли за собой дверь и ступили в соседнее помещение. Оно оказалось точной копией предыдущего – вполне, на мой взгляд, уместно. На кушетке посреди комнаты лежало новое тело Хансена, одетое в модный синий костюм; его глаза были закрыты. Рядом с ним находился техник «Нового Ты», биологический мужчина.

Я прошёлся, рассматривая искусственное тело со всех сторон. У этого Хансена тоже была лысина, хотя её диаметр уменьшился вдвое. И, что интересно, Хансен заказал себе дизайнерскую щетину; оригинал при этом был чисто выбрит.

Внезапно глаза симулякра открылись.

– Ух ты, – раздался тот же голос, что я слышал в соседней комнате. – Просто невероятно.

– Как вы себя чувствуете, мистер Хансен? – спросил техник.

– Прекрасно, просто прекрасно.

– Хорошо, – сказал он. – Конечно, нам ещё понадобится внести коррективы. Давайте пока проверим, всё ли работает…

– Вот и вся процедура, – заключила Кассандра. – Ничего сложного. – Она вывела меня из комнаты в коридор и закрыла за нами дверь.

– Потрясающе. Когда разберётесь с оригиналом?

– Всё уже готово. Ему даже не пришлось вставать из кресла.

Я посмотрел на левую дверь. Хотелось бы надеяться, что Кассандра не заметила прошившую меня дрожь.

– Ладно. Думаю, я увидел достаточно.

– Уверены, что не хотите осмотреться ещё? – расстроенно спросила Кассандра.

– А что? Есть ещё что-нибудь, достойное внимания?

– Ох, даже не знаю, – сказала Кассандра. – Здание большое. Столько всего здесь, внизу… да и в подвале.

Я моргнул.

– Тут есть подвал? – Подвалы на Марсе были большой редкостью; прорыть слой вечной мерзлоты очень непросто.

– Да. – Она помолчала, а потом отвела взгляд. – Конечно, туда никто не ходит. Кроме складских помещений, там ничего нет.

– Я посмотрю, – сказал я.

И вот там-то Джошуа и нашёлся.

Он лежал за большими ящиками лицом вниз, а вокруг расплывалась липкая лужа машинного масла. Рядом валялся эксимерный отбойный молоток – такими охотники за ископаемыми снимали верхние слои породы. А в стороне лежал лист старой доброй бумаги. Печатная надпись гласила: «Прости меня, Кэсси. Это просто не то».

Будучи трансфером, не так-то просто покончить с собой. Вены не перережешь, яд не поможет, да и утопиться тоже не получится. Но не-Джош-и-не-жилец-Джошуа Уилкинс нашёл способ. Судя по всему, он прислонился спиной к шершавой цементной стене и, ухватив сильными руками отбойный молоток, приложил боёк прямо ко лбу. А потом нажал на два спусковых крючка и не отпускал, пока молоток не пробил титановый череп и не разрушил искусственный мозг. Когда мозг умер, Джошуа уронил молоток и упал лицом вниз на бетонный пол, свернув себе шею. Ниже бровей всё было цело; я явственно видел рептилию с фотографии Кассандры Уилкинс.

Поднявшись по лестнице, я нашёл Кассандру оживлённо болтающей с очередным клиентом.

– Кассандра, – сказал я, отведя её в сторону. – Кассандра, мне очень жаль, но…

Она посмотрела на меня широко распахнутыми зелёными глазами.

– Что такое?

– Я нашёл вашего мужа. Он мёртв.

Она открыла прелестный ротик, закрыла его, затем вновь открыла. Казалось, что она вот-вот упадёт даже вопреки стабилизации гироскопов.

– Боже… О боже, – наконец проговорила она. – Вы… вы уверены?

– Выглядел очень похоже.

– Боже, – повторила она. – Что… что случилось?

Помягче тут и не скажешь.

– Похоже, он покончил с собой.

Несколько коллег Кассандры приблизились, заинтересованные разговором.

– Что такое? – спросила мисс Такахаси.

– Ах, Рэйко! – воскликнула Кассандра. – Джошуа умер!

До клиентов тоже дошло, что происходит. С другого конца зала подошёл грузный биологический мужчина с короткими чёрными волосами, золотой серьгой в ухе и руками толщиной с ногу; он явно здесь работал. Рэйко Такахаси уже заключила Кассандру в объятия – или наоборот, я смотрел в сторону и не видел, – и поглаживала её по искусственным волосам. Я оставил грузного мужчину успокаивать собравшуюся толпу, а сам воспользовался наручным телефоном, чтобы позвонить Маку и сообщить ему о самоубийстве Джошуа Уилкинса.

Глава 4

Двадцать минут спустя прибыли бравые служители порядка – детектив Дугал Маккрей в сопровождении пары патрульных.

– Ну как тут, Алекс? – спросил он.

– Мне и похуже самоубийства встречались, – ответил я. – Но зрелище всё равно не из приятных.

– Показывай.

Я отвёл Мака вниз. Он прочитал записку, не поднимая её.

Вскоре за нами спустились грузный мужчина с Кассандрой Уилкинс, которая прижимала искусственную руку к искусственному рту.

– И снова здравствуйте, миссис Уилкинс, – сказал Мак, вставая между ней и неподвижным телом. – Ужасно извиняюсь, но мне нужно, чтобы вы провели официальное опознание.

Я приподнял брови; по иронии судьбы с расцветом переноса сознания мы снова вернулись к необходимости звать родственников на опознание. Законы о защите персональных данных не позволяли устанавливать в искусственные тела идентификационные чипы или устройства слежения. Собственно, это была одна из многих причин стать трансфером: они не оставляли за собой ни отпечатков пальцев, ни следов ДНК.

Кассандра мужественно кивнула; она была готова выполнить просьбу Мака. Тот отодвинулся, как живой занавес, и открылось синтетическое тело с зияющей раной на голове. Кассандра взглянула на него. Я думал, она тут же отведёт глаза, но она продолжала смотреть.

Наконец Мак очень мягко спросил:

– Это ваш муж, миссис Уилкинс?

Она медленно кивнула. Тихо ответила:

– Да. Ох, бедный мой Джошуа…

Мак отошёл поговорить с полицейскими, и я последовал за ним.

– Что вы делаете с мёртвыми трансферами? – спросил я. – Вызывать судмедэксперта, подозреваю, бессмысленно.

Вместо ответа Мак кивнул грузному мужчине. Тот ткнул себя в грудь и приподнял брови в классическом «Кто, я?». Мак снова кивнул. Мужчина огляделся, словно переходил воображаемую дорогу, и приблизился.

– Да?

– Кажется, вы здесь старший сотрудник, – сказал Мак. – Я прав?

– Горацио Фернандес, – представился мужчина с испанским акцентом. – Джошуа тут всем заправлял, но я старший техник.

Сеньор техник, подумал я.

– Хорошо, – сказал Мак. – Полагаю, вы лучше нас сможете определить точную причину смерти.

Фернандес красноречивым жестом указал на искусственный труп, словно всё было… ну, если не совсем очевидно, то хотя бы понятно.

Мак помотал головой.

– Уж больно банально, – сказал он, заговорщически понизив голос. – Орудие под рукой, предсмертная записка. – Он приподнял лохматые рыжие брови. – Просто хочу убедиться.

Кассандра подошла ближе, чего Мак не видел, зато видел я. Она подслушивала.

– А, – сказал Фернандес. – Ну ладно. Можем разобрать его, проверить, всё ли в порядке.

– Нет, – возразила Кассандра. – Не надо.

– Боюсь, это необходимость, – сказал Мак, поглядев на неё. Шотландский говор всегда придавал его словам остроту, но я слышал, что он старается разговаривать мягко.

– Нет, – дрожащим голосом повторила Кассандра. – Я запрещаю.

Тон Мака стал жёстче:

– Не получится. Я обязан провести вскрытие, если считаю смерть подозрительной.

Кассандра хотела было сказать что-то ещё, но передумала. Горацио шагнул к ней и приобнял массивной рукой за хрупкие плечи.

– Не волнуйтесь. Мы будем осторожны. – Тут лицо его слегка просветлело. – О, знаю! Мы посмотрим, какие детали можно спасти, и отдадим их кому-нибудь другому, кто не может позволить себе такое качество из первых рук. – Он блаженно улыбнулся. – Джошуа бы этого хотел.

Следующий день застал меня сидящим в кабинете и выглядывающим в небольшое потрескавшееся окно. Пыльная буря закончилась; за куполом по поверхности планеты повсюду были разбросаны валуны, как игрушки на полу детской спальни. Телефон зазвонил, наигрывая «Госпожу Удачу», и я посмотрел на него в надежде на новое дело; лишние солары бы не помешали. Но звонили из участка. Я велел устройству принять вызов, и на запястье появилось миниатюрное лицо Мака.

– Здоро́во, Алекс, – сказал он. – Не заглянешь в участок?

– А что такое?

Миниатюрный Мак нахмурился.

– Ничего, что я готов обсуждать по телефону.

Я кивнул. Дело Уилкинса было раскрыто, так что мне всё равно сейчас нечем заняться. Я успел проработать всего семь оплачиваемых часов, чёрт побери, да и то с натяжкой.

Я направился к центру по Девятой авеню, минуя грязных старателей, последствия драки, где за каким-то придурком в луже крови ухаживала пресловутая проститутка с золотым сердцем, и сломанного робота, пытавшегося проложить себе дорогу на трёх ногах из четырёх.

Добравшись до полицейского участка, я обменялся неизбежными колкостями с Хаксли и прошёл в кабинет.

– Привет, Мак, – сказал я. – Как дела?

– Утро доброе, Алекс, – ответил Мак, растягивая «р» в «утре». – Проходи, садись. – Он повернул ко мне монитор настольного терминала: – Взгляни.

Я посмотрел на экран.

– Отчёт по Джошуа Уилкинсу?

Мак кивнул.

– Прочитай раздел об искусственном мозге.

Я пробежался по тексту до нужной секции.

– И? – спросил я, так ничего и не поняв.

– Ты знаешь, что такое «базовая синаптическая сеть»?

– Нет. И ты, умник, тоже не знал, пока тебе не сказали.

Мак слегка улыбнулся, признавая мою правоту.

– В общем, ошмётков мозга там осталось немало. А тот здоровяк – Фернандес, помнишь? – уж очень увлёкся всей этой криминалистикой и решил прогнать их через какой-то местный анализатор. И знаешь, что он нашёл?

– Что?

– Материал внутри искусственного черепа оказался девственно чист. На него ничего не записывали.

– Хочешь сказать, в него не загрузили отсканированный разум?

Мак сложил руки на груди и откинулся в кресле.

– В точку.

Я нахмурился.

– Но это невозможно. Если разума не было, кто написал записку?

Мак приподнял лохматые брови.

– Вот уж действительно, кто? – сказал он. – И что случилось с отсканированным сознанием Джошуа Уилкинса?

– В «Новом Ты» уже знают?

Мак покачал головой:

– Нет, и Фернандес согласился придержать язык за зубами, пока идёт расследование. Но я решил ввести тебя в курс дела, раз уж ты ищешь Уилкинса, – в конце концов, нужно же тебе иногда зарабатывать, а то как ты будешь давать мне взятки?

Я кивнул.

– Вот за это ты мне и нравишься, Мак. Всегда действуешь в моих интересах.

Возможно, стоило сразу пойти к Кассандре Уилкинс и убедиться, что она всё ещё согласна платить, но сначала мне хотелось разрешить пару вопросов. И я знал, к кому обратиться. Хуан Сантос был лучшим в городе компьютерным специалистом. Я познакомился с ним во время одного из предыдущих дел, а недавно между нами завязалась дружба – мы одинаково любили земную выпивку, и он был не прочь поискать её со мной в самых захудалых салунах Нью-Клондайка. Я позвонил ему, и мы договорились встретиться в «Гнутом зубиле», малюсеньком убогом баре на Четвёртой авеню, в шестом концентрическом кольце зданий. Барменом там работал угрюмый мужик по фамилии Баттрик. Биологический, не трансфер – плоти у него было достаточно, а по венам тёк чистый лёд. Сегодня он был одет в серую майку; на лице красовалась чёрная с проседью щетина.

– Ломакс, – поприветствовал он, когда я вошёл. – В этот раз обойдёшься без сломанной мебели?

Я вскинул руку.

– Жизнью клянусь.

Баттрик продемонстрировал средний палец.

– Эй, разве так можно обращаться с любимым клиентом?

– Мои любимые клиенты, – сказал Баттрик, протирая стакан грязной тряпкой, – платят за свою выпивку.

– Ну… да. – Я позаимствовал остроумный ответ из репертуара сержанта Хаксли: – Что поделать.

Я направился к столику в углу. Официантки здесь было две, и обе ходили топлес. Моя любимая, симпатичная брюнетка по имени Диана, вскоре подошла взять заказ.

– Привет, куколка, – сказал я.

Она наклонилась и чмокнула меня в щёку.

– Привет, милый.

Слабая гравитация Марса благотворно сказывалась на фигуре, но всё равно было заметно, что Диане за сорок. С каштановыми волосами до плеч и карими глазами, она была довольно приятной на вид, хотя, как и большинство жителей Марса, потеряла значительную часть мышечной массы, с которой сюда прилетела. Мы частенько спали друг с другом, но отношениями это назвать было нельзя.

