Читать онлайн Ярость светила

ЧАСТЬ I: ПРЕДВЕСТНИКИ

Глава 1: Аномалия

Солнце вело себя странно.

Не то чтобы кто-то это заметил. Миллиарды людей продолжали свою обычную деятельность в мире 2063 года – погрязали в виртуальных развлечениях, управляли маневрирующими по синим небесам аэромобилями, работали в офисах с панорамными окнами, пили синтетический кофе, сплетничали о недавних генетических улучшениях знаменитостей. Но доктор Элайджа Хокинс видел то, что другие не замечали. Он наблюдал за звездой, которая обеспечивала жизнь человечества на протяжении всей его истории, и знал: что-то пошло не так.

Он уставился на голографический дисплей перед собой, пальцами жестикулируя через схематическую модель Солнца. Его пальцы нырнули глубже к ядру. Там, в термоядерном сердце нашей звезды, происходило нечто, что не соответствовало ни одной из существующих моделей звездной физики. Разумеется, существовали погрешности измерений и пробелы в данных, но его инстинкты кричали, что аномалия реальна.

– Миранда, увеличь разрешение зоны F-337 и проведи спектральный анализ нейтринного потока за последние шесть месяцев, – сказал Элайджа своему ИИ-ассистенту.

– Обрабатываю запрос, доктор Хокинс, – ответил женский голос с легким скандинавским акцентом. – Увеличение готово. Анализ показывает 23-процентное увеличение нейтринного потока из указанной зоны за последние сто восемьдесят дней.

Элайджа потер подбородок, заросший трехдневной щетиной. В тусклом свете его офиса морщины на лице казались еще глубже, отмечая 43 года жизни, большую часть которой он провел, глядя на звезды. Или, в данном случае, на одну конкретную звезду.

– Это невозможно, – пробормотал он.

Но вот оно, мерцающее перед ним: доказательство того, что в ядре Солнца развивалась нестабильность. Теории допускали такое, но только для звезд значительно большей массы. Для нашего среднего, стабильного жёлтого карлика? Абсурд. И все же данные показывали обратное.

Его взгляд переместился на единственную бумажную фотографию на столе: он и его покойная жена Самира на фоне обсерватории на Мауна-Кеа. Пять лет прошло с того дня, когда радиационная буря от первой крупной солнечной вспышки нового цикла застала их исследовательскую группу врасплох. Система защиты не сработала. Самира была ближе всех к внешнему периметру.

Он отвел взгляд, возвращаясь к данным. Рука потянулась к виртуальной клавиатуре.

– Готовлю отчет для руководства ГЦСФ, – произнес он, пальцы забегали по невидимым клавишам.

– Доктор Хокинс, – вмешалась Миранда, – я должна напомнить, что ваши предыдущие четыре отчета об аномалиях в солнечной активности были отклонены научным комитетом. Рекомендую дополнительную проверку перед подачей.

Элайджа фыркнул. Конечно, его отчеты отклонили. В мире, который наконец начал восстанавливаться после климатических кризисов 2030-2050-х годов, никто не хотел слышать о новой угрозе. Особенно о той, с которой человечество не могло бороться методами геоинженерии или квантовыми вычислениями.

– Я проверял эти данные сотню раз, Миранда. Просто отправь чертов отчет.

Он откинулся на спинку кресла и потер глаза. За окном Глобального Центра Солнечной Физики раскинулись величественные швейцарские Альпы. Зима подходила к концу, и снег начал таять, открывая яркую зелень под ним. Элайджа подумал, сколько еще весен увидит эта долина.

Стук в дверь вывел его из задумчивости.

– Открыто, – крикнул он, выпрямляясь и разворачивая голограммы под более презентабельным углом.

Директор центра, Джулиан Вебер, вошел в кабинет с непривычно радостным выражением на обычно сдержанном лице. За ним следовала молодая женщина в идеально скроенном бежевом костюме.

– А, Элайджа, вот ты где. Надеюсь, не слишком отвлекаю? – Директор оглядел проекции, парящие над столом. – Работаешь над чем-то интересным?

Элайджа быстрым жестом свернул самые тревожные данные и пожал плечами.

– Обычный мониторинг, ничего особенного.

Вебер поднял бровь.

– Ну конечно. – Он повернулся к своей спутнице. – Доктор Хокинс, позвольте представить вам доктора Ситару Пател. Она присоединяется к нам из Международного Инженерного Консорциума. Ситара, это доктор Элайджа Хокинс, наш ведущий гелиофизик и… скажем так, наш штатный пессимист.

Ситара шагнула вперед, протягивая руку. В ее глазах сверкнул интерес. Элайджа заметил, как она быстро скользнула взглядом по его рабочему пространству, словно сканируя комнату.

– Доктор Хокинс, приятно познакомиться. Я слышала о вашей работе по нестабильности магнитных полей в корональных выбросах массы. Впечатляющие исследования.

Элайджа неуклюже пожал ее руку. Непривычное ощущение – он предпочитал минимизировать физические контакты.

– Спасибо, – пробормотал он, изучая ее. Смуглая кожа, черные волосы, собранные в практичный хвост, решительный взгляд. Он оценил бы ее лет на тридцать пять. – Вы инженер?

– Главный координатор проектов климатической инженерии, – ответила она с легкой улыбкой. – В основном работаю над системами атмосферной регуляции и глобальными климатическими моделями.

– Доктор Пател является одним из архитекторов Тихоокеанского солнечного щита, – вмешался Вебер с явным энтузиазмом. – Ее команда завершила проект на шесть месяцев раньше срока и на двадцать процентов ниже бюджета. Настоящее чудо инженерной мысли и менеджмента.

Элайджа нахмурился.

– А что привело климатического инженера в ГЦСФ? Разве вы уже не "спасли мир" от глобального потепления? – В его голосе прозвучало больше сарказма, чем он намеревался.

Ситара не дрогнула.

– Мир нуждается в постоянном спасении, доктор Хокинс. Наши атмосферные щиты лишь временное решение. – Она кивнула на его дисплеи. – Кроме того, солнечная физика напрямую влияет на наши климатические системы. Консорциум считает, что более тесное сотрудничество между нашими областями принесет пользу обеим сторонам.

Вебер хлопнул в ладоши.

– Именно! Доктор Пател будет работать здесь в течение нескольких месяцев, создавая основу для совместной программы между ГЦСФ и Консорциумом. Элайджа, ты будешь ее основным контактным лицом. Покажи ей, как мы работаем, предоставь доступ к данным, все такое.

– Что? – Элайджа выпрямился. – При всем уважении, директор, у меня и так слишком много работы. Почему бы вам не назначить кого-то из отдела связей?

Вебер перестал улыбаться.

– Потому что мне нужен кто-то, кто действительно понимает данные, Элайджа. – Он понизил голос. – И, если быть честным, мне нужен кто-то, кто заставит тебя немного больше общаться с людьми. – Он обернулся к Ситаре с восстановленной улыбкой. – Доктор Пател, я оставлю вас с доктором Хокинсом. У него самые актуальные данные по солнечной активности, и он с радостью введет вас в курс дела. Не так ли, Элайджа?

Элайджа подавил вздох.

– Конечно, директор.

Как только Вебер вышел, в кабинете воцарилась неловкая тишина. Ситара, казалось, не обращала на нее внимания, изучая трехмерные модели, парящие над столом Элайджи.

– Интересная визуализация, – сказала она наконец. – Это зона конвекции?

Элайджа помедлил, затем развернул свернутые ранее данные.

– Нет, это ядро. – Он махнул рукой, и модель расширилась, заполняя пространство между ними пульсирующим светом. – Смотрите сюда. Видите эту область? Характер нейтринного потока изменился. Сначала незначительно, но за последние полгода изменения стали существенными.

Ситара обошла вокруг голограммы, хмурясь.

– Что именно это значит?

– Это значит, что термоядерные реакции в ядре Солнца перешли в нестабильную фазу. – Он встретил ее взгляд через мерцающую проекцию. – Это значит, что наша звезда ведет себя способом, который не соответствует ни одной из существующих моделей.

– Звучит серьезно, – сказала Ситара, но в ее голосе Элайджа уловил нотку скептицизма. – Но Солнце существует миллиарды лет. Вероятно, у него бывают периоды флуктуаций, которые мы просто не могли наблюдать раньше.

Элайджа криво улыбнулся.

– Вот именно это и говорит научный комитет каждый раз, когда я предоставляю свои отчеты. – Он приблизил еще одну область модели. – Но есть еще кое-что. Взгляните на этот график корреляции между нейтринным потоком и магнитной активностью короны. Они должны быть связаны, но не настолько тесно. И уж точно не должны показывать такую синхронность с пятидневной задержкой.

Ситара наклонилась ближе к данным, ее брови сошлись вместе.

– Хм. Действительно странно. – Она выпрямилась. – И каковы потенциальные последствия?

– В лучшем случае? Ничего. Аномалия стабилизируется, и Солнце вернется к своему обычному циклу. – Элайджа сделал паузу. – В худшем? Серия сверхмощных вспышек, которые могут вызвать электромагнитные импульсы, достаточно сильные, чтобы разрушить большую часть электронной инфраструктуры Земли, не говоря уже о радиационном воздействии.

– Как вспышка Кэррингтона, но хуже? – спросила Ситара, упомянув знаменитое солнечное событие 1859 года, которое вывело из строя телеграфные системы по всему миру.

– Намного хуже. Мы говорим о вспышках в сто раз мощнее. – Он указал на другую группу данных. – Смотрите, что происходит, когда я экстраполирую эти тенденции на ближайшие два года.

Голограмма изменилась, показывая симуляцию солнечной активности. В определенный момент виртуальное Солнце, кажется, взорвалось ослепительной вспышкой, за которой последовала еще более мощная.

Ситара наблюдала за симуляцией, ее скептицизм сменялся беспокойством.

– Насколько вы уверены в этом прогнозе?

Элайджа потер шею.

– Достаточно, чтобы подать пять отчетов руководству. Недостаточно, чтобы они поверили мне.

Ситара молча обдумывала информацию, постукивая пальцем по подбородку.

– Ясно. И каков ваш предлагаемый план действий?

Элайджа горько усмехнулся.

– План? У меня нет плана. Я физик, а не спаситель мира. – Он махнул рукой в сторону окна. – Я просто говорю, что все это может скоро исчезнуть. А если инженеры с их солнечными щитами и атмосферными фильтрами не придумают что-нибудь невероятное, человечеству придется очень туго.

Ситара скрестила руки на груди.

– Вы действительно считаете, что руководство игнорирует потенциальную катастрофу такого масштаба просто так?

– А почему бы и нет? – парировал Элайджа. – Мы живем в мире, полном угроз – от меняющегося климата до нехватки ресурсов. Еще одна гипотетическая опасность просто затеряется в шуме. Особенно когда единственное доказательство – это набор аномальных данных, которые большинство моих коллег не могут или не хотят интерпретировать.

Ситара задумчиво кивнула.

– Значит, нам нужно более убедительное доказательство. Или способ преподнести информацию, который нельзя игнорировать.

Элайджа удивленно моргнул.

– Нам?

– Я здесь, чтобы наладить сотрудничество, доктор Хокинс. – Она улыбнулась, и в ее глазах блеснул азарт. – И кажется, мы только что нашли идеальный совместный проект.

Прежде чем Элайджа успел ответить, тревожный сигнал заполнил комнату, а голограммы замерцали красным.

– Доктор Хокинс, – раздался голос Миранды, – регистрирую внезапный всплеск солнечной активности. Класс X15, возможно, выше. Выброс корональной массы направлен прямо на Землю.

Элайджа вскочил на ноги, его пальцы быстро скользнули по виртуальной клавиатуре.

– Вывести данные телескопа SOHO-9. Запустить моделирование траектории.

Голограмма изменилась, показывая Солнце в реальном времени через фильтры космического телескопа. Массивная вспышка озаряла поверхность звезды, а за ней следовал огромный выброс плазмы, устремляющийся в космос.

– Боже, – прошептала Ситара, – это…

– Больше, чем что-либо, что мы видели за последние сто лет, – закончил Элайджа, его пальцы летали по данным. – И оно движется прямо к нам. Расчетное время до удара – сорок три часа.

Его глаза встретились с глазами Ситары через пульсирующий красный свет.

– Вот вам и доказательство, – сказал он мрачно. – Первый звонок.

В космосе нет звука.

Полковник Кристофер Ли знал это лучше большинства людей. Двадцать пять лет в космических программах, от первых дней на МКС до командования марсианской экспедицией, научили его ценить тишину вакуума. Но сейчас, наблюдая за приближающейся солнечной бурей через иллюминатор станции "Кассандра", он почти мог слышать рев приближающегося шторма.

– Полковник, вы должны это видеть, – раздался голос майора Райли Чжао через коммуникатор в его ухе. – Данные с передового массива просто… нет прецедентов.

Ли оторвался от иллюминатора и направился к центру управления станцией. "Кассандра" была новейшим и крупнейшим космическим объектом человечества, размещенным на орбите Земли. Гибрид исследовательской станции и военной платформы, она служила оплотом растущего присутствия человечества в космосе. А теперь она оказалась на пути надвигающегося солнечного шторма.

Войдя в центр управления, он увидел Чжао, склонившуюся над консолью, ее обычно спокойное лицо выражало тревогу.

– Доклад, – потребовал Ли, подходя к ней.

– Вспышка класса X19.7, сэр, – ответила Чжао, не отрывая глаз от данных. – Крупнейшая из когда-либо зарегистрированных. Выброс корональной массы движется к Земле со скоростью около 3200 километров в секунду. – Она подняла взгляд. – Прогнозируемое время удара – через сорок два часа.

Ли сохранял внешнее спокойствие, несмотря на тревогу, нарастающую внутри. Не зря его выбрали для этой должности – способность сохранять хладнокровие в экстремальных ситуациях была его отличительной чертой.

– Статус защитных систем?

– Все щиты активированы, сэр. Мы перевели резервные генераторы в режим готовности. – Чжао провела пальцами по экрану, вызывая новую информацию. – Но, честно говоря, сэр, даже с полной защитой… мощность этого шторма беспрецедентна.

Ли понимающе кивнул.

– Как это повлияет на Землю?

– Глобальные сбои связи, повреждения электросетей, радиационная опасность для авиаперелетов, – Чжао перечисляла, просматривая прогнозы. – Спутники на низкой орбите будут особенно уязвимы. Мы уже связались с центрами управления, они переводят все, что могут, в безопасный режим.

– А лунная колония?

Чжао покачала головой.

– Селена получит удар, но они лучше защищены, будучи частично под поверхностью. Тем не менее, их поверхностная инфраструктура находится под угрозой.

Ли стиснул челюсти, обдумывая ситуацию. Колония "Селена", построенная в кратере Шеклтон на Южном полюсе Луны, представляла собой одно из величайших достижений человечества. Это был первый постоянный внеземной форпост с населением почти в тысячу человек. Мысль о том, что они могут оказаться отрезанными, была тревожной.

– Отправьте им полный набор данных и наши прогнозы. Пусть подготовятся.

– Уже сделано, сэр. – Чжао замолчала, затем добавила тише: – Полковник, есть еще кое-что. Мы получили странное сообщение от ГЦСФ. Доктор Хокинс запрашивает прямую связь с вами. Говорит, что это касается аномальных данных о Солнце, которые он собирал месяцами.

Ли поднял бровь.

– Элайджа Хокинс? Не припоминаю такого.

– Ведущий гелиофизик ГЦСФ, сэр. По-видимому, он предсказал возможность такой вспышки, основываясь на каких-то аномалиях, которые обнаружил в солнечном ядре.

– Интересно. – Ли потер подбородок. – Установите связь в моем офисе через пять минут.

Он вышел из центра управления, направляясь к своей каюте. По пути он прошел мимо нескольких членов экипажа, всех с тем же напряженным выражением лица. Пятьдесят три человека на борту "Кассандры" – ученые, инженеры и военные – и все они теперь находились между Землей и приближающейся бурей.

В своем офисе Ли опустился в кресло и активировал защищенный дисплей. Сначала он открыл личный файл – короткое видеосообщение от дочери, Серены. В свои шестнадцать она была яркой и решительной, так похожей на свою мать. Запись была сделана до того, как новости о солнечной буре распространились.

– Привет, пап, – улыбалась она с экрана. – Только хотела сказать, что эксперимент по биологии прошел отлично. Миссис Чен говорит, что я могу опубликовать результаты в студенческом журнале… – Серена продолжала рассказывать о своей жизни, и Ли почувствовал знакомую смесь гордости и сожаления. Он многое пропустил, находясь в космосе.

Коммуникатор запищал, прерывая сообщение.

– Полковник, доктор Хокинс на линии, – сообщила Чжао.

– Соединяйте.

Экран переключился на усталое лицо мужчины средних лет. Темные круги под глазами, взъерошенные волосы – типичный ученый в состоянии стресса.

– Доктор Хокинс, я полковник Кристофер Ли, командир станции "Кассандра". Я слышал, у вас есть информация о текущем солнечном событии.

– Полковник, – Хокинс кивнул, его глаза были настороженными и интенсивными. – Благодарю за уделенное время. Я понимаю, вы сейчас очень заняты.

– Переходите к делу, доктор. Что вы хотели мне сообщить?

Хокинс сделал глубокий вдох.

– Текущая солнечная вспышка – не изолированное событие. Мои исследования показывают, что это лишь первый признак гораздо более серьезного изменения в ядре Солнца. – Он нажал несколько клавиш, и часть экрана заполнилась данными. – За последние шесть месяцев я наблюдал аномальный нейтринный поток из определенной области солнечного ядра. Паттерн указывает на нарастающую нестабильность, которая, по моим расчетам, приведет к серии катастрофических вспышек в ближайшие два года.

Ли изучал данные, его военная подготовка помогала быстро оценить ситуацию.

– И насколько катастрофических?

– Текущая вспышка – лишь предвестник. Если мои модели верны, через двадцать шесть месяцев произойдет событие в сто раз мощнее. – Хокинс помедлил. – Это уничтожит большую часть нашей электронной инфраструктуры, создаст смертельные уровни радиации и может отбросить человеческую цивилизацию на века назад.

Ли сохранял внешнее спокойствие, но его сердце забилось чаще.

– Я вижу, – сказал он медленно. – И какова степень уверенности в этом прогнозе?

– До сегодняшней вспышки – неопределенная. Теперь, когда мы видим подтверждение моих моделей, я бы сказал, выше восьмидесяти процентов.

Ли кивнул, обрабатывая информацию с методичностью, выработанной годами принятия решений в критических ситуациях.

– Почему вы связались со мной, а не с властями на Земле?

Хокинс горько усмехнулся.

– Я пытался, полковник. Пять отчетов за последние полгода. Все отклонены как спекулятивные. – Он потер глаза. – Но "Кассандра" имеет уникальное положение. Ваша станция оборудована самыми продвинутыми солнечными сенсорами. Если вы подтвердите мои данные своими наблюдениями, возможно, к нам наконец прислушаются.

Ли барабанил пальцами по столу, размышляя.

– Что вы предлагаете?

