Читать онлайн Красный Нарцисс

Глава 1. Аравийский полуостров

Каждый вдох давался с трудом, сухой воздух драл горло, словно наждачная бумага. Молодой мужчина бежал.

Бежал отчаянно, бежал на пределе сил, бежал от самой смерти.

Солнце палило нещадно, превращая бескрайнюю Аравийскую пустыню в раскалённую сковородку. Он чувствовал, как плавится разум, как галлюцинации начинают проступать сквозь пелену усталости. Видел миражи – оазисы с прохладной водой, тенистые пальмы, обещающие отдых. Но знал, что это лишь обман, ловушка, расставленная самой пустыней.

Кровь. Она была на нём повсюду. На руках, липкая и запёкшаяся. На шее и лице, стекающая из рваной раны на голове.

Мужчина не осознавал, куда двигается и что ждёт впереди. Только песок, солнце и жажда. Жажда воды, покоя и жизни. Он просто бежал, надеясь, что где-то там, за горизонтом, его ждёт спасение. Бежал, потому что остановиться означало смерть.

За плечом болтался автомат. Тяжёлый, чужой, украденный у тех, кто теперь гнался за ним по пятам. Молодой человек оглянулся. На горизонте, будто зловещие чёрные точки, появились джипы.

Мужчина споткнулся, упав на колени. Автомат больно ударил по спине. Прокля́тая железка! Он ненавидел его, но понимал, что без него он – ничто, просто мишень. Поднявшись, опираясь на автомат, словно на трость, почувствовал, как ноги отказываются слушаться, а каждый шаг отдавался острой болью в ступнях.

Гул моторов становился громче. Силуэты джипов замаячили позади в мареве раскалённого воздуха. Они были пока ещё далеко, но это вопрос времени, как скоро его настигнут. И тогда у него не будет шансов.

Нужно что-то придумать. Сражаться! С автоматом против нескольких джипов? Самоубийство. Спрятаться! Он огляделся в поисках хоть какой-то возможности. И увидел его. Небольшое углубление в песке, образованное ветром. Неглубокое, но достаточное, чтобы укрыться от глаз. Это был его единственный шанс.

Он бросился к нему, падая на колени. Зарылся в песок, стараясь слиться с ним, стать его частью. Затаил дыхание, прижимая автомат к груди.

Джипы приближались. Мужчина слышал, как они ревут, как скрипит песок под их колёсами.

Закрыв глаза, парень замер. Либо сейчас автомобили его переедут и тогда уже не будет нужен никакой автомат, либо обнаружат его укрытие, что повлечёт не менее печальный финал. Он знал: если его поймают, живым не оставят. Страх, паника и отчаяние захлестнули его.

Рёв моторов нарастал. Джипы были совсем рядом. Он чувствовал вибрацию земли и даже слышал грубые крики преследователей. Сердце бешено колотилось.

Но внезапно звук мчащихся машин начал стихать.

Они проехали мимо. Сперва один джип, потом второй, третий.

Мужчина лежал неподвижно в песке, будто мёртвый. Казалось, прошла целая вечность, пока шум моторов не стих вдали.

Медленно и осторожно парень вылез из ямы. Огляделся. Пустыня молчала. И он был жив.

Солнце продолжало безжалостно палить, но теперь его лучи ощущались не такими враждебными. Мужчина выплюнул песок, забившийся в рот. Джипы исчезли за горизонтом, но это лишь временная передышка. Надо как можно скорее убраться отсюда и двигаться дальше. И он снова побежал.

Солнце выжигало остатки сил. Его одежда, когда-то светлая, теперь была покрыта толстым слоем пыли и запёкшейся крови. Он не понимал, сколько времени уже бежит, только одно желание пульсировало в голове: добраться до места!

Внезапно в пыльном знойном воздухе на горизонте замаячило размытое очертание. Что-то приближалось, постепенно обретая чёткие формы. Машина. Мужчина замер. Неужели они? Вернулись? Нашли его?

Нет. Это был старый, видавший виды автомобиль с открытым кузовом. Пикап. За рулём сидел немолодой араб с уставшим взглядом.

Собрав последние силы, мужчина бросился навстречу транспорту, размахивая руками.

Автомобиль затормозил.

– Помогите… пожалуйста… – прохрипел он на английском, хватаясь за борт машины. – Довезите меня до Каср аль-Фарид… Я заплачу…

Мужчина достал из внутреннего кармана грязной рубашки смятую стодолларовую купюру и протянул её водителю.

Араб молча и оценивающе посмотрел на путника, а потом на банкноту. В глазах его читалась смесь недоверия и любопытства. Он окинул взглядом израненного беглеца, его окровавленную одежду, автомат за плечом и снова посмотрел на деньги. Долгая пауза повисла в раскалённом воздухе.

Наконец араб кивнул.

– И воды! У вас есть вода?

Водитель протянул пластиковую бутылку.

В глазах молодого мужчины вспыхнула надежда. Он забрался в кузов и рухнул в изнеможении на грязную циновку, чувствуя, как дрожат его руки. Старый автомобиль двинулся в путь, прокладывая себе дорогу сквозь бескрайнюю пустыню.

Мужчина открыл бутыль с водой и жадно сделал несколько глотков. Ветер приятно обдал лицо. Пыль, поднятая колёсами пикапа, густым облаком висела в воздухе. Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-то, кроме однообразного пейзажа. Песок, камни, редкие кустики колючек – вот и всё, что предлагала эта суровая земля. Но он знал: где-то там, среди безжизненной красоты, его ждёт цель. Цель, ради которой он проделал такой долгий и трудный путь.

Наконец вдали показался силуэт. Сначала едва различимый, словно мираж, но постепенно он становился чётче и реальнее – нечто, возвышающееся над горизонтом, выросшее из самой пустыни. Сердце мужчины забилось чаще.

По мере приближения силуэт обретал форму. Это был Каср аль-Фарид, высеченный прямо в исполинской скале. Монументальное строение – застывшая мечта древних мастеров – возвышалось над окружающим ландшафтом, поражая своей красотой и величием.

Пикап остановился. Мужчина вылез из кузова, чувствуя, как ноют все мышцы. Он стоял, заворожённо глядя на древнее сооружение. Усталость на мгновение отступила, давая место благоговению и предвкушению.

Он добрался. Нашёл!

Теперь оставалось только понять, что его ждёт внутри.

Глава 2. Месяцем ранее. Московская область. Среда. 16.40

Конец ноября обрушился на дачный посёлок первыми заморозками.

Тонкий слой инея, словно сахарная пудра, присыпал пожухлую траву и крыши соседних построек. Деревья, ещё недавно пылавшие багрянцем и золотом, теперь стояли голые, смиренно ожидая первого снега. В осеннем воздухе, насыщенном ароматом сырой увядшей листвы и дымом из печной трубы, ощущалась лёгкая морозная свежесть. Солнце, уже не такое щедрое на тепло, пробивалось сквозь ветви яблонь, отбрасывая на холодную землю чёрные тени.

Филипп Смирнов, накинув на плечи старый шерстяной плед, сидел на крыльце, рассматривая посеребрённые дорожки перед домом. Он любил это время года. Время тишины и покоя, когда природа замирает в ожидании зимы. Время, когда можно остаться наедине со своими мыслями и чувствами, не отвлекаясь на шум и городскую суету.

Заморозки, будто хрустальные нити, оплетали завядшие цветы в небольшом палисаднике. Филипп взглянул на них, думая о том, как быстро увядает красота. Но в этом было и что-то особенное, грустное, завораживающее, говорящее о неизбежности прихода нового на смену ушедшего.

Мужчина встал и зашёл в дом. Внутри было тепло, и Филипп скинул плед. В камине тихо потрескивали дрова. На столе, заваленном рукописями и книгами, стоял включённый ноутбук, рядом дымилась чашка горячего чая с лимоном. Писатель сделал глоток, ощущая, как напиток приятно согревает. Сев на деревянный стул, он уставился в монитор компьютера, пытаясь сосредоточиться. Заморозки, тишина, уединение – всё это, казалось, должно способствовать работе, но мысли, как последние осенние листья, кружились в голове, не желая складываться в текст. Вдохновение, словно перелётная птица, улетело в тёплые края, оставив Смирнова наедине с мучительным чувством творческой беспомощности. Перед ним на экране были обрывки фраз, незаконченные предложения, наброски абзацев. Уже несколько дней он сидел на даче, тщетно пытаясь писать. Новая книга не хотела складываться в стройные ряды слов, а диссертация, заброшенная на полпути, казалось, мстила за то, что Филипп переключился на художественную литературу. На улицу он выходил отвлечься, ощутить очищающую свежесть надвигающейся зимы и, возможно, поймать творческий подъём, но вернулся с той же гнетущей пустотой в мыслях.

Филипп устремил взгляд в окно. Бело-серые зарисовки невидимого художника просматривались сквозь запотевшее стекло. Писатель вдруг почувствовал себя частью уличного пейзажа – таким же замёрзшим, опустошённым, ожидающим чего-то, что должно было произойти, но никак не происходило. Он полагал, ему нужно сменить обстановку, найти новый источник вдохновения, за этим и приехал на дачу. Но царившая вокруг тишина, покой и парализующая красота уходящей осени погружали мужчину лишь в глубокое умиротворение и сонную расслабленность.

Смирнов вздохнул, собираясь захлопнуть ноутбук, как вдруг заметил мигающий значок, уведомляющий о полученном сообщении.

Он открыл электронную почту, обнаружив письмо с неизвестного адреса. К большому удивлению писателя, текст был на итальянском.

Быстро его скопировав, Филипп поместил послание в сервис для переводов в интернете.

«Приветствую вас, Филипп! Не удивляйтесь, но я проделал большую работу, чтобы найти вас. Мне очень надо с вами переговорить. Прошу, свяжитесь со мной по номеру ниже. Буду рад! Джулио Феранси».

Филипп замер, уставившись на имя отправителя.

Джулио Феранси. Не может быть! Итальянский профессор истории, с которым он познакомился летом в Греции1. Воспоминания молнией пронеслись в голове писателя: колода Таро, математический код, скрытый в ней и ведущий к тайне на Крите, пещера Зевса, невероятные и загадочные артефакты древней неизвестной цивилизации, группа головорезов, возглавляемая итальянским исследователем Риццоли, пытавшимся убить Филиппа и профессора. Смирнов нахмурился. Обстоятельства встречи с Феранси были, мягко говоря, неприятными. Они оба оказались заложниками Риццоли и боролись за свои жизни, к счастью, успешно.

И вот, спустя почти полгода, в промозглом ноябре, письмо от профессора!

Писатель сидел, ошеломлённый, глядя в монитор ноутбука. Откуда у Феранси адрес почты? И что заставило его написать столь странное сообщение?

Сердце ощутимо заколотилось в груди. Ноябрьская дача, казавшаяся таким тихим и спокойным убежищем, вдруг превратилась в интригующий очаг загадки.

Филипп сидел, раздумывая, стоит ли звонить? Затем встал, прошёлся по комнате, подбросил дров в камин. Огонь жадно лизнул поленья, и в помещении стало теплее.

С одной стороны, его уже начало раздирать любопытство, но с другой, писатель чувствовал скользящее внутри него нежелание погружаться в события прошлого и уж тем более вовлекаться в новую авантюру.

Но любознательность пересилила.

Глава 3. Московская область. Среда. 17.30

Смирнов взял мобильный, набрал номер, указанный в сообщении, и включил видеозвонок.

Через пару гудков на экране телефона появилось лицо пожилого мужчины. Глубокие морщины виднелись на бледном напряжённом лбе, копна седых волос непокорно торчала во все стороны, на переносице сидели очки, слегка сползая вниз, за стёклами которых мелькал умный, проницательный взгляд.

– Buon giorno, Filippo2, – прозвучал хрипловатый голос профессора, а затем, очевидно, вспомнив, что писатель не говорит по-итальянски, он добавил на английском. – Как у вас дела?

