Читать онлайн Западня для марсофлота

Пролог

Так какой же хитрый бес

Заманил нас в этот Лес,

Где всё – Бурелом и Скалы,

Нет улыбок, лишь – оскалы!

Да, тут явно не до смеха –

За спиной хохочет эхо,

А ночами слышен жуткий вой!

О-ё-ёй! О-ё-ёй!

И гром гремит над головой!..

Строки из песни «И гром гремит над головой» – авторский альбом №3 Олега Спицына «Странствующие менестрели»

Уважаемые читатели, мы с вами переходим к третьей части саги «Морские повести». Её название – «Западня для марсофлота». Названия всех трех повестей имеют не только прямой смысл, но еще и иносказательные подтексты, а сагой мою пенталогию назвали на некоторых литературных сайтах после выхода на Литрес повести №2 «Когда я любовался огнями Сингапура».

В принципе, однажды я и взялся написать цикл из пяти повестей, которому подходит название «сага», но называть так свою пенталогию в первых двух книгах поскромничал. Дело в том, что если бы меня спросили, какие прозаические произведения я считаю самыми сильными в мировой литературе, то я назвал бы две исландские саги – «Сагу о Ньяле» и «Сагу о Гисли». К тому же, кроме реалистичной прозы, в этих произведениях присутствуют и уникальные для современной цивилизации песенно-поэтические висы средневековых скальдов.

Персонажи средневековых саг такие, какие они и были в реальной жизни – авторы саг их особо не разделяли на положительных и отрицательных героев, а в сюжетах практически нет ничего такого, что уже в более поздние времена назвали «художественным вымыслом». А уже в последнее десятилетие вместо своего творчества многие авторы литературных опусов и киносценариев стали всё активней использовать «труд» искусственного интеллекта.

А вот в сагах раннего средневековья такой «искусственности» просто быть не могло, а вымыслом можно считать только определенный упор на мистику, но таковы уж были верования людей того времени. В своей пенталогии я тоже, насколько могу, стремлюсь к максимальной достоверности в описании событий и образов её героев.

В прозаический сюжет каждой из повестей я включил стихотворные эпиграфы – строки из моих же авторских песен. Но в этом нет подражания средневековым сагам с висами скальдов. Такие эпиграфы стоят не только в начале прологов к каждой из пяти частей саги, но и перед некоторыми их кульминационными главами. Но, начиная с повести №3, я перед определенными главами стал включать эпиграфы с прозаическими фрагментами из своих романов.

Прочитав название данной повести, увидев её обложку, а затем и пробежав глазами эпиграф к ней, кое-кто из читателей может подумать, что третья часть саги в основном повествует о чем-то сугубо драматичном и даже зловещем. Конечно, в данной Истории описывается множество разнообразных экстремальных событий (впрочем, как и в любой из частей саги), но всё же думаю, что в ней гораздо больше своеобразного лиризма и художественной образности, присущей только ей одной. Ведь эта повесть, хоть и является продолжением первых двух частей саги, мною написана как отдельное, самостоятельное произведение.

Еще надо отметить, что одни авторы предпочитают писать лишь о героических буднях представителей армии и флота, описывая подвиги, тактические и технические маневры и так далее; другие заостряют внимание только на чем-нибудь негативном. Всё в зависимости от того времени, которое наш народ в данный момент проживает. А человеческая жизнь, особенно у моря и в походах по морю, очень разнообразна, и всё зависит от того, где тот или иной индивидуум жил и служил, на каком судне или на берегу он служил, когда он служил, кем служил, как служил и служил ли он вообще.

А если человек реально проходил службу на флоте, да еще и походил по морям и океанам, то, уверяю вас, друзья, этому человеку есть что вспомнить и есть что рассказать тем людям, которым не удалось познать весь экстрим таких походов и прочих флотских приключений. Я, по мере своих сил, постарался такой экстрим до читателей донести.

