Читать онлайн Руины

© Александр Гридин, 2025

ISBN 978-5-0067-8986-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

# Руины

Руины как дом.

Воздух был густым, как бульон, и тяжёлым, как грех. Пахло порохом после недавнего взрыва, пеплом и той сладковатой, тошнотворной вонью гниющей плоти, которую невозможно ни с чем спутать. Город не убивал сразу. Он делал это медленно, с изощрённым садизмом, высасывая из тебя жизнь по капле – сначала тепло, затем надежду, а под конец и сам страх. Оставлял лишь пустую, звонкую оболочку, рефлекторно вздрагивающую на скрежет металла и завывание ветра в бетонных ребрах бывших небоскрёбов.

Мы брели по израненным кишкам мегаполиса, спотыкаясь о бетонные осколки, некогда бывшие чьими-то гостиными и детскими. Под ногами похрустывало битое стекло, и с каждым шагом мелкая каменная пыль въедалась в лёгкие, словно сами руины жаждали стать частью меня. Я ловил себя на мысли, что эти развалины уже кажутся роднее, чем квартира, где я вырос. Там были обои в мелкий цветочек, фотографии на стенах, запах маминых пирогов. Здесь не было стен, зато были стены-призраки: обугленные балки, торчащие из земли, словно сломанные рёбра гигантского зверя, застывшего в предсмертной агонии.

Серёга шёл позади, его дыхание – тихое, прерывистое сапение – сливалось со скрипом ремней разгрузки и мерным скрежетом песка под подошвами наших сапог. Он никогда не говорил лишнего. Просто шёл, вжимаясь плечом в мою спину, когда ветер доносил подозрительный шорох, и молча отводя ствол в сторону, если я слишком долго застревал взглядом на выцветших граффити. «Добро пожаловать в ад» – когда-то написал тут неизвестный оптимист. Кто-то другой, более практичный, ниже вывел кривой стрелой: «Ад – направо». Стрела указывала на груду искореженного металла, в которой угадывались очертания маленького, искорёженного велосипеда.

– Чувствуешь? – я резко остановился, носом уловив ту самую сладковатую, приторную вонь, врезавшуюся в сознание острее, чем запах пороха. Серёга замер, его плечо упёрлось в мою лопатку. Он медленно повертел головой, втягивая воздух, как зверь, учуявший кровь. – Гниль, – буркнул он, уже приседая в низкую стойку, взгляд мгновенно заострился, сканируя груды плит. – Свежая. Близко.

Мы знали этот запах лучше, чем аромат настоящего хлеба. Мёртвые здесь редко гнили – их быстро обгладывали одичавшие собаки, растаскивали крысы, солнце и ветер мумифицировали останки. Но если в воздухе висела эта тягучая, сладкая отрава, значит, смерть была недавней. Значит, где-то рядом…

– Там. – Серёга едва заметно кивнул на груду перекрытий, из-под которой неестественно, почти торжественно, торчал сапог. Армейский, с потрескавшимся голенищем, подошва почти оторвана, словно он пытался бежать даже после смерти.

Мы двинулись к нему, пригнувшись, ступая бесшумно, как тени. Солдат. Вернее, то, что от него осталось: рваная форма, слипшаяся от запекшейся крови, пустой взгляд глазниц, аккуратная, словно высверленная, дыра в каске. Снайперская работа. Чистая.

– Наш? – глухо спросил я, хотя алый шеврон на рукаве – стилизованная волчья голова Северного легиона – был виден уже за три шага, яркое пятно на фоне всепоглощающей серости.

Серёга молча кончиком ствола отодвинул каску, обнажив то, что было под ней. Его лицо не дрогнуло, лишь чуть сузились глаза, став похожими на щёлочки. – Не наш, так чей? – его голос был плоским, без интонаций. – Балбес. Наверное, сигарету прикуривал. Или просто встал не там. Светился, как ёлка на празднике.

Мы молча, с отработанными до автоматизма движениями, обшарили карманы. Три неполных рожка, холодные и скользкие от конденсата. Одна граната с потёртым, почти шершавым корпусом, будто её долго терли в ладонях, размышляя о чём-то своём. Серёга поднял с земли выпавшую из планшета потрёпанную фотографию, посмотрел на неё секунду – женщина с ребёнком на руках, оба смеются, залитые солнцем, которого здесь не было, – и сунул её в нагрудный карман, не проронив ни слова. Ритуал. Отдать дань, чтобы смерть не прилипла к тебе следом. Я видел, как его пальцы на мгновение сжали карточку, прежде чем отпустить её в темноту кармана.

– Двигай, – он толкнул меня прикладом в спину, выводя из оцепенения. – До темноты надо к укрытию. Здесь уже пахнет. Привлечёт падальщиков.