Смирнов кивнул.

– Добрый день. Всё хорошо. Я получил ваше письмо и, признаться, заинтригован.

Профессор Феранси улыбнулся, и его лицо стало более приветливым.

– Я рад, что вы откликнулись. После нашего с вами приключения жизнь кажется спокойной и прекрасной! – он рассмеялся.

– Да уж. Крит забыть сложно.

– Точно, точно! Но у меня есть к вам… хм, необычная просьба.

Филипп внимательно смотрел на Феранси, гадая, что же может понадобиться итальянскому профессору от скромного писателя из России? Хотя, насколько помнил Смирнов, о своём творческом поприще он не упоминал при знакомстве с Феранси.

– Какая просьба?

– Несмотря на тот кошмар, в котором мы с вами побывали, будучи в Греции, я запомнил, что вы неплохо разбираетесь в древней истории Ближнего Востока. Я прав? – профессор хитро прищурился.

Сказанное Феранси было неудивительным. Филипп действительно говорил о своей профессии, когда пытался отвлечь Риццоли, оттягивая его намерения лишить жизни писателя и профессора на Крите.

– Да. Так и есть. Я, как и вы, историк по образованию. Вот сейчас даже пытаюсь писать докторскую диссертацию.

– Неужели? Прекрасно! Тогда моя просьба будет очень кстати. Но, скажите, какая тема вашей научной работы? – лицо Феранси засветилось интересом.

– Ну… – Смирнов замялся на мгновение. Говорить о своей диссертации с итальянским профессором показалось вдруг волнительным. – Культурные связи государств Древнего Востока в период с каменного по железный век.

– О! Да, да! Хорошая, интересная тема! Желаю вам удачи! Но, полагаю, вам нужен материал для работы? Слышали о Biblioteca Nazionale Centrale di Roma3?

– Конечно, – кивнул Филипп. И без знания итальянского он понял, о чём речь. – Это одна из крупнейших научных библиотек в Италии.

– Верно! Её фонд насчитывает около восьми миллионов единиц хранения, среди которых почти десять тысяч манускриптов, три тысячи инкунабул4 и двадцать тысяч географических карт, и я ещё молчу о книгах, свитках и рукописях.

– Да, количество материала там впечатляет.

– Я готов сделать туда пропуск. Вам это интересно?

Филипп опешил.

– Пропуск?

– Да, да! Приезжайте в любое время. Он будет вас ждать у администрации.

– Вы живёте в Риме?

– Сейчас да, но я часто бываю и в других городах по работе. Вы же понимаете: лекции, семинары. Так пропуск нужен? – Феранси улыбнулся.

– Я буду вам очень благодарен! – внутри писателя вспыхнуло радостное возбуждение. Может быть, это то, что ему сейчас нужно?! Та самая смена обстановки, которая наполнит свежими эмоциями и вдохновением! Он не только получит доступ к уникальным историческим материалам для диссертации, но и окунётся в новую атмосферу, дающую почву для творчества, написания книги.

– Отлично! Считайте, он у вас уже есть!

– Простите, но почему вы мне это предлагаете? – эйфорию, накрывшую Филиппа, прорезало сомнение в неожиданно свалившейся на него удаче.

– А, не волнуйтесь, – махнул рукой Феранси, словно прочитав мысли писателя, – никакого подвоха. Я до сих пор поражён, как вам удалось разгадать код на картах Таро. Таким людям, как вы, внимательным, умным и смекалистым, надо помогать. У меня есть возможность! Почему бы нет?!

– Но вы, кажется, говорили о какой-то просьбе? – заметил Филипп, вспоминая начало беседы.

– Верно. Но, даже если откажетесь, пропуск в библиотеку Рима это не отменяет.

– Так и что за просьба?

– Дело в том… м-м-м… ко мне попали старинные свитки, и я хотел, чтобы вы с ними поработали, ну или хотя бы взглянули на них.

– Какие свитки?

– Происхождение их установить пока не удалось. Они были найдены в Африке, но текст на них, похоже, на набатейском.

– Набатейском?

– Именно так. Вам знакомо такое письмо?

– Конечно, – медленно ответил Филипп. Смутное подозрение, о каких свитках идёт речь, закралось в мысли, но писатель отмёл его.

– Отлично! Сможете взглянуть? Буду рад, если попробуете прочесть. Вы же, скорее всего, знаете, что, к сожалению, набатеи не оставили после себя почти никаких текстов. Потому их царство считается сейчас одной из самых загадочных и интригующих цивилизаций, а те немногие записи, которые находят, сложно поддаются расшифровке.

– Да, да… я посмотрю, – навязчивые мысли о происхождении рукописей вернулись, но допустить столь дикое совпадение получалось с трудом. – Где именно найдены свитки? – быстро спросил Филипп.

– В Марокко. Не поверите, но их обнаружили под одной из мечетей в Танжере. Удивительная находка! Арабская страна, а тут – набатейские тексты! Поразительно!

Глаза Филиппа непроизвольно расширились от охватившего его удивления.

Услышанное было не удивительным, а буквально невероятным!

Глава 4. Московская область. Среда. 17.45

За окном начинало темнеть, и теперь лицо писателя освещала большая кованая люстра под потолком. Он сглотнул, пытаясь скрыть волнение.

– Филипп, – продолжил профессор, – я получил копии и, раз вы согласны, вышлю вам отсканированный текст по электронной почте. На свитках он местами повреждён, но, думаю, получится прочесть, хотя бы часть.

Смирнов кивнул, стараясь выглядеть заинтересованным, но сейчас его внимание было приковано не к лингвистическим тонкостям. В голове пульсировала одна-единственная мысль: «Не может быть…»

– Фотографии текста достаточно чёткие, так что у вас не будет проблем.

Писатель вновь кивнул. Фотографии… Ха! Да он видел сами рукописи, когда осенью в Марокко они обнаружились под полом мечети5! Он знает, как трагически погибла археолог, изучавшая свитки, и об их исчезновении! И, наконец, держал реликвии в руках, когда они нашлись в Москве! Только вот Филипп никак не предполагал, что рукописи заинтересуют того самого профессора, с которым повстречался на Крите! Дичайшее совпадение! Свитки действительно были любопытными, и то, что на них оказался текст на набатейском, сразу привлекло его внимание, однако погружаться в исследование тогда не нашлось ни времени, ни желания.

В горле пересохло. Как же Феранси узнал о них? И почему обратился именно к нему? Просто невероятно!

– Конечно, профессор, – выдавил Смирнов, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Я с удовольствием посмотрю фотографии.

– Можно просто Джулио, – обрадованно произнёс Феранси. – Уверен, реликвии вас заинтересуют!

Филипп в этом не сомневался, но не мог сказать правду о том, что знает о свитках. Не сейчас. Не ему. Из опыта он понимал: поделиться информацией о реликвиях значило бы подвергнуть опасности и себя, и, наверное, профессора. Конечно, в самих рукописях нет ничего таинственного, просто старинный артефакт, и история со смертью археолога напрямую не связана с содержанием текста на реликвиях. Как теперь уже знал Филипп, свитки были похищены лишь из интереса к факту находки, но… Он должен сначала сам выяснить о них больше.

– Ну прекрасно! Я вышлю фото сегодня же. Жду с нетерпением результатов, – сообщил профессор.

После того как видеосвязь завершилась, писатель откинулся на спинку стула, переводя дыхание. Он чувствовал мандраж и неприятное, колкое волнение. Расслабленное, умиротворённое состояние, в котором Филипп пребывал ещё несколько минут назад, сменилось напряжением. Марокко… Свитки… И теперь профессор Феранси. Он был уверен, что эпизод с его поездкой в Танжер давно позади, но, похоже, ошибся.

Смирнов включил ноутбук и открыл поисковик. Набрал: «Джулио Феранси. Италия». Результаты выдали десятки статей, книг, лекций. Профессор являлся одним из известных европейских специалистов в области общей древней и античной истории. Книги его оказались переведены на многие языки, у Феранси было несколько научных премий, он состоял в учёном совете Итальянского института исторических исследований в Неаполе, где также преподавал. Уважаемый человек.

Филипп встал и подошёл к окну, прислонившись лбом к холодному стеклу. Ноябрьский вечер накрыл дачный посёлок сумерками. На улице всё так же чернели голые ветви деревьев, тянувшиеся, словно костлявыми пальцами, к свинцовому небу. Слышалось карканье ворон.

Писатель вздохнул. Изучение древних текстов – задача не из лёгких. Расшифровка, анализ, сопоставление… Это требовало не только знаний, терпения и усидчивости, но и, конечно же, времени. Похоже, написание книги и диссертации придётся отложить.

Он оторвался от окна, чувствуя, как холод стекла начал обжигать лоб. Захотелось крепкого чая с бутербродами. Смирнов направился в кухню, начиная размышлять, с чего он приступит в работе над свитками, когда их пришлёт профессор.

Глава 5. Несколько дней спустя. Московская область. Суббота. 09.20

Ночь принесла первый снег. Утром дачный посёлок укрылся под тонким, хрустящим белоснежным одеялом. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шорохом колёс автомобиля. Бледное солнце тускло светило сквозь тяжёлые облака, когда писатель подъехал к своей даче. Он припарковал машину и вышел из неё. Воздух обжёг лёгким морозцем щёки Филиппа. Вдохнув прохладную свежесть, он направился к калитке. Вчера ему нужно было съездить в Москву, чтобы забрать дома несколько книг, необходимых для перевода набатейского текста на свитках, и сегодня, встав пораньше, он вернулся за город.

Толкнув проржавевшую калитку, Смирнов замер. На девственной белизне снега, лежавшего на дорожке, ведущей к дому, отчётливо виднелись следы. Свежие и чёткие. Кто-то был здесь рано утром, после снегопада.

Мысли о возможном незнакомце, оставившем свои следы, вызвали у Филиппа тревогу. Он быстро огляделся. Вокруг ни души.

Писатель медленно, обходя чужие отпечатки, продолжил путь к дому, стараясь не обращать внимания на нарастающее волнение. Тишину внезапно нарушил резкий звук мобильного. Писатель вздрогнул и вздохнул, доставая телефон.

– Филипп, привет!

– Привет, Лёш.

– Как дела? Сегодня всё в силе? Я собираюсь выезжать к тебе после обеда.

– Да, да, в силе, – слушая друга, писатель немного успокоился, однако не мог отвлечься от разглядывания чужих следов на своём дачном участке.

– Что-то купить? Мясо? Вино?

– Можно, – на автомате ответил Смирнов. Он нахмурился. Отпечатки подошвы вели к крыльцу.

– Хорошо, тогда я заеду в магазин. Позвоню тебе в дороге.

– Ага.

Чуть подтаявший снег лежал и на крыльце.

– Купить заодно рассаду для клубники? Или арбуз?

– Ага, – вновь произнёс Смирнов, переводя взгляд на дверь. Она была закрыта, и следов взлома он не видел.

– Филипп?

– Да, да.

– Ты слышал, что я спросил?

– Конечно. Рассаду или арбуз… – он резко сосредоточился на звонке. – Подожди, зачем?

– Ты меня не слушаешь. Что случилось? – голос собеседника стал серьёзным.

– Всё нормально.

– Филипп!

– Ну, я сам пока не пойму. Приехал на дачу, а тут чьи-то следы у меня на участке.

– Дверь взломана?

– Нет. Вроде бы.

– Я сейчас пришлю к тебе Максимову, она проверит.

– Не надо. Говорю же, взлома нет.

– Жди. Она скоро будет, – собеседник отключился.

Писатель чертыхнулся и убрал мобильный. Другого исхода разговора и быть не могло, ведь звонивший, его друг, майор криминальной полиции Саблин, никогда не оставлял без внимания подобные инциденты. Это и понятно. Работая в органах, следователь сталкивался с разными странными вещами и отлично знал, как незначительные детали и события зачастую приводят к самым неожиданным последствиям. Смирнов тоже это прекрасно осознавал. Но очень не хотелось верить, что следы на снегу – тот самый случай.

