Читать онлайн Луна во льдах

Глава 1: Пролог. Январь 1917 года

Петербург тонул в снегу. Сугробы, словно белые волны, накатывали на мостовые, засыпали тротуары, цеплялись за сапоги прохожих. Город был холоден не только от зимы – в воздухе висело напряжение, густое, как дым от тысяч печных труб. Рабочие Выборгской стороны шептались в очередях за хлебом, офицеры в кафе на Невском обсуждали последние сводки с фронта, а в коридорах Зимнего дворца царила тишина, прерываемая лишь скрипом паркета под шагами приближенных.

Император Николай II стоял у окна, глядя, как ветер гонит снежные вихри над Дворцовой площадью. В руках он сжимал телеграмму – донесение от министра внутренних дел Протопопова. Волнения на заводах. Голодные бунты в рабочих кварталах. Солдаты запасных полков, расквартированных в городе, отказывались стрелять в народ.

– Ваше Величество… – тихо начал председатель Думы Родзянко, стоявший за его спиной.

– Я знаю, – резко оборвал его Николай.

Он знал. Значит, слухи правдивы. Петроград на грани мятежа.

Но в этот раз всё пошло иначе.

Рано утром 27 февраля министр путей сообщения Александр Трепов лично прибыл на Варшавский вокзал. Он знал, что если поезда с солдатами не войдут в город – бунт подавить не удастся. Но в этой реальности телеграммы не затерялись в бюрократической неразберихе. Железнодорожники получили четкий приказ: никаких задержек. Пути были расчищены, паровозы заправлены, и к полудню эшелоны с верными гвардейскими частями уже выгружались у Николаевского вокзала.

К вечеру казачьи патрули прочесали Выборгскую сторону. Не было ни расстрела демонстраций, ни братания солдат с толпой. Были аресты зачинщиков, разгон митингов, жесткий, но не кровавый.

А в ту же ночь в кабинете у великого князя Михаила Александровича собрались те, кто понимал: если не действовать сейчас – империя рухнет.

– Государь не может оставаться на престоле, – сказал генерал Алексеев, главнокомандующий. – Армия его больше не поддержит. Но если он отречется в вашу пользу, Михаил Александрович…

– И объявит конституционные реформы, – добавил Родзянко. – Иначе Думу не успокоить.

Михаил молчал. Он не хотел трона. Но еще больше он не хотел видеть Россию в огне.

28 февраля Николай II подписал манифест. Не в пользу сына – в пользу брата. Алексей был слишком болен, а страну нельзя оставлять без твердой руки даже на день.

– Пусть Михаил правит, – сказал он своему врачу Федорову. – Я устал.

Но главное было не в отречении. Главное – в другом документе, подписанном тем же пером. «О преобразовании государственного строя Российской Империи».

Россия оставалась монархией. Но теперь Дума получала реальную власть. Ответственное министерство. Свободы слова, собраний. Земельная реформа.

Это не было добровольным шагом. Это был расчет.

А в это время в темном переулке у Мойки двое мужчин в черных шинелях быстро шли к подъезду особняка.

– Ты уверен, что он здесь? – прошептал один.

– Да. Сегодня ночью его вывезли сюда, – ответил второй.

Они вошли без стука. В прихожей их встретил старый слуга, но один лишь взгляд заставил его отступить.

Наверху, в кабинете, за столом сидел Григорий Распутин.

Живой.

– Вы… – он поднял голову, и в его глазах мелькнуло понимание. – Вы не те, за кого себя выдаете.

Первый мужчина достал револьвер.

– Нет. Мы – Стражники.

Выстрел прозвучал глухо.

Утром 1 марта 1917 года Петроград проснулся другим городом.

Газеты вышли с текстом манифеста. На улицах стояли войска, но не стреляли. В Таврическом дворце шли переговоры между Думой и новым правительством.

А в Царском Селе Николай II, теперь уже просто гражданин Романов, смотрел, как играют его дочери.

– Что будет теперь? – спросила Александра.

– Не знаю, – честно ответил он.

Но он знал одно: революции не будет.

В Берлине кайзер Вильгельм II, получив донесение от своего посла, хмыкнул.

– Русские одумались. Жаль.

Его адъютант осторожно спросил:

– Ваше Величество считает, что это плохо?

– Нет. Это… интересно.

Он откинулся в кресле, размышляя.

Война еще не закончилась. Но теперь, когда Россия не рухнула в хаос, всё могло пойти иначе.

И он был прав.

