Читать онлайн Джентльмены удачи 2

Глава 1. Джентльмены удачи

В обеденном зале крепости в Аяччо разговаривали немолодой мужчина и девушка:

– Дядя, Александр был в Аяччо?

– Да, Лаура, он пробыл здесь сутки и потом ещё раз заходил на своём бриге.

– Почему вы не известили меня?

– Потому что Александр сказал, что ему нечего тебе предложить. Смирись, Лаура. Выбери себе достойного корсиканца и живи полноценной жизнью.

– Теперь не могу, дядя. Ведь он сказал, что не прощается, потому что наша новая встреча обязательно будет. Дядя, я решила.

– Что ты решила?

– Я поплыву в Таганрог.

– Девочка моя, Александр сказал, что не видит тебя в своей жизни.

– Вот пусть и скажет мне это в глаза.

– Эх, девочка моя! Подумай, там чужая страна, язык и люди. Что ты будешь делать, если он не примет тебя?

– В этом случае назад я не вернусь, но что-то буду делать.

– Даже не думай! Возвращайся. Для всех ты поедешь в морское путешествие. Никто здесь не попрекнёт тебя.

– Хорошо, дядя Паскаль. Я возьму Альбера, и мы поедем.

Дядя отвёл глаза, лишь тяжело вздохнув.

За время службы в Академии наук я проделал довольно много работы, обобщив и систематизировав результаты опытов и теоретических изысканий Ломоносова. Побывал даже на заседании академического учёного Совета, где «рулил» хитрый и продуманный академик Шумахер, имеющий большой вес среди иностранцев. В общем, поварился я в одной кастрюле с великим учёным, познакомился с другими преподавателями и профессорами, после чего мой научный энтузиазм угас. Надоело мне корпеть над каракулями, разбираясь в сути исследований – устал я от российской науки. Не видел перспективы внедрения в России новых разработок. Всё должно было прийти из-за границы, и только тогда наши власти могли наладить производство этого товара, а могли и не наладить.

К ноябрю из учебного плавания по Балтике вернулись наши корабли. Я совершил прощальные визиты домой к Ломоносовым и Ростовцевым, к Приходину – на работу, а в Корпус заявилась вся наша банда из бывших гардемаринов. Затем был разговор с капитаном Барбером, его помощником Линчем и остальными шотландцами. Они отдали нам свою долю от прибыли с галеона и обязались привезти в Тенерифе тонну кофе из Гвинеи. Тем самым они выкупали в свою собственность трофейную шхуну, которую собирались переименовать в "Новый Глазго" и приписать к порту Глазго.

Шотландцы, вывесив британский флаг и имея официальную купчую на шхуну, отправились в своё Глазго, а галеон и бриг повернули к берегам Норвегии. Я сделал запись в судовом журнале о том, что шхуна утонула в Северном море. Ноябрь в Северном море – это начало крепких штормов и холодных ливней.

Не рискуя идти через бушующее море с мелями в самых неожиданных местах, мы продвигались на север вдоль норвежского берега. Я командовал галеоном, который шёл первым номером. Шторм стих. В туманных сумерках в полумиле от нас вахтенные увидели силуэт парусника. Об этом мне доложил Огоньков, после чего я вышел из каюты и взошёл на шканцы. Рассмотрев тип парусов, сделали вывод, что корабль относится к семейству барков. Вскоре судно скрылось в одном из фьордов, коими в бесчисленном множестве изрезаны берега Норвегии. Сигнальщик зажёг в фонаре свечу и стал семафорить вахтенным на бриге: «Вижу судно. Делай, как я». Дождавшись ответа, фонарь убрали.

Галеон повернул следом за тающим в ночной темноте парусом. Не зная фарватера, Огоньков приказал убрать большинство парусов, а баковые матросы стали промерять глубину лотлинем. С глубиной всё оказалось нормально. Я и Гагарин рассчитали, где оказались, по морской карте определив, что самым близким к нам городком являлся порт Ставагер. Возможно, здесь у бриттов была база. Берег делал небольшой поворот, после которого фьорд расширялся в широкий водный рукав, на котором были разбросаны островки. Увидев расширение, Олег проговорил: "Кэп, точно, это залив Ставагера. Других похожих фьордов поблизости на карте не отмечено. Предлагаю бросить якорь, а дальше идти на шлюпках.

– Согласен.

– Сигнальщик, передай команде брига: "Встать на якорь и ждать".

Бриг подошёл вплотную к галеону и встал на якорь. Его вахтенные видели, что мы спустили шлюпку. Соблюдая тишину, с него так же была спущена шлюпка, причалившая к борту галеона. По сброшенному штормтрапу на палубу взобрался Кораблёв. Я сообщил мичману: «Дмитрий, передай Медакину, что мы увидели барк и хотим его захватить. По возвращению разведчиков, пусть спускает все шлюпки с матросами и присоединяется к моей группе».

Бриг был довольно скоростным корабликом с прямыми парусами, но трёхмачтовая баркентина со смешанным парусным вооружением являлась ещё более манёвренной и быстроходной при любом ветре. Так что если мы её сможем увести, это будет отличное усиление нашей маленькой эскадры. Но вначале следовало дождаться Гагарина, который на шлюпке с четырьмя гребцами отправился на разведку. Часа через два парни вернулись и лейтенант доложил:

– У пристани стоят три судна. Когда подошли поближе, увидели, что матросы сходят на берег.

– Отлично, Олег. Вахтенный, шлюпки с командами на воду!

Поднятые по тревоге матросы и офицеры по талям соскальзывали в спущенные на воду шлюпки. Восемь забитых моряками лодок скрылись в ночном тумане. Через час мы догребли к гавани, где стояли корабли. Осмотревшись, определили, что у пристани стоят два 50-пушечных фрегата и баркентина. Не зная, где находятся команды фрегатов, решили их не трогать. Все-таки на таком судне команда составляет человек 300 и, если все они на корабле, то не мы их, а они возьмут нас в плен. А вот баркентина только пришла с патрулирования, поэтому экипаж отпустили на берег расслабиться, а на судне осталась дежурная смена, да те моряки, что решили отоспаться в кубрике.

Моряки, установив на борта лодок пробковые фашины, чтобы не было громкого удара о корпус корабля, вплотную подходили к корме судна. Зацепив верёвку с кошкой за борт, диверсанты полезли наверх. Первыми были самые крепкие матросы. Прячась в темноте, морпехи подобрались к квартердеку, на котором сидели четыре укутавшиеся в тёплые куртки матроса и офицер. Их расстреляли из арбалетов и добили ножами. Затем скинули шторм трап, чтобы народу было легче забираться. Все поднявшиеся на корабль матросы занялись поиском оставшихся на судне англичан. Проверяя каюты и кубрики, захватили двенадцать матросов и офицера, а остальные члены экипажа сошли на берег.

Оставшиеся в шлюпках гребцы повели их в обратный путь, а находящиеся на палубе подняли якорь и поставили нужные паруса. Ветер с гор наполнил их, команда приступила к развороту судна, а затем покинула гавань. Объединившись с остальными кораблями, на баркентину добавили матросов и офицеров, сформировав команду. Я перешёл капитаном на трофей, Медакин остался капитаном знаменитого брига, а Лобов возглавил галеон. Дождавшись шлюпок с моряками, подняли их на борт, развернулись и продолжили поход.

Три судна вышли из фьорда и взяли курс в океан, попав в тёплое течение Гольфстрим, которое сносило нас севернее к айсбергам. Пришлось лавировать, пока суда не пересекли течение, а затем повернули к острову Тенерифе. Кратчайший путь через Ла-Манш мы даже не рассматривали, решив снова обойти Британию со стороны океана. Выйдя в открытое море, я приказал пленных выбросить за борт. Матросы пошушукались, но приказ исполнили. Это были враги и, чем больше я их уничтожу, тем легче станет жить в мире. Возможно, определённая часть побед англичан была добыта тем, что они уничтожали пленных, либо те заканчивали свой век в рабских ошейниках на колониальных плантациях. Ведь уничтожая пленных, победитель навсегда лишал своего противника обученных солдат или матросов. Мичман Михаил Лобов вёл галеон в кильватере остальных кораблей, улыбаясь своим мыслям: «Мишка Лобов – капитан. С юности мечталось, а стал, так страшно. Ничего, раз Михай назначил, значит, знает, что справлюсь. Главное, не терять головы».

Бриг «Кардифф» легко бежал по волнам, почти месяц назад выйдя из североамериканского Ричмонда. В трюме лежали мешки отличного вирджинского табака, тростникового сахара и рулоны хлопковой ткани. Все время кораблику сопутствовали погода без штормов и попутный ветер, отчего он выигрывал несколько дней у стандартного графика. Стоя на мостике, капитан Бэрридж попыхивал трубкой и поглядывал вдаль. И вот в один прекрасный момент он увидел то, что ему очень не понравилось. По левому борту в его сторону двигались три корабля – шустрый бриг, ещё более скоростная баркентина и тяжёлый галеон. Капитан пыхнул трубкой и произнёс: «Хм, а ведь эти парни решили взять меня на абордаж. Что же, поиграем. Боцман, поднять паруса, курс зюйд-зюйд-ост!»

Кораблик изменил курс на юго-юго-восток, побежав, подгоняемый волной. Преследователи так же скорректировали свой курс, лишь галеон придерживался первоначального направления на юго-восток. Резать угол, идя по катету, гораздо короче, чем идти вдоль гипотенузы воображаемого треугольника. Мы шли по перпендикуляру, а будущий трофей наискось, отчего мы сокращали расстояния, отыгрывая мили. Левее от баркентины курс «Кардиффа» пересекал бриг Медакина, а ещё левее шёл отставший галеон Лобова. Баркентина на всех парусах неслась в погоню, всё увереннее сокращая расстояние до брига.

Вечерело, и британцы надеялись сбежать в темноте. Капитан ругался, стоя на мостике и оценивая ситуацию: «Три тысячи чертей и бутылка рома! Слишком они близко и слишком медленно темнеет. Не уйдём». Я спокойно стоял на шканцах, поглядывая на удирающий бриг и заходящее солнце, размышляя: «Не уйдёшь, капитан. Ещё час и мы возьмём твой кораблик!»

Когда расстояние сократилось до пары кабельтовых, с нашего корабля холостым выстрелила пушка. Капитан брига не отреагировал, продолжая удирать от погони. Через полмили его курс пересечёт корабль Медакина – британцу не уйти. Мы бы давно открыли бы огонь, но я желал взять трофей целым. Тем не менее, скомандовал:

– Артиллерия, к бою товсь! Мичман Ленский, надо попасть ему по палубе, чтобы уничтожить капитана и вахтенную смену.

Расчёт зарядил носовую пушку осколочным снарядом, провёл измерение дальности и, когда оно сократилось до 200 метров, отправил снаряд в полет. В этот момент нос нашего судна задрался на волне, отчего «огурец» упал в воду. Покрасневший от досады Ленский давал новое целеуказание:

– Мимо! К стрельбе товсь, огонь по готовности!

– Есть по готовности!

– Есть попадание!

Взрыв на палубе внёс коррективы в поведение англичан. Они подняли белый флаг и стали спускать паруса, гася скорость. Вскоре мы шли параллельным курсом, а когда сблизились, то сцепили корабли абордажными крючьями. На палубу торговца перебирались наши матросы с тесаками, а десяток контролировал ситуацию, стоя на палубе с заряженными мушкетами. Попадание осколочного снаряда в район грот-мачты убило рулевого, капитана и вахтенного офицера, поранив десяток матросов. Боцман принял решение капитулировать. Он же докладывал Невову о потерях среди экипажа, откуда идут и что везут в трюме:

– Ядро убило шкипера и подшкипера, да матросов поранило. Груз не стоит жизни. Мы сдаёмся.

– Ты прав, боцман, собирайте и переносите раненых – им окажут помощь у нас на корабле.

Все тридцать британцев перешли в трюм баркентины. Я же оценил адекватность боцмана, обещав высадить их в Уэльсе и выплатить месячную зарплату, чтобы они добрались домой. На "Кардифф" перешла часть команды, а капитаном судна я назначил лейтенанта Самарина. Наш отряд сделал крюк и бросил якорь у берегов Уэльса, высадив кельтский экипаж на их родной земле. После этого я выплатил всем месячное жалование и тройную матпомощь раненым. Затем прошло третье перераспределение моряков наших судов по новым кораблям. «Азовом» остался командовать Медакин, а у него в помощниках были ветераны команды: Кораблёв, Ларин, Орлов, Шевин. Бриг «Кардифф» возглавил Самарин, его помощниками стали Гагарин, Быков, Марков и Лаушкин, а главным артиллеристом – Ленский. Галеон под своё начало получил Лобов с товарищами по оружию: Огоньковым, Шубяном, фон Элистом и артиллеристом Алексио. На баркентине, которую переименовали в «Ростов», теперь капитанствовал я лично. Управлять судном мне помогали Поповкин, Невов, Надеждин, Донской и Пятигоров. Кроме них были мичманы и штурманы из нового призыва, а многие матросы-ветераны с «Азова» моим приказом были произведены в унтер-офицеры и боцманы и равномерно распределены на все суда.

По курсу показались острова. Мы бросили якорь в лагуне у замеченной деревни, отправив на берег шлюпку. Узнали, что это порт Санта-Круз, а остров называется де ла Пальма. Мы добрались до Канар. Сориентировавшись по карте, подошли к острову Тенерифе, дожидаясь шотландцев на рейде одноименного порта. По очереди команды кораблей сходили на сушу, чтобы почувствовать под ногами землю. Встретившись в таверне на берегу, поинтересовался у 24-летних капитанов Самарина и Лобова, каково быть капитанами. Парни улыбались, отвечая:

– Вроде всё, как на вахте, но страшновато быть главным. А как осознали, что последнее решение мы должны принимать, так робость и пропала.

– Так и есть, когда становишься «последним рубежом», поначалу робость появляется, а затем пропадает.

А ещё мы поговорили о пиратстве.

Вопрос поднял боевой, но слишком принципиальный Медакин:

– Михай, когда мы учились в Корпусе, я мечтал быть русским офицером, служить на военном корабле и совершать подвиги во имя страны.

– Серёж, твоя мечта осуществилась.

– Это да, но я хотел сказать о другом. Я понимаю, когда мы сражались с английской эскадрой. Это был бой, который мы выиграли только лишь благодаря твоим снарядам. Когда мы увели английскую баркентину – тоже всё правильно. Но меня смущает, зачем мы захватили бриг капитана Бэрриджа? Ведь это обычный торговец, которого ждут дома родные. А мы взяли его и убили.

Мы стали не офицерами флота, а самыми настоящими пиратами, которые ради наживы готовы убивать любого.

Я вздохнул, почесал голову и ответил:

– Парни, вы все так думаете или только Серёга задумался об этической стороне моих приказов и наших общих поступков?

Мнения разделились, но в целом Сергей остался в одиночестве – народ не терзался сомнениями по поводу захвата чужих судов. Британцы – это враги, а враг должен быть побеждён.

Выслушав молодых офицеров продолжил:

– Сергей, ещё с допетровских времён, когда Россия попала в сферу политических и торговых интересов Британии, её представители стали нещадно грабить нашу страну. Обрати внимание, если в мире против России начинаются войны или восстания, обязательно ищи английский или французский след. Вот ты пожалел торговца, а почему тебе не жалко военных моряков? Их так же ждут дома семьи. Чем они хуже? Молчишь? Просто их работа – убивать своих противников. Понимаешь, не сеять, ни растить детей, а убивать тех, на кого укажут правители. Теперь о торговцах. Торговцы тоже бывают разными. Работорговцы тоже люди, которые торгуют рабами, без жалости разрывая семьи негров или каторжан, сосланных в колонии правительством. Вот везёт торговец чугун из Перпиньяна в Плимут. А где гарантия того, что чугун не переплавят в сталь, которая пойдёт на пушки? А из этой пушки прилетит ядро, попадёт в крюйт-камеру и твой бриг пойдёт на дно – 10 килограмм металла погубят 80 человек, которых так же ждут дома родные.

Понимаешь, можно долго говорить о заповедях Христа, которых ни одно христианское правительство не соблюдает. Большая политика состоит из тысяч крохотных эпизодов, в которых маленькие человечки сражаются на своём участке фронта.

– Ты прав, Саня. Все мы сражаемся против обычных людей, только в другой форме. Не мы их, так они нас.

