Читать онлайн Черный ящик

Глава 1

Пролог: Тень над Владивостоком

Октябрь 1988

Машинный зал дышал холодом и сталью. Низкий гул ЭВМ – ЕС-1035 – заполнял пространство, как сердцебиение механического зверя. Рядом жужжали дисководы, их ритм сливался с сухим треском барабанного принтера, выплевывающего строчки данных. Вентиляторы гнали ледяной воздух, пропахший нагретой пылью электроники. Храм логики. Чистый. Непогрешимый.

Алексей Сорокин откинулся на стуле, скрип которого разрезал монотонную тишину. Перед ним – громада ЕС-1035, серая, как пасмурное небо над Владивостоком. Красные и зеленые лампочки мигали, словно подмигивая ему в сговоре.

На экране монитора застыла строка:

>> RUN COMPLETE. OUTPUT READY

Победа. Он потянулся к принтеру – тяжеловесному монстру, что гудел рядом, как дремлющий дракон. Бумага выходила теплой. Отчет. Расчет раскряжевки хлыстов для Леспромхоза №7. Колонки цифр, проценты выхода делового леса, коэффициенты использования сырья. Чистая логика, острая, как лезвие бритвы.

Его палец скользнул по итоговой строке: 12 843 рубля 75 копеек экономии в год. Для «Приморсклеспрома» – мелочь. Для него – трофей. Доказательство, что он, Алексей Сорокин, не просто техник, а укротитель хаоса. Программист. Человек, который заставляет цифры петь.

Он взял эмалированную кружку. Чай давно остыл, горчил на языке. Взгляд упал на календарь, прибитый к стене. Октябрь 1988. План на IV квартал выполнен на 102%. Над календарем – выцветший лозунг: «Пятилетку – в четыре года!» Буквы казались усталыми, как будто знали, что их время истекает.

Пять лет назад. ДВГУ. Аудитория

Прохлада класса. Скрип мела, резкий, как выстрел в тишине. Профессор Лебедев, сухой, как осенний лист, выводил уравнение состояния идеального газа:

PV = νRT.

Для других – просто символы. Для Алексея – танец молекул. Невидимых, яростных, сталкивающихся в хаотичной пляске. Давление – миллиарды крошечных ударов. Хаос, подчиненный законам.

Он видел его, чувствовал, как формула Максвелла —

f(v) = √(m/2πkT)³ * 4πv² * exp(-mv²/2kT) —

укрощает этот хаос, превращая его в порядок. Красота. Абсолютная. Как код, который он позже будет писать, заставляя машины подчиняться его воле.

Визг тормозов за окном вырвал его из воспоминаний. Резкий. Реальный. Словно нож, полоснувший по нервам. Алексей нахмурился, отложил отчет и шагнул к окну. Сумерки уже накрыли заводской двор, окрашивая его в серо-синий полумрак. Серый «Урал» въехал во двор, его фары выхватывали куски асфальта. Мужики в ватниках, с лицами, землистыми от усталости, сгружали ящики. Запчасти? Детали для станков? Один ящик сорвался, с глухим ударом рухнул на землю. Не разбился, но трещина змеей поползла по дереву. Старший по приемке рявкнул, махнул рукой – тащите, мол, неважно. Рабочие переглянулись, подхватили ящик и потащили дальше.

Алексей прищурился. Неэффективность. Мелочь, но она резала глаз, как ошибка в коде. Трещина в системе, которую он так старательно выстраивал.

Он вернулся к столу, взял перфокарту – жесткий прямоугольник картона, усеянный аккуратными дырочками. Код. Его оружие. Инструкции для стального мозга машины. Он вставил карту в стопку для следующего задания: оптимизация маршрутов лесовозов на ноябрь. Сокращение холостых пробегов. Экономия топлива. Его работа делала «Приморсклеспром» чуть лучше, чуть ближе к идеалу.

Он развернул вощеную бумагу. Бутерброд. Черный хлеб, «Докторская» колбаса. Запах простой, родной, как запах дома. Ужин для тех, кто засиживается допоздна. Алексей откусил кусок, жуя медленно, пока взгляд блуждал по залу. Гигантские шкафы ЭВМ, мигающие индикаторы, стопки перфокарт в лотках – его мир, где все под контролем.

Три года назад. Лаборатория молекулярной физики

Ледяной холод пробирал до костей. Воздух вонял резиной и спиртом. Вакуумный насос хрипел, как загнанный зверь.

Алексей стоял перед установкой – стеклянно-металлическим лабиринтом трубок и манометров. В центре – камера. Внутри – газ. Без имени, без цвета. Его добыча.

Задача? Поймать число. Коэффициент диффузии. Один-единственный ключ, чтобы понять, как этот невидимый хаос просачивается сквозь другой хаос.

Он дернул вентиль. Насос взревел, высасывая воздух до последней молекулы. Пустота. Тишина после рева была оглушительной. Затем – шипение. Газ ворвался в камеру, стрелки манометров дернулись. Чуть больше, чем нужно. Всегда чуть больше. Игра началась. Алексей прищурился, глядя на капилляр – тонкую стеклянную нить, где алый шарик жидкости дрожал, зажатый давлением. Нужно было уравнять. Точность – всё. Он едва коснулся вентиля. Капля дрогнула, поползла. Медленно. Нервы натянулись, как струны. Капля замерла. Равновесие. Выдох. Щелчок секундомера. Газ ринулся в щель, невидимой рекой. Датчик концентрации ожил, его зеленый глаз выплевывал кривую на бумагу. Пик. Сигнал. Хаос пойман. Алексей вытер лоб.

