Читать онлайн Гамбит дождября

© Андрей Люмнов, 2025

ISBN 978-5-0067-8959-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первое дождября

– Брррр.

В комнату стремительно вбежала женщина. Одежда на ней была насквозь сырой, длинные волосы цвета спелой басмы слиплись прядями.

– И вам добрый вечер, – ответил мужчина.

– Ой. Извините. Дождь начался так внезапно, что я просто искала, где спрятаться, и увидела дверь, но даже не подумала, что за ней кто-то может быть.

– Действительно, кто может быть в доме, стоящем на перепутье в глухом лесу? Возможно, хозяин гостиницы?

– О! У вас гостиница? И можно снять номер?

– Надолго?

– На ночь, наверное. Дождь переждать, душ принять, выспаться.

– …и под дождём поехать дальше, – закончил фразу мужчина.

– К утру дождь закончится. Должен же он закончиться.

– Дождь никогда и никому ничего не должен. Дождябрь только начался, значит, это дней на пять, а то и на неделю.

– Дождябрь?

– Сезон дождей я здесь так называю.

– Сезон дождей? Мы же не в Тайланде.

– Мы в центральной России. Но «в заповедных и дремучих старых муромских лесах» дождей тоже избыток. Есть несколько теорий, разной степени научности, по этому поводу. Но это для долгого разговора. А вам бы сейчас переодеться.

– Да. Проводите меня в номер.

– Вам какой?

– Их много?

– Номеров у меня семь, на двух этажах. Вам с удобствами?

Мужчина закрыл глобус, поднялся из кресла, в котором сидел всё это время, и прошёл к бюро.

– То есть?

– Для жильцов первого этажа туалет на улице.

– На улицу не хотелось бы.

– Тогда на втором. Кровать полутораспальная, двойная или сдвоенная?

– Кровать? Чтобы была. Без клопов есть?

– Клопов, тараканов и других домашних животных не держу.

Он открыл дверцу бюро и снял с крючка один из ключей.

– Прошу за мной.

– А почему у вас так темно?

– Потому что в лесу с электрификацией туго, только ветрогенератор, и тот уже полвека работает, поэтому лампочки только энергосберегающие минимальной мощности.

Он поднялся по лестнице, она шла следом.

– Вот эта комната вас устроит?

Он открыл дверь в комнату напротив лестницы.

В полумраке комнаты можно было разглядеть кровать, шкаф, стол.

– Вполне. А где удобства?

– Видите занавеску? За ней унитаз и душевая кабина.

– Всего лишь занавеска?

– Номер на одного. У меня нет привычки вламываться в номера к постояльцам. Особо мнительные могут воспользоваться задвижкой на двери в номер.

Он отдернул занавеску и посмотрел на бак.

– Воды в бак для душа я вам сейчас натаскаю. Вы же понимаете, что горячей воды нет?

– Только ледяная?

– Только комнатная. Холодильника у меня тоже нет. Но есть погреб.

Он вышел. Через несколько минут вернулся с огромным, литров на двадцать, ведром воды. Она стояла лицом к окну в юбке и лифчике, обтирая себя кофтой, как полотенцем. Он прошёл в ванну и вылил воду из ведра в бак. Она обернулась на звук и стала снимать юбку. Он равнодушно прошёл мимо.

«Чурбан какой-то! Евнух, что ли? Иначе почему мужчину в такой глуши не интересует красивая женщина?»

Когда он вошёл со вторым ведром, она стояла лицом к двери и делала вид, что обтирает себя юбкой. Не обращая на неё внимания, он прошёл мимо и опорожнил содержимое ведра в бак.

Когда он вылил третье ведро и собрался выходить, она стояла около двери.

– У меня такое чувство, что я в каком-то фильме сейчас, – кокетливо сказала она.

– В порно? С элементами триллера? Бурный секс с незнакомцем в пустой гостинице, который впоследствии оказывается маньяком и…

– И?

– И – нет. Секса не будет. Но будет ужин. Без сексуальной коннотации. Сейчас принесу вам полотенца, мочалка и мыло висят в душе.

Она расстегнула лиф, глядя ему в глаза. Он только покачал головой и вышел.

Она зашвырнула лифчик в угол комнаты и ушла в душ, занавеску оставила открытой.

Он положил набор полотенец и халат на кровать, ещё раз окинул взглядом мыльный женский силуэт и вышел, нарочито громко хлопнув дверью.

Она села на пол в душевой и заплакала.

Через полчаса она спустилась вниз в халате, на босу ногу.

– Тапочек у вас гостям не полагается?

Он всё так же сидел в кресле перед раскрытым глобусом. Внутри глобуса была шахматная доска с расставленными в этюде фигурами.

– Тапочки в моей гостинице живут под кроватями.

– Можно я похожу босиком? Раз уж спустилась.

– Как вам удобно. Накормить вас ужином?

– Накормить. Но прежде у меня два вопроса.

– Я вас внимательно слушаю.

– Как я могу к вам обращаться?

– Артём. А какой второй вопрос?

– А я – Марина. Второй вопрос – мы можем перейти на «ты»? Без секса и брудершафта.

– Можем. Не амикошонства ради, а удобства для. Границы расставлены, но тет-а-тет на «ты» удобнее. Прошу за мной, Марина, на поздний ужин.

Вход в столовую оказался под лестницей.

– А что сегодня на ужин? – спросила она, усаживаясь на ближайший к двери стул в торце стола. Стол, как и вся мебель в гостинице, был добротный, из массива дерева.

– На ужин сегодня свиная отбивная с горшком. Ты же не веган?

– А если да?

– То тогда только горошек. И кофе могу сварить в турке.

– Кофе – да, веганству – нет. Я сегодня голодная, выдай срочно мне мою порцию.

Он поставил перед ней тарелку, положил нож и вилку, рядом поставил блюдце с чёрным хлебом. Себе сервировал с другой стороны стола – стол был на восемь персон.

– Какими судьбами к нам? Или за едой лучше не отвлекать?

– Ум-мум-мум. – Она проглотила и ответила. – Извини, я такая голодная, и не только до секса. Давай все беседы во время кофе. Мы же никуда не торопимся?

– Я так вообще никуда. Приятного аппетита.

Она только кивнула, энергично работая челюстями.

Артём ел размеренно, только один раз отвлёкся, чтобы снять закипающую турку.

Через пять минут он уже наливал кофе ей в чашку.

– Итак. Ты. Тут. Зачем?

– А может, я судьбу свою искала и влюбилась в тебя с первого взгляда? Поверишь?

– Конечно нет.

– Почему?

– Ну, кто я и кто ты.

– А кто – ты?

– Я – мужчина на пороге шестого десятка лет, который уже успел одичать за долгие годы вынужденного отшельничества.

– А я? В твоих глазах?

– Молодая, сексуальная женщина, без лишних проблем и комплексов. Скорее всего, привыкла, что стоит только подмигнуть, и любой мужчина будет у твоих ног.

– Не угадал. Я просто тоже изголодалась. Есть железное правило – с клиентами не спать, а другие мужчины меня чураются.

– Почему?

– Потому что понимают, что я их насквозь вижу. Я – психолог.

– Плохой, стало быть, психолог. Меня-то ты насквозь не видишь.

– Ты, да, ты – странный. Но скоро я тебя пойму. За пару дней, ну, максимум за три.

– А куда ехала?

– А никуда. Люблю ехать ради дороги. Просто садишься за руль и едешь, пока голова не прочистится. А потом разворачиваешься и едешь домой.

– А где дом?

– Там, в ближнем замкадье.

– Далеко же ты заехала сегодня.

– Далеко и надолго, видимо. А у меня даже и вещей нет с собой.