– Направьте ваши сенсоры на координаты, которые я отправлю. Соберите данные о нейтринном потоке из этой конкретной области ядра в течение следующих сорока восьми часов. Если вы увидите то же, что и я… – Хокинс не закончил фразу.

– Тогда у нас проблемы, – завершил Ли. – Хорошо, доктор. Я распоряжусь направить сенсоры по вашим координатам. Но сейчас наш приоритет – пережить приближающийся шторм.

– Конечно, полковник. И… спасибо. – На лице Хокинса отразилось облегчение. – Я буду на связи.

Когда трансляция завершилась, Ли несколько секунд сидел неподвижно, обдумывая услышанное. Затем активировал коммуникатор.

– Майор Чжао, направьте массив "Гелиос" на координаты, которые пришлет доктор Хокинс. И подготовьте для меня прямую линию с командованием Космического Агентства.

– Есть, сэр. Что-то серьезное?

Ли посмотрел на красные предупреждения, мигающие на его дисплее, показывающие приближение солнечного шторма.

– Возможно, майор, – ответил он. – Возможно, очень серьезное.

Доктор Мишель Нгуен всегда считала лунную пыль самой большой проблемой колонии "Селена". Микроскопические частицы проникали повсюду, несмотря на все шлюзы и системы очистки. Они изнашивали оборудование, вызывали респираторные проблемы и были постоянной угрозой для электроники. Но сейчас, глядя на данные о приближающейся солнечной буре, она поняла, что лунная пыль внезапно опустилась на несколько позиций в ее списке проблем.

– Когда ожидается удар? – спросила она, стоя в центре управления колонии, вырубленном глубоко в лунном реголите.

Чо Ин-Хо, директор по безопасности колонии, сверился с дисплеем перед собой.

– Примерно через тридцать девять часов. Земля получит основной удар, но нам тоже достанется, особенно радиационной составляющей.

Мишель кивнула, ее острый ум уже просчитывал варианты.

– Статус систем защиты?

– Все защитные экраны активированы, – ответил Чо. – Мы отозвали весь персонал с поверхности. Горнодобывающие операции приостановлены. Аварийные генераторы готовы.

– А Цифровой Ковчег?

Рядом с ними Таниша Олусегун, руководитель проекта архивирования, подняла голову от своей консоли.

– Мы активировали протоколы защиты данных, – сказала она своим глубоким, спокойным голосом. – Все основные хранилища переведены в автономный режим с тройным резервированием. Мы не потеряем ни байта.

Мишель удовлетворенно кивнула. Цифровой Ковчег, хранилище человеческих знаний и культуры, был одним из самых важных проектов колонии. В его квантовых накопителях содержались копии практически всех значимых произведений искусства, литературы, музыки и научных знаний человечества.

– Хорошо. А Хранилище Генезис?

Джамал Картер, астробиолог и смотритель генетического банка колонии, покачал головой.

– Системы охлаждения зависят от солнечных панелей на поверхности. Если буря повредит их, у нас останется примерно сорок восемь часов на резервных генераторах.

– Переключите приоритет энергоснабжения на Генезис после основных систем жизнеобеспечения, – распорядилась Мишель. – Если понадобится, переведем некритичные секторы на минимальное энергопотребление.

Собрание прервал сигнал входящего сообщения. На центральном экране появилось лицо полковника Ли со станции "Кассандра".

– Доктор Нгуен, – кивнул он. – Полагаю, вы уже в курсе ситуации.

– Да, полковник, – ответила Мишель. – Мы готовимся к удару. Как обстановка на станции?

– Мы в боевой готовности. Но я связался не только из-за текущей вспышки. – Его лицо стало еще серьезнее. – Есть новая информация, которую вы должны знать. Ученый из ГЦСФ, доктор Хокинс, собрал данные, указывающие, что эта вспышка – лишь первый признак серьезной солнечной аномалии. Если его модели верны, через два года нас ждет вспышка в сто раз мощнее.

В комнате повисла тяжелая тишина. Мишель почувствовала, как ее желудок сжался, но внешне она осталась спокойной.

– Насколько достоверны эти данные?

– Мы проверяем их сейчас. Но предварительные показания наших сенсоров согласуются с его выводами. – Ли помедлил. – Доктор Нгуен, если это подтвердится, нам придется пересмотреть роль лунной колонии.

Мишель мгновенно поняла, что он имеет в виду. "Селена" из амбициозного научного проекта могла превратиться в последнюю надежду человечества.

– Я понимаю, полковник. – Она выпрямилась, ее прагматичный ум уже переключился на долгосрочное планирование. – Отправьте нам все данные, которые у вас есть. Мы начнем собственный анализ и подготовим стратегию на случай подтверждения прогноза.

После завершения связи в центре управления воцарилась мрачная тишина.

– Неужели все настолько серьезно? – спросил наконец Джамал. – Мы действительно говорим о событии, способном уничтожить земную цивилизацию?

– Не знаю, – честно ответила Мишель. – Но мы должны быть готовы к худшему сценарию.

Таниша подошла ближе, ее глаза были полны беспокойства.

– Если это правда, нам придется полностью пересмотреть миссию Ковчега. Речь пойдет не просто о сохранении знаний, а о сохранении самой сути человечества.

Мишель кивнула, ее прагматичный ум уже просчитывал логистику такого сценария.

– Расширьте приоритетный список для архивирования. Особое внимание уделите практическим знаниям – медицине, инженерии, сельскому хозяйству.

Она повернулась к Джамалу.

– Пересмотрите протоколы Генезиса. Если прогноз верен, нам нужно будет расширить хранилище и пересмотреть критерии отбора видов.

Чо, который молча слушал обмен мнениями, наконец заговорил:

– Доктор Нгуен, если все это подтвердится, мы столкнемся с проблемой безопасности. Колония рассчитана максимум на две тысячи человек. Сейчас нас менее тысячи. Что будет, если Земля захочет эвакуировать сюда больше людей?

Это был ключевой вопрос, и Мишель знала, что ответ будет неприятным.

– В таком случае, – сказала она медленно, – нам придется установить очень строгие критерии отбора. – Она встретила взгляды своих коллег. – Если "Селена" станет последним оплотом человечества, мы должны обеспечить выживание вида. Это значит отбор по навыкам, генетическому разнообразию и репродуктивной способности.

Таниша нахмурилась.

– Это звучит… холодно.

– Это прагматично, – ответила Мишель. – В экстремальной ситуации мы не можем позволить себе сентиментальность.

– Но разве не сентиментальность делает нас людьми? – возразила Таниша. – Если мы начнем решать, кто достоин жить, а кто нет, чем мы лучше катастрофы, от которой пытаемся спастись?

Мишель почувствовала знакомое раздражение. Таниша была блестящим антропологом и историком, но иногда ее идеализм казался неуместным.

– Мы говорим о гипотетическом сценарии, – сказала она примирительно. – Давайте сначала переживем текущую вспышку и подтвердим данные доктора Хокинса, прежде чем решать философские вопросы.

Таниша не выглядела удовлетворенной, но кивнула.

– Справедливо. Но этот разговор не окончен, Мишель.

– Разумеется. – Мишель повернулась к остальным. – А сейчас вернемся к непосредственным задачам. Чо, усильте мониторинг поверхности. Джамал, перепроверьте все системы Генезиса. Таниша, убедитесь, что Ковчег надежно защищен. – Она выпрямилась. – Если прогноз верен, это только начало. И "Селена" должна быть готова.

Когда все разошлись выполнять свои задачи, Мишель осталась одна в центре управления. Она подошла к экрану, отображающему поверхность Луны с видом на Землю – яркий голубой шар на фоне черного космоса. Ее родная планета, дом семи миллиардов людей.

Может ли все действительно исчезнуть за один катастрофический день? И если да, какую цену придется заплатить, чтобы сохранить хоть что-то?

Мишель не знала ответов, но была уверена в одном: когда придет время принимать тяжелые решения, она будет готова сделать все необходимое для выживания человечества. Даже если цена будет невыносимой.

Первый удар солнечного шторма пришелся на ночное время в Северной Америке.

Элайджа наблюдал за происходящим из центра мониторинга ГЦСФ, окруженный голографическими дисплеями, показывающими данные в реальном времени со всего мира. Рядом с ним стояла Ситара, ее обычно энергичное лицо было напряженным в голубом свете проекций.

– Начинается, – сказал Элайджа, глядя на вспышки ионизации в верхних слоях атмосферы.

Дисплеи показывали, как волна заряженных частиц врезается в магнитное поле Земли, деформируя его, прорываясь к полюсам. Северное сияние, обычно ограниченное приполярными областями, теперь расползалось к экватору, становясь видимым даже на широте Франции и северных штатов США.

– Статус спутниковой сети? – спросила Ситара у техника за соседней консолью.

– Тридцать процентов низкоорбитальных спутников не отвечают, – ответил тот. – Системы связи работают с перебоями. GPS точность снизилась до ста метров и продолжает падать.

Ситара нахмурилась.

– А энергосети?

Другой техник повернулся.

– Массовые отключения по всей Северной Америке. Восточная часть Азии тоже пострадала. Умные сети переходят на изолированный режим, но нагрузка на аварийные системы критическая.

Элайджа не отрывался от данных о солнечной активности. То, что он видел, подтверждало его худшие опасения. Вспышка была мощнее, чем предсказывали даже самые пессимистические модели.

– Это только начало, – пробормотал он.

Ситара повернулась к нему.

– Что вы имеете в виду?

– Характер этой вспышки… – Он указал на спектральные данные. – Она не просто мощная, она качественно иная. Посмотрите на распределение энергии. Это согласуется с моей моделью нестабильности в ядре. – Он поднял взгляд. – Если я прав, это действительно лишь первый звонок.

Ситара изучала данные, ее практичный ум быстро обрабатывал информацию.

– Когда мы получим подтверждение от станции "Кассандра"?

– Если они пережили шторм, то скоро. – Элайджа пробежал пальцами по интерфейсу. – Я попробую установить связь.

Прежде чем он успел это сделать, в центр мониторинга вошел директор Вебер, его обычно безупречный вид был нарушен: галстук развязан, глаза воспаленные.

– Хокинс, какого черта происходит? – требовательно спросил он. – Только что звонил глава Глобального Консорциума. Потери исчисляются миллиардами, а ущерб инфраструктуре катастрофический.

Элайджа выпрямился.

– Именно то, о чем я предупреждал в своих отчетах, директор. Солнечная аномалия, которую вы и комитет игнорировали.

Вебер покраснел.

– Не время для "я же говорил", Хокинс. Мне нужен прогноз. Это единичное событие или будут повторения?

– Будут, – ответил Элайджа с мрачной уверенностью. – И намного хуже. – Он развернул свою модель. – По моим расчетам, через примерно двадцать шесть месяцев произойдет вспышка в сто раз мощнее сегодняшней.

Вебер уставился на него, между недоверием и ужасом.

– Это невозможно. Такое событие…

– Уничтожит большую часть нашей технологической цивилизации, – закончил Элайджа. – Да.

– Мы не можем представить такой прогноз без абсолютной уверенности, – возразил Вебер. – Паника будет…

– Но данные…

– Может быть интерпретирована по-разному, – отрезал Вебер. – Я соберу международную комиссию. Нам нужен консенсус, прежде чем делать такие заявления.

Элайджа начал возражать, но Ситара вмешалась:

– Директор Вебер, с вашего позволения. Я считаю, нам следует серьезно отнестись к прогнозу доктора Хокинса. – Ее голос был спокойным и рассудительным. – Даже если вероятность катастрофического сценария невелика, последствия слишком серьезны, чтобы игнорировать их. Предлагаю немедленно начать разработку стратегий защиты и адаптации.

Вебер выглядел неуверенно.

– Какого рода стратегий?

– Инженерные решения для защиты ключевой инфраструктуры, – ответила Ситара без колебаний. – Модификация электросетей, создание защитных экранов для критических систем, разработка способов предсказания будущих вспышек. – Она сделала паузу. – Инженерный Консорциум может возглавить эти усилия совместно с ГЦСФ.

Прежде чем Вебер успел ответить, дисплеи в центре мигнули и появилось лицо полковника Ли.

– ГЦСФ, это станция "Кассандра". Мы пережили пик шторма, системы работают на семьдесят процентов мощности.

– Полковник, – Элайджа шагнул вперед. – Вы получили данные от массива "Гелиос"?

Ли кивнул, его лицо было мрачным.

– Получили, доктор Хокинс. И они подтверждают вашу гипотезу. Мы зарегистрировали аномальный нейтринный поток точно из указанной вами области ядра. Шаблон совпадает с вашими предсказаниями.

В комнате повисла тяжелая тишина. Вебер медленно опустился на ближайший стул, его лицо побледнело.

– Вы уверены? – спросил он слабым голосом.

– Абсолютно, – ответил Ли. – Мы провели троекратную проверку. Данные однозначны. – Он помедлил. – Я уже отправил отчет в Космическое Агентство ООН и военное командование. Они созывают экстренное совещание Совета Безопасности.

Вебер закрыл глаза на мгновение, затем кивнул.

– Хорошо. Я свяжусь с научным комитетом. Мы… – Он запнулся. – Мы должны подготовить официальную позицию.

Он встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Элайджа и Ситара переглянулись, между ними возникло новое понимание. Полковник Ли, наблюдавший за ними с экрана, кивнул.

– Нам нужно действовать быстро, – сказал он. – Если ваш прогноз верен, доктор Хокинс, у нас меньше двух лет, чтобы подготовиться к событию, которое может уничтожить цивилизацию. – Его голос был спокойным, но решительным. – Я предлагаю создать рабочую группу. Ученые, инженеры, военные – лучшие умы, которые у нас есть.

– И лунная колония, – добавила Ситара. – Они могут сыграть ключевую роль.

Ли кивнул.

– Я уже говорил с доктором Нгуен. Она готовит собственную стратегию.

Элайджа смотрел на данные, все еще плывущие перед ним. Его предсказания подтвердились, но радости он не чувствовал. Только тяжесть ответственности и странное облегчение от того, что теперь ему не придется бороться в одиночку.

– Нам понадобится гораздо больше, чем рабочая группа, – сказал он. – Мы говорим о глобальной мобилизации ресурсов, науки и промышленности. Это будет самый грандиозный проект в истории человечества.

Ситара положила руку на его плечо – неожиданный жест поддержки.

– Тогда давайте начнем, – сказала она просто.

Элайджа кивнул, его разум уже работал над следующими шагами. Они стояли на пороге беспрецедентного кризиса, но также и беспрецедентной возможности для человечества объединиться перед лицом космической угрозы.

– Первым делом нам нужна более точная модель, – сказал он. – Я хочу задействовать квантовый суперкомпьютер ГЦСФ на полную мощность. Нам нужно знать точное время, интенсивность и характер следующей вспышки.

– Я могу помочь с инженерными аспектами, – предложила Ситара. – Мой опыт с климатическими щитами может быть адаптирован для защиты от радиации и электромагнитных импульсов.

Ли, все еще наблюдавший с экрана, добавил:

– Станция "Кассандра" в вашем распоряжении. Мы можем обеспечить постоянный мониторинг и раннее предупреждение о любых изменениях.

Элайджа посмотрел на них обоих, чувствуя, как впервые за месяцы его охватывает нечто похожее на надежду.

– Тогда приступим, – сказал он. – У нас много работы и не так много времени.

За окнами центра мониторинга небо над Альпами озарилось необычным для этих широт зеленовато-красным сиянием – видимое напоминание о том, что их звезда изменилась. И что мир, каким они его знали, возможно, подходил к концу.

Глава 2: Подтверждение

Серена Ли стояла у окна своей классной комнаты, наблюдая за необычным сиянием в вечернем небе Сиэтла. Северное сияние, такое яркое и так далеко на юг, вызывало у ее одноклассников восторг и удивление. Они толпились у окон, снимая мерцающие зеленые и пурпурные завесы на свои нейроимпланты. Но Серена знала больше. Она знала, что это знак чего-то гораздо более тревожного.

– Красиво, правда? – произнес голос рядом с ней. Это была ее лучшая подруга Эмма, глаза которой отражали танцующие огни в небе.

– Да, – ответила Серена, не говоря того, что действительно думала: что эти огни означают, что ее отец на орбитальной станции "Кассандра" сейчас находится в опасности.

– Слышала, из-за этого отключилось электричество в половине штатов на востоке, – продолжила Эмма. – Какая-то супер-солнечная буря. Моя мама говорит, что это может повлиять на глобальную сеть.

– Так и есть, – кивнула Серена. – Это коронарный выброс массы класса X. Заряженные частицы взаимодействуют с магнитным полем Земли и…

Эмма закатила глаза.

– Серьезно, Ли? Ты сейчас правда собираешься читать лекцию по астрофизике? – Она улыбнулась, чтобы смягчить свои слова. – Просто наслаждайся зрелищем. Это же почти как световое шоу в Нью-Шанхае, только бесплатно.

Серена заставила себя улыбнуться в ответ, но ее мысли были далеко. Последнее сообщение от отца пришло шесть часов назад, до пика солнечной бури. С тех пор – тишина. Орбитальная связь все еще работала с перебоями, и хотя она знала, что "Кассандра" построена с учетом таких явлений, беспокойство не отпускало.

– Класс! – голос мистера Рамиреза, их учителя биологии, прервал общее волнение. – Понимаю, зрелище впечатляющее, но у нас осталось десять минут до конца урока. Вернитесь на свои места.

Ученики неохотно отошли от окон. Серена заняла свое место, автоматически активируя нейроинтерфейс, который связывал ее с образовательной сетью школы. Но вместо обычного потока данных она увидела сообщение об ошибке.

– Извините, ученики, – сказал мистер Рамирез, постукивая по своему планшету. – Похоже, сеть все еще нестабильна. Придется закончить урок старомодным способом.

Раздался коллективный стон. "Старомодный способ" означал фактическое использование их биологических мозгов без аугментации через нейросеть. Для поколения, выросшего с постоянным доступом к информации через импланты, это было все равно что лишиться одного из чувств.

– Это абсурд, – прошептал Джейден, сидевший рядом с Сереной. – Мы в 2063 году. Как мы можем до сих пор зависеть от технологий, которые отключаются из-за какой-то вспышки на Солнце?

Серена подавила желание объяснить, что нынешняя вспышка была не "какой-то", а крупнейшей за последнее столетие. Вместо этого она молча достала старомодный стилус и начала делать заметки на своем планшете, не полагаясь на автоматическую запись через имплант.

После уроков Серена быстро собрала свои вещи, намереваясь поскорее добраться домой и проверить, нет ли новостей от отца. На выходе из школы ее окликнула школьный психолог, доктор Чен.

– Серена! Можно тебя на минутку?

Серена неохотно остановилась, уже догадываясь, о чем пойдет разговор.

– Конечно, доктор Чен.

Женщина средних лет с добрыми глазами подошла к ней.

– Я слышала о солнечной вспышке и подумала, что ты можешь беспокоиться о своем отце.

Серена кивнула, ценя прямоту доктора Чен.

– Да, немного. Но я уверена, что на "Кассандре" все в порядке. Станция построена выдерживать такие события.

– Это так, – согласилась доктор Чен. – Но естественно волноваться. Если захочешь поговорить или тебе понадобится какая-то поддержка…

– Спасибо, я знаю, – Серена улыбнулась. – Но сейчас я просто хочу добраться домой и проверить, нет ли от него сообщений.

