Читать онлайн Янур Феникс Мира

И. О. Симоненко

ЯНУР

ФЕНИКС МИРА

Предисловие

В мире, пережившем свой конец, рождаются лишь тени и шепот. Шепот о прошлом, которого больше нет, и о будущем, которое страшно представить. Но даже в мертвой тишине ядерной зимы живет отчаянная легенда – о Фениксе, что должен восстать из пепла.

Его зовут Янур. Мальчик, выкованный из потерь и закаленный в руинах, чья единственная цель – выжить и защитить сестру.

Он не знает, что его тело – это поле битвы, а его душа – приз в войне, начавшейся задолго до его рождения. Он не знает, что за ним охотятся не просто мародеры, а безжалостные архитекторы нового мира, для которых он – идеальное оружие.

Когда отчаянная битва заставит его принять силу, которой он боится больше смерти, когда грань между спасителем и монстром сотрется, Януру предстоит ответить на главный вопрос: что победит в нем – память о любви или холодный расчет машины? Человек или протокол? Ибо Феникс должен сгореть, чтобы возродиться. Но кем он вернется из пламени?

«Ты забываешь то, что хочешь запомнить, и помнишь то, что хочешь забыть»

Кормак Маккарти,

«Дорога»

«Тот, кто сражается с чудовищами, должен остерегаться, чтобы самому не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя»

Фридрих Ницше,

«По ту сторону добра и зла»

«Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей»

Федор Достоевский,

«Братья Карамазовы»

«Посреди зимы я наконец узнал, что во мне живет непобедимое лето»

Альбер Камю

«Изнанка и лицо. Брачный пир. Лето.»

«Даже самая темная ночь закончится,

и взойдет солнце»

Виктор Гюго,

«Отверженные»

Оглавление

ТОМ 1 ПЕПЕЛ И СТАЛЬ

Часть I. Заря Руин

Глава 1. Зубастая Тень

Глава 2. Свет Надежды

Глава 3. Новый День

Глава 4. Зов Неизвестности

Глава 5. Навстречу Опасности

Часть II. Дитя Апокалипсиса

Глава 6. Пробудившийся Воин

Глава 7. Эхо Прошлого

Глава 8. Лабиринты Судьбы

Глава 9. Библиотека Памяти

Глава 10. Принятие?..

Часть III. Ветер Странствий

Глава 11. Горькие Истины

Глава 12. Карта под Костями

Глава 13. Воссоединение

Глава 14. Голоса из Эфира

Глава 15. Секреты под Бетоном

Глава 16. Дорога на Юг

Глава 17. Порт Отправления

ТОМ 2 НОВЫЙ РАССВЕТ

Часть IV. Путь Спасения

Глава 18. Курс на Неизбежное

Глава 19. Врата Византия

Глава 20. Остров Скорби

Глава 21. Суэцкий Гамбит

Глава 22. Пески Синая

Глава 23. Гнев Левиафана

Глава 24. Ашрам Синтеза

Глава 25. Призрачная Частота

Глава 26. Сердце Тьмы

Глава 27. Подводная Одиссея

Часть V. Когда Гаснут Звезды

Глава 28. Последний Оплот Человечества

Глава 29. Нити Сознания

Глава 30. Шестнадцать Мгновений Вечности

Глава 31. Протокол "Омега"

Глава 32. Первые Рубежи

Глава 33. Падение Рима

Глава 34. Выбор Ценою в Человека

Часть VI. Пламя Возрождения

Глава 35. Пятнадцать Минут до Конца Света

Глава 36. Око Горгоны

Глава 37. В Бездне Лжи

Глава 38. Зеркало Пустоты

Глава 39. Прощальная Клятва

Глава 40. Симфония Разрушения

Глава 41. В Пасти Зверя

Глава 42. Феникс Должен Сгореть

Эпилог

ТОМ 1

ПЕПЕЛ И СТАЛЬ

Часть I. Заря Руин

Глава 1. Зубастая Тень

Стужа лизала кости, проникая в самое нутро. Привкус тлена не покидал языка. Мерзость висела в воздухе, пропитанном гарью, укрывая забытый мир. Ничтожество – вот ощущение, глодавшее сердце мальчишки, бредущего по искореженной земле. Земля была устлана не снегом – сажей и пеплом, спрессованными в грязную корку. Янур. Тринадцать зим выковали из ребенка нечто иное, нежели дитя. В его глазах плескался не детский интерес, а осторожный огонь выживания.

Его мир – выживание. Каждый день – схватка. Схватка за еду. Схватка за тепло. Схватка за воздух, которым дышишь. Он стал тенью. Скользил между руин, неслышный и незаметный. Уши ловили каждый шорох. Нос чуял малейший запах гнили или гари. Опасность дышала в спину. Выживали хитрые. Выживали сильные. Выживали те, у кого осталась причина.

Впереди – проход. Щель между домами-скелетами. Там черно. Тень густая, как сажа. В глубине – обломки. Железо, трубы – кривые, ржавые. Сердце заколотилось. Быстрее, сильнее. Надежда – тонкая искра. Может, там есть что-то? Металл – на обмен. Еда – если повезет. Но вместе с надеждой – страх. Тянет, холодит нутро. Такие места – ловушка. Не только для него. Здесь бродят мародеры. Или твари. Мутанты – хуже мародеров.

Тишина взорвалась. Вой. Протяжный, дикий. Режет уши. Бьет по нервам. Далеко? Близко? Не понять. Мурашки по спине – лед. Сердце – ком в горле. Янур замер. Не дышит. Слушает. Ветер приносит запах. Не гарь. Не гниль. Другой. Сладковатый. Тошнотворный. И еще звук. Тихий. Скрежет. Металл по камню? Или… кости? Тень шевелится. Там. В проходе. Опасность – рядом. Дышит в затылок. Сейчас… появится.

Янур отступал… словно во сне. Каждое движение – тяжелое, замедленное, словно вязкое болото держало его ноги. Спина ощущала неровность каменной кладки, ее ледяную сухость. Глаза – беспокойные птицы в клетке черепа – метались по сторонам, выискивая щель, лазейку, хоть призрачную надежду на спасение. Бежать… мысль пульсировала в висках, требуя действия, но тело не слушалось, скованное ледяным объятием ужаса. Но сдаваться нельзя… Тьма из прохода уже обретала форму. Не рывком, не прыжком – нет, она вытекала медленно, словно густая смола, заполняя собой все пространство. Сначала – лишь зыбкий контур во мраке. Потом – проступили очертания чего-то огромного, непостижимого. Казалось, сама ночь сгустилась, приняв форму живого кошмара. И вот из этой тьмы выступила голова. Массивная, уродливая, с низким лбом и тяжелой челюстью. И в этой челюсти раскрылась пасть. Не оскал – нет, медленное, неторопливое разверзание ада. Зубы – кривые желтые клыки – выступали из десен, словно обломки надгробий. Дыхание – горячее, гнилое – коснулось лица Янура, неся запах разложения и серы. Мутант. Древний ужас, пробудившийся в сердце разрушенного мира.

И вдруг время рванулось вперед. Словно лопнула натянутая струна, и мир взорвался движением. Мутант бросился. Не прыжок – удар молнии. Земля содрогнулась под его весом. Воздух свистнул, рассекаемый вихрем шерсти и металла. Пасть захлопнулась – щелчок капкана. Клыки блеснули – сталь по кости. Янур отшатнулся – инстинкт спасения. Но слишком медленно. Когти полоснули плащ. Ткань затрещала, рванулась клочьями. Боль – ожог на плече. Кровь – горячая волна под одеждой. Вой – звериный рык торжества. Мутант наступал. Снова удар. Лапа – кувалда. Янура отбросило к стене. Удар спиной – камень в позвоночник. В глазах – искры. Дыхание перехватило. Нож… где нож? Рука шарит по поясу. Пальцы цепляются за кость. Оружие – жалкое, бесполезное – против этой горы плоти и железа. Но это все, что у него есть. Последний шанс. Или последняя секунда жизни.

Нож – в руке. Холодная кость в окоченевших пальцах. Вес – ничтожный. Надежда – призрачная. Но Янур бросился вперед. Крик – не вопль героя, а отчаянный рык обреченного. Лезвие мелькнуло – слабая искра против тьмы пасти. Удар – в шерсть, в металл, в саму плоть чудовища. Бесполезно. Словно иглой пытался пробить броню. Мутант не дрогнул. Лишь рыкнул громче – не боль, а раздражение. Лапа снова обрушилась. Янур увернулся – чудом. Но равновесие потеряно. Упал на колени. Нож – выпал из рук, скользнул по снегу – прочь. Взгляд – на оружие. Далеко. Не дотянуться. Мутант навис – гора тени и клыков. Дыхание – жар пекла на лицо. Пасть раскрылась – бездна голода и смерти. Конец…

Но в последнее мгновение – свист. Резкий, пронзительный звук, разорвавший вой мутанта. И удар. Сильный, тяжелый. В бок зверя. Мутант зарычал – уже не торжество, а боль и ярость. Отшатнулся. Янур открыл глаза. Не верил. Жив? Перед ним – мельтешение теней. Крики – детские голоса, дерзкие, звонкие. Удары – град ударов по мутанту. Лом мелькнул – сталь по металлу. Дротики свистели – точно в цель. Бомбочки взрывались – хлопки и искры. Гитара запела – странная мелодия, вибрация в воздухе. Сетка полетела – путать лапы. Факел заплясал – огонь в шерсть зверя. Семеро. Дети. С оружием в руках. Они напали. Спасли. Незнакомцы – ангелы или черти? Янур не понимал. Лишь смотрел – ошеломленно, неверяще. Жив…

Мутант рухнул. Громоздкое тело тяжело осело на грязный снег, содрогнув землю последним конвульсивным вздохом. Тишина вернулась. Не полная, нет – тяжелое дыхание детей, звуки падающего снега, далекое завывание ветра – все это наполняло воздух, но в сравнении с недавним хаосом – это была тишина. Янур лежал на земле, спиной чувствуя холод камней, перед глазами плясали темные пятна. Боль в плече пульсировала, напоминая о случившемся. Он жив. Невероятно. Непостижимо. Жив. Поднял голову. Размытые фигуры над ним. Семь теней на фоне серого неба. Дети. Они смотрели на него. Некоторые – с любопытством, другие – с настороженностью, третьи – с нескрываемым вызовом. В их руках – самодельное оружие, нелепое и страшное одновременно. В их глазах – отблеск недавней битвы, и что-то еще… непостижимое для Янура. Сила? Жестокость? Отчаяние? Он не знал. Лишь чувствовал – перед ним не просто дети. Воины. Выжившие. Порождения этого жестокого мира, как и он сам. Но – вместе. Силой стаи. Силой единства. Силой, которой у него никогда не было.

Тишина нависла, словно тонкий лед над черной водой. Первой лед нарушила девочка. Невысокая, живая, с озорными искорками в темных глазах, она выступила вперед, держа в руке факел, еще пляшущий остатками пламени. Янур заметил ее движения – ловкие и быстрые, словно у птицы.

– Эй, ты как? – голос звонкий, чуть хрипловатый, нарушил мрачное безмолвие. Слова простые, но в них – не насмешка, не угроза. Лишь интерес. Или даже – беспокойство?

Янур молчал. Смотрел снизу вверх, пытаясь прочесть ответ в их лицах. Другие дети оставались неподвижны – тени среди теней. Лишь рыжеволосый мальчишка сдвинулся с места, подошел ближе к девочке с факелом. В его руке – тяжелый лом, запятнанный темным. Оружие или просто инструмент?

– Живой, вроде, – пробасил рыжий, осматривая Янура сверху вниз, словно оценивая товар на рынке. – Только видно, что не местный. Кто такой? – в голосе рыжего – грубость, но не злость. Скорее – привычная резкость этого мира. И в этой резкости – отголосок силы, защиты. Силы стаи, готовой принять или отвергнуть чужака.

– Я… Янур, – голос сорвался хрипом, едва слышным шепотом. Прочистил горло, повторил громче, но все равно слабо, неуверенно. – Янур… проходил мимо.

Снова молчание. Дети ждали. Рыжий не сводил с него тяжелого взгляда. Девочка с факелом чуть наклонила голову, словно прислушиваясь к неуловимым звукам. Янур почувствовал себя пойманным зверьком, оказавшимся в центре волчьей стаи. Их сила – ощутимая, давящая – окружала его со всех сторон. Нужно было сказать что-то еще. Что-то, что убедит их в его безопасности. Или хотя бы отсрочит неизбежное.

– Проходил мимо? – переспросил рыжий, в голосе – сомнение, словно пытался раскусить фальшь.

Остальные дети переглянулись. Худощавый мальчишка с хитрым выражением лица – Янур заметил, как его пальцы ловко перебирают что-то в кармане – усмехнулся краешком губ. Девочка с арбалетом, стоявшая чуть в стороне, прищурилась, словно целясь не в мутанта, а в самого Янура. Напряжение сгущалось, словно зимняя вьюга, готовая сорваться в снежный шторм. И вдруг, из-за полуразрушенной стены, появилась еще одна фигура. Маленькая, хрупкая, едва заметная в сумерках. Девочка. Она шла медленно, опираясь на самодельный костыль, волоча за собой тень еще более жалкую, чем она сама. Герда. Янур забыл о страхе, о детях, о всем на свете.

– Герда! – крик вырвался сам собой, полный боли и облегчения.

Девочка остановилась, увидела его. На бледном личике – слабая улыбка, в огромных глазах – слезы радости.

– Янур… – прошептала едва слышно, и пошатнулась, словно тонкий стебелек на ветру.

Рыжий и девочка с факелом переглянулись. В их глазах – недоумение сменилось чем-то иным. Безразличие? Интерес? Сочувствие?.. Янур шагнул к ней, забыв о боли в плече, о незнакомых детях, о надвигающейся ночи. Только Герда. Его маленькая Герда, живая и невредимая.

– Герда, ты как? Ты в порядке? – слова вырвались торопливо, перебивая друг друга.

Подхватил ее под руки, ощущая под лохмотьями одежды хрупкость тонких костей. Она улыбнулась – слабо, но искренне.

– Я хорошо, Янур. Я ждала тебя, – голос – тихий звон колокольчика, чуть дрожит от холода и слабости. В глазах – бездонная благодарность и любовь.

Янур прижал ее к себе – осторожно, боясь сломать ее хрупкое тело. В этот миг мир сузился до размеров этих объятий, до тепла ее дыхания на щеке. Но голоса незнакомцев вернули его к суровой реальности.

– Сестра? – вопрос рыжего, уже без грубости, но все еще настороженный.

Девочка с факелом подошла ближе, освещая Герду снизу – вверх. В ее взгляде – не вызов, а пытливый интерес.

– Она… больна? – тихо спросила девочка, словно боясь нарушить хрупкую атмосферу этого неожиданного воссоединения.

Янур отстранился от Герды, но не отпустил ее руки. Посмотрел на девочку с факелом – глаза серьезные, внимательные, без насмешки. Вздохнул – тяжело, словно поднимал камень.

– Да, – голос все еще слаб, но звучит тверже, чем раньше. – Она… не крепкая, – помолчал секунду, словно ища нужные слова. – Зиму плохо переносит. И болеет часто, – взгляд скользнул к Герде – бледное личико, синие губы, дрожащие ресницы. – Ей тепло нужно. И еда хорошая.

В этих простых словах – вся его жизнь, вся его забота. Не просьба – нет, скорее объяснение. Попытка достучаться до их понимания. Или хотя бы – предупреждение. Герда – его слабость. И его сила. И он готов защищать ее до последнего вздоха. Даже перед лицом этой незнакомой, но ощутимо сильной компании… детей.

Девочка с факелом – Янур уловил отблеск огня в ее темных глазах – кивнула медленно, словно соглашаясь с чем-то важным, невысказанным.

– Ева, – сказала она тихо, словно делилась тайной. Имя простое, обычное, но в этом месте, в это время – звучало как пароль в новый, неизвестный мир. – Меня Ева зовут, – посмотрела на Герду, потом снова на Янура. – Идем с нами, – предложение звучало не как приказ, не как приглашение – скорее как констатация факта. – У нас место есть. С теплом не очень, конечно… но от ветра закрыто, – пауза. Ева поколебалась секунду, словно взвешивая последствия своих слов. – И похлебка осталась. Может, Герде нужно.

В ее голосе – уже не просто интерес, не просто сочувствие – что-то большее. Намек на заботу? На участие? Янур смотрел на нее – недоверчиво, настророженно. Помощь… от незнакомцев? В этом мире, где каждый сам за себя? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но глаза Герды, смотрящие на него с немой мольбой, говорили о другом. Рискнуть. Ради нее. Всегда ради нее.

Сомнения таяли, словно первый лед под весенним солнцем. Недоверие отступало перед необходимостью действовать. Герда ждала его решения – вся ее хрупкая судьба в его руках. И Янур сделал выбор. Не разумом – сердцем. Не логикой выживания – инстинктом защиты. Ради нее. Ради этой маленькой жизни, что дороже собственной.

– Хорошо, – сказал тихо, но твердо, смотря в глаза Еве. – Мы пойдем с вами.

Ева кивнула – коротко, удовлетворенно. Рыжий хмыкнул – неопределенно, но без враждебности. Остальные дети оставались неподвижны – тени, наблюдающие из мрака. Янур крепче сжал руку Герды – тонкую, холодную, но такую родную. И шагнул вперед – в ночь, в неизвестность, в объятия незнакомой стаи. В надежде на тепло. В вере в спасение. Ради нее.

Глава 2. Свет Надежды

Свинцовый груз дремы придавил веки, мир уплывал, распадаясь на обрывки теней и неясных звуков. Янура окутывала вязкая и тяжелая усталость, похожая на сажу, осевшую в легких. Тупая, ноющая боль в плече меркла на фоне всепоглощающего изнеможения, и он провалился в глубокий и беспросветный колодец сна.

И снова его настиг тот же сон. Каждый день один и тот же. Ослепительная вспышка взрыва, белый огонь, сожравший небо. Дикий, отчаянный крик разорвал тишину, а за ним последовали новые взрывы. Земля вздыбилась от грохота землетрясения, бросая вверх обломки, камни и людей. Мир рушился в запахе гари и паленого мяса. Паника гнала толпу, которая бежала, давила и топтала вслепую. Лица были искажены ужасом, глаза обезумели. Дети плакали, женщины выли, мужчины кричали бессвязно и бессмысленно. И снова взрыв, ближе, сильнее. Ударная волна швырнула его прочь, с силой ударив оземь и выбив дыхание. Тьма.

Когда он открыл глаза, мир был другим. Серым, безжизненным, мертвым. Небо, лишенное солнца, было затянуто черным покровом из сажи и пепла. Холод пронизывал до костей, а голод грыз нутро. Вокруг царила разруха. Руины были всем, что осталось от былого величия, обращенного в прах. И люди, те немногие, кто выжил, прятались в норах, словно крысы. Их глаза были пустыми и полными отчаяния, а лица – изможденными, грязными, искаженными вечным страхом.

Среди них были его отец и мать. Живые. Пока. Они держали его за руки, прижимая к себе, но в их глазах отражался тот же ужас, то же отчаяние. Они знали, что это не конец, а лишь начало новой эры, эры тьмы, холода и голода. Эры выживания любой ценой, где человек человеку стал волком, а в тенях бродили мутанты, вынюхивая новую жертву.

Резкий вдох вырвал Янура из сна, словно он вынырнул из глубины ледяного озера. Сердце колотилось тяжело и неровно, как пойманная птица в клетке. По спине пробежал холодный пот. Воспоминания-тени еще висели в воздухе, отравляя реальность. Сон? Быль? В этом мире грани между ними давно размылись и исчезли, превратив кошмар в повседневность.

Он огляделся. Мрак медленно рассеивался, проявляя контуры пространства. Это была не пещера, а скорее скальный выступ, углубление в каменной стене. Неровные, грубые стены были прохладными на ощупь, а утоптанный земляной пол устлан сухой травой и лохмотьями. Воздух был тяжелым и спертым, пах дымом и камнем. Слабый свет, проникавший снаружи, говорил о том, что день клонится к вечеру. Усталость все еще тянула его ко сну, но тревога была сильнее. И голод. Зверский, изматывающий голод скручивал кишки в тугой узел.

Рядом, свернувшись калачиком, спала Герда, похожая на маленького беззащитного зверька. Ее бледное, исхудалое лицо было отмечено тенями бессонницы, а дыхание было слабым, почти неслышным. Ей было плохо. Ей всегда было плохо в этом мире, где не было места для слабых. Но она была жива. И пока она жива, он будет бороться. За нее. Всегда.

Легкий, едва уловимый шелест тихих шагов заставил Янура напрячься, готовясь к опасности. Но тихий, мягкий голос развеял это напряжение.

– Эй, ты как? Проснулся?

Это была девочка с фонарем, одна из тех, что спасли его.

Он поднял голову. Она стояла у входа в углубление, ее фигура была темным силуэтом на фоне сумрачного света. В руке она держала странный фонарь, собранный из шестеренок, трубок и колбочек с мерцающей жидкостью. Его мягкий, янтарный свет очерчивал ее худенькую, но собранную фигуру. Ее одежда была не просто лохмотьями, а скорее костюмом, сшитым из разных тканей, кожи и металлических пластин, украшенным механическими деталями. На руке – перчатка из тонкой кожи, по которой в такт ее дыханию двигались мелкие шестеренки. Фонарь в другой руке был не просто источником света, а продолжением ее самой, частью ее образа – девочки из мира механизмов и теней. Ее темные, глубокие глаза смотрели спокойно, без испуга или любопытства. Просто смотрели, ожидая ответа. В ее тихом, но уверенном голосе чувствовалась скрытая сила.

– Проснулся, – отозвался Янур, его голос был хриплым и слабым. Он тяжело откашлялся и повторил громче. – Спасибо.

Снова наступила тишина. Они смотрели друг на друга, незнакомцы, встретившиеся на перепутье разрушенного мира. Между ними стояла невидимая стена недоверия и настороженности, но ее пронзала тонкая нить общего интереса, общей судьбы выживших.

– Ужин скоро, – нарушила молчание девочка. – Дядя Каллен хочет с вами поговорить. И остальные тоже, – добавила она уже мягче. – Нам интересно, кто вы.

В ее голосе отсутствовал нажим, это было скорее приглашение присоединиться к их миру, к их стае. Или просто вежливость. Не понять.

Янур неуверенно кивнул. Он попытался встать, но ноги не держали, слабость окутала тело, словно липкий туман. Опершись рукой о камень, он поднялся на колени, потом на ноги, но его шатало. Голова кружилась, а голод грыз еще сильнее.

Девочка подошла ближе, предлагая руку. Ее перчатка была холодной, металлической, но в касании ощущалось тепло.

– Осторожнее, – тихо сказала она, назвав себя Евой. – Вы слабы. Давно не ели?

Вопрос был простой, но в нем уже чувствовалась забота и участие. Неужели искреннее? Не верилось. Но от помощи он не откажется. Особенно ради Герды.

– Давно, – признался Янур, принимая ее помощь.

Он встал, опираясь на нее, и удержался на ногах. Его взгляд упал на Герду, которая все еще спала. Нужно было ее разбудить. Покормить.

– Герда тоже, – продолжила Ева, глядя на спящую девочку. – Я принесла воды. И повязку на плечо. Рана не серьезная, но лучше обработать.

Ее движения были быстрыми и деловыми. Она достала из сумки флягу, бинт и небольшую склянку с темной жидкостью.

– Идемте. Умоетесь. Перевяжу рану. А потом – ужин. Горячий.

В последнем слове звучала особая теплота, словно обещание чего-то большего, чем просто еда. Возможность выжить. Шанс на новый день.

Янур молча кивнул. Он помог Еве разбудить Герду, которая проснулась вяло, но слабо улыбнулась, увидев брата. Холодная вода освежила, а мазь, пахнущая травами, охладила обожженную кожу на плече. Тугая повязка не мешала движению. Эти маленькие жесты заботы, эта незнакомая щедрость в жестоком мире давали слабую, призрачную надежду. Но его измученное сердце все же цеплялось за нее.

Ева повела их по узкому проходу. Тьма коридора дышала сыростью и камнем, а свет ее фонаря отбрасывал на стены пляшущие, причудливые тени. Янур шел следом, поддерживая Герду. Каждый шаг отдавался болью в раненом плече, но новая цель – ужин, тепло, люди – гнала вперед, заставляя забыть об усталости.

Звуки менялись. Сначала был лишь шорох шагов по каменному полу, но затем к нему прибавились тихие голоса, приглушенный стук металла, журчание воды и аппетитный запах дыма от костра. Сердце Янура забилось чуть быстрее. Неужели настоящая, горячая еда, а не кусок черствого хлеба, найденного в руинах?

Проход расширился, выводя их в просторное помещение. Это был огромный зал, вырубленный в скале, с высокими сводами, которые терялись в тени. Стены были неровными, местами покрытыми ржавыми металлическими пластинами, будто заплатами. Освещение было странным, неровным, оно исходило не только от фонарей и факелов, но и от каких-то слабых мерцающих огней в глубине пещеры, похожих на светлячков в банках.

Запах еды усилился, став густым и насыщенным. Пахло мясом, травами и чем-то еще, сладковатым и незнакомым. Голод скрутил живот с новой силой. Герда слабо потянула Янура за руку, с испугом глядя по сторонам. Ему тоже было страшно. Незнакомое место, незнакомые люди. Но здесь было тепло. И еда. И возможность выжить.

В центре зала горел большой, жаркий костер, окруженный камнями. Над огнем на треноге висел огромный котел, откуда валил пар и доносилось бульканье похлебки. Вокруг костра сидели люди. Много. Дети, взрослые, старики. Все они были одеты в лохмотья, но в их одежде, как и у Евы, присутствовали странные элементы – металлические пластины, шестеренки, ремни, придающие их облику что-то общее, непонятное, но запоминающееся.

Когда они вошли, голоса стихли, и все повернулись к ним. Во взглядах читались интерес, любопытство, настороженность, но без враждебности. Ева подвела их к костру.

– Вот и мы, – сказала она громко, обращаясь ко всем. – Я привела гостей.

Несколько человек кивнули в ответ. Рыжеволосый мальчишка, тот самый с ломом, пристально оглядел Янура и Герду. Девочка с арбалетом не улыбнулась. Худощавый мальчишка с хитрыми глазами слабо и оценивающе улыбнулся. Остальные просто смотрели, ждали.

К ним вышел мужчина. Невысокий, худощавый, но в его движениях чувствовалась сила и уверенность. Его морщинистое, загорелое лицо и ясные, спокойные глаза выдавали в нем главного. Старейшину.

– Добро пожаловать, – его голос был тихим, спокойным, но в нем чувствовалась власть. – Я Каллен. Старейшина этого места.

Он посмотрел на Янура, потом на Герду. В его глазах были не осуждение или презрение, а скорее усталая мудрость и готовность принять любую судьбу.

– Ева сказала, вы попали в беду. И дети помогли вам. – Его взгляд скользнул к Еве, и она уверенно кивнула. – Это хорошо. В эти времена каждый, кто жив, ценен. Оставайтесь с нами, если захотите. Здесь место для всех, кто хочет выжить.

Тишина, плотная, как туман, нависла в зале. Люди ждали ответа. Дети смотрели не отрываясь. Герда прижалась к брату, ища защиты. Янур ощутил тяжесть их взглядов, ответственность за сестру и неожиданное чувство благодарности за этот шанс. Реальный шанс на выживание не в одиночку, а среди людей. Вместе.

– Спасибо, – сказал Янур, и его голос был крепче, чем раньше. – Мы благодарны.

Он посмотрел в спокойные, мудрые глаза Старейшины Каллена и понял, что здесь он может остаться. И, возможно, обрести новый дом.

Похлебку разливали из огромного котла. Простые керамические миски наполнялись густой жидкостью, и ее горячий, наваристый аромат разливался по пещере. Янур взял миску, его руки дрожали от голода и слабости. Ева помогла Герде, подсадив ее поближе к огню и подав маленькую миску.

Люди вокруг костра молча, сосредоточенно ели, нарушая тишину лишь приглушенным чавканьем и стуком ложек. Янур принялся за еду жадно, глотая горячие куски почти не жуя. Похлебка была густой и сытной, и после долгого голода казалась спасением. Герда ела медленнее, но тоже с видимым облегчением.

Первые глотки разогнали слабость, возвращая силы. Боль в плече немного утихла. Янур огляделся, замечая детали, которые упустил раньше. Посуда была не только из керамики, но и из дерева, скрепленная металлическими обручами. Даже в простых предметах быта проявлялась эта странная тяга к механизмам.

Когда голод отступил, разговоры оживились, и тихий смех наполнил это каменное сердце мира звуками жизни. Старейшина Каллен, доев свою порцию, посмотрел на Янура.

– Ну что, как вам наш вечерний хлеб? – спросил он, и в его голосе была простая вежливость, а в глазах – все та же внимательность и оценка.

– Вкусно, – искренне отозвался Янур. – Спасибо.

Герда согласно кивнула, и Старейшина улыбнулся краешком губ.

– Рад слышать. Еда простая, но сытная. Главное, чтобы силы были. – Каллен сделал паузу. – Ева сказала немного о вас. Что дети нашли вас неподалеку от руин, и что вам нужна помощь.

Его голос был спокойным, ровным, это было просто начало разговора, ожидание ответа. Янур поставил миску на землю, вытер рот рукавом. Герда прижалась к нему крепче, ища защиты.

– Да, – тихо ответил Янур. – Мы долго скитаемся. Одни.

Он решил не рассказывать все сразу, не вываливать всю свою боль на незнакомых людей.

– Были в другом отряде, далеко отсюда. Но случилось несчастье. Остались только мы.

Он замолчал, не решаясь говорить больше. Пусть спрашивают, если хотят знать. Старейшина медленно кивнул, словно понимая невысказанное.

– Понимаю. Нелегкие времена. Много беды случается, – его взгляд скользнул по лицам людей у костра, в каждом из которых читался отпечаток собственных потерь. – Мы все здесь потеряли что-то или кого-то. Война никого не пощадила.

Рыжеволосый мальчишка, сидевший рядом с Евой, подал голос, грубоватый, но без злости.

– Мародеры? – Вопрос был прямым, в лоб, без церемоний.

Янур поколебался секунду. Сказать правду было слишком больно, но ложь чувствовалась бы сразу. Он решил быть честным, насколько это возможно.

– Да, – ответил он тихо. – Мародеры. Напали на наш отряд. Убили… многих.

В горле перехватило дыхание, темная волна воспоминаний нахлынула на него: крики, бойня, кровь, огонь, лица мертвых родителей, последний толчок – и Герда в его руках, и бегство прочь от ужаса. Он замолчал, опустив глаза в пустую миску. Герда вздрогнула рядом, крепче вцепившись в его руку. Ей тоже было больно. Она тоже помнила.

Старейшина Каллен снова понимающе кивнул.

