Читать онлайн Дом. Цикл готических историй о доме, который помнил и о тех, кто рискнул заглянуть внутрь себя

…до того, как она вернулась.

В каждом доме есть места, куда не стоит заходить ночью.

Шкаф, издающий странный скрип, когда ты уже лежишь в постели. Зеркало в коридоре, в котором уголки отражения будто запаздывают. Комната на чердаке, дверь которой всегда чуть приоткрыта, даже если ты точно помнишь, что закрывал её.

Иногда это просто воображение. А иногда – нет.

Мираэль никогда не был просто домом. Он помнил.

Он собирал воспоминания, как старые часы собирают пыль – неторопливо, неизбежно. Здесь время текло иначе, а память была материальна. Забытая кукла могла прошептать имя своего прежнего хозяина. Портреты сменяли выражение лиц. Двери вели не туда, куда вело пространство, а туда, куда вела боль.

Те, кто попадали в Мираэль, редко приходили случайно. Они шли, ведомые чем-то смутным – запахом дыма из прошлого, эхом забытых голосов, зовом, которому не было названия. Дом знал, кого ждал. И выбирал.

Но однажды он ошибся.

И теперь тени в его залах – не только эхо. Это бывшие люди. Те, кто не вынес собственного отражения.

***

Когда Элирия вернулась, она не знала ещё, что Дом всё помнит. Не знала, что каждый её шаг будет отмерен с точностью до страха. Она вернулась – не по своей воле, а по чужому зову. А может, звал не кто-то, а само зеркало. Она думала, что приходит за наследством. Но Дом готовил ей испытание. И не только ей – а каждому, кто ещё осмелится войти. Ибо Дом не отпускает. Ибо каждое зеркало – это дверь. Ибо в каждом из нас живёт Тень.

Глава 1

Дом зовет

Дом Мираэль был не просто стенами и крышей. Он был живым, дышащим существом, и его пульс я чувствовала еще в детстве, задолго до того, как его тайны стали моей болью.

Тогда, в свои невинные девять, десять, одиннадцать лет, я воспринимала его не как зловещее обиталище, а как огромный, пыльный, но бесконечно увлекательный лабиринт. Мой отец, высокий, немного рассеянный, с вечно испачканными в краске руками, был для меня целым миром. Его мастерская пахла деревом, скипидаром и каким-то особенным, только ему присущим запахом тепла и спокойствия. Он часто напевал себе под нос фальшивым, но таким родным голосом, вырезая свои фигурки из дерева или рисуя пейзажи, где деревья были зеленее, а небо – необъятнее.

Свои первые смутные предчувствия о необычности зеркал я ощутила именно тогда. Их было много в доме, особенно после того, как появилась Лидия, моя мачеха. Она вешала их везде – в холле, в коридорах, даже в кладовке, где их быть не должно. «Чтобы всё отражалось правдой», – говорила она с улыбкой, которая никогда не дотягивала до глаз.

Я помню, как однажды, пробегая мимо зеркала в гостиной, я на мгновение увидела в нём не свое отражение, а себя же, но чуть старше, с испуганным выражением на лице, которое совсем не соответствовало моим детским ощущениям. Или как тени в зеркале двигались с едва заметным опозданием, словно там, за стеклом, был свой, отдельный мир, живущий по своим законам.

Это было не страшно, скорее… странно. Как будто дом пытался шепнуть мне что-то, но я, ребенок, не могла еще понять его языка. Я инстинктивно избегала пристально всматриваться в них, предпочитая рассматривать причудливые узоры на старинных обоях или следить за солнечными зайчиками на полу.

Мираэль был полон загадок, но тогда они казались мне просто частью большой, волшебной игры.

Но потом всё рухнуло. Отец… его кровь на старинном паркете. Исчезновение Лидии, такое же внезапное и необъяснимое.

В один миг мой мир, состоявший из запаха дерева и тепла камина, превратился в ледяную пустоту. И меня, шестнадцатилетнюю, совсем одну, отправили в приют.

Приют… Это было место, где время остановилось.

Не как в Доме, где оно текло тягучим мёдом, а замерло в ожидании. Семь лет. Это было не просто здание, а серое, безликое существо, вытягивающее из тебя краски. Там всегда пахло дешевым мылом, хлоркой и застарелым отчаянием.

Утро начиналось с монотонного звона колокола, который отмерял каждый шаг, каждое действие. Подъем, молитва, завтрак – овсянка, всегда одинаковая, безвкусая, как сама жизнь. Потом – работа.

Сначала я была просто подопечной, еще дрожащей, потерянной девочкой. Мои детские воспоминания о Мираэле были слишком яркими, чтобы их можно было легко забыть, но приют с его унылым однообразием медленно, но верно стирал их, заменяя серыми буднями.

Со временем я стала помощницей. Вытирала чужие слезы, когда маленькие девочки плакали по ночам, вспоминая дома, которые потеряли. Я была библиотекарем, проводя дни среди пыльных книг, которые, казалось, знали больше, чем люди. Медсестрой, меняя бинты и слушая хриплое дыхание стариков. Работала в прачечной, где пар и запах пота смешивались с горечью безнадежности. Брала ночные дежурства, лишь бы остаться под крышей, лишь бы не думать.

Тишина ночью была оглушительной, прерываемой лишь скрипом старых кроватей или тихими всхлипами из соседних комнат. Я прятала свои страхи глубоко внутри, под жесткой, выкованной годами маской безразличия. Они называли это домом, но ни на секунду я не забывала: мой настоящий дом – другой.

Тот, который я покинула, когда мне было всего шестнадцать. Тот, который теперь звал меня обратно, словно эхо далёкой грозы.

Я не желала возвращаться. Моё прошлое казалось мне надёжно запертым за той самой дверью приюта, откуда не было выхода.

Но приют закрыли – навсегда.

И, будто в насмешку судьбы, мне пришло письмо. С опозданием. С выцветшими чернилами, словно его писали много лет назад.

Трясущимися пальцами я распечатала его, ожидая увидеть фамилии незнакомых наследников или требование явиться в суд.

Но внутри было лишь одно, краткое предложение:

«Элирия Ноар, является полноправной наследницей поместья „Мираэль“».

Без объяснений. Без условий. Просто факт. Наследство.

Я смотрела на эти слова, и разум отказывался верить. Разве поместье не принадлежало Лидии? Мачехе, которая исчезла так же внезапно, как произошла смерть отца. Разве не было двоюродных тётушек, дядей по отцовской линии, которые могли бы претендовать на это? Видимо, нет. Видимо, осталась только я.

Магия совпадений? Или чья-то злая воля? Я не знала. Но выбора у меня не было.

Поездка в деревню Мирэйн была долгой, тягучей, как сон. Автобус высадил меня на пыльной обочине главной дороги, и дальше я пошла пешком. Узкая дорога, заросшая папоротником и чертополохом, будто сама отказывалась вести меня к дому. Пахло сыростью и поздней осенью, прелой листвой и дымом редких костров. Сапоги вязли в липкой грязи, трава щекотала подол пальто. Каждый порыв ветра нес в себе отголосок старого дома – как будто он дышал сквозь пространство, зовя меня.

Деревня Мирэйн… Она была не такой, какой я её помнила.

Когда-то это было место, полное жизни и ярких красок. Деревенские домики, выкрашенные в пастельные тона, стояли крепко, из их труб вился дым, пахнущий свежей выпечкой и дровами. По утрам слышался звонкий смех детей, бегающих по улочкам, и дружелюбные голоса соседей, обменивающихся новостями. Мужчины работали в полях, их песни разносились над пшеницей, женщины собирались у колодцев, делясь сплетнями и рецептами.

Лидия еще не приехала тогда. Не нарушила тот тонкий баланс деревенского счастья, которое было таким простым и искренним.

Я помню бабушку Марилью, всегда угощавшую меня карамельками, и её мужа, деда Ивона, который вырезал из дерева чудесные игрушки. Их дом всегда был открыт, полон тепла и запаха свежеиспеченного хлеба.

Сейчас же деревня была пуста. Местные дома выглядели запертыми, как раковины – усталыми и опустевшими. Окна были либо закрыты ставнями, либо смотрели на меня пустыми глазницами. Нигде не было видно детей. Редкие прохожие отворачивались, едва увидев меня, ускоряя шаг. Я чувствовала на себе взгляды, полные суеверного страха или отвращения, но никто не поздоровался, никто не остановился, чтобы помочь или спросить.

Было ощущение, будто я – призрак, вернувшийся туда, где его не ждали, и чьё появление предвещает лишь беду. Деревня будто затаилась, боясь выдохнуть. Она была жива, но её жизнь была искажена, приглушена, словно чья-то тень накрыла её. Тени, которые, как я теперь понимала, принесла в этот мир Лидия, пытаясь подчинить себе Зеркало и нарушив древний баланс.

Когда показался дом – моё сердце дрогнуло, пропустив удар. Он стал выше, чем я помнила. Или это небо опустилось ниже, придавив его тяжёлой свинцовой крышкой? Башни прорезали рваные облака, как острые когти хищной птицы.

Ворота были распахнуты настежь, приглашая или заманивая. Ветер колыхал цепи, что висели на них – пустые, оборванные, словно освобождённые от чего-то. Как будто дом тоже ждал. Или выжидал. Я сделала шаг внутрь, пересекая невидимую границу.

И с этого всё началось.

Глава 2

Голоса зеркал

Ветер рвётся сквозь щели в деревянных стенах. Дом кажется живым – он дышит, стонет и ждёт.

Дверь с трудом поддаётся.

Я вошла. И будто шагнула в чужую, но до боли знакомую память.

Воздух здесь был тяжёлым, настоянным на десятилетиях забвения: пыль, свечная копоть и тот самый, ни с чем не сравнимый, прогорклый запах застывшей печали. Он пропитал каждую щель, каждую складку выцветшей ткани, словно эмоции могли обретать вес и оседать. Дом встретил меня не просто молчанием, а вязкой, густой тишиной, которая обволакивала со всех сторон, проникая в уши и заглушая даже биение моего собственного сердца.