– Конечно, – доктор Чен слегка сжала ее плечо. – Держи меня в курсе, хорошо?

Серена кивнула и поспешила к выходу. На улице было странное оживление. Люди стояли группами, глядя на свои устройства или обсуждая что-то с озабоченными лицами. Общественный транспорт работал с перебоями, информационные голограммы на остановках мерцали и выдавали сообщения об ошибках.

Решив пройтись пешком, Серена направилась к своему дому в жилом комплексе для семей военных и гражданского персонала космической программы. По пути она пыталась связаться с матерью через свой имплант, но система работала с задержками и помехами.

Дома ее встретила непривычная тишина. Обычно автоматизированная система управления приветствовала ее, регулируя освещение и температуру под ее предпочтения. Сейчас же дом казался безжизненным, словно спящим.

– Мама? – позвала Серена, проходя в гостиную.

Ее мать, Грейс Ли, сидела перед экраном, отображающим новости. Она обернулась, услышав дочь, и Серена заметила тревогу в ее глазах, хотя мать пыталась это скрыть.

– Серена, ты вернулась. Как школа?

– Нормально. Сеть работала с перебоями. – Серена подошла ближе, глядя на экран. – Есть новости от папы?

Грейс кивнула, и напряжение в ее плечах немного ослабло.

– Да, слава богу. Получила сообщение около часа назад. "Кассандра" пережила пик шторма с минимальными повреждениями. Твой отец в порядке.

Серена выдохнула с облегчением.

– А что вообще происходит? Я слышала разговоры в школе о массовых отключениях энергии.

Грейс жестом указала на экран.

– Это самая мощная солнечная вспышка в современной истории. Она вывела из строя около трети глобальной спутниковой сети. Многие регионы лишились электричества. – Она помедлила. – Но самое тревожное – слухи о том, что это может быть только началом. Некоторые ученые предупреждают о возможности еще более сильных вспышек в ближайшие годы.

Серена нахмурилась, вспоминая свои недавние исследования для школьного проекта по астрономии.

– Это связано с солнечным циклом?

– Не совсем, – ответила Грейс. – Обычно солнечные циклы предсказуемы, но, похоже, в этот раз что-то не так. – Она отвернулась от экрана. – В любом случае, не стоит слишком беспокоиться. Власти заверяют, что ситуация под контролем.

Но что-то в голосе матери заставило Серену сомневаться в этих заверениях.

– Ты не выглядишь убежденной, – заметила она.

Грейс слабо улыбнулась.

– Ты слишком хорошо меня знаешь. – Она вздохнула. – Твой отец… В своем сообщении он был немногословен, но я почувствовала, что он обеспокоен. Сильнее, чем обычно.

Серена кивнула, понимая. За годы службы полковника Ли в космосе, семья научилась читать между строк его официальных сообщений, улавливая истинное значение за сдержанными формулировками.

– Он упомянул какого-то доктора Хокинса, – продолжила Грейс. – Физика, который, кажется, предсказал эту вспышку. И теперь они проводят какие-то особые измерения.

– Хокинс? – Серена активировала свой имплант, пытаясь найти информацию, но сеть по-прежнему работала нестабильно. – Никогда о нем не слышала.

– Я тоже, – Грейс встала. – Давай поужинаем. Из-за перебоев с электричеством многие рестораны закрыты, так что я приготовила настоящую еду.

Серена удивленно подняла брови.

– Ты готовила? Сама?

Грейс рассмеялась.

– Не смотри так шокированно. Я жила до того, как кулинарные синтезаторы стали обычным делом, знаешь ли.

Во время ужина Серена продолжала думать о ситуации, анализируя все, что ей было известно о солнечных вспышках и их влиянии на Землю. Как и ее отец, она обладала аналитическим умом и страстью к науке, особенно к биологии и экосистемам.

– Мама, – сказала она наконец, отложив вилку, – если эти слухи правдивы, если действительно грядут более сильные вспышки… что это будет означать для нас? Для всех?

Грейс помолчала, взвешивая, насколько откровенной следует быть с шестнадцатилетней дочерью. Но она всегда относилась к Серене как к равной, уважая ее интеллект и зрелость.

– Если вспышки будут достаточно сильными, – сказала она наконец, – они могут повредить энергетические сети, вывести из строя спутники, нарушить коммуникации. В худшем случае, значительная часть нашей технологической инфраструктуры может быть уничтожена.

– И мы вернемся в прошлое, – задумчиво произнесла Серена.

– В некотором смысле, – кивнула Грейс. – Но человечество адаптируется. Мы всегда это делали.

Позже вечером, когда мать уже ушла спать, Серена сидела в своей комнате, пытаясь использовать нестабильную сеть для поиска информации. Слабый свет экрана освещал ее сосредоточенное лицо, так похожее на лицо отца – те же пронзительные глаза, та же решимость.

Она нашла немного о докторе Элайдже Хокинсе. Физик, специализирующийся на гелиофизике, работает в Глобальном Центре Солнечной Физики в Швейцарии. Несколько научных публикаций о солнечных аномалиях, малоизвестных за пределами узкоспециализированного сообщества.

Но одна деталь привлекла ее внимание: пять лет назад жена Хокинса, тоже ученый, погибла во время исследовательской экспедиции, связанной с изучением солнечной активности. Статья была скупой на детали, но упоминала, что причиной стала "неожиданная радиационная буря".

Серена задумалась, есть ли связь между этой трагедией и нынешними предупреждениями Хокинса. Мотивация часто была ключом к пониманию действий людей, как часто говорил ее отец.

Внезапный сигнал прервал ее размышления – входящее сообщение высокого приоритета. От отца. Серена быстро открыла его.

"Серена, надеюсь, у вас с мамой все в порядке. Ситуация здесь стабилизируется. Станция понесла минимальные повреждения, все системы жизнеобеспечения функционируют нормально.

Но я связываюсь не только для того, чтобы сообщить о нашем состоянии. Мне нужна твоя помощь. Ты упоминала свой школьный проект по моделированию экосистем. Насколько продвинутой является ваша симуляция?

Я знаю, это странная просьба, но если возможно, проведи следующий эксперимент: смоделируй влияние длительного отключения электроэнергии (от одного до шести месяцев) на городскую экосистему. Особенно интересуют эффекты для систем производства продовольствия и водоснабжения.

Это чисто академический интерес, связанный с нашими текущими исследованиями. Отправь результаты, когда сможешь.

Люблю тебя и маму. Береги себя. Папа."

Серена перечитала сообщение несколько раз. "Чисто академический интерес"? Отец никогда раньше не интересовался ее биологическими проектами, предпочитая обсуждать физику и инженерное дело. И просьба была слишком конкретной, слишком срочной.

Он готовился к чему-то. Собирал информацию о возможных последствиях катастрофы, о которой еще не объявили публично.

Серена почувствовала холодок по спине. Если ее отец, один из самых уравновешенных и рациональных людей, которых она знала, начал готовиться к такому сценарию, значит, угроза была более чем реальной.

Она сделала глубокий вдох и начала настраивать свою симуляционную программу. Если она и могла чем-то помочь в этой ситуации, так это предоставлением точных данных. В конце концов, как часто говорил отец, в кризисе ключевую роль играет информация.

За окном небо все еще переливалось зеленым и пурпурным, но теперь эти цвета казались не столько красивыми, сколько зловещими. Предвестниками перемен, которые вскоре могли изменить мир до неузнаваемости.

Полковник Кристофер Ли наблюдал за голографической проекцией Солнца в центре управления "Кассандры". Данные, полученные от массива "Гелиос" за последние сорок восемь часов, были недвусмысленными. Аномалия в ядре Солнца, обнаруженная доктором Хокинсом, была реальной.

– Расширьте сектор G-7, – приказал он, и изображение изменилось, фокусируясь на конкретной области солнечного ядра.

Майор Райли Чжао стояла рядом, ее обычно невозмутимое лицо выражало беспокойство.

– Подтверждение поступает со всех систем, сэр, – сказала она. – Нейтринные детекторы, магнитные анализаторы, спектроскопические измерения… все указывает на одно и то же. Доктор Хокинс был прав. В ядре Солнца развивается нестабильность, которой не должно быть у звезды этого типа и возраста.

Ли кивнул, не отрывая глаз от данных. За двадцать пять лет в космосе он видел множество необычных явлений, но ничто не сравнилось с этим. Они столкнулись не просто с природной катастрофой, а с чем-то более фундаментальным – изменением в самой звезде, дающей жизнь их планете.

– Связь с Землей восстановлена? – спросил он.

– Частично, сэр. Мы можем поддерживать стабильную коммуникацию с основными командными центрами. Гражданские сети все еще восстанавливаются.

Ли принял решение.

– Подготовьте полный отчет для Космического Агентства и Совета Безопасности. Включите все данные, собранные массивом "Гелиос", и наши предварительные прогнозы. – Он повернулся к Чжао. – И организуйте конференцию с доктором Хокинсом и лунной колонией. Нам нужно согласовать дальнейшие действия.

Чжао кивнула и приступила к работе. Ли продолжил изучать данные, размышляя о последствиях. Если прогнозы Хокинса верны, через два года произойдет катастрофа, способная уничтожить технологическую цивилизацию. Как военный, он привык оценивать угрозы и разрабатывать стратегии противодействия. Но как бороться с разъяренной звездой?

Его мысли прервал вызов по личному каналу. Серена. Он быстро ответил.

– Серена, рад тебя видеть. Как вы там с мамой?

Лицо дочери на экране было серьезным, без обычной подростковой непринужденности.

– Мы в порядке, папа. Я получила твое сообщение и провела симуляции, о которых ты просил.

Ли выпрямился, внезапно ощутив гордость за дочь. Он не был уверен, что она воспримет его просьбу всерьез, но следовало ожидать, что Серена отнесется к задаче с присущей ей тщательностью.

– И каковы результаты?

– Неутешительные, – ответила Серена, и ее голос звучал старше ее лет. – При полном отключении электричества на срок более трех месяцев городские системы производства пищи коллапсируют. Вертикальные фермы, синтезаторы белка, гидропонные системы – все зависит от стабильного энергоснабжения. – Она сделала паузу. – С водоснабжением ситуация немного лучше благодаря гравитационным системам, но очистка и распределение тоже требуют энергии.

Ли кивнул, эти данные подтверждали его опасения.

– Спасибо, Серена. Это… очень полезно.

– Папа, – Серена наклонилась ближе к экрану, понизив голос, – это не просто учебный проект, верно? Ты готовишься к чему-то серьезному. К чему-то, связанному с этой солнечной вспышкой.

Ли помедлил. Он всегда старался быть честным с дочерью, но сейчас речь шла о информации, способной вызвать панику, если она распространится преждевременно. С другой стороны, Серена была достаточно умна, чтобы сложить два и два.

– Мы изучаем все возможные сценарии, – осторожно ответил он. – Нынешняя вспышка была необычной, и мы должны быть готовы к различным последствиям.

Серена не выглядела убежденной.

– Я нашла информацию о докторе Хокинсе, – сказала она. – О его исследованиях солнечных аномалий. И о том, что случилось с его женой пять лет назад.

Ли подавил удивление. Конечно, Серена провела собственное расследование.

– Это связано, не так ли? – продолжила она. – Доктор Хокинс считает, что будут новые вспышки. Более сильные.

Ли вздохнул.

– Серена, сейчас я не могу рассказать тебе все. Но обещаю, что как только появится больше подтвержденной информации, ты узнаешь правду. – Он сделал паузу. – А пока, не могла бы ты продолжить свои исследования? Твой взгляд на биологические системы может оказаться ценным.

Серена изучала его лицо через экран, затем медленно кивнула.

– Хорошо, папа. Я продолжу работу. – Она помедлила. – Только… будь осторожен там, ладно?

– Обязательно, – улыбнулся Ли. – Люблю тебя.

– И я тебя.

После завершения разговора Ли позволил себе момент личных переживаний. Его дочь, его семья, весь мир, который он знал – все находилось под угрозой. Как отец, он хотел защитить Серену любой ценой. Как военный, он знал, что предстоит принимать сложные, порой невозможные решения.

– Полковник, – голос Чжао вернул его к реальности, – конференция готова. Доктор Хокинс и доктор Нгуен на связи.

Ли выпрямился, снова надевая маску командира.

– Отлично. Выведите их на главный экран.

Голографический дисплей разделился на три части, показывая Элайджу Хокинса из ГЦСФ, Мишель Нгуен из лунной колонии и самого Ли на станции "Кассандра". Три точки человеческого присутствия в космосе, объединенные перед лицом надвигающейся катастрофы.

– Доброе утро, коллеги, – начал Ли. – Полагаю, все получили данные, собранные массивом "Гелиос".

Хокинс кивнул, его лицо выражало смесь удовлетворения от подтверждения его теории и тревоги от последствий.

– Получил. Они полностью соответствуют моим моделям. Фактически, ситуация развивается даже быстрее, чем я предполагал.

– Насколько быстрее? – спросила Нгуен, ее прагматичный тон контрастировал с волнением Хокинса.

– Я первоначально прогнозировал основную вспышку через двадцать шесть месяцев, – ответил Хокинс. – Но судя по последним данным, это может произойти уже через двадцать три месяца. И интенсивность… – Он покачал головой. – Она может превышать мои первоначальные оценки на двадцать процентов.

Лицо Нгуен оставалось невозмутимым, но Ли заметил, как напряглись ее плечи.

– Значит, у нас меньше двух лет, чтобы подготовиться к событию, которое может уничтожить большую часть технологической инфраструктуры Земли, – резюмировала она. – Каковы наши приоритеты?

– Прежде всего, мы должны убедиться, что правительства и ключевые организации принимают угрозу всерьез, – сказал Ли. – Я направил отчет в Космическое Агентство и Совет Безопасности ООН. Но нам понадобится больше, чем официальные каналы.

– Я разговаривал с директором ГЦСФ, – вмешался Хокинс. – Он созывает международную научную комиссию для оценки данных. Но, судя по его реакции, многие будут сопротивляться принятию полномасштабных мер на основании того, что они сочтут спекулятивным прогнозом.

– Политики, – фыркнула Нгуен. – Всегда требуют стопроцентной уверенности, прежде чем действовать. Даже когда речь идет о выживании.

– Именно поэтому нам нужны более убедительные доказательства, – сказал Хокинс. – Я запросил полный доступ к квантовому суперкомпьютеру ГЦСФ для создания более детальной модели. С дополнительными данными от "Кассандры" и лунных обсерваторий мы сможем представить прогноз, который будет трудно игнорировать.

– Колония "Селена" готова сотрудничать, – сказала Нгуен. – Обсерватория Фарсайд идеально подходит для долгосрочного мониторинга Солнца без помех от Земли. – Она помедлила. – Но я также должна сосредоточиться на подготовке колонии. Если худший сценарий реализуется, "Селена" может стать последним оплотом человеческой цивилизации.

Ли уловил скрытый смысл ее слов. Лунная колония, при всей своей уязвимости, была лучше защищена от электромагнитных импульсов и радиации, чем объекты на Земле. Части ее инфраструктуры находились под поверхностью, экранированные лунным реголитом. Если Земля подвергнется технологическому коллапсу, "Селена" могла стать хранилищем человеческих знаний и генетического материала – ковчегом нового типа.

– Согласен, доктор Нгуен, – сказал Ли. – "Селена" должна подготовиться к автономному функционированию в течение длительного периода. – Он повернулся к Хокинсу. – А что с возможностями защиты? Можем ли мы разработать технологии, способные смягчить последствия вспышки?

Хокинс потер подбородок.

– Теоретически… да. Существуют концепции планетарных экранов, улучшенных фарадеевых клеток для защиты ключевой инфраструктуры, даже орбитальных систем, способных рассеивать часть солнечной энергии. Но это потребует беспрецедентной мобилизации ресурсов и международного сотрудничества.

– И времени, – добавила Нгуен. – Которого у нас мало.

– Именно поэтому мы должны действовать немедленно, – сказал Ли. – Предлагаю следующее: доктор Хокинс, сосредоточьтесь на уточнении моделей и разработке концепций защиты. "Кассандра" обеспечит постоянный мониторинг Солнца и будет служить коммуникационным хабом. Доктор Нгуен, подготовьте "Селену" к роли хранилища человеческих знаний и, возможно, генетического материала.

– А что с Землей? – спросил Хокинс. – Даже с лучшими защитными мерами, миллиарды людей окажутся под угрозой.

Ли на мгновение закрыл глаза. Как офицер, он был обучен думать о миссии, о стратегической картине. Но как человек… мысль о страданиях такого масштаба была почти невыносимой.

– Мы сделаем все возможное для защиты максимального числа людей, – сказал он наконец. – Но мы также должны быть реалистами. Если катастрофа произойдет, мы не сможем спасти всех.

В наступившей тишине каждый из них, казалось, обдумывал невысказанное. Их решения в ближайшие месяцы могли определить, кто выживет, а кто нет. Это была ответственность, которую никто не хотел бы нести.

– Есть еще кое-что, – сказала Нгуен после паузы. – Мне сообщили, что президент Глобального Консорциума Адриан Вайс запросил доступ к данным о солнечной аномалии. Официально, чтобы начать подготовку экономических и социальных структур.

– Вайс? – нахмурился Хокинс. – Он известен своими… элитаристскими взглядами. Я не уверен, что могу доверять его мотивам.

– У нас нет выбора, – возразил Ли. – Как бы мы ни относились к его политике, Консорциум контролирует значительную часть глобальных ресурсов. Мы не можем позволить себе отталкивать потенциальных союзников.

– Согласна, – кивнула Нгуен. – Но мы должны быть осторожны. В кризисной ситуации истинная природа людей проявляется более отчетливо. А Вайс всегда ставил технологические элиты выше "обычных" людей.

– Будем наблюдать, – согласился Ли. – А пока сосредоточимся на сборе данных и разработке стратегий защиты. – Он выпрямился. – Следующий сеанс связи через сорок восемь часов. К тому времени я надеюсь получить ответ от Совета Безопасности.

После завершения конференции Ли остался один в своем кабинете, глядя на голубой шар Земли через иллюминатор. Планета казалась такой хрупкой, такой уязвимой. И он не мог отделаться от мысли, что скоро ее ждут перемены, к которым никто не готов.

Его личный коммуникатор запищал. Сообщение от руководства Космического Агентства: "Подтверждаем получение данных. Экстренное совещание Совета Безопасности ООН через двенадцать часов. Требуется ваше удаленное присутствие. Уровень секретности: максимальный."

Ли кивнул самому себе. Все начиналось. Он только надеялся, что человечество окажется на высоте предстоящего испытания.

В темноте лунного кратера Шеклтон, где была построена колония "Селена", Таниша Олусегун сидела в своем офисе, окруженная голографическими проекциями. Но, в отличие от научных данных, которые изучали ее коллеги, ее голограммы показывали культурные сокровища человечества – произведения искусства, литературы, музыки, архитектуры, ритуалы и традиции сотен цивилизаций.