– Мародеры – беда наша. Как и мутанты. Как и холод, и голод, и болезни. – Каллен перечислил привычные беды этого мира, словно обыденный фон жизни. – Война много горя принесла. Не только разрушила города. Разрушила и души людей.

Его голос стал тише, задумчивее.

– Раньше мир другим был. Вы ведь не помните, малы еще, – он с грустной улыбкой посмотрел на Янура. – А я помню. И другие старики тоже. Мир был устроенный. Теплый. Светлый. Хороший мир был. Пока… не случилось то, что случилось.

Худощавый мальчишка напротив, тот самый с пытливым взглядом, нарушил грустную меланхолию старейшины.

– А что случилось-то, дядь? Расскажи гостям. Пусть знают, в каком мире мы теперь живем. Что за война такая была, что все так перевернула?

Старейшина посмотрел на мальчишку с укором, но без злости.

– Лука, не торопись. Всему свое время. Но раз уж спросил… – он снова повернулся к Януру и остальным детям. – Нужно вам знать правду. Чтобы понимать, почему мир стал таким. И почему мы здесь живем так, как живем.

Каллен откашлялся и начал свой рассказ, и его спокойный голос наполнился тяжестью прошлого, бременем воспоминаний.

– Мир до войны был совсем другим. Трудно вам это представить. Для вас руины, холод и голод – это обычная жизнь. Но когда-то люди жили в тепле, в достатке, в безопасности. У них было многое, что нам сейчас и не снится. Города сияли огнями. Дома были высокие и крепкие, полные тепла. Дороги ровные и быстрые. Удивительные механизмы помогали людям во всем. Летали по небу, плыли по морю. – В голосе Каллена, несмотря на горечь, прозвучала нотка восхищения. – Наука двигала мир вперед, люди верили в прогресс, в то, что жизнь будет становиться все лучше.

Дети слушали завороженно. Даже рыжеволосый Тео затих. Лишь хитроглазый Лука скептически ухмылялся, словно не веря в такой мир. Герда прижалась к Януру, слушая с нескрываемым интересом.

– Но… – голос Старейшины оборвался. – Не все было так хорошо, как казалось. В мире были и темные стороны. Жадность, зависть, злость. И чем богаче становился мир, тем сильнее становились и эти темные чувства. Были страны богатые и могущественные. И были страны бедные и слабые. Напряжение росло год от года. Пока не прорвалось.

– Война, – произнес он это слово тяжело, горько, словно выплевывая яд. – Она была страшной. Люди научились создавать не только добрые, но и злые вещи. Оружие стало невероятно мощным, разрушительным. И в этой войне они применили самое страшное из них. Ядерное оружие. Бомбы чудовищной силы, способные уничтожить целый город одним взрывом.

Янур вздрогнул, вспомнив свой кошмар. Неужели это была правда, а не выдумка больного воображения?

– Первый удар… – Старейшина снова замолчал, собираясь с духом. – Говорят, кто-то первый не выдержал напряжения. И понеслось. Цепная реакция безумия. Удар за ударом. Города пылали, земля тряслась, небо затянуло дымом. Я видел… сам видел, как рушатся дома. Как люди превращаются в тени, в пыль, в ничто.

Пауза в пещере стала абсолютной.

– Ядерная зима, – тихо произнес он после долгого молчания. – Это еще хуже, чем взрывы. После ударов небо покрылось тучами пыли и пепла. Солнце почти перестало светить. Температура упала, выпал черный, радиоактивный снег. Начался голод, болезни. Мутации. Мир превратился в мертвую землю, где выживают только самые сильные и самые жестокие.

Он посмотрел на худых, одетых в лохмотья детей, в глазах которых еще не погас огонек надежды.

– Вот в таком мире мы теперь живем. Мир пепла и пара. Мир выживания любой ценой.

Голос Каллена стих, словно больше нечего было сказать. Молчание было долгим и напряженным. Каждый переваривал услышанное. Янур сидел неподвижно, как камень, а Герда тихо всхлипывала рядом.

Старейшина нарушил молчание, словно продолжая прерванный разговор.

– Но даже в самой кромешной тьме всегда есть искра надежды. "Чем темнее ночь, тем скорее рассвет". Эти слова стали движущей силой для меня. Ради жизни. Люди выжили. Те, кто смог приспособиться, кто не потерял веру.

В его голосе появилась твердость, призывая к борьбе.

– Мы здесь – одни из таких выживших. Мы собрались вместе, чтобы помогать друг другу, защищать друг друга. Мы нашли это укрытие в пещере. Безопасное. Здесь есть вода, еда, защита.

Он описал жестом их каменный мир.

– Мы маленькая община, но мы семья. Мы делим все. Мы учим детей выживать, работать, знать историю, чтобы не повторять ошибок. Вы – наше будущее. Вы должны построить новый мир. Мир мира, а не войны. Мир разума, а не безумия.

Худощавый Лука снова подал голос, на этот раз с серьезным интересом.

– А механизмы? Ты говорил – мир механизмов был. А сейчас? Мы тоже делаем. Зачем?

Старейшина улыбнулся его нетерпению.

– Механизмы – это то, что помогает нам выжить. Знания прошлого остались в руинах, в книгах. Мы собираем их по крупицам, ищем старые детали, переделываем, создаем новые, чтобы служить нам для защиты, для пищи, для всего. Мы не просто выживаем в руинах прошлого. Мы – механики новой эпохи, мы создаем новое из осколков ушедшего.

– Мы живем в эпоху пара и механизмов, – тихо произнесла Ева, и в ее глазах горел огонек гордости. – Мы не просто варвары в пещерах. Мы – создатели. Мы – строители нового будущего.

Старейшина с уважением кивнул ей.

– Верно сказано, Ева. Мы – строители. И нам нужны новые руки, новые головы, новые сердца, – он посмотрел на Янура прямо, оценивающе. – Ты сильный, ловкий, смелый. Дети рассказали, как ты сражался с мутантом. И как заботишься о сестре. Нам такие люди нужны. В земледельческих, в оружейных, в мастерских. И… в поисковых отрядах.

Поисковый отряд. Янур замер. Скитания в одиночку были тяжелыми, но привычными. Жизнь в общине была теплой и безопасной, но незнакомой. Поисковый отряд был чем-то средним. Опасность, но не в одиночку. Возможность найти что-то новое, важное. Узнать больше об этом мире.

Слабый огонек интереса разгорался в его сердце. Жажда действия, движения, исследований. И желание принадлежать чему-то большему, чем просто ему самому и сестре. Принадлежать общине, семье.

– Поисковый отряд… – повторил Янур тихо. – Что нужно делать?

Вопрос был не согласием, а лишь интересом. Желанием узнать больше. Решить потом.

Старейшина открыто, радостно улыбнулся.

– Узнаешь. Все узнаешь. Если захочешь остаться. В нашем "Каменном сердце" всем будут рады. А пока – отдыхай. Набирайся сил. Завтра новый день. И новые дела. Ночь скоро. Пора спать. А утром поговорим подробнее.

Ужин закончился. Люди разошлись по своим нишам. Ева подвела Янура и Герду к небольшой нише неподалеку от костра.

– Здесь ваше место на сегодня, – сказала она тихо. – Не очень уютно, но тепло и спокойно. Отдыхайте. До завтра.

И она ушла, оставив их одних в этом незнакомом, но уже не враждебном мире.

Ниша была простой, но после долгих скитаний казалась роскошью. Тепло от костра проникало сквозь занавеску. Герда быстро уснула. Янур не спал. Он лежал, слушая тихие звуки пещеры, и мысли роились в его голове. Поисковый отряд. Возможность изменить жизнь, найти новый путь. Или очередная ловушка судьбы? Он не знал. Но чувствовал – что-то меняется. В его жизни, в его судьбе начинается что-то новое – неизвестное, пугающее, но в то же время притягательное.

Тихие шаги нарушили его раздумья. В нишу заглянула другая девочка, не Ева. Та, что все время молчала за ужином. Девочка-механик. София.

– Не спишь? – тихо спросила она, стоя на пороге. Свет ее необычного фонаря очерчивал ее худенькую фигурку, выделяя блеск механических деталей на одежде. Ее темные, глубокие глаза смотрели спокойно и приветливо.

Янур покачал головой.

– Не спится.

София вошла, присев на корточки рядом. Ее фонарь создал атмосферу уединения и доверия.

– Я София, – представилась она. – Ты Янур, верно?

Он снова кивнул и жестом показал ей отойти за занавеску, чтобы не разбудить Герду.

– Верно, – он облокотился о стену. Усталость навалилась с новой силой, но он не хотел упускать возможность поговорить с этой интересной девочкой. Что-то притягивало в ней – спокойствие, уверенность, необычный облик механика.

– Как рана? – спросила она тихо, кивнув на его плечо. – Болит?

– Уже лучше. Спасибо за повязку. И за помощь – сегодня, и раньше, у руин. Если бы не вы… не знаю, что бы было.

София скромно махнула рукой.

– Не стоит благодарности. Мы всегда так делаем. Помогаем тем, кто в беде. Старейшина говорит верно – в этом мире каждый живой – ценность. Особенно такой мастер выживания, как ты, – уголок ее губ дрогнул в легкой улыбке. – Ева сказала, ты сражался с мутантом как лев. И сестру свою бережешь как зеницу ока.

Янур неожиданно покраснел от непривычной похвалы.

– Я… просто пытался выжить. Ради Герды.

София понимающе кивнула.

– Ради Герды… – повторила она тихо. – Я вижу. Ты ее очень любишь.

Это был не вопрос, а утверждение. Янур молчал. Любовь к Герде была всем, что у него осталось в этом мире. Единственный светлый луч в серой пустоте послевоенной реальности.

– Трудно тебе, наверное, – продолжила София, словно читая его мысли. – Одному с больной сестрой на руках. В таком мире, как наш, – она тяжело вздохнула. – Мир жестокий, не справедливый, беспощадный. Я знаю, что это такое – одиночество, потери, борьба за выживание.

Она посмотрела на него прямо, открыто.

– Я… – она оборвала фразу, отводя взгляд, чтобы скрыть блеснувшие в глазах слезы.

Янур почувствовал, что между ними есть что-то общее. Не только одиночество и потери, а нечто большее. Связь душ. Словно они видели один и тот же кошмар и теперь несли его в себе. Он молча смотрел на нее и видел в ее глазах отражение не только своей собственной боли, но и своей собственной неуловимой веры в жизнь. Неожиданно эта незнакомая девочка стала ему близкой и понятной. Между ними зародилась искра – слабая, едва заметная, но живая и теплая, обещающая не свет, но понимание. И возможность не быть одному.

Он протянул руку и осторожно коснулся ее руки. Перчатка была холодной и металлической, но под ней чувствовалось тепло живой кожи.

– Не одни теперь, – тихо сказал Янур, глядя ей в глаза и говоря не только о себе и о ней, но и о Герде, и обо всех обитателях "Каменного Сердца". – Вместе не так страшно.

София слегка сжала его руку в ответ, и тепло ее ладони проникло в его озябшую душу. Она улыбнулась – уже не слабо, а открыто и искренне, освещая темноту пещеры теплым сиянием детской надежды.

– Вместе, – повторила она. – Теперь вместе.

Она достала из кармана маленькую, искусно выточенную шестеренку, украшенную резьбой, и положила ему на ладонь.

– Возьми. Это… мой талисман. Пусть бережет тебя в пути. И напоминает – ты не один.

В ее голосе звучала искренность и забота. Это был не просто союз, а что-то большее. Первый шаг. Первый луч надежды в темноте разрушенного мира. Первый огонек любви, зажегшийся в холодных сердцах двух одиноких душ.

Янур взял шестеренку, ощущая холод металла и тепло ее прикосновения. Он робко, но искренне улыбнулся в ответ.

– Спасибо. Спасибо за все.

И он понял, что останется здесь. Здесь его место. Его дом. С Гердой. С новыми друзьями. С новой семьей. И, возможно, с новой любовью. В "Каменном Сердце" загорелся первый свет надежды.

София улыбнулась в ответ.

– Спокойной ночи, Янур. И… до завтра.

И она исчезла в полумраке пещеры, оставив его одного, но уже не одинокого. С шестеренкой в руке, с теплом в сердце.

Янур тихо вернулся в свою нишу и прилег рядом с Гердой. Перед его глазами была надежда. Надежда на новый дом, на новую семью, на новых друзей. Слезы выступили на его глазах, но на этот раз – от счастья.

Тишина в нише убаюкивала, и долгожданный, спокойный сон, без кошмаров прошлого, наконец-то пришел. Впервые за очень, очень долгое время.

Глава 3. Новый День

Пробуждение пришло не с тишиной, а с шепотом. Тихий, приглушенный, он был похож на дыхание ветра в горных ущельях. Вскоре к нему добавился легкий, ритмичный стук, словно капли дождя по камню, и едва слышный скрежет металла. Звуки сливались в причудливую утреннюю симфонию "Каменного Сердца", вытягивая Янура из глубин крепкого сна.

Веки разомкнулись тяжело, словно каменные врата. Мир предстал нечетким и размытым, потому что сон все еще держал его в своих цепких объятиях, но постепенно резкость возвращалась. Янур ощутил, как отступила ночная тяжесть; тело отдохнуло, расслабилось, а боль в плече почти утихла. Даже вечный голод больше не грыз жестоко нутро, оставив после себя лишь легкое сосание в животе. Утро встретило его на удивление милостиво, даруя недолгое затишье перед новой схваткой за выживание.

Герда спала рядом, дыша ровно и спокойно. Ее лицо порозовело, а синие тени под глазами исчезли. Сон пошел ей на пользу, и от этой мысли сердце Янура потеплело. Хотя бы на несколько часов утра за нее можно было не беспокоиться.

Он огляделся. Ниша уже не казалась такой чужой и мрачной, как накануне вечером. В слабом дневном свете, проникающем сквозь щели в камнях, стены заиграли мягкими оттенками серого и бежевого. Он заметил детали, которых не видел раньше: подстилка из сухой травы оказалась не просто ворохом, а тщательно собранными стеблями каких-то растений, пахнущих лесом. Одеяло было не просто грубой шерстью, а тканью, сплетенной из тонких нитей, удивительно мягкой и теплой.

В углу ниши, на каменной полочке, стоял небольшой светильник. Не просто масляная лампа, а маленькое произведение искусства механиков "Каменного Сердца". Его основание было выточено из резного камня, украшенного металлическими вставками; колба сделана из тонкого прозрачного стекла, а фитиль представлял собой сложный механизм с крошечными шестеренками для регуляции подачи масла. Свет был слабым, но ровным, создавая атмосферу уюта среди суровой каменной пустоты. Подаренная Софией шестеренка-талисман лежала на том же светильнике рядом с Гердой, словно маленький страж, охраняющий их сон. Его пальцы коснулись холодного металла, но в этом прикосновении он ощутил тепло рук Софии, тепло ее заботы, ее невысказанное обещание быть рядом.

Звуки утра усилились. Шепот превратился в приглушенные голоса, стук молотка стал размеренным, а к нему добавился тихий звон металла. Янур прислушался, пытаясь разобрать отдельные звуки и ощутить ритм жизни "Каменного Сердца". За занавеской уже слышались шаги и голоса. Люди просыпались и начинали новый день спокойно, размеренно, деловито. Стук молотка говорил о том, что мастерская уже проснулась. Шипение пара означало запуск каких-то механизмов, возможно, для отопления или водоснабжения. Журчание воды, приглушенные детские голоса, которые не переходили в крик, – все это говорило о привычке к тишине каменных стен. Сердце "Каменного Сердца" уже билось в полную силу, несмотря на еще сонный час.

Вдруг шаги раздались совсем близко. Занавеска отдернулась, и в проеме появилась Ева. Она улыбалась открыто и радостно, словно солнечный луч в сумраке пещеры. В руках она держала поднос с двумя деревянными мисками дымящейся каши и двумя кружками, из которых легкой струйкой сочился пар. Аромат был теплым, сладким, напоминающим о доме и забытом уюте – редкое явление в этом суровом мире.

– Доброе утро, сони, – тихо проговорила Ева мягким и ласковым голосом. – Вставайте, завтрак готов.

Она поставила поднос на землю рядом с нишей и присела на корточки, глядя на Янура и Герду с заботой и нежностью старшей сестры. Янур улыбнулся в ответ, чувствуя тепло ее присутствия. Герда, разбуженная запахом еды, открыла глаза и улыбнулась Еве робко, по-детски доверчиво.

– Доброе утро, – тихо отозвался Янур, его голос все еще звучал сонно, но уже крепче, чем вчера. – Спасибо за завтрак.

– Кушайте, – пригласила Ева жестом к подносу. – Каша горячая, с лесными ягодами и медом. И чай травяной. Для сил на весь день.

В ее голосе звучала искренность и желание порадовать гостей, принять их в свою общину как родных. Янур взял миску и дал Герде кружку с чаем. Каша была густой и золотистой, с темными пятнышками ягод и блестящими каплями меда. После долгих дней голода это казалось настоящим пиром среди руин.

Они принялись за еду молча и сосредоточенно. Каша была сладкой и сытной, насыщая теплом и силой. Кислые, ароматные ягоды лопались на языке, радуя вкусовые рецепторы, забывшие о настоящем вкусе сладостей. Крепкий, тонизирующий чай бодрил лучше всякого сна, разгоняя остатки дремоты.

Закончив завтрак, Янур отодвинул пустую миску и вздохнул с облегчением, с неожиданным чувством дома.

– Спасибо, Ева, – тихо сказал он, глядя на девочку с теплотой в глазах. – Очень вкусно.

Ева кивнула, улыбаясь еще шире.

– На здоровье. Это скромно, конечно, но от сердца. – Она собрала пустые миски. – Сегодня у нас много дел. Старейшина хочет поговорить с тобой насчет поискового отряда. Тео уже горит желанием взять тебя с собой. А Герде мы найдем занятие. Мия и Аврора покажут ей сад лекарственных трав или пусть играет с нами, если сил хватит. Здесь безопасно.

Ева посмотрела на Герду с заботой, предлагая свое общество и дружбу. Герда робко кивнула, прячась за Януром, но в ее глазах читался интерес к новым друзьям. Янур улыбнулся сестре, поощряя ее выйти из тени одиночества и открыться новому миру, который был не враждебным, а приветливым и заботливым.

– Хорошо, – сказал Янур Еве, вставая с места. – Мы готовы. Спасибо за все.

Он погладил Герду по голове, стараясь скрыть свое беспокойство за нее, одну среди незнакомых людей. Но он доверял Еве и понимал, что Герде нужно общение после долгих месяцев скитаний. Пусть попробует. Пусть откроется новой жизни.

– Идемте, – мягко сказала Ева, беря поднос. – Я провожу вас в мастерскую, София уже ждет.

Она вышла из ниши, ожидая их, и ее силуэт сиял утренней радостью, словно первый луч солнца в сумраке беспросветной ночи.

Ева повела их из ниши. Янур, держа Герду за руку, вышел следом, оставляя позади уютное утро. Впереди лежал день, неизвестный и непредсказуемый, полный новых встреч в загадочных лабиринтах "Каменного Сердца".

Общий зал встретил их шумом и многолюдьем. Звуки утра наполнили пространство густым хором деятельной жизни. Стук молотков приобрел ритм настоящей работы, а шипение пара стало постоянным фоном, напоминая дыхание огромного механизма. Голоса людей звучали громче, переходя от шепота к разговорам вполголоса, а порой и к громким командам. Жизнь била ключом в каменных жилах поселения.

Запах дыма смешался с ароматами масла, металла и травяных настоев, создавая причудливый букет "Каменного Сердца". Воздух был теплым и насыщенным, и дышалось на удивление легко.

Зал предстал перед Януром в новом свете. Это был не просто полумрак ужина, а дневное, хоть и слабое, освещение, позволявшее разглядеть детали. Пещера оказалась целым комплексом соединенных между собой естественных и искусственных полостей, а стены, укрепленные балками и металлическими пластинами, делали ее похожей на огромный каменный организм, одетый в механический панцирь. Свод, высокий и невидимый в темноте, теперь казался громадным, словно каменное небо над головой.

Вдоль стен располагались жилые зоны обитателей, отгороженные занавесками и ширмами. В центре все еще горел костер, и вокруг него хлопотали люди: взрослые занимались ремонтом, готовкой пищи, разговорами; дети помогали им или играли в тихие игры в углу. Жизнь кипела под каменным сводом.

Ева повела их дальше, обходя людей и верстаки с инструментами.

– Здесь жилая зона, – тихо объяснила она. – Ниши обитателей. Дальше мастерская, склады, оружейная и лазарет. Все здесь, под камнем.

Ее голос звучал с гордостью за свой дом и за то, что они сумели создать такое место жизни и безопасности в этом враждебном мире.

Они подошли к группе детей, сидящих на земле в кругу возле одной из колонн. Те самые – Тео, Лука, Мия, Аврора, Демьян и еще несколько, кого Янур не знал, играли в что-то тихое и спокойное: перебирали камешки, раскладывали карточки, шептались и негромко смеялись.

Ева остановилась рядом с кругом, улыбнулась детям и жестом пригласила Янура и Герду присоединиться.

– Вот, знакомьтесь – Янур и Герда, – громче сказала Ева, представляя гостей. – Они теперь с нами.

Дети подняли глаза, оглядывая их с привычным для детского внимания любопытством. Рыжеволосый Тео, лет двенадцати на вид, улыбнулся широко и радостно, словно встречал давних друзей.

– Привет, ребята! Рад видеть вас снова! – Тео приветливо кивнул Герде, пытаясь своей открытой радостью развеять ее робость. – Я – Тео, а это – Лука, Мия, Аврора, Демьян… и другие наши ребята.

Он перечислил имена всех по порядку, будто хотел снять напряжение незнакомства. Худощавый Лука, казавшийся на год-другой старше, с вечной полуулыбкой на тонких губах, улыбнулся скептически и оценивающе.

– Привет, новенькие, – произнес он. – Добро пожаловать в нашу нору. Надеюсь, вы не слишком тихие и не слишком слабые, нам тут нужны сильные и ловкие, чтобы выжить.

В его голосе не было злости, скорее привычная ирония мира, где выживали сильнейшие. Добрая Мия, его ровесница, наоборот, улыбнулась тепло и мягко, словно ангел во плоти.

– Здравствуй, Янур, здравствуй, Герда, – произнесла она. – Рада видеть вас среди нас. Надеюсь, вам понравится у нас в "Каменном Сердце", мы все – одна семья.

Мечтательная Аврора, хрупкая и миниатюрная, прошептала свое приветствие тихим, нежным голосом, а молчаливый Демьян, самый старший из них, лишь кивнул головой, но в его темных глазах читался живой интерес. Остальные дети тоже шумно и весело здоровались, принимая новых членов в свой детский круг – круг выживания, дружбы и поддержки в каменных лабиринтах "Каменного Сердца".

Герда робко поздоровалась в ответ, прячась за Янура, но в ее глазах уже читалось не столько страх, сколько любопытство. Янур улыбнулся детям, благодарный за то, что они приняли их, чужих, незнакомых изгнанников судьбы, в свой тесный круг.

Вдруг раздался тихий, спокойный голос, зовущий издали.

– Янур, здравствуй. Я рада, что ты проснулся и уже осваиваешься.

София. Она подошла к ним незаметно, словно тень, и остановилась рядом с Евой, глядя на Янура с мягкой улыбкой. В ее руках было что-то механическое и блестящее, но что именно, сразу было не понять. Ее серьезный и сосредоточенный взгляд придавал ей зрелости не по годам, а в темных волосах и практичном костюме механика чувствовалась страсть к технике, не просто интерес, а настоящее призвание.

– София хочет показать тебе мастерскую, Янур, – произнесла Ева, улыбаясь подруге, и добавила с легкой дразнящей ноткой: – Я провожу Герду к лекарственным травам, а вы пока осмотритесь.

София слегка порозовела, но улыбка с ее губ не исчезла. Она посмотрела на Янура прямо, открыто и приглашающе.

– Пойдемте, – сказала она голосом, звучавшим тепло. – Покажу вам мастерскую. Это сердце нашего "Каменного Сердца", место, где оживают механизмы и рождаются новые мечты.

София повела его прочь от светлого центра зала, вглубь пещеры, туда, где сгущался полумрак и нарастали механические звуки. Тео крикнул им вдогонку, что скоро догонит. Лука лишь хмыкнул, а девочки приветливо помахали им на прощанье.

Путь лежал по узкому извилистому коридору, вырубленному прямо в скале. Стены его, укрепленные грубыми деревянными балками, будто дышали прошлым. Здесь отчетливо пахло машинным маслом, горячим металлом и угольной гарью – запахами, неразрывно связанными с жизнью "Каменного Сердца". По мере углубления звуки механизмов становились все громче, сливаясь в единый механический гул. Это было ритмичное стучание молотов, звонкое клацанье шестеренок и шипение вырывающегося пара.

Наконец коридор вывел их в просторный зал, который резко отличался от жилой части пещеры. Это была настоящая мастерская, кипящая работой и творческой энергией. Пространство было разделено на зоны верстаками и различными механическими приспособлениями. Свет здесь был неровным и мерцающим, исходя от нескольких ламп и от жара горна, пылающего в углу зала. В воздухе клубился легкий дым, отражая пляшущие отблески огня и создавая атмосферу таинственности.

Янур с затаенным интересом заметил множество людей, работающих в мастерской: взрослых механиков, сосредоточенно колдующих над какими-то сложными устройствами; детей постарше, помогающих им в этой непростой работе. Все были заняты делом, погруженные в работу, словно каждый был винтиком в огромном механизме всего поселения.

София, заметив его интерес, улыбнулась и начала объяснять, указывая на разные части мастерской.

– Вот, – сказала она гордо и уверенно, – это наша мастерская, сердце "Каменного Сердца". Здесь мы делаем все, что нужно для жизни: ремонтируем старое, создаем новое, приспосабливаем то, что находим в руинах, к нашим нуждам.

Они подошли к верстаку, на котором возвышался недостроенный механизм, состоящий из множества шестеренок, рычагов и трубок, непонятный на первый взгляд, но притягивающий своей сложностью.

– Это паровой генератор для отопления ниш, – пояснила София, заметив его недоумевающий взгляд. – Зимой холодно бывает, без отопления не выжить. Старый сломался, вот новый собираем, и я тоже помогаю. А вот там оружейная зона, – продолжила она, указывая на угол, где несколько механиков колдовали над самодельными ружьями. – Оружие – это тоже важно, чтобы защищаться от мутантов и отбиваться от мародеров.

Янур молча осматривал помещение, в его глазах читалось недоумение. София, заметив это, решила продолжить их вчерашний разговор.

– Янур, вы со своей сестрой… Гердой, так? Очень милая девочка… Вы с ней очень похожи.

Янур слегка улыбнулся.

– Да… "Защитница"… Мама ее так называла, когда она была совсем маленькой. Герда немного младше меня, ей девять лет, – добавил он, – она после войны часто болеет и очень слаба.

София сочувственно кивнула.

– Понимаю. Война никого не пощадила. А ты, Янур, откуда вы пришли? – спросила она резко, чтобы сменить нагнетающую обстановку. – Далеко ли скитались? Одни ли?

Янур немного поколебался, не желая ворошить тяжелые воспоминания, но и молчать было невежливо.

– Далеко, – тихо ответил он. – С самой окраины города. Раньше там был отряд выживших, но потом… – его голос дрогнул, – потом остались только мы с Гердой. Скитались полгода, наверное. Голод, холод, опасность везде. Он вздохнул тяжело, словно освобождаясь от груза. – Пока не встретили вас. И вот мы здесь.

София слушала его внимательно, не перебивая. В ее глазах читались сочувствие и понимание к стойкости этого маленького скитальца.

– Понимаю, – тихо проговорила она после паузы. – Это был тяжелый путь, но теперь все позади, вы в "Каменном Сердце". Здесь вы в безопасности, мы позаботимся о вас.

София ободряюще улыбнулась ему, даря надежду на лучшее будущее.

– Ну что, пойдем дальше? Я тебе покажу еще нашу мастерскую, может, тебе тоже будет интересно у нас работать. Руки у тебя крепкие и глаза умные, а такие в мастерской всегда нужны.

Работа в мастерской звучала заманчиво. Всю свою недолгую жизнь он занимался только выживанием, а создание механизмов было для него чем-то новым и неведомым, но в то же время притягивало возможностью применить свои силы не только для собственного спасения, но и для общего блага.

– Может быть… – неуверенно отозвался Янур, глядя на Софию с сомнением. – Я никогда раньше с механизмами не работал и не знаю, получится ли у меня.

София улыбнулась ободряюще, словно рассеивая его сомнения одним взглядом.

– Не волнуйся, Янур, – мягко сказала она. – Научишься. Здесь все начинали с нуля. Главное – это желание и старание. И помощники найдутся, – добавила она, – вон Тео тебе поможет, если что. Он хоть и силач, но и в механике кое-что понимает.

София кивнула в сторону Тео, который мельком промелькнул между верстаками. Янур не успел ответить, как к ним подошел Старейшина Каллен со спокойным и уверенным взглядом.

– А, вот вы где, – сказал он, оглядывая их с теплой улыбкой. – Я как раз тебя, Янур, и искал, хотел поговорить насчет поискового отряда. София, ты не против, если мы немного украдем Янура у мастерской? Есть одно важное дело.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Конечно, Старейшина Каллен. Янур еще успеет к нам вернуться, если захочет, – она многообещающе улыбнулась Януру и добавила: – Буду ждать тебя здесь. Может быть, вечером я еще покажу тебе самые интересные механизмы.

Она озорно подмигнула и вернулась к своей работе, оставив Янура немного смущенным, но и заинтригованным.

– Пойдем, выйдем из шума мастерской и поговорим в более спокойной обстановке, – Старейшина жестом пригласил Янура следовать за ним.

Они вышли в небольшую комнату, служившую кабинетом Старейшины. Каллен пригласил Янура сесть за стол, а сам сел напротив.

– Ну что, Янур, – начал он тихо и мягко, но сразу переходя к делу. – От детей я узнал, как ты сражался вчера и как заботишься о сестре. Ты сильный, ловкий и смелый – такие люди нам и нужны, особенно в поисковом отряде.

Янур молча смотрел на Старейшину, взвешивая все "за" и "против".

– Поисковый отряд – это глаза и руки "Каменного Сердца" во внешнем мире, – продолжал Старейшина. – Мы живем здесь, под камнем, в безопасности, но мир велик и опасен. Поисковый отряд ходит в разведку, ищет припасы, следит за мутантами и мародерами. Работа эта опасна и трудна, но важна и необходима. Без нее мы как слепые котята в темноте, рано или поздно погибнем.

Помолчав секунду, он снова посмотрел на Янура оценивающим взглядом.

– Я вижу в тебе потенциал, Янур. Сила, ловкость и смелость у тебя есть, глаза умные и наблюдательные, руки крепкие. Таким людям самое место в одном из наших отрядов. Я не могу на тебя давить, но, как ты и сам знаешь, время поджимает, каждый день может быть последним.

