Читать онлайн Беженцы

Сюзанна Хайм

Большинство из примерно 500 000 евреев, проживавших в Германии на момент захвата власти нацистами в 1933 году, поначалу не рассматривали возможность эмиграции, поскольку не ожидали, что режим продержится долго. Однако уже через несколько лет это отношение изменилось. Хотя в численном выражении эмиграция из нацистской Германии не была столь масштабной по сравнению с другими потоками беженцев, она вызвала серьезные изменения в правовых системах и государственной политике основных стран убежища. Это не только повлияло на их политику управления миграцией, но и отразилось на доступе жителей к рынку труда, а также на правилах социального обеспечения.

Исключив евреев из так называемой Volksgemeinschaft («Народной общности», то есть сплоченной общими целями нации. – Примеч. ред.) и определив их как неполноценных и имеющих меньше прав, гитлеровский режим инициировал радикальное изменение международного порядка и поставил под угрозу хрупкое равновесие политической системы в межвоенной Европе. Немцы вернули себе право не просто исключать «иностранцев», желающих въехать на территорию Германии, но пошли гораздо дальше и заявили, что часть их «собственного» национального населения «не немецкой крови» и, следовательно, не является частью этнической общности, что считалось необходимым условием для полноценного гражданства. Эта политика запустила серьезный кризис, вынудив другие государства разгребать последствия пересмотра немецкой концепции гражданства и решать проблемы тех, кто был вытеснен из Германии. Сложившаяся ситуация в конечном итоге повлекла за собой разрушение такого инструмента предотвращения международных конфликтов, как система защиты меньшинств, и привела к распространению авторитарных методов в демократических странах.

До тех пор пока соседние с Германией страны признавали национальные интересы и определение гражданства как основы суверенитета национальных государств и не хотели вступать в открытую конфронтацию с нацистским государством, они могли только пытаться справиться с последствиями этого германского переосмысления.

Исходя из национального понимания гражданства и предположения, что проблема беженцев носит временный характер, они рассматривали беженцев без гражданства, то есть лиц без гражданства и евреев, вынужденных покинуть Германию, как главную проблему, поскольку этих людей нельзя было никуда репатриировать. Страны, наиболее пострадавшие от наплыва беженцев, отреагировали на кризис усилением пограничного контроля, изобретением различных ограничений для беженцев, живущих в стране, и, наконец, созданием лагерей для содержания «нежелательных» приезжих.

Основной тенденцией миграционной политики была и остается защита национальной территории от нежелательной иммиграции, независимо от того, что это означало бы для беженцев или для международного климата. В сомнительных случаях национальные интересы и общая установка на уступчивость и потакание Германии (даже до Мюнхенского соглашения 1938 года) превалировали над гуманитарными соображениями и хорошими отношениями с менее могущественными соседями. Такого рода национальный «эгоизм» также был отчасти реакцией на неспособность международных институтов справиться с кризисом. Старые инструменты управления международной миграцией, которые были достаточно эффективны в борьбе с потоками беженцев в предыдущие годы, больше не работали. Причиной тому был не только мировой экономический кризис, который изменил всю систему и значительно усложнил процесс превращения беженцев в рабочую силу. Система защиты меньшинств хотя бы наполовину соблюдалась лишь до тех пор, пока великие державы навязывали ее новым государствам, возникшим на руинах великих империй, в качестве предварительного условия их независимости. Однако германские евреи не рассматривались как национальное меньшинство (у евреев не было своих национальных автономий, они просто имели гражданство или подданство различных стран мира. – Примеч. ред.), и великие державы даже не пытались оказать на Германию такое же давление, какое они оказывали на более мелкие государства Центральной Европы. Именно этот факт впоследствии подтолкнул такие государства, как Польша и Румыния, последовать примеру Германии и попытаться вытеснить свое еврейское население, превратив таким образом проблему немецких беженцев в общеевропейскую. Другой традиционный инструмент международной политики в отношении беженцев, Нансеновская международная организация по делам беженцев, никогда не участвовала в оказании помощи немецким беженцам по причинам, которые станут очевидными из позднейшего изложения.

Сегодня новые формы миграционного и пограничного контроля инициируются согласованными действиями министров внутренних дел (или государственных секретарей) либо международными встречами специальных полицейских сил. Однако в 1930-е годы создание инструментов миграционного контроля едва ли было скоординированным процессом принятия решений. Правительства, как правило, разрабатывали (миграционную) политику независимо друг от друга, а зачастую и вопреки друг другу. Однако иногда миграционная политика корректировалась на региональном уровне, и обычно национальные интересы не определялись враждебно по отношению к другим государствам. Было предпринято несколько попыток решить кризис беженцев с помощью международных соглашений. Основными шагами на пути к скоординированному на международном уровне решению кризиса беженцев, о которых пойдет речь в этой главе, были:

• учреждение поста Верховного комиссара Лиги Наций по делам беженцев (еврейских и других), прибывших из Германии в октябре 1933 года;

• Временное соглашение о статусе беженцев, прибывающих из Германии, подписанное в 1936 году;

• официальная конвенция, определяющая некоторые основные права беженцев, – была утверждена два года спустя, в феврале 1938 года;

• Эвианская конференция в июле 1938 года – последняя попытка найти международное решение кризиса беженцев до начала войны.

В то время как некоторые историки рассматривают эти соглашения как свидетельство существенного прогресса в достижении международного консенсуса, большинство авторов отвергают Лигу Наций как слабый институт, неспособный предложить беженцам какую-либо существенную защиту. Рассмотрение исключительно этих попыток найти новый консенсус по миграционным правилам, однако, ограничило бы анализ классическим набором аспектов международной политики, таких как международные институты, соглашения и дипломатические усилия, другими словами, официальным режимом беженцев. Различные косвенные средства, используемые для ограничения и контроля миграции, а также сами беженцы, их институты и их реакция на миграционные ограничения были бы проигнорированы. Тем не менее, международный режим для беженцев сформировался скорее в результате сочетания многих формально не связанных между собой действий по защите предполагаемых национальных интересов (Германии или других стран), чем действий международных институтов.

Помимо официальных структур, существовало то, что я бы назвала неформальным международным регулированием в отношении беженцев. На различных уровнях и в различных учреждениях – от еврейских общин до гестапо – политика в отношении беженцев формировалась субъектами, которые формально не были ни взаимосвязаны, ни скоординированы. Тем не менее их действия часто были взаимозависимы и оказывали влияние на то, что происходило на международном уровне. Приведу лишь несколько примеров: барьеры, установленные в странах убежища для защиты национального рынка труда или интересов определенных профессиональных групп, изменили миграционные потоки и часто вынуждали беженцев, недавно прибывших в одну страну, к дальнейшей эмиграции. Путем создания лагерей содержания под стражей и милитаризации контроля над морскими путями администрация Британской подмандатной территории приняла ответные меры против попыток сионистов нелегально вывезти евреев из Германии в Палестину. Гестапо с помощью создания специального управления валютного контроля (Центральное имперское управление по расследованию валютных операций (Devisenfahndungsamt) было создано Германом Герингом в 1936 году. Оно подчинялось гестапо – Тайной государственной полиции и имело главной целью предотвращение вывоза эмигрантами и евреями из Германии валюты. Должность главного валютного инспектора занял лично Рейнхард Гейдрих, который в мае 1941 года, в силу того что эмиграция из Германии прекратилась, распустил управление. – Примеч. ред.) и других инструментов пыталось контролировать передвижения, контакты и действия беженцев и вынуждало евреев, которые хотели покинуть страну и вывезти свои активы, обходить ограничительные законы и положения.

В этой главе кризис беженцев 1930-х годов будет проанализирован как история развития национальных и межнациональных инструментов контроля над миграцией. Этот процесс необходимо рассматривать как с формальной, или институциональной, так и с неформальной точки зрения. Такое разграничение двух уровней делает ранее невидимых участников, таких как отдельные беженцы и организации по оказанию помощи, узнаваемыми в качестве субъектов международной политики; оно также основано на комплексном понимании миграционной политики, выходящей далеко за рамки прямых средств контроля миграции.

Верховный комиссар – новый институт на хрупком фундаменте

Когда в 1933 году началась принудительная миграция из Германии, не существовало международной организации, «по определению» отвечающей за беженцев. Традиционная структура Лиги Наций по делам беженцев, Нансеновская международная организация по делам беженцев, не была уполномочена заниматься какой-либо новой группой. Ее миссия ограничивалась русскими беженцами (после революции, Гражданской войны и последующего голода). Распространение ее мандата на новые группы беженцев потребовало бы внесения поправок в соглашение о создании организации, как это пришлось делать, в частности, в отношении армянских беженцев в 1920-х годах. Такую поправку было бы трудно получить, и она в любом случае не устроила бы советское правительство, которое отвергло бы Нансеновскую организацию за ее якобы антисоветскую политику поддержки русских беженцев. Однако Лига Наций не только надеялась вовлечь Советский Союз в процесс по разрешению нового кризиса с беженцами, но и хотела, чтобы он присоединился к ней, – что и произошло в 1934 году. Усиление значения Нансеновской организации угрожали бы этим надеждам. Как бы то ни было, в начале 1930-х годов Лига Наций в значительной степени утратила свой авторитет. В то же время Европа все еще боролась с экономическим кризисом, и беженцы рассматривались в основном как нежелательное бремя, а не как преимущество для внутренних рынков труда.

Другим международным институтом, традиционно занимавшимся миграционной политикой, была Международная организация труда (МОТ, International Labour Organization, ILO), которая рассматривала проблему беженцев на одной из своих международных конференций летом 1933 года, но только в той мере, в какой она затрагивала национальные рынки труда. Глава МОТ Альберт Томас рассматривал проблему беженцев в целом как вопрос расселения «избыточного населения», а контроль над миграцией – как основу «рациональной демографической политики». МОТ заказала исследование по этой проблеме. Однако, согласно немецким источникам, Генеральный секретарь Лиги Наций даже не счел резолюцию МОТ по беженцам из Германии достойной доведения до сведения стран – членов Лиги.

Дискуссии о необходимости создания нового учреждения для беженцев из Германии начались весной 1933 года, но ни одна страна не настаивала на этом, поскольку такой шаг мог оскорбить немецкое правительство. Немцы обычно утверждали, что евреи, покидающие Германию, не были лицами без гражданства (обычными подопечными Нансеновской организации) или вообще беженцами, поскольку, по данным Министерства иностранных дел Германии, они уехали из Германии в страхе потерять свои привилегии. Германия все еще была членом Лиги Наций и могла наложить вето на любые действия Лиги в отношении беженцев, такие как учреждение должности Верховного комиссара. Осенью 1933 года Германия вышла из Лиги, но любое аннулирование членства вступало в силу только через два года. Обеспокоенные снижением авторитета Лиги, Генеральный секретарь, а также многие члены Лиги надеялись, что немцы отменят свое решение, если намеченные реформы международной организации будут соответствовать их требованиям. Таким образом, среди членов Лиги существовал консенсус в отношении того, что инициатива по созданию нового учреждения, занимающегося беженцами, прибывающими из Германии, не имеет шансов, если правительство Германии не даст на это согласия, по крайней мере молчаливого. Спустя долгое время и с большой неохотой голландское правительство наконец выступило с инициативой создания института Верховного комиссара по делам беженцев из Германии, при этом неоднократно подчеркивая для немцев, что это следует рассматривать не как критику Германии, а исключительно как меру самообороны.

Тот факт, что никто не хотел идти на конфронтацию с немцами, привел к компромиссу, который с самого начала ослабил Управление Верховного комиссара. Во время предварительных обсуждений немецкий представитель в Лиге дал понять, что Германия воздержится от своего права вето только в том случае, если новый орган по делам беженцев не будет официальным учреждением Лиги. Таким образом, антиеврейская политика Германии не могла стать темой для обсуждения на Генеральной ассамблее Лиги. Эта просьба имела далекоидущие последствия: вновь созданная Верховная комиссия оставалась учреждением, не подотчетным самой Лиге, а комиссар не имел права отчитываться о своей деятельности перед Генеральной ассамблеей Лиги. Таким образом, Верховная комиссия оставалась несколько маргинальным институтом в кругах Лиги. Это «дистанцирование» даже приобрело конкретную форму с предложением Генерального секретаря Лиги Жозефа Авеноля, чтобы комиссар проживал в Лозанне, на известном удалении от штаб-квартиры Лиги в Женеве. Из-за нежелания стран – членов Лиги финансировать новое учреждение оно поддерживалось почти исключительно за счет частных средств, в основном еврейских организаций. Верховный комиссар получил из фонда Лиги 25 000 швейцарских франков на организационные цели, но это был всего лишь займ, который должен был быть погашен в течение года. Такими ограничениями Авеноль надеялся успокоить немцев, которые собирались покинуть Лигу.

В итоге первым Верховным комиссаром был назначен Джеймс Г. Макдональд, гражданин США. Его выбрали в основном потому, что эта кандидатура могла бы быть принята немцами. Макдональд имел тесные контакты с Германией и выражал свои симпатии к этой стране, защищая ее от обвинений в военных зверствах в ходе Первой мировой войны. На самом деле правительство США выступало против назначения гражданина США на пост Верховного комиссара, опасаясь, что это может подорвать иммиграционную политику Соединенных Штатов. Инициаторы создания нового института в рамках Лиги надеялись, что этот выбор позволит привлечь Государственный департамент США к усилиям по решению проблемы беженцев, даже несмотря на то, что США не являются членом Лиги. При поддержке Американской ассоциации внешней политики, председателем которой он был в течение многих лет, Макдональд в течение нескольких месяцев лоббировал создание Высшей комиссии. Однако в основном на него оказывали давление еврейские организации, и в определенном смысле создание отдельного учреждения, занимающегося вопросами беженцев, было их достижением.

Хотя Верховный комиссар не был подотчетен Генеральной ассамблее Лиги, он должен был отчитываться перед руководящим органом. В состав Комиссии входили представители 12 государств: Бельгии, Великобритании, Дании, США, Франции, Италии, Нидерландов, Польши, Швеции, Швейцарии, Чехословакии и Уругвая. Большинство правительств ожидали без огромных заявлений, что их представители сделают все возможное, чтобы направить беженцев в другие страны. Реальный интерес к деятельности Верховной комиссии проявили только страны, принявшие значительное количество беженцев, но они лишь хотели использовать ее как инструмент для избавления от «своих» беженцев. Франция, например, была убеждена, что единственная задача Верховного комиссара – расселение: быстрая эвакуация беженцев из принимающих стран. Французский делегат Анри Беранже выразился прямо: «Франция – это “коридор”, а не “пристанище”» («La France c’est un passage, pas un garage»).

Помимо руководящего органа, для оказания влияния на политику Верховного комиссара был создан Консультативный совет, состоящий из представителей организаций, занимающихся оказанием помощи беженцам. Несмотря на конкуренцию между различными организациями, Совет играл важную роль в оказании поддержки беженцам в практических вопросах. Более того, наиболее влиятельные организации в Совете, такие как Американский еврейский объединенный распределительный комитет (American Jewish Joint Distribution Committee, AJDC, «Джойнт» – организация, оказывающая помощь евреям, живущим за пределами США, которые находятся в опасности или испытывают нужду), Палестинское еврейское колонизационное общество (Palestine Jewish Colonization Association, PICA, или ICA), сыграли важную роль в финансировании Верховного комиссара, в то время как государства, представленные в руководящем органе, отказались нести какое-либо финансовое бремя. Одной из главных проблем, которую должен был решить Макдональд, был перевод еврейской собственности из Германии, что позволило бы еврейским эмигрантам начать новую жизнь за границей. Главным препятствием, мешавшим деятельности Верховного комиссара, был тот факт, что ему не хватало поддержки со стороны государств – членов Лиги, а немцы отказались даже принять его. Они утверждали, что их антиеврейская политика была внутренним делом не только из принципа, но и потому, что они не желали идти на какие-либо компромиссы в вопросе экспорта еврейских активов, поскольку, согласно их антисемитской пропаганде, евреи достигли своего богатства только за счет эксплуатации и обмана германских неевреев. В результате Макдональд практически ничего не мог сделать для ускорения решения этой конкретной проблемы и, как следствие, уделял больше внимания другим аспектам проблемы беженцев.

В 1935 году, после двух разочаровывающих лет пребывания на посту, Джеймс Макдональд подал в отставку. Он не смог договориться с немецким правительством и не добился особых успехов в содействии расселению беженцев в зарубежных странах. Макдональд – не единственный, кто был разочарован результатами собственной работы. Некоторые видные еврейские лидеры выразили недовольство его «безынициативностью и слабыми усилиями» и прокомментировали, что Макдональд «поставил себе в заслугу реальную помощь, оказанную еврейскими организациями». Задолго до его отставки, в сентябре 1934 года, организации по оказанию помощи в Великобритании и Франции рассматривали возможность прекращения финансирования бюджета комиссара и хотели, чтобы он ушел в отставку. После отставки Макдональд, тем не менее, продолжал заниматься работой с беженцами; он стал членом Консультативной комиссии по делам беженцев при президенте США, а после Второй мировой войны служил послом США в Израиле.

Ограничение труда и политика лишения собственности

В первые месяцы пребывания Гитлера на посту канцлера соседние страны принимали беженцев и пытались разместить их, хотя бы на временной основе. Когда нацистское правительство оказалось более стабильным, чем предполагалось вначале, и стало ясно, что беженцы еще долго не вернутся в Германию, отношение общества к ним в принимающих странах стало более враждебным. Из-за экономического кризиса и высокого уровня безработицы беженцы рассматривались прежде всего как угроза национальным рынкам труда. Поэтому одними из первых мер по ограничению притока беженцев стали ограничения именно на доступ к рынку труда. В ряде стран трудоустройство иностранцев должно было быть одобрено государством, и оно не разрешалось при наличии местных работников. В конце декабря 1934 года один из сотрудников Верховного комиссара сообщил о ксенофобской атмосфере в Нидерландах, основанной на «общем ощущении… что в течение нескольких лет страну заполонили иностранцы, которые нечестно конкурируют на рынке труда». В то время как Министерство иностранных дел Нидерландов выразило сочувствие положению беженцев из Германии, «департаменты экономики и социального обеспечения в настоящее время ведут своего рода экономическую войну с иностранной рабочей силой, что, конечно же, является очень прискорбным разрывом с либеральными традициями страны». В Дании правительство высказало аналогичные опасения по поводу конкуренции, которую немецкие беженцы представляют для датских безработных. В начале 1935 года сотрудник Верховной комиссии сообщил из Австрии, что «только в очень редких случаях выдавались разрешения на трудоустройство беженцев из Германии». По словам представителя Американского еврейского объединенного распределительного комитета осенью 1934 года, в нескольких европейских странах весьма усилилась ненависть к иностранцам и беженцам. Иногда даже некоторые представители еврейских общин в странах убежища занимали позицию против беженцев, опасаясь, что их собственное положение может пострадать с ростом антисемитизма, якобы спровоцированного огромным количеством еврейских беженцев из Германии.

Ужесточение политики ограничений в странах убежища сопровождалось эскалацией нацистской антиеврейской политики, направленной на то, чтобы вытеснить еще больше евреев из рейха. После беспорядочной череды злодеяний в первые месяцы правления режима сотрудники СД и гестапо, стремившиеся найти решение так называемого еврейского вопроса и постепенно взявшие на себя инициативу в руководстве антиеврейской политикой в нацистской Германии, сосредоточились на принуждении молодых евреев к эмиграции. В 1934 году СД изложила свою позицию в следующем заявлении:

Для евреев условия жизни должны быть ограничены – не только в экономическом смысле. Германия для них должна быть страной без будущего, где остатки старых поколений могут умереть, а молодые не могут жить, так что стимул для эмиграции остается жизненно важным.

Таким «стимулом» было прежде всего уничтожение материальной базы существования немецкого еврейства.

Нацистская политика изгнания евреев была противоречивой с самого начала. Некоторые бюрократические меры и преследования, направленные на изгнание евреев из Германии, на самом деле препятствовали их эмиграции. В частности, лишение евреев собственности с помощью налогов, сборов, профессиональных ограничений и запретов, а также ограничительные правила, касающиеся перевода имущества в другие государства, превращали эмигрантов в «нежелательных» людей, которые с точки зрения иммиграционных властей принимающих стран, скорее всего, станут «общественным бременем».

Как и еврейские художники и журналисты, которым не разрешалось вступать во вновь созданные профессиональные организации (имеется в виду Имперская палата культуры (Reichskulturkammer, RKK), организация, объединявшая всех творческих работников рейха, созданная в 1933 году. – Примеч. ред.), открытые только для «арийцев», еврейские рабочие были исключены из Arbeitsfront (Deutsche Arbeitsfront, DAF, Германский трудовой фронт), Объединенный профсоюз работников и работодателей, созданный в мае 1933 года на базе NSBO (Nationalsozialistische Betriebszellenorganisation, Национал-социалистической производственной организации)). DAF заменил все разгромленные нацистами профсоюзы, а еврейских рабочих в него не принимали изначально. – Примеч. ред.), официальной рабочей организации. Страховые и больничные пособия могли получать только члены Arbeitsfront. Вследствие этого, а также после увольнения евреев с государственной службы и запрета работать по ряду профессий уровень безработицы и обнищания среди немецкого еврейства значительно вырос. Как отмечал Герберт Штраус, «если учесть небольшие займы и другие формы социальной помощи в расчете числа лиц, получающих поддержку, то в 1935 году до 33 % немецко-еврейского населения, возможно, получали ту или иную форму социальной помощи – около 52 000 евреев получали помощь от государственной системы социального обеспечения». Так обстояли дела еще за несколько лет до начала так называемой деиудаизации немецкой экономики в 1938 году.

В то время как немецкое правительство лишало все больше евреев возможности зарабатывать на жизнь, оно также не давало им возможности начать новую жизнь за границей. В 1934 году сумма денег, которую эмигранты могли взять с собой за границу, была сокращена до 2000 RM (рейхсмарок. – Примеч. ред.) вместо 10 000 RM. Одним из важнейших инструментов лишения беженцев собственности был налог на побег из рейха (Reichsfluchtsteuer). Этот налог существовал с 1931 года и был призван ограничить эмиграцию состоятельных людей и защитить стоимость германской валюты. Поэтому он распространялся и на тех, кто покидал страну добровольно. Однако с 1933 года этот налог был направлен в первую очередь против еврейских эмигрантов, которые были вынуждены оставлять часть своего имущества в Германии при выезде из страны. Первоначально налог взимался только с тех, кто зарабатывал более 20 000 RM в год или владел имуществом стоимостью более 200 000 RM: они были обязаны платить 25 %-ный налог на побег из рейха. В 1934 году налоговая база изменилась и стала включать тех, кто владел 50 000 RM в любое время с 1931 года. В последующие годы порог налога постепенно снижался, тем самым расширяя круг тех, кто подлежал налогообложению. Тем, кто не мог заплатить налог, отказывали в разрешении на выезд из страны. Эмигрантам было предписано перечислить свои деньги на специальный счет, к которому они не имели доступа. С него они получали только небольшие суммы на повседневные траты. Таким образом, даже относительно состоятельные люди вынуждены были снизить уровень жизни. В 1936 году было создано Управление валютного контроля, которое значительно ужесточило слежку за финансовыми делами эмигрантов.

В то же время СД пыталась влиять на жизнь еврейского населения, препятствуя любым так называемым ассимиляционным тенденциям среди еврейских лидеров и одновременно поощряя сионистов, поскольку они рассматривались как движущая сила эмиграции. Таким образом, эмиграция евреев в Палестину поддерживалась нацистскими властями – по крайней мере до тех пор, пока появление еврейского государства там казалось маловероятной перспективой. Однако после того, как комиссия Пиля (Королевская комиссия по Палестине, которая была создана для расследования жестоких арабских восстаний, пришла к выводу, что британский мандат более не действует. – Примеч. ред.) предложила создать в Палестине еврейское государство рядом с арабским, эта политика изменилась. В ноябре 1937 года сотрудники отдела II 112, отвечавшего за антиеврейскую политику СД, резюмировали, что до этого момента «главной задачей» СД было подавление всех «ассимиляционных тенденций» в немецком еврействе. Однако в будущем, когда Министерство иностранных дел Германии займет позицию против создания еврейского государства, СД больше не должна будет поддерживать сионистов. Это изменение политики должно было держаться в секрете от евреев. Важнейшим моментом было разъяснить евреям, живущим в Германии, что единственным выходом является эмиграция.

Соглашение Хаавара, заключенное в августе 1933 года между министром экономики Германии и представителями сионистов из Германии и Палестины, позволило еврейским эмигрантам вывезти в Палестину хотя бы часть своего имущества и в то же время способствовало экспорту немецких товаров в эту местность. Для германского правительства ожидаемая выгода для внешней торговли была главным мотивом для подписания соглашения. Среди еврейских организаций возникли серьезные разногласия. С одной стороны, утверждалось, что соглашение косвенно поддерживает немецкую экономику и подрывает еврейский бойкот немецких товаров, организованный специальным комитетом, размещавшимся в Нью-Йорке. С другой стороны, сионисты утверждали, что активы немецких евреев, переведенные в Палестину, были крайне необходимы там для организации жизни еврейского населения.

В середине 1930-х годов подобные планы по переводу еврейских денег в другие страны, помимо Палестины, обсуждались еврейскими организациями в Германии и за рубежом. Британский сионист и владелец универмага Саймон Маркс разработал план организации эмиграции от 60 000 до 100 000 молодых немецких евреев. Их поселение в Палестине и других странах должно было финансироваться за счет пожертвований, собранных среди евреев за пределами Германии. Еврейский банкир Макс Варбург, член Имперского представительства немецких евреев (Reichsvertretung der deutschen Juden), имевший сравнительно хорошие отношения с президентом Рейхсбанка (Reichsbank, Центральный банк Третьего рейха) Яльмаром Шахтом, представил другой план. Согласно Варбургу, активы и имущество еврейских эмигрантов в Германии могли быть выделены в качестве обеспечения кредитов, предоставляемых эмигрантам трастовой компанией, которая должна быть создана в Лондоне. Варбург рассчитывал, что учредителями этой компании станут богатые и влиятельные еврейские деятели, такие как Энтони де Ротшильд, лорд Берстед и Саймон Маркс. План Варбурга в определенной степени подвергся той же критике, что и соглашение Хаавара, а именно: он должен был способствовать экспорту немецких товаров. Объединенный вариант плана Маркса и «плана Варбурга» обсуждался между членами Имперского представительства, с одной стороны, и делегатами Рейхсбанка, имперским министром экономики и имперским министром внутренних дел – с другой. Немецкие власти рассчитывали увеличить за счет такого соглашения экспорт. Однако по разным причинам переговоры зашли в тупик. Пока активы эмигрантов на заблокированных счетах уменьшались за счет так называемого налога на выезд (условием выезда было внесение каждым евреем суммы от 1000 до 2000 фунтов стерлингов на банковский счет. На эти средства компания Хаавара закупала немецкие товары для экспорта из Германии в Палестину. После прибытия на место репатриант должен был получить эквивалент внесенной в Германии суммы в палестинских фунтах. При этом германское правительство забирало половину денег от продажи еврейской собственности. Позднее аппетиты нацистов выросли, и к 1938 году «эквивалент», получаемый эмигрантом, не превышал 10 % исходной суммы. – Примеч. ред.), в качестве обеспечения кредитов за рубежом можно было использовать лишь небольшие суммы. Ограниченные результаты, достигнутые в рамках соглашения Хаавара, не оправдывали оптимистичных перспектив перевода крупных сумм, заложенных в «плане Варбурга». Кроме того, после того как эмигранты покидали страну, их оставшееся в Германии имущество считалось бесполезным в качестве залога для получения займа в иностранной валюте. Специальное соглашение действительно облегчало перевод денег, но только в очень ограниченном масштабе. К 1934 году ограничения на перевод денег за границу сделали практически невозможным отправку денег из Германии немецким гражданам в другие страны. Это коснулось, в частности, нескольких тысяч еврейских детей, чье поступление в школы за пределами Германии уже не могло быть поддержано их семьями. Вероятно, в результате переговоров Макдональда с немецким рейхсбанком в конце 1934 года был создан так называемый образовательный клиринг, позволявший евреям переводить деньги своим детям, посещавшим школы или учебные центры за рубежом.

Темпы «ариизации» («деевреизация» (нем. Entjudung) – политика насильственного изгнания евреев из общественной жизни, деловой и научной сфер и жилья в нацистской Германии. – Примеч. ред.) стали ускоряться, поскольку все больше и больше евреев были вынуждены продавать свои предприятия и активы, причем почти всегда по ценам гораздо ниже их реальной рыночной стоимости. Растущее обнищание евреев в Германии делало возможную эмиграцию все более проблематичной. Финансовые ограничения, наложенные на немецких евреев и особенно на потенциальных эмигрантов, в сочетании с ограничениями на рынке труда в принимающих странах – все это осложняло жизнь потенциальным еврейским эмигрантам.

Реорганизация еврейской общины

В то время как значительное число евреев так или иначе готовилось покинуть Германию, немецкие еврейские организации все еще колебались в вопросе поощрения эмиграции. Наиболее влиятельной из них была Центральная ассоциация граждан Германии иудейского вероисповедания (Centralverein deutscher Staatsbürger Jüdischen Glaubens, CV). CV подчеркнула необходимость борьбы с антисемитизмом в Германии и решительного противостояния растущей дискриминации. Первые реакции CV на нацистский режим, как и Имперского союза еврейских ветеранов войны (Reichsbund jüdischer Frontsoldaten), чередовались с протестами против антисемитских нападок, заявлениями о патриотической преданности и попытками преодолеть последствия антиеврейских мер. Обе организации выступали против сионизма и опасались подорвать позиции евреев в Германии, способствуя эмиграции. Уже весной 1935 года CV предупреждала, «что не следует без необходимости усиливать нервозность необдуманными лозунгами об эмиграции». Большинство лидеров CV, по крайней мере на ранней стадии нацистских преследований, считали профессиональную переподготовку правильным способом решения проблемы евреев. С помощью так называемой передислокации (Umschichtung) они хотели компенсировать запрет евреям на определенные профессии, такие как академические должности и торговля, и направить их в те профессии и сферы экономики, где им еще разрешалось работать (чаще всего речь шла о каких-то ремеслах или неквалифицированном труде в сельском хозяйстве. – Примеч. ред.).

Постепенно фокус работы еврейской общины смещался в сторону новых задач. Обучение, передислокация, экономическая поддержка и консультации по вопросам эмиграции стали основными направлениями деятельности как национальных, так и международных еврейских организаций в Германии. Несмотря на все предыдущие конфликты между сионистами и несионистами, перед лицом растущей общей угрозы обе стороны сблизились. На практическом уровне CV, «Рейхсбунд» (Reichsbund jüdischer Frontsoldaten, Имперский союз еврейских солдат-фронтовиков) и Сионистская федерация Германии (Zionistische Vereinigung für Deutschland) сотрудничали в различных новых учреждениях, созданных для облегчения кризиса, с которым столкнулась еврейская община. Хотя многие еврейские лидеры не рассматривали эмиграцию как «решение» для немецкого еврейства в целом, они пытались удовлетворить потребности тех, кто не видел будущего в Германии.

Новая ситуация вызвала масштабную реструктуризацию немецких еврейских организаций. В апреле 1933 года было создано Центральное управление по экономической поддержке евреев (Zentralstelle für jüdische Wirtschaftshilfe), а несколькими днями позже – Центральный комитет помощи и восстановления (Zentralausschuß für Hilfe und Aufbau), объединивший все еврейские организации, занимавшиеся вопросами социального обеспечения, эмиграции и образования. Целью Центрального управления было открыть новые возможности для евреев, вытесненных из экономической жизни, содействуя им в смене профессии или подготавливая их к эмиграции. Хотя в центре внимания должна была находиться консолидация еврейской жизни в Германии, эта задача не решалась догматически.

17 сентября 1933 года было создано Имперское представительство немецких евреев – зонтичная организация, целью которой было удовлетворить потребность в более мощном представительстве еврейских интересов перед нацистскими властями. Сионистское движение, традиционно пользовавшееся лишь незначительной поддержкой немецкого еврейства, после прихода нацистов к власти неуклонно росло и сыграло решающую роль в организации эмиграции, особенно для еврейской молодежи. В течение короткого периода сионисты создали или расширили инфраструктуру для организации и подготовки эмиграции в Палестину: центры сельскохозяйственного обучения для еврейской молодежи, курсы иврита, занятия по еврейской истории и географии Палестины, а также дискуссионные кружки, посвященные политическим перспективам сионизма.

Самопомощь и эмиграция

Несмотря на огромные усилия, еврейские организации смогли помочь лишь ограниченному числу эмигрантов. Они пытались сосредоточить свою работу на тех, у кого было мало шансов самостоятельно организовать (и профинансировать) эмиграцию. Многие другие, у кого были финансовые средства и родственники за границей, которые могли бы им помочь, уехали по собственной инициативе. В 1930-е годы организация собственной эмиграции стала занятием на полный рабочий день, и это помогает объяснить, почему многие евреи переезжали из маленьких городов в большие: как для облегчения процедур, так и для того, чтобы избежать преследования со стороны местных нацистов. Потенциальным эмигрантам приходилось обращаться в огромное количество агентств, чтобы получить все необходимые документы. Нередко заявление отклонялось из-за того, что срок действия подтверждающих документов истек или требовались другие документы, прежде чем оно могло быть рассмотрено. В поисках убежища эмигранты связывались с дальними родственниками, даже если никогда не были знакомы с ними лично, и просили у них финансовых гарантий, денег или другой поддержки. В конечном счете берлинское гестапо ограничило этот отчаянный поиск родственников за границей, запретив евреям писать письма иностранным гражданам с такой же фамилией просто из-за жалоб неевреев, получавших такие письма.

На практике запреты на работу иммигрантов в странах убежища означали незаконную работу (а значит, риск неприятностей с властями) или зависимость от организаций, оказывающих помощь. Поэтому иммигранты развивали своего рода черную или неформальную экономику, в которой женщины играли важную роль – чинили одежду мужчинам-беженцам, чьи жены остались в Германии, производили игрушки, одежду или другие вещи, которые можно было продать без магазина, принимали беженцев в качестве квартирантов или выполняли секретарскую работу в комитете спасения. Они проводили курсы по шитью, вязанию, кулинарии или декоративно-прикладному искусству, например аранжировке цветов. Обычно женщины охотнее, чем мужчины, соглашались на работу, которая не имела ничего общего с их предыдущим опытом.

Эта неформальная экономика иногда также поддерживалась еврейскими иммигрантскими организациями или организациями помощи в принимающих странах. Они пытались убедить коренное население в том, что беженцы не обязательно являются экономическим бременем и что иммигранты могут стать хотя бы частично независимыми от субсидий, продавая товары и услуги в своей среде. В других случаях, однако, еврейские общины принимающих стран также рассматривали иммигрантов из Германии как конкурентов и писали в Hilfsverein (речь о Hilfsverein der Deutschen Juden, Союзе помощи немецких евреев – одной из крупнейших еврейских благотворительных организаций, созданной в 1901 году для помощи евреям Восточной Европы и Азии. – Примеч. ред.), чтобы предотвратить дальнейшую иммиграцию в «свою» страну.

Если смотреть в целом, то в еврейских семьях, в общинах и даже на международном уровне происходил обмен знаниями, деньгами, оказывалась практическая поддержка, что было жизненно важно для эмиграции многих евреев из Германии. Эта сеть имела свои параллели и среди организаций еврейских беженцев. Сразу после прихода нацистов к власти несколько международных организаций сосредоточили свое внимание на оказании помощи немецким евреям. Наряду с большинством немецких еврейских лидеров эти организации разделяли идею о том, что Umschichtung (специфический немецкий термин для данного процесса. Буквально переводится как «перераспределение», «перегруппировка», «перемещение». В контексте описываемых событий означал изменение социально-экономического положения евреев в Германии. – Примеч. ред.) было правильным ответом на бедственное положение немецких евреев и что эмиграция была возможностью для молодых евреев, но не могла рассматриваться как общее решение. Тем не менее «Джойнт» помог деньгами значительному числу немецких евреев, эмигрирующих из Германии, и совместно с HICEM (Hebrew Immigrant Aid Society, Еврейским межправительственным комитетом по европейской миграции), ICA и Еврейским агентством организовывал транзит в другие страны и пытался предоставить возможности немецким евреям за рубежом. Они тесно сотрудничали с немецкими еврейскими организациями, чтобы организовать «упорядоченную эмиграцию» из Германии и создать систему отбора тех евреев, которые, как считалось, больше всего нуждались в финансовой помощи и убежище.

Временное соглашение 1936 года

В феврале 1936 года Лига Наций назначила сэра Нила Малкольма, отставного британского генерала, Верховным комиссаром по делам беженцев из Германии. Малкольм находился в еще более слабом положении и был менее предан этой задаче, чем его предшественник Макдональд. Будучи председателем межсоюзнической военной комиссии в Германии после Первой мировой войны, Малкольм имел хорошие контакты с немецкой аристократией и высокопоставленными военными, хотя и не говорил по-немецки. Тем не менее он был совершенно неопытен в вопросах беженцев, но это была не единственная причина для претензий в его адрес. По словам Майрона Тейлора, представителя США на конференции в Эвиане, Малкольм

выполняет работу Комиссии Лиги в то время, которое он может освободить от своих обязанностей главы Компании Северного Борнео <…> Главное достоинство сэра Нила в том, что он беспрекословно подчиняется приказам британского Министерства иностранных дел и секретариата Лиги и даже не пытается действовать самостоятельно.

Сразу же после вступления в должность Верховного комиссара в феврале 1936 года Малкольм приступил к организации конференции, которая в итоге состоялась в Женеве 2–4 июля 1936 года. По ее итогам было объявлено о «Временном соглашении о статусе беженцев из Германии», которое гарантировало им некоторые основные права, предоставленные русским беженцам за много лет до этого. В документе, вступившем в силу 4 августа 1936 года, под термином «беженец из Германии» понималось «любое лицо, которое было поселено в этой стране, не имеет иного гражданства, кроме немецкого, и в отношении которого установлено, что юридически или фактически оно не пользуется защитой правительства рейха». Таким образом, евреи польской национальности, проживавшие в Германии на протяжении десятилетий, были лишены защиты (речь идет о германоязычных евреях, родившихся на территории Германской империи, которая после 1918 года была включена в состав Польши, и по месту рождения получившие польские паспорта, а также о детях этих евреев. Они не знали польского языка и переселялись вглубь Германии, которую считали своей родиной. – Примеч. ред.). В соответствии с соглашением Хаавара беженцы из Германии должны были получить удостоверение личности, действительное обычно в течение одного года (с возможностью продления еще на шесть месяцев), которое позволяло им выезжать за границу и возвращаться в страну, где было выдано удостоверение личности. Однако такое удостоверение выдавалось только лицам, «законно проживающим» в соответствующей стране на дату вступления в силу Соглашения. В качестве переходной меры удостоверение личности могло быть выдано и беженцам, нелегально проживающим в стране, если они сообщали о себе властям в течение определенного срока, «который будет определен соответствующим правительством». На практике интерпретация Временного соглашения национальными властями лишь облегчила положение тех, кто успел покинуть Германию сравнительно рано, но не отменила механизм, продолжавший способствовать нелегальной иммиграции. Это отвечало требованиям большинства правительств. Они были готовы решать проблемы беженцев, уже находящихся в их странах, но не хотели давать никаких гарантий в отношении будущих прибытий, поскольку конечного предела потенциальной европейской проблемы беженцев не существовало.