В бар вошёл Хуан Сантос в чёрной футболке и джинсах. Почти такой же высокий, как я, он сильно уступал мне в ширине плеч и в целом напоминал типичного худосочного ботана. И, как и многие подобные ботаны, частенько имел виды на тех, кого стоило бы оставить в покое.

– Диана, привет! – сказал он. – Я тут, кхм, принёс тебе кое-что.

Хуан протянул ей нечто, наспех завёрнутое в пластиковую упаковку.

– Спасибо! – воодушевлённо сказала она ещё до того, как открыла подарок; я мало знал о прошлом Дианы, но её явно научили хорошим манерам. Она развернула обёртку и извлекла одну-единственную белую розу.

Диана аж взвизгнула. Цветы – редкость на Марсе; те немногие поля, которые у нас были, в основном отводились под выращивание либо съедобных растений, либо генно-модифицированных, которые помогали очищать атмосферу. Она наградила Хуана поцелуем прямо в губы, что изрядно его порадовало.

Я заказал скотч со льдом, который здесь делали из углекислого газа. Хуан попросил просто виски. Его взгляд задержался на покачивающихся бёдрах Дианы, отправившейся за выпивкой.

– Так-так-так, – сказал я, когда он наконец-то сел напротив. – Не знал, что ты на неё запал.

Он смущённо улыбнулся.

– А кто бы не запал? – Я промолчал, что Хуан принял как знак заинтересованности. – Она пока не согласилась на свидание, но пообещала почитать мне стихи.

– Повезло тебе, – ответил я ровно. Говорить, что в выходные мы с ней встречаемся, было как-то паршиво, так что я промолчал. Зато добавил: – Знаешь, как чихает поэт?

– Нет. Как?

– Хайку!

– Ты только основную работу не бросай, Алекс.

– Эй, – сказал я, приложив руку к сердцу, – ты меня ранил. В глубине души я стендап-комик.

– Ну, – сказал Хуан, – я всегда говорил, что люди должны быть верны своей сокровенной сути, но…

– Н-да? И какова же твоя сокровенная суть?

– Моя-то? – Хуан вскинул брови. – Я истинный гений до мозга костей.

Я фыркнул. Объявилась Диана с выпивкой; мы поблагодарили её, и Хуан снова с тоской посмотрел ей вслед.

Когда она скрылась, он обернулся ко мне и спросил:

– Ну, что случилось?

У него был широкий лоб, длинный нос и покатый подбородок; из-за этого казалось, что он вечно наклоняется вперёд, даже когда он сидел ровно.

Я отпил скотч.

– Что ты знаешь о переносе сознания?

– Поразительная штука, – ответил Хуан. – Решил загрузиться?

– В будущем, может.

– Знаешь, говорят, трансфер окупается за три марсогода. Налог на жизнеобеспечение-то платить не придётся.

По этому налогу я задолжал и не хотел даже думать, что произойдёт, если я продолжу от него бегать.

– Это плюс, – сказал я. – А ты? Собираешься загружаться?

– А то, ещё как. Сразу по полной программе: обострённые чувства, суперсила и всё остальное. И вообще, хочу жить вечно. Да кто не хочет? Отцу, правда, это не понравится.

– Отцу? Его-то что не устроит?

– Он служит, – фыркнул Хуан.

– В правительстве?

– Нет, нет. Служит. В церкви.

– Не знал, что такие остались. Даже на Земле.

– Он как раз там, в Сантьяго. Но да, ты прав. Бедный старик всё ещё верит в души.

Я вскинул брови:

– Серьёзно?

– Ага. И поскольку он верит в души, ему трудно смириться с идеей переноса сознания. Говорит, новое тело – другой человек.

Я вспомнил о том, что было написано в предсмертной записке.

– А что, нет?

Хуан закатил глаза:

– И ты туда же? Нет конечно! Ладно, когда трансферы только появились, все вокруг об этом вопили, но это было кучу лет назад. Сейчас все привыкли, спасибо «Новому Ты» – они хорошо постарались прояснить эту тему, иначе возникли бы всякие этические споры, ограничения и прочая волокита. А они всего избежали, и всё потому, что предоставляли только одну услугу: перенос – не копирование, не дублирование, простой перенос – человеческого сознания в более надёжное место. И всё, никаких тебе проблем с юридическим наследованием личности и собственности, никакого повторного права голоса и всё такое.

– И это правда? – спросил я. – Они просто переносят сознание, ничего больше?

– Ну, так они говорят. «Перенос» – хорошее, безопасное слово. Но разум – просто программа, а со времён зарождения компьютеров программы переносились с одной платформы на другую путём копирования с последующим немедленным стиранием оригинала.

– Но новый мозг ведь искусственный, так? Тогда почему у нас есть гениальные трансферы, но нет гениальных роботов и компьютеров?

Хуан хлебнул виски.

– Ничего удивительного. Мы так и не смогли воссоздать человеческий разум – раньше все только и болтали о так называемой сингулярности, когда искусственный интеллект превзойдёт человека, но этого так и не произошло. Но если в мельчайших деталях просканировать и оцифровать структуру мозга – конечно, где-то там будет скрываться разум. Вопрос только где.

Я хмыкнул, попивая скотч.

– Ну и что бы ты поменял, если бы загрузился?

Хуан раскинул ручки-палочки в стороны.

– Нельзя улучшить совершенство!

Я усмехнулся.

– А вообще, насколько можно меняться? Ну, например, в тебе полтора метра роста, а ты хочешь играть в баскетбол. Можно стать двухметровым?

– Ну да, конечно.

Я нахмурился.

– А у скопированного разума не будет проблем с новым ростом?

– Не, – ответил Хуан. – Когда Говард Слэпкофф только придумал технологию переноса сознания, старые программы управляли новым телом напрямую. Месяцами учились ходить, всё такое.

– Ага, я что-то такое читал.

Хуан кивнул:

– Ну вот. Но сейчас скопированный разум просто сидит и командует, а мысли перехватываются главным компьютером нового тела. Скажем, вот захочет перенесённый разум поднять стакан. – Продемонстрировав пример на практике, он отпил виски и поморщился. – Компьютер сам решает, какие шкивы задействовать, как далеко тянуться и тому подобное.

– То есть можно заказать вообще любое тело, не оглядываясь на оригинал?

– А то. – Он взглянул на меня, щурясь: – В твоём случае только это и остаётся.

– Чёрт.

– Да ладно, не обижайся, – сказал он, глотнул ещё виски и снова довольно поморщился.

– Просто я надеялся на другой ответ. А то у меня тут одно дело: ищу владельца местного филиала «Нового Ты».

– Серьёзно? – спросил Хуан.

– Ага, и я думаю, что он намеренно перенёс свой разум в другое тело, не то, которое заказал для себя.

– И зачем ему это?

– Чтобы потом инсценировать якобы свою смерть. Подозреваю, он с самого начала это задумал, потому что оставил себе прежнюю внешность. Видимо, хотел скрыться, притворившись мёртвым, чтобы его не искали.

– А это-то ему зачем?

Я нахмурился и выпил ещё.

– Пока не уверен.

– Как вариант, хотел сбежать от супруги.

– Возможно, но она горячая штучка.

– Хм, – сказал Хуан. – Не знаешь, в каком он сейчас теле?

– Пока нет. Я надеялся, что оно должно быть в чём-то похоже на старое; это сократило бы число возможных подозреваемых. Но, видимо, нет.

– Не, точно нет.

Я опустил взгляд на стакан. Сухой лёд исходил белым паром, который клубился у кромки.

– Тебя не только это беспокоит, – заметил Хуан. Я поднял голову и увидел, как он делает глоток виски. Струйка янтарной жидкости сбежала с уголка губ и блестящей каплей повисла на покатом подбородке. – Что такое?

Меня передёрнуло.

– Был вчера в «Новом Ты». Ты знаешь, что происходит с настоящим телом, когда разум перемещают в искусственное?

– Конечно, – сказал Хуан. – Говорю же: программу нельзя просто перенести. Её копируют, а оригинал удаляют. После трансфера настоящее тело подвергается эвтаназии.

Я кивнул.

– А если мужик, которого я ищу, перенёс сознание в тело, предназначенное для другого, и тот разум не был скопирован, тогда… – Я глотнул скотч. – Тогда, получается, это убийство? Есть души, нет их – какая разница? Сотрёшь единственную и неповторимую копию чьего-то разума – и всё, человек мёртв, так?

– О да, – ответил Хуан. – Мертвее Марса.

Я опустил взгляд на клубящийся в стакане туман.

– Значит, я ищу не мужа, сбежавшего от жены. Я ищу хладнокровного убийцу.

Глава 5

Я снова зашёл в «Новый Ты». Кассандры не было, но это неудивительно; сейчас она горевала по мёртвому мужу. Зато дежурил Горацио Фернандес, обладатель массивных рук.

– Мне нужен список всех, кто загрузился в один день с Джошуа Уилкинсом, – сказал я.

Фернандес нахмурился.

– Это конфиденциальная информация.

Поблизости бродили потенциальные клиенты. Я повысил голос, чтобы они меня слышали:

– Какая интересная предсмертная записка, согласитесь?

Фернандес схватил меня за руку и быстро отвёл в сторону.

– Какого чёрта? – сердито прошептал он.

– Просто решил поделиться новостями, – сказал я по-прежнему громко, но вроде бы не настолько, чтобы клиенты меня услышали. – Будущие трансферы должны знать, что «это просто не то»; по крайней мере, так считал Джошуа Уилкинс.

Фернандес знал, что победителем ему не выйти. Содержание записки напрямую противоречило корпоративной позиции «Нового Ты»: они утверждали, что перенос сознания – процесс безупречный и исключительно выгодный.

– Ну ладно, ладно, – прошипел он. – Дам я вам список.

– Вот это я понимаю, сервис. Настоящий работник месяца.

Он провёл меня в подсобку и заговорил с небольшим кубическим компьютером. Я случайно услышал пароль доступа к клиентской базе; всего шесть слов – никакой защиты.

– Хм, – сказал Фернандес. – Плотный был день – к нам иногда за неделю никто не приходит, а тут аж семеро загрузились в искусственные тела… а, понятно. Тогда была распродажа, мы устраиваем их пару раз в марсогод. Неудивительно. – Он протянул руку. – Давайте планшет.

Я передал ему маленький планшетный компьютер, и он скопировал на него досье семи трансферов.

– Спасибо, – сказал я, забирая планшет, и привычным жестом приподнял невидимую шляпу. Вымогательство вымогательством, но вежливость никогда не помешает.

Если я был прав в предположении, что Джошуа Уилкинс присвоил тело человека, который должен был загрузиться с ним в один день, то найти пострадавшего не составит труда; только и нужно, что опросить всех семерых.

Первой остановкой, исключительно по принципу близости, оказался дом охотника за ископаемыми по имени Стюарт Берлинг. Должно быть, в последнее время он преуспел, раз смог позволить себе трансфер.

По дороге к нему я прошёл мимо парочки попрошаек. Один нёс плакат: «Работаю за воздух». Полиция не выгоняла из города людей с задолженностью по уплате налогов – «Слэпкофф Индастриз» нужно было поддерживать репутацию на Земле, – но ипотечников и арендаторов выселяли на улицу.

Дом Берлинга находился недалеко от Седьмой авеню, в Пятом кольце. Разваливающийся таунхаус, один из нескольких на той улице – в народе такие прозвали краснокаменными. Позвонив, я нетерпеливо принялся ждать. Вскоре дверь открылась; если бы не мое знаменитое самообладание, я бы уставился во все глаза. Мужчина, вышедший на порог, был точной копией Крикора Аджемяна, звезды голографического телевидения, – то же худое лицо, те же пронзительные карие глаза, та же грива чёрных волос, те же аккуратные борода и усы. Видимо, не все хотели сохранять свою первоначальную внешность.

– Здравствуйте, меня зовут Александр Ломакс. Вы Стюарт Берлинг?

Искусственное лицо пусть и было способно на улыбку, обошлось без неё.

– Да. Чего вам?

– Насколько я понимаю, на днях вы перенесли сознание в новое тело.

Кивок.

– Дальше что?

– Я сотрудник главного земного офиса «Нового Ты». Пришёл проверить качество работы нашего марсианского филиала.

Как правило, приём работал отлично. Если Берлинг не выдавал себя за другого, вопрос не должен был его напугать. К сожалению, по лицам трансферов сложно было понять, когда они врут. Я как-то даже спрашивал об этом Хуана Сантоса.

– Дело не в том, что трансферам недостаёт гибкости, – объяснил тот. – Наоборот, их можно сделать сколько угодно гибкими – буквально довести до крайности любое выражение. Но людям это не нужно, особенно тут, на фронтире. Понимаешь, мимика бывает двух видов: непроизвольная, которая возникает спонтанно, и сознательная. С точки зрения программного обеспечения они сильно отличаются; мысленные команды, нужные для фальшивой и искренней улыбки, совершенно разные. Большинство местных трансферов предпочитают скрывать рефлекторные реакции – они дорожат конфиденциальностью мыслей и не хотят их афишировать; для них в этом преимущество переноса. Внутри трансфер может лыбиться во все тридцать два, а снаружи – просто слегка улыбаться.

И Берлинг действительно смотрел на меня с бесстрастным лицом. Только в голосе слышалось раздражение.

– Дальше что? – повторил он.

– Скажите, вы остались довольны оказанными услугами?

– Дороговато вышло.

Я улыбнулся.