– Правильно Миша. Хочу заметить, что всё в мире взаимосвязано. Давайте поясню это на своём примере. Я попал к англичанам и заработал денег. На эти деньги я смог купить поместье с крепостными. У меня появились возможности, чтобы я смог сделать сверхснаряды. В съёмной квартире я бы их никогда не сделал. И даже если бы что-то получилось, это было всего лишь несколько экземпляров. А не окажись у нас тротиловых снарядов, половина из нас лежала бы на дне Мраморного моря после встречи с «Бристолем», а оставшиеся загибались на плантациях сахарного тростника на Барбадосе. Вот и вся диалектика жизни!

С каждым кораблём мы становимся сильнее, можем привезти больше товара, а, значит, стать богаче. Когда я стал богаче, у меня появилось больше возможностей помочь обычным людям. Вы же знаете, как живут мои крестьяне и крестьяне других помещиков. Как минимум, я уже делаю доброе дело. Я не альтруист, поэтому окрепнув, крестьяне станут выкупать дома и платить аренду, возвращая мне потраченные деньги. Но это далёкая перспектива – я не выжимаю из них соки, а даю встать на ноги, ощутить радость нормальной жизни. Для меня важны не деньги, а цель. А чтобы достичь цели, нужны ресурсы, в частности, деньги. Я хорошо зарабатываю, но тут же пускаю их в дело. У меня появились производства, и теперь я могу сделать сто снарядов за один месяц, а не за всю зиму, как было раньше, а, значит, повысился наш шанс победить в бою и всем вам вернуться домой. Я планирую делать ещё много разных полезных вещей, но для этого нужны деньги, люди и время.

Так что, братцы, возвращаясь к большой политике в её малых составляющих, скажу – я веду свою войну с врагами моей страны. Я не могу добраться до главных вершителей судеб, но стану беспощадно сражаться с теми, кто составляет шестерёнки государственной машины наших противников. А попутно буду повышать своё благополучие, чтобы развивать производства. Я хочу быть сильнее своих врагов. Итак, друзья мои, я понятно объяснил свою позицию?

– Вполне. Даже у меня не осталось сомнений.

– Серёга, это радует, ведь недосказанность порождает недоверие и противодействие. А чтобы побеждать, мы должны полностью доверять друг другу.

В душе я порадовался, что этой речью я разъяснил свои поступки и приказы, иногда весьма жестокие.

Дождавшись "Новый Глазго", перегрузили заказанный кофе, после чего тепло попрощались и разбежались. Теперь у шотландцев был свой, независимый от нас, бизнес.

Домой возвращались под русским флагом, полные решимости топить британцев и португальцев. У берегов Испании догнали британскую шхуну с грузом красного дерева, капитан которой сдался. По этой причине топить шхуну и команду не стали, забрав груз, пушки, порох и запасные паруса. Ободрённые лёгким призом, мы стали рассуждать о новых захватах. Как всегда это бывает, Фортуна щёлкнула по носу. Пришлось героически драпать к берегам Франции. Вместо безобидных торгашей мы нарвались на британскую военную эскадру, состоящую из восьми линейных кораблей и фрегатов. Они засекли нас и пустились в погоню. Налетевший шторм спас нас от неравного боя. Британцы повернули в океан, а мы рванули в неспокойный Бискайский залив, решив отсидеться в широком устье реки Гаронна, имевшем название «эстуарий Жиронда».

Погода окончательно испортилась. Мощные ноябрьские шторма заперли нас в эстуарии, где отстаивалась уйма парусных судов. Ветер с океана каждый день и ночь приносил холодные осенние ливни. Просидев пару дней в каютах и кубриках, нам стало скучно, и офицеры отправились заводить знакомства с ближайшими соседями по стоянке. За бутылочкой бордоского вина выяснили следующее. В 20-ти лье выше по Гаронне расположился город Бордо. Это были ворота Франции, через которые завозились товары из всех колоний. Поэтому городской рынок считался самым крупным в стране рынком колониальных товаров. Сам же регион являлся винодельческим центром Франции, так что все берега Жиронды были усеяны виноградниками. Окидывая взгляд, с обоих берегов реки виднелись дворянские замки и фермерские винодельческие хозяйства, в которых производили знаменитые на весь мир белые и красные бордоские вина. Раз попали сюда, решили прикупить их у местных производителей.

Затем на «Азове» отмахали 90 километров по Гаронне, бросили якорь у причала и отправились смотреть город. Он, действительно, был крупным по меркам этого времени. Местный мэр всерьёз взялся за облагораживание города, поэтому шли стройки монументального собора, каменных набережных, моста и красивых зданий. В городе мы задержались на неделю. За это время баталёры прошлись по торговцам, выясняя цены. Я же купил готовых химреактивов типа кислот, ингредиенты для создания тротила и легирования железа, бочковую и стеклянную тару. На рынке лично выбрал и накупил для пропитания экипажей и посадки в имении несколько десятков тонн картофеля и тонну томатов.

Война шла своим чередом, приближаясь к главному морскому сражению всей кампании. В Париже проходило совещание военных руководителей страны. Говорил военный министр Франции Шуазейль:

– Господа адмиралы и маршалы, война затянулась. Считаю, что надо решить все проблемы одним ударом.

– Именно так, господин министр, вы зрите в корень.

– Вы правильно сказали, генерал Лизо. Я предлагаю осуществить высадку 20-тысячного корпуса в Шотландии. Там англичан не любят, поэтому можно надеться, что к нашей армии присоединяться шотландцы. Транспортные суда стоят в Па-де-Кале. Находящийся в Бресте военный флот должен прорвать английскую блокаду и принять под охрану транспорты с войсками. Маршал де Конфлан, поручаю вам возглавить эту операцию, а адмирал Мазури пусть командует транспортным флотом.

– А что делать Средиземноморской эскадре?

– Адмирал Шеву, вам надлежит блокировать Гибралтарский пролив.

Из-за штормов в начале ноября блокирующий французов флот адмирала Эдварда Хоука был вынужден оттянуться от берега. Пользуясь этим, 14 ноября маршал де Конфлан вывел в море французский флот, состоящий из 21 линейного корабля и 3 фрегатов. Пройдя вдоль берега к ближайшей бухте, они наткнулись на пережидающую там шторм английскую эскадру.

– Господин маршал, вижу британцев. Их всего восемь!

– Капитан Пежот, имея трёхкратное преимущество, приказываю вам атаковать и утопить англосаксов.

Адмирал Роберт Дафф изволил обедать, когда постучавший в дверь каюты вахтенный матрос доложил:

– Господин адмирал, на горизонте появились французские корабли! Господин капитан приказал поставить вас в известность.

– Эти лягушатники даже поесть спокойно не дадут. Чего их несёт в такую погоду воевать.

Британец поднялся на палубу, оценил обстановку и отдал приказ:

– Капитан Мортимер, приказываю принять бой.

– Их очень много, господин адмирал!

– Мы свяжем противника боем, а в это время подойдут основные силы адмирала Хоупа. Они увидят французские корабли.

В это же время на палубе флагмана белой эскадры Канала адмирал Хоуп так же был проинформирован о том, что на горизонте замечены паруса французских кораблей. Адмирал не раздумывал:

– Контр-адмирал Лауден, мы идём к берегу на помощь Даффу.

– Слушаюсь. Существует опасность, что волны могут выбросить нас на берег.

– Адмирал, есть опасность, что это судно может утонуть здесь от крутой волны и неграмотности капитана. Вы – грамотный капитан. Если мы не поможем Даффу, то к французским судам добавятся ещё восемь британских, с которыми нам придётся воевать.

Эскадра Хоупа в составе 23 линейных кораблей и 10 фрегатов в жестокий прижимной шторм направилась на помощь адмиралу Даффу. Бой закончился полным поражением французов, часть судов которых была сожжена, а часть захвачена. Лишь нескольким французским кораблям удалось сбежать. Так или иначе, но французский флот перестал существовать, а Франция проиграла морскую войну. Об этом мы узнали, когда в эстуарий вошёл потрёпанный боем французский линейный корабль. Перекрикиваясь с вахтенным офицером, узнали, что британцы их наголову разбили. Всех наших капитанов в разных вариантах посетила одна и та же мысль: «Эге, вот дела! Надо быстрее сваливать в Средиземное море, пока бритты занимаются подсчётом трофеев».

Определив, что ветер поменялся и теперь дует в море, я принял решение возвращаться домой, тем более что наши трюмы были полны разного товара. Через несколько дней, обойдя Испанию, оказались в Гибралтарском проливе. Впереди маячили два английских сторожевых барка. «Азов» шёл под Андреевским флагом, а остальные суда под русским торговым. Вахтенный офицер Кораблёв спросил:

– Что будем делать, господин капитан? Менять флаги?

– Атаковать! Дать сигнал остальным кораблям быть готовым к бою.

Мы стали совершать манёвр уклонения, повернув к африканскому берегу. Это заметили на кораблях противника, где начались приготовления к погоне. Баркентина, выйдя на ударную позицию, вступила в артиллерийскую дуэль. Пристрелявшись ядрами и сблизившись до кабельтова, в ход пошли наши «тяжёлые» аргументы. Первым же выстрелом была пробита кормовая надстройка британца, и снаряд угодил в корабельный арсенал. Взрыв и пламя охватило барк – он сгорел без шансов на спасение. Баркентина прошла дальше, а второй английский барк принимал снаряды идущих следом кораблей эскадры, после чего так же быстро затонул на глазах Гибралтарского гарнизона. «Виктория» была полной и безоговорочной, а наша эскадра продолжила путь. Свидетелем боя оказался испанский фрегат, идущий из Валенсии в главную морскую базу Испании порт Альхесирас. Он отсалютовал нам холостым выстрелом, и мы сблизились. Испанец в рупор поприветствовал нас:

– Господа, это отличный бой. Я видел такой бой один раз, когда русский бриг "Азов" капитана Михая топил линкоры британцев.

В ответ я прокричал:

– Следом за мной идёт бриг "Азов" нового капитана Медакина, а капитан Михай – это я.

– Я, капитан Альфонсо Борхас, также участвовал в бою у Марбельи. Я обязательно расскажу дома, что ныне целая эскадра капитана Михая бороздит просторы Средиземного моря и топит британцев.

– Благодарю, капитан Борхас. Несколько дней назад в Бискайском заливе британцы разбили флот французов. Передай эту новость своему начальству.

– Благодарю, капитан Михай, обязательно передам! Счастливого пути!

Мы шли вдоль африканского берега. Заканчивались наши тротиловые снаряды. Если на один корабль двух сотен было достаточно, то на четыре судна их стало совсем мало. К тому же в боях мы умудрились вхолостую расстрелять несколько десятков, ведь кроме попаданий были промахи или не взорвавшиеся снаряды – брак.

Плавание проходило своим чередом. По пути нам встречались шебеки, заву и доу арабских пиратов или торговцев, что в этих широтах было одним и тем же, рыбацкие лодки и корабли европейцев. Мы доползли к берегам Туниса, когда в сторону берега нам наперерез шла шебека «бессмертных» – тунисских пиратов, считающих, что здесь им все дозволено. Я помнил свой первый заход в Бизерту и как меня там встретили, поэтому отдал приказ утопить одинокого хищника. Баркентина изменила курс и направилась вдогонку за шебекой. На палубе пиратской галеры забегали матросы, через весельные порты в воду опустили вёсла, и судно прибавило в скорости. К берегу повернул «Азов», чтобы перехватить шебеку, если она ускользнёт от меня.

Мы вышли на ударную позицию и артиллеристы, определив дистанцию по прибору, провели пристрелку, а затем отгрузили по шебеке осколочные снаряды. Мы видели, что попавшие снаряды хорошо выкосили абордажников и артиллеристов. Похоже, что были убиты или тяжело ранены рулевые, отчего шебека потеряла управление – её нос стал рыскать из стороны в сторону. Оценив ситуацию, я приказал идти на абордаж судна. С двух сторон к замедляющей ход шебеке подходили «Азов» и «Ростов». Вдоль наших бортов с мушкетами стояли стрелки, а абордажная команда готовила крючья для сцепки. Затем был бой, где многих пиратов застрелили из мушкетов и арбалетов. На борт шебеки вступили матросы под командованием Кораблёва. Они обошли судно, согнав на палубу сдавшихся пиратов.

К борту подбежал Дмитрий, закричав мне:

– Кэп, знаешь, кто плывёт на шебеке?

– Понятия не имею.

– Твой старый знакомый, шейх Салах. И он ранен.

– Все-таки тесен мир!

Услышав такую новость, я перебрался на борт шебеки и подошёл к раненному пирату. Посмеиваясь, поприветствовал зло смотрящего на меня пирата:

– Здравствуй, шейх Салах. Как ты и хотел, мы встретились вновь, только уже на моих условиях.

– Жаль, что я не добил тебя тогда.

– Чтобы не дать тебе такую возможность в будущем, я убью тебя сейчас. Лейтенант Кораблёв, этого повесить, команду утопить, а корабль …

– Даже трюмы не посмотрим?

– Вначале исполнить первые два приказа, а с кораблём подумаем.

Живых и мёртвых пиратов вытолкали в море. Самого же Салаха повесили на гафеле – пусть денёк провялится на морском ветре и солнце, а там обрежем верёвку и сбросим труп в море. После трудов праведных по освобождению моря от очередных пиратов, осмотрели трюмы галеры. Оказалось, что они кого-то ограбили, потому что трюм был забит мешками с зерном. На шебеку перешёл минимально необходимый для управления судном экипаж под командованием Поповкина, и она присоединилась к нашему каравану. Я же сделал запись в судовом журнале, что в результате боя с пиратами был утоплен наш галеон. Затем мы побывали в Каире, добрав кофе, сахара и хлопковой ткани, а в Бейруте продали все зерно, прикупив персидских ковров. Прошлись вдоль берегов Анатолии и Алании, покупая то, что обычно здесь брали: кожаные куртки и сапоги, овчинные шапки и полушубки, шерстяные свитера для моряков и на продажу в Таганроге.

Добравшись в Константинополь, оформил купчую, по которой турецкая торговая компания "Золотой Рог" продала торговому товариществу "Таганий рог" несколько судов. Этим действием я отделил захваченные корабли от российского флота. Об этом объявил всем экипажам, объяснив, что в данном случае каждый матрос и офицер имеет свою долю в судне, иначе всё отойдёт государству. Чтобы в будущем не создавать лишних тайн, задумался об оформлении каперского патента. Если бы я его имел, просто оплатил налог на трофеи и всё. Так что юнги на булинях висели за бортом и перекрашивали старые название на новые: галеон «Таганрог», шебека «Меркурий», баркентина «Ростов» и бриг «Темерник».

Из Франции от торговца Ломана прибыл парусник, привёзший оружие. Стоящие у окна в замковой башне юная девушка и немолодой мужчина смотрели на кораблик и беседовали:

– Девочка моя, может быть, ты передумаешь? Когда-нибудь он снова зайдёт в Аяччо.

– И меня снова не предупредят. Нет, дядя, я всё решила.

В обратный рейс парусник забрал двух пассажиров – юную черноволосую девушку и крепкого мужчину раза в два старше неё. В марсельском порту он нашёл парусник, идущий в ненавистную Геную. Там они пересели на новый корабль, доставивший их в Неаполитанское королевство. В ожидании нужного корабля, Альбер с девушкой зашли на рынок, чтобы прикупить еды. Пробираясь через толпу покупателей, Альбер обнаружил, что местные воришки срезали у него с ремня кожаный кошелёк. Он поделился проблемой с девушкой:

– Лаура, меня ограбили. У меня зашито в одежду 10 пиастров, но боюсь, этого не хватит на билеты – путь очень далёк. Я устроюсь грузчиком в порту, пока мы дождёмся корабль на Константинополь.

– Я продам серьги.

– Ростовщики не дадут за них много денег, а это память о твоих родителях. К тому же нам надо чем-то питаться и где-то спать, пока будем ждать подходящее судно.

– Тогда поплывём не пассажирами, а в трюме, как скот.

– Тогда тебе надо купить и переодеться в крестьянскую одежду.

– Это лишние траты. Я оставлю чистое платье, а это пусть будет крестьянским.

В итоге Альбер нанялся на греческое судно, перевозящее грузы в Пирей. На второй день капитан грек смотрел на девушку, сидящую на палубе в уголочке. Затем сладострастно улыбнулся и прокричал:

– Эй, девка, иди сюда!

Девушка проигнорировала его слова.