Я всё ещё стояла у порога, переступив лишь одной ногой в холл, словно это была невидимая граница, которую я боялась пересечь полностью. Свет из-за распахнутых входных дверей лишь робко проникал внутрь, теряясь в густых тенях, которые плясали в углах, будто давно забытые танцоры.

Семь лет назад, в детстве, я бежала сюда по той самой аллее – под ногами хрустел иней, в окнах плясал тёплый свет от камина, а отец пел в своей мастерской фальшивым, но таким родным голосом. Теперь окна были мертвы, словно глаза выжженной куклы, а каминная труба зияла чёрной пустотой.

Половицы стонали под ногами, как старые женщины в молитве, их скрип эхом отдавался в опустевших залах, поднимаясь по изгибам винтовой лестницы, которая, казалось, тянулась в самую толщу ночного неба. Я ступила на первую ступень, и дерево под ногой застонало громче, словно предупреждая:

«Не иди».

Прямо напротив входа, у стены, затянутое плотной, выцветшей тканью, стояло огромное зеркало. Я чувствовала его присутствие, его холодное, ждущее дыхание, даже сквозь покрывало. Оно было сердцем этого дома, его самым тёмным и самым светлым секретом. Я не рискнула снять ткань, предчувствуя, что за ней скрывается нечто большее, чем просто моё отражение.

Люстра в холле висела на одной цепи, как повешенная, её разбитые осколки стекла под ней – как застывшие крики, осыпавшиеся на пыльный пол.

Всё здесь дышало прошлым, тяжёлым и неизбежным.

– А может быть, это я сама дышу в прошлое… Говорят, если долго смотреть в бездну, она начинает разглядывать тебя.

Я огляделась, и каждый предмет казался знакомым, но одновременно чужим.

Старинный комод из тёмного дерева, на котором когда-то стояла ваза со свежими цветами, теперь был усыпан сухими лепестками, разнесенными ветром из перевёрнутой вазы. Они лежали причудливыми узорами, словно кто-то невидимый пытался оставить здесь свои послания.

Я провела пальцем по пыльной раме старого зеркала – пальцы тут же стали серыми, словно покрытые слоем пепла. Дом как будто оживал под моими касаниями, медленно выходя из своего оцепенения.

– Нужно найти хоть маленькую комнату, где можно жить, – голос, отвыкший говорить за весь долгий путь сюда, подвёл, и слышен был лишь шёпот, который разносился эхом в полуразрушенном помещении, – Надеюсь, моя старая не развалилась окончательно.

Усталость сквозила в каждом движении, отягощая плечи.

Скрип половиц уже не пугал – он раздражал, словно назойливый старик, жалующийся на жизнь. Удивительно, но в воздухе ещё оставался мой запах – будто дом помнит меня. Или то, кем я когда-то была.

Я сделала несколько шагов вглубь холла, и внезапно, словно из ниоткуда, на раме затянутого зеркала появился ворон.

Он был абсолютно черным, как уголь, и его глаза, казалось, поглощали весь свет, отражая лишь бесконечную тьму. Он не двигался, просто смотрел. Прямо на меня. Беззвучно. Его присутствие было почти сюрреалистичным, словно он был вырезан из самой тени. Я почувствовала, как по спине пробегает холодок – не от страха, а от осознания того, что в этом доме я не одна. Ворон не каркал – он просто смотрел.

За занавесками, в глубине холла, я заметила камин. Большой, массивный, такой же, как в моих детских воспоминаниях. Я подошла к нему, надеясь найти хоть немного тепла. Протянула руку к застывшей золе, пытаясь разжечь огонь. Он закашлял пеплом, выбросив в воздух удушливое облако. Огонь не разгорелся – только искры, как сухие слезы, вспыхнули и погасли, лишь на мгновение осветив мрак.

Ворон бесшумно вспорхнул с зеркала и сел на люстру, которая висела над моей головой, покачиваясь от лёгкого сквозняка. Молча.

Продолжая смотреть прямо на меня. Его глаза – как осколки разбитого стекла, что видят всё и ничего не забывают.

Он взлетел вновь, растворяясь в сумраке, а я, словно подчиняясь невидимому зову, пошла осматривать дом дальше.

Я проходила по комнатам – они узнавались по очертаниям, но не отзывались теплом. Кресло у окна, где я когда-то слушала истории отца. Комната мачехи, Лидии… она была заперта, дверь словно запечатана невидимой силой.

Я поднималась наверх, по скрипящей лестнице, где меня ждала моя старая комната… и моё прошлое. Каждый шаг был погружением глубже в паутину воспоминаний, и я понимала: этот дом не просто ждал меня – он требовал.

Требовал вспомнить. Требовал принять. И, возможно, требовал ответа.

Глава 3

Он пришел до Рассвета

Спальня почти не изменилась, кроме плотного, мертвенного слоя пыли, что покрывал каждую поверхность, словно саван, и паутины трещин, рассыпавшихся по потолку, как древняя, неведомая карта.

Время здесь остановилось семь лет назад, и каждое утро, казалось, оно пыталось наверстать упущенное, но безуспешно. Воздух в комнате был тяжёлым, душным, настоянным на забытых снах и детских страхах.

Я подошла к окну, затянутому толстыми, выцветшими шторами, и с усилием распахнула его. В комнату ворвался вечерний воздух – прохладный, влажный, пахнущий лавандой, дождём и сыростью.

В этом запахе было что-то успокаивающее, знакомое до слёз, словно Дом дышал вместе со мной, пытаясь вспомнить. Ветерок шевелил лёгкие занавески, и в его мягком дуновении я почувствовала первое облегчение за весь долгий день.

Кровать, к счастью, не была сломана. Она чуть скрипнула, как старый корабль в шторм, но выдержала мой вес.

Я разгребла с неё пыльное покрывало, отряхнула его, насколько это было возможно, и попробовала аккуратно натянуть простынь, которая оказалась чистой, словно кто-то заботился о ней в моём отсутствии.

«Вот и быт, как никуда не девалась», – прошептала я, чувствуя на губах привкус пыли и горечи.

Подмяла под подбородок подушку, обтянутую выцветшей тканью, и подумала, не провалится ли матрас под моим весом. На полке над кроватью, под слоем пыли, стояла забытая чашка с засохшей пылью внутри. Я смахнула её рукавом и усмехнулась:

«Будто я вчера вышла, а не семь лет назад».

Где-то послышался шёпот, будто в самой стене, тихий, едва различимый:

«Не исчезай – вспоминай».

Сердце заколотилось быстрее. Я резко вздрогнула и инстинктивно отдёрнула плотную ткань, закрывающую высокое, старинное зеркало, стоящее у окна. Да. Зеркала в этом доме были повсюду.

Как только ткань упала, поверхность зеркала пошла рябью, словно вода, в которую бросили камень. Тени зашевелились внутри. Моё отражение в зеркале улыбнулось первым – искажённой, жуткой улыбкой, которая совершенно не принадлежала мне. А потом появились ОНИ.

Семь силуэтов – смазанные, будто вылепленные из копоти, они двигались, проявляясь то в углах комнаты, то на лестнице, то у дверей. Каждая из них была воплощением чего-то, что я чувствовала, но отказывалась признавать.

Одна – дрожала, как лист на ветру, её контуры были расплывчаты, а плечи сгорблены – Бессилие.

Другая – сжата в кулак, с угольным отблеском глаз, что горели холодным огнём – Злость.

Третья – сгорбленная, с вывернутыми, неестественно изогнутыми руками, она казалась почти сломленной – Вина.

Ещё одна – детский силуэт с пустыми, глубокими глазами, в которых отражалось что-то давно забытое – Память.

Пятая – совсем рядом, с раскрытыми ладонями, будто что-то потеряла, или пыталась удержать – Потеря.

Шестая – похожая на меня, но искажённая, как в кривом зеркале, её черты были изуродованы искажением – Отрицание.

И последняя – седьмая, безликая, как пустая маска, но с пульсом в груди, отдающим невыносимой, фантомной болью – Страх.

Они не нападали. Просто были. Двигались медленно, словно плавали в густом воздухе, их движения были синхронны с моими, но с едва заметной задержкой, словно эхо. И этого было достаточно, чтобы сердце сжалось в ледяной комок.

Я хотела закричать, но голос застрял в горле. Это не были призраки. Это были части меня, спрятанные, вытесненные.

Ворон, которого я видела в холле, бесшумно сел на подоконник. Он не улетел. Теперь он молча наблюдал за мной, его блестящие глаза были устремлены прямо в мои. Ветер снаружи вздымал пыль, заставляя её кружиться в танце вокруг Теней. Они прятались в углах, ожидая чего-то, чего я не могла понять.

Я судорожно нашла спички и зажгла свечу. Её тусклое пламя трепетало, бросая причудливые тени на стены, которые, казалось, дышали вместе со мной. Дом дышал. Не в унисон – а назло, будто он тоже пытался вспомнить, кем я была, когда ушла… и кем вернулась теперь.

Я легла в холодную постель, зарываясь в старое покрывало, и уставилась в потолок. Силуэты бесшумно перемещались по углам комнаты, словно невидимые стражи. Они не говорили. Но я чувствовала: это не призраки. Это я. Все мои чувства, спрятанные за годы, всё, что не было прожито, – теперь бродило по коридорам дома… и искало меня. Ворон не улетал из комнаты, он молча наблюдал за мной с карниза, его силуэт сливался с темнотой.

Внезапно я почувствовала под рукой что-то твердое и холодное. Под старым покрывалом, прямо на подушке, лежала небольшая чёрная книга. Я не помнила, чтобы она там была.

Обложка была из толстой, потемневшей кожи, без названия. Она была тяжёлой, и от неё веяло древностью.

Когда я прикоснулась к ней, по коже пробежали мурашки. Книга была теплой, словно живой, и она вибрировала, словно сердце, бьющееся в руках.