Мы шли, пригибаясь под пустыми оконными проёмами, словно призраки в лабиринте из камня и тоски. Город жил своей собственной, извращённой жизнью: где-то далеко, за спиной, взвыла и разорвалась мина, эхо прокатилось по каньонам улиц. Стая ворон взметнулась с обгоревшего остова дерева, каркая на всё горло, их чёрные силуэты на мгновение заслонили блёклое солнце. На перекрёстке стоял, вкопанный в асфальт, сгоревший БТР, из его люка, словно в последнем усилии вырваться, торчал обугленный скелет в шлеме. Броня была испещрена пулями, словно кто-то старательно выводил на ней тайный узор. Рядом на мостовой, нелепо и жутко, валялась игрушка: плюшевый мишка с вытекшим глазом и выгоревшим на солнце и огне мехом. Одна его лапа была оторвана.

– Эх, – я не удержался, остановился, тыча стволом в несчастного зверя. Голос сорвался на шёпот. – Кто-то ведь его… ждал… искал…

– Не думай, – Серёга прошёл мимо, не глядя, его сапог чуть не задел игрушку. – Здесь все чьи-то. Все. И кончают все одинаково. Он просто сделал это раньше нас.

– —

Укрытием на эту ночь стал подвал бывшего продуктового магазина с выбитыми витринами. Оттуда давно выветрился даже запах затхлости, осталась лишь пыль и холод, въедающийся в кости. Стекло хрустело под ногами, как кости мелких зверьков. Серёга щёлкнул фонарём, луч света метнулся по стеллажам, застывшим под толстым слоем серой шубы, выхватывая пустые банки, сгнившие коробки, остов кассового аппарата.

Он разложил на запыленном полу карту – рваный, засаленный лист с пятнами крови и грязи вместо чётких координат. Его пальцы, потрескавшиеся и грязные, скользили по изгибам нарисованных улиц, будто ощупывая старые шрамы.

– База. В трёх километрах, – он ткнул пальцем в едва заметный крестик. – Если не свернём в сторону. Если нас не поведут по кругу.

Я разгрыз последний сухарь. Твёрдые крошки падали на колени, смешиваясь с серой пылью руин, словно песок в асах, отсчитывающий наши жизни. – Если она ещё есть, – мой голос прозвучал хрипло. – Если их там не разбомбили вместе со всеми, кто ждал…

– Должна быть, – он не поднял глаз, продолжая водить пальцем по карте. – Иначе зачем нас сюда швырнули? Просто так, на съедение? На корм воронам?

Молчание повисло между нами тяжелее бронежилета, густое и липкое. Мы оба знали ответ. Нас прислали сюда, потому что здесь кончались все – дезертиры, провинившиеся, мятежники, те, кто слишком громко задавал вопросы. Руины были гигантской, ненасытной могилой, а мы – последними червями, которых кинули рыться в её гниющих недрах. Мы были мусором, который город должен был переработать.

– Спи, – Серёга щёлкнул выключателем на фонаре, погружая подвал в почти абсолютную тьму. Слепящие пятна ещё плавали перед глазами. – Я первый на смену.

Я прислонился спиной к холодной бетонной стене, ощущая ледяную сырость сквозь слой камуфляжа. Она тут же начала пробираться к коже. Где-то наверху завыл ветер, пробираясь сквозь щели, и на секунду его вой слился воедино с далёким, едва уловимым звуком. Словно плач. Детский плач. Слабый, прерывистый.

– Серег… – моё горло пересохло. – Ты слышишь?

– Спи, Сань, – его голос прозвучал из темноты устало, но твёрдо, как удар камнем о камень. – Это ветер. Всегда ветер. Или крысы. Спи.

Но я не спал. Я сидел, вжавшись в стену, и слушал. Слушал, как город дышит – скрипит, осыпается, стонет. Как где-то далеко падает очередная балка, обрушивая чью-то прошлую жизнь. Как скребутся в мусоре крысы. Я слушал и ждал. Ждал, когда он начнёт глотать. И знал, что однажды мы не успеем отпрыгнуть.

– —

Тишина в руинах – это обман. Она не глушит звуки, а растягивает их, искажает, наполняет зловещими смыслами. Каждый скрип ржавой арматуры под ногой отдавался в висках глухим ударом. Каждый шорох осыпающейся штукатурки за спиной был похож на сдержанный вздох невидимого преследователя. Мы двигались, прижимаясь к холодным стенам, словно тени, надеясь, что они смогут нас поглотить, спрятать от всевидящих глаз.

Серёга шёл первым. Я видел его спину – сгорбленную, напряжённую, как пружина, готовую распрямиться в любой миг. Камуфляж на его плечах выцвел до неузнаваемости, ткань на локтях лоснилась от частого соприкосновения с грубым бетоном. Его движения были отточены, почти механически совершенны: шаг, пауза, быстрый взгляд наверх, за угол, снова шаг. Я повторял за ним, как отражение, мой собственный автомат казался неподъёмной гирей, а каждый вдох – шумным предательством.