– На самом деле в последнее время цены сильно понизились. Разрешите войти?

Он задумался, а потом пожал плечами и отошёл в сторону.

– Почему нет.

В гостиной повсюду стояли столы, на которых грудами лежали красноватые камни. К одному столу на шарнирном кронштейне была прикреплена огромная линза, а вокруг валялись всевозможные инструменты минералога.

– Нашли что-нибудь интересное? – спросил я, кивая на камни.

– Даже если нашёл, вас это не касается, – ответил Берлинг, косясь на меня с типичной для старателей паранойей.

– Ну да, – ответил я. – Конечно. Итак, довольны ли вы работой «Нового Ты»?

– Да доволен, доволен. Всё так, как мне обещали. Руки-ноги действуют.

– Спасибо за помощь, – сказал я, доставая планшет для заметок, а потом хмурясь на чёрный экран. – Чёрт. У проклятой железки отошла эксимерная батарея. Придётся вскрывать и ставить на место. – Я показал ему корпус: – У вас не найдётся маленькой отвёртки?

Отвёртки были у всех; в хозяйстве они требовались редко и хранились обычно в самых разных местах. Кто-то держал их на кухне, кто-то в ящиках для инструментов, кто-то – под раковиной. Только человек, проживший в доме какое-то время, мог знать, где хранятся отвёртки.

Берлинг осмотрел винт и кивнул:

– Ага. Сейчас принесу.

Он уверенно пересёк гостиную и подошёл к серванту со стеклянными дверцами сверху и массивными металлическими снизу. Нагнувшись, он открыл нижний шкафчик, порылся немного и достал подходящую отвёртку.

– Спасибо, – сказал я, открывая корпус так, чтобы он не смог заглянуть внутрь. Затем я незаметно вытащил кусочек пластика, которым разомкнул контакты эксимерной батареи, и, не поднимая глаз, поинтересовался: – У вас есть жена, мистер Берлинг? – Конечно, я уже знал ответ; об этом было написано в досье «Нового Ты».

Он кивнул.

– Она сейчас дома?

Он слегка прищурил искусственные глаза:

– А что?

Я ответил чистую правду, поскольку она вполне соответствовала легенде:

– Хочу узнать, не ощутила ли она разницу между прежним и новым вами.

Я снова внимательно вгляделся в его лицо, но оно осталось бесстрастным.

– Ну ладно, почему нет. – Он обернулся и крикнул через плечо: – Лейси!

Через несколько минут в гостиную вошла симпатичная женщина лет шестидесяти.

– Это мистер Ломакс из головного офиса «Нового Ты», – представил Берлинг, указывая на меня пальцем. – Хотел с тобой поговорить.

– О чём? – спросила Лейси. Голос у неё был низким, но приятным.

– Мы можем пообщаться наедине? – уточнил я.

Берлинг перевёл взгляд с меня на Лейси и обратно.

– Хм-пф, – сказал он, но через мгновение добавил: – Да как хотите. – И, развернувшись, вышел.

Я обратился к Лейси:

– Это стандартная проверка. Просто хочу убедиться, что люди довольны нашей работой. После трансфера вы не замечали в муже каких-нибудь изменений?

– Да нет.

– Точно? Если были какие-то мелочи… – Я ободряюще улыбнулся. – Процесс постоянно совершенствуется. Скажите, не говорил ли он чего-нибудь необычного?

Лейси сморщила и так морщинистое лицо.

– В смысле?

– Например, не использовал ли он какие-нибудь нехарактерные выражения или речевые обороты?

Она помотала головой:

– Нет.

– Иногда при трансфере страдает память. Он не забывал ничего, что должен был знать?

– Вроде бы нет.

– А если наоборот? Не вспоминал ли он что-нибудь неожиданное?

Лейси вскинула брови.

– Нет. Каким Стю был, таким и остался.

– Совсем никаких изменений? – нахмурился я.

– Нет, никаких… ну, почти.

Я думал, что она продолжит сама, но она промолчала, поэтому я уточнил:

– Каких? Мы бы очень хотели знать о любых недостатках процесса.

– Ах, это сложно назвать недостатком, – ответила Лейси, не поднимая на меня глаз.

– Да? Тогда в чём дело?

– Да просто…

– Что?

– Да просто он теперь зверь в постели. Постоянно готов.

Я нахмурился, разочарованный тем, что не нашёл свою цель с первой попытки. Но фарс решил закончить на позитивной ноте:

– Рады помочь, мэм. Рады помочь.

Глава 6

Несколько часов я потратил на то, чтобы найти и опросить ещё троих трансферов; все они оказались теми, кем и являлись.

Следующим в списке значился доктор Рори Пиковер. Он проживал в многоквартирном квадратном доме, расположенном на внутренней стороне Первого кольца, под самой высокой точкой купола; кое-где на первом-втором этажах мелькали заколоченные окна, но он жил на четвёртом, где были целы почти все стёкла. На одном балконе кто-то хранил комплект спущенных пружинистых колёс марсианского внедорожника-багги. С другого сумасшедший старик осыпал непристойностями людей, пробиравшихся по извилистому тротуару. В основном на него не обращали внимания, но двое детей – чумазый мальчишка и ещё более чумазая девочка лет двенадцати, высокие и вертлявые, как и большинство местных детей, – обзывали его в ответ.

Пиковер жил один, без жены и детей, которых можно было бы расспросить об изменениях в его поведении. Это сразу же вызвало подозрения: человек без близких был идеальной мишенью для кражи личности.

Я позвонил в квартиру из вестибюля. Потревоженный шумом пьяница, дремавший у домофона, перекатился на другой бок, но не стал вмешиваться.

– Да? – раздался мужской голос немного выше моего собственного.

– Мистер Пиковер, это Алекс Ломакс из земного офиса «Новый Ты». Можно задать вам пару вопросов?

– Ломакс, говорите? – спросил он с британским акцентом. – Александр Ломакс?

– Именно. Уделите мне пару минут?

– Ну, можно, только…

– Только?

– Не здесь, – сказал он. – Давайте выйдем.

Я рассердился, потому что теперь не мог провернуть на нём трюк с отвёрткой. Но всё же сказал:

– Ладно. На той стороне кольца есть кафе.

– Нет, нет. Совсем выйдем. Из города.

Легко ему говорить; он-то теперь трансфер, а мне ещё нужно будет арендовать скафандр.

– Вы серьёзно? У меня всего пара вопросов.

– Да, да, но я хочу с вами поговорить, и… – Он перешёл на шёпот: – Это деликатный вопрос, требующий конфиденциальности.

Пьяница у моих ног перевернулся на другой бок и всхрапнул.

– Ну ладно, – сказал я.

– Славно, – ответил Пиковер. – Только у меня дела. Через час вас устроит? Сразу за восточным шлюзом?

– Давайте за западным. Так я успею заскочить в офис. – Заглядывать туда было не обязательно, пушку я всегда держал при себе, но если он планировал засаду, он бы обязательно возразил.

– Хорошо, хорошо – всё равно отсюда до шлюзов идти одинаково! Но сейчас мне нужно разобраться с делами…

Разумеется, я отнёсся к Рори Пиковеру с подозрением, и потому перед выходом предупредил Мака. К тому времени, как я добрался до шлюза, солнце уже садилось. Скафандры для выхода на поверхность были представлены в трёх размерах; я выбрал самый большой и закрепил на спине баллоны с кислородом. Передвигаться в скафандре нелегко, хотя даже в нём мой вес составлял лишь половину земного.

Рори Пиковер был палеонтологом – настоящим учёным, а не охотником за сокровищами. Согласно записям «Нового Ты», до переноса его внешность была почти стереотипно академической: круглое мягкое лицо с редкими седеющими волосами. Новое же тело сделали подтянутым и мускулистым, но лицо под копной тёмно-каштановых волос всё же осталось узнаваемым. В петле на поясе у него был закреплён геологический молоток с широким плоским лезвием; я подозревал, что он с лёгкостью пробьёт полностью стеклянный шлем моего скафандра. Незаметно я даже переложил смит-вессон из кобуры, которую носил под курткой, во внешний карман – просто на всякий случай.

Мы расписались в журнале безопасности, после чего техник пропустил нас через шлюз.

Небо темнело. Неподалёку виднелись два крупных кратера и скопление мелких. Следов на ржавом песке было мало – недавняя буря стёрла те тысячи, которые отпечатались здесь раньше. Мы прошли около пятисот метров. Я коротко оглянулся на полупрозрачный купол и ветхие строения внутри его.

– Вы уж простите, что вытащил вас сюда, старина, – сказал Пиковер. – Не хотел лишних свидетелей. – Внутри механической глотки у него был установлен радиомикрофон короткого действия для общения вне купола, а у меня в шлеме работал трансивер.

– А, – сказал я в ответ.

– Я знаю, что вы не с Земли, – продолжил Пиковер, не сбавляя шага. – И знаю, что «Новый Ты» вас не присылал.

Мы отбрасывали длинные тени. Солнце, отсюда практически крошечное, клонилось к горизонту. По небу уже ползли пурпурные краски, и была видна сама Земля – яркая бело-синяя звезда. Разглядеть её здесь было гораздо легче, чем через купол, и как всегда, мне на мгновение вспомнилась Ванда. Я опустил взгляд.

– И кто я, по-вашему?

Его ответ удивил меня, но я не подал виду.

– Вы частный сыщик.

Отрицать было бессмысленно.

– Ага. Как вы узнали?

– Посматривал на вас последние пару дней, – ответил Пиковер. – Подумывал, хм, воспользоваться услугами.

Мы шли и шли, на каждом шаге поднимая облачка пыли.

– С какой целью?

– Сначала вы, если не возражаете. Скажите честно, зачем я вам понадобился?

Он уже знал обо мне, и я тоже догадывался, кто он. Мой телефон, прикреплённый к левому рукаву скафандра, заранее был подключён к гарнитуре шлема.

– Вызови Дугала Маккрея.

– Что вы делаете? – спросил Пиковер.

– Здорово, Алекс, – сказал Мак с экранчика на запястье; его голос раздался в гарнитуре.

– Мак, слушай, я где-то в полукилометре от западного шлюза. Требуется подкрепление.

– Ломакс, что происходит? – спросил Пиковер.

– Каур как раз за куполом, – сказал Мак, глядя куда-то в сторону. – Доберётся за пару минут. – Он на секунду переключил голосовые каналы; видимо, разговаривал с сержантом Каур. – Она сейчас севернее; отследит тебя по инфракрасному сканеру.

Пиковер оглянулся через плечо и, видимо, разглядел в темноте приближающуюся полицейскую собственным инфракрасным зрением. Но затем он снова повернулся ко мне и раскинул руки.

– Ломакс, да ради бога, в чём дело?

Я тряхнул телефоном, разрывая соединение с Маком, и вытащил револьвер. Против искусственного тела толку от него, конечно, немного, но до недавнего времени Джошуа Уилкинс был простым человеком; я надеялся, что его всё ещё пугает оружие.

– Чудесная у вас жёнушка.

На искусственном лице Пиковера проступило озадаченное выражение.

– Жёнушка?

– Именно.

– У меня нет жены.

– Ещё как есть. Вы – Джошуа Уилкинс, а жену вашу зовут Кассандра.

– Что? Нет, я Рори Пиковер. Вы же знаете. Вы сами меня так назвали.

– Прекращайте, Уилкинс. Всё кончено. Вы перенесли сознание в тело, предназначенное настоящему Рори Пиковеру, а сами сбежали.

– Я… Господи. Господи боже.

– Так что, как видите, я всё знаю. О, а вот и сержант Каур. Очень жаль, Уилкинс. За убийство Пиковера вас повесят – или что там делают с трансферами.

– Нет, – тихо выдохнул он.

– Да, – ответил я. Стройный силуэт Каур маячил всего в сотне метров. – Пойдёмте.

– Куда?

– Под купол, в участок. Попрошу Кассандру встретить нас там, чтобы подтвердить вашу личность.

Солнце уже скрылось за горизонтом. Пиковер раскинул руки в мольбе на фоне наступающей ночи.

– Ладно, ладно, как скажете. Зовите свою Кассандру, пожалуйста. Я поговорю с ней. И двух секунд не пройдёт, как она поймёт, что я не её муж. Просто… Господи боже, чёрт.

– Что?

– Мне тоже нужно его найти.

– Кого? Джошуа Уилкинса?

Он кивнул, потом, видимо, решил, что в нарастающей темноте я этого не увижу, и добавил:

– Да.

– Зачем?

Он запрокинул голову, размышляя. Я проследил его взгляд. Он смотрел на Фобос – тёмное пятно над головой. Наконец, он снова заговорил:

– Потому что это из-за меня он сбежал.

– Что?

– Поэтому я и думал вас нанять. Не знал, к кому ещё обратиться.

– И зачем я вам понадобился?

Пиковер посмотрел на меня.

– Я действительно был в «Новом Ты», мистер Ломакс. Я знал, что на поверхности меня ждёт огромный объём работы, и хотел получить возможность проводить недели – месяцы! – в полевых условиях, не беспокоясь о еде и припасах.

Я нахмурился:

– Но вы провели на планете шесть марсолет; я видел это в досье. Что изменилось?

– Всё, мистер Ломакс. – Он посмотрел вдаль. – Всё! – Но он не спешил объясниться. Вместо этого сказал: – Я, конечно, знаю этого Уилкинса. Я был у него в мастерской и попросил перенести моё сознание из старого биологического тела в это. Но он сохранил копию моего разума, я в этом уверен.

