Читать онлайн Пепел

Глава 1. Последние дни

Апрель 2032 года выдался необычно теплым. Роман Иванов стоял у окна своей квартиры на третьем этаже старого кирпичного дома на улице Советской и наблюдал, как весна вдыхает жизнь в город. На липах, выстроившихся вдоль тротуара, набухали светло-зеленые почки. Прозрачный утренний воздух искрился в косых лучах солнца, наполняя душу необъяснимым предвкушением.

Псков пробуждался после долгой северной зимы. На улицах становилось многолюднее, открывались летние кафе, устанавливались уличные зонтики, выносились шезлонги. В парках дети с визгом носились по только что освобожденным от снега площадкам, а молодые мамы, подставляя лица солнцу, неторопливо переговаривались, сидя на скамейках. Воздух наполнился запахами – свежей зелени, кофе из ближайшей кофейни, теплого асфальта. Обычный апрельский день провинциального города.

Роман глубоко вдохнул, прикрыв глаза от удовольствия. В феврале ему исполнилось двадцать шесть, и впервые в жизни он чувствовал странную, непривычную стабильность. Словно корабль, долго блуждавший в открытом море, наконец вошел в спокойную гавань.

Из кухни доносился аромат свежесваренного кофе и тостов. Роман прошел туда, машинально пригладив непослушные рыжеватые волосы. Он работал инженером-программистом в небольшой IT-компании, занимавшейся автоматизацией производства – не самый романтичный выбор профессии, но он приносил не только стабильный доход, но и удовлетворение от понимания, что созданные им программы упрощают жизнь реальных людей.

После пяти лет мытарств по съемным квартирам, половину платы за которые перечисляли родители, он наконец мог позволить себе жить самостоятельно. Квартира была небольшой – всего одна комната с эркером, служившим одновременно рабочим местом и столовой, но она была полностью его, и это наполняло сердце тихой гордостью.

Роман отхлебнул кофе, наслаждаясь горьковатым вкусом. На экране ноутбука мигало напоминание о видеоконференции через час. Рутина, установившаяся за последние месяцы, его вполне устраивала: подъем в семь, пробежка по набережной реки, душ, завтрак, работа в офисе до шести, иногда пиво с коллегами в пабе «Старый Псков» по пятницам, выходные с родителями на их даче в пригороде или с друзьями на пейнтболе.

Жизнь казалась предсказуемой, но в этой предсказуемости было что-то уютное, словно старое кресло, в котором всегда удобно устроиться с книгой и чашкой чая.

Телефон завибрировал на столе, прерывая его размышления. На экране высветилось фото матери – Валентина Андреевна улыбалась, сидя в саду среди цветущих пионов. Роман провел пальцем по экрану.

– Привет, мам.

– Рома, ты видел новости? – в её голосе слышалось беспокойство, которое Роман научился узнавать с детства.

– Нет, а что случилось? – Роман поморщился, предчувствуя очередную волну паники. За последние десятилетия люди научились впадать в истерику по любому поводу – от появления новой версии гриппа до угрозы астероида, который, по данным некоторых псевдонаучных источников, должен был уничтожить Землю каждые пару лет.

– В Азии какая-то новая болезнь. – Голос матери дрогнул. – Говорят, люди стареют прямо на глазах. Это не обычный грипп, Рома. Что-то серьезное.

Роман вздохнул. Валентина Андреевна всегда была склонна к излишней тревожности, особенно когда дело касалось здоровья.

– Мам, успокойся. Сколько уже было этих эпидемий? И всегда все заканчивалось нормально. Помнишь, как все паниковали из-за птичьего гриппа? А потом из-за свиного? И где они сейчас?

– Это другое, сынок. – В её голосе послышались слезы. – Твой отец смотрел репортаж – там показывали людей, которые состарились за несколько дней. Тридцатилетние превращались в стариков.

– Звучит как сюжет фантастического фильма, – Роман попытался пошутить, но мать не отреагировала.

– Я просто хочу, чтобы ты был осторожен. Отец говорит, это похоже на утечку из какой-то лаборатории. Сейчас столько всяких опытов проводят, играют с генами, вирусами… – Валентина Андреевна всхлипнула. – Береги себя, ладно?

– Хорошо, мам, буду осторожен, – Роман решил не спорить, зная, что это бесполезно. – Как папа?

– Нормально, в гараже что-то мастерит. Ты приедешь в воскресенье?

– Да, как обычно.

Закончив разговор, Роман все же включил новостную ленту на ноутбуке. Наткнулся на заголовок: «Тайна вируса старения: апокалипсис или выдумка?». Вздохнул и кликнул по ссылке. На экране замелькали кадры из переполненных азиатских больниц. Корреспондент с тревогой в голосе рассказывал о случаях стремительного старения у людей в возрасте от 20 до 60 лет.

«Пациенты, инфицированные неизвестным вирусом, демонстрируют признаки ускоренного старения организма. Клеточная деградация происходит в десятки раз быстрее нормы», – говорил седовласый ученый в белом халате. На фоне виднелись аппараты МРТ и другое медицинское оборудование.

На экране показали мужчину, который, по словам диктора, был заражен неделю назад. Его лицо, руки, все тело выглядели как у человека, который был на тридцать лет старше своего биологического возраста. Седые волосы, глубокие морщины, старческие пятна на руках, выпирающие вены – Роман невольно содрогнулся от увиденного.

«Очередная сенсация для рейтингов», – подумал он, закрывая вкладку с новостями. В конце концов, что бы ни происходило в Азии, до Пскова это вряд ли доберется. Заболевания, вызывающие преждевременное старение, существовали всегда – прогерия, синдром Вернера. Наверняка просто вспышка какой-то редкой генетической аномалии, раздутая СМИ до масштабов апокалипсиса.

Роман вернулся к работе над проектом, который должен был сдать к концу недели. Новая система контроля качества для местной фабрики требовала его полного внимания, и мысли о странной болезни быстро вытеснились из головы кодом и алгоритмами.

Вечером он встретился с Антоном, своим старым другом со школьных времен, в небольшом баре на Октябрьском проспекте. «Красная сова» – уютное место с кирпичными стенами, темным деревом и приглушенным светом. Сюда они приходили, когда хотели спокойно поговорить, а не перекрикивать музыку, как в большинстве других заведений.

– Вау, ты побрился? Почти тебя не узнал, – Антон с улыбкой протянул руку для рукопожатия. – Жаль, борода тебе шла. Скрывала эту твою вечно скептическую физиономию.

– Заткнись, – добродушно отозвался Роман, пожимая руку друга. – С этой твоей шевелюрой ты похож на помесь дикобраза с йоркширским терьером. Стоило бы тебе задуматься о стрижке.

– Ни за что, – Антон провел рукой по растрепанным темным волосам. – Марине нравится. Говорит, я похож на рок-звезду.

– Марина просто слепо влюблена, – хмыкнул Роман. – Как она, кстати?

Лицо Антона просветлело, как всегда, когда он говорил о своей девушке.

– Отлично! Знаешь, я думаю… – он понизил голос, словно боялся, что его услышат, – я думаю сделать ей предложение. Летом, может быть.

– Серьезно? – Роман искренне обрадовался. – Это же здорово, поздравляю!

Официант принес им пиво – темный стаут для Романа и светлый лагер для Антона. Они подняли бокалы, чокнулись.

– За будущую помолвку, – улыбнулся Роман.

– Тш-ш-ш, не сглазь, – Антон огляделся, словно ожидая увидеть Марину среди посетителей бара. – Она ничего не знает. Я даже кольцо уже присмотрел.

– Ну ты даешь, – покачал головой Роман. – Как-то внезапно. Мы же еще недавно двоечники были, контрольные списывали.

– Время летит, – философски заметил Антон, отпивая пиво. – Слушай, а ты слышал про эту дичь в Азии?

– Мать звонила, рассказывала, – кивнул Роман. – Думаешь, что-то серьезное?

– Кто знает, – Антон пожал плечами. – Но выглядит жутко. Я видел видео в сети – чуваки реально превращаются в стариков за пару дней. Как в фильме ужасов.

– Звучит как очередная паника в СМИ, – Роман отпил пиво. Оно было холодным и горьким, как он любил.

– Может быть, – согласился Антон. – Но я все равно заказал маски и антисептики. На всякий случай.

– Ты всегда был параноиком, – усмехнулся Роман.

– А ты всегда был безрассудным оптимистом, – парировал Антон. – Помнишь, как ты в детстве был уверен, что сможешь перепрыгнуть с крыши гаража на дерево? До сих пор шрам на колене остался, да?

Роман машинально потер колено под джинсами. Бледный шрам, похожий на полумесяц, действительно напоминал о том безумном прыжке.

– Эй, мне было десять! – возмутился он. – И я почти допрыгнул.

– «Почти» – в данном случае ключевое слово, – рассмеялся Антон. – Я до сих пор помню лицо твоей мамы, когда мы притащили тебя домой в окровавленных штанах.

Они рассмеялись, вспоминая детские глупости. Вечер прошел как обычно – обсуждали работу, новые фильмы, планы на лето. Антон рассказал, что хочет свозить Марину на Байкал, если сделает удачный проект. Роман поделился, что подумывает о покупке подержанного мотоцикла – мечта, которую он лелеял со старших классов школы.

Никто из них не мог предположить, что это один из последних нормальных вечеров в их жизни. Что через несколько месяцев Антон будет лежать в могиле, а Роман будет бродить по пустеющему городу, собирая консервы в заброшенных квартирах.

Никто тогда не мог предположить, что это начало конца.

Две недели спустя первые случаи заболевания были зафиксированы в Москве. Еще через три дня – в Санкт-Петербурге. Роман читал об этом в новостях, но все еще не верил в серьезность ситуации. Подобные вспышки в прошлом всегда удавалось локализовать. Почему сейчас должно быть иначе?

Псков, расположенный между двумя крупными городами, оказался в эпицентре надвигающейся катастрофы. Роман заметил первые тревожные признаки, когда в офисе их компании начали пустеть рабочие места. Сначала это списывали на сезонную простуду или даже на панику – многие предпочли остаться дома, опасаясь заражения. Но когда их системный администратор Виктор, которому недавно исполнилось тридцать пять, пришел на работу с глубокими морщинами и поседевшими волосами, все поняли – вирус уже здесь.

Роман нашел Виктора в серверной – тот наклонился над новым сервером, подключая кабели дрожащими руками. Когда-то крепкие пальцы теперь выглядели как у старика – костлявые, с выступающими венами и старческими пятнами.

– Ты бы сходил к врачу, Витя, – осторожно предложил Роман, когда они остались наедине.

Виктор грустно усмехнулся, поправляя очки, которые теперь соскальзывали с похудевшего носа. В его обычно ясных голубых глазах появилась странная мутная пелена.

– Уже. Вчера провел шесть часов в очереди в поликлинике, чтобы услышать то, что я и так знал – это тот самый вирус из новостей. И они ничем помочь не могут.

Его руки дрожали, когда он подключал новый сервер. Кожа на пальцах стала тонкой, почти прозрачной, как папиросная бумага.

– Но как… так быстро? – Роман не верил своим глазам.

– Три дня назад начались первые симптомы. Просто немного ломило суставы, думал, что простудился, – Виктор потер колено, как будто пытался унять боль. – Вчера утром проснулся и увидел в зеркале… это, – он провел рукой по лицу с новыми глубокими морщинами. – Алена испугалась, думала, что это не я. Врачи говорят, что это необратимо. И что у меня, может быть, неделя.

Роман не знал, что сказать. Виктор был не просто коллегой – они дружили, вместе ходили на рыбалку, играли в онлайн-игры по вечерам. Еще неделю назад Виктор показывал ему фотографии с отпуска на Алтае, где они с женой поднимались в горы, сплавлялись по рекам. На фотографиях был крепкий мужчина с легкой проседью в темных волосах, но все еще молодой, полный энергии.

– Должно быть какое-то лечение, – голос Романа звучал неуверенно.

– Нет. Только паллиативная помощь, – Виктор попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. – Знаешь, что самое странное? Я не чувствую себя стариком внутри. Мозг работает как прежде. Я все тот же Витя, который вчера спорил с тобой о квантовых компьютерах. Только тело… оно предает меня с каждым часом.

Он замолчал, глядя на свои руки с каким-то отстраненным удивлением, словно они принадлежали не ему.

– Виктор… – Роман сделал шаг к нему, но не знал, как продолжить. Все слова казались бессмысленными перед лицом того, что происходило.

– Не переживай, – Виктор хлопнул его по плечу с неожиданной бодростью. – Я уже принял это. Даже составил список того, что хочу успеть сделать. Ты не поверишь, но среди первых пунктов – настроить этот чертов сервер. Хоть что-то после меня останется работающим.

Он улыбнулся, и на мгновение сквозь маску старости проглянул прежний Виктор – с его неиссякаемым оптимизмом и любовью к технике.

Они закончили настройку молча. Когда работа была завершена, Виктор запустил тестовую программу и удовлетворенно кивнул, глядя на экран. Строки кода бежали по монитору, создавая иллюзию нормальности, порядка в мире, который стремительно разваливался на части.

– Вот и все. Теперь он проработает годами без вмешательства человека, – он повернулся к Роману. – Береги себя, парень. И если увидишь Алену… присмотри за ней, ладно?

– Ты говоришь так, словно… – Роман не смог закончить фразу.

– Словно я умираю? – Виктор грустно улыбнулся. – Так и есть. Но эй, мы все умираем, верно? Просто обычно этот процесс растянут на десятилетия, а у меня все сконцентрировано в несколько дней. Как концентрированный бульон вместо обычного супа.

Он засмеялся своей шутке, и Роман тоже попытался улыбнуться, хотя внутри все сжималось от ужаса и сострадания.

– Витя, может, тебе лучше домой? Отдохнуть? – предложил Роман, видя, как тяжело Виктор поднимается со стула.

– Нет, – Виктор покачал головой. – Дома я только и делаю, что думаю обо всем этом. Здесь хоть могу быть полезным. К тому же, – он подмигнул, – не хочу упустить ни одного дня из тех, что мне остались. Даже если это будет день в серверной.

Через три дня Виктор не пришел на работу. Роман позвонил ему вечером, но телефон не отвечал. Странное, гнетущее чувство не отпускало его весь день. На следующее утро он решил заехать к другу домой. Виктор с женой жили в новом микрорайоне на окраине города, в типовой многоэтажке из стекла и бетона. Роман нажал на кнопку домофона, но ответа не последовало. Он уже собирался уходить, когда из подъезда вышла пожилая женщина с маленькой собачкой.

– Вы к кому, молодой человек? – спросила она, придерживая дверь. Ее глаза изучающе оглядели Романа с головы до ног.

– К Виктору Самойлову, в 57 квартиру, – ответил Роман.

– А, к Вите, – женщина покачала головой, и её лицо смягчилось. – Он вчера умер, бедняга. Такой молодой был. Его жена сейчас у родителей, кажется.

Роман почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он ожидал услышать что угодно – что Виктору стало хуже, что его увезли в больницу – но не это. Не так быстро.

– Спасибо, – выдавил он и побрел к остановке.

Роман не поехал домой – не мог сидеть в четырех стенах. Вместо этого он долго бродил по городу, пытаясь осознать произошедшее. Он шел по набережной Великой, мимо древнего кремля, вдоль парков и скверов. День был на удивление ясный и теплый, люди сидели на лавочках, катались на велосипедах, гуляли с детьми. Большинство в масках, но все же – обычная жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Виктор был первым человеком из его близкого окружения, кто умер от вируса. И страшно было думать, что он, скорее всего, не последний.

На следующий день Роман решил все же навестить Алену, жену Виктора. Он узнал адрес её родителей в отделе кадров их компании. Алена открыла дверь сама – осунувшаяся, с красными от слез глазами, но собранная. Ее русые волосы были собраны в неаккуратный пучок, а на бледном лице не было ни следа макияжа.

– Рома, – она слабо улыбнулась. – Проходи.

В квартире было тихо. Родители Алены, похоже, вышли, чтобы дать им возможность поговорить наедине.

– Я не знал… – начал Роман, но она перебила его:

– Он умер во сне. Просто не проснулся. Врач сказал, что это самый легкий способ уйти при этой болезни, – её голос звучал почти спокойно, но руки, сжимающие чашку с чаем, дрожали. – Он не мучился в конце.

– Мне так жаль, Ира, – Роман не знал, что еще сказать.

– Знаешь, что он сделал в последний день? – она подняла на него глаза. – Починил старые часы моего отца. Антикварные, которые всегда его раздражали своим тиканьем. Сказал, что хочет оставить что-то работающее после себя.

Роман вспомнил похожие слова Виктора о сервере, и горло перехватило от комка.

– Хочешь… увидеть его? – неожиданно спросила Алена. – Он еще здесь. Завтра кремация.

Роман не был уверен, что хочет этого, но кивнул. Алена провела его в спальню. На кровати лежал человек, которого Роман с трудом узнал. Седые редкие волосы, глубоко запавшие глаза, истонченная кожа с возрастными пятнами и морщинами. Виктору можно было дать все восемьдесят. Ему было тридцать пять, и неделю назад он поднимал штангу в тренажерном зале.

– Когда он только заболел, мы думали, что у нас есть время, – тихо сказала Алена. – Врачи говорили о нескольких неделях. Но все произошло так быстро…

Она замолчала, глядя на мужа.

– Что ты будешь делать теперь? – спросил Роман.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Пока останусь с родителями. Говорят, в городе уже не хватает мест в больницах. Каждый день все больше заболевших.

– Если тебе что-нибудь понадобится…

– Спасибо, Рома, – она слабо улыбнулась. – Ты хороший друг.

Когда Роман уходил, на улице начинался дождь. Он шел пешком до своего дома, не обращая внимания на мокрую одежду. Мимо проезжали машины, разбрызгивая лужи, спешили домой прохожие, прикрываясь зонтами и капюшонами. Обычная весенняя картина. Но в голове крутилась одна мысль: «Это только начало».

Он не ошибся.

Виктор был первым близким человеком, которого Роман потерял из-за вируса. Но далеко не последним.

Глава 2. Яблоня

К середине мая эпидемия охватила весь Псков. Власти пытались организовать карантин, но было уже поздно – вирус распространялся с невиданной скоростью. В новостях говорили о тысячах заболевших и сотнях умерших ежедневно. Больницы переполнились, медперсонал работал на износ, а многие врачи и сами заболевали.

Улицы опустели. Магазины закрывались один за другим – сначала на карантин, потом насовсем. На дверях висели объявления: «Закрыто до окончания эпидемии», «Закрыто по техническим причинам», «Закрыто навсегда». Жизнь словно замедлилась, отступила, сжалась до размеров отдельных квартир, где люди прятались от невидимой, но смертельной угрозы.

Роман перешел на удаленную работу, хотя работа постепенно теряла смысл – интернет работал с перебоями, электричество начало отключаться на целые районы, а заказчики перестали выходить на связь. Мир словно замедлялся, погружаясь в хаос и панику.

В магазинах начались перебои с продуктами. Люди скупали консервы, крупы, туалетную бумагу – все, что могло храниться долго. В аптеках выстраивались очереди за масками, антисептиками и витаминами, хотя медики уже объявили, что они бессильны против нового вируса.

Родители Романа, Алексей Петрович и Валентина Андреевна, жили в своем доме на Красногорской улице. Окна небольшого по современным меркам кирпичного строения выходили на живописную речку – Пскову, по которой, как маленькие кораблики, плавали утки. Роман старался навещать родителей ежедневно, привозил продукты и лекарства, которые становилось все труднее достать.

– Ты не должен рисковать, Ромашка, – говорила мать, когда он в очередной раз появлялся на пороге с пакетами. – Мы с отцом можем сами о себе позаботиться.

– Все в порядке, мам, – Роман успокаивающе улыбался. – Я осторожен. Маску ношу, в транспорте не езжу.

Он не говорил им, что транспорт уже почти не ходил – слишком много водителей заболело или просто боялись выходить на работу. Не рассказывал и о том, что видел в городе – пустеющие улицы, заколоченные витрины магазинов, патрули полиции в защитных костюмах.

В тот день, когда отец начал кашлять, Роман понял – время на исходе.

– Это просто простуда, – упрямо говорил Алексей Петрович, сидя в своем любимом кресле в гостиной. – Может, аллергия на пыльцу. Каждую весну одно и то же.

Но его руки, лежащие на подлокотниках, уже начали покрываться старческими пятнами, а вокруг глаз появились новые морщины.

– Папа, нужно в больницу, – настаивал Роман, хотя и сам понимал бесполезность этого предложения.

– В какую больницу? – горько усмехнулся отец. – Ты видел, что там творится? Люди умирают в коридорах. Врачи сами заболевают. Нет, сынок, я лучше дома. Здесь по крайней мере чисто и спокойно.

Он закашлялся, и Валентина Андреевна подала ему стакан воды.

– Может, есть какие-то новые лекарства? – с надеждой спросила она, глядя на сына.

Роман покачал головой:

– Ничего эффективного. Только симптоматическое лечение – обезболивающие, жаропонижающие. Но если станет хуже, я отвезу вас в больницу, хотите вы этого или нет.

Алексей Петрович слабо улыбнулся:

– Всегда был упрямым. Весь в меня.

Роман улыбнулся в ответ, но улыбка не коснулась его глаз. Внутри нарастала паника – он видел, как быстро развивается болезнь у других. Счет шел на дни, иногда на часы.

Через два дня Валентина Андреевна тоже начала проявлять симптомы. Её волосы, еще недавно темно-каштановые с редкой проседью, за ночь побелели. Морщины избороздили когда-то гладкое лицо. Глаза запали, а под ними появились темные круги.

Теперь оба родителя были прикованы к постели. Роман перебрался к ним, разместившись в своей старой комнате, которую они сохранили такой, какой она была в его подростковые годы – с постерами рок-групп на стенах и моделями самолетов на полках.

– Мама, – Роман сжал её руку, удивляясь, какой хрупкой она стала, словно птичья косточка под тонкой кожей.

– Я не боюсь, Ромашка, – она слабо улыбнулась. – Только за тебя переживаю. Почему ты еще не заболел?

Роман и сам задавался этим вопросом. Он жил в эпицентре заражения, контактировал с больными, не соблюдал особых мер предосторожности – и все же оставался здоровым. Ни кашля, ни ломоты в суставах, ни малейших признаков старения. Анализы, которые он сделал в одной из последних работающих клиник, показали, что вируса в его крови нет.

– Просто мне повезло, – отвечал он матери, хотя сам не верил в такое везение.

– Возможно, дело в твоей группе крови, – предположил отец, который, несмотря на болезнь, сохранял ясность ума и интерес к происходящему. – У тебя ведь четвертая отрицательная, верно? Редкая группа. Может, в этом дело.

– Может быть, – согласился Роман, хотя знал, что врачи не нашли корреляции между группой крови и восприимчивостью к вирусу. Люди всех групп крови заболевали и умирали с одинаковой скоростью.

Неделю он практически жил с родителями, спал на диване в гостиной, готовил еду, помогал им передвигаться, когда суставы начали отказывать. Наблюдал, как два самых близких человека превращаются в стариков у него на глазах.

Алексей Петрович держался дольше всех, кого Роман видел с этой болезнью. Может, сказывалась природная выносливость – отец всегда был крепким, в молодости занимался тяжелой атлетикой, а потом всю жизнь физическим трудом. Но даже его сильный организм не мог бороться с вирусом вечно.

На шестой день он почти перестал вставать с постели. Дыхание стало тяжелым, хриплым. Кожа приобрела землистый оттенок.

– Рома, – позвал он сына вечером. – Сядь рядом.

Роман присел на край кровати. Отец протянул руку – морщинистую, в пигментных пятнах, с выступающими венами – такую непохожую на его прежнюю сильную руку.

– Я хочу, чтобы ты знал, – голос Алексея Петровича был слабым, но решительным. – Я прожил хорошую жизнь. У меня была любимая работа, дом, который я построил своими руками, жена, которую я любил каждый день нашей совместной жизни, и сын, которым я горжусь. Многие не могут сказать того же даже в восемьдесят. А мне всего шестьдесят два.

– Папа, не надо прощаться, – Роман почувствовал, как к горлу подступает комок.

– Надо, сынок, – отец слабо улыбнулся. – Я чувствую, что времени мало. И хочу успеть сказать главное. Что бы ни случилось, не теряй надежды. Мир меняется, но люди всегда находят способ выжить. Ты сильный. Ты справишься.

Он закашлялся, и Роман подал ему воды. Алексей Петрович сделал маленький глоток и продолжил:

– Сын, тебе где-то нужно достать оружие, чтобы ты смог себя защитить. Я уверен, что совсем скоро город между собой поделят многочисленные банды, которые будут убивать людей за краюху хлеба. Когда заканчивается закон, начинается время наглости и силы… Из города нужно бежать… в деревню… на хутор…

Слова отца уже были еле слышны. Он снова закашлялся, на этот раз сильнее. Когда приступ прошел, он лег на подушки, изможденный.

– Теперь иди к маме, – прошептал он. – Ей тяжелее, чем мне. Дай Бог… тебе выжить…

Роман тронул отца за плечо и вышел из комнаты, чувствуя, как слезы подступают к глазам.

Валентина Андреевна лежала в их спальне, глядя в окно на яблоню, которую они с мужем посадили тридцать лет назад. Молодое деревце, привезенное из питомника, превратилось в раскидистую яблоню, которая каждую весну покрывалась белыми цветами, а осенью дарила сочные плоды.

– Рома, – позвала она, увидев сына. – Как папа?

– Держится, – Роман попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.

– Он всегда был сильным, – она вздохнула. – Надеюсь, он не будет мучиться в конце.

Роман не знал, что ответить. Он взял мать за руку и просто сидел рядом с ней, слушая её прерывистое дыхание.

– Знаешь, – сказала она после долгого молчания, – я всегда думала, что мы с папой состаримся вместе, будем нянчить внуков, сидеть на этой веранде летними вечерами… А теперь мы состарились за неделю, и нет ни внуков, ни будущего.

– Мама, не говори так, – Роман сжал её руку.

– Это правда, сынок, – она грустно улыбнулась. – И я принимаю её. Но я беспокоюсь о тебе. Ты останешься один.

– Я справлюсь, – заверил её Роман, хотя сам не был в этом уверен.

– Знаю, что справишься, – кивнула Валентина Андреевна. – Ты всегда был сильным. Даже в детстве, когда болел, никогда не плакал, не жаловался. Просто терпел и ждал, когда станет лучше.

Она закрыла глаза, и Роман подумал, что она заснула. Но через минуту она снова заговорила:

– В нижнем ящике комода, под бельем, есть шкатулка. Там наши документы, немного денег и драгоценности – мои серьги, обручальные кольца, часы отца. Возьми их, когда нас не станет. Может быть, они пригодятся тебе в новом мире.

– Каком новом мире, мама? – Роман почувствовал холодок по спине.

– Который настанет после, – она открыла глаза и посмотрела на него с неожиданной ясностью. – Этот мир умирает, Рома. Ты видишь это так же хорошо, как и я. Но после всегда наступает новый. И ты будешь частью его.

Она закрыла глаза, утомленная разговором, и вскоре её дыхание стало ровным – она заснула. Роман еще долго сидел рядом, держа её за руку, глядя на женщину, которая когда-то была молодой и красивой, а теперь превратилась в старуху за считанные дни.

Алексей Петрович умер первым. Утром он просто не смог встать с постели, дыхание стало прерывистым, а к вечеру остановилось совсем. Роман сидел рядом, держа отца за руку, чувствуя, как уходит тепло из его тела.

Когда все было кончено, он закрыл отцу глаза и накрыл его лицо простыней. Потом долго сидел в оцепенении, не зная, что делать дальше. В нормальном мире он бы позвонил в похоронное бюро, организовал похороны, поминки. Но мир давно перестал быть нормальным.

В новостях, которые еще выходили с перебоями, говорили, что крематории работают круглосуточно, но все равно не справляются с количеством тел. Кладбища переполнены, во многих городах организовывали массовые захоронения.

Роман решил похоронить отца в саду, под яблоней, которую тот так любил. Копать могилу было тяжело – земля еще не до конца оттаяла после зимы. Но физический труд помогал не думать, отвлекал от горя, которое грозило захлестнуть его с головой.

Когда могила была готова, он завернул тело отца в простыню и с трудом вынес его в сад. Осторожно опустил в яму, стараясь не смотреть на лицо, которое за несколько дней стало таким чужим, таким не похожим на отца, которого он знал всю жизнь.

– Прощай, папа, – прошептал он, бросая первую горсть земли на белый сверток. – Спасибо за все.

Закапывать могилу было еще тяжелее, чем копать её. Каждая лопата земли казалась предательством, финальным прощанием. Когда работа была закончена, Роман нашел в сарае крест, который отец когда-то сделал для могилы деда, и установил его над холмиком.

Валентина Андреевна пережила мужа на три дня. Роман не сказал ей о смерти отца – сказал, что его перевели в больницу, где ему могут помочь. Она, кажется, не поверила, но не стала спрашивать. Она почти не разговаривала все это время, только смотрела в окно на яблоню, не зная, что под ней теперь лежит её муж.

– Рома, – позвала она его в последний день. – Подойди.

Роман сел рядом с ней на кровать. Она выглядела уже совсем плохо – кожа серая, дыхание поверхностное, глаза запали.

– Я знаю, что папы уже нет, – сказала она тихо. – Я почувствовала это сразу. Мы были вместе сорок лет, такие вещи чувствуешь.

– Мама… – Роман не знал, что сказать.

– Все хорошо, милый, – она слабо улыбнулась. – Я рада, что он не мучился долго. И я скоро буду с ним.

Она протянула руку и коснулась его лица:

– Я знаю, что ты особенный, – её голос был едва слышен. – Ты всегда был не такой, как все. Сильнее. Ты выживешь. Обещай мне.

– Мама…

– Обещай, – настойчиво повторила она.

– Обещаю, – ответил он, сглатывая комок в горле.

Она улыбнулась и закрыла глаза.

– Я так устала, Ромашка. Так устала.

Через час её не стало. Она ушла тихо, во сне, и Роман был благодарен за это. Он поцеловал её в лоб, уже холодный, и накрыл лицо простыней, как делал это с отцом.

На следующий день он похоронил мать рядом с отцом, под той же яблоней. Могилу копать было легче – земля уже была разрыхлена, да и опыт был. Он работал методично, стараясь не думать о том, что делает. Когда все было закончено, он установил второй крест – самодельный, из двух досок, сколоченных наспех.

– Прощайте, – сказал он, стоя над двумя могилами. – Я люблю вас.

Слова казались пустыми, недостаточными, но других у него не было. Он постоял еще немного, глядя на кресты, потом вернулся в дом.

Впервые в жизни он был по-настоящему один. Родители умерли, друзья либо заболели, либо уехали из города, спасаясь от эпидемии. Телефон давно перестал работать, интернет тоже. Телевизор показывал только помехи – вещание прекратилось неделю назад.

Роман сел на диван в гостиной и впервые за все это время позволил себе заплакать. Он плакал долго, без стеснения, выплескивая всю боль и страх, которые копились внутри. Когда слезы иссякли, он почувствовал странное опустошение, словно внутри него образовалась пустота, которую нечем было заполнить.

Потом он начал действовать. Нашел шкатулку матери. Там были документы – паспорта, свидетельства о рождении, браке, права отца, трудовые книжки. Несколько пачек наличных – рублей и долларов. Ювелирные украшения – простые, без особой ценности, но дорогие как память.

Он сложил все обратно в шкатулку и спрятал её в своем рюкзаке. Хотя деньги, вероятно, скоро потеряют всякую ценность, а документы станут бесполезными в мире без государств, ему не хотелось расставаться с этими последними свидетельствами прежней жизни.

Роман решил остаться в родительском доме. Здесь было безопаснее, чем в его квартире в многоэтажке, где электричество и вода уже отключились. В доме был автономный генератор, который можно было запустить в случае необходимости, колодец во дворе, печное отопление и запас дров. Да и огород, который родители каждый год засаживали овощами, мог обеспечить его едой на какое-то время.

Выйдя во двор, он оглядел участок. Яблони, вишни, кусты смородины и крыжовника – все начинало цвести. Грядки, вскопанные отцом перед болезнью, ждали посадки. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

«Стоит навестить Антона, – промелькнуло в голове Романа. – Возможно, удастся убедить его переселиться в мой дом. В конце концов, если нас будет двое, заботиться об огороде станет значительно проще».

Антон жил в новом жилом комплексе на окраине города – в современной многоэтажке со стеклянными балконами и подземным паркингом. Роман позвонил в дверь, но никто не ответил. Он уже собирался уходить, когда дверь соседней квартиры приоткрылась, и оттуда выглянула пожилая женщина.

– Вы к Антону? – спросила она, оглядывая Романа сквозь толстые линзы очков.

– Да, – кивнул он. – Вы не знаете, где он?

– В больнице, – женщина покачала головой. – Его увезли три дня назад. Скорая приезжала. Он был… очень плох.

– В какой больнице? – сердце Романа сжалось от дурного предчувствия.

– В инфекционной, наверное. Куда сейчас всех везут.

Инфекционная больница находилась на другом конце города. Роман добрался туда на велосипеде – общественный транспорт уже не ходил, а бензин для личного автомобиля был на вес золота.

У входа в больницу толпились люди – родственники пациентов, пытающиеся узнать о состоянии близких. Измученные медсестры периодически выходили и зачитывали списки – кто умер, кто находится в критическом состоянии, кого выписали.

Роман пробился к одной из медсестер – молодой девушке с темными кругами под глазами, в полной защитной экипировке.

– Извините, я ищу друга, – сказал он. – Антон Крылов, его привезли три дня назад.

Медсестра устало посмотрела на него.

– Подождите, я проверю, – она скрылась за дверями.

Через несколько минут она вернулась с планшетом в руках.

– Крылов Антон Николаевич? – уточнила она.

– Да, – Роман кивнул, чувствуя, как внутри все холодеет.

– Сожалею, но пациент скончался вчера вечером, – медсестра говорила профессионально отстраненно, но в её глазах читалось искреннее сочувствие. – Тело кремировано по санитарным правилам. Прах можно будет забрать через неделю в городском крематории.

Роман почувствовал, как земля уходит из-под ног. Антон – его лучший друг, с которым они знали друг друга с первого класса, с которым делились всеми секретами, мечтами, страхами – умер. В тридцать лет. И даже не было возможности попрощаться.

– А его девушка? Марина? – выдавил Роман. – Она была с ним?

– Я не могу разглашать информацию о других пациентах, – покачала головой медсестра. – Но если она родственница, то может обратиться в администрацию больницы.

Роман кивнул и отошел от входа. Он не знал, что делать, куда идти. Мир вокруг казался нереальным, словно плохой сон, от которого невозможно проснуться.

В тот день он дошел до квартиры Антона. Дверь была не заперта – странное упущение для всегда осторожного друга. Внутри царил беспорядок – разбросанная одежда, немытая посуда, открытые шкафы. На столе лежала коробочка с кольцом – тем самым, которое Антон собирался подарить Марине. Роман взял его и сжал в кулаке, чувствуя, как горячие слезы наконец прорываются сквозь оцепенение.

В тот день что-то внутри него надломилось. Он впервые по-настоящему осознал масштаб катастрофы. Это была не просто эпидемия – это был конец мира, каким они его знали.

Вернувшись домой, Роман сел за компьютер и начал искать информацию о вирусе. Интернет еще работал, хотя и с перебоями. На форумах выживших он нашел подтверждение своим худшим опасениям – вирус был необычным, не похожим ни на что, с чем человечество сталкивалось раньше. Он атаковал клетки на генетическом уровне, ускоряя процессы старения в десятки, иногда сотни раз. Люди буквально старели на глазах – морщины, седина, дегенерация мышц, ослабление костей, нарушение работы внутренних органов. Все это происходило за дни, иногда часы.

И, что самое странное, вирус поражал не всех. Некоторые люди оказались иммунны – они не показывали никаких симптомов, даже находясь в тесном контакте с зараженными. Ученые пытались понять, что объединяет этих людей – возраст, группа крови, генетика – но не находили однозначного ответа.

Роман пока не проявлял никаких признаков заболевания, хотя контактировал с больными. Значило ли это, что он иммунный? Или просто его время еще не пришло?

В ту ночь он не мог уснуть. Лежал, глядя в потолок, слушая тишину города – не было привычного шума машин, музыки из соседних домов, голосов прохожих под окнами. Только иногда вдалеке слышался вой сирены скорой помощи – все реже и реже, потому что даже экстренные службы постепенно переставали функционировать.

Глава 3. Иммунный

Утром Роман решил сходить к себе домой, забрать ноутбук, вещи. Проходя по Советской, он увидел, что магазин, где он обычно закупался, разграблен. Витрины разбиты, полки пусты. Возле входа сидел старик в форме охранника – еще недавно, вероятно, молодой мужчина.

– Что случилось? – спросил Роман.

– Люди, – охранник закашлялся, и на его ладони осталась кровь. – Люди случились. Услышали, что привезли последнюю партию продуктов, и разнесли все. Те, кто еще может ходить.

Охранник попытался встать, но ноги его не держали. Роман подал ему руку, помогая подняться.

– Спасибо, парень, – старик оперся о стену. – Я Сергей. Работал здесь охранником два года. Не думал, что придется защищать магазин от обезумевших людей.

– Роман, – представился он. – Давно это случилось?

– Сегодня утром. Ты бы видел, что тут творилось, – Сергей покачал головой. – Люди как с цепи сорвались. Тащили все подряд – даже то, что им не нужно. Я пытался остановить их, но куда там… Тут человек двести было, не меньше.

Роман дал ему бутылку воды из своего рюкзака.

– Спасибо, сынок, – старик сделал глоток. – Почему ты еще… нормальный?

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Кажется, у меня иммунитет.

– Везет тебе, – старик закрыл глаза. – Хотя, может, и нет. Лучше уйти быстро, чем видеть все это.

Он махнул рукой, обводя пустую улицу с брошенными автомобилями и мусором, разносимым ветром.

– Ты можешь идти домой? – спросил Роман. – Тебе нужна помощь?

– Нет, я живу тут рядом, в соседнем доме, – Сергей покачал головой. – Просто сил нет идти. Посижу еще немного и доберусь. А ты иди, парень. Тебе нельзя задерживаться. Скоро стемнеет, а по ночам сейчас опасно – банды мародеров выходят.

– Уверен? – Роману не хотелось оставлять старика одного.

– Иди, – настойчиво повторил Сергей. – Мне все равно недолго осталось. А ты молодой, здоровый. Тебе жить надо.

Роман кивнул, пожал руку старика и пошел дальше. Подходя к своему дому, он заметил, что подъезд открыт настежь – домофон давно не работал из-за отключений электричества. В подъезде было темно и тихо. Роман поднялся на свой этаж, стараясь не шуметь. Дверь его квартиры была цела, замок не взломан. Он осторожно открыл её и вошел внутрь.

Квартира выглядела так же, как он её оставил, когда уезжал к родителям. Роман быстро собрал необходимые вещи – одежду, ноутбук (хотя электричества не было, но он надеялся, что сможет зарядить его от генератора родителей), книги, которые могли пригодиться (справочники по выживанию, медицинские энциклопедии, карты).

Когда рюкзак был полон, он огляделся в последний раз. Эта квартира была его первым самостоятельным жильем, первым шагом во взрослую жизнь. Он был так горд, когда въехал сюда всего полгода назад. И вот теперь вынужден её покинуть, может быть, навсегда.

На столе стояла фотография в рамке – он с родителями на фоне Псковского кремля, сделанная прошлым летом. Все трое улыбались, счастливые, не подозревающие о том, что их ждет. Роман взял фотографию, вынул из рамки и бережно положил во внутренний карман куртки. Это была единственная личная вещь, которую он решил взять с собой.

Спускаясь по лестнице, он услышал шум с нижнего этажа. Голоса, звук разбитого стекла. Роман замер, прислушиваясь. Судя по всему, в квартиру на первом этаже пытались проникнуть.

– Давай быстрее, – говорил мужской голос. – Не возись с замком, просто выбей дверь.

– Тише ты, – отвечал другой. – Услышат еще.

– Кто услышит? Здесь все либо свалили, либо сдохли.

Звук удара по двери, треск. Еще удар. Роман тихо двинулся вниз, стараясь не привлекать внимания. Но на предпоследнем пролете ступенька предательски скрипнула под его ногой.

– Эй, кто там? – крикнул один из мужчин.

Роман замер. Бежать наверх не имело смысла – тупик. Оставалось только идти вниз и надеяться, что они не агрессивны.

– Я здесь живу, – сказал он, спускаясь.

У подъезда стояли двое мужчин – один высокий и худой, другой приземистый, коренастый. Оба выглядели неопрятно, давно не бритые, в грязной одежде. Но что удивило Романа – они не были стариками. Они выглядели… почти нормально. Может, немного старше своего возраста, но не так, как большинство заболевших.

– А, сосед, – усмехнулся высокий. – Ты чего тут делаешь? Не свалил еще?

– Забирал вещи, – Роман кивнул на рюкзак. – А вы?

– Мы? – мужчины переглянулись. – Мы просто ищем, чем поживиться. Еда, лекарства, выпивка – все пригодится. Правда, Леха?

Коренастый – Леха – кивнул, не сводя глаз с Романа.

– Этот не болеет, – сказал он вдруг. – Смотри, Стас, молодой совсем.

Высокий – Стас – прищурился, разглядывая Романа:

– И правда. Иммунный, что ли?

– Видимо, да, – осторожно ответил Роман.

– Везучий ублюдок, – Стас сплюнул. – У нас вон уже морщины пошли и суставы болят. Медленно, но верно.

– Но вы выглядите лучше, чем большинство, – заметил Роман.

– Мы долгожители, – Леха ухмыльнулся. – Так нас теперь называют. Болеем, но медленно. Может, протянем еще месяц-другой, в отличие от тех бедолаг, что за неделю в труху превращаются.

– Слушай, иммунный, – Стас сделал шаг к Роману. – У тебя жратва есть? Поделишься?

Роман напрягся. В рюкзаке у него было немного консервов и сухарей, но отдавать их не хотелось. Эти двое не выглядели дружелюбными.

– Нет, – соврал он. – Я сам ищу еду.

– Врешь, – Стас сделал еще шаг. – У всех иммунных есть заначки. Вы же можете ходить где угодно, не боясь заразиться.

– У меня правда ничего нет, – сказал он твердо. – И мне пора идти.

– Никуда ты не пойдешь, – Леха достал из-за пояса нож. – Выворачивай карманы и рюкзак.

Ситуация накалялась. Роман лихорадочно соображал, что делать. Двое против одного, у них нож.

В этот момент с улицы раздался звук приближающегося автомобиля. Все трое замерли, прислушиваясь. Машины на улицах давно стали редкостью – бензин был на вес золота.

– Менты, – прошипел Стас. – Валим отсюда.

Они бросились к черному ходу, оставив Романа в одиночестве. Он выглянул из подъезда и увидел военный УАЗ, останавливающийся у дома. Из него вышли трое военных в защитных костюмах и масках.

Роман быстро двинулся в противоположном направлении. Он не знал, чего хотят военные, но интуиция подсказывала, что лучше с ними не встречаться. Слишком много слухов ходило о том, что иммунных забирают для исследований в секретные лаборатории.

Он незаметно покинул двор через проходной подъезд соседнего дома и быстрым шагом направился к дому родителей. По пути он старался избегать открытых пространств и держаться в тени домов.

Мир вокруг изменился до неузнаваемости. То, что еще месяц назад было цветущим городом, теперь превратилось в призрак. Пустые улицы, заколоченные окна, брошенные автомобили. И тишина – гнетущая, неестественная для города тишина, нарушаемая лишь случайными звуками: скрипом качелей на детской площадке, хлопаньем незакрытой двери, воем собаки где-то вдалеке.

Внезапно воздух разорвал треск автоматных выстрелов, донесшийся из-за ближайшего поворота. Оцепенев от пронизывающего ужаса, Роман инстинктивно прижался к холодной стене здания, а затем, не медля ни секунды, бросился назад к своему дому. Единственной мыслью, пульсирующей в его сознании, было желание оказаться за надёжными стенами своей квартиры, где он мог бы укрыться от нарастающей опасности.

Ночь для Романа превратилась в бесконечную вереницу тревожных часов. Сон не шел, нервы были натянуты до предела – малейший звук заставлял его вскидываться в напряженном ожидании. Лишь когда первые лучи рассвета начали пробиваться сквозь занавески, изможденное сознание наконец сдалось, позволив ему погрузиться в беспокойную дрему. Однако и этому хрупкому забытью не суждено было продлиться долго – резкий, требовательный стук в дверь вырвал его из объятий сна.

Осторожно подойдя к двери, он спросил:

– Кто там?

– Роман? Это я, Алена. Жена Виктора, – голос звучал сдавленно, как будто женщина плакала. – Пожалуйста, открой.

Роман открыл дверь и увидел Алену – бледную, измученную, с темными кругами под глазами. Она была одна.

– Прости, что без предупреждения, – сказала она, входя в квартиру. – Телефоны не работают, а я не знала, к кому еще пойти.

– Что случилось? – спросил Роман, пропуская её внутрь.

– Мои родители… – Алена сглотнула. – Они умерли. Вчера. Оба. Сначала отец, потом мать. Все так быстро…

Она разрыдалась, и Роман обнял её, чувствуя, как её худые плечи трясутся под его руками.

– Мне так жаль, – прошептал он. – Так жаль.

Когда она немного успокоилась, он провел её на кухню и налил чая. У него еще оставался газ в баллоне переносной плиты – роскошь в мире, где коммуникации отказывали одна за другой.

– Я не знала, что делать, – призналась Алена, обхватив чашку озябшими пальцами. – Соседи боятся подходить к нашей квартире. Скорая не приезжает, морг не работает… – она замолчала, сдерживая новую волну слез. – Я не могла оставаться там, с ними…

– Ты можешь остаться здесь, – предложил Роман. – У меня есть диван в гостиной.

– Спасибо, – Алена слабо улыбнулась. – Я не хотела навязываться, но…

– Все в порядке, – перебил он. – Сейчас не время оставаться одной.

В ту ночь, лежа на своей кровати и слушая тихие всхлипывания Алены из гостиной, Роман думал о том, как странно устроена жизнь. Месяц назад они с Аленой были едва знакомы – жена коллеги, с которой он перекинулся парой фраз на корпоративе. Теперь она была единственным близким человеком, оставшимся в его жизни.

Утром он проснулся от запаха готовящейся еды. На кухне Алена жарила яичницу из последних яиц.

– Прости, я взяла на себя смелость, – сказала она, заметив его. – Хотела отблагодарить за ночлег.

– Все в порядке, – Роман улыбнулся. – Пахнет замечательно.

Они завтракали молча, слушая тишину за окном. Потом Алена сказала:

– Я думаю уехать из города.

– Куда? – удивился Роман.

– У Вити был брат в деревне Троицкое Поддубье, недалеко отсюда. Они держат ферму, выращивают овощи. Там должно быть безопаснее, чем в городе.

– И ты знаешь, как туда добраться?

– Да, мы ездили к ним прошлым летом. Это около тридцати километров отсюда.

Алена отставила пустую чашку и посмотрела на Романа.

– Я умею водить машину, – сказала она с решимостью в голосе. – Виктор научил меня два года назад. Если бы только найти работающую машину с бензином…

Роман задумался. Перспектива уехать из города казалась заманчивой, но родительский дом с огородом и колодцем давал ему уверенность в завтрашнем дне.

– Я не поеду с тобой, – наконец, с трудом, пересиливая себя, произнес он. – У меня здесь родительский дом, запасы, огород. Я… я не могу всё это бросить. Но я помогу тебе выбраться из города.

– Правда? – в глазах Алены появилась надежда.

– Конечно. Нужно найти машину, желательно с ключами. В такое время на улицах должно быть много брошенного транспорта.

Они вышли на улицу через час, взяв с собой только самое необходимое. Роман прихватил небольшой туристический топорик – на всякий случай. Город выглядел вымершим – пустые улицы, брошенные автомобили, мусор, гонимый ветром.

– Смотри, – Роман указал на синий Фольксваген, припаркованный у аптеки. – Похоже, в нормальном состоянии.

Они подошли к машине. Боковое стекло было приоткрыто. Роман осторожно просунул руку и открыл дверь. К сожалению, ключей в автомобиле не оказалось.

– Нужно искать с ключами. В прошлой жизни я не занимался угоном машин, – неуклюже пошутил Роман.

– Я знаю, где можно найти такую, – уверенно произнесла Алена, – у поликлиники или больницы. Заболевшие люди вряд ли думают о том, что нужно забрать ключ и закрыть машину.

– Бегом на Кузнецкую, – воскликнул Роман, вспомнив о ближайшей инфекционной больнице.

Лишь только через два часа они наконец достигли больничного комплекса. Их путь был симфонией хаоса – то затихающей, то вновь разражающейся громкими аккордами. Зловещую тишину улиц периодически разрывали отрывистые звуки выстрелов, доносящиеся с разных сторон, словно рассыпанные семена страха, каждое из которых прорастало новой волной ужаса.

Среди бетонных колодцев многоэтажных дворов разносился пронзительный женский крик – высокий, отчаянный вопль, от которого стыла кровь и волосы вставали дыбом. Этот звук, полный первобытного ужаса, казалось, застревал в лабиринтах жилых кварталов, метался между глухими стенами, не находя выхода, как и сама кричащая.

Когда они преодолели последний квартал перед больницей, крик внезапно оборвался, оставив после себя гнетущую пустоту, которая показалась им едва ли не страшнее самого вопля. Что стало с той женщиной? Нашла ли она спасение или…

У больницы было много машин, и они без труда нашли автомобиль с ключом в замке зажигания.

– Невероятно, я до последнего не верила в удачу, – прошептала Алена, садясь за руль. – Проверим, заведётся ли.

Мотор закашлял, но через несколько секунд ожил. Указатель топлива показывал почти полный бак.

– Нам повезло, – улыбнулся Роман. – Этого хватит, чтобы добраться до фермы.

В этот момент с соседней улицы донеслись крики. Роман обернулся и увидел троих мужчин, бегущих к ним с монтировками в руках.

– Эй! Стоять! – кричал один из них.

– Быстрее, садись! – крикнула Алена, перегибаясь через сиденье и открывая пассажирскую дверь.

Роман запрыгнул в машину, и Алена рванула с места.

– Господи, – выдохнула Алена, когда они выехали на пустую магистраль, ведущую из города. – Я думала, они нас поймают.

– Больше не о чем волноваться, – сказал Роман спокойным тоном, пытаясь унять тревогу девушки.

Алена кивнула, не отрывая взгляда от дороги. Её руки крепко сжимали руль, а на лице читалась решимость человека, который знает, что терять больше нечего.

На выезде из Пскова, их остановил патруль – трое мужчин в форме сотрудников полиции, вооруженные автоматами.

– Куда направляетесь? – спросил один из них, высокий мужчина с желтой повязкой на руке.

– В Троицкое Поддубье, – ответила Алена. – Там живет брат моего мужа.

– А почему не болеете? – подозрительно спросил другой патрульный, коренастый, с густой бородой. – Вы из иммунных?

– Наверное, – пожал плечами Роман. – Мы не знаем.

Патрульные переглянулись.

– Иммунных ищут, – сказал высокий. – Военные, ученые, банды – все хотят заполучить таких, как вы. Будьте осторожны.

– Спасибо за предупреждение, – кивнул Роман. – Мы можем ехать?

– Можете, – кивнул бородатый. – Но учтите – дальше дорога опасная. Много отчаявшихся людей, готовых на все ради еды или лекарств.

Они продолжили путь. Небо над ними простиралось глубокой лазурью, не запятнанной ни единым облачком. Солнечные лучи щедро изливались на пустынное шоссе, высвечивая каждую трещину асфальта, каждую былинку, пробивающуюся сквозь обочину. Легкий ветерок едва заметно колыхал молодую листву придорожных деревьев, создавая призрачную иллюзию нормальности.

В другой жизни – той, что осталась позади, словно сон, от которого едва удается пробудиться – такой день сулил бы беззаботную прогулку за город, пикник на свежем воздухе, неспешные разговоры ни о чем. Теперь же каждый изгиб дороги, каждый неисследованный перекресток таил в себе безымянные угрозы, каждый шорох мог оказаться предвестником новой опасности.

Алена вела машину уверенно, но напряженно, костяшки пальцев побелели от силы, с которой она сжимала руль. Роман молча смотрел в боковое окно, отмечая признаки того, как быстро природа начинает возвращать себе территории, оставленные человеком. За какой-то месяц обочины дорог превратились в буйные заросли, сквозь трещины в асфальте проросли сорняки, а дикие животные стали смелее выходить к дорогам.

– Когда-то этот маршрут был популярен среди велосипедистов, – нарушила молчание Алена, кивнув на проржавевший указатель велодорожки. – Виктор каждые выходные брал свой горный велосипед и уезжал на весь день. Возвращался счастливый, с горящими глазами…

Её голос дрогнул, и она замолчала. Роман понимающе кивнул:

– У вас были хорошие отношения.

– Да, – она улыбнулась, и на миг в этой улыбке промелькнуло что-то от прежней Алены – той, которую он мельком видел на корпоративах до начала катастрофы. – Я до сих пор иногда забываю, что его нет. Просыпаюсь и думаю: «Надо приготовить Вите завтрак посытнее, у него сегодня трудный день». А потом вспоминаю… и всё начинается заново.

Роман хотел что-то ответить, но резкий звук выстрела, донесшийся со стороны приближающейся развилки, оборвал разговор.

– Пригнись! – резко скомандовал он. – К обочине!

Алена вывернула руль, и машина, подпрыгивая на неровностях грунта, съехала с асфальта.

– Из машины, быстро! – Роман уже распахивал дверь. – В кусты, нас не должны увидеть!

Они выскочили из автомобиля и бросились к зарослям дикой сирени и боярышника, густо разросшимся вдоль придорожной канавы. Едва успели залечь в кустах, как из-за поворота показался военный джип, выкрашенный в защитный цвет.

– Не шевелись, – прошептал Роман, накрывая своей рукой ладонь Алены. – Что бы ни происходило – ни звука.

Военная машина приблизилась и остановилась. Двигатель затих. Скрип открываемых дверей, тяжёлые шаги по асфальту, приглушённые голоса. Трое мужчин в камуфляже, с автоматами на плечах, вышли из джипа и направились к брошенному ими автомобилю.

– Смотри-ка, – донёсся до них хриплый голос. – Совсем свежий след. Кто-то только что свернул с дороги.

– Проверь машину, – скомандовал другой – видимо, старший по званию. – Сергей, обойди периметр.

Роман почувствовал, как напряглась Алена. Её дыхание стало прерывистым, он ощущал, как дрожит её рука под его ладонью. Сам он вжался в землю, чувствуя, как колючие ветки впиваются в спину.

Третий военный – очевидно, тот самый Сергей – неторопливо направился к кустам, держа автомат наготове. Он шёл медленно, осматриваясь по сторонам, и каждый его шаг отдавался в висках Романа ударами молота.

– В машине никого, капитан, – сообщил первый. – Но двигатель ещё тёплый. Они где-то рядом.

Капитан вытащил пистолет и без слов выстрелил в переднее колесо их автомобиля. Звук выстрела прокатился над пустошью, вспугнув стаю ворон с ближайшего дерева. Второй выстрел пробил заднее колесо.

– Выходите! – крикнул капитан. – Мы знаем, что вы здесь! Выходите, и никто не пострадает!

Роман и Алена не шевелились. Сергей приблизился к их укрытию, остановившись буквально в двух метрах. Роман видел его армейские ботинки сквозь просветы между ветками.

– Никого не вижу, капитан, – наконец отозвался Сергей.

– Проверь тщательнее, – последовал приказ.

Вместо ответа Сергей поднял автомат и выпустил короткую очередь поверх кустов, где они прятались. Пули с визгом пронеслись над их головами, срезая ветки и поднимая фонтанчики земли в нескольких сантиметрах от ног Романа. Алена сдавленно всхлипнула, и он крепче сжал её руку, безмолвно умоляя сохранять тишину.

– Хватит патроны тратить, – осадил стрелявшего капитан. – Если бы кто-то тут был, уже бы выскочил от страха. Забирай рацию, время поджимает.

Сергей что-то проворчал в ответ, но подчинился. Несколько мучительно долгих минут военные о чём-то совещались у своего джипа, поглядывая на брошенный автомобиль. Наконец капитан решительно махнул рукой:

– Уходим. Здесь нам делать нечего, а в городе ждут.

Они погрузились в свой транспорт, и вскоре звук мощного двигателя стал удаляться в сторону города, пока не растворился вдали.

Роман и Алена ещё долго лежали неподвижно, опасаясь, что возвращение военных может быть частью хитрой ловушки. Лишь когда солнце переместилось в зенит, Роман решился приподняться и осторожно выглянуть из укрытия.

– Кажется, чисто, – прошептал он. – Но давай подождём ещё немного, для верности.

– Кто они такие? – голос Алены дрожал. – Почему стреляли? Это… правительственные войска?

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Форма похожа на военную, но кто теперь знает, что осталось от прежних структур власти. Возможно, бывшие военные, ставшие мародёрами. В любом случае, они вооружены и опасны.

Когда они, наконец, решились выйти из своего укрытия, день уже клонился к вечеру. Их автомобиль стоял с пробитыми колёсами – печальный памятник несбывшейся надежде на быстрое путешествие.

– Всё кончено, – Алена обессиленно опустилась на придорожный камень. – Без машины мы не доберёмся до фермы.

Роман молча обошёл автомобиль, оценивая повреждения. Шины были безнадёжно повреждены, но сам двигатель, похоже, не пострадал.

– У нас два варианта, – сказал он, присаживаясь рядом с ней. – Либо возвращаемся в город и ищем другую машину, либо идём пешком. Сколько, ты говоришь, до фермы?

– Километров двадцать по шоссе, потом ещё десять по просёлочной дороге.

Роман взглянул на солнце, прикидывая оставшееся до сумерек время.

– Возвращаться опасно, – рассуждал он вслух. – Эти военные направились в город, и встреча с ними ничего хорошего не сулит. Идти пешком – тоже не вариант, до темноты мы не успеем, а ночевать в лесу…

Он замолчал, понимая, что ни один из вариантов не хорош. Внутренний голос настойчиво твердил, что самым разумным было бы вернуться в родительский дом, где есть крыша над головой и запасы продовольствия. Но бросить Алену одну, в этом новом жестоком мире…

– Я не могу отпустить тебя одну, – наконец произнёс он. – Придётся идти вместе.

– Но твой дом… – начала она. – Ты говорил, что не хочешь его оставлять.

– Дом никуда не денется, – Роман пожал плечами, стараясь выглядеть увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. – В конце концов, я обещал тебе выбраться из города, и я это сделаю.

Алена посмотрела на него с благодарностью, в её глазах блеснули слёзы.

– Почему ты так… мы ведь почти не знали друг друга раньше.

Роман задумался. Почему? Может, потому что в этом разрушенном мире человечность – единственное, что ещё имеет значение? Или потому что в её глазах он видел отражение своего собственного страха и одиночества?

– Потому что так поступил бы Виктор, – наконец ответил он. – Потому что теперь мы должны держаться вместе, если хотим выжить.

Они собрали из машины всё, что могло пригодиться в дороге: бутылку воды, оставшиеся продукты, карту региона из бардачка. Загрузив самое необходимое в рюкзаки, они двинулись вперёд, навстречу солнцу, бросающему тени деревьев на пустынное шоссе.

Роман внутренне ругал себя за эту сентиментальную мягкосердечность, но с каждым шагом понимал, что иначе поступить просто не мог. В мире, где человечность становилась редкостью, именно она приобретала наивысшую ценность.

К вечеру они прошли около пятнадцати километров и решили сделать привал в роще недалеко от дороги. Расстелили плед на траве, достали консервы и воду.

– Как думаешь, что будет дальше? – спросила Алена, с опаской глядя в сторону дороги, по которой изредка проезжали машины – гораздо реже, чем в нормальные времена, но все же движение не прекратилось полностью.

– Не знаю, – честно ответил Роман. – Может, найдут лекарство. Может, вирус мутирует и станет менее опасным. А может…

– Может, все умрут, – закончила за него Алена. – Кроме иммунных, как мы.

Роман кивнул. Эта мысль преследовала его с тех пор, как он понял, что каким-то образом избежал заражения.

– Тогда нам придется начинать все заново, – сказал он. – Строить новый мир.

– Если выживем, – Алена посмотрела на него с тревогой. – Иммунитет к вирусу не защищает от пуль или голода.

Они продолжили путь после короткого отдыха. Было уже далеко за полночь, когда они по грунтовой дороге добрались до небольшого мостика через безымянную речку.

– Мы почти пришли, – облегченно вздохнула Алена. – Еще пара километров.

В этот момент на дороге послышался звук приближающегося автомобиля.

– Быстро, с дороги! – скомандовал Роман, увлекая Алену с дороги.

Они успели спрятаться за деревьями, когда джип проехал мимо, поднимая клубы пыли. В кузове были видны силуэты людей в камуфляже и с оружием.

– Военные, – прошептала Алена. – Что они здесь делают?

– Не знаю, – Роман напряженно вглядывался в дорогу. – Но лучше быть осторожнее.

Они продолжили путь, держась подальше от дороги, идя по лесу параллельно ей. Когда деревня показалась впереди, они замедлили шаг, осматриваясь.

То, что они увидели в призрачном свете луны, заставило их замереть. Деревня была окружена военными – джипы, блокпосты, солдаты с автоматами. На въезде стояла палатка с медицинской символикой, возле неё – несколько человек в защитных костюмах.

– Что происходит? – прошептала Алена. – Почему здесь военные?

– Похоже на карантин, – ответил Роман, вглядываясь в происходящее. – Может, в деревне вспышка вируса.

Они залегли в кустах, наблюдая. Из одного из домов вывели коренастого бородатого человека – мужчину средних лет, который не выглядел больным. Его посадили в джип и увезли.

– Это же Николай, брат Вити, – прошептала Алена, прикрывая рот рукой. – Почему его забрали?

– Не знаю, – Роман нахмурился. – Но мне это не нравится. Похоже, военные проводят какую-то операцию.

Они продолжили наблюдение. Все это время из домов выводили людей – некоторые шли сами, других выносили на носилках. Всех грузили в машины и увозили.

– Мы не можем туда идти, – решил Роман. – Слишком опасно.

– Но куда тогда? – в голосе Алены слышалось отчаяние. – У нас нет другого места.

Роман задумался. Действительно, куда им идти? Обратно в город? Искать другую деревню?

– Я знаю одно место, – сказал он наконец. – Домик лесника не так далеко отсюда. Мы с отцом ездили туда на рыбалку.

– А если точнее?

– Километров десять отсюда. Но нам придется идти через лес, дорог там нет.

Алена кивнула.

– Ведите, капитан. Другого выбора у нас, похоже, нет.

Они развернулись и пошли в сторону леса, огибая деревню по широкой дуге, чтобы не попасться на глаза военным. Ночью в лесу было темно, ветви деревьев перекрывали свет луны, и они двигались медленно, часто останавливаясь, чтобы сориентироваться.

Домик лесника они нашли только к утру – маленькую деревянную избушку на берегу лесного озера. Как и ожидал Роман, она была заброшена – пыль покрывала все поверхности, паутина висела по углам, но стены были крепкими, крыша не протекала, а печь, после небольшой чистки, заработала.

– Не пятизвездочный отель, но жить можно, – пошутила Алена, расстилая спальный мешок на старой кровати.

– Согласен, – кивнул Роман, разжигая печь. – Здесь безопасно, рядом озеро с рыбой, а в лесу наверняка есть животные для охоты. Можем продержаться какое-то время.

Они провели в домике лесника три дня, приводя его в порядок. Роман ловил рыбу, ставил силки. Жизнь начинала обретать какое-то подобие нормальности, когда на рассвете четвертого дня Алена проснулась с кашлем.

– Наверное, простуда, – сказала она, заметив встревоженный взгляд Романа. – Вчера промочила ноги в озере.

Но к вечеру её состояние ухудшилось. Поднялась температура, усилился кашель, появилась слабость.

– Рома, – позвала она, когда он вернулся с рыбалки. – Мне кажется, это оно.

Он подошел к кровати и взял её за руку. Кожа была горячей, сухой, а на запястье уже проступали первые старческие пятна.

– Этого не может быть, – прошептал он. – Ты была здорова все это время.

– Может, я долгожитель, – слабо улыбнулась Алена. – Так называют тех, у кого болезнь прогрессирует медленнее. Но в итоге…

Она закашлялась, и на губах выступила кровь.

Следующие дни были кошмаром. Роман ухаживал за Аленой, видя, как она стареет на глазах. Её темные волосы быстро седели, на лице появлялись морщины, руки становились дряблыми и покрывались пигментными пятнами.

– Странно, – сказала она на третий день болезни, глядя на свои руки. – Я всегда боялась старости. А сейчас она пришла так быстро, что я даже не успела испугаться.

– Ты не старая, – возразил Роман, сидя рядом с ней на кровати. – Ты просто больна. Это пройдет.

Но они оба знали, что это ложь. Никто не выздоравливал от этой болезни.

На пятый день Алена попросила зеркало. Роман сначала отказывался, но она настояла. Увидев свое отражение – лицо семидесятилетней старухи с седыми волосами и глубокими морщинами – она не заплакала, не закричала. Просто долго смотрела, как будто пыталась запомнить каждую черту.

– Знаешь, – сказала она наконец, – я никогда не думала, что умру молодой. Всегда представляла себя старушкой, окруженной внуками. И вот я старуха… у меня украли будущее.

Роман сжал её руку, не зная, что сказать.

– Ты не должен оставаться со мной, – продолжила Алена. – Я заразная. Ты можешь заболеть.

– Если бы я мог заболеть, то уже бы заболел, – покачал головой Роман. – Я был рядом с Виктором, с Антоном, с десятками других зараженных. Похоже, я действительно иммунный.

– Счастливчик, – улыбнулась Алена, и на мгновение сквозь маску старости проглянула молодая женщина, которой она была всего неделю назад.

На седьмой день Алена умерла – тихо, во сне, не мучаясь. Роман сидел рядом с ней, держа за руку, чувствуя, как её пульс слабеет, пока не исчез совсем.

Он похоронил её на берегу озера, под старой сосной. Выкопал могилу самодельной лопатой, завернул тело в простыню, осторожно опустил в землю. Поставил крест из двух связанных веток.

– Прощай, Алена, – сказал он, стоя над свежим холмиком. – Надеюсь, ты встретишь Виктора там, куда ушла.

В тот день Роман впервые по-настоящему осознал свое одиночество. Он был один в мире, который умирал. И, похоже, был обречен пережить всех, кого знал и любил.

Эта мысль была невыносима.

Глава 4. Яна

В июне город изменился до неузнаваемости. Роман вернулся туда после смерти Алены – не потому, что надеялся найти там что-то лучшее, а просто потому, что не мог больше оставаться в домике у озера. Слишком тяжело жить одному в чужом, незнакомом месте.

Псков, когда-то шумный и оживленный, превратился в город-призрак. На улицах стало тихо – редкие прохожие старались быстрее добраться до пункта назначения, избегая смотреть друг на друга. Магазины закрылись, больницы переполнились и фактически перестали принимать новых пациентов. Электричество подавалось по графику – два часа утром и два вечером. Мобильная связь работала с перебоями, интернет почти исчез.

Роман перебрался в родительский дом – там был колодец и огород, который он начал обрабатывать, понимая, что скоро продукты станут настоящей проблемой. Он мало общался с другими выжившими – слишком больно было наблюдать, как они постепенно стареют и умирают.

Дом встретил его запустением – пыль на мебели, засохшие цветы в горшках, тишина, звенящая в ушах. Но это был дом – место, где прошло его детство, где каждый уголок хранил воспоминания о родителях.

Родительская спальня осталась нетронутой – Роман не мог заставить себя спать там. Вместо этого он устроился в своей старой комнате, где плакаты рок-групп на стенах и модели самолетов на полках создавали иллюзию возвращения в беззаботное прошлое.

Каждое утро он проверял свое лицо в зеркале – не появились ли морщины, не поседели ли волосы. Но отражение оставалось прежним – молодой мужчина с рыжеватой бородой (бриться он перестал после смерти родителей) и ясными серыми глазами. Никаких признаков вируса.

Дни сливались в однообразную рутину: проснуться на рассвете, проверить периметр дома, позавтракать консервами или яйцами от шести кур, оставшихся от родительского хозяйства, поработать в огороде, потом чтение книг, обед, снова работа на участке, ужин, сон. Иногда он выбирался в город за припасами, но старался делать это реже – встречи с другими людьми стали непредсказуемыми и опасными.

Однажды утром, работая в огороде, он услышал шум у забора. Обернувшись, увидел девушку, которая пыталась открыть калитку.

– Эй! – окликнул он, выпрямляясь и вытирая руки о джинсы. – Вам кого?

Девушка вздрогнула и обернулась. Она была молодой – лет двадцати, с короткими темными волосами и большими зелеными глазами на бледном лице. Худая, но не болезненно – скорее, от природы. Одета просто – потертые джинсы, клетчатая рубашка, явно мужская, подвернутые рукава открывали тонкие запястья.

– Извините, – её голос был хриплым, словно она долго не разговаривала. – Я ищу воду. У нас в районе отключили водоснабжение три дня назад.

Роман отложил лопату и подошел к калитке. На плече девушки висел потрепанный рюкзак, а под глазами залегли тени усталости. Она выглядела настороженной, готовой в любой момент убежать.

– У меня есть колодец, – сказал он, открывая замок. – Заходите.

Девушка настороженно оглядела его с ног до головы.

– Вы не больны, – констатировала она.

– Как и вы, – заметил Роман.

– Пока нет, – она горько усмехнулась. – Меня зовут Яна.

– Роман.

Он провел её к колодцу во дворе. Яна достала из рюкзака несколько пластиковых бутылок.

– Вы живете рядом? – спросил Роман, помогая ей набирать воду.

– В нескольких кварталах отсюда. В квартире на Толстого, – она помолчала. – С бабушкой, вернее, жила. Она умерла неделю назад.

– Мне жаль, – автоматически ответил Роман.

– Всем жаль, – Яна пожала плечами. – Но жалость никого не спасает, правда?

В её словах не было агрессии – только усталость и смирение человека, повидавшего слишком много смертей.

– Вы можете приходить за водой, когда нужно, – предложил Роман. – И… у меня есть овощи с огорода.

Яна внимательно посмотрела на него:

– Почему вы помогаете мне?

– А почему нет? – ответил вопросом на вопрос Роман.

– Сейчас люди не помогают друг другу просто так, – она закрутила крышку последней бутылки. – Все думают только о себе. Выживание превратило нас в животных.

– Может, я не такой, как все, – Роман сам не понял, почему сказал именно эти слова.

Яна улыбнулась – впервые за их разговор. Улыбка преобразила её лицо, сделав его моложе, ярче.

– Тогда я буду заходить. Спасибо.

Она ушла, и Роман вернулся к работе в огороде. Но весь день мысли возвращались к странной девушке с зелеными глазами. После недель одиночества встреча с кем-то, кто не был болен, казалась чем-то необычным, почти волшебным.

Яна пришла через два дня – снова за водой. На этот раз она принесла с собой несколько консервных банок.

– Нашла в заброшенной квартире, – пояснила она, протягивая их Роману. – Это в обмен на воду.

– Не нужно, – он покачал головой. – Воды достаточно для всех.

– Я не принимаю милостыню, – твердо сказала Яна. – Или обмен, или я найду другой источник воды.

Роман понял, что спорить бесполезно, и принял банки.

– Хотите чаю? – предложил он. – У меня еще остались заварка и сахар.

Яна помедлила, потом кивнула:

– Хорошо. Но недолго. До темноты нужно вернуться домой.

Они сидели на веранде, пили чай из старых фарфоровых чашек матери и говорили. Яна рассказала, что до эпидемии была студенткой исторического факультета в Петербурге. Когда начались первые случаи заболевания, она приехала в Псков к бабушке, с которой жила с детства после смерти родителей.

– Думала, здесь будет безопаснее, чем в большом городе, – она смотрела в чашку, словно искала там ответы. – Но вирус добрался и сюда. Бабушка держалась дольше многих – почти три недели. Я ухаживала за ней до конца.

– Ты… похоронила её? – осторожно спросил Роман.

– Да, – Яна кивнула. – На Дмитриевском кладбище. Там еще хоронили, когда она умерла. Сейчас, говорят, уже некому копать могилы.

Роман рассказал о своих родителях, о том, как не смог до них добраться, о Викторе и Антоне, о днях в домике лесника с Аленой. Яна слушала внимательно, не перебивая.

– Мы, наверное, последнее поколение, которое еще помнит, как хоронить по-человечески, – сказала она, когда он закончил. – Те, кто придет после нас, будут просто оставлять мертвых там, где они упали.

– Ты думаешь, кто-то придет после нас? – спросил Роман.

– Не знаю, – она пожала плечами. – Может быть, через много лет, когда вирус исчезнет. Люди всегда возвращаются. Города, оставленные после чумы, войн, катастроф, всегда заселялись снова. Это в нашей природе – возвращаться и начинать заново.

В её словах было что-то от профессионального историка – взгляд на события сквозь призму веков, а не дней и месяцев.

Когда стало смеркаться, Яна засобиралась домой.

– Приходи завтра, – предложил Роман. – Я могу показать тебе, как ухаживать за огородом. Это пригодится, если… – он запнулся.

– Если я выживу? – торопливо закончила за него Яна. – Может быть, приду. Спасибо за чай.

Она ушла, и дом снова опустел. Роман долго сидел на веранде, глядя в темнеющее небо, думая о девушке с зелеными глазами.

Яна приходила каждые два дня. Сначала только за водой, потом начала задерживаться – помогала Роману в огороде, рассказывала новости, которые узнавала от соседей. Мир за пределами их микрорайона постепенно погружался в хаос. В центре города орудовали банды мародеров, в основном из тех, у кого болезнь прогрессировала медленнее, но все равно неотвратимо.

– Они называют себя «долгожителями», – рассказывала Яна, сидя с Романом на крыльце дома после дня, проведенного за прополкой грядок. – Говорят, что у них особая форма болезни. Они стареют медленнее других, и это дает им какое-то превосходство. Вчера они захватили полицейский участок на Октябрьском проспекте. Теперь у них есть оружие.

– А ты… ты тоже долгожитель? – осторожно спросил Роман.

Яна покачала головой:

– Не знаю. Может быть. Или просто еще не заразилась, – она посмотрела на свои руки. – Иногда мне кажется, что кожа становится суше, появляются морщинки. Но это может быть просто от стресса и недосыпа.

– А может, ты как я – иммунная, – предположил Роман.

– Может быть, – она не выглядела убежденной. – Но я не верю в такое везение. Никто в моей семье не отличался особым здоровьем. Бабушка всегда говорила, что мы все «тонкокостные и чахоточные».

Она улыбнулась, вспоминая бабушку, и Роман почувствовал, как что-то теплое разливается в груди. Яна была первым человеком за долгое время, с кем он мог просто разговаривать, шутить, обсуждать что-то, кроме выживания и болезни.

В тот день она осталась дольше обычного. Они вместе приготовили ужин – простой, но сытный: чуть сладковатая картошка, оставшаяся с прошлого урожая, и консервированная рыба. Потом сидели на веранде, глядя на звезды, которые стали ярче теперь, когда большинство городских огней погасло.

– Знаешь, – сказала Яна, разглядывая созвездия, – в древности люди верили, что звезды – это дыры в небесном своде, через которые виден свет божественного мира. Я всегда находила эту идею красивой.

– А во что веришь ты? – спросил Роман.

– Я? – Яна задумалась. – Не знаю. Раньше я была слишком занята учебой, друзьями, планами на будущее, чтобы задумываться о таких вещах. А теперь, когда будущего, возможно, нет… – она замолчала.

– Будущее всегда есть, – тихо сказал Роман. – Просто оно может быть не таким, как мы представляли.

Яна посмотрела на него, и в свете луны её глаза казались почти черными.

– Ты оптимист, – сказала она. – Это хорошо. Кто-то должен верить в будущее.

Когда стало совсем поздно, Роман предложил ей остаться.

– На улице небезопасно в темноте, – сказал он. – А у меня три спальни, можешь выбрать любую.

Яна колебалась, и он поспешил добавить:

– Никаких условий. Просто переночуешь, а утром пойдешь домой, если захочешь.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Но утром я уйду.

Роман показал ей комнату, которая раньше была гостевой, принес чистое белье и полотенце.

– Ванная там, – указал он на дверь в конце коридора. – Горячей воды нет, но холодная есть всегда.

– Спасибо, – Яна стояла посреди комнаты, держа полотенце, выглядя немного растерянно и уязвимо.

– Спокойной ночи, – сказал Роман и закрыл за собой дверь.

Он долго не мог уснуть в ту ночь, прислушиваясь к тихим шагам Яны в соседней комнате, к скрипу половиц, к шуму воды в ванной. После недель одиночества присутствие другого человека в доме казалось странным и волнующим.

Утром он проснулся от запаха кофе. Спустившись на кухню, он увидел Яну, которая колдовала у плиты.

– Доброе утро, – она улыбнулась. – Нашла кофе в шкафу. Надеюсь, ты не против.

– Нет, конечно, – Роман был удивлен. – Я думал, ты уйдешь рано утром.

– Хотела сначала приготовить для нас завтрак, – она поставила перед ним чашку с кофе.

Они завтракали яичницей с остатками вчерашней картошки, и это было самое вкусное, что Роман ел за последние месяцы. Не из-за еды, а из-за компании.

– Я подумала, – сказала Яна, когда они закончили, – может, мне стоит переехать сюда? Временно, конечно. У тебя есть колодец, огород, куры. А я могу помогать по хозяйству. Вдвоем легче выживать.

Роман не ожидал такого предложения, но идея ему понравилась. Одиночество последних недель угнетало его сильнее, чем он готов был признать.

– Конечно, – сказал он. – У меня достаточно места. И ты права – вдвоем безопаснее.

– Тогда я схожу за своими вещами, – Яна встала из-за стола. – У меня немного – рюкзак с одеждой, несколько книг, фотоальбом. Вернусь к обеду.

Она ушла, а Роман остался один, чувствуя странное волнение. После стольких недель одиночества перспектива делить дом с кем-то, особенно с девушкой вроде Яны, казалась почти нереальной. Он провел утро, готовя комнату для неё – перестелил постель, протер пыль, поставил в вазу полевые цветы, которые нашел на краю огорода.

Яна вернулась, как и обещала, к обеду. С рюкзаком за плечами и небольшой сумкой в руках.

– Это все? – удивился Роман.

– Все, что имеет значение, – она пожала плечами. – Остальное – просто вещи.

Они устроили её в той же комнате, где она ночевала. Яна разложила свои немногочисленные пожитки, поставила на тумбочку фотографию пожилой женщины – своей бабушки, повесила в шкаф одежду.

– Не так уж и много для двадцатидвухлетней девушки, – заметил Роман, помогая ей разбирать вещи.

– Это потому, что большую часть я оставила в Петербурге, в общежитии, – объяснила Яна. – Когда приехала к бабушке, думала, что это на пару недель, максимум на месяц. Взяла только самое необходимое.

Она достала из рюкзака книгу в потрепанной обложке:

– Вот это я везде вожу с собой. «Историю» Геродота. Первая книга, которую мне подарил научный руководитель.

– Ты любишь историю, – это был не вопрос, а утверждение.

– Да, – она провела пальцем по корешку книги. – Знаешь, что самое удивительное в истории? То, что все повторяется. Эпидемии, войны, крушения цивилизаций – все это уже было. И каждый раз человечество находило способ восстановиться.

– Даже после чумы, которая убила треть населения Европы, – кивнул Роман.

– Именно, – Яна поставила книгу на полку. – Только вот мы не знаем, сколько людей переживет этот вирус. Может быть, один из тысячи? Один из миллиона?

Она выглядела задумчивой, почти грустной, и Роман захотел отвлечь её от мрачных мыслей.

– Пойдем, покажу тебе участок, – предложил он. – Нужно решить, что еще можно посадить, пока не поздно.

Они провели день, работая в огороде, планируя посадки, проверяя кур, укрепляя забор. Вечером, уставшие, но довольные, они ужинали на веранде, глядя на закат.

– Спасибо, что позволил мне остаться, – сказала Яна, когда они пили чай с медом, который Роман нашел в кладовке. – Я не думала, что еще можно найти… нормальную жизнь в этом мире.

– Я тоже благодарен, – ответил Роман. – Одиночество сводило меня с ума.

Она улыбнулась, и в лучах заходящего солнца её лицо казалось особенно красивым. Роман почувствовал, как его сердце пропускает удар, и быстро отвел взгляд, боясь, что она заметит его смущение.

Дни потекли в новом ритме. Они вместе работали в огороде, готовили еду, читали книги из библиотеки родителей Романа, разговаривали часами на веранде. Иногда Яна рассказывала истории из прошлого – о древних цивилизациях, о великих эпидемиях, о войнах и мире. Роман слушал, завороженный не столько самими историями, сколько страстью, с которой она их рассказывала.

По вечерам они иногда играли в настольные игры, которые нашли в шкафу – шахматы, старые советские игры, колоду карт. Без электричества и интернета эти простые развлечения казались настоящим сокровищем.

Они старались не говорить о болезни, о смерти, о конце мира. Но иногда эти темы все же всплывали, особенно когда они слышали выстрелы в городе или видели дым от пожаров.

– Как думаешь, что происходит в других городах? В других странах? – спросила однажды Яна, когда они сидели на крыше дома, наблюдая за звездами.

– Вероятно, то же самое, – ответил Роман. – Вирус распространился по всему миру.

– Мне иногда кажется, что мы последние люди на Земле, – она обхватила колени руками. – Ты и я, в этом доме, в этом городе. Все остальное исчезло.

– Есть и другие выжившие, – Роман накинул ей на плечи куртку – ночи становились прохладнее. – Иммунные, как я. Долгожители, как те парни в городе. Где-то есть ученые, которые работают над лекарством.

– Ты правда в это веришь? – Яна посмотрела на него скептически.

– Хочу верить, – честно ответил он. – Иначе, зачем все это? Зачем выживать, если нет надежды?

Она помолчала, глядя на звезды.

– Знаешь, что самое странное? – сказала она, наконец. – Я никогда не была так счастлива, как сейчас. Разве это не ужасно? Мир рушится, люди умирают, а я сижу здесь и чувствую себя… живой.

Роман понимал её. Он тоже, несмотря на потери и страх, чувствовал странное умиротворение. Словно все лишнее, все искусственное было сметено вирусом, оставив только самое важное – жизнь, здесь и сейчас.

– Я понимаю, – сказал он. – Может быть, мы просто научились ценить момент. То, что имеем сейчас.

Яна повернулась к нему, и их лица оказались очень близко. Он мог видеть каждую ресницу, каждую веснушку на её носу, каждый оттенок зеленого в её глазах.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– За что?

– За то, что ты есть. За то, что впустил меня в свою жизнь.

И тогда, под звездным небом, на крыше дома посреди умирающего мира, они поцеловались. Это был простой, нежный поцелуй – как обещание, как клятва, как начало чего-то нового среди руин старого.

Той ночью они любили друг друга как в последний раз – потому что в мире, где завтра могло не наступить, каждая ночь могла быть последней. Они искали друг в друге утешение, подтверждение того, что они все еще живы, что они не одни, что в мире еще осталось что-то прекрасное.

– Я боюсь, – прошептала Яна, когда они лежали в его постели, обнявшись. – Боюсь, что это не продлится долго. Что я заболею. Что ты исчезнешь. Что все это сон.

– Я никуда не исчезну, – Роман гладил её по волосам. – И ты не заболеешь. Мы будем вместе, сколько бы времени нам ни отвели.

– Обещаешь? – она подняла голову, глядя ему в глаза.

– Обещаю, – он поцеловал её в лоб.

Они заснули, держась за руки, как дети, потерявшиеся в темном лесу и нашедшие друг друга.

С той ночи они не расставались. Яна переехала в его комнату, и они спали, обнявшись, словно пытаясь защитить друг друга от жестокого мира за стенами дома.

Время, казалось, замедлилось. Дни превратились в мирную рутину – работа в огороде, приготовление еды, чтение книг, разговоры, любовь. Они почти не выходили за пределы участка, создав свой маленький мир, свой остров безопасности.

Но реальность все-таки нашла способ напомнить о себе.

Глава 5. Яблоня

Июль принес новые испытания. Продукты в магазинах закончились полностью. Люди начали покидать город, уезжая в деревни, где можно было хотя бы выращивать еду. Но многие не доезжали – бензин стал ценнее золота, а дороги контролировались бандами «долгожителей».

Роман и Яна жили как отшельники в своем доме на берегу Псковы. Вместе они расширили огород, засадив каждый клочок земли овощами и зеленью. Роман ловил рыбу, ставил силки на уток, а Яна ухаживала за грядками, засаженными чесноком, луком, морковью и петрушкой.

Однажды, закончив пропалывать очередную заросшую сорняками грядку, Яна застала Романа за странным занятием – он разбрасывал небольшие дощечки с гвоздями по периметру забора.

– Готовишься к войне, вьетконговец? – улыбаясь, спросила она, вытирая тыльной стороной ладони выступивший пот со лба.

– Скорее к визитам непрошеных гостей, – ответил Роман, устанавливая очередную дощечку, гвоздями вверх. – Соседка рассказала, что вчера в доме через улицу от нас побывали мародеры. Забрали все ценное, а хозяина избили.

– Он жив? – Яна нахмурилась.

– Жив, но в тяжелом состоянии. Его забрали в больницу, хотя какая сейчас больница… – Роман покачал головой. – Просто место, где можно умереть не в одиночестве.

– У меня такое чувство, что мы вернулись в каменный век, – сказала Яна, помогая ему с проволокой. – Или даже хуже – в постапокалиптический мир из фильмов, которые мы смотрели, не веря, что такое возможно в реальности.

– Скорее в средневековье, – поправил её Роман, помешивая суп в котелке. – У нас хотя бы есть металлические инструменты и знания современной науки.

Яна засмеялась, и этот звук показался Роману самым прекрасным в мире. В те редкие моменты, когда они могли забыть о происходящем вокруг, ему казалось, что они просто молодая пара, решившая пожить вдали от цивилизации.

– Знаешь, – сказала Яна, помешивая суп, – я часто думаю о том, как быстро все изменилось. Еще четыре месяца назад я беспокоилась о сессии, о том, что надеть на свидание, о том, хватит ли денег на новый телефон. Такие глупости, если подумать.

– Это не глупости, – возразил Роман. – Это была нормальная жизнь. Не думаю, что люди должны постоянно готовиться к концу света.

– Наверное, ты прав, – она задумчиво смотрела на огонь. – Просто иногда мне кажется, что я бы использовала то время иначе, если бы знала, что все так обернется.

– Как бы ты его использовала? – спросил Роман.

– Не знаю, – Яна пожала плечами. – Может, больше путешествовала бы. Больше времени проводила с бабушкой. Сказала бы важные слова тем, кого любила.

– Мы никогда не знаем, сколько у нас времени, – заметил Роман. – Даже в нормальном мире.