Снова наступила пауза. Янур чувствовал, что это не просто предложение работы, а приглашение стать частью чего-то большего. Но сомнения все же оставались: опасность, риск и, главное, Герда. Как оставить ее одну здесь? Страх за сестру был сильнее любого другого страха.

– Поисковый отряд… это надолго? – тихо спросил Янур, выражая свое главное беспокойство. – И… это опасно?

Старейшина понимающе кивнул.

– Да, Янур, не скрою – опасно. Внешний мир жесток. Но мы готовимся к каждой вылазке серьезно, даем лучшее снаряжение и берем в отряд опытных бойцов. Ходят не по одному, а вместе, прикрывая друг друга. А насчет сроков, бывает по-разному. Иногда уходим на несколько дней, иногда на неделю.

Увидев сомнение в глазах Янура, Старейшина добавил мягче:

– Герда. Я понимаю, что ты беспокоишься о ней, но не волнуйся, здесь о ней позаботятся. Ева, Мия и София не оставят ее без внимания. "Каменное Сердце" – это семья, помнишь? Можешь быть спокоен, пока ты будешь в отряде, здесь ее будут беречь как зеницу ока.

Слова Старейшины звучали уверенно, но верить незнакомым людям после всего пережитого было трудно. Однако другого выхода не виделось: отказ означал бы остаться в пещере и быть обузой, чего Янур не хотел больше всего на свете. Собравшись с духом, он поднял на Старейшину глаза.

– Хорошо, – тихо, но твердо произнес он. – Я согласен.

Эти простые слова стали решением его судьбы, поворотом жизни в новое русло. Старейшина улыбнулся тепло и радостно.

– Вот и чудесно, Янур! Я знал, что ты не подведешь! В тебе есть искра настоящего воина. – Он по-отечески похлопал Янура по плечу. – Сегодня отдыхай, а завтра утром я познакомлю тебя с командиром поискового отряда. Добро пожаловать в нашу семью, Янур, и в "Новый День".

– Спасибо, Старейшина Каллен, – тихо прошептал Янур. – Я постараюсь не подвести.

И он почувствовал, как сердце его наполняется новой надеждой и новой целью. Выйдя от Старейшины, он решил поделиться новостями с Тео и Софией.

Тео заметил его первым и, сияя, широко улыбнулся.

– Ну что, как поговорил? Согласился в поисковый отряд? Я знал, что ты не откажешься, ты же не трусишка!

Янур улыбнулся на радостный привет и подошел ближе к его верстаку.

– Согласился, – громче ответил он, чтобы перекричать шум. – Не смог отказать.

Тео радостно захлопал в ладоши.

– Вот это по-нашему! Молодец, Янур! Я же говорил, что из тебя будет толк! Вместе горы свернем, мутантов перебьем, мародеров разгоним! – энтузиазм Тео был неиссякаем. – А что за отряд? "Коршуны", "Громовержцы"?

– "Новый День", – ответил Янур с небольшим недоумением.

Тео захохотал, словно получил долгожданный подарок.

– Вот это здорово! Значит, мы с тобой будем в одном отряде! Вместе в разведку, вместе в бой! Я всегда мечтал о таком напарнике, как ты!

София, работавшая неподалеку, подошла к ним, улыбаясь мягко и сдержанно.

– Я слышала, – тихо сказала она. – Старейшина предложил тебе место в поисковом отряде, и ты согласился.

В ее голосе звучали не радость Тео, а скорее понимание и легкая грусть.

– Да, – ответил Янур тихо. – Согласился. Мне кажется, это верное решение, но… мне немного страшно.

София понимающе кивнула и положила руку ему на плечо.

– Страх – это нормально, Янур. Не бойся страха, бойся бездействия. Ты сильный, и в отряде ты будешь на своем месте. И не забывай – мы здесь, и всегда будем ждать твоего возвращения.

Тео согласно кивнул:

– Вот-вот! Не бойся ничего, Янур! А за Герду не переживай – мы за ней присмотрим как за собственной сестрой!

Янур улыбнулся в ответ уже шире, чувствуя, как страх отступает под лучами дружеской поддержки.

– Спасибо, – искренне сказал он. – Спасибо за веру, я постараюсь оправдать ваши ожидания. И вернуться…

София нежно улыбнулась и посмотрела на него с теплотой.

– Конечно, вернешься, Янур, мы не сомневаемся. Только будь осторожен. Там, снаружи, мир опасен… И… Береги себя, – в ее голосе прозвучала личная тревога и невысказанная привязанность.

Она достала из кармана маленькую механическую птичку.

– Возьми. Это еще один мой подарок тебе на удачу.

Янур взял птичку, легкую и изящную. Он легонько дунул на крылья, и шестеренки завертелись, птичка ожила и запорхала в руках.

– Спасибо, София, – тихо прошептал он. – Она чудесная. Я буду беречь ее как талисман и вернусь. Обязательно.

– Ну что, хватит лирику разводить, – шутливо сказал Тео, увлекая его к оружейному верстаку. – Давай-ка лучше к делу!

Вечер спустился на "Каменное Сердце" тихо и незаметно. Янур и Герда вернулись в свою нишу. Герда, оживленная, рассказывала о саде лекарственных трав и новых друзьях, а потом увлеченно играла с подарком Мии – маленькой деревянной птичкой. Янур смотрел на сестру с умилением, чувствуя, что в "Каменном Сердце" она нашла не только укрытие, но и настоящий дом. Сам же он был погружен в раздумья. Опасность и разлука с Гердой пугали, но чувство долга и поддержка Софии давали силы и решимость идти вперед.

Решение Янура укрепилось в сердце – твердое и окончательное. Он пойдет в поисковый отряд. Станет защитником "Каменного Сердца". Он не подведет.

Вечер уступил место ночи. В нише воцарилась тишина. Янур лежал рядом с Гердой, не смыкая глаз. В руке он держал механическую птичку от Софии – символ надежды.

Завтра наступит новый день. Новый день для "Каменного Сердца" и для Янура. Новый день – начало новой жизни, полной опасностей и испытаний, но также новых открытий. Рассвет в темноте разрушенного мира. "Новый День"…

Янур закрыл глаза, унося в сон образ механической птички и тихие, нежные слова Софии, обещающие ждать и верить. Завтра начнется новый день. И начнется новая жизнь.

Глава 4. Зов Неизвестности

Солнце еще не проснулось за каменными стенами "Каменного Сердца", но слабые полосы серого света уже крались сквозь расщелины в камнях, прогоняя остатки ночного мрака из ниши Янура. Утро начиналось не с рассвета, а с тихой борьбы света и тьмы в каменном сердце мира. Янур проснулся с непривычным ощущением ясности и внутренней силы. Кошмары, мучившие его по ночам, словно отступили, присмирев перед наступающим днем. Осталось лишь легкое эхо былого ужаса, как далекий гром после прошедшей бури. В душе рождалась уверенность, крепкая, словно горный камень. Он был готов к опасному походу, готов защищать "Каменное Сердце", готов встретить лицом к лицу любые испытания.

Взгляд скользнул к полке, где в робком утреннем свете мерцали тихие обереги: механическая птичка и шестеренка. Подарки Софии. Символы веры и поддержки, тонкие нити, связывающие его с новым миром и новыми друзьями. Янур коснулся пальцами холодной шестеренки, припомнив слова Старейшины, крепкое рукопожатие Тео и полный нежности взгляд Софии. Легкое покалывание решимости пробежало по венам. Он поднялся тихо, стараясь не потревожить спящую Герду, но она уже шевелилась, чутко уловив малейшее его движение.

– Янур? – прошептала она робко, спросонья улавливая перемену в его обычно хмуром выражении лица.

Янур обернулся и улыбнулся ободряюще, но что-то в этой улыбке дрогнуло, словно натянутая струна.

– Доброе утро, соня, – отозвался он шепотом, подходя к ней.

Пока Герда сонно умывалась, Янур, стараясь не шуметь, начал переодеваться в походное. Жесткие кожаные штаны, плотная рубаха, высокие ботинки – одежда воина, одежда изгнанника. Краем глаза он видел, как Герда, закончив умывание, наблюдает за каждым его движением с нарастающей тревогой в больших глазах. Сердце екнуло, словно невидимая рука сжала грудь. Когда Янур закончил собираться, Герда подошла к нему несмело, цепляясь за рукав его рубахи.

– Ты… ты уходишь? – ее голос прозвучал едва слышно, дрожа, как осенний лист на ветру. В глазах заблестели слезы.

Вопрос повис в спертом воздухе ниши, полный детской мольбы и страха. Янур присел перед ней на корточки, бережно взял ее маленькие ладошки в свои. Он говорил тихо и ласково, стараясь убедить прежде всего себя самого.

– Только на время, Герда. Скоро вернусь. Помнишь, дядя Каллен вчера рассказывал? Нужно помочь "Каменному Сердцу". Найти кое-что важное, чтобы нам всем жилось лучше и безопаснее.

Герда качнула головой отрицательно, и первые слезы потекли по бледным щекам, словно хрустальные бусины.

– Не уходи, Янур, – шептала она боязно, сдерживая рыдания. – Пожалуйста, не уходи… Я боюсь остаться одна… Как тогда… помнишь? Когда… они пришли…

Слово "мародеры" так и не сорвалось с ее дрожащих губ, но и без него невысказанное воспоминание черной тенью прошлого встало между ними. Янур содрогнулся. Волна холодного страха прокатилась по телу. Он сам помнил до мельчайших подробностей тот кошмар, леденящий ужас в глазах Герды, ее беззвучные рыдания над телами погибших родителей. Он снова чувствовал, как хрупкое и беззащитное сердце Герды бьется в его ладонях, и как страшно потерять ее, единственное, что осталось родное в этом мире.

Он обнял ее крепко, прижимая к себе и гладя по волосам, шептал бессвязные слова утешения, пустые обещания.

– Тише, сестренка, я вернусь, обещаю. Здесь безопасно, "Каменное Сердце" – наша крепость, наши друзья рядом. Ева, Мия, София… они тебя не бросят, не дадут в обиду.

Слова звучали убежденно, но внутри все сжималось от тревоги и сомнений. Сможет ли кто-то заменить ему защиту для Герды? Сможет ли уберечь ее от всех опасностей мира? Сомнение зазмеилось, вкрадываясь холодом в сердце. Но Герде он этого не покажет. Нельзя. Надо быть сильным, уверенным, ради нее. Ради них обоих. Он отстранился, взял ее лицо в ладони и, пытаясь улыбнуться уверенно, посмотрел в заплаканные глаза.

– Вот увидишь, я скоро вернусь и принесу тебе что-нибудь интересное из похода. Может, механическую игрушку, как у Софии, или редкий диковинный цветок из-за стен мертвого города.

Последнее обещание прозвучало фальшиво, нелепо. В нем была не поддержка, а отчаянная попытка успокоить ее, хоть чем-то порадовать, задобрить, откупиться от страха разлуки.

Герда умолкла, вслушиваясь в его слова. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и кивнула робко, словно доверяя ему, хотя и не до конца была убеждена в его возвращении и своей безопасности. Янур обнял ее еще раз, чувствуя тонкую дрожь в ее теле, всю хрупкость и беззащитность сестры. В сердце свинцовой тяжестью поселилась тревога. Легкий завтрак прошел в молчании. В нише повисла тягучая, угнетающая атмосфера прощания и страха. Энтузиазм утра исчез бесследно, оставив лишь липкий осадок сомнений и вины. Механическая птичка и шестеренка на полке, вчера бывшие символами новой жизни, сегодня казались немыми укорами. Укорами за то, что он покидает Герду ради какой-то сомнительной цели, ради непонятного "Нового Дня". Единственное желание – сбежать от всего этого, остаться с Гердой здесь, под защитой каменных стен. Но пути назад не было. Решение принято. Долг звал. Нужно идти. Ради нее. Ради "Каменного Сердца". Ради самого себя, наконец.

Закончив завтрак, Янур встал решительно, взял свой походный рюкзак и, бросив последний взгляд на Герду, играющую с деревянной птичкой, вышел из ниши. Он оставил позади тепло и безопасность "Каменного Сердца", шагнув в серую неизвестность нового дня. Дня тревог и испытаний, дня неизвестности и разочарований.

Тяжелая дверь в оружейную гулко скрипнула, пропуская Янура из полумрака коридора в ярко освещенное пространство. Здесь царил оживленный хаос подготовки к походу, словно пчелиный улей перед вылетом роя. Гомон голосов, стук металла, лязг затворов, деловитое перебирание деталей – все сливалось в единый рабочий гул, наполняющий оружейную энергией и напряжением.

В центре зала, возле длинного верстака, возвышалась фигура Тео, сияющего энтузиазмом и энергией. Он ловко перебирал груды оружия и амуниции, словно увлеченный ребенок в лавке игрушек, и одновременно успевал командовать, подбадривать и раздавать указания всем и каждому.

– Янур! – закричал он, увидев нового товарища. – Ты как раз вовремя! Тут такое начинается! Скоро мутанты сами от нас разбегутся, как увидят, чем мы их встречать будем!

Тео гордо потряс в воздухе самодельным паровым ружьем, блестящим начищенным металлом, и подмигнул Януру заговорщицки.

– Зацени, красота! Старейшина говорит – лучшее оружие для новичков, убойное и простое в обращении. Для первого раза самое то!

Янур подошел ближе, рассматривая оружейный склад с удивлением и любопытством. Стены были увешаны оружием всех видов и калибров: паровые винтовки, арбалеты с хитроумными механизмами взвода, метательные установки, связки ручных гранат, ящики с патронами и боеприпасами. Это был арсенал, достойный небольшой армии, собранный по крупицам из обломков прошлого и любовно отремонтированный умельцами "Каменного Сердца". Возле верстаков суетились люди, подготавливая оружие к походу. Воздух был насыщен запахом оружейного масла, пороха и металла, создавая атмосферу брутальности и готовности к бою.

Тео протянул Януру ружье, весело подталкивая его в руки.

– Бери, не стесняйся! Это твоя боевая подруга на ближайшие дни. Привыкай, изучай, люби – от нее теперь твоя жизнь зависеть будет.

Паровое ружье оказалось тяжелым и прикладистым. Дерево приклада приятно холодило ладонь, металлические детали блестели начищенной сталью. Янур повертел оружие в руках, прицелился неуверенно, чувствуя себя пока еще чужим и неумелым в этом оружейном царстве.

В это время к ним подошел мужчина, чья властная фигура выделялась среди суеты оружейной. Командир Адриан. Суровый, немногословный, как и представлял его Янур. Одетый в добротно сшитую кожаную куртку, на поясе – широкий кожаный ремень с ножнами для ножа и подсумками для патронов. На лице – шрамы, словно карта прошлых битв. Взгляд прямой и оценивающий, выдающий в нем опытного воина и лидера. Адриан протянул Януру руку крепко, по-мужски.

– Янур? Добро пожаловать в отряд, – его голос звучал хрипловато, но уверенно. – Я Адриан, командир. Рад, что ты с нами.

В рукопожатии чувствовалась сила и уверенность надежного товарища, надежного командира. Янур пожал руку в ответ, робко, но с благодарностью за приветствие и доверие.

– Янур, – представился он в ответ. – Рад присоединиться.

Адриан кивнул, оглядев его с ног до головы оценивающим взглядом.

– Вижу, Тео уже вооружил тебя, – усмехнулся он краешком губ, глядя на ружье в руках Янура. – Хороший выбор для начала. Но главное не оружие, а голова на плечах и смелость в сердце. Этого тебе, надеюсь, не занимать.

В голосе была не насмешка, а скорее одобрение и проверка новичка на прочность. Янур выпрямился, стараясь выглядеть увереннее.

– Постараюсь не подвести, командир, – сказал он.

Адриан кивнул, удовлетворенный ответом.

– Вот и ладно. В отряде, кроме нас, еще двое, – представил он остальных членов команды. – Марк, наш инженер и мастер на все руки.

Адриан кивнул в сторону молодого человека, возившегося с механическим фонарем. Инженер Марк был парнем лет тридцати, энергичным и подвижным, с живыми, пытливыми глазами и вечно испачканными маслом руками. Марк приветливо улыбнулся, а затем встал из-за стола, подошел и протянул Януру свою засаленную и почерневшую от копоти руку.

– Рад познакомиться, Янур, я Марк. Как говорится, механик всегда в отряде нужен. Глядишь, и ты к нашему делу приобщишься.

Рукопожатие Марка оказалось крепким и теплым, словно он готов был поделиться не только знаниями, но и душевным теплом.

– И Лия, наша разведчица и глаза отряда, – Адриан указал на девушку, проверяющую карты и компас в углу оружейной. – Быстрая, как тень, и зоркая, как сокол.

Разведчица Лия и вправду походила на тень – легкая, гибкая, бесшумная. В облегающем кожаном костюме, с короткой стрижкой и пронзительными темными глазами, смотревшими на мир оценивающе и настороженно. Она кивнула Януру едва заметно, не отрываясь от карт, но в ее взгляде промелькнуло признание и уважение. В отряде "Новый День" собрались люди разные, непохожие друг на друга, но объединенные общей целью, общей опасностью и общим долгом. Пятеро смельчаков, готовых бросить вызов судьбе и отправиться в опасный путь за пределы "Каменного Сердца".

Тео хлопнул Янура по плечу, прерывая размышления.

– Ну что, боец, готов к подвигам? – весело спросил Тео. – Или еще колени дрожат?

Янур выпрямился, отгоняя прочь сомнения и тревогу.

– Готов, – ответил он твердо. – Когда выступаем?

Адриан оглядел отряд, проверяя готовность каждого.

– Сейчас выступаем, – сказал командир. – Но перед выходом короткое совещание у Старейшины, как полагается.

Отряд, готовый к любым испытаниям, двинулся вслед за командиром к выходу из оружейной, в кабинет Старейшины, к последним напутствиям и к неизвестной, но уже неизбежной судьбе.

Когда отряд вошел в кабинет, Старейшина поднял глаза и кивнул приветственно, жестом приглашая всех к столу.

– Рад видеть вас в сборе и готовности, – произнес Каллен, обводя взглядом лица воинов. – Миссия предстоит непростая и опасная, но крайне необходимая для выживания "Каменного Сердца". Как вы знаете, запасы ресурсов истощаются, внешняя разведка не приносит утешительных новостей. Радиация расползается, как ядовитая плесень, отравляя землю и воздух вокруг нас. И если мы не найдем способ противостоять ей…

Старейшина замолчал, тяжело вздохнув и предостерегающе покачав головой.

– Если мы не найдем источник знаний, технологий, спасения, – поправился он, – "Каменное Сердце" постигнет печальная участь многих других общин, сгинувших в этом мире после катастрофы.

В кабинете повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине. Каждый воин ощущал тяжесть ответственности, возложенной на их плечи. Цель миссии становилась ясной, как никогда. Это была не просто разведка, не просто поиск ресурсов, а нечто много большее – поиск спасения от невидимой, но смертоносной угрозы.

Адриан, как командир отряда, выступил вперед, разворачивая карту на столе и указывая на точку, отмеченную крестом вдали от "Каменного Сердца".

– Цель нашей экспедиции – исследовательская военная база, Объект 7, – начал Адриан, четко и лаконично излагая план. – По имеющимся данным, эту базу покинули, как только начался мощный ядерный обстрел. Возможно, там сохранились архивы, оборудование, технологии, способные помочь нам в борьбе с радиацией. Если, конечно, когда они уходили в спешке, они оставили все там. Благо, как мы все помним, обстрел начался внезапно, поэтому у них было крайне мало времени забрать все с собой. Что-то точно осталось. И если это "что-то" еще мародеры не забрали…

Он обвел взглядом лица товарищей, убеждаясь в их внимании и готовности к действию, и продолжил:

– База находится в руинах Старого Города, кишащего мутантами и, конечно же, мародерами. Подходы заминированы, периметр охраняется автоматическими системами, хоть и не факт, что рабочими… Внутри неизвестность. Возможно, ловушки, механические охранные системы, и, по слухам, генетически модифицированные существа, которых разрабатывали на базе еще до войны. В общем, веселая прогулка нам не светит. Но игра стоит свеч. На кону жизнь "Каменного Сердца".

Тео восторженно ахнул, глаза загорелись азартом и предвкушением опасности. Инженер Марк задумчиво почесал подбородок, прикидывая в уме технические сложности миссии. Разведчица Лия оставалась невозмутимой, словно опасности и неизвестность были для нее привычной средой обитания. Янур молчал, впитывая каждое слово, каждый образ, представляя себе мрачные руины военной базы, таящие в себе смертельную опасность и полнейшую неизведанность.

Адриан продолжил, разворачивая детали плана:

– Лия пойдет впереди, разведка местности, поиск безопасного пути. Марк готов к техническим сюрпризам, взлому замков и обходу ловушек. Тео и Янур – прикрытие, огневая поддержка и силовая помощь. Я – координация действий и принятие решений на месте.

План звучал четко и слаженно, как отработанный механизм, но в словах Адриана чувствовалась недосказанность, словно он утаивал что-то важное, нечто, что могло изменить весь ход операции. Наступила пауза, и Янур, неожиданно для себя, нарушил тишину, спросив:

– Командир, а почему мы пойдем через главный вход? На карте видно, что есть еще боковой, вентиляционная шахта. Может, там будет безопаснее и незаметнее?

В голосе звучала не самоуверенность, а скорее робкое предположение, но в словах была логика и здравый смысл. Янур вспомнил карту, которую мельком видел у Старейшины на столе, и ему бросился в глаза обходной путь, укрытый в тени, в стороне от очевидного и хорошо охраняемого парадного входа на базу.

Адриан удивленно вскинул брови, посмотрев на Янура с интересом и уважением. Старейшина тоже наклонился вперед, внимательно вглядываясь в карту.

– Вентиляционная шахта? – переспросил Адриан, словно впервые слышал об этом варианте. – Хм… Интересно. Лия, ты проверяла этот путь?

Разведчица Лия, до этого молчаливо наблюдавшая за обсуждением, отвлеклась от своих карт и взглянула на Янура с уважительным любопытством.

– Вентиляция? Нет, командир, не рассматривала. Считала главный вход очевидным вариантом, – ответила Лия.

Янур пожал плечами, смущаясь от внезапного внимания к своей персоне.

– Просто подумал, что главный вход будут охранять сильнее, а вентиляцию могут и не заметить. – Неуверенность в голосе сменялась настойчивостью, и логика его предложения казалась очевидной. – И потом, – продолжил Янур, осмелев, – через вентиляцию можно проникнуть на базу незаметно. Тихо. Без шума и пальбы.

Адриан задумался, склонившись над картой, изучая новый маршрут. Старейшина молчал, наблюдая за развитием дискуссии, словно предоставляя командиру отряда право самому принимать решения. Инженер Марк оживился, протирая очки и вглядываясь в карту через плечо Адриана. Тео удивленно и восхищенно смотрел на Янура, словно открывая в нем новые таланты и способности.

После недолгого молчания Адриан поднял голову, посмотрев на Янура с одобрением и легкой усмешкой.

– Молодец, парень, – произнес Адриан, не ожидавший такой смекалки от новичка. – Хорошая идея, Янур. Логично и неожиданно. Вентиляция – действительно, путь менее очевидный и, возможно, более безопасный.

Он кивнул Разведчице Лии, отдавая распоряжение.

– Лия, перестраиваем план. Разведка вентиляционной шахты. Маршрут меняем. Идем через обходной путь.

Разведчица кивнула в ответ без колебаний и возражений, быстро перестраивая свои планы, словно привыкшая к мгновенным сменам обстановки. Старейшина Каллен одобрительно улыбнулся Януру, взглядом выражая похвалу и признание. Новый план родился спонтанно, из случайного взгляда на карту, из смекалки юного новичка, изменив ход всей операции. И Янур, еще недавно бездомный скиталец, сирота и изгой, вдруг почувствовал себя частью команды, частью "Нового Дня", воином и защитником "Каменного Сердца". Сердце наполнилось гордостью и благодарностью, тревога отступила, уступив место волнующему предчувствию опасности и приключения, зову неизвестности и зову долга. Зову "Нового Дня".

Адриан захлопнул карту, заканчивая совещание.

– Все свободны. Последняя проверка снаряжения, прощание с близкими, и выступаем через час. "Новый День" ждет нас. Удачи нам всем.

Отряд разошелся, готовясь к выходу, погруженный в личные мысли и последние приготовления. Янур вышел из кабинета Старейшины, чувствуя на себе взгляды товарищей, взгляды уважения и доверия. Тео хлопнул по плечу, сияя улыбкой.

– Вот это ты выдал, Янур! – воскликнул Тео. – Не зря тебя в отряд взяли! Голова варит! С таким мозгом мы точно базу захватим и всех мутантов перехитрим! Я знал, что ты крутой парень, но не думал, что настолько! Старейшина аж просиял, когда твою идею принял! Молодец, Янур, так держать! Вместе мы сила!

Похвала Тео была искренней и громкой, разгоняя последние тени сомнений в душе Янура. Пора было готовиться к выходу. Последняя проверка снаряжения, заточка ножа, напутствия товарищей. Напряжение сменялось предвкушением, тревога – волнением. В оружейной царила атмосфера боевой готовности, смешанная с прощальными шутками и дружескими подначками. Инженер Марк суетился с механическим фонарем, проверяя исправность всех шестеренок и линз. Разведчица Лия молчаливо готовила свой рюкзак, наполняя его картами, компасами и разведывательным снаряжением. Командир Адриан проверял оружие, раздавая последние указания и напутствия.

Янур, словно механическая кукла, выполнял отточенные движения, проверяя исправность ружья, подгоняя ремни рюкзака, пряча в карман подаренную Софией шестеренку-талисман. Мысли мешались, как шестеренки сломанного механизма: тревога за Герду, ответственность за миссию, смутное предчувствие опасности. И где-то на задворках сознания – образ Софии, ее теплый взгляд, легкое касание руки, обещание ждать и верить.

Пора прощаться. Янур вышел из оружейной, направляясь к нише, где ждала Герда. Сердце сжалось от тоски, словно предчувствуя долгую разлуку. В нише царил полумрак, тихий и успокаивающий. Герда сидела на подстилке, играя с деревянной птичкой, подаренной Мией. Увидела Янура – вскочила, бросилась к нему навстречу, словно хрупкий мотылек, летящий на свет пламени. Объятия были крепкими, детскими, нежными. Янур прижал ее к себе, вдыхая запах ее волос – запах дома, запах детства, запах безвозвратного прошлого.

– Я вернусь, Герда, слышишь? Обязательно вернусь. Скоро, – шептал он, гладя по волосам, целуя в макушку, стараясь вложить в эти простые слова всю свою любовь, всю свою веру, всю свою надежду. Герда кивала молча, прижимаясь крепче, цепляясь за его одежду, словно боясь отпустить, потерять навсегда. Из глаз текли тихие слезы, беззвучные, но горькие, как полынь. Янур отстранился, взял ее лицо в ладони, вытер слезы большим пальцем. Герда немного успокоилась, посмотрела на Янура своими детскими заплаканными глазами. Ее тоненькая ручка медленно потянулась в карман ее небрежного платьица. Немного пошерудив в нем, она достала маленький камешек.

– Вот, – она протянула ему невзрачный серый голыш, найденный в саду лекарственных трав. – Это тебе. Талисман. Береги его, и он будет беречь тебя. И меня тоже.

Янур взял камень, сжал в кулаке и улыбнулся сквозь слезы, робко и доверчиво.

– Буду ждать, братик. Возвращайся скорее, – сказала напоследок Герда. В ее голосе была детская вера и взрослая грусть, детская надежда и взрослое понимание опасности.

Выйдя из ниши, Янур, рассматривая только что переданный ему подарок, едва не столкнулся с Софией, ждавшей его в коридоре. Их взгляды встретились – мимолетный, но всепонимающий контакт. София молча кивнула, и в этом коротком жесте была целая гамма чувств: поддержка, ободрение, прощание. Янур сжал в кармане шестеренку-талисман, подаренную ею как символ невысказанной детской любви. Слова были лишними. Взгляд сказал больше.

Последний раз он вдохнул спертый, но уже родной воздух "Каменного Сердца", последний раз оглянулся на каменные стены, ставшие ему домом и крепостью. Впереди ждала неизвестность, холод и опасность. Впереди лежал путь в руины прошлого, в поиски спасения для будущего. Впереди ждал "Новый День".

И тут, словно вихрь, налетел Тео, хлопая по плечу и вырывая из оцепенения прощания.

– Ну что, боец, готов к подвигам? Хватит нюни распускать, нас "Новый День" ждет! Вперед, к приключениям! К славе! К победе! Мутанты, мародеры, радиация – трепещите, мы идем! "Новый День" наступает!

Энергия Тео била ключом, заражая всех своим неукротимым энтузиазмом. Тревога отступила, уступив место азарту и жажде действия. Янур улыбнулся Тео в ответ, впервые за долгое утро искренне и свободно.

– Идем, Тео, – сказал Янур. – "Новый День" начался.

И, плечом к плечу, друзья шагнули из тени "Каменного Сердца" в серый, враждебный, но манящий своей неизвестностью мир разрушенной цивилизации. Начинался новый день для "Нового Дня".

Глава 5. Навстречу Опасности

Пыль и пепел хрустели под ногами, словно кости. "Новый День" покидал каменное лоно "Каменного Сердца", вступая в серые объятия мертвого города. Руины раскинулись до самого горизонта, как безжизненный каменный лес, искореженный войной и забытый временем. Здания-скелеты зияли глазницами пустых окон, а ветер гулял в провалах стен, разнося по округе запах гари и тлена. Молчаливое кладбище цивилизации.

Янур шел в колонне отряда, впитывая гнетущую атмосферу разрухи. Каждый шаг отдавался гулким эхом в пустоте, каждый обломок под ногами был осколком воспоминаний о былом величии. Мертвый город давил своей тишиной, своей беспросветностью и призрачным прошлым.

В его голове, словно старые слайды, мелькали картины иного мира, яркие, звонкие, полные жизни. Он помнил слово "Москва" как название волшебной страны из рассказов матери. Воспоминания всплывали обрывками, похожими на сны: огни большого города, шум улиц, музыка, льющаяся из открытых окон, карусели в парках и смех Герды, еще совсем малышки в его объятиях. Они гуляли здесь когда-то всей семьей: отец, мать, он и Герда. Он держал в памяти тепло рук родителей, их улыбки, их голоса. Все это осталось в прошлой жизни, в мире, которого больше нет. Пейзаж руин жестоко контрастировал с этими светлыми видениями, усиливая горечь утраты и обжигая сердце холодом безнадежности.

Тео шел рядом, пытаясь разбавить гнетущую тишину своим неуемным оптимизмом.

– Ну что, Янур, впечатляет? – весело спросил он, оглядывая руины. – Город-призрак! Когда-то здесь жизнь кипела, а сейчас мутанты да мародеры. Жуть, правда?