– Ну и ну… – Я покачал головой. – Никогда о таком не слышал.

– Я тоже, – сказал Пиковер. – Из рекламы я думал, что сознание как бы, кхм, перепрыгивает в новое тело. Поэтому не знал, что дубликаты возможны, иначе ни за что бы не согласился на перенос.

В тридцати метрах от нас Каур вскинула большую винтовку, целясь в спину Пиковеру. Я поднял руку, показывая попридержать коней.

– Докажите, – потребовал я. – Докажите, что не врёте. Скажите что-нибудь такое, чего не мог знать Джошуа Уилкинс, но знал бы палеонтолог.

– Ох, ради всего…

– Говорите!

– Ладно, ладно. Самые свежие окаменелости Марса сформировались в процессе выветривания поверхностных пород во времена так называемой нойской эпохи – периода морфологической диверсификации, аналогичного земному кембрийскому взрыву. В настоящее время идентифицировано двадцать семь различных родов – их было двадцать девять, но потом я успешно доказал, что вайнбаумия и галлуния являются младшими синонимами бредбурии. В пределах бредбурии выделяют шесть отдельных видов, из которых самым распространённым является бредбурия бревицепс, известный раздвоением пигидия и…

– Ладно! – сказал я. – Хватит. – Я жестом показал Каур, на какую частоту переключиться, и дождался, пока она введёт её через встроенную в скафандр клавиатуру. – Прости, сержант, – обратился я к ней. – Ошибочка вышла.

Женщина кивнула.

– Будешь должен, Ломакс. – Она опустила винтовку и прошла мимо нас к шлюзу.

Я не хотел, чтобы Каур подслушивала, поэтому снова сменил частоту и жестом сообщил об этом Пиковеру. На первый взгляд он никак не отреагировал, но вскоре раздался его голос:

– В общем, я думаю, что Уилкинс скопировал мой разум.

Определённо незаконно, с некоторой вероятностью неэтично, а может быть, и вовсе технически не возможно; надо будет потом уточнить у Хуана.

– И почему вы так решили?

– Это единственное объяснение, как мой компьютер могли взломать. Никто, кроме меня, не знает кодовой фразы. Но кто-то рылся у меня в файлах; я пользуюсь квантовым шифрованием, так что могу определить, даже когда на файл попросту посмотрели. – Он покачал головой. – Не представляю, как он это сделал – видимо, есть какая-то специальная техника, – но каким-то образом Уилкинс извлёк информацию из копии моего сознания. Только так он мог выяснить мой пароль, других вариантов нет.

– Думаете, Уилкинс проделал всё это ради доступа к вашим счетам? Там что, столько денег, что есть смысл возиться? В темноте, конечно, плохо видно, но если я правильно помню, выглядели вы… небогато.

– Вы правы. Я всего лишь бедный учёный. Но я знаю один секрет, и он может принести некоторым негодяям богатства, о которых они не могли и мечтать.

– Это какой же? – поинтересовался я.

Он замер; решал, видимо, стоит ли мне доверять. Я не торопил, и наконец доктор Рори Пиковер, беззвёздный силуэт на фоне звёздного неба, полушёпотом выдохнул:

– Я знаю, где она.

– Что?

– Альфа-залежь.

– Господи. Да вы будете купаться в деньгах.

Кажется, он покачал головой – было слишком темно, чтобы сказать точно.

– Нет, сэр, – ответил он тоном образцового британского интеллигента. – Не буду. Я не хочу продавать эти окаменелости. Я хочу их сохранить; хочу защитить их от этих грабителей, этих… этих воров. Я хочу, чтобы их собирали правильно, по-научному. Хочу, чтобы их выставляли в лучших музеях, где их можно было бы изучать. Сколько нового мы могли бы узнать, сколько открытий сделать!

– И что, Джошуа Уилкинс теперь знает, где находится Альфа?

– Нет. По крайней мере, он не мог вытащить это из компьютера. Местоположение Альфы я держу только в одном месте – здесь.

Он, видимо, постучал по голове.

– Но раз Уилкинс смог извлечь ваш пароль, почему бы напрямую не вытащить координаты Альфы?

– С парольной фразой всё просто, это всего лишь слова, а вот местоположение Альфы… у неё нет адреса как такового, и даже я не знаю долготу и широту наизусть. Я просто знаю её местоположение относительно некоторых геологических особенностей рельефа, в которых неспециалист не разберётся; подозреваю, извлечь такие знания было бы трудно. Поэтому он и выбрал способ полегче – порыться в моём компьютере.

Я покачал головой:

– Бред какой-то. Откуда Уилкинс вообще узнал, что вы обнаружили Альфу?

Пиковер вдруг странно притих.

– Я обратился в «Новый Ты» – заранее, естественно, им ведь нужно знать, что клиент хочет от нового тела; требуется время, чтобы изготовить его под заказ.

– Ну и?

– Мне нужно было тело, идеально подходящее для палеонтологических работ на поверхности Марса; для этого требовалось установить особые модификации – такие, которые могут позволить себе только самые успешные старатели. Армированные колени; усиленные руки для поднятия тяжёлых камней; повышенная спектральная чувствительность глаз, чтобы лучше замечать ископаемые; ночное зрение, чтобы работать в темноте. Но…

Я кивнул:

– Но денег у вас не было.

– Именно. Я и так едва мог позволить себе трансфер, даже в самое дешёвое готовое тело, поэтому…

Он замолчал; должно быть, слишком на себя злился.

– Поэтому вы намекнули, что скоро разбогатеете, – сказал я. – Сейчас он бы помог вам, а вы расплатились бы позже.

– В том и беда учёных: мы привыкли делиться знаниями, – грустно заметил Пиковер.

– Вы сказали ему, что именно вы нашли?

– Нет. Нет, но он, видимо, догадался. Я палеонтолог, многие годы изучаю Вайнгартена и О’Райли – всё это общедоступная информация. Наверное, он понял, что я нашёл их главное месторождение. В конце концов, где ещё парню вроде меня взять деньги? – Он вздохнул. – Думаете, я идиот, да?

– Ну, звонка из Менсы[1] ждать точно не стоит.

– Прошу, не сыпьте соль на рану, мистер Ломакс. Мне и так плохо.

Я кивнул.

– Но если он подозревал, что вы нашли Альфу, он мог просто вживить в новое тело маячок. Это противозаконно, конечно, зато очень просто.

Пиковер немного оживился, видимо, довольный, что ему и самому пришла эта мысль.

– Нет, нет, ничего такого. Маячки отслеживают местоположение с помощью передачи сигналов; их довольно легко обнаружить, и я специально сказал ему об этом ещё до трансфера. Как бы то ни было, после загрузки я всё перепроверил. Я полностью чист.

– И вы думаете, что он нашёл другой способ, – сказал я.

– Именно! И если он обнаружит Альфу, всё будет потеряно! Образцы разойдутся по частным коллекциям, как и другие трофеи миллиардеров, навсегда потерянные для науки. – Он посмотрел на меня умоляющими глазами из оргстекла. Его голос дрогнул; я даже не думал, что для трансферов это возможно. – Столько чудесных ископаемых, и все они под угрозой! Вы ведь поможете мне, мистер Ломакс? Прошу, скажите, что вы поможете!

Два клиента, конечно, всегда лучше, чем один – по крайней мере, в делах, касающихся оплаты.

– Хорошо, – сказал я. – Давайте поговорим о моём гонораре.

Глава 7

Как только мы с Рори Пиковером вернулись под купол, я позвонил Хуану и попросил его встретить нас в квартирке Пиковера в центре. Мы добрались туда первыми и поднялись наверх; пьяница, валявшийся в подъезде, успел уйти.

Квартира Пиковера состояла из трёх небольших комнат без окон. Пока мы ждали Хуана, добрый доктор, доверчивая душа, показал мне три окаменелости, которые нашёл на Альфе, и даже на мой непрофессиональный взгляд они смотрелись потрясающе. Образцы – экзоскелеты беспозвоночных – были извлечены из рыхлой породы и тщательно очищены.

Первый был размером с кулак; от него отходили десятки усиков, которые оканчивались трёх-, четырёх-, а самые крупные – пятипалыми клешнями.

Второй был длиной с предплечье. Он напоминал гантель с бесчисленным множеством маленьких полушарий, покрывающих две сферы по бокам. Я так и не понял, где голова, а где хвост, но Пиковер уверенно заверил, что голова была слева, а хвост – справа.

Последний образец, как он сказал, был его главной гордостью и радостью, ныне единственный в своём роде: окаменевшая лента, которая в вытянутом виде составила бы сантиметров восемьдесят, не меньше. Но она не была вытянутой – наоборот, соединялась в ленту Мёбиуса. По краям тянулись бесчисленные реснички – поразительно, насколько мелкие детали сохранил камень, – а по длине самой ленты через ровные промежутки бежали ромбовидные отверстия с зубчатыми краями.

Я смотрел на Пиковера, который, выражаясь его же словами, был счастлив показать мне свои образцы, и вполуха слушал его рассказы об их невероятной научной ценности. Но думал всё равно о том, каких денег они должны были стоить, – и о том, что таких же качественных образцов на Альфе хранился бесконечный запас.

Когда Хуан позвонил из подъезда, Рори накрыл образцы матерчатой простынёй. Лифт не работал, но при местной силе тяжести подняться не составляло труда; Хуан даже не запыхался, когда показался в квартире.

– Хуан Сантос, – представил я, – Рори Пиковер. Хуан – лучший компьютерный спец в Нью-Клондайке. А доктор Пиковер – палеонтолог.

Хуан склонил голову с широким лбом в коротком кивке:

– Приятно познакомиться.

– Спасибо, – сказал Пиковер. – Простите за бардак, мистер Сантос. Я живу один. Боюсь, холостяцкая жизнь способствует дурным привычкам. – Он уже убрал хлам с одного стула для меня, а теперь занялся компьютерным креслом, стоящим перед серебристо-голубым кубом размером с грейпфрут.

– Как жизнь, Алекс? – спросил Хуан, кивком указав на Пиковера: – Нового клиента нашёл?

– Ага. Несанкционированное лицо получило доступ к компьютеру мистера Пиковера. Мы бы хотели узнать, откуда была предпринята попытка доступа.

– С тебя стакан в «Гнутом зубиле», – сказал Хуан.

– Без проблем, – ответил я. – Запишу на свой счёт.

Хуан улыбнулся, вытянул руки перед собой и хрустнул пальцами, как медвежатник, готовящийся приступить к работе. Затем занял освобождённое от хлама кресло перед компьютером, немного наклонил монитор, придвинул клавиатуру и начал печатать.

– Чем защищаете файлы? – спросил он, не отрываясь от экрана.

– Устным паролем, – ответил Пиковер.

– Кто-то ещё его знает?

– Нет.

– И он нигде не записан?

– Ну… не мной.

Хуан повернулся к Пиковеру:

– В смысле?

– Это фраза из книги. Если забуду точную формулировку, всегда смогу подсмотреть.

Хуан с отвращением покачал головой.

– Пароли должны быть случайными. – Он что-то нажал.

– Не волнуйтесь, он очень хороший, – сказал Пиковер. – Никто не догадается…

– …что ваш пароль – «Те, кто удостаивался приглашения на…», – перебил Хуан.

У Пиковера отвисла искусственная челюсть.

– Господи. Как вы узнали?

Хуан указал на экран:

– Это первое, что было введено через единственное внешнее подключение за последний месяц.

– Я думал, пароли при вводе скрываются, – сказал Пиковер.

– А то! Конечно, – подтвердил Хуан. – Только в программе связи есть буфер; вон он, смотрите.

Хуан отодвинулся, давая Пиковеру возможность заглянуть в экран через его плечо.

– Как… странно, – сказал Пиковер.

– Что такое?

– Это мой пароль, да, только немного неверный.

Я тоже заглянул в экран.

– В каком смысле?

– Ну, – сказал Пиковер, – видите ли, мой пароль звучит так: «Те, кто удостаивался приглашения на семейные торжества Форсайтов». Это отрывок из «Собственника», первой книги «Саги о Форсайтах» Джона Голсуорси. Мне очень нравится аллитерация фразы – «удостаивался», «торжества», «Форсайтов». Легко запоминается.

Хуан покачал головой, как бы говоря: «Они никогда не научатся». Пиковер продолжил:

– Но, понимаете ли, кто бы это ни написал, он использовал полную фразу.

Я посмотрел на светящиеся слова. «Те, кто удостаивался приглашения на семейные торжества Форсайтов, заставал семью за ужином из семи блюд в половине девятого вечера», – гласили они.

– Ваш пароль короче? – спросил я.

– Именно, – закивал Пиковер. – Он оканчивается словом «Форсайтов».

Хуан погладил покатый подбородок.

– Без разницы, – сказал он. – Главное, что он там присутствовал; остальное система отбросила – она в первую очередь предназначена для работы с голосовыми командами, а для них не нужно нажимать клавишу ввода.

– Да-да-да, – сказал Пиковер. – Только Голсуорси даже близко такого не писал. «Собственник» – моя любимая книга; я хорошо её помню. Начало звучит так: «Те, кто удостаивался приглашения на семейные торжества Форсайтов, заставал очаровательное и поучительное зрелище: представленную во всем блеске семью, принадлежащую к верхушке буржуазии». Ни о каких блюдах и времени речь не идёт.

