Читать онлайн Цена империи. Выбор пути

Пролог

Его величество вышел из кабинета и твердой походкой направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Гвардейцы взяли на караул и застыли, похожие на блестящие безмолвные статуи. Краем глаза оценил их привычную выправку. Показалось? Слишком уж картинно тянутся, неужели показывают свое презрение? Столько лет не смотрел на этих напыщенных болванов, чего это вдруг сегодня сподобился? Неужели мне все еще не все равно? Нет, Насерать! На их мнение – точно. Ради своей семьи я должен уйти. Не ради спасения собственной жизни, чего уж там… После отречения за мою шкуру и гроша ломаного не дадут. Тем более что отправляюсь под домашний арест. Даже выехать к родственничкам не дают. Да и родственники у меня!.. Говно, а не родственники! Ну, как говорится, сам виноват, лично отбирал. Спорный момент… Еще пять шагов – и лестница. Какой символический момент – спускаюсь, и через двадцать шесть ступеней превращаюсь в обычного гражданина! Х-ха… Так все просрать! И все только потому, что не хотел большой крови. А как теперь ее, кровушку, остановить? Спускаюсь нарочито неспешно, нечего им тут торжествовать, и так уже от демонстрантов с их криками «Долой монархию!» уши закладывает. Долой, говорите? Так, посмотрим, как потом будете жалеть о короне, которую отвергли… Плевать! Каждый делает то, что в его силах. Я же остановить это бессилен. Бросить гвардию в бой, картечью расстрелять это мясо, заполнившее площади столицы? Предлагали. Только я после этого править не смогу. Пора! Последняя ступенька! А вот и карета, уже и герб с нее ободрали, сволочи! Ну что, езжай! В последний путь… Что-то я сегодня в траурном настроении. К чему бы это?

Глава Первая

Цель

Первым стреляет тот, кто стреляет первым, остальное придумывается в оправдание, если застрелили не того или не тех.

Анатолий Азольский

Санкт-Петербург. Гостиница «Знаменская» 9 сентября 1882 года

Мориц Фридрих Йозеф Ойген Ауффенберг(Полковников)

Когда человек готов выстрелить, он стреляет, я помню эту истину, которую в меня вбивал Саныч – инструктор по огневой подготовке еще в школе КГБ, самого страшного сочетания букв в мире. Потом я сам повторял эту истину своим подчиненным, вдалбливая, как дятел вбивает в дерево клюв. Готов стрелять – стреляй! У меня все готово: чердак, лежка, пути отхода, приоткрытое окошко. Я очень четко представляю сектор обстрела, поэтому полностью открывать окно нет необходимости. Оно чуть-чуть приоткрыто. И еще одно стекло аккуратно выдавлено. На пути пули ничего не должно стоять. Вся проблема во мне. Я стрелять не готов. Я постоянно говорю себе о том, что должен, должен, но почему-то во мне бродят сомнения: правильно ли я поступаю. Не скажу, что этот желчный и довольно противный старик вызывал во мне чувство симпатии. Академик Михаил Николаевич Коняев был тем еще типком, но при этом ему нельзя отказать в уме и сообразительности. Сейчас он в теле Михаила Николаевича Романова решает целый ряд нетривиальных задач, стараясь протолкнуть Россию по пути прогресса. И я должен его устранить, потому что его вмешательство в Историю слишком сильно ломает ход времен. Что-то наши ученые намудрили с этой парадигмой: человек и история. Что-то великому Хроносу не нравится в личности этого историка, настолько не нравится, что мне пришлось попадать в это время и теперь устранять причину… Вот только прав ли мой знакомый гениальный ученый, ставший куратором проекта «Вектор» Марк Соломонович Гольдштейн? Неужели вся причина в самом попаданце Коняеве? Может быть, и не в нем, но меня уверяли, что прекращение воздействия на эту ветвь времени – физическое устранение причины изменений даст стабилизацию темпорального континуума, вернет все на круги своя. А если Марк Соломонович не прав? Он что, не ошибается никогда? А если не прав я, и я просто не сумел вычислить Академика, а император Михаил – всего лишь ширма. За которой прячется умелый кукловод? Настолько умелый, что я не смог его обнаружить? Я – это Николай Степанович Полковников. Мне пятьдесят шесть лет. С восемнадцати лет в армии, потом школа КГБ, потом спецкурсы, потом выполнение поручений самого разного толка за пределами нашей Родины и не только. Но там столько стоит отметок о секретности, что о моей работе и внукам-правнукам рассказать не буду иметь права и возможности. Когда началась работа над проектом «Вектор», я стал руководить службой безопасности на секретной базе в Подмосковье. Обеспечение секретности – это наше все. Тем более когда речь идет о столь неординарных проектах. Подобные исследования идут в Англии, Германии и Японии. Есть инициативная группа в Италии, самое интересное, что в США это направление исследований не финансируется, находится под запретом. А то вдруг кто-то чего-то там натворит и Pax Ameriсa рухнет по неосторожности? В общем, я стал вскоре отвечать не только за безопасность, но и за отбор кадров, потом мою должность определили как Выпускающий. Серьезно расширив при этом рамки полномочий. Это случилось после первого удачного запуска в прошлое, когда в теле комбрига Виноградова оказался молодой парень Андрей Толоконников[1]. Можно сказать – наша первая и пока что единственная стопроцентная удача. А после первого успеха мы решили, что держим удачу за косу. Оказалось, что только за хвост, и еще этим хвостом Госпожа Удача нас и по мордасам хлещет! До Толоконникова был целый ряд неудачных запусков, после него тоже три провала. Нет, психоматрицы людей мы уверенно отправляли в выбранное время! Но вот удержаться, захватить сознание, подчинить себе или слиться с телом, в которое эта матрица попадает, удавалось очень-очень редко. Чаще всего человек в прошлом сходил с ума или же умирал. Думаете, наука – это поле, усыпанное розами? За нашим проектом выросло маленькое кладбище в лесу. И каждый из тех, кто там лежит – на моей совести! Катастрофа, которая случилась с Академиком, – это тоже и мое личное фиаско. Я не знаю, как не получилось проконтролировать все, но Коняев уходил в прошлое под реанимацию и еще и с музыкой – энергетический заряд невиданной мощности пробил все защиты нашей операционной базы, аппаратура сработала в нештатном режиме и забросила Михаила Николаевича в Михаила Николаевича, только Романова, черт бы его побрал! А в МОЕЙ реальности начали появляться всполохи неизвестной энергии, которые грозили катастрофой. И теперь я здесь, чтобы этот катаклизм, который наверняка произойдет, предотвратить.

Картина Репина «Приступим». Что, нет такой картины у Репина? Значит, художник был неправ, и мы ему такую картину обязательно закажем. Ладно. Внимательно осматриваю площадь. Место выбрано правильно. Если император пойдет в церковь – тут все как на ладони. Если же к вокзалу – выстрел будет на предельной дальности – чтобы попасть наверняка. Тут все будут решать считаные секунды. И расторопность охраны.

Вот подъезжают кареты. Охрана суетится, видимо, заход в церковь не планировался. На площади и у церкви толпа зевак, которую тоже надо контролировать. Значит, верно рассчитано – не успеют они и гостинице уделить должное внимание. Надеюсь, что приоткрытое окно их не насторожит. В этом времени снайперская охота из винтовки на первых лиц пока еще неизвестный прием. Нищие, юродивый на паперти, вот, выходят: Михаил и его брат Константин, ехали в одной карете. А их жены? Вижу! Интересно, свою любовницу Константин в Болгарию тоже потащит? Мелькнула мысль и исчезла за гранью сознания. Сейчас только о деле. Есть цель. Есть инструмент. Есть готовность выстрелить. А вдруг попаданец – это Константин? Выставил вперед младшего брата, сам в опалу – в Америку, вернулся с ворохом ценных контрактов, теперь опять на периферию – в Болгарию? Нет… Не сходится, у него никаких изменений в характере. Все тот же «брат Костя». А вот личность Михаила… это да… Константин закрывает брата. Нет, его не хочу. Не уверен, что одним выстрелом обоих. Так. А что это за движение? Один. Два. Три… нет, еще четвертый и пятый… они целенаправленно двигаются к царственным братьям. Что за ерунда? Смотрю в оптический прицел, точно, есть некто… неужели – очередное покушение на Михаила? Но саквояжей нет, что, нападение с револьверами? Может быть, мне и стрелять не надо будет? Все сделают за меня? Смотрю, только вот это движение мне совершенно не нравится. Так… Стрельба начнется. И что? Блин! Охрана их должна взять, вот, телохранители, вот, вижу, как несколько… один, два, три агента в штатском тоже обращают внимание, начинают движение на перехват. А что охрана там курит? Надо же первых лиц обратно в карету, которая наверняка блиндированная, а карета отъезжает, сейчас на место прибудут дамы! Вот, и не говорите мне, что все зло не от женщин. Дуры, сейчас вас будут убивать вместе с мужьями. Так! А все-таки… Я быстро оцениваю обстановку и понимаю, что мне режет глаз, – это впечатление, что эти пятеро всего лишь расчищают сектор для выстрела, сейчас начнут – поднимется паника, несколько секунд, когда охрана и император застынут в замешательстве, надо же принять какое-то решение, оценить обстановку. И этого хватит, чтобы выстрелить…Откуда? Смотрю внимательнее. Вот оно! Карета. Обычная черная карета. Только без стекол. Окно завешено шторкой. Отодвинуть занавесочку – стреляй, не хочу. Даже если карабин, то стрелок должен быть в углу кареты. И сигналом начала атаки – открытая шторка! Вот она отодвигается. Я краем глаза ловлю движение, которым достают оружие, ждать времени нет. Ловлю угол кареты в прицел. Выстрел. Быстрая перезарядка. Еще один выстрел, успеваю выстрелить еще раз. Со звоном разлетается окно… кто-то заметил мою позицию. Пора сваливать!

Полтава. Бобрик.

Поместье Масюковых

25 сентября 1882 года

Степан Максимилианович Мостицкий(Полковников)

В поместье Масюковых, богатых полтавских помещиков, я приехал по делу. Точнее, надо было подтвердить свою новую личину. Я дальний родственник Мостицких из Межаново, мой отец – активный участник восстания 1863 года, который эмигрировал в САСШ, мне же показалось интересным вести бизнес в России. Планирую приобрести имение на Подолье, недалеко от Винницы. Хочу заняться разведением свекловицы и поставить там сахарный заводик. На сладкое потянуло, понимаешь! Вот и решил посмотреть, как все устроено у человека, который один из пионеров сего дела на Юге России. Было у меня и рекомендательное письмо от одного известного банкира, который подтверждал и мою платежеспособность, и мои деловые намерения.

Семья капитана Масюкова оказалась весьма хлебосольной и гостеприимной. Уже неделю я изучаю сахарное производство, каждый день пропадая по шесть-семь часов на заводе. Сегодня же я еще и посетил один из лучших конезаводов на Полтавщине, конечно же он тоже принадлежал семье мои приветливых хозяев. Особенно тепло меня приветствовала и обхаживала Клавдия Мироновна, супруга Данилы Андреевича, который был в поместье всего один день, а потом отбыл на службу по необходимости. Вишневые наливки – это что-то невообразимое. А еда! В моем времени я бы стал жирдяем, который не влез бы в маршрутку, а тут ем все такое мучное, жирное… и хоть бы хны! Воздух тут другой? Или просто дебильника нет под рукой? Приходится все пешочком или на лошади. Только не говорите, что ехать на авто в одну лошадиную силу – отдых. Та еще работа! Нет, мне и тело досталось совсем неплохое. Привычное к физическим нагрузкам, пусть и довольно однобоким, но комплексы я знал, так что удалось подправить дела. А тут еще бороду и усы сбрил, очки с толстыми стеклами, вот только стекла простые. Но они здорово внешность меняют. Учитывая, что фотографических снимков на паспортах нет, их заменяет описание внешности, подробное, но не настолько уж…

Именно тут, в Полтаве, меня догнали газеты с известиями о происшествии в Северной Пальмире. Конечно, из газет мало что можно было узнать, учитывая, что печаталось только дозволенное. Но и этого хватило, чтобы понять и сопоставить разрозненные данные. Итак, на государя и его брата было совершено покушение группой революционеров. К счастью, никто из Романовых не пострадал, а вот среди зевак жертвы были. Было бы больше, если бы террористы применили динамит или нитроглицерин. Пронесло. Погибло двое полицейских чинов, шестеро прохожих, множество раненых. Несомненная цель – император. Возможно, покушение было двойным. А вот о стрелявших личностях и снайпере в карете – ни слова. Почему? Что это было? Что за группа? И как они смогли так близко приблизиться к охраняемым особам?

Отобрал для выезда тройку скакунов. И одного для верховой езды. Оставил аванс. Пора начинать операцию по легализации в новой ипостаси. Прости, герр Аффенберг, твоя личина свое отыграла. Теперь пришло время появиться помещику-прогрессору. Что меня заставило стрелять не в Михаила, а в его убийц? А знаете, есть такое слово «интуиция». Я как-то сразу понял, что происходящее – неправильно. Вот поэтому и убрал опасность для Михаила. Насколько я понимаю, у меня есть еще два-три года для новой попытки. Если она понадобится. А если предположить, что именно покушения на Михаила Второго стали фактором нестабильности? Если для течения времени работа Академика как раз стабилизирующий момент? Черт! Нет у меня в руках компьютера с нужной программой, чтобы все рассчитать. Так что приходится действовать по наитию. А тут… если интуиция говорит тебе: «Не стреляй» – я не стреляю. А вот только сменил цель, как та же интуиция заорала «Огонь!», я сразу же и выстрелил! Теперь посмотрим, прав я или неправ. Проверка простая… Думаю, месяца через три-четыре все станет на свои места. Критерий истины в данном случае простой: если прекратятся спонтанные выбросы энергии в виде странных фиолетовых сполохов и таких же шарообразных молний, значит, Госпожа Интуиция меня не подвела. А пока что надо создавать себе легенду-прикрытие и набирать команду исполнителей. Просто потому, что охраняют императора и его приближенных почти по канонам двадцать первого века (конечно, если сделать скидку на современные технические возможности). Следовательно, понадобится командная работа. А чтобы сколотить нужную команду, опять-таки нужны деньги и хорошо проработанная легенда. Идейных противников самодержавия серьезно так к ногтю прижали. Хорошо, что есть собственные деньги и кое-что осталось от денег, выделенных австрияками. Единственное, что я так и не понял, так почему я должен делать то, что выгодно врагам России? Чтобы спасти Отечество? А спасаю ли я его? Не мог ли Гольдштейн даже не ошибиться, а подсунуть мне неверные данные? А если прав не Марк Соломонович, а Илюша Клавочкин, который предположил, что Катастрофа была вызвана воздействием извне? Даже из этой реальности? Дьявольщина! Получается, что я накручиваю ситуацию, доводя ее до абсурда. Значит, слишком мало данных. И ведь знаю, что не надо было мне спешить, но вот, только уткнулся в первую проверку на личность Михаила и тут же принял информацию к действию. Перепроверил. Трижды. Из разных источников. А надо было пять раз или десять! Как говорится: «Буратино, ты сам себе враг». И точнее не скажешь. А значит, пора с вишневым ликером заканчивать. И покинуть это гостеприимное место. В горле оно у меня сидит, доложу я вам.

Глава вторая

Ракетная

Ваши военные приготовления не только не потребуют от вас жертв. Наоборот, они явятся тем стимулом к увеличению индивидуального потребления и росту жизненного уровня, который не смогли бы дать вам ни победа, ни поражение нового курса.