После разговора с Мишель Нгуен о возможной катастрофе, Таниша не могла спать. Как руководитель проекта архивирования, она внезапно оказалась перед невозможной задачей: решить, какие аспекты человеческой культуры заслуживают сохранения, а какие, возможно, будут потеряны навсегда.

– Это абсурд, – пробормотала она, пролистывая тысячи предметов в базе данных. – Как я могу решать, что важнее – традиционная полинезийская навигация по звездам или методы создания персидских ковров? Шекспир или Басё? Баховские фуги или африканские барабанные ритмы?

– Может быть, не стоит рассматривать это как конкуренцию, – раздался голос позади нее.

Таниша обернулась и увидела Джамала Картера, астробиолога и хранителя генетического банка колонии, стоящего в дверях.

– Джамал, – она слабо улыбнулась. – Что ты делаешь здесь так поздно?

Он вошел, держа две чашки с чем-то дымящимся.

– То же, что и ты, полагаю. Пытаюсь осмыслить невозможное. – Он протянул ей чашку. – Настоящий чай. Из моей личной коллекции.

Таниша благодарно приняла напиток, наслаждаясь редким ароматом настоящих листьев, а не синтетического заменителя.

– Я думала, ты используешь свои привилегии импорта только для семян в Генезисе.

Джамал усмехнулся.

– Чай тоже часть биоразнообразия. И моего личного благополучия. – Он сел напротив нее, глядя на проекции. – Как продвигается каталогизация?

Таниша вздохнула.

– Цифровой Ковчег уже содержит петабайты данных. Базовая информация о большинстве культурных достижений человечества уже здесь. Но после сегодняшнего разговора… – Она покачала головой. – Мишель хочет, чтобы я сократила список до "самого необходимого".

– Как и я, – кивнул Джамал с пониманием. – Она попросила меня пересмотреть критерии отбора для Хранилища Генезис. Сократить список видов, сконцентрироваться на тех, которые критически важны для построения устойчивых экосистем.

Таниша отпила чай, наслаждаясь моментом спокойствия перед лицом неимоверного давления.

– Как ты с этим справляешься? Как решаешь, какие виды спасать, а какие оставить на произвол судьбы?

Джамал задумчиво посмотрел в свою чашку.

– Я создал алгоритм, который оценивает каждый вид по нескольким параметрам: его роль в экосистеме, генетическое разнообразие, потенциальная польза для человечества, уникальность эволюционной ниши. – Он поднял взгляд. – Но в конце дня, Таниша, это всегда субъективно. Мои ценности неизбежно влияют на решения, которые я принимаю.

Таниша кивнула, понимая.

– Но культуру нельзя так легко квантифицировать. Как измерить ценность песни? Или истории, передаваемой из поколения в поколение? Или традиции, которая формирует идентичность целого народа?

– Может быть, и не нужно измерять, – предложил Джамал. – Может быть, вместо того, чтобы пытаться сохранить все в равной степени, стоит сосредоточиться на сохранении разнообразия подходов. Не все произведения Шекспира, а один или два лучших примера того, как он работал с языком и человеческими эмоциями.

Таниша задумалась, рассматривая эту идею.

– Своего рода… культурные семена? Не полные коллекции, а образцы, из которых могут вырасти новые традиции?

– Именно, – улыбнулся Джамал. – В биологии мы часто говорим о минимальной жизнеспособной популяции – наименьшем количестве особей, необходимом для выживания вида. Может быть, стоит думать о "минимальной жизнеспособной культуре" – ключевых элементах, которые позволят сохранить суть человеческой цивилизации.

Таниша почувствовала, как в ее разуме начинает формироваться новый подход.

– Это имеет смысл. Вместо того, чтобы пытаться сохранить все, мы сохраняем сущность, ДНК культур. – Она активировала свой нейроинтерфейс, начиная новую классификацию. – Базовые технологии, формы искусства, философские концепции, языковые структуры…

Джамал наблюдал за ней с теплой улыбкой.

– Вот видишь? Мы найдем способ. Человечество всегда это делало.

Таниша остановилась, внезапно осознав кое-что.

– Знаешь, что меня больше всего беспокоит? – Она отставила чашку. – Не то, что мы можем потерять информацию или артефакты. А то, что мы можем потерять контекст. Понимание, почему что-то было важно, что оно значило для людей, которые это создали.

Джамал кивнул.

– Я понимаю. В биологии мы называем это утратой экологического контекста. Недостаточно сохранить вид в изоляции; нужно понимать его взаимодействия, его роль в более широкой системе.

– Именно! – Таниша оживилась. – Поэтому нам нужно сохранять не только произведения, но и истории о них. Не только тексты, но и контекст их создания. Не только ритуалы, но и их значение для сообществ.

Она встала и начала расхаживать по комнате, ее энергия контрастировала с усталостью, которую она чувствовала минуту назад.

– Мы создадим не просто архив, а живую библиотеку. Нечто, что сможет не только хранить информацию, но и передавать понимание. – Она остановилась и повернулась к Джамалу. – И, возможно, это даст будущим поколениям не только знания, но и мудрость.

Джамал смотрел на нее с восхищением.

– Вот почему ты возглавляешь этот проект, Таниша. Ты видишь то, что многие из нас упускают.

В этот момент дверь в офис Таниши открылась, и вошла Мишель Нгуен, ее обычно собранный вид был слегка нарушен – признак того, что она работала без перерыва с момента получения тревожных новостей.

– О, Джамал, ты здесь. Хорошо, мне не придется искать вас обоих. – Она заметила голографические проекции. – Вы работаете над новой классификацией?

Таниша кивнула, не желая сейчас вступать в конфронтацию с прагматичным подходом Мишель.

– Да, разрабатываем новую методологию для более эффективного сохранения культурного наследия.

– Отлично, – Мишель, казалось, не заметила нюансов. – Потому что у нас меньше времени, чем я думала. Только что получила сообщение от Космического Агентства ООН. Совет Безопасности признал угрозу реальной и объявляет состояние глобальной готовности.

Джамал и Таниша обменялись взглядами.

– Так быстро? – спросил Джамал. – Обычно требуются недели, чтобы политики согласились даже на минимальные меры.

– Данные слишком убедительны, чтобы их игнорировать, – ответила Мишель. – Особенно после нынешней вспышки, которая продемонстрировала уязвимость наших систем. – Она сделала паузу. – Создается новый орган – Совет Выживания, с беспрецедентными полномочиями по мобилизации глобальных ресурсов.

– Кто войдет в этот Совет? – спросила Таниша, внезапно обеспокоенная.

– Представители основных региональных блоков, ключевых научных организаций, военных структур, – ответила Мишель. – И Адриан Вайс от Глобального Консорциума.

Таниша нахмурилась.

– Вайс? Разве он не известен своими… неоднозначными взглядами на "избыточное население"?

– Политика, – пожала плечами Мишель. – Консорциум контролирует слишком много ресурсов, чтобы исключить его из процесса. – Она повернулась к проекциям. – В любом случае, для нас это означает ускорение всех процессов. Таниша, твой Цифровой Ковчег получает приоритетный статус. Джамал, то же самое для Генезиса. – Она сделала паузу. – И еще кое-что. Колонии поручено подготовиться к приему дополнительного персонала с Земли.

– Насколько дополнительного? – спросил Джамал, уже просчитывая нагрузку на системы жизнеобеспечения.

– Изначально еще пятьсот человек. Ученые, инженеры, специалисты в ключевых областях. – Мишель отвела взгляд. – В дальнейшем, возможно, больше.

Таниша понимала, что осталось несказанным. "Селена" становилась не просто научной базой, а потенциальным убежищем для отобранной элиты.

– Кто будет решать, кто приедет? – спросила она прямо.

Мишель встретила ее взгляд.

– Совет Выживания разработает критерии. Но я буду иметь право вето, как руководитель колонии.

Таниша почувствовала холодок. Мишель была блестящим администратором и ученым, но ее подход к кризисам всегда был холодно рациональным. Она принимала тяжелые решения без видимых эмоциональных колебаний.

– Мишель, – начала Таниша осторожно, – мы должны убедиться, что любой отбор учитывает не только технические навыки, но и… человечность. Мы сохраняем не просто генетический материал или информацию, мы сохраняем саму сущность того, что делает нас людьми.

К ее удивлению, Мишель не возразила.

– Я согласна, Таниша. Именно поэтому я хочу, чтобы ты участвовала в процессе отбора. Твоя перспектива… балансирует мою.

Джамал выглядел так, будто хотел что-то сказать, но его прервал сигнал коммуникатора Мишель.

– Нгуен, – ответила она.

– Доктор Нгуен, – раздался голос Чо Ин-Хо, директора по безопасности, – у нас проблема в секторе G. Похоже на несанкционированный доступ к данным Обсерватории Фарсайд.

Мишель нахмурилась.

– Внутренний или внешний?

– Внутренний, мэм. Кто-то из колонии пытается получить доступ к данным о солнечной аномалии.

– Изолируйте сектор и начните расследование. Я буду через пять минут, – Мишель завершила разговор и повернулась к Джамалу и Таниша. – Похоже, новости начинают распространяться, несмотря на попытки сохранить секретность.

– Люди не глупы, – заметила Таниша. – Они видят признаки. Массовые отключения на Земле, усиленная активность в коммуникациях, перемещение ресурсов. Скоро все узнают правду, с официальным объявлением или без него.

Мишель кивнула.

– Да. И нам нужно быть готовыми к последствиям. Паника, отрицание, гнев… все стадии принятия неизбежного. – Она направилась к двери. – Продолжайте работу. И… спасибо. За то, что остаетесь собранными перед лицом всего этого.

Когда она ушла, Джамал и Таниша снова обменялись взглядами.

– Ты веришь, что мы справимся? – спросил Джамал тихо. – Что человечество переживет это?

Таниша посмотрела на проекции вокруг них – тысячелетия человеческой культуры, миллионы историй и идей, бесконечное разнообразие выражения человеческого духа.

– Должны, – ответила она. – Иначе все это будет потеряно. А это слишком прекрасно, чтобы исчезнуть.

Президент Глобального Консорциума Адриан Вайс сидел в своем просторном офисе на верхнем этаже башни Консорциума в Нью-Шанхае, изучая данные о солнечной аномалии. В свои 62 года Вайс сохранял острый ум и ту харизму, которая позволила ему стать лидером самой влиятельной экономической организации в мире.

– Интересно, – пробормотал он, пролистывая отчет, только что полученный от своих источников в Совете Безопасности ООН. – Очень интересно.

Экран на стене ожил, показывая лицо его личного ассистента.

– Сэр, генерал Монтгомери прибыл для встречи.

– Отлично, проводите его.

Вайс свернул конфиденциальные данные и поднялся, чтобы приветствовать посетителя. Генерал Райан Монтгомери, высокий мужчина с военной выправкой и холодными голубыми глазами, вошел в кабинет. Несмотря на гражданскую одежду, его военное прошлое было очевидно в каждом движении.

– Господин президент, – кивнул Монтгомери.

– Генерал, – Вайс жестом пригласил его сесть. – Благодарю, что пришли так быстро.

– Ваше сообщение звучало срочно, – ответил Монтгомери, опускаясь в кресло. – Что-то, связанное с солнечной вспышкой?

Вайс улыбнулся, отмечая про себя осведомленность генерала.

– Не только с ней. – Он активировал защитный экран, блокирующий любую возможность электронной слежки. – То, что я собираюсь рассказать, еще не стало достоянием общественности. Фактически, это известно лишь небольшому кругу высокопоставленных лиц.

Он развернул голографический дисплей, показывающий данные о солнечной аномалии.

– Нынешняя вспышка – лишь предвестник. Через двадцать три месяца ожидается событие, в сто раз более мощное. – Он наблюдал за реакцией генерала. – Событие, способное уничтожить большую часть технологической инфраструктуры планеты.

Монтгомери не выглядел шокированным, что подтвердило подозрения Вайса о его осведомленности.

– Мои источники в военном командовании упоминали о чем-то подобном, – сказал генерал спокойно. – Но конкретных данных у меня не было.

– Теперь есть, – Вайс указал на проекцию. – Совет Безопасности ООН только что принял решение о создании специального органа – Совета Выживания, с широкими полномочиями по мобилизации глобальных ресурсов для подготовки к катастрофе.

– И вы в нем будете?

– Разумеется. Консорциум контролирует слишком много ключевых ресурсов, чтобы нас игнорировать. – Вайс наклонился вперед. – Но я не для этого вас пригласил, генерал. Мне интересно ваше мнение о стратегическом положении в случае реализации такого сценария.

Монтгомери сузил глаза.

– Вы имеете в виду, кто выйдет победителем из глобального коллапса?

– Если хотите так выразиться.

Генерал задумался на мгновение.

– При полном коллапсе электронной инфраструктуры преимущество получат те, кто контролирует изолированные, защищенные системы. Военные бункеры, подземные комплексы, космические станции… – Он сделал паузу. – И, конечно, лунная колония. "Селена" может стать самым ценным активом человечества.

Вайс кивнул, удовлетворенный тем, что их оценки совпадали.

– Совершенно верно. И кто, по-вашему, должен контролировать эти активы?

– Официально? Международные организации под эгидой ООН, – ответил Монтгомери с легкой усмешкой. – Но мы оба знаем, что в кризисной ситуации выживает не самый благородный, а самый подготовленный.

Вайс улыбнулся. Вот почему он выбрал генерала. Не обремененный излишними моральными сомнениями, Монтгомери был человеком действия и понимал реальную природу власти.

– Я пригласил вас, генерал, потому что считаю, что мы можем быть полезны друг другу. – Вайс встал и подошел к окну, откуда открывался вид на футуристический горизонт Нью-Шанхая. – Этот кризис представляет не только угрозу, но и возможность. Возможность… перестроить мир.

– Перестроить? – повторил Монтгомери. – Интересный выбор слова.

Вайс повернулся к нему.

– Взгляните на историю, генерал. Великие цивилизационные скачки часто происходили после катастроф. Чума в Европе привела к Ренессансу. Мировые войны двадцатого века – к беспрецедентному технологическому прогрессу. – Он сделал паузу. – Возможно, нынешний кризис – это шанс избавиться от… излишнего веса.

– Вы говорите о людях, – уточнил Монтгомери, не как вопрос, а как констатацию.

– Я говорю о неэффективности, – возразил Вайс. – Мир перенаселен, ресурсы истощаются, несмотря на все наши технологические достижения. Семь миллиардов людей, большинство из которых потребляют, не создавая ничего ценного. – Он вернулся к столу. – Что если катастрофа – это возможность сохранить лучшее в человечестве? Интеллектуальную элиту, инженеров, ученых – тех, кто действительно движет цивилизацию вперед?

Монтгомери внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемым.

– И как вы предлагаете это сделать?

– Избирательное распределение ресурсов, – ответил Вайс. – Консорциум контролирует ключевые технологии, необходимые для создания защищенной инфраструктуры. Официально мы будем сотрудничать с Советом Выживания над глобальными решениями. Но параллельно… мы создадим собственные убежища. Для избранных.

– А моя роль?

– Безопасность, генерал. Ваша военная экспертиза, ваши связи в вооруженных силах будут бесценны. Особенно когда начнется паника. – Вайс наклонился вперед. – И, что более важно, ваши люди в космической программе могут обеспечить нам доступ к лунной колонии.

Монтгомери поднял бровь.

– "Селена" находится под международной юрисдикцией. Доступ строго контролируется.

– Пока, – согласился Вайс. – Но в чрезвычайной ситуации правила меняются. Особенно если у нас будут свои люди на ключевых позициях.

Монтгомери обдумывал предложение. Как бывший командующий космическими войсками, он всегда считал, что военный контроль над космосом – единственный способ обеспечить безопасность. А теперь, с надвигающейся катастрофой, его стратегическая ценность многократно возрастала.

– Что вы предлагаете конкретно? – спросил он наконец.

Вайс улыбнулся.

– Альянс, генерал. Консорциум предоставит ресурсы и технологии. Вы обеспечите безопасность и стратегическое планирование. Вместе мы создадим убежища для интеллектуальной и генетической элиты человечества. – Он сделал паузу. – И когда пыль осядет, мы будем теми, кто определит направление восстановления цивилизации.

– А Совет Выживания? ООН?

– Они будут слишком заняты попытками спасти всех, – отмахнулся Вайс. – Благородная, но обреченная задача. Ресурсов просто недостаточно.

Монтгомери медленно кивнул.

– Ваше предложение… интригует меня. Но я должен быть уверен, что мои люди также будут включены в список "избранных".

– Разумеется, – согласился Вайс. – Ваши ключевые офицеры и их семьи будут в приоритете. На самом деле, я рассчитываю, что вы поможете с критериями отбора для военного персонала.

Монтгомери встал, принимая решение.

– В таком случае, господин президент, я думаю, у нас есть основа для сотрудничества. – Он протянул руку. – Хотя я предпочитаю называть это не "альянсом", а "стратегической необходимостью".

Вайс пожал его руку, удовлетворенный результатом встречи.

– Как скажете, генерал. Важно не название, а результат. – Он отключил защитный экран. – Я свяжусь с вами после первого заседания Совета Выживания. А пока, предлагаю начать составление списков приоритетного персонала и ресурсов.

Когда Монтгомери ушел, Вайс вернулся к окну, глядя на город, раскинувшийся внизу. Миллионы людей, живущих своей обычной жизнью, не подозревающих о том, что их звезда готовится нанести удар, который может отбросить цивилизацию на столетия назад.

Но не всю цивилизацию, думал Вайс. Только ее лишние части. То, что останется, будет чище, эффективнее, рациональнее. Мир, созданный и управляемый интеллектуальной элитой, без бремени перенаселения и неэффективного распределения ресурсов.

Может быть, подумал он, эта катастрофа – именно то, что нужно человечеству. Очищающий огонь, из которого возродится новая, лучшая цивилизация.

Его размышления прервал сигнал коммуникатора.

– Господин президент, – раздался голос его ассистента, – вам сообщение от Совета Безопасности ООН. Первое заседание Совета Выживания назначено на завтра.

– Отлично, – ответил Вайс. – Подготовьте мою виртуальную переговорную комнату и запросите полный доступ к данным о солнечной аномалии.

Все начиналось, и Адриан Вайс был полон решимости использовать этот кризис по максимуму.

Глава 3: Мобилизация

Элайджа Хокинс стоял перед зеркалом в ванной своей служебной квартиры в ГЦСФ, пытаясь завязать галстук – задача, которую он обычно избегал, предпочитая повседневную одежду ученого. Но сегодня был не обычный день. Сегодня он выступал перед Советом Выживания – органом, созданным специально для противодействия угрозе, о которой он предупреждал месяцами.

– Проклятая штука, – пробормотал он, в третий раз распуская неровный узел.

– Позвольте мне, – голос Ситары Пател застал его врасплох. Она стояла в дверях ванной, уже одетая в элегантный темно-синий костюм, который идеально подчеркивал ее профессиональный статус.

Прежде чем Элайджа успел возразить, она подошла и ловко взялась за концы его галстука.

– Вы всегда так нервничаете перед публичными выступлениями? – спросила она, ее пальцы работали с впечатляющей эффективностью.

– Только когда речь идет о конце света, – ответил Элайджа, стараясь скрыть дискомфорт от близости другого человека.