Хуан указал на экран, будто версия с него просто обязана была оказаться правдивой.

– Уверены?

– Конечно! – ответил Пиковер. – Поищите и убедитесь сами.

Я нахмурился.

– Пароль знаете только вы, я правильно понимаю?

Пиковер рьяно закивал.

– Я живу один, друзей у меня немного; я человек тихий. Я никому о нём не рассказывал, не вводил и не произносил на людях.

– Но кто-то его узнал, – сказал Хуан.

Пиковер посмотрел на меня, а потом перевёл взгляд на Хуана.

– Я думаю… – медленно начал он, видимо, чтобы я успел остановить его, пока он не наговорил лишнего. Я промолчал. – Я думаю, что в «Новом Ты» извлекли информацию из моего отсканированного сознания.

Хуан скрестил руки.

– Это невозможно.

– Что? – спросил Пиковер.

– Почему? – в унисон спросил я.

– Просто невозможно, и всё, – ответил Хуан. – Мы научились копировать нейронные соединения, составляющие человеческий разум, и умеем восстанавливать их в искусственном субстрате. Но расшифровывать их мы так и не научились. Просеять цифровую копию разума и извлечь конкретные данные невозможно.

Чёрт! Если Хуан прав – а он редко ошибался в вопросах техники, – то вся история с Пиковером была ложным следом. Скорее всего, не было никакого скопированного сознания; несмотря на все заверения, кто-то наверняка просто услышал пароль и решил порыться в документах палеонтолога. Пока я тут зря тратил время, Джошуа Уилкинс ускользал у меня из пальцев.

Тем не менее стоило уделить расследованию ещё пару минут.

– Можно определить, откуда был произведён вход? – спросил я Хуана.

Тот покачал головой:

– Нет. Кто бы это ни был, он знал, что делает, и замёл все следы. Наверняка сказать могу только то, что вход был произведён откуда-то извне.

Я кивнул:

– Понятно. Спасибо за помощь, Хуан.

– Всегда пожалуйста, – ответил тот, вставая. – Ну теперь можно и выпить?

Я хотел было согласиться, но тут меня осенило: я понял, что сделал Уилкинс.

– Кхм, давай потом, ладно? У меня ещё есть дела.

Хуан нахмурился; явно надеялся получить выпивку сразу. Но я подтолкнул его к двери.

– Спасибо за помощь. Очень тебе благодарен.

– Да пожалуйста, Алекс, – ответил он. Видно, понимал, что его выставляют за порог, но и сопротивляться не собирался. – Зови, если понадоблюсь.

– Да, спасибо вам преогромное, мистер Сантос, – сказал Пиковер.

– Без проблем. Буду нужен…

– Увидимся, Хуан, – сказал я, открывая перед ним дверь. – Большое спасибо. – Я приподнял несуществующую шляпу.

Хуан пожал плечами. Он понимал, что тут что-то нечисто, но ему было не настолько интересно, чтобы выяснять подробности. Когда он вышел, я нажал на кнопку, и дверь захлопнулась. Стоило ей закрыться, я обхватил Пиковера за плечи и подтолкнул обратно к компьютеру, где указал на строку, которую Хуан выделил на экране, и прочитал вслух её окончание:

– «… за ужином из семи блюд в половину девятого вечера».

– Да, – кивнул Пиковер. – И?..

– В числах удобно шифровать информацию, – сказал я. – «Семь блюд», «половина девятого». Вам это что-нибудь говорит?

– Мне? Ничего. Когда я ещё ужинал, то предпочитал есть пораньше и обходился всего одним блюдом.

– Возможно, это послание.

– Кому? От кого?

Я даже не знал, как бы выразиться помягче.

– От вас вам же.

Он свёл к переносице искусственные брови.

– Что?

– Послушайте, – сказал я, жестом предлагая ему присесть перед компьютером. – Хуан прав, тут без сомнений. Извлечь данные из цифровой копии разума невозможно.

– Но Уилкинс смог.

Я покачал головой:

– Нет. Единственный способ узнать, что творится у вас в голове, – спросить напрямую.

– Но… у меня ни разу не спрашивали пароль.

– У вас – да, не спрашивали. Должно быть, Джошуа Уилкинс перенёс дополнительную копию вашего сознания в другое тело, чтобы работать непосредственно с ним. Именно эта копия и сообщила ему ваш пароль.

– Хотите сказать… хотите сказать, существую ещё один я? Вторая сознательная копия?

– Похоже на то.

– Но… нет, нет. Это… это же незаконно. Чтобы людей так брали и клонировали… боже мой, Ломакс, это ведь попросту гнусно!

– Я постараюсь найти вашего двойника, – сказал я.

– Клона, – решительно поправил Пиковер.

– Что?

– Клона. Не двойника. Нет у меня никаких двойников, есть только я – настоящий Рори Пиковер. – Он содрогнулся. – Боже мой, Ломакс, какой… какой стыд! Какое надругательство над личностью! Как представлю, что где-то ходит украденная копия моего разума…

– Это да. Но этот… клон пытается вам что-то сказать. Он специально добавил слова в пароль, который требовал Уилкинс. Это послание.

– Но я его не понимаю, – с досадой сказал Пиковер.

– Вам ни о чём не говорят эти слова? Ничего не напоминают?

Пиковер перечитал текст.

– Ничего не приходит в голову, – сказал он. – Разве что… нет, нет, я бы никогда до этого не додумался.

– Как видите, сейчас очень даже додумались. Что такое?

Пиковер помолчал, будто размышлял, стоит ли говорить. Потом сказал:

– Ну, в Нью-Клондайке же циркулярная планировка, так? Он состоит из концентрических колец зданий. Получается, половина девятого будет между Восьмой и Девятой авеню, а семь блюд – седьмое кольцо от центра? Может, проклятый клон пытается послать нас по какому-то адресу здесь, в городе?

– Седьмое кольцо у Восьмой авеню, – повторил я. – Паршивый райончик. У меня там зал неподалёку.

– И верфи, – сказал Пиковер. – Они тоже там?

– Ага. – Работать в доках было удобнее без скафандров, а в первые годы ремонт и обслуживание космических кораблей были основным городским делом. Я направился к двери. – Пойду на разведку.

– Я с вами, – сказал Пиковер.

Я покачал головой. Он будет больше мешать, чем помогать, тут даже думать нечего.

– Слишком опасно. Мне будет лучше пойти одному.

Пиковер явно хотел возразить, но в итоге кивнул:

– Ладно. Но если найдёте второго меня…

– Да? – спросил я. – Что мне с ним сделать?

Пиковер поднял на меня умоляющий взгляд.

– Сотрите его. Уничтожьте. – Он вновь содрогнулся. – Видеть не хочу проклятую дрянь.

Глава 8

Мне нужно было поспать – чёрт, как же иногда хотелось стать трансфером, – поэтому я сел на антигравитационный трамвай до дома. Я жил на Пятой авеню – прекрасный адрес в Нью-Йорке и так себе в Нью-Клондайке, особенно у края кольца; в основном здесь селились несостоявшиеся старатели, поэтому в народе её прозвали Авеню неудачников.

Я позволил себе шесть часов сна – впрочем, марсианских, которые несколько длиннее земных, – а потом отправился на старую верфь. Когда я добрался, солнце только взошло. Небо за куполом окрасилось розовым на востоке и лиловым на западе.

Кое-где ещё велись активные работы по обслуживанию и ремонту космических кораблей, но большинство громадин уже не годились для полётов и стояли заброшенными. Я подумал, что из них вышло бы хорошее убежище: корабли были экранированы от радиации, поэтому просканировать корпус и увидеть, что творится внутри, нельзя.

Верфь представляла собой большое поле, заставленное кораблями разных цветов и размеров. Большинство были обтекаемых форм – этого требовала даже разреженная атмосфера Марса. Некоторые стояли вертикально, присев на киль, словно на корточки, какие-то лежали на брюхе, другие опирались на шарнирные ноги. Я осматривал шлюзы, проходя мимо, но пока все они были наглухо запечатаны.

Наконец я подошёл к чудовищных размеров лайнеру – огромному кораблю метров триста в длину, пятьдесят в ширину и десяток в высоту. На носу, со стороны которого я подобрался, всё ещё виднелось облезшее название «Джим Скукум», а рядом на металлической обшивке был намалёван лозунг: «Марс или ничего!», переживший стихию значительно лучше. Я прошёлся вдоль корпуса в поисках шлюза, и…

Ага! Я почувствовал себя охотником за окаменелостями, нашедшим прекрасно сохранившегося ризоморфа. Шлюз был, причём оба люка – и внешний, и внутренний – стояли открытыми. Я прошёл через отсек в сам корабль. На стойках у входа некогда хранились скафандры, но их давно уже разобрали.

В дальнем конце помещения обнаружилась ещё одна дверь – с колесом по центру, какие можно увидеть на субмарине. Эта была закрыта; скорее всего, запечатана, но я всё равно попробовал покрутить колесо – и вращалось оно, чёрт побери, далеко не свободно. Отвинтив запорные болты, я открыл дверь, а затем снял с пояса фонарик и осветил коридор. В глаза ничего не бросалось, и я шагнул внутрь. Открытой дверь удерживали подпружиненные шарниры; стоило мне отпустить её, и она захлопнулась у меня за спиной.

В сухом воздухе пахло гнилью. Я прошёл по коридору, подсвечивая путь фонарём, как вдруг…

Раздался писк. Я резко обернулся, и луч фонаря успел выхватить поспешно скрывающийся источник: большую коричневую крысу, блеснувшую глазами-бусинками. Люди годами пытались избавиться от крыс, тараканов, чешуйниц и других паразитов, каким-то образом попавших сюда с Земли.

Я развернулся и направился в глубь корабля. Пол был неровным: немного склонялся к правой стене – к борту, точнее, – и я чувствовал, что иду в горку. Ковров здесь не было, только голый гладкий металл. Вдоль правого борта скопилась маслянистая вода; видимо, прорвало трубы. Впереди проскочила ещё одна крыса. Интересно, чем они питались здесь, внутри мёртвого корабля?

Я подумал, что стоило бы связаться с Пиковером – рассказать, где я. Но когда я разблокировал телефон, связи не было. Разумеется; защита корпуса не пропускала сигналы наружу.

Становилось ужасно холодно. Я поднёс фонарик ко рту и увидел, что дыхание вырывается наружу заметными облачками. Остановившись, я прислушался. Где-то капала вода: конденсат или очередная утечка. Я двинулся дальше, как заправский детектив, освещая фонариком стены.

Вдоль коридора тянулись раздвижные автоматические двери – типичное зрелище на борту корабля. Обычно людей на Марс доставляли в капсулах гибернации, но этот лайнер был старомодный, с каютами; пассажиры и экипаж бодрствовали все восемь месяцев пути, если не дольше.

Большинство дверных панелей были оставлены приоткрытыми, и я заглядывал в тёмные помещения, освещая их фонариком. Каюты, кладовки, даже медпункт – всё оборудование давно вынесли, но по кушеткам было очевидно, что находилось тут раньше. Они были накрепко приварены – видимо, мародёры решили не тратить на них свои силы.

Заглянув в очередную каюту, следом я наткнулся на закрытую дверь – первую во всём коридоре.

Я нажал на кнопку, но ничего не произошло: электричества не было. В толщине двери утопал аварийный рычаг. Третья рука мне бы сейчас пригодилась: в одну взять фонарик, в другую – револьвер, а третьей открывать дверь. Зажав фонарик под мышкой, я взял пистолет в правую руку, а левой дёрнул рычаг.

Дверь не подалась. Я дёрнул ещё раз, сильнее, но чуть не вывихнул кисть. Неужели регулятор натяжения требовал силы трансфера? Вполне возможно.

Я попытался ещё раз, и, к моему изумлению, в щель хлынул свет. Я надеялся просто распахнуть дверь, воспользовавшись элементом неожиданности, но проклятая штуковина сдвигалась по сантиметру зараз. Если по ту сторону и поджидал кто-то с оружием, сейчас оно, без сомнения, было направлено на меня.

На секунду я остановился, сунул фонарик в карман и – чёрт возьми, как же я не хотел этого делать – убрал револьвер в кобуру, чтобы освободить вторую руку. Ухватившись за утопленную ручку, я потянул со всей силы, издав надсадный хрип. Свет резанул по глазам, успевшим привыкнуть к темноте. Ещё рывок, и дверная панель ушла в стену достаточно глубоко, чтобы я мог проскользнуть в комнату боком. Я достал пистолет и вошёл.

– Умоляю… – раздался грубый и механический, но от того не менее жалкий голос.

Взгляд метнулся к источнику звука. У дальней стены стоял стол с чёрной столешницей. А на столе…

А на столе лежал привязанный ремнями трансфер. Но его тело не было похоже на модный, практически идеальный симулякр, в котором щеголяла моя клиентка Кассандра. Это был грубый, примитивный андроид: угловатое туловище, конечности из металлических сегментов. А лицо…

На нём не было ни клочка искусственной кожи. Глаза, голубые и поразительно человечные, были широко раскрыты, а зубы напоминали вставную челюсть. Всё остальное представляло собой путаницу шкивов, оптоволокна, металла и пластика.

– Умоляю… – повторил он.