А если возвратиться к названию повести №3, то я, как её автор, должен подробно разъяснить людям, не проходившим морскую службу, кто такой марсофлот. Так, еще во времена парусных судов, называли моряков. которым в бурную погоду на морях и океанах приходилось лезть по мачтам вверх до площадки, называемой марсом. Находился этот марс на сочленении мачты и её первой стеньги. Такие матросы назывались марсовыми и были основной рабочей силой для манипуляций с парусами. Для этого требовалось не только мастерство и ловкость, но еще бесстрашие и отвага, ведь работа на высоте при сильной качке и штормовом ветре – дело трудное и опасное.

Ну, а в наше время старое слово «марсофлот» приобрело уже большое количество оттенков – от уважительного до откровенно ироничного. Теперь им чаще на военном флоте называют неисправимых нарушителей воинской дисциплины, а опытных мореманов стали в основном называть морскими волками. Это уже американский писатель Джек Лондон постарался со своим приключенческим романом «Морской волк».

А теперь, друзья, нам пора непосредственно переходить к нашей очередной остросюжетной Истории.

Глава 1. На грани фола

Данная История начинается теплым приморским субботним вечером шестого сентября. После большой приборки на Б-213, подлодке, входящей в состав девятнадцатой бригады подводных лодок Тихоокеанского флота, её команда отправилась в расположение четвертой бригады ПЛ, к которой она была временно приписана.

Дело в том, что Б-213 (Буки-Двести тринадцать), дизель-электрическая подводная лодка 641-го проекта советской постройки (Фокстрот – по классификации НАТО), уже около полутора лет ремонтировалась после дальнего океанского похода в заводе, что располагался на берегу бухты Золотой Рог города Владивостока. А четвертая бригада, состоящая из подводных лодок класса «С», находилась в самой непосредственной близости от этого завода.

Команда Б-213, хотя в повествуемое время уже и ночевала на своем корабле, всё равно появлялась на территории бригады во время обедов и ужинов, а также для просмотра фильмов и участия в разных культурных мероприятиях. И вот теперь в клубе бригады она должна была посмотреть художественный фильм о Великой Отечественной Войне.

Фильм был о летчиках и назывался «В бой идут одни старики», но его начало по каким-то причинам задерживалось, поэтому моряки, разбившись на отдельные кучки, коротали время за разговорами, шутками и прибаутками. И только один из них, по имени Алик (позывной Бенгалик), никак не мог найти себе места. Дело в том, что рядом с четвертой бригадой располагалось некое хлебобулочное предприятие, откуда до матросов доносило ветром разнообразные сладкие ароматы. Там выпекались белый хлеб, батоны с изюмом, пряники и прочая вкусная выпечка.

Моряк Алик-Бенгалик, тайно побывав на нём одной апрельской ночью ради добычи вкусной выпечки и, неожиданно для себя, пережив там необыкновенные романтические приключения (об этом рассказано в повести №1, главы 3 и 4), теперь повадился делать туда такие вылазки, используя любые удобные случаи. Всё это являлось серьезным и строго наказуемым нарушением воинской дисциплины, но ведь во время законного увольнения сходить на это предприятие было абсолютно невозможно.

Что же тогда оставалось делать? Вот романтику и приходилось прибегать к рискованным для него самоходам. Однако, если раньше он на комбинате появлялся только с наступлением темных ночей, то теперь ему вздумалось проведать его и в этот ясный вечер.

Для читателей поясню яснее: Бенгалик в последнее время ходил на это хлебобулочное предприятие не столько ради удовлетворения своих вкусовых потребностей, сколько ради того, чтобы на его территории вновь увидеться с двумя знакомыми ему молодыми работницами.

И вот теперь искателю приключений никак не давала покоя одна мысль: Тюха (так в команде называли этот комбинат) находится от него совсем близко, буквально за углом. Зачем ему этот фильм, причем не о моряках? На гражданке он смотрел его несколько раз, а вот на Тюхе, кроме уже привычной выпечки, его может ожидать долгожданная романтическая встреча! Во время ночных летних самоходов этой встречи почему-то так и не произошло, так, может быть, капризная Госпожа Фортуна наконец-то улыбнется ему именно этим осенним вечером? Кроме того, пряники от прошлой вылазки давно закончились – и это была еще одна причина для нового самохода.

Алик подошел к компании моряков своего призыва, отслуживших на флоте около полутора лет. Трое мотористов о чем-то горячо спорили, а торпедист Баясхал Урбагаров (бурят с позывным «Борис») стоял возле них, смущенно улыбаясь. Все эти моряки, особенно мотыли, были рослыми, атлетического телосложения, ребятами. Да и по характеру были отчаянными смельчаками и надежными друзьями. Чем ему ни компаньоны в рискованном предприятии?

– Послушай, Витёк, – обратился самоходчик по имени к одному из мотористов, голубоглазому блондину богатырского телосложения, – а не проведать ли нам сейчас Тюху?

Все четверо уставились на него широко раскрытыми глазами.

– Да я что, самоубийца, что ли? – наконец вымолвил Виктор Нечаев (позывной Чифир). – Братан, ты оглянись вокруг, тут же патруль на патруле, причем круглосуточно! Всех, кто по территории бригады ходит сам по себе, без строя, хватают за милую душу! Тем более сейчас не ночное время, как в том случае по весне (Чифир тоже был участником того апрельского самохода), и нас с тобой заметят за километр!

– Алик, не надо лезть на рожон ради каких-то пряников, а то попадешься! – стал уговаривать экстремала моторист Володя Атясов (позывной Матяс). – Бери пример с нашего Жида, тот рисковать не станет ни ради чего и ни ради кого!

Владимир тоже был рослым моряком, но только рыжеволосый и с такого же цвета веснушками на лице, а телосложением более худощавый, чем его друг и коллега Чифир. Вид он имел суровый, и, как было видно из его высказывания, недолюбливал торпедиста Владимира Жидкова, моряка их же с Аликом призыва.

– Рожон меня не пугает! – пошутил искатель романтических приключений, а потом добавил уже серьезно: – И попадаться не собираюсь!

Не найдя поддержки у своих годков, Бенгалик махнул рукой и направил свои стопы к другой компании, состоявшей из шести матросов младшего призыва.

– Ну что, братцы-кролики, – сказал он, оглядывая их всех по очереди, – как насчет того, чтобы полакомиться пряниками?

– Алик, у тебя, есть пряники?! – встрепенулись «братцы-кролики».

– Откуда они у меня? – разочаровал их метрист (флотская специальность Алика). – Это же не манна небесная. Для того, чтобы они у нас появились, надо немного потрудиться.

И он посвятил молодежь в свой дерзкий план немедленного проникновения на Тюху. Однако вместо ожидаемой радости искатель приключений увидел на физиономиях «братцев-кроликов» неуверенность и робость. Они стояли с потупленными глазами, переминаясь с ноги на ногу.

– Да вы что?! – в сердцах воскликнул Бенгалик. – Как пряники лопать, так вы орлы, а как за ними идти, так сразу становитесь зайцами!

– Мы не зайцы, – с хмурым видом ответил ему рослый рулевой-сигнальщик Афанасьев (позывной Афоня). – Просто нам сейчас хочется посмотреть этот фильм, а вот когда вернемся на лодку, тогда можем идти с тобой хоть за пряниками, хоть к черту на кулички!

– Можете идти к черту на кулички хоть сейчас, – совсем рассердился авантюрист. – Хоть за куличами, хоть за дырками от бубликов. Всю душу мне вынули своим плачем – пряничков им в прошлый раз не досталось! Добуду еще, не подходите, пошлю еще дальше. Ясно?

Молодые матросы лишь виновато вздохнули.

– Команда Б-213, для захода в клуб в колонну по трое стройся! – послышался голос строевого старшины.

Бенгалик сел в зрительном зале между Матясом и Борисом – на втором месте последнего ряда.

– Володя, – шепнул он мотылю, сидевшему у самого края, – как только погаснет свет, так я сразу слиняю на Тюшеньку. Если меня хватятся, скажи: вышел тут… по нужде. Понял?

– Не делай этого! – попытался остановить его более благоразумный товарищ. – Неужели ты не можешь обойтись без этих лакомств?

Но в это время как раз погас свет, и Бенгалик, ничего другу не ответив, прошмыгнул мимо него и, чуть согнувшись, поспешил к выходу из клуба.

Путь экстремала ныне проходил точно так же, как и той достопамятной апрельской ночью: по истоптанной матросскими ботинками асфальтовой дорожке, мимо колючей проволоки, знакомой до острой боли в левом боку, мимо уходящего в неведомую даль времени деревянного забора, но только сейчас был на порядок опасней, чем тогда.

Однако наш непоседа, каким-то чудом избежав всех грозящих ему на этом пути препятствий и патрулей, проник на Тюху и, обойдя почти все производственные помещения в поисках чего-то или кого-то, покинул это предприятие с кульком, полным пряников, опасаясь опоздать к заключительным титрам кинофильма.

Надо сказать, что работницы комбината в этот раз встретили Алика довольно холодно, а их бригадирша откровенно мешала ему набрать свежеиспечённую выпечку, но ведь он в этом самоходе сильно рисковал, а пряники были ему сладким призом за этот риск.

Засунув кулек за пазуху, добытчик выпечки рванул что есть мочи по дорожке в направлении клуба и на втором повороте чуть не сшиб с ног… заместителя командира по политчасти четвертой бригады капитана первого ранга Вишневского. Не растерявшись, он отдал высокому начальству честь и хотел проскользнуть мимо.

– Товарищ старший матрос! – раздался за спиной грозный оклик. – Пожалуйста, вернитесь!

Самоходчику пришлось вернуться.

«Кажется, всё! – В голове роились тревожные мысли. – Я приплыл к конечному пункту назначения!».

А что еще любитель «приклюпечений» мог подумать в такой стрессовый момент, ведь он оказался близок к провалу как никогда!

– Почему Вы, отдавая честь, горбитесь? – Был вопрос замкомбрига.

– Спина травмирована, товарищ капитан первого ранга, – ответил Бенгалик жалобным голосом, всей своей кожей чувствуя постепенно сползающий вниз по животу кулек с незаконной добычей.

– Когда и где травмировали? – поинтересовался Вишневский, в упор разглядывая странного горбуна.

– В трюме работал, товарищ капитан первого ранга, ка-ак спиной об какой-то механизм долба… стукнулся, аж искры из глаз посыпались! Теперь вот горблюсь…

– Спиной – о механизм? – озадаченно переспросил замкомбрига. – Поясницей, что ли?

– Так точно, поясницей! Больно было, чуть концы не отдал!

– Это хорошо, что ты их не отдал! – неожиданно повеселел Вишневский. Похоже, искатель приключений в такой стрессовый момент случайно произнес нужное слово. – Ведь честь отдавать можно и нужно, а концы-то надо держать при себе! – И высокое начальство неожиданно добродушно подмигнуло удачливому добытчику выпечки.

– Так точно, товарищ капитан перранга! – заулыбался тот. – Честь приходится каждый день отдавать, а концы-то на дороге не валяются! Беречь надо!

– Я вижу, ты парень не промах! – захохотал во весь свой могучий голос замкомбрига, а потом, дружелюбно махнув рукой понятливому собеседнику, еще ему и пожелал в том же тоне:

– Давай-ка, братец, возвращайся в свою часть и береги себя, не забывая про концы!

– Есть, беречь, товарищ капитан перранга! – радостно воскликнул Бенгалик, и тут почувствовал, что зловредный кулек вываливается из-под голланки на дорожку.

Добытчик всё же успел его подхватить, и пряники не шлепнулись на асфальт. А поймал он их в тот самый момент, когда замкомбрига только-только отвернулся от него, уходя своей дорогой. Хорошо, что это не произошло всего мгновением раньше! И, слава богу, что у капитана первого ранга Вишневского в этот субботний вечер было хорошее настроение! А возможно, что у него самого были серьезные проблемы с поясницей, ведь только испытав сильную боль можно понять своего товарища по несчастью.

Наш криминальный герой проскользнул в кинозал перед самым окончанием фильма.

– Тебя можно поздравить с удачным самоходом! – со скрытым восхищением в голосе прошептал Матяс, когда экстремал, внутренне торжествуя, стал раздавать рядом сидевшим друзьям свою сладкую добычу.

– Да, – стараясь говорить равнодушным голосом, ответил искатель приключений.

– И ни разу не попался? – задал странный вопрос Баясхал.

– Только один раз, – был не менее странный ответ.

– Как это? – не понял Чифир.

– Да так: на обратном пути я наткнулся на замкомбрига Вишневского, и мы с ним душевно побеседовали.

– Ты это серьезно?! – не поверил Матяс.

– Вполне.

– Ну, и как тебе Вишневский? – поинтересовался Чифир, не особенно и удивившись. – Не спрашивал, с какого бодуна ты в одиночку по бригаде шастаешь?

– Нет, он таких дурацких вопросов мне не задавал. И вообще, братцы, мы с ним вполне сошлись характерами – неплохой он, скажу вам, мужик. Хотел его даже пряниками угостить, но он от них отвернулся!

– Так ты не шутишь – про это всё?! – Матяс никак не мог поверить в серьёзность слов друга.

– Володя, я только пошутил, что хотел угостить пряниками, а в остальном даже не сомневайся. Беседовал с ним по душам – честно говорю! А от пряников он действительно отвернулся…

В это время в зале зажегся свет, и Алик увидел изумленные лица друзей.

В общем, невзирая на авантюризм добытчика выпечки, этот поистине безрассудный самоход для него оказался вполне благополучным. Вот только он опять не повстречался с теми, ради кого он пошел на весь этот риск.

Глава 2. Гипнотический взгляд крысиного короля

И тут путешественник заметил, что Ретти смотрит на него какими-то внимательными, немигающими глазами, будто зверь, гипнотизирующий свою жертву перед нападением!

Из романа Олега Спицына – Алексея Спицына «Банда Бритоголовых Медведей»

Со времени рассказанных выше событий прошло несколько дней. Команду Б-213 разместили на большой океанской плавбазе, вставшей у соседнего причала, неподалеку от лодки. В те времена таких океанских плавбаз на Тихоокеанском флоте было две. Эту плавбазу, только что заселенную командой Б-213, на флоте называли «Восьмеркой», а другая называлась «Шестеркой». На плавбазе многое было иначе, чем на лодке или в кубрике четвертой бригады.

Во-первых, в ней морякам было гораздо просторнее, чем в отсеках подлодки; во-вторых, команду лодки разместили довольно далеко от команды этого судна – в двух небольших кубриках с коечками в два яруса, находившихся в носовой части корабля.

Причем старослужащие моряки расположились в одном кубрике, а молодые матросы в другом. Бенгалик, естественно, поселился в том помещении, где в основном обитали его друзья.

Нашего героя, к тому времени еще не отслужившего на флоте полных полутора лет и по флотским понятиям еще считавшегося молодым, по-прежнему назначали на вахты и в наряды, где требовался тяжёлый матросский труд.

Вот и на плавбазе уже на следующий день его назначили в камбузный наряд помощником корабельных коков. Дело в том, что коки плавбазы готовили пищу сразу на два коллектива – для команды плавбазы и для экипажа подводной лодки (для мичманов и офицеров тоже), поэтому капитан плавбазы сразу обратился с просьбой к командованию лодки о каждодневном назначении в камбузные наряды на его корабле по одному матросу с подселенной подлодки.

Наступил полдень. Коки уже трудились над приготовлением обеда: варили суп, нарезали хлеб, рубили мясо для второго блюда. Алик, за компанию с одним из матросов плавбазы, готовил противни для жарки этого мясца.

– Боевая тревога! – вдруг раздался голос из динамика, висевшего в углу камбуза под подволоком. – Всему экипажу корабля – боевая тревога!

– У, чёрт! – недовольно крякнул старший кок, опуская свой топор и обращаясь к динамику. – А как же обед? Псу под хвост, что ли?

– Боевая тревога! Боевая тревога! – эхом разносилось по всей плавбазе.

– Ну, блин! – сдавленно молвил кок, снимая белый фартук. – Это же учебная тревога – нашли время! Бегом все с камбуза по боевым постам! А ну, быстро!

Надводники в полном составе выбежали с камбуза, оставив подводника Бенгалика в полном одиночестве. Постояв некоторое время в задумчивости у котлов с недоваренным супом, он принял решение уйти в кубрик своей команды и там отдохнуть, пока не закончится эта неожиданная боевая тревога.

Но лишь он прилег в кубрике на свою койку, как вдруг послышался крик дежурного по команде:

– На лодке аварийная тревога! Команде – бегом на лодку!

– Все, кроме дежурного и дневального у тумбочки, быстро на лодку! – прогремел зычный голос мичмана, которому гораздые на выдумки матросы почему-то дали необыкновенно звучный позывной – «Могила».

«Вот тебе раз, – удивлённо подумал Бенгалик, – что за день выдался такой – везде сплошные тревоги? Хотя всё складывается просто прекрасно: команда убегает на лодку, а мне удастся спокойненько поспать!».

И вот наступила долгожданная тишина. Бенгалик, положив себе на глаза гюйс, чтобы дневной свет, проникающий из круглых иллюминаторов плавбазы, не мешал почивать, стал постепенно проваливаться в нирвану. Вот к нему уже приблизился первый из девяти снов, следующих один за другим, за ним – второй. И вдруг в этой божественной тишине, как «призывный набат», прозвучали громовые шаги, и чья-то невежливая рука стянула гюйс с лица Бенгалика.

Отдыхающий медленно открыл глаза – у его изголовья стоял мичман Могила. Тёмные глаза мичмана обжигали хладом вечной мерзлоты.

– И чего Вам от меня надо, товарищ мичман? – вежливо осведомился Бенгалик у Могилы, продолжая лежать на койке.

– Мне надо знать – почему ты сейчас валяешься здесь, а не находишься с командой на лодке? – в свою очередь спросил мичман Бенгалика.

– Потому что нахожусь в камбузном наряде на плавбазе, – ответил «трудолюбивый» помощник коков, снова пристраивая гюйс на лицо.

– А я этого не вижу! – Настырный Могила снова стащил гюйс с лица Бенгалика своей костлявой, ледяной рукой.

– А Вы и не можете всего видеть! – рассердился Бенгалик. – Вы всего лишь обычный мичман, а не Господь Всевышний!

– Бенгал, ну, ты совсем оборзел! – разгневался «обычный мичман». – Как разговариваешь со старшим по званию?! И, вообще, я давно замечаю: еще молодой, а уже вовсю годуешь! Не могу понять, почему старослужащие с тобой валандаются?! Они-то не подлёживают во время тревог! Немедленно встать!

– Мичман, может, хватит тут командовать! – в свою очередь пришел в ярость Бенгалик. – Тебе же по-русски было сказано: я – в камбузном наряде!

– Если ты в камбузном наряде, – надсадно прохрипел мичман, – тогда и дуй на свой камбуз!

Могила формально был прав – Бенгалику пришлось покинуть кубрик своей команды и вновь идти на камбуз. Когда он проходил мимо поста дневального, то щуплый матрос с позывным Шпион, несший вахту возле тумбочки, вдруг проронил загадочным голосом:

– Для этого бесчувственного Могилы лучше бы ты оказался трупом, чем, как белый человек, отдыхал на коечке!

– Это точно, Валера! – согласился Бенгалик с сердобольным Шпионом, не вдаваясь в глубокий смысл его слов.

Однако, в связи с последовавшими далее событиями, его уже волновал лишь один вопрос: почему перед его уходом на камбуз Валера произнес именно эту фразу? Правда, сам прозорливый Шпион на этот вопрос ему отвечать не стал – ни через час, ни через день, предпочитая сохранять вокруг своей персоны интригующую ауру.

Наконец камбузный работник подошел к месту своего наряда, ловко пролез через амбразуру первой переборочной двери и, взявшись за ручку второй, прислушался. За этой переборкой явно кто-то находился: оттуда доносился какой-то странный гул.

Бенгалик рывком открыл переборку и замер, как громом поражённый. Удивительно, как он еще не упал, ведь на камбузе хозяйничали полчища крыс! Они были везде и всюду, но особенно их было много возле мяса, которое рубили коки перед сигналом боевой тревогой. Тысячи мощных челюстей со звучным хрустом перемалывали свою добычу.

При появлении Бенгалика, крысы прекратили трапезу и, обнажив в злобных гримасках свои острые зубки, недовольно на него уставились. Всякому живому существу не нравится, когда ему мешают в удовлетворении его зверского голода!

– Ах вы, твари такие! – возмутился Бенгалик.

Оглядевшись по сторонам, ответственный работник камбуза заметил топоры, оставленные коками на разделочном столе. Наш герой (здесь ему это слово подходит как никогда прежде), схватив один из топоров и размахивая им как боевой секирой, отважно кинулся на серых крыс.

Те, от испуга бросившись врассыпную, мгновенно покинули камбуз. Бенгалик, довольный собой и такой лёгкой победой, уже готов был положить топор на свое место, как вдруг увидел, что крысы возвращаются на поле боя. И не просто возвращаются: крысиное войско шло на него строем, чем-то напоминающим знаменитую «свинью» крестоносцев в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский».

Бенгалик вновь кинулся в бой, пытаясь поразить топором самых наглых крыс. «Собачки дьявола», получив резкий отпор, попятились, натыкаясь друг на друга. Вдруг – шорох сзади! Бенгалик оглянулся через левое плечо – в тыл ему заходила свежая крысиная армия. Вела эту армию серая крыса огромных размеров, раскормленная до безобразия на даровых харчах советского военно-морского флота.

– Ага, похоже, ты король всей этой нечисти! – обратился к крысе Бенгалик. – Тогда уж выходи на честный бой, а не прячься за спинами своих подчинённых!

Крысиный король ухмыльнулся, глядя на Бенгалика хищными глазками грызуна, живущего в холодном и голодном краю. Его боевики серой массой сгрудились за своим главарем.

Бенгалик двинулся на крысиного монарха, слегка отводя топор вправо, собираясь быстрым движением метнуть свое оружие в главного врага, но тут за его спиной снова послышался зловещий шорох. Он резко оглянулся: в двух метрах от него разворачивались ряды новой крысиной рати. По спине Бенгалика побежали мурашки.

«Кажется, эти исчадия ада серьезно вознамерились меня загрызть!».

Тысячи крысиных лапок мягко ступали по палубе камбуза по направлению к человеку. Глазки грызунов смотрели внимательно, с голодным вожделением.

«Крысы чувствуют, когда их боятся, и тогда набрасываются на свою жертву и заживо её загрызают! Бояться ни в коем случае нельзя!» – Бенгалик старался победить страх, который чёрной тучей начал окутывать его душу.

А серая туча уже плотно обложила его со всех сторон. Надо было срочно выбираться из этой крысиной западни, предприняв какое-нибудь решительное действие, и Бенгалик, яростно размахивая топором, бросился на прорыв к переборке камбуза. Крысы, почувствовав его исступление и опасаясь ударов топора, испуганно расступились.