Ситара слегка улыбнулась, затягивая узел.

– Не конец света. Конец мира, каким мы его знаем, возможно. Но не конец света.

– Семантика, – фыркнул Элайджа, но оценил ее попытку снизить напряжение.

За прошедшую неделю с момента первой вспышки они работали бок о бок, практически не отдыхая. Ситара координировала инженерные группы, разрабатывающие концепции защитных систем, в то время как Элайджа уточнял свои модели с использованием новых данных от "Кассандры" и лунных обсерваторий.

– Вот, – Ситара отступила, оценивая свою работу. – Теперь вы выглядите как человек, готовый спасать мир.

Элайджа повернулся к зеркалу. Галстук действительно был завязан безупречно.

– Спасибо, – сказал он неловко, затем глубоко вздохнул. – Вы знаете, что от этого выступления зависит всё? Если мы не убедим их…

– Мы убедим, – твердо ответила Ситара. – У нас есть данные. Неопровержимые доказательства. А ещё у нас есть конкретные инженерные решения. Политики любят проблемы только когда к ним прилагаются решения.

Элайджа хотел возразить, сказать, что его опыт общения с бюрократами был совсем иным, но решил, что сейчас не время для пессимизма.

– Идёмте, – сказал он, поправляя пиджак. – Нельзя опаздывать на конец света.

Зал заседаний Совета Безопасности ООН в Нью-Йорке был преобразован для первого собрания Совета Выживания. Традиционная подковообразная расстановка столов была заменена круглым столом – символическим жестом, подчеркивающим, что перед лицом космической угрозы все земные разделения теряют смысл.

Элайджа и Ситара сидели рядом, просматривая финальные заметки перед презентацией. Вокруг них собирались лидеры мировых держав, руководители ключевых научных организаций и представители влиятельных консорциумов. Напряжение в воздухе было почти осязаемым.

– Думала, что никогда не увижу такого единения, – прошептала Ситара, наблюдая, как традиционные политические противники обмениваются рукопожатиями и садятся рядом. – Жаль, что для этого понадобилась смертельная угроза.

– Люди объединяются только перед лицом ещё большей опасности, – ответил Элайджа. – Старая истина.

Его внимание привлекло появление высокого седовласого мужчины с впечатляющей осанкой и проницательным взглядом. Он вошёл, окруженный свитой помощников, излучая властность и уверенность.

– Адриан Вайс, – сказала Ситара, заметив взгляд Элайджи. – Президент Глобального Консорциума.

– Я знаю, кто он, – отозвался Элайджа. – Читал его статьи о "неизбежном отборе" в эволюции человеческой цивилизации. Не впечатлён его выводами.

– Возможно, но Консорциум контролирует почти тридцать процентов мировой промышленности и шестьдесят процентов передовых технологий. Без него любой масштабный проект просто невозможен.

Элайджа хотел ответить, но в этот момент Генеральный Секретарь ООН поднялся для открытия заседания.

– Дамы и господа, – начал он, его голос был торжественным. – Мы собрались здесь перед лицом беспрецедентной угрозы. Впервые в истории человечества мы столкнулись с опасностью, исходящей не от нас самих, а от самой звезды, дающей нам жизнь.

Он сделал паузу, окидывая взглядом собравшихся.

– Совет Безопасности единогласно проголосовал за создание специального органа – Совета Выживания, наделённого чрезвычайными полномочиями для координации глобального ответа на солнечную угрозу. Перед нами стоит задача не просто справиться с кризисом, но сохранить нашу цивилизацию.

Элайджа внимательно наблюдал за реакцией присутствующих. Большинство сохраняло профессиональное спокойствие, хотя некоторые, особенно представители небольших государств, выглядели явно встревоженными.

– Сначала мы заслушаем научный доклад от ведущего эксперта по солнечной аномалии, доктора Элайджи Хокинса из Глобального Центра Солнечной Физики.

Элайджа поднялся, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Мысленно он вернулся к бесчисленным часам, проведённым за анализом данных, к моменту, когда впервые увидел аномальный нейтринный поток. К тому мгновению, когда осознал, что его теория верна, и звезда, которую он изучал всю жизнь, готовится нанести удар, способный уничтожить мир, каким они его знали.

Он активировал голографический проектор, и над столом возникла детализированная трёхмерная модель Солнца.

– Благодарю, господин Генеральный Секретарь. – Его голос звучал неожиданно твердо. – Я представляю вам данные, собранные за последние шесть месяцев и подтверждённые множеством независимых источников, включая орбитальную станцию "Кассандра" и лунную обсерваторию.

Он увеличил изображение ядра Солнца.

– В этой конкретной области солнечного ядра мы наблюдаем аномальный нейтринный поток, указывающий на нестабильность, которой не должно быть у звезды данного типа и возраста. – Он переключил изображение, показывая графики. – Недавняя вспышка класса X19, вызвавшая глобальные сбои электроники, была прямым следствием этой нестабильности.

По залу прокатился шепот. Элайджа продолжил:

– Но это, как мы говорим в науке, всего лишь предвестник. – Он активировал симуляцию. – Согласно нашим моделям, через двадцать три месяца произойдёт серия вспышек, суммарная мощность которых превысит нынешнюю примерно в сто раз.

Теперь шёпот перерос в отчетливый гул голосов. Элайджа дал им несколько секунд, чтобы осмыслить информацию, затем продолжил:

– Позвольте объяснить, что это значит в практическом смысле. Электромагнитный импульс такой силы выведет из строя большую часть незащищённой электроники. Спутники будут уничтожены. Энергосети коллапсируют. Но хуже всего то, что следующая за вспышками радиационная буря сделает верхние слои атмосферы смертельно опасными для всех авиаперелётов и потенциально повредит озоновый слой, увеличивая уровень радиации на поверхности.

Он показал ещё несколько графиков, демонстрирующих предполагаемые последствия.

– В сущности, мы говорим о событии, способном отбросить технологическую цивилизацию на десятилетия, если не на столетия назад.

В зале воцарилась тишина. Элайджа оглядел лица политиков и увидел в них именно то, чего ожидал: шок, неверие и, самое опасное, отрицание.

Представитель Евразийского Блока первым нарушил молчание:

– Доктор Хокинс, насколько точен ваш прогноз? Какова вероятность ошибки?

– С учетом всех переменных, мы оцениваем вероятность катастрофического сценария в восемьдесят пять процентов. Это консервативная оценка.

– А существует ли возможность, что Солнце… стабилизируется само? – спросил представитель Тихоокеанского Альянса.

– Теоретически – да. Практически – вероятность этого ничтожно мала, – ответил Элайджа. – Наблюдаемая нестабильность развивается по нарастающей. Без внешнего вмешательства обратный процесс крайне маловероятен.

– Внешнее вмешательство? – повторил представитель Пан-Африканского Союза. – Вы предлагаете… воздействовать на Солнце?

Элайджа почувствовал, как его сердце забилось чаще. Вот он – ключевой момент, когда либо его сочтут сумасшедшим, либо начнут серьезно рассматривать меры противодействия.

– Я предлагаю рассмотреть все варианты, – ответил он осторожно. – Включая как защитные меры здесь, на Земле, так и потенциальные способы воздействия на саму солнечную активность. – Он повернулся к Ситаре. – И в этом вопросе я передам слово доктору Пател, которая представит инженерные концепции защиты.

Ситара поднялась с уверенностью человека, привыкшего выступать перед влиятельными аудиториями. Её презентация сразу перешла от теоретических выкладок к конкретным решениям.

– Уважаемый Совет, – начала она, – угроза, описанная доктором Хокинсом, действительно беспрецедентна. Но человечество доказало свою способность справляться с, казалось бы, непреодолимыми вызовами. – Она активировала собственную голограмму. – Я представляю комплекс инженерных решений, которые могут значительно снизить ущерб от прогнозируемого события.

На проекции появилось изображение Земли с несколькими слоями защиты.

– Первый уровень: космические экраны. – Она увеличила изображение орбитальных конструкций. – Сеть спутников с электромагнитными экранами, способных отклонять часть заряженных частиц. Технология основана на принципах, уже используемых в наших климатических щитах, но масштабированных и модифицированных.

Она переключила изображение.

– Второй уровень: атмосферная защита. Распыление специальных аэрозолей в верхних слоях атмосферы для временного усиления её защитных свойств. – Она сделала паузу. – Да, это временное решение с собственными побочными эффектами, но в чрезвычайной ситуации оно может спасти миллионы жизней.

Следующий слайд показывал наземные структуры.

– Третий уровень: защита критической инфраструктуры. Усовершенствованные фарадеевы клетки для ключевых энергетических узлов, импульсные поглотители для компьютерных центров, автономные системы жизнеобеспечения для убежищ.

Она повернулась к собравшимся.

– И, наконец, самый амбициозный компонент: экспедиция к Солнцу. – Изображение показало флотилию космических кораблей, направляющихся к яркой звезде. – Миссия с целью развёртывания экспериментальных квантовых щитов, способных напрямую воздействовать на солнечную активность в критической зоне. Технология всё ещё находится в стадии разработки, но с должным финансированием и фокусом, мы можем сделать её реальностью в течение года.

Адриан Вайс, до этого момента молча наблюдавший, наклонился вперёд.

– Доктор Пател, ваш план выглядит… впечатляюще, – произнёс он. Его глубокий голос, привыкший к публичным выступлениям, легко заполнил зал. – Но каковы требуемые ресурсы? И как вы предлагаете распределить их между защитой инфраструктуры и спасением населения?

В его вопросе Элайджа уловил подтекст, который ему не понравился. Вайс уже рассуждал в категориях "что спасать", а не "как спасти всё".

Ситара, однако, была готова к такому вопросу.

– Господин Вайс, в моей концепции защита инфраструктуры и защита населения – это не конкурирующие приоритеты, а взаимодополняющие компоненты единой стратегии. – Она вывела новые данные. – Мы разработали детальный план поэтапного внедрения защитных мер, начиная с критических систем жизнеобеспечения и заканчивая более широкими защитными экранами.

Она перешла к конкретным цифрам.

– Что касается ресурсов – да, они значительны. По предварительным оценкам, реализация полного комплекса мер потребует около пятнадцати процентов мирового ВВП в течение следующих двадцати месяцев. Беспрецедентно, но выполнимо. Особенно если учесть альтернативу – потерю большей части нашей технологической инфраструктуры, что означало бы экономический ущерб в сотни раз больший.

– Пятнадцать процентов мирового ВВП, – повторил представитель Северо-Американского Блока. – Это… колоссальные средства.

– Которые будут потрачены здесь, на Земле, – парировала Ситара. – На создание рабочих мест, развитие технологий, строительство защитных сооружений. Это не просто расходы, это инвестиции в новую, более устойчивую инфраструктуру.

Элайджа с удивлением наблюдал за тем, как Ситара умело переводила разговор из плоскости апокалиптической угрозы в область практических инвестиций и экономического развития. Она говорила на языке, который политики и бизнесмены понимали гораздо лучше, чем его научные выкладки о нейтринах и корональных выбросах.

Дискуссия продолжалась несколько часов. Представители разных блоков задавали вопросы, выражали сомнения, предлагали альтернативы. Но постепенно общий настрой менялся от скептицизма к признанию необходимости действовать. Даже самые осторожные участники начинали понимать, что цена бездействия слишком высока.

Наконец, Генеральный Секретарь вернулся к центру обсуждения.

– Доктор Хокинс, доктор Пател, я благодарю вас за детальную презентацию. – Он обратился ко всему собранию. – Учитывая представленные данные и обсуждение, я предлагаю перейти к формальному учреждению Совета Выживания и утверждению первоначального бюджета для начала работ.

Голосование было почти единогласным. Совет Выживания официально получил мандат на мобилизацию ресурсов, координацию исследований и реализацию защитных мер в глобальном масштабе.

Когда заседание завершилось, Элайджа и Ситара остались в зале, пока остальные участники постепенно расходились, формируя небольшие группы для продолжения обсуждений.

– Мы сделали это, – сказала Ситара с легкой улыбкой. – Они поверили.

Элайджа кивнул, но его лицо оставалось серьезным.

– Поверили, да. Но это только начало. Самое сложное впереди.

Он заметил, что Адриан Вайс направляется в их сторону. Президент Глобального Консорциума излучал уверенность и силу, несмотря на возраст.

– Доктор Хокинс, доктор Пател, – поприветствовал он их. – Впечатляющая презентация. Особенно ваша часть, доктор Пател. Перевести апокалиптическое предсказание в инвестиционную возможность – это искусство.

– Я просто говорю правду, господин Вайс, – ответила Ситара. – Любой кризис – это одновременно и вызов, и возможность.

Вайс улыбнулся.

– Именно поэтому я хотел бы предложить ресурсы Консорциума для вашего проекта космических экранов. Наши инженеры уже работают над подобными технологиями. Объединение усилий может значительно ускорить процесс.

Элайджа внимательно наблюдал за Вайсом, пытаясь разгадать его истинные мотивы. Репутация президента Консорциума как технократического элитиста была хорошо известна.

– Щедрое предложение, – осторожно ответил он. – Но я полагаю, эти решения теперь будет принимать Совет Выживания, а не отдельные исследователи.

– Разумеется, – согласился Вайс с лёгким поклоном. – Я просто хотел выразить свою личную поддержку вашей работе. – Он посмотрел на Элайджу с неожиданной интенсивностью. – Знаете, доктор Хокинс, многие на моём месте восприняли бы ваше открытие как катастрофу. Но я вижу в нём шанс переосмыслить наш подход к технологиям, к самому устройству цивилизации.

– Переосмыслить в каком смысле? – спросил Элайджа, чувствуя нарастающее беспокойство.

– В самом фундаментальном, – ответил Вайс. – Иногда требуется потрясение, чтобы избавиться от устаревших структур и создать что-то более… эффективное. – Он сделал паузу. – Но это философские размышления, а нам предстоит заниматься практическими вопросами. Я надеюсь на продуктивное сотрудничество.

С этими словами он кивнул им обоим и удалился, присоединившись к группе представителей крупных корпораций.

– Он меня пугает, – признался Элайджа, когда Вайс оказался вне пределов слышимости.

– Он прагматик, – ответила Ситара. – И он контролирует ресурсы, которые нам необходимы. – Она повернулась к Элайдже. – Послушайте, я понимаю ваши опасения. Но сейчас нам нужны все возможные союзники, даже те, чьи мотивы не полностью альтруистичны.

Элайджа хотел возразить, но в этот момент к ним подошёл полковник Ли, присутствовавший на заседании в качестве представителя Космического Агентства.

– Доктор Хокинс, доктор Пател, – поприветствовал он их. – Поздравляю с успешной презентацией. Совет принял правильное решение.

– Спасибо, полковник, – кивнул Элайджа. – Но без данных с "Кассандры" мы не смогли бы предоставить столь убедительные доказательства.

Ли кивнул.

– Мы все делаем свою часть работы. И говоря об этом… – Он понизил голос. – Космическое Агентство получило официальное распоряжение начать подготовку к миссии к Солнцу. И они хотят, чтобы вы оба участвовали в разработке. Особенно интересует концепция квантовых щитов.

– Квантовые щиты всё ещё в основном теоретическая концепция, – осторожно заметил Элайджа. – Нам понадобится кто-то, кто специализируется на квантовой физике солнечной плазмы.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – сказал Ли. – На "Кассандре" работает доктор Ясна Новак. Она ведущий теоретик в области квантовых взаимодействий в экстремальных условиях. И у неё уже есть прототип технологии, которая может стать основой для щитов.

– Новак? – Элайджа наморщил лоб. – Я читал её работы. Блестящий ум, но… неординарный подход.

– Это дипломатический способ сказать, что половина научного сообщества считает её теории граничащими с научной фантастикой, – усмехнулся Ли. – Но сейчас нам нужны именно такие неординарные решения, разве нет?

Ситара, которая внимательно слушала разговор, включилась:

– Когда мы можем встретиться с доктором Новак? Если её теории имеют практическое применение, это может стать решающим фактором.

– Она будет на Земле через три дня, – ответил Ли. – Прибывает на челноке с "Кассандры" для консультаций. Я организую встречу в ГЦСФ.

Элайджа кивнул, его разум уже просчитывал возможные направления исследований.

– Хорошо. А что насчёт финансирования? Совет утвердил бюджет, но нам нужно начинать работу немедленно, не дожидаясь, пока средства пройдут через все бюрократические процедуры.

– Об этом не беспокойтесь, – сказал Ли. – Военное командование уже выделило экстренное финансирование под кодовым названием "Проект Гелиос". Официально – для модернизации космических сил, но фактически – для начала работ по вашему проекту. Средства будут доступны уже завтра.

– Военные проявляют необычную оперативность, – заметила Ситара с легким удивлением.

– Потому что они понимают ставки, – ответил Ли серьёзно. – Пока политики спорят о процентах ВВП, военные аналитики уже оценили потенциальный сценарий как угрозу национальной безопасности наивысшего уровня. – Он сделал паузу. – По сути, мы имеем дело с экзистенциальной угрозой для современной цивилизации. В таких обстоятельствах даже самые неповоротливые институты способны действовать решительно.

Элайджа кивнул. Впервые за многие месяцы он почувствовал проблеск надежды. Не просто его личные теории и модели, а целая машина человеческой цивилизации начинала двигаться, готовясь к противостоянию с силой природы, которой раньше можно было только покоряться.

– Завтра начинаем работу, – сказал он. – У нас есть двадцать три месяца, чтобы подготовиться к событию, которое может изменить ход истории. – Он посмотрел на Ситару и Ли. – Надеюсь, этого достаточно.

Полковник Ли стоял у иллюминатора шаттла, наблюдая, как Земля постепенно удаляется. Каждый раз, покидая планету, он испытывал смешанные чувства: профессиональное удовлетворение от возвращения на орбиту и щемящую тоску по дому, особенно по дочери.

Совещание Совета Выживания прошло лучше, чем он ожидал. Ресурсы были выделены, проекты утверждены, первые шаги намечены. Но Ли, как человек военный, знал, что план – это лишь первый шаг, а между планом и его реализацией всегда лежит пропасть непредвиденных сложностей.

Его размышления прервал входящий вызов. На экране появилось лицо майора Чжао.

– Полковник, у нас проблема, – без предисловий сообщила она. – Массив "Гелиос" зафиксировал новую аномалию в солнечной активности. Не такую мощную, как предыдущая вспышка, но с необычными характеристиками.

Ли напрягся.

– Пересылайте данные на мой терминал.

Через несколько секунд перед ним развернулась трёхмерная модель Солнца с выделенной областью активности. Ли не был физиком, но за годы работы в космосе научился читать базовую солнечную телеметрию.

– Характер излучения нестандартный, – заметил он. – Высокое содержание гамма-лучей.

– Именно, сэр. И что более важно – эта активность не была предсказана моделями доктора Хокинса. Похоже, Солнце становится ещё менее предсказуемым, чем мы думали.

Ли задумчиво потёр подбородок.

– Где сейчас доктор Новак?

– В лаборатории квантовой физики. Работает над своим проектом щитов почти без перерыва с момента получения данных о первой вспышке.