Владимир Ильич Ленин

Москва. Кубинка. Полигон

11 октября 1882 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Нечего плодить сущностей! Полигон под Москвой в Кубинке был делом решенным. За полгода его организовали и оснастили всем, что было необходимо. Вот только дороги туда так и нет – направление, размытое дождями. Хотя решение о строительстве дороги военным ведомством уже есть. И пусть попробуют мне! Сам их в асфальт закатаю! Рядом со мной едут Вячеслав Константинович фон Плеве – ставший министром внутренних дел, при этом значительную часть работы этого гиперобразования я с него снял. Главная зона его ответственности – общественное спокойствие, борьба с преступностью и соблюдение законности. Одна из главных негласных задач – противодействие террору. Впрочем, это главная задача и жандармов, шеф которых Александр Александрович Фрезе также находится со мной в карете. Как только мы отъехали от Кремля, я начал разговор:

– Александр Александрович! Хочу сказать вам, что указ о создании Комиссии государственной безопасности уже готов. Так что могу поздравить вас Первым Комиссаром КГБ.

Фрезе благодарно кивнул головой и рявкнул:

– Готов служить императору и Отечеству!

Надо сказать, что Фрезе выдвинул Тимашев, которому нравилась работоспособность и педантичность боевого генерал-майора, героя боевых действий в Болгарии. Тимашев прекрасно знал своего сослуживца, который фактически выполнял при нем работу начальника штаба Отдельного жандармского корпуса, приобретя за эти два года необходимые навыки. А после недавней вынужденной отставки Тимашева по состоянию здоровья Фрезе возглавил Третье отделение, как раз накануне его преобразования в отдельную комиссию с очень серьезными полномочиями.

– Что скажете, господа хорошие, по поводу происшествия месячной давности? – за этим я их с собой и позвал. Не на пушки же смотреть, в самом-то деле!

– Государь! Расследование проводилось совместными силами полицейского и жандармского управлений. Была создана совместная следственная группа из лучших специалистов. Установлены личности покушавшихся на вас, Михаил Николаевич. Основная группа – это шесть боевиков из недавно созданной в Швейцарии организации социалистов-революционеров, делающих свою ставку на террор, – начал доклад фон Плеве.

– Вам известно, государь, что выставленные по нашему требованию из Британии русские революционеры всех мастей перебрались в Швейцарию. Несмотря на то что они находятся под надзором местной полиции, власти этой страны нашим врагам благоволят. Фактически именно там сейчас и готовят боевиков для проведения новых террористических атак, – добавил Фрезе.

– Насколько хорошо вскрыта их сеть?

– Мы уверены, что почти вся сеть нам известна, удивительно то, что швейцарская полиция взяла некоторых русских революционеров под охрану.

– Чему тут удивляться? Золото Ротшильдов делает чудеса. Уверен, что горную страну, неосторожно приютившую столь взрывоопасный контингент, ждут весьма неприятные дни. Проработайте операцию совместно с Мезенцевым. У Сергея Николаевича тоже есть наработки по данному вопросу. Что еще?

– Нами установлено, что эта шестерка была отвлекающей группой, – вновь вступил в беседу фон Плеве.

– Вот как? И что стало ясно, Вячеслав Константинович?

– Неподалеку от места атаки находилась карета со стрелком, вооруженным винтовкой с оптическим прицелом. На козлах находился еще один сообщник террориста. И вот тут самое интересное. Наши эксперты установили, что отвлекающая группа должна была расчистить траекторию уверенного выстрела для снайпера в карете. Но он был тяжело ранен, а его сообщник был убит. Интересная личность. Йоахим ван Райбек, по происхождению голландец, бур из Трансвааля, охотник, великолепный стрелок. Был нанят господином Вилли Штраухом для выполнения секретной миссии.

– То есть он не только на львов охотился?

– Так точно, государь, его главной специальностью была охота на людей. В джунглях, в том числе и каменных. Он приехал в Швейцарию, где провел боевое слаживание с группой эсеров. В августе разными путями они собрались в Санкт-Петербурге. Информацию получили от адъютанта Константина Николаевича. Но главная странность в том, что ранен этот стрелок был не нашими людьми. Никто из охраны его не заметил. Внимание привлекло падение кучера. Агент Широков утверждал, что видел выстрелы из чердака гостиницы «Знаменская». Он туда даже выстрелил дважды. Мы проверили. Действительно, на чердаке гостиницы нами была обнаружена позиция стрелка, две гильзы, винтовка Бердана с оптическим прицелом. Провели экспертизу, получилось, что именно из этой винтовки был ранен стрелок в карете, причем выстрел производился вслепую, видеть стрелка с этой позиции снайпер в гостинице не мог.

– И что вы думаете, господа?

– Мы ищем ответ на этот вопрос, государь. Личность вашего неожиданного защитника нам не менее интересна, чем связи группы Райбека. – Плеве как-то кривовато усмехнулся.

– Кто нанял этого отважного бура, англичане? Сумели сыграть тонко? Стараются перевести стрелки на немцев?

– По всей видимости да, государь. Стараемся найти след по деньгам. Но пока ничего. – Фрезе развел руки, выражая недоумение.

– Ищите, господа. Уверен, ниточки найдутся. В средствах не стесняйтесь. Нам точно надо знать, кто за всем этим стоит. И кто этому мешает.

Моя поездка родилась из одного слова: КАТЮША! Как это я мог так опростоволоситься и, занимаясь подводными лодками, крейсерами, разнообразной стрелковкой, забыть о своей вотчине – артиллерии, а еще генерал-фельдцейхмейстером числюсь, donner wetter, в смысле черт побери! «Катюша», «Град», «Ураган», «Смерч», в общем РАКЕТЫ!!!!! Мгновенно обе составляющие моего сознания напряглись, подобно служебной собаке, и после команды «фас» стали терзать, но не окружающих, а собственную память при этом зачастую перебивая и мешая друг другу. Когда сущность, принадлежащая Коняеву, привыкшая чувствовать себя хозяйкой, попыталась начать первой, то была вынуждена замолчать и выслушать мини-лекцию генерал-фельдцейхмейстера. Со знанием дела было озвучено состояние вопроса с боевым применением ракет бывшими и нынешними врагами отечества, начиная с сожжения британцами Копенгагена, обстрелов Севастополя, гражданской войны в САСШ и заканчивая сегодняшним днем. Потом пришел черед российским достижениям в этой сфере и прозвучали имена Засядько, Шильдера и Константинова. Кстати, при упоминании последнего всплыли две весьма пикантные детали из его биографии, причем в нашем общем сознании и кои можно отнести к непредсказуемости судьбы человеческой. Во-первых, были весьма обоснованные данные считать генерала Константинова бастардом, чьим отцом являлся великий князь Константин Павлович. А во-вторых, среди псаломщиков, отпевающих раба божьего Константина, был и Николай Кибальчич, примкнувший в будущем к террористам из числа народовольцев и изготовляющий по их заказам динамит и бомбы. Впрочем, в данной реальности он сумел избежать участи своих коллег и вместо виселицы отправился на всю оставшуюся жизнь работать в закрытую лабораторию по исследованию взрывчатых веществ. В общем, пришлось Коняеву снова брать власть в виртуальные руки и потребовать подвести черту.

Получается, что почти все страны махнули рукой на реактивные снаряды и занимаются лишь классической артиллерией. Жирная точка в их дальнейшем применении была поставлена в 1879 году, когда британские боевые ракеты показали крайне низкую эффективность против атакующих зулусов. А сфера использования ракет сузилась до передачи каната на терпящее бедствие судно, охоты на китов или освещения местности и подачи сигналов. Выходит, что Россия осталась практически единственной державой, армия которой имела на вооружении ракеты и применяла их в бою. Но, как правило, это приносило положительные результаты только против туземных армий, привыкших сражаться лишь верхом и не имеющих на своем вооружении артиллерии. А из отечественных, так сказать, ракетчиков в строю остался только ученик Константинова, генерал-майор Виктор Васильевич Нечаев, возглавляющий Николаевское ракетное заведение. Маловато, однако, будет. Можно, конечно, призвать в ряды непобедимой и легендарной графа Толстого, ведь в Крымскую войну он показал себя толковым артиллеристом. Но не захочет Лев Николаевич расставаться с вольной жизнью, тем паче зуб имеет на Нечаева, еще с тех пор, когда тот был капитаном и в некотором роде его начальником в Санкт-Петербургском ракетном заведении. Не может будущий светоч русской классической литературы простить ему задержку с подписанием прошения об отставке, и как следствие – невозможность получения паспорта и ношения статского платья. А жаль, ведь, может, тогда не совершил бы Лев Николаевич массу ошибок, приведших в итоге к отлучению от церкви. Ну да бог с ним, хотя присматривать за ним нужно и направлять в случае чего на путь истинный, нам здесь, в веке девятнадцатом, солженицыны не нужны.

Но как нам выявить энтузиастов-ракетчиков и причем как можно скорее, если всем сейчас ствольная артиллерия правит? А собственно, почему я должен делать за других свою работу?! Значит так, что у нас там на календаре, 1882 год, отлично. Круглая дата, семьдесят лет со дня Бородинской битвы. Теперь, в каком году наш первый ракетчик генерал Засядько умер… так-с, в 1837-м. Это выходит, сорок пять лет тому назад. Нужно достойно отметить эти события и провести научную конференцию, а лучшие труды издать в виде книги. Можно еще и премии предусмотреть, так сказать за вклад, развитие, популяризацию и прочие достижения. А тематика должна быть артиллерийско-ракетная, причем предупредить организационный комитет, чтобы принимали ВСЕ работы. В него же включить генерала Нечаева и несколько офицеров и генералов из Главного артиллерийского управления, которое подчиняется кому? Правильно, мне строгому, иногда ужасному, но справедливому, как генералу фельдцейхмейстеру. Конечно, работка предстоит еще та, даже если по диагонали читать все присланные работы, но результат того стоит. Кроме того, дать возможность выступить всем желающим. А организовать сей форум следует на базе Михайловского артиллерийского училища и одноименной Академии… Так, кажется, ничего не забыл и никого не обидел? Забыл-таки, а почему уважаемые генштабисты не задействованы? Нечего прохлаждаться, пускай тоже науку с практикой двигают… Так, с отечественными ракетчиками вроде как разобрались, а как иноземных выявлять будем? Вообще-то, мы этот вопрос с Академиком обсуждали, и он обещал подумать и вспомнить, тем более это же его черепушку виртуальную знаниями по сей эпохе спецы набивали, а не мою. И где этот Сандро бродит, я же точно знаю, что его из Корпуса на два дня отпустили? Возможно, устанавливает с простым народом взаимопонимание и прочие контакты? То-то я замечал, что несколько горничных ему глазки строят, только пока не разобрался, что это: инициатива снизу или команда сверху? Супруга могла подсуетиться и, чтобы защитить сынулю от нежелательных контактов с представительницами древнейшей профессии, поручить заняться его просвещением в сей сфере проверенным кадрам, имеющим безукоризненную характеристику и справку от врача. Ну что же, весьма разумный и апробированный подход, та же прабабушка Екатерина сие деликатное задание фрейлинам поручала, но сейчас мне Академик позарез нужен. И если я ему сейчас обломаю романтическое приключение, то «сами знаете, общественное дело прежде всего».

Стоило мне протянуть руку к телефону внутридворцовой сети, как дверь распахнулась без всякого предварительного стука и на пороге материализовался Сандро с выражением загадочности и триумфа на хитрющей физиономии. Расшаркавшись, он явно для посторонних ушей громко доложился:

– Ваше императорское величество, кадет Романов. Представляюсь по случаю прибытия в увольнительную.

Пришлось встать и ответить поощрительным барственным тоном, демонстрируя одновременно знание отечественной классики: Ладно… нешто… молодца!.. молодца!

Академик счел, что все условности соблюдены, захлопнул дверь и дважды повернул ключ. Учитывая их толщину и качество материала, звукоизоляция, а следовательно, полная тайна вкладов, то есть организации, были обеспечены и можно переходить к деловому разговору. А далее, давая понять, что беседа пройдет в формате без галстуков, он подошел к столику с напитками, набулькал себе в стакан чего-то явно негазированного и с удовольствие выпил в два глотка. Занюхав рукавом, нагло плюхнулся в кресло и изрек:

– Простите, папа, но у нас на флоте так принято, тем более что адмиралтейский час пробил, а традиции и указ Петра Алексеевича уважать следует и выполнять неукоснительно.

Да, а опыт не пропьешь, подумал я, какую базу подвел шельмец. Ну да бог с ним, перейдем к делу. А посему я молча протянул ему бумаги с результатами диалога обеих своих сущностей. Однако этот шельмец продолжал ерничать. Подчеркнуто нехотя взял исписанные листы, похлопал себя по карманам в поисках несуществующих очков и углубился в чтение. Пауза затянулась минут на пять, затем Академик вернул их мне и пробурчал:

– Правописание хромает, да и почерк так себе, между врачебным и курицей лапой. А в целом неплохо. Это ты, ученик, хорошо с конференцией придумал. А в отношении деталей биографии Константинова и Кибальчича вообще супер, ни я, ни мои кураторы этого не знали. Но в списке отечественных ракетчиков не хватает как минимум двух фамилий. Я имею в виду Поморцева и Шпаковского. Начну, пожалуй, с первого.

И, чуть прикрыв глаза, стал перечислять имена, даты и факты, случайно или преднамеренно подражая голосу Ефима Копеляна, когда тот оглашал фрагменты личных дел сотрудников СС.

– Итак, Михаил Михайлович Поморцев, закончил Михайловское артиллерийское училище, а также геодезическое отделение Академии Генерального штаба. В данный момент, если не изменились события, должен преподавать топографию и геодезию на временных курсах в Инженерной академии, а может уже перешел в Военно-медицинскую академию, заведует обучением или еще чем-то. Активно участвует в работе VII отдела РСХА, пардон, ошибся, Русского технического общества, сиречь воздухоплавательного. – Допустив эту оговорку, Академик перестал заниматься пародиями и перешел на деловой тон. – Собственно, ракетами он должен начать заниматься в начале следующего века, и осенью 1907 года сумеет добиться дальности их полета более семи верст. На секундочку, это почти 7500 метров, для сравнения: снаряд «Катюши» летел всего на километр дальше. Однако наши чинуши как всегда зарубили новое на корню. И где-то в 1910 или 1913 году, когда закроется Николаевский ракетный завод, все опыты с ракетами Поморцева прекратятся. А умер он в той истории в 1916 году. Официальный диагноз – тяжелое состояние сердца, печени, почек. Но была еще одна версия, что это было отравление. Ибо если бы реализовали его изобретение кирзы, то поставщики кожи для солдатских сапог могли лишиться миллионных прибылей. В общем, нужно брать его под колпак, и пускай начинает ракетами заниматься. А вот со Шпаковским все одновременно проще и сложнее. Проще то, что он экспериментировал с реактивными торпедами, и то, что это талантливый инженер и изобретатель, было бы неплохо привлечь его к работе над дизелем. Но он непрактичный человек. Я случайно услышал разговор двух офицеров из минного класса, так они вовсю материли морское министерство за то, что его, заслуженного полковника в отставке, довели до нищеты и он за гроши ремонтирует физические приборы. И ведь мало чем можно ему помочь, ибо должен скоро умереть. Я помню, сам в интернете статью читал, что после взрыва в минном классе и контузии он получил кровоизлияние в мозг, а там и смерть в больнице для нищих.