Войдя в дом, писатель закрыл за собой дверь и осмотрелся. Всё выглядело так, как он оставил вчера: на столе лежали бумаги с его записями о древних свитках, которые изучал последние несколько дней, пустая чашка рядом, плед на диване. Никаких признаков ограбления или взлома, никакого беспорядка. Всё вроде бы на местах. Облегчение медленно просачивалось сквозь тревогу. Но в этот момент он заметил следы на полу – мокрый, растаявший снег. Чёрт! Проклятие! В доме точно кто-то побывал!

Ощущение тревоги вернулось. И самое страшное, пришедшее моментально в голову, – Филипп не видел следов, ведущих обратно к калитке. Холодок колко пронёсся по затылку.

Тот, кто залез к нему в дом, ещё внутри?!

Смирнов быстро подбежал к ящику на кухне и достал старый охотничий нож отца. Лезвие блеснуло в тусклом утреннем свете. Не то чтобы он собирался нападать на незваного гостя, если тот в доме, но быть совсем беззащитным не хотелось.

Сердце писателя заколотилось в груди. Он не считал себя параноиком, но и наивным простаком тоже. Уединённое место, древние рукописи… В голове роились самые разные предположения, от банальной кражи до чего-то гораздо более зловещего, связанного с его нынешней работой. Что ни говори, а свитки уже отняли жизнь археолога в Марокко.

Филипп медленно, стараясь не шуметь, обошёл комнату за комнатой, прислушиваясь. Благо на первом этаже было всего два жилых помещения и три на втором. Никого.

Он подошёл к окну, выходящему на задний двор. Там, под чёрными ветвями яблони, следы повторялись и вели к ещё одной калитке, за которой сразу начинался лес. Значит, не просто заблудившийся путник. Кто-то целенаправленно пришёл к дому, побывал в нём, а затем скрылся в лесу.

Писатель опустил нож, чувствуя, как расслабляются все мышцы и затихает волнение, но противный осадок от пугающего и странного засел в голове.

Он вернулся к столу, глядя на листы бумаги, исписанные переводом отдельных фраз из набатейского текста. Мысли о следах не давали покоя. Кто-то был здесь, и это знание словно нависло над ним, как тень. Он понимал: что-то происходит. Скорее всего, связанное со свитками, но, может, и нет. Однако другой причины залезть в его дом он не видел. Ладно. Придётся быть начеку. На случай, если незнакомец вернётся.

Глава 6. Московская область. Суббота. 11.50

Тишину заснеженного дачного посёлка вновь нарушил скрипучий звук шин по холодной земле. К забору, окружавшему старый двухэтажный дом, подъехала полицейская машина. Из неё, поёжившись от холода, выбралась старший лейтенант Динара Максимова. Молодая женщина, с короткой стрижкой светлых волос и решительным взглядом серых глаз, прищурившись, осмотрела местность и направилась к калитке. Ей навстречу вышел Филипп в распахнутом синем пуховике и вязаной шапке.

– Привет.

– Привет-привет, – Дина улыбнулась. Она знала писателя не один год, как и её начальник Саблин, с которым Смирнов не только приятельствовал, но и волею стечения обстоятельств поучаствовал в нескольких расследованиях.

– Что тут у тебя? – Максимова застегнула молнию на чёрной куртке, доставая из кармана одноразовые резиновые перчатки для осмотра места предполагаемого преступления.

– Да, если честно, Саблин зря тебя направил, правда! Кто-то, похоже, залез в дом. Но всё на месте. Ерунда, – отмахнулся Филипп, хотя прекрасно понимал: случившееся подозрительно. Однако ему до смерти не хотелось привлекать полицию. Ну разве что Саблина. Ему он точно расскажет о произошедшем и своих опасениях, как другу. Наверное.

– Хм, – произнесла Максимова. – Залезли и ничего не украли? Более чем странно.

Дина направилась к заснеженной дорожке и сразу увидела следы: отчётливые, тяжёлые, с глубоким протектором, словно от зимних ботинок. Старший лейтенант присела на корточки, внимательно изучая отпечатки. Тут же были видны ещё одни, но в стороне, очевидно, принадлежавшие Смирнову, который старательно обходил те, что оставил неизвестный.

Затем, поднявшись, Максимова направилась к дому. Обошла его по периметру, внимательно осматривая окна, а потом прошла к дальней калитке, ведущей в лес.

– Здесь тоже следы. Ты видел?! – крикнула она.

– Да!

– Твои?

– Нет.

– Ну, здесь точно кто-то побывал, – констатировала Дина, возвращаясь к крыльцу. – Дверь проверил?

– Замок вроде не взломан.

– А что в доме?

– Всё на месте.

Максимова кивнула.

– Я осмотрюсь внутри?

– Конечно.

Старший лейтенант поднялась на крыльцо и внимательно оглядела дверь, а затем зашла в дом. Внутри было тепло и уютно. Включив свет, Дина принялась за осмотр, методично обходила комнату за комнатой, не упуская ни одной детали. Заглянула в подвал и на чердак, проверила окна изнутри.

– Работаешь сейчас здесь? – спросила Максимова у Смирнова, видя разбросанные бумаги на столе.

– Да. Перевожу текст с древних свитков.

Все бумаги с переводом были на месте, ничего не пропало, и писатель решил, точнее, убедил себя, что связи инцидента с его работой нет. Откуда кто-то мог узнать о просьбе профессора, да и вообще он сомневался о наличии в свитках ценной информации, разве что для историков. К тому же упоминание Марокко может вызвать сейчас у Максимовой ненужные вопросы.

– Ценности у тебя есть?

– Нет. Старый ноутбук, книги… И черновик нового романа, но он на флешке и у меня с собой, – Филипп похлопал ладонью по карману пуховика.

Максимова задумчиво обвела ещё раз взглядом комнату.

– Странно. Зачем проникать в дом? К тому же дверь открыли отмычкой. Это не сразу заметно, но мне понятно. Похоже, кого-то здесь что-то интересовало.

– Вероятно, искали деньги?

– М-да-а-а. Такой вариант не исключён. Ладно. Скажу Саблину, что всё в порядке, но… – Дина внимательно посмотрела на Филиппа. – Будь начеку. Ты всегда умудряешься влипать во всякие истории, поэтому…

Писатель улыбнулся.

– Не волнуйся. Сегодня ко мне приедет Саблин.

– А-а-а, ну ясно. Шашлыки и вино?

– Типа того. Решили отдохнуть в выходные.

– Хорошо вам провести время.

– Спасибо.

Максимова вышла на улицу, где пошёл мелкий снег, заметая следы неизвестного гостя.

Филипп направился за Диной проводить её до машины.

У ворот участка писателя уже толпились соседи. Две женщины в ярких пуховиках, высокий небритый мужчина в куртке и валенках, ещё один в телогрейке и красной шапке и девушка с собакой. Все они, как заворожённые, смотрели в сторону полицейской машины, переговариваясь.

– Что случилось? Что случилось? – этот вопрос, как назойливая муха, жужжал в морозном воздухе.

Максимова вздохнула. Сейчас начнётся.

– Всё в порядке, граждане, – громко сказала она, стараясь перекричать гул. – Просто небольшое недоразумение. Прошу разойтись по домам, на улице холодно.

Но никто и не думал расходиться. Любопытство, как известно, сильнее мороза.

– А что всё-таки произошло? – громко спросила одна из женщин. – Говорят, ограбление?

Максимова устало потёрла переносицу.

– Нет, ничего такого. Расходитесь, прошу вас.

Писатель, стоявший чуть поодаль, наблюдал за происходящим с лёгкой улыбкой. Он словно впитывал в себя картину: заснеженные дачи, толпа зевак, уставшая женщина-полицейский. Всё это, несомненно, найдёт отражение в его будущих произведениях.

Максимова наконец пробилась к своей машине. Она знала, что ещё долго будет слышать за спиной шёпот и догадки. Дачная жизнь, она такая – тихая и размеренная, пока что-нибудь не нарушит её покой. И тогда все как один вылезают из своих тёплых домов поглазеть.

– Подождите! – возразил мужчина в красной шапке. – Мы хотим знать! Если тут начались кражи, то вы обязаны нам сообщить! Мы здесь живём!

Толпа эхом принялась вторить словам выступившего, а Максимова, развернувшись, снова стала успокаивать взволнованных дачников.

– Шумные соседи, да? – к Филиппу подошёл мужчина в валенках, держа во рту сигарету.

– Да уж. Но их можно понять.

– Я никого не знаю. Только летом заехал, – мужчина кивнул в сторону, где виднелся небольшой домик с серой металлочерепицей на крыше. – Эдуард, – представился он.

– Филипп. Да, я вас раньше не видел. Хотя и остальных соседей тоже. Редко здесь бываю.

– Ну вот, теперь у нас обоих есть знакомые, – мужчина доброжелательно улыбнулся. На вид Эдуарду было за пятьдесят, крепкого телосложения, русые волосы, зачёсанные назад, скуластое лицо, морщинки, голубые узковатые глаза.

– Так и что у вас случилось? – поинтересовался мужчина.

– Да кто-то действительно залез в дом, но ничего не украли.

– Ого! Странно как-то.

– Есть немного.

– Наверное, у вас полно ценностей? – с улыбкой спросил Эдуард.

– Ага, если бы. Я писатель.

– Правда? Да ну! Вот это да! Впервые общаюсь с настоящим писателем!

– М-да. А вы? Чем занимаетесь?

– Я больше не работаю. Достало всё. Поэтому и прикупил домик за городом. Раньше трудился в торговле.

Максимова наконец разобралась с дачниками, села и завела машину. Она вздохнула и нажала на газ. Впереди её ждал долгий путь обратно в город.

Люди начали расходиться.

Филипп быстро попрощался с Эдуардом, закрыл калитку и направился в дом, пока кто-то из соседей не решил пристать к нему с вопросами.

Глава 7. Две недели спустя. Москва. Понедельник. 09.10

Солнце ещё толком не взошло, только окрасило горизонт розоватым оттенком, когда лейтенант Александр Синицын, светловолосый, чуть полноватый, невысокий, вошёл в вестибюль участка полиции. Утренний ноябрьский холод пробирал даже сквозь тёплую куртку, и Саша потёр руки, стараясь согреться, а затем стряхнул снег со светлых волос. Снегопад шёл со вчерашнего вечера, погружая столицу в белоснежную сказку.

За стойкой оперативного дежурного, где принимали заявления от граждан, как всегда, восседал старшина Петренко. Лет ему было немного, чуть за сорок, но седина уже уверенно пробивалась в короткой стрижке, а вокруг глаз залегли морщинки – следы бессонных ночей. Взгляд старшины, всегда острый и внимательный, казалось, пронизывал людей насквозь.

– Доброе утро, – поздоровался Синицын, подходя к застеклённой стойке, за которой Петренко оторвался от заполнения какого-то бланка и поднял голову.

– И тебе не хворать, лейтенант. Рано сегодня. Что-то случилось?

– Да нет, просто решил пораньше начать, – Саша пожал плечами и облокотился на деревянную столешницу стойки со стороны вестибюля.

– Ну-ну, – усмехнулся Петренко, возвращаясь к бумагам. – Пораньше начать – это хорошо. Главное, чтобы не закончить слишком поздно.

Синицын усмехнулся в ответ.

– Постараюсь. Что нового?

Петренко вздохнул.

– Да всё как обычно. Соседи ругаются, кошки пропадают, кто-то опять машину не там припарковал. Рутина, в общем, – он отложил ручку и посмотрел на Сашу. – А у тебя как дела?

Синицын поморщился.

– Тишина. Интересных дел нет. Так… тоже рутина.

– Ну так радуйся! Это хорошо. Начальник в отпуске?

– Да, с сегодняшнего дня.

– Смотрите не натворите без него делов, – хмыкнул старшина.

– Ладно, пойду я, – сказал Саша, отрываясь от стойки.

– Удачи, – Петренко снова погрузился в бумаги. – А, стой! Подожди!

Синицын, сделав пару шагов к лестнице, вернулся.

– На, вот. Тут почта для Саблина. Раз его нет, закинь ему в кабинет, – Петренко протянул стопку бумаг.

– Ага.

Синицын забрал почту и собирался уйти, когда дверь участка распахнулась, впуская морозный порыв свежего ветра со снегом и… энергичного молодого человека. Тот, не сбавляя шага, направился прямиком к стойке дежурного, излучая энтузиазм и энергию.

– Доброе утро! – выпалил он, протягивая руку. – Я Аркадий Белов, журналист, веду криминальную хронику в «Городских вестях». Мне бы очень хотелось переговорить с майором Саблиным по поводу… ну, тех… серийных убийств, случившихся этой осенью.

Саша ответил на рукопожатие.

– Лейтенант Синицын, – представился он. – Майор Саблин сейчас недоступен. И вообще, у нас не дают интервью направо и налево.

Белов, казалось, не заметил его холодного тона.

– Да я понимаю, понимаю! – затараторил он, вытаскивая из сумки блокнот и ручку. – Но это же резонансное дело! Общественность была в панике! Людям нужно знать детали и какие действия полиция предприняла, чтобы поймать преступника! Ну, на будущее… А если таких маньяков полно ходит по улицам? Я могу помочь, донести до людей правду, успокоить их!

Синицын внимательно разглядывал журналиста. Слишком гладко выбрит, слишком яркая рубашка виднелась из-под светлого пуховика, слишком много слов. Во взгляде Белова читалось не столько желание помочь, сколько жажда сенсации.

– Майор Саблин сам решит, когда и кому давать интервью, – отрезал Саша. – А пока вам придётся уйти.

Он окинул журналиста оценивающим взглядом. Вроде бы ничего подозрительного, но что-то в этом напоре, в рьяной заинтересованности его настораживало.

– Уйти? – переспросил Белов, на секунду растерявшись. – Но у меня дедлайн! Газета выходит завтра утром!

– Значит, стоит поискать другую тему, – спокойно ответил лейтенант, отворачиваясь к Петренко. – Старшина, проследите, чтобы гражданин не мешал работе.

Аркадий, явно недовольный таким приёмом, продолжал бормотать себе под нос, но Синицын уже не обращал на него внимания. Он чувствовал: в этом настойчивом журналисте есть такое, что ему не нравится.

Белов, поняв, здесь ему интервью не светит, нахмурился.

– Ладно, – буркнул он. – Но если майор Саблин передумает, пусть мне позвонит. Вот моя визитка, – он сунул Синицыну в руку карточку и, бросив напоследок сердитый взгляд, вышел из участка.

Саша повертел визитку. «Аркадий Белов, криминальный обозреватель, "Городские вести"». Номер телефона, электронная почта… Всё как положено.

– Что думаешь, Петренко? – спросил Саша, не отрывая взгляда от визитки.

Старшина пожал плечами.

– Да обычный журналюга. Сенсации ищет. Им лишь бы кровь да кишки, чтобы тираж поднять.

– Может быть, – согласился лейтенант, направляясь к лестнице.

Зайдя на этаж, он затормозил у кофейного аппарата. Саша нажал кнопку подачи напитка, прислушиваясь к гудению и бульканью. Горьковатый запах взбодрил, обещая продуктивный день. Забрав горячий стаканчик из аппарата, он сделал первый глоток. Кофе обжёг язык, но приятное тепло быстро распространилось по всему телу. Синицын огляделся. Отдел криминальной полиции, располагавшийся в помещении с открытой планировкой, бурлил своей обычной жизнью: где-то в глубине слышались приглушённые голоса, скрип стульев, телефонные звонки, щелчки клавиатуры. Знакомые звуки, создающие ощущение стабильности в этом хаотичном мире.

В памяти Синицына внезапно всплыл первый день в участке. Как он, молодой и полный энтузиазма, прибыл сюда, уверенный, что сможет изменить мир. Майор Саблин тогда встретил его сдержанной улыбкой и коротким напутствием: «Не спеши, лейтенант. Здесь главное – терпение и внимательность. И помни, что за каждой бумажкой, за каждым вызовом стоит чья-то жизнь». Эти слова запали ему в душу. Он знал: полицейская работа – это не только погони и перестрелки, но и кропотливый труд, требующий сочувствия и понимания.

Саша допил кофе и выкинул стаканчик в мусорное ведро. Лейтенант зашёл в кабинет Саблина и положил почту на тумбочку слева от стола, а затем направился к своему рабочему месту.

Глава 8. Московская область. Понедельник. 18.30

Ноябрьский вечер окутал дачные участки мягкой, чуть зябкой тишиной. За окном лениво кружились снежинки. В уютной комнате, освещённой тёплым светом кованой люстры под потолком, потрескивал камин. На стенах висели акварели с пейзажами, на полках шкафов, заставленных книгами, живописно расположились глиняные статуэтки и привезённые из дальних стран сувениры.

Майор Саблин с довольным видом откинулся на спинку стула, держа в руках бокал с красным вином. Следователь, обычно сосредоточенный и собранный, сейчас казался расслабленным и умиротворённым. Он медленно поворачивал бокал, рассматривая рубиновые отблески вина.

Аромат жареного мяса, только что снятого с мангала и принесённого с улицы, наполнял пространство, вызывая аппетит и ностальгию по летним вечерам.

Напротив Саблина за стол сел Филипп, ставя тарелку с варёной картошкой и противень с дымящимся сочным шашлыком, щедро посыпанным зеленью.

– Уютно у тебя тут, – наконец произнёс следователь, отрываясь от созерцания. – Я ещё пару недель назад хотел сказать, когда приезжал на выходные. Чувствуется, что место с душой.

Филипп усмехнулся.

– Да. После городской суеты здесь отдыхаешь. Правда, я подумываю продать дачу. Но спасибо. Хотя моей заслуги, как ты понимаешь, здесь нет. Всё обустраивала мать.

– Ну… тем не менее. И я очень тебе благодарен, что позвал меня опять. В отпуск надо было сходить. Дни накопились. А куда податься, вообще вариантов не нашлось.

– Я всегда тебе рад. Будь как дома, – Филипп долил в бокал Саблина вина и наполнил свой. – Здорово, что ты останешься здесь на неделю. За встречу!

– За тебя!

Они выпили.

– Ну, как продвигается твой новый шедевр? – следователь положил себе в тарелку кусок шашлыка.

Филипп вздохнул.

– Тяжело идёт. Вроде и сюжет есть, и герои прописаны, но… Как будто чего-то не хватает.

Саблин усмехнулся.

– Знакомая история. У меня с делами то же самое бывает. Вроде все улики налицо, а пазл не складывается.

– А помнишь те свитки, которые украли в Марокко, а потом ты их обнаружил в Москве? – спросил писатель, прожевав.

Следователь проглотил пищу и внимательно посмотрел на друга.

– Уж как забыть! Их забрал из мечети наш неуловимый серийный маньяк. Правда, сами свитки ему, как выяснилось, были ни к чему, сделал он это из интереса, но инцидент получился тяжёлым. А чего ты вдруг о них вспомнил?

– Не поверишь, но я работаю над ними, – осторожно произнёс Филипп, наблюдая за реакцией майора.

Писатель решил не посвящать Максимову в события с профессором Феранси и не сказал Саблину две недели назад, когда тот приезжал на выходные. По правде, просто забыл. Увлекаясь чем-то одним, Смирнов мог отключиться от всего остального. Так и случилось. В те выходные они со следователем хорошо проводили время за беседой, нардами, вином, и тема свитков полностью отошла на второй план. Ну что говорить, так бывает с творческими натурами. Однако сейчас не сказать уже нельзя. Как-то раз Филипп скрыл информацию, показавшуюся ему незначительной, и потом Саблин распутывал клубок происшествий, связанных с убийством. Если бы не оплошность писателя, многих неприятностей тогда получилось бы избежать. Он дал слово майору, что никогда больше не будет утаивать ничего, имеющего отношения к текущим или закрытым делам полиции. Поэтому, хоть и полагал сейчас: древние рукописи и проникновение неизвестного в дом никак не соотносятся между собой, но проинформировать друга надо. На всякий пожарный.

– Это как понимать? В смысле – работаешь над свитками? Откуда они у тебя? – задал сразу несколько вопросов следователь, ставя бокал на стол.

– Ну… так получилось. Собирался рассказать тебе ещё в тот раз, когда ты приезжал, но… отвлёкся, – усмехнулся Филипп. – Короче, две недели назад со мной связался профессор Феранси из Италии, – он сделал паузу, давая возможность Саблину припомнить имя, но майор лишь нахмурился. – Это тот человек, который был вместе со мной в заложниках на Крите в пещере. Помнишь?

Лицо следователя вытянулось и посерьёзнело.

– Профессор, что помогал убийце разгадывать код на картах Таро? – медленно уточнил Саблин.

– Нет, он не помогал, – возразил Филипп, – Его вынудили.

– Продолжай.

– Так вот. Профессор как-то узнал адрес моей почты и написал мне. Я позвонил, и Феранси попросил взглянуть на свитки. Помочь с текстами на них. Они на набатейском. Я об этом говорил тебе, когда ты показывал мне их в участке.

– Помню.

– Ну и вот.

– Всё?

– Да. Просто хотел, чтобы ты был в курсе, – писатель добавил себе вина.

– Как эти свитки попали к профессору?

– Без понятия, но, думаю, их обнаружение не стало тайной. Научный мир узнал о находке, а Феранси, как я выяснил, уважаемый учёный в Италии.

Саблин вздохнул.

– То есть Феранси, с которым вы вместе случайно оказались на Крите, попросил тебя изучить свитки? А обнаружили их в Марокко ровно в тот момент, когда опять же именно ты там находился?

– Ну… то, как ты сейчас это преподносишь, звучит будто зловещая подстава, – рассмеялся Филипп.

– А разве нет? – выражение лица следователя смягчилось, и он снова взял в руку бокал, сделав глоток. – Да, я забыл упомянуть, что свитки похитил серийный убийца. Он лишил жизни археолога в Марокко, а потом ещё троих в Москве.

– Послушай. Выглядит странно, да, согласен. Но рукописи не имеют никакого отношения к твоему серийнику, ведь так? Ты же это сам выяснил, раскрыв дело осенью.

– Так, да.

– Вот. Значит, здесь всё чисто. Феранси не один из тех головорезов, что встретились нам на Крите. Это точно. Подтверждено греческой полицией. Профессора заставили туда поехать против его воли, чтобы найти пещеру Зевса. Поэтому… – писатель развёл руками. – Тут лишь совпадение, не более. В конце концов, нет ничего удивительного в том, что известный европейский историк заинтересовался древними свитками.

– Ну а тебе-то он зачем написал?

Это был хороший вопрос, и у Филиппа не имелось однозначного ответа.

– Наверное, потому, что я разгадал код Таро.

– Ага. Да, – Саблин хмыкнул. – Нет, я, конечно, горжусь знакомством с тобой, но неужели во всей Европе больше никого не нашлось со знанием нубийского?

– Набатейского, – поправил писатель.

– Неважно. Там куча специалистов, а обратился он именно к тебе.

– К чему ты клонишь? Хочешь сказать, Феранси – злодей, который планирует… что?

– Пока не знаю. Но я бы на твоём месте так спокойно себя не чувствовал.

– А чего мне волноваться? У меня есть друг в полиции. Целый майор!

– Ах, да. Конечно. Ну так слушай, что он тебе говорит. Хотя бы иногда.

– Предлагаешь бросить работу со свитками?

– Нет… если тебе они интересны. Но как-то надо внимательнее быть с этим профессором. Да, и кстати. Тот случай, когда влезли к тебе в дом. Это произошло до или после разговора с профессором?

– После, – Филипп допил вино из бокала.

Саблин усмехнулся.

– Вот об этом и речь.

– Но ничего не пропало. Даже черновики с переводом текста.

– Слушай. Сколько раз ты так же убеждал себя: не связано, не имеет отношения, просто реликвии. А на деле что выходило? У тебя уже чёртова туча книг, написанных по мотивам этих твоих «случайных совпадений»! Давай ты всё ещё раз обдумаешь, нормально так, и приложишь все усилия, чтобы мы с тобой не получили очередное запоминающееся приключение.

– Ладно, – недовольно буркнул Филипп, – Просто я хотел…

В этот момент раздался громкий стук в дверь.

Глава 9. Московская область. Понедельник. 19.20

Саблин и Смирнов переглянулись.

– Ждёшь кого-то? – спросил следователь, выпрямляя спину.

– Нет.

Стук повторился. Филипп поднялся, чтобы открыть. За дверью стоял Эдуард, сосед по даче, с которым писатель повстречался в тот день, когда обнаружил следы у дома.

– О! Привет! Заходи! – воскликнул Смирнов, пропуская гостя внутрь.

Высокий мужчина лет пятидесяти, в тёплой куртке, с седеющими коротко стрижеными волосами и лукавой улыбкой, зашёл в дом, держа в руках бутылку вина.

– Прости, что без приглашения, – произнёс он.

– Правильно сделал, мы тут как раз с товарищем ужинаем, – писатель забрал у Эдуарда куртку и повесил её на крючок для верхней одежды у двери. С момента их знакомства Смирнов общался с соседом уже несколько раз. Эдуард оказался спокойным, рассудительным, остроумным, и Филиппу было приятно обрести в его лице интересного собеседника.

– Добрый вечер! – поздоровался мужчина, скидывая валенки и ставя бутылку вина на стол. Он потёр руки от холода. – Не помешаю? Увидел свет в окнах и решил заглянуть, составить компанию.

– Алексей, – представился Саблин, протягивая руку.

– Эдуард. Сосед, – мужчина доброжелательно улыбнулся.

– Садись, – сказал писатель. Он достал из серванта бокал, тарелку и приборы, расставляя перед гостем.

– Филипп говорил, что к нему приедет погостить друг. Так значит, это вы и есть? – обратился Эдуард к следователю, беря в руки штопор, лежавший рядом на столе.

– Получается, так, – ответил Саблин. – А вы давно знакомы? – майор взглянул на Смирнова, а потом на его соседа.

– Да нет, – Филипп сел, принимая открытую бутылку из рук Эдуарда и разливая вино по бокалам. – Мы встретились, когда ко мне вломились. Приезжала полиция, собрались дачники, шумели, пытаясь выяснить, что произошло, – писатель намеренно не стал упоминать при Эдуарде имя Максимовой, дабы не давать повода думать о знакомстве со старшим лейтенантом. Он не делился с соседом информацией о своих друзьях в органах, равно как и о том, что товарищ, собирающийся его навестить на даче, – майор криминальной полиции. В этом смысле Смирнов хорошо усвоил урок: меньше рассказываешь, меньше проблем.

– Да-да. Я был одним из тех дачников, – усмехнулся Эдуард. – Знаете, здесь мало что происходит, и когда начинается движуха, хочешь не хочешь, а любопытство берёт верх.

– Ага, – кивнул Филипп. – Ну а потом мы разговорились, и вот… – писатель довольно посмотрел на гостя, – начали общаться.

– Понятно, – протянул Саблин. – Давно здесь живёте?

– Нет, – махнул рукой Эдуард, – заехал этим летом. У меня скромный домик и маленький участок. То, что надо. Он продавался, и я решил прикупить. По правде сказать, я не люблю шумные компании, предпочитаю уединение. Соседские братания не моё. Но с Филиппом мы как-то неожиданно сошлись.

– Да. Он у нас тоже… тихоня, – Саблин встал, направляясь к окну, где стояла пепельница. Майор приоткрыл форточку и закурил.

Разговор мужчин перешёл на нейтральные темы. Они смеялись, вспоминая забавные истории. Сосед, оказавшийся не только добрым собеседником, но и знатоком вин, начал рассказывать о том, как выбирал принесённую бутылку, о происхождении и особенностях напитка. С каждым глотком беседа становилась всё более философской. Обсуждали жизнь и любовь. Время летело незаметно.

Лёгкий снег за окном превратился в настоящую метель, но в уютной комнате на даче было по-прежнему тепло и спокойно.

Глава 10. Москва. Вторник. 10.05

Синицын натянул на голову капюшон, вылезая из патрульной машины. Он поёжился от холода, разглядывая окрестности. Снега выпало за ночь много: припаркованные автомобили во дворе стояли, укрытые белоснежными шапками, а дорожки и тротуары тонкой серебристой пеленой. Рядом вышла старший лейтенант Максимова, в длинном пальто и с обмотанным вокруг шеи широким серым шарфом.

Адрес вызова полиции привёл их в район недалеко от их отделения полиции к многоквартирному дому с высокой аркой, ведущей во двор. Именно там располагалась бытовка для хранения инвентаря, где было обнаружено тело.

Сантехник, бледный и взволнованный, ждал их у арки.

– Там… там, внизу… – пробормотал он, указывая на ступеньки, ведущие в рабочие помещения для сотрудников по эксплуатации и обслуживанию жилого дома.

Синицын первым поспешил в арку, где в полумраке, внизу короткой лестницы, ведущей к двери бытовки, лежал человек. Снег вокруг густо залит кровью. Резкий запах ударил лейтенанту в нос: отвратительный смрад немытого тела. А судя по одежде и общему виду, погибший был бездомным. Грязная рваная куртка, спутанные волосы, обмороженные руки. Но самое страшное – рана на шее. Огромная, зияющая, она не оставляла сомнений в причине смерти: перерезано горло.

Саша, стараясь не наступить в кровь, приблизился. Максимова, сохраняя невозмутимое выражение лица и доставая одноразовые перчатки, подошла следом.

– Сантехник говорит, нашёл его утром, когда пришёл на работу, – сказала она. – Похоже, здесь его последнее пристанище и стало могилой.

Синицын сглотнул, глядя на бездыханное тело в луже крови. Он ощутил неприятное щемящее чувство. Зима только начиналась, а для этого человека она уже закончилась.

Дина, завершив первичный осмотр, вытащила из кармана небольшой фонарик и тщательно осветила пространство вокруг тела.

– Следы, – констатировала женщина, показывая отпечатки обуви на снегу. – Несколько пар, разных размеров. Нужно будет всё зафиксировать.

– Сантехник что-нибудь видел? Слышал?

– Сейчас спрошу, – старший лейтенант отошла к мужчине, который ещё стоял у входа в арку, словно окаменевший. Саша же, стараясь отвлечься от жуткого зрелища, начал изучать место происшествия более внимательно. Он заметил обломок бутылки, валявшийся неподалёку, и несколько окурков. Возможно, здесь часто собирались бездомные.

Вернулась Максимова.

– Утверждает, ничего не видел и не слышал. Пришёл утром, как обычно, и сразу наткнулся на тело. Здесь часто ночуют бомжи, но он их не трогает, ему всё равно.

– Надо опросить местных жителей. Наверное, кто-то что-то видел или слышал ночью.

– Да. Сейчас вызовем оперативную группу. В доме очень много квартир, ребята попробуют обойти всех, но это займёт время. И Шульц с командой криминалистов скоро подъедет. Они всё зафиксируют и соберут улики.

Старший лейтенант взглянула на тело.

– Рана… вроде ножевая. Но нужно дождаться заключения экспертов.

Саша глубоко вздохнул. Только вчера он говорил Петренко об отсутствии интересных дел, и вот на тебе, пожалуйста. Теперь впереди ждала долгая и кропотливая работа. Но он готов. Сосредоточившись, Синицын присел на корточки, игнорируя пронизывающий холод, и внимательно осмотрел рану на шее. Действительно, края были неровными, будто от зазубренного лезвия. Обломок бутылки, валявшийся неподалёку, теперь казался более значимым. Мог ли он быть орудием убийства? Хотя крови на нём вроде бы не видно. Ладно, Шульц разберётся.

Вскоре к арке подъехала оперативная группа. Яркий свет фар разрезал серость утра, освещая место происшествия.

– Ну что у нас тут? – спросил худой, высокий мужчина в очках.

– Привет, Влад, – поздоровалась Дина с Шульцем. – Бомж. Похоже, ему перерезали горло.

– Хм. Сейчас разберёмся.

Криминалисты в белых комбинезонах принялись за работу, методично фиксируя каждую деталь. Фотографы щёлкали затворами камер, запечатлевая картину смерти.

Синицын, наблюдая за их работой, чувствовал себя немного отстранённо. Он осознавал, что сейчас его задача – собрать информацию, которая поможет раскрыть это преступление. Он снова обратился к сантехнику, так и стоявшему в стороне.

– Давно здесь работаете?

Мужчина кивнул.

– Лет десять уже.

– Вы знали этого человека?

Сантехник покачал головой.

– Нет. Видел, конечно, что здесь бомжи ночуют. Но кто такие, откуда – не в курсе. Они все одинаковые… постоянно пьют, мусорят. Проблемы от них одни.

– Вы не замечали здесь каких-нибудь подозрительных людей в последнее время? – поинтересовался Саша.

– Да вроде нет. Ну, как обычно, всякие шатаются.

Синицын достал блокнот и записал показания, ощущая, как мёрзнут пальцы. Он понимал, что это лишь малая часть информации, которую ему предстоит собрать. Но с чего-то нужно начинать.

Подошла Максимова.

– Я поговорила с диспетчером. Ничего подозрительного ночью не было.

Синицын кивнул.

– Поехали в отделение, – продолжила Дина. – Дождёмся отчёта Шульца и начнём работу.

Они пошли к машине.

Снова пошёл снег и поднялся сильный ветер. Лейтенанты ускорили шаг и с радостью забрались в машину. Сев за руль, Максимова включила обогрев.

– Саблину позвоним? – предложил Саша.

– Не, не будем. Сами разберёмся. Пусть отдыхает.

Глава 11. Москва. Вторник. 10.15

Тень прильнула к кирпичной стене, растворяясь в полумраке переулка.

Отсюда, из своего укромного наблюдательного пункта, он видел всё. Красные и синие огни маячков полицейских машин плясали на заснеженном асфальте, словно всполохи адского пламени. Оперативники сновали вокруг, как муравьи, потревоженные палкой. Он видел озабоченные лица, слышал обрывки фраз, полных предположений и вопросов. Каждый их шаг, каждое движение вызывало у него улыбку. Они искали улики, пытались понять, что произошло, но он знал: им придётся столкнуться с настоящей головоломкой.

В центре суеты, под ярким светом переносного прожектора, лежало мёртвое тело.

Его творение.

Человек прикрыл глаза, на мгновение позволяя себе насладиться моментом. В груди разливалось тёплое, щекочущее удовлетворение. Отличная работа! Чисто, быстро, эффективно. Никаких следов, никаких свидетелей.

Он наблюдал, как полицейские склоняются над телом, как криминалисты тщательно собирают улики, как судмедэксперт что-то записывает в свой блокнот. Они гадают, ищут мотив, пытаются сложить пазл, так искусно им составленный.

Усмехнулся. Пусть ищут. Пусть ломают головы. «Я слишком умён, слишком осторожен, – крутилось в мыслях. – Они никогда не найдут меня – тень, призрака, растворенного в городской суете». В этот миг он чувствовал себя всемогущим, кукловодом, дёргающим за ниточки, наблюдающим за представлением. И ему это нравилось. Очень нравилось.

Человек ещё немного постоял, впитывая в себя картину сладкого хаоса и вдохновляющего отчаяния, а затем бесшумно, как кошка, скользнул в начинающуюся метель, оставив полицию мучиться над загадкой, которую им никогда не решить. Скоро будет новое шоу. И он уже предвкушал его.

Глава 12. Москва. Вторник. 11.45

Синицын, едва перешагнув порог участка, поспешил к кофейному автомату. Бодрящий напиток был его наркотиком. В любой ситуации, будь то новое дело или его завершение, всему прочему он предпочитал именно кофе. А особенно сейчас, когда погода обещала раннюю и холодную зиму. За ним появилась Максимова. Ветер растрепал её короткие светлые волосы, а в глазах горел огонёк профессионального азарта.

– Ну, какие мысли? – спросила она, скидывая пальто на спинку кресла у рабочего стола, когда Саша подошёл к ней со стаканчиком в руках.

Синицын вздохнул, опускаясь на стул рядом.

– Бездомный, свидетелей нет. Место тихое, особенно в ночное время суток. Да ещё и холод.

Максимова присела на край стола, скрестив руки на груди.

– Может, ограбление? Хотя что у него было брать? – сказала она.

– Вот именно.

Сделав глоток кофе, Саша продолжил.

– Личная неприязнь?

– Как вариант. Но кто будет убивать бездомного из-за личной неприязни? Это же абсурд. Хотя… – Дина задумалась. – А если он что-то видел? Невольный свидетель.

Синицын пожал плечами.

– Тогда остаётся банальная версия – разборка между бомжами. Чего-то не поделили в пьяной драке, и всё закончилось убийством. Несчастный случай, – решила Максимова.

– Похоже.

– Но камеры наблюдения нужно проверить. Вдруг что-то зафиксировали.

– Я займусь, – кивнул лейтенант.

– Ага.

– А ты заметила, как много людей стояло рядом? Зеваки.

– Да, обычное дело, – ответила Максимова, потирая виски. – Всем интересно, но никто ничего не знает и не видел. Бездомные часто становятся незаметны для общества. Но это не отменяет того, что кто-то убил одного из них.

Взгляд Дины стал более сосредоточенным.

– Мы нашли несколько улик на месте. Следы обуви, бутылки, окурки. Шульц что-то вытащит из этого полезного.

– Или нет. Если, как говоришь, тут действительно несчастный случай.

– Ты прав. Такие преступления частенько превращаются в висяки. После пьяной драки виновный уже давно может быть на другом конце города в какой-нибудь задрипанной ночлежке. Проблема в том, что даже пусть мы и получим отпечатки пальца с бутылки, но человека не найдём, если он тоже бездомный.

Саша допил кофе.

– Пойду запрошу видео с камер в районе.

– Давай. А я пока начну писать отчёт о происшествии. Надо будет ещё в сводки информацию дать.

Кивнув, Синицын ушёл.

Дина села за стол, доставая бланк для отчёта. На титульной странице она быстро написала: «Убийство неустановленного лица».

Задумалась. М-да. Бездомный. Ножевое ранение. Банально. До тошноты банально. Сколько раз она сталкивалась с подобными преступлениями, не сосчитать. И в большинстве случаев такие убийства оставались не раскрытыми.

Максимова пригладила растрёпанные волосы. Банально, но не отпускало. В глазах стояло место преступления: измождённое лицо, запавшие щёки, запёкшаяся кровь на грязной куртке. Кто он был? Как дошёл до такого? И кто отнял у него последнее – жизнь?

Старший лейтенант вздохнула, отгоняя навязчивые образы. Убийство бездомного – не самое громкое дело. Но почему-то именно оно цепляло, царапало душу. Может, потому что в этой смерти сквозила такая безысходность, такая абсолютная ненужность.

Внезапно, словно удар под дых, в сознание ворвался другой образ – улыбающееся лицо Виктора. Витя… Её Витя. Бывший Витя. Или не бывший?

Дина снова вздохнула, на этот раз с досадой. Ну вот, опять! Только избавилась от мрачных мыслей об убийстве, как навалилась личная драма. Виктор позвонил вчера. После двух недель молчания. Просто так. Спросил, как дела. И всё перевернулось внутри.

Максимова помнила каждую секунду их последнего разговора, каждое слово, брошенное в сердцах. «Нам нужно время», – сказала она тогда, чувствуя, как их отношения зашли в тупик. «Хорошо», – ответил он, и в его голосе не было ни капли сожаления.

И вот теперь этот звонок. Что он значил? Хотел вернуться? Или просто решил напомнить о себе? Дина не знала. И незнание мучило её больше, чем новое убийство.

Она посмотрела на телефон, лежащий на столе. Пальцы непроизвольно потянулись к нему.

Максимова отдёрнула руку. Нет. Она не будет звонить сама. Пусть всё останется, как есть.

Женщина отвернулась от телефона, как от искушения. Она чувствовала, что один звонок способен разрушить хрупкое равновесие, которое она с таким трудом восстанавливала в душе. Равновесие между работой и личной жизнью.

Посмотрела на начатый отчёт. Убийство было конкретно, осязаемо. Здесь есть улики, свидетели, пусть и немногочисленные. Тут можно что-то сделать, что-то изменить. В отличие от отношений с Виктором, где всё очень зыбко и неопределённо.

Глава 13. Москва. Среда. 10.30

Коридоры криминалистической лаборатории были погружены в тишину, за каждой дверью шла сложная и кропотливая работа, и Максимова, словно ощущая, как любые громкие звуки могут помешать специалистам, старалась идти быстро, но бесшумно. За ней, чуть позади, шёл Синицын, сосредоточенно о чём-то размышляя.

Они направлялись на встречу с Шульцем, который позвонил утром и сообщил, что у него готово предварительное заключение по делу бездомного.

В помещении, куда зашли следователи, оказалось светло и просторно: яркие лампы, длинные столы для работы с уликами, компьютеры. Взгляд Саши внимательно скользнул по многочисленным стеллажам с пробирками и сложным оборудованием.

– Привет, Влад, – сказала Дина, подходя к начальнику криминалистической лаборатории Шульцу, который тут же оторвался от бумаг и встал с высокого стула без спинки.

– Привет, коллеги, – кивнул он, поправляя белый халат. – Есть для вас, что удалось обнаружить после осмотра, – перешёл сразу к делу Влад.

Максимова достала блокнот и ручку, собираясь фиксировать важные моменты.

– Как и предполагалось, это убийство. Однозначно. Горло перерезано одним движением. Лезвие очень острое, скорее всего, нож. Смерть наступила за девять часов до обнаружения тела, то есть где-то в час ночи вчера, во вторник.

Он сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Что касается деталей… На теле обнаружены следы борьбы, но незначительные. Похоже, жертва была застигнута врасплох. Но также имеются старые зажитые переломы, их много, но у человека, ведущего такой образ жизни, как бездомные, такое – обычный случай. Под ногтями погибшего нашли микрочастицы, вероятно, с одежды убийцы. Пока проводим экспертизу. В желудке практически ничего, остатки дешёвой водки и хлеба. Жил он, мягко говоря, несладко. Следы обуви на снегу принадлежат покойному, но есть и ещё одни, мужские, сорок третьего размера. Следов ДНК на теле и осколках бутылки нет, как и отпечатков пальцев. На окурках, найденных рядом, выявлена слюна погибшего.

Дина внимательно слушала, не перебивая, делая пометки в блокноте.

– Марку сигарет определили? – спросил Синицын.

– Да. Мальборо.

– Ого, – Саша посмотрел на Максимову. – Недешёвые. Откуда они у него? Там был не один окурок.

– Верно, – кивнул Шульц. – Но, возможно, он их купил.

– Вряд ли, – покачала головой Дина. – Если появляются деньги, бездомные тратят их на еду и алкоголь. Сигареты стреляют или докуривают окурки, а тут их пара штук. Пачка найдена?

– Нет, – ответил Влад.

– Значит, его кто-то угостил?

– Это мог быть убийца, – предположила Дина. – Личность жертвы удалось установить?

– Да. Юрий Витальевич Калинин. Шестьдесят два года. Был прописан в городе Иваново, но последние пять лет нигде не проживал. Фото есть в бумагах, – Шульц протянул Максимовой папку с отчётом и снимками.

Саша нахмурился.

– Получается, это спланированное убийство? Кто-то хотел, чтобы он умер, и тщательно подготовился.

– Не факт, – возразил Шульц. – Полоснуть ножом по горлу в парах алкоголя способен и другой бездомный. Не поделили что-то. А сигаретами Калинина угостил кто-то до этого. Он их выкурил и оставил окурки на снегу.

– М-да, – протянула Максимова. – Ничего подозрительного в деле нет.

– Но есть одна интересная деталь. В кармане бездомного найдена записка с цифрами. Снимок в папке.

Дина открыла её и пролистала несколько фотографий, найдя изображение клочка бумаги, на котором было написано от руки число: 72021.

– Что это?

– Да бог его знает. Может, напоминалка, чтобы не забыть. Алкоголь бьёт по памяти.

– Код от камеры хранения? – предположил Саша.

– На вокзале? – Дина взглянула на лейтенанта. – Да, вполне себе реально.

– Или пароль какой-нибудь?

– Для чего? У него нет ни мобильного, ни планшета, уж точно.

Синицын пожал плечами.

– Тогда домофон. Калинин мог ночевать в одном из подъездов.

– Уже вероятнее.

– Так, должно быть, из-за этой бумажки его и убили? – высказал догадку Саша.

– Ладно. Выясним.

Шульц вздохнул.

– Больше мне нечего пока вам предложить. Результаты анализа микрочастиц будут готовы завтра. Надеюсь, они дадут вам ещё информацию.

Дина кивнула.

– Спасибо.

Следователи вышли в коридор, погружённые в раздумья.

– Что думаешь? – спросила Максимова, когда они отошли на достаточное расстояние от лаборатории.

– Похоже на несчастный случай. Убийство по неосторожности. Намеренно убивать бездомного не вижу причин, – ответил Саша.

– Согласна. Но давай дождёмся видео с камер, проверим вокзалы и подъезды в доме – вдруг комбинация цифр совпадёт.

– Займусь.

Глава 14. Москва. Среда. 19.45

За окнами полицейского участка бушевала метель, протяжно завывая и засыпая снегом подоконник.

Максимова хмуро смотрела на монитор. Рядом, чуть склонившись, стоял Синицын.

На экране мелькали кадры с камер наблюдения в районе здания, где нашли тело бездомного. Снег, снег и снова снег. Ничего, кроме размытых силуэтов и танцующих в свете фонарей снежинок.

– М-да, мимо, – сказала Дина, не отрывая взгляда от экрана.

– Да. Камеры смотрят в другую сторону. Нужный нам ракурс отсутствует, – Саша указал пальцем в правый край экрана. – Арка там, но её не видно. Кроме того, наш пострадавший мог прийти с другой стороны, а там видеонаблюдения вообще нет.

Дина вздохнула. Они уже несколько часов просматривали записи, но результата не было.

– А что с числами в бумажке? – поинтересовалась старший лейтенант.

– Комбинация не совпадает. Ни с камерами хранения, ни с домофонами в районе места преступления. Ребята связались с жилищником и всеми вокзалами в городе. Пусто. Кроме того, Шульц прислал результаты экспертизы из-под ногтей Калинина – просто грязь, чужого ДНК нет.

Следователи замолчали. Саша сел на стул рядом со столом Максимовой. Улик больше не было. Никаких следов борьбы, никаких новых свидетелей, никаких зацепок. Только дело о мёртвом бездомном и бушующая метель за окном.

– Чёрт возьми, – пробормотала Дина. – Похоже, это действительно просто несчастный случай.

Синицын молча кивнул.

– Ладно, – старший лейтенант поднялась со стула. – Завтра утром ещё раз всё пересмотрим. Может, что-то упустили. А пока… оформляй как убийство по неосторожности, – она протянула Саше формуляр отчёта для заполнения.

– Ага, – Синицын забрал бумаги и направился к своему рабочему столу, а Максимова посмотрела в окно на бушующую стихию. Зимняя ночь, казалось, поглотила все надежды на быстрое раскрытие дела.

Спустя час Дина, с потухшим взглядом, поправляя сползающую с плеча сумку, и Синицын спустились по лестнице в вестибюль, каждый погружённый в свои мысли. Максимова думала о горячем душе и чашке чая с конфетами, Саша – о долгожданном сне.

У выхода за своим постом, как всегда, сидел старшина Петренко. Его широкое добродушное лицо смотрелось единственным живым пятном в этом зимнем вечере.

– Ну что, молодёжь, отстрелялись? – спросил он, поднимая на них взгляд.

Старший лейтенант кивнула.

– Да, несчастный случай, повлёкший смерть.

– А, дело Виталича, значит, закрыли?

Саша удивлённо посмотрел на старшину.

– Ты его знал?

Петренко вздохнул.

– Знал Виталича-то? Да, он тут у нас в районе часто ошивался. Тихий мужик был, никому зла не делал. Всегда здоровался. Жалко его, конечно. Как же так вышло-то?

Максимова и Синицын переглянулись. В словах Петренко не было ни упрёка, ни подозрения, лишь искреннее сожаление. Но этот простой вопрос, заданный человеком, знавшим погибшего, вдруг заставил их усомниться в правильности принятого решения. Неужели они что-то упустили? Поспешили с выводами, устав от рутины и желая поскорее вернуться домой?

Дина ощутила, как усталость отступает, сменяясь неприятным чувством вины. Взгляд Петренко, полный сочувствия к погибшему, словно пронзил её насквозь. Дело закрыто, но что-то подсказывало ей: история Виталича как будто ещё не закончена.

Саша пожал плечами.

– Похоже, пьяная драка с поножовщиной.

Петренко покачал головой.

– Пьяная драка… Хм. Странно как-то. Виталич был мирным. Да и пил он не так чтобы много. Лишь для согрева.

Внутри Дины нарастало раздражение. Петренко, конечно, хороший мужик, но сейчас его слова звучали как скрытое обвинение.

– Старшина, мы осмотрели место происшествия. Всё указывает на непреднамеренное убийство. Зачем нам придумывать что-то другое?

– Да я не про то, Динар, – Петренко поднял руки в примирительном жесте. – Я просто… странно это всё. Виталич, хоть и бомж, но не дурак. Пьяные разборки – не его это. Поговорите с Клыком, они общались. Может, что расскажет.

– С кем? – уточнил Саша.

Петренко удивлённо вскинул брови.

– Ну Клык! Ой, чёрт, не знаю, как его имя. Тоже бездомный. У него выбиты передние зубы, только клыки остались. Так его и прозвали. Болтается около кафе за углом.

– Как он выглядит?

– Лет пятьдесят, с бородой, недавно видел его в шапке-ушанке.

– Мы пообщаемся с ним, – решила Дина, стараясь сохранить спокойствие в голосе. – Спасибо за информацию.

Они вышли из участка. Холодный ветер обдал их лица. Синицын поёжился.

– Мы упустили других бездомных из виду. А ведь точно, надо было пообщаться с собутыльниками.

Максимова молчала. В голове роились мысли. Слова Петренко, его искреннее недоумение не давали ей покоя. Они так быстро решили, будто имела место пьяная драка, что забыли проверить образ жизни жертвы. Стереотип о бездомных-алкоголиках затмил логику.

– Саш, – сказала она, останавливаясь. – Необходимо найти этого Клыка.

– Сейчас? – Синицын сморщился, глядя по сторонам на бушующую метель.

– Да. Клык, должно быть, где-то здесь, на районе. Будем его выискивать.

Они развернулись и пошли в сторону дома, где было кафе. Усталость отступила. Вместо неё пришло чувство долга. Чувство, что они обязаны тихому, никому не нужному бездомному докопаться до правды.

Глава 15. Москва. Среда. 20.15

Поздний вечер вцепился в опустевший город ледяной хваткой, и лишь редкие фонари тускло освещали путь двух человек и бросали длинные тени на снег.

Ветер хлестал лицо колючим снегопадом. Максимова, закутавшись поглубже в шарф и подняв воротник пальто, пробиралась сквозь бушующую метель. Рядом не отставал Синицын, с озабоченным выражением лица, натянув на голову капюшон.

Они прочесали улицы рядом с кафе, недалеко от участка, но никого, похожего на бездомного по кличке Клык, не увидели. Вокруг вообще не было людей. В такую погоду все старались быстрее попасть домой.

Мороз пробирал до костей, но Дина упорно шла дальше. Она хотела проверить абсолютно все варианты, хотя бы ради своего спокойствия. Пусть даже нынешний поход окажется безрезультатным.

– Может, зря мы в такую погоду? – послышался Саша, старавшийся перекричать вой ветра.

Максимова обернулась на ходу.

– Нет! Если Клык что-то знает, то сейчас, скорее всего, ищет тепло. Он должен быть где-то рядом, прячется от этой чёртовой метели.

Синицын кивнул, понимая её правоту. Старший лейтенант редко сдавалась, особенно когда дело касалось справедливости. Эту черту в ней Саша уважал больше всего. Он поправил капюшон, надвинув его глубже на лоб, и прибавил шаг, стараясь не отставать.

Следователи свернули и направились в сторону дома, рядом с которым было найдено тело Калинина. Они вглядывались в подворотни и места с большими уличными мусорными контейнерами, надеясь увидеть хоть какой-то признак жизни, намёк на Клыка. Проходили мимо закрытых магазинов, чьи витрины тускло отражали свет фонарей. Дина остановилась у переулка, куда выходила большая вентиляционная шахта с тёплым воздухом из метро.

– Здесь есть кто-то, – она указала на скрюченную фигуру человека.

Саша достал фонарик и направил луч света на бездомного. На картонке, положенной прямо на снег, сидел, укрытый грязным одеялом, мужчина. Он спал или, скорее, находился в полузабытьи. Его лицо было измождённым, на голове виднелась старая шапка-ушанка, а руки дрожали от холода. Максимова подошла ближе.

– Мужчина? – позвала она. – Эй! Это полиция!

Человек медленно открыл замутнённые глаза.

– Чего вам нужно? – прохрипел он, его голос был низким, а говорил он заметно шепеляво.

– Вас называют Клыком?

Мужчина замер, его глаза расширились. Он молчал, не решаясь произнести ни слова. Дина понимала, что он боится, возможно, думает, его сейчас арестуют.

– Так это вы или нет?

– Ну да.

– Знаете человека по имени Виталич?

– А что?

– Его нашли мёртвым. Слышали об этом?

Клык отвёл взгляд и втянул плечи, словно пытаясь спрятаться от настойчивых полицейских.

– Знал его… конечно, знал. Кто ж Виталича не знал? Он тут… всегда был.

– Когда видели его в последний раз?

Клык помолчал, перебирая в памяти события прошедших дней.

– В понедельник… вечером. Он просил у меня сигарету.

– А вы?

– У меня не было.

– И всё? – уточнила Дина.

Клык снова замялся, поправляя шапку.

– Ну… да.

– Как ваше имя? – спросил Синицын.

– Василий.

– А фамилия?

– Тополев.

– Так вот, товарищ Тополев, – сказал Саша. – Либо вы сейчас отвечаете на наши вопросы, либо заберём вас в участок.

– А чего я сделал? – дёрнул плечами Клык и заметно оживился. – Я никого не трогаю, даже не попрошайничаю!

– Тогда спрашиваем ещё раз. Что вы видели в понедельник? С кем общался Виталич?

Клык поёжился.

– Он ходил стрелял сигареты у прохожих. Его угостил какой-то мужик.

– Какими сигаретами?

– Да почём я знаю! Они ушли вместе. И больше их не видел.

– Куда ушли? – поинтересовалась Дина.

– К тому дому. С аркой. Рядом здесь, через улицу.

Следователи переглянулись.

– В котором часу это было?

– Извиняйте, товарищ полицейский, часов не имею, – с усмешкой бросил Клык.

– Хотя бы примерно. Магазины ещё работали?

– Нет. Закрылись уже.

– Как выглядел тот мужчина?

– Обычно.

– Тополев, послушайте, – Максимова приблизилась к бездомному и наклонилась ближе, ощущая от него неприятный запах. – Виталича убили. Если вы знаете, что поможет нам найти убийцу, должны сказать. Прошу пока по-хорошему.

Слова Дины, казалось, подействовали. Клык посмотрел ей в глаза и вздохнул.

– В длинном тёмном пальто. Ботинки новые, дорогие. Высокий, крепкий. С бородой и в очках, – быстро произнёс бездомный.

Синицын собрался достать блокнот, чтобы записать приметы подозреваемого, но руки окоченели, и он решил: так запомнит.

–Это всё? Можете вспомнить ещё? Любую мелочь, – спросила Дина, не отрывая взгляда от лица Клыка.

Тот покачал головой.

– А вы куда потом направились?

– К кафе. Около полицейского участка. Там после закрытия дают поесть. Мусор выносят.

– У Виталича в кармане нашли записку с цифрами. Знаете об этом что-нибудь?

– Записка? – усмехнулся Клык. – Да у него карандаша и в помине никогда не было. Зачем ему записка?

Максимова выпрямилась и отошла от бездомного. Похоже, больше информации от него не получить.

Лейтенанты вышли из переулка на улицу, где метель разбушевалась уже сильнее.

– У нас теперь есть описание преступника, – констатировал Синицын.

– Пока предполагаемого, – добавила Дина.

– Думаешь, он нам не всё рассказал?

– Дело не в этом. Тот мужчина мог быть кем угодно. Не обязательно убийцей.

– Но именно он явно дал Виталичу сигареты.

– Факт. Но дальше ничего не следует. Ладно. Завтра разберёмся. Пошли по домам.

Уже порядочно замёрзнув, они поспешили к метро.

Глава 16. Москва. Четверг. 08.10

Раннее утро наполняло дачный посёлок морозным дыханием. Начало зимы заявило о себе уверенно: густой снег валил хлопьями, укрывая землю пушистым одеялом. На улице стоял такой холод, что казалось, воздух звенел.

Саблин, в накинутом на плечи пальто, вышел на веранду и глубоко вдохнул морозную свежесть, чувствуя, как она бодрит и проясняет мысли. Закурил.

Вокруг раскинулась настоящая зимняя сказка. Заснеженные ели за забором, словно великаны в белых шубах, охраняли покой спящей природы. На горизонте, сквозь пелену тумана, едва проглядывало бледное солнце. Крыши соседних дач, занесённые толстым слоем снега, напоминали кукольные домики, а тишина стояла такая, что можно было поверить, будто слышно, как падают снежинки. В этом безмолвии и красоте витало что-то умиротворяющее, но в то же время и тревожное. Следователь знал: эта идиллия обманчива и под покровом ледяного безмолвия скрывается тьма, так хорошо ему знакомая по бесчисленным делам. И студёный воздух, и чудесный зимний пейзаж лишь подчёркивали контраст между красотой мира и жестокостью человеческой натуры.

Саблин затянулся сигаретой и выпустил дым, густой и белый, который тут же растворился в морозном воздухе.

Он стряхнул пепел с сигареты, а затем перевёл взгляд на свои руки. Они были красными от мороза, но он не ощущал дискомфорта. За годы работы следователь привык к холоду, к боли, к сложностям. Майор научился отгораживаться от них, чтобы не сойти с ума. Но иногда вот в такие моменты, когда вокруг царит тишина и красота, они прорывались сквозь броню, напоминая о том, что он всего лишь человек, а не бесчувственная машина для раскрытия преступлений.

Докурив, Саблин сделал несколько шагов по веранде, чтобы выбросить окурок в сугроб, и вдруг замер.

Прямо перед домом, на снегу, выделялось яркое пятно.

Красный конверт.