– Передайте ей новые данные. И организуйте видеоконференцию с доктором Хокинсом, как только я вернусь на "Кассандру".

– Будет сделано, полковник.

После завершения разговора Ли продолжил смотреть на удаляющуюся Землю. Голубой шар казался таким хрупким, таким уязвимым. И сейчас он как никогда ясно осознавал свою ответственность не только как командира орбитальной станции, но и как человека, стоящего между своей планетой и надвигающейся космической катастрофой.

Через несколько часов, уже на борту "Кассандры", Ли вошёл в лабораторию доктора Ясны Новак. Помещение выглядело как гибрид высокотехнологичной мастерской и кабинета эксцентричного профессора. Голографические проекции квантовых моделей парили в воздухе, пересекаясь и взаимодействуя друг с другом в сложном трёхмерном танце. Среди них, словно дирижёр, стояла сама Новак – невысокая женщина с короткими светлыми волосами и острым, сосредоточенным взглядом.

– Доктор Новак, – позвал Ли, не желая прерывать её работу, но понимая необходимость разговора.

Она обернулась, и на мгновение её глаза казались не сфокусированными, как будто она всё ещё видела квантовые уравнения перед собой.

– Полковник, – кивнула она, её восточноевропейский акцент стал заметнее из-за усталости. – Вы вернулись. Как Земля? Всё ещё вращается?

Ли улыбнулся. Новак была известна своим своеобразным чувством юмора и прямолинейностью, граничащей с грубостью. Но она также была одним из самых блестящих умов в области квантовой физики.

– Всё ещё вращается, доктор. И готовится к борьбе. – Он подошёл ближе, рассматривая проекции. – Совет Выживания утверждён. Ресурсы выделены. Ваши квантовые щиты получили зелёный свет для разработки.

– Наконец-то, – Новак взмахнула рукой, сворачивая часть проекций. – Я уже месяц говорю, что это единственное реальное решение, а они только сейчас решились? Типично для бюрократов.

– Они хотят, чтобы вы лично представили концепцию в ГЦСФ, – сообщил Ли. – Через три дня вылет на Землю.

Новак нахмурилась.

– Я не люблю покидать лабораторию. Особенно сейчас, когда у меня почти готов рабочий прототип.

– Прототип? – Ли не смог скрыть удивление. – Вы продвинулись так далеко?

Новак пожала плечами, как будто это было не таким уж большим достижением.

– Теория была готова ещё два года назад, но никто не воспринимал её всерьёз. "Слишком спекулятивно", "противоречит стандартным моделям", бла-бла-бла. – Она активировала новую проекцию, показывающую странное устройство, похожее на сочетание кристаллической структуры и высокотехнологичной антенны. – Но теперь, когда Солнце решило устроить апокалипсис, внезапно моя "спекулятивная" теория стала самой перспективной надеждой человечества. Ирония, не правда ли?

Ли изучал изображение, пытаясь понять принцип работы.

– Как это функционирует?

– Если простыми словами – оно создаёт квантово-запутанное поле, способное взаимодействовать с магнитными полями Солнца на субатомном уровне. – Она сделала паузу, видя, что Ли пытается осмыслить информацию. – Представьте, что солнечная плазма – это река. Обычно мы не можем контролировать её течение. Но это устройство позволяет… не повернуть реку, нет, но создать условия, при которых она сама выберет другой путь.

– Квантовое воздействие на макроскопические процессы? – уточнил Ли. – Разве это не противоречит…

– Всему, чему вас учили в академии? Да, – перебила Новак. – Но квантовая физика давно вышла за рамки классических представлений. Моя работа основана на теории квантовой когерентности в плазменных полях, которую большинство физиков считают слишком радикальной. – Она улыбнулась, в её глазах блеснул азартный огонёк. – Но знаете что? Радикальные времена требуют радикальных решений.

Ли не мог не восхититься её уверенностью.

– И вы готовы представить это учёным ГЦСФ? Включая доктора Хокинса?

– Хокинс… – Новак задумалась. – Я читала его работы о солнечной аномалии. Хороший анализ, основательный. Но ему не хватает… смелости в выводах. Он видит проблему, но не видит неординарного решения. – Она выпрямилась. – Да, я полечу на Землю. Но только на три дня. Потом возвращаюсь к работе.

Ли кивнул.

– Есть ещё кое-что, о чём я хотел поговорить. Массив "Гелиос" зафиксировал новую аномалию. Не такую мощную, как предыдущая вспышка, но с необычным спектром излучения.

Новак моментально переключилась, её лицо стало серьёзным.

– Покажите.

Ли активировал данные, полученные от майора Чжао. Новак внимательно изучила их, её глаза быстро сканировали цифры и графики.

– Интересно… – пробормотала она. – Высокая концентрация гамма-лучей, нетипичная для стандартных солнечных вспышек. И спектральный анализ указывает на… – Она замолчала, что-то лихорадочно просчитывая в уме. – Полковник, мне нужен полный доступ к массиву "Гелиос". Немедленно.

Ли заметил внезапное напряжение в её голосе.

– Что вы увидели?

– Пока не уверена. Но если моя интуиция верна, эта аномалия может быть признаком того, что процессы в ядре Солнца развиваются быстрее, чем предсказывает модель Хокинса. – Она снова взглянула на данные. – И это может означать, что у нас меньше времени, чем мы думали.

Ли почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Насколько меньше?

– Не могу сказать точно без дополнительного анализа. Но это… меняет картину. – Она повернулась к Ли. – Организуйте мне доступ к "Гелиосу". И ещё – я хочу видеоконференцию с Хокинсом и этим инженером, Пател, немедленно.

Ли кивнул.

– Я всё организую. – Он направился к выходу, но остановился у двери. – Доктор Новак, только один вопрос… Ваши квантовые щиты – они действительно могут сработать?

Новак посмотрела на него долгим взглядом.

– Теоретически? Да. Практически? Никто никогда не пытался воздействовать на звезду. Это будет первый эксперимент такого рода в истории человечества. – Она слабо улыбнулась. – Но знаете что, полковник? Если они не сработают, некому будет писать разгромную статью о моей ошибке. Так что я чувствую себя довольно уверенно.

Через неделю после первого заседания Совета Выживания мир начал меняться. Пока официально информация об истинном масштабе угрозы оставалась ограниченной, первые признаки глобальной мобилизации стали очевидны для внимательных наблюдателей.

Акции компаний, связанных с космическими технологиями и защитной инфраструктурой, резко выросли. Военные объекты по всему миру перешли на повышенный режим готовности. Исследовательские институты получили беспрецедентное финансирование на проекты, связанные с защитой от электромагнитных импульсов и радиации.

В Глобальном Центре Солнечной Физики, ставшем эпицентром научной активности, Элайджа работал практически без перерыва, уточняя модели и анализируя новые данные, поступающие от космических обсерваторий. Квантовый суперкомпьютер ГЦСФ, крупнейший в Северном полушарии, теперь был полностью в его распоряжении.

Ситара координировала инженерные группы, работающие над первыми прототипами защитных систем. Её офис превратился в командный центр, где разрабатывались чертежи орбитальных экранов и планы модификации энергетической инфраструктуры.

– У нас проблема, – сказала она, войдя в лабораторию Элайджи поздним вечером. Выглядела она уставшей, но решительной. – Поставки редкоземельных металлов для квантовых процессоров задерживаются. Тихоокеанский Альянс внезапно ввёл экспортные ограничения.

Элайджа оторвался от голографической модели солнечного ядра, которую изучал.

– Почему? Они же согласились с приоритетом проекта.

– Официально – из-за "необходимости пересмотра стратегических запасов в свете новой информации". – Ситара села на край стола, потирая висок. – Неофициально… Я слышала, что они начали собственную программу защиты, ориентированную в первую очередь на свою территорию.

Элайджа тяжело вздохнул.

– Я этого боялся. Несмотря на все разговоры о глобальном сотрудничестве, как только дело доходит до конкретных действий, старые границы и приоритеты берут верх.

– Не все так плохо, – Ситара попыталась найти положительные стороны. – Северо-Американский Блок и Евразия по-прежнему полностью поддерживают проект. А Вайс только что предложил использовать месторождения Консорциума на астероидах.

– Вайс… – Элайджа нахмурился. – Он слишком активно продвигает свою помощь. Это настораживает.

– Он бизнесмен, Элайджа. Видит возможность укрепить позиции Консорциума. Это не обязательно что-то зловещее.

– Возможно, – неохотно согласился Элайджа. – В любом случае, у нас нет выбора. Нам нужны эти материалы. – Он вернулся к своей модели. – Особенно после того, что показали последние данные.

Ситара насторожилась.

– Что-то новое?

– Доктор Новак прислала анализ недавней малой аномалии, зафиксированной "Гелиосом". – Элайджа активировал новый набор данных. – И это… тревожно. Характер излучения указывает на более глубокие изменения в ядре, чем предполагала моя первоначальная модель.

– Насколько более глубокие?

– Достаточно, чтобы пересмотреть временные рамки. – Он встретил её взгляд. – Основное событие может произойти раньше. Возможно, на два-три месяца.

Ситара медленно выдохнула, осмысливая информацию.

– Двадцать месяцев вместо двадцати трёх? Это… усложняет ситуацию.

– И это ещё не всё, – продолжил Элайджа. – Новак считает, что её квантовые щиты – наш единственный шанс не просто смягчить удар, а предотвратить катастрофу. Но для этого нужно будет разместить их непосредственно вблизи Солнца, в точке Лагранжа L1.

– Это технически возможно?

– Теоретически – да. Практически… потребуется экспедиция к L1, строительство станции, размещение щитов. И всё это в экстремальных условиях повышенной солнечной активности. – Он покачал головой. – Риск колоссальный.

Ситара задумчиво изучала данные.

– Но если это сработает, мы не просто защитимся от вспышки, а потенциально стабилизируем саму аномалию в ядре?

– По теории Новак – да. Щиты создадут квантово-запутанное поле, способное воздействовать на магнитную структуру Солнца, направляя энергию аномалии в менее разрушительные каналы. – Он слабо улыбнулся. – Звучит как научная фантастика, правда?

– Вся эта ситуация звучит как научная фантастика, – ответила Ситара. – Но мы живём в мире, где квантовые компьютеры и нейроинтерфейсы стали реальностью. Почему бы не квантовые щиты для звезды?

Их разговор прервал сигнал входящего вызова. На экране появилось лицо полковника Ли.

– Доктор Хокинс, доктор Пател, приветствую. – Даже через видеосвязь было заметно, что полковник выглядит обеспокоенным. – У меня новости, которые не могут ждать. Только что получил сообщение от военного командования. Они зафиксировали необычную активность на орбитальных объектах Тихоокеанского Альянса.

Элайджа и Ситара переглянулись.

– Какого рода активность? – спросил Элайджа.

– Перемещение военного персонала и оборудования на их орбитальные платформы. Официально – плановые учения. Неофициально… – Ли сделал паузу. – Похоже, они готовятся к возможному конфликту в космосе.

– Это безумие, – воскликнула Ситара. – Сейчас, когда нам нужно объединиться перед лицом глобальной угрозы, они думают о военном противостоянии?

– К сожалению, это логично, – мрачно ответил Ли. – В кризисной ситуации контроль над космическими активами становится критически важным. Особенно если эти активы могут обеспечить защиту от солнечной вспышки.

– Или если они планируют ограничить доступ к этой защите, – добавил Элайджа, внезапно осознавая возможные последствия. – Создать своего рода… эксклюзивное убежище.

Ли кивнул.

– Именно об этом я и беспокоюсь. Особенно после того, как получил информацию о встрече генерала Монтгомери с Адрианом Вайсом.

– Монтгомери? Бывший командующий космическими войсками? – удивилась Ситара.

– Да. Человек с репутацией "ястреба" и многочисленными связями в военных кругах. Тот факт, что он встречается с Вайсом в неофициальной обстановке, заставляет меня думать, что формируются какие-то… альтернативные альянсы.

Элайджа почувствовал, как его пессимизм находит новое подтверждение.

– Я так и знал. Вместо того, чтобы объединиться для спасения всей цивилизации, они начинают борьбу за то, кто получит место в шлюпке. – Он горько усмехнулся. – Типично для нашего вида.

– Не будем делать поспешных выводов, – осторожно сказала Ситара. – Возможно, это просто меры предосторожности с их стороны. – Она повернулась к экрану. – Полковник, какова официальная позиция Космического Агентства?

– Полное сотрудничество со всеми сторонами и строгий нейтралитет, – ответил Ли. – Мы не можем позволить себе быть втянутыми в политические игры, когда на кону выживание цивилизации.

– Согласен, – кивнул Элайджа. – Но нам нужно ускорить разработку. Если мои новые расчёты верны, у нас меньше времени, чем мы думали.

– Я слышал об этом от доктора Новак, – подтвердил Ли. – Она уже готовится к возвращению на "Кассандру" после презентации в ГЦСФ. Кстати, она настаивает, чтобы вы присутствовали лично, доктор Хокинс. Говорит, что некоторые аспекты её теории требуют непосредственного обсуждения с вами.

Элайджа поморщился. Перспектива личной встречи с эксцентричной Новак его не воодушевляла, но он понимал необходимость.

– Я буду там.

– И я тоже, – добавила Ситара. – Инженерные аспекты щитов требуют детальной проработки.

Ли кивнул.

– Отлично. Я сообщу ей. – Он сделал паузу. – Ещё кое-что… Доктор Нгуен из "Селены" запросила срочную конференцию. Похоже, лунная колония также фиксирует нарастание политического напряжения.

– Замечательно, – пробормотал Элайджа. – Как будто у нас недостаточно проблем с взбесившейся звездой, так теперь ещё и человеческая политика усложняет ситуацию.

– Такова человеческая природа, доктор Хокинс, – философски заметил Ли. – Даже перед лицом конца света мы не можем избежать своих базовых инстинктов. – Он выпрямился. – Я организую видеоконференцию с доктором Нгуен на завтра. А пока продолжайте работу. Каждый день на счету.

После окончания разговора Элайджа и Ситара некоторое время молчали, каждый погружённый в свои мысли.

– Знаете, что самое ироничное? – наконец сказал Элайджа. – Люди всегда боялись, что именно человеческий фактор – ядерная война, экологическая катастрофа, искусственный интеллект – приведёт к концу цивилизации. А теперь, когда угроза исходит от самой природы, от Солнца, которое всегда было источником жизни… – Он покачал головой. – Мы всё равно умудряемся усугублять ситуацию своими конфликтами.

Ситара подошла ближе, неожиданно положив руку на его плечо – жест, который Элайджа обычно счёл бы вторжением в личное пространство, но сейчас почему-то принял без дискомфорта.

– Мы справимся, Элайджа, – сказала она с уверенностью, которой он не мог не восхититься. – Да, будут политические игры, конфликты интересов, даже предательства. Но будут также акты невероятной солидарности, сотрудничества, самопожертвования. – Она слегка сжала его плечо. – Человечество – противоречивый вид. Но именно эти противоречия делают нас способными на величайшие свершения.

Элайджа хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание привлекло сообщение на экране – результаты последнего моделирования квантового компьютера.

– Что там? – спросила Ситара, заметив, как изменилось его лицо.

– Новая модель завершена, – медленно произнёс он. – И она предсказывает… третью аномалию. Меньше первых двух, но с уникальными характеристиками. – Он просмотрел данные, его пальцы быстро скользили по виртуальной клавиатуре. – Если это верно, в течение трёх недель мы должны зафиксировать ещё одну солнечную вспышку. Не такую мощную, но…

– Но достаточную, чтобы служить ещё одним доказательством? – закончила за него Ситара.

– Именно. – Элайджа поднял взгляд. – И знаете, что это значит? Если моя модель точна, и мы сможем предсказать следующую аномалию… это даст нам гораздо больше доверия со стороны Совета. И возможно, поможет преодолеть политические разногласия.

– Тогда нужно подготовиться, – решительно сказала Ситара. – Разработать план наблюдений, предупредить ключевые обсерватории, подготовить системы раннего оповещения.

Элайджа кивнул, впервые за долгое время почувствовав прилив энергии. Научная задача, конкретная и измеримая – это то, с чем он умел работать. Политические интриги и человеческие конфликты всегда оставались для него загадкой, но в области предсказания природных явлений он чувствовал себя в своей стихии.

– Начнём прямо сейчас, – сказал он, активируя новые алгоритмы моделирования. – У нас три недели, чтобы подготовить самый точный прогноз солнечной активности в истории человечества.

И, возможно, подумал он, если они достаточно убедительно докажут свою способность предвидеть угрозу, это поможет объединить человечество перед лицом гораздо более страшного испытания, которое ждало их впереди.

Глава 4: Разработка

Старый фермерский дом на окраине Лозанны казался неподходящим местом для одного из самых одарённых молодых программистов мира. Окружённый раскидистыми деревьями и традиционным швейцарским садом, он выглядел как убежище для тех, кто предпочитает простоту современным технологиям. Элайджа Хокинс задержался на мгновение перед калиткой, собираясь с мыслями.

Прошло почти два года с тех пор, как он в последний раз видел своего сына. После смерти Самиры их отношения, никогда не бывшие простыми, стали почти несуществующими. Киан, унаследовавший отцовский блестящий ум и материнскую эмоциональную чувствительность, отдалился, погрузившись в мир алгоритмов и кода, где взаимодействие с людьми можно было свести к минимуму.

Элайджа понимал его лучше, чем кто-либо. Сам склонный к социальной изоляции, он узнавал в сыне собственные механизмы защиты. Но сейчас, когда на кону стояло выживание человечества, ему нужны были уникальные таланты Киана.

Он открыл калитку и пошёл по мощёной дорожке к дому. Сад был ухожен с математической точностью – ещё одно проявление аутистических черт сына, его потребности в порядке и предсказуемости.

Дверь открылась до того, как Элайджа успел постучать. Киан стоял на пороге, худощавый семнадцатилетний юноша с тёмными волосами, подстриженными так коротко, что почти напоминали военную стрижку. Его глаза, унаследованные от матери, были настороженными и внимательными.

– Здравствуй, Киан, – произнёс Элайджа, стараясь, чтобы его голос звучал ровно. – Спасибо, что согласился встретиться.

– Я видел данные, – без предисловий ответил Киан. – Твои модели солнечной аномалии. Они транслировались на закрытых научных каналах. – Он отступил в сторону. – Проходи. У меня есть некоторые соображения по поводу твоих алгоритмов предсказания.

Элайджа вошёл в дом, отметив, что интерьер был таким же упорядоченным, как и сад. Минимум мебели, но максимум технологий. Одна из стен гостиной полностью занята голографическими дисплеями, отображающими различные потоки данных.

– Ты следишь за проектом? – спросил Элайджа, удивлённый осведомленностью сына.

– За всеми проектами, связанными с солнечной аномалией, – ответил Киан, направляясь к основному терминалу. – Ситуация слишком важна, чтобы её игнорировать. – Он активировал один из дисплеев, показывая графики солнечной активности. – Твоя последняя модель предсказывает третью аномалию через три недели, верно?

– Да, – кивнул Элайджа, подходя ближе. – Меньше по мощности, но с уникальной спектральной характеристикой.