– Стоп, – остановил я не на шутку разошедшегося Академика. – Шпаковский, говоришь? Взрыв в минном классе в Кронштадте? Погоди минутку.

Порывшись в своей тетрадке, равной по объему амбарной книге, в которую я для себя записывал свои указы и приказы, а также сведения о происшествиях, имеющих уровень чрезвычайных, к своему удовлетворению убедился, что склероз мне пока не грозит.

– Так не было никакого взрыва, – и не давая Академику, который уже возмущенно открыл рот, себя перебить, продолжил: – После теракта в Зимнем, когда мне пришлось взять власть в свои руки, я приказал запретить любые эксперименты и испытания со взрывчаткой, кроме как на полигонах или стрельбищах. А поскольку нашлись доброхоты, кои объявили о причастности к этому злодеянию главы адмиралтейства генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича, то за моряками наблюдали особо пристально. И никто за прошедшее время не взял на себя смелость попытаться отменить сей запрет. Вот, кстати, сегодняшняя телеграмма от Александровского, он просит разрешить им при разработке торпед привлечь полковника в отставке Александра Ильича Шпаковского, да и Менделеев желает с ним поработать по нефтяным вопросам. Так что жив и здоров твой протеже, а материально ему поможем и незамедлительно, более он ни в чем нуждаться не будет. Такие люди на вес золота, только на ближайшие лет семьдесят никаких реактивных торпед, во всяком случае – подводных.

Пока я все это говорил, на лице Академика выражение раздражения сменилось вначале растерянностью, а потом искренней радостью и какой-то детской беззащитностью.

– А ты знаешь, Саша, – обратился он ко мне по истинному имени, – одна из причин, по которой я согласился участвовать в проекте по переносу сознания, было желание исправить несправедливость. Как ни била меня жизнь, а в душе я остался этаким Дон Кихотом, спасибо тебе, ученик, порадовал старика.

А моего шефа конкретно проняло, подумал я. Всегда почитал его за прагматика и циника. Хотя, честно говоря, что-то у меня в глазах влага появилась. Нужно принимать срочные меры. Беру графинчик и наливаю нам обоим грамм по сто пятьдесят сосудорасширяющего. Чокнулись, выпили. Захотелось заполировать кофейком, так что бульотка пришлась кстати. Когда нервишки пришли в норму и эмоции немного улеглись, вернулись к ракетчикам.

– Что касается иностранных кадров, то есть один весьма перспективный вариант в Швеции – барон Вильгельм Теодор Унге. Чем-то он напоминает генерала Шильдера. Тоже офицер, но не в таких больших чинах, инженер и талантливый изобретатель. Начинал свою карьеру в Военном институте, а сейчас служит в Генеральном штабе. В иной реальности тесно сотрудничал с Нобелем, имел совместные патенты. Первые образцы своих вращающихся ракет на баллистном порохе испытал в конце 1990-х годов, дальность полета до семи километров. Но далее его патенты выкупает Крупп, который благополучно их похоронил, опасаясь возможной конкуренции своим любимым пушкам…

…И вот сейчас я трясусь на полигон в Кубинке, куда доставили образцы ракет, применявшихся в русской армии, и где собралась инициативная группа из перечисленных выше лиц, за исключением барона Унге. Он пока еще не в курсе, что будет создавать в России. Тем более что Нобель согласился поспособствовать командировке оного на строящийся завод «Бофорс» в Уральском производственном кластере.

Глава третья

Чем больше пушка, тем дальше она стреляет

Жизнь подобна вторжению в Россию. Начало похода – блиц, блестят кивера, пляшут плюмажи, как переполошившийся курятник; лихой рывок вперед, воспетый в красноречивых донесениях, противник отступает; а затем долгий, унылый, изматывающий поход, сокращаются рационы, и в лицо летят первые снежинки. Противник сжигает Москву, и вы начинаете отход под натиском генерала Января, у которого ногти – ледяные сосульки. Горестная ретирада. Казачьи набеги. И кончается тем, что вы падаете, убитый из пушки мальчишкой-канониром при переправе через польскую речку, которой даже вообще нет на карте у вашего генерала.

Джулиан Барнс

Москва. Кубинка. Полигон

18 октября 1882 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Что-то я в Кубинку зачастил. Сначала открывали полигон, потом ракетный смотр, теперь вот пушки… наши пушки-побрякушки… Россия состоялась как государство благодаря артиллерии. При помощи пушек отбивались от татар, под их гром брали Казань и Астрахань, в тяжелые времена Петр приказал даже церковные колокола перелить в орудия… При графе Шувалове русская артиллерия считалась лучшей в мире, Наполеон вам многое может про это рассказать. Но с начала двадцатого века мы в артиллерийском деле стали решительно отставать от промышленных стран Запада. В Первую мировую пришлось совершать чудеса ловкости, чтобы хоть как-то соответствовать и оказывать сопротивление немецкой артиллерии. Что говорить, если артиллерию большого калибра создавали с нуля, на ходу, по ходу боевых действий, для чего снимали орудия с крепостей. В Великую Отечественную на три снаряда большого калибра, выпущенного немцами, мы отвечали одним. Хорошо, что нашли асимметричный ответ – танки и минометы. Надо сказать, что для создания новых пушек были созданы главные предпосылки: химический комитет под началом Дмитрия Ивановича Менделеева сделал все, чтобы у нас появились новые бездымные пороха. В общем, приоритет по пироксилиновым и нитроглицериновым порохам за нами, они запатентованы, причем очень аккуратно запатентованы, так, чтобы избежать воровства. Нужен порох – плати! Тринитротолуол – тоже есть! Идет работа над гексогеном. Что-то там в лаборатории получили, изучают.

Главный вопрос был не в этом. В лаборатории мы создать можем, у нас для этого руки и мозги имеются. Проблема – это производство, достаточно массовое. С технологиями у нас проблемы. Технологов мы вообще не готовим! Не понимаем, зачем это надо! Правда, благодаря тому же Менделеевскому комитету, многое удалось сдвинуть с мертвой точки. Закупили нужное для химической промышленности оборудование. Создали необходимые технологические цепочки. Стали строить на берегу Цны, под Тамбовом, мощный пороховой завод под пироксилиновые пороха, после запуска этого завода начнется реконструкция порохового завода в Казани, там будут делать белый порох для стрелкового оружия, пироксилиновые пороха для артиллерии до ста миллиметров и нитроглицериновые – для тяжелой артиллерии и ракетной техники. Сейчас на это скопище маленьких заводиков и пороходелательных мастерских без боли смотреть невозможно. Удивительно, как оно до сих пор не взорвалось все нах… Правда, оно-то взорвалось, но уже в 1917 году. Удивительно, что так вовремя взорвалось, как раз когда стране нужен был порох, с немцами воевали, да… Планируем строить и пороховой завод в Перми, но это уже третий этап – после реконструкции Казани этот завод будет строиться под нитроглицериновые пороха, тринитротолуол, гексоген. Второй компонент – это институт стали и сплавов. Наши металлурги получили рецептуры необходимых оружейных сталей. Да, пока что делают их «на коленке», в лабораторных условиях. Но без отработки технологии ничего не выйдет. Мало знать состав (рецептуру), важно еще и технологический процесс… И тут Сандро выложил уже все, что знал и помнил. Помнил он немало. Так что будем надеяться на лучшее. А худшее придет само собою.

Понимаю, как мне сейчас не хватает специалиста по артиллерии, да еще чтобы он по своей мощи и калибру мог бы сравниться с Аракчеевым. И да простит меня пребывающий в ином мире Александр Сергеевич Пушкин, но его эпиграмма, в которой он именует Алексея Андреевича человеком без ума, чувства и чести, а в конце опускается до откровенной матерщины, в сущности пасквиль, написанный талантливым, но взбалмошном юнцом. К сожалению, потомки хорошо помнят эти, с позволения сказать, «вирши», но мало кто знаком со словами уже зрелого мужчины и академика литературы Пушкина из письма супруге: «Аракчеев умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться». Сии откровения можно списать на желание искупить грехи юности и дать успокоение совести великого поэта и патриота России, но абсолютно штатского человека. Однако слова боевого офицера-артиллериста Ивана Степановича Жиркевича, прошедшего через огонь Бородинского сражения, достойны подвести черту и заткнуть рты злопыхателям: «Об усовершенствовании артиллерийской части я не буду распространяться: каждый в России знает, что она в настоящем виде создана Аракчеевым, и ежели образовалась до совершенства настоящего, то он же всему положил прочное начало». Ладно, довольно предаваться праздным размышлениям, ибо как сказал один поэт: «…а может, просто размышленья? Опасна мысль, когда она несет в себе дурман сомненья». А нам нужно не сомневаться, а действовать, дабы на каждый выстрел вражеской пушки в ответ следовал залп русских орудий.

Пока же разложим своеобразный артиллерийский пасьянс и прикинем, что мы имеем на сегодняшний день и кто где и чем займется. Прежде всего, что у нас с матчастью, причем раритеты времен Очакова и покоренья Крыма в расчет брать не будем, разве что пригодятся для музея и праздничных мероприятий по случаю пятисотлетия русской артиллерии, которое будем отмечать в 1889 году. За последние двадцать лет на отечественных заводах было изготовлено 2652 орудия, отлитых из добротной стали, и чуть меньше нам поставили предприятия Круппа. Итого: 4884 пушки, практически паритет между отечественным производством и закупкой извне. Однако особо радоваться нечему. Часть из них безнадежно устарела, и их дешевле переплавить, чем пытаться модернизировать, тем паче что переход на бездымный порох резко повышает требования к прочности стволов. Правда, кое в чем мы сумели утереть нос европейцам. Скорострельная пушка Барановского стала для них неожиданным и малоприятным сюрпризом. Не ожидали лягушатники, лимонники, да и пиндосы, что русские варвары сумеют сотворить настоящий шедевр: стальной ствол, унитарный снаряд, оптический прицел, безоткатный лафет с гидравлическими тормозами, винтовой механизм для наводки в обеих плоскостях и еще массу весьма полезных деталей. Не удивительно, что Канэ и Гочкис мгновенно, мягко говоря, позаимствовали кое-что для своих работ. Да и как-то подозрительно вовремя несчастный случай произошел с конструктором, погиб Владимир Степанович Барановский во время испытаний, из-за осечки возвращенных с войны новых унитарных патронов к скорострельной пушке. Да-с, не умеем мы защищать собственные разработки, да и самих разработчиков. А в результате на момент начала 1881 года на вооружении армии всего лишь ВОСЕМЬ (!!!) пушек Барановского, хотя, впрочем, еще есть некоторое количество на флоте. В общем, что имеем – не храним, а потом прослезимся и будем за русское золото покупать «гочкисы» и «норденфельты»? А за откаты за заказы своих содержанок брюликами обвешивать?! А вот хрен вам, а не госзаказ. Надо бы поручить Мезенцеву разобраться с этой историей, может, и выплывет интересная информация и имена.

Решено, даю приказ провести негласное расследование, а наказание виновным по упрощенной схеме – перо в бок с контрольным выстрелом в голову. На базе конструкции Барановского следует разработать трехдюймовку, или сразу на калибр в 85 мм замахнуться. Ибо имеющиеся на вооружении полевых батарей 87-мм пушки образца 1877 года, кои в сущности являлись детищем Круппа и именовались, так сказать, «в девичестве» четырехфунтовыми, имеют низкую скорострельность из-за клинового затвора и не эффективны в условиях новой войны. Пожалуй, их следует постепенно передать для обороны крепостей, а генерал-майору Энгельгардту поручить разработку скорострельных пушек, а потом перебросить его на полевые мортиры. Но поставить непременное условие: все орудия должны оснащаться щитом, гарантированно выдерживающим обстрел из винтовок с любого расстояния, а на перспективу также от осколков. Да, чуть не забыл. Орудия должны иметь возможность вести огонь с закрытых позиций, находясь вне зоны досягаемости ружейно-пулеметного огня. Возможно, стоит воспользоваться опытом РККА и предусмотреть деление пушек одного калибра на полковые и дивизионные, отличающиеся массой и длиной ствола. Нужно срочно насытить войска скорострельной артиллерией, ибо в настоящее время наша армия отстает от европейских. Генерал Ванновский предоставил соответствующие цифры, кои не добавили мне оптимизма. Впереди были французы – на один батальон лягушатников приходилось в среднем 4,44 орудия, на втором месте были солдаты моего германского дядюшки – 3,01 пушки. Самое обидное, что даже австрияки ухитрились обойти наших чудо-богатырей – 2,85 артиллерийских ствола против 2,52. В докладе Петра Семеновича было еще много интересных деталей, в целом он показал себя опытным аналитиком, и следует нарезать ему соответствующий участок работы. Но при этом за ним необходимо присматривать, ибо, по информации Академика, в иной реальности он находился в числе приверженцев сближения с Францией. Мне же лично передавали слова Бисмарка о том, что Ванновский вместе с Горчаковым был активнейшим участником французской интриги. И чем же Марианна отплатила России в будущем? Предательским поведением во время войны с Японией, кабальными займами и прочими «благодеяниями». Если Черчилль в будущем окрестил Польшу гиеной Европы, то политику Франции вполне можно было сравнить с поведением продажной девки. Поэтому, если прусские гренадеры решат задрать подолы парижским мамзелям, то не стоит им мешать.

А посему пока по крупнокалиберной морской и береговой артиллерии будем ориентироваться на Круппа. Курировать же это направление, пожалуй, поручим Антону Францевичу Бринку, сейчас он служит артиллерийским конструктором на Обуховском заводе. Правда его нужно оперативно повысить в чине, ибо он пока всего лишь поручик корпуса морской артиллерии, и создать ему все условия для работы. Но одновременно взять его под колпак, как говаривал старина Мюллер, и отслеживать все связи и контакты. Есть на него компромат из будущего. Там генерал-лейтенант в отставке Антон Францевич Бринк, успевший поруководить Главным управлением кораблестроения и снабжения Морского ведомства незадолго до начала Первой мировой войны, когда Австро-Венгрия однозначно входила во враждебную для Российской империи коалицию, отправил туда чертежи новейших и весьма перспективных орудий пушек системы Дурляхера, якобы для изготовления отдельных деталей. Даже если поверить в этот наивный лепет, то на Руси по сему поводу есть подходящая поговорка: простота хуже воровства. В общем, расстрелять его мы всегда успеем, а пока пусть трудится на благо Отечества. Кстати, в том прошлом будущем правление «Общества Путиловских заводов» представляло собой сборище агентов иностранных государств, как говорится, всякой твари там было по паре, а может, и поболее.

Ну до этого пока еще нужно дожить, а пока продолжим составлять список наших специалистов-артиллеристов и сделать его по примеру Берии в двух экземплярах. Где-то я читал, что Лаврентий Павлович, курируя ядерный проект, перед испытательным взрывом атомной бомбы держал в ящике своего стола два на первый взгляд абсолютно одинаковых перечня фамилий ответственных исполнителей от науки. Единственное отличие было в итоговом выводе. В случае успеха – ордена Ленина и медаль Героя Социалистического Труда, а в случае провала – сроки лишения свободы, начиная от пятилетки и заканчивая десятью годами без права переписки. В конце концов нужно активнее внедрять инновационные подходы из будущего. Конечно, это была шутка с моей стороны, но толика шутки составляла меньшую часть от общей составляющей…

Так-с, кто у нас следующей в расстрельно/наградном списке? Роберт Августович Дурляхер, поручик, геройский офицер. Орден Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом в тылу не получишь. Закончил Михайловскую артиллерийскую академию по первому разряду и в данный момент состоит офицером для особых поручений при инспекторе Санкт-Петербургского арсенала.

Как мне сообщил Сандро, используя воспоминания из будущего, это гениальный конструктор лафетов и орудийных установок, главным образом для крепостных и береговых образцов. И самое главное, что практически ВСЕ его разработки были приняты на вооружение и великолепно показали себя в деле. Но есть у этого неординарного человека и задатки специалиста по тому, что в ХХ веке стали именовать промышленным шпионажем. Надо бы порекомендовать Мезенцеву поработать с этим перспективным человеком. В 1887 году он совершил… тьфу, опять напутал со временами и падежами, он совершит вояж по странам Европы, где на протяжении полутора месяцев посетит заводы и полигоны Круппа, а также Сен-Шамон и Форж-э-Шантье. Причем это будет не поверхностный осмотр любопытствующего туриста, а пристальное и придирчивое изучение специалиста. От его внимания не ускользнули организация производства и технологии на крупнейших металлургических предприятиях Европы, а также конструкторские работы по новейшим образцам береговой и корабельной артиллерии в различных вариантах установки. Более того, он сумел установить дружеские взаимоотношения с самим Гюставом Канэ и его коллегами-конструкторами из разных стран. По результатам командировки составил подробный отчет, который, ввиду важности представленной информации, по распоряжению ГАУ издали отдельной брошюрой в следующем 1888 году. Если Ростислав Августович совершит в этой реальности подобное действие, то следует его отменно наградить с формулировкой: «за деяния, его Императорскому Величеству известные или ведомые».

И последний на сегодня – подпоручик Чижевский, Леонид Васильевич. Это вообще кладезь талантов, которые, кстати, он передал по наследству. Его сын Александр, тот самый конструктор люстры Чижевского, сиречь ионизатора воздуха, автор лечения аэроионами, а также биофизик, археолог и основоположник гелиобиологии. Но вернемся к папаше. Скоро ему предстоит изобрести командирский угломер для стрельбы с закрытых позиций, а чуть позже прибор для разрушения проволочных заграждений. Это весьма пригодится в будущем, когда появится так называемый «позиционный тупик». Может, подсказать ему идейку о звукометрической артиллерийской разведке?

Теперь нужно подумать и о военных представительствах, принимающих технику и вооружение для флота. Есть весьма перспективный специалист – Николай Александрович Забудский. Пару лет назад защитил диссертацию «О канонических уравнениях движения и дифференциальных уравнениях движения продолговатого снаряда, принимая воздух как возмущающую причину». Помимо научной деятельности, он отменный практик, осуществлял приемку вводившейся новой материальной части полевой артиллерии образца 1877 года, а сейчас работает в артиллерийском комитете.

А надзирать за талантливой молодежью можно поручить генерал-лейтенанту Филимону Васильевичу Пестичу, для чего назначить его председателем Артиллерийского отдела Морского технического комитета. Старый конь, как известно, борозды не портит, да и в ракетных делах разбирается. Во всяком случае, в тех аспектах, которые касаются судовой сигнализации. И он создатель суперревольвера, калибром 37 мм для запуска сигнальных ракет. Что-то типа револьверного гранатомета получится, если хорошо подумать. И не следует забывать о гранатометах Дьяконова. Образец трехлинейки Мосин уже предоставил. Как ему указывали, пристрелка осуществляется без примкнутого штыка, что вызвало волну возмущения наших военных. Ничего, штыковой бой, рукопашная – это когда патроны закончились или их не подвезли, а вот этого я постараюсь не допускать. Врага надо бить на расстоянии, а рукопашка – это уже от безысходности! Теперь посмотрим на наше старье и начнем обсуждение. Думаю, к моему приезду заинтересованные лица все в сборе.

Глава четвертая

Здоровье прежде всего

Поражает, какой мерзостью является система капитализма, которая не может обеспечить своему собственному народу ни занятость, ни достойное здравоохранение и образование; которая не может предотвратить развращение молодежи наркотиками, азартными играми и другими пороками.

Фидель Кастро

Москва. Московский медицинский институт

20 октября 1882 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Терпеть не могу врачебные консилиумы. Но тут… в общем, в клинику Московского университета меня привела забота о ближних. Не только, но это в первую очередь. Я привез сюда Алексея, младшего сына. Я хорошо знаю, что ему уготовано судьбой умереть от туберкулеза в довольно молодом возрасте. Допустить этого не хотелось. Так что взял супругу, сына, и мы направились в эскулапорий, сиречь место, где собирались местные светила медицины, дабы расставить точки над i. Второй целью визита был осмотр моей дорогой Оленьки, у которой было слабое сердце, ставшее причиной ее смерти. И вообще, посмотреть, как там продвигаются дела. Так мы поехали на Петровку, а там и Екатерининская больница, расположенная в бывшей усадьбе князя Гагарина. Большое двухэтажное здание в стиле классицизма, построенное по проекту Матвея Казакова, поражало своей мощью. Центральная часть в три этажа была украшена двенадцатью колоннами, напоминая вход в античный храм. В этом здании долгое время располагался английский клуб, но после Отечественной войны (1812 года) здание пустовало, его выкупил московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын именно под больницу. Тут и располагалась клиника Московского университета.

Нас встречал лейб-медик Эдуард Эдуардович Эйхвальд. Дело в том, что некто Манассеин, пользовавший императорскую семью, ссылаясь на заслуживающие внимания обстоятельства, не согласился на переезд в Москву, так что остался в Санкт-Петербурге, а вот Эйхвальд, который был лейб-медиком у великой княгини Елены Павловны, изъявил искреннюю готовность на смену места жительства и на то, чтобы стать лейб-медиком императорской семьи. При этом он получил чин тайного советника, что не только повышало его статус в обществе, но и способствовало росту его материального благосостояния, чему потомок прибалтийских немцев был весьма рад. Его отец был известным ученым, родом из Гамбурга, осевшим в Митаве, где Эдуард и появился на свет. Среднего роста, обладающий весьма приятными правильными чертами лица, он был обладателем роскошных усов и густой шевелюры, окрашенной сединой. Имел весьма приятный голос и исключительно тонкие манеры. При этом был очень внимателен и педантичен – чисто немецкие черты характера. Ольге Федоровне он сразу понравился, так что никаких возражений с ее стороны не последовало. Вместе с Эйхвальдом нас встречали Николай Иванович Быстров, лейб-педиатр Двора Его Императорского величества (то есть моего), который тоже согласился на переезд в Москву. Именно он должен был заняться Алексеем. И Лев Львович Левшин, наш лейб-хирург, который должен был проследить за необходимыми процедурами. Дело в том, что в клинике в мае этого года был выделен туберкулин, так что обломалась господину Коху туберкулиновая авантюра! И именно тут доктор Левшин разработал методику внутрикожного введения туберкулина, известную как реакция Манту. Туберкулин в МОЕЙ реальности доктор Кох предложил как лекарство от туберкулеза. В состав этого препарата входили ослабленные бактерии, но… оказалось, что туберкулин болезнь не лечит от слова совсем, а еще и имеет свойство усиливать патологический процесс. А лекарства этого сделали жуть сколько! Да… Пришлось искать туберкулину хоть какое-то применение. Оказалось, что при правильном введении он вызывает аллергическую реакцию, которую можно использовать в диагностике туберкулеза. Уже что-то! Опять-таки, пусть господа Пирке и Манту извинят, но наши ученые нам дороже!

Сначала консилиум осмотрел Алексея, который морщился от этих манипуляций. Потом Лев Львович сделал ему пробу Манту и строго-настрого запретил мыть руку сутки, а Николай Иванович заметил, что никаких признаков болезни у мальчика нет. Очень может быть, что переезд в Москву повлиял так на его здоровье? (Скажу сразу, что реакция Левшина была отрицательной (ее потом назовут Лев-тест), что принесло мне несказанное облегчение.) Потом мне продемонстрировали недавно установленный Х-лучевой аппарат. Главное, что он хорошо работал! Пришлось напомнить врачам, с ним работающим, о правилах безопасности, ибо свинцовые фартуки на них отсутствовали. И на рабочем месте этого защитного приспособления я не заметил, за что директор клиники получил от меня замечание. Пока устное и дистанционное. Ибо таскать за собой свиту местных светил мне претило. Ничего, мое недовольство ему передадут, а выслушивать нелепые оправдания меня мало интересует.

По дороге в физиологическую лабораторию меня перехватил Аркадий Иванович Якобий, который разрабатывал программу общественной гигиены по моему заданию. Обсудили с ним самые животрепещущие вопросы, еле отцепил его, ибо он впился в мою тушку аки клещ, сей интеллектуальный кровосос все пытался выяснить, откуда у Его Императорского величества столь глубокие познания в гигиене, несколько превосходящие его, профессорские, познания? Ага, так я ему и скажу, что это сведения от Сандро плюс хорошая память моя лично! В общем, кое-как вырвался, стал даже думать, может быть, зря я выдернул этого якобиста из Харькова? Хотя тут он на своем месте. Ладно, что сделано, то сделано, взад вертать не будем.

А вот и лаборатория, ставшая второй целью нашего посещения Екатерининской больницы. Тут нас встречала сладкая парочка из двух спевшихся физиологов: выпускника Гейдельбергского университета Льва Захаровича Мороховица и князя Ивана Романовича Тарханова, выпускника Военно-медицинской академии Санкт-Петербурга, успешно защитившего десять лет назад докторскую диссертацию, ученика доктора Манассеина (бывшего лейб-медика, оставшегося в Северной Пальмире). Этот тип с колоритной наружностью настоящего кавказского горца был из рода грузинских князей Тархан-Моурави, предком которого был великий правитель Георг Саакадзе («диди моурави»), главнокомандующего грузинскими войсками, за боевые заслуги получивший тарханство – освобождение от всех податей.

Сначала Иван Романович поступил на физико-математическое отделение университета, по требованию родителей, но потом все-таки выбрал медицинский факультет с прицелом на физиологию. Соблазнил его на эту стезю некто Сеченов. Наслушался молодой князь лекций великого ученого. Так математиком Тархановым стало меньше, а физиологом Тархановым – больше. Но мне как раз и понадобился такой ученый, который и в математике с физикой разбирается, и в физиологии соображает. Дело в том, что работы по электрокардиографии, то есть тому, что должно было этим методом диагностики стать, велись англичанами и американцами. Но как-то все это было у них на весьма примитивном уровне. Тем не менее пригласить к себе этих исследователей не получилось. Совсем не получилось. Не знаю, почему в попаданческой литературе великие ученые косяками валят в Россию. У меня никаких косяков не получалось. Выдернуть нужного человека – это целая операция, слишком уж не хотят менять насиженные места. Надо или поджидать каких-то неурядиц, или использовать другие методы. С тем же Максимом сработала медовая ловушка. Впрочем, он в браке счастлив. В общем, не все можно измерить деньгами. Звон золотых монет для ученых имеет значение, но намного большее – престиж. А пока что у нас с престижем не ахти. Как Петру Великому сложно было собрать в Академию лучших ученых мира? Далеко не самые лучшие собрались. Хотя несколько светил было, это правда. Так и у меня – парочку звезд получить удалось, но до мишленовского стандарта в пятерочку еще далековато.

Вообще, электрокардиография – это чисто моя заслуга, а не Сандро. Так получилось, у меня в ТОЙ реальности остался друг, одноклассник, врач-кардиолог, Матвей Ильин. Мы с Матюшей периодически встречались, обменивались интересными историями, выпивали, чего уж там. Будучи великолепным специалистом, в личной жизни Илья был неудачником, три брака закончились тремя разводами, дети разбежались по разным странам, в общем, он остался одиночкой, как и я. В тот день мы собрались у него на даче – чуток выпить, мясца пожарить, все как обычно. Помню, что разговор зашел об академике Чазове, которого Матвей знал лично, в общем, я тогда задвинул, что есть такая теория, что Чазов способствовал быстрому уходу в небытие наших коммунистических лидеров, работал по наводке ЦРУ. Давно я так Матвея не веселил. Тот ржал, аки сумасшедший! Потом заявил, что ученым Чазов был выдающимся. Да, а вот как клиницист ошибки делал – на каждом углу, если бы не врачи-ординаторы, которые эти ошибки втихаря исправляли, то ему даже отделение не доверили бы, точно! Как-то привезли самолетом в Кремлевку из Алжира руководителя врачебной делегации, который там сознание потерял. Личность примечательная, внучатый племянник какого-то известного ученого. В общем, Чазов поставил ему диагноз «инфаркт миокарда» и лечение назначил соответствующее. На счастье племянника, он вовремя очнулся, объяснил тупым докторам, что у него произошла аллергическая реакция на какую-то местную хрень, и вообще, у него аллергия почти на все, а на тупых докторов – особенно! После чего заказал себе гомеопатию и через десять дней вышел из реанимации совершенно здоровым человеком.

Под эту история мясо приготовилось самым волшебным образом, запахи стояли такие, что соседи по даче носами прилипали к ограде, но знали, что им ничего не обломится, ибо нефиг мусор через забор перебрасывать, утырки… Каждый приезд на дачу начинался с уборки подзаборных завалов. Потом пошли кино смотреть: кто-то подкинул доктору фильм «Карп отмороженный». Сказали, что легкая комедия, и под водочку с закусоном самое то. Поставили фильму, и на первых же минутах я увидел, как у Матюши пошла форменная истерика. Он просто катался по полу от хохота. Я лично ничего ржачного не увидел: сидит себе доктор и втирает пациентке (Нееловой), что жить ей осталось совсем ничего, что сердечко у нее плохое и в любой момент кранты настанут. И что тут смешного?

– Понимаешь, в чем дело, дружище… – произнес Матвей, когда чуток успокоился, – доктор держит в руках кардиограмму абсолютно здорового человека. С такой пленкой можно идти вагоны разгружать! Норма! Абсолютная норма! Какая такая внезапная смерть? От чего? От кирпича на голову разве что!

Я же смотрел на него совершенно ошалело… мол, чего ты… В общем, проехали мы тот эпизод. Фильм мне понравился. Очень. Даже как-то было обидно за этот эпизод, понимаю, бывает, подсунули пленку актеру, он и отыграл… А что обычную – так ничего страшного. Но чем-то меня это зацепило. Выпросил у Матюши справочник по ЭКГ для чайников, захотелось разобраться. Чего захотелось? Да хрен его знает. Бывает такое – решаешь какую-то проблему, я как раз начинал докторскую писать, а тут какая-то мысль втемяшилась в голову и жить не дает. В общем, разобрался я и с принципом работы, и с зубцами-интервалами, в общем, меня даже обучили, как пользоваться аппаратом серии «Малыш» – портативным электрокардиографом, которые «скорые» использовали. Говорят, сейчас все сразу на компьютер пишут, а такие вот только на ФАПах да «скорых» кое-где остались. В общем, удовлетворил я свое любопытство. А тут такое – только любопытные люди в ученые и идут! Чтобы за счет грантов и государственных денег оное чувство удовлетворять!

В общем, в создании первого в мире электрокардиографа ваш покорный слуга, он же император, поучаствовал, причем весьма конкретно. Сложностей было – лопатой не перекидать! Одна только бумага и самописец – важнейшие узлы аппарата, попробуйте создать с нуля, на коленке! Ничего! Справились! Запатентовали! Вот он, наш первенец, работающий экземпляр! На этом чуде инженерной мысли Тарханов сейчас диссертантов клепает… Ну, ничего, это даже очень хорошо, что в этой области мы впереди мира. И за копейку ржавую патенты продавать не собираемся!