– Ты что, не слышишь меня?

Девушка подняла голову и пронзительно посмотрела на капитана темно-карими глазами, что-то прошептав. Капитан выругался:

– Тьфу, ведьма. И зачем я взял её на борт? Что ты там шепчешь? Наводишь на меня своё мерзкое колдовство?!

К капитану подошёл освободившийся Альбер:

– Капитан, это корсиканка. Если хочешь завтра проснуться, просто не замечай её.

– Что она шепчет?

– Не знаю, наверное, говорит, что зарежет тебя, если ты так будешь с ней разговаривать.

– Чёртовы корсиканцы. Ладно, скажу команде, чтобы успокоились. Слишком она хороша, а у меня девять голодных мужчин.

Переговорив с капитаном, Альбер подошёл к девушке:

– Теперь будем спать по очереди и с ножом. Это греки, а ещё будут турки.

Наконец тартана дошла в Пирей, где пассажиры сошли на берег. Девушка осталась сидеть с сумкой и вещмешком, а её спутник отправился искать нужный корабль, спрашивая у матросов и портовиков. В это время судов становилось всё меньше, и шли они во Францию, Италийские королевства, либо порты Османской империи. К нему обратился оказавшийся рядом греческий матрос:

– Чего ищешь?

– Корабль, идущий в Азовское море.

– Ищи венецианцев или генуэзцев – они ходят туда, либо турок. Да поторапливайся. Скоро начнутся зимние шторма, и тебе придётся ждать до следующей весны. Лучше отправляйся в Константинополь. Там больше шансов найти судно.

– Благодарю, друг, я воспользуюсь твоим советом.

На следующее утро турецкий купец вышел из Пирея, взяв на борт грузчика и расфасовщицу специй. Прибыв в Константинополь, Альбер обратился к капитану:

– Почтенный Суат, будут ли корабли в Русию, что на Азовском море?

– Не знаю. Сейчас декабрь, в России очень холодно, а Азовское море замерзает, да и Чёрное крепко море штормит. В Воспоро и Фанагорию идут наши, итальянские и греческие суда, но сейчас не сезон – их стало очень мало. Так что ищи таковых и лови момент между штормами – может, тебе повезёт.

Наша эскадра продала товар с хорошим прибытком в Бейруте и направилась в Константинополь. Всем нам хотелось попасть домой к Новому году. Однако если погода будет холодной, то Азовское море покроется льдом. Это означало, что придётся возвращаться в Средиземное море и куролесить здесь до апреля.

Лаура уже не напоминала ту аристократку, которая выставила меня из своего дома без сотни луидоров. Её руки и ногти были грязны от въевшегося масла и грязи. Будучи на берегу, она стирала платье в холодной морской воде, но оно снова пачкалось от работы и нахождения в трюме. В период отдыха она куталась в плаще, прижимаясь к Альберу. Единственным напоминанием о прошлой жизни, которое она везла в тряпичном бауле, были семейные украшения, новое платье и туфли. Вещмешок Альбера был наполнен ещё проще – там хранились парадный камзол и рубашка с панталонами и чулками. На Корсике и во Франции было гораздо теплее, отчего по незнанию они не взяли с собой тёплых вещей.

В Константинополе дул пробирающий до костей ветер. К тому же, ночью на улице стало довольно прохладно. По этой причине пришлось потратить почти все оставшиеся деньги на покупку девушке тёплого халата, гамаш и шерстяных носков, а ночевали они в караван-сараях для бедняков. Не найдя кораблей, идущих в Таганрог, по совету турка они стали наниматься на суда, плавающие между соседними городками. Не зная, сколько ещё продлится их путь, они плыли от одного города к другому. По прибытию в порту они нанимались разнорабочими, зарабатывая медяки, которые тратили на еду и покупку места на фелуках торговцев, идущих в следующий порт. Большая проблема заключалась в том, что они не знали местных языков. Если матросы в крупных портах говорили на итальянском или французском, то в небольших городках люди разговаривали на турецком или на местных наречиях. Благо, за время пути Альбер немного научился изъясняться по-турецки. Вечером, кушая лепёшки и запивая их водой, Альбер проговорил:

– Потерпи, Лаура, уже близко.

– Я терплю, Альбер, но мне кажется, что мы никогда не доплывём до этой России.

– Я сам не знаю, сколько мы ещё будем в пути. Местные говорят, что от Сухума до Фанагории всего два дневных перехода на фелуке. Я договорился с торговцем, который идёт в Фанагорию с грузом мандарин. Завтра утром он возьмёт нас.

Ведомая капитаном и двумя матросами фелука, полная спелых фруктов, вышла из бухты Сухума. Матросы поставили парус, и кораблик побежал по свинцовому морю на север, покачиваясь на небольшой волне. Капитан о чём-то переговорил с помощниками, а затем обратился к Альберу:

– Мужик, твоя родственница, конечно, замухрышка, но для нас сойдёт. Если дашь ею попользоваться, мы довезём тебя в Азов.

– Кто её тронет, будет убит.

– Какой ты горячий.

Эскадра из четырёх кораблей прошла Сухум, нагоняя идущую тем же курсом одинокую фелуку. Находясь на мостике, я сидел на раскладном стуле и занимался подсчётом торгового сальдо, просматривая ведомость купленных и проданных товаров. Раздался голос вахтенного офицера Невова.

– Кэп, на фелуке проблемы. Поможем?

– Сирым и убогим? А в чём дело, Павел?

– Команда решила заколоть друг друга.

Я оторвал своё капитанское седалище от стула, поднялся и взглянул на парусник, где назревала драма. Трое моряков с кинжалами нападали на одного мужика, отмахивающегося кинжалом, позади которого стояла девица.

Первым упал нападавший моряк, а следом согнулся защитник, что-то крикнув. Девица сиганула в декабрьское море и поплыла к берегу.

Я подхватил рупор, заорав: «Шлюпку на воду, догнать девицу!» Затем прокричал сражающимся прекратить разборку, помахав кулаком, и скомандовал рулевому «подрезать» фелуку. Прямо на ходу шлюпка была спущена на воду, а сидящие в ней четверо матросов отцепили тали и слаженно погребли вслед за девушкой, чья голова виднелась среди волн.

Мы сблизились с корабликом, зацепили кошками его борт и подтянули к нашему. Следом на фелуку сбросили штормтрап, по которому на палубу большой парусной лодки соскользнули два абордажника с тесаками. В итоге всех четверых подняли на борт баркентины. Достоевский занялся осмотром раненых, а помощники подготовкой к операции. Защитник держался за грудь и кричал "Лаура", показывая в море. Я подошёл к раненым. Первые были кавказцами, а вот их противник оказался не кем иным, как телохранителем знакомой мне девушки. Правда, вид у него был весьма потёртый. Я спросил:

– Альбер, это ты?

Он поднял голову, увидел меня и произнёс:

– Она так спешила к тебе! – после чего уронил голову и отключился.

Я пощупал пульс, проговорив:

– Живой, но потерял сознание. Игорь, займись им в первую очередь. Эх, надо делать шприц, как-то упустил я этот момент.

– Что делать?

– Шприц, Игорь. Сейчас прокипятили бы морскую воду, да закачали бы её в вену, восполнив потерю крови.

Говоря это, я ассистировал доку, который разбирался с глубокой колотой раной под правым плечом. Затем осмотрели кавказца, который получил резаную рану в живот и теперь доходил. В это время вернулась шлюпка, доставив укутанную в бушлаты девушку. Моряки сразу дали ей из фляги нашего чистейшего самогона «для согреву». Меня сменил медбрат, а я направился встречать девушку. Кок организовал горячий грог, которым снова напоили девицу. Взяв Лауру на руки, отнёс её в свою каюту, где принялся раздевать. От крепкого алкоголя девушку разморило, тем не менее, она испуганно схватилась за платье. Я произнёс:

– Лаура, надо растереть тело спиртом и переодеться в сухое, а затем укрыться.

На койке под одеялом лежала красивая обнажённая девушка, горло, грудь и ступни которой я растирал самогоном, сразу одевая в свою сменную одежду – тёплую рубашку, кальсоны и вязанные шерстяные носки.

– Там на корабле мой мешок с мамиными украшениями. Принеси его.

Проговорив это, девушка затихла, и вскоре, сомлев от тепла и алкоголя, уснула. Кавказец умер от внутреннего кровоизлияния и был опущен в море. Узнав, в чём дело, обоих родственников я так же отправил кормить рыбу, раз они не выполнили уговор, а фелуку с грузом следом за нами повели несколько матросов. Я решил не оставлять живых врагов за спиной – крепче спать буду.

Где-то на широте Туапсе установилась солнечная погода и море утихло. Альбер лежал в каюте-лазарете, и его периодически выносили подышать свежим воздухом. Лауру мы успели отогреть, так что она была здорова, гуляя по кораблю в зимней капитанской одежде нашего образца. Я показывал ей берега кавказского побережья с рыбацкими деревеньками, рассказывая об этих местах. Как только девушка оклемалась, стал учить её русскому языку. А вот ночью оказалось сложнее, потому что спала она со мной в одной койке. Она дичилась меня, а я после морского воздержания был не прочь попробовать корсиканского тела.

В Кафе все экипажи побывали в турецкой бане, отмывшись от морской соли и пота. Здесь же в порту встретили Мустафу, везущего в Азов груз фруктов. Мы разговорились:

– Капитан Михай, ты смог захватить столько кораблей?

– Да, Мустафа, это мой флот.

– Ты стал настоящим Михай-пашой.

– Точно! Мустафа, у нас появились корабли, но наше сотрудничество не прекратилось. Когда завершишь свой вояж, отправляйся за новым грузом мандарин и хурмы для меня. В Таганроге обсудим новые условия договора, чтобы он устраивал нас обоих.

Утром мы прошли Керченский пролив и оказались в Азовском море, о чем я сообщил девушке. Погода была солнечной, так что Россия-матушка встречала нас с радостью. Вечером, когда пришло время ночного отдыха, я вернулся в каюту. Девушка уже лежала в койке под одеялом. Я снял верхнюю одежду и лёг в кровать, а девушка прильнула ко мне, оказавшись совершенно раздетой. Мне ничего не оставалось, как последовать её примеру, а затем сделать из девушки женщину. Лишившись целомудрия, Лауре очень понравилось это занятие, так что пока мы плыли по Азовскому морю, у нас был горячий утренний и вечерний секс.

Установившаяся солнечная погода с температурой выше нуля растопила лёд в Таганрогском заливе, так что мы спокойно дошли к конечной цели нашего путешествия. Вскоре мы швартовались в порту Таганрога. Затем офицеры и мичманы разъехались по своим домам, а вахтенная смена, суперкарго и капитаны остались решать организационные и портовые вопросы с судами и грузом. Затем я отправился в Морской штаб на доклад Покидову. К вечеру корабельные медики погрузили Альбера в фургон и отправились ко мне домой, а мы с Лаурой взяли извозчика и домчались в усадьбу на дрожках.

Глава 2. Смертельные конкуренты

Вернувшихся из плавания моряков встречали домашние. Так что вскоре я увидел Полину, держащую на руках маленькую девочку. Я обнял и поцеловал их обеих. Полина смотрела на меня и мою спутницу, а затем спросила:

– Здравствуй, Александр Иванович. Это твоя супруга?

– Да, это моя вторая жена.

– А первая кто?

– Ты. Вечером расскажу, кто такая Лаура, а о тебе рассказал, пока в пути были.

На пятницу планировался праздничный банкет в ресторации, а дома мы скромно отужинали «чем Бог послал». Полина докладывала о делах в поместье. Все купленные мной крестьяне ощутили разницу между старой и новой жизнью, когда стали работать в полях не деревянным, а металлическим инструментом, помещик перестал душить их поборами, наоборот, выдавая зарплату, при этом все переехали из полуразвалившихся хат в построенные за год каменные дома. Урожай крестьяне собрали отменный, а пекарня, мукомольня и маслобойня давали продукцию, которую раскупали горожане, строители и мои же крестьяне.

От таких благостных вестей я совсем расслабился. И в этот самый момент Полина огорошила меня новостью. А дело заключалось в следующем. Оказалось, что наша лавка на Греческой улице и пристроенный к ней склад вместе с товаром сгорели. Точнее говоря, каменные стены остались, а всё остальное сгорело. Хорошо, что жильцы двух квартир второго этажа – работники магазина, успели выскочить на улицу. Оставшись без жилья, они временно проживали в комнатах первого этажа моей усадьбы.

На следующий день был объявлен общий сбор учредителей товарищества, чтобы определить дальнейшие шаги. Были вызваны и опрошены члены обоих семейств, которые работали в лавке грузчиками и продавцами. Мы искали причины возгорания, а работники оправдывались, что перед уходом свет, то есть свечи, они погасили, за печкой тоже был присмотр, а пожар оказался таким, что не потушишь. Я слушал их и думал о том, что кроме бытовых причин возгорания могли быть криминальные. В городе давно сложились торговые сообщества, для которых мы стали конкурентами. Пришлось вспоминать, как это было организовано в постсоветской России, когда кроме официального разрешения на открытие магазина, требовалось урегулировать его работу в неофициальном порядке. Послушав гипотезы мужиков, легонько хлопнул рукой по столу, прекращая спор:

– Мужики, судя по описанию, это классический поджёг. Кто-то очень не хочет, чтобы своими ценами мы сбивали устоявшийся между городскими торговцами паритет.

– Возможно, Михай. Только кто нас спалил?

– Серёга, это ты чисто гипотетически спросил или ждёшь, что я назову имя конкретного поджигателя?

– Нет, Саня, это порыв души.

– Скажу честно, я понятия не имею, кто это сделал. Давайте порассуждаем. В городе довольно много купцов, как наших, так и иностранных.

– Это ты точно подметил.

– Подожди, я ещё не закончил мысль. Что сделали мы? Мы привезли товар и открыли розничную и мелкооптовую торговлю. Иностранцы везут тот же товар, что и мы, сдавая его оптом местным торговцам. От нашей точки им особо не холодно, ни жарко, то есть им мы пока не конкуренты. Кстати, если раньше был один бриг, то с этого года у нас стало пять кораблей, а это совершенно иные объёмы! Рассуждаем далее. Город поделён на сферы влияния.

– Как поделён?– спросил Лобов. – Вроде, везде есть лавки колониальных товаров.

– А кто их хозяева? Наша лавка находится где?

– На Греческой улице.

– Лоб, ты – голова! Кто живёт и торгует вокруг?

– Торговцы из греческой диаспоры.

– Точно, а тут мы такие красивые купили домик и открыли лавку. Мы – греки? Нет! Разрешение у местного короля испросили?

– Тоже нет. Михай, ты думаешь, что нас пожгли греки?

– Склоняюсь к этому. И теперь главный вопрос заключается в том – это сделали продавцы аналогичных товаров по личной инициативе или было решено на сходке у главного грека?

– А кто у нас главный грек в городе?

– У кого самый большой дом на Монастырской?

– Это что недалеко от греческого Иерусалимского монастыря стоит? Так купца Фальтераки домище.

– Надо узнать в департаменте торговли, кто глава гильдии греческих торговцев. Хотя, подозреваю, что это будет Адонис Фальтераки.

– И каковыми будут наши действия?

– Предлагаю переместить лавку в конец Купеческой улицы, выкупив место напротив моей усадьбы. Так мы уйдём из обжитых районов.

– Далеко, кто сюда ходить будет?

– И сделать цены на четверть дешевле городских. На рынке и в порту можно увеличить количество торговых точек с трёх до шести. Вечером продавец сдаст приказчику товар и прибыль, тот перевезёт его на склад в мою усадьбу, а утром снова откроем палатку. В "Таганрогском вестнике" дадим рекламное объявление о переезде магазина.

– Ты так и не сказал, что делать с греками? Война с Фальтераки?

– Нет, Медяк, с ним воевать мы не будем, тем более, у нас нет доказательств. Просто теперь надо будет организовывать охрану поместья и складов.

Было решено построить новую лавку и склад при ней на Купеческой улице рядом с моим магазинчиком. В нём продавалась продукцию моего хозяйства, а в лавке Товарищества будут торговать импортными товарами. Домик на Греческой требовалось отремонтировать и продать какому-нибудь греческому купцу. Тут, как назло, ударили рождественские морозы и выпал снег, так что строительство новой лавки и склада отложилось до тёплых времён. Несмотря на моё публичное высказывание о том, чтобы забыть о пожаре, лично я прощать такой поступок никому не собирался. И устранить проблему я задумал кардинально. Конечно, русские, итальянские и армянские купцы тоже могли «подложить свинью», но всё же я склонялся к греческим корням диверсии, ибо залез на их территорию.

