Читать онлайн Любовь на линии огня

Глава 1 – Ограбление

Запах металла здесь всегда одинаковый – холодный, как вода из колодца, и чуть сладковатый, как ржавая монета на языке. Ночной банк дышал пустотой: автоматика шептала кондиционерами, где‑то внутри стен щелкали реле, и капля за каплей падала вода в техническом санузле. Кап… кап… кап… В тишине эти звуки казались слишком громкими, будто кто‑то отсчитывал время или обратный отсчет.

Он вошёл без спешки. Черная облегающая тактическая кофта, темные джинсы, ткань натянута на плечах и груди, как барабанная кожа. Перчатки – матовые, не блестят. На лице маска, но даже сквозь нее угадываются резкие скулы и широкая линия подбородка. Спокойный взгляд человека, у которого сердце бьётся ровно, как метроном. Дверь за ним закрылась бесшумно, будто сама согласилась держать язык за зубами.

– Лицом вниз, руки за голову, – сказал он охраннику – без крика, почти устало.

Тот моргнул, успев заметить только, что ствол смотрит как будто мимо – на сантиметр левее. И почему‑то это казалось страшнее, чем если бы в него целились прямо. Охранник лег. Мужчина присел рядом, щелкнул пластиковыми стяжками, аккуратно подтянул их – не до боли, но достаточно. Никаких лишних движений, никаких раздутых вен на шее. Рабочая рутина.

За стеклом, на кассовом месте, замерла девушка. Она дышала часто и поверхностно, как рыбка в банке, забытая без воздуха. Он перевёл взгляд на неё. И в этот момент, время нехотя позволило ей заметить странные детали – то, что обычно замечают не сразу и не вслух. Какие длинные ноги, относительно всего торса. Как тёмная ткань на руках подчеркивает рельеф предплечий. Как брюки, когда он шагнул к окну, натянулись на бедрах так, что пришло в голову глупое слово «сильные».

Ей стало стыдно за собственную мысль – неподходящую, неприличную. Но человеческий мозг иногда спасается именно так: цепляется за плотское, чтобы не упасть в пропасть.

– Спокойно, – сказал он. – Встань и подойди сюда. Медленно.

Она вышла из‑за стекла, двигаясь, как во сне. Пальцы мелко дрожали, и ключ‑карту пришлось вставлять со второго раза. После характерного сигнала, дверь скользнула в сторону. Он обошел стойку, и запах холодной улицы вместе с ним ворвался в этот стерильный мир цифр и наклеек «Ведётся видеонаблюдение». Пахнуло ещё чем‑то – кожей и чем‑то вроде хвои. Наверное, от его перчаток.

– Мешки где? – он говорил негромко, короткими фразами, как будто экономил не только время, но и слова.

Она кивнула туда, где лежали холщовые чехлы – пустые, скучные, как рабочие понедельники. Он одним движением развернул мешок, присел, и ткань брюк натянулась на ягодицах – точное, механическое движение. Девушка увидела это и резко уставилась в пол, будто поймана на мысли, которую стыдно думать, когда у тебя скованы ноги страхом. Щеки обожгло.

Он набивал мешок купюрами быстро, по хозяйски. Ни одной пачки мимо, всё по рисунку его внутреннего порядка. В другой руке – пистолет, но держит его так, будто это не инструмент, а продолжение руки. Охранник шевельнулся, и мужчина, не поднимая голоса, сказал:

– Не надо. Я ухожу.

В его голосе было нечто противоестественно спокойное, от чего у девушки прошел холодок по позвоночнику. Как у врача, который говорит «сейчас будет не больно» – и правда почти не больно.

– Камеры… – она сама не поняла, зачем заговорила. Может, хотела, чтобы он увидел в ней не просто часть обстановки. – Здесь везде… камеры.

– Я знаю, – сказал он. Взглянув на купол в углу. – Сегодня они нас не видели.

Она не поняла, это обещание или угроза. Он поднялся, поймал её взгляд: глаза у него были странного цвета, не зеленые и не серые. Но точно не звериные. Не глаза человека, который получает удовольствие от чужой дрожи. В них была аккуратность и решение. Как в тех, кто привык делать работу, которой другие брезгуют.

– Дыхание ровнее, – сказал он вдруг негромко, кивнув на её грудь. – Иначе голова закружится.

Она автоматически послушалась – вдох, выдох, еще раз. Стало лучше. Он прошёл мимо, и ей показалось, что воздух рядом с ним теплее на полградуса. Глупость. Просто кровь прилила к коже.

У выхода он остановился, прислушался. Где‑то за стеной взвыл старый лифт, глухо, как старая собака. На улице ветер теребил рекламный щит, и от этого под дверь полз неприятный, тянущийся звук, как если бы кто‑то долго разрывал скотч.

– Вы… – она не знала, что спросить. «Зачем?» – слишком большой вопрос. «Кто вы?» – слишком глупый. – Вы никого не… – она не договорила.

– Не убиваю, – сказал он. Без позы, без показного благородства. Как факт. – Сегодня – точно.

Он чуть повернул голову, и тень от скулы легла на щеку острым треугольником. Девушка почему‑то подумала о ножах – не о тех, что опасны, а о тех, что остры и удобны на кухне, которыми приятно резать хлеб по утрам.

– Сильно не переживай, это не не твои деньги – добавил он.

Она кивнула, хотя это звучало как совет, который дают близкие. Он не был ей близким. Он был страхом в черной одежде и чем‑то, что очень сложно назвать вслух.

Охранник застонал. Мужчина за пару шагов вернулся к нему, приподнял и посадил спиной к стене. Положил большую ладонь ему на грудь и тихо сказал:

Дыши. Медленно.

Никто в кино так не делает, подумала девушка растерянно, и сама не поняла, почему это важно.

Он снова взял мешок и на секунду задержался. Глянул на экран выключенного монитора, где отражались трое – она, охранник и он – как в чёрном стекле витрины ночью. Ему будто не понравилась эта картина – мужчина с мешком денег и два человека, которые обязательно потом будут рассказывать о нём разным людям.

– Для вашей же безопасности, предлагаю 10 минут никуда не звонить.

Он вышел так же тихо, как пришел. Холодный воздух разорвал атмосферу банка, и капли в санузле будто стали падать еще быстрее. Девушка стояла и слушала своё сердце – оно било в грудь глухо и мощно, как кулак в дверь.

На улице он шел спокойно, не сутулясь, мешок на плече смотрелся как спортивная сумка после позднего зала. Машина ждала у тёмного угла – старый внедорожник, не тот, на который оборачиваются, но тот, который выезжает с места как танк, если надо. Он открыл дверь, бросил сумку на заднее сиденье, сел. Руки легли на руль – большие, жилистые. Двигатель заурчал, и в этот звук неожиданно вкралась мягкость, как кот, который решил лечь на колени.

Посмотрел в зеркало заднего вида, как будто проверяя не хвост, а собственные глаза. И вдруг его сосредоточенный взгляд слегка расслабился. Не радость читалась в нем, не торжество. Что‑то вроде «отличная работа, приятель».

Внедорожник выехал на пустую ночную улицу, где фонари делили асфальт на жёлтые острова и тёмные проливы. Он взял курс на окраину, туда, где спят люди, которым завтра рано вставать ради чужих денег. Там, за одинаковыми окнами, было одно, за которым утром включат чайник и поставят вариться детскую кашу.

Протянув руку к бардачку, он нащупал старую кассету с выцветшей надписью «Bonnie Tyler» и щелкнул магнитофон. Лента зашуршала, и в салон разлились первые аккорды Total Eclipse of the Heart. Голос, одновременно надломленный и мощный, заполнил тишину улицы, а свет фонарей начал плавно скользить по капоту, словно в такт музыке.

Прижал руль чуть крепче и поехал дальше.

Не отводя взгляд с дороги, он быстрым и механическим движением снимает маску. Правильной формы голова с массивной квадратной челюстью. Короткая стрижка и две татуировки. Одна под левым глазом в виде карточных пик. Другая над правым, с неразборчивой надписью.

Его мускулы под черной кофтой работали размеренно, педаль газа слушалась мягко и точно. Он не любил скорость, любил контроль. Скорость – это шум. Контроль – тишина.

Поворот в глухой двор. Старые подъезды смотрят друг на друга близко, словно старики на лавочке. Заглушил мотор. На секунду посидел – прислушиваясь не к миру, к себе. В груди было пусто и спокойно, как после битвы. Он взял сумку, вышел и поднялся по лестнице, не касаясь перил. На площадке пахло сыростью и оставленным кем-то пакетом мусора, типичная окраина.

В двери напротив, едва заметно, светился маленький глазок. Чужое дыхание задержалось. Кто‑то стоял за дверью и слушал. Он не стал смотреть в ответ. Просто вставил ключ, повернул. Дверь открылась без скрипа, словно сама хотела, чтобы все осталось между ней и гостем.

Вошел и закрыл за собой, оставим на площадке только свет, который погаснет через пару секунд.

Шепот лифта и стук воды о раковину: кап… кап… кап…

Глава 2 – Настя

Утро началось с каши. Не с солнечного света или запаха кофе, а с вязкой, булькающей каши в маленькой кастрюльке, которая липла к ложке, как клей. Настя мешала её медленно, пока сын сидел за столом и глядел мультики на старом планшете. Ему было четыре, и он ел кашу так, как едят все четырехлетки – поочерёдно: ложка в рот, потом в нос, потом на стол.

– Артём, аккуратней… – сказала она, даже не пытаясь сделать голос строгим.

Кухня была крошечной. Один стол, две табуретки, раковина с трещиной в эмали, и шкафчики, в которых всё гремело, когда открываешь. Окно выходило во двор, где серые дома смотрели друг на друга пустыми проемами, и от этого казалось, что они шепчутся о чём-то.

На подоконнике стояли два кактуса – единственные растения, которые у неё выжили за последние годы.

– Ошиблись номером, – ответила она коротко и сбросила вызов.Телефон на столе завибрировал, раздался звонок. Она даже не посмотрела – знала, кто это. Номер без имени. Сохранять его было всё равно что держать в доме змею в коробке. – Ну что, сучка, скучала? – голос из динамика был почти вкрадчивый, от чего становилось хуже, чем если бы он орал. Она закрыла глаза на секунду. Когда-то этот голос говорил ей: «я тебя люблю» в светлой кухне, пахнущей жареной курицей и салатом. Теперь он звучал, как чужой. Но чужим он не был.

Артём поднял на неё глаза – огромные, ещё детские, но уже с каким-то странным пониманием. Дети иногда слишком многое чувствуют.

– Нет, – сказала Настя. – Это… это просто дядя. Ему нельзя отвечать.– Это папа? – спросил он тихо.

Она села за стол и обхватила ладонями кружку с теплым молоком. Чай был в шкафчике, но сегодня ей хотелось чего-то мягче, без лишней горечи. Денег хватало на еду и мелочи для сына, но в голове всё равно жила привычка экономить. Родители присылали немного – «на Артёма», и каждый раз в переводе чувствовалось невысказанное «береги».

После завтрака она убрала кашу и поставила посуду в раковину. Вода из крана лилась тонкой холодной струйкой – горячую отключили «на профилактику».

В прихожей висело зеркало. Настя глянула в него, пока надевала старый свитер. Волосы тёмные, собранные в хвост, лицо бледное, но черты мягкие. Она знала, что когда улыбается, выглядит моложе, но улыбка приходила редко.

Сын копался в своей маленькой коробке с машинками, а она, сев рядом, открыла ноутбук. Проверила сайты со своим резюме, все пусто. Поиски работы продолжались уже на несколько месяцев.

День был тихим, но в этой тишине всегда было что-то натянутое, как струна. Иногда – стук шагов в подъезде, от которых сердце ускорялось. Иногда – звонок на телефон от того, кого давно уже пора забыть, как страшный сон.

Около трех дня громко хлопнула дверь напротив. Видимо новые жильцы еще не знают о сквозняках, которые могут “вырывать” двери из рук. Настя машинально выглянула в глазок. Снова этот сосед. Высокий. Широкие плечи под чёрной курткой. Он боролся со старым замком и даже не глянул в её сторону.

Обычно такие люди не вызывают особого интереса, но не в этот раз. Что-то в его неторопливых движениях манило ее, заставляя сильнее прижаться к двери, чтобы разглядеть детали.

Неожиданно мужчина наклонился к своему дверному замку и Настя увидела, как джинсы сжимают его крепкие ягодицы.

Ого… прошептала она, слегка приоткрыв рот

Мощные накачанные длинные ноги и выпирающие бедра, обтянутые черными джинсами.

Она отошла от двери и внизу ее живота что-то шевельнулось. Интерес, перемешанный с тем же ощущением, которое бывает перед грозой.

Вернувшись обратно к дверному глазку, она обнаружила, что мужчины больше нет.

Очень странно, подумала она, – очень странно…

Вечером, когда Артём уже засыпал, Настя стояла на холодном балконе, сжимая в пальцах остаток сигареты – единственное, что сейчас ее успокаивало. Двор тонул в сером свете, окна соседей мигали то тут, то там, как чужие глаза. Внизу захлопнулась чья-то машина, и звук показался Насте слишком громким для этого часа.

Она подумала, что жизнь, наверное, и дальше будет такой – тихой, осторожной, с редкими звонками, от которых замирает сердце. Но что-то в глубине подсказывало: нет.

И кто вообще этот новый сосед напротив?

Глава 3 – Знакомство

Пакеты резали пальцы. Пластиковые ручки впивались в кожу, и Настя уже пожалела, что не взяла тележку. Молоко, хлеб, крупы, немного фруктов – вроде ничего лишнего, а тяжело. До подъезда оставалось метров десять, когда она услышала глухие шаги от тяжелых ботинок, и из тени вышел сосед напротив.

Он шёл неторопливо, но так, что становилось понятно – дорогу уступают ему, а не наоборот. Черная кожаная куртка была расстегнута, под ней темная футболка плотно обтягивала грудь.

– Я открою, – сказал он, доставая ключ от домофона быстрее, чем она успела переставить ногу. Пик – дверь мягко отъехала, и он придержал её ладонью. – Проходите.

– Спасибо, – Настя чуть кивнула и шагнула внутрь.

– Давайте помогу с пакетами, – голос был спокойный, но в нём не было вопроса. Она машинально отдала один, потом второй. В его руках они выглядели нелепо лёгкими, как детские.

Лифт встретил их глухим металлическим скрежетом и привычным запахом старого дома – пыль, чуть мокрый бетон. Кабина была крошечной, метр на метр, и когда дверь закрылась, Настя почувствовала, что между ними почти нет воздуха.

Он заполнил всё пространство. Почти на две головы выше, широкие плечи, грудь, к которой она вот-вот упиралась, пока пыталась встать боком, чтобы не касаться. Но всё равно дотронулась – пакеты теперь были у него, и руки висели свободно, а ее локоть задел его куртку.

Расстегнутый ворот открывал тёплую линию шеи и чуть влажную от улицы кожу. Запах – не резкий, без дешевого дезодоранта. Что-то тёплое, сухое, с легкой горечью, как свежая древесина после солнца.

Настя поймала себя на том, что вдыхает глубже, чем нужно. Её взгляд скользнул от ключиц к линии груди под футболкой, и вниз. Сначала на массивную, но идеально чистую обувь, потом выше – к тому, что так выпирало из его джинс в районе кармана. И тут она подняла голову.

Зелёные глаза, в которых смешались холод и тепло. Как лес в тени, куда пробивается солнечный луч. На фоне татуировок они казались еще ярче. Под правым глазом – тонкая пика, как маленький знак опасности. Над левым – надпись на английском, буквы, которые хотелось прочитать, но язык не повернулся спросить. Эти метки были как предупреждение и приглашение одновременно: беги или подойди ближе. На кистях мелькнули цветные татуировки, но разглядеть их в тесной кабине было невозможно. От этого хотелось ещё сильнее узнать, что там на его коже за истории.

Он смотрел прямо на нее, не отводя взгляда. В этом не было ни намека на ухмылку или заигрывание – только изучение. Как будто хотел понять, кто перед ним.

– Вы недавно здесь живете, да? – спросила она, чтобы хоть что-то сказать.

– Вчера переехал, – ответил он коротко.

Голос низкий, чуть хриплый, как будто простуженный, но от этого только глубже.

Она кивнула, и кабина дрогнула, останавливаясь. Двери скользнули в стороны, и прохладный воздух подъезда ворвался внутрь.

– Какой этаж? – он не спешил выходить.

– Пятый, – сказала она.

Он вышел первым, легко поднимая пакеты, и пошел вверх по лестнице, потому что лифт был только до четвёртого. Она шла следом, и каждый шаг открывал ей чуть больше: массивная спина, сужающаяся к талии, ладони с длинными пальцами, которые сжимали ручки пакетов без напряжения.

На площадке он поставил пакеты у её двери.

– Спасибо, – сказала Настя, и на этот раз он кивнул чуть медленнее, чем нужно, задержав взгляд на её лице.

В эти несколько секунд она почувствовала, что он заметил всё – волосы, собранные в небрежный хвост, тонкую линию шеи, мягкий овал лица… и усталость в глазах, которую не спрячешь.

– Удачи, – сказал он тихо.

И ушёл, оставив после себя запах кожи и что-то, что невозможно убрать из головы.

Он закрыл за собой дверь, бросил ключи на тумбу и прислушался к тишине квартиры. Снял куртку и повесил на спинку стула. Запах её шампуня еще был где-то рядом, впитался в кожу, как дым после костра.

Не “супер красотка” в том смысле, что мужчины обсуждают в баре. Не «вау», не обложка глянца. Но ухоженная, чистая, с мягким лицом и нежными ладонями, которые он буквально вытащил из петли пакетов.

В лифте она дышала чуть быстрее, чем нужно, и каждый ее вдох касался его груди. Он заметил, как она старалась отодвинуться, но места не было. Как взгляд случайно скользнул вниз и тут же вернулся к его глазам.

Женщины думают, что это мелочи. Что мужчина не видит, как напряглись пальцы или как чуть дрогнули губы. Он видит. Особенно когда привык читать людей быстрее, чем они успевают заговорить.

Открыв кран, он плеснул в ладони холодной воды и провёл по лицу. Вспомнил ее глаза – тёплые, но с трещинкой усталости. Такой, которая не от недосыпа. И подумал, интересно, что за история у женщины, которая живет в квартире напротив и смотрит на него снизу вверх так, будто пытается угадать, кто он на самом дел