– Модель неточна, – спокойно заявил Киан. – Ты используешь классические алгоритмы регрессии для процесса, который имеет квантово-хаотическую природу. – Его пальцы быстро заскользили по виртуальной клавиатуре. – Я разработал альтернативный подход, основанный на квантовой теории хаоса и топологическом анализе данных.

Элайджа не смог скрыть удивление. Он ожидал сложного разговора, возможно, даже конфронтации о прошлом, но никак не немедленного погружения в научную дискуссию.

– Можно взглянуть?

Киан кивнул и вывел на основной экран серию сложных уравнений и схем. Элайджа внимательно изучал их, постепенно осознавая гениальность подхода. В то время как его собственные модели основывались на классических методах астрофизики, Киан разработал принципиально новый способ анализа, объединяющий квантовые вычисления и топологические структуры данных.

– Это… впечатляет, – признал Элайджа. – Но такой подход требует вычислительной мощности, превышающей возможности большинства суперкомпьютеров.

– Не обязательно, – возразил Киан. – Я разработал оптимизацию, которая позволяет запускать эти алгоритмы на квантовых компьютерах средней мощности. – Он повернулся к отцу, впервые посмотрев ему прямо в глаза. – Но для полной реализации мне нужен доступ к квантовому суперкомпьютеру ГЦСФ. И к прямым данным от солнечных обсерваторий.

Элайджа понял, к чему ведёт этот разговор.

– Ты хочешь присоединиться к проекту.

– Я нужен проекту, – поправил Киан, не из высокомерия, а просто констатируя факт. – Мои алгоритмы могут повысить точность предсказаний как минимум на тридцать процентов. А учитывая временные рамки, любое улучшение критически важно.

Элайджа глубоко вздохнул. Часть его хотела защитить сына, оставить его в стороне от надвигающегося кризиса. Но другая часть, учёный в нём, понимала, что талант Киана мог стать решающим фактором.

– Проект засекречен. Доступ строго ограничен, – сказал он. – Но я могу организовать для тебя специальный статус консультанта. При условии, что ты будешь работать под моим непосредственным руководством.

Киан слегка нахмурился.

– Предпочитаю работать самостоятельно. Но… – он сделал паузу, явно взвешивая варианты, – в данных обстоятельствах принимаю твои условия.

Элайджа почувствовал неожиданную волну эмоций. Это было самое близкое к примирению, что они имели за последние годы.

– Хорошо, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Тогда собирай вещи. Мы выезжаем в ГЦСФ сегодня вечером.

Киан кивнул и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Но остановился на полпути и обернулся.

– Когда мама умерла… – начал он, его голос звучал иначе, с редкой для него неуверенностью, – ты был в лаборатории. Анализировал данные о той самой вспышке, которая убила её. – Это не было вопросом, просто констатацией факта.

Элайджа почувствовал, как старая рана открылась снова. Он действительно был в лаборатории, когда пришло сообщение о катастрофе на исследовательской станции. И да, он погрузился в анализ солнечной вспышки, ставшей причиной трагедии, как способ справиться с горем, которое не мог выразить.

– Да, – просто ответил он.

– Ты искал ответы в данных, – продолжил Киан. – Пытался понять, что произошло. Почему произошло. – Он сделал паузу. – Я делал то же самое. Только в коде.

С этими словами он продолжил подниматься по лестнице, оставив Элайджу стоять в гостиной с ощущением, что он только что получил ключ к пониманию их отдалённости. Они оба, отец и сын, реагировали на утрату одинаково – погружаясь глубже в тот мир, где чувствовали себя в безопасности. Для Элайджи это была физика, для Киана – алгоритмы.

Возможно, подумал Элайджа, в их работе над спасением мира они смогут найти способ спасти и свои собственные отношения.

– Абсурд! Это просто абсурд! – голос доктора Ясны Новак эхом разносился по конференц-залу ГЦСФ. – Вы хотите сказать, что вместо того, чтобы сосредоточиться на единственном решении, способном предотвратить катастрофу, мы будем распылять ресурсы на десяток "страховочных" проектов?

Директор Вебер явно чувствовал себя неуютно под напором темпераментного физика.

– Доктор Новак, никто не говорит о прекращении работы над квантовыми щитами. Просто Совет Выживания считает разумным развивать параллельные стратегии защиты.

– "Разумным"? – Новак горько усмехнулась. – Разумно было бы признать, что без прямого воздействия на источник проблемы все ваши убежища и защитные экраны будут просто более комфортными гробами!

Элайджа наблюдал за этим столкновением с смешанными чувствами. С одной стороны, прямолинейность Новак была освежающей на фоне дипломатических увёрток администраторов. С другой – её агрессивный подход мог оттолкнуть потенциальных союзников.

– Доктор Новак, – вмешался он, – я думаю, что директор Вебер не предлагает отказаться от вашей концепции. Скорее, речь идёт о комплексном подходе.

Новак повернулась к нему, её острый взгляд, казалось, мог прожечь дыру в стене.

– А вы, доктор Хокинс, – она произнесла его фамилию с лёгким акцентом, – что вы думаете о моей теории квантовых щитов? Профессиональное мнение, без дипломатических уловок.

Элайджа почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. В конференц-зале собрались ключевые участники проекта: Ситара Пател, директор Вебер, представители Космического Агентства, включая полковника Ли, участвовавшего через видеосвязь, и, конечно, Киан, сидевший немного в стороне, молча наблюдая за происходящим.

– Я считаю, – медленно начал Элайджа, тщательно выбирая слова, – что ваша теория квантово-запутанного воздействия на солнечную плазму имеет серьёзные теоретические основания. Некоторые аспекты выходят за рамки стандартных моделей, но… – он сделал паузу, – в текущей ситуации нестандартные подходы могут быть именно тем, что нам нужно.

Новак слегка приподняла бровь, явно не ожидая такой поддержки.

– Благодарю за честность, – сказала она, смягчившись. – И да, мой подход нестандартный. Но когда стандартные методы не работают, нужно искать новые пути. – Она повернулась обратно к Веберу. – Я не против параллельных стратегий защиты. Я против распыления ресурсов, критически необходимых для разработки щитов.

– Возможно, мы можем найти компромисс, – предложила Ситара, включаясь в дискуссию. – Приоритизировать проекты по степени их потенциального воздействия. Квантовые щиты могут получить наивысший приоритет, но это не исключает работу над другими защитными мерами.

– Разумное предложение, – согласился полковник Ли через видеосвязь. – Космическое Агентство уже начало подготовку к миссии в точку L1 для размещения экспериментальной станции. Но параллельно мы разворачиваем системы раннего оповещения и защиты орбитальных объектов.

Директор Вебер с видимым облегчением кивнул.

– Именно такой подход я и хотел предложить. Приоритизация, а не исключение. – Он посмотрел на Новак. – Доктор, для вашего проекта будет выделена треть всех ресурсов ГЦСФ, включая приоритетный доступ к квантовому суперкомпьютеру.

Новак не выглядела полностью удовлетворённой, но кивнула.

– Принимаю. Но мне понадобится команда. Лучшие умы в квантовой физике и инженерии.

– Уже формируется, – заверил Вебер. – И к вам будет прикреплён специальный консультант по алгоритмам квантовых вычислений…

– Мне не нужны консультанты, – перебила Новак. – Я…

– Я думаю, что этот конкретный консультант может вас заинтересовать, – мягко перебил её Элайджа. Он повернулся к Киану, сидевшему в углу комнаты. – Мой сын, Киан Хокинс. Он разработал новый подход к моделированию квантово-хаотических процессов, который может значительно улучшить ваши расчёты.

Все взгляды обратились к молодому человеку. Киан слегка напрягся от внезапного внимания, но встретил взгляд Новак с неожиданной твёрдостью.

– Я видел ваши работы по квантовой когерентности в плазменных полях, – сказал он без предисловий. – Ваш математический аппарат впечатляет, но алгоритмы симуляции могут быть оптимизированы. Я разработал топологический подход, который сокращает время вычислений на сорок процентов.

Новак уставилась на него, явно оценивая. Затем медленно улыбнулась.

– Покажите.

Киан, не говоря ни слова, активировал свой нейроинтерфейс, и на центральном экране появились его уравнения. Новак подошла ближе, её глаза быстро сканировали формулы. Через минуту она повернулась к Веберу:

– Этот юноша действительно будет в моей команде? – спросила она таким тоном, что было ясно: отрицательный ответ не принимается.

– Как я и сказал, – улыбнулся Вебер, – мы собираем лучших.

– Хорошо, – кивнула Новак. – В таком случае, давайте не будем терять времени. – Она активировала собственную презентацию. – Вот моя концепция квантовых щитов, адаптированная с учётом последних данных о солнечной аномалии.

На экране появилось изображение странного устройства, похожего на гибрид кристаллической структуры и высокотехнологичной антенны.

– Квантовый щит основан на принципе нелокального взаимодействия запутанных частиц, – начала объяснять Новак. – Грубо говоря, мы создаём квантово-запутанное поле, способное взаимодействовать с магнитным полем Солнца на субатомном уровне. Это позволяет нам… не контролировать, нет, но влиять на пути высвобождения энергии из аномальной зоны ядра.

Элайджа наблюдал, как Новак переходит от разъярённого критика к увлечённому учёному, объясняющему свою теорию. Её энтузиазм был заразителен, и даже скептики в комнате начали внимательно слушать.

– Ключевая проблема – масштабирование, – продолжала Новак. – Создать квантовую запутанность в лабораторных условиях – одно, распространить её на астрономические расстояния и воздействовать на звезду – совсем другое. Для этого нам понадобится серия квантовых ретрансляторов, размещённых от орбиты Земли до точки L1.

– И каждый ретранслятор должен поддерживать когерентность в экстремальных условиях космического пространства, – добавил Киан, неожиданно включившись в дискуссию. – Потребуется система квантовой коррекции ошибок на несколько порядков сложнее существующих.

– Именно, – подтвердила Новак с одобрительным взглядом. – И вот здесь ваши алгоритмы могут быть критически важны.

Ситара, внимательно слушавшая дискуссию, теперь включилась:

– С инженерной точки зрения, нам нужно разработать принципиально новый тип космической платформы для размещения щитов. Существующие конструкции не выдержат условий вблизи Солнца, особенно в период повышенной активности.

– Космическое Агентство уже работает над этим, – сказал полковник Ли. – Проект "Икар" – разработка платформы, способной функционировать при экстремальных температурах и радиации. Прототип должен быть готов через четыре месяца.

– Слишком долго, – покачала головой Новак. – Нам нужно ускорить процесс. Если данные о третьей аномалии подтвердятся, времени у нас меньше, чем мы думали.

– Мы делаем всё возможное, доктор Новак, – твёрдо ответил Ли. – Но даже с неограниченным финансированием некоторые процессы невозможно ускорить без компромисса по безопасности. А в данном случае мы не можем позволить себе ошибку.

– Полковник прав, – сказал Элайджа. – Но мы можем работать параллельно над несколькими компонентами. Пока инженеры разрабатывают платформу, мы с доктором Новак и Кианом сосредоточимся на самих квантовых щитах и алгоритмах управления ими. – Он повернулся к Ситаре. – А ваша команда может начать работу над защитными системами для Земли на случай, если щиты не сработают или сработают частично.

Ситара кивнула.

– Уже начали. Первые прототипы орбитальных экранов проходят испытания. И мы разработали план модификации ключевых энергетических узлов для защиты от электромагнитных импульсов.

Директор Вебер, казалось, был доволен конструктивным поворотом дискуссии.

– Отлично. Тогда предлагаю сформировать три рабочие группы. Первая, под руководством доктора Новак, займётся квантовыми щитами. Вторая, во главе с доктором Пател, сосредоточится на защитных мерах для Земли. Третья, координируемая полковником Ли, будет отвечать за космический компонент – платформы, доставку, размещение. – Он повернулся к Элайдже. – Доктор Хокинс, предлагаю вам роль научного координатора всего проекта. Ваша экспертиза в солнечной физике необходима всем группам.

Элайджа кивнул, хотя перспектива ещё большей ответственности его не радовала. Он предпочёл бы сосредоточиться на чистой науке, но понимал необходимость координации.

– Принимаю, – сказал он. – Но мне понадобится доступ ко всем данным, поступающим от солнечных обсерваторий. И полная свобода в привлечении дополнительных экспертов.

– Разумеется, – согласился Вебер. – Проект получил наивысший приоритет. Все ресурсы в вашем распоряжении. – Он оглядел присутствующих. – Если нет других вопросов, предлагаю завершить общее собрание и перейти к работе в группах.

Когда все начали расходиться, Элайджа заметил, что Новак и Киан уже погрузились в оживлённую дискуссию у одного из терминалов. Его сын, обычно замкнутый в присутствии незнакомых людей, казалось, нашёл родственную душу в эксцентричном физике.

– Они поладили, – заметила Ситара, подходя к Элайдже. – Это хороший знак. Нам понадобится всё возможное сотрудничество.

– Да, – согласился Элайджа, наблюдая, как Киан с необычным для него энтузиазмом что-то объясняет Новак, активно жестикулируя. – Просто удивительно видеть его таким… оживлённым.

– Дети часто удивляют нас, – мягко сказала Ситара. – Особенно когда мы меньше всего этого ожидаем.

Элайджа хотел что-то ответить, но в этот момент его внимание привлёк сигнал на его персональном коммуникаторе. Сообщение от автоматической системы мониторинга: массив "Гелиос" зафиксировал новую активность в аномальной зоне солнечного ядра.

– Что такое? – спросила Ситара, заметив изменение его выражения.

– Похоже, наши предсказания сбываются раньше, чем мы ожидали, – ответил Элайджа, изучая данные. – Предвестники третьей аномалии уже регистрируются. Это означает, что вспышка может произойти не через три недели, а гораздо раньше.

Он поднял взгляд, встречаясь глазами с Ситарой.

– Нам нужно ускорить все процессы. Время работает против нас.

– Мы не можем допустить утечку такого масштаба! – Директор Вебер был в ярости. – Кто передал эту информацию в сеть?

Трёхмерная проекция новостного канала висела в воздухе конференц-зала, демонстрируя кадры массовых собраний и протестов. Заголовок гласил: "СОЛНЕЧНАЯ БУРЯ: СЕКРЕТНЫЙ ПЛАН ЭЛИТ СПАСТИСЬ И БРОСИТЬ МАССЫ".

Прошла неделя с начала активной фазы проекта, и, несмотря на все меры предосторожности, информация о солнечной аномалии и потенциальной катастрофе просочилась в публичное пространство. Но что хуже – она была искажена и преподнесена в самом провокационном свете.

– Не думаю, что это была преднамеренная утечка из проекта, – ответила Ситара, изучая заголовки. – Слишком много людей знали о базовой угрозе. Службы безопасности, военные, политические лидеры… Достаточно одного разговора, подслушанного ИИ-ассистентом, и информация начинает распространяться.

– Дело не в факте утечки, а в её интерпретации, – заметил Элайджа. – Кто-то намеренно преподносит наш проект как элитарный план спасения, игнорируя тот факт, что мы работаем над защитой всей планеты.

Полковник Ли, участвующий в совещании через видеосвязь, кивнул.

– Это похоже на целенаправленную кампанию по дестабилизации. Возможно, связанную с теми альтернативными альянсами, о которых мы говорили раньше.

– Вайс и Монтгомери? – спросил Элайджа. – Вы думаете, они могут стоять за этим?

– Я не выдвигаю обвинений без доказательств, – осторожно ответил Ли. – Но такая дезинформация выгодна тем, кто хочет контролировать ресурсы и доступ к защитным технологиям.

– Каковы масштабы реакции? – спросил Вебер, переключая внимание на практический аспект проблемы.

Ситара активировала серию отчётов.

– Значительные, и растут. Протесты зафиксированы в семнадцати крупных городах. Хештег #SolarTruth стал самым популярным в глобальной сети. Люди требуют полной информации и равного доступа к защитным технологиям. – Она переключила на другой отчёт. – Но есть и более тревожные тенденции. Появились апокалиптические культы, интерпретирующие солнечную аномалию как божественный знак.

– Какого рода культы? – спросил Элайджа.

– Разные, – ответила Ситара. – Некоторые традиционно-религиозные, видящие в этом библейское пророчество. Другие новообразованные, поклоняющиеся Солнцу как сознательной сущности, якобы "наказывающей" человечество. – Она вывела изображение человека в белых одеждах, выступающего перед толпой. – Особенно быстро набирает популярность движение, возглавляемое неким Преподобным Исайей Кларком. Его "Церковь Солнечного Обновления" привлекает тысячи последователей ежедневно.

– Исайя Кларк, – задумчиво произнёс Ли. – Это имя мне знакомо. Если не ошибаюсь, десять лет назад он был популярным проповедником, выступавшим против "технологических извращений природы". Потом исчез из публичного поля, когда его предсказания конца света не сбылись.

– И теперь вернулся с новым апокалиптическим сценарием, – мрачно заметил Элайджа. – Идеальное время для манипуляций страхами людей.

– Вопрос в том, что нам делать с этой ситуацией, – вернул разговор в практическое русло Вебер. – Совет Выживания созывает экстренное заседание для разработки стратегии коммуникации. Но мне нужны ваши рекомендации, как ключевых участников проекта.

Элайджа задумался. Его первым инстинктом было полностью игнорировать общественную реакцию и сосредоточиться исключительно на научной работе. Но он понимал, что это непрактично.

– Я предлагаю полную прозрачность относительно угрозы, – наконец сказал он. – Скрывать информацию бессмысленно – она уже просочилась, пусть и в искажённом виде. Но мы должны контролировать нарратив, предоставляя точные научные данные в доступной форме.

– Согласна, – кивнула Ситара. – И нам нужно продемонстрировать, что проект направлен на защиту всего населения, а не избранной элиты. Публичные брифинги, открытые лаборатории, регулярные отчёты о прогрессе.

– Это может создать проблемы безопасности, – возразил Вебер. – Некоторые аспекты проекта имеют оборонное значение.

– В таком случае, – вмешался полковник Ли, – мы можем стратегически раскрывать информацию. Быть открытыми относительно защитных мер для гражданского населения, более осторожными в отношении военных аспектов. Главное – убедить общественность, что проект работает в интересах всего человечества.

– И что делать с этими культами? – спросил Вебер. – Особенно с Кларком и его последователями.

– Не бороться напрямую, – ответила Ситара. – Это только привлечёт к ним больше внимания. Вместо этого нужно предложить альтернативный, позитивный нарратив. Не конец света, а вызов, который человечество может преодолеть объединившись.

Элайджа хотел добавить что-то ещё, но в этот момент в конференц-зал вбежал один из техников, его лицо выражало тревогу.

– Доктор Хокинс! – воскликнул он. – Вы должны это видеть. Третья аномалия началась!

Все разговоры мгновенно прекратились. Элайджа быстро активировал главный дисплей, подключаясь к данным солнечных обсерваторий. На экране появилось изображение Солнца в различных спектрах, и даже неспециалисту было очевидно, что что-то не так. Яркий выброс энергии формировался именно в той области, которую предсказывали их модели.

– Насколько это серьёзно? – спросил Вебер, подходя ближе.