Я оглядел комнату. Эксимерная батарея размером с бейсбольный мячик питала несколько кабелей, в том числе те, что вели к осветительным лампам. Рядом стоял шкаф с простой дверью. Я распахнул её – она открылась легко – и проверил, никто ли не спрятался там, пока я входил. Заточённая внутри истощённая крыса выскочила из шкафа и через приоткрытую дверь выбежала в коридор.

Я вернулся к трансферу, одетому в бежевую футболку и простые чёрные джинсы.

– Вы в порядке? – спросил я, глядя на лишённое кожи лицо.

Металлический череп дёрнулся вправо и влево. Пластиковые веки стеклянных глазных яблок втянулись, превращая безликую маску в карикатуру мольбы.

– Умоляю… – в третий раз произнёс он.

Я посмотрел на путы, удерживающие искусственное тело на месте: тонкие нейлоновые ремни, прикреплённые к столешнице и натянутые до предела. Механизма, который бы управлял ими, не было.

– Кто вы? – спросил я.

Ответ оказался вполне ожидаемым:

– Рори Пиковер.

Но он говорил совсем не так, как настоящий Пиковер: британский акцент отсутствовал и сам синтезированный голос звучал значительно выше.

И всё же нельзя было принимать слова несчастного за чистую монету, тем более что лица у него практически не было.

– Докажите, – сказал я. – Докажите, что вы Рори Пиковер.

Он отвёл стеклянные глаза в сторону. То ли пытался придумать, что мне ответить, то ли попросту избегал взгляда.

– Мой государственный номер – AG-394–56–432.

Я покачал головой:

– Этого мало. Нужно что-то, что знает только Рори Пиковер.

Его взгляд вновь вернулся ко мне; пластиковые веки опустились, словно он недоверчиво щурился.

– Неважно, кто я, – сказал он. – Просто вытащите меня отсюда.

На первый взгляд звучало разумно, но если это был второй Рори Пиковер…

– Сначала докажите, что вы – это он. Скажите, где находится Альфа.

– Проклятье, – сказал трансфер. – Прошлый метод не сработал – думаешь, сработает этот? – Он отвернул механическую голову. – Не надейся.

– Скажите, где находится Альфа, – повторил я, – и я вас освобожу.

– Я лучше умру, – проговорил он. А мгновение спустя с тоской добавил: – Только…

– Только вы не можете умереть, – закончил за него я.

Он вновь отвернулся. Сложно было сочувствовать чему-то настолько далёкому от человека; такого оправдания я придерживался.

– Скажите, где месторождение Вайнгартена и О’Райли. Со мной ваш секрет в безопасности.

Он промолчал, но моё сердце колотилось, а лихорадочные мысли не давали покоя: о восхитительных образцах, которые показывал настоящий Рори, о том, как много их ещё можно было найти, каких неисчислимых богатств они стоили. Я сам не заметил, как приставил пушку к голове робота и прошипел:

– Отвечай! Отвечай, пока не…

Вдалеке, в коридоре, раздался писк крысы…

И чьи-то шаги.

Трансфер тоже их услышал. Его взгляд в панике заметался.

– Умоляю, – сказал он, понизив голос. Стоило ему заговорить, я приложил палец к губам, но он продолжил: – Пожалуйста, бога ради, вытащите меня отсюда. Я больше не могу.

Я поспешил к шкафу, забрался внутрь и захлопнул за собой дверь. Там я расположился так, чтобы всё видеть – и, если понадобится, стрелять через щель. Шаги приближались. В шкафу пахло крысами. Я выжидал.

Раздался голос – приятный, почти человеческий, в отличие от фальшивого Пиковера.

– Что за…

И я увидел, как в комнату боком проскальзывает человек; трансфер. Лица отсюда не было видно, но тело принадлежало женщине, какой-то брюнетке. Я набрал в грудь воздуха, затаил дыхание, и…

Она повернулась. Сердце как бешеное забилось в груди. Нежные черты лица. Зелёные, широко расставленные глаза.

Кассандра Уилкинс.

Моя клиентка.

В руках у неё был фонарик, который она отложила на боковой столик.

– Кто к тебе приходил, Рори? – холодно спросила она.

– Никто, – ответил тот.

– Дверь была открыта.

– Ты её оставила. Я тоже удивился, но… – Он замолчал; видимо, понял, что лишними деталями выдаст ложь.

Она слегка склонила голову. Должно быть, даже с силой трансфера дверь подавалась с трудом. Оставалось надеяться, что она поверит ему и решит, что на выходе не закрыла её до конца. Конечно, я сразу же углядел в истории недостаток: можно упустить, что дверь не захлопнулась, но льющийся в коридор свет не заметить сложнее. Но люди редко задумывались о подобных деталях; я надеялся, что она купится на его ложь.

Так и случилось: после недолгих раздумий она кивнула сама себе, а затем подошла к столу с искусственным телом.

– Ты можешь избежать боли, – заговорила Кассандра. – Просто скажи мне, где Альфа, и…

Слова на секунду повисли в воздухе, но Пиковер ей не ответил. Кассандра философски пожала плечами.

– Как хочешь, – сказала она. А затем, к моему изумлению, занесла правую руку, со всей силы ударила Пиковера по лицу, и тот…

Закричал.

Он выл, протяжно и низко, и звук этот напоминал скрежет металла, нечеловеческий и жуткий.

– Умоляю, – жалобно прошептал он, но и сейчас его мольба осталась без ответа.

Кассандра ударила его ещё раз, и он снова зашёлся воплем. Конечно, за свою жизнь я и сам не раз получал от женщин пощёчины: было больно, но не до криков. А уж искусственное тело точно было выносливее моего.

Кассандра влепила третью пощёчину. Крики Пиковера эхом отдавались в мёртвой громаде корабля.

– Говори! – потребовала она.

Я не видел его лица; она заслоняла его своим телом. Может, он покачал головой. Может, просто дерзко посмотрел на неё. Но не издал ни звука.

Она снова пожала плечами: должно быть, это повторялось не в первый раз. Обойдя стол, она встала от него по правую руку.

– Не советую меня вынуждать, – сказала Кассандра. – Ты знаешь, что делать. Просто… – Слова какое-то время висели в воздухе, а потом она продолжила: – Ну ладно. – И, потянувшись к нему реалистичной светлой ладонью, обхватила указательный палец его правой руки. А затем – начала загибать.

Теперь я видел лицо Пиковера. Вдоль линии челюсти двигались ленты шкивов; он изо всех сил старался не раскрывать рта. Стеклянные глаза закатились, а левая нога тряслась в судорогах. Зрелище было причудливым, и я попеременно испытывал то сочувствие к лежащему на столе существу, то холодную отстранённость из-за его явно искусственной природы.

Кассандра отпустила Пиковера, и на секунду мне показалось, что она над ним сжалилась. Но потом она схватила соседний с указательным палец и начала загибать оба. На этот раз, несмотря на все усилия, из горла Пиковера вырвался скрежет.

– Говори! – приказала Кассандра. – Живо!

Недавно я от самой Кассандры узнал, что андроиды чувствуют боль, иначе они могли бы положить руку на что-то горячее или подвергнуть суставы слишком большой нагрузке. Но я не ожидал, что встроенные датчики окажутся настолько чувствительными, и…

И тут меня осенило – как раз в момент, когда из горла Пиковера вырвался очередной вопль. Кассандра знала об андроидах всё; она ведь их продавала. Если она хотела настроить интерфейс между телом и разумом так, чтобы боль ощущалась особенно остро, она, без сомнений, могла это сделать. На своём веку я повидал немало зверств, но подобное переходило все рамки. Отсканировать сознание, поместить его в тело с обострённым восприятием боли и пытать, пока он не выдаст все тайны. Потом, разумеется, остаётся лишь стереть разум, и…

– Ты ведь сам знаешь, что рано или поздно расколешься, – сказала она абсолютно непринуждённо, глядя на лишённое кожи лицо. – А раз это неизбежно, можешь просто мне всё рассказать.

Резинки, служившие Пиковеру лицевыми мышцами, сжались, рот приоткрылся, и он слегка, но быстро подался головой вперёд. Поначалу мне показалось, что он так неловко пытается её поцеловать, но потом я понял, что это было на самом деле: плевок. Разумеется, пересохший рот и пластиковое горло не могли генерировать влагу, но разум – человеческий, живой разум, привыкший к биологическому телу, – выплеснул всю ненависть в самом первобытном из жестов.

– Что ж, ладно. – Кассандра вновь выгнула ему пальцы и долго держала под мучительным углом. Пиковер скулил, то и дело срываясь на крики. Наконец она отпустила его и сказала: – Попробуем другой подход. – Склонившись, левой рукой она придержала ему правое веко, а большим пальцем правой ткнула прямиком в глаз. Вдавила стеклянную сферу в металлический череп, и Пиковер вновь заорал. И пусть искусственный глаз намного прочнее обычного, палец мучительницы тоже был куда как сильнее. У меня и самого заслезились глаза.

Пиковер слегка прогнулся в спине, содрогаясь в удерживающих его ремнях. Время от времени мне удавалось разглядеть выражение лица Кассандры, и от симметричной улыбки ликования к горлу подкатывала тошнота.

Наконец она убрала палец от его глаза.

– Ну что, хватило? – спросила она. – А то, если нет…

Как я успел заметить, Пиковер был одет в футболку и джинсы; ходить по улице голым считалось неприличным что для людей, что для трансферов. Но теперь руки Кассандры переместились ему на пояс. Я наблюдал, как она расстёгивает ремень и молнию джинсов, а затем спускает штаны по металлическим ногам. Трансферам не требовалось нижнее бельё, и Пиковер его не носил. Его искусственный пенис и яички ничего не скрывало. Я ощутил, как моя собственная мошонка сжимается в ужасе.

И тут Кассандра сделала нечто абсолютно невероятное. Она без колебаний голыми руками заламывала ему пальцы и без всяких раздумий выдавливала глаз. Но с гениталиями явно не хотела контактировать напрямую. Она огляделась; на мгновение её взгляд скользнул по шкафу, и я прижался к дальней стенке, надеясь, что она меня не увидит. Сердце колотилось в груди.

Наконец она нашла то, что искала: на полу лежал гаечный ключ. Она подняла его, занесла над головой и посмотрела в единственный уцелевший глаз Пиковера – второй закрылся, как только она убрала палец, и, насколько я мог судить, больше не открывался.

– Говори, если не хочешь получить железные опилки вместо шаров.

Он закрыл второй глаз, жмурясь.

– Считаю до трёх, – сказала она. – Раз.

– Я не могу, – прошептал он. – Ты испортишь окаменелости, продашь их…

– Два.

– Пожалуйста! Они принадлежат науке! Всему человечеству!

– Три!

Она опустила руку, дугой рассекая воздух, и серебристый ключ врезался в искусственную мошонку Пиковера. Тот заорал пуще прежнего – настолько громко, что даже в шкафу у меня заложило уши.

Кассандра вновь вскинула руку, но дождалась, пока крик перейдёт в поскуливание.

– Последний шанс, – сказала она. – Считаю до трёх.

Он трясся всем телом. Меня затошнило.

– Раз.

Он отвернулся, будто надеялся избежать пытки.

– Два.

Из искусственного горла вырвался всхлип.

– Три!

Я тоже отвернулся, не в силах смотреть, как…

– Хорошо!

Это был голос Пиковера, механический и пронзительный.

– Ладно! – крикнул он снова. Я вновь обернулся, и передо мной открылось всё то же зрелище: женщина, подобие человека, занёсшая над головой гаечный ключ, и испуганный андроид-мужчина, привязанный к столу. – Ладно, – повторил он ещё раз, но тише. – Я расскажу всё, что ты хочешь.

Глава 9

– Ты скажешь, где находится Альфа? – спросила Кассандра, опустив руку.

– Да, – ответил Пиковер. – Да.

– Где?

Он промолчал.

– Где?

– Прости меня, господи… – тихо произнёс он.

Кассандра вновь занесла руку над головой.

– Где?!

– Шестнадцать километров четыреста метров к юго-западу от Нили Патеры. Там есть три кратера, каждый шириной чуть меньше ста метров, вместе они образуют равносторонний треугольник. Альфа начинается сразу за двумя идентичными ямками, где-то в пятистах метрах к востоку.

Кассандра, без сомнения, записывала его слова на телефон – и я тоже.

– Я думала, Альфа здесь, на равнине Исиды.

– Нет, она на соседнем плато; вот почему её до сих пор не нашли.

– Ради твоего же блага надеюсь, что ты не врёшь, – сказала она.

– Не вру, – ответил он едва слышно. – Не вру, к моему огромному сожалению.

Кассандра кивнула:

– Ну ладно. Тогда пора тебя отключить.

– Но я ведь всё рассказал! Я сделал, что ты хотела!

– Именно. Поэтому ты мне больше не нужен. – Она взяла со стола универсальную отвёртку, вернулась к Пиковеру и открыла дверцу в его боку.

Я вышел из шкафа, нацелив пистолет в спину Кассандры.

– Стоять, – сказал я.

Она резко обернулась.

– Ломакс!

– Миссис Уилкинс, – кивнул я. – Полагаю, поиск мужа вас больше не интересует, а? Раз уж вы раздобыли информацию, которая была ему нужна.

– Что? Нет, нет. Я всё ещё хочу найти Джошуа. Конечно, хочу!

– Чтобы разделить с ним богатство?

– Богатство? – Она оглянулась на несчастного Пиковера. – А. Да, признаю, на кону большие деньги. – Она улыбнулась. – Такие большие, что я была бы рада с вами поделиться, мистер Ломакс. Ах, вы ведь такой хороший человек! Вы не тронете меня, я же знаю!