В голосе звучал не страх, а скорее мальчишеский восторг перед опасностью и предвкушение приключений. Янур промолчал, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. Тео, не заметив его молчания, увлеченно продолжал рассказывать:

– Говорят, до войны Москва была столицей мира! – Он мечтательно вздохнул, словно представляя себе сказочные дворцы и сияющие улицы из легенд. – Самый красивый город, самый богатый, самый-самый! Эх, увидеть бы своими глазами, каким он был раньше…

Инженер Марк, шедший сзади, поддержал разговор, подключаясь к беседе со своим техническим складом ума.

– Москва, конечно, была крупным индустриальным центром, – вставил он, поправляя очки на переносице. – Развитая инфраструктура, научные лаборатории, военные заводы. Неудивительно, что именно ее первой и разбомбили. Ключевой узел, как-никак.

В голосе Марка звучала отстраненность ученого, анализирующего факты, словно речь шла не о трагедии миллионов, а о технической проблеме.

Разведчица Лия шла впереди, бесшумной тенью скользя между руин, не участвуя в разговоре и сосредоточенная на разведке местности. Командир Адриан молча вел отряд, погруженный в свои мысли, словно ограждая товарищей от излишней болтовни и настраивая на серьезность предстоящей миссии.

Янур слушал обрывки разговоров, пытаясь осмыслить услышанное и связать воедино обрывки прошлого и настоящего. Москва – город-легенда, город-призрак, город-кладбище. Когда-то центр мира, теперь символ разрухи и смерти. И в этом мертвом городе, в его каменных объятиях, была скрыта военная база – надежда на спасение "Каменного Сердца" и смертельная опасность для отряда "Новый День".

Страх за Герду с новой силой сдавил сердце. Как она там, одна, в пещере, среди чужих людей? Выдержит ли разлуку, сможет ли дождаться его возвращения? Обещание вернуться звучало теперь горькой насмешкой, повисая в воздухе как несбыточная мечта. Сомнения терзали душу, подтачивая уверенность, с которой он покинул "Каменное Сердце" утром. А вдруг он ошибся, приняв решение вступить в отряд, и подвел Герду, бросив ее на произвол судьбы ради какой-то иллюзорной цели?

Внезапно тишину мертвых руин разорвал резкий, утробный рык. Звук был пугающим, звериным и механическим одновременно. Отряд замер, прислушиваясь, настороженный, как стая волков, почуявшая добычу. Разведчица Лия остановилась, подняв руку, призывая к тишине и вглядываясь в руины впереди.

– Механоловчий, – прошептала Лия тихо, но отчетливо. – Впереди, в развалинах.

Голос разведчицы звучал напряженно, но спокойно – привычная опасность, рутина смертельного мира. Сердце Янура ухнуло куда-то вниз, а тревога сменилась леденящим ужасом. Первая встреча с механическим кошмаром лицом к лицу, в узких коридорах мертвых улиц.

– Приготовиться к бою, – тихо скомандовал Адриан, выхватывая паровое ружье.

Зверь возник из тени, словно воплощение ночного кошмара. Механоловчий. Огромная, гротескная фигура, собранная из ржавого металла, органической плоти и обломков военной техники, мутировавшая и искаженная под влиянием радиации, словно насмешка над творением человека и самой природой. Он передвигался на четырех кривых лапах-манипуляторах, клацая острыми когтями по каменным завалам. Зубчатые колеса на концах лап вращались, загребая обломки и создавая скрежет и искры. Массивная бронированная кабина нависала над землей, увенчанная вращающейся башней с ржавым пулеметом, уже бесполезным или устрашающим только своим видом. Это была не голова, а металлический череп, грубо сколоченный из листовой стали, с пустыми глазницами мертвых лампочек и пастью, разверстой в механическом оскале. Это была не пасть, а зубастый захват-манипулятор, готовый разорвать жертву на части. Из нее стекали струйки темной жидкости, похожей на смесь машинного масла и крови, оставляя на земле слякотные следы. От зверя исходил тошнотворный запах гнили и машинного масла. Его звуки были не воем и рыком, а механическим жужжанием сервомоторов, скрежетом металла о металл и вихрями горячего пара, вырывающимися из клапанов. Чудовище новой эпохи, порожденное безумием войны и радиационным адом.

Механоловчий бросился в атаку, ревя механическим рыком и сметая на пути обломки камней и мусор. Земля дрогнула под его тяжестью, а воздух наполнился жужжанием сервомоторов и запахом гари. Отряд рассыпался, принимая бой. Адриан, как и полагается командиру, встал впереди, принимая основной удар на себя. Тео, верный своей манере, бросился в ближний бой, размахивая топором и посылая проклятия зверю. Инженер Марк ловко маневрировал между руин, забрасывая чудовище самодельными бомбами и отвлекая его внимание хитроумными ловушками. Разведчица Лия, словно тень, скользила по флангам, выискивая уязвимые точки в бронированной конструкции механотвари и выпуская точные стрелы из своего арбалета.

Янур впервые столкнулся с такой опасностью лицом к лицу. Паровое ружье в руках казалось игрушкой против этой горы стали и плоти, но отступать было некуда. Позади стояли товарищи, а за спиной – "Каменное Сердце". Инстинкт выживания взревел в крови. Янур вскинул ружье, целясь в мерцающий глаз-линзу металлического черепа механотвари, и нажал на спуск. Выстрел громыхнул в руинах, выплеснув облако пара и порохового дыма. Пуля, кажется, попала в цель. Механоловчий вздрогнул, взревел яростнее, но атаки не прекратил.

Бой завязался в узком пространстве руин, яростный и отчаянный. Механоловчий крушил все вокруг своими манипуляторами-лапами, пытаясь схватить и разорвать противников. Адриан уклонялся от ударов, ведя прицельный огонь из своего ружья, сдерживая натиск зверя и отвлекая его от остальных членов отряда. Тео, с криком берсерка, прыгал вокруг чудовища, нанося удары топором по лапам и броне, словно разъяренный медведь, атакующий механического исполина. Марк, как безумный ученый, метался между укрытиями, устанавливая ловушки и разбрасывая дымовые шашки, пытаясь запутать зверя и выиграть время для отряда. Лия, как тень, перемещалась бесшумно и неуловимо, осыпая чудовище градом стрел, выискивая слабые места в броне, поражая датчики и сенсоры и нарушая работу механических систем.

Янур действовал инстинктивно, под влиянием адреналина и страха. Он прикрывал фланги отряда, помогал Марку устанавливать ловушки, поддерживал Тео огнем из ружья, стараясь не отставать от опытных воинов, доказать свою состоятельность в бою, не подвести товарищей и не дрогнуть перед лицом смерти. Его сердце колотилось как бешенное, дышать становилось все труднее, а пороховой дым и запах гари резали глаза. Кровь шумела в ушах, но Янур продолжал стрелять, уклоняться, бегать и действовать – воин "Нового Дня", рожденный в пекле руин и закаленный в огне битвы.

Бой длился вечность. Казалось, что чудовище неуязвимо, а силы отряда на исходе. Но Адриан, как настоящий лидер, не терял хладнокровия и уверенности. В один из моментов, улучив подходящий момент, он бросился вперед, рискуя жизнью. Метким выстрелом из ружья он поразил, наконец, уязвимое место Механоловчего – то ли датчик, то ли узел управления, скрытый под броней в районе головы зверя. Чудовище взревело, дернулось в конвульсиях, задергало лапами, закрутилось на месте, изрыгая клубы пара и искр, и рухнуло на землю с грохотом, содрогнувшим руины. В воздухе повисла тишина, словно звон в ушах после взрыва, тяжелая, зловещая и пугающая.

Отряд замер, переводя дыхание, оглядываясь на поверженного зверя и на товарищей, живых и невредимых. Первая победа в первом бою. Победа, добытая потом и кровью, силой и мужеством, единством и сплоченностью.

Адриан подошел к Януру и похлопал по плечу, одобряюще улыбаясь краешком губ.

– Хорошо держался, малец, – хрипло произнес командир. – Не струсил, не дрогнул. Молодец. В "Новом Дне" слабаков не держат.

Похвала командира прозвучала как высшая награда, как признание Янура равным среди равных, воином "Нового Дня". Сердце отогрелось, страх отступил, уступив место гордости и уверенности.

Но расслабляться было рано. Адриан, оглядев руины, покачал головой.

– Прямой путь, похоже, заблокирован или кишит такими тварями, – сказал командир. – Надо искать обходной путь. Возвращаемся немного назад и идем в обход, через развалины вон того здания.

Адриан указал направление, меняя маршрут, обходя опасную зону, удлиняя путь, но обеспечивая безопасность отряда.

– Вперед, "Новый День", – скомандовал он. – База ждет нас.

Они снова углубились в лабиринты руин. Город мертвых разверзся перед ними, обнажая свои гниющие внутренности. Внешний периметр военной базы обозначился внезапно, словно черта, отделяющая мир живых от царства мертвых. Колючая проволока, ржавая и искореженная, огибала огромную территорию, напоминая о былой неприступности. Разрушенные вышки, когда-то гордо возвышавшиеся над периметром, зияли провалами, словно пустые глазницы. Останки военной техники, превратившиеся в груды металлолома, ржавели под открытым небом, довершая картину запустения и разрухи. Но даже в этом хаосе разрушений проглядывали очертания былого величия военной базы: мощные корпуса зданий, уходящие вглубь территории, ангары, способные вместить целые армады машин, и бункеры, уходящие под землю, словно корни гигантских деревьев. Все это соединялось между собой сетью переходов, труб и эстакад, создавая впечатление огромного, слаженного механизма, замершего во времени, обращенного в руины, но еще таящего в себе отголоски былой мощи.

Внешний периметр базы жил своей, пугающей жизнью. Земля кишела механокрысами. Десятки, сотни мелких тварей, размером с небольшую собаку, сновали между руин, словно полчища мерзких насекомых, шевелящихся в гниющих останках. Они мельтешили, визжали, клацали челюстями-манипуляторами, перебирая мусор и обломки в поисках пищи, в своем вечном голодном танце смерти. Вблизи эти твари выглядели еще отвратительнее, чем издалека. Металлические цилиндры их тел были покрыты ржавчиной, язвами и наростами мутировавшей плоти. Сквозь трещины брони пробивались пучки гнилых проводов, а трубки сочились маслянистой жидкостью. Лампочки-глаза мерцали красным, голодным огнем, вращаясь хаотично, выискивая жертву и вынюхивая добычу. Тошнотворный запах смеси машинного масла, гнили и жженой резины бил в нос, вызывая рвотный рефлекс. Звуки визга, клацанья, скрежета и шороха складывались в какофонию кошмара, сводя с ума и давя на нервы. Казалось, сама земля дышит смертью, извергая на поверхность полчища механических порождений ада.

Отряд затаился за укрытием – остовом разбитого грузовика, наблюдая за кишащим периметром.

– Ну и ну, вот гадость, – прошептал Тео, с отвращением глядя на механокрыс. – Никогда столько сразу не видел.

Инженер Марк брезгливо поморщился, зажимая нос рукой в перчатке.

– Радиационный фон, должно быть, зашкаливает, – пробормотал он. – Смотрите, как они мутировали. Жуть.

Разведчица Лия молчала, сосредоточенно изучая местность, выискивая проходы и укрытия в лабиринте руин. Командир Адриан, как всегда, сохранял хладнокровие, оценивая ситуацию и разрабатывая план проникновения.

– Тихо, – скомандовал он шепотом. – Двигаемся скрытно, на минимальной скорости, используем укрытия. Не шуметь, не привлекать внимания. Цель – вентиляционная шахта. Лия, веди.

Разведчица кивнула и первая снялась с места, словно тень скользнув в лабиринт руин. Отряд двинулся следом, крадучись, стараясь слиться с мертвым пейзажем и стать невидимым для полчищ механокрыс. Каждый шаг был осторожен и выверен, дыхание – ровным и бесшумным, а оружие – наготове. Напряжение нарастало с каждой минутой, тишина звенела в ушах. Казалось, что даже стук собственного сердца может выдать их присутствие и привлечь внимание механической орды.

Янур шел, стараясь повторять движения Лии, быть тенью среди теней, слиться с камнем и пылью, стать частью мертвого города, чтобы выжить. Его взгляд скользил по руинам, выискивая опасность и улавливая малейшие признаки движения, каждый шорох, каждый визг. Сердце билось тревожно, ладони вспотели, но ноги двигались уверенно, шаг был твердый и выверенный. Внутри царила собранность и концентрация, ведь годы скитаний научили его быть тихим, ловким, незаметным и выживать любой ценой.

Вдруг предательский звон падающего камня разорвал тишину, как выстрел в ночи. Сердце подпрыгнуло к горлу, мир замер, время остановилось. Янур похолодел, осознавая случившееся: камешек, талисман Герды, выпал из кармана и предательски звякнул о камни. Тишина взорвалась визгом механокрыс. Мерцающие красные глазки-лампочки разом повернулись в сторону звука, засветились ярче, агрессивнее. Полчища тварей пришли в движение, устремляясь к отряду, словно механический рой, пробудившийся от спячки.

– Бежим! – прокричал Адриан, теряя хладнокровие и срываясь на крик.

И отряд бросился бежать, спасаясь от надвигающейся механической орды. Они побежали, не разбирая дороги, спотыкаясь о камни, перепрыгивая завалы и ныряя в провалы руин, спасая свои жизни и удирая от кошмара, вырвавшегося из недр мертвого города. Механокрысы не отставали, преследуя по пятам, визжали, клацали и дышали в спину запахом смерти. Марк споткнулся и упал, охнув от боли. Замешкавшись и пытаясь подняться, он был бы обречен, но Тео бросился к нему на помощь, подхватывая под руки, взваливая на плечо и таща вперед, не бросая товарища в беде. Лия мчалась впереди, указывая путь и ища спасения в лабиринте руин. Адриан прикрывал отступление, отстреливаясь из ружья, пытаясь сдержать натиск наседающей орды. Янур бежал, задыхаясь. Его сердце колотилось, словно пойманная птица, ноги заплетались, но он продолжал бежать, понимая, что от скорости зависит жизнь не только его, но и товарищей, и что отступать нельзя. Спасение было впереди, в вентиляционной шахте, в узком лазе. Он бежал и стрелял на ходу, целясь в визжащих тварей и отбрасывая их прочь, прокладывая путь отряду. Одна из механокрыс вцепилась в ногу Марка, и тот вскрикнул от боли. Тео отмахнулся от твари прикладом топора, сбивая с ног и отбрасывая прочь. Янур, на бегу, вскинул ружье и выстрелил в упор. Механическое чудовище вздрогнуло, завизжало громче и развалилось на части, освобождая ногу Марка. Они бежали дальше, спотыкаясь, падая, поднимаясь, снова бежали, к спасительному пролому в земле, к черной дыре вентиляционной шахты, к надежде на спасение в подземных лабиринтах. Они добрались, добежали, успели. Лия первая нырнула в шахту, исчезнув в черной дыре, а за ней – Адриан, подталкивая раненого Марка. Тео, волоча на себе Марка, с трудом протискивался в узкий лаз. Янур последним юркнул в спасительную шахту, кубарем скатился вниз, в темноту, в прохладу, в спасение, и захлопнул люк над головой, отрезав путь преследователям. Отдышавшись, он обернулся и посмотрел наверх, в узкую щель люка. Визг механокрыс затих и отступил, словно по волшебству. Вместо них, из-за поворота руин, показались тени – огромные, рычащие, хищные. Механоволки. Стая матерых хищников, вышедших на охоту, стремительно бросилась в сторону, куда только что исчезли крысеныши, словно охотясь на них и пожирая своих мелких собратьев.

– Едва успели, – прошептал Тео, переводя дыхание. – Еще бы секунда, и волки бы нас настигли.

Другие молча кивали, осознавая чудом избегнутую смерть, благодаря Януру и его роковому камешку, обернувшемуся спасением.

– Твой камешек, малец, чуть нас всех не погубил, но в итоге спас, – сказал Адриан, хрипло, с усталой усмешкой. – Парадокс, однако.

– "Все же правда… спас", – подумал он про себя, глядя в темноту вентиляционной шахты, в черную бездну неизвестности, в лабиринты подземного мира, куда отряд "Новый День" укрылся от преследования, ища путь к спасению и навстречу своей судьбе.

Вентиляционная шахта приняла отряд в свои каменные объятия, прохладные и сырые, спасительные и угнетающие одновременно. Мрак сгустился, обволакивая, словно саван, давя на психику клаустрофобией и пугая неизвестностью подземных лабиринтов. Воздух был тяжелый, спертый, пахнущий пылью, ржавчиной и вековой сыростью. Звуки внешнего мира, приглушенные и искаженные, доносились словно издалека, отрываясь от реальности и погружая отряд в автономное существование в мире подземелья военной базы. Фонари выхватывали из мрака узкий коридор, уходящий вглубь, теряющийся в тенях, манящий и пугающий одновременно.

– Вентиляция… лабиринты Минотавра, – пробормотал Инженер Марк, оглядываясь по сторонам. – Только вместо Минотавра – мутанты и крысы. Веселое путешествие нас ждет.

Тео хмыкнул, пытаясь разрядить напряжение.

– Зато безопасно, – пошутил он. – Мародеры сюда вряд ли полезут, а мутантов голыми руками возьмем. Если, конечно, не крысы-переростки, тьфу на них.

Разведчица Лия молчаливо изучала схемы вентиляции на своем механическом планшете, пытаясь сориентироваться в подземных лабиринтах и найти оптимальный путь к цели в этом каменном мешке тьмы. Командир Адриан, оглядев отряд и убедившись в их готовности продолжать путь, скомандовал:

– Вперед, "Новый День", лабиринты зовут нас. Лия, впереди, веди к цели. Марк, ты замыкающий, следи за тылами. Тео и Янур, посередине, в случае чего – прикрытие. Я контролирую ситуацию и держу связь с внешним миром, если она еще осталась.

И отряд, подчиняясь воле командира, двинулся вглубь вентиляционной шахты, в черную пасть подземного лабиринта.

Разведчица Лия возглавила колонну, скользя впереди, словно тень, ведомая светом своего механического фонаря и данными с планшета. Они шаг за шагом, осторожно и напряженно, продвигались по узким коридорам вентиляции. Духота сгущалась, пыль оседала в легких, а жажда мучила, но идти приходилось, не останавливаясь и не расслабляясь, в постоянном напряжении и ожидании опасности из темноты. Коридоры петляли, разветвлялись, сворачивали в тупики, запутывая, дезориентируя и давя клаустрофобией. Стены давили, потолок нависал, и казалось, что вот-вот обрушится, погребя под собой живых. Марк, шедший последним, то и дело ворчал, проклиная конструкторов базы и их инженерную мысль, грозившую стать для отряда каменной могилой. Тео, идущий рядом с Януром, наоборот, бодрился, отпуская шутки и подбадривая товарищей, словно черпая энергию из самой атмосферы опасности и замкнутого пространства. Янур молчал, сосредоточенный на пути, стараясь повторять движения разведчицы, вглядываясь в темноту и вслушиваясь в тишину, напрягая все органы чувств и готовясь к любому повороту, к любой неожиданности. Командир Адриан шел посередине, молчаливый и собранный, контролируя ситуацию и поддерживая связь с внешним миром через рацию. Но эфир молчал в ответ, словно мертвый мир не желал общаться с живыми, обрекая их на одиночество в подземных лабиринтах. Пейзаж вентиляции был однообразен и уныл: серые каменные стены, ржавые трубы, переплетения проводов, вентиляционные решетки, зияющие чернотой провалов, пыль, мусор и паутина тьмы. Но в этой монотонности таилась своя, скрытая опасность. За каждым поворотом, за каждой решеткой, в каждой тени могла скрываться ловушка, мутант или механическая засада, подстерегающая неосторожных путников. Провалившиеся решетки, острые обломки арматуры и скопления мусора, заваливающие проходы, были препятствиями на пути, испытывающими выносливость и ловкость отряда. Насекомые-мутанты – огромные тараканы, скорпионы и многоножки – сновали в пыли, пугая внезапным появлением, жаля ядовитыми шипами и путаясь под ногами, создавая нервозность и дискомфорт. Инженер Марк, как и обещал, не оставался без дела: он взламывал заклинившие люки, отпирал заржавевшие затворы и чинил сломанные механизмы вентиляции, используя свои инструменты и смекалку, прокладывая путь отряду. Разведчица Лия не только вела отряд по лабиринтам, но и постоянно разведывала обстановку, обнаруживая ловушки и обходя опасные участки, указывая товарищам безопасный путь. Тео использовал свою грубую силу для преодоления препятствий: он отодвигал завалы, раздвигал решетки и пробивал узкие проходы, помогая раненому Марку и неся на себе часть его снаряжения. Адриан руководил движением, координировал действия отряда, поддерживал боевой дух и принимал решения в критических ситуациях, словно капитан корабля, ведущий свою команду сквозь шторм. Янур учился на ходу, наблюдая за действиями опытных воинов, перенимая их навыки, применяя свои, учился выживать в подземелье, становясь частью отряда, воином "Нового Дня".

Час тянулся за часом. Километры подземных лабиринтов оставались позади, но цель все еще казалась далекой и недостижимой. Надежда таяла с каждой минутой, усталость накапливалась, а напряжение нарастало. Казалось, что блуждание в каменном мешке тьмы не закончится никогда и что "Новый День" так и не увидит рассвета. Но отступать было нельзя. Путь был выбран. Цель манила. Судьба звала. И отряд упрямо двигался вперед, навстречу неизвестности и своей судьбе, в лабиринтах вентиляционной шахты, в темном сердце военной базы, в поисках спасения и в ожидании новых испытаний.

Наконец, после долгих часов блуждания в каменном лабиринте, Разведчица Лия остановилась, подняв руку и призывая к тишине.

– Кажется, пришли, – прошептала она, указывая на проем в стене, едва различимый во мраке. – Центральный корпус. Вентиляция выводит сюда.

В проеме зияла темнота коридора, отличающаяся от черноты вентиляционной шахты: иная, более зловещая и пугающая. Мрак, в котором таилось нечто большее, чем просто отсутствие света. Мрак, дышащий холодом и тревогой, манящий и отталкивающий одновременно. Отряд замер на пороге нового испытания, в преддверии неизвестности, перед черной пастью коридора, ведущего вглубь военной базы, в самое сердце тайны, в биолабораторию, ждущую своих исследователей, своих жертв, своих героев.

Зловещая тишина коридора обступила отряд, словно саван. Выбравшись из тесной вентиляции, "Новый День" оказался в просторном помещении Центрального Корпуса. После клаустрофобии шахты простор казался обманчивым облегчением. Серые бетонные стены давили своей монументальностью, металлические двери зияли черными провалами, а коридор уходил в бесконечность теней, теряясь во мраке заброшенного научного комплекса. Пустота была звенящей, давящей и пугающей. Звуки шагов отдавались гулким эхом, нарушая зловещую тишину и выдавая их присутствие, как назойливый крик в ночи. Воздух был холодный, спертый, пахнущий пылью, бетоном, металлом и призраками прошлого.

Центральный Корпус встретил отряд угнетающей пустотой. Просторные коридоры зияли мраком, словно пасти каменных чудовищ, и каждый шаг отдавался гулким эхом, множа тревогу и неуверенность. Отряд "Новый День" брел наугад, словно слепые котята, тычась носом в стены и пытаясь найти хоть какую-то зацепку в лабиринте безмолвия. Адриан развернул карту базы, найденную в одном из разграбленных офисов – бессмысленный набор линий и значков, военная тайнопись, не говорящая ни о чем непосвященным.

– Никаких тебе "Биолабораторий", – проворчал Адриан, раздраженно комкая карту. – Коды помещений, номера секторов… черт ногу сломит. Идем вслепую.

Разведчица Лия открывала наугад двери по обе стороны коридора, заглядывая внутрь, но везде было одно и то же: пустые кабинеты, разгромленные лаборатории, пыль, мусор и запустение. Офисная мебель валялась кучами обломков, а лабораторное оборудование было разбито, разворочено и вырвано с корнем. Казалось, здесь прошлись мародеры, не оставив ничего ценного и полезного. В воздухе висело ощущение безнадежности и обреченности на провал. Инженер Марк проверял стены, щупал панели и стучал по перегородкам, выискивая тайники или секретные ходы, но безрезультатно. Тео, в сердцах, предложил выломать какую-нибудь дверь наобум, просто, чтобы хоть что-то делать, но Адриан резко пресек его порыв.

– Не время для вандализма, Тео, – действуем с умом, а не силой. Информацию надо искать, а не крушить тут все подряд.

Но где искать – никто не знал. Время утекало сквозь пальцы. Отряд брел по коридору, все больше погружаясь в уныние. Неужели все зря? Неужели миссия обречена на провал, и "Каменное Сердце" погибнет из-за их бессилия?

Вдруг впереди забрезжил боковой коридор – узкий, темный и неприметный, словно тень от основного пути. Инстинкт заставил Янура свернуть туда, увлекая за собой товарищей.

– Командир, сюда, – позвал Янур тихо. – Тут что-то есть.

Адриан, не раздумывая, последовал за мальчиком, словно повинуясь его чутью. Коридор оказался еще более мрачным и тесным, чем предыдущий, стены давили, потолок нависал, а воздух был спертый и тяжелый. Но в этом мраке чувствовалось что-то иное, нечто, отличное от мертвой пустоты остальной базы. Легкий ветерок дунул откуда-то из глубины коридора, принося слабый, неуловимый запах – не то лекарств, не то химии, не то чего-то еще – манящего, загадочного и тревожащего чувства. Интуиция закричала: здесь! Искомое – здесь! Близко!

Янур ускорил шаг и почти побежал, ведомый шестым чувством, охотничьим чутьем, словно гончая, взявшая след. В конце коридора маячила дверь – обычная металлическая, ничем не примечательная, ни таблички, ни кода, ни знака – просто дверь, каких тысячи на этой базе. Но что-то в ней было не так, что-то притягивало взгляд, манило подойти ближе, открыть и узнать, что скрывается за ней, в темноте неизвестности. Подойдя ближе, Янур заметил, что дверь приоткрыта. Едва заметная щель, тонкая, как лезвие ножа, но достаточная, чтобы увидеть тьму за ней и ощутить легкое дуновение ветерка, несущего с собой тот самый тревожный и манящий запах. Янур обернулся к товарищам, жестом показывая на дверь.

– Командир, дверь открыта, – прошептал он, замирая от волнения. – Или не до конца.

Сердце забилось в груди, словно птица в клетке, а кровь запульсировала в висках. Здесь. Оно здесь. То, что они искали. Здесь спасение, здесь разгадка тайны "Каменного Сердца". Но и опасность, возможно, смертельная.

Адриан подошел к двери, прислушался, принюхался и заглянул в узкую щель. Темнота. Тишина. И тот самый, едва уловимый странный, тревожащий, химический и лекарственный запах, манящий к себе.

– Биолаборатория, – прошептал Адриан, словно угадывая невидимую надпись на двери. – Возможно, это то, что нам нужно.

Он оглядел отряд, и лица товарищей были напряженными и взволнованными.

– Слишком просто и подозрительно легко, – пробормотал Адриан тихо. – Но и отступать глупо. Нужно проверить. Рискнуть.

Он посмотрел на Янура, принимая решение и доверяя его интуиции, чутью и детской смелости.

– Янур, ты самый маленький и ловкий, – тихо сказал командир. – Пролезешь в щель, посмотришь, что там внутри. Осторожно. Тихо. Как тень. Понял?

Янур кивнул. Его сердце заколотилось, а адреналин вскипел в крови.

– Понял, командир. Буду тенью.

И, помедлив секунду, словно перед прыжком в бездну, Янур прильнул к двери, протиснулся в узкую щель и исчез в черной пасти биолаборатории, в неизвестности и тьме, навстречу своей судьбе.

Оказавшись внутри, Янур замер на месте, вдыхая затхлый, пугающий воздух биолаборатории. Тьма обступила со всех сторон, давила, душила и пугала своей густотой и непроглядностью. Но глаза постепенно привыкали к полумраку, различая контуры предметов, очертания мебели и силуэты механизмов. Лаборатория была огромной, просторной, заваленной обломками и поврежденной временем и войной. Но даже в разрухе проглядывали остатки былого величия: сложное оборудование, массивные стенды, хитроумные механизмы и научный инструментарий, созданный гением человечества, обращенный в прах, в бесполезный металлолом. Разбитые колбы, осколки стекла, перевернутые столы, стулья и разорванные провода, торчащие из стен, как нервы обнаженных костей, создавали атмосферу упадка. Резкий, химический и лекарственный запах, смешанный с запахом гнили и плесени, бил в нос, вызывая головокружение. Тишина была давящая, зловещая, нарушаемая лишь редкими каплями, падающими с потолка, словно слезы мертвого дома. Но при всем ужасе запустения в глубине лаборатории мерцал свет. Слабый, призрачный и еле заметный, но свет, манящий, зовущий и дарующий спокойствие в царстве тьмы. Янур двинулся на свет, осторожно и бесшумно, как тень, скользя между обломками и избегая скрипа пола, стараясь не привлекать внимания обитателей этого мрачного места, живых или мертвых, механических или органических, известных или еще неведомых.

Источник света обнаружился в центре лаборатории – Рабочий Исследовательский Стенд. Высокая металлическая конструкция, уцелевшая в хаосе разрушений, каким-то чудом сохранившая работоспособность, мерцала индикаторами и пульсировала огнями, живя своей таинственной жизнью в мире смерти. Рядом со стендом стоял стол, заваленный бумагами, книгами и инструментами, а среди этого хаоса – Журнал Исследований. Толстая книга в кожаном переплете, запыленная и потрепанная временем, но целая, словно ждущая своего читателя, ждущая Янура, чтобы раскрыть свои тайны и поведать правду о прошлом, о настоящем, о будущем.

Янур подошел к столу, взял журнал в руки и открыл наугад, пробегая глазами по страницам, исписанным мелким, аккуратным почерком. Формулы, графики, схемы, чертежи, диаграммы, выписки, заметки, наблюдения, гипотезы и эксперименты – научный трактат, дневник исследований, история создания механического кошмара. Он полистал вперед и назад, и его взгляд зацепился за довоенные даты, последние записи за день до катастрофы. Дрожащими руками он открыл журнал на первой странице и начал читать, погружаясь в мир науки и безумия, открывая для себя страшную и невероятную правду.

Запись №1. Дата: 15 августа. Начало проекта "Механизм". Цель: создание принципиально нового типа вооружения – биологического радиооружия. Основа – гибрид органической и механической материи, способный выживать и действовать в условиях повышенной радиации, автономный, управляемый и высокоэффективный в боевых действиях. Объект для гибридизации – животные: крысы, волки, медведи. Механическая основа – боевые дроны, роботы-разведчики и кибернетические имплантаты. Главная задача – преодоление преимущества противника в ядерном потенциале за счет неконвенционального биологического оружия. Руководитель проекта – профессор Н.С. Белов. Финансирование – Министерство Обороны СССР. Срок исполнения – 5 лет. Ответственность за результат – жизнь и карьера.