Ольга конечно же знала, что за процедура ей предстоит, и смущалась весьма сильно. Но тут все было готово – среди персонала была в наличии обученная сестра милосердия. Так что мужчины ушли, оставив женщин за ширмой, отгородившей угол с кардиографом. А через четверть часа я уже рассматривал пленку жены, которая была далеко не идеальной. Впрочем, Эдуард Эдуардович подтвердил, что сердечко у супруги не в лучшем состоянии, и беречь ее надобно. Выписал сердечные капли, настойку валерианы, поскольку сердечные болезни от нервов. Это я тоже в курсе, что все болезни от нервов, разве что пара-тройка от любви.

По приезде в Кремль медицинская тема меня не отпускала. Получил телеграмму от Менделеева, что в Санкт-Петербурге, в фармлаборатории Химического комитета наконец-то смогли синтезировать изониазид, он же тубазид, он же мощное лекарство от туберкулеза. Я опять-таки не собирался складывать все яйца в одну корзину. Над антибиотиками в Одессе работал Мечников. Этот довольно сложный типус наотрез отказался переезжать в столицу, решительным образом настаивая на том, что останется работать в Одессе-маме. Пришлось скататься в Южную Пальмиру, переговорить с оным ученым, что тут говорить – человеком выдающимся. Он моим визитом был ошарашен. Не ожидал не только посещения сего городка, бывает, государи и не в такие дыры заглядывали, а тем, что к нему пришли, и разговор наш длился шесть часов с половиною. В общем, пусть в Одессе будет солидная исследовательская лаборатория. Заказали оборудование: все, что Илья Ильич пожелает. И сделали программу создания антибиотиков – пенициллина и стрептомицина приоритетными. А вот химикам подкинули два соединения, важнейших: стрептоцид и изониазид. Дело в том, что первый завод анилиновых красителей уже был запущен в работу. И вообще, Менделевский комитет (Химический) ранее назывался анилиновым. Ибо анилиновые красители – прибыльная тема химического производства. А почти все химические производства по схеме своей именно анилиновые заводы и копируют. И если в производстве стрептоцида я был уверен, что получится быстро, то изониазидом меня Мечников порадовал, ибо до стрептомицина было еще ой как далеко. Чуть быстрее двигались дела с пенициллином. Но до рабочего препарата тоже было неблизко.

Вот и пришла пора подумать о приглашении толковых технологов. Ибо производство требует отлаженных технологических протоколов. А производить пенициллин тот же потребуется в миллионах доз. Следовательно, необходимо успеть создать реактор и технологию создания пенициллина. Чертежи реактора сделал Сандро, его подготовили по этой теме в «Векторе», вопрос был в том, где его создавать. Ибо отдавать на сторону не хотелось, а сварганить тут, на месте, проблемка изрядная. В общем, пришлось отвлекать Путилова. Он и нашел умельца, который будет держать язык за зубами. Так что вскорости получим мы первый реактор, который отправится в Одессу. Как раз к началу следующего года, может быть, получат более-менее очищенный пенициллин. Тогда и будем думать, как его производить. А технолога? Будем выписывать из-за границы, думаю, из Штатов. Что там у них, Массачусетский технологический? Вот оттуда кадры и потянем…

Когда решение принято, дело сделано, быстро пишу письма: Менделееву, с просьбой отправить партию изониазида, как получат не несколько граммов, а чуть больше, Мечникову на противотуберкулезные испытания. И приложить просьбу не испытывать сей препарат на собаках, ибо те оный не переносят, для них это яд. Послу в САСШ, чтобы подыскал толкового, но небогатого выпускника Массачусетского технологического института для работы по контракту в России. Контракт на десять лет с возможностью продления и весьма хорошими условиями. Если найдет весьма известного специалиста, можно обещать почти все, что только пожелает! И таких заказывать пять, а лучше всего десяток! Аг-гага! Разыгралось воображение! Дайте все, и еще заверните в персидский ковер со скидкой. Скромнее надо быть, вашество… Скромнее! Мечникову написал с просьбой описать проблемы, типа, поговорю с умными людьми, может, что подскажут толкового. Не думаю, что Илья Ильич обидится. Он тоже себя к умным людям причисляет. Знает, что одна голова хорошо, а семь – немногим лучше.

Глава перваяшведский блин комом

Эко диво, один блин не комом испечь!

И. Лажечников

Блины… это чипсы из Колобка.

Народная мудрость

Москва. Кремль

12 сентября 1883 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Знаете, где в Кремле находится мой кабинет? Что? Догадались? Ага! Я выбрал как раз тот самый кабинет, про который рассказывали в народе, что в нем никогда окно не перестает гореть. Ага. Вот только этот кабинет окнами смотрит в кремлевский двор. И этим вполне соответствует требованиям охраны. Я ничего решил не придумывать нового: стол для совещаний. Сейф. Шкаф для книг и бумаг. Кресло. Столы для посетителей. Письменный прибор. Телефон. Два телефона. Предмет роскоши. Необходимой. Деревянные панели (карельская береза), шторы на окнах. Вот и вся внутренняя начинка. Все сделано добротно, но без той самой эстетики уходящего девятнадцатого века: витушки-финтифлюшки, это все не мое. Зато в кабинете весьма недурственно думается. Все по фэн-шую.

Это все началось по весне. Минутку. Точно вспомню… двадцатого марта, я как раз подписал указ о веротерпимости. Девятнадцатого марта Мезенцев доложил о том, что за авантюрой с так называемым «Завещанием Александра Второго» стоит папский престол. И это после того, как я предложил Ватикану что-то вроде ситуационного союза. Не захотели! Бывает. В указе я признавал равноправными основные конфессии: православие, в том уравнял в правах староверов, которые избрали своего патриарха, поднявшись на одну ступень с Русской Православной церковью. И обошлось им это недорого. Подумаешь, выдали государству кредит, в двести миллионов рублей золотом. Для них это ерунда, могут еще дать, только я их доить досуха не собираюсь: пригодятся еще. Грузинская и армянские автокефальные церкви – чего их запрещать? Пусть трудятся. Мусульманство шиитского толка. Это реверанс в сторону Персии, тем более наше толкование Корана будет без крайностей, нам экстремизм религиозный не нужен. Буддизм – Тибет! Да и бурят обижать не надо. Немного у нас в стране буддистов, но есть они! Из протестантов – лютеранство, из-за немцев, которые в большом числе верно служат трону. Иудаизм, заодно черту оседлости отменили и вообще…

С еврейской общиной у меня как-то не заладилось. Точнее, не так… Еврейская община показала себя с лучшей стороны: она раскололась. Была значительная часть, которая согласна пойти на условия государя, была часть, которые ничего менять не хотели и оставались враждебными, а была часть очень богатеньких буратин, которые думали, что их деньги позволяют им плевать на слова монарха. С последними все просто – будем давить! Предпоследние отправятся в свои палестины, с этой целью потихоньку скупаются земли на подставные компании в турецкой Палестине. Иерусалим? А вы бывали сейчас в этом городе? Больше всего он напоминает гигантскую помойку, в которой толкутся паломники самого разного толка. О! Как завернул! Самому понравилось! Люблю двусмысленные фразы и слова – эхо. А с теми, кто из евреев решил связать свою судьбу с Россией, с теми будем работать. Уже работаем. В Большой Прицке, небольшом селе под Белой Церковью, управляющим сахарным заводом был такой еврей Яков, фамилию ему дали Прицкер, типа Яша из Прицка. В пятидесятых годах его семейство перебралось в Киев. В ТОЙ моей истории эта семейка эмигрировала в САСШ в 1881 году – после еврейских погромов, стихийно возникших после убийства императора Александра II. В ЭТОЙ истории еврейских погромов удалось избежать, не обошлось без эксцессов, в том же Житомире и Киеве, но полиция старалась пресечь, и пресекала. Что доказывало один факт – без попустительства властей еврейских погромов не могло быть! Извините, отвлекся. Так вот, со временем сын Якова – Николай Прицкер, оказавшись в возрасте одиннадцати лет в незнакомой стране, в Чикаго, получил свой шанс: семья вкладывалась в его обучение, Николай стал юристом, а уже его внуки – одними из самых богатых людей Америки, владельцами сети отелей «Хаятт». В ЭТОЙ реальности я отправил семью Прицкеров в САСШ в декабре 1881 года, да не одного, было еще несколько людей. Зачем? Есть только один способ задавить Ротшильдов, Рокфеллеров, Морганов и прочих властелинов мира – отобрать у них деньги! А кто лучше всего сможет забрать деньги у еврея? Другой еврей! В общем, поехали туда прожженные авантюристы. Первая акция – будут Неваду продавать! А что тут такого? В истории такое известно… Пустыня, земля там стоит копейки, сущие копейки… А когда узнают, что там есть нефть и золото… Вот тогда и будет она распродаваться по очень серьезной цене. Афера? Еще какая! И в качестве прикрытия с господами авантюристами отправились люди Воронцова-Дашкова. Пусть тренируются!

Опять отвлекся. Кроме этого, закон устанавливал понятие «местные языческие культы», которые тоже были разрешены. Но была одна тонкость – если в каком-то племени шаманы век от века камлают, проблем нет. Но если в племя приходит Белый Брат и начинает свой новый культ устанавливать, такого брата надо сразу же к ногтю! Появился и термин «тоталитарные культы» – однозначно запрещенные, сюда и масоны, и все виды сатанистов, и всякие типа протестантские учения, да еще и были перечислены признаки таких культов. Самое главное: католики в число разрешенных конфессий не попали! От слова совсем! К этому закону прилагался указ о запрете католической церкви в Королевстве Польском. Костелы закрывались или передавались православным, ксендзы – из страны вон! Причем все – на это отводилось месяц времени! Публичные службы католикам были запрещены. Нет, веру не запрещали – запретили церковь! Структуру, подчиненную Папе Римскому. Хочешь сохранять веру – молись в домашних условиях, сколько хочешь. Но кроме молитвы – ничего более. Можно было бы по-другому? А зачем? Не перебродил в польском панстве еще градус великопольскости, подогреваемый из Ватикана. Поэтому действовать надо было решительно и быстро. Так и поступили! Шляхта? Возмутилась! Но далеко не вся. Но с великопольским восстанием сравнивать не будем. Армию в Варшаву вводить не потребовалось. Эту операцию готовили очень серьезно: жандармерия и дружина Воронцова-Дашкова взяла основную часть работы на себя, обеспечивая секретность и быстроту действий. С крестьянскими волнениями справились заранее введенные на территорию королевства с целью маневров казачьи команды. И на усмирение шляхты их тоже хватило. Всех вместе. Тем более что знали, приблизительно конечно же, где и сколько людей могут выставить «повстанцы». Придушили. Конфисковали у зарвавшейся шляхты земли, отправив ее на перевоспитание в далекие северные края, а крестьянам раздали освободившиеся угодья. Так это восстание бесславно и закончилось. Витте предложил ввести дополнительный налог на католиков, которые не захотят переходить в православие, а при переходе в истинную веру давать освобождение от налогов на три года. Ну, перейдет толика малая за деньги, но не те еще времена, чтобы золото решало абсолютно все проблемы. Вера сейчас стоит дороже! Нет, мы пойдем другим путем. Через агентурную сеть. Уже сейчас католические общины на местах стали писать прошение мне, чтобы им разрешили снова богослужения, мол, выберем достойных священников из своей среды… Я, по-вашему, для чего в узилище придержал пару-тройку католических епископов? Был на них компромат: и растление несовершеннолетних, и педерастия, и банальные подкупы, взятки и даже убийства. Еще немного подожду, как они дойдут до кондиции, то начнут рукополагать священников новой католической церкви, от Ватикана отделенной. И отличаться она будет от привычной только тем, что верховенство Рима признают, но не подчиняются ему, а тезис о непогрешимости Папы Римского куда-то из их учения исчезнет. В общем, будет кому верующих направлять на правильный путь. И эту Польскую католическую автокефальную церковь мы признаем. Со временем. А что? Принцип: «разделяй и властвуй» никто не отменял.

В общем, споры и борьба только вокруг этого самого закона меня настолько утомили, что я чувствовал себя подобно выжатому лимону. Хотелось забиться под рабочий стол и никого не принимать. А лучше всего приказать себе сделать в комнате отдыха ванную, и там принимать посетителей – в неге, тепле и при деле… А так, зашла как-то моя благоверная в комнату отдыха, вздохнула тяжело… и вышла. Поняла, что тут я с любовницами точно уединяться не буду: простая солдатская койка, столик для легкого перекуса, обеденным его не назовешь, кухонным тем более – нет тут кухни. Да комод с бельем. Вот и вся обстановка. Она тогда меня даже упрекнула, что мое рабочее место столь бедно выглядит. На что я заметил, что зато ничто думать не мешает и от работы не отвлекает. Впрочем, Ольга видела, какой объем работы я делаю, и часто переспрашивала меня, не могу ли я часть дел перепоручить своим подчиненным? А я и так им слишком многое перепоручил, не всегда получается проверить, как они там справляются. Но есть же такая работа, которую никому… черт меня подери! В общем, в тот день я был очень и очень вымотан…

Такое состояние не осталось незамеченными со стороны родных и близких, и реакция последовала незамедлительно. Этим же вечером в мой кабинет ввалилась настоящая депутация. Родных представляли супруга, цесаревич Николай и вездесущий Сандро, а близких – Алексей Толстой. Уверен, он меня и заложил домашним. На лице моей дражайшей половинки было выражение отчаянной решимости, и у меня возникла ассоциация с романом Стивенсона, не хватало лишь парочки мушкетов, абордажных сабель и черной метки, вырезанной из Библии. Для приватной беседы их было слишком много, а для переворота, пожалуй, маловато. Разве что в приемной ожидает сигнала отряд гвардейцев с табакерками наизготовку. Пока там Витте – я спокоен. Этот не пропустит ко мне никого лишнего. Эта делегация – исключительный случай.

Я надеялся разрешить все миром и как-то отбрехаться, но мне не дали слова сказать и тут же предъявили ультиматум, как водится, после оглашения списка моих прегрешений. И самым главным обвинением было покушение на главнейшее достояние Российской империи, а именно здоровье и жизнь помазанника Божьего, а по совместительству любимого мужа и отца. Причем этот шельмец Сандро ухитрялся поддакивать и даже вставлять отдельные фразы из серии: «Как вы правы, мама!!!» Присутствие адвоката процедурой не предусматривалось, в последнем слове подсудимому отказали. Приговор же был оглашен Ольгой Федоровной и адресовался не только мне, но и моему адъютанту, назначенному ответственным за приведение оного в исполнение. Отрадно, что моя жена сумела продемонстрировать не только возросшее владение русским языком, но и знание народных выражений.

– Михель, раз тебе наплевать на собственное здоровье, то я не могу более оставаться немой свидетельницей столь оригинального метода самоубийства. А посему вынуждена требовать: возьмись наконец за ум и отдохни, хотя бы несколько дней. Иначе это закончится погостом или палатой для умалишенных. А вас же, Алексей Владимирович, как верного друга и адъютанта, прошу взять контроль на себя. Ну организуйте охоту, скачки, словом, все, что вам угодно, лишь бы мой Михель сумел выкинуть из головы все заботы и прийти в себя.