Я осторожно открыла её. Страницы были пусты, девственно чисты. Но в тот же миг, едва я её открыла, где-то вдалеке послышался тихий, почти неразличимый шелест, похожий на шепот ветра.

Перо, привязанное к корешку книги тонкой кожаной нитью, само собой выскользнуло из петли. Оно задрожало в воздухе, а затем медленно, словно невидимая рука вела его, опустилось на первую чистую страницу. И на ней, медленно, с легким скрипом, стали проявляться слова:

«Первая Тень – узнана. Имя её – Страх. Он был ближе, чем дыхание. Ибо он – и есть твоё дыхание, когда ты боишься жить.»

Я в ужасе посмотрела на книгу. Она писала сама! Мои руки задрожали, но я не могла оторвать взгляда от проявляющихся строк. Слова были написаны моим собственным почерком, но я точно знала, что не писала их. Это было слишком… слишком реально. Тени в углах комнаты замерли, словно прислушиваясь к этому невидимому процессу. Или, быть может, они тоже читали? Я закрыла книгу, чувствуя, как пульс стучит в висках. Что это за книга? И почему она знает о моих Тенях? Я крепко прижала её к груди, как единственного живого свидетеля происходящего, и попыталась уснуть, но сон не шёл. Я чувствовала, как Дом дышит, как Тени ждут, как книга хранит свои тайны. И понимала, что это только начало.

Глава 4

Зал портретов.

Утро пришло неспешно, нехотя. Солнце робко пробивалось сквозь витражные стёкла огромного окна в холле, рисуя на пыльном полу призрачные фигуры, что медленно танцевали в такт утреннему бризу.

Дом в этот час казался менее враждебным, но не менее живым.

Он был как старик, проснувшийся после долгого, беспокойного сна, – скрипел суставами половиц, шептал углами, делясь своими древними тайнами, едва уловимыми для слуха.

Этим утром Элирия снова обходила дом, ступая босиком по прохладному полу, который, казалось, дышал под её стопами, отзываясь на каждый шаг.

В руке она крепко сжимала ту самую чёрную книгу, что проявилась на её подушке. Она не знала, что с ней делать, но расстаться с ней не могла. Каждый шаг был как диалог с памятью, открывающий новые, давно забытые главы.

Она открыла двери в большую гостиную, расположенную сразу за холлом. Зал Портретов. Здесь, как и везде, пахло пылью, старой тканью и… чем-то ещё. Сладким, почти приторным, как увядшие цветы, запах прошлого, застывший в воздухе, словно бальзамированный.

– «Даже пыль здесь будто дежурит, а не просто лежит», – прошептала Элирия, оглядываясь.

Утренний свет, хоть и тусклый, заливал углы, где раньше прятались «призраки», теперь казавшиеся менее угрожающими в свете дня. Тени, что так пугали ночью, при свете дня прятались в складках бархатных штор и за массивными креслами, лишь изредка мелькая на периферии зрения, напоминая о своём присутствии.

Элирия медленно, почти ритуально, принялась протирать пыль с мебели. Старые кресла, обитые выцветшим гобеленом, большой обеденный стол, способный вместить дюжину человек, – под слоем забвения проступала их прошлая элегантность. Комната, казалось, застыла в ожидании, словно готовясь к чему-то важному, к возвращению жизни.

На стенах висели портреты, как живые глаза дома.

Лица родни, тех, кого она не знала, но кто, по мнению Лидии, должен был быть ей примером. Их взгляды тяготили, словно кто-то прошептал древнее заклинание:

«Не забудь, кто ты не есть. И кто ты есть на самом деле».

Отцовская тётушка с суровым лицом, двоюродный дядя с хитрой улыбкой, далёкие предки с поблекших полотен, чьи имена давно стёрлись из памяти, но чьи глаза, казалось, следовали за Элирией по всей комнате.

Один портрет выделялся среди остальных, приковывая взгляд своей холодной, отстранённой красотой. Лидия Ноар. Мачеха.

Она была изображена в полный рост, в тёмном бархатном платье, её тонкие пальцы сжимали веер, а взгляд, будто высеченный из льда, пронзал Элирию, не спрашивая разрешения, проникая в самые глубины её души.

Элирия почувствовала, как по спине пробегает дрожь – не от страха, а от узнавания. В её памяти всплыл фрагмент, такой яркий, такой живой, словно это произошло вчера:

…Лидия стояла перед ней, высокая, почти прозрачная, её лицо было безмятежным, но глаза – холодными, как зимнее небо. Элирия, маленькая, лет семи, сжимала в руках любимую куклу. Лидия наклонилась, её дыхание пахло чем-то металлическим, похожим на озон после грозы.

«Она не должна была родиться, – голос мачехи был тих, но пронзителен, словно острый осколок льда. – Но если уж ты привёл её в наш дом, я сделаю из неё сосуд. Дар для себя».

Она не говорила это отцу. Она говорила это своему отражению в зеркале, что висело рядом, и её глаза светились странным, опасным огнём. А потом её взгляд упал на Элирию, и уголки губ дернулись в улыбке, полной предвкушения. Эта улыбка, не дотягивающая до глаз, преследовала Элирию в кошмарах долгие годы.

Воспоминание накатило так внезапно, что Элирия отшатнулась, чувствуя головокружение.

– «Она не должна была родиться. Но если уж ты привёл её в наш дом, я сделаю из неё сосуд. Дар для себя».

Голос Лидии пронёсся в голове Элирии, будто откололся от самой стены, живой и полный скрытой угрозы. Элирия не вздрогнула. Просто сжала кулаки, чувствуя нарастающую решимость.

Зеркала – да, это они показали ей тот день. Зеркала, что так старательно прятала от себя. Они начали открываться, раскрывая свои секреты, словно потрескавшиеся книги, из которых высыпались пожелтевшие страницы. Значит, Дом помнит. И он хочет, чтобы вспомнила и она.

В руках чёрная книга запульсировала, словно сердце. Перо, само собой, выскользнуло и стало писать на чистой странице, не обращая внимания на дрожащие пальцы Элирии.

«Она лгала. Она хотела не понять, а подчинить. Дар для себя – это всегда проклятие для других. Лидия Ноар. Её путь начался с жажды, и закончился забвением в том, что она так жаждала контролировать. Ты помнишь. Зеркало показывает правду.»

Элирия почувствовала, как холодный пот выступил на лбу. Книга знала. Она знала всё. Или… она помогала ей вспомнить?

Она подняла глаза на портрет Лидии. Теперь в её глазах не было ужаса, лишь холодная, сосредоточенная решимость. Она больше не хотела убегать. Она хотела понять. И узнать, что именно Лидия пыталась контролировать. И что с ней стало.

Она хотела докопаться до истины.

…

Лидия пришла в дом Ноар не просто как мачеха. Она пришла как волна, что сметает всё на своём пути, оставляя после себя лишь солёный привкус предчувствия. До её появления дом был пыльным, да, но живым, полным приглушённых звуков прошлого. С её приходом наступила иная тишина – звенящая, напряжённая, будто воздух вокруг неё наэлектризован.

Мой отец, человек искусства, видел в ней нечто большее, чем просто женщину. Он видел музу. Её фарфоровая кожа, тёмные глаза, что казались бездонными, и улыбка, всегда чуть отстранённая, словно она видела что-то, что было недоступно другим. Он был очарован, а я, ребёнком, не понимала, что эта отстранённость – не загадка, а предупреждение.

Лидия с самого начала была одержима зеркалами. Когда она переехала, дом наполнился ими. Она привезла свои – старинные, в тяжёлых рамах, которые казались чёрными от времени, – и вешала их везде, где только можно. В своих покоях, в гостиной, даже в моей детской.

Отец смеялся, называя это её «причудой», но я видела, как её глаза сияют странным, почти болезненным блеском, когда она часами сидела перед одним из них, что-то шепча своему отражению. Она не просто смотрелась в них. Она разговаривала с ними. И они, казалось, отвечали.

Её интерес к зеркалам не был обычным любопытством. Это была жажда. Жажда чего-то, что, как она верила, можно было найти только за отражающей поверхностью.

Вскоре я стала замечать, как её одержимость нарастает. Она проводила всё больше времени в своей комнате, которая была заполнена книгами – не об искусстве или философии, как у отца, а о чём-то ином. Древние фолианты, рукописи, пахнущие плесенью и травами, – всё это она выписывала из самых дальних уголков мира.

Однажды, будучи совсем маленькой, я подслушала её разговор. Она говорила о «Проходе», о «Пустоте между мирами», о «Дар Забытого Бога», который можно «вытянуть» через отражение. Я не понимала ни слова, но от её голоса, низкого и гипнотического, мне становилось холодно. Она верила, что каждое зеркало – это не просто стекло, а дверь. Дверь в то место, где можно найти истинную силу, настоящую, неизменную власть.

Лидия была родом из семьи, которая когда-то давно занималась прикладной магией, а потом их род стал обычными людьми. Она жила с мыслью, что у нее что-то отобрали, что ей не дали то, что по праву принадлежит, что ее родовое наследие – было отнято. В её глазах была голодная жажда вернуть то, что, как она считала, принадлежало ей по праву рождения. Эта жажда росла, как снежный ком, поглощая всё, что ей встречалось на пути.

Её целью было не просто заглянуть за зеркало, а управлять им. Стать его хозяйкой. Превратить Зеркало Мираэль, которое было сердцем дома и, как я теперь понимала, древним артефактом, в свой личный инструмент. Она искала способ не просто получить знания, а вытянуть из него силу, чтобы изменить реальность, подчинить её своей воле. И ей, как я теперь знаю, почти это удалось.

Деревня Мирэйн, когда Лидия появилась в нашей жизни, была местом, полным простых радостей и нехитрых обрядов. Её жители жили в гармонии с природой, почитали древние традиции, верили в приметы и шепот ветра в деревьях.