Запись №17. Дата: 25 сентября. Первые успешные гибриды Крыс-Механизмов получены. Объект жизнеспособен, подвижен, демонстрирует агрессивное поведение и устойчивость к радиации. Интеллект примитивный, но достаточный для выполнения простейших команд: атака, защита, поиск цели. Проблема – высокая смертность на ранних стадиях развития. Решение – усилить генную модификацию, использовать новые радиопротекторы и улучшить механическую оболочку. Перспективы огромные. В случае успеха мы получим абсолютное оружие, способное переломить ход любой войны.

Запись №42. Дата: 10 марта. Эксперименты с Волками-Механизмами начались. Объект сложнее Крыс и требует более тонкой настройки генетического кода и механических имплантатов. Прогресс есть, но медленнее, чем ожидалось. Проблема – непредсказуемость поведения гибридов Волков, агрессия не контролируется, а попытки управления не всегда успешны. Риск утечки возрастает. Решение – усилить меры безопасности и ускорить работу над системой полного контроля над объектами.

Запись №79. Дата: 01 мая. Критический момент проекта. Система контроля над Механизмами разработана и проходит испытания. Результаты положительные, но не абсолютные. Механизмы поддаются командам, выполняют задания, но сохраняют элементы независимого поведения, спонтанной агрессии и неконтролируемой мутации. Прогноз неоднозначный. Риск катастрофы остается высоким. Решение – идти ва-банк и завершить проект в срок, несмотря на риски. На кону – судьба Родины, а цена не имеет значения.

Запись №98. Дата: 12 июля. Последние испытания Механизмов перед передачей на вооружение. Результаты впечатляют. Крысы-Механизмы – идеальное средство разведки, диверсий и массового поражения живой силы противника. Волки-Механизмы – мощная ударная сила, способная прорывать оборону, уничтожать технику и наводить ужас на врага. Система контроля работает относительно надежно, но с ограничениями. Полной гарантии контроля нет, и риск неконтролируемой утечки существует. Рекомендация – ограниченное применение оружия, только в случае крайней необходимости. Предупреждение – последствия применения могут быть непредсказуемы. Надежда на благоразумие военного руководства.

Запись №101. Дата: 14 июля. Последняя запись. Превентивный ядерный удар. База подверглась бомбардировке. Система контроля Механизмов повреждена, и утечка радиации критическая. Механизмы вырвались из-под контроля, а эвакуация невозможна. Протокол самоликвидации активирован, но бесполезен. Последствия ядерного обстрела будут еще хуже, чем мы могли представить. Мы создали бессмертных монстров, для которых ядерный апокалипсис – это рай на Земле. Боже, помилуй наши души…

Янур отшатнулся от журнала, словно обжегшись. Его руки дрожали, а дыхание перехватило. Правда ударила, как обухом по голове, лишая чувств и повергая в шок. Вот оно – начало конца. Вот исток ужаса, затопившего мир пеплом и тьмой. Не война виновата. Не ядерные бомбы. А безумие ученых, возомнивших себя творцами, играющих в бога, порождающих чудовищ, вырывающихся на свободу и уничтожающих мир, обращая его в ад. Биологическое радиооружие, Механизмы, Монстры – вот они, причина мутаций, радиации и кошмара, окружающего их со всех сторон.

Мир перевернулся. Картина реальности рухнула, как карточный домик, а прошлое стало понятным. Настоящее – безысходным, а будущее – отвартным.

Янур стоял посреди мертвой лаборатории, держа в руках журнал, словно ключ к разгадке тайны мира, и чувствовал себя опустошенным, обманутым и раздавленным правдой, оказавшейся горче самой горькой лжи. Мир, за который они борются, за который умирают и который пытаются спасти, обречен. Он проклят и уничтожен безумием человека. И спасения нет.

Вдруг тишину лаборатории разорвал резкий, оглушительный взрыв. Далеко, в глубине базы, но отчетливо слышный, он сотрясал стены и наполнял воздух тревогой. Нападение. Мародеры. Война продолжается. Даже в руинах мертвого мира, даже в подземелье заброшенной лаборатории, война за выживание, за ресурсы и за власть – вечная и беспощадная.

Янур очнулся от оцепенения. Он отбросил журнал, сорвал с последних страниц заветные листки и спрятал их под одежду, вжимая в грудь, словно самое ценное сокровище и последнее спасение "Каменного Сердца". Больше нет времени на раздумья. Нужно действовать, спасать товарищей и спасаться самому. Выжить. Любой ценой. Ради Герды. Ради правды, которую он узнал. Ради призрачной надежды на "Новый День". Он бегом бросился к выходу из лаборатории, в коридор, навстречу взрыву и опасности.

Вырвавшись из биолаборатории, Янур угодил прямиком в ад кромешный. Коридор, секунду назад пустой и тихий, теперь бурлил хаосом боя. Крики, выстрелы, лязг металла и мат-перемат мародеров слились в оглушительный рев, застилающий разум и парализующий волю.

Тео отбивался от нападающих, словно разъяренный зверь, круша все вокруг своим топором и сдерживая натиск превосходящих сил противника. Инженер Марк, истекая кровью из раненой ноги, отстреливался из пистолета, прикрывая отступление Лии, метавшейся между укрытиями, словно тень, и посылая точные стрелы из своего арбалета, выкашивая мародеров одного за другим. Но силы были неравны. Мародеров напирало, теснило отряд, словно волна, готовая поглотить, растоптать и уничтожить.

И в самый критический момент, когда надежда почти угасла, в коридоре возникла новая фигура, словно сам дьявол, явившийся из преисподней, чтобы насладиться агонией обреченных, – Главарь Мародеров, Барон.

Он возник из мрака пафосно и неторопливо, словно на театральных подмостках, в сопровождении свиты отборных головорезов, расчищавших ему путь прикладами и выстрелами. Высокий, надменный, одетый с вызывающей роскошью даже в этом проклятом месте – длинный черный плащ развевался за спиной, как крылья ворона, дорогие кожаные штаны и высокие сапоги блестели зеркальной полировкой, а шляпа с черными перьями надменно красовалась на голове. Его оружие – богато украшенная сабля в резных ножнах и пара пистолетов с серебряной насечкой – выглядело произведениями искусства среди грубого оружия мародеров. Но главное – лицо. Аристократическое, тонкое и бледное, с хищным профилем и холодными, как сталь, глазами, искаженное гримасой цинизма и садистского удовольствия, а оскал тонких губ выражал не злость, а скуку, презрение к жизни и утоление жажды власти и беспредельной жестокости. Больной ублюдок, играющий в войну и в смерть, наслаждающийся страданиями слабых, утверждающий свое превосходство и свою власть над жизнью и смертью в этом хаосе разрухи и отчаяния.

Барон остановился и оглядел поле боя, словно любуясь произведенным эффектом и оценивая жалкие потуги сопротивления отряда "Новый День". Его взгляд скользнул по израненному Марку, по рьяно бьющемуся Тео, по ловкой, но бессильной Лие, и, наконец, остановился на Адриане, стоящем в центре и готовом к последнему бою. На губах Барона заиграла кривая, презрительная усмешка.

– Ну что, герои? – произнес главарь, и его голос был тягучим, насмешливым и аристократически-презрительным. – Доигрались в спасителей мира? Думали, что сможете противостоять Барону? Глупцы.

Барон взмахнул рукой, отпуская свиту и жестом приказывая прекратить огонь. Мародеры, повинуясь беспрекословно, отступили, давая главарю насладиться моментом триумфа и власти над обреченными.

В коридоре повисла тишина, звенящая, напряженная и полная ожидания неминуемой развязки. Барон приблизился к Адриану вкрадчиво, словно хищник, подбирающийся к жертве. Он говорил тихо и почти ласково, словно делая выгодное предложение деловому партнеру, а не обреченному на смерть врагу.

– Послушай, командир, – начал он, играя голосом и наслаждаясь властью над ситуацией. – Я ценю храбрость идиотов. Вы сражались неплохо, для смертников. Но пора заканчивать этот бессмысленный балаган. Сдавайся. Переходи на мою сторону. Служи Барону, и, может быть, я дарую тебе жизнь и даже место в моей свите. Будешь моим цепным псом, верным слугой, правой рукой. Что скажешь, герой? Выбор за тобой: жизнь или смерть, власть или забвение? Барон ждет ответа, командир. Не заставляй меня скучать.

В голосе звучала неприкрытая угроза, завуалированная пафосом и цинизмом, – издевательское предложение, от которого невозможно отказаться под страхом неминуемой смерти.

Адриан молчал, глядя в холодные, пустые глаза главаря мародеров, не выражая страха и не проявляя колебаний, лишь презрение и отвращение. Его взгляд был прямой, открытый и ненавидящий. В голосе – твердость и презрение, отказ от сделки с дьяволом, выбор смерти, но не бесчестия.

– Плевать мне на твою пощаду, ублюдок, – ответил Адриан хрипло, сплевывая кровь на каменный пол. – И на твою власть тоже. Я воин "Каменного Сердца", и я не предам своих. Никогда. Лучше смерть, чем служить такому дерьму, как ты.

Адриан плюнул Барону под ноги, выплескивая презрение и вызывая гнев главаря, провоцируя на неминуемую расправу.

Барон вздрогнул, словно ужаленный змеей, и исказил лицо гримасой злобы, презрения и оскорбленного самолюбия. Улыбка исчезла, сменившись звериным оскалом.

– Ах, так? – прошипел он, и его голос сорвался на визг. – Смерти захотел, герой? Смерть получишь, дерьмо собачье! И не просто смерть, а мучительную, позорную и незабываемую.

Барон выхватил пистолет и наставил на Адриана в упор, наслаждаясь моментом и предвкушая убийство, смакуя агонию жертвы.

– Умри, герой! – прорычал он, и его палец на курке был готов нажать, оборвать жизнь одним выстрелом и утолить жажду крови и власти.

Раздался выстрел, но не из пистолета Барона, а сбоку, неожиданно, дерзко и вызывающе. Пуля просвистела в воздухе, выбивая пистолет из руки главаря мародеров и отбрасывая его прочь, к стене. Все замерли, пораженные внезапностью, дерзостью и смелостью – кто посмел?!

Янур. Маленький, невзрачный мальчишка, выскочил из-за спины Адриана, словно черт из табакерки, с паровым ружьем в руках, дымящимся стволом, готовый к последнему бою. Его лицо было искажено гримасой отваги, мужества и готовности к самопожертвованию. Глаза горели яростным огнем ненависти и решимости. Маленький герой, вставший на защиту командира, на защиту чести отряда "Новый День", на защиту всего, что осталось святого в этом мире, обреченном на гибель.

– Не тронь его, ублюдок! – выкрикнул Янур, и его детский, но твердый голос не дрогнул перед лицом смерти. – Не дам убить командира! Пока я жив, не дам!

Барон опешил от наглости мальчишки и на секунду потерял дар речи, удивленный, разъяренный и оскорбленный вызовом, брошенным сопляком. Мародеры опешили и замерли в недоумении, ожидая команды главаря, не решаясь стрелять в ребенка, заслонившего собой командира, словно живой щит.

Секунда промедления, секунда молчания – решающая все. Барон опомнился первым, и его гнев вскипел в крови, затмевая разум.

– Сопляк, червяк, – прорычал он, и его голос был искажен яростью. – Думаешь, спасешь героя? Глупец! Умрешь вместе с ним! Убить обоих! Немедленно!

И в тот же миг коридор взорвался огнем. Мародеры открыли шквальный огонь, обрушивая на отряд град пуль и осколков. Тео бросился наперерез, заслоняя Янура спиной, принимая огонь на себя, ревя от боли и ярости и отстреливаясь в ответ, отвлекая внимание на себя и давая Януру шанс, время, секунду для последнего героического рывка. Лия стреляла метко, целясь в главаря и пытаясь пробить броню его свиты, выиграть секунды и оттянуть неизбежное. Марк, истекая кровью, из последних сил, бросал дымовые шашки, пытаясь создать завесу, прикрыть отступление и дать возможность спасти хоть кого-то, хоть что-то. А Янур бросился вперед, наперерез пулям, словно маленький камикадзе, несущийся на врага с отчаянным криком, с безумным бесстрашием ребенка, без оглядки, только вперед. И если надо – на смерть.

Пули настигли и пронзили тело, жгучей болью опалив грудь, спину и ноги. Мир перевернулся, померк и залился кровью. Жизнь уходила медленно, растягивая прощание с миром и даруя последние секунды на свет и тьму, на звук и тишину, на боль и покой. Янур упал, но не на глухой камень, а в мягкие, сильные руки Адриана, подхватившего его в падении и прижимавшего к себе, словно пытаясь защитить даже от неминуемой смерти.

Мир вокруг плыл, распадаясь на размытые пятна и тени. Звуки боя стихали и удалялись, превращаясь в гулкий шепот, еле различимый в звоне собственной крови в ушах. Он видел мародеров словно сквозь туман – силуэты спин, отступающих вглубь коридора, удаляющихся теней, растворяющихся во мраке победителей, уходящих с поля боя и оставляя за собой мертвых и умирающих. Сквозь шум боя донесся до слуха голос Барона, холодный, властный и торжествующий, раздавшийся издалека, словно эхо из иного мира.

– Мы сделали свое дело, убираемся.

Уходят, победили. А цена? Цена – жизнь. Его жизнь. Но не зря. Он защитил командира, друзей и "Каменное Сердце".

Его взгляд скользнул вверх и уцепился за лицо Адриана, склонившегося над ним и заглядывающего в глаза с ужасом, болью и отцовской нежностью. Лицо было размытое, нечеткое, но такое родное и близкое в этот последний миг. Голос Адриана звучал издалека, словно из-под толщи воды, тихий, хриплый и дрожащий, но полный тепла и заботы, словно последняя колыбельная, убаюкивающая умирающего воина.

– Янур, держись, – шептал Адриан, гладя по волосам и прижимая к себе, как родного сына. – Держись, сынок. Сейчас, сейчас мы тебя подлатаем. Сейчас, только держись.

Слова лились теплым потоком, лаская слух и убаюкивая, унося прочь боль и страх, растворяя в нежности и покое. Сынок. Впервые за долгую, сиротскую жизнь, кто-то назвал его сыном. Впервые перед смертью. Слезы навернулись на глаза, застилая взгляд пеленой влаги и растворяя лицо Адриана в тумане. Свет мерк, звуки стихали, а дыхание замедлялось. Последнее, что почувствовал Янур, – тепло рук Адриана, нежно обнимающих его тело, и тихие слова утешения, убаюкивающие душу и провожающие в последний путь.

– Держись, сынок. Держись.

И его веки сомкнулись, словно повинуясь последней команде, погружая во мрак, в тишину, в забвение. И вместе с ним погас "Новый День", так и не успев рассвести.

Часть II. Дитя Апокалипсиса

Глава 6. Пробудившийся Воин

Пробуждение пришло не светом и не звуком, а леденящим холодом, пронзившим до костей. Словно он погружался в жидкий воздух, студеный и враждебный, который заполнял легкие не дыханием, а кристаллами льда. За холодом явилась жесткость бездушной, неумолимой тверди камня. Тело ощущалось раздавленным и распластанным, будто оно само обратилось в камень, потеряв всякую способность двигаться, чувствовать, жить.

Сознание возвращалось медленно и неохотно, как робкий зверь, крадущийся из темной норы на зыбкий свет. Сначала пришел туман, хаос бесформенных ощущений. Затем появились отдельные фрагменты восприятия: холод, жгущий кожу, камень, давящий на спину, и какая-то беспредметная тяжесть, окутывающая все тело, парализуя волю и желание жить.

Мир звуков был поглощен непроницаемым безмолвием. Это была не просто тишина, а вакуум, пустота, выжигающая остатки звуков из воздуха и сознания. Исчезли даже отголоски дыхания, биения сердца и кровообращения, лишь звенящая, подавляющая тишина царила вокруг и внутри, словно предвещая окончательное забвение. Не было ни шепота ветра, ни треска костра, ни голосов, ничего, кроме этой пугающей, мертвой пустоты. Эта тишина казалась громче любого крика, тяжелее любого камня, безжалостнее любого врага.

Зрение пробуждалось последним, словно не хотело возвращаться в этот мрачный, безрадостный мир. Перед глазами плясали расплывчатые, неясные пятна света и тени, не складывающиеся в четкие образы. Мир предметов зиял размытыми контурами, распадаясь на бесформенные фрагменты, словно отражение в кривом зеркале. Тьма не отступала полностью, обволакивая сознание и погружая в зыбкий полумрак небытия.

Время словно остановилось, застыв в холодной капле ступора. Это было не прошлое и не будущее, а лишь бесконечное, неподвижное "Сейчас", растянувшееся в вязкую, нескончаемую вечность. Время потеряло смысл, ориентиры и направление, оставив лишь ощущение бесконечного, давящего безвременья, поглотившего жизнь.

Тело отзывалось непослушно, словно чужое и непокорное. Каждая мышца и каждая кость отяжелели, одеревенели, наполнились свинцовой тяжестью. Попытка двинуться отзывалась тупой, ноющей болью, которая разливалась по всему телу, сковывая движение парализующей слабостью. Казалось, тело обратилось в камень, потеряв всякую способность повиноваться воле и желанию жить.

Вместе с физической слабостью накатывала эмоциональная, беспросветно темная пустота. В сознании мерцал лишь один вопрос: "Где я?". Вопрос без ответа, затерянный в пустоте памяти, не находящий опоры в зыбкой реальности пробуждения. Что это за место? Что произошло? Как долго продолжался этот кошмарный сон? Воспоминания отказывались возвращаться, память зияла черной дырой забвения. И в этой пустоте, в этом мраке и в этом холоде была только давящая, всепоглощающая тишина, пугающая своей мертвенностью, своим обещанием небытия.

Один. Совершенно один. Отрезан от мира живых, покинут богами, забыт вселенной. Один во тьме, во льду, в тишине, в пустоте. Один на один с ужасом, с неизвестностью, с неизбежным одиночеством. Начало… или конец?..

В неподвижной мгле ниши, отчаянно цепляясь за ускользающие обрывки сознания, Янур попытался увидеть хоть что-то, что нарушило бы этот пугающий вакуум тишины и тьмы. Зрение, словно упрямый зверь, медленно продиралось сквозь пелену мрака, выхватывая из хаоса теней робкие, колеблющиеся блики. И там, в глубине ниши, в самой сердцевине этой каменной утробы, забрезжил огонек, едва заметное мерцание, словно дыхание умирающей звезды.

Слабый, неверный свет плясал на стенах, вытягивая из небытия грубые очертания камней, затененные углы и нагромождения обломков. Наконец, он выхватил неясный силуэт фигуры, замершей у самого огня. Сердце забилось слабее, болезненно сжалось – там кто-то был. Живой? Или лишь призрак, порожденный сумраком и разрухой?

Неподвижность фигуры пугала. Она сидела, не шевелясь, словно каменная глыба, вытесанная из самой тьмы. Голова была понуро опущена, плечи сутулые и неподвижные, руки бессильно покоились на коленях. Лишь едва заметное мерцание огня играло на контурах фигуры, оживляя мертвенный пейзаж ниши призрачным дыханием.

Приглядевшись, Янур различил детали одежды – грубые, темные лохмотья, скрывающие фигуру под множеством слоев изношенной ткани. Запах был едва уловим: дым угасающего костра, примесь земли и сырости, неясный горьковатый аромат старости и болезни. Одежда говорила о нищете, заброшенности и отречении от мира живых.

Но что-то неуловимое и знакомое проступило сквозь мрак и изменения. Нечто в общей позе, в ширине плеч, даже в форме головы, скрытой тенью и бородой, заставило сердце дрогнуть от робкой, невероятной догадки. Может ли быть…? Неужели…?!

Сердце замерло, дыхание сперло. Страх сковал тело ледяным обручем. Вдруг это не друг, а враг? Мародер, затаившийся в руинах в ожидании добычи? Но что-то внутри шептало другое, упрямо твердя свое, не давая угаснуть слабой искорке надежды.

Собрав последние силы и превозмогая слабость и страх, Янур решился. Слабым, дрожащим голосом он едва нарушил звенящую тишину. Его шепот был одновременно и вопросом, и мольбой, и зовом, полным сомнения и отчаянной веры.

– Адриан?..

И снова наступила тишина, затаившая дыхание в ожидании ответа. Казалось, сама тьма замерла, прислушиваясь к робкому звуку, нарушившему ее вековой покой. Секунды тянулись мучительно, словно капли ледяной воды, падающие на раскаленный камень. И когда надежда начала угасать, когда сердце готово было ухнуть в бездну обреченности, фигура дрогнула. Она оживала, словно воскресая из небытия.

Сутулые плечи дрогнули, голова медленно, с мучительным усилием, повернулась. И взгляд… Медленно, словно восходящее из глубины колодца, глаза поднялись на Янура. Тусклые, запавшие, отяжелевшие веком и болезнью, но живые. В самой глубине взгляда, за пеленой усталости и страдания, промелькнула искра слабого мерцания узнавания. И вслед за узнаванием появилась тень радости, скорби, облегчения – вся гамма сложных, невыразимых человеческих чувств.

Хриплый шепот, словно ветер в руинах, нарушил тишину окончательно.

– Проснулся?.. Долго ты…

Голос Адриана прервался кашлем, сухим и надсадным, сотрясающим его исхудавшее тело. Он закашлялся долго и мучительно, словно пытаясь изгнать из легких не только мокроту, но и саму жизнь. Янур замер, беспомощно наблюдая за его мучениями, не смея пошевелиться, не в силах помочь. Когда приступ окончился, Адриан перевел тяжелый взгляд на Янура. В глазах плескалась усталость и тусклая боль, но в них была и слабая, печальная улыбка.

– Долго спал, малец, – прошептал он едва слышно, будто отдавая последние крупицы сил. – Думал… не пробудишься уже.

В этих словах была не только констатация факта, но и скрытая радость, облегчение. Он ждал его пробуждения как чуда, как знамения, что не все потеряно, не все угасло в этом мертвом мире. Что жив еще хоть кто-то, кто способен пробудиться от смертельного сна.

– Что случилось? – Янур наконец нашел в себе силы ответить, его голос звучал хрипло и неуверенно, словно чужой. Вопрос вертелся на языке, требуя ответа, рвущийся из глубины неведения.

Адриан тяжело вздохнул, словно собираясь с духом для тяжелого рассказа. Глаза его померкли, взгляд устремился внутрь себя, в мир воспоминаний, в пепел прошлого.

– Война проиграна, малец, – повторил Адриан, и горечь в его голосе звучала горше любого проклятия. – "Каменное Сердце"… пало.

Янур молчал, раздавленный тяжестью этих слов. Война проиграна. Сердце поселения, бившееся так долго в каменных стенах, умолкло навсегда. Надежда, что теплилась слабым огоньком в его душе, погасла, обратившись в пепел, развеянный ветром отчаяния.

– Мародеры, – прошептал Адриан, словно пробуя слово на вкус, словно само это слово было ядовито. – Выследили нас, как звери. Чуяли кровь, чуяли слабость… Ударили… ночью…

В голосе его зазвучали обрывки воспоминаний, ожившие тени кошмара. Голос дрожал, прерывался, тонул в хриплом шепоте, но Янур ловил каждое слово, каждое дыхание, пытаясь собрать из осколков памяти цельную картину трагедии.

– Ночь… тишина… вдруг… крики… огонь… – Адриан говорил словно во сне, и перед глазами его вновь вставали картины той ночи. – Стены дрожали… пламя… везде пламя… бежали… некуда бежать…

В памяти Янура всплывали разрозненные образы: отблески пламени на камнях, крики ужаса, треск ломающихся перекрытий, запах гари и крови. Смутные, рваные воспоминания собственной комы смешивались с кошмаром рассказа Адриана, образуя ужасающую картину гибели.

– Их много… стая волков… – продолжал Адриан, и голос его становился все тише, все более отдаленным. – Сильные… жестокие… не люди… звери в человеческом обличии… не щадили никого… ни старых, ни малых…

Ярость захлестнула Янура. Тупая, бессильная, ослепляющая ярость от бесправия перед жестокостью, перед несправедливостью мира. Как можно быть такими зверями? Как можно безжалостно уничтожать жизнь, не оставляя ничего, кроме боли и руин?

– Мы… сражались, – голос Адриана был едва слышен, словно далекое эхо. – До последнего… как львы… за каждый камень… за каждый дом… за семью…

В его голосе была горечь поражения, но и гордость за героическое сопротивление. "Каменное Сердце" пало, но не сдалось без боя, защищая каждый клочок земли, каждую жизнь до последнего вздоха. Память о героизме защитников была горьким утешением в час падения.

– Но их слишком много… волна тьмы… поглотила все… – Адриан замолчал, словно потеряв силы, утонув в воспоминаниях о бойне.

Наступила тяжелая, гнетущая тишина, полная невысказанной боли и ужаса. В этой тишине Янур слышал не слова, он видел картины: крики умирающих, блеск стали, отражающий пламя пожара, рушащиеся стены "Каменного Сердца", захлебывающиеся кровью защитники, торжествующие лица мародеров, оскверняющие руины победой зла.

– Старейшина… – вновь заговорил Адриан, превозмогая слабость. В его голосе была боль утраты и безмерная скорбь. – Каллен… как отец… как скала… стоял до конца… убили… ублюдки… не пощадили…

Имя Старейшины прозвучало как плач по мудрому лидеру, павшему во главе своего народа. Каллен стал символом стойкости и мужества "Каменного Сердца", последней преградой перед натиском зла, не устоявшей под его напором. Потеря Старейшины была символом окончательного падения и веры в завтрашний день.

– Тео… – в голосе Адриана звучало тепло отцовской гордости. – Отважный… герой… мальчишка… бился… как лев… один против всех… скольких положил… скольких спас…

Имя Тео отозвалось новой волной боли в сердце Янура. Тео… его верный друг, неукротимый силач, пышущий жизнью и оптимизмом. Как мог погибнуть такой человек? Как могло умолкнуть это бьющее ключом живое сердце?

– София… – в голосе Адриана промелькнула нежность и грусть умиления. – Умница… красавица… сила разума… до последнего вздоха… помогала… защищала… верная…

София… загадочная девочка-механик, чей ум и талант поражали воображение, чья нежность и забота согревали душу Янура. Неужели и она… погибла? Неужели и этот луч света погас во тьме руин?

– И Герда… – слова Адриана дрогнули и замерли, уступив место тяжелому кашлю. В этом молчании была вся безмерная боль о судьбе маленькой девочки, невинной жертвы жестокого мира.

Янур вздрогнул. Сердце трепыхалось в груди, как раненая птица, скованное ледяным страхом. Герда… Не может быть… Не может быть, чтобы и Герда…

Адриан молчал, не поднимая глаз, утонув в тяжелом дыхании, словно решаясь сообщить последнюю, самую страшную новость. В этом молчании была неотвратимость беды, горечь прощания и безмерная тяжесть утраты.

– Герда… – вновь заговорил Адриан тихо, словно извиняясь за причиненную боль. – Спаслась, малец… дети… взрослые… успели уйти… под землей… туннелями…

Выжили. Спаслись. Живы. Слова Адриана упали бальзамом на израненную душу Янура. Сердце оттаяло, забилось слабее, но ровнее. Герда жива, не потеряна окончательно, он не один в этом мире одиночества…

– Куда ушли? – вопрос вырвался сам собой. – Куда? Найти их… нужно… во что бы то ни стало…

– Не знаю… Не видел… Остался здесь… ждать… тебя… – Адриан покачал головой, слабо и бессильно. – Туннели… – шептал Адриан невнятно. – Много ходов… разные пути… под землей ушли… искать… новое место… безопасное… "Каменное Сердце"… разбито… нужно… уходить… выживать…

Слова путались, теряли связность. Голос угасал, словно пламя костра, готовое погаснуть окончательно. Адриан умолк, обессиленный и измученный, утонув в тяжелом дыхании. Янур молчал тоже, боясь нарушить хрупкую нить его угасающей жизни, боясь упустить шанс на спасение друзей.

– Радиация… – внезапно прошептал Адриан снова, и его голос был еле слышен, словно ветер, запутавшийся в руинах. – Отравляет… медленно… незаметно… убивает… всех… рано или поздно…

В его словах был неотвратимый приговор миру, обреченному на медленную гибель. Радиация – невидимый враг, пожирающий жизнь, превращающий землю в безжизненную пустыню. И против этого врага нет спасения, нет защиты, только медленное угасание в руинах прошлого.

– Почему… я… жив? – вопрос сорвался с губ Янура, против его воли, полный непонимания и обиды. – Почему я выжил?

Адриан посмотрел на него устало и спокойно, словно отвечая на давно известный вопрос.

– Ты… сильный, малец, – прошептал он едва слышно. – В тот день… я видел… ты не умрешь… сила… внутри… большая… чем кажется… И… подлатали… тебя… как надо… импланты… особые… заменили… почти все… как новый… стал… не боится… радиации…

Слова таяли, угасали, теряя четкость, подобно последним искрам догорающего костра. Адриан замолчал, губы его зашевелились беззвучно, словно продолжая говорить что-то важное, сокровенное, слышное лишь ему самому. Глаза потухли, веки сомкнулись. Дыхание прервалось окончательно, сердце замолкло навеки.

В нише воцарилась тишина смерти, более глубокая и давящая, чем прежде. Янур остался один на один с безмолвным телом Адриана, один на один с одиночеством в руинах "Каменного Сердца", один на один с неизвестностью судьбы.

Тишина лежала тяжелым саваном. Янур оставался неподвижен, не сразу осознавая, что Адриана больше нет. Сердце цепенело, разум отказывался верить – только что был голос… только что глаза… только что жизнь… ушла… окончательно… навсегда…

Одиночество обрушилось со всей тяжестью, поглощая душу ледяным безмолвием. В нише воцарилась пустота, звучавшая громче всяких криков, бездоннее всякой тьмы. Пустота потери, пустота жалости, пустота безысходности.

Мир воспоминаний мерцал далеко, словно тусклый свет звезды, отдаленный миллионами лет тьмы. Янур силился собрать обрывки прошлого, пытаясь вспомнить себя, найти хоть какую-то зацепку в хаосе воспоминаний. Но пусто. Память отказывалась открываться, сознание будто обрубили на том моменте, когда раздался выстрел, когда боль пронзила тело и мир погрузился во мрак. Дальше был провал, черная бездна неведения. Кто он? Что тут делает? Почему оказался в этом проклятом месте? Вопросы роились в голове, но не находили ответа, теряясь в пустоте беспамятства.

Взгляд скользнул по нише, пытаясь найти хоть что-то знакомое, хоть какую-то зацепку за реальность. Каменные стены… грубые, неровные, холодные на ощупь, немые свидетели веков молчания. Пол… земляной, утоптанный, устланный сухой травой и лохмотьями – грубое ложе, приют изгнанника. Костер… догоревшие угольки, еле теплящиеся в холодном пепле, последний привет ушедшего тепла. Полки… каменные выступы в стене, уставленные скудными припасами – жесткий хлеб, вяленое мясо, фляга с водой, жалкие трофеи выживания. Примитивный быт одинокого отшельника, суровый уклад жизни в каменном затворе.