Я помотал головой.

– Вы предадите меня при первой же возможности.

– Ничего подобного. С деньгами, которые принесут окаменелости, мне точно понадобится защита. Вполне разумно иметь в помощниках такого человека, как вы.

Я посмотрел на Пиковера и покачал головой.

– Вы пытали этого человека.

– Этот «человек», как вы его называете, существует только благодаря мне. А настоящий Пиковер не испытывает ни малейшего неудобства.

– Но… вы пытали его, – повторил я. – Это бесчеловечно.

Она презрительно ткнула пальцем в сторону Пиковера:

– Он не человек. Просто программа, работающая на груде железа.

– Вы тоже.

– Отчасти да, – сказала Кассандра. – Но при этом я настоящая, а он – просто копия. У копий нет прав.

– Я не собираюсь вдаваться в философские споры.

– Ладно. Но не забывайте, кто на кого работает, мистер Ломакс. Я ваша клиентка – и мне пора.

Я не опустил револьвер.

– Я так не думаю.

Кассандра взглянула на меня.

– Интересная ситуация, – сказала она ровным тоном. – Я безоружна, а у вас пистолет. Можно подумать, что победа за вами, согласитесь? Но пистолет вряд ли меня остановит. Выстрелите мне в голову, и пуля отскочит от металла. Выстрелите в грудь и в худшем случае повредите пару деталей, которые я всё равно смогу заменить, да к тому же со скидкой. Я же, – продолжала она, – сильнее вас вдесятеро. Я могу в прямом смысле оторвать вам руки и ноги, голыми руками сдавливать голову, пока она не лопнет, как дыня, и не забрызгает всё мозгами, если они у вас есть. Так что же вы выберете, мистер Ломакс? Отпустить меня и уйти восвояси? Или нажать на спуск и не выбраться отсюда живым?

Я привык, что пистолет в руках ассоциируется с силой, безопасностью, властью. Но сейчас смит-вессон ощущался свинцовым балластом. Она была права: стрелять так же бессмысленно, как просто запустить в неё пистолетом. И всё же будь у меня возможность положить её одним выстрелом, я бы его сделал. Я и раньше убивал в целях самозащиты, но…

Но сейчас мне ничего не угрожало. Почти. Я мог остаться в стороне, и она бы просто ушла. Способен ли я на… ну, не хладнокровное, но просто убийство? И она верно говорила: в отличие от Пиковера, она была человеком – единственным и законным воплощением Кассандры Уилкинс. Какими бы коррумпированными и ленивыми ни были местные копы, даже они не закроют глаза на попытку убийства.

– Итак, – сказала она наконец. – Ваш выбор?

– Убедительные у вас доводы, миссис Уилкинс, – произнёс я самым спокойным тоном, на который был способен в подобных условиях. А потом, не поведя даже бровью, спустил курок.

Интересно, трансферам иногда кажется, что время замедляется, или их восприятие всегда идеально? Вот для меня время точно остановилось. Клянусь, я видел, как пуля вылетела из ствола и мгновенно преодолела три метра между мной и…

И, естественно, миновала Кассандру.

Я стрелял не в неё.

Она говорила правду; пуля не причинила бы ей вреда.

Нет, вместо этого я целился мимо неё, в стол, на котором лежал двойник Пиковера. Точнее, я целился в широкий ремень, который удерживал его руки прижатыми к торсу – в тот небольшой промежуток, натянутый между столешницей и рукой.

Пуля пробила ремень, разрезав его на две части. Длинная лента по инерции взлетела и рухнула двойнику на грудь, как змея, через которую пропустили мощнейший ток.

Кассандра широко распахнула глаза, изумлённая моим промахом, и обернулась. Грохот выстрела всё ещё отдавался в ушах, но я готов был поклясться, что слышал треск рвущихся пут. Чувствительность к боли должна была обострить и скорость реакции, и я надеялся, что Пиковеру хватит ума заметить мою уловку ещё до того, как я выстрелю.

И действительно, не успел он высвободить руки, как резко сел, схватил Кассандру за плечо и дёрнул к себе. Я бросился к ней, пользуясь мизерной гравитацией Марса. Тело Кассандры состояло из лёгких композитов и синтетических материалов, но я-то был из старых добрых плоти и крови, то есть весил килограммов на тридцать больше. От моего удара её отбросило назад, и она врезалась в столешницу. Пиковер тут же перехватил её за вторую руку и прижал к краю стола. С трудом удержавшись на ногах, я приставил револьвер к виску Кассандры.

– Ну что, ненаглядная, – сказал я. – Точно хочешь проверить, насколько у тебя прочный череп?

Кассандра раскрыла рот; будь она живым человеком, наверняка бы задыхалась. Сейчас же её бессердечная грудь оставалась неподвижна.

– Вы не можете меня застрелить, – заявила она.

– Почему это? Скажу, что оборонялся, а Пиковер подтвердит. Правда, Пиковер?

– Без сомнения.

– И да, кстати, – заметил я, – помимо нас с вами да пары Пиковеров никто больше не знает, где находится Альфа-залежь. Думаю, дальше мы обойдёмся без вас.

– Вам это с рук не сойдёт, – сказала Кассандра. – Будьте уверены.

– Мне многое сходит с рук, – возразил я. – Не думаю, что в этот раз что-то изменится. – Я взвёл курок; просто хотел припугнуть.

– Стойте, – сказала она. – Не торопитесь. Мы все можем неплохо заработать. Окаменелостей там предостаточно.

– Только у тебя нет на них права, – вступил Пиковер. – Ты украла копию моего разума, пытала меня и хочешь на этом нажиться?

– Пиковер прав, – сказал я. – Это его достояние, не ваше.

– Это достояние всего человечества, – поправил меня Пиковер. – Оно принадлежит всем.

– Но я вам плачу, – сказала Кассандра.

– Он тоже. Точнее, его юридически законная копия.

В голосе Кассандры послышалось отчаяние:

– Но… но это же конфликт интересов!

– Так подайте на меня в суд.

Она с отвращением покачала головой.

– Вы только ради себя и стараетесь!

Я доброжелательно пожал плечами и плотнее придавил ствол к искусственной голове.

– Как и все мы.

– Пристрелите её, – сказал Пиковер. Я поднял на него взгляд. Он всё ещё держал её за руки, прижимая их к туловищу. Биологическому человеку сидеть так было бы весьма неудобно. Вообще, если вспомнить его обострённую чувствительность, даже искусственному телу наверняка было больно так изгибаться. Но эту боль, подозреваю, он терпел с удовольствием.

– Уверены, что вы этого хотите? – спросил я. – Я, конечно, могу понять, но… – Я замолчал, оставив мысль висеть в воздухе.

– Она меня пытала. Она заслуживает смерти.

Я нахмурился; с такой логикой сложно было поспорить. Но вместе с тем я задался вопросом: понимал ли Пиковер, что сейчас судят не только её?

– Могу понять, – повторил я и снова добавил: – Но… – и замолчал.

Наконец Пиковер кивнул.

– Но, возможно, вы правы. Я не испытываю к ней сострадания, но мне не обязательна её смерть.

Во взгляде Кассандры мелькнуло облегчение. Я кивнул.

– Вы хороший человек.

– Но всё же, – сказал Пиковер, – хотелось бы немного ей отомстить.

Он держал Кассандру за плечи, но ладони её были свободны, и они дёрнулись вниз – к паху, будто хотели прикрыть…

Я довольно кивнул.

Кассандра быстро спохватилась и расслабленно свесила руки, но было поздно. Я всё видел, и Пиковер тоже.

– Так ты… – начал он медленно, потрясённо. – Ты… – Он запнулся, и если бы мог, точно бы отступил на полшага. В тихом голосе сквозил шок: – Не женщина…

Кассандра не хотела прикасаться к паху Пиковера, пусть даже искусственному, голыми руками. А когда Пиковер сказал, что хочет отомстить за пытки, она машинально потянулась прикрыть…

Всё встало на свои места: почему она плюхнулась в кресло, почему не носила макияж и украшения в новом теле, и множество других мелочей.

Кассандра машинально потянулась прикрыть собственную мошонку.

– Ты не Кассандра Уилкинс, – сказал я.

– Кассандра, – возразила она женским голосом.

– Нет. Внутри ты мужчина. Разум, загруженный в это тело, – мужской.

Кассандра вдруг дёрнулась. Чёртов Пиковер, остолбенев, видно, ослабил хватку, потому что она вывернулась из его рук. Я выстрелил, и пуля вошла прямо ей в грудь; наружу под давлением выплеснулась струйка машинного масла, но её это не остановило.

– Не дайте ей уйти! – крикнул Пиковер высоким механическим голосом. Я направил на него пистолет, и на секунду в его глазах мелькнул ужас, будто он подумал, что я хочу убить его за то, что он не сумел её удержать. Но я прицелился и выстрелил в ремень, стягивающий ему ноги. На этот раз пуля перебила нейлон лишь частично. Наклонившись, я дёрнул его, Пиковер бросился помогать, и натянутые нити лопнули; ремень, как и первый, взвился в воздух. Пиковер перекинул ноги через край стола и тут же поднялся. Очередное преимущество искусственного тела перед обычным: никакого головокружения после бог знает скольких дней, проведённых лёжа.

За несколько секунд, ушедших на освобождение Пиковера, Кассандра успела добраться до приоткрытой двери и выскочить в темноту коридора. Послышался плеск воды, скопившейся вдоль правого борта, и звук удара – видимо, Кассандра отклонилась вбок и случайно наткнулась на стену, но побежала дальше. Она не взяла свой фонарик, и единственным источником света был тот, что лился из комнаты – угасающий за спиной отблеск, из-за которого она сама отбрасывала тень, затрудняющую видимость ещё сильнее.

Я протиснулся в коридор. Фонарик всё ещё был в кармане. Я достал его и направил прямо перед собой; Кассандре его свет вряд ли помог бы. Пиковер, натянув штаны, выбрался следом за мной и не отставал, когда я бросился в погоню.

Наша быстрая поступь заглушила шаги Кассандры; она опережала нас где-то метров на тридцать-сорок. Несмотря на кромешную тьму, у неё было преимущество: в отличие от нас она уже ходила по этому коридору. Я же в том направлении не был и очень сомневался, что Пиковеру довелось туда заглянуть.

Навстречу выскочила пищащая крыса.

– Как у вашей породы со зрением? Нормально видите в темноте? – задыхаясь, пропыхтел я.

В голосе Пиковера, разумеется, не было даже намёка на усталость:

– Чуть лучше биологических, если не устанавливать инфракрасное зрение.

Я кивнул, хотя если Пиковер не врал, он бы всё равно этого не увидел. Ноги у меня были длиннее, чем у Кассандры, зато она двигала ими быстрее. На мгновение я направил луч фонарика вдаль. Она бежала там, вдалеке; я опустил фонарь в пол.

Впереди послышался плеск – она снова отклонилась в правую сторону. Я подумал о том, чтобы выстрелить – скорее для острастки, чем из серьёзной надежды попасть, – но вдруг заметил, что Пиковер обгоняет меня. Его железные ноги были такими же длинными, только перебирал он ими ничуть не медленнее Кассандры.

Я попытался нагнать его и не смог. Даже в условиях марсианской гравитации быстро бегать не так-то просто. Я вновь направил фонарик вдаль, но Пиковер заслонял собой коридор; я понятия не имел, насколько Кассандра оторвалась от погони, а мешающий Пиковер не давал воплотить в жизнь праздное желание выстрелить в воздух.

Расстояние между нами увеличивалось. Я пробежал мимо вереницы раскрытых дверей, зияющих в темноте чёрными ртами. До слуха доносились звуки крысиной возни, шаги Пиковера и…

Неожиданно кто-то набросился на меня со спины. Жёсткая рука обхватила шею, резко надавив на кадык. Я попытался позвать Пиковера, но не мог сделать ни вдоха. Изо всех сил вывернув шею, я направил луч фонарика в потолок, чтобы его свет отразился мне за спину.

Кассандра! Она притаилась в каюте и поджидала меня. Детектив из Пиковера получился так себе; он не заметил, что перед ним больше никого нет, а мне перегородил обзор и скрыл громкой поступью пропавшее эхо её шагов. Дыхание вырывалось изо рта облачками – разумеется, только моё.

Я снова попытался позвать Пиковера, но сил хватило только на хрип, затерявшийся в шуме его шагов. От бега я и так задыхался, а рука на горле делала только хуже; несмотря на тьму вокруг, перед глазами замелькали тёмные пятна – верный признак удушья. Времени на раздумья не оставалось.

И я не раздумывал. Пригнувшись как можно ниже прямо с Кассандрой, висящей у меня на спине, я подпрыгнул изо всех сил, которые только смог наскрести. Даже ослабевшему, мне удалось хорошо оттолкнуться, а с остальным помогла марсианская сила тяжести: я взмыл вверх пулей. Металлический череп Кассандры врезался в потолок коридора. Прямо над нами оказался светильник, и я услышал звон бьющегося стекла и треск пластика.

Опускались мы с безумной медлительностью, но как только ноги коснулись пола, я сделал пару шагов вперёд и снова прыгнул. Кассандра так и не отпустила меня, но теперь над её головой не оказалось ничего, кроме литой стали.