– Стой, – его рука сжалась в кулак, резко и беззвучно.

Я вжался в шершавую стену, палец на спусковом крючке. Адреналин ударил в виски, заставив сердце биться чаще. Серёга замер, его голова была слегка наклонена, будто он прислушивался к чему-то, что было недоступно моим ушам.

Впереди, на перекрёстке, там, где улицу пересекала глубокая трещина в асфальте, лежало тело. Недавнее. От него ещё поднимался лёгкий парок, смешиваясь с холодным утренним воздухом. Поза была неестественной, руки раскинуты, голова запрокинута, будто он смотрел на небо, которого не видел. Снайпер. Или ловушка. Здесь всегда было одно из двух.

– Наш? – прошипел я, едва шевеля губами.

Серёга не ответил. Он сделал несколько быстрых, бесшумных шагов вперёд и присел рядом с телом, его автомат всё время был наготове. Он перевернул тело лицом вверх. Молодой парень, лет двадцати. Лицо бледное, почти восковое, рот приоткрыт, и в его углу застыл чёрный, запекшийся сгусток крови. Пуля вошла аккуратно под лопатку, а вышла, разворотив горло, оставив рваную, мокрую рану.

– Снайпер бил сверху, – Серёга негромко констатировал, его палец указал на полуразрушенное здание гостиницы напротив. Его фасад был изрешечён выбоинами, а окна пятого этажа зияли пустыми, чёрными глазницами. – Оттуда. Чистая работа.

Я поднял голову, вглядываясь в тёмные провалы окон. Где-то там, за грудой бетонных плит и обломков мебели, мог прятаться прицел. Могла быть пара холодных глаз, которые сейчас смотрят на нас. Солнце, пробивавшееся сквозь пелену облаков, на мгновение блеснуло в одном из окон. Стекло? Объектив? Показалось?

– Уходим, – Серёга резко схватил меня за ремень разгрузки и рванул с места. – Он уже сменил позицию. Или ждёт, пока мы подойдём ближе.

Мы побежали. Не в панике, а с той вынужденной, отчаянной скоростью, которую диктует чистый инстинкт выживания. Ноги подкашивались, тяжёлый рюкзак бил по пояснице, отдаваясь тупой болью в спине. Мы петляли между скелетами сгоревших грузовиков, их выцветшая краска облезала клочьями. Серёга резко свернул в узкую подворотню, мы влетели в неё и рухнули за груду кирпича, сложенную словно специально для укрытия. Мы сидели, тяжело дыша, пар вырывался изо рта клубами.

– Сука, – он вытер лицо грязным рукавом, оставив размазанные полосы на щеке. – Это второй за день. Пристреливает и уходит. Не бандиты. Те палят с пол-оборота, пока не кончатся патроны.

– Военные? Наши? – я попытался отдышаться, в груди кололо.

– Наши бы просто расстреляли толпой, для верности, – он покачал головой, его глаза метались, оценивая выходы из ловушки. – Это одиночка. Призрак.

Я присвистнул тихо, про себя. Истории о снайпере-призраке ходили ещё до того, как я попал в этот ад. Одни говорили, он убивает только тех, кто сдаётся. Другие – что тех, кто не сдаётся. Третьи шептались, что он вообще не человек, а дух войны, который навсегда застрял в этих руинах и теперь собирает свою кровавую жатву. Никто не знал точно. И это пугало больше всего.

– Надо к дому, – Серёга снова вытащил карту, развернул её на колене. Бумага шелестела неестественно громко в тишине переулка. – Тот, что с целым вторым этажом. Там переждём ночь. Сможем осмотреться.

– Там уже кто-то есть, – возразил я, вспоминая прошлый раз, когда мы попытались укрыться в «спокойном» месте. – Я видел свежие следы у входа.

– Знаю, – он сунул карту обратно в нагрудный карман, его движения были резкими, почти злыми. – Но у нас выбор, Сань: призрак снаружи, который не промахивается, или крысы внутри, которых можно хоть как-то понять. Выбирай.

– —

Тишина лопнула с оглушительным треском. Сверху, с лестничного пролета, грохнул выстрел, и сразу за ним – сноп ослепительной вспышки, на мгновение высветившей клубы пыли, висящие в воздухе. Со сводов низкого подвала посыпалась штукатурка, мелкий белый дождь, забивающий глаза и рот. Серёга резко втолкнул меня за острый угол лестницы, придавив своим весом. Его дыхание стало горячим и частым у самого моего уха. Я почувствовал, как он судорожно рывком срывает с разгрузки гранату. Холодный ребристый корпус уперся мне в спину.

– Не стрелять! – его голос прорвался сквозь гул в ушах, и он был не криком, а низким, хриплым рычанием, обернутым в железо. – Свои, чёрт возьми!