Он был слегка припорошён, будто кто-то специально оставил его здесь, дожидаясь, пока природа прикроет следы. Саблин нахмурился. Это ещё что? Кто оставил послание в такую рань и зачем? Внутри неприятно кольнуло. Интуиция, отточенная годами работы, подсказывала: хорошего красный конверт не предвещает.

Следователь быстро спустился с веранды. Снег хрустел под ботинками, нарушая утреннюю гармонию. Он подошёл к конверту, наклонился и внимательно осмотрел его. Ни адреса, ни имени отправителя. Просто ярко-красный прямоугольник, словно капля крови на белом полотне.

Саблин осторожно поднял конверт. Он повертел его в руках, пытаясь разглядеть хоть что-то, что могло бы пролить свет на его происхождение. Ничего. Лишь лёгкий морозный узор, образованный замёрзшими снежинками.

Майор вернулся на веранду и медленно вскрыл конверт, стараясь не повредить содержимое. Внутри оказался один-единственный плотный листок бумаги и текст на нём, написанный крупным, угловатым почерком:

«Сели мошки на варенье,

Вот и всё стихотворенье.

Нет, постой, тут не затишье –

Жди ещё четверостишье!»

Саблин нахмурился, а затем усмехнулся. Чёрт знает что! Какой-то стишок. Перечитал снова, пытаясь уловить скрытый смысл, но ничего подозрительного. Детская считалочка какая-то.

Он огляделся. Дачный посёлок спал.

– Ты чего там? – послышался голос Филиппа. Писатель выглянул из дома.

– Смотри, – Саблин протянул бумажку с текстом Смирнову. Тот прочёл и удивлённо взглянул на друга.

– Лежало на снегу перед домом в красном конверте, – прокомментировал следователь, заходя в дом.

– И что это?

– Не знаю. Думаю, адресовано тебе.

– Мне?

– Ну да. Ты же здесь живёшь. Вероятно, местная детвора у вас тут так развлекается?

– Детей на дачах, конечно, вокруг полно, но… – Филипп ещё раз взглянул на загадочное послание.

Саблин рассмеялся. Он скинул пальто и направился в кухню. Включил чайник, достал чашки.

– Полагаю, у вас тут банда детворы, которая запугивает дачников и играет в какой-то квест. Это сейчас модно.

– Странно как-то… – писатель убрал бумажку в конверт и кинул его на стол. – И что мне с этим делать?

– Без понятия, – продолжал улыбаться Саблин. – Там написано «жди ещё четверостишье». Наверное, новый конверт подкинут. Спроси Эдуарда, может, ему тоже такое подбросили.

– Бред какой-то, – Смирнов открыл холодильник и вытащил сыр и колбасу.

Пора было позавтракать.

Глава 17. Москва. Пятница. 21.35

Вызов поступил поздно вечером, когда Максимова находилась уже дома. Она устроилась перед телевизором с чаем, но не могла никак сосредоточиться на показываемом фильме. Её мысли тянулись к Виктору, который так больше и не проявился с понедельника, и звонок Синицына о новом найденном теле показался почти кстати. Спать не хотелось, а думать о бывшем больше не было сил.

Приехав по адресу, следователи поднялись на третий этаж, где у двери с облупившейся краской уже толпились несколько соседей, перешёптываясь и поглядывая на полицию с нескрываемым любопытством. Войдя в квартиру, Дина поморщилась. Запах чего-то тухлого и алкоголя ударил в нос. Внутри царил хаос: разбросанные вещи, пустые бутылки, грязная посуда – типичная картина жизни опустившегося алкоголика.

В центре комнаты на продавленном диване лежал мужчина. Лицо расплылось в гримасе, на голове зияла большая рана, в ней уже были заметны личинки падальных мух. Синицын нахмурился, закрывая нос ладонью, и отошёл назад. Максимова же наклонилась над жертвой, осматривая тело.

– Удар по голове, чем-то тяжёлым, – констатировала она. – Но требуется дождаться криминалистов.

Дина обвела взглядом комнату.

– Похоже, у нашего покойника была непростая жизнь, – она заметила допотопный телевизор, кнопочный телефон, выцветшие обои на стенах, местами отклеившиеся, старую, обшарпанную мебель и ковёр в пятнах на полу.

В квартире появились ребята из команды Шульца. Они начали тщательно осматривать комнаты, и Дина отошла в сторону, чтобы не мешать работе криминалистов.

– Кто обнаружил тело? – спросила она у участкового, стоявшего в дверях.

– Сотрудник управляющей компании, который отвечает за уборку территории двора. Пётр Краснов, так зовут пострадавшего, сегодня не вышел на работу. Он дворник. Снега много, каждый человек на счету. Но, говорят, Краснов сильно выпивал, поэтому в управляющей компании решили подождать, надеясь, мужчина отрезвеет и выйдет в вечернюю смену, но не появился.

– Во сколько Краснова ждали утром на работе?

– В семь часов.

– Понятно, – произнесла Дина, подумав, что, возможно, убийство произошло ночью, раз утром дворник не вышел на смену.

Синицын, вооружившись фонариком, пошёл в кухню. Там было ещё хуже, чем в комнате. Горы немытой посуды, пустые консервные банки, объедки, плесень на стенах. В углу, за перевёрнутым ведром, он заметил что-то. Надев перчатки и присев на корточки, Саша осторожно отодвинул мусорку и увидел тяжёлую стеклянную пепельницу, испачканную чем-то тёмным, похожим на кровь.

– Дин, – позвал он, – кажется, у нас есть орудие убийства.

Максимова подошла к нему и внимательно взглянула на находку.

– Вероятно, – сказала она, – но нужно проверить. Отдай парням Шульца.

Один из криминалистов, тут же появившись рядом, кивнул и аккуратно упаковал пепельницу в стерильный пакет.

Пока специалисты продолжали свою работу, Максимова решила поговорить с соседями. Они, как обычно, знали немного, но кое-что удалось выяснить. Краснов был запойным алкоголиком и часто устраивал пьяные дебоши. Несколько раз соседи вызывали полицию из-за его шумных посиделок.

– Вчера вечером, – начала рассказывать пожилая женщина из квартиры напротив, – я слышала, как у него кто-то кричал. Может, и он сам. Потом всё стихло.

– К нему приходили?

– Ну… до этого я слышала звуки на лестничной клетке. Решила, опять, наверное, своих друзей-собутыльников ведёт, и посмотрела в глазок. Но Петра не заметила. У его двери стоял прилично одетый мужчина.

– Запомнили его?

Дама покачала головой.

– Видно было плохо.

– Вы его раньше встречали?

– Никогда, – покачала головой женщина.

– Потом с соседом общались ещё?

– Больше нет. Ох! Я так и думала, что он плохо кончит.

– Почему?

– Пил много, вот почему. Непутёвый.

– Понятно. Спасибо.

Максимова записала показания.

К ночи работа на месте преступления закончилась. Тело увезли в морг, криминалисты собрали предполагаемые улики. Максимова и Синицын, уставшие, вышли на улицу и сели в машину.

– Что скажешь? – спросил Саша, когда они выехали из двора.

– Считаю, это бытовуха, – ответила Максимова, ведя патрульную машину. – Пьяная драка. Орудие убийства нашли. Преступник не потрудился его унести, значит, кто-то из его знакомых выпивох.

– М-да, – лейтенант вздохнул. – Везёт нам на неблагополучных пострадавших в последние дни, – хмыкнул он.

– И не говори. Во вторник бомж, теперь алкоголик. А ты, кстати, заметил, что мы опять недалеко от нашего участка? В паре улиц.

– Ага. Удачно, так сказать, экономим на дороге.

– Да уж. Хоть один плюс.

– Надо спросить Петренко. Вдруг он знал жертву, раз соседи часто вызывали наряд по поводу дебошей.

Максимова хмыкнула.

– Верно. Старшина – наш первый помощник в таких делах. Заодно выясним, не было ли у Петра каких-нибудь врагов, долгов. Ну, вдруг в курсе.

Приехав к отделению, они зашли внутрь. Петренко с усталым взглядом встретил их радушно за стойкой дежурного, но без особого энтузиазма. Время тянулось за полночь, и мужчина явно хотел спать.

– У нас очередной инцидент, – сообщил Саша. – Некий Пётр Краснов, дворник. Любитель выпить.

– А, со Средней Садовой, что ли?

– Да.

Старшина вздохнул.

– Знаю его. Эх, сколько раз я его предупреждал… Допился, догулялся.

Петренко рассказал: Пётр был завсегдатаем местных «наливаек», часто влезал в долги у своих собутыльников, нередко дрался.

– Что с ним случилось-то?

– Удар по голове тяжёлым предметом, – ответил Саша.

– Эх… м-да. Бедняга. У него вроде была сестра, где-то в другом районе живёт. Давно его не видела, наверное, – предположил Петренко.

Максимова поблагодарила старшину, и, записав адрес сестры Краснова, они с Синицыным покинули отделение и разъехались по домам.

Глава 18. Москва. Пятница. 23.40

Холод и озноб пробирали до костей, но он словно не чувствовал, впившись взглядом в подъезд, будто хищник, выслеживающий добычу.

Из укрытия в глубине заснеженных кустов он наблюдал за суетой у дома, где толпились сотрудники полиции около машин.

А затем из подъезда вышли двое. Они. Те самые. Молодой парень и женщина – те, кто приезжал на его первое шоу. И вот они снова здесь, пытаются понять его гениальную задумку.

Но… как-то быстро полицейские ищейки собрались уходить. И где же начальство? Он точно знал, что эта парочка – рядовые следователи.

Неужели новое убийство не заинтересовало? Неужели его представление, его жертва – недостаточно значимы?

Злость, холодная и обжигающая, как снег под ногами, начала разъедать изнутри.

Полиция опять не смогла понять его замысел. Или даже не пыталась? Его намеренно игнорируют? Не догадываются, что он хочет им сказать? Не видят, что каждое убийство – это вызов, брошенный в лицо? Тупые ищейки! Сколько ещё надо крови, чтобы они осознали?!

Внутри поднималась ярость, смешанная с отчаянием.

Он так старался, рисковал, планировал, а зрители, ради которых всё это сделано, даже не оценили спектакль?

Ошибся? Они не стоят того, чтобы проливать кровь?

Вопросы терзали его, как голодные волки.

Человек продолжал наблюдать, замёрзший и одинокий, в ожидании ответа, который, возможно, никогда не получит. И в этой ледяной тишине зимней ночи у него созрел новый план.

Глава 19. Москва. Суббота. 12.10

Квартира родственницы Петра Краснова оказалась противоположностью его жилища. Чисто, уютно, пахло свежестью. Сама сестра, Ирина Краснова, женщина лет сорока, встретила их сдержанно, но вежливо.

– Я чувствовала, что это когда-нибудь случится, – заявила она, когда Максимова сообщила ей о смерти брата. – Пётр совсем опустился. Я пыталась ему помочь, но он не хотел слушать.

Ирина рассказала, что брат был хорошим человеком, пока не начал пить. После смерти жены он сломался и покатился по наклонной. Сестра пыталась его вылечить, устраивала на работу, но бесполезно.

– Последний раз я видела его полгода назад. Он просил денег, я отказала. Объяснила, что не буду его спонсировать. Пётр ушёл злой, обозвал меня… Больше мы не виделись, – закончила она, вытирая слёзы.

Ирина не знала, с кем брат общался в последнее время, но предположила, что это такие же опустившиеся алкоголики, как и он сам.

– Краснов мог с кем-то поссориться? У него были враги? – спросила Максимова.

– Враги? Наверное, да. Он часто влезал в драки, когда пил.

После разговора с сестрой Максимова и Синицын в очередной раз поехали к криминалистам. Новых зацепок не появилось, кроме той, что дала соседка – прилично одетый мужчина, – но искать человека, подходящего под такое описание, было бесполезно. Вся надежда на Шульца.