– Мощность примерно в треть от первой вспышки, – ответил Элайджа, анализируя данные. – Но спектральные характеристики… уникальные. Высокая концентрация гамма-излучения, необычная для стандартных солнечных вспышек.

– Направление? – спросил Ли.

– Прямо к Земле, – подтвердил Элайджа. – Расчётное время удара – через тридцать шесть часов.

– Влияние на инфраструктуру? – практично поинтересовалась Ситара.

– Не такое разрушительное, как первая вспышка, но достаточное, чтобы вызвать локальные сбои в незащищённых системах, – ответил Элайджа. – Однако, есть другой аспект… – Он указал на данные спектрального анализа. – Этот тип излучения может иметь неожиданные эффекты для биологических организмов, особенно если он повредит озоновый слой.

– То есть, это может быть опасно для людей? – уточнил Вебер.

– Потенциально, да. Особенно для тех, кто будет находиться на открытом воздухе во время пика излучения. – Элайджа повернулся к директору. – Нам нужно немедленно выпустить предупреждение. Рекомендовать людям оставаться внутри зданий в течение критического периода, особенно в регионах с повышенной уязвимостью озонового слоя.

Вебер кивнул.

– Я свяжусь с Советом Выживания. Они координируют глобальное оповещение. – Он повернулся к технику. – Передайте доктору Новак, что её присутствие требуется здесь немедленно. И найдите молодого Хокинса.

Пока все активно обменивались информацией и распоряжениями, Элайджа отошёл к окну, глядя на солнечный свет, заливающий Альпы. Свет, который через тридцать шесть часов мог стать опасным для тех, кто в нём находится.

Именно в этот момент, наблюдая за этим обманчиво мирным пейзажем, он полностью осознал масштаб их ответственности. Они не просто занимались теоретической наукой или разработкой защитных технологий. От их решений, их скорости, их успеха буквально зависели жизни миллиардов людей.

И сейчас, когда третья аномалия подтверждала их самые тревожные прогнозы, Элайджа знал: времени становится всё меньше, а цена ошибки невообразимо высока.

Тридцать шесть часов спустя мир вновь изменился.

Третья солнечная аномалия, хотя и менее мощная, чем первая, имела гораздо более заметные последствия для обычных людей. Частично из-за своих уникальных спектральных характеристик, частично из-за предупреждений, выпущенных властями. В отличие от первой вспышки, которая в основном повлияла на технологическую инфраструктуру, эта буквально заставила людей прятаться от солнечного света.

Города по всему миру внезапно опустели. Улицы, обычно заполненные пешеходами и транспортом, стали безлюдными. Люди наблюдали происходящее через окна и экраны, видя, как небо приобретает странный красноватый оттенок, а приборы фиксируют повышенные уровни радиации.

В ГЦСФ Элайджа, Киан и Новак следили за развитием событий в режиме реального времени, получая данные со всех доступных обсерваторий и датчиков. То, что они видели, одновременно подтверждало их теории и вызывало новые вопросы.

– Выброс гамма-излучения в десять раз превышает ожидаемые значения, – сказал Киан, анализируя поступающие данные. – Но паттерн распространения нестандартный. Как будто оно… фокусируется.

– Это не должно быть возможно, – нахмурилась Новак. – Гамма-излучение от солнечных вспышек должно распространяться изотропно или следовать линиям магнитного поля. Не концентрироваться в направлении Земли.

Элайджа изучал трёхмерную модель распространения излучения, его лицо было напряжённым.

– Если данные верны, это означает, что процессы в ядре Солнца ещё более нестандартны, чем мы предполагали. – Он повернулся к Киану. – Твоя модель квантово-хаотических процессов может объяснить этот эффект?

Киан молча работал с данными, его пальцы летали по виртуальной клавиатуре с невероятной скоростью.

– Возможно, – наконец сказал он. – Если предположить наличие квантовой когерентности в плазменных полях ядра… – Он бросил взгляд на Новак. – Как в вашей теории.

– Моя теория не предполагала естественного возникновения такой когерентности, – возразила Новак. – Только искусственно созданной через квантовые щиты. – Она задумчиво изучала данные. – Если только…

– Если только сама нестабильность не создаёт условия для квантовой когерентности, – закончил за неё Киан. – Своего рода самоорганизующийся квантовый эффект в экстремальных условиях.

– Теоретически возможно, – кивнула Новак. – Но это означало бы…

– Что процесс развивается нелинейно, – сказал Элайджа, внезапно осознавая импликации. – И следующая вспышка может быть не просто мощнее, но качественно иной. – Он посмотрел на обоих. – Нам нужно пересмотреть все модели. Немедленно.

В этот момент дверь лаборатории открылась, и вошла Ситара. Её обычно безупречный вид был нарушен признаками усталости – тёмные круги под глазами, слегка растрёпанные волосы.

– У нас проблемы, – сказала она без предисловий. – Реакция общественности… не такая, как мы надеялись.

Она активировала настенный экран, демонстрирующий новостные каналы. На всех них были кадры массовых собраний, где люди в белых одеждах слушали высокого седовласого мужчину на импровизированной трибуне.

– Преподобный Исайя Кларк, – сказала Ситара. – Его движение растёт экспоненциально после третьей вспышки. Особенно после того, как он "предсказал" уникальный эффект гамма-излучения.

– Предсказал? – недоверчиво переспросил Элайджа. – Как он мог…

– Он не предсказывал конкретных научных эффектов, – уточнила Ситара. – Просто говорил о "невидимом свете, который заставит людей искать убежища". Достаточно расплывчато, чтобы потом интерпретировать как угодно. Но для его последователей это выглядит как пророчество.

Новак фыркнула.

– Стандартная тактика шарлатанов. Неопределённые предсказания, которые можно подогнать под любое событие.

– Может быть, – согласилась Ситара. – Но его послание резонирует с миллионами. Особенно после того, как предупреждения властей подтвердились, и люди действительно были вынуждены прятаться от солнечного света.

Элайджа подошёл ближе к экрану, внимательно слушая речь проповедника. Кларк говорил с харизмой опытного оратора, его глубокий голос звучал одновременно угрожающе и успокаивающе.

"…Солнце не просто звезда, братья и сёстры! Это живая сущность, наблюдающая за нами, оценивающая нас! Тысячелетиями человечество поклонялось Солнцу, понимая его истинную природу. И лишь в последние века мы отвернулись от него, возгордились, решили, что можем контролировать природу своими технологиями!"

Толпа отвечала возгласами одобрения.

"И теперь Солнце говорит с нами! Не языком учёных и их бездушных моделей, а языком огня и света! Третий знак был дан сегодня! Скрываясь от дневного света, вы все почувствовали правду – мы живём в конце времён, и только принявшие послание Светила будут спасены!"

– Сумасшедший, – пробормотал Элайджа.

– Может быть, – сказала Ситара. – Но он опасен. Особенно его основной тезис. – Она переключила на другой канал, где Кларк обращался к журналистам.

"…Так называемые "квантовые щиты" – это не защита, а кощунство! Попытка контролировать само Солнце! Эти учёные не спасают нас, они провоцируют ещё больший гнев Светила! Каждая их попытка "исправить" то, что они считают "аномалией", только усугубляет ситуацию!"

– Он напрямую атакует наш проект, – заметил Элайджа. – Откуда он вообще знает о квантовых щитах? Эта информация не была публичной.

– Была утечка, – мрачно ответила Ситара. – Кто-то из проекта слил детали прессе. Официально это называется "неназванный источник из Совета Выживания".

– Вайс, – тихо произнёс Элайджа.

– Мы не можем этого доказать, – осторожно заметила Ситара. – Но да, есть подозрения.

– И какова реакция общественности? – спросил Элайджа.

Ситара вывела на экран серию графиков.

– Смешанная. Примерно треть поддерживает официальную линию Совета Выживания – научный подход, разработку защитных мер. Ещё треть склоняется к различным конспирологическим теориям, включая идеи Кларка. Остальные просто напуганы и дезориентированы. – Она переключила на карту мира с отмеченными очагами протестов. – В некоторых регионах начались беспорядки. Люди требуют немедленных ответов и решений.

– Которые мы не можем дать, – сказал Элайджа. – Не прямо сейчас, когда мы сами только начинаем понимать масштаб проблемы.

Киан, который до этого момента молча работал с данными, внезапно заговорил:

– Мы можем дать им нечто другое. – Все повернулись к нему. – Уверенность. Не в конкретных решениях, а в процессе. Показать, что мы понимаем угрозу и методично работаем над её преодолением.

Элайджа с удивлением посмотрел на сына. Киан редко высказывался по вопросам, не связанным напрямую с его работой, и ещё реже предлагал решения, касающиеся социальных аспектов.

– Киан прав, – кивнула Ситара. – Людям нужна не просто информация. Им нужна надежда, структура, ощущение, что кто-то контролирует ситуацию.

– А ты хорошо разбираешься в людях для кого-то с аутистическими чертами, – заметила Новак, обращаясь к Киану с неожиданным уважением.

– Я не понимаю эмоций, – просто ответил Киан. – Но я понимаю системы. И человеческое общество – это тоже система. Сейчас она находится в состоянии хаоса из-за недостатка структурированной информации. – Он вернулся к своему терминалу. – Логично предоставить эту структуру.

Элайджа вдруг почувствовал странную гордость за сына. Возможно, его социальные навыки были нестандартными, но его логика была безупречной.

– Хорошо, – сказал он, принимая решение. – Ситара, свяжитесь с коммуникационной группой Совета. Предложите им стратегию регулярных публичных брифингов с конкретными, понятными обновлениями о нашем прогрессе. – Он сделал паузу. – И я думаю, что должен лично выступить перед прессой. Объяснить суть третьей аномалии и то, как она подтверждает наши модели.

– Вы? Перед прессой? – Новак не скрывала удивления. – Без обид, Хокинс, но вы не самый харизматичный оратор.

– Именно поэтому это сработает, – возразила Ситара. – Элайджа не политик и не пиарщик. Он учёный, говорящий прямо и честно. В текущей ситуации недоверия к официальным источникам это может быть именно то, что нужно.

– Я согласен, – неожиданно поддержал Киан. – Статистически, прямая коммуникация от первоисточника повышает доверие аудитории на сорок два процента.

Элайджа слабо улыбнулся. Он ненавидел публичные выступления и медийное внимание. Но если это поможет проекту и противостоянию растущей волне иррациональности, он готов был преодолеть свою неприязнь.

– Ладно, организуйте пресс-конференцию, – согласился он. – Но сначала мы должны завершить анализ данных третьей аномалии. Я не выйду к журналистам без полного понимания того, что произошло.

– Мы почти закончили базовый анализ, – сказала Новак. – Но для полной интеграции в модель понадобится ещё несколько часов.

– У нас есть время, – ответила Ситара. – Сейчас важнее точность, чем скорость. – Она повернулась к новостным экранам, где кадры выступления Кларка сменились сценами беспорядков в нескольких городах. – Но мы не должны затягивать. Ситуация ухудшается с каждым часом.

Элайджа кивнул, вновь ощущая тяжесть ответственности. Они работали над спасением мира не только от солнечной угрозы, но и от человеческого страха и иррациональности. И он не был уверен, какая из этих задач сложнее.

– Продолжаем работу, – сказал он. – Новак, Киан – завершайте анализ данных. Ситара – организуйте пресс-конференцию на завтра. – Он посмотрел на экран, где выступал Кларк. – И выясните, кто стоит за этим "преподобным". Я не верю, что он действует сам по себе. Слишком хорошо организовано, слишком своевременно.

– Вы думаете, что он связан с Вайсом или Монтгомери? – спросила Ситара.

– Я не знаю, – честно ответил Элайджа. – Но в одном я уверен: если кто-то намеренно саботирует наши усилия, распространяя дезинформацию и панику… – Он сжал кулаки. – Мы должны остановить их. Потому что время не на нашей стороне.

Глава 5: Раскол

Серена Ли наблюдала за происходящим с растущим беспокойством. Школа официально была закрыта из-за "солнечной угрозы", но настоящей причиной были беспорядки, охватившие даже такой стабильный город как Сиэтл. Из окна своей комнаты она видела дым нескольких пожаров в центре города и слышала отдалённый вой сирен.

Её нейроимплант непрерывно обрабатывал потоки информации из различных источников. Официальные новости говорили об "изолированных инцидентах" и "временных мерах предосторожности". Альтернативные каналы показывали совсем другую картину – массовые протесты, столкновения с силами безопасности, растущее движение "Солнечной Церкви" Преподобного Кларка.

Но самым тревожным для Серены был тот факт, что связь с отцом на "Кассандре" прервалась. Последнее сообщение от него пришло сразу после третьей солнечной аномалии – короткое подтверждение, что станция не пострадала. С тех пор – ничего.

– Серена? – голос матери прервал её размышления. Грейс Ли стояла в дверях, её обычно спокойное лицо выражало тревогу. – Новости от отца?

– Ничего, – покачала головой Серена. – Но я уверена, что с ним всё в порядке. Вероятно, они просто ограничили коммуникации из соображений безопасности.

Грейс кивнула, но было очевидно, что она не полностью убеждена.

– Возможно. – Она подошла к окну, глядя на дым над городом. – Ситуация ухудшается. Соседи говорят, что группа последователей Кларка устроила сидячую забастовку перед космическим центром. Требуют прекращения "кощунственного вмешательства в волю Солнца".

– Безумие, – пробормотала Серена. – Как будто игнорирование проблемы заставит её исчезнуть.

– Людям страшно, – мягко сказала Грейс. – А страх редко приводит к рациональным решениям.

Серена хотела ответить, но её внимание привлёк входящий вызов по защищённому каналу – тому самому, который использовал её отец для срочной связи. Но ID отправителя был незнакомым.

– Кто-то пытается связаться по папиному каналу, – сказала она матери. – Но это не он.

Грейс нахмурилась.

– Будь осторожна. В такие времена много мошенников.

Серена активировала протоколы безопасности и приняла вызов в режиме ограниченного доступа. На виртуальном экране появилось лицо молодого человека с короткими тёмными волосами и интенсивным взглядом.

– Серена Ли? – спросил он без предисловий. – Я Киан Хокинс. Сын доктора Элайджи Хокинса, работающего над солнечной аномалией.

Серена мгновенно вспомнила это имя из сообщений отца.

– Да, я знаю о вашем отце. Мой папа упоминал его.

– Полковник Ли направил меня к вам, – сказал Киан. – Он не может связаться напрямую из-за коммуникационных ограничений, но хотел, чтобы я передал вам сообщение и… запрос.

Грейс подошла ближе, вслушиваясь в разговор.

– Какое сообщение? – спросила Серена.

– Во-первых, что с ним всё в порядке. "Кассандра" не пострадала от третьей аномалии. – Киан говорил чётко, без эмоций. – Во-вторых, что он обеспокоен растущей дезинформацией, особенно среди молодёжи.

– Дезинформацией? – переспросила Серена.

– Движение "Новых Ноевых", – пояснил Киан. – Вы о нём слышали?

Серена кивнула. В последние дни эта группа активно набирала популярность в её возрастной группе. Основанная на смеси экологической духовности и апокалиптических предсказаний, она привлекала молодых людей, ищущих смысл в хаосе происходящего.

– Несколько одноклассников присоединились к ним, – сказала она. – Но я не вижу в этом большой угрозы. Они в основном занимаются самообразованием и подготовкой к "новому миру".

– Проблема глубже, – возразил Киан. – Анализ их сетевой активности показывает связь с более радикальными группами, включая "Солнечную Церковь" Кларка. И есть признаки, что ими манипулируют внешние силы.

– Какие силы? – спросила Грейс, включаясь в разговор.

– Неизвестно с уверенностью, – ответил Киан. – Но наша рабочая гипотеза – те же, кто стоит за дезинформационной кампанией против проекта квантовых щитов.

– И что полковник Ли хочет от Серены? – прямо спросила Грейс, материнский инстинкт защиты очевиден в её голосе.

– Информацию, – сказал Киан. – Серена имеет доступ к сетям молодёжных движений. Она может мониторить их активность, выявлять источники дезинформации, потенциально даже противодействовать им, распространяя корректные научные данные.

Серена задумалась. Её отец никогда раньше не вовлекал её в свою работу таким образом. Обычно он старался оградить её от профессиональных проблем. Тот факт, что сейчас он обратился за помощью, говорил о серьёзности ситуации.

– Я могу это сделать, – наконец сказала она. – Фактически, я уже отслеживаю некоторые каналы "Новых Ноевых". Их риторика становится всё более радикальной.

Киан кивнул.

– Это согласуется с нашими наблюдениями. – Он сделал паузу. – Есть ещё кое-что. Ваш отец специально просил передать, что в ближайшие дни ситуация может стать… нестабильной. Особенно после пресс-конференции моего отца.

– Пресс-конференции? – переспросила Серена.

– Доктор Хокинс выступит с официальным заявлением о третьей аномалии и прогнозах относительно основного события, – пояснил Киан. – Полная научная информация, без политических фильтров. Полковник Ли считает, что это может вызвать… сложную реакцию.

– И он хочет, чтобы Серена была готова к этому? – уточнила Грейс.

– Именно, – подтвердил Киан. – Он рекомендует вам… – Он на мгновение замолчал, словно подбирая точные слова. – Быть готовыми к временной изоляции. Запастись необходимым на несколько недель. На случай, если ситуация с беспорядками усугубится.

Серена и Грейс обменялись тревожными взглядами.

– Насколько серьёзна угроза? – спросила Серена напрямую.

– Я не специалист по социальной динамике, – осторожно ответил Киан. – Но мой анализ социальных медиа показывает признаки организованной кампании по делегитимизации научного подхода к солнечной аномалии. Цель, вероятно, создание социальной нестабильности для продвижения альтернативной повестки.

– Чьей повестки? – настаивала Серена.

– Данных недостаточно для однозначного вывода, – ответил Киан. – Но есть корреляции между активностью определённых групп и интересами Глобального Консорциума, особенно его президента Адриана Вайса.

Грейс нахмурилась.

– Крис говорил что-то о Вайсе. Что у него своя программа, противоречащая международным усилиям.

– Это соответствует нашим наблюдениям, – кивнул Киан. – Есть также данные о контактах между Вайсом и генералом Монтгомери, бывшим командующим космическими войсками. – Он сделал паузу. – Ваш отец просил передать, что если генерал Монтгомери сделает публичное заявление или предпримет какие-либо значительные действия, вам следует немедленно связаться с капитаном Джонсоном из службы безопасности космической программы. Он обеспечит вам безопасное убежище, если потребуется.

Серена почувствовала, как холодок пробежал по спине. Ситуация была серьёзнее, чем она предполагала.

– Я понимаю, – сказала она. – Передайте отцу, что мы будем осторожны. И что я буду отслеживать движение "Новых Ноевых", предоставляя всю релевантную информацию.

– И скажите ему, что мы его любим, – добавила Грейс.

Киан кивнул, и на мгновение его строгое лицо смягчилось.

– Передам. – Он помедлил. – Я… я понимаю ваше беспокойство. Мой отец также находится в центре этой ситуации. Это… непросто.

В этом кратком проблеске эмоции Серена увидела, что за аналитическим фасадом Киана скрывался такой же обеспокоенный ребёнок, как и она сама.