Среди нехитрого скарба глаз зацепился за знакомый контур его рюкзака, отложенного в тени у стены. Походный мешок, верный спутник скитаний, безмолвный намек на прошлую жизнь. Медленно поднявшись, он нетвердой походкой подошел к рюкзаку, опустился на колени и дрожащими пальцами расстегнул клапан.

Внутри было немногое имущество изгнанника. Скудный провиант на дорогу в виде сухарей, вяленой рыбы и меха с водой. Сверток грубой шерстяной одежды для защиты от холода и непогоды. Нехитрый инструмент – нож, кресало, ремень с пустыми подсумками для патронов. И в самом дальнем углу были они… талисманы прошлой жизни.

Сердце дрогнуло, когда пальцы ощутили знакомые формы. Медальон… холодный металл, стертые черты родного лица под тусклым стеклом. Деревянная птичка… гладкая резьба, теплое дерево в окоченевшей руке. Камешек… невзрачный серый голыш, тяжелый от горьких воспоминаний.

Талисманы были хрупкой нитью памяти, связывающей его с прошлым, с жизнью, которой больше нет. Воспоминания накатили внезапно, обжигающей волной тоски и нежности. Родные лица… теплые голоса… радость и уют домашнего очага… далекое, безвозвратное прошлое, утраченное навсегда.

Глаза защипало, слезы хлынули нежданным потоком, омывая щеки горячим потоком скорби. Боль сдавила горло, душила рыдания, вырывающиеся беззвучно, подобно всхлипам раненого зверя. Он плакал, впервые за долгие месяцы скитаний, впервые после утраты памяти. Он плакал о потерянном доме, о погибших друзьях, о непоправимом одиночестве и о себе, жалком изгнаннике среди руин мертвого мира. Горькие слезы разочарования, очищения и прощания.

Но среди вещей, забытых на дне рюкзака, оставалось еще нечто. Бумага. Плотный конверт, перевязанный бечевкой и исписанный знакомым, твердым почерком Адриана. Тот самый, что он видел на карте у Каллена. Письмо. Последняя весточка из прошлого, завещание умирающего друга. Руки задрожали сильнее, сердце замерло в тревожном ожидании.

Он развернул дрожащими пальцами пожелтевший лист и прильнул к слабому свету, падающему из расщелины в потолке, жадно впиваясь в знакомые строки. Почерк был ровный, спокойный и уверенный – твердость духа, несломленная трагедией. Сердце защемило от тоски и благодарности. Письмо было последней нитью, связывающей его с жизнью, с памятью, с утраченным "Каменным Сердцем".

Здравствуй, Янур.

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже не рядом. Значит, ты очнулся, вырвался из цепких объятий комы. И значит, мне не суждено было дождаться твоего пробуждения, не суждено было увидеть тебя снова живым.

Не виню судьбу. Мой путь почти завершен, мое время подошло к концу. Радиация пожрала меня изнутри, оставив лишь тень былого воина. Но я ухожу спокойно, зная, что не оставил тебя одного в этом жестоком мире.

Прошло два года с тех пор, как была та кровавая вылазка. Я принес тебя на руках в нашу обитель, ты потерял очень много крови, но… всеобщими усилиями мы сумели сохранить тебе жизнь. Чудом пули пролетели мимо сердца и других жизненно важных органов, остальное мы тебе заменили на… на механическое. Холодное, металлическое, но надежное. Понадобились знания и умения лучших инженеров "Каменного сердца", чтобы поставить все на свое место. Но у нас получилось. Не получилось одно – сознание тебе мы не смогли запустить. К сожалению.

Два года "Каменное сердце" продолжало выживать. Два года продолжались новые вылазки, новые зацепки, новые взлеты и падения. Казалось, будто совсем скоро мы сможем выйти из оков нашего подземелья, что сейчас мы начнем восстанавливать жизнь на Земле, раз смогли так долго выжить, но… в один день все изменилось. Пакт о ненападении был вероломно нарушен. Мародеры… ублюдки. Все наши сражались до последней капли крови. Но силы были не равны. Многим из наших удалось скрыться, уйти по секретным тоннелям, но… остальным пришлось пасть героями, отдать жизни за "Каменное сердце".

В тот день я тебя спрятал туда, где бы нас не нашли. Не предупредив никого. Времени не было. Поэтому, скорее всего, все думают, что и ты, и я уже давно лежим где-то под обломками. Пусть дальше так думают. Как только все стихло, я аккуратно перенес тебя в твою нишу. Прошел почти месяц, как я выживаю здесь, вместе с тобой, под руинами. Помнишь ли ты тот день, когда мародеры напали на нас на военной базе? Помнишь ли бой… огонь… кровь… мою беспомощность перед лицом смерти? Ты спас мне жизнь, малец. Рискуя собой, вырвал меня из пасти убийц. Я не забыл твоего подвига. И мой долг – заботиться о тебе, пока бьется мое сердце.

В "Каменном Сердце" больше нет жизни. Оно пало, погребено под обломками войны. Но жизнь не останавливается. Нужно идти дальше. Искать новое пристанище, новых союзников, новый свет.

Я не знаю, что ждет тебя впереди. Мир после войны жесток и безжалостен. Одиночество – тяжелое бремя для юного сердца. Но я верю в тебя, Янур. Ты сильный, ловкий, смелый. Ты сумеешь выжить, сумеешь найти свой путь в этом новом мире.

В библиотеке, что ты найдешь в руинах Москвы, хранятся знания прошлого мира. Ищи их, малец. Знания – сила, знания – оружие против неизвестности. В них – ключ к возрождению цивилизации, ключ к новому будущему.

Ищи других выживших. Говорят, далеко на востоке есть поселения, сохранившие технологии прошлого мира. Может быть, там ты найдешь то, что ищешь: новый дом, новых друзей, новую семью.

Не теряй надежды, Янур. Помни "Каменное Сердце". Помни тех, кто пал, защищая его. И живи: живи за себя, живи за нас, живи ради будущего.

Прощай, малец. И помни – ты не один. Пока жива память о "Каменном Сердце", живы и мы. И пока живешь ты, живет и надежда.

Твой друг и наставник,

Адриан.

Сердце Янура забилось сильнее. Горячие слезы снова хлынули из глаз, но теперь это были слезы благодарности, умиления и новой решимости. Письмо Адриана стало последним прощанием и благословением на новый путь. Это был не конец. Только начало. Новый день… Новый путь… Новая надежда… И долг жить, бороться, выжить во имя памяти о "Каменном Сердце", во имя стремления в лучшее будущее.

Янур еще раз посмотрел на безжизненное тело Адриана, единственного человека, который не позволил ему умереть и сгинуть в небытие, даже не успев проснуться. Поэтому, несмотря на всю боль, которую он ощущал сейчас, он не мог просто оставить друга лежать в холодной нише, словно забытую вещь. Долг чести, долг благодарности и долг человечности повелевали ему задержаться, чтобы воздать последние почести павшему товарищу.

С трудом поднявшись и пошатнувшись от слабости, он опустился на колени рядом с бездыханным телом. Лицо Адриана оставалось по-прежнему спокойным и умиротворенным, словно смерть принесла ему долгожданное избавление от страданий. Холод морока сковал его черты, превратив живое лицо в восковую маску. Но в памяти Янура Адриан остался живым – мудрым, сильным, добрым, навсегда запечатлевшимся в его сердце.

Дрожащей рукой он коснулся его лица и огладил седые волосы, запутавшиеся в спутанной бороде. Его пальцы пробежались по жестким морщинам, исчерченным веком и невзгодами, по закрытым векам, словно пытаясь запомнить каждую черточку и удержать в памяти ускользающий образ. Нежность прикосновения была последним проявлением тепла и любви в мире, погрузившемся в лед и тьму.

Медленно и с усилием, словно совершая важный ритуал, Янур прикрыл Адриану глаза, навеки смыкая взгляд, устремленный в небытие. Тяжелые веки опустились плавно и бесшумно, подобно каменным вратам, закрывающим вход в вечность. И в этот миг пришло окончательное осознание: все кончено. Адриана больше нет. Никогда больше он не услышит его хриплый голос, не увидит мудрый взгляд и не почувствует поддержку сильной руки. Одиночество стало окончательным, невосполнимым и бездонным.

Он помолчал немного, склонив голову в безмолвной скорби, собираясь с мыслями, с чувствами, с последними остатками сил. Нужно что-то сделать. Что-то достойное памяти Адриана. Что может сделать воин в руинах, лишенный всего, кроме скорби и долга?

Он достал из рюкзака грубый плащ и бережно укрыл им тело Адриана, защищая от холода камней, от злых ветров запустения и от нескромных взглядов тьмы. Словно пеленал младенца, словно покрывал усопшего, словно воздавал последнюю почесть павшему воину. Простое покрывало стало скромным саваном в каменном склепе ниши, последним проявлением заботы и уважения.

Затем он достал из кармана письмо Адриана и, бережно свернув пожелтевший лист, вложил его ему в руку – последнее напутствие на пороге вечности, завет памяти и мудрости. Пусть возьмет с собой в небытие свои слова, свои мысли и свою веру в лучшее будущее, в которое ему не суждено войти.

И, наконец, последнее. Маленький камешек, талисман и оберег, случайно спасший жизнь в бою, выпавший из кармана в час прощания. Он бережно положил камень рядом с телом Адриана, словно разделяя свою судьбу с судьбой павшего друга, клянясь помнить его, не забывать и нести память о нем через тьму руин, сквозь мрак одиночества, до конца своих дней.

Прощай, Адриан… Спасибо за все. За жизнь, за спасение, за наставление, за веру. Помню твой подвиг, ценю твою дружбу, скорблю о твоей смерти. Клянусь не забыть твой завет. Клянусь жить: жить за нас обоих, жить ради "Каменного Сердца", ради будущего, о котором ты мечтал. Прощай, друг… покойся с миром…

Тяжело поднявшись на ноги, он последний раз взглянул на безмолвное тело, укрытое плащом, и тихо произнес: "Прощай, Адриан…"

Янур поднялся на шаткие ноги и вытер слезы грязной ладонью. Хватит слез, хватит самобичевания. Пора действовать. Что теперь? Куда идти? Письмо Адриана было намеком на путь. Библиотека… знания… поселения выживших… далеко на востоке… нужно идти… искать… не оставаться здесь… среди руин и мертвой тишины…

Собрав рюкзак на плечи, он выхлебал остывший чай из фляги и закусил черствым хлебом – скудный завтрак воина в пути. Он потушил остатки костра, заметая следы недавнего присутствия. Ниша… прощай, уютное логово, тюрьма и колыбель одновременно. Пора покидать эту каменную утробу, навстречу ветру, навстречу дороге.

Он вышел из ниши в серые руины "Каменного Сердца". День встретил его холодом и сумраком. Разрушенное поселение предстало перед глазами во всем своем трагическом величии. Обгоревшие остовы деревянных колонн, полы, заваленные обломками камней, обвалившихся от стен. Вокруг был только пепел и сажа. Ветер гулял по руинам, нося клочья пыли и обрывки воспоминаний. Тишина висела в воздухе тяжелым покровом забвения.

В памяти всплыл образ "Каменного Сердца" – каким оно было тогда, когда их привели в это место раненых и измученных, обещая приют и спасение. Теплый свет из ниш, дым от котла, звуки жизни и работы, голоса друзей и соратников, надежда на будущее, затеплившаяся в сердцах, оледеневших от страха и ужаса. Далекое прошлое, казавшееся сном, несбыточной мечтой.

Теперь были только руины. Пепел, прах воспоминаний, каменная пустота вокруг и внутри. Пути назад нет. "Каменное Сердце" мертво. Похоронено под обломками войны, поглощено безмолвием времени. Нужно идти дальше. Искать новый путь, новый свет, новое "Каменное Сердце".

Собрав волю в кулак, Янур отвернулся от руин прошлого, от призраков памяти, от боли утраты. Вперед. Только вперед. Путь одинокого воина, пробудившегося от долгого сна, звал его в неизвестность руин, в непостижимую даль нового дня.

Глава 7. Эхо Прошлого

Зверский холод терзал плоть, проникая глубже, чем сырость самих руин. Первым, что Янур почувствовал, очнувшись от забытья после изгнания, была чужеродность собственного тела. Оно не слушалось, не принадлежало ему. Пальцы, едва различимые в сгустившемся мраке ниши, казались негнущимися стальными протезами. Кожа на предплечье ощущалась неестественно гладкой, натянутой поверх чего-то чуждого, металлического. Он провел ладонью по ребристым рубцам на руке, словно слепец, пытающийся наощупь осознать новую, пугающую реальность. Последние слова Адриана мертвым эхом отдавались в опустевшем сознании, подтверждая то, чего он так боялся: "…подлатали… импланты… заменили почти все… как новый…"

Слово "Машина" всплыло в его разуме обжигающим откровением. Он был уже не Януром. Он стал чем-то иным. Сплавом живой, страдающей плоти и холодного, безразличного металла. Конструктом, порожденным безумием войны. Сколько человеческого в нем осталось? Дыхание пока еще было собственным. Сердце стучало, пусть и неестественно ровно, усиленно, как идеально выверенный механизм. А сознание? Мысли метались в черепе, сумбурные и спутанные, но они все еще были его. Имена-маяки – София, Герда, Адриан – все еще мерцали во тьме его памяти. Сострадание, способность любить, воспоминания – это еще не импланты. Он пока еще был человеком. Наполовину.

Но голод, пробудившийся в нем, был иного толка. Это была не просто физическая пустота в желудке, а всепоглощающая, почти механическая потребность в действии. Зверский голод к движению, к рывку из оков мертвого "Каменного Сердца". Он рвал изнутри, терзая плоть и требуя не еды, а вызова, испытания, борьбы за само право жить. За право быть Януром, а не просто функционирующим механизмом.

Превозмогая сковавшую тело слабость, он поднялся на ноги. Ощущение было таким, словно он поднимает с земли каменную глыбу. Ноги держали, пока еще подчиняясь чужой, металлической воле. Первый шаг был неуверенным и шатким. Второй – тверже. Третий…

И вот, он уже шел. Один, в тишине, оглушающей своей полной потерей жизни. Руины "Каменного Сердца" встречали его безмолвным укором. Серый, безжизненный дневной свет проникал сквозь бреши в стенах, окрашивая останки дома в траурные оттенки. Все, что было ему знакомо до боли, было обезображено, растоптано и потеряно безвозвратно.

Его ниша, их с Гердой последнее убежище, зияла пустотой покинутости. Холод камня дышал мраком, а пол был завален пеплом и обломками недавней бойни. В воздухе еще держался слабый, едва уловимый аромат трав и детства – запах Герды. Герда… Сердце сжалось от тоски, и холод пробежал по его новой, металлической плоти волной леденящей боли. Он опустился на колени, уткнувшись лицом в пыльный пол, пытаясь уловить хоть тень ее присутствия в этой пустоте. Где ты теперь, маленькая "Защитница" моего сердца? Жива ли? В безопасности ли?

Шаг за шагом Янур шел сквозь пепел "Каменного Сердца", ища хоть что-то, хоть кого-то живого. Но находил лишь разруху, пустоту и немое укорение выжженного камня. Здесь пала их крепость.

За поворотом коридора он увидел черный уголь кострища вместо жаркого очага, разбитые миски и опрокинутые столы. Дальше виднелись груды обломков, за которыми угадывались очертания жилых ниш. И там лежали они. Неестественно скореженные, почерневшие, спрессованные с пеплом и камнями в неподвижные страшные изваяния. Защитники "Каменного Сердца". Сгоревшие жертвы ночного кошмара. Янур догадывался, кем были эти люди, борясь с отвращением и стараясь запомнить их, чтобы похоронить потом, если будет кому и где.

В душе воцарилась выжженная пустошь, точное отражение разрухи вокруг. «Еще не машина. Или?..» Холод металла протезов разливался по телу, расползаясь по сознанию и заполняя собой остатки тепла и живого чувства.

Вот и оружейная. Искореженная жесть раскрытых створок, заваленный вход, обгоревшие остовы станин. Но она все еще пахла маслом и металлом, пахла мастерской. Смутное воспоминание об улыбке Софии и теплом свете фонаря вспыхнуло в его памяти. «Янур еще успеет вернуться… Буду ждать тебя здесь…» Вернется ли он? Примет ли София его теперь – такого? Наполовину неживого, наполовину не Янура? Нужен ли он ей, такой? Нужен ли он кому-то?

Среди обломков нашлась случайная находка. Старое, ржавое и запыленное ружье. Приклад был расколот, цевье покорежено, но механизм казался целым. В руки легла холодная тяжесть металла. Оружие. Все же оружие.

В голове всплыли слова Адриана о Тео, который бился как лев, и перед глазами Янура встал образ живого, сияющего парня, его шутки, его сила и вера в лучшее. Ради чего? Ради чего были все их усилия, их поиски, их походы? Ради этого праха, этих руин? Ради чего он сам остался жив, заплатив за это не только жизнью друзей, но и своей собственной? Столько лет пустоты, боли и скитаний… Зачем?!

Вспышка лютой, слепой обиды ожогом пронзила пустоту души. Ненависть заклокотала в горле, готовая вырваться наружу неестественным, животным криком. И он сорвался. Крик, превратившийся в бессвязный рык отчаяния, раскатился гулким эхом по мертвым коридорам. И удар. Вся сила, вся злость, вся горечь мира вложилась в этот удар металлического кулака по каменной стене. Это был не расчет, не контроль – просто выплеск боли.

Стена дрогнула, не выдержав мощи механической плоти. По каменной кладке поползли трещины, расходясь паутиной разломов, и камень посыпался, крошась и распадаясь в пыль. Словно хрупкий карточный домик, рушился коридор за коридором, разверзаясь провалами обвалов.

Янур опомнился от безумства лишь тогда, когда руины задрожали под ногами. Пол уходил из-под ног, погребая под собой остатки "Каменного Сердца". Валить! Бежать! Инстинкт самосохранения взвился тревогой, опережая разум и властно увлекая за собой машину, еще помнившую себя человеком.

Он несся слепо и безрассудно, не разбирая пути, лишь бы прочь от обрушивающихся стен, от каменного плена руин. Он еле успел вырваться из зияющего зева коридора, из того же пролома, что вел отряд "Новый День" в их последний поход. Он выкатился на четвереньках наружу, задыхаясь, оглохший и ослепленный пылью, но чудом уцелевший.

Оглянувшись назад, он увидел, как на месте "Каменного Сердца" поднимается облако каменной пыли, погребая под собой все: память, прошлое и будущее. Все, чем жило его сердце, было похоронено окончательно.

Он спасся. Один. Снова один. Теперь уже по-настоящему. Янур потерял последнее. "Каменное Сердце" пало, и защитники его погребены окончательно. Друзья, близкие – София, Герда – может, спаслись, а может, нет. Но не он. Он стоял здесь. Он выжил. Для чего? Чтобы нести дальше бремя своей вины и своего одиночества? Чтобы жить машиной, случайно уцелевшей в катастрофе?

Пустота. Остался только прах снаружи и внутри. Янур стоял один перед каменным могильником "Каменного Сердца", ощущая себя последним выжившим в этом мертвом мире. Не было ни цели, ни пути, лишь неукротимый, зверский голод. Теперь это был голод не выживания, а голод по смыслу, по связи с живыми. Искать… что, кого? Куда идти теперь, когда "Каменное Сердце" разбито, а путь ведет лишь в пустоту?

И вдруг, сквозь гул собственной крови в ушах, сквозь каменную тишину руин, он услышал слабый звук. Не сразу понятный, едва уловимый, но живой. Тонкий писк, просящий о помощи, зовущий из тьмы. Живое? Среди мертвых камней и металла?

Янур замер, напрягаясь всем слухом, всей своей истерзанной душой. Его сердце, кажется, на миг остановилось, затаив биение, чтобы не заглушить слабую нить звука. Да. Снова. Тихий плач. Крик ребенка. Потерявшегося. Одного. В руинах.

Взгляд Янура скользнул по сторонам. Пусто. Только камень и пепел, только тени мертвых домов. И в этой пустоте – тонкий голос детского плача.

На миг отголосок давней боли и эхо забытого страха вернулись тяжелой волной воспоминаний.

Детство… город до войны… он, совсем маленький, потерялся в толпе на шумной улице. Страх. Липкий, животный ужас одиночества в огромном, пугающем мире. Холодные плиты мостовой под ногами, чужие, безразличные лица прохожих, грохот колес, серое и далекое небо… И пустота в сердце, кричащая от беспомощности. Никого нет. Никто не услышит. Никто не поможет. Затерянный навсегда в каменном лабиринте чужого мира.

И вдруг в памяти всплыл образ. Худой, оборванный мальчишка с грязными руками и живыми, но не по-детски серьезными глазами. Мальчишка-изгой, тень подворотен того далекого города. Все боялись его, шпыняли, прогоняли, как дикого пса. А он подошел к нему, маленькому, потерянному Януру, и протянул грубую ладонь на помощь. Он привел его домой, не надеясь ни на что хорошее, так и получилось. Его отец, гневный и чужой, как и все в этом безжалостном мире, вытолкнул мальчишку-спасителя за дверь, не дав сказать и слова. И только детские, полные стыда и обиды, глаза оборванца остались в памяти как укор, как беззвучный крик…

Он увидел в мальчишке себя. Одинокого, беззащитного, выброшенного на обочину жизни. Изгоя. Таким он видел себя сейчас, после потери всего. После превращения в киборга, в холодный сплав плоти и железа. Один среди руин.

Но осталось одно "но". Тот мальчишка-оборванец, сам лишенный всего, оказался способен на доброту. Он протянул руку помощи, не прошел мимо чужой боли, даже зная, что за это не будет награды, зная, что мир все равно останется жесток и несправедлив. Просто потому, что не мог иначе. Потому что даже сердце оборванца может оказаться добрым. Сердце живого человека.

И вот – снова крик. Слабый, отчаянный детский зов. Неужели он сейчас, такой же оборванец среди руин, наполовину человек, наполовину машина, утративший все, окажется хуже того мальчишки из далекого детства? Неужели он пройдет мимо чужой боли, сосредоточившись лишь на собственном выживании? Он не имел права. Он не сможет. Он не должен. Даже если это бессмысленно, даже если опасно, даже если это ничем хорошим не закончится. Нужно просто протянуть руку в ответ на зов о помощи. Просто потому, что он не может иначе. Потому что даже в сердце механизма может остаться что-то еще.

Вызов себе? Испытание? Глупость безумца? Или это последний шанс вернуть себе не человечность, нет, а право на сострадание, на действие, на принятие решения вопреки всему? Даже если он уже не совсем человек. Даже если "Каменное Сердце" разбито. Даже если мир – пустошь.

Янур двинулся на звук. Его шаг был робким, неуверенным, но это был шаг вперед. В неизвестность. Навстречу зову ребенка – зову быть человеком.

Звук детского плача вел его сквозь лабиринт руин. Его сердце отзывалось на каждый шорох, на каждый скрежет камня под ногой. Оружие в руках было холодной тяжестью металла, зыбкой надеждой на защиту в мире, где надежды почти не осталось.

За поворотом коридора была ниша. В полумраке сжалась маленькая фигурка, сотрясаясь от тихого плача. Ребенок. Меньше Герды, гораздо меньше. Худенький, заплаканный, одинокий – воплощение беззащитности в каменной пасти руин. Отражение его собственной детской боли и забытого страха.

Янур осторожно приблизился, стараясь не спугнуть, не напугать еще больше. Он мягко опустился на колени, протягивая ладонь – открытую, пустую, в знак мира и отсутствия угрозы.

– Эй… – его тихий шепот едва был слышен в пустоте руин. – Эй, малыш… ты как?

Ребенок вздрогнул и испуганно оглянулся, зажимаясь еще сильнее и пряча лицо в грязных ладонях. В ответ раздался лишь тихий, надрывный плач.

– Тихо-тихо… не бойся… я не обижу… я помогу… – эти слова были едва слышным бормотанием, обращенным больше к себе, чем к ребенку, и едва ли способным успокоить даже его самого.

Ребенок медленно и недоверчиво поднял голову. Сквозь грязные пальцы он смотрел испуганно, ожидая подвоха. Его глаза, большие и детские, были полны слез, отражая пустоту и ужас руин. Сердце Янура дрогнуло от острой боли сострадания.

– Ты потерялся? – тихо спросил Янур, стараясь говорить мягче, как когда-то говорила ему мать, как когда-то говорила София.

Слова "Герда, ты как? Ты в порядке?" вырвались торопливо, почти против его воли. Ребенок кивнул едва заметно, не отрывая взгляда, полного страха и недоверия.

– Как тебя зовут?

Молчание. Ребенок испуганно молчал, цепляясь цепкими пальцами за рваные лохмотья одежды. Янур понял, что давить нельзя. Нужно время, чтобы завоевать доверие. Нужно терпение и ласка. То, чего так не хватало ему самому в этом жестоком мире.

– Хочешь пить? – Янур медленно отстегнул флягу от ремня, протягивая ее ребенку осторожно, не резко, словно пугливой птице.

Ребенок не двинулся, не отрывая испуганного взгляда от незнакомца, оценивая – друг или враг?

И вдруг резкий звук грубых голосов совсем рядом разорвал тишину, сопровождаемый топотом тяжелых сапог и лязгом оружия. Мародеры. Откуда – не было времени понять. Засада? Случайность? Не важно. Они были здесь. Они услышали детский плач и пришли на добычу. На легкую жертву. На него и на ребенка.

– Ну, что тут у нас… – грубый окрик раздался совсем близко, и тяжелые шаги приблизились, выныривая из-за поворота коридора. – А-а, глянь-ка, жирненький кусок… и мелюзга под рукой… совсем как на заказ, ха-птьфу…

Грубый хохот, тяжелое дыхание хищников, запах пота и ржавого металла заполнил коридор, вытесняя слабый дымок костра и горький аромат детского плача.

Янур встрепенулся. Он заслонил ребенка спиной и выхватил ружье, готовясь к бою. Один против нескольких, против вооруженных до зубов, голодных до крови мародеров. Шансов – ноль. Но отступать было некуда. За спиной был ребенок. За спиной было еще живое, трепещущее сердце.

– Чего молчишь, герой? Язык проглотил? – окрик мародера был насмешливым и издевательским. – Видим, не местный… оружие – дрянь… сам – щенок зеленый. Ну, и что ты нам против поставишь?

Янур молчал.

– Ясно… героюшка-одиночушка… – голос мародера стал ближе, еще более жестоким. – Решил малого защитить? Благородство играет? Зря стараешься, хлопец, не твоя война. Вали отсюда, если хочешь жить. Малого оставишь нам, усек? Вали, и все останутся довольны… или хочешь по-плохому?

Мародер вышел из тени коридора, надвигаясь на него. Огромный, грязный, вооруженный ломом, с оскалом кривой усмешки на искаженном шрамами лице. За ним появились еще двое, замыкая коридор и отрезая путь к отступлению. Выбора не оставили.

Янур молча вскинул ружье в ответ на угрозу, на презрение, на холод безжалостного мира. Сухой, резкий звук парового оружия разорвал тишину руин. Война началась снова. Путь назад был отрезан. Нельзя отступать.

Выстрел разорвал коридор, но мародеры не дрогнули. Они лишь оскалились яростнее, наступая с двух сторон и зажимая Янура в кольцо огня и стали. Его пальцы сами сжали курок, выпуская пар за паром, пуля за пулей, словно в лихорадке, словно обезумевший механизм. Его сердце не билось, пульсировал лишь гул сервомоторов, и металлическая злость, готовая рвать и метать, разогнала страх, боль и сомнения. В глазах помутнело, мир сузился до узкой полоски прицела и пляшущих перед лицом врагов. Боевая ярость киборга вырвалась из глубины его механической души.

Ружье клокотало паром, выплевывая смерть в лицо надвигающихся мародеров. Меткость была невероятной, машинальной. Каждый выстрел бил точно в цель, без промаха и без пощады. Пули косили врагов, словно колосья под косой жнеца. Мародеры падали, захлебываясь кровью и роняя оружие, не веруя своим глазам в то, что за неведомая сила восстала против них в облике юного скитальца. Все были правы. Сила была. Нечеловеческая, механическая, непобедимая. Но чужая. Пугающая и его самого. И вот враги падали, отступали и в панике бежали, рассеиваясь тенями в коридорах руин, словно нечисть, бегущая от рассвета. Победа…

И вдруг мир пошатнулся. Он поплыл, распадаясь на куски рваных воспоминаний. Ноги не держали, подкашиваясь от слабости. Чужая механическая сила иссякла внезапно, оставляя после себя лишь выжженную пустошь и дрожь перегруженных сервомоторов. Янур упал на колени, роняя ружье из ослабевших рук. Его дыхание было тяжелым, прерывистым, и болью отзывалось в груди, в раненой спине, в каждой клетке истощенного тела. Перед глазами стоял расплывчатый силуэт ребенка, дрожащего у стены, с испуганными глазами, полными страха…

В отражении детских зрачков он увидел себя. Со стороны. Звериный оскал кривых губ, подергивающиеся в нервном тике веки мертвенно-бледного лица, пылающие уголья пустых глаз, механическая неестественная сила, рвущаяся наружу с каждым вздохом… Чужой. Страшный. Пугающий даже его самого. Монстр.

Ребенок вздрогнул. Он отшатнулся, издав тихий вскрик ужаса, словно увидел перед собой не спасителя, а чудовище из ночных кошмаров. Он кинулся прочь, срываясь с места стрелой, и исчез тенью в темноте коридоров, унося с собой слабую искру только что зародившейся надежды.

Янур хотел было крикнуть, чтобы остановить, объяснить, успокоить, но голос его не слушался, застряв тяжелым комком в горле. Его рука протянулась было вслед убегающему ребенку, но опала плетью бессилия. Ноги не держали, подкашиваясь от слабости и истощения. В глазах померкло, мир поплыл, растворяясь в серой мгле безразличия. Янур рухнул на пол без сознания.

Глава 8. Лабиринты Судьбы

Пробуждение пришло из вязкой, удушающей пустоты, которая обманывала и зрение, и память. Янур открыл глаза, но не узнал мира вокруг. Сознание возвращалось неохотно, словно скользкая тень, мелькающая в темноте забвения, не оставляя после себя ничего, кроме бессвязных, роящихся вопросов. Где он? Кто он? Что случилось?

Вместо ответов в голове бились лишь осколки воспоминаний. Тяжелая пульсация в висках, слабость, разлившаяся по телу тяжелым свинцом, и холод, сковавший кожу ледяным панцирем, – вот и вся реальность. Вокруг царила гулкая, давящая тишина, полная угрозы скрытой опасности, словно затишье перед бурей или молчание могилы перед воскрешением мертвых. Все чувства оборвались, замерли, будто струны порванной арфы, оставляя его наедине с небытием.

Вспышка памяти – резкая и ослепительная. Бой. Мародеры. Рык главаря. Выстрел, боль и погружение во тьму. А затем снова холод, замкнувшийся в этой каменной тюрьме неведомого места.

Превозмогая оцепенение, Янур заставил себя двинуться. Он тяжело оперся на руки, и мир качнулся, расплываясь неясными пятнами света и тени. Голова, тяжелая и чужая, гудела пустой колокольней, но он удержал равновесие, с трудом выпрямляясь и борясь с головокружением.

Он огляделся. Это был полумрак коридора с низким сводом и обломками под ногами. Не руины под открытым небом, не разверзшаяся пасть биолаборатории, но и не "Каменное Сердце". Чужое, незнакомое место.

Шаг за шагом Янур двинулся вперед, в сумрак, исследуя свою тюрьму, убежище или могилу. Вскоре он увидел их и вспомнил. Это было то самое место боя. Здесь он сражался, убивал, выживал. Провалы в памяти заполнились резкими, рваными картинами схватки: крики мародеров, огонь выстрелов, блеск стали, слепая ярость.

И вот они лежали перед ним. Неподвижные кучи рваного тряпья, искореженного металла и плоти. Недавние враги теперь были лишь жалким мусором на каменном полу. Странное чувство наполнило его – не торжество победы и не злорадство мести, а опустошающая усталость, отрешенное созерцание плодов его собственной ярости. Холодное равнодушие. Машина победила, но что с того ему, Януру, человеку?

Он опустился на колени рядом с ближайшим телом, осматривая его уже не как врага, а как источник ресурсов. Грубые лохмотья, кожаные ремни, ржавое оружие – практичный голод выживания шептал, что в этом мертвом мире ценно все. С циничной деловитостью он обыскал тела, равнодушно и без отвращения, словно механический падальщик, собирающий скудную добычу с поля боя. Находки были скудными: немного сухарей, ржавая фляга с затхлой водой, крепкий кожаный плащ, который годился взамен его изношенного. У одного из мародеров он нашел почти полный магазин патронов к незнакомому автоматическому ружью – невероятная удача. И, наконец, то, что изменило все: спрятанная во внутреннем кармане куртки записка. Свернутый в трубочку листок грязной бумаги, перевязанный бечевкой, был исписан грубыми, корявыми значками.

Непонятный на первый взгляд сумбур слов вскоре сложился в зловещую картину.

…Братья! Слухайте сюды! Дело есть фартовое. Библиотекарь на связь вышел, чертила старый, зассал, видать, в конец. Добро, грит, отдам, только живых оставьте. Ага, щас! Живых он хочет… Ха-ха-ха три раза. Книжки-то мы заберем, ясное дело, да и старого хрыча на корм крысам пустим, чтоб не выпендривался…

…Добра там – немерено. На всех хватит, жировать будем. Кто первый до библиотеки доберется – тому и куш больше. Но старого библиотекаря – мне берегите. Живьем чтоб доставили. Свои счеты у меня с ним…

…Карту не просрите, иначе я с вас потом шкуру спущу…

Клыкастый

Он читал, вникая в смысл грубых, корявых слов. План облавы. На ту самую библиотеку, о которой говорил Адриан. Слова наставника всплыли в памяти укором, путеводной звездой во тьме. Библиотека существовала. Она была здесь. И она была в опасности. Мародеры шли за знаниями, которые в их руках обратятся лишь в новый инструмент грабежа. Нужно было их опередить. Нужно было помешать.

Его взгляд упал на строчки, фиксируя детали. Облава должна была начаться сегодня же, через несколько часов. Место дислокации – вход в катакомбы, совсем неподалеку. К записке прилагалась грубая, небрежная карта подземных ходов. Идти туда означало неминуемо столкнуться с мародерами. Рискнуть всем. Но это был и единственный шанс найти то, что он искал, то, что могло спасти не только его самого. Холод каменных стен дышал смрадом, путь вперед змеился черной пастью неизвестности. Времени на раздумья не оставалось.

План родился внезапно, дерзко, словно вспышка молнии. Катакомбы. Библиотека. Мародеры. Он сплетет все воедино. Рискнуть всем, потому что другого выхода нет. Идти вниз, во тьму подземелья, навстречу опасности, навстречу судьбе.

Записка и карта стали хрупкими нитями спасения в этом каменном хаосе. Янур бережно спрятал их во внутренний карман, ближе к сердцу. Поверх изношенной одежды он надел крепкий кожаный плащ мародера – символ новой решимости и отречения от прошлого. Он заменил оружие. Ржавое, ненадежное паровое ружье было отброшено в пыль, как символ утраченных надежд "Каменного Сердца". В руки легла холодная сталь автоматического оружия – теперь это был его инструмент, оружие нового пути, если ему суждено будет выжить. За пояс он заткнул кинжал в резных ножнах – не для крови, а на всякий случай. Заплечный мешок отяжелел скудным провиантом и водой, цепляясь за плечи тяжестью боли. Но он был нужен. Все было готово.

Вход в катакомбы зиял впереди черной пастью, разинутой в недрах руин. Оттуда тянуло сыростью, холодом и затхлым дыханием вековой тьмы. Одинокий факел, дрожащий в руке, едва разгонял мрак, вычерчивая пляшущие тени на каменных стенах. Страх не отступал, он усиливался с каждым шагом вниз, расползаясь ледяными щупальцами по телу. Но путь был выбран. Назад дороги не было. Только вперед, во тьму неизвестности, в глубину земли.

Катакомбы встретили его гулкой, зловещей пустотой. Звуки шагов утонули в вековой толще камня. Свет факела едва разгонял тьму, высвечивая скользкие камни под ногами и нависающие своды. Запах сырости и плесени смешивался со сладковатым привкусом разложения. Это был уже не просто запах смерти, а смрад техногенной катастрофы, невидимым ядом пропитавший каждый уголок подземелья.

Тревога вела Янура сквозь лабиринты. Оружие было наготове, взгляд напряженно всматривался в тени, слух ловил каждый шорох. В какой-то момент из ниш в стенах вынырнули они – Ящеры-падальщики. Не тени, а нечто более омерзительное: плоть и металл, спаянные воедино мутацией. Скользкие, юркие химеры подземелья, порождения радиационного ада. В слабом свете факела он разглядел жуткое смешение органики и механики: потрескавшаяся кожа с пятнами ожогов, сквозь которую проглядывал блеск ржавого металла и спаек проводов. Вместо глаз – стеклянные линзы пустых лампочек. Вместо зубов – лезвия механических пил, клацающие и выпускающие струйки пара.

Они напали стаей, молниеносно и бесшумно, плюясь ядовитой кислотой. Пришлось уничтожать их метким огнем в упор, без жалости и без времени на сомнения. Вспышки выстрелов рвали тьму, и звуки боли и агрессии сплелись в вихре смертельного танца. Стая дрогнула и отступила, растворившись во тьме, словно нечистая сила, бегущая от рассвета. Тяжелое дыхание и гул сервомоторов в ушах были эхом недавнего боя. Победа была малой и временной.

Он шел дальше, спускаясь все глубже в недра земли. Тьма сгущалась, стены нависали, и казалось, что катакомбы дышат, словно древнее чудовище. Затем появились новые звуки – тихие, скользящие, будто шелест сухой листвы или змеиное шипение. Катакомбные змеи. Не живые и не мертвые, а механизмы смерти. Вверху, под сводами, Янур увидел их. Жгуты прозрачных цилиндров, заполненные мерцающей жидкостью, плавно извивались, словно щупальца гигантских медуз. Вместо глаз – темные линзы прожекторов, холодно сканирующие пространство. Их пасти раскрывались не зевом плоти, а створками механических челюстей с иглами инъекторов на концах, готовых впрыснуть парализующий расплавленный металл. Пришлось постоянно смотреть вверх, напрягая зрение, выслеживая ртутные тени под сводами и уничтожая их точным выстрелом в "глаза", опережая их молниеносный бросок.

Путь становился все уже, стены сжимались, и в какой-то момент пол ушел из-под ног, сменившись липкой жижей. Фонарь вырвал из тьмы не твердую землю, а хаотичное шевеление миллионов нитей-щупалец. Хитиновые жуки. Неисчислимое полчище, светящаяся армия ползучей смерти. Их тела были жутким симбиозом органики и механики: в каждой щели хитинового панциря виднелись впаянные шестеренки и микро-поршни, всасывающие жижу со дна подземелья. Их жужжание было навязчивым, а мертвенный, холодный свет их тел ослеплял. Пришлось искать путь выше, по каменистым выступам, по краю жуткого болота, выжигая огнем тех тварей, что подбирались слишком близко.

И снова узкий лаз, ведущий вверх, в обход опасной зоны. Он упорно шел вперед, продолжая свое одинокое путешествие вглубь катакомб. Потом были слизни – мерзкая пародия на жизнь, скользкие, бесформенные мешки мутной жижи, оставляющие за собой след из кислотной слюны. Они поджидали жертву, неподвижно вися на стенах, чтобы в нужный момент совершить тягучий, но невероятно быстрый прыжок и пастью-присоской высосать из жертвы жизнь, разум и волю, превращая ее в безвольную марионетку.

И когда он прошел через все это, когда одиночество и тьма почти поглотили его, начался шепот.

Сначала это было едва уловимое шевеление звуков, тихий шепот его собственного имени в пустоте. Голос, знакомый до боли, нежный и зовущий – призрачное эхо утраченного мира.

– Янур… Янур… – шептала тьма, проникая в сознание, окутывая его сладостной негой.

Потом раздался детский смех. Звонкий, серебристый, каким он был тогда… когда Герда была рядом. Сердце откликнулось внезапной, сладкой мукой. Смех мелькал в коридорах, заманивая его вглубь, туда, где, может быть, ждала она.

Голос усиливался, становился четким, внятным, обращенным лишь к нему одному.

– Янур… я здесь… я жду тебя… мне так холодно и страшно без тебя… помоги мне… спаси меня… братик… – плакал голос Герды, разрывая сердце жалостью, зовя его в темноту, обещая встречу с утраченным чудом.

И вот уже не только звук – видение. В сумраке коридора мелькнул детский силуэт. Хрупкая, беззащитная фигурка. Бледное личико, умоляющие глаза, полные страха. Тонкие, детские ручки, протянутые к нему в мольбе.

Сердце вздрогнуло, поверив в чудо, в иллюзию, рожденную болью одиночества. Ноги сами понесли его вперед, за видением, туда, куда манил призрак. Разум молчал, заглушенный властью сердца. Осторожность была забыта. Он несся слепо, безрассудно, прямо в ловушку, туда, где чудо обращалось обманом.

Шаг, еще шаг… и пол ушел из-под ног. Пропасть зевнула черной пастью неизбежности. Вместе с призраком Герды, растаявшим словно дым, он падал в беззвучную пропасть.

И вдруг – холод. Резкий, обжигающий холод пронзил сознание, отрезвляя разум, словно ледяной душ. Удар о невидимую преграду вернул боль, страх и инстинкт самосохранения. Прозрение. Обман. Иллюзия. Нет Герды. И не было. Пустота. Ловушка. Смерть.

Янур распахнул глаза. Он успел ухватиться за край, удержался чудом, последним усилием воли и механической силы. Он висел над зияющей черной пастью, ощущая кожей леденящее дыхание смерти. Его сознание очистилось, рассеивая туман галлюцинаций и возвращая его в жестокую реальность. Холодный расчет киборга заменил власть обманутого сердца.

Собрав в кулак остатки воли, Янур заставил механические руки действовать. Рывок, еще рывок – и он выкарабкался, выполз на твердый камень коридора, чудом уцелев. Он лежал без сил, тяжело дыша, и осознавал горькую истину. Не верить ничему. Ни звуку, ни видению, ни зову сердца. Выживать в одиночку. Машина должна заменить человека.

Одиночество. Холод. Ярость. Теперь только это. Ни оступления, ни слабости – лишь трезвый расчет киборга. Герда – мираж, боль – слабость, сострадание – смерть. Только цель – Библиотека. И мародеры, ведущие прямо к ней.

Он двинулся вперед, бесшумной тенью скользя по лабиринтам. Теперь его вел не призрак, а трезвый расчет и охотничье чутье воина. Карта вывела его к месту дислокации врага. Он затаился в тени, осматривая лагерь. Просторный зал, освещенный костром. Мародеры, как стая волков, пьяные от боя и ожидания легкой наживы. Охрана небрежна. Лобовая атака – самоубийство. Только скрытность.

Янур действовал терпеливо и безжалостно. Он слился с тенью, подкрался к часовым. Удар кинжала в горло – метко, тихо, без звука. Один, потом второй. Затем он проскользнул в лагерь, к главарю, отвлекшемуся на подсчет добычи. Прыжок тени, удар приклада в затылок – и главарь без сознания. И в тот же миг – ярость. Взрыв механической злобы, захлестнувший сознание. Он больше не прятался.

Мародеры в панике и ужасе не понимали, откуда пришла смерть. Янур стал машиной, запрограммированной на уничтожение. Его ружье клокотало паром, выкашивая врагов без остановки. Сила – неотвратимая, безжалостная, непобедимая.

Лишь один остался жив – жалкий огрызок стаи, скулящий от страха у его ног.

– Не убивай… прошу… жизнь отдам… все скажу… библиотека… там… жизнь только подари…

Медленно, словно очнувшись от морока, Янур отступил, отпуская его жить. В его глазах была лишь пустота киборга. Живи. Беги. Это ничего не меняет.

– Не убивай! – хрипел мародер, задыхаясь от ужаса. – Скажу все! Библиотека… старая… в конце катакомб… Слыхал про нее?

Янур молчал, его взгляд был ледяным, рука держала оружие наготове.

– Точнее, – глухо процедил он, нарушая молчание. – Где? Как пройти? Ловушки? Охрана?

– Библиотека… далеко… за Залом Вечной Мглы… – зачастил мародер, тараторя слова. – Проход… один… прямой… плутать нельзя… ловушки… механические плиты… пол… обманные стены… Охрана… не люди… механизмы… старые… но работают… крысы… механические… большие…

Бах!

Выстрел был сухим и окончательным. Янур не дожидался конца бессмысленной мольбы. Машина сделала все сама. Эффективно и безжалостно устранила ненужный элемент.

Он опустил ружье. Пустота. Внутри и вовне. Киборг свершил свое дело. Человек умер окончательно. Информация получена, долг исполнен. Путь к Библиотеке открыт.

Без слов, без эмоций, лишь тень киборга, восставшего из пепла. Янур повернулся спиной к трупам и ушел во тьму катакомб, навстречу новой судьбе, где нет места ничему, кроме одиночества воина-монстра в безмолвии пустоши. В поисках Библиотеки. В поисках самого себя – утраченного, или еще не обретенного.

Глава 9. Библиотека Памяти

Пыль и пепел покрывали все вокруг. Даже кровь, казалось, растворилась в холодной пустоте катакомб, поглощенная их каменной утробой. Янур стоял над телами поверженных мародеров, вглядываясь в груды разорванной плоти с отстраненным равнодушием стороннего наблюдателя. Не было ни жалости, ни гнева, ни удовлетворения местью – ничего. Лишь пустота и холодная констатация факта: враг повержен, путь открыт.

Он механически наклонился, опускаясь на колени рядом с телом главаря, который теперь был лишь мусором на каменном полу. Янур обыскал его деловито и хладнокровно, словно перебирая сломанный механизм в поисках нужной детали. Жесткая кожа куртки, штаны и сапоги были добротными, не чета его собственным лохмотьям, поэтому сгодятся. Богато отделанная сабля и пара пистолетов показались ему вычурно-бесполезной побрякушкой. А вот автоматическое ружье – надежное и мощное – было именно тем, что нужно. В карманах нашлась лишь обычная труха: кремень, трубка, табачная скверна и пустой, как душа мародера, кошель. Но там же лежала и карта. Грубая, небрежная – та самая, что он искал, ключ к Библиотеке. Бумага пожелтела, линии на карте были кривыми, с нечеткими пометками, но путь к цели был понятен. Вперед.

Шаг за шагом Янур покидал место побоища, оставляя за спиной тела павших врагов. Он не оглядывался и не замедлял шаг, словно уходя от собственного прошлого, от тьмы сомнений и колебаний. Карта вела его узкими, петляющими коридорами, погружая все глубже в подземелье. Его шаги гулко отдавались в звенящей тишине катакомб, эхом вторя механическому биению сердца. Стук протезов о камень отмерял секунды неумолимо бегущего времени, которого оставалось так мало.

Идти в одиночку было легче. Тело повиновалось, слушаясь механической воли, и протезы несли его вперед ровно, четко и безотказно. Его шаги были выверены и экономны, каждое движение отточено и подчинено единственной цели – пути к Библиотеке. Ноги не заплетались от усталости, сердце не ныло от жалости, а страх не сковывал волю. Машина двигалась вперед без чувств и колебаний, повинуясь программе выживания, заложенной в кибернетическую плоть. И все же, где-то внутри, в самом центре этой механической пустоты, еще билось что-то живое. Что-то человеческое.

Образы прошлого – забытые лица друзей, голоса наставников, шепот Герды и нежный взгляд Софии – мелькали мимолетно, словно отблески угасающего пламени. Они то тускнели, то вспыхивали ярко, пронзая холод отрешенности тоской и жаждой утраченного тепла. Воспоминания цеплялись цепкими руками за сознание, пытаясь вернуть его в жизнь, в чувства, вырывая из холодной власти механической воли. В зеркале памяти отражался человек. Или только машина, заменяющая его?

Временами его настигали припадки. Неожиданные, резкие судороги вырывали его из бесчувственного потока движения, превращая ровный шаг киборга в беспомощное движение механической марионетки, теряющей контроль над собственным телом. Металлическую плоть пронзала дрожь, ружье выпадало из ослабевших рук, а глаза заволакивала мутная пелена забвения, отрывая от реальности и погружая в хаос мелькающих видений. Янур видел себя со стороны: нелепое, жалкое существо, ползающее по каменному полу, бессильное и обреченное на неминуемую гибель в лабиринте подземелья. Затем видения отступали, позволяя вновь обрести контроль над телом и вернуться на путь к цели. Но каждый раз припадки оставляли после себя тяжесть усталости, тревогу, слабость и неотвратимость надвигающегося конца – гибели машины, утраты человека. Нужно было остановиться. Передохнуть. Собрать остатки сил, погасить гул протезов, позволить утихнуть пульсации перегруженного сердца. Но одиночество, давящая тишина каменного мешка подземелья, холод, проникающий в кости, и мрак безнадежности мира вокруг и внутри не давали ему покоя.

Как добраться до Библиотеки, когда путь извилист, опасен, полон ловушек и неизвестности? Карта, эта грубая схема безумца, набросок торопливой руки, могла завести в никуда, обрекая на бессмысленное блуждание. Ловушка… ловушка судьбы.

Он вспомнил предсмертные слова мародера: старые механические плиты, обманные стены, давящий пол и потолок, который мог обрушиться. Нужно быть готовым. Внимательность, осторожность и осмотрительность – вот его оружие теперь, а не грубая сила киборга. Трезвый расчет и холодная логика.

И вскоре он увидел вход. Узкий пролом в стене был едва отличим от мрака коридора, а за ним клубилась иная, живая и непроницаемая тьма. Над черной пастью прохода виднелись едва различимые символы – сплетение незнакомых букв и знаков, словно заклинание древних магов, охраняющее врата неведомого мира. Загадка. Ловушка.

Янур замедлил шаг и остановился перед черной дверью тайны, вглядываясь в символы надписи. Он пытался понять их смысл, разгадать тайну шифра и подобрать ключ к головоломке врат. Символы плясали в неровном свете факела, то сливаясь в нечитаемую вязь, то распадаясь на отдельные знаки, которые вытаскивали из глубин памяти обрывки знаний прошлого. Древний язык, почти забытый, полустертые слова, фразы Адриана и смутные воспоминания из детства – все это было чем-то знакомым и близким, но ускользало от понимания, маня загадкой, скрытой за порогом.

Он присмотрелся внимательнее и понял, что это не просто надпись, а механизм. Врата были не просто проходом, а сложной и замысловатой конструкцией с видимыми шестеренками, рычагами и циферблатами, которые были органично вплетены в древнюю кладку, словно часть самой стены, часть нерушимого каменного великана. Загадка была не словесной, а механической. Но как ее решить, не зная ключа? Сила здесь была бессильна, а грубая мощь не могла открыть врата тайного механизма. Нужен был разум, смекалка и логика киборга, слившиеся воедино с неистребимым желанием человека – познать и открыть для себя мир знаний, скрытый за вратами Библиотеки Памяти.

Медленно и осторожно Янур прикоснулся к вратам. Он ощупывал камень, металл и переплетение символов руками и взглядом, пытаясь разгадать механизм и нащупать ключ к головоломке. Его пальцы скользили по холодной кладке, ощущая шероховатость веков и гладкость отполированного металла. Грани резных символов заставляли память вспыхнуть не знанием, а отголосками забытого чувства связи с прошлым.

Под пальцами он почувствовал едва заметную подвижность шестеренок. Утопленный в тени рычаг призывно блеснул медью, словно подмигивая и намекая на ответ. Слабый поворот не поддавался. Усилие было тщетно. Нужна была сила и разум воедино, ловкость пальцев и четкость движений. Трезвый расчет.

Минута тянулась вечностью. Каждая секунда была испытанием воли, разума и терпения, гранью возможного. Но механизм поддался. Едва слышный щелчок рассек каменную тишину, и шестеренки завертелись внутри врат. Символы замерцали неясным светом, камень дрогнул и, сдвигаясь плавно и беззвучно, словно растворяясь в тени, открыл проход в черную пасть неведомого. Врата Знаний были открыты.

И его встретил свет. Не яркий, ослепительный свет дня, а иной, неземной – призрачное сияние, излучаемое стенами Библиотеки, книгами и заключенными в них знаниями. Мягкий, льющийся неведомо откуда, он рассеивал густую тьму катакомб, заполняя пространство торжественным безмолвием, покоем и величием храма. Янур сделал вдох, и воздух оказался иным, не таким, как в душных коридорах подземелья – легкий и чистый, словно дыхание вечности. Он наполнял легкие свежестью утра, а сердце – неожиданным спокойствием. Тревога и страх отступили перед незримой силой Знания. Запах древности, старой бумаги, пыли веков и легкий аромат трав бальзамировал душу и сознание. Тишина была полной, абсолютной, но не мертвой и не пустой, а наполненной невидимыми голосами прошлого, безмолвным шепотом мудрости, эхом давно ушедших цивилизаций. Торжественность и благоговение захлестнули его волной неожиданного покоя и принятия. Библиотека. Храм Знаний. Сердце Памяти.

Он вступил осторожно, словно ступая по священной земле и нарушая вековой покой этого места. За вратами оказалось не помещение, а иное, неизмеримое пространство, выходящее за грани привычных форм и ощущений. Зал был грандиозным, необозримым взором, его стены терялись в сумраке вечности, а потолок был небосводом из парящих книг и символов. Колонны уходили в небеса рядами стеллажей, а бесконечные полки были уставлены томами древних учений и свитками забытых летописей. Каждая книга была звездой в небесном своде Библиотеки Памяти.

Свет был невидим, но он был везде, струясь из неведомого источника. Он проникал в самое сердце, рассеивая мрак подземелья и наполняя пространство покоем, величием и сакральной торжественностью Знания. Звуков не было, лишь полное, окончательное безмолвие, но оно было живым и дышащим, наполненным голосами давно ушедших поколений. Оно хранило все, что было, есть и будет в нескончаемом круговороте времени.

В центре зала он увидел фигуру. Неясный, неточный силуэт, словно тень, слившаяся с сумраком, но живой и ощутимый кожей и сердцем – Хранитель. Библиотекарь.

Он стоял неподвижно, как изваяние, каменная статуя в храме забвения, сливаясь с колоннами стеллажей, частью вечной тишины и недвижности святилища. Он был облачен в длинный черный плащ из ткани неведомого плетения, ниспадающий до самого пола и скрывающий фигуру под покровом неизбывной печали и скорби. Голова была склонена, а лицо скрыто тенью глубокого капюшона. Едва различимые седые пряди волос пробивались из-под ткани времени, а сеть морщин изрезала лицо, словно карта утраченного мира, печать вековой мудрости и безмерной печали. Руки безжизненно покоились на длинном посохе из темного дерева – опоре старости, символе власти над временем и знанием. Глаза были скрыты сумраком капюшона, но их присутствие чувствовалось – невидимый взгляд, устремленный в душу, проникающий в самое сердце. Это было безмолвное приветствие, признание и узнавание Янура, пришедшего к вратам Библиотеки Памяти не случайно, а по зову сердца и судьбы. Встреча была неизбежна. Начало диалога предопределено.

Скорбный вздох сорвался с уст Библиотекаря, словно ветер вечности коснулся каменных сводов Библиотеки, принося холод безысходности и невыразимой тоски. И раздался голос. Он звучал не из плоти и крови, а из самого камня, из вековых томов, из самого дыхания места. Шепот забвения, гул времени и эхо памяти сплелись воедино в торжественном реквиеме по мечте утраченного мира.

– Хотел знать исток тьмы? – голос Хранителя был не вопросом, а откровением древнего пророка, судии, глаголющего истину из мрака веков. – Жаждал правды, горькой, как дым полыни, отравляющей душу наповал? Получи же. Испей до дна. Чаша знаний бездонна, но и ядовита. Испей, и познаешь суть бытия. Но живым ли останешься, познавший меру мерзости человеческой?

Тишина стала паузой вечности, гулкой и давящей, полной невысказанной боли и скорби. Янур молчал, оцепенев от ужасающей красоты слова, покорный тяжести пророчества, ждущий нового удара, нового откровения бездонной мудрости.

– Война… – вновь заговорил Библиотекарь. Его голос был не выше шепота, но гулко раскатывался под сводами храма памяти, обретая вес и значимость сакрального текста, вещающего о судьбах мироздания. – Ты думал, люди воевали за землю, за власть, за преходящий блеск злата? – Усмешка тени скользнула по мертвому лицу Хранителя, кривя уста печатью векового разочарования. – Нет, дитя. Не столь низменны были их стремления, хотя и пусты по сути. Не хлеба они жаждали, и не крови только, но Истины. Сокровенного знания. Власти над сутью бытия.

Ветер вечности пронесся сквозь безмолвие Библиотеки, донося далекое эхо голосов прошлого, шепот забытых легенд и мерцание призрачных свидетельств о неведомом знании, сокрытом от глаз непосвященных. Янур замер в трепетном ожидании, пытаясь уловить сокровенный смысл таинственных намеков и разгадать головоломку древней притчи.

– Знали они, глупцы слепые, – продолжал Хранитель, и его голос обретал силу и властную твердость неотвратимого пророчества. – Власть не в злате, не в железе и не в камне твердыни. Она в сокровенном знании скрыта. Власть творить и разрушать миры, равная божественной сути. И возжелали они не звонких медалей и не дешевого блеска орденов, но силы тайной, силы сокровенной, силы, равной богам! Они искали ключ от врат бессмертия, ключ от тайны мироздания, ключ от ящика Пандоры. – Усмешка тени скривила уста Библиотекаря. Это была не насмешка, а горькая ирония судьбы, безжалостный приговор безумию человечества. – И нашли, глупцы безумные. Нашли, не ведая, что цена познания – есть душа, а за тайное знание платить самой жизнью. За гордыню власти над мирами – вечным забвением. – Тяжкий, полный вековой боли, вздох сотряс каменные своды Библиотеки. Слово замерло, повиснув в гулкой пустоте и оставляя после себя холод и мрак неизбывной тоски.

И снова наступила пауза, тишина вечности, давящая своей непостижимой глубиной и разрывающая сознание зияющей бездной забвения. Янур продолжал молчать, оцепенев от величия момента и ожидая продолжения, напутствия, последнего слова пророка, глаголющего истину из мрака веков.

– Проект "Механизм", – вновь заговорил Хранитель. Его голос дрожал, словно струна, натянутая до предела и готовая вот-вот оборваться от нестерпимого напряжения. – Имя безумия, чертеж катастрофы, клятва безумцев богам. Гибрид живого и неживого, плоти и железа, духа и материи. Сплести воедино несовместимое, несоединимое по сути своей, дабы получить силу невиданную, власть безраздельную, оружие абсолютное. Глупцы безумные. Глупцы. Глупцы. – Повтор эхом, тая в далекой дымке небытия, обратился в беззвучный шепот вечности. – Не поняли, не ведали, не уразумели главного. Нельзя Богу самому себе уравняться. Нельзя человеку играть в Бога, ибо гнев богов страшен и неотвратим, а расплата за гордыню – есть небытие.

Ветер времени пронесся по Библиотеке Памяти воем потерянных душ, стенаниями погибшего мира и проклятьем самого бытия, обращенного в прах и пепел апокалипсиса. Янур вздрогнул. Сердце его сжалось от холода ужасающей истины. Реальность окружающего мира предстала во всем своем откровении беспросветного мрака. Мир погиб. Безвозвратно. Необратимо.

– Искал поселения выживших? – вновь голос Библиотекаря стал тише и мягче, словно жалея юного путника, заблудившегося во тьме катастрофы. – Напрасен поиск, дитя. Мало кто уцелел. Разбрелись жалкие остатки, словно тени бездомные. Никто не знает, где искать, и никто не ведает сути бытия нынешнего.

Все. Пустота. Нет спасения. Лишь тлен, распад и погибель, уготованные миру неотвратимо и беспощадно. Сердце Янура дрогнуло, сжалось и сникло, обращаясь в ледышку равнодушия. Бежать? Куда, когда некуда? Спасаться? Зачем, когда спасение невозможно? Искать? Что, когда все утрачено безвозвратно, погребено под руинами прошлого?

И все же голос Хранителя не был голосом отчаяния. В скорби его звучала сила, в печали – мудрость веков, в приговоре – венец иного.

– Ищешь знание нынешнего дня? – Голос Библиотекаря был вопросом-утешением, призрачной ниточкой среди бездонного мрака неведения. – Узнай же. Нынешний день еще мрачнее тьмы прошлого. Ибо не только земля отравлена и не только плоть искажена мутациями, но и душа человеческая изранена до краев. Обернулась тенью прежней сущности, зверем диким и безумным, лишенным света разума, отринувшим волю к жизни.

Тень ужаса скользнула по стенам Библиотеки, сгущая сумрак разрастающегося неведения и предвещая приход новой эры тьмы и безумия. Янур дрогнул. Снова озноб ужаса пронзил его плоть, обращая кровь в лед, а волю – в прах сомнений.

– Знаешь ли ты, дитя, – голос Библиотекаря вновь изменился. В нем зазвучала не личная боль, а вселенская, горечь всеобщего страдания, невыносимая ноша пророка, вещающего о грядущем апокалипсисе. – Знаешь ли ты, о ком речь веду? О ком плачу безутешно, предрекая судьбу худшую, чем сама смерть?

Пауза была давящей, долгой, словно вечность в миг молчания, застывший миг времени перед бездной неотвратимого конца.

– Люди, – наконец прошептал Хранитель, вкладывая в слово всю горечь разочарования, весь ужас и всю боль утраты. Все невысказанное, сокрытое и непостижимое, что не вместить ни в слова, ни в чувства, ни в стоны предсмертной агонии. – О людях, дитя. О нас с тобой. О жалких остатках былого величия, о призраках разума, заблудившихся во тьме собственного безумия. О нас, превращающихся в ходячих монстров, в живых зомби, в бездомные тени. Лишенных памяти, сознания, воли, чувства, всякой человечности. В неразумную скотину, в ползучую нечисть подземелья, в мусор радиационной пустоши. В прах и пепел времени.

Голос Хранителя умолк. Скорбная пауза, густая и зловещая, словно само время остановилось в изнеможении, замирая перед бездной грядущих бед. Янур молчал, раздавленный тяжестью пророчества, ужасом грядущего и бессмысленностью собственного существования в мире, обреченном на небытие.

– Не все, – вдруг вновь заговорил Библиотекарь. Его голос дрогнул, обретая новую окраску – окраску зарождающейся надежды. – Не все еще потеряно, дитя. Пока есть Память. – Голос его обретал силу и властность, утверждая волю к действию и указывая путь сквозь тени руин, к призрачному свету грядущего. – Секта, – слово прозвучало, как приговор миру, как зловещее знамение новой эпохи власти Тьмы. – "Совет Трех". Так зовутся слуги Зла, новые владыки руин. Восстают из пепла, дабы довершить начатое, поработить остатки выживших и утвердить свою власть на костях мертвого мира. Слыхал о них?

Янур отрицательно качнул головой. Нет, не слыхал. Имя было неизвестно, суть смутна, а угроза неосознанна.

– Темны пути их и зловещи дела, – голос Библиотекаря обретал силу. Растущее напряжение, зовущее к действию, преодолению бессилия. – Ищут безраздельную власть, сокровенное знание и тайны владения душами, дабы обратить остатки выживших в безмолвных рабов. Себя воздвигнуть царями мира после конца света. Хотят восстановить мир из праха, из пепла и из крови. Мир покорный воле Тьмы. Мир без жалости, без любви и без сострадания. Мир один под властью Зла. Ищут знания Библиотеки, чтобы властвовать еще безраздельнее, губить еще безжалостнее и обратить мир в безжизненную пустошь, в рабство вечной Тьмы.

– Библиотека им нужна? – тихий вопрос Янура прозвучал утверждением. Ответ был предрешен, а цель мародеров – ясна и жутка.

– Знания, – голос Хранителя утвердил приговор. – Сила сокровенная, оружие тайное, ключ к власти безграничной. Книги Библиотеки Памяти – вот что они ищут, чтобы обратить знание во зло и украсть у прошлого ключи к власти над будущим. – Библиотекарь умолк на миг, словно собираясь с последним усилием воли, перед решающим словом пророчества. – Хотят завоевать не только мир, но и души. Твои, Янур. Мои. Всех, кто еще помнит, что есть Человек, что есть Надежда и что есть Сила противостоять Тьме.

Янур молчал, пораженный глубиной открывшейся бездны зла, бессильно склонив голову под тяжестью мрачного пророчества. Слова Библиотекаря были не просто рассказом о прошлом и не просто пророчеством о будущем, а приговором настоящему, тошнотворному и неотвратимому. Мир был уничтожен, а люди – обречены. Оставалось только ждать неминуемого конца, доживая жалкие дни среди руин и пустоши, в беспросветной тьме апокалипсиса.

– Ты слышал, Янур, о тварях подземных и надземных? – вновь голос Библиотекаря стал тихим, но настойчивым, возвращая Янура к жестокой реальности, требующей действия, выбора и борьбы вопреки всему. – О порождениях тьмы, мутантах, что раньше были людьми, порождениях радиоактивного ада? Что ведут счет душам живых, собирая жатву смерти в подземельях руин? Что рыщут в верхнем мире легионами голодных теней, в поисках плоти и крови живых? Видал их?

Янур вновь отрицательно качнул головой. Нет, не видал, только крыс-переростков, мелкую нечисть подземелья. Мутантов он представлял смутно, по рассказам выживших, по эху легенд, пугающих воображение ночными кошмарами. Но лицом к лицу не встречал. Пока. "Мне повезло", – значит, пока.

– Повезло? – усмешка тени скривила уста Хранителя. Это была горькая ирония судьбы, не благословение, а отсрочка приговора, обманчивая передышка перед неминуемой расплатой. – Недолго ждать осталось. Скоро. Очень скоро. Восстанут твари из бездны, на Землю выйдут, и Тьма поглотит последние островки света жизни. Люди обратятся в стада безумных, отдадут во власть их души, и не будет спасенья никому. – Библиотекарь замолчал на миг, словно вглядываясь в грядущее и видя ужасную картину надвигающегося апокалипсиса. – Лишь они, слуги Зла, избегнут общей участи. Секта, "Совет Трех", укроют души в тьме, обретут власть над мутантами. Власть безраздельную. Власть окончательную. Власть тьмы над миром живых. Вот что грядет, дитя. Вот что ждет мир, если… – Голос его прервался, не договорив главного и давая Януру самому понять, осознать и сделать выбор, самому решать свою судьбу.

– Искал правды о смерти отца и матери? – голос Хранителя вновь переменился, обретая личную окраску скорби, сочувствия и участия в судьбе юного путника, заблудившегося на перепутье отчаяния и надежды. – Хотел узнать, что стало с вашим отрядом в тот роковой день? Помнишь?

И вновь на Янура обрушился поток воспоминаний, обжигающий и мучительный болью, гневом и печалью. День нападения мародеров, гибель родителей, предательство и страх смерти. Что было потом, в забытьи комы? Память молчала, не открывая тайну утраченного прошлого. Библиотекарь видел память насквозь, знал тайну и был готов открыть правду, всю, до конца.

– Ты думал, вас бросили умирать? – Голос Хранителя был почти шепотом, едва различимым в гулкой тишине Библиотеки. – Ты думал, вы были обречены на гибель? Нет, дитя. Не столь милостива была судьба, и не столь проста игра темных теней. Мародеры и "Совет Трех" пришли не за душами павших, но за живыми, за избранными, за теми, кто мог пригодиться для их темного дела.

Пауза была давящей, гнетущей, предвещала ужасную правду. Это было застывшее мгновение времени перед пропастью безвозвратной потери. Сердце Янура замерло, а дыхание перехватило в ожидании неотвратимого, но неизбежного удара судьбы.

– Ты думал, они мертвы? – медленно, веско и трагично произнес Хранитель последние слова пророка, вещающего о судьбах мира, обреченного на погибель. – Твой отец, твоя мать, твои друзья по оружию. Все, кого ты помнишь живыми. Но они поражены не смертью обычной, не пулей или клинком, а судьбой худшей, чем сама смерть. Они живы. В каком-то смысле. Для мира живых – мертвы. Но не для мира теней.

– Живы, как мутанты, – твари бессловесные, порождения тьмы, которыми кишит мир нижний. Которые сектой порабощены и обращены в орудия мести и власти. Вот что есть ныне – твоя семья. Вот кто теперь твои родители. – Голос его оборвался, утонув в мучительном беззвучном рыдании. – Прости меня, дитя. Горе непосильное – возвестить тебе страшную правду. Но ты должен знать. Должен ведать, с чем тебе предстоит бороться.

Библиотека задрожала, содрогаясь от боли и ужаса пророчества. Свет померк, а тени сгустились. Образы прошлого исказились, растворяясь в кошмаре настоящего. Янур молчал, парализованный ужасом услышанного. Он не был в силах ни ответить, ни спросить, ни даже дышать, словно воздух стал ядовит, отравлен невыносимой правдой о судьбе близких, обернувшихся тенью, чудовищем, частью легиона тьмы, грозящей поглотить остатки мира.

"Мутанты… Родители… Мутанты?!" – эхом отдавалось в его сознании, сводя с ума и погружая в бездну безумия. "Не может быть! Ложь! Клевета! Жуткий сон, кошмар во плоти! Неправда, не может быть! Мать, отец… Они не могли… не могли стать этим!"

В глубине сердца шевелилось зерно сомнения, червь сомнения, отравляющий душу липким ядом неверия и страха. Видел ли он их гибель своими глазами? Помнил ли он смерть родителей, друзей, всего отряда, стертого с лица земли в тот роковой день? Память лгала, ускользала, скрывая истину под покровом комы и забвения. Она оставляла лишь рваные обрывки воспоминаний, полных боли и ужаса, но не дающих ответа на главный вопрос: "Что же было потом? Что стало с ними?"

"Остались только мы. Скитаемся полгода, наверное", – его собственные слова эхом пронеслись в сознании, вступая в диссонанс с голосом памяти. Воспоминания-обман. Память лгала? Ложь во спасение? Или правда страшнее лжи во сто крат?

Мать и отец. Перед глазами встали живые, любящие, такими, какими он помнил их в детстве. Такими, какими они, возможно, были тогда, до того дня, до того взрыва, до того ужаса. До той тьмы, что поглотила мир, отравила души, исказила судьбы и превратила людей в чудовищ. Не может быть. Не должны.

Но в голосе Библиотекаря звучала уверенность пророка, вещающего не ложь, а жуткую, непостижимую, не вмещающуюся в разум, отрицающую саму суть мироздания, но истину. И Янур верил. Верил страшным словам пророчества, голосу совести, эху памяти, обретая новое знание, новую правду, новое проклятие.

"Мать, отец – в образе мутантов? Жертвы эксперимента? Орудие секты? Живые, в каком-то смысле?" – жуткая тень сомнения расползалась по его сознанию, проникая в сердце и оскверняя душу черным ядом неприятия. – "Не может быть… Но если правда? Что тогда? Что делать теперь с этой жуткой правдой, разрывающей сердце и отрицающей саму суть его существования? Как жить дальше, если они стали этим? Если мир обречен, пожран тьмой безумия и небытия, если надежда – иллюзия, а спасение – обман? Зачем тогда жить?"

Ярость. Волна ярости захлестнула его разум, затмевая сознание слепой злобой, гневом и жаждой мщения. Не просто месть мародерам, секте или Совету Трех, а всему миру, обернувшемуся адом на Земле. Всему сущему, виновному в его боли и бессмертном одиночестве, всему, что отняло у него детство, родителей и право на жизнь. Черная, слепая, безудержная ярость закипела в его крови, требуя выхода, действия, разрушения и смерти. Убивать! Разрушать! Мстить! Всем! Любой ценой! Здесь и сейчас! Не раздумывая, не сомневаясь и не оглядываясь назад, сметая все на своем пути во имя мести, во имя боли, во имя поглощающей его тьмы, сливающейся с тьмой руин, отвечающей безумию мира безумием мщения. Машина смерти была запущена вновь. Теперь ее уже не остановить.

Библиотека задрожала, содрогаясь от ярости, бьющей ключом из сердца Янура и грозящей обернуться руинами, поглотить светом тьму и смести все с лица земли. Камень дрожал, стены трещали, а потолок осыпался пылью веков. Хаос поднимался из недр подземелья, грозя поглотить все живое в неукротимой стихии гнева и ярости. Ярость зверя высвободилась наружу, сметая все преграды, сокрушая твердыни разума и сомнения, подчиняя волю, сознание и саму суть его существа власти тьмы, обреченности и безысходности. Ярость – это освобождение. Ярость – это забвение. Ярость – это смерть.

– Стой, Янур! Остановись! – вдруг голос Хранителя прорезал гул разрушения, словно луч света сквозь тьму. – Безумие – не выход! Гнев не спасет! Ярость погубит всех!

Янур не слышал и не понимал слов. Его разум затмила ярость, чувства угасли, а воля была подчинена слепой ярости киборга. Его механическое тело было готово к бою, ружье сжато в руках, а пальцы готовы спустить курок, посылая смерть без разбора и пощады. Разрушить! Уничтожить! Сровнять с землей не только врагов, секту и "Совет Трех", а весь мир, обернувшийся адом беспросветной тьмы.

– Янур! Вспомни, кто ты есть! – Голос Хранителя крепчал, обретая властную силу, способную противостоять хаосу разрушения, остановить слепую ярость и достучаться до самого сердца Янура, пробуждая человеческое начало, заглушенное властью механической воли. – Не киборг бездушный! Не орудие мести! Не тень пустоты безжизненной! Но Человек! Вспомни, что не о мести зовет тебя душа и не разрушения ты жаждешь, а Света! Человечности! Возрождения мира из пепла утрат! Сила твоя не в слепой злобе и не в безумной ненависти, а в сильном, несломленном, живом сердце!

Голос Хранителя гулким эхом раскатывался в рушащейся Библиотеке, проникая в сознание и рассеивая мрак, царивший в памяти. Он обращал ярость в сомнения, а ненависть – в мольбу о спасении. Янур дрогнул. Механическая сила замедлилась, руки ослабели, а пальцы отпустили курок оружия смерти. Сердце вновь забилось, тревожно, тоскливо и мучительно, оживая после ледяного оцепенения. В глазах его появилось просветление, и угасающий мрак ярости рассеивался, словно предрассветный туман.

– Ты – Воин, Янур! – продолжал Хранитель. Его голос теперь звучал тихо и ласково, словно утешение, ободрение, последнее напутствие перед решающим выбором. – Но Воин Света, а не Тьмы! Защитник Жизни, а не Смерти! Созидатель Будущего, а не Разрушитель Прошлого! Помни, кто ты есть. Не машина войны и не орудие мести, но Феникс! Феникс Мира! Рожденный из огня боли и пепла утрат, чтобы возродиться вновь, неся свет надежды миру, поглощенному тьмой!

Финальный аккорд – последние слова пророка – набатом прозвучали в душе Янура, пробуждая дремлющую волю к жизни и укрепляя хрупкую надежду на воскресение из пепла прошлого. "Феникс Мира" эхом отозвалось в его сознании. Образ птицы, восстающей из пламени, символ вечного возрождения, воскресения из мертвых, преодоления смерти и победы жизни над тленом и распадом.

– Встань перед выбором, Янур! – Голос Хранителя теперь был не криком обезумевшего старика, а тихой, уверенной силой, знанием вечного пути. – Сгинуть в небытии проклятого насквозь мира и позволить тьме поглотить себя без остатка? Или восстать из пепла, стать тем, кто преобразит и возродит его из руин? Стать огненным ястребом, что пробьется сквозь узы небытия и воспрянет в небеса? Выбор за тобой. Сейчас. Реши, кто ты есть.

Выбор. Право выбора. Последнее, что осталось у него в этом мире руин и пустоты. Право на смерть и забвение и право на жизнь и возрождение. Тьма звала, манила, обещала покой и избавление от боли. Свет манил издалека, едва заметным лучиком, указывая путь через тернии страдания к призрачной цели, маня неведомой силой стать Мессией. И сердце подсказало ответ.

Слепая ярость утихла, сменившись мучительным переломом, внутренней борьбой тьмы и света, смерти и жизни, отчаяния и надежды. Янур долго молчал, собираясь с последними силами духа, борясь с поглощающей тьмой и ища в глубине сердца искру разума, воли к жизни, ответ на главный вопрос своей судьбы.

И он выбрал. Вопреки всему, вопреки власти тьмы, звавшей в небытие забвения, он выбрал Свет. Жизнь. Возрождение.

Он медленно поднял голову. В его глазах был луч света во тьме подземелья, тихая решимость и едва заметная улыбка сквозь пепел скорби.

– Феникс… – прошептал он едва слышно, словно принимая новое имя, обретая новую сущность и выбирая новую судьбу. – Феникс. Готов восстать из пепла.

Хаос разрушения стих, замирая на полуслове, застывая на полувздохе. Камень замолчал, стены успокоились, а пыль веков осела, открывая взору былое величие Библиотеки Памяти, уцелевшей чудом среди руин, воскресшей из мрака забвения, словно символ возрождения мира из пепла прошлого. Тишина вновь воцарилась в зале – торжественная, величавая, полная покоя, уверенности и обещания грядущего света. Библиотекарь молчал, соглашаясь и утверждая правоту выбора Янура, принимая его ответ без слов, без суеты и без лишних пророчеств.

– Верно, дитя, – тихо сказал Хранитель. Его голос был мягок и светел, словно луч солнца сквозь тьму. – Верный путь избрал ты, Янур. Тот, что подсказало сильное сердце. Сердце, что не загубит и не изменит ни камень, ни железо, ни никакая тьма.

И в голосе Библиотекаря были нотки радости и светлого предчувствия грядущих перемен, новых свершений и новой судьбы Янура.

– Ждет тебя новый путь, дитя. Новый дом. Новая битва за мир, уже не во тьме, а на свету. За души живых, за память павших и за радость грядущего. Готов ли ты, Феникс, к новым испытаниям, к новым дорогам и к новым битвам?

Янур молча, но твердо кивнул, обретая силу и уверенность. Он вставал с колен, расправляя плечи, готовый встретить грядущий день, следовать зову судьбы и нести бремя возрождения из небытия.

– Знаю, путь твой будет долог и нелегок, – продолжал Библиотекарь. – Но ты не одинок. Сила в тебе. Сила в сердце твоем. Память Библиотеки да пребудет с тобой. Знания предков да укажут путь. Надежда да не покинет тебя во тьме грядущего дня.

Голос Хранителя затих, смолкая в безмолвии Библиотеки Памяти, словно растворяясь в вечности и оставляя Янура один на один с собой, со своей новой сущностью, готового к подвигам, к свершениям и к борьбе за будущее, восстающего, возрожденного из пепла прошлого. В сердце Янура были мир, покой, ясность цели и новое, неведомое прежде, ощущение внутренней силы, наполняющей душу не страхом, не неведением и не яростью, а светлым разумом, верой в себя, в будущее и в Любовь.

– Ты устал, дитя, – голос Библиотекаря вернул Янура к ощущению реальности. – Отдохни. Сон – лучшее лекарство после долгих скитаний и великих битв. Здесь, в Библиотеке Памяти, твой сон будет сладок и безмятежен.

Янур не отказался. Сила духа его крепла, но тело помнило усталость и нуждалось в покое, в отдыхе перед долгим путем. Он устало опустился на каменный пол Библиотеки, готовый предаться долгожданному сну. Сновидений он теперь уже не боялся. Сердце его было спокойно, а вера в будущее теплилась робким огоньком надежды в опустевшей душе.

Библиотекарь молча, с тихой, почти ласковой улыбкой на бледном лике, медленно удалялся в тени книжных стеллажей, растворяясь в сумраке вечности. Он оставлял Янура одного среди книг, среди безмолвия Храма Знаний, под защитой вековых сводов, погружаться в безмятежный сон избранных. Тех, кто готов вопреки всему воскреснуть из пепла прошлого, воссиять над тьмой настоящего, обрести крылья будущего и понести свет новой жизни в мир ничтожный и угасший, мертвый и проклятый, но не потерявший до конца последней, призрачной, едва различимой возможности возродиться вновь.

Глава 10. Принятие?..

Сон был ловушкой из тьмы и тумана. Тьма сгущалась, превращаясь в саван, затягивающий его в бездонную пропасть. По обе стороны от него, едва различимые в тумане забвения, проступали два пути. Один манил призрачным, обманчивым светом надежды, другой отталкивал холодом неотвратимого мрака. Голоса близких, ставшие оружием, шептали со всех сторон, настойчиво сливаясь в единую, сводящую с ума какофонию. "Спаси меня, Янур…" – крик девушки тонул в реве зовущих теней. "Янур, сын мой… вернись домой…" – голоса родителей, далекие и желанные, обещали тепло утраченного дома, забвение боли и одиночества. Выбор разрывал душу надвое, терзая сердце муками сомнения.

Мысли метались, словно пойманные птицы, мелькая обрывками воспоминаний и теряя всякую связность. Спасти их… нет, ее… нет, их… Бессвязный шепот жалости и бессилия перед лицом жестокой судьбы. Отец. Мать. Герда. София. Адриан. Тео. Лица друзей, близких и любимых всплывали из тьмы, сменяя друг друга, их глаза укоряли, молили, требовали спасения. Но как спасти всех, когда спасение невозможно, когда выбор лежит лишь между двумя ликами одной и той же смерти?

Бессилие обрушилось тяжким грузом. Тьма сомкнулась плотнее, давление выросло до нестерпимого. Не было верного пути. Время ускользало, превращаясь в вязкую трясину небытия. Падение неслось вниз, стремительное и неотвратимое. Голоса ревели, заглушая разум, сердце колотилось в бешеном ритме, пульс стучал в висках, кровь кипела в жилах. Надежды не осталось. Тьма сомкнулась кольцом, поглощая свет, воздух – все вокруг. Пустота. И падение. Падение в бездну страха, в пучину небытия, в ревущий вихрь отчаяния.

И в самом центре этого вихря родилось жуткое видение. Тьма разверзлась, явив лик кошмара во всей его пугающей полноте. Уродливый, звериный, механически искаженный, он дышал тьмой и холодом небытия. Его глаза были черными, бездонными провалами. Широкая, маниакальная, безумная улыбка растягивала его лицо, которое росло, ширилось, заполняя собой все пространство. Оно поглощало остатки света, обращая мир в бесконечный цикл мрака и ужаса. Улыбка чудовища была последним, что увидел Янур, падая в бездну забвения. Он окончательно проваливался в непроглядную темноту, растворяясь в черном водовороте тьмы, в реве морока, в кульминации безысходности.

Янур распахнул глаза. Вокруг было тихо и пусто. Руины. Камень и пепел, обломки и мусор – осколки прошлого, разбросанные в хаосе запустения. Одиночество. Он снова был один в сером, безжизненном мире. "Человек… Все еще человек…" – крутилось в его голове, словно заведенная шарманка.

И вдруг он услышал звук. Тихий, механический, едва различимый в утренней тишине. Янур повернул голову и посмотрел на его источник. Это был механический кролик. Маленькая фигурка заводной игрушки, оставшаяся от прежних обитателей мертвого мира, сидела на обломках камней прямо перед ним. Она смотрела пустыми глазницами-лампочками, словно неживой свидетель его пробуждения из кошмара. Игрушка внезапно дернулась, оживая на миг, пискнула и прыгнула в сторону, исчезая в тенях руин. Она была призраком, материализовавшимся из сна и тут же растворившимся в небытии. Снова пустота. Снова тишина.

Сквозь щели разрушенного здания едва пробивался свет. Слабые полосы тусклого солнца и бледные лучи пронзали мрак, давая ничтожный намек на новый день. В пыльном луче света мелькнуло движение. Между колоннами пробежала тень. Силуэт был неясным, едва различимым в полумраке руин.

Инстинкт подсказал настороженность и опасность. Но что-то в тени этого силуэта было неуловимо знакомым и притягивало внимание. Янур решился позвать, нарушая тишину слабым голосом, полным неуверенности.

– Эй!.. Эй, есть кто?..

В ответ раздался отклик. Тихий, робкий, детский голос отозвался из тени колонн, подтверждая, что это не призрак и не враг, а живое существо.

– Здесь… Я здесь… Помогите… – Голос был слабым и дрожащим.

Из тени появился мальчик. Тот самый, спасенный им от мародеров в катакомбах. Живой. Невредимый. Он чудом уцелел после боя и нашел его – своего спасителя. Мальчик был не один. Он позвал кого-то из взрослых.

– Эй, здесь кто-то есть! Вроде, живой…

Из-за колонн вышла фигура взрослого. Оружие было наготове, ружье направлено прямо на Янура. Настороженность читалась в его взгляде, в движениях, в самом воздухе витало напряжение ожидания опасности. Янур насторожился, механические части его тела забили тревогу, инстинкт самосохранения кричал об опасности. Но что-то в облике взрослого и в детском доверии мальчика не давало отвергнуть робкую надежду на спасение и возвращение к живым. "Надо довериться…" – подумал про себя Янур.

Взрослый не спешил опускать ружье, держал незнакомца на прицеле, не отрывая холодного взгляда темных глаз. Голос его был резким, командным и не предвещал ничего хорошего.

– Имя? – Это был короткий, требовательный вопрос, не оставляющий места для сомнений или отказа.

Янур замялся на миг. Он собирался с мыслями, ища новое имя, не связанное с прошлым и не выдающее его истинной сущности.

– Каин, – выдохнул он наугад первое пришедшее на ум слово, безликое и ничего не значащее.

Взрослый кивнул коротко и недоверчиво, словно принимая имя, но не веря в его правдивость. Он назвал свое – просто, обыденно, не значимо, как и полагается в этом мертвом мире, где имена – лишь пустой звук, не имеющий ценности.

– Я – Дерек, – его взгляд был тяжелым и оценивающим, не суля ничего хорошего. – Слушай сюда, Каин. Двигайся передо мной. Медленно. Руки на виду. Шаг в сторону, рывок, попытка бежать – стреляю без предупреждения. Ясно?

Янур кивнул покорно, без слов принимая условия игры. Жизнь за повиновение, молчание – золото в мире руин и опасности. Дерек жестом руки указал путь вперед, между развалин каменных скелетов, в сторону неясного в дымке руин поселения. Янур под дулом ружья двинулся вперед. Каменное Сердце, ты ли это?..

Путь к поселению пролегал через сердце руин. Каждый шаг все дальше уводил от Библиотеки Памяти, от тишины вечности и от святилища мудрости. Мир вокруг встречал холодом и мраком, которые в тысячи раз превосходили руины "Каменного Сердца". Там, в каменной утробе павшего поселения, еще теплился слабый огонек жизни, памяти о прошлом и надежды на будущее. Здесь же царил лишь пепел и прах. Земля была выжжена дотла, обратившись в безжизненную пустыню. Небо, затянутое дымом и гарью, скрывало солнце, погружая мир в вечный полумрак. Воздух был спертым и тяжелым, отравленным радиацией и тленом, он затруднял дыхание, и каждый вдох отзывался болью в легких и привкусом смерти на языке. Руины были не просто остовами зданий, а скорее зияющими ранами земли, разверзшимися могилами былой цивилизации. Камень почернел от гари, иссеченный трещинами, он рассыпался в пыль под ногами, подобно праху, развеянному ветром забвения. Деревья, мертвые обугленные скелеты, торчали из земли, как кости, безмолвно устремленные к небу. Тишина была полной, звенящей, давящей на перепонки, это была не тишина покоя и мира, а тишина смерти, вечного безмолвия, поглотившего жизнь, надежду и память о прошлом. Разруха была тотальной и всепоглощающей, не оставляя места для жизни, надежды и будущего. Мир умер, и это казалось окончательным и бесповоротным.

Дерек шел позади молча, не оглядываясь, словно вел Янура не в поселение, а на казнь, к неминуемой гибели. Янур шел перед ним покорно, без вопросов, но вопрос зрел в его душе, требуя ответа и рвался из глубины неведения. Он первым нарушил молчание, тихо и осторожно, словно боясь спугнуть хрупкую нить доверия, соединяющую их в этом мертвом мире.

– Куда мы идем?

– Не твое дело.

Этот короткий ответ отрезал всякое любопытство, утверждая власть незнакомца и погружая Янура в пучину неведения и зависимости. Пройдя еще порядка сотни метров в тишине, Янур опять решил проверить терпение попутчика.

– Доведешь до места – скажешь. Если доведешь, конечно.

Усмешка тени скользнула по губам Дерека, но это была не насмешка, а горькая ирония судьбы, жестокое предостережение о том, что путь впереди не будет легким и безопасным. Янур понял, что давить бессмысленно. Молчание стало золотом в этом мире лжи и недоверия. Он продолжил путь без вопросов, без просьбы откровения и без иллюзий относительно грядущего дня. Впереди ждала неизвестность.

Вскоре показались врата. Не небесные врата Библиотеки Памяти, ведущие в мир знаний и мудрости, а земные, грубые и неприступные врата ограды поселения выживших. Высокая стена из обломков камней, укрепленная ржавым железом, ограждала жалкий островок жизни среди пустоши смерти. Врата были тяжелые и металлические, усиленные замками и засовами, они охранялись вооруженной стражей, встречающей незваных гостей не с радостью приветствия, а с угрозой оружия, недоверия и враждебности.

Дерек остановился перед вратами и жестом руки приказал Януру ждать здесь, не двигаясь и не говоря ни слова. Сам он подошел к охране, начав короткий и напряженный диалог, полный недоверия и скрытой враждебности.

– Кто такой? Откуда? Что надо? – прозвучал грубый и резкий голос охранника, не терпящий возражений и утверждающий власть и неприступность границ поселения.

– Свой, – ответил Дерек коротко и уверенно, словно произнося пароль, должный открыть врата недоверия и враждебности. – Из дозора. Привел новичка.

– Новичок? Новичков принимать не положено, – второй охранник прозвучал еще грубее и недоверчивее, словно отражая общую атмосферу страха и недоверия, царящую в поселении. – Приказ строгий. Никого не пускать. После того, что было, никто не должен проходить в "Каменное Сердце". Закрыто для всех.

""Каменное Сердце"… Чуйка не подвела. Молодец, Янур, ты не ошибся. Осталось только не подавать маскимально виду и сохранять спокойствие."

Дерек в это время продолжил.

– Приказ есть приказ, но жизнь есть жизнь, – голос Дерека звучал настойчивее и увереннее, словно он уговаривал и убеждал, пытаясь пробить стену недоверия и враждебности охранников. – Парень не мародер и не чужой. Скиталец. Голодный, израненный и без оружия. Видали таких сотни в руинах. Не опасен. Жалко бросать на верную смерть. Да и лишние руки не помешают. Вон, людей все меньше и меньше становится. Скоро совсем одни останемся в этом каменном мешке.

– Приказ есть приказ, – первый охранник не сдавался, продолжая твердо стоять на своем посту, охраняя границы поселения от неведомой угрозы и чужаков, несущих с собой опасность, недоверие и смерть. – Старейшина сказал – никого не пускать. И точка. Вали отсюда, пока греха не нахватался. И поршивца своего забирай с собой. Здесь не проходной двор, и чужим здесь не место.

Дерек понял, что убеждать бесполезно. Нужны были иные средства, иная сила – не разума, а хитрости, обмана. Кривая усмешка скользнула по его губам.

– Ладно. Не хотите – не надо. Дело ваше. Подыхайте тут, как знаете. Только потом не нойте, что защитников не хватает, когда мутанты или мародеры в ворота попрут. Тогда вспомните мои слова.

Повернувшись, он было собрался уходить, уводя Янура, обреченного на верную смерть за стенами поселения. Но Янур не двинулся с места. Он стоял неподвижно, глядя прямо в глаза одному из охранников.

Взгляд Янура был тяжелый и неотвратимый, как сама судьба. Он не кричал, не требовал, не умолял, он просто смотрел. И в этом взгляде отражалось все: вся его жизнь, изломанная и истерзанная руинами, вся его скорбь по погибшим близким, по утраченному прошлому, вся его надежда – хрупкая, едва теплящаяся, но все еще живая.