И вновь замедленное падение. Я ощутил, как что-то густое и мокрое сочится через рубашку. На мгновение решил, что Кассандра ударила меня ножом – но нет, это было машинное масло, вытекшее из пулевого отверстия у неё на груди. Когда мы приземлились, Кассандра ослабила хватку на моей шее и попыталась отскочить, но я крутанулся на месте и бросился на неё, заваливая на пол коридора. Фонарик, который я пытался удержать, всё же вырвался из рук, несколько раз провернулся на полу и в итоге остановился, устремив луч в противоположную сторону.

Зато револьвер я не выпустил. Подняв его, я на ощупь нашарил лицо Кассандры. Однажды, в самом начале карьеры, я засунул ствол преступнику в рот, но на этот раз у меня были другие планы. Я приставил его к левому глазу Кассандры и надавил; уж такая она, карма.

– Готов поспорить: если прострелю тебе глаз, то разнесу мозг на ошмётки. Проверим? – спросил я.

Она промолчала.

– Пиковер? – окликнул я через плечо. Имя эхом разнеслось по коридору, но я не знал, услышал он меня или нет. Обернувшись к Кассандре, или кто там сидел в её теле, я снял револьвер с предохранителя. – Помнится, клиенткой моей была Кассандра Уилкинс, но вы – не она. Так кто вы?

– Кассандра Уилкинс, – раздался в темноте голос.

– Не врите. Вы мужчина; как минимум разум у вас мужской.

– Я Кассандра Уилкинс, я могу доказать, – сказал лежащий навзничь андроид. – Полностью меня зовут Кассандра Полина Уилкинс, урождённая Колье. Я родилась в Су-Сити штата Айова. Государственный номер…

– Это всё факты. – Я помотал головой. – Их может узнать кто угодно.

– Но я знаю то, что больше никому не известно. Как звали моих домашних животных, почему меня выгнали из школы в пятнадцать, где я набила татуировку. Я…

Она продолжала, но я не слушал.

Господи, это было почти идеальное преступление. Мало кто мог скрывать кражу личности – рано или поздно правда всплыла бы наружу. Манера речи, всякие мелочи, которые знал только оригинал, – всё это выдало бы самозванца, и избежать этого мог только…

Только супруг человека, чью личность он присвоил.

– Вы не Кассандра Уилкинс, – сказал я. – Вы Джошуа Уилкинс. Вы заняли её тело, а её сознание… – Я содрогнулся; да, преступление и правда было практически идеальным. – А её сознание умерло вместе с оригиналом, когда его подвергли эвтаназии. И теперь у вас на руках убийство.

– Не докажете, – произнёс андроид женским голосом. – Проверьте биометрию, ДНК, отпечатки пальцев. Я – Кассандра Уилкинс.

– Вы с ней вместе это придумали, – сказал я. – Оба поняли, что Пиковер знает, где находится Альфа-залежь. Но потом вы решили, что не хотите делиться богатством ни с кем, даже с женой. Поэтому вы избавились от неё и одновременно организовали побег.

– Это безумие, – ответил андроид. – Я сама вас наняла. Зачем же, ради всего святого, мне это делать?

– Вы думали, что полиция возьмётся за расследование; это они должны были обнаружить труп в подвале «Нового Ты». Но они даже не приехали, а вы понимали, что если найдёте его сами, то подозрения падут на вас, предполагаемую супругу. Поэтому вы меня и наняли – ах, верная жёнушка, так волнующаяся о бедном пропавшем муже! Мне оставалось лишь найти труп.

– Это просто слова, – сказал трансфер. – Вы ничего не докажете.

– Пусть так, – согласился я. – Хорошо, что мне не нужно никого убеждать. Только себя. Но я готов дать вам шанс. Понимаете ли, я хочу выбраться отсюда живым, но сомневаюсь, что при таком раскладе смогу оставить жить и вас тоже. Как бы это провернуть, есть идеи? Выкладывайте, если есть. Если нет – у меня останется один выход.

– Я вас не трону, обещаю, – раздался синтезированный голос.

Я рассмеялся, и звук эхом разнёсся по коридору.

– Обещаете? О да, я вам верю.

– Нет, правда. Я никому не скажу. Я…

– Вы Джошуа Уилкинс? – спросил я.

Тишина.

– Ну?

Ствол сдвинулся в глазнице: Уилкинс едва заметно кивнул:

– Да.

– Ну что же, покойся с миром, – сказал я, а потом со смаком добавил: – Джош.

И выстрелил.

Глава 10

Вспышка на мгновение осветила безупречное женское лицо, на котором отразился почти биологический ужас. Револьвер щёлкнул, и коридор вновь погрузился во тьму. Я слабо представлял, насколько пуля повредит мозг. Разумеется, искусственная грудь не вздымалась – андроиды не дышали. Пульса у них тоже не было. Я решил выстрелить ещё раз, просто на всякий случай. Слегка подвинувшись, я хотел было приставить дуло ко второму глазу…

Но тут Джошуа толкнул меня в грудь, и я отлетел, в темноте услышав, как тот поспешно поднимается на ноги. Схватив фонарик, он развернулся, и на мгновение луч света выхватил его лицо. На месте глаза зиял глубокий провал.

Я вскинул пистолет, и…

Джошуа выключил фонарик. Теперь единственным источником света была далёкая полоска, льющаяся из его комнаты пыток; её не хватало, чтобы ясно разглядеть Джошуа. Но я всё равно выстрелил и услышал, как пуля отрикошетила – то ли от его металлического тела, то ли от стены коридора.

Я был из тех, кто всегда точно помнит, сколько патронов у него осталось: два. И я не знал, стоит ли выпускать их вслепую, но…

Джошуа подступил ближе. Я снова выстрелил. На этот раз из женского горла вырвался вскрик, похожий одновременно на вздох и стон боли, так что я точно попал.

Осталась одна пуля.

Я попятился – всё равно в полной темноте я мог с одинаковой вероятностью наткнуться на что-то, в какую бы сторону ни пошёл. Искусственное тело Кассандры Уилкинс было компактнее моего, но намного сильнее. Она запросто могла схватить меня и пару раз ударить головой об потолок, как я ударил её, только я бы не выжил. А если бы она успела поймать меня за руку, то смогла бы вырвать пистолет; нескольких пуль было мало, чтобы остановить андроида, но для меня бы хватило одной.

Я решил, что лучше лишиться пистолета совсем, чем отправиться из-за него в могилу. Выставив его перед собой, я прикинул местоположение Кассандры и в последний раз нажал на спусковой крючок.

Револьвер рявкнул, и вспышка выстрела осветила коридор, резанув по глазам. Андроид вскрикнул – видимо, я попал в точку, которую сенсоры сочли достаточно важной, чтобы выдать сильную болевую реакцию. Но Джошуа это не остановило. Я уже подумывал о том, чтобы дать дёру – ноги у меня были всё ещё длиннее, пусть и не такие проворные, – но гордость не позволила. Я отбросил бесполезный пистолет в сторону. Он врезался в стену, загрохотав, а потом рухнул на пол, чем наделал ещё больше шума.

Разумеется, свою ошибку я осознал в следующую же секунду. Это я знал, сколько патронов выпустил и сколько вмещал в себя пистолет, а вот Джошуа – вряд ли; даже пустой револьвер мог сдержать его, если бы он думал, что тот заряжен.

Мы стояли лицом друг к другу – но это единственное, что можно было сказать наверняка. Я не видел, какое расстояние нас разделяет. Это при беге шаги отдавались эхом, а подступить – или отступить, или отойти в сторону – можно было практически незаметно. Я старался не шуметь, а трансферы могли не шевелиться и не издавать звуков часами, если бы того захотели.

Только в старых фильмах можно было услышать тиканье часов, отсчитывающих секунды, но я определённо ощущал ход времени, застыв напротив андроида и выжидая, когда же он сделает первый шаг. А ведь я даже не представлял, насколько сильно смог его повредить.

В лицо вдруг ударил свет. Он снова включил фонарик, по наитию направив его прямо в глаза. Я на мгновение ослеп, а вот его оставшийся глаз, подозреваю, сработал более эффективно, потому что трансфер бросился на меня и сбил с ног.

На этот раз обе руки сомкнулись на моей шее. Пользуясь преимуществом в весе, я умудрился перевернуться так, чтобы Джошуа лежал на спине, а я нависал сверху. Изогнувшись, я врезал ему коленом по яйцам, чтобы он отпустил меня…

…и только тогда осознал, что яиц у него, конечно же, не было; он просто отреагировал так, будто были. Чёрт!

Его руки сжимались на моём горле; несмотря на прохладный воздух, я почувствовал, что вспотел. Зато, в отличие от него, мои руки были свободны. Упёршись правой ладонью ему в грудь – и неожиданно наткнувшись на мягкие формы, о которых успел забыть, – я нащупал сочащееся влагой отверстие, оставленное пулей. Засунув в него большой палец, я потянул вбок и пропихнул и второй большой палец тоже, растягивая дыру всё шире и шире. Решил, что если доберусь до внутренних компонентов – вырву там что-нибудь важное. Искусственная плоть была мягкой; под ней скрывалось что-то, похожее на пористую резину, – а ещё ниже начинался металл. Я попытался просунуть всю руку, дёргал за всё, что попадалось под пальцы, но быстро терял сознание. Пульс грохотал в ушах так, что больше я ничего не слышал – только глухое биение сердца, снова и снова, снова и снова, подобное шуму…

…шагов! Кто-то бежал в нашу сторону, и…

И коридор озарил свет фонарей.

– Вон они! – раздался высокий механический голос Пиковера. – Вон там!

– Полиция Нью-Клондайка! – проревел знакомый низкий голос с шотландским акцентом. – Отпусти Ломакса!

Джошуа вскинул голову.

– Уходите! – крикнул он женским голосом. – Или я его прикончу!

Плывущим зрением я заметил Мака.

– Убьёшь его – сядешь. Тебе не понравится, – сказал он.

Джошуа ослабил хватку – не настолько, чтобы я мог сбежать, но достаточно, чтобы ещё немного подержать меня в заложниках. Я втянул холодный воздух, но лёгкие всё равно пылали. В свете фонариков я видел, как Кассандра Уилкинс вытягивает шею, разглядывая Маккрея. Трансферы редко проявляли такой же спектр эмоций, как люди из плоти и крови, но по лицу было видно, что Джошуа паникует.

Я всё ещё нависал над ним. Наверное, мог бы подгадать момент и вырваться, пока мне не сломали шею.

– Отпусти его, – твёрдо сказал Мак. Разглядеть его было сложно, ведь именно он светил фонарём, но я вдруг осознал, что в свободной руке он держит большой диск. – Разожми руки, а не то я тебя точно поджарю.

Джошуа пришлось практически закатить единственный глаз, чтобы увидеть стоящего позади Мака.

– Часто им пользуешься? – спросил он. – Нет, я же знаю, что нет. Я работаю в сфере переноса сознания, так что слежу за новыми технологиями. Прерывание не происходит мгновенно. Да, ты меня убьёшь, но я убью Ломакса раньше.

– Врёшь, – сказал Маккрей. Передав фонарик Пиковеру, он выставил перед собой диск, удерживая его за изогнутые рукояти. – Я читал инструкцию.

– И что же, готов рискнуть? – спросил Джошуа.

Я мог лишь слегка запрокинуть голову; Мака под таким углом было почти не видно, но он хмурился, а через секунду слегка повернулся к Пиковеру, стоящему рядом, и…

И вдруг тишину прорезал электрический писк, а Джошуа забился в конвульсиях, ещё крепче сжимая руки на моём горле. Этот звук, пронзительный и высокий, издавал прерыватель. Руками я ощущал, как вибрируют внутренности в содрогающейся груди Джошуа. Высвободив их, я ухватился за его руки и изо всех сил потянул в стороны. Он отпустил меня и весь мелко затрясся. Я скатился с него; искусственное тело продолжало биться в конвульсиях под протяжным писком. Но я задыхался, и в данный момент меня интересовал только воздух.

Когда голова прояснилась, я посмотрел на извивающегося Джошуа, а потом на Мака, который стучал по диску прерывателя кулаком. Включить его он включил, но явно не знал, как выключить. Он начал переворачивать его – видимо, надеялся найти на обратной стороне какую-нибудь незаметную кнопку питания, – и я осознал, что сейчас он направит его назад, на Пиковера. Тот тоже это заметил: он вскидывал искусственные руки в защитном жесте, но вряд ли это помогло бы.

– Нет! – попытался выкрикнуть я, но из горла вырвался только хриплый выдох, затерявшийся в писке. Краем глаза я заметил лежащего ничком Джошуа. Теперь, когда луч прерывателя больше не был направлен в его сторону, судороги прекратились.

И пусть я растерял голос, Пиковеру ничего не мешало.

– Не надо! – заорал он, перекрикивая электрический писк. Мак успел повернуть диск ещё немного, а когда понял, что имеет в виду Пиковер, – перевернул обратно и направил поверхность излучателя в землю. А потом и вовсе бросил диск, и тот с лязганьем упал на пол, продолжая приглушённо пищать. Тяжело поднявшись, я пошёл к Джошуа, а Мак с Пиковером нависли над диском в поисках выключателя.

Наверняка был научный способ проверить, умер ли Джошуа, но я выбрал другой, более приятный: отведя ногу назад, я со всей дури пнул его по прелестной головке. От удара его развернуло всем телом, но он никак не отреагировал.

Писк резко стих, и Мак довольно воскликнул: