Читать онлайн Альма Френг и новые тайны

Alma Freng og en flyvende fars hemmelighet

© Ida Tufte Michelsen, 2021

This edition is published by arrangement with The Peters Fraser and Dunlop Group Ltd and The Van Lear Agency LLC.

Глава 1

Самый обычный город

Она стояла на самой вершине маяка, возвышавшегося над устьем фьорда, и осматривала берег. Порывы ветра бешено трепали волосы. Волны с шумом налетали на отполированную водой скалу и поднимали мириады брызг, осыпавших маяк. Альма Френг затаила дыхание. Она была вся напряжена, как струна. Альма подняла руку к груди и почувствовала тёплое сияние ария на коже. На её шее висела маленькая стеклянная коробочка, полная солнечных лучей, и она была надёжно скрыта свитером. Теперь она висела там всегда.

Женщина рядом с Альмой положила руки на красные кованые перила перед ними.

– Добро пожаловать в Бельмелинг, – сказала она.

Тёмные волосы с седой прядью, как обычно, были собраны на затылке в элегантный пучок. На женщине были широкие чёрные брюки и тёмно-зелёное пальто, застёгнутое на все пуговицы до самого её острого подбородка. Её звали Элионора Фревелленг, и она была бабушкой Альмы.

– Перед тобой самый обычный город, а живут в нём самые обычные люди, – продолжила она.

– Правда? – удивилась Альма. «Самое обычное» было не в стиле Элионоры.

Бабушка взглянула на неё краешком глаза и изогнула бровь:

– Если только плохо меня знаешь! – Она улыбнулась и наклонилась поближе к Альме. – Разумеется, в Бельмелинге нет ничего обычного.

Элионора выпрямилась и указала на другую сторону фьорда. Хотя сентябрь уже давно перевалил в октябрь и вот уже много недель погода стояла мрачная и холодная, Бельмелинг был полон красок. Будто кто-то украсил городок посыпкой для торта. Ни одна дверь, стена или подоконник не походили цветом на соседний.

– Точнее, когда-то Бельмелинг и был самым обычным. Но постепенно одна за другой сюда стали слетаться семьи солнцеловов. Под вымышленными именами, конечно. А теперь уже все дома и магазины здесь принадлежат солнцеловам.

Ещё летом, спустя всего несколько дней после расставания с Элионорой, Альма начала бояться, что всё случившееся с ней – плод воображения. Что нет никаких людей, умеющих летать на солнечных лучах. Нет никаких ислетаний, где юные солнцеловы борются за свои арии. И сама она ни в каком ислетании не участвовала. Разве можно было поверить, что именно в жизни Альмы, в которой не случалось ровным счётом ничего интересного, пока однажды в апреле в их дверь не позвонила Элионора, произойдёт сразу столько захватывающих дух, умопомрачительных событий?

– И все в этом городе солнцеловы? – не веря своим ушам, переспросила Альма.

– В сущности, да, – ответила Элионора. – Но Бельмелинг живёт как обычный город. Любой может приехать и уехать. Никогда не знаешь, кто сидит за соседним столиком в кафе или идёт тебе навстречу по тротуару. Поэтому так важно всегда думать, что говоришь и делаешь. И даже важнее, чем где-либо. Если город раскроют, случится катастрофа. И для солнцеловов, которые живут здесь, и для сетей времени, которые мы стережём. Для жизни на всей планете.

Альма сглотнула. Элионора рассказала ей, что время, в сущности, представляет собой нити, опутывающие всю планету. У всех живых существ есть такие нити, отмерявшие их жизнь. Солнцеловы умеют менять скорость, с которой нити тянутся, захватывая их и прищёлкивая.

– Итак! – начала Элионора, сложив ладони и в нетерпении постукивая кончиками пальцев. – Пришло время наконец-то начать твоё настоящее обучение солнцелова!

– Наконец-то! – повторила Альма, чувствуя, как расплывается в улыбке. Этого мига она ждала месяцами.

Ведь добиться разрешения поучаствовать было непросто. Её отец, Симон, считал, что жизнь солнцелова слишком опасна. А после того, как Альма чуть не попала в плен к злобному премьер-министру Габриэлле Грубель в парламенте, спорить с этим стало трудно. Симон настолько переживал и боялся за Альму во время того случая, что потом несколько месяцев не мог сидеть сложа руки. С лета он начал менять все окна в доме на Эвельсёе, но получалось у него не очень. Когда осенний воздух всё же стал просачиваться в дом по новеньким подоконникам, Симон ещё две недели возился с печной трубой, пытаясь воевать с холодом. В результате только совсем дымоход разломал. И даже когда температура в доме стала приближаться к нулю, он не соглашался вызывать мастера. Нет уж, лучше он сам свяжет три больших свитера! И связал: один Альме, один для Бёрре (хотя тот яростно сопротивлялся, когда на него надевали свитер) и один себе. А сам всё приговаривал, как полезен свежий воздух, пусть даже и в помещении.

От других взрослых ждать помощи не приходилось. Мать Альмы улетела, когда девочке было всего пять, и больше о ней не было ни слуху ни духу. Так что жили они в доме втроём: Симон, Альма и Бёрре. Поэтому, когда пришло приглашение на курс солнцеловов, любитель косметического ремонта впал в исступление.

В тот же день он заявил, что слышал какой-то шум из туалета под лестницей на первом этаже. Альме ничего не оставалось, кроме как посочувствовать несчастному унитазу, к которому Симон направился в перчатках по локоть. Через несколько часов он выскочил оттуда, мокрый с ног до головы.

– Не входи! – сказал он Альме с каким-то безумием в глазах. – Кажется, я трубу задел одну… или другую… Там выливается всякое… что… э-э… должно сливаться. Нехорошо. Совсем нехорошо.

– Ну что ж, летим в Бельмелинг, там тебя ждут твои курсы, – сказала Элионора.

Альма подняла руку и нащупала невидимую тонкую нить времени между большим и средним пальцами. Бархатистая нить едва касалась кончиков пальцев. Альма ухватила её покрепче и щёлкнула. Нить замерла. Замерли и яростные порывы ветра. Застыли в воздухе брызги волн, долетавшие чуть ли не до самого верха маяка.

Элионора и Альма одновременно открыли арии и выпустили по лучу. Альма сжала свой луч и почувствовала, как ноги отрываются от сухих, шершавых досок. Спустя мгновение она уже летела за бабушкой, оставив позади красный круглый маяк. На Бельмелинг!

Глава 2

Что-нибудь слышно о девчонке?

Благодаря ковру на полу Мэй двигалась бесшумно. Ковёр этот всегда выглядел как новенький. Будто ничья нога ещё ни разу на него не ступала. Это даже придавало Мэй чувство собственной значимости. Мэй остановилась перед дверью, вдохнула поглубже и приложила ладонь к сканеру рядом с ручкой. Замок щёлкнул, и огонёк загорелся зелёным. Металлическая дверь, искусно замаскированная под дерево, открылась.

Габриэлла выглядела уставшей. С ночи нападения премьер-министр потеряла покой. Неудивительно! Страшная рана, появившаяся на её лице в июне, потихоньку начала заживать, а вот ухо так и не спасли. Новый страх поселился в душе Габриэллы Грубель: в ту ночь кто-то не просто вломился в её дом, но как будто унёс его часть с собой, оставив её бездомной, беззащитной, напуганной.

– Вы тут так и сидели? – обеспокоенно спросила Мэй. От вида измученной женщины, целый день просидевшей над докладами разведки, она даже забылась. Габриэлла не терпела сочувствия, даже от неё.

Габриэлла Грубель подняла голову, сняла очки для чтения и поставила подбородок на кончики сложенных пальцев.

– Что-нибудь слышно о девчонке?

Мэй задержала дыхание и покачала головой. Тот же самый вопрос, тот же самый ответ, бессчётное количество раз.

– С того дня она не осмелилась показаться в Стольбю. Мы бы узнали.

Габриэлла провела пальцами по шраму, закруглявшемуся на щеке.

– Подождём ещё несколько месяцев, – сказала она. – А потом будем действовать по плану, начнём плести сеть.

Мэй кивнула.

– Чашку чая?

– Нет, спасибо. – Габриэлла чуть заметно подняла ладонь от стола. – У меня впереди ещё несколько допросов.

В этот миг в дверь постучали. Габриэлла глянула на экран и впустила стучавшего. Вошёл конвоир с четырьмя заключёнными в наручниках.

Мэй сразу узнала их. Те подлые налётчики, которых схватили, прежде чем девчонка успела удрать. Один прихрамывал. Мэй даже ощутила укол жалости. Но так было нужно.

– Можешь идти, – сказала Габриэлла, не сводя глаз с пленников.

Мэй кивнула и удалилась.

Глава 3

Дом на вершине горы

Элионора и Альма приземлились на узкой улочке, круто поднимавшейся по холму. По обеим сторонам улицы тянулись дома, но все они едва виднелись в гуще разросшихся садов. Узловатые корни деревьев выползали на неё, подобно морским змеям. Брусчатка от них начинала дыбиться, затрудняя движение.

Внезапно где-то рядом громко зашелестела листва. Альма повернулась на звук и увидела, как ветку сотрясло что-то большое и тяжелое. Она чуть не вскрикнула от страха, как вдруг в кроне показался человек.

– Привет, Антонио, – сказала Элионора.

Мальчик ловко шёл по ветке, не останавливаясь до тех пор, пока та не затрещала под ним совсем уж угрожающе. Альма разглядела высокого темноволосого мальчика со строгим лицом. Она хорошо его помнила – Антонио прошёл ислетание в числе первых. Что тогда, что сейчас, подбородок он держал гордо, ни на кого не глядя.

– Добрый день, – поздоровался он с Элионорой. – Альма, – кивнул он девочке. Тон его ничего не выражал: ни дружелюбия, ни вызова.

– Что ты делал там наверху? – поинтересовалась Альма.

– Я член Клуба садоводов Бельмелинга, – ответил Антонио. – Самый юный член за всю историю Клуба.

Ветер, который подальше от берега немного слабел, закачал деревья.

– Что ж, – растерянно протянула Альма. Ей ещё никогда не доводилось видеть настолько запущенные сады. – И много вас там… садоводов?

– Хватает, – неопределённо ответил Антонио. Всем своим видом он показывал, что Альма ему неинтересна.