А в глухом подвале на окраине Москвы человек в черном мундире без знаков различия аккуратно положил в сейфер толстую папку. На ней было написано:

«ПРОЕКТ ПРОМЕТЕЙ. 1917–1936»

Дверь захлопнулась.

Тьма сгустилась.

Но где-то в ней уже мерцал огонек.

Огонь будущего.

Глава 2: 1923 год – Империи на перепутье

Дым папирос висел в воздухе плотной сизой пеленой, перемешиваясь с запахом кофе и свежей типографской краски. В кабинете московского особняка, принадлежавшего когда-то богатому купцу, а теперь превращенного в штаб-квартиру Объединенного научно-технического комитета, царил непривычный для России хаос – чертежи, схемы, модели диковинных машин загромождали столы, а на стенах висели карты с пометками, напоминавшими скорее военные планы, чем научные проекты.

– Если мы не начнем сейчас, нас опередят, – сказал инженер Сергей Королев, молодой, но уже с резкими морщинами у глаз. Он ткнул пальцем в чертеж странного аппарата, напоминавшего сигару с крыльями. – Англичане экспериментируют с реактивными двигателями. Немцы уже запускали прототипы ракет на жидком топливе. А мы? Мы топчемся на месте.

– Денег нет, – сухо ответил полковник Генштаба Дмитрий Волков, отец того самого Алексея, которому через десять лет предстояло стать командиром лунного модуля. – Война хоть и закончилась не так, как опасались, но казна пуста. Крестьяне бунтуют из-за земельной реформы, заводы еле работают.

– Тогда мы проиграем, – хрипло проговорил третий человек в комнате. Профессор Виктор Шалягин, худой, с всклокоченными седыми волосами и горящими, как угли, глазами, размахивал листком с формулами. – Но есть другой путь. Эфир.

– Эфир? – Волков поднял бровь.

– Не смейтесь. – Шалягин ударил кулаком по столу, заставив звенеть кофейные чашки. – Ньютон верил в него. Максвелл рассчитывал. А теперь все называют это бредом только потому, что Эйнштейн заговорил о относительности! Но я доказал – эфир существует. И его можно использовать.

Королев и Волков переглянулись.

– Вы предлагаете строить двигатель на теории, которую весь научный мир отверг? – спросил Королев.

– Я предлагаю летать, пока другие спорят, – прошипел Шалягин.

За окном гудел Москва – трамваи, крики разносчиков, гудки автомобилей. Город жил, несмотря на послевоенную разруху, несмотря на то, что империя балансировала на лезвии ножа.

Тем временем в Берлине, в кабинете, затянутом дубовыми панелями и пропахшем табаком и кожей, кайзер Вильгельм II, уже не такой уверенный, как шесть лет назад, разглядывал донесение.

– Русские просят сотрудничества? – Он фыркнул. – После того, как мы чуть не разгромили их в войне?

– Не русские, Ваше Величество, – поправил его советник. – Конкретные люди. Ученые. Военные. Те, кто понимает, что без технологий их страна станет второстепенной державой.

– И что они предлагают?

– Ресурсы. Пространство для испытаний. И… кое-что еще.

Кайзер поднял глаза.

– Что именно?

– Доступ к работам Шалягина.

– К этому безумцу с его эфиром?

– Именно так.

Вильгельм задумался. Германия не была разгромлена, но война истощила ее. Версальский договор, хоть и не такой унизительный, как в другой реальности, все равно ограничивал военные разработки. Но если действовать через русских…

– Договоритесь. Тайно.

А в это время в деревне под Казанью, где снег по весне таял, превращая дороги в грязное месиво, шестнадцатилетний Алексей Волков, сын полковника, смотрел в ночное небо.

– Ты опять замерзнешь, – сказала ему сестра, выходя на крыльцо.

– Смотри, – прошептал он, не отрывая взгляда от звезд. – Вот же она. Луна.

– Ну и что?

– Когда-нибудь мы туда полетим.

Сестра рассмеялась.

– Мечтатель.

Но Алексей не смеялся.

В Петрограде, в одном из кабинетов бывшего Смольного института, теперь занятого чиновниками нового правительства, княгиня Софья Орлова, двадцатилетняя выпускница Высших женских курсов, слушала, как ее дядя, высокопоставленный чиновник МИДа, говорил:

– Ты умна. Образованна. И тебя не будут воспринимать как угрозу.

– Что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила она.

– Устраивайся в комитет по науке. Следи. Докладывай.

– Шпионить?