Цифра в журнале:

D = 1.6 * 10^{-5}

Погрешность – ничтожная. Хаос оказался предсказуем. Паспорт на призрака готов.

Алексей вытер лоб. Одно число. Он его достал. Вытащил из невидимого хаоса. Как позже он будет доставать бандитов, вычисляя их по шаблонам передвижений. Как вычислял предателя по мелким сбоям в их лжи. Но это будет потом. Хаос был его игрой. И он только что выиграл первый раунд. Пока – только с газом.

Скрип двери разорвал тишину. Вошел Николай Петрович, начальник вычислительного центра. Глыба в сером костюме, галстук чуть криво, лицо усталое, но глаза добрые. Пахло «Беломором».

– Сорокин, опять засиделся? – Голос хриплый, как гравий под колесами.

– Отчет по Леспромхозу готов, Николай Петрович. Экономия – двенадцать тысяч.

– Молодец, – Петрович хлопнул его по плечу, тяжело, как молотом. – Цифры – наше всё. Без них – тайга непроходимая. – Он хмыкнул, оглядев зал: мигающие лампы, гудящие принтеры, стопки перфокарт. Его царство. – Завтра начнешь маршруты лесовозов. Данные из автопарка к десяти привезут.

– Уже привезли, – ответил Алексей. – На перфокартах. Загрузил. Ночью запущу.

– Работаешь как часы. Ценный кадр, – Петрович кивнул, одобрительно, как генерал перед солдатом. – Скоро ставку повысим. Квартиру подвинем в очереди. Держись, парень. У нас – перспектива. – Он сказал это с уверенностью человека, проработавшего в «Приморсклеспроме» тридцать лет. Уверенностью, которая не допускала сомнений.

Он ушел, оставив шлейф табачного дыма и уверенности. Алексей посмотрел на закрытую дверь. Квартира. Собственная. Не комната в общаге. Не угол у родителей. Символ стабильности. Вечной, как гул ЭВМ.

Он включил настольную лампу. Свет выхватил стол, стопку чистых карт, перфоратор. Массивный аппарат с клавишами, похожими на печатную машинку, и рычагом. Инструмент воплощения кода в картон. Остальной зал погрузился в густые тени, подсвеченные лишь мерцанием индикаторов на панелях машин. Гиганты спали, готовясь к ночной работе.

Алексей взял стопку перфокарт. Вставил в перфоратор. Пальцы легли на клавиши. Щелчок. Щелчок. Щелчок. Каждый – символ, из которых складывались команды. Координата склада. Грузоподъемность. Расстояние. Порядок, рожденный из хаоса данных. Картонная карта становилась ключом к стальной логике машины.

За окном стемнело. В стекле отражался он сам – молодой, сосредоточенный, очки чуть сползли на нос. Руки двигались ритмично. Щелчок. Щелчок. Щелчок.

Часы тикали неслышно, отсчитывая время этого мира. Мира цифр. Мира порядка. Он закончил карту. Проверил на свет – узор дырочек был безупречен. Вставил в стопку. Задание готово. Встал, потянулся. Кости хрустнули. У окна завод спал. Дежурные огни в цехах. За ними – сопки. За сопками – океан. Бесконечный. Непредсказуемый. Но здесь, в зале, под гулом машин, царил контроль. Его контроль.

Он погасил лампу. Свет индикаторов мерцал в полумраке. Машины гудели ровно. Алексей вышел, щелкнув выключателем. Гул не стих – машины работали сами. Надежно. Постоянно. Как и он. Как «Приморсклеспром». Как и вся огромная страна, казалось, вставшая на путь «ускорения» и «перестройки», пока еще не сдвинувшаяся с мертвой точки привычного, тяжелого, стабильного бытия, но уже скрипела под напором грядущего хаоса.

Дверь закрылась с глухим щелчком. Коридор был пуст, шаги гулко отдавались в тишине. Усталость смешивалась с удовлетворением. Работа сделана. Завтра – новый день. Похожий на сегодня. План. Отчет. Оптимизация. Квартира. Щелчок перфоратора.

На улице октябрьский ветер ударил в лицо, неся запах моря и мазута. Алексей втянул воздух. Над зданиями висели звезды – холодные, далекие, как электроны на орбитах. Предсказуемые.

Он застегнул тужурку, сунул руки в карманы и зашагал к проходной. К автобусу. К общежитию. К завтрашнему дню в мире цифр и картона. Он не видел кучи древесных отходов, гниющих в углу двора. Не слышал споров о «хозрасчете» в кабинете директора. Не знал, что в порту, в тени ночи, первый кооператив грузит неучтенный лес на китайское судно.

Он шел, думая о завтрашнем дне. О квартире. О вечном гудении машинного зала. О мире, который подчинялся законам – физическим, производственным, социальным. Мир казался скалой – незыблемой, подчиненной законам.

Вечность длилась еще ровно 1047 дней. Потом пришли другие законы. Законы силы. Законы денег. Но это было потом. А пока – стабильность. Но тень грядущих перемен уже падала на Владивосток. Тень хаоса. Она ждала своего часа.