Празднования Нового 1760 года и Рождества прошли в лучшей городской ресторации. Несмотря на мой юный возраст и невеликое звание, я становился всё более уважаемым капитаном во флотской среде. Кроме этого официально числился купцом, возглавляя активно развивающееся торговое товарищество, которое теперь владело целой парусной эскадрой. Город был довольно маленьким, поэтому обо мне были наслышаны все крупные городские руководители и купцы. По этой причине на празднование были приглашены не только флотские, но армейские и городские боссы.

В этот раз кроме Покидова и Чеканова на вечере присутствовали командир береговой артиллерии Черновский, начальник верфи Мартыновский, начальник службы фортификации при градоначальстве Владимир Стрижаков и начальник порта Юрген фон Шиб со своим главным интендантом Германом Шидловским. К ним присоединились коллеги из силовых структур: командир городского гарнизона майор Вячеслав Писарев, начальник Таганрогского таможенного поста Михаил Поляков и главный полицмейстер Олег Бушманов. В разгар веселья приехал даже градоначальник города надворный советник Размазин. Все были с супругами и взрослыми детьми, у кого таковые имелись – надо же родных «в свет» выводить. В этот раз на празднике присутствовали Полина и Лаура. Естественно, что прибыли все офицеры и мичманы нашей эскадры, восстанавливающийся Альбер, а так же капитаны и старшие офицеры с галер и морских отделов.

Когда все напились, то есть стали говорить о работе, Покидов отвёл меня в сторонку и завёл давно назревающий разговор:

– Александр, ты стал успешным коммерсантом, богатые грузы привозишь.

– Да, Игорь Иванович, успешно сходили.

– Вот-вот. Так к чему я веду. Посовещались мы с некоторыми уважаемыми людьми и решили импортную торговлю завести. Вот только без тебя в этом деле никак. Ты же человек, с которым можно иметь дело – и тайна будет соблюдена, и результат появится.

– Давно пора, Игорь Иванович. Организуйте с вашими друзьями торговое товарищество, а «Таганий рог» заключит с ним договоры на поставку товаров. Можно отпускать товар с особой скидкой – и вы в наваре, и мы быстрее распродадимся. Вижу ещё одну сторону нашего сотрудничества – поставки во флот моей продукции с учётом наших общих интересов.

– Думал, тяжело разговор пойдёт, а ты сам варианты сотрудничества предлагаешь.

– Когда сотрудничаешь – работать легче.

– Только мы люди государственные, при большой власти в городе, отчего нельзя нам становиться купцами. Сам понимаешь, разговоры ненужные пойдут, а то и доносы.

– Ну да, столичные князья спокойно под себя торговлю подмяли и всё им можно, а на нашем уровне – нельзя. Тогда не вы, а ваши жёны пусть учредителями станут.

– Нет, Александр, будет проще, если мы станем давать тебе деньги, а ты на них товар приобретай, реализовывай, а прибыль нам возвращай. А возможность поставки на флот твоих товаров нужно обмозговать с Чебаковым – это его епархия. К тому же надо решить один казус – твои корабли частные, а служат на них казённые матросы.

Через пару дней учредители нашего Товарищества встретились с Покидовым, Чекановым, Мартыновским, Поляковым, Писаревым и Бушмановым. Посовещавшись, определили технологию сотрудничества, включающую «зелёный» таможенный коридор, когда официально будет оформляться лишь десятая часть привозимых или вывозимых товаров, и поставки на флот моей сельхозпродукции по довольно высоким ценам. Когда заговорили о суммах, которые будут вноситься новыми компаньонами, я увидел, что они гораздо больше, чем их официальная годовая зарплата. Получается, что люди крутятся, как могут, пользуясь своей должностью. Теперь и я оказался включён в этот теневой механизм.

Я понимал, что придётся искать компромиссы, зато теперь мне станет легче решать технические вопросы работы моего предприятия. В качестве основания службы военных моряков на частных судах между руководством Азовской флотилией и "Таганьим Рогом" был заключён договор на обучение моряков флотилии морскому делу.

Само Рождество и Новый год я встретил в семейном кругу. Альбер подлечился и теперь стал участником таких посиделок, являясь человеком со стороны Лауры. С самого начала нового года я занялся оперативно-розыскными мероприятиями по выявлению своего противника. Тут надо легированную сталь отливать, технологию литья пушек оттачивать, детей да юношей учить грамоте и работе на станках, а приходится думать, ходить и смотреть на торговцев южными товарами. С этой целью под видом покупателя решил побывать в продуктовых лавках греческого квартала, где греки продавали аналогичный товар. Пришлось изменить облик подушкой на животе, одеждой, картузом, какой носили приказчики, и макияжем, даже шрам на лбу нарисовал. Цены в этих магазинчиках были процентов на 30 выше моих. Заходя в лавки, долго выбирал и покупал товар, стараясь разговориться с продавцами.

В первой попал на очень доброжелательного грека-хозяина. Выбирая, расспрашивал о товаре. В итоге мы разговорились:

– Георгий, дорого продаёшь. Как-то брал в лавке "Южные колониальные товары" кофий да рафинад гораздо дешевле. Думал, это твоя лавка.

– Увы, почтенный…

– Титулярный советник Исаев Спиридон Спиридоныч.

– Увы, Спиридон Спиридоныч, сгорела та лавка. Видать, чего-то не доглядели хозяева. Хоть и конкурентами они были, перебивая торговлю, но жаль. Хорошие девушки ею управляли, приветливые, всегда со мной поздороваются, а зайду в лавку цены сравнить – так кофе для меня сварят. Ночью их лавка-то и сгорела. Я тоже с несколькими соседями пожар тушил, но поздно вышли. Она ночью гореть стала, когда все спят, вот вся и выгорела. Полицмейстер был, да что толку.

– Помогал, значит. Зато у тебя сейчас легче торговля пойдёт, твои товары брать будут.

– Берут, конечно. Я бы скинул цену да товар у наших греков беру, а у них цены недешёвые. Вот и приходится самому за прилавком стоять, чтобы на зарплате экономить. Хорошо, что сыновья с супругами помогают. Этого дохода нам для жизни хватает.

Я купил у мужика сахар и чай, решив, что он точно не "в деле" – маленькие обороты и довольно доброжелательный. Одним словом, работящий грек. В следующей лавке увидел только продавцов, а не хозяина, поэтому толком впечатление не сложил, а вот в самой крупной лавке, расположенной на углу Греческой улицы и Итальянского переулка, наткнулся на хозяина. Покупателей не было, и хозяин лавки распекал продавцов – двух гречанок, кроя их матом и визжа при этом, словно недорезанный поросёнок. Увидев меня, он быстро сменил оскал на улыбку, после чего масленым голосом поинтересовался, чего мне надо.

– Кофе фунтов пять, сахару фунтов 10. А какая цена?

Мужик назвал, на что я ответил:

– Ого, хозяин, дороговато берёшь!

– Иди, поищи, где дешевле.

– Вот и ищу. Здесь лавка была, где намного дешевле все было.

– Лавка? Была такая, торговлю только портила. Сгорела та лавка, слава богу.

– Грех так о погорельцах отзываться.

– Нечего торговлю сбивать. Это их бог наказал за глупость безмерную.

– В чем же глупость?

– Коммерции не разумели. Цену держать надо было, как у людей, а они всё норовили дешевле продать. Захотели уважаемых людей подвинуть. Предупредили их, что так дела не ведутся. Второй раз намекнули, что мешают они тут – снова не послушались. Вот и свершилась высшая справедливость. Так что, чего брать будете?

– Сахар давай, а по такой цене за кофе я, как-нибудь, и чаем перетопчусь. Чай-то цейлонский есть? Какой у вас самый лучший, а то я не очень в нём понимаю. Говорят, напиток зело полезен, особливо зелёный.

– Зелёный хорош. Эй, девки, обслужите господина!

Затем он по-гречески обратился к ним: «Чай дайте не индийский, а с гор у Батума, да второй сорт отсыпьте. Всё равно этот осёл в нём ничего не понимает». После этого повернулся ко мне и снова расплылся в улыбке, сообщив, что сейчас меня обслужат по высшему разряду. К его сожалению, годы рабства у греков в одной из реинкарнаций научили меня понимать язык эллинов, да и в царской гимназии его изучал, так что спокойно перевёл на русский язык указание «обуть меня по полной программе».

Хозяин ушёл, а я стал смотреть, как мне взвешивают чай, точнее сказать, не чай, а дрова от чая. Я спросил у продавщицы по-гречески:

– И это отличный чай?

– Да, господин, это отличный цейлонский чай, – ответила мне одна, затем ойкнула, поняв, что говорит-то она по-гречески.

Я вышел из лавки, понимая, кто был организатором поджога. Теперь требовалось выяснить, это дело он затеял в одиночку или поучаствовала целая группа борцов с конкурентами.

Несколько дней я следил за ним, выяснив, что это купец 3-й гильдии Костас Грегорадос. Понаблюдав за греком, понял, что это очень склочный человек, переругавшийся со всеми своими соседями и совершенно не умеющий говорить спокойным голосом с подчинёнными. Жил он в большом двухэтажном доме, полном челяди и родственников. Иногда мужик брал кабриолет и ездил за несколько кварталов в ресторацию или к любовнице – вдовушке-гречанке, живущий на другом конце улицы в доме на несколько квартир.

И вот в один из вечеров я поджидал, когда он выйдет от этой дамы. Выходил он примерно часов в 10 вечера, но я прибыл за час раньше – мало ли, что ему в голову взбредёт. Вот и пришлось мёрзнуть на холоде. Холодный февральский вечер не способствовал гулянию, поэтому улицы были пустынны. Наконец открылась входная дверь, и я услышал:

– До встречи, дорогой! Чмок.

Затем последовал ответ:

– Угу, до послезавтра, – хлопнула закрытая дверь, и мужик появился во дворе.

Когда он прошёл мимо моего укрытия, я подскочил к нему сзади и ударил по голове дубинкой. Грек упал, словно подкошенный. Взвалив этого кабана на плечо, вытащил на улицу и уложил тело в оставленную мной запряжённую телегу. Связав ему руки и ноги, затолкал в рот тряпку, прикрыл сеном и покатил за город. Выехав за город, плеснул холодной водкой ему на лицо и за шиворот, чем привёл мужика в чувство. Он начал мычать и брыкаться. Я культурно попросил его не кричать, а просто отвечать на вопросы, иначе зарежу. Костас закивал головой, руками и даже ногами, давая понять, что он будет нем, как рыба. Я вытащил кляп и стал выяснять, кто принял решение спалить лавку и кто конкретно это сделал. Оказалось, что уничтожить конкурента решил сам Костас, поручив дело своему родственнику Такосу, а тот – своим подручным. Такос жил в его доме и внешне был похож на Сократа. Выяснив, что требовалось, снова вставил кляп в рот и зажал нос – мужик подёргался и задохнулся. Сняв верёвки и вытащив кляп, отвёз его труп к дому любовницы, внёс во двор и оставил на земле.

А через пару дней, споткнувшись, очень неудачно упал Такос Ставропулос, смертельно ударившись затылком о лежачий на мостовой булыжник. Вскоре городские обыватели смаковали известия о нелепых смертях двух богатых греков и двух грузчиков, работавших у Ставрополуса. Через неделю новость забылась.

Февральская погода была снежной, но тёплой, перемежая солнечные дни с метелями с дождями, а температура скакала в пределах от + 2 до – 5 градусов, отчего лёд в заливе был тонким. В одно из таких окон корабли ушли в Константинополь за новой партией товара. Турки Мустафа и Селим оставались поставщиками Товарищества, привозя из Сухума, Поти, Батума, Трабзона и Константинополя фрукты, шерстяные вещи, ковры и прочие заказанные нами товары. Теперь турки не занимались контрабандой, а оплачивали таможенные пошлины с десятины привезённого товара и спокойно разгружались в порту. В марте-апреле эскадра сделала пару ходок в Константинополь и Бейрут, привезя много южного товара, так что по местным масштабам ассортимент в лавке Товарищества был разнообразным, а прибыль радовала. Часть привезённого продовольствия была продана по заключённому договору на флот.

За зиму я очень хорошо заработал и теперь тратил эти деньги на оплату своих проектов. Поскольку личное предприятие и товарищества развивались, были набраны новые приказчики и продавцы, в том числе из моих крестьян, кто к этому делу был приспособлен, а транспорт и грузчиков предоставляла моя артель «Дальнобойщик». В связи с этим мной была озвучена новая торговая концепция – сместить акцент от розницы к оптовым продажам и потеснить иностранцев. Если раньше у нас был маленький бриг, который позволял взять на борт максимум сотню тонн насыпного груза, то сейчас мы имели пять судов и общий тоннаж вырос до 800 тонн, а это было гораздо серьёзнее.

Лейтенант Шевин, корабельные баталёры и имеющие способности к торговле члены команды принялись за реализацию новой концепции нашего бизнеса. Для этого возобновили контакты Шевина в Темерницком городище, зондировали почву среди владельцев торговых лавок в Кальмиусе и Черкасске. Кроме окрестных городов решили прокатиться «лавкой на колёсах» по станицам и деревням побережья Таганрогского залива, Миусского лимана и Дона. Чтобы развозить товар по точкам были приобретены два 15-метровых челна, на которые наняли команды из крестьян прибрежных деревень, к которым добавили продавцов.

Это было наше общее дело, но я не забывал и о личном интересе. Зиму и часть весны занимался составлением планов развития хозяйства, привлекая к этому делу руководителей направлений: Полину, Федота, Арсения, Анатолия и Ивана. Осваивая язык, управлению хозяйством училась Лаура, а Альбера я решил назначить командиром отряда быстрого реагирования, набранного из моих крепостных в количестве десяти человек. Для моих начинаний требовались молодые парни, так что стал думать, как с этим быть.

В имении за несколько лет «прописались» строительные артели степенного Владимира Зорина, который мог для ускорения процесса покричать на подчинённых, и спокойного Юрия Голина. Я рассказал им о своих строительных планах:

– Хочу производить нужные мне товары, а для этого нужно организовать мануфактуры с новыми цехами. Конечно, цеха будут небольшими, но надо с чего-то начинать.

– Ваше благородие, большое дело задумали. Непросто из камня сложить такие цеха – материала много потребуется. Хорошо бы начать с цементного заводика да самим в каменоломнях песчаник или известняк на строительные блоки пилить. Можно кирпично-черепичный цех заложить. А ещё потребуется стекло для окон и уголь на растопку печей для обогрева цехов. Думал ли ты, ваше благородие, об этом?

– Думал, Владимир, думал. Только сразу всего не потянуть мне, но с чего-то же надо начинать.

– Надо, Александр Иванович. Подумаем мы, и ты подумай, что в первую очередь потребно, а что на потом можно отложить.

– Что я ещё хотел сказать! Есть на моём участке родник, а, значит, здесь имеются подземные воды. Так вот, задумал я сделать омываемые холодной проточной водой подземные склады, где температура будет постоянной, и скоропортящиеся продукты будут дольше храниться.

– По весне, как земля подсохнет, с него и начнём. К тому же ты крестьянские избы с нас не снимаешь, значит, людей придётся добирать.

– Добирай.

С прошлых плаваний у меня работали несколько купленных в Марселе французских станков, на которых сейчас выпускали продукцию рабочие из моих крепостных. Новое оборудование для будущих цехов я также планировал докупить во Франции, Голландии или Англии. Сейчас в Англии изобретатель Бьюкенен сделал паровой двигатель, убогий и слабосильный, но первый в мире. Я планировал делать нормальные паровики 19 века, которые стану использовать на своих будущих мануфактурах. Когда это сделаю, конкурентов на юге России у меня не будет – одни кустари да небольшие мануфактуры с ручным трудом. Вот такие планы роились в моей голове.

Поскольку для них требовались люди и, думая на перспективу, негласно разрешил казённым матросам заводить семьи. Они хоть и находятся на военной службе, но отчего же им не стать семейными людьми. С этой целью Зорин получил задание построить возле Бериевки прямо на берегу моря деревню «Матросская слобода». Учитывая мои запросы, Зорин только успевал набирать новых строителей и разнорабочих.

Нарезав задач и выделив деньги строителям, занялся кузнецами. С Иваном Колузаевым, Андреем Хмелем, двумя его сыновьями и десятком крепостных подмастерьев по полученным у инженера Данилова техническим параметрам стали отливать, а не проковывать "шуваловские единороги", убрав с новых пушек всякие украшения. Взяв идеи из будущего, придумал новый корабельный лафет с модернизированным устройством изменения угла стрельбы и противооткатным устройством. Деревянные части мастерили плотники верфи.

Артиллерийская «пятидесятая» сталь была отличной, поэтому стенки у ствола получились тоньше, а его длина – "длиньше", что привело к увеличению дальности стрельбы. Теперь наши пушки не уступали по дальности выстрела береговой артиллерии. При этом общий вес орудия снизился процентов на 20. Сделать полноценную артиллерийскую панораму для наводки орудия я не мог, поэтому ограничился горизонтальной и вертикальной линейками типа прицела. Вкупе с дальномером можно будет корректировать стрельбу не «на глазок» методом проб и ошибок, а менять поворот и угол наклона ствола по градуированным шкалам, имея точные значения «поправок».

Сделав три опытных образца, передали эти гаубицы артиллеристам эскадры для тренировки. Через неделю были назначены рабочие испытания новых орудий. Посмотреть на это действие собрались артиллеристы со всех судов флотилии. Я, Донской, Ленский и Ларин командовали стрельбами, в том числе, проверили максимальный заряд, который выдержит пушка. Тройной она спокойно выдерживала, потянула и пятерной. В процессе испытаний внесли несколько изменений в противооткатный механизм, а так же составили новую «Таблицу стрельб» при разных углах наклона орудийного ствола.

После первичных испытаний, показали пушки главному артиллеристу флотилии Черновскому, который заявил: «Ни хрена себе! Это кто же такое орудие придумал? Ну, Михайлов, ты и голова!»

На итоговые испытания пригласили Покидова, Черновского, Стрижакова, Бушманова и Писарева. Наш шеф выписал всем принимавшим в испытаниях офицерам премии в сто рублей, а канонирам, кузнецам и плотникам по червонцу. Писарев и Черновский запросили такие пушки себе. Если на береговые батареи новые пушки можно было поставить без изменений, то для пехоты требовалось переделать лафет. За основу пехотного варианта я взял лафеты, которые появятся лет через 100 во время Крымской войны, благо был с ними хорошо знаком.

Уголь и древесину для кузниц и отопления я покупал у флотских поставщиков, но это было дорого. Шубян нашёл выходы на хозяина угольной шахты, расположенной в районе нынешнего города Шахты, договорившись о покупке «чёрного золота». В связи с разросшимися потребностями моего хозяйства, пришлось часть телег переориентировать на поездки за углём за сотню километров. По этой причине стали закупать в деревнях и казачьих станицах лошадей с телегами и нанимать возниц. И всё равно угля было мало. С этим надо было что-то решать, но кардинальных идей у меня пока не было.

А ещё оказалось, что в моем семействе намечалось пополнение – с округлившимся животом ходила Лаура. Тяготеющая к преподаванию Ирина Ларина стала обучать Альбера и Лауру русскому языку, а Полину ещё и французскому. Состоялся разговор с Полиной, которую я попросил не вступать в гонку с Лаурой, кто нарожает больше детей. Когда я уйду в плавание мне требовалась помощница, контролирующая моё предприятие. Лаура была не готова, а на Полину я очень рассчитывал. Девушка меня поняла.

В наших и портовых кузнях отливались новые пушки, сразу поступающие на суда, а в моей частной лаборатории для них делались «кабачки». Процесс был не быстрым, так что за пару месяцев смогли отлить только 20 пушек, устанавливая их на корабли по мере выпуска. К весне заменили все старые носовые пушки на «михайловки» и начали менять бортовые. Март и апрель корабельные артиллеристы учились пользоваться установленными на новых пушках угломерами, при их совмещении напоминавшими прицел. Теперь вдоль берега одни матросы раскладывали старые лодки и находили прочие ориентиры, а канониры судов при волнении и в спокойную погоду расстреливали эти мишени. Потом на берегу собирали железные ядра и использовали вновь, а вот порох вылетал «в трубу», благо на кораблях были трофейные запасы. Сам я не плавал, занимаясь делами на берегу, а баркентиной командовали Невов или Надеждин – пусть учатся быть капитанами.

Глава 3. Охотники на охотников

Все мы готовились к новому рейду в Европу, прорабатывая маршрут, а баталёры заполняли трюмы мёдом, пенькой, пшеницей и маслом. Мы решили сделать несколько рейсов подряд по маршруту Таганрог – Каир с заходом в разные торговые города, расположенные на побережье Сирии и Леванта. Не забыли о Европе, запланировав ходки во Францию и Испанию за винами, оливковым маслом и станками.

В мае суда ушли в поход в Средиземное море. Поскольку шли одной группой, одни корабли имели полностью поставленные паруса, а другие – частично. Дело было в том, что пустая баркентина при хорошем попутном ветре на всех парусах могла выжать до 20 узлов (38 километров в час), бриги и шебека – до 15, а галеон – максимум 10, вот и приходилось ориентироваться на самого медленного. Шли под турецким флагом, чтобы не вызывать у турецких капитанов и портовых властей «глубокую озабоченность».

Несмотря на то, что мы возили востребованный товар, цены на южных рынках нашей страны были относительно низкими – народа здесь проживало немного, и сам он являлся небогатым, да и иностранные конкуренты не спали, насыщая города товаром. Если в Питере можно было задрать цену в 10 раз и всё возьмут, то в Таганроге получалось наварить максимум в 3 раза. В принципе, можно было неплохо заработать на перепродаже товара в крупных городах Османской империи – взял в Каире, продал в Бейруте или Константинополе и получил тот же тройной заработок. Однако терять своих покупателей в Тагане и Темерницком городище мы не хотели, отчего «под завязку» забили трюм и палубы галеона разным товаром и отправили в Таганрог.

В это время из станицы Аксайская на челне за товаром прибыл родственник Огонькова Николай Недогоров. Увидев на наших складах такое разнообразие, он набрал на пробу товара и сделал рейс домой, выставив его на продажу в своей лавке. Через пару недель вернулся с двумя челнами. Так у нас появился постоянный клиент в Аксайской, а там и в Черкасске свою нишу займём. Поскольку Таганрог, как и все окрестные города, входил в состав Воронежской губернии, Лобов и его офицеры посчитали, что пришла пора побывать в областном центре. Для реализации этого плана Шубян загрузил оба челна полным ассортиментом привезённых товаров и отправился в Воронеж, чтобы сделать пробный «выстрел». Так что в следующий рейс галеон ушёл без Виктора.

За прошлые годы в Константинополе, Бейруте, Алеппо и Каире у нас появились торговые партнёры, которые выкупали наш товар и даже заказывали, что привезти. Так что со сбытом стало проще – мы оптом сдавали и покупали товары. Между тем не всем нравилось, что в налаженную годами систему влезли новые торговцы. Из Каира с полными трюмами восточных товаров вышло четыре судна: два брига, шебека и баркентина. Мы были довольны первым в этом году походом и подсчитывали барыши, которые получим после распродажи. Ветер был слабенький, отчего вахтенный офицер постоянно отдавал команды, а матросы лавировали парусами, меняя галсы. Так что ветер дул в паруса то справа, то слева. Когда африканский берег стал напоминать тонкую полоску на горизонте, вслед за нами из Александрийского порта устремилось восемь вымпелов. Шебеки шли под парусом и на вёслах, отчего медленно, но уверенно догоняли нас. Они всё рассчитали правильно – мы уже отошли от берега, но были в зоне досягаемости, а в море свидетелей нет.

Догоняющие нас суда были замечены марсовым. Сигнальщики семафорили своим коллегам на других судах, а стоящие на мостике офицеры переговаривались:

– Похоже, египетские пираты.

– И по нашу душу.

– Сами решили или их кто-то нанял?

– Если удастся захватить капитанов, узнаем.

До пиратов было ещё далеко, поэтому мы не суетились, а спокойно перестроились из колонны в линию, чтобы идти параллельно друг другу и, при необходимости, помочь друг другу.

Шейх Фарах, капитан эскадры александрийских пиратов по прозвищу "Нильский крокодил", получил заказ от турецкого купца на то, чтобы эти четыре корабля вышли из Каира, но не дошли до Константинополя. Купец рассчитался с ним грузом и самими кораблями. Купец Мехмед описал все, что было куплено этими торговцами, отчего перечень и количество товара радовали слух пиратского главаря. Его немного беспокоил тот факт, что это были военные суда, а не купцы. Выказав купцу свою обеспокоенность, услышал ответ:

– Почтенный Крокодил, конечно, я полностью согласен с вами – это военные суда, но это не фрегаты или линейные корабли, а всего лишь слабые бриги. Вы в два счёта разделаетесь с ними, не будь я купцом, входящим в торговый Диван самого Константинополя.

– Хорошо, купец, но ты должен приплатить мне ещё двадцать тысяч цехинов.

– Помилуй, шейх.

– Их пушки могут стрелять, попадая в мои корабли, так что это компенсация за ущерб.

Забрав деньги, Крокодил собрал своих капитанов и поставил им новую задачу. И вот стая морских волков гналась за жертвой, а Крокодил размышлял: «Интересно, сколько я потеряю галер, прежде чем захвачу эти суда – одну, две или три? Суда и товар я продам тому же Мехмеду, а пленных моряков отправлю в рабство нубийцам или берберам. На эти деньги я куплю ещё несколько шебек и наберу новые экипажи. Что же, расклад неплох».

После трёх часов преследования галеры приблизились, отчего я решил более не бегать, а, встав на ветер, повернуться к ним бортами и принять бой. Тем более, гребцы на галерах хоть и сменялись, но за это время даже отдыхающая смена намахалась вёслами. Я крикнул матросам: «Что парни, а не пора ли нам потопить этих пиратов? Как говорят в России: «Раньше начнём – раньше кончим». Решившись на бой, я учитывал тот факт, что сейчас мои матросы ощущали азарт, поэтому не следовало доводить дело до того, что в ожидании схватки они «перегорят». Народ одобрительно зашумел. Просемафорив на другие суда, чтобы они повторяли мой манёвр и готовились к бою, баркентина приступила к повороту.

Капитаны галер оказались несколько обескуражены. Все они надеялись на то, что догнав беглецов, те сдадутся на милость победителю лишь от вида грозных пиратов, как это не раз бывало. А тут жертва, до этого момента привычно убегавшая от них, вдруг решила принять бой. Пират ты или нет, а умирать никому не хочется.

Морские волки знали, как заарканить жертву, поэтому перестроились так, чтобы подойти к нашим судам вплотную с двух сторон, сцепить их и взять на абордаж. Когда галеры оказались от нас в трёх кабельтовых, начались доклады пушкарей и мичманов-артиллеристов. Парни с помощью дальномера измеряли расстояние до галер, а по угломерам определяли зоны уверенного попадания – чего стрелять пушке, для которой галера находится в мёртвой зоне. Затем прошли команды офицеров и мичманов кораблей:

– Расстояние до галер противника – три кабельтовых, угол 30.00 у 1, 2 и 3 пушек. Ядра заряжай, товсь, огонь!

– 4-я, 5-я и 6-я заряжай, товсь! Огонь!

Отстрелявшись бортовым залпом, суда завершили разворот и теперь шли носом к противнику.

3

Сейчас поработают только носовые «михайловки», а когда сойдёмся бортами – на «прямую наводку» отработают все пушки. Носовые пушки дали залп «овощами». При удачном попадании все моряки кричали «Ура!», а канониры заряжали новые гостинцы. Три 30–метровые шебеки получили попадания осколочными снарядами, отчего сгрудившиеся у бортов абордажные команды, палубные матросы и пушкари попали под раздачу, потеряв ранеными и убитыми до половины состава. На другом судне вся палуба была усыпана лежащими пиратами – её так же практически вывели из боя. Третья клюнула носом и стала зарываться под воду после попадания «кабачка» в борт у поверхности воды. Народ забегал, спрыгивая с неё.

Затем наши суда оказались между сближающимися галерами, сразу открыв огонь в упор картечью и бронебойными снарядами. Пираты отвечали ядрами и картечью. Только у нас были тротиловые ядра, которые проламывали борта и быстрее выводили из строя канониров и сами орудия. На нескольких шебеках загорелся находящийся возле орудий порох, отчего на их палубах занялся огонь, и их командам стало не до абордажа. Одна шебека смогла подойти к бригу и пиратские абордажники принялись бросать «кошки», чтобы стянуть корабли. Тут наши арбалетчики выстроились вдоль борта и принялись обстреливать бегающих по палубе пиратов. Хорошо проредив состав, выхватив тесаки, наши парни сами полезли на штурм. В это время вступили в бой гребцы. Морпехи использовали оружие последнего шанса – они забросали гребную палубу гранатами. Сопротивление было подавлено, живых пиратов не осталось, так что команда «Таганрога» захватила шебеку. Азов так же вычистил палубу другой шебеки от пиратов.

Последняя шебека, почувствовав на себе действие «овощей», стала разворачиваться, намереваясь сбежать. Я отдал приказ догнать и расстрелять беглеца. Мы шли по одной прямой, отчего просто палили по ней из носовых пушек «огурцами», уничтожая всех, кто оказывался на палубе.

Шейх и несколько пиратов сбежали в каюту, спрятавшись от разлетающихся после взрывов и разящих до смерти ос. Несколько пиратов не подбежали, а подползли к румпелю, удерживая его прямо, отчего нос судна был направлен в сторону берега. А вот парусами никто не управлял. Вскоре судно потеряло ветер и сильно сбавило скорость. Баркентина, недавно казавшаяся беззащитной жертвой, уверенно догоняла своего врага. Так получилось, что пираты сами стали жертвой.

Шейх вышел на палубу, задавая себе вопрос, на который не знал ответа: «Картечь – это понятно, но что у него за ядра, одно попадание которых топило галеру?» Крокодил посмотрел на догоняющий его галеру парусник и увидел смеющегося моряка, стоящего рядом с бушпритом. Моряк показал ему, знаменитому Крокодилу, сжатый кулак с направленным в воду большим пальцем, и снова рассмеялся. Шейх прокричал: «Кто же ты, человек или морской дьявол?! Чем ты топишь мои суда?» Я не услышал слов, отчего его вопрос остался без ответа. Следующий снаряд попал в корму шебеки, раздался взрыв и в воздух полетели части корабельной обшивки. Оторванная деревяшка палубного настила взлетела в воздух и угодила капитану прямо в голову. Крокодил упал на палубу. Раздались крики: «Капитана убило!»

Гребцы перестали грести, а боцман замахал куском белой парусины. Теперь уже баркентина брала шебеку на абордаж, высадив на палубу морпехов, приступивших к сортировке сдавшихся пиратов. Когда дело было сделано, на борт галеры перескочил капитан судна.

– Боцман, ты отдал команду сдаться?

– Да, почтенный амир эль бакр, я отдал такую команду.

– Молодец, я награжу тебя, боцман. Ты останешься жить. Где капитан?

– Вон он лежит.

Я пощупал у того пульс и открыл глаз – зрачок уменьшился на свету – жив, поэтому прокричал:

– Достоевского на палубу, пусть смотрит по своей части! – а затем обратился к повышенному мной из прапорщиков до полковника арабу.

– Боцман, почему вы стали преследовать нас?

– Нас нанял какой-то купец.

– Кто он?

– Это знает лишь капитан, шейх Фарах, которого зовут "Нильский крокодил".

– Это – Крокодил?

– Да, амир аль бакр, это он и есть.

– Известный пират.

– Да, ваша милость, это очень известный пират на всём египетском побережье.

Матросы проверили трюмы, которые оказались пустыми, и общее состояние шебеки. Я же обследовал каюту капитана, взяв в большой шкатулке морские карты устья Нила и рисунки, сделанные самим капитаном с отметками фарватера Нила до Асуанских порогов. Кроме карт там лежали сундучок с 20 тысячами цехинов, дорогое личное оружие и новые ковры, которыми была услана вся капитанская каюта. По моему приказу пленные пираты выбросили за борт трупы, после чего перешли на баркентину. Сюда же перенесли Крокодила.

На поле боя сопротивление так же прекратилось. Пираты ничего не смогли противопоставить нашему техническому превосходству, отчего гибли, либо сдавались. Теперь на волнах покачивались пять шебек, имеющих разную степень повреждений, две из которых догорали. Самой целой оказалась шебека Фараха. С ними, кроме горящей, сцепились наши корабли, высадив призовые команды. Наши матросы и здоровые пленные переносили на суда всё полезное из трюмов галер: брус, парусину, канаты, порох, сабли, пушки, железные ядра и балласт, вёсла, ковры, дорогую одежду капитанов, морские карты и деньги. Пока пленных собирали на одной шебеке, я расспросил раида о том, как им служится под началом Крокодила, где расположен дворец шейха Фараха и как он выглядит.

Наконец доктор смог реанимировать шейха, о чем я узнал по раздавшемуся арабскому мату, которым тот обложил всех гяуров. Я посмеялся и спросил у «сброшенного с Олимпа» вождя:

– Шейх Фарах, у меня к тебе есть вопрос.

– Задавай, шайтан. Потом я задам вопрос, на который ты должен честно ответить.

– Хорошо, шейх, я отвечу, но после тебя. Почему ты напал на меня?

– Тебя заказал турецкий купец Мехмед. Он проживает на улице Султана Али в Александрии. Там же расположены его лавка и склады. Он имеет партнёров в Каире, которые очень недовольны тобой, потому что ты мешаешь их торговле.

– Как будешь восстанавливать флот? Эти галеры поставишь в доки или новые закажешь? Небось из окон твоего дворца видны все твои галеры?

– Из моего дворца видно только море, потому что он стоит вдали от шума порта. А теперь ты ответь мне – кто ты и чем стреляют твои пушки?

– Мы – русы, нас ещё называют славянами. Живём в России, а мои пушки стреляют веществом, которое я изобрёл.

– Это не порох, рус?

– Там есть порох, но лишь для того, чтобы поджечь это вещество.

– Шайтан!

– Я учёный, а это разные вещи.

Затем я обратился к пиратам:

– Господа, я дарую вам жизнь и отпускаю живыми и здоровыми. Счастливого плавания.

После этого отпустил раида и шейха на самую плохую галеру. В это время мои канониры занесли в её трюм мешок с чем-то тяжёлым. Вскоре матросы выбежали и перескочили на наше судно. Баркентина отшвартовалась и стала отходить. На нас смотрели злые лица проигравших бой пиратов. Я глядел на Крокодила, а он на меня, при этом что-то говоря. По губам прочитал, что мужик произнёс фразу в духе того, что мы ещё встретимся. Вздохнув, мысленно ответил ему: «Это вряд ли», – после чего рукой показал, что им пора в ад. Бикфордов шнур догорел и раздался взрыв установленной в трюме мины. Шебека пошла на дно, унося с собой Крокодила, раида и пиратов. В воде ещё плавали уцелевшие джентльмены удачи, но все они скоро утонут в пустынном море вдали от берегов. Если какой-то корабль и плыл в нашу сторону, то, заслышав разносящийся над водной гладью на мили вокруг грохот выстрелов, сменил курс и ушёл подальше. Так закончил свои дни один из вождей Александрийского пиратского братства. Я же громко произнёс: «В Египте должен быть один крокодил – я".

Выслушав доклады капитанов о состоянии шебек, получалось, что возиться с ними будет проблемно, отчего отдал приказ сжечь суда. В качестве трофеев были взята только капитанская шебека. Команда быстро заменила на ней паруса, а дома она будет поставлена на капремонт. На неё перешли тридцать матросов, а капитаном был назначен фон Элист.

Офицеры спрашивали меня:

– Какие наши планы, Александр Иванович?

– Курс на Александрию, друзья!

К вечеру мы вошли в Абукирский залив и легли в дрейф. Были выставлены тройные караулы, но ночь прошла спокойно. На рассвете подняв паруса, подошли ближе к берегу. Опасаясь посадить судно на мель, бросили якорь на глубине, а к берегу добрались на шлюпке. Переодевшись в трофейную одежду богатого араба, я и тёмненький фон Элист отправились на разведку в рыбацкий городок Абукир – практически пригород Александрии. Купив на рынке арбу с лошадью, доехали в главный порт Египта на Средиземном море. Погуляв вдоль берега по улице, на которой расположились дворцы и богатые дома местной знати, выяснили, какой из них принадлежит шейху Фараху. Затем побывали в торговом районе города, найдя на улице Султана Али лавку купца Мехмеда.

По причине отсутствия хозяина операцию решили начать с дома Фараха. Возвращаясь в Абукир, переговаривались об увиденном:

– Неплохой дворец.

– Дворец с собой не унесёшь. Главное, что в нём хранится.

– Это точно. Хорошо, что хозяина нет.

Фон Элист остался с арбой, а я направился на корабль. Рассказал о разведанном, вернулся на берег, а эскадра перебазировалась к Александрии. Дрейфуя в море в видимости дворца, дожидались темноты, после чего подошли ближе к берегу и бросили якорь в 30 метрах от линии прибоя. На землю опустилась ночь, в небе зажглись звезды, а луна медленно катилась по своему небесному пути. 10 спущенных на воду шлюпок понесли к берегу 60 морпехов. Я снова шёл лично, потому что был молод и полон сил, говорил по-арабски, но, главное, знал, где искать.

Причалив к берегу, бойцы перебежали песчаный пляж, перебрались через забор и попали в сад. Во дворе из арбалетов были убиты три стражника, охраняющие покой обитателей дома. Когда первый рубеж защиты был обезврежен, отряд подбежал к дому. С помощью рук и плеч товарищей первые диверсанты забрались на балкон второго этажа и, сняв с помощью фомок реечные ставни, проникли в дом. Как выяснилось, мы оказались в серале – женской половине арабского дома. Здесь обитали девицы из гарема шейха и присматривающие за ними евнухи. Об этом мы узнали, наткнувшись на евнуха. Мужику не повезло…

Выйдя в коридор и спустившись на первый этаж, пристрелили двух охранителей, после чего нашли лестницу в подвал. В подземном этаже располагалось хранилище съестных запасов. Обыскав его, нашли замаскированный вход в сокровищницу. Безрезультатно провозившись с замком, отправили бойцов, которые принесли мину. Мина была стандартной, но взрывчатого вещества имела много, поэтому рвануло так, что тряхнуло весь дворец. Зато дверь с частью стены сокровищницы были выломаны. Войдя внутрь помещения, обнаружили сундуки с монетами разных стран, украшения и дорогое оружие. Второго евнуха, спустившегося посмотреть, что так громыхнуло, тоже ликвидировали.

Матросы выстроились цепочкой, передавая имущество покойного шейха из сокровищницы на шлюпки, а гребцы отвозили его на корабли. Попутно обходили комнаты мужской части дворца, собирая золотую и серебряную посуду и развешанное на стене дорогое оружие. В конюшне обнаружили двух арабских жеребцов и десяток белых верблюдов. Все они были очень дорогими животными, потому как элитными. Мы порядком намучались, пока смогли завести животных на большую шлюпку – катер с баркентины, а затем завести их на палубу галеона. Утром оставшиеся евнухи, жёны и наложницы обнаружат отсутствие охранников, двух евнухов и проломленную стену в подвале.

По плану эскадра уходила в Каир, где должны были продать на рынке животных благородных кровей и ждать меня. Я же остался в городе, чтобы решить второй вопрос. Отоспавшись в припортовом караван-сарае, решил навестить Мехмеда. Купец был типичным турком, то есть отличался от большинства местных жителей: египтян с миндалевидными глазами, тёмных нубийцев и прочих арабов. Я рассмотрел его, когда он в сопровождении двух нукеров ходил отобедать в близлежащую чайхану.

Днём ещё раз осмотрел объект, после чего купил мешки и рыбацкое доу. Ночью отправился «на дело». Оставив привязанного осла у дома напротив, осмотрелся и подошёл к забору. Перебравшись во двор, через окно второго этажа проник внутрь дома. На улице стояла жара и, чтобы ветерок с моря приносил ночную прохладу, окна спален горожане оставляли открытыми. Я зажёг свечу, увидев, что попал куда надо, потому что на кровати под балдахином храпел купец. Я пощекотал куриным пёрышком ему под носом, отчего он чихнул и проснулся. Первым делом он вскрикнул:

– Кто ты?

– Чего ты шумишь? Все мы спим, и ты спишь. Я – турецкий купец, которого шейх Фарах отправил на морское дно. Я пришёл к тебе во сне, чтобы открыть тайну сокровищ.

– Что?!

– Не кричи! Иначе ты разбудишь демонов, которые заберут твою душу.

– Да-да, я молчу. Неужели это мне все снится? Сейчас я ущипну себя.

– Конечно, снится. Вспомни, как ты просыпался, но оказывалось, что ты спишь, и тебе снится другой сон. И только утром ты просыпался по-настоящему. Разве у тебя не было такого?

– Было! Мне снилось, что я спал во сне. А где сокровища?

– Ты хочешь стать богаче своих компаньонов? Благодаря тебе я узнал, где зарыто золото Спициона Африканского. Но я не могу добыть его.

– Почему?

– Потому что я дух. А ты, когда проснёшься, сможешь найти это золото и добавить в свою сокровищницу. Далеко ли ты спрятал эту комнату в своём доме?

– В подвале дома в углу есть ниша. Там я храню золото.

– Боюсь, что её будет мало для новых сокровищ. А кто твои партнёры в Каире и Константинополе? Ты ничего не должен говорить им о золоте, иначе они обманут тебя и убьют. Я чувствую их замыслы.

– А-а-а, я подозревал, что они хотят обмануть меня. Это купцы Тургай и Тазик, они живут в Каире возле порта. Там наши склад и лавка "Хамаль". А в Константинополе находится наш четвёртый компаньон, купец Бурхан. Его лавки расположены на берегу залива Золотой Рог. А что ты хочешь взамен тайны золота?

– Ты должен пожертвовать один золотой, помянув моё имя. Взамен получишь миллионы золотых.

– Это я сделаю завтра же.

– Молодец, Мехмед. А теперь закрой глаза, чтобы ты видел, куда я полечу. Там ты увидишь тайное место в заброшенном оазисе, что лежит на востоке всего лишь в дневном переходе от Александрии.

Купец зажмурил глаза, а я накрыл его подушкой и удушил. Когда он перестал дёргаться, проверил пульс – человек умер из-за жадности, затмившей его разум. Осмотрев шею купца, увидел на ней связку ключей на шёлковой верёвке. Снял их, проговорив сам себе: «Экспромт удался. И, правда, мало ли чего спросонья привидится».

Я нашёл нишу в стене, открыл замок на её дверце одним из ключей, попав в подпол, откуда достал сундучки с золотыми и серебряными монетами. Затем заглянул в торговый зал, где наткнулся на тюк с шёлком. Сам себе задал вопрос и тут же ответил на него: «Странно, почему мы раньше не обращали на шёлк внимание? А потому, что стоит очень дорого, чтобы покупать его».

Полночи я перевозил мешки с деньгами, а так же тюки с шёлковыми и хлопковыми тканями на свою лодку, оставленную на пустынном берегу. Когда рассвело, я отдохнул, распряг, накормил и отпустил лошадку, а сам под парусом отправился к устью Нила, где нашёл стоящие на якоре наши корабли.

Затем корабли поднялись по реке в Каир. Одни занимались закупкой товара, а я с Медакиным и десятком абордажников искали названных турком купцов. Каирское представительство «Хамаль» оказалось крупнее, так что охраны и слуг здесь тоже имелось больше. Тем не менее, этой ночью мы проникли в дома обоих купцов, уничтожив всех встреченных там мужчин, а оставшееся до рассвета время выносили дорогое имущество. Явных врагов мы уничтожили, поэтому решили быстрее покинуть город. Оставалось разобраться с последним купцом, желающим нашей смерти.

Эскадра держала направление к первому крупному порту на нашем пути, городу Хайфе. Пока были в море, пересчитали, сколько набрали трофеев. В сундучках были валюты разных стран: пары, цехины, луидоры, дублоны и пиастры. У Мехмеда я реквизировал разной валюты на 300 тысяч пиастров, которые забрал себе. Шутка ли, ночью в одиночку перетащить к берегу почти семь тонн серебра и золота. А вот деньги двух купцов и Фараха делились согласно принятому нами «пиратскому закону». Половина дохода сразу уходила в фонд развития товарищества, а вторая половина делилась между командой. Все гарантировано получали одну долю, к которой прибавлялась ещё одна доля для каждого звания: матрос 1-й статьи, унтер-офицер и так далее. Отличившиеся удачным выстрелом или иными действиями, получали ещё одну долю. Капитанская часть составляла 20 долей независимо, был ли они участниками боевой операции или нет, а у всех остальных этот фактор учитывался. Именно на деньги товарищества мы проводили все торговые операции, содержали флот и торговые лавки. Те, кто хотел увеличить процент прибыли, вносил свои личные деньги в этот фонд. Так что все члены команды имели общий интерес в деле повышения своего благосостояния. Кассой товарищества управлял Совет, состоящий из офицеров команды, а меня выбрали его председателем.

Команды остальных галер и челнов Азово-донской флотилии, донские казаки на челнах и прочий торговый люд так же искали дополнительный доход, просто мы оказались первыми русскими в этом времени, которые стали ходить в Средиземное море. Так вот, у купцов мы взяли примерно семьсот тысяч пиастров, а у шейха сумму, эквивалентную трём миллионам пиастров. А если учесть награбленные драгоценности, посуду и дорогое оружие, то добыли добра ещё тысяч на 200 рублей. Оружие было из булата и дамаска, инкрустированное золотом, серебром и драгоценными камнями, то есть очень дорогим, поэтому мы решили отвезти его домой и использовать на подарки нужным людям. Драгоценности везли в качестве подарков жёнам и близким.

В Аккре встретили наш галеон, привёзший на продажу мёд, соль и льняную пеньку. Расторговавшись, закупили персидских и афганских ковров, корабельный брус из ливанского кедра, китайский шёлк и фарфор, ладан, пряности, финики, йеменский и абиссинский кофе, благо денег и места в трюмах было много. Затем делали остановки в Бейруте, Акре, Хайфе, Латакии и Антальи, где что-то продавали и покупали. Кроме этого, во всех портах я и мои баталёры искали торгующие горным сырьём компании, обходили рынки, «фармации» аптекарей и алхимиков, у которых я покупал нужные мне минералы.

Наконец мы добрались до Константинополя. А вот со столичным купцом я решил провернуть авантюрную торговую комбинацию. Начали мы с наблюдения за ним, которым занимались дня три. Купец был довольно богатым, потому что имел неплохой дом на берегу Золотого рога в городском районе Сулеймани, большую торговую лавку и складской пакгауз. У причала возле его пакгауза стояли четыре 25-метровых карамуссала.

Я заявился к нему, одетый в дорогие халат и чалму, с подвязанными под халатом на животе подушками. Во рту были вставки из хлопка, отчего я постоянно поправлял их языком, добавляя имиджу специфические черты. Увидевшими меня товарищами был признан классическим купцом неизвестной национальности.

Я представился оптовым покупателем из Измаила, желающим скупить весь его товар. От такого предложения купец пригласил меня в свой дом. Мы сидели в тени дерева за накрытым дежурными яствами дастарханом и общались:

– Почтенный купец Бурхан, меня зовут купец Мурад. Я хотел бы купить весь твой товар и нанять твои карамуссалы, чтобы отвезти купленный товар в Измаил.

– Где это? Моя торговля лежит в сторону Каира и Русии, поэтому я не знаю, где находится Измаил.

– На берегах Чёрного моря на территории благословенной Порты, граничащей с Молдавским господарством.

– Сколько это будет по времени?

– Неделю туда, две недели обратно.

– Хорошо, мы составим договор о найме моих судов.

– Хорошо, почтенный Бурхан.

В итоге я выкупил у него весь имеющийся в наличие товар на полмиллиона пиастров и оплатил фрахт судов. Затем он угостил меня чаем с шербетом. Купец был доволен. Сегодня он продал все крупы, фрукты, специи, ковры и ткани этому Мураду, освободив склады. Правда, пришлось попотеть, чтобы продать товар с хорошим прибытком – этот Мурад упёрся, словно ишак, сбивая цену. Зато Бурхан столько заломил за наём судов, будто это будет не один, а целых три рейса. А этот непонятный Мурад все оплатил. Видать, хочет в этом году успеть вернуться в свою дыру, а везти-то товар не на чем. Правда, в договоре пришлось прописать наём галер без указания конкретного города, но это не беда.

На следующий день нанятые мной суда, забитые купленным товаром, отправились по Босфору в сторону Чёрного моря. На Босфоре у крепости Иерусалим на якоре стояли шесть парусников. Купец Мурад приказал капитанам турецких галер бросить здесь якорь. Собрав их капитанов, сообщил, что далее суда поведут его матросы, а с турками будет произведён расчёт, будто это они плавали. Турки загалдели, но когда я назвал суммы для капитанов и матросов, те согласились – оплата была такой, словно они совершили десять поездок. Я рассчитался, турецкие матросы сошли на берег, а матросы с наших судов заняли освободившиеся места. Караван уходил дальше, а я с несколькими товарищами на купленной фелуке вернулся в столицу.

Ночью в дом купца залезли грабители. Они убили двух охранников, после чего в спальне нашли сладко спящего хозяина. Я допросил его с пристрастием, и он рассказал о том, что они с компаньонами решили убить непонятно откуда появившегося хозяина компании «Золотой рог», которого так же звали Мурадом. Я спросил турка:

– Зачем ты хочешь его убить?

– Он перебивает мне торговлю товарами из Русии. Скажи, купец, это совпадение, что он Мурад и ты Мурад? Только тот молодой и худой, а ты толстый.

– Я и есть тот Мурад, только переодетый. Благодаря тебе, на нас напали египетские пираты. Вот только мы оказались победителями и утопили их шебеки. Шейх Фарах рассказал, что заказчиком моей смерти был ты со своими компаньонами. Ты должен заплатить, чтобы выкупить свою жизнь.

– Сколько ты хочешь?

– Десятую часть, если заплатишь сам и всё, если твоё золото найду я.

– Сидите здесь, я пойду за деньгами.

– Нет, друг мой, ты можешь сбежать. Ты пойдёшь с моими людьми.

– Я не пойду.

– Тогда я буду тебя пытать, ты всё расскажешь, а потом я тебя зарежу. Подумай, стоит ли десятая часть таких мучений?

Купец отправился со мной, Надеждиным, фон Элистом и Поповкиным в подвал, где открыл сокровищницу. В маленькой потайной комнате стояли наши сундучки, а так же другие сундуки с золотыми и серебряными монетами. Купец являлся представителем богатой купеческой династии в нескольких поколениях, так что мы изъяли у него денежных средств на два миллиона рублей, причём, много монет было прошлых веков. Я обманул его, забрав всё и зарезав – таких врагов в живых не оставляют. Труп вынесли и утопили в заливе, а с золотом пришлось попотеть, загружая им фелуку.

Кроме монет, в его же лавке я нашёл купеческую печать и оформил купчую между купцом Бурханом и купцом Мехмедом из Александрии на продажу судов. Печати обоих я забрал с собой, как и найденные договора с образцами подписей. Затем составил второй документ, по которому четыре парусных галеры типа «карамуссал» купец Мехмед продал товариществу «Таганий рог». С гибелью Бурхана последний из смертельных врагов был уничтожен и «дело» оказалось закрытым. В кассу товарищества добавилось почти четыре миллиона рублей – огромная для этого времени сумма.

Глава 4. Вице-король из Нового Света

В июле эскадра в 10 судов возвратилась в Таганрог. Шебеку Фараха, получившую новое имя «Нептун», сразу поставили в док на ремонт. К сентябрьскому походу она должна была встать в строй. Карамуссалы, которые мы стали называть галерами, по аналогии с челнами Ч-1 и Ч-2 получили номера К-1, К-2 и так далее. Эти рабочие лошадки будут использоваться для прибрежного и речного плавания. Они были в рабочем состоянии, но я принял решение так же отреставрировать их на таганрогской верфи.

На следующий день в городской ресторации прошёл большой сабантуй, где все руководители концессии получили подарки для себя в виде арабского оружия. Я показал Покидову торговые ведомости с итоговым сальдо этого похода, а затем суммы пошлин и налогов, ведь товар надо будет реализовать. Количество математических расчётов смутило военно-морской ум Иваныча, отчего он замахал на меня руками. Дожидаться, пока я реализую товар и оплачу налоги, компаньоны из городских властей не захотели, так что, вложив в дело по 10-15 тысяч рублей, начальники удвоили эти суммы, чем остались весьма довольны. Теперь они буквально выталкивали нас в следующий поход.

Прибыв домой, подарил своим барышням украшения из своей доли. Все они по несколько раз перебирали драгоценности, потому что никак не могли выбрать то, что больше всего нравилось. Дочка так же получила свои первые украшения, а остальное сложили в нашу сокровищницу – небольшую комнату в подвале, отделённую от основного подпола кирпичной стенкой с замаскированной дверью. Туда же я спрятал полмиллиона рублей, полученных по результатам этого похода. Имея такой капитал, я реально почувствовал себя богатым человеком. Даже ходить и говорить стал важно и степенно. Затем пришлось достать пятьдесят тысяч так полюбившихся мне монет и выдать их моим директоршам – деньги требовались на оплату строек, выплаты жалования и премий, содержание дома и иные расходы.

Поскольку я уже числился купцом 3-й гильдии, зарегистрировал в городской Торговой палате семейную фирму под названием «Русское поле», в которой исполнительными директорами стали Полина и Лаура. Занимаясь днём делами, каждый вечер возился с маленькой дочкой, не забывая её маму и Лауру. Корсиканка уже имела большой живот, как говорится, была на сносях. В качестве награды за охрану девушки в пути Альбер получил от меня в подарок дорогое оружие. Мужик нашёл себе крепостную вдовушку и испросил разрешения на женитьбу. Я дал ей вольную грамоту, и женщина переехала в комнату в нашей усадьбе, в которой обитал корсиканец.

Естественно, я окунулся в хозяйственные дела поместья. Крестьяне трудились в полях и садах, росло поголовье домашнего скота и птицы, работали маслобойня, пекарня и мельница, успешно шла торговля. Строились дома для крестьян, подземный склад, новые корпуса механической, оружейной, литейной и мебельной мануфактур. В оружейной лаборатории изготавливались снаряды и гранаты, кузни выдавали свою продукцию. Привезённые минералы, железные и чугунные чушки, брус и доски я передал соответствующим мастерам. В ответ Иван выдал 20 «михайловок», которые теперь испытывались канонирами, и новую партию арбалетов. А корабельные крюйт-камеры пополнились сделанными в лаборатории минами, гранатами, «кабачками» и «огурцами».

Доктор Достоевский на время плавания приём в медкабинете, естественно, не вёл, но в походе продолжал готовить медперсонал из матросов. Зато работала аптека, а приём в кабинете с помощницами постарше вела наша травница, которую все дети называли тётей Верой. Она же командовала детьми при заготовке ингредиентов и изготовлении из них мазей и настоек. Уже несколько лет Ивановские помощники выпускали по моим чертежам самогонные аппараты, на которых крепостные Степан Чибичанов и Александр Мамасонов занимались самогоноварением, поставляя чистый продукт на стол и для нужд аптеки. Так что даже медицина приносила небольшую прибыль. Весь трудящийся на меня коллектив я хорошо премировал. В этом году крестьяне, за прошедшие годы поправившие своё благосостояние, начали отдавать кредиты за новые дома.

С новыми кораблями увеличились обороты «Таганьего рога», отчего пришлось набирать новых приказчиков. Пока мы находились в плавании, директор товарищества Светлана Медакина в помощь своим подругам Ирине и Елене провела среди горожанок набор руководителей торговых направлений. Так у нас появились жёны других офицеров: Юлия Гагарина и Татьяна Огонькова, мещанки сестры Захаровы и Светлана Перкунова. Естественно, на Совете товарищества меня поставили об этом в известность. Я не совсем понимал, зачем на такие должности набрали девушек, но не спорил. Вероятно, Светлане было легче работать с женским коллективом, тем более, половина новых управленцев была из наших друзей.

В городе нас дожидался Шубян с северным товаром, рассказав о своём вояже в Воронеж. Город был крупнее Темерницкого городища, Кальмиуса и Таганрога вместе взятых. Именно там он закупил в большом количестве конопляную пеньку, низкокачественное подкладочное сукно – каразею, куньи и лисьи меха, мёд, воск, соль, уральские минералы и чугун, и прочий товар. Офицеры сразу выкупили своим дамам меха на шубы, манто, шапки и муфты, а для своих нужд оставили всю привезённую бумагу, карандаши и чернила. Шубян рассказывал:

– Александр Иванович, помня ваше указание, выкупил двести крепостных разного полу и возраста. Деньги на покупку из вашей доли взял.

– Что ж, Виктор, будешь курировать воронежское направление. А за крепостных отдельное спасибо.

Завезя много товару, оказалось, что своими ценами мы поставили на грань разорения многих мелких торговцев. Парни были настроены решительно – будем давить конкурентов, а я был более благодушен:

– Мужики, не суетитесь. Лучше мы возьмём их на франшизу.

– А что это значит?

– Это значит, что они останутся самостоятельными торговцами, но на рекламной вывеске будут иметь наше торговое название, станут платить нам налог и покупать товар только у нас, правда, по специальным ценам. Главное, что мы не будем заморачиваться с контролем их деятельности.

В итоге в разных районах Таганрога появилась сеть торговых лавок и палаток «Таганий рог», через которые мы реализовывали колониальные товары и продукцию «Русского поля».

Полина занялась расселением новых крепостных и распределением их на работы в поле или на мануфактуры. Альбер набрал ещё два десятка парней в свой отряд. Мне пришлось составить для них программу боевой подготовки, включающую в себя физкультуру, стрельбу из арбалетов и мушкетов, сабельный бой, метание ножей, езду на лошадях и умение ходить на челнах и галерах.

Купив первых крепостных в чужих городах, я задумался о покупке крепостных исключительно для экипажей наших кораблей. Я не хотел зависеть от командования, которое в любой момент могло забрать моряков. Через 9 лет начнётся война с турками и матросов заберут на казённые парусники. К тому же у нас была конкретная нехватка моряков для экипажей новых судов. Например, на галерах вообще не было гребцов – они шли в Таганрог только под парусом.

Виктор, взяв сто тысяч моих рублей, на двух челнах и карамуссале снова отправился в Воронеж. Пришлось на галеру отряжать нескольких бывалых матросов, а основную команду составили парни из отряда Альбера. Вернутся они не ранее октября, так что ждать его мы не стали, снова собираясь в поход. Весь август наши приказчики и баталёры объезжали окрестные города, деревни и станицы, скупая привычные экспортные товары. Теперь товарищество выкупало для своих нужд часть товара, например, воск, бумагу, кожу, ткани и овчину для пошива формы и обуви, а что-то везли на продажу.

По моей просьбе вместо выбывших из строя матросов Покидов оформил нам молодых рекрутов. Кроме них к нам на корабли нанялись три молодых хирурга: Николай Кольцевой, Михаил Любушкин и Эдуард Бакаляр, так что в полку наших медикусов прибыло. Новенькие привыкали к действующим на кораблях флотилии порядкам, сразу приступив к подготовке помощников. Капитаном баркентины был назначен Дмитрий Кораблёв, а я стал как бы командующим эскадрой. Вымпела у меня не было, поэтому никто не знал, что на баркентине плывёт «командор».

В конце августа у Лауры родился мальчик, которого я поднял на руках и поцеловал в лоб:

– Расти, мать, моего наследника. А ты, Полина, помогай Лауре с малышом управляться. И не переживай, что у тебя дочь – для меня все мои дети равны и будут иметь равные доли.

Между тем, ко мне с просьбой обратилась корсиканка:

– Саша, возьми меня с собой. Я хочу увидеть дядю, родных.

– Лаура, на корабле не место даме с грудным ребёнком. Готовь письмо, а художницы пусть напишут твой портрет с малышом. Я зайду на Корсику и отдам их твоему дяде.

Мой портрет, портрет Лауры и Полины с детьми написала хозяйка художественной мастерской, выпускница петербургской Академии изящных искусств Ольга Свирина. Письмо с портретом и деньги для своих родных передал и Альбер, предлагая им переехать в Россию. Шебеки остались в Таганроге, а матросы и офицеры с них вернулись на парусники. В самом начале сентября караван снова ушёл в Средиземное море. Мы разгрузились в столице огромной империи – городе Константинополь, который «съедал» всё и всегда. Естественно, что записывали цены и ассортимент ходового товара этого сезона.

Следующей остановкой был Марсель. Как обычно мы встретились с Юрисом Ломаном, получив заказ на перевозку оружия на Корсику, одних товаров в Испанию, а других из Испании. Пообщавшись с Юрисом, узнали европейские новости. Англы и пруссаки хотели помириться, но коалиция из Австрии, Франции и России этого не желала. Фридрих, сражаясь в меньшинстве, с успехом бил французов и австрийцев, по ходу дела, выгнав высадившихся в Померании шведов. А вот с русскими войсками Петра Салтыкова и набирающего авторитет полководца Румянцева он ничего не мог поделать. В это время в дивизии князя Голицына служил и успешно вёл против пруссов партизанскую войну методом неожиданных наскоков молодой полковник Александр Суворов.

Однако толку от этого не было. Все действия русские должны были согласовывать с австрийцами, отчего победы русских, особенно, разгром пруссов в Кунерсдорфском сражении, когда у Фридриха просто не осталось боеспособных частей, а сам он сбежал с поля боя, закончились пшиком. Русские отвели войска в Польшу на зимовку, а Фридрих восстановил боеспособность армии, готовясь к кампании следующего года, назвав такое поведение русских «чудом». Своим чередом шла война Англии и Португалии против Франции и Испании в Северной Америке, Индии и Юго-Восточной Азии.

Зайдя в Аяччо, повидался с генералом Паскалем, передав письмо и портрет его племянницы на фоне моря. Затем пересказал рассказ Лауры и Альбера, как они добирались до Таганрога. Генерал даже прослезился, и, смахнув слезу, проговорил:

– Породнились, значит, мы с тобой, капитан Михайлов.

– Получается, что так. В моем сыне так же течёт корсиканская кровь рода Паоли.

Затем мы обсудили ситуацию на острове. Здесь все было по-прежнему – генуэзцы занимали четыре города на севере острова, а из Франции продолжали поставлять оружие. Я обратился к родственнику:

– Что, дядя, может помочь тебе выбить итальяшек с острова?

– А сможешь?

– Отчего же не смочь. Только вначале надо рекогносцировку провести, а там и план придумаем. Есть ли в Бастии генуэзские корабли?

– В порту всегда находится два судна, а два курсируют между ней и Генуей.

– Команды, скорее всего, спят на корабле?

– Да.

– Плохо, хотя можно попробовать их. А что там за корабли?

– Два 40-пушечных фрегата и две тартаны. Ты хочешь их захватить? Боюсь, что из этой затеи ничего не выйдет. И у нас нет матросов, способных управлять фрегатом, а пираты очень ненадёжны.

– Тогда пусть они и генуэзцам не достанутся.

В тот же день я переговорил с капитанами своей эскадры.

– Парни, я останусь и помогу своему родственнику бороться с итальяшками.

– А мы?

– А мы находимся в мире с Генуей, посему вы отправляетесь в Испанию и занимаетесь заказами Ломана и Деланьоса. А через пару недель пришлёте в Аяччо бриг и заберёте меня.

Забрав с корабля пяток мин с тротилом и десяток арбалетов, я остался в Аяччо, а корабли отправились во французскую провинцию Руссильон в город Перпиньян. Когда-то здесь жили катары – потомки русских славян. В период смутного времени, когда империя Рюриков рухнула, подняли головы местные царьки галлов и франков, поведя с ними борьбу на уничтожение. Лишившись поддержки метрополии, катары были разбиты и рассеялись по Европе. Так вот Перпиньян был крупным центром добычи и переработки железной руды, которая очень требовалась мне для производства пушек и инструмента.

Я же, переодевшись в местный наряд, стал похож на самого обычного корсиканского горожанина. На следующий день вместе с генералом и его армией в тысячу сабель, пешком направились к Бастии. По пути я слушал рассказы Паскаля и Клемента о местных реалиях, иногда по карте острова уточняя, о какой территории или городе идёт речь. В целом картина была следующая: генуэзцы заняли крупную по местным меркам крепость Бастию, небольшой полуостров с несколькими деревеньками и городками, и крепостицу Сен-Флоран, контролирующую полуостров с другого края. Нам требовалось выработать стратегию будущего сражения.

На привалах, командиры отрядов и оба Паоли задавали вопросы:

– Мы атакуем маленькие города?

– Нет, иначе мы насторожим основные силы. Считаю самым лучшим нанести удар в главное гнездо генуэзцев на острове.

Через пару дней мы дошли к Сен-Флорану, где я увидел башню Мартелло. Примитивное по конструкции сооружение, представляющее собой круглую башню с толстыми стенами высотой в 10-15 метров, за счёт размеров и расположения прикрывало фарватер и служило наблюдательным пунктом. После того, как несколько лет назад англичане с трудом взяли штурмом эту башню, они принялись строить их вдоль побережья Англии, опасаясь атаки Наполеона, и в колониях. Я подумал возвести такой форпост возле Кальмиуса, а так же в своих владениях на Миусе, чтобы с неё заранее видеть появившиеся в окрестностях отряды ногаев на суше и вражеские корабли на море. В данный момент там находился взвод генуэзцев, но для нас они не представляли интереса.

Через два часа горной долиной мы подошли к окрестностям Бастии и встали на привал. Осмотрев крепость и акваторию порта, в которой на якорях стояли фрегат и тартана – двухмачтовый корабль типа шебеки с более широкими обводами корпуса. В крепость периодически что-то завозили или заносили – продукты, вязанки хвороста, просто входили или выходили люди из обслуживающего персонала. Стоящие у моста стражники проверяли этих людей весьма поверхностно. Так же относились к проверке вторая пара генуэзцев, дежурившая у крепостных ворот. Подумав, рассказал корсиканским командирам боевых отрядов созревший в моей голове план действий.

Вечерело. К мосту приблизился ослик с тележкой, ведомый двумя крестьянами, на котором стояли кувшины с молоком, несколько кусков копчёного мяса, хлеб и бурдюки с вином. Следом шли ещё три человека с большими вязанками хвороста. Компания подошла к мосту, переговорила с охраной, которые реквизировали кусок буженины с хлебом и бурдюк с вином, без досмотра пропустив всех. Ещё пара кусков мяса и хлеба с бурдюком вина остались у следующих охранников. Народ потащил хворост и оставшиеся продукты туда, куда им указали стражники. По мощёным улочкам крепости навстречу диверсантам поодиночке или группками шли солдаты, обслуга или крестьяне с пустыми корзинами. Мужики сдали продукты и хворост на армейскую кухню и неспешно разбрелись по внутренней территории крепости, ища укромные места. В это время другие корсиканцы оставили пару рыбацких лодочек на берегу моря в обговорённом месте.

Наступила ночь. Город засыпал, в окнах горожан гасли лучины и свечи. Лишь шум накатывающих на берег волн, и крики ночных птиц нарушали ночной покой. По положению луны на небе спрятавшиеся в крепости люди определили нужное время и собрались в одном месте. В это же время две лодки с гребцами отделились от берега и аккуратно, гребя вёслами без всплесков, направились в сторону кораблей. И вот эту умиротворённую благодать нарушили трели морской дудки, просвистевшей несколько раз условным сигналом. Услышав его, пятеро человек, прячась в тени стен, подобрались к стоящим у ворот крепости двум часовым и напали на них. Убив сонных охранников, парни быстро накинули на себя камзолы генуэзских солдат и их головные уборы. Разобравшись с часовыми на улице, они вошли в дежурное помещение и ножами убили спящих солдат, чья смена должна была наступить через несколько часов. Затем корсиканцы принялись опускать мост и открывать ворота.

К ним со стены спустился часовой:

– Филипе, отчего вы опускаете мост?

– Приказ офицера.

– Понятно.

Солдат развернулся, чтобы по лестнице вернуться на стену, но получил в спину удар ножом и был затащен в караулку. Трое корсиканцев поднялись по ступенькам на стену и разобрались с дежурящими там часовыми. В это время из городских переулков к открытым воротам бежали люди, перебегали по опущенному мосту и врывались в крепость. Они разбегались по территории, занимая указанные им опорные точки: блокировали казарму и арсенал, а через окна-бойницы второго этажа полезли в замок. Снова раздалась трель дудки, возвестившая о том, что в крепости наши люди.

Сидя в лодке, я тихо посвистел ожидающим моего приказа парням во второй лодке, произнеся: "Пора". Услышав их ответ, зажёг спичку и подпалил бикфордов шнур метровой длины, после чего стал быстро отгребать от кормы фрегата. Вскоре от борта тартаны оттолкнулась вторая лодка. Мы гребли к берегу со всей возможной скоростью, не заботясь о плеске воды от ударов весел.

Раздался взрыв, а следом второй, после которых корабли стали погружаться кормой в морскую пучину. В крепости стали слышны выстрелы и начался бой – видать, кто-то из генуэзцев не спал и сумел оказать сопротивление. Однако главное мы сделали – тайно вошли внутрь замка и вывели из строя оба стоящих в гавани судна.

Когда нос лодки уткнулся в гальку, я выскочил из лодки и подошёл к стоящему на берегу Паскалю. Его младший брат сейчас штурмовал замок, а сам Паскаль, наблюдая за тонущими кораблями врагов, думал о зигзаге судьбы, который свёл его с этим русским. К утру прибежал посыльный, сообщивший, что комендант Бастии генерал де Сорди захвачен, а гарнизон капитулировал.

Я прибыл в крепость вместе с Паоли. Произошла очередная встреча с генуэзским генералом:

– Снова ты! Кто же ты такой?!

– Я – русский капитан Александр Михайлов.

– Но Генуя и Россия не воюют.

– Так и мои корабли не воют с вашими. У меня тут родственники имеются, так что я сражаюсь за свою родню.

– И кто твой родственник?

– Генерал Паоли.

– Очень неожиданно. Что вы хотите?

– Это озвучит президент республики генерал Паоли.

На заседании штаба перед операцией мы обговорили требования корсиканцев по максимуму и тот минимум, до которого можно было «упасть», Так что Паоли был готов к диалогу.

– Генерал де Сорди, вы разоружаете гарнизоны всех городов и живете обычной трудовой жизнью. Я опасаюсь отпустить вас в Геную, иначе вы поднимите шум и власти пришлют новые войска.

– Если я откажусь?

– Все вы будете расстреляны, а мы приступим к освобождению остальных городов. Учитывая, что там нет фортов, а гарнизоны составляют не более роты солдат, это будет проведено быстро. В будущем, когда в Генуе станет известно о падении Бастии, все вы сможете вернуться назад в Италию.

Де Сорди согласился с такой поставкой вопроса, а Паскаль толкнул перед пленными генуэзцами речь о том, что здесь они могут жить свободными людьми, а не подставлять свои головы под пули корсиканцев по команде генералов. Паскаль остался реорганизовывать управление городом, а я вместе с Клементом, де Сорди и тремя сотнями корсиканских боевиков отправился объезжать городки, в которых размещались итальянские гарнизоны. По пути беседовали о войне и совместном бизнесе:

– Господа, Корсика имеет хороший средиземноморский климат, здесь отлично растёт виноград. Вы делаете хорошее вино, экспортируя его во Францию. Давайте делать это вместе – к Франции добавим Россию. Всех вас я приглашаю побывать в моем поместье и познакомиться с моей страной.

– Заманчиво. Я готов хоть сейчас поставить вам десять тысяч литров красного вина с моих виноградников здесь и в Италии.

– Генерал, вы – винодел?

– Должен же я иметь доход кроме жалования.

– Алекс, мы тоже имеем возможность продать тебе вино.

– Главное, чтобы вино было первичное и хорошее. Дешёвый «балк» мне не нужен – его я могу купить гораздо ближе. Я пью и торгую только дорогими винами.

В разъездах прошло две недели. Гарнизоны были разоружены, а дальнейшее трудоустройство солдат лежало на плечах генералов. Вскоре меня забрал прибывший в Аяччо бриг Медакина. Мы купили неплохое вино с виноградников Паоли, а в Бастии добрали бочонки с вином «от де Сорди». Кроме этого, Джузеппе де Сорди дал адрес своего поместья и написал записку управляющему, чтобы тот по оговорённой цене продал нам три тысячи литров лигурийского вина. Расставались мы горячо – среди корсиканцев принята родственность. Даже де Сорди, неожиданно заработавший несколько тысяч пиастров, улыбался, хлопал меня по плечу и крепко пожимал мою руку.

Паскаль же обратился ко мне с просьбой подготовить матросов для своего парусного корабля. Я ответил:

– Не вопрос, но ты же понимаешь, что мы воюем, и твоих парней я первыми пошлю на абордаж. Так что многие могут не вернуться.

– Но кто-то же вернётся. Они станут учить новых матросов.

– Тогда выбери среди них офицеров – они станут учиться быть капитанами.

Со мной отправилось двести корсиканских юношей и пятеро мужчин постарше из дворян, которых Паоли назначил офицерами. Трюмы были забиты товаром, поэтому спали они на артиллерийской палубе – опердеке, подложив под голову свои котомки. На следующее утро они присоединились к тренировкам команды: учились орудовать тесаками, изучали такелаж и артиллерийскую науку. А в свободное от тренировок время учили русский язык.

Погода была хорошая, ветер попутный, поэтому лишней суеты у парусов, как и команд капитана или вахтенного офицера на палубе слышно не было. Вначале мы побывали под Генуей, найдя поместье де Сорди и купив там вино. Затем был коммерческий рейс в Барселону и Валенсию, где через знакомых по прошлым плаваниям коммерсантов мы его реализовали, а следом – второй рейс в Перпиньян за железом и цветными металлами. Встретившись с остальной эскадрой, распределили корсиканцев по экипажам кораблей, чтобы они спали в кубриках. Затем мы направились к Гибралтару. Подходя к проливу, холостым выстрелом приветствовали две барражирующие там английские шхуны. К идущей первой баркентине направился дежурящий катер. Мы приспустили паруса, замедлив ход, и он смог подойти вплотную. Офицер стал мне кричать в рупор:

– Господин капитан, вы обязаны уплатить налог.

– Господин лейтенант, в прошлый раз я уплатил вам налог, утопив здесь два ваших судна. А следом идёт гроза Британии бриг "Азов". Стоит ли повторять оплату или вы продолжаете настаивать?

– Это была ваша эскадра?!

– Именно так, лейтенант.

– Сэр, прошу проследовать дальше, а я доложу капитану.

– Лучше прими от нас бочонок хорошего итальянского вина. Это лучше, чем ядра.

Мы перебросили за борт пятилитровый бочонок – сами выловят в воде, и отправились дальше.

Загрузившись в Кадисе хересом, решили прогуляться к острову Мадейра Азорского архипелага. Вдруг там снова окажется какой-нибудь португальский галеон? Пройдя Канары, на горизонте увидели паруса корабля, к которому приближалось второе судно. А затем стали слышны раскаты пушечных выстрелов. Решив, что даже с двумя судами мы справимся, отправились поглядеть, в чём дело. К тому же сражение происходило практически на нашем пути. Часа через полтора мы приблизились к месту боя на пару миль. С этого расстояния по парусам и обводам мы точно определили типы судов и их принадлежность – британский фрегат напал на испанский. И испанцу приходилось очень несладко. Выстроившись в линию, мы двинулись к британцу с явно недружественными намерениями. Нас заметили с мостиков обоих кораблей.

Английский капитан рвал и метал:

– Три тысячи чертей! Эта эскадра испортила нам всю обедню. Джером, что за флаг полощется у них на гюйсе? И вообще, это какое-то ирландское рагу, а не эскадра!

– Сэр, вроде бы это русский флаг.

– Прибавить парусов, мы атакуем этот сброд.

Бросив побитый фрегат, британец прибавил парусов и направился в нашу сторону. От такой наглости мы просто обалдели, переговариваясь: «Смотри-ка, какой боевой бритт попался. Сигнальщик, передать остальным кораблям: «Атакую. Делай, как я».

Баркентина стала поворачиваться бортом к идущему на нас британцу. Он также стал поворачивать нам в противоход, собираясь обстрелять нас бортовым залпом из 25 пушек. И тут я загляделся, обдумывая, когда выстрелить, отчего при повороте вовремя не подал команду и «потерял» ветер. Не дождавшись команды, меня окрикнул вахтенный офицер:

– Капитан, ветер! – после чего принялся отдавать приказы фаловым доработать парусами.

– Благодарю, лейтенант, задумался о стрельбе и выпал из реальности.

Это было замечено на британце, отчего капитан нецензурно прошёлся по лопоухости капитана баркентины – весьма справедливо прошёлся.

Находясь примерно в полумили от фрегата, Донской произвёл замеры дальности, выбрал по таблицам угол для стрельбы и отдал команду произвести пристрелку. Через несколько минут с носовых и крайних бортовых пушек полетели ядра. Все мимо, лишь ядро с носовой попало британцу в борт, отчего Донской приказал производить выстрелы только этим орудием. Мы сближались, шла пристрелка, и с расстояния в 200 метров было видно, что ядро попало британцу на палубу, отчего следом полетел «огурец». Тротиловый снаряд так же попал в центр верхней палубы фрегата, разметав десяток матросов и стоящих на квартердеке офицеров.

Продолжая поворот, оба судна оказались бортами друг к другу, и тут же оба борта окрасились дымами. Из 25 выстрелов бортовыми пушками противника в нас попало два ядра, остальные «засеяли» море перед нами и за кораблём. Зато мои пушкари, ориентируясь на таблицу стрельб и зная точную дальность по дальномеру, «кабачками» и «огурцами» в нескольких местах пробили борт корабля, уничтожив матросов на артиллерийской и верхней палубах. Идущие следом бриги отстрелялись, попав по фрегату обычными ядрами и осколочными снарядами. Мы приближались к судну, борт которого зиял дырами, из проломов и артиллерийских портов валил дым, а на верхней палубе не было видно бегающих матросов.

Я отдал приказ, а вахтенный матрос просемафорил на «Темерник» идти на абордаж. Я опасался последнего залпа артиллерии противника, а баркентина была лучше всех остальных судов. Самарин сошёлся бортами, абордажники сцепили их баграми и мостками, после чего на фрегат перебрались абордажники. На палубе фрегата лежали раненые капитан, несколько матросов и офицеров – остальные были убиты. Морпехи, обходя фрегат, согнали пленных, в большинстве своём раненых, и принялись тушить палубу, загоревшуюся из-за воспламенения бочонков с порохом. Раненых вытаскивали и сносили на верхнюю палубу. Из трёхсот членов команды полсотни были в норме, сотня имела ранения различной тяжести, а остальные – убиты.

В это время к испанскому фрегату швартовалась баркентина. Я, возглавив группу из нескольких матросов, перешёл на борт «испанца». Меня встречали капитан и семейство плывущего в Испанию гранда. Капитан выяснил, кто я такой, а затем представил меня вице-королю Аудиенсии Новая Гранада Хосе Кортесу графу Андалузскому, его супруге Ариадне, дочери Аните, которой «на глаз» было лет 12, подросткам Армандо и Альфонсо, а так же второй дочери Аманде, выглядевшей годков на 20. Про себя я подумал о пристрастии гранда к букве "А" в именах. Дону Хосе и парням я пожал руку, объяснив это доброй русской традицией, а дамам поцеловал поданные ими ручки со словами "безмерно счастлив". Говорил я по-испански, так что меня нормально понимали.

Ко мне вновь обратился капитан:

– Сеньор капитан, каковы ваши планы?

– Вообще-то я шёл к Мадейре, желая утопить какого-нибудь португальца.

– Сеньор, вы не могли бы сопроводить нас к берегам Испании в Сантьяго-де-Компостелу. Впереди много опасностей, фрегат потрёпан в бою, а мне нужно доставить вице-короля в целости.

К просьбе капитана присоединились сам Хосе и Ариадна. Я подумал, что вице-короли не каждый день на пути попадаются, поэтому согласился:

– Хорошо, поскольку я встретил вас и уже утопил британца, выполнив «утопительный» план, то с удовольствием сопровожу вас. Вижу, что после боя вам требуется поправить рангоут и паруса, да и я желаю обследовать трофейный фрегат, чтобы довести его на верфь. Погода хорошая, барометр высокий, так что предлагаю задержаться в море на сутки, а там все вместе и пойдём. Что у вас с ранеными? Мой врач может помочь.

– Благодарю, капитан Михайлов. Будьте любезны пригласить его на мой корабль.

Наши корабли расцепились и направились к группе дрейфующих судов. Самарин перескочил на английский фрегат и подошёл к квартердеку, где полусидел, привалившись к стенке каюты, раненый в плечо капитан. Тот поднял глаза и спросил у Николая: