Войти

Дебютная постановка. Том 1

Мертвый кролик, живой кролик

К себе нежно. Книга о том, как ценить и беречь себя

Родная кровь

Форсайт

Яма

Армада Вторжения

Атомные привычки. Как приобрести хорошие привычки и избавиться от плохих

Дебютная постановка. Том 2

Совершенные

Перестаньте угождать людям. Будьте ассертивным, перестаньте заботиться о том, что думают о вас другие, и избавьтесь от чувства вины

Травница, или Как выжить среди магов. Том 2

Читать онлайн Тайна Дантеса

Автор: Юрий Попов
Жанр: Стихи и поэзия

Размер шрифта: 15

Дизайнер обложки Сергей Вячеславович Мухин

Редактор Сергей Вячеславович Мухин

Корректор Юрий Михайлович Попов

Редактор Владимир Олегович Котегов

ISBN 978-5-0067-8895-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тайна Дантеса
Непротиворечивая версия

Сложная интрига, до сих пор до конца не разгаданная, закончилась 27 января (8 февраля) 1837г. на Черной речке дуэлью с французом на русской службе кавалергардом Ж. Дантесом, приёмным сыном голландского посланника Л. Б. Геккерна, на которой Пушкин был смертельно ранен. Большая Российская энциклопедия, т. 28

Об авторе

Юрий Михайлович Попов родился в 1939 году в г. Александровске Пермской области. С 1955 года живет в Гремячинске. Трудовую жизнь начал на железной дороге, после армии работал в городском узле связи. С 1969 года и до выхода в отставку по выслуге лет служил в городском отделе милиции. Имеет высшее юридическое образование.

Стихи из увлечения перешли в самостоятельное творчество в 1997 году. Юрий Михайлович – участник и победитель многих поэтических городских и краевых фестивалей и конкурсов. Трижды становился дипломантом фестиваля поэтического творчества ГУВД Пермского края, дважды – лауреатом литературного конкурсов «Доброе слово» в рамках краевого фестиваля «Традициям славным верны» ГУВД Пермского края. С 2007 года – постоянный участник открытого поэтического конкурса «Отечества священная палитра» (г. Лысьва): в 2010 и 2020 годы – дипломант, в 2013 и 2014 годы – финалист конкурса. Стихотворения Ю. М. Попова вошли в поэтические сборники, изданные по итогам этих конкурсов в Лысьве, в сборники стихов гремячинцев «Звонкое имя» (1999) и «Находите счастье в малом» (2000).

У нашего поэта есть редкостный дар – трепетное отношение к каждому слову и одновременно – взыскательное, очень критическое отношение к собственному творчеству. Большое влияние на его творчество оказал в свое время пермский поэт В. Л. Возженников, с которым их связывали теплые, дружеские отношения, десятилетняя переписка.

Юрий Михайлович – известный в городе пушкинист. Много лет, с 2006 года пишет поэму «Тайна Дантеса. Непротиворечивая версия». В основе произведения – собственное видение сложной интриги, закончившейся на Черной речке дуэлью А. С. Пушкина с французом на русской службе кавалергардом Ж. Дантесом – приёмным сыном голландского посланника Л. Б. Геккерна, на которой Пушкин был смертельно ранен.

Ирина Шуленина,главный библиограф Центральной городскойбиблиотеки г. Гремячинска.

От автора

В 2006 году в одном из отечественных журналов нашёл строку о том, что, получив анонимное письмо, «уже тогда Пушкин был смертельно ранен». Эта строка тронула мою душу и настроила на восприятие всех событий, предшествующих дуэли.

Увлёкшись замыслом понять главные причины поединка, я конспектировал тексты из почти сотни книг, журналов, статей, в которых авторы – как современники Пушкина, так и советские пушкинисты и пушкиноведы – по-своему исследовали дуэль А. С. Пушкина.

Выводы из прочитанного на протяжении более десятка лет ложились в стихотворные строчки. При этом мне пришлось использовать в освещении эпизодов авторские почти дословные выражения (да простят мне это великодушные авторы), проведя параллельное сходство в освещении процесса, событий и характеров. Не искажая сюжетной линии, я лишь дополнил эту историю своими размышлениями.

Неизменное дружеское внимание оказали в свое время пермский поэт В. Л. Возженников и журналист Б. П. Зеленин, взявшие на себя труд прочесть первую часть рукописи и сделавшие мне множество ценных указаний.

В настоящее время работаю над второй и третьей частями поэмы. Спасибо Судьбе, выдавшей билет дальнего следования этой поэме.

Юрий Попов.

Тайна Дантеса^*
часть первая
«Дуэль»

Смерть превращает
жизнь в судьбу.
Андре Моруа

Пролог

Заштатный Сульц стал только тем известен,
что после смерти Пушкина укрыл
семью Дантеса в родовом поместье,
тем самым укротив Дантесов пыл.

У входа в замок клён стоит могучий —
свидетель революций и стихий.
Он помнит, как над ним сгущались тучи,
он в детстве слушал Пушкина стихи,
которые Леония-Шарлотта*
на русском языке читала вслух,
он понимал, свободный сам от гнёта,
стремящийся к свободе русский дух.
Клён помнит, как ожог осенним палом,
листву душевный выстрел опалил,
когда отца дочь гневно вопрошала:
«Зачем в России Пушкина убил?»
И смутно, будто через дождь плаксивый,
припомнил клён в обрывках детских снов,
как в пику королю Дантес в Россию
бежал «на ловлю счастья и чинов».

Начало осени 1833

С протекцией за пазухой, в которой
Вильгельма* просьбу вёз Дантес царю,
он в Любеке в постель свалился хворым:
«Бог мой, – стонал, – спаси меня, горю!»
Сюда, вдали от пены океанской, —
в который раз! – держа в Россию путь,
Луи ван Геккерн, дипломат голландский*,
в гостиный двор заехал отдохнуть.
Когда теснил простудный жар до боли,
в душе юнца круша мечты полёт,
явился Геккерн – эльф в земной юдоли,
как «дар» (в кавычках скажем) к сердцу льнёт.
Он подобрал и выходил Дантеса.

Как «спец по части иностранных дел»,1
он, совместив архангела и беса,
сплетать фальшь с добродетелью умел.
Считался Геккерн как немилость Неба —
искусный лжец, ничтожен и лукав.
В нём уступают место злу и гневу
язвительная мысль и тихий нрав.
Про Геккерна среди коллег шепталось,
мол, лицемер, порочен, потому
и совесть гуттаперчевой казалась, —
чёрт в святости завидовал ему.
Позднее даже царь сумел заметить,
что благородство Геккерна и лесть
обычные вдруг в непривычном свете
становятся страшней, чем в жизни есть.
Кто б мог подумать, что из этой встречи
не знавших друг о друге двух людей
возникнет фон, злым пасквилем помечен,
трагедии, где Геккерн лицедей.

С 1834

Не зря роптала гвардия: приказом
в её ряды пожалованным был
барон Дантес, причём корнетом сразу,
царём пригретый баловень судьбы.
Был для одних красивым и примерным
кавалергардом бравым Жорж Дантес,
а для других – неразвитым и скверным,
распущенным повесой из повес.
В одном молва сходилась однозначно:
успех у женщин, дьявольски красив!
Дантес свой брак считал бы неудачным,
всей прелести любви не уяснив.
Всё ж для француза главное – пробиться,
с самим собой гармонию хранить,
а посему и дух его стремится
при случае карьеры нить крепить.
И даже от природы смех надменный,
раскованность, неторопливость фраз,
неотразимость шарма – непременно
для реноме использовать горазд.
Француз напомнить может обаяньем
(с эльзасским диалектом, черт возьми!)
быть в обществе всегда в кругу вниманья.
Таков уж нрав: в искусстве жить с людьми.

Считал ли Пушкин роковым началом
явленье белокурого юнца,
о ком ему Шарлотта предсказала*,
что примет смерть от пули подлеца?
Не раз судьба – «шагреневая кожа»
поэту подставляла вещий щит
на поединках: «Тот убить не может,
а белокурый жребий разрешит».

Хвостатой гостьей в знаке Ориона
Галеева комета в этот год
повисла летом с края небосклона —
предвестница несчастий и невзгод.
Холера морбус рыщет по Европе,
проникшая в беспошлинный простор,
люд пожирает, сеет мор на тропах,
вершит везде неправый приговор.

Под Новый год, холодный и тревожный,
вложили Мойры* рукодельный плод
условий для поэта непреложных —
всё начиналось в переломный год.
И вот теперь поэт – служитель Лиры
обязан появляться на балах
в лакейском камер-юнкерском мундире.
И тайна писем – в царских кандалах.
По счёту ровно, скоро да не споро
богиня Клото нить Судьбы вершит,
где и развал имений – не опора,
и на отставку – горестный «абшид».2
И тут же взят из ящика Пандоры
любовный пыл, каким Дантес грешит;
и дар Императрицы, на который
мундир кавалергарду был пошит;
отъезд жены с детьми в Москву и вскоре
приезд сестёр сверх денежных хлопот;
и Геккерна отъезд домой ускорен,
и каверзы гнетущий поворот.

Для Пушкина так трудно совместимы
духовный мир, семейный неуют.
Цензура и надзор неодолимы
и неприятен светский пересуд.
В корзине Клото сложена клубками
круговращеньем пряденая нить,
где страсти пыл и состраданья камень,
огонь любви и подлости финифть.
Атропос, нить последнюю не мерьте!
Но та бормочет: «Это нить любви,
в ней Свадьба, спешно сложенная Смертью,
и грязь молвы на праведной крови».
Рука Судьбы сплела все нити в косу,
скрутила в узел – сколь его не рви —
и понесла, как экипаж с откоса,
к дуэльному итогу на крови,
где выстрелом из пристального дула,
пальнув в поэта сквозь седую тьму,
отрезало и снежным ветром сдуло
от Клото нить, что пряла та ему…

Первая половина 1835

Жорж был представлен в петербургском Свете
приёмным сыном Геккерна-посла.
Сия завеса, следует заметить,
увы, от комеражей3 не спасла.
Запутанный проект усыновленья
в цепи интриг, обманов и страстей
у модных дам будил воображенье,
сплетённое из призрачных вестей;
в умах мужей сквозил недоуменьем:
«Дантес – не принц, не отпрыск короля»
и выносил окрас иного мненья,
как маргинал выносят на поля.
Да и опека в обществе болтливом
миазмами насквозь поражена.
И подозреньем с «голубым» отливом
их дружба-таинство окружена.

Уж год второй шёл новым полукругом,
как с той делился вздохами страстей,
кого он в письмах называл Супругой,
жил с женщиной, имеющей детей.4
Но смерть внезапно подкосила сына
и над вторым нависла, не таясь.
Той стало боль терпеть невыносимо,
она с Дантесом разорвала связь.
«Я прекратил с Супругой отношенья,» —
невластный как-то ей в беде помочь,
Жорж изложил свои соображенья,
И Геккерн дать совет тому не прочь:
«Мой милый мальчик, будь чуть-чуть мудрее,
и с тощих пастбищ у казарм вокруг
перегоняй «своих коней» скорее
на придворцовый субальпийский луг <…>».

Стремясь прикрыть взаимоотношенья,
свою привязанность заботою отца,
отправил Геккерн королю прошенье
усыновить приёмного юнца.
Закон и здравый смысл не позволяли
игру усыновления принять,
и Геккерну пришлось в гаагской дали
проныру-адвоката нанимать.
Путём обмана в личных интересах
ввёл Геккерн в заблужденье всех —
Совет дворянства, и отца Дантеса,
и короля с расчётом на успех.

Проект свой словом «лодка» называя
(не дай Бог сдуть случайным сквозняком),
дела, карьеру Геккерн прикрывает
лишь им двоим понятным языком:
«Свой выход в море лодка ожидает,
в обход порогов ей проложен путь.
От берегов Невы, – остерегает, —
в наш парус может шквальный ветер дуть».
В ответ Дантес отнюдь несупротивен:
«Твоих целебных слов не позабыть,
коль хочется гулять по Перспективе,
мне надлежит благоразумным быть
и осмотрительным и осторожным.5
Здесь без тебя, мой драгоценный друг,
мне пережить бывает невозможным
от взора августейшего испуг <…>».

Да, Геккерн не хотел терять француза,
мечтая жить с ним на правах отца.
Жорж прилепился (да простит мне Муза)
к спасителю, кормящему птенца.
Проект для них тем важен также, чтобы
развеять слух окраски голубой,
чтоб одолеть тем актом немочь злобы,
взыскующей и взгляд, и след любой.
Богатства ожидая и почёта,
Дантес с ним соглашался как умел,
оплачивая право жить без счёта
и по счетам, что выставлял удел.

Июль-август 1835

(О Самойловой): она – не женщина Рафаэля, с тонкими ангельскими чертами, она – женщина страстная, сверкающая, южная, итальянская во всей красе полудня, мощная, крепкая, пылающая всей роскошью страсти, всем могуществом красоты…
Н. В. Гоголь

В Европу на курортах подлечиться
уехал Геккерн в отпуск годовой.
Дантес, «vin gai, vin triste»6 смешав искриться,
гасил в груди вздох страсти роковой.
Едва окреп Жорж в Северной столице,
как слухи поползли из зала в зал:
Дантес, мол, норовит поволочиться,
как говорится, видно по глазам.

К Самойловой Жюли* на именины
не «подбивался», приглашённым был
кавалергард в день ангела графини
под пёстрый говор праздничной толпы.
Художники, артисты, иностранцы —
весь звёздный шлейф поклонников её —
и музыка, и шелест платья в танце
и ветреность – привычной колеёй.
Дантес средь композиторов, поэтов
обычно, чтобы не попасть впросак,
шутил-острил, ну а к Жюли при этом —
лишь новый поведенческий зигзаг.

В созвучье шума бала и кадрили
Дантес хмелел от радости в крови.
В нём дрожжи сексуальные бродили —
нехитрый смысл нечаянной любви.
Уж чересчур торжественно-игриво
Звучал входящий в моду котильон.
Кружил Дантес Самойлову красиво.
Порхала пара, словно папильон
взлетали экспансивно руки-крылья
и локоны танцующей волной.
Он весь горел желанием обильным
под трепет суеверный рассыпной.
Жюли влечёт, как ветром беззаботным,
летящею походкой в летний час.
Кидает призрак ласки мимолётной
натурой пылкой и улыбкой глаз.
Лицом южанки с сатанинской страстью
Жюли – о, que c`est beau!7 – сплошной порыв!
В восторге, словно опоённый счастьем,
в лукавых нетях Жорж не чуял взрыв.

Так, предаваясь шалости, забавам,
с безумным наслажденьем праздник шёл;
весельем, вредным разуму и нравам,
шутя вводил присутствующих в шок.
Меж тем, за те потехи в именины
назавтра круто царский гнев гремел
да так, что прибывший к царю с повинной
граф Литта^* дать ручательство посмел.

(Замечу, что семья Жюли распалась
из-за Баранта – это не секрет,8
что ею Брюллов увлекался малость9,
что застрелился молодой корнет)10.
Что мер она ни страсти, ни расходам
не ведала, – был Геккерн в курсе дел,
а потому и в письмах мимоходом
до осужденья сотворил предел:
«Мой мальчик, отвлекись от чувств неверных, —
Луи ван Геккерн Жоржа наставлял, —
в ней кровь корней Екатерины первой,
из персти тень тебе не пьедестал <…>».

О Господи! По Геккерну, повеса
напрасно на Жюли кладёт свой глаз
и, оценив стремление Дантеса,
заводит отговорку на сей раз:
«Не доверяйся компасу улыбки, —
страхует Геккерн шифром деловым, —
уж лучше лоб себе разбить ошибкой,
чем в грозный час лишиться головы <…>».
Дантес ретировался, сознавая,
что он любезен и учтив царю:
«Я впредь, камней подводных избегая,
поверь, ошибок вновь не повторю».
Знать, выразил потоки чувств с избытком
и страх перед царём ему знаком,
коль он почёл за лучшее не быть там,
средь тех, кто вхож – и запросто – к ней в дом.11

Осень – зима 1835

Что для Дантеса за год изменилось?
Ужель любовной страсти плот разбит?
Аль страсть любви ещё не возродилась
и новым смыслом не обогатит?
Не позволяет неопределённость
собрать слова, столь нужные, в букет?
Но эту безобидную влюблённость
наверняка нельзя свести на нет.

Пролог романа с сёстрами не новый.
Дантес, пред тем как ткать любви черёд,
с восторгом ценит прелесть Гончаровых,
но с предпочтением Наталью изберёт.
Заметив, как глаза Коко12 блестели,
Дантес отвёл её на задний план.
Стремившийся достичь конечной цели
он продолжал с Наталией роман.

Дантесов мир под русским небом серым
замкнулся в рамках: Геккерн – эскадрон,
порой балы да быстрый рост карьеры,
конспект которой составлял патрон.
А светский бал ужался до пределов
лица Натальи – одного лица.
В итоге – вся шальная сила в целом
начало диктовала для конца.
Поклонниками Nathalie, бывало,
и прежде не была обделена,
но чувств взаимных сердце не питало,
и к ним была порою холодна.
О! Как мадонне льстит вниманье Света,
и жизнь – как сказка чудная, как сон.
«Ужасно всё же быть женой поэта,» —
о Пушкиной писала Фикельмон^*.
На вечерах Наталия блистала,
и жажду страсти испытал сударь,
притом ничуть Дантеса не смущало,
что к юной даме благосклонен царь.
Слыл венценосец бальником отпетым,
но несмотря на свойственный порок,
нарушить мир семейных уз поэта
себе позволить он никак не мог.

У Натали в тумане лестной пыли
от флирта закружилась голова,
когда меж ритурнелями кадрили
Дантес шептал волшебные слова,
которыми из фраз и восклицаний
он плёл венок прелестной красоты,
и, будучи безумным от страданий,
на жертвенник принёс свои мечты.

Звон юности в великосветском мире
полз слухом, как салонный мадригал,
дав пищу тёмным сплетням, звон всё шире
злословием всецело обрастал.
«Свиданья» Натали и юного повесы
позднее роковыми назовут.
И заклеймит проклятьями Дантеса
передовой общественности суд.

Январь 1836

Спит муж. Спят дети на кроватках.
Льёт лунный свет в морозное окно.
Уселись сёстры за столом на Святках
в гадании узнать, что суждено.
Горит в ночной тиши тройной подсвечник,
на стол бросая ровный тусклый свет.
Гадают сёстры о делах сердечных
для Кати блюдце выдаёт секрет.
А между тем воск плавится спиралью,
ложится кругом, лентами обвит.
Ей кажется: в неведомые дали
ведёт её дороженька любви.
Как бы в узор детально проникая,
все смотрят на таинственное дно.
«Теперь тебе,» – Наталье шепчет Катя.
«А у меня всё сгадано давно».
И Александра вторит за Натальей:
«И у меня всё сгадано уже, —
она, плотней укутав плечи шалью,
познать стремится колдовской сюжет, —
что Кате нагадали мы, узнать бы, —
от Александры ширится испуг: —
тут похороны чьи-то, то ли свадьба,
к чему бы вдруг восторг и боль разлук?» —
и стала вся какой-то угловатой.
И Катерина нервно букли мнёт:
«Мне выпало, что суженый богатый
гнездо любви и счастья мне совьёт».
Улыбкой напряжённость устраняя,
Наталья напрочь гонит тень невзгод:
«Нет! Свадьба, настоящая такая.
Нас Александр Сергеич засмеёт».
Хотя слова Натальи ободряют,
изгиб брови тревогу выдаёт…
Вот так в семейство Пушкиных вступает
тридцать шестой – судьбы жестокий год.

20 января и 14 февраля 183613

Письма больше чем воспоминанья:
на них запеклась кровь событий,
это – само прошедшее, как оно
было, задержанное и нетленное.
А. И. Герцен

Находка писем открывает миру
всегда разноречивый результат,
в них тайна лиц подобна сувениру —
на даль веков бросает свежий взгляд.
Послания вторгаются в сознанье
и там вольны свой образ толковать,
по ним стремимся достоверность знаний
да интуицией дух времени понять
как отраженье внутреннего мира.
Из писем, где своеобразный срез
судьбы Дантеса в Северной Пальмире,
есть те, что представляют интерес:
в них россыпь чувств и авторские вздохи
раскроют в зёрнах истины секрет.
Дантеса письма – документ эпохи
рисуют нравственный его портрет.
Иной сочтёт: «Дантеса обеляют!»
Бог праведный! Простить убийцу? Нет!
И найденные письма позволяют
к событиям пролить правдивый свет.

Дантес отправил Геккерну посланья.
В одном Жорж объявляет, что влюблён
в столичное прелестное созданье
и красотою женщины пленён,
что нрав у мужа – бешено ревнивый.
Меж строк звучит, что взлёт любимых глаз
зелёно-карих, с золотым отливом
в его воображенье не погас.

В другом о том, что он не перестанет
любить за такт, за тёмный шёлк волос
и тонкий аромат на гибком стане
сведёт с ума. И если б удалось
заполучить её отказ от мужа,
готов в любви припасть к её ногам
и увезти от петербургской стужи
к родимым тёплым рейнским берегам.
Она, Дантес считает, просто прелесть,
он, опьянённый запахом любви,
готовый дерзко, тайной страстью греясь,
разбить семью о мощный вал крови.
Он жаждал с ней взаимности сначала,
той, что искал так долго тет-а-тет,
и, судя по письму, та посчитала
ему дать утешительный ответ:
«Люблю Вас так, как раньше не любила,
но дальше сердца я Вас не пущу,
monsieur d’Anthes, – она почти молила, —
я грех себе позволить не прощу.
Я доверяю сердце Вам и только,
я долг свой чту и честью дорожу
и не просите большего, поскольку
я мужу в остальном принадлежу.
Мне муж судьбой и богом предназначен,
а так как уважаю я свой долг,
я не могу счастливой быть иначе».14

Чу! Слышите? Чей трепет чувств не смолк?
Казалось, вот он – высший взлёт Дантеса
столь благородно в письмах прозвучал,
когда б не знать, что сам себя индеса15
в кругу любви лукавством обличал.
Письмо на языке Европы блещет
и глас надежды втайне выдаёт,
в нём сам Дантес от слов любви трепещет,
но слово «долг» не чтит, не признаёт.
«Она, обычно так предполагают, —
писал Дантес, – не очень-то умна, —
упрямый интриган по-своему считает:
ради меня нарушить долг должна».16

Натурой подпоручик17 независтлив,
да в непокой огромней, чем всегда,
рождались непричёсанные мысли
с надломом чести, совести, стыда.
Приняв букет ответных чувств за вексель,
его и впрямь в дальнейшем всякий раз
он предъявлял замешанным на сексе
и раз за разом получал отказ.

Жорж в Пушкиной не видел несвободы,
в российских людях толк не понимал,
их называл «холодные народы»
и русскую словесность презирал.
Тут надо быть родившимся в России
затем, чтоб душу русскую познать
богатую той внутренне красивой,
возвышенной издревле, как печать,
чертой, в которой, в сущности, доныне
святая деликатность духа есть,
способной словно в сказочной былине
отстаивать достоинство и честь.
Здесь вера, смирный нрав и ум смиренный
кристаллизуют душу искони.
И не понять пришельцам иноземным,
как русский дух в единстве их хранит.

Дантеса письма из России дальней
для Геккерна мучительно горьки.
И неприятен тон исповедальный
как жгучая измена вдоль строки.
Сейчас важней служебная карьера.
Решить с усыновлением вопрос
и устранить любовные барьеры,
иначе жизнь пойдёт наперекос.
Злой ревностью нахлынуло в обиде:
«А заверял: «мой драгоценный друг»,
а без меня увлёкся, очевидно,
Жюли – для торжества игры и мук.
И Пушкиной. Зачем? С каким прицелом?
Да кто ж она?18 Слыхал, но не встречал.
Поди, Жорж голову теряет онемело
и мается, вздыхая по ночам.
Известно лишь, что Пушкина – мадонна
и муж – поэт, известный по стране.
А русская душа – она бездонна,
К чему дарить любовь чужой жене?
Пусть первая красавица столицы,
так к ней неравнодушен государь», —
и Геккерн Жоржу дать совет стремится,
чтоб смог прочесть таинственный букварь.
Язык любви – он чище, долговечней.
Но с первых писем Геккерн дал понять,
что он не рад влюблённости беспечной:
«Прошу до срока эту мысль принять».
Так Геккерна разумные советы
снимают романтический покров.
Но Жорж, заботами отца согретый,
отторгнуть даму сердца не готов.
Легко ль заставить сердце отказаться
ото всего, что так влечёт его,
вдали от взора Натали смущаться,
от думы пылкой – более того?
Но выстоять не мог перед насильем
над совестью, над волей, над душой
и лишь отрывки чувств и дум гасил он
«отцу» в угоду лестью небольшой:
«Я без тебя – ничто, мой драгоценный, —
Дантес карманной славе уступил, —
что до неё – то время <…> всё изменит
и не напомнит ту, <…> кого любил».19

от 29 марта до 17 апреля 1836

Печален крест церковный на макушке.
Предчувствием переполняло грудь
в смятении, когда скорбящий Пушкин
шёл, провожая мать в последний путь.

Мощёная камнями-валунами
полого лестница к обители ведёт.
«Вот также отпоют меня во храме,
в тесовый дом укроют в трудный год.
Когда же он наступит? Загадаю,
а там увидим: сбудется иль нет», —
так думал Пушкин, про себя считая
ступени-валуны подошвами штиблет.

Всё ближе Святогорский храм Успенья —
немой свидетель ко всему и всем.
И надо ж так! Старинные ступени
окончились на счёте «тридцать семь».
Наступит час… Кружась январь завоет, —
«Моя душа взовьётся над землёю
и Бог меня к ответу призовёт.
Что я тогда Всевышнему отвечу?
Скажу, что верю звёздам и Судьбе

1 т.е. имеются в виду дипломатические интриги. Строка взята из стихотворения А. С. Пушкина «На Александра I».

2 «абшид» – нем., отставка. Здесь выражение Пушкина следует понимать в смысле отказа при отставке заниматься в архивах.

3 т.е. от сплетен

4 Здесь и далее выделены подлинные слова и выражения, взятые из текстов писем и документов. Использованные выражения не всегда дословные, но по смыслу точны. Я старался сохранить смысловое тождество (Ю.П.). В данном случае: строки из письма Дантеса Геккерну от 26 ноября 1835г.

5 Из письма Дантеса Геккерну от 19 декабря 1835г.

6 vin gai, vin triste – фр. [вен ге, вен трист] – вино веселья, вино грусти. Автор слов – Б. Пастернак.

7 O, que c`est beau! – фр. [О, кё сэ бо!] – О, какая прелесть! Кстати, в терминологии православия «прелесть» означает подверженность соблазну, бесовское обольщение.

8 Эрнест Барант – сын французского посла, (который позже дрался на дуэли с Лермонтовым).

9 Карл Брюллов – художник.

10 St. Priest – Сен При, в 22 года покончил жизнь самоубийством. О нем упомянул А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин».

11 Цитаты из письма Дантеса в адрес Геккерна от 2 августа 1835г.

12 Коко – так дома звали сестру Екатерину Николаевну Гончарову.

13 Здесь и далее указаны даты по старому стилю. В данном случае, вынесенными датами обозначены письма Дантеса на имя Геккерна.

14 з письма Дантеса от 14 февраля 1836г.

15 От фр. indecent – непристойный, неприличный.

16 Продолжение письма от 14 февраля 1836г.

17 – в январе 1834г. после сдачи экзаменов Дантес произведён в подпоручики.

18 Из Пушкиных – светских красавиц: Пушкина Наталья Николаевна и Мусина-Пушкина Елизавета Фёдоровна. Дантес не называет красавицу, но доходчиво описывает жену поэта.

19 Из письма Дантеса от 14 февраля 1836г.

Продолжить чтение