– Защищать интересы России, – поправил он.

Она не ответила. Но через месяц уже работала секретарем в том самом Объединенном комитете, где Королев, Шалягин и другие мечтатели обсуждали полеты к звездам.

А в подвале того же здания, куда даже княгиням вход был запрещен, человек в черном мундире аккуратно делал запись в журнале:

«Проект "Прометей" – фаза первая. Контакты с немцами установлены. Шалягин представляет интерес. Волков-старший сомневается. Орлова внедрена. Ждем развития событий.»

Он закрыл журнал.

На обложке красовался герб – двуглавый орел, но с мечом и щитом в лапах.

Знак Стражников.

Год 1923-й подходил к концу.

В России крестьяне, наконец, получившие землю, все равно роптали – реформа была половинчатой. В Германии националисты требовали реванша. В Лондоне и Париже с тревогой наблюдали за сближением двух империй, которые должны были быть врагами.

Но несколько человек в обеих странах уже знали правду.

Мир катился к чему-то новому.

И Луна ждала.

Глава 3: 1929 – Странный союз

Гул моторов заполнил крымское предгорье, заставив пастухов поднимать головы к небу. Над скалистыми отрогами, где еще столетие назад бродили только татарские отары, теперь ревели три странных аппарата – не самолеты, не дирижабли, а нечто среднее: сигарообразные корпуса с короткими крыльями и реактивными соплами в хвостах. Один из них, окрашенный в серебристый цвет, сделал резкий вираж, и солнце на миг вспыхнуло в его кабине, высветив лицо пилота – молодого, с резкими чертами и стиснутыми зубами.

Алексей Волков впервые в жизни боялся.

– Черт возьми, Королев, – он скрипнул зубами, чувствуя, как машина дрожит в воздушных потоках, – если я выживу, я тебя убью.

В наушниках раздался хриплый смех:

– Держи высоту, орёл! Это же будущее!

Будущее.

Именно этим словом все чаще оправдывали странные решения, которые принимались в обеих столицах. Будущим объясняли, почему русские и немецкие инженеры теперь работали бок о бок в закрытых ангарах под Севастополем. Будущим прикрывали финансирование проектов, от которых старомодные генералы морщили носы.

Алексей резко потянул штурвал на себя, когда земля неожиданно полезла вверх. Машина взревела, послушная его руке, и он невольно усмехнулся. Будущее, черт возьми, оказалось дерзким.

В тот же день, за тысячу километров к северу, в кабинете московского Кремля, где портреты царя Михаила II висели рядом с гербами новой России, шла совсем другая беседа.

– Они хотят официального соглашения, – говорил министр иностранных дел, постукивая пальцами по столу. – Не просто обмена инженерами. Полноценного союза.

– С немцами? – фыркнул военный министр. – После всего, что было?

– После всего, что не случилось, – поправил его председатель Совета министров. – У нас нет ни денег, ни технологий. У них нет ресурсов и пространства. Это логично.

– А если союзники узнают?

– Узнают, – раздался новый голос из угла.

Все повернулись к человеку в строгом черном костюме без знаков различий.

– Но к тому моменту, – продолжил он спокойно, – будет уже поздно.

В комнате повисло молчание. Все знали, кто представляет Стражников.

Тем временем в Берлине, в кафе на Унтер-ден-Линден, где завсегдатаями были журналисты, артисты и – по совместительству – шпионы всех мастей, молодой инженер Эрих фон Штауфенберг пил кофе с необычным собеседником.

– Вы понимаете, на что подписываетесь? – спросил русский, говоривший с почти незаметным акцентом.

– Полностью, – Эрих улыбнулся. – Я прочел все работы Шалягина. Да, его теория эфира… неортодоксальна. Но если она работает…

– Если она работает, через десять лет мы будем не просто летать выше всех. Мы сделаем то, о чем Жюль Верн писал как о фантастике.

– Луна? – Эрих рассмеялся.

– Луна, – русский не улыбнулся.

И Штауфенберг внезапно понял, что это не шутка.

Вернувшись вечером в свою маленькую квартиру в районе Шарлоттенбург, Эрих застал неожиданного гостя – своего дядю, генерала фон Штауфенберга.

– Ты встречался с русскими, – это было не вопросом.

– Я встречался с коллегами, – поправил Эрих.

– Не играй в слова. – Дядя встал, его тень гигантским пятном легла на стену. – Ты знаешь, что говорят о Шалягине? Что он сумасшедший. Что его идеи – бред.

– А что говорят о Циолковском? О Оберте? Всех, кто думает на двадцать лет вперед?

– Ты рискуешь карьерой.

– Нет, – Эрих подошел к окну, за которым горели огни Берлина. – Я делаю ее.

Тем временем в Крыму, где испытания новых машин продолжались, Алексей Волков сидел у костра с неожиданной собеседницей – молодой женщиной в строгом костюме, представившейся как Софья Орлова из научного комитета.

– Вы летали сегодня, – это было не вопросом.

– Чуть не разбился, – хмыкнул Алексей.

– Но вам понравилось.

Он посмотрел на нее, удивленный.

– Как вы…

– Видно по глазам, – она улыбнулась, и в этом улыбке было что-то такое, что заставило Алексея насторожиться.

Он не знал, что Орлова уже написала в своем отчете: «Волков – талантлив, рискует, но слишком независим. Возможен проблемным элементом. Или ключевым звеном.»

А в закрытой лаборатории под Берлином, куда даже кайзеру вход был запрещен без специального пропуска, немецкие и русские инженеры склонились над чертежами.

– Если соединить наши ракетные двигатели с теорией Шалягина…

– Мы получим не просто ракету.

– Мы получим корабль.

Кто-то осторожно кашлянул:

– Господа, а как насчет названия?

В тишине прозвучало:

– «Прометей».

Потому что они собирались украсть огонь у богов.

1929 год заканчивался. В Нью-Йорке рухнула биржа, ввергая мир в кризис. В Лондоне и Париже лихорадочно искали информацию о странном русско-немецком сотрудничестве. В Москве и Берлине подписывали бумаги, которые через несколько лет потрясут мир.

А на заброшенном аэродроме в Крыму, где ветер гудел в разбитых ангарах, Алексей Волков снова смотрел на Луну.

– Скоро, – прошептал он.

И где-то в Берлине, в маленькой комнате, заваленной бумагами, Эрих фон Штауфенберг, не сговариваясь, повторил:

– Скоро.

Они еще не знали друг друга.

Но их судьбы уже были связаны.

Глава 4: 1932 – Гонка в тени

Крымская ночь была необычайно тихой. Даже цикады, обычно заполнявшие предгорья своим стрекотом, будто затаились, почуяв неладное. Алексей Волков стоял на краю бетонной площадки, куда полчаса назад должен был приземлиться экспериментальный аппарат «Сокол-3». Вместо этого в небе вспыхнуло багровое зарево, и теперь где-то там, в черной пустоте, догорали обломки.

– Три месяца работы, – прошептал стоявший рядом инженер, и его голос дрожал. – Три месяца, и все к чертям…

Алексей не ответил. Он сжимал в руках обгоревший клочок бумаги – расчеты, которые передал ему перед полетом пилот, его друг, лейтенант Марков. Теперь эти цифры были всего лишь посмертной запиской.

– Волков! – резкий голос заставил его обернуться.

К площадке подходила группа людей в черных шинелях. Впереди шел человек с лицом, на котором не читалось ни капли сочувствия – генерал-майор НКВД Лаврентий Берия.

– Опять ваши люди горят, капитан, – сказал он, растягивая слова. – Интересно, это некомпетентность или вредительство?

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Аппарат был недостаточно проверен, – сквозь зубы проговорил он. – Мы предупреждали…

– Вы предупреждали? – Берия усмехнулся. – А кто, по-вашему, платит за эти игрушки? Кто закрывает глаза на ваши провалы?

Тут же, из-за спины генерала, раздался другой голос – спокойный, но твердый:

– Капитан Волков не виноват.

Все обернулись. К ним шла Софья Орлова, ее строгий костюм выделялся среди военных форм.

– Княгиня, – Берия слегка наклонил голову, но в глазах не было уважения. – Вы, кажется, не по адресу.

– Я здесь по поручению комитета, – она протянула конверт с печатью. – Расследование уже начато. Ваше участие не требуется.

Генерал на секунду замер, затем резко развернулся:

– У вас есть неделя. Потом – мой отчет пойдет в Москву.

Когда черные шинели скрылись в темноте, Алексей выдохнул:

– Спасибо.

– Не благодарите, – Орлова сжала губы. – Марков был ценным специалистом. Его смерть – удар по программе.

– Программе? – Алексей засмеялся горько. – А я думал, он был человеком.

Она посмотрела на него странным взглядом, но ничего не сказала.

Тем временем в Германии, в подземном комплексе под Тюрингией, где стены дрожали от постоянных взрывов, Эрих фон Штауфенберг стоял перед огромной стальной конструкцией.

– Тридцать метров, – сказал он, и голос его звучал почти религиозно. – Тридцать метров высотой.

– И все равно мало, – флегматично ответил Вернер фон Браун, его коллега и главный соперник в этом безумном проекте. – Чтобы вырваться за пределы атмосферы, нужно минимум пятьдесят.

– Тогда строим пятьдесят.

– А материалы? Деньги? – Фон Браун покачал головой. – Кайзер не бесконечен, Эрих.

– Но русские – да, – раздался третий голос.

Они обернулись. В дверях стоял высокий мужчина в форме, которого Эрих ненавидел всей душой – генерал Отто Гримм, куратор проекта со стороны военных.

– Русские прислали новые партии стали и топлива, – продолжил Гримм. – В обмен на ваши расчеты, господин фон Штауфенберг.

Эрих почувствовал, как сжимаются кулаки.

– Мои расчеты неполны.

– Тем не менее, они их хотят.

– Это мое исследование!

Гримм медленно подошел ближе, пока его лицо не оказалось в сантиметрах от Эриха:

– Это собственность Германской империи. Или вы забыли, кто платит за ваши эксперименты?

В воздухе повисло напряжение.

– Я передам то, что можно передать, – наконец сказал Эрих.

– Хороший мальчик, – Гримм похлопал его по плечу и вышел.

Фон Браун вздохнул:

– Когда-нибудь ты его убьешь.

– Нет, – Эрих посмотрел на чертежи. – Когда-нибудь я заставлю его лететь на этой штуке. Вот тогда посмотрим, как он запоет.

В Москве, в кабинете с плотно закрытыми шторами, где даже стены, казалось, были пронизаны подслушивающими устройствами, Шалягин яростно тыкал пальцем в чертеж:

– Они врут! Немцы скрывают настоящие данные! Их топливо не дает нужного КПД!

– Успокойся, Виктор, – сказал Королев, но сам выглядел напряженным. – Мы знаем, что они врут. Они знают, что мы врутим. Это игра.

– Игра? – Шалягин в ярости смахнул со стола стакан. – Мой эфирный двигатель – это не игра! Это прорыв!

– Который не работает, – холодно заметил третий человек в комнате.

Шалягин обернулся к нему с такой яростью, что тот невольно отступил.

– Он работает! – прошипел ученый. – Но для него нужно то, чего у вас нет.

– И что же это?

– Чистота. Чистота намерений.

В комнате повисло неловкое молчание.

А в это время в Лондоне, в кабинете, заваленном досье, человек в строгом костюме изучал фотографии, сделанные с риском для жизни его агентом в Крыму.

– Боже правый, – прошептал он. – Они действительно пытаются долететь до Луны.

– Не просто пытаются, сэр, – сказал его помощник. – По нашим данным, у них уже есть прототип корабля.

Человек откинулся в кресле.

– Нужно предупредить Париж. И Вашингтон.

– Они не поверят.

– Тогда, – он потянулся к телефону, – придется найти способ их убедить.

1932 год подходил к концу. В Крыму хоронили погибших испытателей. В Тюрингии взрывались очередные прототипы ракет. В кабинетах Лондона, Парижа и Вашингтона лихорадочно искали ответ на вопрос:

Что делать, если русские и немцы действительно собираются лететь к Луне?

А в маленькой лаборатории под Москвой Виктор Шалягин, окруженный чертежами и формулами, смотрел в ночное небо и шептал:

– Я знаю, что вы там. И мы идем.

На столе перед ним лежал странный кристалл, найденный год назад в Сибири, – кристалл, который иногда, совсем чуть-чуть, светился в темноте.

Глава 5: 1934 – Корабль «Содружество»

Гул сотен двигателей оглушал. Ветер, поднятый лопастями, рвал спецовки и срывал кепки с голов. На гигантской строительной площадке в Крыму, где еще год назад были только голые скалы, теперь высился стальной колосс – первый в мире космический корабль, официально именуемый «Объект П-1», а в неофициальных кругах уже прозванный «Содружеством».

Алексей Волков, стоя на наблюдательном мостике, не мог отвести глаз от этого чуда техники.

– Ты представляешь, – прошептал он, – эта махина должна подняться в небо?

Рядом с ним стоял невысокий мужчина в очках с толстыми линзами – Сергей Королев. Его пальцы нервно барабанили по перилам.

– Она не просто поднимется. Она улетит туда, куда еще никто не добирался.

Корабль и правда выглядел фантастически. Основная ступень – немецкая, с десятком мощных ракетных двигателей, напоминала гигантскую пулю. Верхняя часть – русская разработка, элегантный цилиндр с «эфирно-импульсным» модулем Шалягина, больше похожая на фантастический снаряд. А сверху – лунный посадочный модуль «Сокол», пока еще без крыльев и окраски, но уже внушающий трепет.

– Только вот беда, – Королев понизил голос, – немцы не доверяют нашим двигателям. А мы – их системам наведения.

– Значит, будем лететь вместе, – раздался голос за спиной.

Они обернулись. На лестнице стоял высокий блондин в немецкой форме – Эрих фон Штауфенберг.

– Капитан Волков, – он слегка кивнул. – Говорят, вы будете пилотировать «Сокола».

– Если ваш Гримм не передумает в последний момент, – ответил Алексей.

Эрих усмехнулся:

– Гримм боится только двух вещей – кайзера и высоты. Так что вам повезло – лететь-то ему не придется.

Они засмеялись, но смех звучал напряженно.

В тот же вечер, в бараке для иностранных специалистов, Эрих писал письмо.

«Дорогой дядя, вы были правы – русские действительно отчаянные мечтатели. Их Шалягин либо гений, либо сумасшедший. Но если его двигатель работает…»

Он задумался, затем дописал:

«…то будущее принадлежит не нам. Оно принадлежит тем, кто осмелится за него ухватиться.»

Дверь скрипнула. Эрих быстро сложил листок.

– Входите.

В комнату вошла Софья Орлова.

– Господин фон Штауфенберг, – она говорила на безупречном немецком, – вам нужно увидеть кое-что.

– Что именно?

– То, что может либо объединить наши страны, либо уничтожить обе.

Они шли через затемненную территорию комплекса, минуя патрули. Орлова вела его в небольшой ангар на окраине – место, куда немцам вход был строго воспрещен.

– Вы рискуете, фрейлейн, – прошептал Эрих.

– Больше, чем думаете, – она открыла дверь.

Внутри, под тусклым светом ламп, стоял… Эрих не сразу понял, что именно. Какая-то конструкция из блестящего металла, напоминавшая одновременно телескоп и артиллерийское орудие.

– Эфирный резонатор, – сказала Орлова. – Прототип.

– Шалягин?

Она кивнула:

– Он утверждает, что это может изменить гравитационное поле вокруг корабля.

– Это… невозможно.

– Возможно, – раздался новый голос.

Из тени вышел сам Шалягин. Его глаза горели лихорадочным блеском.

– Вы, немцы, все еще мыслите категориями топлива и тяги. Но Вселенная работает иначе.

Эрих подошел ближе. Его инстинкт ученого пересилил осторожность.

– Даже если это правда… Кайзер никогда не позволит…

– Кайзер, – перебил Шалягин, – как и ваш Гримм, ничего не узнает. Пока не станет слишком поздно.

В воздухе повисло молчание.

Тем временем в Москве, в кабинете с видом на Кремль, человек в черном костюме раскладывал фотографии на столе.

– Они строят корабль, – сказал он. – Настоящий.

– Мы знаем, – ответил его собеседник – высокий военный с орденом Святого Георгия на груди.

– Но вы не знаете главного.

Человек в черном положил последнее фото – снимок Шалягина, стоящего рядом с чем-то, напоминающим гигантский кристалл.

– Они нашли что-то. И это «что-то» может сделать «Содружество» не просто кораблем.

– А чем?

– Оружием.

На следующее утро Алексей Волков получил приказ явиться к генералу Берии.

Кабинет был пуст, кроме самого генерала и… княгини Орловой.

– Капитан, – Берия улыбнулся, но глаза оставались холодными. – Вы знакомы с княгиней?

– Так точно.

– Отлично. Потому что именно она будет вашим связным.

– Связным?

– Между вами и нами, – пояснил Берия. – Когда «Содружество» взлетит, мы должны быть уверены, что… все идет по плану.

Алексей посмотрел на Орлову. Она не встретила его взгляд.

– Какой план?

Берия медленно встал:

– План, капитан, прост. Мы летим на Луну. Но возвращаться должны только с победой.

1934 год заканчивался. В Крыму готовились к финальной стадии строительства. В Берлине кайзер подписал секретный указ о выделении дополнительных средств. В Лондоне и Париже лихорадочно искали способы остановить то, что уже нельзя было остановить.