В общем, мне пришлось капитулировать и отдаться на милость победителя, точнее – победительницы. Но, желая окончательно реабилитироваться в глазах супруги и сыновей, я торжественно пообещал провести со семьей не менее двух месяцев в новом имении в Крыму, дабы дать им возможность насладиться целебным крымским воздухом, мягкой и теплой черноморской водой (не чета вечно холодной Балтике), да и здоровье подправить. При этом я настаивал на том, что Ольга с младшими сыновьями проведет в Крыму четыре месяца. Май – июнь и август – сентябрь. А вот в июле, скорее всего, нам предстоит семейный тур по Европе. Пора цесаревичу искать невесту.

Удовлетворенные моей сговорчивостью Ольга и дети удалились, правда Академик ухитрился при выходе заговорщицки мне подмигнуть. А вот Толстого я попросил задержаться, дабы «составить план оздоровительных мероприятий». Удостоверившись, что родня не только покинула кабинет, но и этаж, я, заперев дверь, развернулся к генерал-адъютанту и, заметив довольную ухмылку на его физиономии, тихонько так спросил:

– Ну что, Лешенька, по бабам?

– Ась?.. – опешил от такого предложения Толстой, он не то чтобы был против, просто не ожидал, что я вот так сразу после визита супруги и по бабам…

И тогда я, разом сменив тон беседы, неожиданно рявкнул:

– Какого хрена лыбишься, Алексей?! Ты что, предупредить меня не мог, ты мой друг или где?

– Вот именно, что друг, Миша. А что мне оставалось делать, ждать, пока тебя удар хватит, чай не мальчик уже. В общем так, собирайся, едем ко мне в имение. А там банька, массаж и все, что приличествует сему процессу. Ну и бабы в том числе. Тем более что Ольга Федоровна мне изволила намекнуть, что она не возражает, если в эти дни возле тебя будут… гм-м, дамы или девицы. Она в курсе, что ты не увлекаемый… А один раз…

– Не пи… Я в курсе, Лешенька, в курсе. Только мне этого и одного раза будет лишку, хотя… расслабиться в баньке? А пиво возьми темное у Густава. Впрочем, ты в курсе.

Так что была и рыбалка, и шашлычок, и банька с пивом и девочками… Из мальчиков были только я и Леша, в общем-то расслаблялся я два дня. А когда на утро второго дня меня за ловлей карасей застал Витте с ворохом телеграмм из Европы, так я тут же напомнил ему, что когда государь Российский ловит рыбу, Европа подождет… До следующего утра! Хорошие фразы пропадать втуне не должны!

А 11 мая поездом из Москвы я отправился в Крым. Конечно, мы проследовали до Севастополя. Не мог я не побывать в городе, который сам защищал когда-то, места боевой славы и нашего военного позора. А дальше – дело пропаганды. Героизм превознести, тупость не замечать. А государь выводы сделает, на то он и государь. В общем, визитом в город-герой я был доволен. Он еще не город-герой? Ну, так мы исправим эту оплошность! В ближайшем будущем! И звание «Герой России» надо вводить обязательно! Такова моя царская воля! А потом прогулка на яхте. И вот уже через неделю мы в своем имении.

А третьего июня полыхнуло. Да еще как полыхнуло! Надо сразу сказать, что моя внешняя разведка этот момент упустила. Не совсем чтобы так: о том, что в Швеции начались какие-то подозрительные телодвижения, я был в курсе. Но что случится там такое???

Шестого июня 1883 года в Стокгольме, на глазах у толпы праздношатающихся шведских бюргеров, неопознанные лица расстреляли карету с наследником шведского престола, принцем Густавом (он же Оскар Густав Адольф). Погибла и его супруга, Виктория Баденская, а вот его сын остался жив – полугодовалый младенец находился во дворце на попечении няни и кормилицы. Уже одно это известие всколыхнуло весь мир. Но когда я узнал, что стрелявшими были русские моряки, служившие на военном флоте, стало ясно, что нас опять крепко подставили. Кто? Скорее всего лаймы. Откуда они этих морячков откопали? Их играли втемную, или это были невыявленные контрразведчиками социалисты-террористы? И вообще, что и как случилось в мирном городе Стокгольме? Я понимал, что отдыхать более не получится. На вокзале в Симферополе меня застала зашифрованная телеграмма, утром седьмого числа возмущенная толпа взяла штурмом посольство России. Посла удалось эвакуировать, но трое сотрудников были убиты, а пятеро находятся в критическом состоянии. Я отправил срочную телеграмму в Москву. И литерным помчался в Санкт-Петербург. Мне необходимо было быть в северной столице, поближе к случившимся событиям. Удивительно, но это спасло меня еще от одного покушения. Видимо, кто-то был уверен, что я поеду поездом в Москву. И этот кто-то набрал боевиков, готовых пустить царский поезд под откос. Вот только заложить фугас у них не получилось. Перехватили. Из пятерки боевиков-подрывников двух смогли захватить для вдумчивого допроса, и сейчас безопасники эту тему раскручивали. А я узнал об этом событии уже в Мариинском дворце. События развивались очень стремительно. Совсем не так, как привыкли в этом неспешном девятнадцатом веке.

Глава вторая

Как уйти в монастырь

Погода сегодня отчасти злая, что приводит к отставке и ультиматумам.

Чак Паланик

Стокгольм. Королевский дворец.

13 сентября 1883 года

Оскар II Бернадот, король Швеции

Его величество вышел из кабинета и твердой походкой направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Гвардейцы взяли на караул и застыли, похожие на блестящие безмолвные статуи. Краем глаза оценил их привычную выправку. Показалось? Слишком уж картинно тянутся, неужели показывают свое презрение? Столько лет не смотрел на этих напыщенных болванов, чего это вдруг сегодня сподобился? Неужели мне все еще не все равно? Нет, Насерать! На их мнение – точно. Ради своей семьи я должен уйти. Не ради спасения собственной жизни, чего уж там… После отречения за мою шкуру и гроша ломаного не дадут. Тем более что отправляюсь под домашний арест. Даже выехать к родственничкам не дают. Да и родственники у меня! Говно, а не родственники! Ну, как говорится, сам виноват, лично отбирал. Спорный момент… Еще пять шагов – и лестница. Каков символический момент – спускаюсь, и через двадцать шесть ступеней превращаюсь в обычного гражданина! Х-ха… Так все просрать! И все только потому, что не хотел большой крови. А как теперь ее, кровушку, остановить? Спускаюсь нарочито неспешно, нечего им тут торжествовать, и так уже от демонстрантов с их криками «Долой монархию!» уши закладывает. Долой, говорите? Так, посмотрим, как потом будете жалеть о короне, которую отвергли… Плевать! Каждый делает то, что в его силах. Я же остановить это бессилен. Бросить гвардию в бой, картечью расстрелять это мясо, заполнившее площади столицы? Предлагали. Только я после этого править не смогу. Пора! Последняя ступенька! А вот и карета, уже и герб с нее ободрали, сволочи! Ну что, езжай! В последний путь… Что-то я сегодня в траурном настроении. К чему бы это?

И только в карете, откинувшись на спинку сиденья, я почувствовал, что меня начинает отпускать то нервное напряжение, что испытывал эти последние месяцы, во время которых мое государство штормило. Дьявол, я оказался не самым лучшим кормчим! Надеюсь, Оскар III окажется лучшим монархом. Но он же так молод! Не наделал бы глупостей! Надеюсь, что не дадут… Увы, все началось с трагической гибели моего старшего сына и наследника Густава. Я никогда не смогу забыть тот страшный день, когда невдалеке от дворца раздался треск, как будто кто-то запустил фейерверк. Я даже подумать не мог, что четверо террористов устроят нападение так близко от королевской резиденции! Это был страшный день! Четыре человека стреляли с двух рук – сорок восемь пуль прошили карету, которую никто и не думал блиндировать, обычная карета, что и кто мог угрожать в нашей мирной стране принцу? Самое страшное было в том, что Густав был еще жив. Он получил четыре пули, но был жив! Один из боевиков подошел к карете и хладнокровно добил принца и его супругу, впрочем, та была уже мертва. А Густав… он мог бы выжить, если бы не эта сволочь! Урод! Проклятый нигилист! Дьявольщина! Откуда это все свалилось на нашу прекрасную страну? Впрочем, будем честны с собою: не все было в порядке в Шведском королевстве. Но все эти проблемы были ничто по сравнению с произошедшим. И сразу же возникли вопросы: Кто? Зачем? И почему именно сейчас?

В столице есть полиция, дворец охраняет гвардия. Но взять террористов живьем не удалось: они бежали, отстреливаясь, по мирному городу. Их удалось зажать уже в районе предместий, скорее всего, их там кто-то ждал. Но уйти они не успели. Их окружили на ферме, куда они смогли прорваться сквозь оцепление; семья Бьергеров – вся, тоже стала жертвой этого страшного дня, как и двое случайных прохожих в самом Стокгольме. Это сейчас я могу рассказывать об этом спокойно, а тогда… мне приходилось всего себя держать в кулаке, чтобы не показать свою слабость. Король не имеет права быть слабым! Не имеет, но так получилось, что я еще и отец. В эти минуты все-таки эмоции взяли верх. В кабинет ворвалась София; моя дорогая Софи, простившая мне многочисленные романы на стороне, добрейшая душа, теперь пылала гневом. Она билась в истерике и требовала «найти их и всех убить»! К тому времени они уже были мертвы. Я выгнал всех вон и еле успокоил супругу. Наедине с женой слез не удалось избежать. Весь тот день меня сжигали чувства: от отчаяния до ненависти и растерянности. Под вечер мне сообщили первые результаты расследования. У убитых убийц нашли документы русских моряков. Трое – с торгового корабля «Великий Новгород», а тот, кто убил Густава, Михаил Попов оказался мичманом с русского броненосца «Петр Великий». Поутру ко мне вернулась способность рассуждать. Я не понял, зачем русским надо было это убийство. Чтобы развязать войну с королевством? Но для этого есть другие методы. У них там, в Финляндии, и так весьма неспокойно. Генерал Бобриков, ставший генерал-губернатором Финляндского княжества, стал там проводить политику жесткой русификации, урезая права бывших подданных короны. Я знал о настроениях в Гельсингфорсе, там были не прочь вернуться под мою руку, но никаких движений для этого я не предпринимал. Да, парламент решил несколько увеличить армию и флот, профинансировал укрепление имеющихся крепостей. Но только и всего! Зачем? Русским такое откровенное нападение было не нужно, тем более что они крепко увязли в Средней Азии, в своей Большой игре против британцев. Тем более что так топорно сработать – у всех террористов при себе документы! Причем прямо указывающие на то, кто сие совершил! Это такой след, который не похож на работу спецслужб Михаила. В Лондоне они сработали очень чисто. Все понимали, кто убрал трех самых влиятельных людей на Острове, но никаких доказательств так и не нашли. А тут все как на ладони. Значит, кто-то очень хочет нас поссорить. До состояния войны. Кто там из политиков говорил, что жить ему грустно, если с русскими никто не воюет, не один ли из покойников? Я встречался с императором Михаилом. Он не производит впечатление столь неосторожного маньяка, который отдаст приказ убрать и так активно наследить. Тем более мой наследник… принц Густав по отношению к России всегда придерживался правила настороженного нейтралитета: мирно-нейтрального сосуществования. Он так высказывался на публике, и неоднократно.

Швеция опять воюет с Россией? Ерунда какая! Мы себе не можем этого позволить. Армия слаба! Фактически у нас армия – это силы самообороны. Если на нас нападут – мы сможем оказывать сопротивление какое-то время. Но воевать? Полноценно воевать? Тогда кому выгодна была бы эта война? Германии, с которой у нас начали налаживаться прекрасные отношения? Нет, намеки из Берлина говорят о том, что между Россией и Германией союза нет, но отношения потеплели, германские промышленники активно заходят в Россию, строят там заводы. И вообще, зачем Вильгельму этот конфликт? Остаются два игрока, которые могли бы это провернуть. Франция и Британия. Галльский петушок? Очень может быть. Ему нужен кто-то, кто прикрывал бы его от немцев, русские годятся для этой истории. Они настойчиво ищут возможности заключения союза и готовы это оплатить… золотом, а не кровью. Ну и извечный враг России Британия. Так грубо могли сработать обе разведки, переводя на русских стрелки.

И вот наступило утро 7 июня. Каким-то образом результаты расследования оказались во всех утренних газетах. Начальник полиции только обескураженно разводил руками. По его словам, утечки быть не могло. Но она была! Черт меня подери! Откуда они узнали? Кто проговорился? В столице было неспокойно: толпы народа вышли на улицу, и они были очень возбуждены, мне доложили о подозрительной группе лиц, собравшихся у посольства России. Это тревожило меня, и я потребовал отправить туда усиленные наряды полиции. К полудню у посольства собралось около двадцати тысяч человек, подогреваемых самыми разными ораторами, и вооруженных револьверами гражданскими. Ровно в полдень толпа ломанулась на штурм посольства. Полицейские не получали приказа стрелять, да и было их слишком мало. Я, к сожалению, поздно подумал о том, что посольство надо было окружить военными частями. Смяв призрачное заграждение королевской полиции, они ворвались в посольство. Я был благодарен лейтенанту королевских гвардейцев Улафу Ольсену, который проявил инициативу и вывел из посольства русского посланника. Не представляю себе, что было бы, если бы он был убит! Но разгром посольства – разве это не повод для войны? Казус белли, да, куда тут воевать?

В шесть вечера ко мне пришли послы Британии и Франции. Удивительно, что пришли вдвоем, не сговариваясь, как они утверждали. Оба принесли сочувствия своих правительств. Британия сообщила, что передаст нашему флоту два броненосца и не допустит враждебных действий русских военно-морских сил против дружественного шведского королевства. И Британия готова выставить эскадру, которая блокирует Балтику, прекратит русскую торговлю через море. Франция прямо сейчас может предоставить нам вооружение – от ружей до пушек, да еще и выдать солидный кредит под весьма небольшой процент. Вот тут я оказался в растерянности. Если от британцев что-то подобное и мог ожидать, то от французов, которые искали защиту от Германии, ну никак! Или это просто бизнес? Ружье нам продадут за копейки, а патроны тоже за копейки. Только на патронах заработать можно куда как больше, чем на ружьях! Вскоре принесли телеграмму от Михаила Романова. Он выражал соболезнование и настаивал на совместном расследовании, утверждая, что допустит моих следователей в свою страну и разрешит им все необходимые действия. Подчеркивал, что Россия сама борется с терроризмом, и столь грубая провокация нужна только для того, чтобы разжечь пламя еще одной войны между нашими народами. Удивительно, как наши мнения по этому вопросу совпадали. Неужели британцы считают меня за идиота? Я никогда не брошу страну в огонь заранее проигранной войны! За последние сто лет Швеция дважды пыталась воевать с Россией. И оба раза крайне неудачно. Третьего позора нам не надо! И все-таки я вызвал военного министра. Парламент же бурлил. Там активно выступали пробританские политики и националисты, требующие увеличения армии, военных расходов, проведения мобилизации. Что за черт! В вечерних газетах массово пошли статьи о необходимости реванша и возвращении под шведское владычество Финляндии. На улицах столицы стало неспокойно: настроения народа очень умело подогревались. Вся пресса как с ума сошла! Все требовали войны и русской крови!

Я сообщил о намерении провести расследование и согласии России на содействие в этом. И до окончания следствия требовал никаких действий не предпринимать. Весь день столица бурлила, несмотря на мое заявление, начались погромы русских, евреев (заодно) и шведских предпринимателей, связанных с Россией, серьезно пострадала контора тех же Нобелей. На следующий день толпа взяла штурмом полицейский участок, где хранились тела убитых террористов. Беснующиеся граждане торжественно разорвали их на части и сожгли напротив королевского дворца. Гвардия, которая не получила приказа стрелять, окружила дворец плотным кольцом, но если тысячи горожан пойдут на штурм… Мне это напомнило заметание следов. Вечером пришел Гер де Луйс и сообщил, что его правительство не может успокоить волнения. Они все подали в отставку! Трусливые крысы!

После консультаций с лидерами парламентских партий, придворными, Софией я решился поставить во главе правительства молодого Оскара Роберта Темптандера. Он устраивал почти все политические силы, был сторонником тесного союза с Британией. Министром иностранных дел стал барон Карл Фредерик Пальмшерна, представитель древнего влиятельного дворянского рода, хороший дипломат, который после службы в Константинополе стал сторонником сотрудничества с Францией и Британией. Военным министром стал генерал-лейтенант Густав Рудольф Абелин, который уже был министром обороны с 1867 по 1871 год. Я понимал, что генерал Рудди фигура декоративная. В последнее время в армии сложилась устойчивая группировка полковников – влиятельных офицеров, настоящих милитаристов. Считающих, что реванш в войне с северным соседом просто необходим. Во главе этой группировки стоял полковник Карл Якоб Мунк аф Фулькила. Что самое грустное, он имел влияние на моего теперешнего наследника Оскара, ибо тот весьма сердечно относился к дочери полковника, Эббе Мунк. Риксдаг утвердил новое правительство, ввел военный налог «на укрепление армии и флота», дал согласие на привлечение внутреннего займа и займа внешнего, опять-таки на финансирование армии и флота. Пока что мне удавалось удерживать парламент от ультиматумов и обвинений России во всех грехах. Но я понимал, что этот статус кво продержится недолго. В европейских газетах, почти во всех, кроме германских, развернулась активная антироссийская пропаганда. Германские газеты писали о событиях в Швеции достаточно сдержанно. Но сейчас прогерманская партия была придушена, отрезана от прессы и парламентской трибуны, которую оккупировали реваншисты. Страна скатывалась к войне.

Первого августа риксдаг принял решение о доведении армии до трехсот семидесяти тысяч человек. Это были абсолютно нереальные цифры! Фактически была объявлена мобилизация, пусть и скрытая. Я заявил решительный протест и наложил на этот закон вето. Начинать войну я не имел права. Народ бурлил, улица негодовала. С трибуны риксдага раздавались речи одна воинственней другой. И тем не менее я был уверен, что побурлит и успокоится. Авторитет королевской семьи был все-таки на высоте! И парламент вынужден будет прислушаться к мнению монарха. Целый месяц шло противостояние мое и народных избранников, при этом на улицах стало спокойнее. Казалось, ситуацию удастся удержать в рамках. Но тут вступил в действие флот. Десятого сентября были арестованы два российских торговых корабля. А командование флота заявило о прекращении движения кораблей под российским флагом через пролив Скагеррак. В тот же день решение моих тупых адмиралов было поддержано риксдагом! Броненосная эскадра британского флота придавала им решительности, но не прибавляла ума! Ну вот, королева морей и ответила на навигацкий акт императора Михаила! Интересный асимметричный ответ! Только за счет моего государства! Я собирался наложить вето и на этот закон. Но мне не дали такой возможности. Вчера ко мне пришла делегация парламента, во главе с моими министрами, в сопровождении послов Британии и Франции. И мне поставили ультиматум. Я должен был отказаться от короны в пользу Оскара. В тот же день я подписал указ об отречении от престола в пользу сына Оскара Карла Густава. Решением риксдага я и моя семья должны были содержаться в Эребру, бывшем королевском замке, ставшем тюрьмой. Теперь уже моей.

– Ваше королевское величество! – обращается ко мне начальник охраны, теперь уже моей стражи. Улаф Ольссен, он даже не дворянин, просто капрал-гвардеец. Но в его глазах я вижу почтение, как и в речи нет и тени глумления.

– Я уже не Его величество, а просто гражданин Бернадот, – горько произношу, выходя из кареты.

– Ваше величество. Вам только надо было отдать приказ. Гвардия бы разогнала эту толпу.

– Улаф, знаете, из всей гвардии только вы мне и остались преданны. Остальные предали уже меня. Даже мой сын.

– Мы будем защищать вас, ваше величество, и не допустим, чтобы с вами или с кем-то из вашей семьи хоть что-то случилось.

Что же, наверное, я был не настолько плохим королем, чтобы заслужить такие слова. К сожалению, ни мне, ни Швеции все это не поможет.

Глава третья

В Стокгольме все спокойно

Во всем виноват Эйнштейн. В 1905 году он заявил, что абсолютного покоя нет, и с тех пор его действительно нет.

Стивен Ликок

Стокгольм. Норрмальм. Окрестности церкви Святой Клары

20 ноября 1883 года

Олаф Петерссен (Иоганн Нойер)

В моей работе спешка – это путь к провалу. Почтенный торговец немецким вином не должен спешить, поэтому походка остается вальяжной и совершенно спокойной. По легенде я из старого шведского торгового рода, осевшего в Ганновере. Не так давно основал собственное дело, вернулся на родину предков, хожу в лютеранскую церковь, обзавожусь связями, давеча прикупил лавку в Норрмальме, в общем, ничего необычного. Единственное, что Швеция – страна небогатая, но на выпивку готовы потратиться. А как иначе согреться в этом ужасном климате? Правда, местное население предпочитает вину пиво и аква виту, так что я не слишком преуспевающий коммерсант. Но с Божьей помощью…

И все-таки, как жжет карман эта записка, из-за которой я и ходил в лютеранскую церковь шведской столицы! Но надо держать марку. Хорошо, что живу неподалеку. И до жилища, которое я снимаю (первый этаж – торговая лавка, второй – мои личные комнаты, третий, он же чердак – склад ненужных вещей, оставшийся от хозяев, подвал с бочками – это мой капитал). Как и все дома в этом районе – не больше двух этажей с крышей и подвалом, и не больше трех окон, что выходят на улицу. Таков порядок. Моя лавка в здании, выкрашенном в сливовый цвет, и на входе красуется вывеска «Дойче Винн КР». И клиенты у меня в основном люди состоятельные. Хотя и говорят, что к рыбе предпочтительнее белое вино, рейнское белое тут почти не продается. Раскупают красные сорта, это да, весьма охотно. Но вот я в своей комнате. Захожу, закрываю ее на ключ, который остается в замочной скважине, из кармана достаю записку. Читаю. Женский почерк. Мне назначают свидание. Все решено. Набиваю трубку табаком, открываю окно, поджигаю бумажку, от которой прикуриваю трубку, пепел развеивается на ветру, ароматный дым окутывает комнату, заглушая запах жженой бумаги. Теперь можно окно и закрыть.

Меня зовут Йоганн, мой отец Ханс Нойер был немец, ганноверский моряк, свою женушку он привез из Швеции, куда его кораблик совершал регулярные рейсы. Нас в семье было шестеро детей. Я – младший. Матушка хотела отдать меня в священники, но я сбежал и прибился к бродячему театру. В молодости я был хорош собой, это сейчас пивное брюшко и отвислые щеки дополняют портрет преуспевающего бюргера и прекрасно ложатся в образ, а тогда я играл исключительно героев-любовников. И в жизни тоже. Бродячая актерская труппа – это нечто… Я многому там научился. И умению взламывать замки в том числе. А что, думаете, мы не промышляли кражами? Только надо было делать все по-умному. Пока мы выступали в каком-то городке, присматривались к нужному дому, потом труппа покидала его пределы, а через несколько дней намеченный объект обносился. Но связать с нашим приездом было сложно. Я был одним из тех, кто добывал информацию. В постели скучающей фрау. Жеребец тот еще! Был и остался! Но в одном городке прелестная баронесса меня покорила. Я влюбился. Или подумал, что влюбился. Она была чудо как хороша! А муж ее зверски ревнив! А еще его родной брат оказался полицейским чиновником, а вот эту информацию я пропустил мимо ушей. Сам виноват. Нас повязали на следующий день, когда мы шли с добычей к месту стоянки труппы. Моим подельникам светила тюрьма, мне же ревнивый муж уготовил петлю. Без судебного разбирательства. Он оставил меня двум помощникам, а сам поскакал домой, впечатлительная натура. Я прочитал про себя все молитвы, пока мне приготовили петлю под ветвью раскидистого дуба. На мое счастье мимо проезжал русский дворянин со своим слугою. Он выкупил меня. Слуги сообщили барону о моей кончине, а в их карманах появились золотые монеты.

– Зачем вы меня вытащили из петли? – поинтересовался я, как только был развязан.

– Жалко было, чтобы такой красавчик пропадал ни за грош, – усмехнулся русский.

От его слов мне стало нехорошо, неужели передо мною любитель мужчин? И как мне тогда придется отрабатывать свою жизнь? Я посмотрел спасителю в глаза и успокоился. У него было широкое добродушное лицо, нос картошкой, внимательные голубые глаза, он вообще не казался мне опасным человеком, как и его попутчик, массивный, наверняка не слишком подвижный. Это потом я понял, насколько они оба могут быть опасны. Я рассказал о себе. Мне предложили интересную и насыщенную приключениями работу. Я не отказался. Хотя бы потому, что за мною был долг жизни. Работая на этого русского, я побывал в разных странах, выслеживал, находил нужных людей, узнавал информацию, передавал письма и посылки. Участвовал в ликвидациях. Это так называл мой шеф Сергей. Его врагами были люди, которые бросали бомбы, террористы. Этих я ненавидел. Из-за их дурости гибли ни в чем не повинные люди. А после поездки в Шотландию я получил указание затаиться в Ганновере, обрасти там легендой, заняться каким-то делом. Получил на это небольшой, но вполне достаточный капитал.

В мае восьмидесятого года я получил письмо, поехал по торговым делам в Санкт-Петербург, где встретился с шефом, который теперь исполнял поручения очень влиятельного лица. И я понял, что теперь буду работать на государство. Ибо мой шеф получил эту самую власть. Там я узнал, что моя новая работа – перебраться и осесть в Швеции в качестве резидента-нелегала. Три месяца в меня вбивали основы новой работы. В ноябре того же года я очутился в Стокгольме. И за три года кое-что успел. И вот теперь пришло время проверить, не пропали ли мои труды попусту.

Санкт-Петербург. Мариинский дворец

20 ноября 1883 года

ЕИВ Михаил Николаевич

Надо было признаться, что такое катастрофическое развитие событий в Швеции стало для меня совершенной неожиданностью. Где угодно ожидал подобного, но только не здесь. Тем не менее к войне с северным соседом надо было готовиться. При этом четко осознавать, что противник рассчитывает на то, что в тылу нашей армии будет действовать повстанческая армия гордой Финляндии, где никто не забыл того, как им хорошо было под желто-синим флагом. Вот эту проблему мы мониторили очень плотно. Польские и финские украины нашего государства должны были стать частью империи на наших условиях. И если в Польше процесс пошел, в том числе последнее восстание привело к тому, что всю шляхту, принимавшую участие в мятеже, лишили дворянских привилегий, сделав обычными мещанами, то с финскими подданными пока что было все еще непросто. Засевшие в Гельсингфорсе народные представители настаивали на собственных правах, противопоставляя себе законам Империи. Откровенно антироссийская пропаганда шла в местной печати. Гавкающие на нас газеты оперативно закрывались, генерал Бобриков с пишущей братией не церемонился. Но открывались новые, которые сразу же теряли лояльность к имперскому центру, буквально через несколько нейтральных номеров возвращались к националистической и антироссийской риторике. Первого сентября шведские войска высадились на Аландских островах и начали стремительно строить там оборонительные укрепления. Швеция и Британия перекрывали нам морскую торговлю через Скагеррак. Впрочем, наша торговля не так сильно пострадала. Часть грузов пошли Эйдерским каналом, а начавшееся в прошлом году строительство Кильского канала вселяло в меня еще большие надежды. Другая часть пошла в Романов-на-Мурмане, железнодорожную линию туда уже провели, причалы построили, склады и погрузочно-разгрузочные мощности там росли, как грибы после дождя. И конечно же железная дорога. Да, стоимость зерна, отправленного таким путем, была немного выше, но не настолько, чтобы это стало критичным, тем более что на экспорт мы отправляли его не так уж и много.

Интересно, что, заняв демилитаризованные острова, Швеция нарушила Парижский договор, регулировавший статус этих островов, которые достались России по итогам Северной войны (1807 года), и закрепивший их нейтралитет после неудачной для нас Крымской кампании. При этом никто нам войны не объявлял. Британские корабли начали делать досмотр российских торговых судов на предмет наличия у них военной контрабанды. И стали пытаться сделать это не только в Северном и Балтийском морях. Британский посол был вызван в МИД и получил серьезную такую ноту протеста, звучащую как ультиматум, в том числе речь шла об конфискации всего имущества граждан Великобритании, если еще хоть один корабль будет задержан без официального объявления войны. А наш посланник в Лондоне был отозван для консультаций в Москву. В то же время мы сумели предотвратить самое главное – втягивание в конфликт Австро-Венгерской монархии. Для этого мы передислоцировали к границам этого странного образования два корпуса, состоящих большей частью из призывников, параллельно укрепляя пограничные крепости. Но отступил Франц-Иосиф только после демарша Бисмарка, заявившего, что Германия решительно осуждает любые попытки развязать войну с Российской империей, подтвердив слова выдвижением трех корпусов к границам союзника. Балтийский флот пребывал на базах, не замечая агрессивных действий неприятеля. Пока что мы вели информационную войну. Надо было создать противовес той дикой антироссийской пропаганде, которая распространилась по всей Европе.

Следствие установило, что мичман Михаил Попов погиб во время шторма на Балтике, в который попал его корабль, свидетели видели, как его смыло волной за борт корабля. А вот означенные матросы числились беглецами с торгового корабля «Святая Анна», сбежавшими в Копенгагене. Как говорится, если бы удалось сделать сверку, выяснить, они ли это на самом деле, но следы были уничтожены. И пока что никак не удавалось найти того, кто конкретно стоял за этим преступлением. Я понимал, что время поможет, рано или поздно мы найдем и исполнителей, и заказчиков самого высокого уровня, но я понимал и то, что у нас времени не было.

На Швецию пролился буквально-таки «золотой дождь». Ее военно-морской флот пополнился двумя броненосцами (не самыми новыми) и пятью крейсерами британской постройки. Были введены в строй броненосец береговой обороны и шесть канонерских лодок местного производства. Еще два монитора передала Франция, а с ними девять миноносцев. Армия Швеции, которая насчитывала двадцать пять тысяч человек, уже сейчас выросла до девяноста и продолжала набирать людей. Конечно, у небогатой аграрной страны денег на такую армию просто не было. Кредиты Ротшильдов под не самые высокие проценты… Но ведь их надо будет отдавать! 11 сентября было объявлено о помолвке короля Оскара III Шведского и британской принцессы Беатрисы Саксен-Кобург-Готской, младшей дочери покойной королевы Виктории, сестры нынешнего короля Эдуарда. Свадьба их намечалась на апрель следующего года. И это мне активно не нравилось. Возникала возможность даже вассалитета Швеции по отношению к Британии, кстати, эта новость неожиданно примирила сепаратистские настроения в Норвегии, где местная элита была практически вся пробританской. В то время, как Олаф II отошел от прорусской ориентации своего предшественника и все больше склонялся в сторону Германии, в чем полностью отражал настроения в своем государстве.

В Мариинском дворце, в моем кабинете состоялось совещание в самом узком кругу, посвященное подготовке к войне со Швецией. То, что эта война неизбежна, – было очевидно. Требование расследовать нападение на посольство в Стокгольме откровенно игнорировалось. Сейчас в столице Швеции тон задавали советники из Лондона при поддержке Парижа. На горизонте стала маячить новая антирусская коалиция. В моем кабинете собрались военный министр Милютин, начальник Генерального штаба Ванновский, командующий гвардией фельдмаршал Гурко, генерал Воронцов-Дашков и полковник Мезенцев, как мое доверенное лицо.

– Господа! Считаю, что нам нет смысла ждать, когда вооруженные силы Швеции окрепнут настолько, что смогут сами начать наступление. Но и сейчас начинать военные действия мы не готовы. Я вчера устроил смотр гвардии. В парадном строю она на высоте. Красиво, грозно и слишком блестяще! Иосиф Владимирович! А как вы оцениваете реальные боевые возможности гвардии?

Генерал Ромейко-Гурко стал фельдмаршалом в день моей коронации. Я хорошо запомнил его позицию и твердость характера, которые позволили мне стать императором. Авторитет его среди армии, особенно гвардейских частей, был необычайно велик. И к его мнению в Санкт-Петербурге прислушивались.

– Государь, гвардия готова с честью выполнить поставленную перед ней задачу. В преданности гвардии сомнений быть не может. В воинском искусстве сомнения есть. Считаю, что гвардию необходимо начать готовить к предстоящим боям со всем усердием.

Да, была у меня такая мысль: бросить гвардию в бой без особой подготовки, чтобы у этих голубых князей кровушку попили, да всем показать, что нынешняя парадная гвардия ни на что, кроме как перевороты устраивать, не годна. Но! Это все-таки русская кровь! И проливать ее задарма – преступление! А вот почувствуют вкус крови и победы, тогда из них толк выйдет, возможно…

– Хорошо! Иосиф Владимирович, после принятия плана кампании прошу в трехдневный срок составить план учений гвардии и неукоснительно его соблюдать!

– Какие есть соображения по срокам военной кампании? Сергей Николаевич, кажется, у вас было что доложить по этому поводу?

– Так точно, государь! По нашим данным, военные действия должны начаться по весне, приблизительно в мае, когда Финский залив очистится ото льда. Планируется ввод британской эскадры, нанесение поражения и блокирование нашего Балтийского флота в Кронштадте, высадка десанта и захват Выборга, отторжение Финляндии. Венские Ротшильды уверяют своих лондонских родственников, что смогут вовлечь в кампанию в мае – июне Австро-Венгрию. Их уверенность строится на заговоре против кайзера Вильгельма. По последним данным, атака возможна перед Рождеством или сразу после него. Таким образом будет обеспечен нейтралитет Германии.

– Вы передали данные нашим коллегам из Берлина? – Да, подлости британской разведки удивляться не остается никакой возможности. Нет предела совершенству. Вот и имеем против себя совершеннейшего подлеца. Да уж…

– Согласно повелению вашему, государь, немедленно, как только убедились в их истинности, – твердо и четко ответил Мезенцев.

Я довольно кивнул головой. Тогда полковник продолжил:

– Более того, сейчас Франция прилагает все усилия, чтобы втянуть в коалицию Турцию. И очень может быть, что там тоже сменится визирь и к власти придут более лояльные Парижу вельможи. Как нам представляется, по планам противника, весна-лето следующего года должны стать временем создания широкой антироссийской коалиции.

– Тогда нам нет смысла тянуть, государь! Надо вывести Швецию из коалиции быстрее! – медленно, как-то растягивая слова, произнес Милютин.

– Мы предлагаем повторить опыт Ледяного похода Багратиона, – добавил начальник Генерального штаба Ванновский.

– Петр Семенович! А вам не кажется, что захват Аландских островов и строительство на них укреплений как раз и связано с тем, чтобы не дать нам повторить опыт семидесятилетней давности? Самый краткий путь к Стекольне лежит через Аланды, если по льду. А еще на побережье у столицы шведы строят батареи береговой обороны, ставят шестидюймовые орудия Виккерса. Да и броненосцы могут стать на прикол у Стокгольма – еще одна линия обороны.

– Мы просчитывали такую возможность, государь! Прошу обратить внимание на карту. Вот предложения Генштаба…

После жарких споров, с небольшими поправками, план Генштаба был принят.

Глава четвертая

Ледяной поход

Куда угодно можно дойти пешком.

Народная мудрость

Ништадт

11 декабря 1883 года

Генерал от инфантерии Иван Степанович Ганецкий

Чем тяжелее задача, что стоит перед полководцем, тем больше чести одержавшему победу. Я вступил в командование Особым корпусом 26 ноября сего года. О том, что операция против зарвавшихся шведов готовилась заранее, мне стало ясно, как только я прибыл на место дислокации своего соединения – в маленький финский городок Ништадт, в котором был подписан знаменитый договор 1721 года, завершивший Северную войну, закрепивший славу русского оружия. Впервые я видел столь значительные приготовления, которые сопровождались столь строгими мерами секретности.

С наступлением холодов (в этих местах первые морозы в конце сентября далеко не редкость) в Финляндии вспыхнуло крестьянское восстание, причиною которого были действия генерал-губернатора Бобрикова. В ответ на требование местных властей предоставить Финляндии более широкую независимость, с изгнанием из страны русских чиновников, с тем чтобы все налоги оставались в пределах великого княжества. Более того, финский сейм потребовал прекратить русификацию, а также принял решение о создании двадцатитысячной финской армии и потребовал удалить из княжества русские войска. Конечно же реакция Москвы оказалась незамедлительной: сейм был арестован в полном составе, в княжестве вводилось военное положение, попытки поднять мятеж в Выборге и Гельсингфорсе были жестоко подавлены. Но тут началась крестьянская война. По сути своей партизанская, и тут сразу же оказалось, что малозаселенная Финская марка прекрасный плацдарм для подобных действий. Большая часть великого княжества оказалась под контролем повстанцев, сдерживаемых регулярными частями и казаками-пластунами. Надо сказать, что еще в прошлом году из Гельсингфорса через Або до Ништадта была проложена узкоколейная железная дорога, и даже три мили уложены в сторону Бьернеборга, но из-за начала восстания строительство железной дороги вдоль Ботнического залива до Торнеа было остановлено, а в самом Ништадте оказались огромные запасы рельсов и шпал, прочего железнодорожного оборудования. Вскоре сам город, как и окрестности, был очищен от местного населения, которое почти полностью отправили в Гельсингфорс.

В моем распоряжении были три бригады: 1-я бригада особого назначения, которой командовал генерал Воронцов-Дашков, бригада морской пехоты Балтийского флота, которой командовал полковник Григорий Николаевич Казбек, 2-я гренадерская бригада генерал-майора Николая Дмитриевича Татищева, артиллерийская бригада, казачья бригада, железнодорожная дивизия, 1-я дивизия бронепоездов. Моим соседом в Або был гвардейский корпус под командованием легендарного генерала Гурко. У восточных границ княжества сосредотачивался 1-й Сибирский пехотный корпус под командованием генерал-лейтенанта Эдуарда Карловича Деллинсгаузена, причем его 1-я Сибирская дивизия сосредотачивалась в районах Выборга и Гельсингфорса. Этот корпус фактически состоял из егерских полков, каждый из которых включал в себя сибиряков, большей частью охотников, привыкших к суровым зимним условиям. Его еще называли иррегулярным корпусом, ибо все солдаты и офицеры его имели весьма своеобразную форму, совершенно не напоминающую военную. Скорее всего они все походили на промысловиков, да и вооружены многие были привычным им оружием, чаще всего берданками. Говорили, что самых метких и опытных стрелков сводили в особые группы и вооружали какими-то редкими винтовками с новыми прицелами, позволяющими уверенно убивать врага на расстоянии в версту. Но именно этот корпус должен был обеспечить замирение восставшей Финляндии.

Первого декабря, строго по плану, отряды разведчиков вышли на лед Ботнического залива, их целью было обеспечить работу железнодорожников, которые стали прокладывать узкоколейку прямо по льду. Было привлечено огромное количество работников, которые укладывали шпалы и рельсы, крепили их, связисты устанавливали крепление для линии телеграфа, Направление линии шло почти точно по прямой до города-порта Евле, где была железнодорожная ветка, почти не было войск. Надо было проложить почти полторы сотни верст временного пути (примерно 230 км). Невиданное в мировой практике строительство в общей сложности заняло пятнадцать дней. 12 декабря первые отряды бригады Воронцова-Дашкова и морские пехотинцы двинулись по проложенному пути, используя коней. Оружие, артиллерию и боеприпасы перевозили в вагонах при помощи тех же трудяг-лошадей, 22 декабря рано утром морпехи внезапным ударом взяли на абордаж вмерзшую в лед и превращенную в береговую батарею канонерскую лодку «Евле».

Небольшой гарнизон и полиция этого небольшого захолустного шведского порта пребывала в полном замешательстве: никто не ожидал появления тут русской армии! Небольшой гарнизон состоял из двухсот рекрутов, которых совершенно недавно призвали на службу. Оказать сопротивления они попросту не могли. Для нас приятной неожиданностью стало то, что почти вся кадровая армия (более восемнадцати тысяч человек) была переброшена в Финляндию, для организации финских вооруженных сил, для планируемого по весне наступления. Пока морпехи занимали порт и ключевые точки города, осназовцы организовали его плотную блокаду, перерезав телеграфную связь. Опять-таки, сыграло свою роль и отсутствие русских дипломатов в шведском королевстве: 21-го утром ультиматум императора Михаила II был передан послу Швеции в Берлине. В нем указывалось, что если он не будет принят, то военные действия начнутся в четыре часа утра 22 декабря.

Они так и начались! Атакой и захватом Евле. К сожалению, гвардейский корпус Гурко опоздал, он подошел к Аландам почти что ночью и штурм шведских позиций предпринял рано поутру. Если в моем распоряжении была железнодорожная колея с вагонами с военным имуществом, то у Гурко в качестве резерва по снабжению был только транспортный корабль «Меркурий», вмерзший в лед в десяти милях от Аландских островов. Его несколько раз пытались захватить потомки викингов, но пулеметы и трехдюймовка на транспортнике быстро остужали «горячие шведские головы». Продовольствие, боеприпасы, печки и палатки для обогрева солдат и офицеров – этого всего на «Меркурии» было в достаточном количестве. Но слишком близко к островам, захваченным неприятелем. Поэтому гвардию шведы встретили на позициях. Там был сосредоточен один из регулярных пехотных полков с приданными ему тремя тысячами плохо обученных рекрутов. Хорошо, что артиллерия на Аландах была представлена двух- и трехдюймовыми «бофорсами», а тяжелые орудия там еще не установили. Если бы там была даже одна батарея шестидюймовок, способных проломить лед залива, сложно себе представить, насколько сложной была бы операция по захвату островов.

В свои семьдесят три года я не был уверен, что смогу сделать для Империи еще что-нибудь значительное. У любого человека есть предел сил и здоровья. Я, наверное, еще не подошел к этому пределу. Переносить тяготы этого похода было испытанием куда как более сложным, чем даже бои под Плевной. За мою жизнь я прошел через множество сражений, начинал воевать на Кавказе против диких горцев, умирял Польское восстание в шестьдесят третьем и венгерское восстание сорок девятого. Меня миновали бои Крымской войны – в то время я командовал одним из отрядов, который отвечал за оборону побережья Балтики от вражеского десанта. Зато в Турецкую пришлось повоевать, очень серьезно пришлось. Меня назначили командовать гренадерским корпусом, лучшими частями тяжелой пехоты в русской армии. А потом случилась Плевна, где мне пришлось сыграть свою немалую роль в поражении неприятеля. Никогда еще я не был настолько поражен стойкостью и отвагой русского солдата, его мужеством и смекалкой! Но то, что происходило сейчас – это было вообще за рамками известного мне… я считаю это истинным чудом: тысячи простых людей – рабочих и крестьян быстро проложили временную железную дорогу, которая должна была стать линией снабжения всех наших войск в Швеции! Да, удивительным было то, с какой энергией взялся за эту работу Самуил Соломонович Поляков, представитель частного капитала, но именно его умение строить быстро, решать сложнейшие задачи по снабжению армии строителей и доставке материалов на нужное место в нужное время. И все эти задачи были подготовлены заранее! Фактически я командовал только войсками, в то же время лично начальник Генерального штаба Ванновский занимался решением задач обеспечения всей зимней кампании!

25 декабря узкоколейку соединили с железнодорожными путями в Евле. Этот неблизкий маршрут был выбран из-за того, что трасса шла по прямой, кроме того, в Евле была возможность вывести полотно на берег без особых проблем – пологий берег и небольшой перепад высот облегчали нам задачу. В самом городе были захвачены местные паровозы, а броневагоны уже стали поступать на станцию, где из них формировали первые бронепоезда. Было решено создать четыре легких бронепоезда и два тяжелых. На тяжелых установили по два шестидюймовых и два пятидюймовых морских орудия, на легких – по две морские трехдюймовки. Все поезда имели пулеметы Максима, десантную группу, вагон с оборудованием, который должен позволить отремонтировать путь, если он будет взорван либо поврежден еще каким-то образом! 26 декабря первый отряд моего корпуса – два легких бронепоезда, один тяжелый «Илья Муромец» и бригада осназа – выдвинулся на Стокгольм, к которому подходили гвардейцы Гурко.

Аландские острова

27 декабря 1883 года

Генерал-фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко

Если бы у меня были еще три месяца! Да хотя бы два! Дело при Аландских островах показало, что гвардия перестала быть парадным войском императора, а стала боевой его частью. Но именно боевая подготовка гвардейцев оставляла желать лучшего. Почему-то бравирование личной храбростью в этих частях считалось главной доблестью солдат и офицеров. Причем часто это вступало в противоречие со здравым смыслом. Идти плотным строем на противника, скрывшегося в укреплениях, – много ума не надо. Точнее, его вообще не надо! Я потерял три полноценных батальона за первые полчаса боя, после чего приказал сигналить отступление. И еще рота полегла, поскольку ее командир решил игнорировать приказ об отходе! Если бы мерзавец не погиб вместе со своими солдатами – приказал бы расстрелять его лично! Как и отстранил того мерзавца, что дал приказ о наступлении без артиллерийской подготовки! Подвел ты меня, Константин Конрадович! И какого дьявола я на тебя положился, назначив командовать первой гвардейской бригадой. Лучше бы ты, генерал-майор Шмидт, командовал своим павловским полком и не высовывался! А так и наступление сорвали, и Ричарда Трояновича фон Меверса, который павловцев принял под командование, убит! Какого дьявола, спрашивается, я тащил по льду артиллерию? Правда, пушки Барановского, из-за их небольшого калибра, были тут малопригодны. Но как только гвардейцы отступили для перегруппировки, как заговорила артиллерия – новые восьмидесятисемимиллиметровые полковые пушки. Всего восемь орудий, но каков был эффект! Артиллеристы даже на морозе взопрели, так быстро подавали снаряды, корректировщики оперативно координировали огонь, благо первая атака дала возможность выявить огневые точки противника. И тут блеснули храбростью егеря. Лейб-гвардии Егерский полк ведь начал движение по льду, еще когда снаряды рвались на укрепленных позициях противника, а когда артиллеристы перенесли огонь в тыл – ворвались на укрепления, где началась жаркая рукопашная схватка. Слава Господу, что в это время кегсгольмцы и семеновцы стремительным броском во фланги смогли смять вражескую оборону, помогли егерям, за которыми пошли в бой потрепанные части первой бригады.