– Поспишь в халате, утром найду тебе что-нибудь.

– А можно я буду без халата спать? И с открытой дверью?

– Да как тебе угодно. У меня тоже правило – с клиентками не спать.

– А с клиентами?

– Фу. Не шути так больше.

– Спасибо за ужин. И за кофе.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в уголок рта, но он подставил щёку.

– Просто «спасибо» вполне достаточно. Тем более что еду и ночлег включу в счёт.

– Сумму обсудим завтра? А то глаза слипаются.

– Приятных снов.

Она обернулась в дверях, но он уже убирал со стола и не видел.

Второе дождября

– Доброе утро, – сказала Марина, спускаясь по лестнице.

Она опять была в халате на босу ногу.

– Доброе утро. Так и не нашла тапочки?

– Даже не искала. Мне понравилось ходить босиком, если тебя не смущает.

– Меня – не смущает. Лишь бы тебе было комфортно.

– Мне – комфортно, у тебя чисто. И ходить босой приятно. Забытое удовольствие детства. У бабушки были деревянные полы, и я всегда у неё бегала босиком. Завтрак будет?

– А что бы ты хотела?

– Поридж с ежевикой и стакан смузи из сельдерея.

– Перетопчешься, – он посмотрел на неё с вызовом. – Овсянку могу сделать завтра, но только на воде и без ягод. Блендера нет, сельдерея нет. Есть только кофе и яйца. Яичницу будешь?

– Как ты сказал? «Перетопчешься»? Интересная фраза, я запомню, спасибо. Тогда мне глазунью из двух яиц, с непрожаренными желтками и зелёным луком. И хлеб. У тебя вчера был вкусный хлеб.

– Я сам пеку. Специально для тебя подам вчерашний. Спускайся на завтрак через пятнадцать минут.

– Так я вроде уже, это самое, спустилась. Хочешь меня наверх загнать?

– Ага.

– Я мешаю?

– Все, кто не помогает, – мешают, отвлекая.

– Хочу помочь.

– Тогда за мной.

Артём решительно прошёл в столовую, Марина просеменила следом. Вход в кухню оказался за занавеской в столовой.

– У тебя везде занавески?

– Там, где можно обойтись без дверей – да.

– Самобытненько.

– Яйца тут, – он придвинул к ней миску, – сковорода. Зелёный лук и масло сейчас принесу.

– Соль, перец, нож?

– Оглянись и всё найдёшь.

Артём ушёл за занавеску.

«Интересно, что там, за занавеской?»

Она огляделась. Кухня была минималистична, в стиле «необходимо и достаточно» – крупная соль в пол-литровой банке, винтажная мельница с горошинами перца, две разделочные доски, видавшие виды. Ножей было целых три – огромный широкий тесак, длинный узкий и небольшой аккуратный ножичек, все с наборными ручками, узкая плита из трёх конфорок. Над рабочим столом висели шкафы, но заглянуть в них она не успела – вернулся Артём с банкой топлёного масла и пучком зелёного лука.

– Ну как успехи, мадам?

– У мадмуазель успехи хороши – всё нашла, кроме…

– Кроме?

– Кроме как зажечь плиту. Где у неё электророзжиг?

– М-да… Вот и выросло поколение. Нет у неё электророзжига. Для этого тут лежат спички. – он потряс коробком.

– Поможешь?

– Спичками пользоваться не умеешь?

– Честно? Нет, никогда не курила.

– Спички – это не для курения. Спички – они для разведения огня.

Он зажёг спичку и от неё запалил конфорку.

– Дальше справишься?

– Ты уходишь?

– Пойду сварю кофе в столовой.

– Разве нельзя варить кофе прямо тут?

– Два повара на одной кухне – это к ссоре. А тебе здесь со мной ещё неделю жить – дождь быстро не закончится.

Артём ушёл. Марина поставила сковороду на зажжённую конфорку, маленьким ножом из банки выудила кусок топлёного масла. Когда масло растопилось, разбила на сковороду два яйца, посолила щепотью, хорошенько сдобрила перцем. Через пять минут она внесла сковороду в столовую.

– Я не нашла тарелки.

Артём забрал у неё сковороду и поставил на стол.

– Выглядит неплохо, спасибо, дальше я сам.

Он поставил две тарелки напротив друг друга.

– Если не хочешь сидеть напротив так близко, можем сесть как вчера – с противоположных торцов стола.

– Не хочу. Я вообще вчера просто села на ближайший стул, это ты держал дистанцию.

– И буду держать, извини.

– Я не в твоём вкусе?

Он посмотрел ей в глаза, потом на подбородок (или на губы?), потом в запах халата, в котором было видно не так много, но достаточно, чтобы захотеть его распахнуть полностью и положить её прямо в халате на крепкий обеденный стол.

– Последние много лет никто не в моём вкусе, извини.

– Много – это сколько?

– Девять лет. Да, девять лет назад я приехал сюда.

– И всё это время ты тут один?

– Нет, конечно! Бывает, что в гостинице нет ни одного свободного номера. Так было и в первый год, как раз в дождябрь.

– Расскажи.

– Давай лучше поедим.

Он уже разложил яичницу по тарелкам – ей два желтка, себе три.

– Давай поедим. Выглядит аппетитно. Никогда таких ярких желтков не видела, насыщенные, как Солнце в полдень.

– Солнце, да. Свои куры.

– Покажешь?

– Ты как будто куда торопишься. Всему своё время. Сейчас время есть.

Ели они молча. Она с интересом наблюдала, как он макал хлеб в непропечённый желток, а потом кусочками хлеба собирал жир с тарелки и ел.

– У меня так дедушка ел.

– Похож? Внешне и по возрасту?

– Ни капельки. Дедушка каждое утро гладко брился. И в моём детстве ему было восемьдесят.

– Мне ещё только пятьдесят. Почти пятьдесят. Через пару месяцев исполнится.

– А мне вчера было тридцать девять.

– И ты в день рождения села и поехала в никуда?

– Да. Нальёшь кофе для разговора?

– Да, конечно.

Он убрал тарелки и поставил чашки. Кофе лился тягучей струйкой, медленно, как будто он нарочно затягивал момент её рассказа. Убрав турку, он сел напротив и посмотрел ей в глаза.

– Да, я сбежала от всех. У нас, психологов, тоже случаются приступы эскапизма. А ещё я с утра съела праздничное пирожное и, когда задувала свечку, загадала встретить того самого. И попав сюда, решила, что это ты.

– Не я.

– Ну ладно. У судьбы есть целый год на осуществление моего желания.

– Да. А я точно не подарок. И уж точно не твой подарок.

– Как знать, как знать. Может быть, это то, что мне сейчас нужно? Телефон же здесь не ловит, дождь, с твоих слов, минимум на неделю. И мне предстоит провести неделю наедине с незнакомцем под дождём.

– Про наедине я бы не был уверен – всегда может заглянуть другой путник в поисках ночлега. А вообще, какие планы? Кроме как пить кофе и ходить босиком в халате всю неделю?

– А какие варианты?

– Вариантов всегда больше одного. Допивай кофе и устрою тебе экскурсию по месту вынужденного заточения, может, найдёшь себе занятие.

– Я уже нашла – посуду надо помыть.

– Не всё так просто – надо сначала воды натаскать и нагреть, так что пойдём, покажу свои владения. Сверху или снизу?

– Как тебе удобнее, – игриво ответила она.

– Тогда начнём со второго этажа, – он сделал вид, что не заметил флирта.

Он поднялся по лестнице и пошёл по коридору.

– Как я уже говорил, всего номеров в гостинице семь, пять из них на втором этаже. Самый дальний – номер для новобрачных. Ну, я его так называю. Три окна, на все три стороны, огромная кровать, единственный номер с ванной.

– Надо было вчера брать ванную. И постель как раз мой размерчик – люблю спать в позе звезды.

Марина с разбега прыгнула на кровать и легла, раскинув руки и ноги. Халат при этом прикрывал её тело довольно символически.

– Ты неплохо смотришься тут и одна. Если хочешь – можешь перебраться в этот номер и спать, как тебе удобно.

– Одной мне тут будет одиноко – слишком просторно для одной. А где спишь ты?

– Когда где. Могу в любом свободном номере. А иногда, когда в гостинице все номера заняты, могу спать внизу, в кресле.

– А в моём номере тоже спал?

– Чаще всего, он ближе всех.

– Теперь я буду думать об этом, засыпая.

– Так! Перестань со мной флиртовать. Пойдём дальше.

Он открыл соседний номер.

– Это единственный двухкомнатный номер, я его называю «номер для тех, кто давно в браке» – две комнаты, две кровати, раздельный санузел.

– А не проецируешь ли ты? Я бы его назвала «номер для разнополых командировочных».

– Может, и проецирую. Ты психолог – тебе виднее. Только за всё время командировочных сюда не приезжало. Ни однополых, ни разнополых.

Марина прошлась по номеру.

– Ну, как-то скучненько. И в раздельном санузле минусов больше, чем плюсов.

– Это когда ты одна живёшь.

– Да, наверное. Я ни с кем долго вместе не жила, кроме родителей. У них, кстати, санузел раздельный, в трёхкомнатной.

– Идём дальше? Третий, для нас, номер, а по порядку он пятый. Просто номер для двоих – две раздельные кровати, которые, впрочем, можно сдвинуть.

– А можно просьбу? Только не ругайся!

– С чего бы мне ругаться?

– Я хочу тут жить.

– Да пожалуйста.

– Ты не дослушал, – она обиженно надула губы. – Я хочу тут жить с тобой. На раздельных кроватях.

– Это зачем ещё?

– Чтобы не было ночью одиноко. Вот, где ты спал сегодня?

– В первом номере, мы его потом посмотрим.

– А если мы будем спать в одном номере, то сможем разговаривать перед сном, пока кто-нибудь из нас не захрапит.

– Аргумент сомнительный. Можно, я за ужином отвечу?

– Но не позже!

Он вздохнул.

– Идём дальше. Четвёртый номер. Я его называю комната «Чижика-пыжика».

– Почему?

– Потому что на этом пианино кроме «Чижика-пыжика» ничего не сыграть.

Четвёртый номер был копией её третьего номера, но место стола занимало пианино. Марина подняла пыльную крышку и прошлась пальцами по клавишам.

– Ой, одна залипла.

– Да, ля-бемоль третьей октавы. Настройщики пианино в эти края давно не доезжали.

– Романтично.

– Да, влюблённые любят этот номер, хотя тут всего одна кровать.

– А почему ты меня вчера сюда не поселил?

– По наитию. Не производила ты вчера романтического впечатления – вся насквозь сырая, волосы слиплись, блузка прилипла к телу.

– А сейчас? В этом халате? – она закусила губу.

– Босая и вульгарная, вторые сутки не оставляющая попыток меня соблазнить? – он покачал головой.

– Я не вульгарная. Просто у меня секса не было уже пятьдесят дней.

– У меня его уже три тысячи триста дней не было, но это не даёт повод.

– Тогда я тебя тем более не понимаю.

– И не поймёшь. Просто прими как данность. Давай уже, переходи в стадию принятия. Тут хорошо.

– Хорошо, – грустно согласилась она. – Идём дальше?

– Идём. Твой номер показывать не нужно?

– Я его помню, спасибо.

– Тогда нам пора вниз.

Он спустился по лестнице первым.

– Столовую и кухню ты видела, – он махнул рукой, – но там есть не только это. Впрочем, потом, пойдём сначала номера до конца покажу. Номер первый, где я чаще всего сплю. Просто кровать. Ни шкафа, ни стола, ни душа, ни унитаза. Только раковина с рукомойником. Я его называю «моя келья».

– Да уж, прям по-монашески.

– Идём дальше. Последний номер. «Номер для одиноких с питомцем».

– Это как?

– Здесь только одна кровать, стол, шкаф, но здесь ещё огромное кресло, как у меня в холле, и много места. Некоторые привозят с собой лежанку для собак, хотя пёсикам больше нравится спать в кресле. Я не возражаю. А в этом углу обычно ставят миски с кормом и питьём. Ну и с первого этажа животным проще выходить во двор по своим естественным надобностям.

– Интересно придумано. Хотя можно было бы сделать ещё один номер.

– Номеров у меня хватает. Даже место для гардеробной есть. Пойдём, покажу.

Он вышел из комнаты и открыл дверь в самом дальнем углу.

– Тут зимой раздеваются постояльцы.

– И не одеваются? – спросила она, рассматривая вещи на вешалках и на полках.

– А, это ещё и «комната забытых вещей». А ещё некоторые практикуют «дресскроссинг» – оставляют свои вещи и берут себе понравившиеся. Кстати, можешь выбрать себе что-нибудь, если хочешь.

– Хочу! – У Марины загорелись глаза.

– Ну и правильно, сколько уже можно в халате ходить. Я пойду готовить суп. Выбирай, переодевайся и жду тебя обедать.

Марина пришла на кухню через полчаса в клетчатой рубашке на голое тело, завязанной снизу, и синих джинсах, которые были ей впору в талии, но явно коротки по длине.

– Ты прям кантри-гёрл, – Артём одобрительно показал ей большой палец.

– Прости, но лифчика я не нашла, – она демонстративно раздвинула края рубашки и обозначила отсутствие бюстгальтера.

– Нижнее бельё никто не забывает, да и не думаю, что тебе бы хотелось носить чужое исподнее. Можешь сшить себе сама из любой вещи, иголку и нитку дам.

– Думаешь, я сумею?

– А что, нет? Раньше девушки умели шить.

– Так то раньше. А что у нас на обед?

– Грибной суп и картошка с грибами. Как раз вчера собрал целую корзину лисичек и подберёзовиков. Но пока ещё не готово, приходи через часик.

– И чем мне час заниматься?

– Смотреть на дождь за окном, кроить себе нижнее бельё, рисовать пальцем на стене. Что тебе по душе?

– Помогать тебе.

– Ты мне очень поможешь сейчас тем, что не будешь мешать.

– Может, я пока кофе сварю?

– Он за час остынет.

Марина показала язык и села на пол в позе лотоса.

– Я тебе не помешаю, если просто тут посижу?

– Не помешаешь, если обещаешь молчать.

Марина изобразила, как закрывает рот на замок и выкидывает ключ.

Артём одобрительно кивнул и вернулся к готовке. Минут через двадцать он выключил газ и присел на корточки напротив неё.

– Еда готова, но её нужно чуть настояться. Закончим экскурсию?

– Ммммм, – она согласно закивала.

Артём посмотрел в угол, сделал вид, что что-то подобрал, и «открыл» замок на её рту.

– Ты можешь говорить, – рассмеялся он.

– Какой ты невнимательный! Я ключ выкинула в другую сторону!

– Ну, значит, я открыл замок отмычкой. Главное, что ты снова обрела дар речи.

Он встал и протянул ей руку.

– Пойдём, покажу тебе самые потаённые места.

– Насколько потаённые? – она схватила его за руку и резко поднялась, намеренно падая на него.

– Воу-воу, не так стремительно, – он отстранился. – Твою бы настойчивость превратить в устойчивость.

Марина снова показала ему язык.

– Чурбан!

– Вот, сейчас заведу в тёмный угол и…

– И? – игриво поинтересовалась она, снова жестом раздвигая рубашку.

– …и оставлю взаперти до вечера подумать над своим поведением.

– Ты на это способен?

– Возможно. Давай не будем проверять.

Он всё ещё держал её за руку и просто пошёл вперёд, потянув её за собой.

– Ты уже видела эту занавеску, за ней вход в курятник, кур немного, всего пять.

– А петух?

– А петуха нет. В дикой природе для откладывания яиц петух не обязателен.

– Как это?

– Яйцо – это яйцеклетка, она у тебя обновляется каждый месяц, независимо от мужчины рядом. Биологию в школе прогуливала?

– Я школу вообще не прогуливала! – возмутилась Марина. – Просто это так давно было…

– Ну, а через курятник вход в теплицу, тут у меня огурцы, помидоры, зелёный лук, укроп, петрушка и ещё некоторая зелень. Салат-минимум.

– А дальше?

– А дальше улица и дождь. Хочешь под дождь?

Марина посмотрела на крышу теплицы, по которой ритмично стучали капли дождя.

– Не сегодня.

– Ну, тогда всё, ты всё видела.

– Не всё! А колодец?

– Колодец… Пошли.

Он снова потянул её за руку. А она была и не против.

Они вернулись в курятник, почти вернулись на кухню, но Артём неожиданно завернул вправо и остановился. Марина налетела на него и ткнулась лицом в его шею сзади.

– Стой. Ты же босиком, сейчас свет включу.

Артём нашарил рукой выключатель и зажёгся тусклый свет. Но даже при таком освещении было заметно, что тут чуть чище, чем на улице. Это был обычный сарай, только просторный. Слева от двери был колодец с ведром, справа поленница дров. А ещё в дальнем углу был верстак и куча хлама.

– Ну вот, здесь можно брать воду, если вдруг меня не будет.

– А куда ты можешь деться?

– Спать буду ночью, а ты захочешь пить.

– В доме разве нет запаса воды?

– Есть.

– Тогда я лучше потерплю. Здесь настолько откровенно мужское место, что я себя здесь чувствую чужой.

Артём задумался.

– За много лет ты первая женщина, кто зашёл в эту дверь.

– Я могу поставить галочку, что побывала в святая святых и уже уйти отсюда?

– Можешь. Только попробуй скоррелировать ситуацию на другое – вот ты меня соблазнила и… тебе не понравится. Но тут уже просто выйти за порог не получится.

– Ну и аналогии у тебя.

Марина высвободила свою руку и ушла.

Когда Артём вернулся на кухню, то кастрюли супа на плите не было.

– Ну, где ты ходишь? Я уже наложила. – упрекнула его Марина, закрывая кастрюлю крышкой. – Ты не возражаешь, если я сяду рядом, а не напротив, как раньше?

Артём пожал плечами.

– …и я не нашла хлеб.

Артём принёс тарелку с ломтями хлеба и поставил на стол. Марина села слева, Артём справа.

– Приятного аппетита.

– Спасибо. И тебе.

Он съел свою порцию первым, унёс тарелку, принёс сковороду, поставил на стол, снова ушёл, чтобы вернуться с новыми приборами. Забрал опустевшую супную тарелку Марины, наложил себе и ей картошки, унёс сковороду.

Вернулся и снова сел рядом.

– Я хотела тебе помочь.

– Ты здесь гость, у тебя полный пансион.

– Дорогое удовольствие?

– Обсудим после кофе.

Она кивнула, потому что уже жевала. Артём тоже кивнул и начал есть.

– Пойдём всё-таки, ты научишь меня мыть посуду, и сваришь кофе?

– Не любишь бездельничать?

– Просто хочу тебе помочь.

– Сдонжишь.

– Не поняла, – Марина удивлённо подняла бровь.

– Есть такое слово, в некоторых наших регионах. Случалось тебе рассказывать, как «ему проще дать, чем объяснить, почему нет»?

– Со мной такого не было, но мне рассказывали.

– Вот это и есть – сдонжил. Тогда помогай относить приборы.

Он забрал со стола тарелки и ушёл, она сгребла ложки-вилки и засеменила следом.

Артём стоял у раковины.

– Рукомойником пользоваться доводилось?

Марина смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

– Понятно. Тут система простая – поднимаешь поршень – вода льётся, отпускаешь – он падает и перекрывает воду. Раковину затыкаем пробкой. Жидкость для мытья посуды капаешь на тряпку, мочишь тарелку, протираешь, ставишь на дно раковины. Когда так протрёшь все тарелки, начинаешь их споласкивать и откладывать в сторону. После всего протираешь тарелки от воды вот этим полотенцем и убираешь вот в этот шкаф. Точно справишься или посмотришь для начала?

– Справлюсь. Кофе побыстрее хочется.

– Тогда дерзай.

Артём отошёл к плите и начал колдовать над приготовлением кофе, демонстративно не смотря в сторону Марины. А Марина под конец освоилась и довольно ловко управлялась с рукомойником.

– Я – всё, – гордо сказала Марина.

– Молодец. Кофе будет готов через минуту.

Марина подошла к нему со спины и обняла, уткнувшись носом в шею.

– Я не пристаю, мне просто захотелось тебя обнять, – прошептала она ему на ухо.

Артём выключил газ и повернулся, положил ладонь ей на макушку.

– Приехала бы ты лет девять назад…

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– А я придумала, как нам сохранить дистанцию.

– Ну-ка.

– Ты станешь моим пациентом и включится профессиональная этика. Тебе ведь явно есть что обсудить с психологом.

– Хочешь меня уложить на кушетку и мучать вопросами?

– Точно. На кушетку, в пятом номере. И будем разговаривать, пока не уснём.

– Сдонжишь, – рассмеялся он.

Марина прыснула.

– Да-да-да.

– Но у меня будильник на шесть утра. Он громкий, тебя разбудит.

– В шесть утра в воскресенье? Зачем?!

– А завтра воскресенье?

– Ну, вчера точно была пятница, так что завтра – воскресенье.

– О, горе мне! Я работал в шаббат!

– Ты еврей?

– Я – шутник. Я встаю в шесть каждый день, чтобы испечь свежий хлеб. И это не зависит от наличия постояльцев.

– Ну, шесть утра, так шесть утра. И хлеб меня печь научишь.

– Научу. Есть поговорка, что каждый человек приходит к нам не просто так, а чтобы научить нас и научиться самому. Здесь ещё не было случайных постояльцев. Пойдём пить кофе.

– Пойдём.

Кофе пили молча. Но как будто пропало напряжение между ними. Она села напротив, но смотрела уже с обожанием, без вожделения. А он себе позволил просто любоваться ей и даже с интересом разглядывал зону декольте.

– Я помою, – сказала Марина, собирая чашки, – я теперь умею.

Он улыбнулся.

– Потом подходи к бюро – прикинем твой будущий счёт.

Марина обернулась и кивнула.

– Ну, я готова посмотреть прейскурант моего пребывания здесь.

Артём показывал цифры в прайсе.

– Твой номер в сутки, завтрак, обед, ужин, кофе. Итого. Умножай минимум на семь, быстрее дождь не закончится.

– Сколько-сколько за сутки? Да я на бизнес-ланч трачу больше! Если бы здесь был интернет, то я бы оплатила свою жизнь здесь на полвека вперёд.

– Увы, но только наличные.

– Наличных тоже хватит на пару месяцев. Но в понедельник бы надо быть на работе.

– Тогда завтра бужу тебя в шесть утра, учу печь хлеб и со свежим караваем отправляю в путь.

– Да фигушки! Я до конца ливня никуда не выйду. И теперь моя работа здесь – ты мой пациент.

– Я ещё могу отказаться? Ведь судя по всему, за твои сеансы мне придётся заплатить всем имуществом и даже продать почку.

– Цену на свои сеансы я устанавливаю сама. Тебе это будет стоить всего одну чашку кофе в день, которую ты не будешь включать в счёт.

– А недорого, слушай. Я согласен.

– А чем мы будем заниматься до ужина?

– Я обычно решаю шахматные этюды.

– А я?

– Придумай, – Артём развёл руками. – Можешь книгу почитать.

– Здесь есть книги?

– Это гостиница без связи с внешним миром, здесь есть книги. И даже патефон.

– Патефон оставим на после ужина. Покажи книги.

Артём взял её за руку и подвёл к книжному шкафу.

– Выбирай.

У Марины загорелись глаза. Она открыла дверцы и стала скользить взглядом по книжным корешкам.

– Булгаков, Толстой, Стругацкие…

– Поправочка. Тут все книги всех ТолстЫх. И даже современных Татьяны и Наталии ТолстЫх, внучек Алексея Толстого.

– Ого! Сколько я могу взять?

– А зачем тебе больше одной?

– Есть такая привычка – одна книга для утреннего чтения, другая для вечернего, третья для чтения на работе в свободное время.

– Выбирай.

Артём отошёл и сел в кресло, переставляя фигуры на шахматной доске.

– Я выбрала пьесы Чехова и сборник стихов Ахматовой.

Артём кивнул, одобряя выбор.

– А куда я могу присесть?

– Второго кресла здесь нет. Можешь подняться в номер.

– Не хочу быть одна. Ты не возражаешь, если я присяду за бюро?

– Если тебе удобно…

– Вполне. А хотя…

Она села на пол прямо напротив него, скрестив ноги.

– Тебя не смутит вид читающей девушки?

– Не смутит. Даже вид девушки в рубашке нараспашку.

Марина улыбнулась и раскрыла книгу.

Прошло два часа – настенные часы с кукушкой отбивали каждые полчаса.

После очередного сигнала кукушки Марина встрепенулась и встала, разминая затёкшие мышцы.

– Кофе хочется, того самого, которое не включается в счёт оплаты.

Артём посмотрел на неё, потом на доску и встал.

– Четыре часа, время полдника?

– Вечерние часы перед столом.

Непоправимо белая страница.

Мимоза пахнет Ниццей и теплом.

В луче луны летит большая птица.

И, туго косы на ночь заплетая,

Как будто завтра нужны будут косы,

В окно гляжу я, больше не грустя,

На море, на песчаные откосы.

Какую власть имеет человек,

Который даже нежности не просит!

Я не могу поднять усталых век,

Когда мое он имя произносит.

– Марина?

– Да, Артём, Анна Андреевна прям как с тебя писала этот стих сто с лишним лет назад. «Какую власть имеет человек, который даже нежности не просит! Я не могу поднять усталых век, когда мое он имя произносит.»

– Марина, а твоя фамилия не Цветаева?

– Лютиковой мама родила, – гордо заявила Марина.

– А лютик разве не цветок?

– Никогда об этом не думала… Но я не пишу стихи. Где мой кофе? – Марина топнула босой ногой, издавая хлёсткий звук, как от пощёчины.

– Страшна ты в гневе, Марина Лютикова, – иронично сказал Артём. – Ваш кофе будет готов через пять минут. Прикажете подать сюда?

– С тобой пойду и проконтролирую. И перестань мне ВЫкать, а то поцелую!

Артём примирительно поднял руки, показывая, что сдаётся.

– Чтоб ты знала, кофе я храню вот здесь, в этой банке. Тут кофемельница, насыпаем, молем, хорошенько молем, высыпаем в турку, заливаем водой, ставим на самый слабый огонь, сверху кидаем кусочек рафинада и смотрим, как он тонет, ждём.

– Ты! Ты поишь меня кофе с сахаром?!

– Да, а что?

– Я фигуру блюду!

– Ты себя видела? Фигуру она блюдёт. Тебе можно в кондитерской питаться месяц без вреда для фигуры!

– И всё равно сахар – это вредно.

– Сахар делает вкус кофе насыщеннее. Ещё можно было бы добавить корицы, но в наших краях только кассия продаётся.

– А есть разница?

– И на вкус, и на цвет, и на запах. А ещё в кассии кумарина больше. Он не вредный, но мне не нравится.

– Артём, ты такой эрудированный!

– Да ну, брось. Простейшее бытовое познание.

– Ну, у меня и такого нет.

– Теперь есть.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – он улыбнулся.

Пока они разговаривали, кофе начал подниматься, и Артём переставил турку на другую конфорку, а потом погасил газ.

– Переставить просто быстрее, – объяснил он. – А теперь дадим кофе пять минут отдохнуть. Можно проверить курочек или сходить в теплицу, послушать дождь.

– Не хочу, не люблю дождь.

– Но если бы не дождь, тебя бы здесь не было…

– И ты бы скучал тут один?

– Почему скучал? Разбирал бы шахматные этюды, пил кофе, готовил обед на одного. Я привык тут один. Хотя иногда странно бывает, когда было полное заселение и вдруг одним днём все разъехались и ты остаёшься один.

– А наедине, вот как со мной, ты здесь оставался?

– И не раз. Иногда это были девушки. Но ты первая, кто со мной так отчаянно флиртовал, причём с порога.

– Даже не знаю – комплимент ли это?

– И я не знаю. Пойдём пить кофе.

– А у меня идея.

– Какая?

– Давай пить это кофе не в столовой, а в гостиной!

– Но там только одно кресло…

– А зачем нам кресло? Сядем на пол по-турецки.

– Давай попробуем.

Артём взял турку и две чашки в правую руку, левую руку протянул Марине. Она уверенно вложила свою ладонь, и они вышли из кухни. В гостиной он первым сел на пол, она села напротив. Он поставил на пол две чашки и разлил по ним кофе. Они одновременно взяли свои чашки и сделали по глотку. Они действовали настолько синхронно, что могло показаться, что они каждый день так делают и не первый год.

Когда чашки опустели, Марина взяла их и бодро вскочила.

– Я помою посуду.

И убежала, как будто боялась, что ей запретят. Артём медленно поднялся и сел в кресло.

Марина вернулась и встала у окна, смотрела на дождь.

– А хочешь сыграть со мной?

– В прятки?

– В шахматы!

– А ты умеешь?

– Нууууу… – она закрутила прядь волос вокруг пальца, – Почти. – Меня дедушка учил, но мне тогда было лет десять.

– А сейчас тебе тридцать девять, и ты с тех пор не играла…

– Ну да. И что?! Я помню названия фигур и что самая сильная фигура – королева.

– Самая сильная фигура – ферзь. Но самая главная – король, без него игры не будет.

– Ну, давай попробуем!

Артём встал, подошёл к шкафу, что-то долго искал на полках и протянул Марине книгу.

– «Шахматы. От новичка до мастера», – прочитала Марина. – И мне прочитать?

Артём кивнул.

– Ты уже меня с полуслова понимаешь, – улыбнулся он и вернулся в кресло.

Марина плюхнулась на пол, поджав ноги, и начала читать. Иногда она хмурилась, иногда поднимала брови удивлённо. Случайно заметив это, Артём отвлёкся от шахмат и наблюдал за ней.

Перевернув очередную страницу, Марина потянулась и заметила его взгляд.

– Что?! Я читаю! Интересно, кстати! Я уже прочитала про детский мат и что такое цугцванг. И мне нужна практика!

– Читай-читай. Практика будет завтра.

Марина фыркнула и уткнулась в книгу. Артём вернулся к решению шахматной задачи.

Когда часы пробили семь, он поднялся.

– Пойдём ужинать.

– А что у нас на ужин?

– Тоже, что и на обед. Там целая сковорода картошки с грибами.

Марина скорчила мину.

– Я могу отказаться?

– Можешь, но худеть тебе некуда.

– Твоя правда. А можно завтра готовить порции поменьше, но всегда свежее.

– Обсудим завтра.

Марина ела неохотно, ковыряя вилкой в тарелке.

– Откуда тут столько лука? В обед лука не было!

– Был. Просто с пылу, с жару ты его не заметила.

– Я наелась!

– Кофе получит только тот, кто сдаст пустую тарелку.

– Прям как в детском садике.

– Ага. Детский сад, ясельная группа. Девочка Мариночка не хочет кушать, хочет сразу компот.

Марина вдруг рассмеялась – звонко, как маленькая девочка, и с аппетитом доела всё, даже подчистив тарелку хлебом.

– Вот! Пустая. Давай мой кофе!

– А кофе уже в гостиной.

На полу стояли две чашки. Марина прошла и села на его место. Артём пожал плечами и сел напротив. Кофейная церемония прошла в молчании, но синхронности движений уже не было. Артём молча собрал чашки и унёс на кухню.

– Кстати, ты обещал патефон и танцы! – ошарашила его Марина, когда он вернулся.

– Патефон есть, танцев нет.

Он снял с шкафа две коробки. Первая оказалась чемоданом с патефоном, Марина с интересом его разглядывала, пока Артём выбирал пластинки.

Наконец, он поставил диск, опустил иглу и раскрутил ручку.

– Ой, а что это?

– Rain. Дождь. Не самая известная песня группы «Битлз».

– Интересно. А что ещё у тебя есть?

– Да это не у меня, дядина коллекция. В основном всякий «нафталин» – Ротару, Антонов, Высоцкий.

– А можно я пороюсь?

– Да пожалуйста.

Через пару минут Марина с криком «Вау!» протянула ему пластинку.

– Эту? Поставить?

Она только кивнула, как будто потеряла дар речи. Артём взял пластинку из её рук.

– Дядя привёз из-за границы в 68-м. Говорил, что это «музыка для тех, кто верит в чудеса». *

Он поставил её на патефон, опустил иглу. Первые же ноты – тёплые, как солнце после дождя – заполнили комнату. Марина сидела неподвижно, будто боялась, что любое движение разобьёт хрупкое звучание.

– Я… – она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Артём не смотрел на неё. Он смотрел в окно, где дождь всё ещё стучал по стёклам, но теперь казалось, что он стучит в такт.

– Интересно, – наконец прошептала Марина, – как он… как это…

– Как это попало сюда? – Артём повернулся к ней. – Случайно. Как и ты.

Марина вдруг рассмеялась – тихо, словно боясь перекрыть музыку.

– Ты веришь в чудеса?

Артём не ответил. Но когда Луи запел «I see trees of green…», он невольно улыбнулся. Когда песня закончилась, он встал.

– Ну, ты тут развлекайся, а я пойду поставлю тесто для хлеба.

– Эй! Ты что?! Мне тоже интересно!

– Ну, пошли.

– А поставь ещё что-нибудь, на твой вкус.

Он взял ближайшую пластинку, установил и завёл патефон.

– Это что? Как будто из мультика какого-то.

– Раньше её называли «музыка из Спортлото», но в мультике она тоже была, в «Ну, погоди».

– Спортлото, ну-погоди? Не понимаю.

– Потом расскажу, пойдём.

Марина пошла первой, пританцовывая. А он восхищался ей и её непосредственностью.

А на кухне он объяснял ей, как ставить тесто без дрожжей, только на закваске. И как делается закваска. И много чего ещё. Хотя Артём почти всё делал сам, Марина умудрилась перепачкаться в муке и в тесте, и Артём вытирал ей лицо полотенцем. А потом она смотрела ему в глаза и ждала поцелуя. Но он только провёл рукой по её волосам и отошёл.

– А сколько длится сеанс у психолога? – спросил он, когда они вернулись в гостиную.

– Обычно сеанс длится час.

– Тогда нам пора, если ты ещё не передумала проводить ревизию моего состояния.

– Ещё только девять!

– А в десять я уже сплю. Так что давай переселяться в кабинет психолога.

– Так у меня вещей почти и нет, всё моё сохнет в моём номере.

– Вот и бери. Тапочки, халат, зубную щётку, а я схожу за своим будильником и приду.

Когда он вошёл, Марина уже стояла в халате посреди номера.

– Если бы ты пришёл пораньше, мог бы застать, как я переодевалась.

– Поэтому я и не торопился.

Он посмотрел на одежду Марины на кровати и сел на свободную, меланхолично завёл механический будильник, поставил на пол у изголовья и лёг на кровать.

– Как там правильно? С чего начать?

Первый рассказ Артёма

Я приехал сюда девять лет назад. Дядя оставил это место в наследство. Я сам удивился, узнав от отца, что я есть в его завещании. Мы никогда с ним не были особо близки. Нет, мы общались на семейных ужинах, но когда его родители, мои бабушка и дедушка, умерли, он совсем перестал у нас бывать. Как раз тогда он здесь и поселился. Я его сюда и привёз после похорон. Это был единственный раз, когда я был тут вместе с ним. Помню, мне тут очень не понравилось. Впрочем, тут тогда всё было в большем запустении. Но за пятнадцать лет, что здесь жил дядя, он многое поправил и достроил. Курятника и парника тогда не было. А колодец был, но его надо было чистить.

И вот мне сообщили о наследстве, и я совсем сюда не собирался. Но однажды мы страшно разругались с женой. Я сел за руль и поехал. Доехал, посмотрел на запустение, в которое всё пришло за полгода без хозяина. Сделал несколько фото для объявления о продаже и поехал обратно. А дома застал жену пьяной в постели с другим мужиком. Она потом пыталась объяснить, что просто пошла в бар и перебрала с алкоголем, а он воспользовался её состоянием. Но я так и не смог этого принять. Пойти в бар – это был её выбор. Количество выпитого алкоголя – тоже её выбор. Да и в тот момент, когда я зашёл, она совсем не производила впечатления бесчувственного тела. «Ещё, быстрее, не останавливайся» – не кричат по принуждению.

В общем, я тогда психанул и поехал к другу. Утром заехал объясниться с женой. Подали на развод в тот же день. Пока шёл месяц законной отсрочки, жил у друга, забирал у жены свои вещи частями. Что-то продал, что-то раздал, с собой взял самое необходимое. А к моменту получения свидетельства о разводе уже уволился с работы и в один день стал свободнее, чем ветер. И приехал сюда.

Я приехал сюда и просто начал жить: мыть полы, протирать пыль, разгребать хлам. А потом стали появляться постояльцы. Сначала один-два, потом больше. А в первый дождябрь здесь пережидали дождь сразу восемь человек. Тогда и появилось большинство традиций – номер для новобрачных, номер для тех, кто давно в браке. И номер для постояльцев с животными тоже с тех времён.

Дождь тогда шёл неделю. А когда он закончился, все разъехались. А я остался один в пустом доме. И понял, что я его никогда не продам и никогда никуда не уеду.

Самое сложное было в первую зиму. Пришлось полностью переделать систему отопления номеров, но я справился. А вот с водоснабжением так ничего и не придумал. Те, кто в первый раз приезжает, обычно удивлены отсутствием горячей воды и тем, что воду надо приносить вёдрами. Многие не возвращаются, но есть и те, кто находит в этом особый колорит и специально приезжает сюда хоть на сутки раз в год.

А ни одной женщины у меня с тех пор не было. Почти не было. И мне казалось, что у меня появилась гаптофобия (боязнь прикосновений, проще говоря). А сегодня взял тебя за руку и не почувствовал отторжения. Ты прости меня, я просто слишком одичал здесь, я завтра всё объясню…

Второе дождября. Продолжение

– Артём? – позвала Марина.

Он не ответил. Она погасила бра и встала, подошла к его кровати, наклонилась и послушала, как он дышит.

– Я тебя вылечу, обещаю…

Она поцеловала его в лоб и, сняв с себя халат, укрыла его.

Отойдя от кровати, посмотрела на отражение себя голой в тёмном стекле окна, провела руками по телу, покружилась на месте и вышла из номера.

Ей было странно ходить одной, без Артёма, да ещё и в чём мать родила. Она спустилась вниз, сварила себе кофе, потом с чашкой в руках прошла в теплицу и долго пила, глядя на струи дождя над головой.

Вернувшись на кухню, помыла чашку и вернула всё на свои места. Прошла по холлу, посмотрела на шахматы, заметила барометр над бюро – стрелка показывала «дождь». Она улыбнулась. Ещё раз увидела отражение своего тела в окне гостиной и осознала, что расхаживает голой. Зашла в комнату, служившую гардеробной, и выбрала себе платье. Утром оно показалось ей слишком скромным, а сейчас она нашла его вполне уместным – и на роль ночнушки, и на завтра.

Вернувшись в гостиную, снова посмотрела на своё отражение в окне и услышала щелчок. Обернувшись, увидела: стрелка барометра встала на «Ясно».

– И мне всё ясно. Ясно и немножко грустно.

Она поднялась в номер, легла на свою кровать и забралась под одеяло. В голове было ясно, а спать не хотелось. Она долго лежала и слушала перестук дождя и ритмичное тиканье будильника.

«Странно, – подумала она. – Как быстро это место стало… домашним. Два дня назад я мчалась по дороге, не зная куда. А теперь вот лежу в чужом платье под чужим одеялом, и это кажется самым естественным на свете».

Она провела рукой по простыне – грубоватой, постиранной в жёсткой воде.

«Он спит там, за два шага. Девять лет никого не подпускал ближе, чем на вытянутую руку. А сегодня водил меня за руку и один раз обнял».

Дождь за окном вдруг стих – всего на одну секунду. А потом хлынул с новой силой.

Марина повернулась на бок, чтобы видеть его.

«А вдруг он тоже лежит с открытыми глазами и притворяется, что спит? Считает капли дождя?»

Капли стучали. Будильник тикал.

«Ясно…» – вспомнила она стрелку барометра.

«Нет, не ясно. Ничего не ясно. Кроме одного – я рада, что пошёл дождь и я укрылась здесь».

Она закрыла глаза. А дождь барабанил в стекло, отмеряя секунды, которые стекали, как время, каплями вниз.

Завтра будет новый день. Возможно, солнечный. Но сейчас, в этой тёмной комнате, под аккомпанемент дождя, Марина впервые за долгое время чувствовала себя не психологом, не взрослой женщиной, а просто человеком. Человеком, который хочет, чтобы этот странный, очищающий дождь длился как можно дольше.

Третье дождября

Будильник загремел ровно в шесть утра. Артём выключил его и сел на кровати, скинул с себя халат Марины, с удивлением разглядывая его. Посмотрел на Марину. Она крепко спала.

«Пусть спит, не буду будить голую женщину».

Он обулся, прошёл в ванную, ополоснул лицо – традиционно трижды. Вышел, аккуратно придерживая дверь. Через пять минут вернулся с двумя вёдрами воды, прошёл и наполнил душевой бак. Делать это тихо с ведром в каждой руке было нетривиальной задачей.

На пороге он обернулся проверить – не разбудил ли Марину. Заметил, что с неё сползло одеяло, открыв её по пояс, а ещё – что она одета. Облегчённо вздохнул, поставил вёдра, подошёл, поправил одеяло и подоткнул, чтобы не сползало, забрал вёдра и вышел.

– Доброе утро, – элегантно спускалась по лестнице Марина. – Который сейчас час?

– Время завтракать, – ответил Артём, отвлекаясь от шахматной доски.

– А что сегодня на завтрак?

– Поридж с земляникой… – Артём выдержал паузу, – опять не завезли. Ближайшая поставка продуктов будет после дождя.

– Я согласна на яичницу, как вчера!

– Вот и готовь, как вчера. Теперь ты знаешь, что где.

– С удовольствием! И кофе нам сварю.

Артём одобрительно кивнул и вернулся к решению шахматной задачи.

Марина подошла к нему и присела на корточки напротив.

– У меня такое чувство, что у нас вчера что-то было.

– Я вчера уснул во время «исповеди». А утром один готовил хлеб.

– И ты на это за меня злишься?

– Да не злюсь я.

– Да я вижу, – Марина хлопнула его ладонью по колену. – Я виновата только в том, что под впечатлением от твоего рассказа долго бродила по твоему замку, обдумывала, анализировала. Платье вот себе нашла. – Она встала и покружилась. – Как тебе?

– Платье хорошее, просто именно с этим платьем у меня плохие воспоминания. А на то, что проспала, я совсем не злюсь – ты в своём праве, ты на отдыхе и сегодня воскресенье.

– Прости, я не знала про платье, – Марина сделала несколько движений, и платье упало на пол. Она, нисколько не смущаясь, нагнулась и подняла его, а потом развернулась и стала подниматься по лестнице. – Сейчас переоденусь и приготовлю нам завтрак.

Прошло минут пятнадцать, когда она вернулась, завёрнутая в полотенце. На теле блестели капли воды.

– Я решила, что надо с себя смыть даже запах этого платья. А после завтрака мы вместе выберем мне одежду на сегодня. Ты не против?

– Вот только переодеваться при мне не надо, ладно? У нас теперь отношения доктор – пациент, если ты забыла.

– Я помню, – сказала Марина и прошла на кухню.

– Артём, иди завтракать, – позвала она через некоторое время.

Артём молча пришёл, посмотрел на стоящие рядом тарелки и переставил свою на другой конец стола.

– Давай всё-таки держать дистанцию.

– Давай, – согласилась она.

Дальше ели молча.

После трапезы она собрала тарелки и принесла чашки, налила кофе.

– Расскажешь историю платья?

– Есть с ним одна история… – Артём задумался. – Отложим рассказ до вечера? А то у меня темы для исповедей закончатся.

– Отложим, – охотно согласилась Марина. – Расскажешь мне про свой импринтинг.

– Про что? – удивился Артём.

– Импринтинг. Термин в психологии. Простыми словами – это якорение, привязывание сильных эмоций к вещам, местам, песням.

– А, это вот так называется?

– Да. Почти всему есть термин. И прости меня.

– За что?

– За вот это демонстративное обнажение, не нужно было. Тем более перед пациентом. Ты вчера так сильно раскрылся и уснул. А я укрыла тебя и ходила тут обнажённая. И со мной тоже случился импринтинг. Я ведь вчера долго стояла там, у кресла, голая и представляла, как ты сидишь за шахматами и не обращаешь на меня внимания.

– Я вечером всё расскажу, почему так – и с платьем, и со мной.

– Хорошо. Тогда я сейчас вымою посуду и переоденусь. Поможешь мне выбрать?

– Помогу. Только, чур, при мне не переодеваться!

– Ни в коем случае!

Артём вернулся в гостиную.

– Артём, ну что, я готова! Пойдём?

Марина стояла перед ним и протягивала ему руку.

– Пойдём.

Артём поднялся и прошёл мимо её руки.

В гардеробной Марина перебирала вещи.

– О, джинсы-клёш! Жаль, мне длинны, а из-за расклешённости их не подвернуть. А это что?

Она выудила из кучи кожаные штаны, в которые могло бы поместиться три Марины.

– О, жилетка. Карго-стайл!

Она надела её прямо поверх полотенца.

– М-да, явно велика. Жаль.

Жёлтый шёлковый халат с вышивкой ей оказался впору, но она его отложила «на вечер» и достала огромный свитер «с оленями».

– Какая прелесть!

Марина накинула его на себя и… утонула. Свитер был больше размеров на пять – ей почти до колен.

– А из него получится шикарное платье, если обрезать рукава и перехватить ремнём! У тебя есть ремень?

– Не уверен, но что-нибудь придумаем.

– Тогда я выбираю этот свитер! С ним у тебя нет ассоциаций?

– Есть. Его оставил добродушный великан.

– Сказочный?

– Почти. Принюхайся к нему.

– Лесом пахнет.

– А точнее?

– Хвоей, смолой.

– А ты, когда ехала, хвойные деревья видела?

– Нееет.

– Да, тут целая история. Пойдём, расскажу.

Они вернулись в гостиную, Артём сел в кресло.

– Лет пять назад, в «снегабрь»…

– Во что?

– Сейчас у нас «дождябрь», а зимой – «снегабрь».

– Даже так?

– Да. Снега выпадает по колено. И вот в одну из особенно снежных ночей, когда ветер выл так, что казалось – сорвёт крышу, кто-то постучал в дверь. Ну, думаю, путник приюта ищет, открываю. А на пороге лось. Да-да, самый настоящий лесной великан с огромными рогами, покрытыми инеем. Он явно заблудился и пришёл за помощью. Ну я впустил его в предбанник.

– У тебя и баня есть?

– Есть, там, – он махнул рукой, – сбоку, метров тридцать под дождём. Хочешь попариться?

– Хочу, но после дождя.

– Разумно. Так вот. Утром лось ушёл, но оставил на вешалке этот свитер – он зацепился за гвоздь. Я сначала хотел выбросить его. А потом разглядел вышитых оленей и передумал – лось отблагодарил свитером с оленями!

– Мистика. Тогда я не буду обрезать рукава, просто закатаю. А что насчёт ремня?

Артём сходил в курятник и принёс кусок верёвки, добротной, пеньковой.

– Подойдёт?

– Класс! Винтажное платье из свитера и пояс! Хоть сейчас на подиум.

Марина закатала рукава, подвязалась верёвкой и прошлась.

– Как тебе?

– Шикарнейше, – улыбнулся он.

– Спасибо огромному лосю за это шикарное платье!

– Ты готова готовить?

– Уже пора?

– Пока приготовим, уже будет время обеда.

– А что будем готовить?

– Ну, суп, если не возражаешь, вчерашний доедим.

– Не возражаю. Вкусный суп, деревенский. А на второе?

– А что бы ты хотела?

– Ты будешь смеяться, но котлет хочу. Но у тебя нет мяса…

– Мяса – целый погреб!

– Серьёзно?

– Ну не целый, четверть погреба. Свинина, говядина, баранина, две-три тушки кролика и пяток куриных.

– Вот это запасы! А погреб ты мне не показывал.

– Я и чердак тебе не показывал…

– Ещё и чердак есть?!

– А как же. Без чердака в доме было бы холодно.

– Так, чердак потом. Но обязательно! Выдай мне полкило мяса и мясорубку!

– А вот мясорубки нет. Так что с котлетами не получится.

– Но получится с шницелем! Те же котлеты, но мясо мелкопорублено. Ножи, я заметила, у тебя острые. Так что тащи мясо.

– И картошку?

– А что ещё есть?

– Рис, греча, чечевица, горох, мука.

– Не надо муки.

– Лапшу домашнюю можно сделать…

– Можно, но не сегодня. Греча со шницелем устроит?

– Вполне.

– Тогда неси. Полкило мяса, пару стаканов гречи и стакан муки.

Артём одобрительно кивнул.

Через пять минут Марина выгнала его из кухни. Ему даже показалось, что она подпёрла дверь.

– Кушать подано! – торжественно объявила Марина. – Всегда хотела так сказать… – добавила она, будто извиняясь, и рассмеялась.

– А передник ты где нашла? – удивился Артём.

– Лежал скомканный в ящике с ножами и вилками. Зачем ты с ним так?

– За ненадобностью.

Стол был сервирован полностью – суп уже разлит по тарелкам, блюда с гречей и горой шницелей ждали своего часа в центре. Рядом стояла корзина хлеба и дымящаяся турка.

– И даже салфетки нашла.

– У нас сегодня торжественный воскресный обед!

– Отмечаем твою победу?

– Ты о чём?

– Ты первая женщина здесь, которой я позволил хозяйничать на своей кухне. Дал я вчера маху, конечно. А сегодня ты меня и вовсе выгнала.

– Заметь, я это сделала сама, добровольно, без всяких шовинистских принуждений. «Женщина! Твоё место на кухне!»

Он только усмехнулся и начал есть.

– Спасибо, было вкусно. А что ты добавила в кофе?

– Кардамон. Нравится?

– Необычно.

– А мне было приятно готовить. Я отвыкла уже… Когда живёшь одна, то для себя одной неинтересно.

– И теперь ты отнимешь у меня мою кухню?

– До конца дождя… Можно?

– Можно, готовь, пока тебе не надоест. Главное, чтобы после кухни ты не отняла у меня гостиницу, – рассмеялся он.

Марина скорчила рожу.

– Ну серьёзно, ты явно из тех, кому палец в рот не клади – по локоть откусят.

– Я не такая!

– Хочется тебе верить. Дождь покажет – какая ты. Ещё раз спасибо, я буду в гостиной.

– Ну, чем займёмся?

– Можешь пройтись по дому, почитать, проверить курятник с теплицей.

– Чердак! Я хочу посмотреть чердак!

– А что ты там хочешь найти? Там куча пыли и, наверняка, даже паутина есть.

– Вот и наведём там порядок! У тебя есть ведро и тряпка?

– И тряпка, и швабра.

Через несколько минут он поставил перед ней ведро и швабру.

– Только пообещай, что завтра ты не захочешь переставить мебель…

– Обещаю, – наигранно ответила она. – А теперь проводи меня на чердак. И это всё туда отнеси.

Вход на чердак оказался слева от её третьего номера.

– А это что за дверь? Ты мне её не показывал.

– Это кабинет дяди. После его смерти я не заходил, там всё осталось как было при нём.

– А вдруг там что-то интересное? Клад старинный или картины редкие?

– Никогда их там не было и вдруг появились?

– Ну мало ли…

– Мы идём на чердак.

Артём залез по лестнице первым, открыл люк и включил свет, спустился.

– Давай подсажу.

– Если ты хотел заглянуть мне под платье, то у тебя было много более удобных случаев.

– Я тебя без платья видел! Или ты передумала смотреть чердак?

– Ничего я не передумала!

Марина поднялась по ступенькам. Артём подал ей швабру и поднялся сам с ведром.

– Ну, как-то вот так. Пыль и паутина и больше ничего. Ты не передумала наводить здесь порядок?

– Не-а! Я соскучилась по простым женским хлопотам. Скройся где-нибудь, чтобы не мешать.

– Скрыться? Мне?!

– Да. Чтобы под швабру не попадал. И не ходил по помытому.

– А можно я начну?

– Любопытно будет посмотреть…

Артём выплеснул ведро на пол, взял швабру и начал разгонять воду.

– Тут проще всего мыть по-морскому…

Марина с интересом ходила за ним. Чердак был помыт меньше чем наполовину, а воды больше не было.

– Неси ещё пару вёдер, – скомандовала она. – И дальше мыть буду я. Только грязь развёз тут.