– И как нынче дела с садами? – спросила Элионора.

– Цветут и пахнут, – кивнул Антонио.

– А с клозетом Франца?

– Починили.

– Отлично!

Альма окончательно перестала что-либо понимать. Ясно было, что разговор на самом деле шёл о чём-то совсем другом, но вот о чём? Ей захотелось попросить рассказать это обычным образом. Но ведь не зря же её Элионора предупреждала: в Бельмелинге ничего обычным образом не делается.

Бабушка попрощалась с Антонио и пошла вверх по узенькой улочке. Вскоре дорога упёрлась в каменную лестницу. Ступени были короткие и неровные, а сама лесенка – такой узкой, что подняться можно было едва-едва одному человеку. За лестницей начиналась лесная тропа.

Альма с трудом успевала карабкаться вверх за Элионорой. Листва и ветви соседнего сада постоянно задевали её по лицу.

– Ну сколько можно! – раздражённо крикнула Альма Элионоре. – Вот скажи, ну какой в этом городе может быть клуб садоводов?

Элионора сочувственно посмотрела на неё с вершины лестницы.

– Альма, дорогая, – сказала она тихо. – Конечно, вовсе не обычный клуб. Оглядись вокруг! – она усмехнулась. – Клуб садоводов Бельмелинга – кодовое название нашей службы безопасности. Благодаря листве у наших агентов надёжная маскировка по всему городу. Очень удобно иметь такие обзорные пункты, не привлекая внимания обычных прохожих.

Так значит, Антонио был вовсе не садоводом, а самым молодым агентом службы безопасности. Этим он раздражал Альму ещё больше.

Они пошли в лес по каменистой тропе. Всё выше и выше, ни разу не свернули в сторону или вниз.

– Участники учебного курса должны приходить пешком, – сказала Элионора. – Новые правила безопасности.

Альма следовала прямо за ней. От бабушки шёл сильный приятный аромат. С тех пор, как они виделись наяву последний раз, Альма не раз видела Элионору во снах. Впрочем, «сны» – не то слово, правильнее было бы сказать «в кошмарах»: жестоких, мучительных, невыносимых. Таких кошмаров, от которых Альма каждый раз просыпалась вся в поту: мокрыми были и футболка, в которой она спала, и даже всё постельное бельё.

Иногда ей снилось, что они не смогли выбраться из парламента тем июньским вечером после ислетания. Пару раз снилось, что они не спасли Эдвина, её дедушку. Зато от кошмаров становилось спокойно, когда она просыпалась. Они ведь не были правдой. Альма с Элионорой сбежали из парламента. И Эдвин, который провёл в заточении у Габриэллы 30 лет, тоже. И Авир Крувуль. Мальчик, о котором Альма не могла думать без улыбки. Ей часто казалось, что по жизни она идёт будто на ходулях, ненадёжных, шатких, и никакой опоры толком нет. Но с появлением Авира всё изменилось. Ей не хватало его широкой самоуверенной улыбки, неторопливого смеха, который мог придать важности любому моменту.

На курсы солнцеловов Альме хотелось по многим причинам, но больше всего – потому что там будет Авир. С лета она о нём ничего не слышала. Телефоны использовались только в мире теней, то есть обычных людей. Гвардия Грубель могла прослушивать телефонные линии, и даже использовать кодовый язык было небезопасно. Говорили, что у гвардейцев глаза и уши повсюду. Но Альма думала, что лучше бы говорили об этом пореже. От мыслей о премьер-министре в образе тысячеглавого чудища ночи Альмы спокойнее не становились.

Вместо телефонов солнцеловы использовали солнечную почту. Такие письма по форме и цвету выглядели как листочки деревьев. Их можно было раскрыть по стебельку и написать на них послание. Листочки, которые отправляли на солнечных лучах, имели клейкую поверхность, и потому легко лепились к окнам. Но как их посылали, Альма не знала, а у самого Авира не было её адреса.

Она хотела бы расспросить его о многом! Что происходило, когда он ночью закрывал глаза? Видел ли он то же, что и она? Думал ли о Пузане, большом добром дядьке, который не выбрался с ними в ту ночь из парламента? Он остался там, чтобы они могли спастись. Кошмары о нём были хуже всего, потому что при пробуждении спокойнее Альме не становилось. Обычно после кошмаров о Пузане в плену у Габриэллы Альма просыпалась разбитая, беспомощная и насмерть перепуганная, как в ту ночь, когда видела его в последний раз.

На следующий день после спасения из парламента, когда Альма уже была в безопасности, дома на Эвельсёе, она получила своё первое письмо по солнечной почте. Его она выучила наизусть:

«Дорогая Альма, Эдвин ещё не в лучшей форме. После тридцати лет в плену ему придётся оставаться в постели несколько недель, если не месяцев. Самостоятельно прилетать в наш дом на дереве я тебе запрещаю – это слишком опасно для новичка. Сообщу, когда Эдвину станет лучше.

С любовью, Элионора».

Симон выхватил у неё письмо из рук, не дав ей толком его дочитать вслух.

– Не в лучшей форме? – переспросил он. – Что она имеет в виду?

– Не знаю.

– Может, у него горло болит, как думаешь? Или он слишком слаб? Или ушная инфекция? – Глаза у Симона забегали. – А ушные инфекции опасны в его возрасте? Надо бы почитать про это.

Симон едва успел повидать отца после тридцати лет плена, прежде чем Элионора забрала Эдвина домой восстанавливаться. И в следующие несколько дней Симон летал от счастья, хотя чувства и были смешанными. Его наполняли радость и облегчение оттого, что Эдвин был жив, беспокойство за здоровье отца, гнев на Габриэллу – чувства сменяли друг друга так быстро, что Альма за ними не поспевала.

– Так ведь можно поехать к ним и навестить, – робко предлагала она.

– Слишком далеко. Неужели, собираясь вломиться в нашу жизнь, она не могла поселиться где-нибудь поближе?

Слово «она» Симон произносил с особым нажимом и нахмуренными бровями. И подразумевал он Элионору. Отношения между матерью и сыном потеплели, но не слишком.

– Не так уж и далеко, если бы мы полетели…

– Цыц! – оборвал её Симон. – Не произноси это слово в нашем доме. Слышать не хочу ничего о том, что ты передвигаешься не пешком. Колёсные транспортные средства тоже разрешены, конечно.

Внезапно лес расступился. Невысокая изгородь отделяла их от плато с домиком на вершине. А по другую сторону изгороди, насколько хватало глаз, тянулись извилистые горные кряжи. Альме показалось, что она увидела край света.

Она стала рассматривать домик, одиноко стоявший на плато. Коричневые стены с белыми наличниками и травяная крыша навевали мысли о Рождестве. Но не успела Альма толкнуть калитку, как Элионора её остановила.

– А это предоставь мне, – сказала та.

Бабушка присела, подалась вперёд и положила палец на боковую сторону третьей справа доски – почти у самой земли. Не касаясь больше ни единой точки, она прижала палец покрепче и слегка провела им вверх.

– Датчики, – объяснила Элионора. – Нельзя, чтобы всякий зевака тут околачивался незамеченным. Если пройти чуть дальше, за треугольную отметку на этой доске, в штабе сработает сирена. Не забывай об этом, пожалуйста. Мне доводилось там сидеть, когда солнцеловы, задумавшись, входили сюда просто так. – Элионора скорчила гримасу. – Знаешь, как по ушам бьёт?

– А почему бы просто не выстроить забор повыше и не запереть калитку? – спросила Альма. Она понимала, что секретность необходима, но не понимала, зачем самим создавать такие сложности.

Элионора остановилась, придерживая калитку и пропуская Альму вперёд.

– Высокий забор вызывает у теней любопытство, Альма. Высокий забор и запертая дверь – вдвойне. А любопытные тени нам тут нужны меньше всего. Чем больше их пытаешься отвадить, тем больше им хочется войти. Странные создания – эти тени.

Когда Альма вслед за Элионорой перешагнула высокий порог, под их ногами заскрипел старый дощатый пол. В помещении с низким потолком было темно и пусто. Но Альма, которая уже несколько месяцев назад познакомилась с жизнью солнцеловов, знала, что искать. Квадратный люк на полу. Вход в подвал!

– А там перейдём на одиннадцатый, – сказала Элионора.

Одиннадцатым уровнем называлась скорость, с которой тянулась нить времени: минус одиннадцатая. Альма посмотрела на часы с тёмно-зелёным ремешком на запястье. Часы были не обычные, а крувулевы. Она получила их в подарок от Элионоры в тот самый день, когда впервые встретила Авира, в подвале обычной часовой лавки в Стольбю.

Альма провела рукой по циферблату и нажала на золотую кнопочку на его боковой части. В то же мгновение циферблат разделился пополам и перевернулся. Сверху, где только что была цифра 12, появился ноль. А по обеим сторонам шли маленькие цифры, которые внизу сходились на 32. На левой стороне около каждой из них был приписан минус, а на правой – плюс.

Крувулевы часы показывали скорость времени. Стрелка на часах Альмы сейчас замерла точно на нуле. Это означало, что её собственное время течёт сейчас с той же скоростью, что и обычное, которое у солнцеловов называлось сейчасным.

Альма нащупала свою нить времени и щёлкнула. В тот же миг стрелка переместилась на -11. На одиннадцатый. Самое привычное время для солнцеловов.

– Позвонишь, пожалуйста? – попросила Элионора, которая тоже прищёлкнула свою нить до одиннадцатого, и потому её время шло с той же скоростью.

Она указала на стену прямо за спиной Альмы. То, что на первый взгляд казалось выключателем, при внимательном рассмотрении и правда оказалось искусно замаскированным звонком.

Глава 4

«Мевемлия»

Пол задрожал. Крышка большого подвального люка ушла вниз, отчего стало видно, что доски уложены на бетонный пол метровой толщины. Из помещения снизу пробивался свет. Альма заглянула вниз и увидела толстые ковры, горшки с цветами и кожаные стулья, стоявшие полукругом, как в приёмной. Стен видно не было, и Альма догадалась, что это помещение больше самого домика.

Когда они слетели вниз, Альма поняла, откуда шёл свет. Одна из внешних стен представляла собой одно огромное окно. Альма подлетела к самому стеклу. У подножия холма, в недрах которого они находились, текла кристально-голубая река.

– Председатель Фревелленг, – раздался откуда-то голос. – Пришли в субботу?

Альма отправила луч обратно в арий и направилась к длинной стойке регистрации на другом конце комнаты. Прошла мимо пустых кожаных стульев. На столе перед ними лежало несколько тонких газет, аккуратно сложенных пополам передовицами вверх. «Вестник Бельмелинга» – значилось на них. Обычные газеты, чёрно-белые, без фотографий. На первой заголовок гласил: «Неумение расставлять приоритеты в Совете судьбы». «Высшему органу солнцеловов нужны перемены». Элионора была его председателем. Ей это ничего хорошего явно не сулило.

Под статьёй была ещё одна надпись: «Клуб садоводов ждёт подкрепление. Антонио (Тони) Роло стал самым молодым членом».

– Сопровождаю внучку на курсы солнцеловов, – ответила Элионора.

– Конечно, – поспешно кивнула регистратор. – Важный день. Но… – Она изучила лежавший перед ней список. – В списке участников не значится Фревелленг.

– Френг, – сказала Элионора. – Сын использует своего рода… сокращённый вариант.

– Понимаю, – ответила девушка. Впрочем, она всё равно выглядела сбитой с толку. – Альма Френг, такую вижу. Удачи сегодня, юная солнцеловка! – улыбнулась она Альме. – И добро пожаловать в «Мевемлию».

Альма прошла за Элионорой к лифту сбоку от регистратуры. Двери тут же открылись, только за ними оказалась пустая тёмная шахта с отвесными каменными стенами, конца которым даже не было видно.

– Держись правой стороны, – сказала Элионора. Она выпустила луч и шагнула в пустоту.

Альма стояла, не шевелясь, и тревожно наблюдала за бабушкой. Что ж, летать, конечно, здорово, но ведь старый добрый лифт гораздо лучше и безопаснее?

– Можно уже закрывать двери шахты? – с ноткой нетерпения в голосе спросила регистратор за спиной Альмы.

– Сейчас, – ответила она. Она подняла арий и выпустила лучик.

Альма подумала, что шахта была неоправданно узкой, когда свет её луча озарил чёрные, неприветливые каменные стены. К своему облегчению, Альма разглядела несколько стеклянных сосудов с солнечными лучами внутри, которые рассеивали тьму вокруг. Увамы. Приблизившись к первому, она увидела, что свет увама выхватывает и табличку. На первой было написано: «Э2». Потом шли «Э3», «Э4». Бесчисленная вереница огоньков устремлялась вниз. У Альмы засосало под ложечкой. Похоже, шахта пронизывала всю гору!

– Элионора! – крикнула она обеспокоенно.

– Я здесь!

Альма заметила бабушку на этаже «Э4». У знака было выстроено какое-то подобие веранды с круглой дверью без ручки. Рядом с дверью сидел пожилой человек в небесно-голубом комбинезоне. Альма никогда не видела ничего подобного. Комбинезон с круглой эмблемой на груди был украшен маленькими тонкими металлическими пластинками, напоминающими матовые пайетки. Необычно длинные седые волосы мужчины были собраны резинкой на затылке.

– А вот и наша Альма! – Мужчина спокойно поднялся, когда они приземлились на террасе. – Меня зовут Гильверт Илум.

Он обхватил протянутую руку Альмы обеими ладонями и сердечно улыбнулся.

– Гильверт стал моим телохранителем, как только я возглавила Совет судьбы, – сказала Элионора. – Сколько же это получается? Больше тридцати лет уже?

– Вроде того, – сказал Гильверт. – А я ведь ни на день не молодею! В странные времена живём. И всё же для меня было большой честью быть правой рукой председателя Фревелленг все эти годы. Пожалуй, ничем в жизни я не горжусь так сильно.

Элионора кивнула коротко и немного смущённо, а после перевела взгляд на свёрнутый у Гильверта под мышкой «Вестник Бельмелинга».

– Ну, чем они на этот раз недовольны? – спросила она.

– Многим.

Он взял газету и протянул Элионоре.

– Хотите прочесть?

Элионора взяла газету, кивнула Гильверту и подлетела к круглой двери. Альма последовала за ней. Она догадалась, что дверь была вращающейся, только когда бабушка положила руку на тёмное дерево. Альма увидела, как край добротной двери поворачивается прямо на неё. А её лучу явно не хватало скорости, чтобы пронести её в проём вовремя. От мгновенно подступившей паники Альма даже забыла, как затормозить лучом. Её несло на самый край двери. Она закрыла глаза. Но, когда ничего не произошло, открыла их снова.

Альма оказалась в помещении за дверью. Она повернулась и увидела Гильверта, сидящего в дверном проёме на шпагате. Одной ногой он упёрся в косяк, другой не давал двери закрыться. Он улыбнулся ей, затем отпрыгнул и оказался внутри комнаты вместе с ними.

– Сочту твоё удивление за комплимент, – сказал он. – Никогда не суди о книге по обложке, Альма. Я каждое утро летаю в Рашми-Гар на занятие по йоге и спортивную тренировку. Моему наставнику 135 лет, а он гибкий, как ребёнок.

Элионора, которая всё это время была с головой погружена в чтение газеты, подняла взгляд.

– Что там, Гильверт?

– Да так, спас жизнь вашей внучки. Вы её чуть дверью не размазали.

Вид у Элионоры стал ещё более изумлённым.

– Она думала, что это обычная дверь, как у теней, – терпеливо объяснил Гильверт. – И пошла за вами, когда вы её открыли.

Элионора кивнула, показывая, что наконец поняла, что случилось.

– Здесь двери вращаются, – объяснила она Альме.

– Да, – буркнула та, – поняла уже.

– Ха! – смешок у Элионоры был, как всегда, отрывистый. – В этом мире всё продумано так, чтобы было удобно, когда летишь, а не когда идёшь, как в мире теней. Вращающуюся дверь легко открыть на лету, а потом она снова закроется. Практичнее не придумаешь, – кивнула Элионора. – Спасибо, что помог, Гильверт.

Гильверт кивнул в ответ и выпустил луч из ария. Толкнул дверь кончиками пальцев. Та повернулась на половину и снова закрылась за ним.

Альма осмотрелась. Похоже, они пришли в кабинет Элионоры. Здесь было такое же окно, как и наверху, в приёмной. И такой же умопомрачительный вид. Остальные, покрытые синей краской стены украшали картины в позолоченных рамах. На толстом ковре с элегантным узором стоял широкий диван. Повернувшись к бабушке, Альма заметила, что та снова уткнулась в «Вестник Бельмелинга». И недовольно хмурилась.

– А что это? – спросила Альма.

Элионора приопустила газетные страницы, чтобы смотреть поверх них на Альму.

– Наш «Вестинк», – объяснила она. – Подпольная газета. Доставляется в виде приложения к официальной газете Стольбю по субботам. Только солнцеловам, конечно.

– И о чём пишут? – спросила Альма.

– Обо всём, что происходит в нашем мире, иногда о новостях мира теней, если они и нас касаются. Мнят себя… ну, мне трудновато об этом говорить прямо сейчас, я несколько не согласна с главным редактором… по некоторым вопросам, связанным с Советом судьбы. Но разногласия преодолеваются, – слегка улыбнулась Элионора.

Она отложила газету на большой стеклянный стол.

– Итак, – глубоко вдохнула она. – Теперь о курсах. Раньше у нас была настоящая школа, где солнцеловы осваивали различные профессии. А теперь только курсы, на которых солнцеловы первого ранга учатся всему, что нужно для повышения ранга и помощи нам в ухаживании за нитями сети времени.

В голосе её звучала такая же жизнерадостная решимость, что и всегда.

– Планка у курсов высокая, Альма. Обстоятельства вынуждают нас проводить ускоренное обучение. По будням ребята ходят в обычные школы теней, а за короткое время приходится нагонять всё, что не удалось освоить раньше. Во многом это возможно потому, что ученики – большинство учеников – приходят уже подготовленными, поскольку всю жизнь жили как солнцеловы.

– Но не я, – отозвалась Альма. Она почувствовала, как сами собой её плечи поникли.

– Да, тебе придётся стартовать с другой точки, – согласилась Элионора. – И нет нужды притворяться, что ты такая же, как все остальные. Даже то, как ты пыталась войти в дверь, показывает, как многого ты ещё не знаешь и не можешь. Многого.

– Это-то да, – сказала Альма. – Но ведь ислетание я прошла.

– Во многом благодаря удаче, во всяком случае, теоретическую часть.

На это возразить было трудно. Если бы не старые плакаты Симона с погодными приметами, ей бы ни за что не справиться.

– Так что, я полагаю, пока курсы не начались, нужно ознакомиться с основами. Осталось всего 30 мифф, но, если прищёлкнем наши нити, как раз успеем пройтись по самым-самым азам. Уже будет что-то.

«Послушать Элионору, так я совсем ничего не умею!» – обиженно подумала Альма. Но нужно было признать, что «миффа» было лишь одним из целого ряда неизвестных ей слов за сегодня.

– Что такое миффа? – тихо спросила она.

– Вот о том и говорю… – покачала головой Элионора и снова заговорила так же быстро, как обычно. – Миффа соответствует минуте на одиннадцатом. Шестьдесят мифф составляют бадд, а бадд соответствует часу. Когда на одиннадцатом пройдёт бадд, в сейчасном не пройдёт и секунды. Успеваешь?

Альма снова ощутила то чувство, которое нередко испытывала с Элионорой. Будто мозг у неё слишком медленно работает. После ислетания она надеялась, что уж теперь-то оно останется в прошлом. Ан нет.

– Секунду мы называем мигом, – уже помедленнее продолжила Элионора. – Шестьдесят мигов составляют миффу, а шестьдесят мифф…

– …час?

– Верно! – одобрительно сказала Элионора, и в этот момент зазвонил колокольчик. – Влетите!

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл Гильверт.

– Важное сообщение для вас, – сказал он.

– Насколько важное?

– Важное, – повторил тот почти извиняющимся тоном.

Элионора помедлила мгновение, а после кивнула.

– Понятно. Альма, пойдёшь с Гильвертом.

– Но… – начала Альма. – Ты же сказала, мне многое нужно узнать, прежде чем начнутся курсы!

Элионора остановилась и посмотрела на неё.

– Не бери в голову, – сказала она. – Я склонна преувеличивать. Ты совершенно готова. Готовее некуда, можно сказать. Наиготовейшая, – почти скороговоркой сказала Элионора, провожая Альму к двери. – И потом, ну не отчислят же тебя в первый день курсов. Не должны, во всяком случае.

– Очень ободряюще, – буркнула Альма.

– Вот и славно!

Элионора рассеянно улыбнулась ей – в мыслях она явно была уже далеко.

Глава 5

Радостная встреча

Гильверт проводил Альму на два этажа ниже, на Э2, впустив в дверь-вертушку на другой стороне шахты.

– Удачи! – сказал он. – Всё пройдёт великолепно.

Альму подмывало спросить, почему он в этом так уверен. Если только на их кодовом языке «пройдёт великолепно» не означало «скорее всего паршиво», в рациональности бабушкиного телохранителя Альма сомневалась. После разговора с бабушкой стало ясно: что бы ни ждало её на этих курсах, основным мотивом будет стыд. Хорошо хоть Авир появится!

Звук закрывающейся за Гильвертом двери затих. Альма осматривала комнату перед собой в мёртвой тишине. Неширокая, длинная. Вдоль одной из стен выстроился ряд узких шкафчиков. А перед ними через всю комнату протянулась одна непрерывная скамейка. Над каждым шкафчиком висел на крючке пустой стеклянный шар. На противоположной стене было столько же дверей, но чуть пошире. На них было написано «Место для переодевания». Ничего интересного, комната оказалась раздевалкой.

Альма перевела взгляд на дверцы шкафчиков. На каждой была табличка с именем. На первой значилось: Лоам Лиен. На второй – Антонио Роло. Альма пошла дальше по ряду. Знакомые по ислетанию имена. Хейсманн Боркельвинк. Ремили Вел. Бадия Ноор. Лавранс Вальме. Некоторых она знала в лицо, других – нет. Ной Кельмин. Его она хорошо запомнила. Серебряная серьга в ухе и веснушки.

Когда до конца оставалось всего три шкафчика, Альма наконец нашла имя Авира. А рядом со шкафом Авира Альма узнала и ещё одно имя: Пилам Весенвик.

Пилла.

С ней Альма тоже познакомилась на ислетании. Пилла была невысокой девочкой, но зато незаурядной личностью. Альма осознала, что будет рада снова её увидеть.

На последнем шкафчике было написано: «Альма Френг».

Альма положила руку на табличку и слегка провела пальцем по своему имени.

Хорошо, что ей достался шкафчик рядом с Авиром и Пиллой. И сразу стало интересно: а как их распределяли? Явно не по алфавиту – ни по фамилиям, ни по именам. И даже Альма понимала, что вряд ли по тому, кто с кем знаком. Она вспомнила, кому принадлежали шкафчики, мимо которых она шла первыми, и тут же поняла связь. Порядок, в котором они прошли последний этап ислетания. Лоам была первой. Антонио – вторым. Ни Пилла, ни Авир, ни Альма на поляну так и не вернулись, значит, их распределили в случайном порядке в самом конце. И все же Альму задевало, что Авира и Пиллу поставили раньше неё. Получалось, она совсем последняя. Чтобы отвлечься на что-то другое, Альма ухватилась за тонкую металлическую ручку шкафа. И с удивлением поняла, что дверь легко открылась.

С чувством, будто сделала что-то незаконное, Альма огляделась в пустой раздевалке и заглянула внутрь. На единственном крючке внутри висел костюм, напоминавший костюм Гильверта, только этот был чёрно-белым.

Альма вздрогнула от звука за входной дверью, и тут же в комнату влетел Ной. Дверь за ним продолжала крутиться, и в комнату влетали всё новые и новые ученики. Ной о чём-то говорил, видимо, продолжая интересный разговор.

– … прямо на передовице «Вестника», ребят. Во дела!

Он приземлился на пол и спрятал луч в арий. Сразу за ним сел тощий рыжеволосый парнишка по имени Ремили.

– Но и не только в «Вестнике». Хотя газета рассылается всем солнцеловам в стране, – сказал Ремили.

– Да, согласен, – ответил Антонио. Рядом с ним приземлилась Лоам, шатенка с тонкими косичками.

– Тони! – воскликнул Ной. – Ну ты даёшь! Вступил в Клуб садоводов, поздравляю! Туда нереально пробиться!

– Да, это честь, – коротко ответил Антонио.

Альма закатила глаза, стоя у своей дверцы. Ну надо же быть таким высокомерным!

– В этом весь ты, Тони, – засмеялась Лоам.

Все продолжали болтать, расходясь по шкафчикам. В этот момент дверь снова повернулась, и в комнату влетела Пилла.

– А вот и Весенвик, – сказал кто-то.

– Привет всем! – поздоровалась Пилла. – Ремили! Сколько лет!

Она полетела вперёд, явно ища свой шкафчик, и кивнула по пути Ною. А встретившись глазами с Альмой, расплылась в широкой улыбке.

– Рада видеть тебя, Альма! – сказала Пилла, приземляясь рядом со своим шкафчиком.

У Альмы вдруг во рту пересохло. Пилла была такой крутой, такой спокойной! Альме хотелось быть такой же, но ей и в обычной жизни это нелегко давалось, а тут ещё эта воодушевляющая речь Элионоры!

– Нервничаешь?

Альма поморщилась.

– Нет, – соврала она.

– Везёт! А я – очень, – сказала Пилла. – Всю ночь не спала! Всё лежала и думала о папином спектральном шаре. У него был красный!

Ну вот. Ещё одно неведомое Альме слово.

– Его почти никто не получает, – продолжала Пилла. – Он меня встретит после занятий, ни за что не перенесу, если придётся сказать ему, что я облажалась.

– Ещё как понимаю! – с чувством сказала Альма. Может, она и не знала, что такое спектральный шар, но страх провала был знаком ей как никому.

Пилла улыбнулась Альме, но в её взгляде было что-то ещё. На секунду Альме показалось, что та чем-то расстроена, но ощущение тут же пропало.

– А у мамы шар был жёлтым. Правда, сама она говорила, что оранжевый, – продолжила Пилла и хихикнула. – Но нет, не был.

Альма тоже попыталась выдавить смешок. Но получился какой-то шипящий звук, будто у неё в горле запершило.

– У тебя всё нормально? – спросила Пилла и слегка похлопала её по спине.

– Да, да, – ответила Альма. – Так, попало что-то. Из зуба выковыряла.

– Ловко! Ты, значит, и перекус с собой носишь?

Альма моргнула пару раз, не понимая, что это значит.

– Ну, из зуба. Приберегла кое-что с завтрака.

Альма хихикнула, на этот раз искренне.

Пилла открыла шкафчик. К облегчению Альмы, там висел такой же костюм.

– Только представь, мы здесь! – воскликнула Пилла, а потом вдруг наклонилась к Альме и с заговорщическим видом слегка толкнула её в бок.

Толкнула совершенно по-дружески, и Альма поняла, что дружба, завязавшаяся на ислетании, никуда не делась, несмотря на все невероятные и страшные события, через которые им довелось пройти. «Хорошо бы в мире было побольше таких дружеских тычков», – подумала Альма.

Вдруг за спиной раздался звон колокольчиков, заставивший Альму резко выпрямиться. Она тут же обернулась и оглядела раздевалку. Звук нарастал, будто колокольчики приближались. В комнате было полно людей, но никто будто и не слышал перезвона, который становился всё громче и громче, всё ближе и ближе. Альма пригнулась, чтобы на неё не налетело то нечто, которое к ней приближалось. Неужели что-то невидимое?

– Что это за звук? – спросила она.

Пилла вопросительно на неё посмотрела.

– Какой звук?

– Ты что, не слышишь? – Голос Альмы задрожал от страха. – Колокольчики!

Пилла чуть наклонила голову и прыснула от смеха.

– Да я шучу, Альма, – сказала она. И указала вверх. По всему потолку шла тонкая прозрачная труба. А внутри висели латунные колокольчики.

– Раньше такие везде вешали в концертных залах, школах, да в куче разных мест! Нужно только запустить внутрь пучок лучей, и колокольчики зазвенят. И обычно это означает…

Колокольчики стали затихать, и Альма обратила внимание, что теперь и остальные засуетились.

– …что скоро что-то начнётся. Надевай лётный костюм! Переодеваться мы должны за пять мифф!

Глава 6

Йесп Йесс-Авальдсен

Комбинезон – лётный костюм – сел на Альму как влитой, будто его шили точно по её меркам. Подкладка была сделана из чего-то напоминающего поролон, только ещё мягче. Продолговатые металлические пластинки, оказавшиеся с одной стороны белыми, а с другой чёрными, были пришиты к костюму верхней короткой стороной. Их были сотни: плотные ряды усеивали весь костюм. Альма поднесла руку к груди и провела по пайеткам. Они слегка покалывали кожу, но легко поддавались её движениям. Тогда Альма и поняла, что у пайеток два цвета. Когда она проводила рукой вниз, пайетки поворачивались белой стороной. А когда вела вниз – чёрной. Костюм менял цвет!

– А какого цвета должен быть костюм? – спросила она Пиллу, которая переодевалась в соседней кабинке.

– В зависимости от времени дня. Белый днём, чёрный ночью.

От входной двери послышался звон колокольчиков.

– Ну что, Френг, готова? – спросила Пилла.

Альма провела рукой вниз, приглаживая оставшиеся чёрные участки костюма, чтобы он стал полностью белым.

– Готова!

Уже взявшись за ручку двери, Альма вспомнила про Авира. Он ведь тоже уже должен был прийти в раздевалку. Альма затаила дыхание и почувствовала покалывание в животе. Она распахнула дверь.

Скамейка перед шкафчиком Авира была пуста. Но вдоль всей стены уже сидели одетые в одинаковые костюмы ученики. По одному перед каждым шкафчиком, за исключением одного. Отсутствовал только Авир!

Куда же он делся? Может, с ним случилось что? Альма растерянно села на своё место.

– Ты Авира не видела? – спросила она Пиллу как раз в тот момент, когда дверь на их конце комнаты сделала оборот.

В раздевалку влетел стройный мужчина с суровым лицом, одетый в небесно-голубой костюм. Он приземлился посреди комнаты примерно в середине ряда, немедленно приковав к себе всеобщее внимание. Он замер в позе тренированного спортсмена, будто хорошая форма заслуживала некоторой доли дополнительного восхищения.

– Меня зовут Йесп Йесс-Авальдсен, – сказал он звучным, мужественным голосом.

Мужчина собирался сказать что-то ещё, но тут дверь одной из кабинок распахнулась. Авир!

Альма чуть не вскочила от радости, но, к счастью, успела овладеть собой. Авир тоже успел переодеться в белый костюм, и даже вздыбившиеся волосы не нарушали линию всегда идеального пробора. Он выскочил и уселся на скамейку. Альма чуть наклонилась и попыталась поймать его взгляд, но большие карие глаза неотрывно смотрели на Йеспа.

– Солнцеловы первого ранга! – отчеканил инструктор с армейской строгостью. – Вы прошли ислетание. Поздравляю.

Взглядом он скользил по всему ряду внимательных лиц.

– Но теперь забудьте об этом. Теперь, – повторил он, указывая пальцем в пол, – здесь, ислетание – лишь отправная точка. Стартовая линия. Вам всё придётся доказывать по-новой.

Йесп поднял висевший на шее арий и открыл его, выпустив из шкатулки луч. Йесп поймал его кончиками пальцев, заставив описывать в воздухе круги.

– Если вы пришли сюда подготовленными, воодушевлёнными и настроены трудиться, как никогда прежде, вы не просто благополучно выпуститесь с курса, но и выйдете на совершенно новый для себя уровень. – Йесп запускал в образовавшийся круг всё новые и новые лучи, и теперь перед ним кружилось целое солнечное кольцо. – А если пожалеете сил, не выложитесь по полной, вторую попытку дадут только через три года. Мы тут не будем нянчиться с безответственным отношением.

У Альмы чуть не отвисла челюсть. Три года? Об этом ей никто не сказал!

Йесп поместил руку под круг. Он стал перебирать пальцами, будто играя на музыкальном инструменте. Круг становился всё шире и шире.

– Но у вас, тех, кто сидит здесь сегодня, возможности безграничны.

Лучи в кольце вдруг разлетелись по идеальной дуге в разные стороны комнаты. Один направился прямо к Альме. Она проследила взглядом, как он проскользнул над ней в пустой стеклянный шар, подвешенный над её шкафчиком. В то же мгновение шар окрасился в фиолетовый.

С остальными тринадцатью шарами произошло то же самое.

– Меняя длину световой волны, можно получить различные цвета, – объяснил Йесп. – И я могу увеличивать длину волны в ваших шарах. С фиолетового, как сейчас, по всему спектру: синий, голубой, зелёный, жёлтый, оранжевый и, наконец, красный. К концу года ваши шары должны дойти до жёлтого или выше.

Теперь Альма поняла, что имела в виду Пилла, говоря о спектральных шарах. Её отец получил красную, высшую ступень.

– В конце каждого учебного дня я буду ставить вам оценки за достижения и технику. Эти оценки будут влиять на свет в ваших спектральных шарах. Когда будете возвращаться в раздевалку, сможете посмотреть, как шар изменил цвет. Никаких протестов и возражений не принимается. Я вижу всё, что вы делаете. Если вам не нравится цвет шара, способ его поменять только один: стараться усерднее. Всё ясно?

Альма окинула взглядом ряд учеников и увидела, что руку поднял широкоплечий парень со светлой кудрявой чёлкой. Хейсманн Боркельвинк.

– А если я сделаю что-то на отлично, а вы меня не увидите? Очень может быть! У вас же два глаза. А нас четырнадцать.

– Тогда придётся повторить.

– А если второй раз не получится? Что, если настолько здорово получилось всего однажды?

– Если что-то умеешь, то умеешь. И можешь повторить несколько раз. А если не можешь, значит, просто повезло.

– Нельзя недооценивать удачу, – улыбнулся Хайсманн. – Удача по жизни далеко завести может.

– Недостаточно далеко, Бокельвинк, – ответил Йесп. – Если выдержите курс, вам будет присвоен второй ранг солнцеловов. Журнал учёта в библиотеке Хомлунга в Стольбю обновят, и вы сможете стать стажёрами на страже сети времени. Наиважнейшая работа, но и опасная тоже. Поэтому на мне лежит большая ответственность, – с нажимом сказал он.

Хейсманн кивнул.

– Но, – добавил учитель уже мягче, – всегда можно попробовать крикнуть мне, может, всё же успею увидеть!

Еле заметная улыбка пробежала по губам Йеспа и тут же исчезла. Лицо его снова приняло суровое выражение.

– Ну, хватит болтать! – гаркнул он. – Построились! За мной!

Глава 7

Минус двадцать восьмой

Помещение, в которое они вошли, по размеру не уступало футбольному полю. Каменные стены без единого окна. Потолок оказался очень высоким, а пол напоминал паркет в школьном спортзале. За исключением учеников курса, выстроившихся теперь полукругом перед Йеспом, зал был совершенно пуст.

– В первую очередь я должен убедиться, что вы освоили азы, – сказал Йесп. Голос его отражался эхом в просторном пустом зале. – Чтобы учиться на курсе, нужно освоить определённые навыки. И никаких исключений я ни для кого делать не буду. У нас просто времени нет с вами сюсюкаться. – Он снова обвёл всех взглядом. Выражение лица его было строгим, чтобы подчеркнуть всю серьёзность сказанного.

– Одних ариев мало, – продолжал Йесп. – Для любого солнцелова жизненно важно уметь собирать солнечные лучи. Скорость полёта определяется размером луча, на котором вы летите. Для небольших лучей вес человека имеет большее значение. И, как вы поняли, если солнцелов оседлал луч, тот полетит медленнее. С другой стороны, сами лучи летают с абсолютно одинаковой скоростью. Поднимите руку, кто знает: с какой именно скоростью летит солнечный свет?

Руки подняли все. Кроме Альмы.

Йесп указал на Авира, который с прямой спиной и сосредоточенным лицом стоял рядом с Пиллой.

– Минус 28.

– Верно. Поднимите руку те, кто уже щёлкал на двадцать восьмой раньше.

Альма даже не знала, что такое возможно! На ислетании она доходила до минус пятнадцатого, но никогда не замедляла время ещё больше. И что это значит? Её выгонят с курса? Йесп оглядел участников курса. Дошёл до Авира, посмотрел на Пиллу и, наконец, остановил взгляд на Альме. Руки её безжизненно свисали, будто к ним подвесили грузила. Йесп уже собирался что-то сказать, когда Альма, сама не зная почему, подняла руку.

Инструктор так и замер с приоткрытым ртом.

– Все, значит? – спросил он, не сводя взгляда с Альмы.

Она осторожно кивнула.

Йесп продолжал смотреть. Он стоял, широко расставив ноги, сложив руки на животе. Большим пальцем он слегка постукивал по чему-то маленькому и чёрному, что он держал в руках. Чему-то, напоминавшему пульт управления.

– Хорошо! – наконец сказал он и уверенно нажал на кнопку пульта.

Стены зала вдруг задрожали, и на полу возникла полоска света. Солнечный лучик! Полоса мягкого света становилась всё шире и шире, и Альма почувствовала, как в помещение ворвался свежий воздух. Она подняла голову и увидела над собой голубое небо. Крыша разделилась пополам, и две створки теперь опускались вниз, прямо к ребятам. Оказалось, снаружи они были замаскированы травой.

– Крувулевы часы наизготовку! – скомандовал Йесп. – Встречаемся на минус двадцать восьмом.

Альма уставилась на свои часы. Так им что же… И тут со всех сторон послышались щелчки. Им уже щёлкать? Альма попыталась сглотнуть подступивший к горлу ком. Если немедленно ничего не сделать, Йесп поймёт, что она соврала. Мало того, что она выставит себя недоучкой, так ещё и лгуньей. Нет! Этого она не допустит!

Альма нащупала нить. Глубоко вдохнула и щёлкнула со всей силы. Стрелка упала на −18. Альма, не раздумывая, снова поймала нить и щёлкнула, на этот раз уже осторожнее. −25. Ещё! −28.

Неужели так просто?

Она подняла голову. Это оказалось необычайно трудно, будто сам воздух её не пускал. Лёгким было сложно наполняться воздухом и не менее трудно было его выпускать. Альма испугалась, что потеряет сознание, но, пару раз моргнув, поняла, что мир вокруг снова обрёл чёткие очертания. Она никогда ещё не видела ничего подобного. Дневной свет будто разделился на свет и тьму. Воздух вокруг наполняли тысячи искрящихся лучей, напоминавших светящиеся вытянутые дождевые капли. Альма вытянула руку, попытавшись ухватить луч, но только она собралась сделать вдох, как всё вокруг вдруг закружилось. Она потеряла равновесие и не смогла удержаться на ногах.

– Альма! – услышала она голос. – Принесите имбирные шарики Фруде! Там, у двери! И пошлите за председателем Фревелленг!

Альма едва успела открыть глаза, как на неё нахлынула неудержимая волна тошноты. Это было ни с чем не перепутать. Временнóе укачивание.

Впервые она столкнулась с ним, когда первый раз полетела с Элионорой. Тошнота накатила неумолимо, по ней будто скоростной поезд промчался. Но сейчас было даже хуже. Через мгновение тошнота заполонила все её чувства и мысли. Приступы одолевали с такой частотой, что Альма едва успевала перевести дух. Она испугалась, что снова потеряет сознание.

– Сюда! Сюда! – кричал кто-то.

Зашуршал бумажный пакетик. Чья-то уверенная рука схватила её за подбородок и вынудила приоткрыть губы. Что-то коснулось языка и вызвало новый приступ. Но та же сильная рука заставила её закрыть рот, не выпуская содержимое. Тут Альма поняла, что рот её чем-то набили. Она попыталась вырваться, но не смогла.

Маленькие имбирные шарики начали таять во рту, и вскоре мощные приступы стали утихать. Альма поняла, что лежит на полу. Одной щекой она впечаталась в деревянный пол. Приоткрыв один глаз, она заметила, что её обступили какие-то люди.

– Слышишь меня? – позвал её Йесп, в голосе которого сквозила обеспокоенность.

– М-м-х-м, – только и выдавила из себя Альма.

– Пронесло!

Он потрогал ей лоб.

– Температура стала повышаться. Думаю, всё обойдётся, – успокоил он собравшихся.

– Где она? – раздался голос Элионоры. Но откуда именно он донёсся, Альма не поняла.

Не успела она сориентироваться, как кто-то подхватил её на руки и куда-то понёс. Всё вокруг закачалось, и Альма снова закрыла глаза.

Глава 8

Два загадочных исчезновения

Когда Альма проснулась, голова ещё слегка кружилась, но тошнота прошла. В окне она разглядела бирюзовую реку и могучие горы вдалеке. Значит, она снова оказалась в кабинете Элионоры.

– Очнулась? – Голос бабушки заставил её повернуться на подушке.

Элионора сидела на стуле рядом с диваном Альмы.

– Как себя чувствуешь?

– Лучше.

Элионора пригладила волосы рукой.

– Понимаю, никому не захочется прослыть отстающим. Но ложь – не выход. Мне казалось, я тебе объяснила, что игры со временем опасны.

– Но у меня же на этот раз были крувулевы часы, – ответила Альма. – Я думала…

– Альма, когда тебя спрашивают, щёлкала ли ты когда-нибудь на двадцать восьмой, а ты не щёлкала, нужно отвечать «нет». «Нет»!

Альма кивнула.

– Щёлкнуть на минус двадцать восьмой без подготовки… Чистое безумие! Если не натренировать тело справляться со всё большим замедлением времени, это может стоить жизни. Не успей Йесп так быстро отреагировать, лёгким не хватило бы воздуха. Знаешь, сколько солнцеловов на протяжении нашей истории навсегда остались парализованы из-за временного укачивания или задохнулись собственными рвотными массами?

Элионора на мгновение замерла, чтобы дать Альме прочувствовать всю серьёзность своих слов.

– Йесп… – выдохнула Альма. – Он очень сердится?

– Не думай ты о Йеспе, – передёрнула Элионора плечами. – Он всеми силами это скрывает, но на самом деле добрее щенка.

Альма вспомнила обеспокоенный голос и заботливые руки, и её отношение к Йеспу сразу потеплело.

– Хорошо, что тебе лучше, – продолжала Элионора. – Ты нас всех перепугала.

У Альмы вдруг упало сердце. Только сейчас она поняла, что за люди столпились вокруг неё в самый неприглядный момент.

– И все видели, что со мной было?

– Ну, что ж поделать! Не бывает так, чтобы человек потерял сознание посреди урока, его жизнь пришлось бы спасать, а никто бы не обратил внимания. Что же ты о нас думаешь?

Альма уставилась в потолок. Значит, все поняли, что она врала.

– А сейчас они где? – быстро спросила она.

– Йесп остановил урок и помог мне перенести тебя сюда. Большинство разлетелись по домам, но кое-кто остался и ждёт тебя.

Авир!

– Влетите! – крикнула Элионора. Почти сразу же дверь открылась, и Альма с удивлением и лёгким разочарованием увидела, кто влетел вслед за Гильвертом.

– Неплохо выглядишь! – Рядом с диваном приземлилась Пилла. – Ну, по сравнению с тем, как выглядела…

– Ну спасибо!

– А ты не робкого десятка, красавица, надо признать! Одним махом на минус двадцать восьмой! – проговорил старик.

– Гильверт, не поощряй её! – жёстко отрезала Элионора.

– А там красиво, – сказала Альма. – На минус двадцать восьмом. Я в жизни ещё такого не видела.

Лицо Элионоры смягчилось.

– Солнечные лучи вокруг нас летят с такой скоростью, что мы не можем из разглядеть. А в увамах и ариях мы видим их потому, что эти маленькие хранилища заставляют их замедлять скорость. На двадцать восьмом ты видишь мир таким, как он есть в действительности. Абсолютно тёмным и с бесчисленными лучами, летающими вокруг.

– А как научиться щёлкать так сильно? Чтобы было безопасно? – Альма поспешила задать вопрос, пока Элионора ещё была в настроении рассказывать.

– Много тренироваться. Много. Медленно, но верно. Это как с погружениями под воду. Начинают с малого, с метровой глубины. До минус пятнадцатого обычно все чувствуют себя хорошо. А вот дальше уже сложнее. Люди же разные. Общее только одно: нужно время приноровиться.

Альма попыталась понять, что на самом деле пыталась сказать Элионора.

– Больше недели? – спросила она.

Элионора глубоко вздохнула, но ничего не ответила.

– Ну конечно она справится за неделю! – вставила Пилла. – Должна справиться! Чтобы не вылететь с курса.

– Элионора, ты же мне поможешь? – спросила Альма с отчаянием.

Бабушка отвернулась к большому окну.

– Нет.

– Нет? – в ужасе повторила Альма.

– У меня много дел. К сожалению. Но я тебе там и не нужна, Альма.

Элионора бросила ей пару пакетиков имбиря Фруде.

– Даю тебе их с одним очень важным условием. Ты будешь осторожна. Не больше одного уровня за раз, обязательно с крувулевыми часами. Шарики Фруде помогут приспособиться. Лучше упражняйся лёжа, на случай если упадёшь и не сможешь подняться.

Альма удивленно подняла брови. И такое может быть?

– Сначала нужно отточить щелчок на один уровень, прежде чем щёлкать на следующий. Нельзя побыть несколько минут на одном уровне и считать, что всё под контролем. Никакого контроля у тебя нет. Запомни, это твоё главное правило сейчас. Надо хорошо освоиться с одной скоростью времени, чтобы переходить на другую. Это всё не игрушки.

Элионору прервал громкий стук в дверь.

– НУ ЗДРАСЬТЕ! – раздалось снаружи. – ЭТО БИРТА!

Элионора бросила взгляд на Гильверта и третий раз за день крикнула: «Влетите!»

В кабинет влетела женщина. С широким подбородком. Нос крупный и круглый, копна волос ещё больше и круглее. На ней была толстовка и лосины до колена.

– Привет, мама! – сказала Пилла.

– Пилам! Вот ты где! Я, знашли, удивилась: прилетела домой с тренировки, а тебя нету. Чёй-т ты не валяешь дурака в саду со своим рисованием или ракушками. – Бирта громко расхохоталась. Благодаря такому раскатистому смеху Альма получила полное представление о форме и размерах языка Бирты – знания, без которых она предпочла бы обойтись.

– Но, честно сказать, я не прочь была сюда прошвырнуться. Элла, рада видеть тебя, старая ты воробьиня! А тут и Альма, пропади мои глаза. Помню тебя с ислетания, знашли.

Что-то в голосе Бирты казалось Альме знакомым, и теперь она вспомнила, где его слышала. Когда Пиллу объявили на ислетании, Альме показалось, что кто-то подбадривал её в мегафон. Значит, вот она какая, Бирта.

– Слышала, пришлось прервать урок. Ходят слухи, ты щёлкнула слишком сильно и блевала потом, как хряк? Ну как чувствуешь?

– Хорошо, – тихо сказала Альма. Слухи. Значит, уже и слухи поползли!

Бирта расстегнула молнию где-то на боку своей толстовки и вытащила измерительную ленту. И привычным движением раскрыла её взмахом, да так резко, что кончик щёлкнул о стену. Альма поймала себя на том, что даже как будто восхитилась ловкостью жеста: в руках Бирты тонкая лента из жёлтого пластика напоминала смертоносное оружие.

– Я руковожу светоспортивной командой «Халибаг», – сказала она и направилась к дивану. – Лучшей светоспортивной командой из всех!

Альма поднялась с дивана, чтобы Бирта смогла её измерить. Но не успела она опомниться, как Бирта схватила её за голову обеими ручищами.

– Ах ты бедняжечка! – Бирта обернула сантиметр вокруг Альминой головы. – Хм-м, хм-м… 65 сантиметров.

Бирта опустила руки к её плечам, измеряя и их.

– Мама… – начала Пилла.

– Хорошее телосложение! – заключила Бирта и посмотрела на Альму одобрительно, будто сделав комплимент.

– Э-э, ну, спасибо, – смутилась Альма, надеявшаяся, что ей поскорее разрешат снова лечь.

– Как раз ищем новых членов в команду. Если сдашь некоторые нормативы, тесты на скорость реакции, интеллект, скорость и всё такое, будет просто чума, если ты к нам присоединишься!

– С ума сойти, какой отбор, – сухо сказала Элионора.

– Да ей даже необязательно его весь проходить, – пророкотала Бирта, усаживая Альму на пол. – У нас всем детишкам место найдётся: и победителям, и проигравшим. Не только же спортсмены нам нужны, Фревелленг. Кто-то должен стирать, готовить еду, таскать сумки… Таким образом, даже слабаки становятся частью команды победителей. Тоже немаловажно!

Элионора взглянула на Альму и откашлялась.

– Бирта не жалеет ни времени, ни сил на команду «Халибаг», – спокойно объяснила бабушка. – И к возложенным на неё обязанностям она подходит со всей серьёзностью.

– Ещё какой! – ответила Бирта, приняв слова Элионоры за комплимент. – Чтобы поддерживать впечатление, что в Бельмелинге мы тут занимаемся обычными теневыми штучками, я даже купила фургон. Каждую субботу загружаю в него всех детей, все их сумки, клюшки, коробки с обедами и полотенца. Прав у меня, правда, нет, но если чего в жизни хочешь, то и добиваешься! Ну вот эти все сумки, полотенца, а иногда и коробки с обедами швыряет взад-вперёд, когда я газ с тормозом путаю, детишек тоже мотает по салону. Хорошо, если хоть зачерствелый хлеб из дома у них где заваляется. Тоже отличный перекус выходит.

Альма смотрела на Бирту округлившимися глазами.

– Да, кстати, Элла, раз уж речь о фургоне зашла, – продолжала Бирта. – Знаю, ты предпочитаешь официальные запросы и в рабочее время, но, понимаешь, я там штрафов нахватала.

– Пойдём уже, – попросила вдруг Пилла, которая будто только и ждала паузы в длинной тираде матери. – Не могу уже это слушать.

Они подошли к окну, за которым открывался вид на реку и горы.

– Это замаскированное окно. Снаружи оно выглядит как часть горы!

Альма внимательно изучила свою подругу. Хрупкая на вид девочка стояла с прямой спиной. Волосы чуть светлее, чем у Бирты, прямые. Уши оттопыренные, как ручки у кастрюли.

– Спасибо, что осталась, – сказала Альма и тут кое-что вспомнила. – А тебя разве не должен отец после занятий встречать?

Пилла вдруг встрепенулась и обернулась на мать. Она явно испугалась, что та могла услышать вопрос. Но та была слишком увлечена разговором с Элионорой, так что Пилла слегка расслабилась. И всё же в глазах её сохранялось слегка странное и грустное выражение.

– Он не пришёл, – ответила она.

– Почему? Что-то случилось?

У неё самой никогда ещё не случалось такого, чтобы Симон не появился в точности там, где они условились, да ещё и с хорошим запасом времени на случай непредвиденных обстоятельств.

– Договаривались мы давно, – сказала Пилла. – Ещё до его исчезновения.

– Что… что? – переспросила Альма. – Твой отец исчез?

Пилла пугливо обернулась на голос матери, гремящий в кабинете:

– Уже сейчас нужно целенаправленно над этим работать, Элла! Игры уже на носу.

– Да, – тихо ответила Пилла. – Однажды, где-то год назад, он пришёл домой поздно. Я слышала из своей комнаты, как они ругались. А на следующий день он пропал.

В животе у Альмы возникло неприятное ощущение. «А на следующий день пропал». Совсем как…

– Что значит пропал?

– Мама мне всё время одно и то же твердит, – Пилла говорила негромко, чтобы её голос заглушался зычным голосом Бирты. – «Отец твой ушёл, больше не вернётся». Она даже начала врать окружающим, говорить, что папа улетел по работе. Но я-то… – Пилла снова всхлипнула. – Я всё думала, что мама преувеличивает. Что он скоро вернётся обратно. Должен! У нас же столько планов было. Он хотел научить меня, как заслужить красный шар. Мы годами говорили о том, что в первый день он меня встретит с занятий, мы съедим по булочке и обсудим учебный план на неделю.

– И поэтому ты думала, что он сегодня появится, – осторожно предположила Альма.

Пилла повернулась к ней. Она была бледной, но с решительным взглядом.

– Конечно, думала, – сказала она твёрдо. – У нас же был уговор.

Альма кивнула. Время говорить о том, что уговор с пропавшим без вести становится несколько сомнительным, было явно неподходящим.

– А теперь я его найду! – решительно сказала Пилла.

– А ты знаешь, где он?

Пилла ещё раз обернулась, чтобы удостовериться, что Бирта их не слушает.

– Нет, мама отказывается мне говорить! И вообще отказывается о нём разговаривать. Уходит из комнаты, стоит мне упомянуть отца, а потом ещё долго ходит расстроенная.

Неприятное чувство в животе Альмы снова проснулось. Хотя стоявшая у письменного стола Элионоры Бирта больше походила на быка, чем на Симона, такое описание натолкнуло Альму на мысли об отце. Симон почти никогда не говорил о её матери, разве что несколько коротких предложений, и то по необходимости. Например, прошлым летом, когда Альма набралась смелости и спросила, была ли её мама тоже солнцеловкой. Симон только нехотя коротко кивнул, а потом ещё неделю ходил мрачнее тучи.

Собственно, Альма о матери почти и не спрашивала. Она и сама не до конца понимала почему, но ей отчего-то казалось, что для их благополучия лучше много не спрашивать. Может, она как-то безотчётно уловила в уклончивых ответах, что разгадка может всё испортить, что с ней невозможно будет нормально жить. Симон всегда говорил, что мама ушла, потому что нашла работу где-то далеко. Ей приходится работать день и ночь, так что просто некогда приехать в гости или позвонить. Так ведь и случается со взрослыми, бывает же?

И всё же, хотя больше Альма вопросов не задавала, её никогда по-настоящему не удовлетворяли скудные объяснения Симона о том, почему мама уехала.

Альма снова глянула на Пиллу.

– Может, мама твоя говорит правду? – предположила она. – Может, твой отец правда просто уехал. Нашёл работу далеко, вот и уехал. Ничего странного даже.

– Солнцеловы не уезжают ради работы, Альма! Если только работа не в другой галактике. Мы же летать умеем, забыла?

И почему Альма сама об этом не подумала? Если мама была солнцеловкой, она в любую точку планеты могла добраться меньше чем за секунду.

– А это… возможно вообще – работать в другой галактике?

Пилла посмотрела на неё насмешливо.

– Вот выглядишь ты нормальной, но говоришь иногда, как младенец в теле девочки.

– То есть как? – не поняла Альма.

– Ну ясное дело, нельзя работать в другой галактике! – фыркнула Пилла.

– Но тогда… – начала Альма и почувствовала, что воздуха снова стало не хватать. – Если нам не нужно… если мы можем летать… если она могла летать, значит, всё неправда?

– А ты о чём говоришь вообще-то? – спросила растерянно Пилла.

Альма сама не поняла, как так вышло, но вот она уже стояла, прислонившись лбом к окну. А руки оставили липкие следы на стекле.

– Моя мама тоже пропала, – тихо сказала она. – Отец всегда говорил, что ей нужно…

Альма снова с трудом перевела дух.

– Нужно что?

– Работать.

Пилла облокотилась на стекло рядом с Альмой.

– И когда она ушла? Что случилось?

– Мне было всего пять, я мало что помню, – соврала Альма, чтобы не вдаваться в подробности. – Однажды она сидела на кухне в пижаме и пила кофе за столом. А на следующий день собрала вещи, и…

Альма так и не смогла закончить предложение. Чувства, которые она обычно держала под контролем, вдруг стали прорываться, и подбородок у неё задрожал. А когда Пилла наклонилась к ней, глаза нехорошо заблестели.

– Твоя мама и мой папа внезапно исчезли. Не сказали, куда отправились, от них ни слуху ни духу. И никто не говорит нам правды. И что-то это не похоже на случайность. Не думаешь, что здесь какая-то загадка?

Дыхание Альмы стало прерывистым, ей с трудом удалось пропустить воздух из горла в лёгкие. Пилла задала серьёзный, важный вопрос. И Альма знала, что хотела на него ответить. Им будто дали буквы, из которых надо сложить слово, будто посыпались маленькие камешки, за которыми придет оползень. Только этот оползень может засыпать маленькую, хрупкую жизнь Альмы и Симона. Что произойдёт, если Альма начнёт расспрашивать о маме? Какие тайны выплывут наружу и разнесут всё? Альма уже давно запретила себе вспоминать. Нельзя скучать по кому-то, если его не помнишь. А если не скучаешь, то и всё у тебя хорошо. Правда, это только в теории. На самом деле она скучала по маме каждый день.

– Да, подозрительно, – ответила она наконец. – В каком-то роде загадка.

Пилла вскинула брови.

– Именно! И хорошая новость заключается в том, Альма, – сказала Пилла, ткнув её в грудь, – что загадки нужны, чтобы их разгадывать. И мы их найдём!

– ПИЛАМ! – пророкотала Бирта.

Пилла вздрогнула и повернулась.

– Да, мам?

У Бирты было такое лицо, будто она лимон съела.

– Мы уходим! Председатель Фревелленг не даст нам средства на новую форму. Видно, это недостаточно важно.

– Бирта, – снисходительно ответила Элионора, – вы же получаете ежегодный грант. Я не могу…

– Не не можете, а не хочете. Идём, Пилла. СЕЙЧАС ЖЕ! До встречи, Элла, старая ты кошёлка!

– До встречи в субботу, – только и успела сказать Пилла, прежде чем Бирта взлетела, увлекая её за собой.

Глава 9

Окровавленный человек

Мэй сердилась. «Иди своей дорогой», – строго настраивала она саму себя. Не поднимая глаз, она быстрым шагом прошла мимо пленников.

Слишком поздно – Мэй уже наткнулась на них. Ей всего-то нужно было налить чашку кофе и отправиться в свой кабинет, заниматься своими делами. Но она забыла взглянуть на часы, забыла пойти к кофемашине другой дорогой, как всегда и делала во время кабинетных допросов Габриэллы. И встретилась взглядом с одним из заключённых.

По прошлым случайным встречам она запомнила его толстяком, но сейчас он заметно схуднул. Сгорбленный, трясущийся, в крови. Увидев её, он как-то вздрогнул и привалился к стене. Мэй даже не сразу поняла, что её бордово-красная форма, которую она носила с любовью и гордостью, напугала его до смерти.

Глава 10

Солнечное письмо

Альма приземлилась в саду за домом. Она помахала провожавшей её Элионоре и отщёлкнула время в сейчасное.

Для Альмы эта осень стала первой на Эвельсёе, так что сильные порывы ветра показались непривычными. Каждое утро она бегала к окну на четвёртом этаже, чтобы убедиться, что их узкий нескладный домик вместе с ней не унесло через весь остров и пляж на южной стороне прямо в море.

Сквозь окно рядом с дверью в сад виднелась высокая и худощавая фигура отца. Симон стоял спиной к ней и готовил завтрак. На столе, как обычно, стояло обязательное для каждого гражданина страны радио, которое автоматически включалось каждое утро и непременно передавало речь премьер-министра. Правда, под осень Симон положил перед динамиком большую пуховую подушку. И теперь, проходя сквозь толстый слой пуха и хлопка, утренняя речь премьера превращалась в неразборчивый бубнёж.

Альма задумчиво разглядывала затылок отца. Что он знал о маме, что не рассказывал ей? Ей захотелось потребовать ответов, но порыв быстро прошёл. Она же знала, как отец поведёт себя, стоит ей только завести эту тему. Между бровей заляжет складка. Руки скрестит на груди. Но хуже всего будет взгляд. Глаза у него затуманиваются и становятся бесчувственными, когда он говорит о маме. Он будто удаляется куда-то, куда Альме ходу нет, а рядом остаётся только его физическая оболочка. От его взгляда Альме становится не по себе, она чувствует себя одинокой.

Альма открыла дверь на кухню. Симон вздрогнул и резко обернулся. В руке он зажал венчик, будто оружие, а красный соус с него разлетелся по чистым стенам кухни.

– А! – выдохнул Симон. – Это ты!

Его узкое лицо расплылось в улыбке.

– Хорошо, что я, – сказала Альма, снимая шапку. – От кого бы ты этим защищался? От вафельного теста?

Симон поглядел на неё прищурившись.

– Как прошло?

– Хорошо, – буркнула Альма.

– Была осторожна?

– А как же.

– Назад время откатывала?

– Нет, – поражённо сказала Альма. – Что за вопрос!

Солнцеловы чувствовали время бороздками, который образуют отпечатки пальцев. Кончики пальцев у них гораздо чувствительнее, чем у теней. Но подушечки пальцев Альмы, как и у её деда, Эдвина, обладали сверхчувствительностью, и она могла поворачивать время вспять. Даже для солнцеловов эта способность считалась редчайшей, и Альме следовало её скрывать.

– Во время курса может возникнуть искушение, – объяснил Симон. – Может, захочется исправить ошибку какую-нибудь. Но это точно не выход. Слишком опасно.

– Уже усвоила. – Альма понимала: ей повезло, что вообще все пальцы целы остались.

Симон собирался что-то ответить, когда со второго этажа послышался грохот. Вниз по лестнице уже летел Бёрре, чтобы ворваться на кухню.

Могучая гибкая тушка налетела на Альму, как грузовик, и повалила на пол.

Хотя Бёрре был собакой, да притом огромной, он был для Альмы лучшим другом. Альма и вовсе считала, что единственная разница между ними лишь в том, что один ходит на четырёх лапах, а другая – на двух ногах.

– Иди скорее наверх и переоденься, – сказал Симон, – ужинаем в десять.

Несколько минут спустя Альма уже сидела на кровати рядом с Бёрре, держа в руках сложенное солнечное письмо. Подписанное Йеспом послание уже ждало её в комнате. В нём говорилось, что первый день занятий пришлось закончить досрочно, поэтому он не успел сказать ей нечто важное. К большинству занятий придётся готовиться. Поскольку пользоваться библиотекой Хомлунга могут только солнцеловы второго ранга и старше, Йесп будет встречать учеников у входа каждое воскресенье ровно в 18:00, чтобы все могли взять на неделю книги по теме следующего урока.

Альма услышала, как тремя этажами ниже включилась кухонная вытяжка. Ужин готов. Значит, ей нужно в библиотеку Хомлунга, но отцу это не понравится. После случая в парламенте он считал, что ей ни ногой нельзя в Стольбю.

Вскоре на лестнице послышался шорох отцовских тапочек. Она прислушивалась к звуку, пока тапочки шаркали по коридору, и вот они остановились у двери.

– Еда готова, – сказал Симон. – Идёшь?

– Да.

Он заметил её нерешительность.

– Что такое?

Альма уныло опустила голову и посмотрела на него.

– Не скажешь? – улыбнулся Симон. – Дай же отцу поговорить со своей взрослеющей дочкой!

Альма покачала головой.

– Ты не поймёшь.

– Ну это как пить дать! Святая обязанность любого отца. У нас это в инструкции написано.

– А ещё что написано? – Альме хотелось как можно дольше задержать этот благодушный настрой. Стоит ей упомянуть библиотеку Хомлунга и Стольбю, как сразу пробежит морозец.

– Быть ласковым и добрым, – сказал Симон. – В меру строгим, конечно. И бдительно следить за погодой, чтобы дочка не мёрзла.

– Непыльная работа.

– Как сказать! Инструкции, знаешь ли, разной толщины бывают. Мне повезло.

Симон заложил руки в карманы и покачался на пятках. Ему всегда бывало неловко, когда он хвалил Альму. Даже если слегка преувеличивал комплименты. Он больше не считал её обычной девочкой. И с тех пор, как в апреле Элионора позвонила в их дверь, часто казалось, что он просто не знает, что сказать Альме.

– Ну что, идёшь?

– Да, тут просто…

Надо спросить!

– В общем, на курсах к каждому субботнему занятию нужно много читать, а книги в библиотеке Хомлунга, которая…

– …в Стольбю.

– Э, да, в Стольбю, и…

– Нет. – Симон вытащил руки из карманов и сплёл их в тугой узел на груди.

– Но если я прищёлкну время, ты же даже не заметишь, что меня не было.

– Нет. Я согласился на курсы. А про столицу уговора не было. Слишком опасно.

Альма почувствовала, как по телу поднимается волна паники, будто Симон схватил её в охапку и не отпускает.

– Но мне нужно туда! Все же пойдут!

– Если объяснишь преподавателю, что тебе не разрешили, что же ты думаешь, они ничего не придумают?

Альма не могла рассказать Симону о том, что случилось на занятии. Она ему обещала быть осторожной в любой ситуации. И время просить Йеспа о ещё одном исключении явно не подходящее. Но как объяснить это Симону?

– Пообещай, что не полетишь в Стольбю.

Альма знала, что спорить с отцом бесполезно, если решение он уже принял. Всё равно что со стеной разговаривать. «Если бы только мама была здесь!» – думала Альма, как думала часто, когда Симон так несправедливо пользовался своей властью над ней.

– Обещаю, – понуро сказала она.

Глава 11

Коробка за скамейкой на пирсе

После обеда в воскресенье Альма сидела в своей комнате. На столе перед ней лежала тетрадка с домашней работой, но мысленно она вернулась в кабинет Элионоры. Пилла сказала, что загадки нужны, чтобы их разгадывать. И что они найдут своих родителей. С момента разговора прошло чуть более суток, но у Альмы в голове уже роились вопросы к Пилле. И самый главный из них: как найти двух взрослых, которые могут быть в любой точке планеты?

За несколько месяцев до начала курса настроение у Альмы было такое же. Она была вне себя, потому что из-за случая в парламенте она теперь не могла даже телефон включить и позвонить друзьям. Премьер-министр оказалась не просто опасным диктатором с варварскими методами, но теперь ещё и жутко раздражала Альму. Ей оставалось только запастись терпением и попытаться хоть как-то подготовиться к следующему занятию, чтобы пережить его, а потом поговорить с Пиллой.

Только успокоиться это не помогало. От мыслей о курсе солнцеловов всё тело ломило. Альма посмотрела в окно в направлении Стольбю. Уже несколько минут седьмого. Альма представила себе маленький кирпичный домик Эрнта Хомлунга. В эти минуты все, кроме Альмы, уже собрались в комнатке, снизу доверху заставленной печатными машинками. «Печатные машинки Хомлунга» служили прикрытием для библиотеки.

Альма представила, как Эрнт скатывает старый ковёр, открывая подвальный люк в полу. Ученики спускаются по потайной лестнице один за другим. И вот, Эрнт открывает дверь тайной библиотеки. Пока она об этом размышляет, они уже прищёлкнули время до одиннадцатого уровня, поэтому успевают сделать то, на что в обычной жизни ушло бы много часов. Интересно, сколько всего они узнают в чудесной библиотеке Хомлунга?..

Альма так замечталась, представляя себе стены, заставленные книжными шкафами высотой с небоскрёб, что вздрогнула от неожиданности, услышав тихий стук в окно.

На стекле её ждало письмо. Альма открыла окно и ухватила его. Она осмотрела сложенный вдвое листок и нашла, наконец, щёлку в самом низу, по которой его можно было развернуть. Разомкнуть получилось, осталось прочесть. Почерк был отвратительный, разобрать его оказалось трудно.

«Я оставлю конслехты за скамейкой на пнфсе», – только это и удалось разобрать. Во всяком случае, «пнфс» – это, видимо, пирс. Альма снова сложила письмо. Подписи нет. От кого же оно? И что там её ждёт за скамейкой на пирсе?

Альма надела тёплый свитер. Снаружи уже темнело, с моря завывал ветер.

– Бёрре! – позвала Альма.

Ленивый пёс приоткрыл глаза, но тут же закрыл снова.

– Гулять! Вставай!

Из-под лохматой копны раздались ворчания, но тут же затихли. Альма часто думала, что такого лежебоку ещё поискать надо. Он должен был накопить уже столько энергии, что хватило бы на несколько суток непрерывного бега, реши он хоть раз раскупорить кубышку.

– Ну пожалуйста! – взмолилась Альма. Но Бёрре только перевернулся на спину, и теперь его здоровые уши накрыли её подушку.

– Получишь пять печений, когда вернёмся, – сменила подход Альма.

Пса будто оса ужалила – он мигом рванулся вон из комнаты. И даже старые крутые лестницы, соединявшие четыре этажа дома, не заставили его сбавить скорость.

По пути Альма заглянула на кухню.

– Свожу Бёрре проветриться ненадолго.

– Сейчас? Вечереет уже. Ты же знаешь, я не одобряю, чтобы ты в темноте шастала…

– Уж очень он просит. Кажется, у него несварение.

– Ох ты ж!.. Тогда, пожалуй, хорошо бы его вывести из дома.

Нельзя было говорить Симону о письме, пока она не выяснит, что отправитель спрятал за скамейкой.

Порывы ветра налетали на угол дома. Альме даже пришлось пригнуться, борясь с ветром. Она пошла за Бёрре по гравийной дорожке, потом по аллее Эвельсёй. Широкая улица была безлюдна, а света фонарей хватало лишь на малое пятно света под столбами. Между ними приходилось идти практически в темноте. Большие каштаны гнулись под напором ветра, а от их зловещих теней Альме казалось, что кто-то её преследует. Однако всякий раз, как она оборачивалась, улица была пуста.

Альма прибавила шаг. С того вечера в парламенте она ещё ни разу не выходила на улицу одна. Гулять с Бёрре по вечерам Симон ходил сам.

«Нечего здесь бояться! – уговаривала себя Альма. – Это же Эвельсёй!» В то же мгновение Габриэлла Грубель снова представилась ей многоглавым чудищем. Есть ли вообще где-то безопасное место для неё?

Альма с Бёрре дошли до конца аллеи, перед ними раскинулась прямоугольная набережная перед паромным причалом. Море ревело. Волны бились о набережную, а ветер, которому здесь уже не мешали никакие деревья, свистел у Альмы в ушах.

Альма вдруг почувствовала беспокойство, будто что-то идёт не так, и обернулась. В метре от набережной воду ещё было видно благодаря уличным фонарям, но дальше начиналась кромешная тьма.

– Есть кто? – позвала она. Но ветер тут же унёс её слова. Бёрре заскулил. Непогода, всего лишь. Или нет? Сердце Альмы забилось быстрее. Она вдруг вспомнила, что не знает, кто отправил письмо. Она-то исходила из того, что это кто-то знакомый. Паника нарастала. Да кто угодно мог отправить эту записку!