Они были простыми, но счастливыми людьми, их жизнь текла размеренно, как река. Они не знали ни великих амбиций, ни великих пороков. Они были сами по себе.

Но Лидия нарушила этот хрупкий баланс. Она не просто не любила деревенских. Она презирала их за их простоту, за их «неведение». Для неё они были лишь декорациями, фоном, который можно было использовать, а затем отбросить. Она начала проводить свои «эксперименты», используя магию, почерпнутую из своих древних книг.

Сначала это были безобидные вещи – странные погодные явления, потом – необъяснимые исчезновения мелких предметов. А потом всё стало хуже.

Она начала «вытягивать» из жителей деревни их эмоции. Радость, надежду, любовь – всё то, что делало их живыми. Деревенские стали бледнеть, их голоса – тускнеть, глаза – становиться пустыми. Они стали вялыми, апатичными, их песни затихли, смех исчез. Люди превращались в тени самих себя, их жизни будто медленно, но верно вытекали из них, оставляя лишь оболочки. Лидия использовала их жизненную силу, их эмоции, чтобы питать Зеркало, чтобы заставить его раскрыться, чтобы получить доступ к тому самому «Дару».

Когда отец это обнаружил, было уже слишком поздно. Он попытался остановить её, но Лидия была сильнее. Её глаза горели безумием, а сила, которую она уже вытянула, сделала её почти неуязвимой. Я помню только крик, потом удар, и кровь… Кровь на паркете. И Лидия, что стоит над ним, её лицо искажено торжеством, а глаза горят тем же безумным огнём, что и в тот день, когда она говорила с отражением. А потом она исчезла. Исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив после себя лишь опустошённый дом, безжизненную деревню и меня, маленькую, напуганную девочку, потерявшую всё.

Теперь я знала. Лидия не просто исчезла. Она растворилась в том, что так жаждала контролировать. Зеркало поглотило её, превратив в часть своей бесконечной тайны.

И теперь, когда я вернулась, Дом, Зеркало и Тени, что стали моими собственными, – они ждали.

Ждали, что я закончу то, что начала Лидия, или, возможно, исправлю её ошибку. И, возможно, обрету свой собственный дар.

Глава 5

Азарий и следы памяти

Дом затих.

Не та вязкая, прогорклая тишина, что встретила меня при первом входе, а иная – тревожная, звенящая, словно он затаил дыхание, ожидая чего-то.

После откровений книги о Лидии и моих собственных тенях, каждое дуновение ветра, каждый скрип половицы казались голосом, шепчущим тайны.

Я бродила по комнатам, и каждая из них хранила отголоски моего детства – того, что, как мне казалось, я прожила здесь. Помнится детская кроватка у окна, кружевные занавески, смех отца, который теперь казался таким далёким и нереальным.

А теперь?

Обои облезли, как старая кожа, мебель покрыта саваном пыли. Словно сама память старалась исчезнуть, раствориться в забвении.

Ночью Дом преображался. Мрак в коридорах становился плотнее, как будто стены сдвинулись ближе, поглощая остатки лунного света. Тени двигались. Не так, как положено теням. Они были слишком отчётливы, слишком осязаемы для обычных фантомов. Уголки зрения обманывали. Кто-то стоял у камина? Нет. Просто занавес. Или…

Они появлялись в сумерках, и в ночной тишине, становясь всё более реальными. Семь фигур – не людей, не призраков. Сгустки эмоций, отголоски чувств, что я так долго прятала. Я слышала их шёпот, иногда собственным голосом, иногда – голосами давно забытых людей.

Иногда одна из них подходила ближе, её безмолвное присутствие обдавало холодом. Я уже различала их, по отдельности: Бессилие, Злость, Вина, Память, Потеря, Отрицание, и, конечно, Страх. Седьмая Тень – она всегда стояла ближе всех, её присутствие было почти физически ощутимым. Она была самой зловещей, самой неотступной.

Я сидела у окна в своей комнате, прижимая к груди чёрную книгу. Она была тяжёлой, её страницы пульсировали, как живое сердце. Пламя свечи на прикроватном столике дрожало, отбрасывая причудливые тени.

В комнате было прохладно, но это был не обычный холод, а холод, проникающий в кости, будто кто-то вытягивал из воздуха всё тепло.

– Ты опять не спишь, – голос прозвучал как скрип старой скрипки – почти жалоба, почти музыка, обволакивающая моё сознание. Я вздрогнула, хотя и ожидала его. Он стоял у окна, сотканный из ночной тьмы, словно был там с самого начала. Азарий. Высокий, тонкий, с силуэтом, который казался высеченным из камня. В его глазах отражался не свет, а что-то иное – как будто сама ночь смотрела через него, проникая в душу. Это не были человеческие глаза. Это были бездонные колодцы, полные древней, безмолвной мудрости и какого-то вселенского спокойствия.

– Не доверяешь дому? – спросил он, не оборачиваясь, его голос был глухим, как эхо в глубокой пещере, каждая фраза отдавалась в стенах комнаты.

– Я не доверяю себе, – прошептала я, чувствуя, как дрожит мой голос. Ведь книга показала мне, что Лидия и Дом – это лишь внешние зеркала моих собственных страхов.

Он усмехнулся – уголками губ, не глазами, словно эта усмешка была лишь маской, надетой на что-то гораздо более древнее.

– Здраво. Сомнение – ключ к разуму. Но не к спасению. Спасение – в принятии.

Я села на кровати, зажала в ладонях пульсирующую свечу. Она трепетала, как моё дыхание, готовое оборваться в любой момент.

– Кто ты? – выдохнула я. – Что ты здесь делаешь? Какова твоя роль?

– Я? – Он наконец повернулся, и его взгляд пронзил меня насквозь. Мне показалось, что он видит не только меня, но и тени за моей спиной, и далёкое прошлое, и то, что скрыто в глубине моего сердца. – Я тот, кто остался. Когда прочие исчезли. Когда память стала слишком острой, чтобы быть выносимой. Я – хранитель равновесия. И твоих тайн.

– Это не ответ.

– Ответы – тени. Вопросы – свет, – произнёс он, и в его словах была загадка, которую я не могла разгадать.

Он подошёл ближе. Я сжалась, чувствуя себя пойманной в ловушку.

– Не бойся, – сказал он тихо, и в голосе его не было тепла, лишь холодное спокойствие и какая-то древняя, нечеловеческая мудрость. – Я не причиню тебе вреда. Пока ты не попросишь. Пока ты не будешь готова.

Внезапно снаружи что-то скрипнуло.

Дверь в коридоре. Нет. Кто-то другой. Или что-то.

Я вскочила, свеча выскользнула из рук, погаснув, и тьма будто выдохнула на меня. И я увидела Тень – ту, что до этого была ближе всего, Страх. Она теперь была ещё ближе, темнее, гуще, словно сгусток кошмара, вырвавшийся из самых глубинных уголков сознания. Она… копировала мои движения. Но с задержкой. Искажённо. Её безликая маска была теперь не просто пустой – она была жадной.

– Это… я? – прошептала я, чувствуя, как холодок пробегает по спине, как мороз обжигает кожу.

– Это то, что осталось от тебя, – шепнул Азарий, его голос был теперь почти неслышен, словно он говорил из глубокой бездны. – И то, что ты прятала.

Тень шагнула – и я отшатнулась, споткнувшись о край кровати. Она не спешила. У неё не было глаз, но я чувствовала, как она смотрит. Прямо внутрь меня, проникая в самые потаённые уголки души. Я хотела закричать – и в тот же миг она рванулась вперёд, растекаясь, как дым, обволакивая мои руки, лицо, грудь. Холодно. Колко. Будто вспоминалось всё сразу: отец, лежащий на полу, его кровь, расплывающаяся по старинному паркету. Зеркала, отражающие ужас. Мачеха, Лидия, шепчущая своё имя в отражение, её лицо, искажённое безумием и жаждой власти. Моё собственное лицо, искажённое ужасом, застывшее в беззвучном крике. Я тонула в этом потоке воспоминаний, в этом прикосновении чистого, всепоглощающего Страха.

И тут – вспышка. Яркая, почти ослепляющая. Кто-то сорвал штору с окна, впустив свет полной луны, и тогда я увидела Азария.

Он стоял, выпрямившись во весь свой рост, вокруг него – сфера света, трещащая, как хрупкое стекло под давлением, отталкивающая Тень. Он был не просто человеком. Он был… чем-то иным. Тенью света в этом мире тьмы.

– Хватит, – сказал он. Не мне. Ей. Тени. И Тень отпрянула, вжавшись в угол, сжавшись в чёрную, пульсирующую лужу. Она не исчезла. Она просто ждала.

Я рухнула на колени, пытаясь унять дрожь, что сотрясала всё тело. Дыхание хрипло вырывалось из груди, словно я только что вынырнула из ледяной воды.

– Что это было?.. – прошептала я, обнимая себя руками.

Он подошёл. Протянул руку, но не дотронулся, его прикосновение было лишь намёком, потоком холодного воздуха.

– Первое из семи. Твой Страх. Ты носила его под кожей. Я всего лишь подсветил. Он нужен тебе. Чтобы двигаться дальше.

– Почему ты не остановил её сразу?.. Почему позволил мне это пережить?

– Потому что ты должна была почувствовать. Чтобы признать. Чтобы понять, что ты – не жертва. Ты – часть этого. И они – твоя сила, когда ты их примешь.

Вдруг, чёрная книга на прикроватном столике вспыхнула ярким, но холодным светом, зашуршав страницами, словно сама отзываясь на происходящее. Перо, привязанное к ней, само собой вывелось из петли и стало скользить по странице, записывая невидимые слова.

«Вторая Тень – осознана. Имя её – Бессилие. Оно сковывает, когда ты боишься действовать. Но в его корнях – сила, что ждёт своего часа. Азарий – твой проводник во тьму, твой страж, но не твой враг. Он лишь показывает тебе то, что ты отказывалась видеть.»

Я в ужасе посмотрела на книгу, затем на Азария.

– Это ты? – шепнула я, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Азарий отвёл взгляд, его лицо оставалось непроницаемым, словно маска, высеченная из ночи.

– Нет. Это ты. Только другая. Та, что начинает вспоминать.

Он исчез, не объяснив, кто он, откуда, зачем.

Остался только запах ночной грозы, витающий в воздухе.

И ощущение, что он знал обо мне всё – до того, как я начала вспоминать. Тени, казалось, стали чуть более чёткими. Они ждали. И я понимала: это не был конец.

Это было только начало.

Глава 6

Раэль. Гость из пепла

Дни потянулись, словно вязкий, густой мёд. После ночи с Азарием и Страхом, Дом казался одновременно и менее чужим, и более опасным.

Каждое моё движение, каждый шорох казались теперь подчёркнутыми, будто сама реальность Дома прислушивалась.

Я больше не пряталась от Теней. Я их видела, чувствовала их присутствие, но всё ещё не понимала их истинной природы, их цели. Они были частью меня, но ощущались как отдельные существа, движущиеся по своим, неведомым мне законам.

Моя чёрная книга стала моим единственным спутником, её страницы продолжали самопроизвольно заполняться, открывая всё новые и новые грани моей собственной души и истории Дома.

Я проводила много времени в старинной библиотеке. Пыль здесь была не просто пылью, а слоем забытых столетий. Я сидела за огромным столом, покрытым паутиной, и перебирала книги Лидии – те самые, что когда-то пробудили её одержимость. Они были написаны на древних языках, наполнены странными символами и иллюстрациями, от которых по коже бежали мурашки. Я искала ответы. Ответы на вопросы, которые не давали мне покоя: что такое Зеркало Мираэль? Какова его истинная сила? И что, на самом деле, произошло с Лидией?

В один из таких дней, погружённая в чтение какого-то ветхого трактата о сновидениях и их отражениях в реальности, я почувствовала движение рядом. Я подняла голову.

Раэль.

Она сидела на пыльном подоконнике, сложив тонкие ноги, и смотрела на меня. Это была не та мимолётная, пугающая Тень, которую я видела раньше. Теперь она была абсолютно чёткой.

Её волосы цвета воронова крыла падали на плечи, обрамляя лицо с тонкими, аристократическими чертами. Глаза были глубокими, цвета летнего неба перед грозой, полные какой-то странной, невысказанной печали. Она была одета в простое, но элегантное тёмное платье, словно сошедшее с одной из старинных гравюр. На её губах играла лёгкая, почти неуловимая улыбка, но в ней не было ни радости, ни тепла.

Скорее – горькая ирония. Она была воплощением моего Бессилия, но в то же время – удивительно сильной.

– Ты несёшь слишком много, – прошептала она, и её голос был похож на шелест осенних листьев, тихий, но настойчивый. – И слишком мало берёшь. Ты должна перестать искать в книгах. Ответы – внутри.

Я вздрогнула. Она говорила. Она была здесь.

– Кто ты? – спросила я, чувствуя, как пульсирует в висках.

Раэль наклонила голову, её взгляд скользнул по книге в моих руках.

– Я – та, кого ты давно знаешь. Та, кого ты пыталась забыть. Твоё Бессилие. Твоя потеря. Твоё желание отступить, когда мир обрушивается на тебя. Но я – не только это. Я – и та часть тебя, что умеет выживать, несмотря ни на что. Та, что никогда не ломается.

– Я… я не понимаю, – прошептала я.

Раэль соскользнула с подоконника и медленно подошла ко мне. Её движения были грациозны, но в них чувствовалась какая-то невыносимая усталость.

– Ты прятала нас за стеной. Строила вокруг себя крепость из отрицания и страха. Но Дом не терпит лжи. Зеркала не терпят лжи. Они отражают истину. И сейчас… сейчас ты готова её увидеть.

Она протянула руку. Её пальцы были тонкими, почти прозрачными, но я чувствовала от них слабое тепло.

– Ты ищешь Лидию, – сказала она. – Но сначала ты должна найти себя. Лидия пыталась контролировать нас, Тени. Пыталась использовать нас для своей силы. Но мы – не инструменты. Мы – чувства. Части души. И когда их используют не по назначению… они разрушают. И того, кто использует. И то, что ими питается.

Я смотрела на неё, и в её глазах, полных печали, я увидела себя. Свою собственную боль, свою утрату, своё бессилие перед лицом прошлого.

– Что я должна делать? – голос мой дрожал.

– Принять, – ответила Раэль. – Принять нас. Всех. Каждую Тень. Потому что в каждом твоём страхе – скрыта сила. В каждой потере – новый путь. В каждом бессилии – возможность найти опору. Лидия пыталась вытянуть из людей их эмоции, чтобы питать Зеркало. Но она не понимала: эмоции – это не ресурс. Это путь. Путь к познанию.

Она повернулась к старинному зеркалу, стоявшему в углу библиотеки. Оно было затянуто пыльной тканью, но я чувствовала его присутствие, его холодное, ожидающее дыхание.

– Зеркало – это не проход, который можно открыть силой, – прошептала Раэль. – Это отражение. Отражение души того, кто в него смотрит. И если душа искажена… то и отражение будет искажено. Лидия не открыла его. Она сломала. И теперь ты должна это исправить.

В этот момент ворон, сидевший на ветке старого дуба за окном, издал пронзительный крик. Он не просто кричал – он словно предупреждал. Его голос был полон отчаяния. Я резко повернулась к окну. И увидела.

На дальней поляне, между деревьями, мелькнул силуэт. Мужчина. Он был далеко, но я почувствовала его присутствие. Он стоял, едва различимый в сумерках, и смотрел на Дом. И на меня.

– Кто это? – прошептала я, чувствуя, как сердце сжимается от нового, непонятного страха.

Раэль обернулась, её взгляд метнулся к окну, и в нём на мгновение промелькнуло нечто, похожее на панику.

– Это… – её голос оборвался. – Он пришёл. Тот, кого мы не ждали. Тот, кто жаждет того же, что и Лидия.

Прежде чем я успела задать новый вопрос, Раэль растворилась в воздухе, словно дым, оставив после себя лишь слабый запах осенней листвы и едва уловимую грусть.

Я осталась одна. Снова.

Но теперь я знала, что не совсем. Тени были здесь. И они ждали. И теперь кто-то ещё пришёл в этот Дом. Кто-то, кто тоже искал. И это предвещало новую опасность.

Дом Ноар затих, как зверь, затаившийся перед прыжком.

***

Новый день не принёс покоя.

Утро в Доме было наполнено неясной тревогой. Даже пыль в лучах солнца, казалось, танцевала иначе, не так безмятежно, как прежде. Вчерашнее появление незнакомца у леса, его взгляд, направленный прямо на Дом, словно он видел меня сквозь стены, и испуганный шепот Раэль – всё это сплелось в тугой узел предчувствий.

Кто он? Что ему нужно? И как он связан с Домом, Лидией и Зеркалом?

Я не могла сидеть сложа руки. С чёрной книгой в одной руке и свечой в другой, я снова принялась обходить Дом, но теперь не в поисках воспоминаний, а в поисках ответов. Мне нужен был способ понять, что происходит, что это за человек, и как защитить себя и, возможно, этот Дом.

Ворон неотступно следовал за мной, его блестящие глаза были полны какой-то зловещей мудрости, он изредка издавал тихий, гортанный звук, словно пытался что-то сказать, предупредить.

Я спустилась в подвал. Его существование было для меня всегда чем-то неизбежным, но я никогда не решалась туда спуститься. Деревянные ступени скрипели под ногами, каждая из них казалась старым стоном. Воздух здесь был тяжёлым, сырым, с запахом земли, плесени и чего-то ещё… чего-то, что было здесь слишком давно и слишком сильно.

Никакого света. Только абсолютная, непроницаемая темнота, которую не мог пробить даже огонек моей свечи.

Там, в самом центре подвала, стоял ещё один огромный зеркальный шкаф.

Не просто зеркало, а целая конструкция из тёмного, почерневшего дерева, инкрустированная причудливыми, почти зловещими символами. Его дверцы были закрыты на массивный замок, и от него веяло таким холодом, что даже свеча в моей руке задрожала, грозя погаснуть. Я чувствовала, что это не просто шкаф, а нечто гораздо большее. Его присутствие было таким же сильным, как присутствие самого Дома. Это было не просто хранилище. Это было… хранилище.

В тот момент, когда я прикоснулась к холодной поверхности шкафа, раздался грохот. Не изнутри Дома, а откуда-то снаружи. Будто что-то тяжёлое ударилось о землю. Я обернулась – и увидела его.

Он стоял на верхней ступеньке подвала, его силуэт был выхвачен из темноты светом, пробивающимся из верхних этажей.

Высокий, поджарый, в тёмном плаще с капюшоном, который скрывал лицо в тени. Но его глаза… они горели. Холодным, пронзительным светом, будто в них плясали сотни крошечных огоньков. Я почувствовала, как по спине пробегает холодок – это был не просто страх, а инстинктивный ужас, который заставлял каждую клетку тела кричать:

«Беги!»

– Ты… Элирия Ноар? – его голос был низким, вкрадчивым, как шёпот змеи. Каждое слово отдавалось эхом в стенах подвала, проникая в самые потаённые уголки моего сознания. – Я ждал тебя. Ждал, когда Дом, наконец, позовёт того, кто может его открыть.

– Кто ты? – выдохнула я, судорожно сжимая в руке свечу.

Он сделал шаг вниз, затем ещё один. Я отступала, пока спина не упёрлась в холодную, пыльную стену подвала, в этот древний зеркальный шкаф.

– Моё имя… не имеет значения, – прошептал он, и его голос был наполнен древней, безграничной властью. – Меня называют Мастером Теней. Или Похитителем Зеркал. В зависимости от того, что ты знаешь обо мне.

Он остановился в нескольких шагах от меня. Даже в тени капюшона я чувствовала его взгляд, проникающий в глубину моей души.

– Лидия… она была всего лишь пешкой. Глупой женщиной, которая слишком многого хотела, но слишком мало понимала. Она пыталась взять то, что ей не принадлежало. И заплатила за это. Её душа… теперь часть Зеркала. Одна из его тайн.

Я вздрогнула. Значит, Раэль была права. Лидия не исчезла. Она была поглощена.

– Что тебе нужно? – спросила я.

Мастер Теней медленно поднял руку, его палец, одетый в серебряное кольцо со странным символом, указал на зеркальный шкаф за моей спиной.

– Вот это. Истинное Зеркало. Не просто проход, а врата. Врата к тому, что зовётся Отражённым Миром. Миру, где нет боли, нет потерь, нет Страха.

Миру, где все желания исполняются. Лидия пыталась открыть их. Но у неё не хватило… силы. Ты же… ты другая. Ты – истинная Наследница. Ты – ключ.

Он сделал ещё один шаг. Его глаза горели ярче, в них плясал безумный огонь, который я уже видела однажды – в глазах Лидии. Он хотел того же. Власти. Контроля.

– Открой его, Элирия. Открой Зеркало. И мы вместе войдём в новый мир. Мир, где ты сможешь вернуть всё, что потеряла. Отца. Свою семью. Своё детство. Всё, что Дом забрал у тебя.

Я посмотрела на зеркальный шкаф, затем на него. В его словах была такая притягательная сила, такое обещание, что я почти поддалась. Вернуть отца? Своё детство? Это было то, о чём я мечтала долгие годы, проведённые в приюте.

Но тут чёрная книга в моей руке завибрировала, как никогда раньше. Она была не просто тёплой, а горячей, обжигающей ладонь.

Перо само собой выскользнуло и с лихорадочной скоростью стало писать на чистой странице.

«Ложь. Его слова – сладкий яд. Отражённый Мир – не рай, а тюрьма. Он хочет не свободы, а абсолютного контроля. Он жаждет поглотить тебя, как поглотил Лидию. Он – твой самый страшный враг. Тот, кто жаждет власти над Душами. Тот, кто питается чужими Страхами. Не поддавайся. Не верь. Зеркало не даст тебе того, чего ты не заслужила. А он… он заберёт всё.»

Я подняла глаза от книги. Моё сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Ложь. Его слова – обман. Он хотел не помочь мне, а использовать. Он хотел не вернуть мне отца, а поглотить мою душу, как поглотил душу Лидии. Он был тем, кто питался Страхом. Тем, кто охотился за отражениями. И я была его новой целью.

– Нет, – твёрдо сказала я, и мой голос, к моему удивлению, не дрогнул. – Я не открою его для тебя. Я не стану частью твоей лжи.

Лицо Мастера Теней исказилось. Глаза, до этого горевшие холодным огнём, вспыхнули яростью.

– Ты пожалеешь об этом, девочка, – прошипел он. – Ты ещё не знаешь, с кем имеешь дело. Дом будет твоей могилой. А твои Тени… они станут моими.

В этот момент, из глубины подвала, из самых тёмных углов, потянулись новые тени. Они были не моими. Они были чужими. Их очертания были искажены, их движения – дёргаными, как у марионеток. Они были похожи на Тени из моих кошмаров, но в них не было знакомого мне Страха или Бессилия. В них была только злоба. И голод.

Мастер Теней поднял руки, и новые тени рванулись ко мне, обволакивая, пытаясь сковать, задушить. Я почувствовала холод, проникающий в кости, слышала их беззвучный, но пронзительный вой. Я не могла двинуться. Моё тело было парализовано ужасом.

И тут раздался крик. Пронзительный, почти нечеловеческий. Не мой. Мой собственный Страх. Седьмая Тень. Она вырвалась из моей груди, из глубины моей души, и с искажённым, безликим криком ринулась на эти чужие тени. Она была не просто тенью – она была воплощением чистого, необузданного ужаса, способного поглотить всё на своём пути. Она схватила одну из теней Мастера, разорвала её на части, затем вторую, третью… Страх. Мой собственный Страх, который я так долго прятала, стал моей защитой. Моим оружием.

Мастер Теней отшатнулся. Впервые на его лице промелькнуло удивление, а затем – нечто, похожее на беспокойство. Он не ожидал этого.

– Ты… ты сама пробудила её, – прошипел он. – Ты играешь с огнём, девочка. И ты сгоришь.

Он исчез так же внезапно, как появился, растворившись в тенях подвала. Чужие тени, что он призвал, тоже сжались, отступили, затем исчезли. Я осталась одна. В темноте. Своим собственным Страхом, который теперь стоял рядом, чуть в стороне, его безликая маска теперь не была пустой. Она была… живой. Он молча смотрел на меня, и я чувствовала от него не ужас, а какую-то странную, мрачную защиту. Он был здесь. Он был моим.

Моя чёрная книга пульсировала, её страницы были исписаны до конца. Я открыла её. И на последней странице, крупным, твёрдым почерком, появились новые слова:

«Истинный Страх – не враг. Он – щит. Он – сила. Твоя сила. Ибо нет ничего сильнее того, кто осознал свой собственный ужас и принял его. Он пришёл. Тот, кто жаждет твоей души. Но теперь ты не одна. У тебя есть мы. И ты – не жертва. Ты – охотник.»

Я крепко прижала книгу к груди. Вокруг было темно, но я больше не чувствовала себя одинокой. Мои Тени были здесь. И теперь я знала, что у меня есть оружие. Оружие, что всегда было со мной.

Глава 7

Когда отражения шепчут

Ночь после столкновения с Мастером Теней была самой долгой в моей жизни.

Я не спала. Я лежала в кровати, сжимая в руках тяжёлую чёрную книгу, и смотрела на потолок. Мой собственный Страх, та седьмая Тень, что бросилась на защиту, теперь стояла у окна, её силуэт был выхвачен лунным светом, почти осязаем. Он не пугал меня больше. Скорее, был похож на верного, молчаливого стража. Его присутствие стало почти… успокаивающим.

Он был моим. Частью меня. И это меняло всё.

Утром, едва забрезжил рассвет, я поднялась. Тени в комнате медленно растворились в свете, но я чувствовала их присутствие.

Они не ушли. Они ждали. Я подошла к зеркалу в своей комнате, тому самому, что в первую ночь показало мне семь моих Теней. Я сняла с него ткань. Посмотрела в своё отражение. Оно было бледным, глаза покраснели от недосыпа, но в них горел новый, незнакомый мне доселе огонь – решимости. Я больше не была жертвой. Я была охотником.

И тут я увидела нечто. На поверхности зеркала, словно тончайшая паутина, проступали едва заметные линии. Они были едва различимы, но я чувствовала их. Они тянулись от моего отражения, расходились по поверхности, уходя куда-то в глубину. Это были… нити. Нити, связывающие меня с Домом. С его тайнами. С его прошлым.

Я провела пальцем по холодной поверхности зеркала, следуя за одной из нитей. И в тот же миг меня охватило странное ощущение, словно меня вывернуло наизнанку, а затем снова собрало воедино.

Я оказалась… внутри зеркала. Не в буквальном смысле, но мой разум, моё сознание перенеслись туда.

Вокруг меня была не комната, а лабиринт из отражений.

Десятки, сотни зеркал, каждое из которых показывало что-то своё: обрывки воспоминаний, сцены из прошлого, фрагменты, которые я не могла узнать. Я видела Лидию, её лицо, искажённое безумием, склоняющуюся над пыльными фолиантами. Видела отца, молодым, смеющимся, его руки были испачканы краской. Видела деревенских жителей, их лица, полные жизни, до того, как их поглотила апатия. И я видела себя – маленькой девочкой, бегущей по коридорам Дома, её смех эхом отдавался в пустых залах.

– Ты видишь не отражения, – прошептал знакомый голос. – Ты видишь нити, что связывают тебя с этим миром. С этим Домом.

Я обернулась. Азарий. Он стоял рядом, его силуэт был соткан из света, проникающего сквозь лабиринт зеркал. Он был не просто существом. Он был частью этого мира, частью Зеркала.

– Что это? – спросила я, мой голос дрожал от потрясения.

– Это – подсознание Дома. Его память, – ответил он, его голос был теперь чистым, без эха, словно он говорил прямо в моей голове. – Зеркало Мираэль – не просто артефакт. Это живое существо.

Оно питается воспоминаниями. Эмоциями. Оно – хранитель. И оно… больно. Лидия попыталась изменить его природу. Превратить его в инструмент. И нанесла ему рану.

– И что мне делать?

– Лечить, – сказал Азарий, и его взгляд был полон какой-то древней печали. – Лечить Дом. Лечить себя. Принимать свои Тени. И тогда Зеркало снова станет тем, чем оно должно быть. Проходом. Но не проходом к забвению, а проходом к истине.

Он протянул руку, указывая на одно из зеркал. В нём отражался мой Страх, но теперь он был не просто безликой маской. В нём проступали черты. Не мои. Но что-то знакомое.

– Страх – твоя защита, – продолжал Азарий. – Он ограждает тебя от боли. Но он же и сковывает. Отпусти его. Позволь ему быть. И тогда ты сможешь увидеть его истинное лицо.

Я посмотрела на своё отражение, на Тень Страха. И сделала шаг.

Шаг навстречу. Я протянула руку.

Мои пальцы коснулись холодной поверхности зеркала, и Тень Страха шагнула ко мне. Она не была пугающей. Она была… почти родной. В её глазах, теперь уже не пустых, а полных какой-то древней тоски, я увидела себя – той, кем я могла бы стать, если бы не боялась.

В этот момент Зеркало завибрировало. Лабиринт отражений вокруг меня задрожал, и из глубины вырвался звук – не крик, а протяжный стон, полный боли и облегчения одновременно. Я почувствовала, как нити, связывающие меня с Домом, становятся сильнее, ярче, а раны, что нанесла ему Лидия, медленно затягиваются.

Моя чёрная книга пульсировала в моей руке. Я открыла её. Перо само собой скользило по странице, записывая новые слова:

«Страх – не оковы, а крылья. Он защищает, когда ты принимаешь его. Он становится силой, когда ты его отпускаешь. Ибо истинная сила – в осознании своей уязвимости. Зеркало Мираэль – не тюрьма, а учитель. Оно отражает не только прошлое, но и будущее. То, что ты выбираешь.»

Азарий кивнул.

– Это только начало. Тебе предстоит познать каждую из своих Теней. Каждое своё чувство. И каждое из них принесёт тебе новый дар.

Внезапно я почувствовала вибрацию. Не от Зеркала. От земли. От Дома. Снаружи раздался грохот, затем ещё один, более сильный. Ворон за окном издал пронзительный, полный тревоги крик.

Азарий резко повернулся, его безмятежное лицо исказилось.

– Он нашёл способ. Он пытается проникнуть внутрь.

– Кто? Мастер Теней?

– Он жаждет Зеркала. И он не остановится ни перед чем. Он попытается разрушить Дом. Разрушить тебя. Использовать тебя, чтобы открыть истинный проход.

Я почувствовала, как по телу пробегает холод.

Он вернулся.

И на этот раз он был готов к чему угодно. Азарий посмотрел на меня, его глаза были полны серьёзности.

– Время пришло. Пришло время встретить его. Ты готова?

Я посмотрела на своё отражение. На Тень Страха, которая теперь стояла рядом, не пугая, а даря уверенность. Я посмотрела на книгу, что пульсировала в моей руке, наполненная новой силой. И я вспомнила всё, что пережила. Всё, что узнала.

– Да, – твёрдо сказала я. – Я готова.

Глава 8

Битва за зеркало и душу

Земля под ногами дрожала.

Дом стонал, словно древний зверь, разбуженный от долгого сна.

Грохот снаружи становился всё громче, разрывая ночную тишину, – это Мастер Теней пытался прорваться. Он не стучал в двери. Он крушил стены, сотрясал фундамент, его ярость ощущалась как физическая боль, проникающая в каждую щель Дома. Ворон на люстре бился, его перья летели во все стороны, он кричал, его голос был полон предчувствия беды, но и какой-то дикой решимости. Он был частью Дома. И он тоже боролся.

Я стояла посреди холла, рядом с огромным, затянутым покрывалом Зеркалом Мираэль. Моя чёрная книга была прижата к груди, её страницы пульсировали в такт моему бешеному сердцу.

Тени – мои Тени – окружили меня. Они не были призраками. Они были живыми. И они были готовы.

Страх стоял чуть впереди, его безликая маска теперь светилась слабым, но уверенным светом, от него исходила не угроза, а ощущение силы.

Бессилие – Раэль – стояла справа, её печальные глаза смотрели прямо в лицо, но в них больше не было отчаяния, лишь холодная сосредоточенность.

Злость, Вина, Память, Потеря, Отрицание – все они заняли свои места вокруг меня, словно невидимые стражи, готовые отразить удар.

Я слышала, как бьются стёкла где-то на верхних этажах, как трещит дерево. Он был внутри Дома.

– Он идёт, – прошептал голос Азария. Он появился из тени, его силуэт был высечен из ночи, но теперь в нём не было той отстранённости, что раньше.

Его глаза горели, но не безумием, а древней, почти забытой яростью.

– Он жаждет Зеркала. Жаждет поглотить его. И тебя. Но он не знает, что Дом сам выбрал своего хранителя.

В этот момент массивная входная дверь с грохотом распахнулась, вырванная с петель. На пороге стоял он. Мастер Теней.

Его плащ развевался, его глаза горели зловещим огнём, вокруг него клубились тёмные, извивающиеся тени – не мои. Чужие. Голодные. Он был похож на хищника, вышедшего на охоту.

– Ты опоздал, девочка, – его голос был холоден, как могильный камень. – Зеркало принадлежит мне. Оно всегда принадлежало мне. И ты – лишь досадная помеха.

Я почувствовала, как по руке пробегает холодок – это была Лидия, она не была призраком, но её присутствие было настолько сильным, что казалось, она стоит рядом.

Её голос пронёсся в моей голове, полный отчаяния, но и какого-то предупреждения:

«Он лжет! Не верь ему! Зеркало не должно быть его!». Она была где-то здесь. В самом Зеркале. Её душа.

– Ты лжёшь, – голос мой был твёрд, я смотрела прямо в его горящие глаза. – Зеркало – не твоё. Оно – живое. Оно выбирает. И оно выбрало меня.

Мастер Теней усмехнулся, его лицо исказилось в гримасе презрения.

– Наивная глупая девчонка. Ты думаешь, эти жалкие тени спасут тебя? Они – лишь обрывки твоей души. Я покажу тебе истинную силу.

Он поднял руки, и из-под его плаща вырвались сотни теней, словно чёрный прилив, они хлынули в холл, заполняя его, двигаясь к нам.

Они были подобны волнам, их формы менялись, они тянули к нам свои когтистые, бездушные руки, их безмолвные крики разрывали воздух.

– Сейчас! – крикнул Азарий, его голос звучал как раскат грома. – Отпусти их! Отпусти свою силу!

Я закрыла глаза. Глубоко вдохнула, чувствуя, как каждая моя Тень, каждая часть меня отзывается, пульсирует. Страх, Бессилие, Злость, Вина, Память, Потеря, Отрицание – я чувствовала их всех. Они были моей болью. Моей историей. Моей силой. И я отпустила их.

Мои Тени рванулись вперед.

Не как призраки, а как живые существа, сотканные из моей собственной души. Страх столкнулся с первыми волнами теней Мастера, и вместо того, чтобы быть поглощённым, он поглощал их, его безликая маска расширялась, вбирая в себя их тьму, становясь ещё больше, ещё сильнее.

Раэль – Бессилие – пронзила одну из теней Мастера, и та рассыпалась в прах, будто и не существовала. Злость горела холодным огнём, прожигая их насквозь.

Вина сковывала их, лишая движения.

Память заставляла их видеть своё собственное исчезновение, разрывая их изнутри. Потеря опустошала их, лишая смысла существования.

Отрицание отражало их атаки, делая их бессильными.

Мастер Теней вздрогнул. В его глазах промелькнул шок. Он не ожидал такой силы. Мои Тени были не просто обрывками души. Они были моей душой. Моей истинной сущностью.

– Ты… что ты сделала?! – прорычал он, его голос был полон ярости.

– Я приняла себя, – сказала я, чувствуя, как сила течёт по моим венам. – Я приняла свою боль. И теперь я не одна.

Азарий шагнул вперёд, его силуэт сгустился, превращаясь в нечто монументальное.

Он был как древний страж, пробудившийся от сна.

Он поднял руку, и из его ладони вырвался луч света, пронзающий мрак холла. Этот свет не был обычным. Он был живым, трепещущим, и он обжигал тени Мастера, заставляя их отступать, шипеть и рассыпаться.

Битва бушевала в холле. Мои Тени, теперь уже не просто мои, а часть Дома, сражались с тенями Мастера.

Дом сам, казалось, ожил, его стены скрипели, а половицы стонали, помогая мне.

Зеркало Мираэль, затянутое покрывалом, пульсировало, испуская мощные волны энергии, которые отбрасывали чужие тени назад.

Мастер Теней понял, что не сможет победить так. Он бросил взгляд на Зеркало Мираэль, его глаза загорелись. Он рванулся к нему, намереваясь прорваться, поглотить его.

– Нет! – крикнула я, чувствуя, как Лидия, где-то там, внутри Зеркала, отзывается моим криком.

Я бросилась за ним, Тени следовали за мной. Страх, Бессилие, Злость – все они были со мной. Я схватилась за ткань, покрывающую Зеркало, и резко сорвала её.

Поверхность Зеркала замерцала, словно вода, в которую бросили камень, затем пошла рябью, и я увидела его – Отражённый Мир.

Он был не тем раем, о котором говорил Мастер Теней. Это был мир, полный искажений, мир боли, где каждый страх, каждая потеря были гипертрофированы, превращены в кошмарные видения.

И там, в самом центре, я увидела Лидию. Её фигура была прикована к огромному, пульсирующему столбу из чистой тьмы, её глаза были закрыты, но я чувствовала её отчаяние. Она была частью Зеркала. Его пленницей.

Мастер Теней бросился к Зеркалу. Он протянул руки, его пальцы, увенчанные серебряными кольцами, почти коснулись поверхности. Он собирался войти. Поглотить его.

Я не знала, что делать. Я была готова сражаться, но как остановить того, кто мог войти в сам источник силы?

– Не дай ему! – пронзительный крик Азария раздался за моей спиной. – Зеркало – не тюрьма! Оно – врата! Но только для тех, кто готов принять себя!

Я взглянула на Азария, затем на Зеркало, затем на Мастера Теней. И я вспомнила слова книги, слова Раэль.

«Истинная сила – в осознании своей уязвимости».

Я сделала глубокий вдох. Я знала, что должна делать. Я подняла чёрную книгу. Её страницы сами собой раскрылись на последней записи, там, где было написано:

«Ты – не жертва. Ты – охотник.»

– Ты никогда не получишь его! – крикнула я. – Потому что ты сам – Тень! Тень, что питается чужими страхами! Ты – никто!

В тот же миг, все мои Тени – Страх, Бессилие, Злость, Вина, Память, Потеря, Отрицание – слились воедино.

Они не исчезли. Они превратились в мощный, пульсирующий поток энергии, который вырвался из моей груди. Это был не свет и не тьма. Это была чистая, необузданная Сила. Сила принятия. Сила осознания. Сила моей души.

Этот поток ударил в Зеркало, прямо в то место, куда тянулся Мастер Теней. Зеркало вспыхнуло ослепительным светом, который поглотил его. Он закричал. Его крик был полон боли, ярости и абсолютного, всепоглощающего ужаса. Он пытался отступить, но было поздно. Свет Зеркала поглощал его, разрывая его на части, превращая в ничто. Он не просто исчез. Он был стёрт. Из реальности. Из памяти. Из самой ткани бытия.

Свет Зеркала затих. Холл наполнился не тишиной, а покоем. Грохот снаружи прекратился. Дом перестал стонать. Чужие тени исчезли, растворившись, словно их никогда и не было.

Я упала на колени, дрожа от напряжения, от пережитого, но не от страха. Страха больше не было. Он стал частью меня, моей силой. Мои Тени, теперь уже не отдельные фигуры, а единое целое, вернулись в мою душу, став частью меня. Я чувствовала их присутствие, но теперь они были не бременем, а опорой.

Азарий подошёл ко мне. Его лицо было спокойным, но в глазах светилась древняя мудрость и облегчение.

– Ты сделала это, Элирия. Ты приняла себя. И спасла Дом.

Я посмотрела на Зеркало Мираэль.

Теперь оно было чистым. Прозрачным. В нём не было искажений. В нём не было Отражённого Мира. В нём не было боли. В нём было только моё собственное отражение. Я посмотрела в него.

В своих глазах я увидела не бледную, испуганную девочку, а сильную, уверенную в себе женщину. Ту, кем я могла бы быть. Ту, кем я стала.

И там, в глубине Зеркала, на мгновение, я увидела Лидию. Её глаза были открыты. В них больше не было безумия. Только спокойствие. Она улыбнулась. Улыбнулась по-настоящему, её глаза светились мягким светом. Затем её образ растворился. Её душа нашла покой. Зеркало отпустило её.

Моя чёрная книга упала на пол. Её страницы были пусты. Она выполнила свою роль. Она показала мне путь.

Дом вокруг начал меняться. Стены словно посветлели. Пыль исчезла. В воздухе запахло свежестью, весной, а не тлением. Солнечные лучи пробились сквозь окна, заливая холл золотистым светом. Ворон, сидящий на люстре, издал победный клич.

Я поднялась. Посмотрела на Азария.

– Что теперь? – спросила я.

– Теперь… – он улыбнулся. – Теперь ты свободна. Ты можешь остаться. Или уйти. Куда угодно. Ты больше не привязана к Дому. Ты – его Хранитель. И его хозяйка.

Я подошла к входной двери.

Она была восстановлена, словно и не было битвы. Я посмотрела на осенний пейзаж за окном.

Деревня Мирэйн. Она тоже менялась. Дома, что были заперты, теперь открывались, из их труб вился дым. Слышались голоса. И я чувствовала, что это не иллюзия.

Это была реальность. Реальность, которую я вернула.

Я сделала глубокий вдох. И сделала шаг вперёд. К новым горизонтам.

***

Мир вокруг медленно, но верно приходил в себя. После битвы с Мастером Теней Дом Мираэль, словно сбросив многовековую пыль и боль, начал дышать полной грудью. Стены посветлели, мебель больше не казалась мёртвой, а половицы, хоть и скрипели порой, делали это уже не со стоном отчаяния, а с лёгким, почти игривым шепотом. В воздухе теперь витал запах свежести, леса после дождя, и чего-то неуловимо нового – запах возрождения.

Деревня Мирэйн тоже преобразилась. Пустые дома оживали, окна светились тёплым светом по вечерам.

Дети снова бегали по улицам, их смех разносился по окрестностям, звонкий и беззаботный, как в те далёкие дни, до прихода Лидии.

Люди, лица которых когда-то были тусклыми и апатичными, теперь улыбались, их глаза снова горели живым огнём.

Они не помнили то, что забрала у них Лидия, но чувствовали, что им вернули что-то очень важное – их собственные эмоции, их собственный мир. Они не знали, кто или что изменило их жизнь, но интуитивно избегали Дома Мираэль, словно он всё ещё хранил свои опасные тайны. Лишь редкие путники, осмелившиеся зайти сюда, не чувствовали ничего, кроме странного, но притягательного покоя.

Элирия осталась в Доме. Она не могла уйти. Не потому, что была привязана, а потому, что чувствовала себя его частью. Она была его Хранителем. Его Хозяйкой. Её Тени, теперь не отдельные сущности, а интегрированные части её души, больше не мучили её.

Страх стал её интуицией, Бессилие – смирением перед неподвластным, Злость – топливом для решимости, Память – кладезем мудрости, Потеря – осознанием ценности настоящего, Вина – принятием ответственности, Отрицание – способностью видеть правду. Она была целой. Впервые за долгие годы.

…

Чёрная книга, выполнившая свою роль, лежала на полке в библиотеке, её страницы были пусты. Она больше не писала сама. Она была теперь просто старой книгой, напоминанием о пройденном пути.

Ворон иногда прилетал, садился на подоконник в её комнате, молча смотрел на неё, а затем улетал, словно убедившись, что всё в порядке. Азарий… Азарий исчез.

После битвы он просто растворился в воздухе, словно был лишь воплощением Дома, его древним сознанием, что проявилось в нужный момент. Или он ушёл, потому что его миссия была выполнена.

Элирия не знала. И не искала ответа. Она чувствовала его присутствие в самом Доме, в каждом скрипе, в каждом дуновении ветра.

Она проводила дни, исследуя Дом, но теперь уже не в страхе, а с любопытством. Она находила новые комнаты, скрытые проходы, о которых никто не знал, кроме, возможно, Лидии и её самой.

В одной из таких потайных комнат она обнаружила старые письма, дневники, записи. Это были не записи Лидии, а записи её предков, первых владельцев Дома, которые тоже были связаны с Зеркалом. Они писали о его истинной природе, о том, что это не инструмент власти, а ключ к познанию. Что оно отражает не только то, что есть, но и то, что может быть. И что истинная сила Зеркала – в его способности исцелять. Исцелять души, что были искажены.

Мираэль.

«Зеркало Мираэль».

Это было не просто имя. Это была суть. Зеркало действительно было живым. И теперь, когда Мастер Теней был повержен, а Лидия обрела покой, оно стало спокойным.

Оно отражало истину.

А истина была такова: мир не делился на свет и тьму. Он делился на принятие и отрицание.

Элирия научилась не только видеть отражения, но и чувствовать их. Через Зеркало она могла видеть не только прошлое, но и настоящее других людей, их скрытые эмоции, их боль. Но она не вмешивалась. Она понимала, что это знание – не для управления, а для понимания. Это был её новый дар. Дар сострадания.

И поняла, что история не закончилась.

Она только начиналась.

…до того, как она услышала зов.

Иногда кажется, что прошлое забыто.

Что оно развеялось, как пепел – в воздухе, в снах, в мимолётных взглядах чужих людей на улицах. Но память – упряма. Она живёт в трещинах стен, в старых письмах, в запахе осеннего леса. Она возвращается внезапно. Она находит тебя.

И если ты однажды встретилась с Тенью – ты её уже не забудешь.

Дом, что стоит на краю мира, не стареет.

Его залы всё так же наполнены шёпотом, и зеркало в сердце Мираэля всё ещё ждёт. Не каждого – но того, кто сломан. Того, кто несёт в себе не ответ, а вопрос.

Хранительница больше не ребёнок. Элирия стала частью самого дома – его голосом, его стражем, его забвением. Но Дом не закрыт. Он ищет новых.

Он ищет тех, кто потерян.

Лея не знала о зеркале. Она не помнила, что была здесь – когда-то, очень давно. Она не помнила голоса, что звали её по имени. Не помнила страха, застывшего в детских зрачках.

Но Дом помнил.

И Дом позвал.

Глава 1

Эхо Прошлого в Осколках Будущего

Прошли годы.

Не просто месяцы, изменившие лицо земли и течение времени.

Деревня Мирэйн, некогда полузабытая, стала процветающим уголком, куда стекались художники и писатели, ищущие вдохновения в её безмятежной красоте и тишине.

О Доме Мираэль ходили легенды – о его красоте, о тайнах, которые он хранил, и о его немой, но всевидящей хозяйке.

Элирия Ноар, дочь своего отца и хранительница его наследия, стала легендой сама. Ей было уже за сорок, но её глаза, цвета старого золота, сохранили молодость и остроту.

Они видели слишком много. И продолжали видеть.

Она больше не пряталась от своего прошлого. Она жила в нём, как в старом, уютном халате. Дом Мираэль был её кожей, Зеркало – её сердцем, а Тени – её кровью. Они не были её слабостью, но стали её силой, её восприятием мира.

Страх был её самым острым инстинктом, Бессилие – глубоким пониманием человеческой природы, Злость – чистой, направленной энергией, а Память – бесконечным архивом, к которому она всегда имела доступ. Она познала каждую свою Тень, и каждая из них дала ей дар – дар видеть истину, скрытую за завесой иллюзий.

Элирия была Хранителем.

Она не покидала Дом, её связь с Зеркалом стала настолько глубокой, что она чувствовала каждое его колебание, каждый отзвук эмоций, проходящих сквозь его невидимые грани. Она знала, что Мастер Теней был повержен, но его призрак, его жажда власти над чужими душами, всё ещё витал в воздухе.

Зеркало Мираэль было не просто порталом, но и отражением душ тех, кто в него смотрел. Оно было проходом к истине, но и приманкой для тех, кто жаждал лишь власти.

Она сидела у камина в Зале Портретов, перелистывая страницы древних фолиантов, которые когда-то принадлежали Лидии, но теперь раскрывали свои тайны ей, Элирии. Её волосы, когда-то тёмные, теперь были тронуты серебром на висках, но это лишь придавало её образу мудрости.

Ворон, её неизменный спутник, сидел на спинке кресла, его блестящие глаза были устремлены на пламя, но в них, казалось, отражалось какое-то далёкое предчувствие.

Внезапно Зеркало в холле, до этого спокойное и тихое, вздрогнуло.